Озеро встречает реку
Тамара работала за баром в небольшом французском баре-ресторане в Москве. Это было одно из тех заведений, что работали круглосуточно и привлекали самую разношёрстную публику. Но в данный момент во всём помещении не было ни одного гостя. Тусклый вечерний свет фонарей пробивался сквозь высокие окна, ложился на чёрно-белый шахматный пол и отражался в зеркальном потолке. В ресторане было не то чтобы идеально чисто, но прибрано. Кое-где виднелись разводы от чьей-то усердной тряпки, а блёклые оранжевые лучи с улицы лишь подчёркивали это. Тамаре ужасно нравилось здесь работать. Она искренне верила, что в этом месте есть душа. Душа, которая мерещилась ей в солидных деревянных панелях, покрывающих стены, в свечах на столах и в гостях, оставляющих щедрые чаевые. Последние ей нравились больше всего. Не то чтобы она была меркантильной – не подумайте! Но деньги – это замечательно, ведь их постоянно требуют за книги в магазинах и бургеры в закусочных.
В её обязанности входило готовить коктейли, лимонады, чай и кофе, наливать алкоголь, рассчитывать гостей, поддерживать порядок в рабочей зоне, а также общаться с самыми разными людьми. В этом она преуспела: последние годы она с головой погружалась в чужие проблемы, за что ей и платили больше всего. В её спокойном, рассудительном лице, в тихих и тёплых карих глазах было что-то удивительно сострадательное и чуткое. Это подталкивало посетителей, особенно тех, кто усаживался за барную стойку, выкладывать ей всю свою подноготную.
***
Тамара с трудом отрывает взгляд от книги, чтобы проверить время: 19:47. До конца смены остаётся час и тринадцать минут. Совсем немного. Если никто не зайдёт – а во вторник это вполне вероятно, – она успеет дочитать новый детектив своей любимой ирландской писательницы. Осталось не больше сотни страниц, и это совсем немного, даже с учётом того, что нужно ещё навести порядок. Девушка была почти уверена, что сама догадалась, кто же в книге убийца. Это далеко не первая её книга, и она чувствовала себя вполне компетентной в этом литературном расследовании. Все улики указывали на бывшего сослуживца главной героини, и Тамару не провести дополнительными деталями и намёками, которые отвлекали внимание на других персонажей. Перекрёстная проверка алиби – и вот, пожалуйста, это не мог быть кто-то другой. «Когда все остальные варианты невозможны, приходится принимать к сведению самые невероятные, и они оказываются верными», – что-то подобное, как ей помнится, говорил Эркюль Пуаро. Тамара сладко потянулась, разминая затёкшую спину, и решила сначала закончить все дела, а потом быстренько проверить уведомления на телефоне(вдруг ей назначили свидание в приложении знакомств?!) и с головой погрузиться в чтение.
Из кухни вышла официантка, дожёвывая свой ужин. Она подошла к Тамаре, и в воздухе повис восхитительный аромат соуса песто.
– Что-нибудь происходило, пока я ела?
– Не-а. Сомневаюсь, что до пересменки кто-то зайдёт. Предсказываю тишину до самого прихода ночников. Что дают на ужин?
– Спагетти с песто и курицей, – девушка аккуратно протёрла уголки губ ладонью и нахмурилась. – Как же меня это бесит! В прошлый раз мне опять не передали чаевые со столика, с которым я работала весь вечер. Это так нечестно, я всё сделала сама.
– Тот стол с Пино Гриджио? Карина вроде сказала, что они ничего тебе не оставили.
– Ага, и это грязная ложь. Она каждый раз так делает!..
Возмущение девушки прервал шум с улицы, на мгновение заглушивший мурлыканье Эдит Пиаф. Александра мгновенно стряхнула с себя негодование и с улыбкой встретила вошедших:
– Добрый вечер! Прошу, проходите. Как насчёт столика у окна?
– Это было бы отлично, спасибо.
Двое – мужчина и девушка – проходят к угловому столу. Девушка снимает пальто и вешает его на стойку, а мужчина остаётся в верхней одежде и поспешно садится на большой угловой кожаный диван. У него щетина, очки в толстой оправе и увесистый портфель, который он бережно кладёт на сиденье рядом. Его спутница, в красном джемпере с высоким горлом и с длинными светлыми волосами, убранными в хвост, садится напротив и нервно разглаживает руками белоснежную скатерть, ожидая официантку. Та уже поспешила к паре с меню.
Разглядывая новоприбывших, Тамара почти сразу решила, что мужчина, скорее всего, режиссёр, писатель или, может быть, журналист. В нём было что-то неуловимо властное. Он явно знал, что нужно девушке, и собирался пользоваться своей властью, не уступая ни в чём. Это точно был не романтический ужин, и Александра, принявшая заказ, сразу это подтвердила:
– Эти двое заказали только кофе. Просто ужас! Зачем приходить вечером в ресторан и пить кофе? Это полный бред. Шли бы в кофейню и сидели там. Ещё и чаевых, естественно, от них не жди. Теперь они будут возиться до самого конца смены, шептаться о каком-нибудь бизнесе или ещё о чём-то и не дадут нормально прибраться в зале. Ну что за люди…
– Может, скажешь, какой кофе они заказали? – шутливо приподняла брови Тамара.
– Что? А, ну да. Капучино и эспрессо.
Тамара кивнула и взялась за рожок кофемашины. Да, заказ, конечно, был не особо интересный. Девушка придавила молотый кофе в рожке, вставила его в аппарат и нажала кнопку. В чашки полилась густая ароматная жидкость двумя тонкими струйками. Почувствовав на себе чей-то взгляд, она обернулась и на мгновение встретилась глазами с гостьей за угловым столиком. Поняв, что привлекла внимание барменши, та снова перевела взгляд на собеседника. Тамара нахмурилась. Девушка была ей слишком знакома. Эти льняные гладкие волосы, этот тонкий длинный нос, усыпанный кирпичными веснушками, эти серые глаза – всё было до боли привычно и памятно. Это Ника! Разволновавшись от своего открытия, Тамара едва не перегрела молоко для капучино и чудом успела передать заказ надувшейся Александре. Теперь она уже не скрываясь разглядывала гостью, готовая продемонстрировать ей улыбку узнавания, если их взгляды снова пересекутся. С Никой были связаны почти все самые яркие воспоминания из детства и юности, и даже сейчас от её присутствия у Тамары сильнее забилось сердце. Но, судя по всему, вечер у бывшей подруги не задался. Она показывала своему спутнику стопки бумаг, будто пытаясь его заинтересовать, а тот вяло и неохотно их просматривал. Александра убежала на кухню пить чай, и Тамара решила, что всё-таки невежливо пялиться на гостей, даже если они – твои бывшие одноклассники. Она вернулась к чтению.
К реальности её вернула маленькая чёрная лакированная сумочка, шлёпнувшаяся на барную стойку прямо перед носом. Ника грациозно устроилась на высокий стул и распустила свои длинные прямые волосы, пустив их шелковистыми струями по плечам. Несколько секунд девушки просто смотрели друг на друга. Ника мультяшно наморщила нос и приблизила лицо:
– У тебя новая родинка!
– У меня, наверное, уже тысяча новых родинок!
Наблюдая за подругой, Ника склонила голову набок и коснулась подбородка. Потом, словно вспомнив о чём-то очень грустном, она будто сдулась и облокотилась на барную стойку.
– У вас же тут есть алкоголь, да? Поганый выдался денёк. И месяц тоже не очень. И год. И жизнь. Я бы выпила бутылку Зинфанделя. Ты пьёшь со мной.
Тамара взглянула на свои наручные часы, пытаясь скрыть возмущение от такой наглости, впрочем, вполне свойственной девушке напротив:
– Через двадцать одну минуту можно будет. У меня закончится рабочий день, придёт сменщик. Тогда мы сядем за столик, выпьем, и ты расскажешь, что тебя так расстроило. А пока я найду для тебя Зинфандель. Отличный выбор, кстати. Я рада, что ты выросла из того мерзкого земляничного ликёра.
Ника издала утробный рычащий звук, готовая возразить, но прервалась на уведомление, пришедшее на телефон. Она принялась доставать его из сумочки.
Налив в высокий пузатый бокал вино багряного цвета и поставив рядом бутылку, Тома стала разглядывать подругу, уставившуюся в телефон. С ней явно приключилась какая-то беда. Всё ещё изысканно красивая, яркая и уверенная в себе, она заметно исхудала, а лицо её под слоем косметики было измождённым. Кисти рук, держащие телефон, нервно подёргивались и выглядели по-старушечьи костлявыми. В двадцать два года это явно не норма.
Ника отпила маленький глоток и убрала телефон обратно в сумочку. Потом сделала ещё глоток, жадный и большой. И подняла глаза с идеально очерченными стрелками на Тому.
– Ты знаешь, кто это был сегодня со мной?
– Понятия не имею. Кто-то известный?
– Да, это Борис Воронин, автор блога о детективной журналистике. Он со своей командой расследует дела, которые полиция закрывает как безнадёжные. Я столько надежд вложила в эту встречу… Всё ещё не верится, что он мне отказал. Я ещё здесь поняла, что ему не особо интересно, но сейчас пришло смс: «Извините, ничем не можем вам помочь».
Ника устало протерла лицо холодными руками и вновь отпила вина.
– Подожди, о чём ты? Какой Воронин? Какие дела? Что ты от него хотела? – Тома понятия не имела, о чём идёт речь.
– Чтобы он нашёл Рому…
Ника глубоко, с дрожью, вздохнула, закрыла глаза и прижалась лбом к своему кулаку. Её собеседница потеряла дар речи. Какое-то время в баре царила полнейшая тишина, и даже фоновая музыка на мгновение замолчала, будто понимая, что сейчас она будет не к месту. В воздухе сталкивались холодные потоки с улицы и тёплые – от душного, громкого кондиционера. Он издавал равномерное гудение, прерываемое редкими щелчками.
Наконец Ника открыла глаза и надтреснувшим голосом произнесла:
– Он пропал. Исчез. Мой брат, Рома. Ты, конечно же, помнишь его. И никто его больше не ищет. Никому нет дела.
– Пропал? Когда?
– В сентябре. Сначала его искала полиция, и весь город стоял на ушах. Но с каждой неделей надежды оставалось всё меньше. Спустя месяц полиция почти перестала его искать. Мама уже даже не говорит о нём. Только я продолжаю искать. Вот, приехала на встречу с этим Ворониным, до него были ещё пара журналистов и частных детективов. Завтра с утра я возвращаюсь ни с чем. Такое чувство, что вселенная заставляет меня сдаться.
– Ника, какой ужас… Как ты держишься? Мне очень тяжело это слышать. Рома, наш Рома! Я могу как-то тебе помочь?
Ника с заплаканным лицом повернулась на резкий звук хлопнувшей двери бара. Входили ночные сотрудники, весело посмеиваясь и громко обсуждая что-то. Атмосфера стала абсурдно неподходящей для продолжения разговора. Шмыгнув носом и бросив: «Сейчас вернусь», – девушка направилась в сторону уборной. Тамаре пришлось совладать с нахлынувшими чувствами и закончить свой рабочий день.
Ещё один кирпич в стене
«Так, надо привести мысли в порядок», – думала Тамара, шагая по кромке лужи и аккуратно огибая её в своих высоких шнурованных сапогах. Она поглубже засунула руки в карманы шерстяного пальто и нащупала скомканную бумажку. Ужасно неуютно чувствуешь себя в мире, где пропадают дети. Смена в баре закончилась примерно полчаса назад, но с вечерним барменом им пришлось принимать поставку ликёров и ругаться с грузовой компанией из-за неправильных документов. Ника не стала её ждать. Вернувшись в зал и увидев пустое место за стойкой, Тамара просто потеряла дар речи. Неужели эта встреча ей привиделась?
– А девушка, что сидела за стойкой… – заторможено начала она, обращаясь к ночной официантке. Александра, как обычно, убежала ровно в 21:00, не теряя ни минуты.
– Не оставила тебе ни копейки, рассчиталась картой.
– А в папке с чеком не было визитки или чего-то такого?
– Посмотри сама.
Девушка неохотно протянула ей папку из стопки. У неё были длинные ногти, покрытые ярким лаком со стразами, и Тамара невольно отметила, что нужно обратить внимание менеджера на это строжайшее нарушение.
В папке лежала всего одна бумажка с суммой, датой и названием вина: Cantine San Giorgio, Zinfandel – напечатанными безразличным ко всему на свете кассовым принтером. Тамара не смогла сдержать досаду и смяла чек. Однако в смятом виде на его обратной стороне она увидела текст, написанный аккуратным женственным почерком чёрной гелевой ручкой:
«Дорогая, я вижу, что у тебя работа в разгаре, и я, вся в слезах, сейчас здесь, мягко говоря, не к месту. Но даже такой короткий миг общения с тобой помог мне немного успокоиться. Наша связь всё ещё сильна.
Завтра в 7 утра я уезжаю домой, меня заждалась мама. Жалко, что я приезжаю одна, без помощи и надежды. Поехали со мной?
Может быть, ты свежим взглядом найдёшь какие-то новые зацепки? Ты, наверное, можешь взять пару выходных? В общем, завтра с шести до семи утра я буду завтракать в «Четырёх комнатах» на Дыбенко, это недалеко от нужного шоссе. Приезжай. Даже если просто попрощаться.
Целую, Ника».
И это всё. Ни номера телефона, ничего. Тамара лихорадочно пыталась понять, какие чувства вызывает в её душе эта Никина затея. Это, конечно, было похоже на неё. Приехать, закружить всё вокруг ураганом, притянуть вселенную к себе и распоряжаться ею как захочется. Тут она оборвала себя, вспомнив причину приезда бывшей подруги, и со стыдом вздохнула. Рома пропал! Сколько ему сейчас? Должно быть, семнадцать или около того. Это на самом деле очень серьёзная причина вернуться. Ей бы больше всего на свете хотелось оказать любую посильную помощь. Но ехать домой? Вместе с Никой, с которой она не общалась последние пять лет? Конечно, про связь она написала не просто так. У них она действительно была. И очень сильная. Они друг для друга были первым всем. Первая настоящая подруга. Первая бутылка пива. Первая песня Radiohead. Первые парни. Первые предательства. Но кто они сейчас? Незнакомки. Семь часов в машине с абсолютно незнакомой молодой женщиной, которая уж очень высокого о себе мнения, да ещё и разбитая горем? А после этого – Шлиссельбург, где её ждёт мама, с которой она также не общалась последние пять лет. И отец? С ним она, конечно, поддерживала связь, но мельком, скорее потому, что так надо, а не от большого желания.
Но ощущение, что она обязана приехать ради Ромы, перевешивало всё. Тот самый мальчик, который заставлял её выбирать любимый цвет, любимый вкус мороженого, любимого динозавра, любимое насекомое и любимый исторический период.
(У Тамары – зелёный, шоколадное, птеродактиль, стрекоза и Ренессанс. У Ромы – фиолетовый, мороженое с печеньем, стегозавр, богомол и Древняя Греция.)
Вспоминая это, она уже дошла до метро и окончательно уверилась в необходимости поездки. У неё есть талант. Она знает, как проводить расследования. Что нужно делать, когда кто-то пропал или убит. Если полиция не в силах найти его или то, что от него осталось (нужно быть рациональной), они с Никой смогут.
Вот и приходит солнце
Ника остановила свой выбор на картофельной вафле с сёмгой и яйцом-пашот. Естественно, в шесть утра она ещё не была в кафе, а пришла получасом позже. Она стала первой посетительницей – в зале не было ни души, кроме персонала. Ей принесли эспрессо, и она сразу же заказала второй. Придёт ли Тома? И если придёт, то, чтобы попрощаться или поехать с ней? Так странно видеть свою старую подругу спустя столько лет. Удивительно, но Тамара вообще не изменилась. Тот же стиль одежды – клетчатые рубашки и джинсы, та же причёска – удлинённое каре с чёлкой светло-каштанового цвета. Даже часы на руке, кажется, те же самые! Ника вчера обратила внимание на синий кожаный браслет часов, который впервые появился у подруги лет в двенадцать, на день рождения или какой-то другой праздник. Нормально ли это – всю жизнь выглядеть как семнадцатилетний подросток? Уж Ника бы точно помогла ей с персональным стилем и новым образом. Лёгкие локоны, осенний макияж, пара шерстяных узких платьев, над которыми она работала… Работает… Хотя, если честно, она давно уже не могла доделать новую коллекцию, которую начала осенью. Сейчас уже ноябрь, прошло два месяца без брата. Непонятно, как с этим жить и как заниматься обыденными вещами. Весь мир вокруг окрашен болью и тоской, всё кричит только об одном – его нет рядом, ты должна его найти. Ты виновата перед ним.
Она завершила завтрак, допила кофе и рассчиталась. В 6:56 Ника была готова ехать в одиночестве, но всё ещё сохраняла капельку надежды. Ровно в 7:00 она направилась к выходу, к своей припаркованной у кафе машине. К её величайшему удивлению, у единственного стоящего на парковке автомобиля ждала девушка в тёплой куртке, с рюкзаком, увешанным брелоками, и картонным стаканчиком кофе в руке.
– Привет! Ты давно тут? – Ника вздёрнула брови. Она не показывала этого явно, но была безумно рада видеть свою бывшую одноклассницу.
– Доброе утро. Две, максимум три минуты. Я знала заранее, что не успею на твой завтрак, так что взяла по пути кофе и сэндвич. Буду есть в машине. Кстати, красный мини-купер, серьёзно? Это именно то, что я представляю, когда думаю о словосочетании «машина Ники».
– Вот видишь, мы думаем одинаково. Поэтому я его и купила, – девушка бросила длинный изучающий взгляд на попутчицу, – А ты, я вижу, тоже верна себе. Выглядишь в точности как в школе.
Обе забрались в салон, и Тома, достав завернутый в фольгу сэндвич, убрала рюкзак на заднее сиденье.
– Солёные огурцы, тартар и говядина. Хочешь укусить? – она протянула привлекательный свёрток и помахала им в воздухе, распространяя по машине аромат, от которого моментально выступала слюна.
– Нет, приятного аппетита. Я пока настрою навигатор. Думаю, первую остановку мы сделаем через пару часов, а всего их будет три, – своим классическим командирским тоном начала планировать Ника. – Я хочу приехать где-то после обеда, в три-четыре часа. И надо написать маме, сказать, что я еду не одна.
– Ты сомневалась, что я поеду? – игриво спросила Тома, пряча ухмылку в стакане с кофе. Так приятно осознавать, что Ника уже не ощущает над ней былой власти.
– Почти нет, но не хотелось ничего предпринимать, пока было это «почти». Ох, Тома, у меня очень хорошее предчувствие. Вдвоём мы можем сильно продвинуться.
Тома хмыкнула, жуя сэндвич. Ника ободряюще улыбнулась ей и завела машину.
– Кстати, у меня есть права, – сказала Тома, кивнув на свой фантастически неприглядный рюкзак. – Можем потом поменяться, если ты устанешь. Но за рулём я включу свою музыку!
– А с чего ты взяла, что у меня плохая музыка?
Ника ловко выехала на междугороднее шоссе и нажала на кнопку музыкального проигрывателя. Заиграли первые шуршащие ноты Portishead – Glory Box.
– Окей, окей, окей. Но свою всегда слушать веселее, даже если бы у нас были совершенно идентичные плейлисты. Так уж устроена жизнь, – примирительно подняла руки Тома.
Солнце, застенчиво выглянувшее в семь утра, через полчаса полностью скрылось за тучами, и его сменил накрапывающий дождь. Тома, убаюканная музыкой и гудением дороги, задремала. Ника взглянула на подругу, которая всё ещё была в куртке, и прибавила тепла в салоне. Смахнула крошки, оставленные Томой, и снова сосредоточила всё своё внимание на дороге.
Дороги
– Да, мам, где-то через пять-шесть часов мы уже точно будем. Какая у нас сейчас загрузка в отеле? Сможем дать номер Томе? Я не знаю наверняка, где она захочет остановиться, но хотелось бы иметь этот вариант. Что? Связь не очень хорошая. Да, мы наверняка будем очень голодные. Но я не уверена насчёт праздничного ужина, мам, мы всё-таки приезжаем искать Рому. Может быть, поедим и сразу примемся за дело, не знаю… Главное, чтобы была комната, а всё остальное не так важно. О, проснулась. Я побежала, у нас сейчас остановка по плану. Целую, до скорого.
– Мм… Доброе утро? Долго я спала? – прокряхтела сонная Тома.
– Сейчас всего лишь девять утра. Мы остановились на заправке. Я уже залила бензин, позвонила маме и сходила в туалет. Так что дело за тобой. Умойся, разомни ноги, всякое такое. Я думаю насчёт лёгкого второго завтрака и, однозначно, о кофе.
– Окей. Эмм… Спасибо. Я услышала про номер… Это действительно будет очень кстати.
– Не за что.
Девушки улыбнулись друг другу: Ника – уверенно и покровительственно, Тома – сонно и рассеянно. Зевая и продолжая кряхтеть, Тамара вышла из машины, аккуратно придерживая ярко-красную дверь. Она взяла с заднего сиденья свой рюкзак и направилась к уборной на заправке.
Как приятно находиться в обществе человека, который знает тебя с детства. Это совсем не то, что общение на работе или с новыми знакомыми. Здесь можно быть собой на все сто процентов – ворчать, быть недовольной или какой угодно ещё. Не нужно выдавливать из себя неискренние улыбки, можно просто быть… Тома почти забыла, каково это.
«Хотя зубы, пожалуй, почистить стоит», – подумала она, расстёгивая рюкзак в поисках несессера. Рюкзак – внушительное творение какого-то безумца из джинсовой ткани и зелёного твида – добродушно распахнул перед девушкой свои внутренности.
Закончив все необходимые процедуры, Тома остановилась перед зеркалом, чтобы причесаться. Она пригляделась к своему отражению. Неужели она и правда совсем не изменилась? Этого не может быть. Наверняка Ника просто смеётся над ней.
Тамара досконально знала каждую, даже самую мелкую черточку своей внешности и характера, которые изменились за последние годы. Она взращивала в себе эту лёгкую тщеславность и внимательность к себе, как редкий цветок.
Чуть пополнели губы, стрижка – не абы какая, а из модного салона, бесконечное количество прочитанных книг, аккуратно выщипанные брови, округлившиеся бёдра, нога на размер больше. А главное – работа в баре сделала её гораздо более общительной. Тома чувствовала себя водой: она могла предотвратить конфликты ещё до того, как они возникали. Могла удачно пошутить, когда это было нужно. Могла глупо и громко кривляться с кем-нибудь, могла вести увлечённые беседы о литературе и истории искусств. Научилась читать людей. Изменений было много.
Но самое главное – Тома стала самостоятельной. Она сама решала всё в своей жизни. Ни Ника, ни мама, никто другой не мог повлиять на её точку зрения, на её мысли. Она была независима.
Тома нахмурилась под всепроникающим, тяжёлым взглядом своего отражения. Однозначно, независимость от Ники сейчас немного под вопросом. Ведь стоило той появиться в её жизни спустя целых пять лет, как на следующий же день Тома бросилась через всю страну искать её брата. Но это был особый случай. Это ради Ромы. Ромы, который всегда был по-детски добр и чуток к ней. Его родители даже шутили, что у него к Тамаре настоящая любовь. Возможно, так оно и было.
Где-то у Ники дома, наверное, до сих пор пылится коллекция детских детективов Энид Брайтон, которые Тома подарила своему маленькому другу на восьмилетие… Надо будет их найти.
Тамара вышла из туалета и увидела подругу, стоящую у кассы. Та держала в руках два больших кофе и два французских хот-дога с горчицей.
– Я предлагаю съесть хот-доги здесь, за столиком, а не в машине. Хорошо? – решительно заявила подруга, крепко сжимая покупки. Кажется, она не была в восторге от предыдущей трапезы своей пассажирки.
– Да, конечно. Ты садись, а я хочу ещё что-нибудь сладкое – кекс или печенье. Сейчас выберу и подойду. Тебе взять?
– Нет, у меня кофе и так с сиропом. И у тебя, кстати, тоже. Ореховый.
– Класс.
Тома внимательно изучила прилавок заправки и остановила выбор на маффине с кусочками белого шоколада. Пока его подогревали, она разглядывала стойку с канцелярией от бренда заправки. Что-то запоздало связанное с первым сентября. В глаза сразу бросился оранжевый блокнот, на котором мультяшный тираннозавр подбрасывал в небо осенние листья. Она точно знала, кому бы это понравилось. Кажется, так будет правильно.
С кексом, от которого шёл ароматный пар, и новой покупкой в руках Тома подошла к столику. Села и взяла свой кофе. Сделав глоток, она довольно сощурилась.
– Просто роскошь! Ореховый сироп – мой любимый.
– Наслаждайся. Пять минут – и снова в дорогу. Думаю, вторую треть пути поведу я. А последний отрезок – ты. Ты говорила, права с собой?
– В рюкзаке.
– Отлично. А это что такое? Тебе подарили на кассе? – Ника указала на красочный детский блокнот и сделала глумливое лицо. – Они подумали, что ты собираешься в первый класс? С этим твоим гигантским рюкзаком и нашивками?
– Нет, я купила его. Это будет дневник расследования. Я буду записывать туда все улики и зацепки. Просто… он напомнил мне о Роме, – обезоруживающе честно призналась девушка.
Ника опешила от такой искренности, но всё равно едва сдерживала смех.
– Да уж, он бы точно обратил внимание на такой монструозный блокнот. Лет десять назад!
Осенние листья
Тома сделала последний глоток кофе и убрала стаканчик в держатель. Они уже минут сорок были в дороге, и всё это время дождь безумно барабанил по окнам. Ледяные капли с треском разбивались о лобовое стекло, а видимость была хуже некуда. Подруга сосредоточенно маневрировала, с каменной спиной и взглядом, устремлённым прямо перед собой. Прерывать её сейчас было равносильно самоубийству – по крайней мере, пока дождь не ослабнет.
Тома решила занять себя планированием. Точнее, организацией своего дневника расследования. Она вспоминала, что обычно важно для профессиональных детективов, когда они берутся за новое дело, и аккуратно записала ключевые вопросы в столбик:
●
Точная дата пропажи.
●
Кто и где последний раз видел Рому.
●
Кто и где последний раз с ним контактировал.
●
Были ли у него с кем-то конфликты.
●
Чем он занимался накануне пропажи.
●
Какие отношения у него были с семьёй, одноклассниками.
●
Были ли у него близкие друзья, девушка.
Тома задумчиво пожевала кончик ручки. Больше вопросов в голову не шло, но и это уже было хорошим началом. Осталось дождаться, пока погода улучшится, и задать их все Нике. А потом – её маме, когда они приедут. Эти вопросы должны были вывести их на следующих людей, с которыми нужно будет поговорить.
– Так, ну вроде стихает потихоньку. У меня вся шея затекла от напряжения, – пожаловалась Ника, потирая основание шеи одной рукой и разминая её.
– Как ты себя чувствуешь? Сильно устала? Я могу подменить тебя раньше.
– Да нет, не надо. Я лучше потом, во время твоей смены, качественно отдохну, накрашусь перед приездом и всё такое. Дай мне, пожалуйста, мой кофе.
– Конечно, держи.
– Брр… Холодный, и весь сироп на дне. Ну и гадость, – скривилась девушка.
– Ника, а ты сейчас готова ответить на некоторые вопросы для начала нашего расследования? Чтобы у нас уже было над чем подумать, пока едем.
– Да, естественно. Я уже, знаешь ли, в таком отчаянии, что готова на всё. Даже бросаться на совершенно незнакомых людей и пытать их.
– Ну, до этого пока что ещё далеко. Так, раз ты готова, то и я тоже, – Тома устроилась поудобнее и приготовилась записывать. – Какие точные дата и время пропажи Ромы?
– Так… одиннадцатого сентября его потеряла я. В пятницу. Он не пришёл вечером из школы и не отвечал на телефон. Но в тот день мама сказала, что он у одноклассника, так что я на время успокоилась. А вот на следующий день, когда он так и не появился, я уже не могла сидеть сложа руки и пошла в полицию. Там я заявила, что его нет уже второй день, и они приняли заявление. Так что, наверное, двенадцатое?
– А в тот день ты видела его дома? С утра?
– Да, видела. Он, как обычно, завтракал со мной и мамой, – Ника слегка нахмурилась. – Ушёл где-то в восемь сорок.
– А был ли он в школе в этот день?
– Да, полиция это всё узнавала. В школу он приходил. Отсидел все уроки, пошёл домой, но так и не дошёл.
Тома, до этого внимательно записывавшая каждое слово и не поднимавшая взгляд на подругу, заметила, что голос той изменился. Она взглянула на неё и увидела слезинку, сорвавшуюся с подбородка на грудь.
– Ты в порядке? Мы можем закончить в следующий раз.
– Нет, я на самом деле уже натренирована говорить об этом. Полиция, журналисты, соболезнующие друзья – я рассказывала это всё уже сотню раз. Я просто… Как будто только сейчас впервые ощущаю, что меня по-настоящему слушают. Понимаешь?
– Конечно, я тебя слушаю. Мы же едем найти его.
Тома улыбнулась подруге и ободряюще коснулась её колена, затянутого в пепельно-серые колготки. Она не знала, как бы сама вела себя в такой ситуации. Ника удивительно хорошо держалась. Хотя от неё чего-то подобного и ожидаешь.
Ода моей семье
Девушки совершили последний за поездку перевал, освежились, взяли ещё кофе и поехали дальше. До пункта назначения оставалось два с половиной часа пути. Настала очередь Тамары вести машину, и она очень серьёзно подошла к своей задаче – так же, как и подруга до этого, убрала волосы в тугой хвост, держала спину прямо и не отводила глаз от дороги.
По правде говоря, она ни разу не садилась за руль с момента получения прав, так что чувствовала себя ужасно неуверенно, даже несмотря на то, что погода значительно улучшилась. Ноябрьский серый день, влажный и наполненный запахом мокрой гниющей травы, пришёл на смену недавней буре.
Ника разложила на коленях свою массивную косметичку и накладывала макияж. Можно было лишь восхититься её навыкам и твёрдой руке, которая без промаха проводила чёткие стрелки и тушевала румяна, потому что движущаяся машина ей была явно не помеха.
“Какая же она всё-таки красивая! – подумала Тома, – Такая изысканная, уверенная в себе и яркая. Невероятное сочетание удачных генов, персонального стиля и ухоженности. Мне кажется, уже лет в десять Ника начала увлекаться макияжем и модной одеждой. Она всегда привлекала внимание. Интересно, как выглядел в последнее время Рома? Он тоже стал красавчиком? Надо будет попросить его свежую фотографию”.
Спустя час или полтора поездки девушки послушали музыку, прогноз погоды и Ника поспрашивала Тамару о её столичной жизни. Рассказывать особенно было нечего – она работала по 12 часов четыре дня в неделю и в свободное время читала и ходила в кино. Искала любовь, но не активно, а так, походя, просматривая иногда приложения знакомств и поглядывая на красавчиков в книжном. Она снимала небольшую уютную комнату рядом с работой и находилась в довольно дружественных отношениях с одной из соседок. Рассказывая всё это, Тамара заметно расстроилась. Разве это жизнь? Изнутри ей казалось, что она ведёт увлекательную, взрослую, самостоятельную жизнь, а сейчас, тасуя всё и пересказывая Нике, она будто бы жалуется, а не хвастается. Она несчастлива?
Ника, почувствовав дискомфорт попутчицы решила перевести тему и продолжить допрос в следующий раз. Она достала из бардачка блокнот с динозавром и пролистала страницы.
– Всё-таки это как-то странно: самой задавать себе вопросы, самой отвечать и самой же записывать, – недовольно проворчала Ника.
– Нет, вопросы тебе задаю я. Ведь это я их записала в блокнот. И отвечаешь на них ты мне, вслух. Тебе просто нужно их записать, чтобы потом мы могли к ним вернуться и изучить. Это ужасно просто, и я уверена, что ты справишься.
– Окей… Я попробую. Но если мне станет совсем странно, то мы закончим уже дома. Всё равно сегодня мы не сможем выбраться из отеля – мама нас забаррикадирует своим гостеприимством. Так… Сейчас: «Кто и где последний раз контактировал с Ромой?» Ну, наверное, он… Тут вот записано, что он был в школе… Ага… После школы, в общем-то, странная вещь. Мама говорит, что он был у одноклассника, Максима. Мальчик это подтверждает, но Рому там никто не видел. А ещё я не понимаю, почему он вообще мог там оказаться. Они с этим парнем не общались и не дружили. У них нет вообще ничего общего, он вроде из плохой семьи…
Тамара облизала губы. Ну вот, уже множество направлений для расследования. Этого Максима наверняка опросили вдоль и поперёк, и он оказался чист, раз уж полиция им не заинтересовалась. Но они могли что-то пропустить. А уж она-то точно ничего не упустит.
– Отлично. У тебя на самом деле получается, Ника. Ты всё это записала?
– Ну да. Я написала: «Максим. Его дом».
– Лаконично. Но вполне сойдёт. Дальше про конфликты, да?
– Да, «Были ли у него с кем-либо конфликты». Мм… С мамой? Но это безумно – добавлять её в список подозреваемых только из-за этого. Ведь буквально каждый подросток ругается с матерью. Из-за учёбы, грязной одежды, денег, уборки в комнате… Этому просто нет конца. Мама и меня в детстве выводила, так что я стараюсь всегда быть миротворцем в их ссорах. И они никогда не бывают особо серьёзными. Так что нет… Я пишу, что у него не было конфликтов? Ну, таких, о которых бы я знала, точно нет.
– Окей. Пока что сойдёт. Может быть, от одноклассников мы узнаем больше. Следующий вопрос вроде про то, чем он занимался накануне пропажи. Хотя, честно говоря, не знаю, что именно я подразумевала… Слушай, это что, Нева? Мы уже так близко?
Они посмотрели на навигатор. Ехать оставалось семь минут.
Аккуратный красный автомобиль стремительно заехал на мост, потоком ветра сметая опавшие бурые листья. Широкая и старая река невозмутимо пропустила девушек, оставаясь безразличной к их путешествию. Тома, как заворожённая, смотрела на родные края, подъезжая всё ближе и ближе к городу. Ника убрала блокнот обратно в бардачок и стала что-то печатать в телефоне.
– Мама нас уже ждёт. Она очень рада, что ты едешь со мной. Пишет, что для меня это будет здорово. Тут я с ней согласна. Но она также очень скептически относится к тому, что мы хотим самостоятельно поискать Рому. Якобы это бесполезно. Я думаю, у неё депрессия, и она это скрывает. Даже не знаю, как мы будем у неё что-то спрашивать…
– Мы постараемся быть очень чуткими и осторожными, вот и всё. Не волнуйся за неё.
Ника отвернулась к окну и куснула длинный красный ноготь. Тома мысленно выругалась на себя – говорить «не волнуйся» подруге в такой ситуации… Что может быть глупее?
А за окном тем временем уже проплывал центр города. Церковь, аллея, магазины, причал с теплоходом – всё на месте. Машина проехала прямиком к набережной и остановилась на покрытой брусчаткой парковке перед отелем. На улицу вышла высокая энергичная женщина в приталенном спортивном костюме и, широко улыбаясь, подошла к подъехавшим. Девушки вышли, и она крепко обняла обеих.
– Девочки мои, дорогие, ну наконец-то, – целуя дочь в щёку, сказала Елена.
Жизнь в розовом цвете
Гостеприимный отель семьи Васнецовых встречал подруг очень радушно. Елена суетилась вокруг своей дочери, будто та отсутствовала не пару недель, а целый год. А Тому, которую она не видела несколько лет, женщина была готова буквально растереть в порошок своим вниманием и заботой.
Томе было велено пройти в отельную часть большого дома, найти свой номер, оставить вещи, немного освежиться после дороги и встретиться с мамой и дочерью в ресторане отеля на первом этаже. Девушка не испытывала особой необходимости во всех этих процедурах, но подумала, что Нике и Елене, наверное, захочется побыть хоть несколько мгновений наедине.
Она прошла мимо фойе и улыбчивой девушки-ресепшионистки, поднимаясь по лестнице. Весь интерьер отеля был оформлен в морском и рыбацком стиле. Якоря, картины с маяками, карта озера с большой крепостью, грубые канаты – всё соответствовало названию отеля «У причала». Ресторан, видимо, носил такое же название.
Приложив электронную карту-ключ к одной из одинаковых дверей в длинном коридоре, Тома зашла в своё временное жилище. Номер выглядел немного безлико – те же канаты и маяки, что и в фойе, – но при этом просторно и даже как-то уютно. Большая кровать в центре, балкон, закрытый синими шифоновыми шторами, письменный стол, стул, большое комфортное кресло, повёрнутое лицом к окну, – неплохо. А тот факт, что жить ей в отеле, скорее всего, придётся бесплатно (на самом деле они ещё не обсуждали этот вопрос), и вовсе поднял Томе настроение до небес.
Она бросила рюкзак на кровать и достала смену одежды. В ванной ополоснула лицо, расчесалась и сходила в туалет. На ужин она решила немного принарядиться – насколько это позволял её крайне ограниченный небольшим рюкзаком гардероб. Джинсовая юбка и чистый изумрудный свитшот. Явно не тот уровень нарядности, что ожидала бы от неё Ника, но вполне подходящий для случая.
Собравшись, она решила проверить телефон и села в кресло. Рабочий чат пестрил уведомлениями о прошедшей смене. Тома на автомате пролистала сообщения, а потом, опомнившись, поставила режим «не беспокоить» на все рабочие переписки. Ей будет совсем не до этого в ближайшие дни.
Она решила погуглить исчезновение Ромы и ввела: «Роман Васнецов Шлиссельбург». На нужную ей тему было всего три результата. Новостная заметка в местной газете, интервью с главным следователем по делу Вадимом Никифоровичем и самое популярное – пост в соцсетях Ники. Такой грандиозный охват её пост получил потому, что у Ники очень много подписчиков – они все с восхищением следят за её модельерской карьерой. Её страничка по совместительству магазин, где можно приобрести платья её фасонов. Они очень красивые. Но вот только после пропажи брата Ника совсем не делала новых постов и, кажется, полностью прекратила свою онлайн-жизнь. Пост про брата – самый последний, и в комментариях она пишет под каждым сообщением с соболезнованиями: «Пожалуйста, свяжитесь со мной, если вам известно что-либо о местонахождении Ромы».
К посту о пропаже Ника приложила его фотографию. Тома кликнула на неё, чтобы рассмотреть целиком. Да уж, это точно не одиннадцатилетний мальчик, которого она видела перед отъездом! Единственное, что осталось таким же – это волосы. Пшеничные и короткие, они торчали во все стороны, потому что он частенько их теребил. Скулы заострились, щёки лишились детской пухлости, а глаза потемнели. Это удивительно. Теперь он меньше похож на сестру. У Ники глаза голубые, а Ромины стали с возрастом почти карими. Она приблизила фото: да, вокруг зрачка у него теперь большой коричневый ободок с тёплыми лучиками. Удивительно! Но по красоте он соревнуется с сестрой ещё как. Его лицо выглядело дерзким, смелым и честным. Наверняка у него в школе было много поклонниц. Об этом тоже надо будет поспрашивать. Тома закрыла фото и ещё раз перечитала пост Ники.
Наверное, о маминой депрессии она знает по себе. Ей, очевидно, очень тяжело пришлось в эти первые дни. Как же стыдно, что она не была рядом с подругой в беде!
Привычным движением она открыла приложение знакомств. Оно автоматически поменяло геолокацию и вместо тысяч анкет москвичей предлагало ей теперь всего лишь десяток местных. Она немного полистала их и улыбнулась. Среди обычных мужчин и парней на неё смотрел молодой Роберт Смит из группы The Cure. Она перешла внутрь профиля. Кажется, этот парень не всерьез выдавал себя за известного музыканта, а просто поставил его фото вместо своего. В анкете было написано, что он увлекается музыкой и кино, работает в продажах, ему 25 лет и он коренной шлиссельбуржец. Не сдержавшись, Тома зашла в личные сообщения и, хихикая, написала ему:
“Отлично выглядишь, Роберт! Не знала, что ты из Шлиссельбурга! Не подскажешь, какой это у тебя оттенок помады? Хочу такую же!”
Телефон в руке начал вибрировать, и имя Ники заслонило весь экран. Тома ответила на звонок. Они ждут за столиком в самой глубине зала, там, где диваны с высокими спинками. Тома сказала, что уже идёт, а сама подошла к балкону.
Одной рукой она скинула звонок подруги, а другой отбросила в сторону невесомые, но плотные шторы. За окном виднелось озеро. Металлическим блеском оно, словно лезвие, ворвалось девушке прямо в душу. Она всегда любила этот вид, эту величественную, тяжёлую водную гладь. Набережная немного изменилась: обновили брусчатку, поставили кафе на причале – но всё остальное осталось неизменным. Дымка над водой, зелёные и жёлтые брюшки лодок, росчерки чаек и стремительные волны течения там, где большая полноводная река встречается с не менее величественным Ладожским озером.
Зачем она приехала сюда? Неужели Ника действительно думает, что вдвоём у них есть шансы сделать то, что не удалось полиции? Одна умеет шить красивые платья, другая – смешивать коктейли и читать детективы. Ни тот, ни другой навык особенно не пригодится в расследовании. Где-то в глубине сознания Тома подозревала, что подруга, скорее всего, просто нуждалась в близком человеке, в поддержке… Или она действительно верит в их силы?
Интересно, помнит ли Ника, как в школе они вдвоём нашли школьного хулигана по цвету маркера, которым он писал оскорбления в туалете? Или как они вычислили девушку, которая воровала деньги из курток в гардеробе и сваливала вину на бедную бабушку-гардеробщицу? За спиной у подруг было немало совместных раскрытых дел. Именно это их и объединило в старших классах – жажда справедливости.
И сейчас нужно было пробудить в себе героинь этих историй. Девчонок, которые не остановятся ни перед чем, чтобы узнать правду и восстановить справедливость. Ничего в жизни Томе не хотелось так сильно, как найти этого милого мальчика с ямочками на щеках из её воспоминаний. И она даже готова вновь следовать повсюду за Никой, как это было раньше, готова стоять у неё в тени и безропотно выполнять её приказы, если это поможет. Или… может быть теперь настало её время командовать?
“Конечно! Я чувствую себя обязанным помочь тебе! Это “рубиновая нежность”! Я должен красить губы, иначе никто не поймет, где у меня рот… Но вообще-то я не уверен, что тебе подойдёт этот цвет. Судя по фото, у тебя слишком мягкие и нежные осенние черты, я бы присмотрелся к карамельным или сливовым оттенкам… Кстати, добро пожаловать в Шлиссельбург? Ты сюда надолго?”
Как скоро сейчас?
В ресторане отеля Тома насчитала восемь человек. Довольно неплохо для раннего вечера среды в маленьком городке. Трое мужчин в деловых костюмах сидели и оживлённо обсуждали что-то, держа раскрытые ноутбуки на коленях. Парочка у окна держалась за руки, на столе перед ними стояли бокалы с вином. За барной стойкой шёл ожесточённый спор между мужчиной и женщиной. Мужчина выглядел колоссально утомлённым – и разговором, и своей собеседницей, и, казалось, всей жизнью в целом.
Подойдя поближе, Тома узнала в женщине маму Ники. Та отчаянно жестикулировала, и из её речи девушка смогла разобрать только что-то про «мерзкий сброд». Заметив Тому, Елена сделала несколько довольно невежливых жестов, которые на любом языке мира можно понять как «не подходи, не мешай, иди в ту сторону». В направлении, которое она указала, одиноко сидела Ника, уткнувшись в телефон.
Бросив последний взгляд на мужчину – он выглядел совершенно незнакомым, – Тамара подошла к столику подруги.
– Ты так долго! – возмущённо поприветствовала её Ника, откладывая телефон.
– Только не бросайся на меня, пожалуйста! Не хочу думать, что у вас это семейное, – ответила Тома и кивнула в сторону бара, где спор пока и не думал затихать. – Кто это с твоей мамой?
– Её ручной полицейский пёс.
– Что?!
– Это тот человек, который, по идее, должен быть ответственным за поиски моего брата. Главный следователь по делу. Мама вызывает его сюда, когда захочет, и он перед ней отчитывается. У него есть свой счёт в заведении, и после таких бесед с мамой он обычно напивается вдрызг. Я могу его понять.
– А почему они так ругаются?
– Сама как думаешь? Ромы с нами за столом сегодня всё ещё нет.
– Вероника, девочки, я заказала нам три стейка и по салату, – раздался высокий грудной голос над столом.
Елена тоже переоделась к ужину и теперь была в бледно-голубом обтягивающем платье с розами и лабрадорами. Её дочь едва уловимо скривилась, неодобрительно реагируя на такой выбор наряда.
– Мам, мне кажется, что от этого Вадима Никифоровича нам вообще нет никакого толку, и уже довольно давно. Может, хватит его поить и кормить здесь за бесплатно?
– Сперва он должен засадить эту гадкую семейку за решётку, всех вместе. Я хочу, чтобы они ответили за моего Ромочку. Он говорит, нет никаких доказательств. Что за идиотизм! Весь город знает, что эти два брата торгуют наркотиками, что они бандиты. Неужели этого недостаточно? Ладно, это можно отложить на завтра, я уже попросила его вернуться и продолжить наш разговор. А сейчас, о моих девочках… Что, нашли себе ухажёров в Москве?
Девушки единовременно взвыли, но от столь неприятной темы их освободила сотрудница, подошедшая с их едой. Тома с удивлением заметила перед собой достаточно большой живот – это, видимо, пятый или шестой месяц беременности.
– Мариночка, спасибо большое, – принимая тарелки, сказала Елена. Девушка всё не уходила и мялась у стола. – Ты хочешь чего-то?
– Да, слушайте… Мне, в общем, надо завтра уйти на весь вечер. Освободилось место на УЗИ раньше моей даты, и я не могу его упустить. А ещё моя свекровь приезжает, и её надо устроить. Я смогу отработать только до пяти.
– И кто же будет вместо тебя? Об этом ты договорилась?
– Я пытаюсь! Денис весь день не отвечает на звонки… – она достала телефон из кармана фартука и и ещё раз обречённо на него взглянула.
– Продолжай звонить! Мне нужно, чтобы кто-то пришёл вместо тебя. Не закрывать же мне ресторан из-за твоего УЗИ, дорогая моя. Я подойду к тебе после ужина, иди работать.
Девушка, судорожно сжимая в руках телефон, поплелась обратно за барную стойку, а Елена взялась за приборы. Ника последовала примеру матери, а Тома всё не могла унять жалость по отношению к беременной. Через сгорбленные плечи полицейского она разглядывала девушку, которая маленькими глотками пила воду и всё с надеждой поглядывала на телефон. И тут ей пришла в голову идея.
– Елена! Давайте я заменю завтра Марину. Я отлично общаюсь с гостями, умею отдавать все напитки за баром и у меня как раз будет свободный вечер!
Владелица ресторана взвесила предложение и кивнула в знак согласия, после чего приступила к еде, а Ника недоумённо повела бровью в сторону Томы. Та подмигнула ей и незаметно показала плечом в сторону полицейского за стойкой.
За десертом Тома вспомнила, что не ответила своему Роберту.
“Я пока не знаю, сколько здесь пробуду. Семейные дела. А ты и правда местный?”
“Местнее не бывает. Родился и умру прямо здесь, ни шагу влево, ни шагу вправо.”
“Это как-то грустно, тебе не кажется?”
“Это очень грустно. Но я не против. Нет ничего плохого в том, чтобы быть грустным”.
“Интересная позиция. Я, наверное, соглашусь. Но ты же и веселишься тоже иногда?”
Где мой разум?
Ужин оказался очень недолгим и сумбурным. Елена не желала за столом обсуждать пропажу сына и, видимо, расстроилась, когда Тома заговорила о нём. Не доев до конца, женщина встала из-за стола и сказала, что ей нужно идти по делам. Ника коснулась руки матери и спросила, всё ли у той в порядке. Хозяйка отеля лишь печально улыбнулась дочери и погладила её по лицу.
– Завтра у меня будет больше сил, чтобы всё с вами обсудить, девочки. Давайте вместе прогуляемся с утра и выпьем кофе.
Тома смотрела в спину женщине и не могла представить и толику той боли, что она, должно быть, ощущала. Какого это – потерять ребёнка, не знать, где он и что с ним. Сейчас, когда она была в своём родном городе, Тома почувствовала ужасную необходимость немедленно позвонить своим родителям. Кажется, она даже скучала по ним.
– А ты слышала что-нибудь про мою маму, Ник?
– Конечно. У неё всё хорошо. У них обоих. Мы совсем не общались после твоего отъезда, но всегда здоровались и обменивались вежливостями. Они в полном порядке. Я слышала, что у твоей мамы всё настолько хорошо, что она теперь иногда ходит гулять одна.
– Отлично. Я… рада за неё. Наверное, мне стоит их навестить завтра или послезавтра.
– Обязательно! Я могу составить тебе компанию.
– Ммм… Может, в следующий раз? Я не знаю, как всё пройдёт, не хотелось бы втягивать тебя, если произойдёт что-то непредсказуемое.
– Не проблема, – пожала плечами Ника.
– Спасибо, – облегчённо выдохнула Тамара.
– Так… А какие планы на сегодня?
– Очень просто. Сейчас завершаем твой опрос, я записываю всё в дневник расследования, а после, я думаю, нам нужно осмотреть комнату Ромы. Какие-то вещи, записи, фотографии – это всё поможет нам лучше узнать о нём и его делах в последние дни перед исчезновением.
Тома сделала глоток воды, сложила тарелки друг в друга и расчистила место прямо перед собой. Достала блокнот из сумки и в который раз улыбнулась, глядя на смешного динозавра. Ника взяла тарелки со стола и отнесла их на кухню. Вернувшись к подруге, она держала два до краёв наполненных бокала с красным вином. Села, разгладила юбку на коленях и отпила глоток.
– Я готова. Даже примерно помню оставшиеся вопросы. Вот только у меня душа болит, как мало я знаю о родном брате. Я будто бы толком и не знаю, что он за человек. Это так странно: сначала по дому бегает мелкий, раздражающий слепок, отдалённо напоминающий гусеницу с руками, а потом – несколько лет, и это уже думающее, абсолютно реальное и сознательное существо со своей собственной жизнью, о которой тебе ничего не известно. Мне так стыдно перед ним…
– Успокойся, я уверена, что ты знаешь достаточно. И у вас хорошие отношения, они всегда такими были. Раз ты готова, давай сразу и начнём. Мы остановились на «чем он занимался накануне своей пропажи».
– Он… ходил в школу? Это же был сентябрь, начало учебного года. Он взял себе дополнительные курсы, которые должны помочь с поступлением в университет и сдачей экзаменов… Насколько я знаю, он хотел после школы уехать в Питер, жить с отцом и поступать на кинорежиссёра. В августе перед школой он как раз гостил у папы.
– А ты помнишь, каким он уходил в школу в тот день, когда ты его потеряла? Что он говорил? Он вёл себя как-то необычно?