Меч колдуна
I. Разбитое зеркало.
1
У Земли далеко не такое бесконечное количество отражений, как считают многие. Пожалуй, их можно пересчитать по пальцам, потому как возникают они в силу крайне важных причин, как правило, катастроф мирового масштаба. И в силу них же различия между отражениями очень велики. Кроме одного – человека. Обычного человека, с его могучим, но крайне ограниченным разумом, воспринимающим реальность весьма однобоко и линейно.
В силу этого, человек может взаимодействовать с миром только опираясь на знание. На описание мира, безжалостно подогнанное под прокрустово ложе своего восприятия и мышления. Что он не смог описать и измерить, то для него не существует. Более того, не существует в прямом смысле слова – он не способен с этим взаимодействовать.
Человек утратил Волю, в божественном значении этого слова. Утратил способность творить и менять мир по собственному желанию. Стал своего рода антиподом своему создателю. Творцу не нужно знание – ведь он начало начал и все работает так, как он пожелает. По Воле Его! Любимейшие же чада выбрали довольствоваться тем, что есть.
Впрочем, в этом нет их вины. Очень легко дать слабину, когда понимаешь, что ты – песчинка на камне, парящем посреди адской бездны. Что чертоги Создателя где-то далеко и достичь их крайне непросто, если вообще возможно. А чудовищные порождения холода и мрака – вот они, сами рады подойти поближе. И хорошо, если в результате этой встречи сожрут только бренное тело. Иные же твари питаются и бессмертными душами.
Так уж получилось, что человек, неся в себе Божественную Искру, с одной стороны, и являясь далеко не самым опасным противником, с другой, стал излюбленным лакомством демонических отродий всех мастей. И в отчаянной борьбе за выживание, длившейся не одну сотню лет и окончательно не закончившейся по сей день, нашел только один способ обезопасить себя. Спрятаться. Стать невидимым для чудовищ. Погасить Искру.
Увы, вместе с Искрой погасли и прочие Божественные силы, которыми она наделяла людей, пусть и в несопоставимо меньшем с Творцом масштабе. Большинство смирилось, а новые поколения даже и не знали, что так бывало и считали рассказы о людях, меняющих саму суть реальности небольшим усилием мысли, не более, чем сказками и метафорами.
Но некоторых буквально съедала невыносимая и необъяснимая тоска по утраченному, как они полагали, величию. И многие годы проводили они в попытках обрести хотя бы малую толику его. Большинству, как всегда, хватало прикоснуться к самому краешку. А те, кто решался пойти дальше, сталкивался с ужасной правдой мироздания. Ты – еда!
2
Две сестры встретились, чтобы обсудить очень важный вопрос. Выбрали они для этого не самое очевидное место, но – единственное, где их общение проходило бы в безопасности. Прежде всего, в безопасности друг от друга. Так уж получилось, что, будучи созданиями сколь древними, столь и могущественными, они полностью подчинялись не разуму, а естеству, которое мало отличалось от звериного.
И как хищный зверь расширяет свои охотничьи угодья, вытесняя соперников и занимая все более высокое место в животном царстве, так и каждая из этих сестер страстно стремилась приумножить свое могущество. Когда-то, много веков назад, оно обеспечивало их выживание, но довольно быстро стало самоцелью. Впрочем, обладание силой практически божественных масштабов одурманило бы и более совершенный разум.
Загвоздка заключалась лишь в том, что источником столь желанной мощи являлась та самая Божественная искра, спрятанная в глубине человеческой души. У обычных людей она незаметна, но у тех, кто сумел возжечь ее снова, – мерцает, словно свеча в ночи. Вот только слетаются на этот огонек далеко не безобидные мотыльки.
И тут у примитивной охотницы из доисторических времен имелось огромное преимущество. Будучи не знакомой с разного рода моральными и нравственными установками, она не видела никакой проблемы в том, чтобы просто прийти и взять то, что ей хочется. Просто проткнуть другую ведьму копьем, вырезать сердце из ее груди и вгрызться в него зубами, жадно поглощая не только столь желанную искру, но и душу жертвы. Такое лакомство тоже пришлось по вкусу!
Поэтому сестры достаточно быстро получили не только великую власть над самими законами мироздания, но и власть в самом человеческом ее виде. Поэтому прочие ведьмы приносили им в дар своих новорожденных детей. Поэтому очень давно они смотрели друг на друга только как на роскошное лакомство, не скатываясь во взаимное истребление только в силу осознания смертельной опасности оного.
И поэтому для встреч им приходилось совершать особый обряд, целую церемонию. Она проводилась в странном месте, скрытом от досужих глаз за пределами времени и пространства. Как оно выглядит снаружи никто не знал, а изнутри могло бы напомнить одновременно и монастырь с лабиринтом узких коридоров и келий, и мастерскую, полную причудливых инструментов, и пыточную, залитую кровью и заваленную частями тел.
Хозяин же этой многогранной обители говорил о себе, что делает кукол. Очень дорогих и сложных кукол! По виду они максимально повторяли человеческий облик и, подобно людям, состояли из плоти, кости и волос. Отличались лишь в двух вещах: у них отсутствовала душа и, как следствие, личность вкупе с волей, а также физически они превосходили человека по всем статьям – не старели, не знали усталости, верно служили по несколько сотен лет.
3
И две такие куклы стали инструментами для общения сестер. Их привели в большой полутемный зал и расставили по разные его стороны в заранее подготовленные круги света, источник которого будто бы находился в самом полу. Руки и ноги сковали. Одежды не было, чтобы продемонстрировать чистоту намерений и исключить какое-либо воздействие через нее. Волосы также сбрили из соображений безопасности. Сосуды готовы.
Когда сопровождающая кукол прислуга удалилась, высокий человек крепкого сложения, облаченный в тогу, еще раз обошел каждый круг и осмотрел каждую куклу, будто проверяя надежность. После каждой такой проверки он одобрительно кивал сам себе. Затем скрылся в полумраке зала. Но вскоре вернулся, держа в руках посох выше своего роста, увешанный обломками костей. Такие делают дикие обитатели пустынь, называя музыкой ветра.
Водрузив посох в центре зала, мужчина удалился насовсем, о чем свидетельствовал громкий хлопок дверью. И сразу после, будто бы вызванный этим хлопком, по залу пробежал легкий порыв ветра. Следом зал наполнился многообразием звуков: от слабого постукивания до протяжного, но мелодичного свиста. Так отозвались кости на посохе. Ветер же не стихал и, наоборот, становился сильнее. Музыка, вторя ему, становилась громче и целостнее. Будто бы сама собой собиралась в связную мелодию.
Когда ветер и его музыка достигли пика, одна из кукол моргнула. Первый раз за все свое существование. Вторая ответила ей, склонив голову набок и расплывшись в хищной улыбке. Сестры прибыли. Встреча началась. С минуту они осваивались в своих вместилищах, а потом та, что стояла у восточной стены зала, тягуче, практически в такт пересвисту костей, просипела:
– Приветствую. Сестра! – по привычке она говорила на вдохе, к чему кукла не была приспособлена, поэтому звуки получались крайне странными и устрашающими.
Та, что стояла у западной стены, нарочито неуклюже поклонилась в ответ и столь же зловеще просипела:
– Рада. Тебе!
Искренность этих слов не вызывала сомнений. Как и то, что радость эта… специфическая. Та, что у восточной стены, продолжила:
– Ты. Слышала? Наша. Сестра. Пала. На охоте!
– Да! Пала. Совсем? Поглощена? – дыхание куклы заметно участилось, а зрачки расширились.
– Отчас… ти! Теперь. Слабее! Спит! – ту, что у восточной стены, тоже явно будоражил предмет обсуждения. На некоторое время воцарилось молчание.
Первой его нарушила та, что у западной стены, с некоторой ехидцей, заметной даже в ее искаженной речи, спросившая:
– Хочешь. Делить?!
Та, что у восточной стены, в ответ протяжно взревела:
– Нет! Мое!
Та, что у западной стены, гулко рассмеялась. Также на вдохе. Сипло и страшно. И протянула:
– Ты. Глупая! Мое! Не. Лезь! Сдохнешь!
Та, что у восточной стены, зарычала и всплеснула руками, как бы проверяя крепость цепей. И рявкнула:
– Сама. Сдохнешь!
Та, что у западной стены, казалось, только и ждала этого. По крайней мере, ответила она с нескрываемой радостью и некоторым предвкушением:
– Будет. Резня!
Затем они обе одновременно взревели так, что воздух в зале заходил ходуном:
– КЕРЕМ’ТА!
Обеих кукол буквально разорвало в клочья от такого напора. Цепи тоже разлетелись.
4
Несколько мгновений две Королевы стояли друг напротив друга во всем своем противоестественном величии и ярости. В полтора раза выше самого рослого мужчины, с вытянутыми грубо очерченными чертами лица, мертвенно-бледной кожей, едва прикрывающей хитросплетений черных вен. И с живыми просто-таки горящими черным глазами без белков. Довершала их адские образы первозданная нагота, прикрытая лишь длинными волосами и множеством украшений. И длинные тонкие пальцы рук с четырьмя фалангами.
Ту, что стояла у восточной стены, называли Королевой Порчи. Ту, что стояла у восточной – Королевой Немощи. Иных имен они никогда не имели, будучи рожденными еще до того, как человечество изобрело подобную роскошь. По крайней мере, сами не знали о таком. И это делало их еще более неуязвимыми. Ведь, у кого нет имени, над тем нельзя властвовать! И даже у самых могучих демонов есть имена! Возможно, даже у самого Творца!
А прозвища свои сестры получили от подданных. На самом деле, они даже не особо придавали этому значение, потому что такие вещи находились за пределами их понимания и интересов. Зато покоренные народы очень хорошо запомнили, каким способом каждая из царственных ведьм любит убивать.
Одной нравилось наносить страшные раны и ломать кости. Смотреть, как ее жертва иссыхает от мучительной хвори. Создавать жуткие скульптуры из тел и омерзительных тварей вроде гигантских костяных пауков и многоруких упырей, не знавших пощады на поле боя. Немощь и страдания плоти – вот ее царство и подлинная страсть! Бывало даже, что в минуты скуки она резала свое тело, чтобы развлечься.
Другая же брезговала плотскими утехами своей сестры, считая мясо не более чем едой. Но испытывала неописуемое наслаждение от созерцания душевных мучений. Когда отделяла сознание человека от его воли, лишая власти над телом и всеми пороками. Так, со временем, человек превращался в кровожадное чудовище (неизбежно меняясь и внешне), внутри которого, словно в тюрьме, заживо гнила от ужаса и отвращения его личность.
Была и третья из Королев, чья услада это безумие. Но не восторг изобретателя или ужимки городского сумасшедшего, а полное подавление разума. Ей претила вся эта возня с людьми, которой занимались обе сестры, каждая по-своему, зато пьянила абсолютная власть. Когда десятки и сотни послушных рабов исполняли любую ее прихоть с выражением величайшего почтения на лицах. Пожалуй, она была наиболее царственной и грациозной из всех трех.
И именно она потерпела постыдное поражение на охоте, которую сама же и начала! Охота имела сакральное значение для первобытных ведьм, поэтому плохой охотник не достоин сожаления. И не важно, неудача постигла тебя по собственной оплошности или по чьему-то коварному умыслу. Теперь ты – слабый. А у слабого забирают все, включая душу! Но в этом случае речь шла еще и об огромном царстве, раскинувшемся чуть ли не на четверть мира.
5
Разъяренные Королевы уже изготовились, чтобы наброситься друг на друга прямо в зале странной мастерской, но светящиеся круги, в которых они стояли, сделали свое дело и не дали ведьмам сдвинуться с места. Наличие силы, способной остановить их, пусть даже на миг, сбило сестер с толку и этого сиюминутного сомнения хватило, чтобы ослабить их связь с залом. В следующее мгновение зал озарила яркая вспышка. Чудовищ отправили восвояси. Ветер стих. Стихла и его музыка. Встреча окончена.
Гнев сестер почувствовали все обитатели их мира. Даже самые простые люди, предельно далекие от колдовства и прочих высоких материй землепашцы, вдруг осознали, что грядет что-то страшное. Живя на пустынной территории, всего на четверть покрытой водой, им было не привыкать к борьбе за выживание ни с природой, ни с соседями, но сейчас это было предчувствие иного рода. Предчувствие бед такого масштаба, какой они знали только из древних легенд.
Но даже среди этой нарастающей тревоги было место, где никого не волновали ни царственные ведьмы, ни передел мира, ни даже Божьи искры и вечные поиски неведомого. В одной из многочисленных скал побережья Моря Тысячи Смертей расположилась едва различимая дверь, к которой вела узкая тропинка. Причем, расположилась так удачно относительно солнца, что заметить ее сложно, даже, когда знаешь, куда смотреть.
За дверью начинался коридор, ведущий вниз и вглубь скалы. Что-то типа винтовой лестницы, только без ступенек. Заканчивался этот проход довольно просторной комнатой с низким потолком и тремя дверями в прочие помещения. Она явно предназначалась для свободного перемещения нескольких человек, поэтому пустовала, чтобы ничто не мешало движению. Двери же находились в каждой стене. Простая и понятная планировка без затей и излишеств.
Справа от входа находились жилые комнаты, а также прочие помещения для бытовых нужд: кухня, столовая, помывочная, оружейная и так далее. Слева – разного рода кладовые и что-то типа загона для животных, теперь пустовавшего. Имелся также и своеобразный огород с грибами и какими-то еще растениями непонятного вида. Он как раз выглядел вполне живым и активно используемым. В общем, все это были обычные помещения для обособленной жизни без необходимости часто выходить наружу.
А вот центральные комнаты заслуживали отдельного внимания! Сперва шел еще один коридор вниз, заканчивающийся дверью в большой зал. Раза в два больше немаленького “атриума” и с высокими, в два человеческих роста, потолками. Стены украшены декоративными полуколоннами и покрыты причудливыми узорами. В центре – круглая мозаичная площадка, также содержащая в себе несколько загадочных символов.
Напротив входа, у края этого круга, но не нарушая его границ, стояло огромное тяжелое зеркало с мутным стеклом. Овальной формы, немногим выше человеческого роста, оно покоилось на трех массивных ножках в форме звериных лап. Раму же украшала резьба, изображавшая животных, похожих на чудовищных волков, их добычу, различное холодное оружие и все те же неведомые символы, что встречались в зале повсеместно.
6
Примерно пять веков назад в этом скальном убежище обитало две дюжины человек. Все – хорошо обученные воины, беззаветно преданные своим клятвам. Формально они считались рабами, но не тяготились этим статусом, а в каком-то смысле даже гордились. Ибо для них он означал абсолютное доверие обеих сторон друг другу. Тем более, что речь шла не только о жизнях, но и о бессмертных душах!
Воины-рабы обязались хранить имущество своего господина до его возвращения или до своей смерти. Взамен же их души получали полную свободу и ржавые крючья Колеса Перерождения не утащат их в пекло для очищения от мирской скверны перед очередным появлением в этом страшном безрадостном мире. Достаточно неплохая сделка, особенно, учитывая, что жизнь за пределами убежища не предлагала каких-то особых преимуществ.
Время шло, старые воины покидали этот мир, с честью отстояв свой дозор. Новые появлялись, на тех же условиях (в знак этого получали особое клеймо с замысловатым знаком), но не так часто, как хотелось бы. Ряды обитателей убежища неизбежно редели. В итоге осталось всего двое: юноша, только вошедший в пору совершеннолетия, и старик, бывший таковым еще много лет назад, когда выкупил младшего из четверых детей у пары, случайно наткнувшейся на дверь в скале.
Семья бедняков спасалась вместе с прочими жителями близлежащей деревни то ли от разбойников, то ли от неурожая, но из-за непогоды отстала. В поисках укрытия они осматривали окрестности и заметили дверь. Отец семейства настаивал, что это достижение как раз младшего из его детей. На счастье путников, дверь оказалась не заперта. И вот, они уже встречают угрюмого, но не выглядящего злым старика, который кормит их, устраивает на ночлег и делает заманчивое предложение.
Изначально старый Хуффи предложил всей семье остаться в убежище. Каким-то чудесным образом оно не пришло в упадок за полтысячелетия, поэтому не требовало ремонта или каких-либо еще сложных работ. Просто живи и все! Но жена и старшие дети категорически отказались, а жертвовать семьей отцу не хотелось. Однако, младший из детей занемог и стало понятно, что тягот пути он не вынесет. Да и выхаживать его времени не было, иначе остальных уже не догнать.
Так Хуффи купил себе преемника практически за мешок сухарей и несколько драгоценных камней. Что было с этими людьми дальше он не знал. Да и Младший не особо интересовался. Его действительно устраивала жизнь в убежище. Разве что ежедневные поучения полубезумного старика о том, каким подобает быть благородному воину-рабу, и как важна их миссия, надоедали. Но это неизбежное зло, да и в остальном дед был хорошим и заботливым человеком.
Так и в этот день, точно такой же, как и все предыдущие, Младший со скучающим видом в тысячный раз слушал наставления старика. И все это было настолько привычно и монотонно, что они оба не сразу обратили внимание на громкий хлопок, раздавшийся из нижнего зала. Первым спохватился Хуффи и засеменил в комнату с мозаичным полом. Младший чуть отстал. А когда вошел в зал, его мир перевернулся с ног на голову. Мутное стекло огромного зеркала разбито вдребезги. На полу среди осколков лежит окровавленный человек без кожи, ног и одной руки. А старый Хуффи упал перед ним на колени и причитает:
– Слава Творцу за милость, оказанную мне, нижайшему из недостойных, дожить до этого дня! Слава Творцу, ибо Господин Руза вернулся!
II. Страшно быть свободным.
7
Всю, немалую уже, жизнь в убежище Младший думал, что возвращение господина – это некая легенда, которая нужна, чтобы оправдывать сидение под землей. Ну, а если оно все-таки произойдет, то случится это ярко, красочно и торжественно. Величественно, хотя бы. Естественно, ничего из этого он не увидел. Корчащаяся на полу тварь и на человека-то была слабо похожа. Да и вызывала никак не благоговейный трепет.
Существо просто-таки источало какой-то необъяснимый, животный ужас, который овладел разумом Младшего за пару мгновений. Юноша истошно заорал, заполошно крутанулся через себя и бросился к выходу. И тут же по залу пронеслось резкое:
– Стоять! Раб! – этот голос Младший слышал впервые. Но важнее было другое: ноги его перестали слушаться, и парнишка резко застыл на полушаге, неизбежно шлепнувшись наземь. Рабское клеймо на загривке горело огнем.
Младший кое-как повернулся и его глаза встретились с глазами чудовища на полу. С двумя ярко-синими звездами, пылающими огнем несокрушимой воли! И в этот момент он понял, что такое на самом деле раб и господин. О чем никогда не говорил Хуффи, потому что и сам не знал. Доверие, клятвы и прочие прекрасные слова, конечно, имели место. Но не они составляли основу этих отношений.
Главным являлось то, что господин полностью и безоговорочно распоряжается жизнью своего раба. Буквально каждый его шаг, каждый вздох подвластен тому, чье клеймо выжжено на шее сзади, чуть выше спины. К осознанию этого нельзя подготовить никакими поучениями. Оно удивительным образом и ужасало, и отрезвляло одновременно. Старый Хуффи замахал руками и затараторил:
– Дурак! Господин только что спас твою жалкую жизнь! Благодари его ничтожный! Сейчас же!
Младший непонимающе замотал головой, попутно вставая с земли. И тогда освежеванное чудовище вновь заговорило. На этот раз спокойным голосом, но будто собираясь с силами перед каждым словом:
– Если бы ты вышел из зала, клеймо убило бы тебя. И ты отправился бы в пекло как клятвопреступник.
Младший к концу фразы уже поднялся на ноги. Но, услышав все и осознав, побледнел и рухнул на колени, распластавшись в поклоне и заголосил:
– Простите, Господин! Я просто молод и ничего не видел в жизни. Поэтому испугался. Я не хотел вас оскорбить или нарушить клятву! И… спасибо вам…
Существо усмехнулось. Хотя по его внешности было сложно это понять. Оно откинулось на спину и махнуло рукой, тяжело дыша:
– Я прощаю тебя. Такое действительно не каждый день увидишь. А теперь принесите кровь кукол кто-нибудь! ОЧЕНЬ! БОЛЬНО! БЕЗ! КОЖИ!
Только после этого до старика и юнца дошло, что на полу лежит такой же живой человек, как и они сами, а не сказочный джинн или какое-то еще диковинное существо.
Хуффи заковылял к неприметной панели за зеркалом, высотой в половину человеческого роста, Младший поспешил к нему. Старик отодвинул панель – за ней оказалась ниша с полудюжиной кувшинов. Младший взял два из них, и они вернулись к своему господину. Хуффи распечатал одну из емкостей, не без усилий поднял ее и принялся поливать лежащего, юноша же пошел за остальными.
8
На самом деле, ни один из рабов, когда-либо живших в убежище, не знал, что это за куклы такие, откуда у них кровь и зачем она нужна. Им это было ни к чему. Важно было знать, где она находится, на случай если господин прикажет принести. То же самое касалось вообще всего в этом месте. Но, как ни странно, остальные вещи имели вполне обычное происхождение и применение.
Примерно об этом думал Младший, таская кувшины. А когда смотрел на Хуффи, щедро орошающего их господина, подумал, что, в сущности, даже никогда не интересовался их содержимым. А ведь жидкость эта действительно похожа на кровь. Только более темная, густая и вязкая. И по какому-то странному закону, она не растекалась по полу, а собиралась вокруг лежащего, обволакивая его, создавая этакий кокон.
Сперва казалось, что ничего в этом коконе не происходит (впрочем, никто и не знал, что вообще должно происходить и должно ли). Спустя же некоторое время стало заметно шевеление внутри, будто некто ворочался во сне. Так продолжалось еще около двух часов и оба раба не отходили от господина ни на шаг. Не столько из верности, сколько из незнания, непонимания… и нескрываемого любопытства.
Шевеление прекратилось. Теперь кокон равномерно расширялся и опадал, словно в такт дыханию. Потом появились пальцы. Обычные человеческие пальцы двух рук, покрытые обычной человеческой кожей, разве что, более бледной по сравнению с кожей рабов. Они разорвали кокон изнутри и далее миру явилось остальное тело. Обычное человеческое тело, только полностью лишенное волос. Господин Руза действительно оказался человеком!
Он сидел на полу, повесив голову и тяжело дыша как после болезненного сна. Затем поднял руки и жестом призвал рабов. Хуффи и Младший подошли с двух сторон и помогли господину встать. Руза держался уверенно, но телесная слабость ощущалась в каждом шаге. С другой стороны, пару часов назад у него вообще не было ног. А с третьей – хватка его выдавала человека изрядной силы.
Но эту силу явно нужно было еще восстановить. Рабы довели господина до жилой части убежища. Там они омыли его тело, обернули тогой и усадили за обеденный стол (во главе которого специально стоял единственный в комнате массивный стул с высокой спинкой и подлокотниками), на который вскорости выставили всю пищу, что в данный момент имелась. Довольно скромное пиршество даже по меркам двух человек. Руза скорбно посмотрел на грибную похлебку, овощи и лепешки, вздохнул и задумчиво произнес:
– Нет, так не пойдет!
Господин выпрямился, расправил плечи, взмахнул руками и… на столе начали появляться блюда, которых Младший никогда и не видел, а Хуффи о некоторых мог только мечтать. Тяжелая, сытная пища благородных людей, созданная не только, чтобы не умереть с голоду, но, и чтобы доставить удовольствие! Младший даже не подозревал, что в мире есть столько сортов мяса и столько способов его готовки. Руза кивнул:
– Ешьте. Когда еще вам выпадет такая возможность! – никого из находящихся в комнате дважды просить не пришлось.
9
Младший с Хуффи насытились очень быстро, не попробовав и половины блюд. Руза же ел даже не за троих, едва пережевывая пищу и иногда порыкивая. Зато к концу трапезы он уже не выглядел изможденным. Развалившись на стуле в полудреме, господин размышлял:
– А когда-то я мог накормить целое царство. Ну… город уж точно!
Младший не сдержался:
– Господи, но что же с вами случилось?!
Хуффи ахнул от такой дерзости, Руза же будто и не обратил внимания. Более того, совершенно спокойно ответил:
– Меня… скажем так, съели.
Хуффи и Младший замерли с открытыми ртами. Они явно хотели что-то спросить, но сами не понимали что. Руза усмехнулся и продолжил:
– Вы, верно, поняли уже, что я колдун? Так вот, мое могущество это результат длительного совершенствования во всех шести искусствах и шести чародействах. Также совершенствование тела, души и разума…
Руза осекся, видя, что начал со слишком сложной для неподготовленных слушателей части. Сделав знак выждать, он задумчиво нахмурился, покачал головой, но спустя минуту продолжил:
– В общем, есть и другой способ. Он позволяет достичь гораздо больше мощи. Но также он… дикий и, на мой взгляд, противоестественный. Немногие идут этим путем, но наиболее преуспели в нем три Королевы, правящие нашим несчастным миром.
Теперь Руза прервался, потому как не смог сдержать гримасы отвращения и ненависти, упомянув Королев. Но быстро вернулся к рассказу:
– Так вот. Эти чудовища, с древних времен терзающие эту землю, ничего не изучают. Они настолько дикие, что даже не знают, что так можно. Зато от этой дикости у них отменное чутье на тех, кто обладает хоть каким-то могуществом. Дальше дело за малым: затравить жертву как дикого зверя. И сожрать!
– Сучье вымя! – воскликнул Хуффи в сердцах. Поняв, что произнес это вслух, съежился и стыдливо потупил голову. Руза махнул рукой и продолжил:
– Со мной получилось немного иначе, но в итоге – Королева Безумия, что и сейчас правит этим царством, если ничего не изменилось, сожрала мое тело. И мою душу. У колдунов же душа и личность сливаются в одно целое, поэтому после смерти мы не попадаем в пекло.
Заметив немой вопрос на лицах рабов, Руза уточнил:
– Мы попадаем в такое место, что уж лучше бы в пекло. Но не теряем себя, с другой стороны. И при некотором везении можем вернуться обратно. Но, если тебя сожрет тварь, наподобие Королевы, ты пропадешь навеки! Потому что станешь частью ее души. Это сложно описать. Будто бы ты спишь и не спишь одновременно. И ты это не ты. Но видишь то, что видит сожравшая тебя тварь…
Руза притих, явно эти воспоминания были не из приятных. Но быстро взял себя в руки, чтобы завершить и без того длинный рассказ:
– Сложно быть сильнее Королевы. Если даже я не выстоял… Но очень легко быть умнее. Я предполагал такой исход, поэтому подготовился заранее. Но я не думал, что это все затянется на пятьсот лет…
Младший робко спросил:
– Господин, а что вы будете делать теперь, когда вернулись?
Руза мрачно усмехнулся:
– Убью их всех. И верну свое царство. А там – будь, что будет!
10
Руза сделал жест рукой, будто поглаживая бороду. И очень удивился, не обнаружив ее. Только сейчас он понял, что на его теле нет волос. Колдун покачал головой:
– Ну нет, так не пойдет!
Закрыл глаза, вздохнул и повторил поглаживание бороды. И она появилась под его пальцами. Да и остальное тело стало выглядеть, как и положено взрослому мужчине в расцвете сил. После этого Руза откинул голову назад тяжело дыша и прохрипел:
– Все, больше сил на колдовство не осталось. Хороший же я воин…
Господин встал. Сам. Держась за стул, но – сам. И довольно уверенно. Вышел из-за стола и жестом приказал рабам приблизиться. Когда Хуффи и Младший подошли, Руза промолвил:
– Вы славно мне послужили, и я бесконечно вам благодарен за это. Без вас я так и лежал бы там без кожи и возможности пошевелиться, пока не умер бы снова. Но я вынужден просить вас еще об одной услуге. Конечно, я могу приказать, но это видится мне бесчестным по отношению к вам.
Младший изо всех сил молчал, зато Хуффи участливо произнес:
– Господин, все, что угодно! Разве может господин просить рабов?! Просто скажите и мы сделаем!
Руза улыбнулся. Вроде как, даже с некоторой грустью.
– Ты прав, раб. Я что-то забылся, видимо, еще не пришел в себя. Итак. Я вернулся в мир, но душа моя сейчас еле держится в теле. Как видите, мне не то, что колдовать, стоять сложно. С этим вы ничего не сделаете, но жизненная сила одного из вас поможет мне… укрепиться.
Руза сделал паузу, раздумывая следует ли сказать что-то еще, и эту пустоту с радостью заполнил Хуффи. Старик бросился ему в ноги с чуть ли не победным кличем:
– О, великий господин! Это я должен молить вас о подобной милости – распорядиться моей жизнью ради вашего блага! Есть ли большее счастье для ничтожного раба?! Я понимаю, что слишком много хочу после того, как получил честь встретить вас и сидеть за одним столом. Но я уже стар и все равно не вынесу тягот пути, поэтому не смогу прислуживать вам, когда вы покинете это место. А мальчику еще служить и служить! Возьмите его с собой, а мне позвольте пригодиться сейчас!
Младший готов был поклясться, что глаза господина действительно погрустнели в этот миг. Тем не менее, он повелел старику подняться и сказал, положа руку ему на плечо:
– Хорошо, будь по-твоему. Но только, если ты окажешь мне честь, сев во главе моего стола! – и указал рукой на стул.
Глаза Хуффи засияли. Он расплылся в улыбке и поспешно уселся, устроившись поудобнее. Пока господин не передумал.
Руза приблизился, положил руку на загривок раба. Там, где клеймо.
– Как твое имя, раб? Ты заслужил право назвать мне его!
– Хуффи, господин. Просто Хуффи. Я сирота и бродяга…
– Спасибо тебе, Хуффи. Теперь ты свободен!
Старик в тот же миг вытянулся, широко распахнув глаза и рот, а воздух в комнате заискрился. А потом все наполнилось ярким белым светом. И Младшему показалось, что сзади кто-то зарычал.
Юноша обернулся и увидел, что стоит не в комнате, а посреди бескрайнего поля боя, где происходит не битва, а поголовное истребление обеими сторонами друг друга, жестокое и беспощадное. И посреди этой резни – всадник с копьем и щитом, восседающий на звере, похожем на гигантского льва, но с бычьими рогами и змеиным хвостом. А в некотором отдалении Младший заметил колесницу, запряженную какой-то человекоподобной тварью. Ею правила обнаженная черноволосая женщина огромного роста.
11
В панике Младший принялся крутиться из стороны в сторону. Бежать не получалось, он не мог сдвинуться с места. Отчаявшись, юноша упал на землю, свернулся калачиком и закрыл лицо руками. И увидел это же поле, только глазами львиного всадника. Тот тоже заметил колесницу и направил зверя прямиком на нее. Казалось, в целом мире не было силы, способной остановить этот натиск!
Длинный и широкий наконечник копья позволял и колоть и рубить, чем всадник активно пользовался, снося всех на своем пути и оставляя позади изувеченных врагов, некоторым из которых еще предстояла долгая и мучительная агония. Не отставал и зверь, размахивавший рогами направо и налево, а порой цеплял кого-нибудь лапой или хватал зубами, перекусывая и сразу же выплевывая.
И вот страшная поездка закончилась, всадник достиг своей цели. Черноволосая женщина направила колесницу ему навстречу и в руке у нее тоже было копье. И еще три крепились у борта изнутри колесницы. Младший наконец рассмотрел ее подробнее. И ему показалось, что ее полностью черные пульсирующие глаза заполнили все пространство. А потом, за несколько мгновений до столкновения, оба противника заорали что было сил:
– КЕРЕМ’ТА!
А потом орал только Младший, отчего и очнулся. Он лежал, скрючившись, на полу убежища и истошно вопил, сам не понимая отчего. Успокоившись, он поднялся, отряхиваясь, и осторожно осмотрелся. Все было, как раньше. За столом сидел бездыханный Хуффи, уткнувшись лицом в столешницу. Рядом стоял господин Руза. И теперь это был пышущий силой и здоровьем мужчина, высокий и слегка худощавый. Но скорее жилистый, чем тощий.
Младший отметил, что волос на голове у господина по-прежнему не было. Зато борода получилась роскошная, смоляно-черная и густая. Юноша хихикнул. Видимо, его взгляду надо было зацепиться за что-то обыденное, чтобы отойти от увиденных ужасов. Затем он спросил, слегка запинаясь:
– А Хуффи… он…
Руза кивнул:
– Умер. И я всегда буду благодарен ему за этот подарок.
– А где он сейчас? Ну, его душа? Или как там…
– Не знаю. Никто не знает. У душ, свободных от перерождения, свои пути, которые, возможно, останутся загадкой навеки.
Младший поежился и сел на лавку, уставившись в пол. Это первая смерть, с которой он столкнулся. По сути, не стало единственного человека, с которым он делил свой маленький подземный мирок. Но эта смерть стала для старого зануды величайшим счастьем. Юноша запутался. Он совершенно не понимал, что ему следует сейчас чувствовать и как поступать. Руза же прервал его размышления.
– Ты тоже это видел?
Младший встрепенулся:
– А?! Что видел?!
– Поле боя. Меня. Королеву.
Юношу передернуло, когда вспомнились эти пульсирующие глаза. Он кивнул:
– Да. Это было… ужасно. Все эти люди… Ради чего?!
– Ради меня. И ради нее. Возможно, однажды ты поймешь.
Младший пожал плечами:
– Не знаю. Я же еще ничего не видел, кроме этой пещеры. А скажите, господин…
– Да?!
– Люди, что сражались за вас. Это тоже были ваши рабы?
Руза рассмеялся:
– Нет! С обеих сторон там бились и умирали с оружием в руках свободные люди, как им и подобает.
– Как же страшно… Как же страшно быть свободным…
12
Руза самолично очистил стол и положил на него тело Хуффи. Иногда и раб достоин царских почестей! В другое время, старик получил бы роскошную гробницу, но времена не выбирают. Младший еще поставил рядом с головой покойного котелок с грибной похлебкой. Дед действительно любил ее и очень даже знатно готовил!
Оставив юношу наедине со своими мыслями, Руза отправился осматривать убежище. С момента его ухода полтысячи лет назад оно ничуть не изменилось. Все на своих местах. Только совсем пусто. Теперь и колдуну взгрустнулось. Первые смотрители этого места не были рабами от рождения. Они были отважными воинами. Теми, кому Руза доверял больше всех.
С одной стороны, он спас их от неминуемой гибели в той страшной резне, где умер сам. А с другой – обрек на постылое прозябание в безвестной пещере. Но без этого его бы сегодня никто не встретил. И души этих храбрецов не попали в пекло. Но знать бы, что они попали в какое-то лучшее место…
Как же сложно! Руза в сердцах зарычал и стукнул кулаком по стене. Вопреки представлений о колдунах, он совершенно не был склонен к разного рода мудрствованию и лукавству. В конце концов господин являлся потомком и наследником древнего рода царей-воинов, а не чахлым книжником, который ничего тяжелее своего дряблого достоинства в руках не держал!
О! С каким удовольствием он бы скакал сейчас в атаку один на целое войско! Но, вместо этого, стоит и скорбит о том, что больше никогда не увидит своих добрых друзей. Они принесли ему полмира на своих копьях и отдали свободу и жизни. А он… бросил их? Обманул? Что?! Что он сделал не так?! Или нет? Или все именно так и должно быть?!
Руза взревел и еще раз ударил кулаком по стене. Стало чуточку легче. А еще через минуту прибежал взволнованный Младший с вопросом, не случилось ли чего. Руза похлопал юношу по плечу:
– Все в порядке. Просто с некоторыми решениями трудно примириться даже спустя пятьсот лет. Ладно, нам здесь больше нечего делать. Ты готов уходить?
– Я… я не знаю, господин. Вернее, как прикажете! Я сыт и почти не устал, хотя, сегодня произошло больше событий, чем за всю мою жизнь.
– Отлично. Тогда собери вещи и в путь.
– Хорошо, господин! Только… а что собирать?!
Руза хотел было отругать бестолкового мальчишку, но потом вспомнил, что тот никогда не покидал пещеры. Пришлось учить Младшего азам походного быта. Правда, с поправкой на то, что сложением тот не блистал, да и сам колдун только укрепился в своем теле. В итоге, в заплечный мешок юноши отправились различные бытовые принадлежности, а Руза ограничил свою ношу шлемом, запасной туникой и кошелем с драгоценными камнями. Вдобавок каждый взял кинжал, топор и короткое копье, которое будет исполнять роль посоха. Когда сборы были окончены, Младший набрался смелости и спросил:
– Господин, а куда мы идем?
– Не знаю. Хорошо бы нам найти ведьму!
III. Старый друг ожидает в тени.
13
Когда господин и раб вышли из пещерного убежища, оказалось, что в мире царит ночь. Руза вдохнул полной грудью, осматривая окрестности. Понятно, что даже каменная пустыня была ему милее душных коридоров с низкими потолками. Все же, он – человек, привыкший к свободе и роскоши, тем более, истосковавшийся по ним за пять веков. Надышавшись, колдун прислонил ладонь к двери убежища (только сейчас Младший заметил на ней такой же символ, как и на своем клейме) и произнес:
– Вы свободны.
Тотчас скала задрожала, а изнутри послышался грохот обвала. Мертвые таким образом засвидетельствовали, что исполнили свои обязательства и покидают это место. Живые тоже не стали задерживаться и поспешили вниз по тропе. У подножия скалы Младший спросил:
– Господин, что это было?
– Я освободил души тех, кто строил убежище. Все эти века они хранили его от упадка. Теперь в этом нет нужды.
– Души… а они…
– Лучше тебе не знать.
Младший кивнул, хоть и не был удовлетворен ответом, и они пошли, куда глаза глядят. Раб не знал, есть ли у господина какой-то план, да ему и не нужно было. Сути это не изменит – будет делать, что скажут, и всех делов. Однако, следующий приказ Рузы обескуражил юнца. Они остановились спустя часа полтора на небольшом холме у нескольких крупных валунов. Колдун уселся на один и подозвал Младшего:
– Раб, мне снова нужна твоя помощь. После этого можешь заняться подготовкой ночлега.
Юноша подошел, господин же, продолжая сидеть, подобрал подол туники, обнажая колени. И произнес:
– Возьми кинжал и нанеси им на моих коленях символы Творца!
Младший застыл с раскрытым ртом, совершенно не понимая, как реагировать. Колдун нахмурился:
– Если хочешь, чтобы твое путешествие и жизнь были долгими, тебе следует привыкать к виду крови и причинению боли!
Руки Младшего задрожали. Кое-как он вытащил кинжал из ножен, но никак не мог решиться исполнить повеление. Юноша взмолился:
– Господин, я не могу! Прикажите… как тогда в пещере. Чтобы я не мог ослушаться!
– Нет. Делай сам! Безвольная кукла не может хорошо послужить!
Младший окончательно отчаялся. Его взгляд метался из стороны в сторону, губы и руки дрожали. Руза ждал, но его это явно не радовало. В конце концов, юноша рухнул на колени перед господином и вонзил острие в его плоть.
Просто делай, что скажут! И он сделал. Резкими и грубыми движениями вырезал на каждом колене Рузы треугольник, обрамленный “пылающей короной” – по две изогнутых линии справа и слева и одна прямая над вершиной. Крови было много. Видимо, и боль это действие причиняло изрядную. Но колдун не проронил ни звука. Младший поднял глаза и увидел, что взгляд Рузы устремлен к звездам.
Юноша, заикаясь, прошептал, что закончил. Руза поднялся, так резко, что раб инстинктивно отпрянул и упал на спину. Конечно, его господина это не волновало. Он полностью сосредоточился на своем странном ритуале. Всматриваясь куда-то в бездну небес, Руза вскинул руки, будто пытаясь объять весь мир, и громогласно провозгласил:
– Сим я клянусь не преклонять колен ни перед каким царем и ни перед каким богом! Ибо только один Господин достоин предпочтения!
14
Когда Руза замолчал, над холмом повисла настолько глухая тишина, что Младшему стало не по себе. Он еще не отошел от искрящихся видений кровавой резни и ожидал чего-то похожего, но… не произошло ничего! И это пугало еще сильнее. Раб поднялся и, не решаясь ни о чем спрашивать, принялся обустраивать их ночлег. Лагерь получился простой: плохонький костерок из каких-то чудом найденных щепок да два узких войлочные ковра. И плащи вместо покрывал.
Руза отправил Младшего спать, сам же остался сидеть на приглянувшемся ему валуне: созерцать и размышлять. Там его и нашел утром на удивление выспавшийся юноша. Колдун посапывал, сидя уже у подножия камня, облокотившись на него спиной и запрокинув голову. Раб собрал свои пожитки и набрался смелости потревожить сон господина. Тот очнулся мгновенно, будто и не спал вовсе. Подошел к давно выгоревшему костру, потыкал угли носком сандалии и спросил:
– Еду не готовил?
Младший встрепенулся:
– Простите, господин! Не успел! Сейчас!
Руза упреждающе взмахнул рукой:
– Стой! Подожди пока!
Колдун уселся перед кострищем, скрестив ноги, сосредоточился, глубоко вдохнул, взмахнул руками и… перед ним появились два крупных куска жареного мяса. Руза кинул один Младшему:
– От углей только отряхни! И в следующий раз приготовь тарелки заранее. Не люблю есть с земли!
Юноша благодарственно кивнул и вцепился зубами в еду. Только сейчас он понял, что очень голоден, даже несмотря на вчерашний пир.
Поглотив мясо, Младший спросил у колдуна, неторопливо смаковавшего свой кусок:
– Господин, значит, ваша сила вернулась?
Руза покачал головой:
– Ах, если бы. Но прокормить нас я смогу. Я не знаю, сколько нам бродить по этой пустыне, но твоих грибов явно не хватит надолго.
– Понял. Как скажете. А, если позволите, что мы ищем?
Колдун усмехнулся:
– Ведьму. Точнее, ждем, пока она найдет нас.
Младший испуганно захлопал глазами:
– Королеву?! Ту самую?!
Руза расхохотался и отмахнулся от юноши:
– Нет, это удовольствие мы отложим. Представь, что мы на охоте… Так, ты знаешь, что такое охота?
Младший закивал.
– Отлично. Так вот. Когда я вышел из пещеры я стал заметен для всех чувствующих такого рода силу существ. Представь, что ты в темной комнате, а вокруг сияют огоньки. Какие-то большие, какие-то маленькие. Вот и моя душа также светится. Сейчас это крохотный такой огонек, его и не видно почти, если только подойти совсем близко.
Младший не выдержал:
– Господин, а вы… вы тоже видите эти огоньки?
– Да. Но пока не так хорошо, как хотелось бы. Поэтому в этой охоте я вынужден быть и охотником и приманкой одновременно. Какая-нибудь ведьма обязательно заметит меня и не устоит перед желанием поглотить мою силу, заодно полакомившись плотью.
– Но вы же ей не позволите?
– Хотелось бы. Вряд ли я привлеку внимание кого-то могущественного. Но риск есть всегда.
Младший поежился:
– А как же… я?! Если вы не справитесь…
– Лучше найди способ убить себя в этом случае.
Младший не выдержал и расплакался. Он никогда не считал себя великим героем. Даже наоборот – смутные воспоминания из детства говорили, что ничего хорошего в мире не ждет, поэтому он с радостью прятался от него в пещере. И надеялся продолжать это еще очень долго. Теперь же в любой момент у него может возникнуть выбор между мучительной смертью и самоубийством. А он просто мальчишка, который и костер-то развести толком не может…
15
Руза не вмешивался в стенания раба. Казалось, они не особо его беспокоили. Но, спустя пару минут, он все же подошел к Младшему и похлопал его по плечу:
– Ладно, успокойся. В конце концов, ты мой единственный раб сейчас. Придется тебя беречь.
Мальчишка аж засиял от этих слов:
– Спасибо, господин! Мне собрать вещи?
Руза ответил резковато и отстраненно:
– Да. И найди себе обувь.
Младший кивнул и принялся за дело. Только сейчас он понял, что отправился в путь босиком, как привык ходить по убежищу. В остальном их одеяния совпадали: набедренная повязка, туника, подпоясанная кушаком, плащ, сейчас лежащий на земле, и размотанный тюрбан в мешке, на случай жаркого солнца. Обычная одежда любого жителя тех мест, что нищего, что царя. Различались только материалы. И количество украшений в зависимости от статуса.
Колдун же, отдав указания рабу, не стал оборачиваться на юношу, а прошел немного вперед. Его внимание привлекло что-то у самого горизонта. Руза поднес ладони к глазам, словно прикрывая их от солнечного света и простоял так несколько минут, за которые Младший успел закинуть весь их нехитрый скарб в свой мешок и подойти к господину, чтобы отчитаться. В этот раз беспокоить его он не решился.
А потом Руза радостно вскинул руки и воскликнул:
– Ха! То, что надо! – повернулся к рабу и, указывая пальцем на горизонт, продолжил, – Примерно на расстоянии дневного перехода небольшой отряд. В пределах дюжины человек. Ну… почти человек. И их хозяйка тоже с ними.
Младший кивнул, хотя, на самом деле не очень понял, что все это значит. Но ему-то что – делай, что говорят. На этот раз приказ был четкий и резкий:
– Раб! Возьми мой мешок и мой плащ. Копье держи наготове. Держись в стороне от сражения. Если меня пленят, падай на землю и моли о пощаде.
Младшему как-то вдруг стало очень зябко. Но он не позволил этому чувству взять верх. Иногда лучше быть бездумной куклой. Мигом он взял все, как было велено, и даже принес господину его копье. Руза поблагодарил его ухмылкой. Затем махнул рукой:
– Идем. Если отстанешь, не страшно. Просто не теряй меня из виду. Твои задачи просты: не мешать и не умирать. Если все же потеряешься, ищи место с глубокой тенью. Или иди на звук.
Младший не стал уточнять, на звук чего ему надо идти, если что. Вряд ли выбор будет большой. Он снова отверг все одолевавшие его мысли и зашагал вслед за господином. Так действительно было проще и совсем не страшно. Наверное, ему стоит научиться понимать, когда нужно думать самому, а когда – беспрекословно подчиняться. Но об этом он тоже подумает позже.
Так они и двигались навстречу невидимому еще врагу. Или охотнику. Или добыче. Даже сам Руза, затеявший эту авантюру вряд ли бы ответил, кто там кем является. Он тоже отверг многие мысли, роящиеся в голове. У него-то нет господина, который все придумает и расскажет, что делать. С другой стороны, именно поэтому он распоряжается чужими жизнями, а не наоборот.
16
К полудню они нашли подходящее для замысла Рузы место. Огромный высокий камень посреди практически гладкой равнины. Даже сейчас он отбрасывал довольно сильную тень, а к вечеру она, очевидно, станет еще… глубже, чтобы это ни значило. Руза указал на основание камня:
– Скинь вещи там. Пока они нам не пригодятся. Сам отдохни. Можешь поспать, еще несколько часов к нам никто не придет. В любом случае, мы здесь до темноты.
Младший так и сделал. Благо, с непривычки он и вправду уже притомился. А, судя по всему, ему лучше быть бодрым и полным сил, когда все начнется. Но, перед тем как заснуть, он предусмотрительно достал две грубые деревянные тарелки. Практически, кусок доски с небольшим углублением. И ему воздалось за труды: когда раб проснулся, на одной из тарелок лежал кусок жареного мяса. Правда, уже слегка теплый.
Солнце, тем временем, неумолимо стремилось к закату. Руза все эти часы ходил погруженный в свои мысли и Младший не стал его донимать вопросами. Тем более, их особо и не было. Но и занятий у него особо никаких не нашлось, поэтому в какой-то момент юноша снова начал клевать носом. И видимо крепко задремал, потому как очнулся от легкого пинка под зад. Руза нависал над ним с копьем наперевес:
– Очухивайся. Пора. И лучше выйди из тени.
Младший спросонья запаниковал, но быстро успокоился. Подхватил копье и топор (вдруг тоже понадобится господину), встал на несколько шагов позади Рузы. Ему показалось, что на таком расстоянии он будет мешать меньше всего, но сможет быстро приблизиться, если возникнет необходимость. Колдун молча поднял руку с копьем, указуя острием на юго-запад.
– Сейчас ты их увидишь. Мы немного покружили и в итоге они идут с не самой выгодной стороны, но ничего! Приготовься!
К чему и как готовиться Младший не понял, но раз господин не добавил “убить себя”, переживать не стоило. Впрочем, когда через несколько минут юноша увидел обещанных “их”, руки его сами собой сжались на древке. Ожидаемо, мир не готовил для него ничего хорошего.
Младшему показалось, что враги вынырнули из ниоткуда, но он быстро понял, что просто еще не научился смотреть на большие расстояния. Да и господин ничего не говорил о невидимках. Зато очень верно сказал насчет дюжины человек. Две группы по четверо трусцой двигались на небольшом отдалении друг от друга, готовясь как напасть сбоку, так и соединиться в одну, если потребуется. А еще четверо шли поодаль: двое несли паланкин и двое их охраняли и готовы были сменить или дополнить в любой момент.
Все они выглядели похоже друг на друга: ростом чуть ниже Рузы, крепкого, но немного рыхлого, телосложения, из одежды только набедренные повязки, в руках небольшие круглые щиты и длинные дубинки с тонкими рукоятями, на поясах – длинные боевые ножи с широким лезвием. Для Младшего это было какое-то непобедимое войско, Руза же хищно оскалился:
– Отлично! Раб, держись пониже. Их основная цель это я, тебя даже и не заметят, скорее всего.
17
Младший не выдержал:
– Да почему?! Они же прямо на нас бегут!
– Приглядись. У них зашиты глаза. – раб присмотрелся и отшатнулся, увидев, что господин прав. Руза продолжил, но заметно спешил, – Это упыри. Живые люди, как мы, но у них полностью отсутствует воля. Зато присутствует неутолимая жажда крови. Они так стройно идут только потому, что ведьма управляет непосредственно ими.
У юноши мозг закипел от полученного знания и он уже пожалел, что начал этот разговор именно сейчас. Но от волнения выдал:
– Ведьма…
– Да. Ее вон в той будке несут. Без ее контроля это будет просто безумное стадо.
Руза выдержал паузу, обернулся к Младшему и добавил:
– А еще – она их мать. Но об этом я тебе потом расскажу. Некогда!
И действительно, враги находились уже в нескольких десятков шагов.
Колдун неспешно отошел и встал так, чтобы тень от камня находилась между ним и упырями и было еще некоторое место на разворот. Перехватил копье для броска и слегка согнул ноги. Когда четверка врагов, бежавшая по правую руку от Рузы, оказалась достаточно близко, он резко подался вперед. Копье тотчас вырвалось из его руки и не успел Младший моргнуть, как оно нашло свою цель.
Не иначе как руку колдуна направил сам Творец. Или силы его чар были не такими уж малыми. Как бы то ни было, наконечнику посчастливилось пробить не одну, а сразу две туши. Или, может, полусгнившая плоть упырей не представляла для него серьезного препятствия. Чудовища взвыли и кубарем покатились по земле, попутно сбив с ног двоих сотоварищей.