Гридень 8. Натиск

Глава 1

Еще год назад, чуть больше, сербские земли были более гостеприимными. Где-то я просчитался. Ну, не наблюдалось предпосылок к тому, чтобы сербы резко активизировались в деле борьбы за независимость. Значит, есть большая вероятность, что именно я и спровоцировал сербов и венгров на сопротивление империи.

Я знал из истории, что где-то в это время должна была случится война между Венгрией и Византийской империей. Помню, что описывалось в каком-то учебнике, что император Мануил лично себя проявлял против венгров, сражаясь в первых рядах. Чем закончилась та война, не знал, наверное, все же победой Византии. Но как сложится ситуация сейчас? Когда часть войска отправилось в Крестовый поход?

Как же их убедить не воевать? Ладно сербы, но венгры… Думаю, что у меня не получится убедить словами. Но я должен попытаться.

– Впереди отряд сербских конных, – сообщил мне Стоян, как обычно отвечающий за разведку.

– Сколько? – задал я вопрос, от ответа на который зависели наши действия.

– Как бы не более тысячи. Там еще и пешцы, – недоуменно сказал Стоян.

Недоумевал и я. Это же чуть ли не треть от всего войска сербов, которое они могут выставить на данный момент. И как все-таки хорошо, что все сербские братья были отправлены в Египет. С ними сербы могли усилиться. А мне еще и крайне неприятно было бы бить тех, кого принял в Братство.

– Поехали, поговорим! – сказал я, направляя своего коня вперед.

Моя ближняя полусотня крылатых конных выдвинулась вперед. Всего я с собой взял пять сотен “ангелов”. Этого числа воинов вполне хватило бы для того, чтобы разбить сербов, но я не хотел это делать. Мне нужно было пройти дальше, в Венгрию, для встречи с королем Гезой.

– Мой друг, воевода Владислав Богоярович, – встречал меня старый знакомый Лазарь.

– И я рад видеть тебя. Но что же изменилось, что ты встречаешь меня не за столом, полном яств, а преграждаешь дорогу? – спрашивал я.

Нет, это был уже не друг, не тот князек, что просил меня о помощи и предоставлял своих воинов для обучения. Этот человек был зол на меня и не скрывал этого.

– Ты отправил лучших воинов моего народа погибать в Крестовом походе. Почему ты не держал совет со мной как поступить? – выкрикнул Лазарь. – Не для того я отдавал мужей в Братство твое, чтобы ты погубил дело наше – борьбу за свободу.

– А я ничего не нарушил, с тобой, о чем договаривались, то и случилось. Я в праве своем, это уже не твои люди отправились в поход, это мои братья пошли добывать славу себе и Господу нашему, – сказал я, понимая, что разойтись краями не получится.

– Как решать будем? Надо мной стоит Ладислав, он встал на путь войны, венгерские воины уже на подходе. Так что… Тебе просто ни к чему ехать через Венгрию, – говорил Лазарь. – Уйди прочь!

Мне показалось, что он, будто в заложниках, и своим тоном намекал на это. Или неприятно было угрожать тому, с кем сидел за одним столом и клялся в дружбе?

– Лазарь, я не отверну, – сказал я решительным тоном.

– Здесь мои воины, но рядом есть войско Рашки. Они с тобой разговаривать точно не будут. На собрании сербских предводителей было установлено, что ты враг сербского народа. Потому я тебе говорю, уходи! Или ты умрешь прямо здесь, – сказал Лазарь, обернувшись в сторону одного из своего сопровождения.

Иные сербы, которые также прибыли на переговоры, посмотрели на Лазаря с недоумением.

– А я, как представитель правителя Ладислава, не позволяю уйти воеводе, обманувшего сербский народ, в самое важное время для нас уведя наших воинов, – сказал один из них.

Ситуация оказывалась патовой. Я не мог развернуться, убежать, не уронив свою честь и достоинство. Ну и меня, видимо, пропускать никто не собирается. Следовательно, только драка.

– Может, всё же мы договоримся? Я не хотел бы проливать сербской крови, – сделал я очередную попытку договориться.

– А ты уже кровь сербов пролил, когда отправил наших братьев и сыновей в Крестовый поход во имя империи! – сказал сопровождающий Лазаря человек, развернулся и поскакал к войнам, что разворачивались по фронту вдоль дороги.

У меня уже были в этом времени и в этой реальности такие моменты, когда нужно было выбирать. Не всегда получается делать то, что хочется, но я вынужден. Но не буду же я, подобно Иисусу, идти на заклание к тем, кто собирается меня убивать?

– Я не хочу становиться врагом Сербии! – выкрикнул я, но не был услышан.

– Мы будем прорываться? – спросил Стоян.

– Да, – отвечал я.

Я был уверен, что мы прорвемся. Но в таком случае возникал вопрос: а что же делать дальше? Ведь уже становится понятным, что миссию, которую поручил мне Император, выполнить будет крайне сложно. Если здесь и сейчас прольётся кровь, то назад уже никак не отыграть. Хотя, в политике все так намешано, существует столько много нюансов, что шансы выйти из сложной ситуации есть почти всегда.

Вернувшись к своим пяти сотням ангелов, я уже не сомневался, что именно нужно сделать. Нас брали в кольцо, не оставляя шансов на мирное решение вопроса.

– Вперёд! – скомандовал я и направил своего коня в сторону выстроившиеся сербской пехоты.

Сербские пехотинцы стояли в четыре ряда и выдвинули в нашу сторону копья. Возможно, какие-либо другие конные не решились бы атаковать такое построение пехоты в лоб. Однако, мои ангелы пробивать подобное построение были выучены. Я прекрасно понимал, что та тактика выстраивания фаланги, которую я применяю в своём войске, может быть использована также и противниками. Вот мы и видим что-то похожее нашей терции, но, на мой взгляд, слишком неорганизованное и выглядящее хлипко построение. А еще сербская пехота была крайне худо экипирована.

На ходу перестроившись клином, наша боевая формация устремилась на врага. Да, ещё час назад я сербов не считал врагами, но, если обнажил своё оружие, сомневаться нельзя. Ввязался в бой – побеждай любыми методами, отринув сомнения, которые будут только мешать действовать правильно и профессионально.

Примерно метров за пятьдесят до противника я направил свой арбалет и выпустил сразу три болта, те воины, что были по бокам от меня, поступили так же. Моя ближняя полусотня была вооружена арбалетами с тремя тетивами, из которых можно произвести три выстрела без перезарядки.

Приторочив дистанционное оружие, повесив арбалет на крючок, я получше перехватил пику встал в стременах, чуть наклонился и был готов к встрече с противником.

Пики ангелов были метра на полтора длиннее, если не более того, чем копья, выставленные сербами. Так что, ещё до того момента, как вражеское копьё могло поразить коня, сербский пехотинец успевал получить смертельную рану. В том месте, куда я устремился, уже перед столкновением были раненые от выстрелов из арбалета, поэтому мне не составило никакого труда прорвать четыре линии сербской обороны и выйти, так сказать, на “оперативный простор”.

Уже скоро весь мой отряд прорвался в тыл к противнику, вышел в место, где был обоз сербов.

– Не грабить! Просто уходим! – выкрикнул я, дублируя жестом приказ продолжать движение.

Наверное, это всё же некоторым образом безрассудно, но я всё равно намеревался встретиться с королём Венгрии Гезой II. Мне подумалось, что отверни я назад, мне не удастся даже просто поговорить с венграми, а Россия не получит своего Патриарха. Я же тогда в глазах потомков стану просто неудачником, несмотря на все свои явные победы, который был рядом с созданием Русской Православной Патриархии, но все проср…

– Стоян, уводи свою сотню в сторону и пробуй отвлечь погоню! – приказал я.

Дальше началась настоящая гонка. Стоян то уводил преследователей, бывших на более шустрых конях, то мы разворачивались лицом к догоняющим и били, как оказалось, что меня преизрядно удивило, воинов-мусульман. Именно они и составили главную силу, что гналась за нами.

Я знал, что венгерский король привечал у себя большую группу кочевников половецко-кипчатского роду, которые приняли ислам, но по каким-то причинам покинули Булгарию и пошли на службу к венгерскому королю. Да, раньше Дикое Поле было истинным проходным двором. Кто хотел, тот там и хаживал. И вот эти ворота мы уже закрываем, правда, калитка может быть еще не захлопнута, но это уже дело времени.

Где находится ставка короля Венгрии, я уже знал, охотно об этом поведал перед смертью один кипчацкий сотник, взять которого удалось живым. До этого я уже также знал, что это была инициатива двоюродного брата Гезы II, Ладислава, чтобы я не добрался до короля.

Складывалось впечатление, что при дворе императора сильно течет, и о моей миссии сербы были осведомлены. Сербы были настроены на войну, и не могли допустить, чтобы в ней не участвовали венгры. И настрой этот у “братушек” появился именно после того, как Стефан и Ладислав, сербские кузены венгерского короля, отправились со своими дружинами к сербам и побудили их начать сопротивляться.

Боялся ли я, что при дворе венгерского короля меня убьют? А не боятся только люди с нарушением психики. Я, смею надеяться, нормальный. Или, как говорили психиатры в будущем, просто недообследованный, но без ярко выраженных симптомов.

Пять дней мы плутали по Хорватии, переходили в Словению, чтобы приблизиться в славянскому Броду, городу, возле которого была ставка венгерского короля Гезы II.

– Помнишь Стоян, историю в Шарукани? – спросил я, когда мы уже были недалеко от ставки короля, .

Ратник кивнул головой, показывая тем самым, что намёк понял. Если меня возьмут в плен и будут держать где-нибудь в тюрьме, то Стоян должен придумать, как меня оттуда вытянуть. Вряд ли в славянском Броде, на данный момент в маленьком городке на северном берегу Дуная, есть надежные тюрьмы. Так что, при самом негативном раскладе меня ожидает зиндан. Но вероятность бегства из плена была. Нам удалось пройти незамеченными отрядами и укрыться в зарослях у Дуная.

Я направлялся в ставку венгерского короля лишь в сопровождении трёх своих ратников и сокола Ярла, который мог, если что, помочь мне с побегом, были некоторые заготовки на этот счет. Не было никакого смысла на данный момент направляться к королю со всеми четырьмя сотнями, так как ещё одна сотня где-то гонялась за преследователями. Или преследователи за моей за сотней. Там было не понять всю эту игру в догонялки. Кто кого догонял? Наверное, все же мусульманские и сербские конные потеряли в итоге несравненного больше, чем поя полутысяча.

– Сдайте оружие, своих коней, снимите брони, – приказывал мне командир венгерского патруля.

Нехотя, но пришлось починиться. Через час я уже стоял пред светлые очи венгерского короля Гезы II.

Насчёт очей, наверное, я погорячился, называя их светлыми. Гезе был чернявый и глаза его были тёмно-карими. Сам он был невысокого роста, с плотными чёрными волосами и пушком вместо бороды. Выглядел венгерский король не старше меня.

– Ты искал встречи со мной, русич, что ты хочешь? – спросил король.

Рядом с Гезой II находились трое мужчин и две женщины. Одна была явно уже пожилая, но вторая вполне себе молодая и даже привлекательная. Нет, меня ни в коем случае не тянуло на любовные приключения. Но не отметить славянские красивые черты у молодой женщины я не мог.

Не трудно было догадаться, что это жена Геза II, дочка Мстислава Великого, сестра нынешнего великого князя Изяслава Мстиславовича. Вот так получается, что соседние государи родственные друг другу посредством браков.

– Я спешил к тебе, король, чтобы передать слова василевса Мануила, по дороге на меня напали разбойники большим числом. Они почему-то прикрывались твоим именем, – сказал я.

– Ты кого назвал разбойниками? – взъярилась пожилая женщина. – Это, славные мужи Земли Сербской. И мы знаем уже о том, что ты многих из них побил.

– А почему на меня напали сербские славные мужья? Разве же я враг Сербии? Разве же враг Сербии мой сюзерен Великий князь Изяслав Мстиславович, твой тесть, король Венгрии! – даже с некоторым вызовом говорил я.

Я заранее выбрал такую тактику, чтобы говорить с позиции силы. В конце концов, я, действительно, подданный русского правителя, поэтому со мной нужно обращаться с оглядкой на реакцию великого князя.

– Я знаю, кто ты. О тебе многие знают, и твои люди уже неоднократно проходили через мои земли, направляясь в Византию и обратно, – сказал король, поглядывая то на свою мать, а пожилая женщина никем иным кроме как Еленой Сербской не могла быть, то на свою жену, Ефросинью Мстиславовну.

– И у нас был уговор, и мы платили за проход. Так зачем ссориться и нападать на меня и моих людей? – спрагивал я.

– То, что ты подданый моего тестя, тебя пока и спасает. Но почему ты исполняешь приказы императора Византии? – задал резонный вопрос король, игнорируя мои слова.

Говорить ли о том, что от моей миссии зависит русское патриаршество? Оно мне казалось уже в кармане, я уже представлял радость Климента Смолятича, нынешнего русского митрополита, когда он осознает благие вести. Думал, какие выгоды от этого поиметь. Но что стоит василевсу закапризничать и сказать, что он против? Это папа Римский обладает самостоятельностью принятия решений и может даже влиять на мнение и поступки европейских монархов. Константинопольский патриарх подчинен воле василевса. Особенно патриарх Николай IV – он вовсе креатура императора Мануила.

Были у меня и иные резоны попытаться образумить венгерского короля. Так, если венгры вторгнуться в Византию, да еще им подсобят сербы, это может быть такая лавина, которая подкосит империю, и уже скоро она не сможет сопротивляться ни Венеции, ни Генуе, ни сельджукам. Такого “больного человека” Европы очень быстро съедят. Будет от этого что-то хорошее для Руси? Нет, точно не будет. Мало того, я первый стану защищать Константинополь. С кем нам тогда торговать? Через кого выходить и европейские и арабские рынки? С кем в союзе решать вопросы на Кавказе, а после и стоять против иных захватчиков?

Я же хочу, чтобы Византийская империя имела с Россией границу по Кавказу. Так, чтобы монголы, когда они устремят свои орды на Запад, не могли обойти империю. И биться тогда можно с Чингисханом и его последователями не на русской земле, а встречать врага на чужбине.

– Ты пришел уговаривать меня не идти на Византию, но что я получу взамен? – усмехнулся король.

– Порой можно подумать, что ты, король, не получишь, если все же пойдешь войной, – намеком отвечал я.

– Изяслав не выдает мне Бориску-самозванца! – выкрикнул Геза. – Им ты угрожаешь? Что можешь лишить меня власти?

– Я не угрожаю тебе, и могу поговорить с великим князем о том, чтобы он выдал тебе Бориса Коломановича. Руси нужна сильная Венгрия в союзниках. А что касается тебя… Император готов рассматривать твои претензии на независимость, – сказал я.

Борис Коломанович был тем самым претендентом на венгерский престол, который уже как семь, или восемь лет обживается на Русских Землях. На самом деле, Изяслав уже давно думал над тем, чтобы отдать этого деятеля, смущающего умы русичей, своему зятю, венгерскому королю. Вот только повода еще не было, чтобы как-то “продать” Коломановича. Венгры не предлагали серьезных уступок Руси. А, когда наметился союз против половцев Орды Башкорда, венгры вновь же не спешили начинать боевые действия.

Карту Бориски можно было бы и разыграть, если нынешний венгерский король будет чудить. Мало того, у Коломановича есть собственная дружина, которая расположена у русского Вышгорода и там более пяти сотен ратных, что не так и мало.

– Сербы должны иметь свое королевство! – воскликнула пожилая женщина.

Вот же неугомонная.

– Да я и не против же, если бы от меня это зависело. Но разве Рашка сильно испытывает гнет от империи ромеев? Насколько я знаю, дань василевсу они не платят, – сказал я.

Рашка – так назывался сербский анклав, который, по сути, имел независимость, лишь номинально считаясь вассалами византийского императора. Можно было бы даже добиться признания этой области независимой, вот только, я уверен, что не пройдет и десяти лет, как область окажется в составе Германии, или той же Венгрии, может даже Венеции.

– Пойди и отдохни с дороги! – повелел мне король. – Считай пока себя пленником. Мне не понравился твой тон, твое поведение. Ты не выйдет из моего стана.

Глава 2

– Я знаю, что ты скажешь, мать. Ты давно подвигала меня поддержать сербов в их борьбе. И вот прямо сейчас, будто бы срочно нужно это делать, – король встал с трона и стал расхаживать по своему шатру, больше похожему на юрту. – Что ты скажешь, жена моя? Как твой брат Изяслав поведет себя? Мне с ним недосуг воевать, хотя и ведет себя твой братец недружественно.

– То, что Изяслав держит у себя самозванца, говорит о многом, прежде всего о том, что мой брат мудрый человек. Обменяй у него воеводу Братства на Бориску Коломановича. Великий князь на такой обмен должен пойти, – сказала Ефросинья Мстиславовна.

– А вот это мудрое предложение, дочка! – сказала свекровь, которая по большей части недолюбливала невестку и упрекала ее.

Во-многом, Ефросинья говорила сейчас в угоду свекрови, не желая более слышать издевки от матери мужа.

– Спаси Христос, матушка! – Ефросинья поклонилась матери мужа.

– А ты права, жена моя! Так можно выманить Бориску, но из-за мы с твоим братом рассоримся, а еще это не решает главной проблемы: что делать с войной с Византией, – сказал король Венгрии.

– Позволь мне сказать, король! – вызвался один из советников Гезы.

– Говори, Иштван! – позволил король.

– Лучшего момента, чтобы напасть на Византию не представляется. А вот с воеводой и ссорой с Изяславом… Я бы не советовал тебе этого. Русь нынче крепко стоит, а войско русское недалеко от наших границ. Тем более, что там еще и половецкая Орда Башкорда у наших границ, он нынче вассал великого князя. Нам могут ударить в спину, а великий князь должен быть благодарным этому воеводе и ценить его, – сказал советник Иштван, поклонился, и сделал два шага назад.

Король встал, начал ходить из стороны в сторону. Ему было не легко принимать решение. Сама Венгрия считалась вассалом Византии и это, даже номинальное, но ярмо, нужно было сбрасывать с себя. Мать, опять же… Все печется о сербах. Получается, что и венгерский король наполовину серб. И он не против, чтобы между Венгрией и Византией было буферное государство, которое, если что, так первое попадет под удар империи. Вот только просчитать все последствия было не легко.

– Все, мы не меняем планов. Византия отправила часть своего войска в Крестовый поход. Лучшего времени, чтобы напасть не будет. С воеводой этим… Пусть он будет почетным пленником. На охоту ездит, ест и пьет в вдоволь. Коня его пусть вернут. Я видел, у него была клетка с ястребом, так что охотится любит. Но досмотр должен быть, чтобы не сбежал. Если что, то я скажу своему тестю, что принимал его воеводу, как гостя, – сказал король, остановился, еще с минуту подумал, правильное ли решение принял, улыбнулся.

– Мудро, сын мой! – сказала Елена Сербская.

Ефросинья промолчала. Она считала, что брат, великий князь Изяслав, может сильно разгневаться тем, что король Геза пытается его шантажировать. Ссориться с Русью было нельзя. Но забитая влиянием свекрови, она опасалась вступать в дискуссию.

– Пусть он, этот воевода, напишет письмо великому киевскому князю. Изяслав должен выдать мне Бориску. И ты, жена моя, повлияешь на это, – сказал Геза, после будто опомнился. – Если произойдет то, что было у воеводы с французской королевой?.. Я не Людовик, который не решается покарать свою жену за грехопадение, я накажу тебя.

– Не смей обо мне так думать! – выкрикнула Ефросинья и вышла, почти что и выбежала, из королевского шатра.

– Эка, праведница нашлась! – съязвила Елена Сербская, мать короля.

– Мне не приятен твой тон, – сказал венгерский король.

На самом деле, Геза любил свою жену, и часто даже сам недопонимал, почему он ее обижал. Вероятно все же, что причиной некоторым разладам в королевской семье была королева-мать, рьяно защищавшая свое положение при дворе и свое влияние на решения сына. И то, что сейчас происходит – это результат кропотливой работы именно Елены. Она подвигла сына начать войну против Византии.

Елена давно вынашивала планы по восстановлению сербской полноценной государственности. Византийские правители Комнины казались сильными и Елена уже было дело отчаялась, но тут начала складываться коалиция против империи ромеев. Главным образом, действовали венецианцы, которые уже в самое ближайшее время должны были прислать своих эмиссаров к венгерскому королю для того, чтобы синхронизировать атаку на империю.

* * *

А что, прямо-таки в санаторий попал. Сытно, еды полно, только и открывай рот, не ленись, развлечений хватает. Даже какую-то девицу подсовывали, чтобы она мне станцевала. Но я сдержался, понимал, что терять лицо нельзя, чтобы был повод сказать обо мне, как о поборнике морали, итак прославился адюльтером с французской королевой.

Иные Могут предпочесть такой плен любой своей деятельности. Признаться, в какой-то момент даже и я чуть было не забылся, какова моя миссия, и что вовсе нужно делать.

За предыдущие три дня, которые я провёл только лишь стане венгерского короля, успел выспаться, многое обдумать, Вот только не получалось никак более встретиться, не с королём, не с Ефросиньей Мстиславовной, чего я добивался особо.

И вот, только на четвёртый день, получилось увидеть светлые очи русские княжны, ставшей женой венгерского короля. Она была светлой, почти что и блондинкой, голубоглазой. Привлекательная женщина, только какая-то забитая, что ли, с тоской в глазах.

– Ты, воевода, зря сам искал со мной встречи, – сказала венгерская королева, когда, в сопровождении трёх воинов зашла в тот шатёр, что был мне выделен для проживания.

Женщина чуть было не застукала меня при очень пикантном занятии. Нет, нет, ничего такого я не делал, что могло бы воспалить воображение у извращённого человека. Я просто готовил записку для Стояна, чтобы тот был наготове. Стало понятным, что мне нужно бежать отсюда, а венгерский король принял решение.

– Я не буду отвечать на твои вопросы, но я требую ответов на свои. – остановила меня Ефросинья, когда я начал спрашивать ее.

Тон королевы был, на мой взгляд, наигранным и показушным. Она специально говорила нарочито строго, чтобы ее сопровождающие оценили.

Стало понятно что сопровождение королевы, наверняка, призвано следить за тем, чтобы королева чего лишнего не сказала. Незавидное положение у русской княжны, сестры Изяслава Мстиславовича, при дворе венгерского короля.

– Хорошо, королева, я готов выслушать твои вопросы, – нехотя сказал я.

Между тем, но не отказываться же мне вообще от разговора с власть имущей женщиной, которую я мог бы попробовать уговорить не совершать глупостей. То что венгры начали играть в очень опасную игру, становится очевидным. Да, они могут нанести сильный удар по Византии, но я, находясь в стане венгерского короля, видел и примечал то войско, которое привёл с собой Геза второй. И о византийском войске я знал не понаслышке. Поэтому мне было с чем сравнивать, и о чём думать.

Составленное почти из лёгкоконных отрядов, венгерское войско способное изрядно опустошать немалое пространство Византийской империи, при этом взять хоть какой-либо мало-мальски стоящий городок им будет крайне сложно. Приграничное же население Византии сразу начнёт покидать свои места, как только станет известно о наступлении венгров. Если ещё при этом византийские стратегии додумаются о тактике «выжженной земли», уничтожая оставшиеся посевы, фураж, продовольствие, всё что может помочь венгерской армии, то дальше пограничья венгры не дойдут. Коней же кормить нужно и не только травкой, которую так же спалить можно, благо стоит сухая погода.

– Как поступит брат мой Изяслав Мстиславович? – спросила Ефросиния.

– Королева, а в Венгрии знают о том насколько усилилась Русь за последнее время? – начал озвучивать я свой ответ. – Твой брат нынче может собрать под своими знаменами более сорока тысяч ратников. И это с учётом того, что ещё некоторое количество воинов будет сидеть в гарнизонах. С едой на Руси нынче намного меньше проблем, чем было ранее. А то оружие, которое используем мы лучше венгерского. Ты об этом можешь посудить из моих доспехов и вооружения. Так, королева Венгрии, стоит ли будить русского медведя, чтобы после отбиваться от него палками?

– Ты дерзок перед ликом королевы! – вызверился один из охранников Ефросиньи.

– Если мои слова показались дерзостью, то попрошу простить меня, королева. Ну и я не могу оставаться равнодушным. И здесь я не по собственной воле, а в заточении нахожусь. Пусть и кормят хорошо, но всё же это клетка. Любая золотая клетка – она прежде всего клетка, – говорил я всё тем же вызывающим тоном.

– Так что ты считаешь, что мой брат может пойти войной на Венгрию? – проигнорировав мои слова, несколько даже боязливо, спрашивала венгерская королева-жена.

Нетрудно было догадаться о том, что положение Ефросиньи Мстиславовны при дворе венгерского короля во многом зависит и от позиции её брата в отношении Венгрии. Бал при дворе Гезы II правит его мать, дочь сербского народа. Между тем, я особо ничем не могу помочь русской княжне, чтобы её статус стал более значительным в Венгрии. Не могу, да не особо и горю желанием. Поддержки от сестры русского великого князя я не получил, защиты так же.

– Вам не одолеть нынешнюю Византию. Да часть войск были отправлены Крестовый поход, но это только лишь часть войск. Большое количество византийского народа до сих пор вооружается, чтобы пойти на Святые земли. Если появится новая угроза со стороны Венгрии, то все эти люди в едином порыве станут на защиту своей империи. Этого хочет добиться твой муж? – сказал я, а охранники королевы недоуменно посмотрели на свою госпожу.

Наверняка, они ждали от неё, что последует приказ урезонить меня. Но драки я не боюсь, напротив, чесались кулаки, чтобы показать здешним воинам, что мы уж точно не лыком шиты. У шатра расположились три моих охранника Да я почти уверен, что и сам мог бы справиться с этими воинами.

Королева нахмурилась, и не спешила продолжать разговор. Она о чём-то думала, и лишь только после продолжительной паузы, сказала:

– Нужно повлиять на то, чтобы мой брат выдал самозванца Бориса Коловановича, – озвучила, наконец, главную причину, почему венгерская королева пришла ко мне. – Напиши своей рукой письмо великому князю и попроси его.

– Я подумаю об этом, – сухо сказал я.

Письмо писать я не собирался.

– Ты не всё знаешь и не всё понимаешь, воевода. К моему мужу вчера прибыли люди, которые более всего, как мне кажется, желают твоей смерти. Они уже просили короля выдать тебя, – сообщила мне интереснейшие сведения королева.

Мой шатёр находился ближе к окраине большого лагеря венгерского короля, но и я увидел, что некая делегация, по виду явно европейцы, прибыла к королю Венгрии. Я уже было дело гадал, кто это может быть. И вариантов оказалось масса.

– Я всё тебе сказала, на этом мы расстанемся. Я ухожу. Сделай правильный выбор! – сказала Ефросинья и спешно покинула меня.

– Вот и поговорили, – пробормотал я.

На завтра у меня была запланирована охота, И я готовил во время её побег. Именно поэтому я, посредством сокола, хотел передать записку Стояну, или его людям. У Ярла было две любимых перчатки, на которые он неизменно садился, даже если эти перчатки были надеты на руку чужого человека. Мой Птиц, будто бы был уверен, что я, как хозяин не позволю кому-либо брать перчатки. А раз хозяин разрешил, так и Ярл поддержит своего хозяина.

Прикрепив под крыльями сокола, в специальной тесемке, записку, я пустил Ярла порезвиться. Нормальное дело для феодала забавляться с грозной птицей, а я таковым и являюсь по сути, феодал, да еще, наверное уровня какого европейского герцога. Никто и не должен заподозрить, что птица является способом связи с затаившимися моими воинами. Думаю о подобном и не догадываются, так как не обнаружены лазутчики у лагеря венгров.

Вот Ярл воспарил в облаках, высматривает добычу. Миг, и сокол срывается вниз, в сторону от лагеря, к самой кромки Дуная. Я не вижу, куда именно устремился хищник, но догадываюсь, что Стоян, или его ближники, должные дежурить неподалеку. Кто-то натянул перчатку и Ярл начал выполнять свою миссию.

Я был почти полностью уверенным, что мне удастся сбежать. Мои люди не были обнаружены, а это значит, что они могут, хоть бы и нахрапом, в наглую, меня освободить. Появление огромного отряда в пять сотен пик, да еще и с психологическим оружием, в виде крыльев за спиной, должно было привести всех венгров в полное замешательство. Они станут готовиться к полноценной битве, а мы просто убежим. Да, погоня будет, и, скорее всего, она окажется более внушительной, чем та, что организовали сербы. Однако, если убегать в сторону болгарской земли, где сейчас сильные позиции Византии, то вполне можно скинуть погоню, и даже потрепать ее.

– Пленник, тебя ждут у короля! – выкрикнул один из десятников, что командовали моей тюремной охраной.

– Я призову своего сокола и отправлюсь, – спокойно отвечал я.

– Ты не понял, рус? Я сказал… – десятник подошел вплотную ко мне.

– Если станешь грубить, я сломаю тебе палец, а потом и шею. Не забывайся, десятник, что ты лишь пес, который должен охранять тигра! – сказал я, перехватывая указательный палец десятника на болевой.

Моя тройка бойцов сразу же приняла боевую стойку и окружила меня и этого горе-десятника. На нас уже были направлены луки. Что ж, тоже полезно было прощупать реакцию врага. Нужно отметить, что она, эта реакция, у врага есть.

– Ой! – сказал я, когда палец десятника захрустел.

– Я убью тебя при первой же возможности, – прошипел десятник на вполне даже русском языке.

– В очередь, сукины дети, в очередь! – усмехнулся я.

Последствий у моих действий не было. Я уже знал, что король запретил меня оскорблять, или бить, напротив, хотел умаслить, как стало понятно, чтобы я стал сговорчивее. А через полчаса я был в шатре короля.

– Вот он, воевода Братства! – словно зверюшку диковинную, представил меня король своим гостям.

По виду присутствующих было не трудно догадаться, что это какие-то итальянцы. Учитывая политическую ситуацию, я был сразу же уверен, что это не миланцы, или жители Болоньи с Флоренцией, а самые что ни на есть венецианцы.

– Сколько хочешь денег за него? – бросив злой взгляд на меня, спрашивал один из гостей короля.

– Пока он не продается. Это моя добыча и он еще сослужит службу, – сказал король Венгрии на латинском языке. – Ты же знаешь латынь? Понял, о чем мы говорим?

Я латынь знал, пусть поверхностно, скорее некую вульгарную разговорную версию этого языка, вместе с тем, я понимал, о чем идет речь. Но решил, что лучшим вариантом поведения было бы промолчать.

– Я занимался сбором всех сведений, что именно произошло тогда, в Венецианском квартале Константинополя, когда больше шестидесяти тысяч людей Венеции были убиты, а некоторые, так и вовсе проданы в рабство туркам-сельджукам. А еще людей увозили и на Русь, в твои земли, воевода. Так что знай, что я враг тебе, пока дышу, – выдал племенную речь один из венецианцев.

– У нас на Руси так говорят: «В чужом глазу и соринку найдешь, а в своем и бревна не увидишь». Это я о том, сколько лжи и крови принесли венецианцы. Сколько они предавали крестоносное воинство, руководствуясь только выгодой, сколько они грабили Византию и всех, кто с ними имел отношения, – сказал я.

– Ах ты! – выкрикнул венецианец и кинулся на меня с ножом.

Я чуть повернулся, перехватил руку купца, но явно, что не профессионального воина, и завел конечность несдержанного посла на болевой прием.

– Вывести его! – закричал король.

И мне хотелось подумать о том, что он имеет ввиду венецианца, но, нет, выводили меня.

Больше не тревожили, даже тот десятник, которому я вроде бы как сломал палец, не задирал меня. И это несколько настораживало. Меня, будто прокаженного, обходили стороной. Я понимал, что может нечто произойти, скорее всего, ночью, поэтому отправил «погулять» Ярла еще раз, описав в записке Стояну всю ситуацию. Нужно отсюда уходить. Венецианец не должен мне простить того унижения, что он испытал в шатре короля, да и десятник, что меня охранял, молчит. И я не верю, что этот боец так быстро, из-за пальчика сломанного, сдался.

Вечер подступал, солнце уже не палило, как это было днем. Казалось, что пришло время расслабиться и наслаждаться чуть прохладным ветерком, который то и дело волновал тряпичный вход в мой шатер. Вот только наступало время не для релаксации, а для предельного напряжения. Я чувствовал, что сегодня меня придут убивать.

Я написал Стояну, чтобы чуть немного за полночь он был готов меня освобождать и ждал сигнала. Да, я могу подать этот самый сигнал. Небольшая праща была у одного из моих охранников припрятана под рубахой, а флакончик с горючей жидкостью не вызвал у досмотрщиков никакого интереса. Оставалось только выбрать камень, облить его смесью и максимально высоко запустить снаряд, сигнализируя начало операции. И тогда, как я надеялся, начнет действовать Стоян.

– Тут? – услышал я итальянскую речь.

Вопрос был сразу же продублирован на венгерском.

– Вот, спит. Беспечный какой! – прошептал десятник со сломанным пальцем. – Но я ухожу, как и договаривались. Не выдайте меня, господин.

Я по голосам узнал действующих лиц. Кроме десятника-венгра, тут, у входа в шатер был тот самый венецианец, который днем, у короля на глазах, кинулся на меня с ножом. Мстительная тварь, нужно сказать. Пришел меня убивать даже поправ своими прямыми обязанностями быть эмиссаром от Венеции в стане венгерского короля.

Венецианец чуть слышно ступал, и направление движение ночного убийцы было определить не сложно.

– На! Получи! – закричал мститель, ударяя ножом…

В никуда, так как под одеялом на ложе из соломы, была соломенная же кукла, но никак не я.

Я вышел из-за складки шатра, которую сам же и смастерил, как-будто в войске венгерского короля не умели выставить правильно палатки.

Удар! Я бью увлеченно втыкающегося нож в соломенное чучело и разрезающего одеяло, венецианца.

Уверен, что он должен свалиться в нокаут, но, нет.

– Опасность! Аюто! – заорал горе-мститель, подымая шумиху и я слышу топот приближающихся венгерских воинов.

Глава 3

– Вот же гад! – вызверился я, ударяя венецианца ногой в голову.

Казалось, что голова купчины отлетит от такой силы удара, в который я вложил свою немалую злость, но только чуть отлетело тело ночного гостя, в этот раз надежно выключенного, если не убитого, мной.

Выбежав из шатра, я выкрикнул:

– Сигнал!

Это слово мои бойцы уже знали, потому поняли, что от них требуется. Трое братьев так же не спали и подобным моей придумке образом приготовили муляжи себя же, спрятавшись за телегой. Так что они ждали приказа и быстро стали выполнять его.

Вот ночное небо немного осветил камушек, на котором слишком быстро прогорала горючая смесь. Следом отравился другой снаряд, на этот раз чуть более яркий и запущенный еще выше. Должен увидеть Стоян, он ждет именно этого.

– Есть ответ! – прокричал один из моих охранников.

Приближение врага у себя за спиной я услышал и даже успел развернуться, выставляя нож, но…

Огромная оглобля прилетела ударила меня в голову, и я упал.

Очнулся я не сразу.

Лёжа на мокрой траве, пришлось потратить драгоценные секунды, для того чтобы осмыслить происходящее. Трава была мокрой не потому, что прошел дождь, а от лужи крови. Рядом со мной лежал один из моих охранников, у которого из перерезанной шеи всё ещё струилась кровь.

Звуки боя резко заполнили пустоту. Только что я ничего не слышал, и вот, крики, звон ударяющегося металла. А ведь у моих бойцов только ножи. Но и это сильное оружие в умелых руках. Смею надеяться, что мои охранники умелые.

Перекатываясь в сторону, чуть не сбиваю с ног ещё одного моего охранника, сцепившийся в смертельной схватке сразу с двумя венграми. Встаю на ноги, меня немного ведёт в сторону, но в целом понимаю, что сражаться могу. Рядом уже лежит трое тел из того самого десятка, который должен меня караулить.

– Праща! – кричу я и заменяю собой одного из двух оставшихся моих бойцов.

Это хорошо, что венграм запретили убивать нас, иначе просто перестреляли, как куропаток, да и дело с концом. Они еще и осторожничают, чтобы не убить. Так что шансы пока есть. Десять человек можем осилить, но больше… Нужно бежать.

Передо мной сразу три противника, но воин, которого я вытолкнул из толчеи драки, отходит немного в сторону. Он быстро вкладывает камушек пращу, и начинает методично выпивать всех наших противников.

Вдали, в метрах семидесяти, уже бежали другие венгры, и нам нужно было срочно уходить.

– Делай как я! – кричу, бью кулаком в челюсть ближайшего противника, и сломя голову ускоряюсь прочь.

Краем зрения замечаю, что не все мои охранники смогли выйти из боя. Вернее сказать, только лишь я и пращник уже убегали в сторону Дуная.

– Минус два, – констатировал я потери.

Сожалеть о гибели славных воинов буду потом, но сейчас нужно бежать в сторону, откуда должен появиться Стоян во главе пяти сотен ангелов, без четырнадцати воинов, что мы потеряли во время бегства от сербов и венгерских мусульманских конных.

Бежать получалось быстро и мы уже разрывали дистанцию. Физической форме бойцов всегда уделялось особое внимание, и бег на длинные дистанции «по выкладке» были нормой. Сейчас же я был без доспехов, потому чуть ли не летел, не то что бежал.

Но, как бы мы не бежали, кони все равно быстрее. Двое всадников обогнали наших пеших преследователей и устремились в погоню.

– Я задержу! – выкрикнул мой воин, остановился и стал разматывать пращу.

И кто сказал, что древнее оружие не эффективное? Вон как лихо боец отрабатывает.

Я не видел, что происходило у меня на спиной, лишь когда уже чуть свернул к Дунаю, думая даже прыгать в воду и плыть на другой берег, кинул взгляд на своего ближника.

– Минус три, – уже не тихо, а выкрикивая я подвел промежуточный итог своего бегства.

Три лучших бойца погибли, прикрывая меня. Это накладывало серьезные обязательства. Я должен поступать так, чтобы быть достойным этих людей, чтобы их смерти не были напрасными.

Боец снял пращей обоих конных преследователей, вот только сам получил стрелу. Может ранение и не смертельное, но быстро бежать воин уже не мог, потому оставался с саблей венгерской в руках, встречал пеших преследователей. Семьи этих бойцов в золоте купаться будут за то, что я живой. Пока еще. Но где же Стоян?

Я уже собрался прыгать в воду, как услышал шелест крыльев. Из-за леска выходила сила, которая могла бы навести много шума в стане венгерского короля. Последний мой охранник смог продать свою жизнь за дорого и еще больше замедлить погоню и теперь я понимал, что догнать меня не успеют. Мало того, завидев надвигающуюся лавину, а именно таким построением сейчас атаковал Стоян, венгры стали бежать уже в обратную сторону.

– Я здесь! – замахал я руками, привлекая к себе внимание.

Вряд ли меня услышат, но я все равно продолжал кричать. Уже даже отчаялся, когда небольшая группа всадников устремилась ко мне.

– Воевода! Твой конь и брони! – сказал возбужденным голосом Ростислав Иванович, сын Берладника.

Он был в компании с Яким Степановичем Кучкой. Эти двое спелись и сдружились.

– Это я заметил тебя, воевода, – будто ребенок, ждущий похвалу, сказал Яким.

– Молодец, – выказал я ожидаемую похвалу.

Быстро обрядившись в доспех, я словно, получил бонус к бодрости и уверенности. Теперь можно и повоевать.

– Вперед! – залихватски выкрикнул я, направляя коня вперед.

Наш отряд налетел на лагерь венгров, как мог налететь ураган. Неожиданно, мощно. У многих бойцов в руках были факелы, которые они бросали в палатки и шатры, моментально загорающиеся. Крики, вопли, стоны. Враг не ожидал такого мощного удара. А все эта самоуверенность, что на своей земле им ничего не угрожает. Нет, всегда нужно быть бдительными.

– Уходим! – кричал я, но все меня слышали.

Нарушилось-таки управление. Но это не мудрено, если действовать в потемках. Вместе с тем, я, как и ближайшие ко мне ратники, отвернули в сторону и многие воины, увидев такой маневр части отряда, последовали за нами.

– За мной следуй, воевода, подготовили мы подарки для преследователей! – выкрикнул Стоян, скоро поравнявшись со мной.

Я не стал возражать. Тысяцкий был мастером засад и разных уловок. Уверен, что за четыре дня и ночи, он что-нибудь подготовил. Малые лопаты были у каждого пятого воина, так что и волчьи ямы накопать немудрено.

Нас нагоняли. Венгры опомнились и решили покарать наглецов. Не было бы за спинами этих преследователей других, более многочисленных отрядов, так и развернуться можно. В темени не видно, сколько быстрых коней устремились в погоню, но по ощущениям не больше, если не меньше, чем было у нас воинов.

Отряд стал растекаться двумя потоками в разные стороны, обходя центральную часть поля, что раскинулось в трех верстах от лагеря венгров. Не нужно иметь семь пядей во лбу, чтобы понять – тут и расположились ловушки. И место выбрано очень удачно. Особо по флангам поле не обойти, оно окружено небольшим леском, так что наши преследователи попадутся в ловушку.

Так и случилось. Мы обогнули по краям поле, а погоня пошла напрямки. Я погонял своего коня, издавали шелест крылья, притороченные к седлу, но даже в этой какофонии звуков было слышно, как кричали люди, ржали кони. И многие из них сейчас умирали. Сложно выжить, когда попадаешь в яму, на дне которой выставлены заточенные колья. А еще поле было изрыто маленькими ямками, попадая в которые, лошади ломали себе ноги, сбрасывая наездников, которым так же сильно доставалось, порой и фатально.

Сколько этой атакой и последующими ловушками удалось уничтожить противника? Мне кажется, что более пяти сотен венгров, или иных подданных венгерского короля, сегодня лишились жизни, или получили увечья, которые тут не лечатся. Даже сломанную ногу не всегда можно вылечить, не говоря об ином.

Еще три часа скачки, и мы сбавили темп. Пусть кони у ангелов лучшие, наиболее выносливые из тех, что можно найти, но и они не двужильные. Лошадь же менее вынослива, чем человек, ей отдых нужен даже чаще. И все равно, пусть наши кони и не самые быстрые, но они могут делать до шести заходов в атаку, что может быть в условиях боя колоссальным преимуществом.

– Потери! – потребовал я от Стояна на ближайшей стоянке.

– Слава Богу только семерых потеряли, – отвечал тысяцкий.

– Еще семерых, – хворо ворчал я. – Так, после горевать будем. Срочно выбери надёжный десяток и пошли его в Константинополь. За малым отрядом гнаться не должны. Пусть ратники обязательно донесут вести до императора. Всех сербов, которые остаются в Братстве, разоружить, и выгнать. Все те наши силы, которые будут Константинополе привести в состояние повышенной боеготовности, приготовить пушки, начать ладить пороки.

Нужно поспешать, но у меня складывалось чёткое ощущение, что мы уже опоздали. Наверняка, венецианские корабли уже подходят к Константинополю, если уже не штурмуют стены. Если получится выиграть даже один день и подготовиться к отражению штурма Константинополя, то это многое даст: во-первых, мои купцы быстро скупят всю нефть, масло, а мастера, которые смогут намешать надёжную горючую смесь, у меня всегда есть. Во-вторых, можно успеть не только усилить стены, прежде всего в наиболее уязвимых участках, таких, как возле Влахернского дворца. А еще собрать по округе все возможные силы, временно изъять у население частные купеческие корабли. Да много чего можно успеть сделать

То, почему я решился участвовать в отражении штурма, и защищать Византию, уже излагал в своих мыслях. России нужна достаточно сильная православная держава в союзниках чтобы с ее помощью отразить любую опасность.

Кроме того, без торговли весь мой прогресс канет в Лету очень скоро. Европа нынче ещё не тот торговый партнер, в портках одних. Даже Ганзейского союза не образовалось. Не следует рассчитывать на выгодную торговлю с европейскими странами. Хотя и отказываться от торговых отношениях с европейским Севером нельзя.

Если складывать все яйца в одну корзину, и торговать только лишь Северной Европой, развитие России будет осуществляться заниженными темпами. Нам нужны все возможные рынки, с учётом того, что самих рынков «кот наплакал». И условный Юг, особенно, если наладить после всех крестоносных войн торговлю с Азией, выглядит более перспективным.

Три дня мы с периодическим успехом уходили от погони, но венгры были настырными. Более того, один раз нарвались на венгерский отряд, который и не гнался за нами, а спешил на усиление войска своего короля из города Зары, что на Адриатике. Разойтись краями не вышло… Опять бой.

Нам никак не удавалось свернуть, и направиться к Болгарской Земле. По сведениям нашей разведки, за нами отправлено немалая погоня, потому прорываться приходилось через сербские Земли. И прорыв стоил нам еще семи десятков лучших ратников Братства. Дорого же обходится нам попытка выполнить просьбу василевса Мануила. Досадно то, что кроме уничтожения немалого количества врагов Византии, вместе с тем и Руси, мы не добились ничего.

Возможно, я привык, что многое удаётся на переговорах с властными персонами этого мира. И в этот раз я рассчитывал на благоразумие короля Венгрии, считая, что политическая обстановка не благоприятствует его стремлениям возвыситься.

Это я понимал, что венгерский король ведёт свою страну в пропасть, которая необратимо поглотит и человеческие жизни, и ресурсы, и территории Венгрии. Ну не хотят они жить, так пусть на Русь бы приходили, я нашел им лучшей доли, или славной смерти. Мне так не хватает людей для освоения Дикого Поля, а еще и Дон было бы неплохо чуточку освоить, булгарские земли нужно разбавлять русским этническим субстратом, или каким иным. А тут бездарно будут гибнуть те же близкие Руси по духу сербы.

Я уверен, что после первых лихих побед венгерского войска на приграничных землях Византийской империи, начнется череда неприятностей. Может не сразу, но через год, уже Венгрии придется защищаться. И было бы кем. Возможно, на меня ещё некоторым образом влияло послезнание. Ведь я отчётливо помнил, что в войнах с Византией в XII веке Венгрия проиграет. Правда, вроде как венгры смогли добиться полной независимости от империи.

Что удивило, так северо-запад империи ромеев кишел от разного рода отрядов рыцарей. Мы пока что никого не встречали, но с местными, когда это были не враждебно настроенные сербы, общались. И в каждом селении видели каких-то воинов. Были нами встречены и несколько разграбленных деревень. И кто это сделал, не понятно. Могли и как сами сербы хулиганить, так и пришлые отряды рыцарей.

Потрёпанные, голодные, на изнуренных, мы подходили к Константинополю. Два перехода оставалось, чтобы достичь стен Великого города, способного скоро превратиться в легенду, так как останется лишь история о столице Восточной Римской империи, а настоящее и будущее перестанут существовать.

– Впереди отряд более двух сотен европейских рыцарей. Они не ожидают удара. Они стали лагерем в поле, бражничают и веселятся, – докладывал разведчик.

– Наши кони не выдержат атаки, – с сожалением в голосе, сказал я. – Но нашим коням нужен нормальный корм, а не трава.

Как бы не выглядело привлекательным ударить по рыцарскому отряду, который уже обосновался в уютном местечке в чуть более сутках пути до Константинополя. Это могло означало, что город берут в осаду, или же отряд заблудился. Часто после призывов воевать кто-то, чуть запоздавший с решением, отстает от основной массы войск. Вот и этот отряд мог не успеть к посадке на корабли, а я уверен, что атака на столицу империи будет с моря, и сейчас догоняет основные силы.

Сладкая добыча, но слишком усталые у нас кони. Если этих животных загоним, то я не могу себе представить, какая добыча могла бы быть, чтобы компенсировать потери.

– И мы оставим столь нужную добычу нетронутой? – спросил Стоян.

– Ты прав, нам бы весьма пригодилось все то, что будет в обозе этих рыцарей, – задумавшись, отвечал я. – Кони у нас конечно изнурённые, но вот люди могут ножками и поработать. Готовь, Стоян, предрассветную атаку. Но чтобы разведка хорошо сработала, и мы себя не обнаружили, а также не было каких сюрпризов со стороны, в виде дополнительных сил у рыцарей.

Сказав это, я со спокойной душой отправился спать. Слава Богу, что есть уже такие вопросы, которые могут не хуже моего, может даже и лучше, решать приближенные люди. Нельзя везде быть первым, порой лучше сконцентрироваться на общем управлении, давая возможность людям проявить твои профессиональные навыки. Стоян мастер засад, он даже не столько конный ратник, сколько, я бы сказал, пластун-диверсант. Так что ему и флаг в руки и оперативное командование.

Хотя и мне нужно поучаствовать в этой атаке, уверен, что как боец, буду не лишним, а держать себя в тонусе в этом мире, да еще и с моими приключениями, необходимо.

В «волчий час», когда только назревал рассвет, во время самого сладкого сна, две сотни бойцов, в числе которых был и я, выдвинулись в сторону рыцарского отряда. Пробежать предстояло больше пяти вёрст что уже для многих могло бы стать проблемой. Но не для моих воинов.

Рыцари оказались не столь беспечны, на подступах к их бивуаку мы натолкнулись на секрет. И только мгновенная реакция бойцов, а также их меткость, позволили пройти пятерых вражеских бойцов, без крика и лишнего шума.

В центре лагеря, располагался десяток вражеских воинов. По краям лагеря горело ещё четыре костра. Так что хватало бодрствующих, которые могли бы поднять тревогу и тогда пришлось бы сражаться в полную силу с готовым к сопротивлению противником.

Всего по моим прикидкам в лагере было чуть больше чем две сотни воинов, хотя очевидным являлось то, что многие не были рыцарями, я видел уж совсем худо одетых молодых мужчин.

– -Предлагай! – сказал я Стояну, ожидая от него толкового плана.

– Ползком подбираемся центру поля, бодрствующих выбиваем из самострелов, после наводим шум, создаём неразбериху, в которой вырезаем всех остальных. У нас есть повязки и мы друг друга сразу опознаем. А вот рыцарям будет сложно понять где кто, тем более, что они ночь бражничали, – изложил свой план Стоян.

Учитывая диспозицию, я был с ним согласен. Подобраться к рыцарскому лагерю было проблематично, поэтому и принято решение использовать маскхалаты и ползти.

Через час, когда уже солнце стало не просто светить, но изрядно жарить, все было кончено.

Нельзя сказать что операция прошла без сучка и без задоринки, Возле одного костра ползущие бойцы были замечены и поднялся крик. Однако это не спасло всех остальных незваных гостей. Лишь только малая часть рыцарей были в кольчугах, остальные, раздевшись до исподнего, изволили отдыхать. Так что даже те, кто успел схватиться за меч, проигрывали одоспешенным воинам-братьям. Изрядно выпитое накануне не позволило рыцарям использовать всё своё мастерство и профессионализм, и организовать будь какую оборону. Да, мы вновь имели потери. Одиннадцать бойцов остались лежать на этом поле. Но здесь же лежало двести двадцать три рыцаря и их слуг.

– Хорошо же рыцари идут на войну, сытно! – сказал я, исследуя захваченный обоз.

Рыболовные сети, ловушки для птиц, даже капканы-всё это было в обозе. Три телеги были загружены не так чтобы давно испечённым хлебом. Мясо соленое, сало, крупы. Всего хватало, как и браги с пивом. Вот чего точно не забыли захватить на войну. А как же – это же главное! Тянуть сотни километров бочки с пивом!

– Кто вы такие? – допрашивал я одного из командиров отряда.

– Я не понимаю! – отвечал мне на французском языке пленник.

Для меня серьёзного языкового барьера уже не существует, немного знаю латынь, а это здесь язык всех образованных людей. Знаю греческий, пусть и в разговорном его варианте. Что же касается французского, так я прошлой жизни пробыл более двух лет в Мали. И пусть современные языки сильно отличаются, разве что латынь остается латынью, от будущих наречий, я понимал пленника, как и он меня. Так что товарищу не отвертеться.

Из того что я узнал, – атака на Константинополь должна случиться со дня на день. Здесь, в более чем дне пути от столицы Византийской империи, отряд, вышедший раньше положенного срока, просто выжидал время. Они не успели к посадке в Венеции, но быстро смоли пройти по суще. Да и венгерский король разрешил проход через свои земли для любых отрядов из Европы, если те направляются в Византию на войну, или просто пограбить.

Время… Именно оно нам и нужно. И если ещё не случилось атаки, то к ней можно подготовиться. День, два, а лучше три без войны, и тогда, с имеющимися мастерами в самом Константинополе, можно замахнуться на строительство многих и многих катапульт. Особенно, если учитывать, что некоторые важные комплектующие для метательных машин у нас имеются. Да и в самом городе я видел немало механизмов, которые можно было бы использовать при обороне. Так что повоюем… Вот кони отдохнут, поедят, наконец овса с зерном, и можно воевать.

Глава 4

На въезде в Константинополь мы встретили толпы людей. Казалось, что город покидает или всё население, или почти всё. Уже не нужно было спрашивать, строить догадки, о том знают ли в городе, что приближается опасность. Знают, иначе бы люди не бежали.

Конечно было интересно, куда это они все бегут, На мой взгляд всё же больше шансов уцелеть именно в городе. Хотя… Константинополь окружали достаточно густые леса, а чуть дальше от города можно было найти и пещеру, где временно укрыться от всех невзгод. Можно сбежать и на Афон. Так что, наверное, местным виднее.

На мой скромный взгляд, или не сильно скромный, пусть люди уходят. Мало ли ещё как будет проходить осада Константинополя, и хватит ли продовольствия для более чем полумиллионного населения города. Вместе с тем, ни на одних воротах я не видел, чтобы людей досматривали. А эта процедура должна была быть обязательной, потому как люди вывозили очень много чего полезного, что могло бы помочь при осаде. Уже то, что они везли продовольствие, могло сильно ухудшить обстановку в самом городе. Впрочем, несмотря на то что в Египет отправилось крестоносное войско, склады города, насколько я знал, отнюдь не были пустыми.

И все равно, чувствовалось некое несоответствие, нелогичное. Город в более пятьсот тысяч человек. К нему приближается армия, которая ну никак не может быть более тридцати тысяч воинов, а, скорее всего, сильно меньше. В Константинополе защитников, если без чуть более тысячи воинов Братства, двенадцать тысяч воинов, городские стены величествены…

Как должно было быть? Встать всем в дружном порыве, насытить все участки обороны защитниками с постоянной ротацией, сформировать отряды для вылазок и бить супостата, гнать его ссанными тряпками. Количество же людей несопостовимо… Но, нет.

Вероятно, что наиболее деятельные люди ушли в Крестовый поход. Ведь воззвание василевса и патриарха подняло людские массы и уже большая часть отрядов переправилась в Малую Азию. Да, этим условным крестоносцам стоило насытить, скорее византийско-сельджукскую границу, чем идти в Святой город Иерусалим. Это уже позже планировалось, если… отставить «если»… когда будет захвачен Египет, направить людей к Дамаску. А пока с ними занимаются в лагерях у границы опытные воины, которые и пробуют создать подобие войска.

Кстати, сто инструкторов Братства туда отправилось. У них, правда есть еще свои задачи – это разведка состояния войска сельджуков и определение вероятных тактик противостояния туркам. Но и тренировать активных граждан-добровольцев будут так же. То, что немалая масса людей с крестами, между прочим, православное воинство, чтобы отличаться от католиков приняло Андреевский крест, ушла в Малую Азию, отвлекает внимание от Египта.

И были мысли вернуть часть этих активных граждан в Константинополь, тогда и вовсе получился бы численный перевес. Но… к сожалению, в самолеты десант не посадишь, даже в вагоны поезда не запихнешь. Логистика в этом времени еще та… Пока придет подкрепление, все уже может под стенами Константинополя и закончиться. А на любой переправе через проливы можно подловить византийцев и сильно так поддать им.

И с такими мыслями я терпеливо выдерживал проверку на входе в город. И не побоялся же сотник остановить четыре сотни грозных воинов, явно элитных, так как облачение наше богатое.

Нас на входе, у Влахернских ворот, проверяли достаточно тщательно. Некий сотник, явно не европейского вида, то ли армянин, то ли еврей, того и смотри, что араб, с прилежанием и чаянием досматривал наш обоз и крайне медлил с тем, чтобы пропустить. Не желая ни ссориться, ни терять лишнее, драгоценнейшее время, я дал этому рьяному таможеннику пять марок серебром, причём марок германских, которые были чуть более тяжеловесные, чем византийские. Вот после этого процедура досмотра как-то резко закончилась. И мы вошли в город.

Не успел я ещё дойти до Русского Дома, помыться, переодеться в шелка и парчу, чтобы соответствовать статусу, нормально пообедать, как во дворе началась суета. Распахнув окно, которое тут не было остеклённым, а являлось скорее деревянными ставнями, я увидел своего старого знакомого.

– Пропустите его! – выкрикнул я из окна, спускаясь на первый этаж здания Русского Дома.

– Воевода, о тебе уже второй день интересуется василевс. Мне доложили, что ты прибыл в город, я поспешил к тебе, – спешно, будто тараторив скороговорку, говорил евнух Андроник.

– Я понимаю всю спешку, но не могу же я явиться к Багрянородному василевсу в грязи и с запахом конского пота… Да и своего тоже, – сказал я, и несколько слукавил, так как успел спешно помыться драгоценным мылом.

Одним из важнейших негативных моментов, случившихся после того, как империя отказалась от торговли с Венецией, являлось то, что мыло стало стоить в втридорога. Венецианцы производили его много. Нужно и мне уже открывать мыловарню, а то запасы скоро истончаться.

Не стесняясь евнуха, я перекусывал на ходу, прямо в карете, ну или почти карете, так как этот ящик на колесах мало походил на то, что я привык видеть в кино, или даже в центральной части Москвы, Петербурга будущего. А чего и вовсе стесняться бесполого существа, пусть и мозговитого. Я вот думаю, что большой византийский корпус чиновников-евнухов обусловлен тем, что правители стремились сделать чиновников, думающих только о работе, а не о том, чтобы утолить свои потребности, чаще всего связанные с сексом. Может быть такая тактика верна и в будущем каждый чиновник должен был проходить сперва «собеседование» у опытного хирурга?

– Какие настроения в городе? – спросил я Андроника.

– Страх. Пришли более дня назад сведения, что в проходе в Дарданеллы скопилось невообразимое количество венецианских, сицилийских и французских кораблей. Есть даже венгерские. Вот все и паникуют, – сказал евнух, показывая своим дрожащим голосом, что он не выделяется из коллектива паникеров.

– У страха глаза велики. Я вовсе не понимаю, чего можно боятся такому большому городу. Константинополь может пасть только изнутри, – сказал я, припоминая из истории события, связанные с двумя падениями Великого Восточного Города.

Как взяли венецианцы и крестоносцы Константинополь во время Четвертого Крестового похода? Вроде бы действовали с двух сторон: венецианцы захватили крепость Голота, скинули цепь, вошли в залив Золотой Рог и пошли на приступ не самой мощной стены в этом месте; а крестоносцы штурмовали Влахернскую Стену, которая так же не сильно-то и мощная, относительно остальных участков Стены Феодосия.

Примерно так же действовали и турки-османы в 1453 году, правда они еще лупили мощнейшими пушками по всему периметру. У Венеции пушек нет, но есть метательные орудия, вот только в эти игры с метанием снарядов, следует играть вдвоем. Я, кстати, еще не слез с коня, но уже отдал приказ Ефрему отправить всех, кто когда-либо участвовал в постройке метательных механизмов в лес. Нужно успеть заготовить хоть бы даже просто древесину, чтобы после, под прикрытием стен создавать все новые и новые катапульты и требуше.

– О чем меня будет спрашивать василевс? – спросил я евнуха.

– Будто бы ты, воеводы и не догадываешься, – с некоторым раздражением отвечал Андроник.

– Ты или разговаривай со мной нормально, или я тебе нос откушу. Так гляди и никаких выпуклых частей тела больше не останется, кроме толского живота, – сказал я с ухмылкой.

– Прости, воевода, переживаю я нынче много. Уже давно стены Константинополя не осаждали враги, – повинился евнух.

– Помните, небось, прибитый щит русского князя Олега на воротах Царьграда? – сказал я и погрозил указательным пальцем евнуху.

– Не будем ворошить прошлое. А нынче василевс готов на многое, чтобы только ты участвовал всеми своими людьми в обороне города. Он знает, что даже твои купцы иногда тренируются во владении копьём и стреляют из арбалетов, – поведал мне весьма важную информацию Андроник.

Теперь, вне зависимости от провала моей миссии в Венгрии, я могу требовать, ну или просить, у императора почти всё что угодно. А угодно мне патриаршество на Руси. И во имя этой цели можно даже постоять за православный городок Константинополь.

Вместе с тем, от меня не укрылось и то, что император живо интересуется делами Братства. На территории Русского Дома, а так же Русских сладов, есть небольшие полигоны со спортивными городками и стрельбищами. Тут происходят, как каждодневные тренировки воинов Братства, хотя по большей степени, все же ратников выводят за стены города, так и оттачивают свои навыки все остальные люди Братства: торговцы, кладовщики, местные ремесленники, обслуживающие русскую миссию, гребцы.

В общей сложности, сейчас в русской миссии, вместе с великокняжескими людьми, которые в большинстве своем так же не лыком шиты, более двух с половиной тысяч человек. Из них условно «под копье» можно ставить до двух тысяч двухсот бойцов. Арбалеты есть у всех, у моих ближников, так и вовсе с тремя тетивами, что позволят произвести три быстрых выстрела без перезарядки, правда со существенным снижением мощности. Для сидения в осаде, когда идет приступ и враг уже очень близко, или же бой идет на стене, самое то.

– Обожди, воевода, – сказал мне евнух, когда мы уже прибыли во Влахернский дворец.

Мануил собрал совещание и Андроник поспешил узнать, могу ли я присутствовать при принятии судьбоносных решений. Оказалось, что могу. Так что ждать пришлось не долго, и уже через десять минут я сидел за большим столом, во главе которого, с возвышением на метр, восседал Мануил.

Общая психология собравшихся кричала о том, что люди явно растерялись и несколько не понимают, что именно делать. Был ранее разговор о том, что атака может состояться, но в нее почти никто и не верил, тем более, что, как я знал, уже состоялся первый раут переговоров между византийцами и венецианцами по мирному урегулированию ситуации с разгромом Венецианского квартала. Венецианцы, кстати, удрали за три дня до того, как стало известно о приближении большого вражеского флота к Константинополю.

Вот такие они, дипломаты. Как тут не хитрить и не подставлять, оставаться с какими-нибудь принципами, если, в принципе, правил в политике нет. Хотя одно правило есть: если может обмануть, обманывай.

– Русь поможет нам отстоять город? – спросил меня василевс Мануил, как только я отвесил почти все причитающиеся поклоны и присел за стол.

Почти все поклоны, так как при официальных приемах я должен был лечь на мраморный пол, да еще и руки распластать в разные стороны, не смея посмотреть на Багрянородного василевса. Если бы такое требовали от меня, то я лучше бы сбежал из Константинополя, правда оставил бы своих людей, потому как терять связи с Византией нельзя.

– Прости, василевс, мы и рады бы, и ты понимаешь, что великий князь наделил меня властью и над его людьми, но желание мое ты знаешь, – сказал я.

– Ты смеешь дерзить мне? – вызверился Мануил.

Я резко встал, поклонился.

– Нет, василевс. Но и нужно же знать, за что погибают русские православные, – не сдавался я, хотя и проявил внешнюю покорность, поклоняясь.

– А за веру православную? А за деньги? – уже без явного металла в голосе, скорее, с любопытством спрашивал император.

– Деньги я заработаю, веру у меня никто не заберет, это выбор души и сердца. Но именно за нее я хотел бы крепко стать, – сказал я, намекая на главную мою цель на сегодняшний день.

– Прояви себя с лучшей стороны, а не так, как в Венгрии, и все будет. На том мое слово, – торжественно сказал Мануил.

– Все мои люди готовы к войне и у меня есть мысли, как победить, – сказал я.

– Что скажешь, Мариан Марвокатакалон? Выслушаем воеводу русского? – с усмешкой спросил император.

– Послушаем, что нам поведают юные мужи. Не подобное ли тому мы услышим, что уже сказал Алексей Аксух, также по молодости своей, не понимающий происходящего, – пытался задеть меня Маврокатакалон.

Мариан был седовласым, морщинистым, чуть сгорбленным, стариком, самомнение которого, видимо, зашкаливало. Особенно сейчас старый воин, когда ряд видных полководцев Византии отправились либо на границу с сельджуками, либо в поход в Египет, воспрял духом. Ранее мне встречаться с ним не довелось. Император как-то не привечал старика. Возможно сейчас Мануилу не на кого положиться, поэтому он и слушает всех и каждого, кто имеет смелость, или наглость, говорить.

Что же касается упомянутого здесь Алексея Аксуха, то мне довелось слышать лишь о его лихости, личном мастерстве во владении мечом и копьём. Стратегом, на вид не более двадцатипятилетнего, мужчину назвать было сложно. Наверное, и меня, на вид не старше двадцати лет, несмотря на свои внушительные габариты, назвать мудрым тактиком и стратегом было нельзя.

Между тем не возраст решает кто есть человек, но лишь его слова и деяния. История знает немало примеров, когда вполне себе юные полководцы одерживали блистательные победы. Взять того же Карла XII, который разгромил саксонцев, Речь Посполитую, и некоторое время весьма удачно воевал с Россией. А парнишке было, когда началась Северная война вроде бы шестнадцать лет.

– Константинополь имеет два уязвимых участка обороны: это Влахерская Стена и крепость в Голоте, если не удержать которую, то цепь через пролив Золотой Рог будет потеряна и корабли противника войдут в самое сердце Константинополя. Тут стены низкие и узкие. Так что оборонять их будет крайне затруднительно, – начал я излагать свой план.

– Мы должны стать лицом к вражеским кораблям и дать решительный бой с использованием огня, – перебил меня Мариан.

– Тремя десятками оставшихся кораблей, которые по большей части торговые и не приспособленные к войне? Без сильных отрядов воинов на кораблях? И не поставить же туда ратников, которые не умеют в узком пространстве драться. С этими силами ты хочешь дать бой? Нужно героически погибнуть? Или же победить? – не дал я старику возможности себя заткнуть.

Мануил молчал, он будто наблюдал за всем происходящим со стороны. Слово последнее все равно за императором и все, чтобы не было сказано на совещании, все это сотрясание воздуха, если в голову василевса придет какая-либо завиральная идея.

– Нам нужно все силы бросить на строительство многих катапульт, необходимо собрать все земляное масло и оливковое, смолу, чтобы создать горючую смесь… – говорил я и делал это так, чтобы не дать возможность себя перебить.

Как только Мариан Маврокатакалон пробовал что-то вставить, перебить меня, я говорил чуть громче, не позволяя старику проговаривать свои реплики.

– И эти бочки сработают? – оживился император.

– Мы должны проверить это уже сегодня, возможно, что ночью, – ответил я.

– Я согласен с тобой, Мариан, что главная наша проблема будет в том, чтобы лишить врага кораблей, всех ли, или части, но это сильно поможет, – говорил Мануил.

Между тем, мне дали возможность продолжить и я говорил о том, во что сам верил, а когда озвучивал план, все больше им проникался. Дерзко, неожиданно, невиданно.

– Мариан, ты, наверное, мало знаешь о русском воеводе, потому так и относишься к его словам. А это он взял столицу Булгарии Биляр, он же и половцев бил. Он ушел из плена венгров, оставив после себя гору убитых венгерских предателей. Так что у меня нету особых причин, чтобы не доверять словам столь юного, но уже мудрого мужа, – сказал василевс и обратился уже ко мне. – Посему я принимаю помощь твою, воевода Владислав Богоярович, и даю в поддержку твоему войску пять сотен катафрактариев, которых поведёшь ты, Алексей из рода Аксуха.

Император Мануил подводил итоги Военного Совета, в целом согласившись, пусть с некоторыми оговорками, с моими предложениями. Еще бы… Я закрывал своими людьми один из самых проблемных участков обороны. Голота – это крепость, которая сообщается с остальным городом только лишь через залив. Так что ждать помощи, если что случиться, нам не приходится. Впрочем, если падем мы, то и Константинополь, вероятнее всего, обречен.

А после Военного Совета началась кропотливая работа по всем приготовлениям. Русские люди перебирались на другой берег залива Золотой рог, располагались в относительно небольшой крепости, готовились к отражению любых атак неприятеля.

Стены Голоты были достаточно широки и вполне себе укреплёнными. Однако, сверху не было никакого навеса, чтобы защищал от элементарного обстрела стрелами. Крайне скудно на пространство и неуютно было внутри цитадели. Расположиться здесь трем тысячам бойцов не представлялось возможным, если говорить хотя бы об элементарных нормах общежития, не то чтобы о комфорте.

Ефрема я сразу посадил за разработку схемы постов, графиков дежурства, приёма пищи и других организационных норм, без которых качественно и умело воевать просто невозможно. Отдельное спасибо, наверное, нужно сказать Алексею Аксухе, за то что он мало вмешивался во всё происходящее, лишь только постоянно уточнял что для чего и зачем. Но не мешал.

Мы сняли три пушки со своих кораблей и с отборным матерком, вспоминая всякое непотребство, всё-таки взгромоздили эти орудия на стены. Причём, располагали их так, чтобы две пушки смотрели в сторону залива, а одна в сторону Голотанского леса, который начинался буквально в двух верстах, от крепости Голота.

Так что мероприятий и работы было много. Это подразумевало, что спать нам приходилось мало. Вместе с тем, уже велось дежурство, и именно из крепости Голота и была замечена головная эскадра противника.

Осада Константинополя начиналась.

И теперь нужно было не допустить повторения истории, когда крестоносцам всё же удалось захватить Великий город и превратить его в свою колонию. Нонсенс, конечно, когда колония более чем в десять раз больше населена, богаче, чем метрополия. Но чего не бывает в жизни! А вот чего точно не было ещё в истории, уже скоро узнают захватчики. Их ждёт немало сюрпризов.

Глава 5

– Но это же не твоя война, воевода, Русь отсюда далеко, – убеждал меня переговорщик с венецианской стороны. – Мы дадим все то, что обещали ромеи и даже больше.

– Русь там, где есть русские флаги. Сейчас их полно в Константинополе, Значит мы здесь, Значит мы будем драться, – не без пафоса отвечал я.

Ох уж эти церемонии! Вот обязательно нужно поговорить! А о чём вообще вести разговор, если время диалога ушло? Пришли бы в первый же день поговорили, разошлись бы краями… Теперь разговаривать должно только оружие. Я тяготился переговорами. Однако, таковы нынешние правила. И небесные хляби не рухнули бы на землю, если бы я попрал этими традициями разговоров перед дракой. Но нам нужно было, не менее чем врагу, выиграть чуточку времени, чтобы понять, как лучше оборонять крепость Голота.

Первые столкновения уже произошли и стало понятным, что думать нужно крепко, чем удивлять и ошеломлять. Венецианцы оказывались несколько искушенными в современных тактиках ведения осады и штурма.

– Что тебе надо, воевода? Серебро? После падения Константинополя его хватит на всех. Торговля? Венеция готова просматривать любые торговые отношения, – венецианский представитель не оставлял попыток уговорить меня.

– А как же честь и слава? – я уже не вёл никакие переговоры, я просто играл словами.

Было понятно, что вражеский переговорщик играть словами стал еще раньше меня. Вот, по Станиславскому… Не верю! Венеция простит всё тоже, в чём я участвовал против неё? Свежо предание, да верится с трудом. Неужели можно было бы быть таким наивным, чтобы поверить всем тем словам и обещанием которые сейчас сыпались, как из Рога Изобилия от венецианца? Денег они дадут? Да удавятся, скорее. Грабить Великий город предлагают? Так и без нас очередь сукиных детей выстроилась, чтобы попасть на такое развлечение.

– Разве не будет славы и не будет честным, если ты, воевода, сослужишь службу своему Братству и своему правителю к общей выгоде? – будто бы озвучил мне прописную истину переговорщик.

Вот только я чувствовал что он и сам сомневается в том что говорит. Почти ни в каком предательстве нету чести, а слава при таких делах весьма сомнительная. И если ты предаешь своё слово, то это и есть то самое предательство. Я сказал что буду защищать Византию, – я сделаю. И было бы это невыгодно, я просто заранее не давал бы никаких обещаний.

– Наши переговоры становятся пустыми. Сейчас будем с тобой заниматься подменой понятий, спорить о том что истинно, а что и ложно. Так что предлагаю закончить всё это, и поговорить не словами, а железом, – сказал я, будучи уверенным что выигранного времени для ещё лучшей организации обороны крепости Голота достаточно.

Сегодня приступа уже не будет. Пока решились на переговоры, пока выехали, поговорили, сейчас еще каждая сторона должна обсудить сказанное… Ночь. Вот под утро приступ будет, тут к оракулу не ходи.

– Тебя не переубедить, русский воевода. Ответь мне лишь на один вопрос. Ответ этот может сохранить тебе при случае жизни, или может оставить жизнь тем людям, которые тебе ценны. Почему через пролив н не проложена цепь? Видно же, что она выходит к крепости, но пущена по дну, или оборвана? – спросил венецианец.

– Может механизм подъема сломан, может быть ещё что-то, – сказал я, разворачивая своего коня. – Нам не о чем больше с тобой разговаривать.

– И на том спасибо, воевода, – услышал я, удаляясь в сторону Голоты.

По въезду ещё не в крепость, а лишь только на первую линию оборонительных укреплений, меня встречала целая делегация.

– Как прошли переговоры? – спросил командующий отрядом византийских катафрактариев Алексей Аксух.

Тон византийского командира был нетерпеливым и насторожённым, он всерьёз боялся того, что я сдам крепость. Венецианцы уже зарекомендовали себя как переговорщики, умеющие обмануть своих врагов, плести словесные кружева таким образом, чтобы добиться своего дипломатией. А ещё они могли предлагать очень весомые подарки за предательство.

– Алексей не тебе, ни всей империи ромеев нет никакого смысла сомневаться в том, что я выполню свой долг. Не веришь? Вспомни, что говорил венецианский сотник захваченный нами, когда враг пошел на первый свой приступ, – сказал я, даже наигранно состроив обиженное выражение лица.

На самом деле, мне уже несколько надоели все эти сомнения и подозрения, что я могу дать приказ своим воинам оставить Голоту и просто уйти, поверив обещаниям венецианцев.

– Воевода, а если что-то, что ты приметил на тех переговорах? – спросил Ефрем.

– А вот это правильный вопрос, – улыбнулся я. – Их более всего заботит, почему через пролив Золотой Рог не протянута цепь, где она вообще, и почему в проливе так много мелких кораблей.

– Думаешь, воевода, что догадываются? – спросил Алексей.

– Сказал бы, что они скорее чуют опасность, но не понимают, в чем именно она. Ведь можно подумать, что те кораблики, кои стоят в проливе всего лишь должны стать своего рода хлипкой цепью, взамен прежней, чтобы не допустить венецианские корабли. Я думаю, что они всё же завтра с рассветом попробуют войти в пролив, – отвечал я.

Третий день уже происходило сражение за Константинополь венецианцы прибыли рано утром, к полудню высадили часть своих войск, и сразу же попытались сходу ворваться в Золотой Рог. В принципе это им почти что и удалось, так как цепи, той самой пресловутой, которая останавливает любые современные корабли, протянуто не было, она ждала своего часа и лежала на дне пролива.

На самом узком месте Золотого Рога венецианцев встретил византийский флот в составе всего-то десяти, не так чтобы и больших кораблей, но которые имели греческий огонь. Один венецианский корабль был сожжён, а остальные просто не полезли вперёд. После этого византийские корабли отошли практически к Влахернской Стене стене, которая соседствовала с краем залива.

Венецианцы привели с собой вполне себе порядочные силы. Это если говорить о количестве. И не сильно упорядоченные, это если говорить о дисциплине. В сущности, в этом войске было два организационных ядра: это сицилийская армия короля Роджера II и, непосредственно, венецианская армия. Практически треть от почти что тридцатитысячного войска захватчиков, составляли разношерстные отряды различных герцогов, баронов, графов и других европейских феодалов, для которых такое мероприятие, как штурм Константинополя, сродни элитарному развлечению.

Как и предполагалось, крестоносцы не стали бить в лоб, лишь обозначив штурмовые действия в районе Стены Феодосия. Наверняка, сделали это, только лишь для того, чтобы понять, насколько город готов к обороне. Главные же приготовления к штурму производились в районе Влахернской Стены на северо-востоке Константинополя. Можно предположить, что европейцы собирались ударить именно туда, где к этой стене примыкал главный дворец императора Мануила.

Европейцы готовились достаточно основательно. Уже было подсчитано, что они собрали только лишь за два дня более пятнадцати различных метательных машин и механизмов. Да, конечно, этого крайне мало, и более, чем в пять раз меньше, чем число механизмов внутри города и на его стенах. Но все были убеждены, что сбор различных модификаций метательных машин европейцы продолжат.

– Я почти уверен, что сегодня враг не пойдёт на приступ. Так что нет смысла в дежурстве усиленных смен. Пусть воины хорошенько выспятся, а разбудить нужно сразу две смены за час до рассвета, – сказал я, и направился в свой дом.

Несмотря на то, что Голоту можно было бы сравнить с банкой, в которую напихали шпроты, так много тут было людей и коней, у меня имелся свой дом, в котором я чувствовал себя вполне комфортно. Во-первых, я командующий обороной этой крепости, и мне положено находиться в чуть лучших условиях. Во-вторых, нужно же где-то проводить Военные Советы. А ещё именно здесь работал штаб, названый «Головной избой». Я отдыхал на первом этаже достаточно просторного дома, а штаб трудился на втором этаже.

В задачи Головной избы входили общее координация действий всех подразделений, а так же анализ возможностей врага и выработка наилучших тактик для противодействия противнику. В каждой из трёх смен было два сотника, которые отвечали за сбор всех данных. В их задачи входило, в том числе, и докладывать в Головную избу всё, что они видели, рассказывать про настроение ратников, высказывать свои суждения о действиях врага.

Выспаться перед боем- это великое дело! В том числе и для этого нужен анализ вероятных действий противника. Так что когда меня разбудили, несмотря на то, что солнце ещё даже не думало подниматься, я чувствовал себя выспавшимся и готовым к работе.

В системе крепостных сооружений, у обрыва Золотого Рога располагалась достаточно высокая башня. Обзора, что открывался с нее хватало, чтобы увидеть, и то что происходит возле стен крепости со стороны Голотанского леса, и как изготавливаются венецианские и сицилийские корабли для входа в залив.

Так что именно тут было место для командующего крепостью, то есть для меня. Более того, именно над крепостью вывешивались различные стяги, которые мы использовали в качестве связи при управлении обороной Голоты.

Лишь только забрезжил первый лучик солнца, который словно разведчик прибыл оценить обстановку в ночи, начался штурм и крепости и остального Константинополя.

Метательные машины европейцев начали посылать в сторону стен и за его их пределы множество камней, а также летящие шары, представлявшие собой зажженный комок из тряпок, хвороста, обмазанных смолой. Подобные снаряды летели не шибко далеко, ударяясь о стены. Но даже они смогли поджечь некоторые немногочисленные деревянные конструкции расположенные на стенах. Именно это происходило в районе Влахернских ворот, но подобное было невозможно осуществить при штурме Голоты.

За два дня до прихода захватчиков начались работы по созданию передовой линии обороны из земляных укреплений, рва с заострёнными кольями. Благодаря тому, что у нас было вдоволь инструмента, прежде всего лопат, а так же направленным императором Мануилом людям, все из задуманного успели.

Так что первая линия крепостных фортеций оттянула на более чем пять сотен шагов вперёд оборону. Поэтому подвести метательные машины для эффективного их боя по стенам крепости европейцам не удавалось. Они попадали под обстрел не только наших метательных машин, но и лучников. Такие оборонительные сооружения европейцам приходилось брать исключительно лишь силой своей пехоты, идущей в сложные, изнурительные, кровавые штурмы.

– Пошли смертники! – воскликнул византийский командир отряда катафактариев Алексей Аксух.

Этот молодой византиец, словно губка, впитывал всю ту науку воевать, что сейчас демонстрировалась и врагу и византийцам. Более того, он даже принимал многие мои фразы и выражения, чаще иных используя их. Так что, когда я назвал европейских штурмовиков смертниками, это понятие моментально стало популярным.

Алексею, как командиру тяжелых конных пока что делать было нечего. Работают только пехотинцы, ну и как в нашем случае, воинственные русские ремесленники с торговцами и не только. Кстати, именно ко мне, на оборону Голоты, попросилось более тысячи жителей Константинополя. Считалось, что эта крепость – самый сложный участок всей обороны столицы Византии. Мол, или смерть, или победа. И остаток идеологически возбужденных людей рвался на передний план обороны. Да, убежать из Голоты в Константинополь почти что и невозможно, это отпугивало одних, но это же привлекало иных воинов.

Я взял к себе примерно две трети от византийских добровольцев. Понимая, что крепость перенасыщена людьми, а так же, что почти что полторы тысячи тяжелых конных – это перебор в деле обороны, в качестве своего рода «жеста доброй воли», передал в сам город четыре сотни своих ангелов.

Византийцев же перераспределили по своим подразделениям, чтобы не заиметь вольных и непривыкших к нашим тактикам отряды защитников, а быстро заставить всех подчиняться именно что нашей системе ведения боевых действий.

В наступление пошли, видимо, сицилийцы. Этих воинов сложно отличить от тех варангов, которые сейчас в Константинополе в найме, и воюют на стенах. Такие же викинги. Без рогатых шлемов, конечно. Уже потому, что викинги-варанги их и не носили никогда, может только в ритуальных обрядах, но, да, норманны шли на приступ Голоты. И делали это пока что неспешно.

– Воевода? – задал вопрос Ефрем.

Казалось, что тысяцкий и ничего не спросил, но это не так. Он просто кричал, так хотелось уже вдарить по супостату из пороков.

– Дай им еще чуть подойти. В бою суеты не должно быть, – остудил я пыл Ефрема.

Могучий воин, превратившийся из юнца-переростка в бородатого грозного большого дядьку со шрамом на левой щеке, закивал головой. Вот борода у него растет густая, а все еще внутри себя дите. Хочется Ефрему побыстрее поиграть новыми игрушками – метательными машинками. Хорошо, что понимает несуразности просьбы и не просит бахнуть из пушки по пехоте противника. Время этого козыря пока еще не пришло.

Или пришло?

– Корабли врага заходят в залив! – прокричал ратник, отвечающий за наблюдение за проливом и Босфором.

– Потому сицилийские норманны и вышагивают, будто на прогулке. Они просто отвлекают нас, – понял я действия врага.

– Стояну отправьте вестового. Мне нужны сведения, что делают конные врага, – приказал я.

Стоян располагался на передовой. Он, как и почти всегда, отвечал за разведку. Десятки его людей притаились почти что в стане врага. Были и те, кто засел на дереве в двух верстах от крепости и наблюдал за тем, что делают венецианские конные. Да, конницы было не много, но пять сотен венецианцы с собой привели. А еще к этому отряду присоединилось более четырех сотен европейских рыцарей. Так что кое-какую кавалерию, но враг имел.

Ключевое же слово «кое-какую», так как с моими ангелами, как и с катафрактариями Алексея, могут сравниться только что европейские рыцари, и то, если они будут действовать слаженно, а не каждый сам по себе. Вместе с тем, конница врага могла бы заставить наших конных завязнуть в бою и тогда мы понесем большие, не нужные, потери.

– Бей! – скомандовал я, когда сицилийцы подошли примерно на триста шагов к первой линии нашей обороны.

Сразу двадцать пороков пустили более чем триста камней. Не так чтобы и много по надвигающимся не менее пяти тысячам воинам, но не так уж и мало, чтобы оказаться незамеченным врагом. Атакующие получили первые потери за сегодняшний день, уверен, что не последние.

– Воевода, Стоян передает, что конные врага не готовятся к сече! Даже коней не седлают, – радостно сообщил вестовой.

Моим вестовым уже впору самим тысячи водить в бой. Слушают и мои приказы, и даже спрашивают, что к чему и почему, правда не во время боя. А я объясняю всегда с толком. За неимением Академии при Генеральном Штабе, именно я и есть тот самый инфоцентр и обучающий портал. И не жалко. Чем больше будет грамотных командиров в Братстве, тем, закономерно, лучше. Да я и сам все еще учусь, так что у нас порой бывает Ланкастерская школа, это когда ученики друг друга учат.

– Ну? Алексей, ты готов? Поведешь и мои три сотни на вылазку, – сказал я и понял, что он готов, может даже слишком, так как глаза молодого византийского военачальника блестели фанатизмом и решительность.

Пришлось несколько остудить парня… Парня? Старше меня, лет на пять. Но, да, парня. Планируемая вылазка требует жесткой концентрации и хладнокровия. Нужно лишь ударить по сицилийцам и по дуге вернутся, не увлекаясь погоней.

Европейцы просто напрашивались на то, чтобы мы произвели конную вылазку. Они посчитали, что будет лишь достаточно обозначить атаку на наши укрепления, чтобы отвлечь от всех событий, что разворачивались в заливе Золотой Рог. Мол, пройдёмся вразвалочку до укреплений этих дураков русских, а после вернёмся обратно досыпать или обильно завтракать.

Вместе с тем, мы не показывали еще свои возможности врагу и не сделали ни единой вылазки. Думаю что венецианцы могут и не знать даже, сколь большая сила скопилась в крепости Голота. Вот сейчас мы им и покажем.

Пока конные отряды катафрактариев и ангелов готовились к выходу через сразу через двое ворот крепости, главные события разворачивались на воде.

Венецианский флот входил в Золотой Рог и устремляться вперёд, туда, где располагалось множество корабликов и плавающие, припрятанные чаще за этими лодками, бочонки. Было видно, что несколько больших кораблей, скорее всего венецианской постройки, по крайней мере об этом свидетельствует стяги на судах, хотели протаранить лодки, чтобы расчистить фарватер и предоставить возможность остальному флоту войти в залив.

И вот уже эти корабли таранят лодки, следом идут другие венецианские корабли, потом сицилийские, а со стороны Константинополя полетел рой зажжённых стрел.

– Рано, – выкрикнул в сердцах я, махнув от досады рукой.

Нужно было подпустить как можно большее количество вражеских кораблей в залив, и уже тогда поджигать все эти брандеры, которые спокойно ждали своего часа.

Через пару минут загорелась одна лодка, после вторая, третья… десятая… двадцатая, послышались звуки от взрывов тех самых бочонков. Практически половина от всего залива превратилась в сплошное адское пламя. Более 20 крупных и ряд мелких кораблей врага почти моментально начали гореть и не было у них шансов на спасение. Члены команд прыгали в воду, но вода настолько нагревалась, что люди превращались в варёную добычу для рыб. если только сами жители морские могли бы выжить в кипящей воде.

Не скажу, что мне нравилось наблюдать за тем, как в растерянности метаются корабельные команды пришедших мстить венецианцев. Вместе с тем, это война. Если бы сицилийцы или венецианцы могли сделать нечто подобное на ту ловушку, в которую сейчас они угодили то не преминули, сделали бы.

– Два венецианских корабля с башнями на борту подходят крепости! – закричал наблюдающий, несмотря на то что все и так видели, что происходит.

Венецианцы, несмотря на то, что их соплеменники прямо сейчас массово гибнут, захотели попробовать захватить самую высокую башню крепости Голота, на которой, между прочим, находился и я. Пожалуй, что это наиболее умное и хитрое мероприятие, которое в данный момент осуществляется захватчиками. Если им удастся захватить нашу башню, то они сильно осложнят не только защиту остальной крепости, но смогут и контролировать цепь, всё ещё лежащую на дне залива, безусловно беспокоящую венецианцев.

Я посмотрел ещё раз на то что творится в заливе и с некоторой досадой отдал приказ начать подъём цепи, чтобы в ловушке оказалось как можно больше венецианских и сицилианских, вместе с тем и других европейских кораблей. Это более чем пятьдесят судов. Они окажутся в ловушке внутри огороженного водного пространства цепью.

Это, наверное треть, или чуть меньше от всех кораблей, что прибыли под стены Константинополя. Так что, придётся в дальнейшем рассчитывать на то, что Византийский флот, ушедший почти в полном составе в Чёрное море, прихватив с собой еще и русские корабли, сможет справиться с с кораблями захватчиков.

Между тем, два вражеских корабля, на борту которых возвышались конструкции, бывшие чуть ли не выше самой крепостной башни в Голоте, не взирая ни на что продолжали приближаться. Краем бортов они зацепили огонь, но сейчас вполне успешно борются с тем, чтобы его погасить. И вот уже взбираются по конструкциям венецианские лучники, чтобы стрелять по нам…

– Можно! – выкрикнул Ефрем, сообщая мне о готовности к стрельбе из наших двух пушек, направленных в сторону залива.

Я пока не спешил давать отмашку на выстрелы, выжидал.

Продолжали работать катапульты по приближающимся сицилийским пехотинцам, но Ефрема больше заботило иное. Он хотел бабахнуть из пушки, поэтому всё его стремление было на меня, периодически он бросал взгляд на приближающееся башни противника.

– Да бей ты их уже! -усмехнулся я и поднял вверх руку.

Почти моментально, как только я опустил руку вниз, прогремели два слаженных выстрела и в башни противника, установленные на массивных кораблях, устремился дроб-картечь. Я был почти уверен, что из тех людей, что были по-вражеских башнях и готовились к штурму не уцелел никто, а потом ещё полетели бочки зажигательной смеси, пущенная из наших порогов. И два венецианских корабля стали мало чем отличаться от своих собратьев, которые уже догорали в заливе Золотой Рог, не имея возможности выйти из западни из-за поднятой огромной цепи.

Цепь отгородила часть европейского флота, и к тем кораблям, которые пробовали еще уйти от бушующего огня, устремились византийские суда с греческим огнем. Мало огня? Получите еще немного больше!

– Гонят, гонят норманнов! – кричали следящие за событиями у Голотанского леса.

Русско-визайтийская тяжелая конница просто разматывала пехоту сицилийцев, потомков викингов. Те уже бежали, спасались, иногда попадая под копыта русских и ромейских коней. Попытки отдельных подразделений врага развернуться и выставить копья не возымели должного эффекта. Пики ангелов были длиннее. Так что побеждали мужики, у которых длиннее, как бы это не звучало.

Еще происходила какая-то возня у Влахернской стены, как рядом с Голотой все вдруг закончилось. Тяжелая союзная конница преспокойно возвращалась назад, успев даже кое-что прихватить из вооружения у пораженного врага, а сицилийцы укрылись за валом, что соорудили захватчики, огораживая свой лагерь. Первый период матча остался за русско-византийской дружиной. Во! Нужно «изобрести» хоккей и футбол. Почему раньше не озаботился этим?

Глава 6

Три дня было затишье и стороны зализывали раны. Не скажу, что наши раны слишком кровоточили, хотя потери всё равно были, их не могло не быть. Однако, даже по приблизительным подсчётам нам удалось на вверенном участке уничтожить более шести сотен воинов врага. А ещё, что важнее, мы вселили в головы захватчиков неуверенность. Теперь они уже точно не могут рассчитывать на скорую и относительно бескровную победу. Даже беспокоящие демонстрации подготовки к штурму исполнялись европейцами как-то без задора и огонька.

Даже через три дня на результаты сражения было тяжело смотреть, если только не обладать устойчивой психикой. Множество тел просто дрейфовали на почти спокойной глади залива Золотого Рога. Собственно, воду было сложно увидеть. Кругом тела людей и огромное количество обломков кораблей. А ещё теперь не нужно было даже натягивать цепь, вход в Золотой Рог был практически невозможен из-за множества потопленных кораблей.

В какой-то момент я подумал о том, что европейцы сейчас соберутся и дадут деру из-под стен Константинополя. Но нет, они всё ещё на что-то надеялись.

– Вестовой от императора! – кричали у порога дома, в котором я так сладко спал.

Впрочем, последние три дня я будто бы высыпался впрок, делал это даже больше, чем нужно организму. Поэтому быстро поднялся и чувствовал себя вполне выспавшимся.

Уже минут через десять я зачитывал бумагу, присланную императором Мануилом. По сути, это был приказ, хотя формулировки в тексте являлись таковыми, что можно было счесть за просьбу. Император намеревался с самого утра вывести свои войска за стены Константинополя и решительно ударить по врагу. Решение, конечно, сомнительное. Между тем, даже в осаждённый Константинополь приходили сведения о действиях венгерско-сербского войска. Северные окраины Византийской империи полыхали в огне войны, и некому было там оказать достойное сопротивление захватчикам.

Возможно, я не знал многих подробностей, и решение Мануила могло быть вполне разумным. Чтобы не лишиться всего севера, ему нужно было срочно расправиться с европейцами и снять осаду с города. Или наша победа на воде повлияла на решительность василевса, который хотел показать свою рыцарскую натуру. В любом случае, повлиять на императора не представлялось возможным, следовательно, действуем по его плану.

– Трубите тревогу! – решительно приказал я.

Троекратная тревога, когда три раза бирючи дуют во все трубы, сообщала, что готовится масштабная вылазка. Вся крепость пришла в движение, словно разворошили огромный муравейник.

Как же не хватает часов! Можно было синхронизировать атаки из Константинополя и Голоты вплоть до минуты, но играем теми картами, что выпали при раздаче. И не плохие же карты, если присмотреться. Европейцы, видимо, решили, что им у Голоты ничего не светит, и часть сил отправилась помогать штурмовикам у Влахернских воротах. Мы наблюдали, как натужно тянули уже собранные огромные метательные машины вдоль залива к северо-востоку Константинополя и как отряды рыцарей устремились в ту сторону. Вместе с тем, у Голоты оставалось еще немало конных венецианцев, рыцарей и пеших сицилийцев.

Кровавые штурмы европеццами вверенной мне крепости были бы оправданы только в том случае, если оставалась бы необходимость входить в залив. Но, после разгрома части флота вторжения, венецианцам и их союзникам нужно трижды подумать о сохранении кораблей. На чем-то же им драпать к черту, если сегодняшний бой будет ими проигран. Чего это я? Никаких если! Враг будет разбит, победа будет за нами!

– Ты понял задачу? – спросил я у Алексея Аксуха.

– Да, и сделаю все нужное! – с уверенностью отвечал Византиец.

– И покроешь себя славой! – подбодрил я Алексея.

Все высшие командиры, облаченные в доспехи, стояли, вроде бы с горящими глазами и в готовности к свершениям. Но, то и дело проскакивал скепсис на лицах. Нет, они жаждали боя и победы, сомнение было в ином.

– Может, не стоит тебе поднимать свой стяг, воевода, да и быть впереди пешцев? – Ефрем все же озвучил волновавший многих вопрос .

– Я же для них, как красная тряпка для быка. Побегут меня убивать и забудут о любых осторожностях, – сказал я, улыбнулся, и с уверенностью в голосе закончил совещание. – С нами Бог! Побьем супостата и домой поедем, а ты, Алексей, домой можешь пойти… или поплыть. А хочешь, так такого Храбра на Русь заберу?

Немудреная шутка чуть разрядила обстановку.

Начиналась операция «Ловля на живца». Если что, то именно я выступал в роли приманки. Там, кстати, в этой пьесе, что сейчас должна разыграться, есть крутой сюжетный поворот, когда живец становится главным хищником. Впрочем, всякое может случиться, это же режиссёрская версия постановки. А придёт в голову тому режиссёру, который занимается постановкой нашей жизни, что приманка всё-таки должна оставаться таковой… Нет, я всё же верю, что судьба человека всегда остаётся в его руках.

* * *

– Ты не можешь с таким настроением идти в бой! – сказала императрица своему мужу.

– Ну же, женщина, как ты это себе представляешь? Я должен повести своих людей в сражение и всем показать, что храбрый и сильный! – усмехнулся Мануил.

– Нелепое правило. Вы, мужчины, всегда стремитесь сделать всё нелогично. Тебе нужно великой державой править, не подвергать себя опасности, – продолжала приводить свои аргументы Евдокия.