Таблетка от ревности

Глава 1

Николь

15 лет назад

Сегодня я узнала, что значит умереть… от взгляда.

Вы когда-нибудь влюблялись так, что запоминали каждый момент в присутствии этого человека? Каждый его жест, каждый взгляд, каждое слово. Когда он появляется в поле зрения, время замедляется – прямо как в фильмах, только это реальность.

В жизни проходит секунда, а ты прокручиваешь этот момент в голове еще очень долго. Каждое его слово разбираешь на атомы, анализируешь во всех возможных вариациях, надеясь, что он испытывает то же самое. А глазной контакт ощущается как проникновение в душу – в груди расплывается что-то невероятно теплое.

Три года я живу в этом сладком аду.

Солнечные лучи пробиваются сквозь высокие окна школьного коридора, создавая золотистый ореол вокруг силуэта Тайлера. Я стою у шкафчика, притворяясь, что ищу учебник математики, а сама наблюдаю за самым популярным парнем школы.

Он в окружении поклонниц – как обычно. Темные волосы художественно растрепаны, рубашка небрежно расстегнута на пару пуговиц. Его рука лежит на стене рядом с головой очередной красотки из группы поддержки.

Знакомая горечь сжимает грудь. Три года одна и та же картина – разные девушки, одинаковый финал.

Захлопываю шкафчик и тут наши глаза встречаются.

Впервые за три года Тайлер Коулман смотрит прямо на меня. Всего секунду, но этого хватает, чтобы весь мир остановился.

– Осторожнее, еще сломаешь школьное имущество, – раздается за спиной голос Кэрри, моей единственной близкой подруги.

– Задумалась, – бормочу я, поправляя очки в тонкой оправе. – Мне нужно в библиотеку.

– Конечно, именно поэтому ты стоишь здесь и сверлишь взглядом нашего школьного Аполлона, – Кэрри закатывает глаза.

Я быстро отвожу взгляд от Тайлера, чувствуя, как краска заливает мои щеки.

– Три года, Ника. Три. Года. И скоро выпуск. Может, пора двигаться дальше?

Двигаться дальше.

Эти слова преследуют меня с тех пор, как я осознала свои чувства к Тайлеру. Я киваю подруге, но внутренний голос шепчет: Как я могу двигаться дальше, если даже не начинала?

Однажды он заметит меня, забудет про всех доступных девиц, которые крутятся вокруг него, поймёт что я та самая. Он ведь тоже должен чувствовать что и я.

Не могут же эти чувства быть в одностороннем порядке. Я уверена, что он влюбится в меня также сильно как и я в него, как только заметит меня.

– Не пойми меня неправильно, но может хотя бы подойдёшь к нему познакомишься? – продолжает подруга.

– Я не буду знакомиться с ним первая и навязываться. Это слишком банально. Он привык к вниманию, – отвечаю я, перекидывая сумку через плечо.

– Наше знакомство должно быть очень романтичным и запоминающимся. Чтобы в будущем когда мы поженимся и у нас будут дети мы будем рассказывать им о том какая красивая и романтичная у нас история любви.

Кэрри смотрит на меня с выражением, которое колеблется между жалостью и раздражением.

– Ты понимаешь, что для этого вам нужно хотя бы поговорить? Хоть раз? – она делает паузу. – А пока что твой "будущий муж" даже не подозревает о твоем существовании.

Её слова ранят, но я знаю, что в них есть доля правды. Большая доля.

– Судьба сведёт нас вместе, – упрямо говорю я. – Должен быть идеальный момент.

***

Обдумав слова подруги и решив всё взять в свои руки, я приступаю к действиям. Сидя в своей комнате, обклеенной фотографиями из школьной газеты с футбольных матчей, где неизменно блистает Тайлер, я разрабатываю план нашего "случайного" знакомства.

– Кто ищет романтики в эпоху соцсетей? – бормочу я, открывая текстовый редактор на компьютере. – Это должно быть что-то особенное, незабываемое…

Я распечатываю объявление «Отдам сердце в хорошие руки» и вертя его в руках, улыбаюсь своей идее. Теперь нужно написать записку, которая направит его к этому объявлению.

На следующее утро я прихожу в школу на час раньше обычного. Коридоры пусты, лишь уборщик протирает пол в дальнем крыле. С бьющимся сердцем я подхожу к шкафчику Тайлера и аккуратно просовываю сложенную записку через вентиляционные щели:

"Доска объявлений хранит послание, которое может изменить твою жизнь. Ищи сердце."

Я быстро оглядываюсь – никто не видел. Отлично.

После школы я еду на велосипеде в его район. Да, я превратилась в настоящую сталкершу, выследила его адрес и теперь я знаю где он живёт. Сердце колотится, когда я приклеиваю своё объявление на доску, расположенную в парке рядом с его домом.

На обратной стороне объявления аккуратным почерком указан адрес места нашей встречи – мост в парке на окраине города, где нас никто не знает из школы. Я выбрала время – завтра в 17:00. Совершенно случайно я знаю, что у Тайлера по вторникам нет тренировок.

– Завтра, – шепчу я, отходя от доски объявлений, – завтра начнётся наша история любви.

Я представляю, как он найдёт записку, как любопытство приведёт его к доске объявлений, как он заинтригованно сорвёт листок и прочтёт адрес. Как он придёт в мосту, и увидит меня, сидящую с книгой… Идеальное начало для идеальной истории.

Вечером я долго не могу заснуть, представляя разные варианты нашей встречи и разговора. Что я скажу? Как он отреагирует? Что если он решит, что я сумасшедшая? Нет, такого не может быть. Это романтично. Это необычно. Это судьба.

***

На следующий день я едва могу сосредоточиться на занятиях. Каждый раз я вздрагиваю, ожидая увидеть Тайлера с моей запиской в руках. Однако до обеда я его не вижу вообще.

На большой перемене я занимаю стратегическую позицию у лестницы, откуда открывается хороший вид на его шкафчик. Притворяюсь, что читаю учебник по химии, но глаза не отрываются от серого металлического шкафчика номер 112.

И вот он появляется в коридоре. Тайлер движется своей фирменной походкой – неторопливой, чуть раскачивающейся, как будто весь мир может подождать. Стайка старшеклассниц провожает его взглядами, но сегодня он один. Подходит к шкафчику, набирает комбинацию на замке.

Я перестаю дышать.

Дверца открывается. Он кладет туда какие-то книги, достает другие. На долю секунды замирает, заметив что-то на полу шкафчика. Моя записка!

Тайлер поднимает бумажку, разворачивает. Читает. Его брови слегка приподнимаются. Он перечитывает еще раз, потом оглядывается по сторонам, словно ожидая увидеть отправителя.

Я утыкаюсь в книгу, сердце колотится так громко, что кажется, его можно услышать через весь коридор.

Когда я осмеливаюсь снова поднять глаза, Тайлер уже закрывает шкафчик, а записка… записка исчезла! Он положил её в карман джинсов!

План работает! Он заинтересовался!

После третьего урока я стою у своего шкафчика, механически перебирая учебники, но взгляд мой прикован к другому концу коридора, где Тайлер разговаривает с друзьями из футбольной команды. Я наблюдаю за каждым его движением, пытаясь угадать, думает ли он о записке, собирается ли искать объявление.

– Ник, ты опять залипла? – слышу я голос Кэрри. – До звонка две минуты, а ты стоишь как вкопанная.

– Прости, – я захлопываю шкафчик, но глаза все еще поглядывают в сторону Тайлера.

– Опять смотришь на него? – шепчет подруга, закатывая глаза. – Послушай, я хотела тебя спросить, ты занята сегодня после школы? Может, сходим в торговый центр?

– Не могу, – отвечаю я, пытаясь скрыть волнение в голосе. – У меня… планы.

– Планы? – Кэрри прищуривается. – Какие такие планы? Ты никогда ничего не планируешь по вторникам.

– Просто нужно кое-куда сходить, – я стараюсь звучать непринужденно.

– Ник, – Кэрри берет меня за руку и разворачивает к себе. – Что ты задумала? Я тебя знаю, у тебя появился очередной план по завоеванию нашего школьного Аполлона?

Не выдержав, я расплываюсь в улыбке:

– Записка в шкафчике, объявление на доске возле его дома, – шепчу я торопливо. – Сегодня в пять мы встречаемся на старом мосту в парке на окраине города!

– Постой, – Кэрри смотрит на меня широко раскрытыми глазами. – Ты оставила ему записку? И следила за его домом? Ник, это…

– Романтично! – перебиваю я. – Это невероятно романтично. Представь: старый мост над рекой, закатное солнце…

– А если он не придет? – осторожно спрашивает Кэрри.

– Он придет, – уверенно говорю я, игнорируя крохотный голосок сомнения в глубине души. – Я видела, как он взял записку. Он заинтригован.

Звенит звонок, и мы расходимся по классам. Весь последний урок я думаю о предстоящей встрече, представляя разные сценарии нашего разговора, подбирая правильные слова.

После уроков я мчусь в парк. В четыре тридцать я уже на месте. Старый деревянный мост через небольшую речушку окрашен теплым светом предзакатного солнца. Место действительно романтичное – вдали от школьной суеты, от любопытных глаз. Только природа, тишина и мы.

Занимаю позицию в середине моста, опираясь на перила. Достаю «Ромео и Джульетту», которую нам задали прочитать на литературе, надеясь хоть как-то убить время в ожидании Тайлера, хотя знаю, что не смогу прочесть ни строчки. Минутная стрелка на часах медленно ползет к пяти. Каждый звук заставляет меня вздрагивать и оборачиваться.

И вот часы показывают 17:00. Я слышу шаги на деревянном настиле моста и медленно оборачиваюсь, стараясь выглядеть удивленной, будто не ожидала здесь никого встретить.

Тайлер идет по мосту, держа в руках сорванное с доски объявление. Он останавливается в паре метров от меня, и на его лице – смесь любопытства и легкой настороженности.

– Привет, – его голос возникает так внезапно, что я вздрагиваю. Оборачиваюсь и вижу его – высокого, с растрепанными ветром волосами, в той самой кожаной куртке, которая заставляет половину девчонок школы задерживать дыхание. Он делает шаг ближе, изучая меня с нескрываемым интересом. – Так это ты оставила ту загадочную записку в моем шкафчике?

– Да, я, – мой голос взлетает вверх, и я мысленно приказываю себе успокоиться. – Не думала, что ты придешь.

Уголок его рта приподнимается в полуулыбке:

– «Отдам сердце в хорошие руки»? Должен признать, это самая оригинальная фраза, которую я когда-либо получал. А я много чего получаю в свой шкафчик, – он слегка наклоняет голову. – Сначала решил, что кто-то из парней решил подшутить. Уже готовился к какому-нибудь розыгрышу.

– Но всё равно ты пришёл, – замечаю я, и в этот момент наши глаза встречаются по-настоящему.

– Любопытство, – отвечает он, опуская взгляд на деревянные доски моста. Его пальцы нервно постукивают по перилам. На мгновение между нами повисает тишина, наполненная звуками реки и далеким шумом города. – Кстати, – он вдруг оживляется, – ты ведь из нашей школы? У меня хорошая память на лица. Мне кажется, я тебя видел в восточном крыле, возле библиотеки. В зеленом свитере с каким-то… созвездием?

Сердце пропускает удар. Он не просто видел меня – он заметил, запомнил детали. Мой любимый свитер с вышитым созвездием Кассиопеи.

– Да, мы учимся в одной школе, – отвечаю я, внутри всё трепещет. – Свитер с Кассиопеей, ты прав. Мало кто замечает, что это созвездие, а не просто узор.

Тайлер кивает, изучая меня взглядом. Лучи закатного солнца окрашивают его волосы в золотистый оттенок, делая похожим на героя из романтического фильма. Именно так я и представляла нашу встречу.

– Кассиопея, – повторяет он. – А ты полна сюрпризов…

В его глазах мелькает что-то, похожее на искреннее уважение. Он протягивает руку, ожидая, когда я представлюсь.

– Николь, – наконец говорю я, протягивая руку. – Меня зовут Николь.

– Тайлер, – он пожимает мою руку, и от этого прикосновения по коже бегут мурашки. – Хотя, думаю, ты и так знаешь.

В его голосе нет высокомерия, скорее констатация факта. Он привык, что его все знают – звезда футбольной команды, всеобщий любимец.

– Знаю, – признаюсь я. – Трудно не заметить капитана футбольной команды.

Ветер усиливается, играя с моими волосами. Один локон падает мне на лицо, и прежде чем я успеваю его убрать, Тайлер осторожно заправляет его мне за ухо. Этот жест настолько неожиданный, что я замираю.

– Извини, – говорит он с легкой улыбкой. – Не удержался.

– Ничего, – выдыхаю я.

Мы стоим на мосту, вокруг нас шелестят листья, а внизу тихо журчит вода. Момент кажется магическим, словно вырванным из моих мечтаний.

– Так, – Тайлер поднимает объявление, все еще зажатое в его руке. – Ты правда собираешься отдать свое сердце в хорошие руки, или это просто способ привлечь внимание?

Его вопрос застает меня врасплох. Я готовилась к этой встрече, продумывала каждое слово, но сейчас все заготовленные фразы вылетели из головы.

– Я… – начинаю я, собираясь с мыслями. – Я давно хотела с тобой познакомиться. Но не на школьной вечеринке или в столовой, где вокруг полно людей. Хотела, чтобы это был особенный момент.

Тайлер смотрит на меня с любопытством, словно я какая-то загадка, которую он пытается разгадать.

– И для этого ты выследила, где я живу? – спрашивает он, но в его голосе слышится не осуждение, а скорее удивление.

Я чувствую, как щеки заливает краска.

– Звучит жутковато, когда ты так говоришь, – признаю я. – Но я просто… я просто хотела сделать что-то запоминающееся.

Тайлер неожиданно смеется, и этот звук такой искренний, что я невольно улыбаюсь в ответ.

– Знаешь, – говорит он, облокачиваясь о перила моста рядом со мной, – обычно девушки просто пишут мне смс или подходят после игры. Никто еще не оставлял таинственных записок с квестом и не назначал встречу на мосту.

– И как тебе такой подход? – спрашиваю я, затаив дыхание.

Тайлер смотрит на заходящее солнце, потом снова на меня.

– Честно? Мне нравится. Это… оригинально.

Мое сердце готово выпрыгнуть из груди. Он здесь, рядом со мной. Мой план сработал.

– Значит, мое сердце в надежных руках? – шепчу я, не веря своей смелости.

Тайлер улыбается, и в его глазах я вижу искреннее тепло.

– Я бы хотел узнать тебя получше, прежде чем брать на себя такую ответственность, – отвечает он. – Может, начнем с прогулки?

Он протягивает мне руку, и я, не колеблясь, вкладываю свою ладонь в его.

– С удовольствием, – отвечаю я, и мы вместе сходим с моста, направляясь в парк.

Вечернее солнце освещает наш путь, и я не могу не думать о том, что реальность оказалась даже лучше, чем мои мечты. И это только начало.

Мы идем по парковым дорожкам, освещенным мягким светом фонарей, которые только начинают зажигаться с наступлением сумерек. Разговор течет удивительно легко, словно мы знакомы не первый час, а много лет.

– Так ты играешь на пианино? – спрашивает Тайлер, когда я рассказываю о своих увлечениях. – Серьезно? А я всегда хотел научиться играть на каком-нибудь инструменте.

– Могу тебя научить, – предлагаю я, и тут же мысленно кусаю себя за язык.

Не слишком ли я напористая?

Но Тайлер улыбается:

– Было бы здорово. Я всегда считал, что музыканты – это особенные люди. Они видят мир иначе.

Я парю в облаках от счастья. Тайлер Коулман, звезда школы, интересуется мной, задает вопросы о моей жизни, слушает мои ответы с искренним вниманием. Я чувствую себя особенной, единственной в своем роде.

– А какую музыку ты слушаешь? – спрашиваю я, когда мы проходим мимо озера, в котором отражается поднимающаяся луна.

– Ты удивишься, – он смеется. – В раздевалке, конечно, гремит рэп, но дома… я слушаю классический рок. Queen, Led Zeppelin, Pink Floyd.

– Боже, я обожаю Queen! – восклицаю я.

– Правда? – в его глазах вспыхивает искренний интерес. – У тебя есть любимая песня?

– "Who Wants to Live Forever", – отвечаю я без раздумий.

– Меланхоличный выбор, – замечает он.

– Просто я верю, что настоящая любовь действительно может быть вечной, – говорю я тихо, не глядя на него.

Тайлер на мгновение задумывается:

– Знаешь, я никогда не думал об этом. В моей семье родители развелись, когда мне было девять. Не лучший пример вечной любви.

– Мне жаль, – искренне говорю я.

– Не стоит, – он пожимает плечами. – Они оба счастливее по отдельности. Но… мне нравится твоя вера. В ней есть что-то… чистое.

Мы делаем круг по парку, говоря обо всем на свете – о книгах (оказывается, он тайно любит научную фантастику), о фильмах (мы оба фанаты старых черно-белых классических картин), о мечтах (он хочет изучать архитектуру, а не только играть в футбол, как все думают).

Незаметно для себя мы возвращаемся к мосту, где началась наша встреча. Луна уже высоко, и ее свет танцует на поверхности воды, создавая серебристую дорожку.

– Ты не такая, как я думал, Николь, – говорит Тайлер, останавливаясь посреди моста.

– А какой ты меня представлял? – спрашиваю я, затаив дыхание.

– Если честно, я замечал тебя в школе. Тихая девушка, которая всегда сидит с книгой. Я думал, ты из тех отличниц, которые живут только учебой.

– А теперь?

– Теперь я вижу, что ты полна сюрпризов, – он улыбается, делая шаг ко мне. – Кто бы мог подумать, что тихоня Николь придумает такой смелый способ познакомиться.

Мы стоим так близко друг к другу, что я чувствую тепло его тела. Время словно застывает, когда Тайлер поднимает руку и нежно касается моей щеки.

– Мне кажется, я должен что-то сделать, чтобы этот вечер стал по-настоящему особенным, – шепчет он.

Мое сердце бьется так сильно, что я уверена – он слышит эти удары. Тайлер медленно наклоняется ко мне, его глаза спрашивают разрешения, и я едва заметно киваю.

Когда его губы касаются моих, мир вокруг перестает существовать. Я закрываю глаза, и все чувства обостряются до предела. Его губы мягкие и теплые, а прикосновение нежное, почти невесомое. Поцелуй пахнет мятной жвачкой и чем-то неуловимо его – запахом, который я теперь всегда буду ассоциировать с этим моментом.

Время растягивается, как тягучая карамель. Я чувствую, как его рука осторожно ложится мне на талию, притягивая чуть ближе. Мое тело откликается на это движение, и я невольно поднимаю руки, позволяя им легко обвить его шею.

Это не похоже ни на что из того, что я себе представляла. Нет фейерверков или звенящих колокольчиков, как пишут в романах. Вместо этого – глубокое, всепоглощающее чувство правильности, будто все частички вселенной встали на свои места. Будто все мои предыдущие годы были лишь подготовкой к этому мгновению.

Когда мы наконец отстраняемся друг от друга, я открываю глаза и вижу в его взгляде удивление и тепло.

Это было… Волшебно.

Несколько минут мы просто держимся за руки, глядя на воду внизу. Слова кажутся лишними. Наконец, Тайлер смотрит на часы и вздыхает:

– Мне пора домой. Завтра контрольная по истории, а я еще не готов.

– Мне тоже пора, – соглашаюсь я, хотя внутренний голос кричит, что я готова стоять здесь всю ночь.

– Я провожу тебя, – говорит он.

– Не нужно, я живу в другой стороне, – отвечаю я, не желая создавать ему неудобства.

– Уверена? – он выглядит обеспокоенным. – Уже темно.

– Абсолютно, – улыбаюсь я. – К тому же, если ты завалишь контрольную, я буду чувствовать себя виноватой.

Тайлер колеблется, но потом кивает:

– Хорошо. Но напиши мне, когда дойдешь домой.

Он достает телефон, и мы обмениваемся номерами. Еще одна маленькая победа, мелькает у меня в голове.

Перед тем как разойтись, Тайлер снова наклоняется и легонько целует меня.

– До завтра, Николь, – говорит он с улыбкой.

– До завтра, – отвечаю я, и мы идем в разные стороны.

Всю дорогу домой я не чувствую земли под ногами. Кажется, еще немного – и я взлечу в воздух от переполняющего меня счастья. Пальцами то и дело касаюсь губ, все еще хранящих ощущение его поцелуя.

Неужели это случилось на самом деле? Неужели Тайлер Коулман целовал меня на мосту под лунным светом? Это кажется сценой из фильма, слишком идеальной, чтобы быть реальностью.

Дома я падаю на кровать, прижимая к груди телефон с его номером. Его последнее сообщение светится на экране: "Жду завтрашнего дня. Ты удивительная, Николь".

Я не могу сдержать улыбку, которая, кажется, навсегда поселилась на моем лице. Мой безумный план сработал даже лучше, чем я могла мечтать. Теперь Тайлер знает о моем существовании. Больше того – ему понравилось быть со мной.

Засыпая, я думаю о том, что если бы мне пришлось выбрать один день, который я хотела бы проживать снова и снова, это был бы сегодняшний день. День, когда мечта превратилась в реальность, а я – из невидимой девчонки в героиню собственной романтической истории.

***

Просыпаюсь под звуки будильника, но даже до его звонка я уже не спала – лежала, уставившись в потолок, и прокручивала в голове события вчерашнего вечера. Каждую секунду. Каждое слово. Каждое прикосновение.

Собираюсь в школу с особой тщательностью. Перемеряю три разных наряда, прежде чем остановиться на светло-голубом джемпере и джинсах. Волосы укладываю локонами, а не собираю в привычный хвост. Даже немного подкрашиваю ресницы – чего обычно не делаю для школы.

Когда я захожу в школьный двор, взгляд сразу начинает искать его высокую фигуру, но вместо этого я сталкиваюсь с Кэрри.

– Господи, Николь! Ты выглядишь… иначе, – она окидывает меня оценивающим взглядом. – Что-то случилось?

Я не могу сдержать улыбку, которая расплывается по моему лицу.

– Нам нужно поговорить. Срочно, – я хватаю ее за руку и тащу к нашему любимому месту за трибунами, где нас точно никто не услышит.

– Ты меня пугаешь, – говорит Кэрри, когда мы наконец останавливаемся. – У тебя такое лицо, будто ты выиграла в лотерею или что-то в этом роде.

– Лучше, – выдыхаю я. – Намного лучше. Я вчера встречалась с Тайлером.

Кэрри замирает, глядя на меня с недоверием.

– Что? С тем самым Тайлером? Звездой футбола? Мистером Популярность?

Я киваю, не в силах сдержать восторг.

– Да, с ним! Помнишь то объявление, о котором я тебе говорила? "Отдам сердце в хорошие руки"? Оно сработало! Он пришел на мост, мы разговаривали, гуляли, и… – я замолкаю на мгновение для драматического эффекта, – он меня поцеловал, Кэрри. Прямо под лунным светом на мосту.

Кэрри смотрит на меня, раскрыв рот.

– Ты сейчас шутишь, да? – она хватает меня за плечи. – Скажи, что это шутка. Или сон. Тебе это приснилось, да?

– Нет! – я смеюсь, освобождаясь от ее хватки. – Это был не сон! Это по-настоящему случилось!

– Докажи, – требует Кэрри, скрестив руки на груди.

Я достаю телефон и открываю сообщения. Вот он, мой главный козырь.

– Смотри, – говорю я, показывая экран. – Сообщение от него: "Жду завтрашнего дня. Ты удивительная, Николь". И вот еще одно, утреннее: "Доброе утро, соня. Надеюсь, тебе снились хорошие сны. Увидимся в школе".

Глаза Кэрри расширяются, и она выхватывает телефон из моих рук, чтобы убедиться, что это действительно его номер.

– Святые угодники, – шепчет она. – Ты не шутишь. Ты действительно… вы действительно…

– Да! – я прыгаю на месте от возбуждения.

– Я так рада за тебя! – восклицает Кэрри, тоже начиная подпрыгивать.

Мы обнимаемся и кружимся, как маленькие девочки, не обращая внимания на проходящих мимо учеников, которые смотрят на нас с недоумением.

– Не могу поверить, что твой безумный план сработал, – говорит Кэрри, когда мы наконец останавливаемся. – Ты же понимаешь, что теперь каждая девчонка в школе начнет оставлять таинственные записки парням, которые ей нравятся?

– Пусть, – я пожимаю плечами с видом победительницы. – Но я была первой.

Мы снова смеемся, но вдруг лицо Кэрри меняется. Улыбка исчезает, а глаза наполняются тревогой. Она как будто застывает, уставившись на что-то позади меня.

– Что там? – спрашиваю я, собираясь обернуться.

– Ничего. Не оборачивайся, – торопливо говорит она, пытаясь привлечь мое внимание обратно к себе.

Но эти слова, конечно, действуют с точностью до наоборот. Не слушая подругу, я оборачиваюсь и чувствую, как земля уходит из-под ног.

В двадцати шагах от нас, прислонившись к шкафчикам, стоит Тайлер. И он не один. Его руки обвивают талию Эшли Пирс – королевы школы, капитана команды чирлидеров. Они целуются – страстно, глубоко, не замечая никого вокруг.

Внутри меня все переворачивается. Воздух застревает в легких, а сердце, кажется, на секунду останавливается, прежде чем начать колотиться с бешеной скоростью.

– Ники… – Кэрри кладет руку мне на плечо, но я ее не слышу.

Как он может? После того, что вчера между нами было! После нашего поцелуя. После всех этих слов, взглядов, прикосновений… Был ли хоть один момент, когда он был искренен со мной?

Я не осознаю, что делаю, пока не оказываюсь в нескольких шагах от них.

– Тайлер? Что происходит? – слова срываются с губ сами собой, и я едва узнаю собственный голос.

Он отрывается от поцелуя с Эшли и поворачивается ко мне. В его глазах нет ни стыда, ни смущения. Только легкое удивление.

– А это еще кто? – визжит Эшли, обвивая руками шею Коулмана в собственническом жесте.

Тайлер мягко отстраняет ее.

– Подожди меня в классе, ладно? – говорит он ей. – Мне нужно поговорить с Николь.

Эшли смотрит на меня сверху вниз, затем фыркает и уходит, не забыв напоследок послать Тайлеру воздушный поцелуй.

– В чем дело? – спрашивает он, когда мы остаемся вдвоем (не считая десятков глаз, которые, я уверена, наблюдают за нами).

– В чем дело? – я не узнаю свой голос. – Ты спрашиваешь? Ты обмениваешься слюной со всей школой.

– Эй, давай без истерик, – его лицо становится серьезным, и он берет меня за руку, мягко отводя к менее людному месту возле пустого класса. – Я не могу предложить тебе то, что предлагают другие парни своим девушкам, – медленно произносит он. – Я не верю в моногамию, Николь. Никогда не верил.

Моя рука в его ладони начинает холодеть.

– Что ты имеешь в виду?

– Я полигамный, – прямо говорит он. – Я всегда был честен с девушками, с которыми встречаюсь. Я могу быть с тобой, могу заботиться о тебе, но не могу обещать эксклюзивности.

Я чувствую, как земля уходит из-под ног. Все эти разговоры, моменты, когда мне казалось, что между нами что-то особенное…

– Ты предлагаешь мне стать одной из твоих девушек? – мой голос едва слышен.

– Я предлагаю тебе быть со мной на моих условиях, – он сжимает мою руку. – Ты мне действительно нравишься, Ника. Больше, чем кто-либо за долгое время. Но я не могу изменить себя.

Внутри все сжимается от напряжения, и мне кажется, он видит мою борьбу. Часть меня хочет согласиться, просто чтобы быть с ним, даже на этих условиях. Другая часть кричит о самоуважении.

– Мне нужно идти, – я выдергиваю руку и начинаю собирать выпавшие из рюкзака вещи дрожащими пальцами.

– Ника, пожалуйста, подумай, – в его голосе звучит искренняя просьба. – Мы могли бы…

– Нет, – я прерываю его, наконец найдя свой голос. – Я не могу быть одной из многих, Тайлер. Я заслуживаю быть единственной.

С этими словами я разворачиваюсь и бегу, не разбирая дороги. Слезы застилают глаза, но я не позволяю им пролиться, пока не оказываюсь в безопасности туалетной кабинки.

Там я наконец даю волю чувствам. Рыдаю, уткнувшись в колени, и думаю о том, как одно идеальное вчера превратилось в катастрофический сегодня.

Дверь туалета открывается, и я слышу знакомые шаги.

– Ника? – голос Кэрри звучит обеспокоенно. – Ты здесь?

Я открываю дверь кабинки и выхожу. Кэрри немедленно обнимает меня.

– Я все видела. Что этот придурок тебе сказал?

Между всхлипываниями я рассказываю ей о разговоре с Тайлером.

– Он полигамный, – имитирую я его тон. – Какая чушь! Он просто хочет спать со всеми подряд и при этом не чувствовать себя виноватым!

Кэрри кивает, протягивая мне салфетку.

– Знаешь, о нем ходили слухи… но я не придавала им значения.

– Почему ты мне не сказала? – спрашиваю я с горечью.

– Потому что это были просто слухи, – отвечает она. – И потому что я знала, как сильно он тебе нравится. Не хотела разрушать твою мечту.

Смотрю на свое отражение в зеркале. Размазанная тушь, покрасневшие глаза, опухший нос. Укладка растрепалась, а глаза, которые утром казались такими яркими, потускнели от слез.

– Я такая дура, – говорю я, смачивая бумажное полотенце и стирая потеки туши.

– Нет, – твердо говорит Кэрри. – Ты не дура. Ты просто поверила в сказку. Мы все иногда верим в сказки.

Я киваю, пытаясь сдержать новую волну слез.

– Знаешь что? – Кэрри смотрит на меня с решимостью. – К черту уроки. Давай прогуляем и пойдем в то новое кафе с мороженым на Мейн-стрит. Я угощаю.

Несмотря на боль, я чувствую благодарность за такую подругу, как она.

– Ты лучшая, знаешь?

– Конечно, знаю, – она улыбается. – А теперь приведи себя в порядок. Мы не можем позволить ему думать, что он разбил тебе сердце.

Я умываюсь холодной водой, стираю остатки макияжа и делаю глубокий вдох.

– Идем. Мороженое действительно звучит как отличный план.

Мы идем к выходу, и по пути я замечаю Тайлера в толпе. Он смотрит на меня, и на мгновение мне кажется, что в его взгляде мелькает сожаление. Но я отворачиваюсь и иду дальше, обещая себе, что больше не буду тратить слезы на того, кто не может дать мне то, чего я заслуживаю.

Глава 2

Тайлер

Настоящее

Стеклянные двери бизнес-центра «Милленниум» расходятся передо мной, выпуская в жаркий июльский полдень. Я останавливаюсь на мгновение, чтобы надеть солнцезащитные очки – не столько от солнца, сколько от мира. За ними можно спрятаться, стать на секунду невидимым.

Безупречный деловой костюм сидит идеально, но сегодня он кажется смирительной рубашкой. Я ослабляю галстук, позволяя себе наконец вдохнуть полной грудью. Встреча с инвесторами закончилась успешно. Контракт на тридцать миллионов подписан. Через два дня об этом напишут все деловые издания города. Заголовки вроде «Тайлер Коулман снова на коне: как владелец крупнейшей архитектурной фирмы покоряет новые вершины».

Телефон вибрирует в кармане. Ассистентка напоминает о завтрашнем приеме. Я игнорирую уведомление и медленно спускаюсь по мраморным ступеням. У подножия лестницы стоит она – моя новая игрушка. Матово-черный Ducati Panigale V4, на который я потратил безумные деньги. Машинка для смерти, как называют его страховые агенты.

– Красавец, – произносит охранник, провожая взглядом мотоцикл, когда я снимаю его с сигнализации.

Киваю в ответ, не замедляя шага. К мотоциклу я подхожу, как к живому существу – с уважением и осторожностью. Снимаю пиджак, аккуратно складываю его в рюкзак. Галстук отправляется туда же. Достаю кожаную куртку – дизайнерскую, но с настоящей защитой на случай падения. Я не самоубийца, в конце концов.

Мотор оживает под моими руками, и на мгновение всё становится правильным. Эти вибрации прямо сквозь тело – единственное, что заставляет меня чувствовать себя настоящим в последние месяцы. Я выруливаю с парковки, вливаясь в поток машин.

Город мелькает размытыми пятнами – безликие здания, безликие люди, безликие дни. Когда это началось? В какой момент жизнь превратилась в бесконечную череду встреч, контрактов и женщин, имена которых я не помню на следующее утро?

В тридцать два я получил всё, о чем мечтал в восемнадцать. Деньги, власть, свободу. И почему-то именно сейчас понял, что от этой свободы тошнит. Последняя девушка – как её звали? Эмбер? Мейбл? – ушла вчера утром, пока я спал. Просто исчезла, не оставив записки. И я поймал себя на мысли, что даже не хочу знать её имя.

Светофор загорается красным, и я останавливаюсь. В зеркале заднего вида отражается мое лицо. Когда в глазах появилась эта пустота?

***

– Вот он, человек момента! – Крис поднимает бокал, когда я вхожу в VIP-зону клуба «Затмение». – Гений бизнеса и дорожный маньяк в одном флаконе!

Остальные подхватывают тост. Моя старая компания: Крис, Джейден и Алекс. Мы дружим со школы, хотя «дружим» – громко сказано. Скорее, регулярно встречаемся, чтобы напомнить друг другу, какие мы успешные.

– Видели это чудовище у входа? – я бросаю ключи от мотоцикла на стол. – Только что из салона.

– Твою мать, это то, что я думаю? – присвистывает Джейден, его темная кожа контрастирует с белоснежной рубашкой. – Я читал утром, что их в город привезли всего три штуки.

– У меня есть связи, – пожимаю плечами, стараясь звучать небрежно.

– У него есть связи, ребята, – Алекс театрально обращается к остальным, поправляя светлую челку. – Видимо, в прошлой жизни он приходился Люциферу троюродным братом.

– А тебе в прошлой жизни вручили диплом "Зануда года"? – Крис хлопает Алекса по плечу с такой силой, что тот едва не проливает напиток. – Или ты за него всё еще борешься?

– Иди нахрен, – Алекс отодвигается. – По крайней мере, я создаю что-то полезное, а не просто флиртую с инвесторами.

– Эй, мои "флирты" приносят нам контракты, – Крис проводит рукой по шатеновым волосам, вызывая заинтересованные взгляды девушек за соседним столиком. – Спроси Тайлера.

– Девочки, не ссорьтесь, – встревает Джейден, – муж скоро вернется с работы.

Я усмехаюсь, наблюдая за этим цирком. Вечная история: биохимик против плейбоя, и оба готовы поубивать друг друга. Но после третьей рюмки будут обниматься и клясться в вечной дружбе.

Дальше начинается знакомый ритуал: выпивка, шутки на грани фола, хвастовство последними достижениями. Через час все слова начинают сливаться в единый гул, перекрываемый басами из колонок.

– Так, джентльмены хреновы, – Крис внезапно хлопает в ладоши, привлекая наше внимание. – Время двигаться дальше. Я забронировал VIP-комплекс в «Парадизе». Четыре девочки уже ждут нас там. И одна из них – та самая русская модель из онлифанс, которую наш архитектор хотел исследовать изнутри. Помнишь, Тайлер?

Смотрю в свой бокал с минеральной водой. Сегодня виски кажется мне мерзким пойлом.

– Я пас, парни.

Трое моих друзей замирают с таким видом, будто я только что признался в убийстве.

– Прости, что? – Алекс наклоняется вперед. – Ты сегодня пьёшь минералку и отказываешься от вечера с красотками? Тебя подменили инопланетяне?

– Просто не в настроении сегодня.

– Не в настроении? – Джейден смотрит как на психа. – Чувак, это же ты обычно тащишь нас по бабам после каждой сделки. Это твой личный ритуал!

– Блядь, он заболел, – Крис прикладывает ладонь к моему лбу. – Температуры нет. Может, это опухоль мозга?

– Отвалите, – отмахиваюсь я, но внутри что-то неприятно ёкает.

Неужели я настолько предсказуем?

– Так, мне всё ясно, – Алекс серьезно кивает, словно поставил диагноз. – Наш друг подписал контракт на миллионы, купил байк за сумму годового бюджета небольшой страны и теперь строит из себя монаха. Классический случай кризиса среднего возраста.

– Именно! – поддакивает Крис. – Помните Маркуса? Тоже так начиналось, а потом хоп – женился на своей секретарше и теперь пересаживает кактусы.

– Да ладно вам, – я пытаюсь отшутиться, но их слова бьют точно в цель. Неужели я меняюсь? Становлюсь… скучным?

– Так, Тайлер, – Джейден смотрит мне прямо в глаза. – Колись, ты что, запал на кого-то?

– Нет! – я слишком быстро отрицаю, и это заставляет их переглянуться.

– Он точно влюбился, – торжественно заявляет Крис. – Наш альфа-самец сдался.

– Да пошли вы, – я встаю, забирая ключи. – Хорошо, поехали в ваш чёртов "Парадиз". Докажу, что с головой у меня всё в порядке.

По их лицам расплываются самодовольные улыбки. Черт, они просто развели меня как мальчишку.

Выходим на парковку. Июльская ночь обволакивает теплом. Мой Ducati стоит в свете уличных фонарей – черный, опасный, совершенный. Ребята сразу собираются вокруг него. Крис в чем-то прав. Я действительно в кризисе. Но не в том, о котором они думают.

– Твою мать! – Крис обходит мотоцикл кругом. – Это же просто секс на колёсах!

– Можно потрогать? – Джейден уже протягивает руку к гладкой поверхности.

– Даже не думай, – осаживаю его. – У тебя руки трясутся после виски.

– А если серьёзно, – Алекс рассматривает байк, – сколько лошадей?

– Двести двенадцать, – я не могу скрыть гордость. – Разгон до сотни за три секунды.

– Как раз столько нужно новой девушке, чтобы запасть на тебя, – хмыкает Крис, доставая телефон. – Заказываю тачку.

Пока он возится с приложением, я чувствую, как нарастает какое-то странное сопротивление внутри. Не хочу я в этот "Парадиз". Вообще никуда не хочу.

– Слушайте, мне нужно отлить, – говорю я, когда такси уже заказано. – Я вас догоню. Встретимся на месте.

Крис хмурится, глядя на меня подозрительно.

– Только не смей кидануть нас, Коулман. Мы с девочками ждём тебя в сауне. И твой член тоже ждут, не подведи его.

Киваю и разворачиваюсь к входу в клуб. Чёртов Крис прав. Я меняюсь. И это пугает меня до усрачки.

Возле гардероба меня встречает хостес – длинноногая блондинка с идеальной улыбкой. Она кокетливо заигрывает со мной взглядом.

Полгода назад я бы уже вез ее к себе домой. Три месяца назад я бы предложил заглянуть в подсобку. Сегодня я просто прохожу мимо.

Не сегодня, красавица.

Протискиваюсь через толпу, отбиваясь от приглашений выпить, потанцевать, поговорить. Туалет находится в дальнем конце клуба, за лестницей, ведущей на второй этаж. Там тише, музыка доносится приглушенно.

Спустя пять минут я уже возвращаюсь назад, с каждым шагом все больше раздражаясь от грохота музыки и запаха алкоголя. Поворачиваю за угол у бара, слишком погруженный в свои мысли, и весь мир внезапно взрывается красками, холодом и запахом малины.

Что-то ледяное разливается по моей груди, проникая сквозь рубашку. В первую секунду я не понимаю, что произошло, а затем вижу перед собой девушку с опустевшим бокалом и выражением ужаса на лице.

– Господи, простите! – кричит она сквозь музыку. – Я не заметила вас!

Неоновые огни пульсируют над нами, окрашивая её лицо то в голубой, то в пурпурный цвет. Музыка на мгновение стихает, словно звукорежиссер решил дать нам паузу для этой встречи. Она торопливо достает откуда-то салфетки и начинает промокать мою рубашку, на которой расплывается розовое пятно.

– Я всё испортила, – выдыхает она. – Это был "Французский поцелуй" – самый липкий коктейль в меню, конечно же…

Я должен злиться. Должен отчитать неуклюжую девушку, нахамить и уйти. Но вместо этого я смотрю на неё – по-настоящему смотрю – и мир вокруг словно замедляется.

У неё каштановые волосы. Глаза – темные, с золотистыми искрами в глубине зрачков. Губы, которые она нервно прикусывает, пытаясь исправить ситуацию. И такие красивые, но злые черты лица, как у темной эльфийки.

– Я куплю вам новую рубашку, клянусь…

– Всё в порядке, – говорю я, удивляясь собственному спокойствию. – Это всего лишь рубашка.

– Я могу оплатить химчистку, – она поднимает взгляд, и что-то в её глазах заставляет меня замереть. Странное ощущение дежавю накрывает меня волной.

– Вы не обязаны, – отвечаю я, не сводя с неё глаз. – Но можете позволить купить вам новый коктейль взамен этого.

Она колеблется, изучая мое лицо. Я вижу, как в её глазах мелькает недоверие, сменяющееся любопытством.

– Зачем? – спрашивает она прямо. – Чтобы я могла облить вас еще раз?

Я неожиданно смеюсь – искренне, от души. Впервые за долгое время.

– Риск есть, но я готов его принять.

Она улыбается – осторожно, как будто не совсем уверена, что это хорошая идея.

– "Французский поцелуй", – наконец говорит она. – И я обещаю быть более внимательной.

Мы подходим к бару, и пока бармен готовит напитки, я не могу отделаться от ощущения, что знаю эту девушку. Что-то в изгибе её шеи, в том, как она заправляет прядь волос за ухо, в её манере держать бокал – всё кажется странно знакомым.

– Мы нигде не встречались раньше? – спрашиваю я, когда бармен ставит перед нами коктейль и минералу.

Она вскидывает бровь и качает головой:

– Серьезно? Это самая избитая фраза для знакомства.

– Нет, я не… – я запинаюсь, чувствуя себя подростком. – Я правда думаю, что мы могли пересекаться где-то.

– Сомневаюсь, – она отпивает коктейль. – Я бы запомнила.

В её последних словах сквозит что-то похожее на сарказм, но прежде чем я успеваю это обдумать, музыка становится громче, и нам приходится наклониться ближе друг к другу, чтобы продолжать разговор.

– Я Тайлер, – говорю я, осознавая, что до сих пор не представился.

Она делает еще глоток, будто решаясь.

– Николь, – отвечает наконец.

И в этот момент что-то щелкает у меня в голове. Образы прошлого проносятся перед глазами – школьные коридоры, уроки литературы, выпускной вечер. Николь. Николь Хендерсон. Девушка, которая писала лучшие эссе в школе. Девушка, которая всегда была немного не от мира сего. Девушка, которую совершенно не замечал, поглощенный своей популярностью и футбольной карьерой.

– Николь Хендерсон? – спрашиваю я осторожно. – Из Вестбридж Хай?

Она замирает, не донеся бокал до губ. В её глазах читается шок от осознания, кто перед ней, а затем что-то похожее на настороженность.

– Тайлер Коулман, – произносит она медленно. – Звезда футбольной команды. Теперь вспомнила.

В её голосе нет восторга. Скорее, сдержанное признание факта. И я вдруг с ужасом понимаю, что она, вероятно, знает меня как того самовлюбленного засранца, которым я был в школе.

– Надо же, какая встреча, – говорю я, пытаясь скрыть внезапное смущение.

– Мир тесен, – она пожимает плечами, допивая коктейль. – Что ж, было… интересно встретиться снова. Спасибо за напиток.

Она собирается уйти, и я понимаю, что не хочу этого. Не хочу, чтобы она ушла. Не хочу возвращаться к пустоте, которая ждет меня дома.

– Подожди, – я осторожно касаюсь её запястья. – Может… поговорим где-нибудь, где потише? Здесь недалеко есть отличное кафе, работает всю ночь.

Николь смотрит на мою руку, затем поднимает взгляд. В её глазах смесь недоверия и любопытства.

– Зачем? – спрашивает она прямо. – Мы едва знали друг друга в школе. И это было пятнадцать лет назад.

– Именно поэтому, – отвечаю я, сам удивляясь своим словам. – Пятнадцать лет – долгий срок. Достаточный, чтобы стать совершенно другим человеком.

Она изучает меня, словно пытаясь определить, говорю ли я правду. И, кажется, что-то в моем взгляде убеждает её.

– У меня есть только час, – наконец говорит она. – Затем мне нужно ехать домой.

– Я приехал на мотоцикле, – сообщаю я, не совсем понимая, почему это важно.

– На мотоцикле? – её брови приподнимаются в удивлении.

– Да, – киваю я. – Можем доехать до кафе на нем. Или взять такси, если предпочитаешь.

– Ducati? – неожиданно в её глазах загорается искренний интерес. – Тот черный монстр у входа?

Я киваю, удивленный её осведомленностью.

– Ты разбираешься в мотоциклах?

– Я фотографировала мотоциклы для журналов, – поясняет она, заметив мое удивление. – Эта модель – настоящее произведение искусства.

– Хочешь прокатиться?

Николь колеблется, и я вижу внутреннюю борьбу на её лице. Наконец она улыбается – и эта улыбка преображает её, словно солнечный луч, прорвавшийся сквозь тучи:

– Есть второй шлем?

– Найдем, – обещаю я, – Подожди тут.

Оставив Николь у барной стойки, оглядываю зал в поисках другого байкера – и замечаю парня в кожаной куртке у дальнего столика. Рядом с ним на стуле лежит мотоциклетный шлем.

Подхожу к нему:

– Привет, ты на байке?

– Да, – кивает он, изучая меня взглядом. – А что?

– Есть запасной шлем? Очень нужно. Готов заплатить.

Парень усмехается, оценивающе смотрит на Николь, которая ждет у бара.

– Красотка, – одобрительно качает головой. – Держи, – протягивает мне второй шлем из сумки.

– Спасибо, выручил, – благодарю я, сунув ему в руку сотню.

Возвращаюсь к Николь со шлемом в руках, и её лицо озаряется удивленной улыбкой.

– Серьезно? – смеется она. – Ты просто подошел к незнакомому человеку и попросил шлем?

– А что в этом такого? – пожимаю плечами, наслаждаясь её реакцией.

– Большинство людей просто сказали бы "нет шлема – нет поездки"? – она качает головой с восхищением. – А ты… ты решаешь проблемы на ходу.

– Всего лишь проявил изобретательность, – отвечаю я, довольный собой.

– Находчивость, – поправляет она с улыбкой.

Когда мы направляемся к выходу, я замечаю, как хостес на ресепшене провожает нас взглядом. Её губы сжимаются в тонкую линию, а глаза сверлят Николь с плохо скрываемой завистью. Девушка явно недовольна тем, что я ухожу не с ней.

Николь тоже замечает этот взгляд и едва заметно улыбается, инстинктивно выпрямляя плечи.

Мы выходим на улицу и ночной воздух обволакивает нас прохладой. Николь останавливается у моего мотоцикла, проводит кончиками пальцев по матовой поверхности с видом знатока.

– Красивая машина, – говорит она тихо. – Но я должна спросить – ты пил сегодня?

– Только минералку, – честно отвечаю я. – Не беспокойся, я доставлю тебя в целости и сохранности.

Она кивает, принимая мои слова, и я протягиваю ей шлем.

– Куда мы едем? – спрашивает она, надевая его.

– Есть одно место на побережье, – отвечаю я, садясь на мотоцикл. – Маленькое кафе, где делают лучший яблочный пирог в городе. И оттуда открывается потрясающий вид на залив.

И когда она садится позади меня, пытаясь найти равновесие, ее рука случайно скользит слишком низко – прямо между моих ног. Кровь мгновенно приливает к этому месту, и я крепко сжимаю руль. Черт.

– Не так сразу, – говорю я, оборачиваясь к ней и стараясь, чтобы голос звучал ровно. – Руками держись чуть выше.

– Ой, извини, – быстро переставляет руки на мою талию.

– Я не против, но будет тяжело сконцентрироваться на дороге, – не удерживаюсь от усмешки.

За этот год я ни разу не брал пассажира. Никого. А она просто села – без вопросов, без колебаний. Словно между нами не пролетели годы молчания. Тепло ее ладоней проникает сквозь кожаную куртку, и это ощущение будоражит. Я привык быть один на дороге, привык к одиночеству. А теперь чувствую каждое движение ее тела за спиной, каждый вдох.

– Готова? – спрашиваю я, заводя двигатель.

Мотор рычит, вибрации проходят по всему телу.

– Готова, – отвечает она, и в ее голосе слышится смесь волнения и предвкушения.

Мотоцикл срывается с места, и на первом же повороте Николь инстинктивно прижимается ко мне всем телом. Ее грудь упирается в мою спину, бедра плотно прилегают к моим. Мой пульс учащается не только от адреналина скорости. Она явно не привыкла к мотоциклам – чувствуется по тому, как напрягается на виражах, как крепче сжимает мою талию.

Холодный ветер бьет в лица сквозь щели в шлемах, но там, где она касается меня, горячо. Прибрежная дорога петляет между скалами, и я чувствую, как Николь за моей спиной поворачивает голову, разглядывая бархатную черноту океана, подсвеченную лунной дорожкой. Постепенно она расслабляется, начинает доверять моему вождению, и я ощущаю это всем телом. Она явно начинает получать удовольствие от поездки.

Через пятнадцать минут мы съезжаем с трассы на узкую дорогу, ведущую вниз к побережью. Маленькая бухта обычно пустует даже днем – ее скрывают скалы с трех сторон, и туристы редко забредают сюда. Ночью же это место выглядит почти мистически: только звезды, шум волн и маленькое кафе "У Марко" с янтарными окнами.

Только сегодня окна не горят.

Я останавливаю мотоцикл на площадке перед кафе и глушу двигатель. В наступившей тишине особенно громко слышен шум прибоя. Николь слезает с мотоцикла и снимает шлем. Ее волосы растрепались, и она выглядит немного возбужденной от поездки – щеки раскраснелись, глаза блестят.

– Похоже, сегодня не наш день, – я киваю на темные окна кафе и подхожу ближе.

На двери висит табличка: "Закрыты на спецобслуживание".

– Надо же, – я качаю головой, действительно удивленный, – оно всегда работало по ночам, но именно сегодня закрыто. Какое разочарование.

Николь подходит ближе и заглядывает в окно:

– Жаль. Мне уже хотелось попробовать этот знаменитый яблочный пирог.

Я оборачиваюсь к ней, изучая ее лицо в лунном свете – черты стали мягче, нежнее. Она выглядит совсем не так, как та серьезная и замкнутая девочка, которую я смутно помню из школы. Или, может быть, я просто никогда не смотрел на нее по-настоящему?

– У нас есть два варианта, – говорю я наконец. – Если хочешь, можем поехать ко мне. Клянусь, это не уловка. – Я поднимаю руки в шутливом жесте капитуляции. – Или если хочешь, я отвезу тебя домой.

Николь задумчиво смотрит на меня, наклонив голову. В этом жесте есть что-то птичье, любопытное. Затем ее губы трогает легкая улыбка:

– Если бы это был кто-то другой, я бы не поехала. Но мы с тобой знакомы со школы, поэтому я тебе верю.

Она делает паузу, а потом добавляет с лукавой улыбкой:

– К тому же, я всегда была любопытной. Интересно увидеть, как живет бывшая звезда школы.

Я не могу сдержать улыбку в ответ:

– Боюсь, реальность разочарует тебя. Никаких золотых кубков и плакатов с моим изображением.

– Уже интригующе, – Николь снова надевает шлем. – Веди, капитан.

Мы возвращаемся на трассу, но теперь едем в противоположном направлении – к центру города. Я живу в одном из тех новых жилых комплексов у реки, что выросли за последние пять лет. Пока мы мчимся по пустым улицам, я ощущаю странное волнение. Когда я в последний раз приглашал женщину к себе домой не для того, чтобы затащить ее в постель? Я даже не уверен, что такое вообще случалось.

Паркую мотоцикл в подземном гараже, и мы поднимаемся на лифте на двенадцатый этаж. В кабине повисает неловкое молчание – то самое, когда два малознакомых человека вдруг осознают, что оказались в изолированном пространстве.

– Давно на нем ездишь? – вдруг говорит Николь, нарушая тишину.

– Три года, – отвечаю я. – Это своего рода… подарок самому себе.

– По какому поводу? – она смотрит на меня с любопытством.

Лифт останавливается, спасая меня от необходимости объяснять, что мотоцикл был куплен всего год назад – классический симптом кризиса среднего возраста, как любят напоминать мои друзья.

Мы выходим в коридор, и я открываю дверь своей квартиры, пропуская Николь вперед. Она застывает на пороге, и я вижу удивление на ее лице.

Моя квартира – это большое открытое пространство с панорамными окнами от пола до потолка, из которых открывается вид на реку и ночной город. Минималистский дизайн, преимущественно в сером и черном цветах, разбавляют несколько ярких абстрактных картин и огромные растения в кадках. Здесь нет ничего лишнего – только функциональная мебель и свободное пространство.

– Ничего себе, – выдыхает Николь. – Это… совсем не то, что я ожидала.

– А что ты ожидала? – интересуюсь я, включая приглушенное освещение.

– Не знаю… – она проходит в комнату, рассматривая всё вокруг. – Может, спортивные трофеи, фотографии с вечеринок, кожаный диван и огромный телевизор? Что-то более… традиционное для успешного мужчины твоего типа.

– Моего типа? – я поднимаю бровь, снимая куртку и вешая ее на стойку у входа.

Николь пожимает плечами:

– Ну знаешь, бывший спортсмен, бизнесмен, любитель дорогих игрушек вроде мотоцикла за сто тысяч долларов.

– Туше, – я невольно улыбаюсь. – Но я предпочитаю думать, что человек – это не только его прошлое или его игрушки.

– Философ, – она улыбается в ответ. – Еще один сюрприз.

Николь подходит к окну, глядя на ночной город, и на мгновение я позволяю себе просто любоваться ее силуэтом на фоне огней. В ней есть что-то грациозное и в то же время сильное. Она выглядит уверенно и расслабленно, совсем не как женщины, которых я обычно привожу домой – они часто ведут себя либо слишком развязно, либо притворно скромничают.

– Чай, кофе, вино? – спрашиваю я, направляясь на кухню, отделенную от гостиной лишь барной стойкой.

– Чай, если можно, – отвечает она, поворачиваясь ко мне. – Вино в сочетании с "Французским поцелуем" может оказаться не лучшей идеей.

Конечно, когда она это произносит я думаю вовсе не о названии коктейля, а о настоящем поцелуе.

Ставлю чайник и достаю коробку с разными сортами чая.

– Зеленый, черный, травяной? – спрашиваю я, перебирая пакетики.

– У тебя целая коллекция, – Николь подходит к кухне и опирается на барную стойку. – Еще один сюрприз. Я бы сказала, что ты скорее кофейный человек.

– Я разносторонняя личность, – отвечаю с иронией. – Но если серьезно, после тренировок чай лучше восстанавливает.

– Тренировок? – она окидывает взглядом мое тело – быстро, но внимательно. – Ты все еще играешь в футбол?

– Нет, это в прошлом, – я достаю две чашки. – Теперь больше занимаюсь единоборствами. Бокс, джиу-джитсу.

– Держишь себя в форме для уличных драк? – шутит она.

– Для внутреннего равновесия, – отвечаю я серьезно. – Это помогает сосредоточиться, очистить голову.

Николь выбирает чай с жасмином, я беру черный. Пока чайник закипает, она продолжает исследовать квартиру:

– А эти картины… ты сам выбирал?

– Да, – я киваю, наливая кипяток в чашки. – Нравится искусство?

– Я фотограф, помнишь? – она проводит пальцами по одной из рам. – У меня слабость к визуальному искусству. Эти работы… они сильные. Эмоциональные. И немного тревожные.

– Как и жизнь, – говорю я, поднося ей чашку.

Наши пальцы соприкасаются, и на долю секунды я чувствую легкое покалывание. Николь, кажется, тоже это ощущает – она быстро отводит взгляд и делает глоток чая.

– Можно задать личный вопрос? – спрашивает она, опускаясь на один из высоких стульев у барной стойки.

– Разумеется, – я опираюсь на столешницу напротив нее.

– Ты до сих пор холост? – она смотрит мне прямо в глаза.

Я делаю глоток чая, обдумывая ответ. Обычно я отделываюсь шутками или поверхностными фразами, но сейчас почему-то хочется сказать правду.

– Я был женат, – наконец говорю я. – Три года. Развелся полтора года назад.

– Мне жаль, – в ее глазах искреннее сочувствие.

– Не стоит, – я качаю головой. – Это был хороший урок. О себе, о том, чего я действительно хочу от жизни.

– И чего же ты хочешь? – она наклоняет голову, и прядь волос падает ей на лицо.

Я смотрю на нее – на эту девушку, которую почти не знал в школе, и которая сейчас сидит на моей кухне, пьет чай и задает вопросы, на которые у меня нет готовых ответов. В эту минуту я чувствую что-то новое – не то привычное желание, которое возникает, когда я встречаю красивую женщину, а какое-то другое чувство. Более глубокое. Более настоящее.

– Честности, – говорю я тихо. – Простых, настоящих отношений. Без игр.

Я делаю паузу, немного смущенный собственной откровенностью:

– Прости, я не собирался грузить тебя своими экзистенциальными кризисами через час после встречи.

Николь улыбается, но не насмешливо, а понимающе:

– Я тебя не осуждаю. В тридцать все мы начинаем задавать себе неудобные вопросы.

– Тридцать два, вообще-то, – поправляю я. – А тебе кстати сколько сейчас?

– Мне всегда восемнадцать, – она отпивает чай.

Я усмехаюсь и наклоняю голову.

– Да, точно. По крайней мере выглядишь ты точно ещё на восемнадцать.

– Честно, я не ожидала услышать, что ты был женат, – она смотрит мне прямо в глаза, и я вижу в ее взгляде искреннее удивление. – Отказался от полигамии на целых три года.

Я усмехаюсь, делая глоток чая. Ее прямолинейность застает меня врасплох, но почему-то не раздражает.

– Мы с Бекки, моей бывшей женой, договорились о свободных отношениях, – отвечаю я, поставив чашку на столешницу. – Каждый мог встречаться с кем-то на стороне, были определенные правила.

– И как, работало? – Николь поднимает бровь, явно заинтригованная.

– Какое-то время да, – я пожимаю плечами. – Потом стало ясно, что мы просто живем параллельными жизнями под одной крышей. Отношения зашли в тупик.

– А сейчас? Все еще предпочитаешь свободу? – она спрашивает это небрежно, словно о погоде, но я чувствую, что ответ для нее важен.

– Сейчас я осознал, что это был бред, – говорю тихо, глядя ей в глаза. – Знаешь, все эти современные концепции отношений, где каждый сам по себе… В какой-то момент понимаешь, что это просто способ избежать настоящей близости.

Я делаю паузу, удивляясь собственной откровенности:

– Если честно, я хочу попробовать что-то новое. Вернее, старое как мир – обычные моногамные отношения. Никогда по-настоящему в таких не был.

– Даже в школе? – она улыбается, и в ее улыбке есть что-то дразнящее. – Вроде ты встречался с Эшли целых три месяца. Для старшей школы это почти вечность.

– Эшли? – я смеюсь, и воспоминания о первой серьезной подружке наполняют меня странной ностальгией. – У нас было четкое соглашение. Она получала статус девушки футбольной звезды школы, а я – возможность целоваться с королевой группы поддержки. Настоящей верности там и близко не было. Скорее… взаимовыгодное партнерство.

Ника медленно кивает, осторожно отпивая чай. На ее лице мелькает тень, которую она тут же пытается скрыть за чашкой. Я вижу, как ее пальцы напрягаются, обхватывая керамические бока. В комнате повисает тяжелая тишина, наполненная невысказанными словами. Я понимаю, что задел старые раны – болезненные шрамы, которые, как оказалось, время не исцелило полностью.

– Послушай, – решаюсь я, чувствуя, как сердце колотится о ребра, – мне действительно жаль, что я разбил тебе сердце в школе.

Ника резко поднимает голову. В ее глазах вспыхивает огонек – то ли гнев, то ли боль.

– С чего ты взял, что разбил мне сердце? – в ее голосе проскальзывает едва сдерживаемая злость. – Ничего подобного. Нельзя разбить то, чего нет.

Я не могу сдержать горькую улыбку. За этой защитной броней я все еще вижу ту ранимую девушку, которой причинил столько боли.

– Ты говоришь как типичная девушка с разбитым сердцем, – мягко произношу я. – Ты написала тогда объявление: «Отдам сердце в хорошие руки». Только вот руки оказались не хорошими. Моими руками.

Румянец заливает ее щеки, а глаза начинают блестеть.

– Прекрати, – шепчет она, опуская взгляд. – Это было пятнадцать лет назад. Я даже не помню, что такое писала.

– А я помню, – мой голос звучит хрипло от нахлынувших эмоций. – И если ты хочешь знать правду, то я очень сожалею. Я был непроходимо глуп, что упустил тебя. Очаровательная, милая девушка предлагала мне своё чистое невинное сердце, а я просто растоптал его.

– Надо же, какие воспоминания, – она нервно поправляет прядь волос. – Надеюсь, ты не думаешь, что я до сих пор по тебе сохну?

Её вопрос застигает меня врасплох, заставляя на мгновение потерять равновесие.

– Нет, что ты… – я позволяю себе лёгкую улыбку, смягчая напряжение. – Да и я не люблю, когда девушки сохнут. Предпочитаю обратный эффект.

Она фыркает, прикрывая рот рукой, но смех всё равно прорывается наружу.

– Боже, неужели ты всерьез думал, что эта глупая фраза сработает?, – качает головой. – Это так теперь Тайлер Коулман флиртует? «Девушки рядом с ним становятся влажными»?

В её голосе слышится насмешка, но без злости.

Я чувствую, как краска заливает мне лицо. Чёрт, она хороша.

– Окей, это прозвучало… – я провожу рукой по волосам, – не так, как планировалось.

– Ага, – она кивает, явно развлекаясь моим смущением. – А как планировалось? Свести меня с ума своим неотразимым остроумием?

– Может быть, – признаюсь я с кривой улыбкой. – Хотя судя по твоей реакции, план провалился.

– Катастрофически, – соглашается она.

Повисает тишина. Я смотрю на неё – на то, как свет играет в её волосах, как она покусывает губу, пытаясь сдержать улыбку. И понимаю, что дурацкие шутки – это не то, что мне сейчас нужно.

Я делаю паузу и глубоко вдыхаю, собирая все свое мужество.

– Если серьёзно, – продолжаю я тише, – я был настоящим уродом, и, возможно, не заслуживаю второго шанса. Но если бы ты его мне дала… – голос срывается на полуслове, – я клянусь, что буду беречь твоё сердце как самое драгоценное сокровище в моей жизни.

– Лучше, – кивает она одобрительно.

– Лучше?

– Флиртуешь. Сейчас у тебя получается лучше.

Я смеюсь и наклоняюсь чуть ближе.

– Знаешь, что ещё лучше? – мой голос становится тише, более интимным. – То, как ты краснеешь, когда думаешь, что я этого не замечаю.

Она действительно краснеет, и это чертовски мило.

– Я не краснею, – протестует она.

– Конечно, не краснеешь, – я улыбаюсь. – И ты определённо не кусаешь губу, когда нервничаешь.

Она тут же перестаёт кусать губу, и мы оба смеёмся.

– Хорошо, – говорит она, – может, я немного нервничаю. Доволен?

– Ещё не совсем, – я делаю паузу и глубоко вдыхаю.

Она наклоняет голову, и непокорная прядь темных волос падает ей на лицо, словно занавес, за которым она пытается спрятать свои чувства. Сам не осознавая, что делаю, я приближаюсь к ней. Пальцами касаюсь ее щеки, убирая непослушную прядь за ухо. Кожа под моими подушечками нежная и теплая.

Время замедляется. Чувствую, как ее дыхание становится прерывистым. Она не отстраняется от моего прикосновения – наоборот, едва заметно подается вперед, глядя на меня широко распахнутыми глазами, в которых читается то же изумление, которое сейчас, должно быть, отражается и в моих.

Пространство между нами сжимается, словно мы два магнита, которые неумолимо притягиваются друг к другу. Она медленно закрывает глаза. Этот жест отдается во мне волной тепла, разливающегося по венам. Наконец я решаюсь преодолеть последние сантиметры между нами.

Когда наши губы соприкасаются, мир вокруг исчезает. Я ощущаю сладковато-солоноватый вкус текилы на ее губах и свежесть жасминового чая. Ее губы мягкие и податливые, но не пассивные – она отвечает с неожиданной страстью, которая пробуждает во мне давно забытый голод. Это как прыжок с обрыва и полет одновременно – опасно и восхитительно.

Ладонями скольжу по ее спине, обхватываю талию, притягивая ближе. Ника поднимается со стула, прижимаясь ко мне всем телом. Она удивительно хрупкая – ее макушка едва достает мне до подбородка – но в каждом движении чувствуется внутренняя сила и уверенность. Ее руки, поначалу нерешительные, становятся смелее: скользят по моим плечам, шее, зарываются в волосы на затылке. От этих прикосновений по позвоночнику пробегает электрический разряд, заставляя каждый нерв в моем теле петь от удовольствия.

Мы отрываемся друг от друга, только когда легкие начинает жечь от нехватки кислорода. Ника смотрит на меня из-под полуопущенных ресниц с легкой, почти загадочной улыбкой. Ее глаза сияют, а припухшие губы слегка приоткрыты.

– Вот он, настоящий Французский поцелуй, – произношу я тихо, наслаждаясь двусмысленностью фразы, вспомнив название коктейля.

– Намного лучше оригинала, – соглашается она с тихим смехом, который отзывается во мне теплой волной.

Я не убираю рук с ее талии, боясь, что если отпущу, то момент рассеется как дым. Мы стоим так несколько секунд, просто глядя друг на друга, и я ощущаю странное волнение, какого не испытывал уже много лет. Это не просто физическое влечение – хотя оно определенно присутствует – это что-то большее, более глубокое. Словно я нашел что-то, чего даже не осознавал, что ищу.

Пятнадцать лет понадобилось, чтобы снова почувствовать эту невероятную связь между нами. И сейчас, держа в руках то, что когда-то так глупо отверг, я понимаю – больше никогда не совершу той же ошибки.

Глава 3

Тайлер

Просыпаюсь с улыбкой – впервые за долгое время. Как ни удивительно, но Николь ушла ночью, несмотря на мои попытки убедить ее остаться. "Давай не будем торопиться", – сказала она, оставив на прощание еще один поцелуй, который я до сих пор чувствую на своих губах.

К девяти часам я уже в офисе. Наша компания занимает два верхних этажа стеклянной башни в деловом центре города. Мой кабинет с панорамным окном, из которого открывается вид на залив, – именно такое место, которое, как говорят, должно впечатлять клиентов и напоминать мне ежедневно о моем успехе.

Утренняя планерка проходит как обычно. К одиннадцати я уже погружен в анализ нового стартапа, в который мы собираемся вкладываться, когда дверь без стука открывается. Только один человек позволяет себе такое.

– Как выглядит человек, упустивший лучшую ночь в своей жизни? – Крис плюхается в кресло напротив моего стола, закидывая ноги на полированную поверхность.

Поднимаю глаза от документов и встречаюсь с его ухмыляющимся взглядом.

– А, вот так, – продолжает он, изучая мое лицо. – С глупой улыбкой на роже.

Неужели настолько заметно? Автоматически проверяю выражение лица и отодвигаю его ноги от стола.

– Ты понимаешь, что это дубовый антиквариат? – закрываю ноутбук, понимая, что работать с Крисом в таком настроении бесполезно.

– Именно поэтому и ставлю на него ноги, – усмехается он, демонстративно возвращая их на место. – Чтобы напомнить тебе: это просто стол, а не Святой Грааль.

Крис наклоняется вперед, его глаза блестят от любопытства.

– Так что, как прошла ночь с красоткой из клуба? Многое ли я упустил?

Я смотрю на него, прищурившись. Откуда, черт возьми…

– Откуда ты знаешь?

– У меня повсюду свои источники информации, – небрежно машет рукой Крис. – Забыл?

Продолжаю сверлить его взглядом, ожидая нормального объяснения. Он вздыхает с театральной обреченностью.

– Ладно, хостес доложила. Когда понял, что до сауны ты не доберешься, а трубку не берешь, подумал – может, уже разбился на своем машине смерти. – Его голос становится серьезнее. – Переживал за тебя, черт побери. Но когда мне сообщили, что ты покинул клуб в компании какой-то красотки, все встало на свои места.

Крис выпрямляется в кресле и скрещивает руки на груди, его взгляд становится почти отеческим.

– Так что повторю вопрос: стоила ли она того, чтобы послать к черту планы с друзьями?

Я откидываюсь в кресле, размышляя, что стоит рассказывать, а что нет. Крис – мой лучший друг со студенческих лет. Мы вместе основали компанию, и он знает обо мне, наверное, больше, чем кто-либо другой. Включая все мои «подвиги» на личном фронте.

– Стоила.

– Оу, серьёзное заявление. Отсюда можно поподробнее. Чем же вы таким занимались. Удиви меня.

– Ничем, – отвечаю, стараясь звучать небрежно. – Поговорили, выпили чаю.

– Чаю? – Крис округляет глаза. – Ты пригласил девушку к себе и пил… чай? Поздравляю. Удивил.

– А что здесь такого удивительного? – я поднимаю бровь.

– Ты серьезно? – он наклоняется вперед. – То есть, стоило отказаться от сауны с шикарными шлюхами, чтобы поехать с другой шлюхой домой и пить чай? Нет, на тебя совсем не похоже.

Я резко выпрямляюсь, и выражение моего лица заставляет Криса замолчать на полуслове.

– Она не шлюха, – говорю я холодно. – Не говори так о ней. Эту девушку я знаю со школы.

– Оу, – Крис поднимает руки в защитном жесте. – Извини, не знал, что она твоя знакомая.

– Николь… – я делаю паузу, сам удивляясь своей реакции. – Мы учились вместе.

– Постой, – Крис сдвигает брови. – Та тихоня?

– Она самая, – я улыбаюсь, думая о том, как изменилась Николь. – Я был ее школьной любовью.

– Да ладно? – Крис присвистывает.

– Но теперь, кажется… кажется, я сам влюбился. Впервые в жизни.

Крис смотрит на меня как на больного.

– Ты? Влюбился? После одного вечера? – он щурится. – Что она подсыпала тебе в чай?

– Ничего, – я не могу сдержать улыбку. – Знаю, звучит безумно, но я хочу попробовать с ней настоящие отношения. Моногамные отношения, представляешь?

Крис откидывается в кресле и смотрит на меня с тревогой.

– Тайлер, ты мой друг, и я обязан тебе это сказать, – он вздыхает. – В том клубе обычно охотятся голдигерши. Высматривают себе добычу. Это злачное для них место. Ты уверен, что эта встреча была такой уж случайной?

Его слова бьют прямо под дых. Я чувствую, как внутри поднимается волна возмущения.

– Ты о чем вообще? – я подаюсь вперед. – Она даже не хотела пить со мной! Я ее уговорил!

– Классический ход, – Крис пожимает плечами. – Создать видимость недоступности.

– Ты параноик, – я качаю головой. – Николь не из таких. Она фотограф, у нее своя студия.

– Фотограф? – Крис поднимает брови. – И у неё есть время зависать в дорогих клубах среди недели?

Он замирает будто пытается уловить что-то невидимое.

– У неё даже духи эскортниц, – добавляет он.

– Откуда ты знаешь, какие у неё духи? – недоуменно спрашиваю я.

– У меня не только глаза и уши везде, но и нос, – он наклоняется, вдыхая аромат.

Неужели от меня до сих пор пахнет её духами?

– Убери свой нос. Лезет везде где не следует, – ругаюсь я, отталкивая его от себя.

Он смотрит на меня долгим взглядом, потом вздыхает и поднимает руки в жесте капитуляции.

– Хорошо, хорошо. Считай, что я ничего не говорил, – он встает. – Мое дело предупредить. А дальше решай сам.

Я тоже поднимаюсь из-за стола, чувствуя необходимость защитить Николь, хотя разумом понимаю, что Крис просто беспокоится за меня.

– Я ценю твою заботу, – говорю более спокойно. – Но в этот раз тебе не о чем волноваться. Она настоящая. Это чувствуется.

Крис кивает, но по его глазам я вижу, что он не убежден.

– Ладно, мне пора на встречу с инвесторами, – он направляется к двери, но останавливается на пороге. – Только будь осторожен, ладно? Первый раз влюбиться в тридцать два – это как впервые сесть на мотоцикл на полной скорости. Велик риск разбиться. Да так, что потом по частям себя не соберёшь.

Он закрывает за собой дверь, а я остаюсь стоять посреди кабинета, внезапно почувствовав укол сомнения. Что, если Крис прав? Что, если я слишком быстро открылся едва знакомому человеку?

Но тут же вспоминаю взгляд Николь, ее смех, то, как она отказалась остаться на ночь, хотя между нами уже проскочила искра. Если бы она была охотницей за деньгами, разве отказалась бы от такой возможности?

Я достаю телефон и смотрю на новый контакт – "Николь". Палец зависает над кнопкой вызова, но потом я передумываю. Слишком рано. Не хочу показаться навязчивым.

Вместо этого я отправляю сообщение:

"Доброе утро. Спасибо за вчерашний вечер. Давно я так хорошо не проводил время. Хочешь пообедать сегодня?"

Ответ приходит не сразу. Смотрю на экран, и секунды тянутся. Может, она занята? Или думает, что сказать? А может… нет, не буду об этом.

Прохожу по кабинету, потом сажусь обратно. Проверяю телефон – всё ещё ничего. Чёрт, а что если она передумала? Что если вчерашний вечер показался ей ошибкой?

Через несколько минут, которые кажутся вечностью, телефон наконец вибрирует:

"Доброе! Мне тоже было хорошо. Но сегодня не могу – съемка на весь день. Как насчет завтра?"

Выдыхаю с облегчением, даже не осознавая, что задерживал дыхание. Завтра так завтра.

***

Следующий день тянется медленно, как патока. Я ловлю себя на том, что постоянно проверяю телефон, хотя мы договорились встретиться только вечером. Смешно, как долго я избегал серьезных отношений, а сейчас веду себя словно влюбленный подросток.

К обеду мне приходит сообщение от Николь, и я почти выхватываю телефон из кармана:

"Привет… Мне так жаль, но мне придется отменить наши планы на сегодня. Поток клиентов, один за другим, и последний назначен на девять вечера. Завтра будет легче?"

Я чувствую, как внутри что-то опускается. Глупо, конечно. У всех есть работа, и иногда планы меняются. Но разочарование все равно накрывает с головой.

"Конечно, понимаю. Завтра подойдет. Успехов с клиентами!"

Отправляю сообщение и кладу телефон экраном вниз. Не буду больше проверять. У меня тоже есть работа. Но мысль о том, что сегодня я не увижу Николь, странным образом делает день тусклее.

К концу дня накапливается раздражение. Совещание затягивается, один из клиентов отказывается от сделки в последний момент, и к тому же завтра предстоит ранний вылет на конференцию в Чикаго. О встрече с Николь придется снова забыть.

В шесть вечера мы с Крисом спускаемся в лифте на подземную парковку. Он листает что-то в телефоне, я смотрю на цифры, отсчитывающие этажи.

– Портлендский проект одобрен, – говорит Крис, не отрываясь от экрана. – Получим финансирование уже в понедельник.

– Отлично, – киваю я. – Каким будет наш процент?

– Пятнадцать от общей суммы, плюс доля в будущей прибыли, – он убирает телефон в карман. – Не так плохо для проекта, в который никто не верил.

– Я верил, – пожимаю плечами. – Пусть не сразу, но идея перспективная.

Лифт останавливается, и мы выходим на парковку. Эхо наших шагов отражается от бетонных стен.

– Кстати, а как там твоя школьная любовь? – неожиданно спрашивает Крис. – Удалось пересечься?

Я морщусь. Не хотел говорить об этом, но с другой стороны, скрывать нечего.

– Сегодня не получается, – отвечаю я. – У нее поток клиентов.

Крис резко останавливается и смотрит на меня, а потом начинает смеяться – громко, с надрывом.

– Поток клиентов? Серьезно? – он качает головой. – Тай, она даже не шифруется. Она не сказала ещё, что у неё «дел по горло»?

Я чувствую, как злость поднимается внутри меня, горячая и резкая.

– Ну ты и придурок, – мой голос звучит низко и опасно.

– Да ладно тебе, – Крис смотрит на меня с сочувствием, будто я ребенок, который отказывается признать очевидное. – "Поток клиентов" – это классическая отмазка. Она работает в другом направлении, и судя по всему, сегодня у нее выгодный клиент.

– Ты просто не можешь поверить, что кто-то может быть не заинтересован в моих деньгах, да? – я делаю шаг к нему. – Я, между прочим, никаких денег ей не платил. И вообще, она была не в восторге от того, кем я стал.

– О да, отличный ход, – Крис ехидно улыбается. – Заставить тебя почувствовать, что ты должен что-то доказать, показать, что ты лучше, чем о тебе думают.

– Хватит, – говорю я сквозь зубы. – Серьезно, Крис, еще раз услышу от тебя что-нибудь плохое про Нику, за себя не ручаюсь.

Крис смотрит на меня долгим взглядом, потом поднимает руки в жесте капитуляции.

– Ладно, молчу, – он достает ключи от машины. – Но когда она попросит у тебя денег под каким-нибудь слезливым предлогом, вспомни этот разговор.

Он садится в свой черный БМВ и уезжает, оставляя меня стоять с бешено колотящимся сердцем. Чертов Крис. Всегда думает, что знает все лучше всех.

Я сажусь на свой мотоцикл, надеваю шлем и выезжаю на улицу. Как только выруливаю на трассу, открываю газ на полную. Скорость, ветер, рев мотора – лучший способ выпустить пар. Город превращается в размытые огни, и я позволяю адреналину вытеснить злость.

Через полчаса такой гонки с самим собой я наконец успокаиваюсь и возвращаюсь домой. Ставлю мотоцикл на подземной парковые и поднимаюсь в квартиру.

Руки сами тянутся к телефону. Нужно услышать ее голос, пусть даже на минуту. Объяснить, что завтра я тоже не смогу встретиться. Нажимаю на вызов, не давая себе времени передумать.

Она отвечает после третьего гудка.

– Тайлер? – ее голос срывается на моём имени, словно она… плачет?

– Ника? Что случилось? Ты плачешь? – я сразу напрягаюсь, все мои защитные барьеры рушатся.

– Нет… то есть, да, – она шмыгает носом. – Извини, просто день выдался ужасный.

– Рассказывай, – я сажусь на диван, забыв о своей усталости.

– Это Луна, моя кошка, – ее голос срывается. – Она… она проглотила какую-то игрушку, и ей нужна срочная операция. Ветеринар сказал, что без нее она может… может умереть.

Я слышу, как она пытается сдержать рыдания, и мое сердце сжимается.

– Луна – это самое дорогое, что у меня есть, – продолжает она. – Мы с ней уже шесть лет вместе, она была со мной в самые тяжелые моменты.

– Я понимаю, – говорю я мягко. – Сколько стоит операция?

– Пять тысяч долларов, – отвечает она тихо. – У меня есть страховка, но она покрывает только половину.

Слова Криса мгновенно вспыхивают в голове: "когда она попросит денег под каким-нибудь слезливым предлогом…" Я отгоняю эту мысль. Не может быть, чтобы она придумала такое.

– Я могу помочь, Ника, – говорю я без колебаний. – Дай мне номер счета, и я переведу деньги.

– Что? Нет, Тайлер, я не могу, – она звучит искренне шокированной. – Мы едва знаем друг друга, я не могу взять у тебя столько денег.

– Мы знаем друг друга со школы, и я просто хочу помочь, – делаю паузу, подбирая слова. – Пожалуйста, позволь мне. Я в состоянии это сделать, для меня это не проблема.

– Тайлер… – она замолкает, и я слышу, как она глубоко вздыхает. – Я не знаю, что сказать.

– Скажи номер счета, – настаиваю я. – И поторопись, если операция срочная.

Несколько секунд молчания, а затем она диктует реквизиты. Я быстро делаю перевод через мобильное приложение.

– Готово, – говорю я, нажав на кнопку отправки. – Деньги должны прийти в течение нескольких минут.

– Я не знаю, как тебя благодарить, – ее голос звучит искренне взволнованно. – Я верну, обещаю. Может не сразу, но каждый цент.

– Не беспокойся об этом, – я качаю головой. – Просто позаботься о Луне. И… держи меня в курсе, хорошо?

– Конечно, – отвечает она. – И… спасибо. Ты не представляешь, что это для меня значит.

Мы прощаемся, и я кладу трубку, чувствуя странную смесь эмоций. С одной стороны, я рад, что смог помочь. С другой… слова Криса все же не дают покоя. Но почему она отказывалась? Если бы ей нужны были только деньги, разве стала бы она сопротивляться?

Я снова беру телефон и смотрю на нашу переписку. Никаких намеков на деньги до сегодняшнего вечера. Никаких попыток манипулировать или использовать нашу школьную связь.

Нет, думаю я, откладывая телефон. Крис ошибается. Некоторые люди просто… настоящие. И, кажется, Николь именно такая.

Ложусь спать, думая о завтрашней поездке в Чикаго. И о том, смогу ли я увидеть Нику до отъезда. Пусть даже на полчаса.

***

Чикаго встречает меня проливным дождем и холодным ветром. Три дня конференции сливаются в один бесконечный поток рукопожатий, визиток и разговоров о привлечении инвестиций. Я улыбаюсь, обсуждаю стратегии, подписываю контракты, но мысли постоянно возвращаются к Николь.

В первый вечер я получаю от нее короткое сообщение: "Операция прошла успешно. Луна ещё слабая, но врачи говорят, что все будет хорошо. Спасибо тебе огромное!"

Я отвечаю, что рад это слышать и прошу прислать фотографию Луны, но в ответ получаю лишь: "Сейчас не могу, она на стационаре. Обязательно пришлю, когда заберу домой!"

На следующий день я снова пишу ей, предлагаю встретиться после моего возвращения, но ответа не получаю. Может быть, занята работой или переживает за кошку.

К третьему дню моего отсутствия я начинаю волноваться. Мои сообщения остаются без ответа, звонки переводятся на голосовую почту. Холодок неприятного предчувствия скользит по позвоночнику, но я гоню от себя подозрения. Возможно, у нее просто сложная неделя.

Возвращаюсь в родной город поздно вечером. В аэропорту меня встречает водитель компании.

Первое, что я делаю, войдя в квартиру, – звоню Николь. Снова голосовая почта. Я отправляю еще одно сообщение:

"Привет! Я вернулся. Очень хочу тебя увидеть. Как Луна? Дай знать, когда будешь свободна."

Утром мой телефон все еще молчит. Я просматриваю нашу переписку – последнее сообщение от нее пришло три дня назад. Слова Криса начинают звучать в голове все отчетливее: "Когда она попросит у тебя денег под каким-нибудь слезливым предлогом…"

Нет. Я отказываюсь верить в это. Николь не такая. Должно быть какое-то разумное объяснение. Возможно, потеряла телефон или у нее серьезные проблемы.

В офисе меня встречает Крис с довольной ухмылкой.

– Ну что, как там твоя школьная любовь? Встретились после твоего возвращения?

Я отворачиваюсь, не желая показывать свои сомнения.

– Пока нет, она не отвечает. У нее кошка заболела, срочная операция потребовалась.

Крис поднимает брови.

– Кошка? Серьезно? – он качает головой. – И дай угадаю – операция стоила несколько тысяч долларов?

Я молчу, и это молчание для него красноречивее любых слов.

– Черт, Тайлер, – он вздыхает. – Я же предупреждал тебя.

– Ничего ты не знаешь, – огрызаюсь я. – У нас все хорошо.

– Да? Тогда почему она тебе не отвечает?

Я пожимаю плечами, стараясь выглядеть беззаботным:

– Наверное, занята. В клинике с кошкой.

Крис смотрит на меня с сочувствием, и этот взгляд я ненавижу больше всего.

– Ладно, – говорит он наконец. – Если захочешь поговорить, ты знаешь, где меня найти.

Он уходит, оставляя меня наедине с моими сомнениями. Я пытаюсь сосредоточиться на работе, но не могу. В обеденный перерыв проверяю соцсети Николь – последний пост был неделю назад, фотография заката над городом. Никаких упоминаний о больной кошке.

Внезапно я вспоминаю, что у меня есть доступ к базе данных одной крупной службы доставки – наша компания инвестировала в нее в прошлом году. Несколько минут поиска, и я нахожу адрес Николь. Западная часть города, новый район со высокой ценой аренды.

Сижу, глядя на адрес, и борюсь с собой. Я не должен этого делать. Это вторжение в частную жизнь. Но что, если с ней что-то случилось? Что, если ей нужна помощь?

К шести вечера я сдаюсь. Сажусь на мотоцикл и еду по указанному адресу. Современный жилой комплекс из стекла и бетона возвышается передо мной – один из тех новых проектов, что массово застраивают городские окраины. Я паркуюсь напротив и смотрю на окна. Девятый этаж, квартира 947. Свет горит.

Поднимаюсь на лифте, ощущая странную тяжесть в груди. Мышцы шеи напрягаются. Когда я подхожу к нужной двери, то слышу странные звуки. Сначала мне кажется, что это плачет ребенок, но потом я понимаю – это стоны. Женские стоны.

Я замираю, чувствуя, как кровь отливает от лица. Может, я ошибся адресом? Но нет, на двери четко видны цифры 947.

Мой палец нажимает на звонок прежде, чем я успеваю передумать. Звуки мгновенно прекращаются. Тишина. Я жду минуту, затем звоню еще раз. И еще. Начинаю стучать кулаком в дверь.

– Николь! – кричу я. – Я знаю, что ты там! Открой дверь!

Проходит, кажется, вечность, прежде чем я слышу шаги. Дверь медленно открывается, и я вижу Николь. Ее волосы растрепаны, лицо раскрасневшееся, на ней только короткий кружевной халатик.

– Тайлер? – она выглядит искренне удивленной. – Что ты тут делаешь? Как ты узнал, где я живу?

Прежде чем я успеваю ответить, позади нее возникает фигура мужчины. Высокий, широкоплечий, лет сорока, с аккуратной бородкой. Он заправляет рубашку в брюки и смотрит на меня с легким раздражением.

– Я, пожалуй, пойду, – говорит он, обращаясь к Николь, и проходит мимо меня, слегка задев плечом.

Я смотрю ему вслед, чувствуя, как внутри поднимается волна ярости.

– А это что за хер? – спрашиваю я, поворачиваясь к Николь.

Она скрещивает руки на груди, будто пытаясь защититься.

– Тайлер, это просто мой друг, – она смотрит мне прямо в глаза. – Как ты нашел мой адрес?

– Друг? – я делаю шаг к ней. – А если я сейчас спущусь и сломаю челюсть твоему "другу"?

– Зачем? – она отступает назад. – Успокойся.

Я прохожу в квартиру, не дожидаясь приглашения. Небольшая гостиная с минимумом мебели. Никаких кошачьих мисок, лотков или игрушек.

– Где кошка, Ника? – спрашиваю я, чувствуя, как горечь разливается во рту.

– Тайлер… – она опускает глаза.

Я не даю ей закончить и иду дальше, открывая двери одну за другой. Кухня, ванная, и наконец спальня. Разворошенная постель. И на полу, рядом с кроватью – использованный презерватив.

Меня накрывает волной ярости такой силы, что на секунду темнеет в глазах.

– Где Луна? – спрашиваю я, вернувшись в гостиную, где стоит побледневшая Николь. – Где чертова кошка?

– Она в ветклинике, – отвечает Николь, но голос ее дрожит.

– Да? В клинике? – я подхожу ближе. – А может ты тогда покажешь мне оплату счета за операцию?

– Я платила наличными, – говорит она тихо.

– Хватит врать! – я не узнаю свой голос.

Мой кулак врезается в стену рядом с ее головой. Гипсокартон проминается, оставляя вмятину. Николь вздрагивает и прижимается к стене.

– Я верну тебе деньги, – быстро говорит она, и в ее глазах я вижу страх. – Верну, только отстань.

Отступаю на шаг, чувствуя, как ярость медленно сменяется тупой болью. Какой же я идиот.

– Значит, никакой кошки нет, – говорю я. – И никакой операции.

Она качает головой, глядя в пол.

– Нет, – говорит она тихо.

– А тот мужик? – я киваю в сторону двери. – Кто?

– Тайлер, это всё не то, что ты думаешь, – она делает шаг ко мне. – Да, я соврала про операцию. Мне нужны были деньги на аренду. Меня чуть не выселили. Я собиралась все вернуть, клянусь.

– А сообщения? – я чувствую, как горло сжимается. – Почему ты перестала отвечать?

– Мне было стыдно, – она впервые поднимает взгляд. – Я не знала, что сказать.

– Правду, – говорю я. – Можно было сказать правду. Я бы помог.

– Правда в том, – она вздыхает, – что я не уверена, чего ты хочешь от меня. Мы встретились один раз, а ты сразу стал писать, звонить, теперь вот пришел без приглашения…

– А тот мужчина? – я не могу остановиться. – Кто он?

– Тебе правда нужно знать? – в ее глазах мелькает вызов. – Он мой любовник. Мы встречаемся уже несколько месяцев. Иногда он помогает мне деньгами.

Каждое ее слово – как удар под дых. Я отступаю к двери, чувствуя себя абсолютно опустошенным.

– Я всё понял, – говорю я, не глядя на нее. – Больше не связывайся со мной.

Выхожу, не оглядываясь, но успеваю услышать ее тихое:

– Прости.

На улице я глубоко вдыхаю вечерний воздух. В голове пусто. Крис был прав. Он был чертовски прав, а я… я был слеп, как подросток. Поверил в сказку про школьную любовь, размечтался о серьезных отношениях.

Сажусь на мотоцикл и завожу двигатель, но не спешу уезжать. Смотрю на окна ее квартиры. Свет все еще горит. О чем она думает сейчас? Жалеет ли о своей лжи? Или просто рассчитывает, как быстро сможет найти другого дурака?

Мотоцикл рычит под моими руками, и я наконец срываюсь с места. Мне нужно выпить. И желательно не одному.

Вечерний воздух холодит разбитые костяшки. Я бесцельно еду по вечернему городу, стараясь не думать, но мысли в голове не дают мне покоя. Перед глазами снова и снова всплывает лицо Николь, её кружевной халатик, смятая постель.

Останавливаюсь на красный свет и проверяю телефон. Никаких сообщений. Чего я ждал? Извинений? Объяснений? К черту всё это. Мне нужно выпить. Много выпить.

Сворачиваю на улицу, ведущую к "Лавине" – модному клубу в центре города. Сегодня именно это мне и нужно – шум, способный заглушить мысли.

В клубе душно и многолюдно даже для буднего вечера. Протискиваюсь к бару, заказываю двойной виски без льда. Выпиваю залпом и тут же прошу повторить. Бармен с пониманием кивает.

– Тяжёлый день? – спрашивает он, наливая мне второй стакан.

– Тяжёлая жизнь, – отвечаю я и отворачиваюсь, давая понять, что не настроен на разговоры.

После третьего стакана алкоголь начинает действовать. Внутреннее напряжение постепенно отпускает, музыка больше не режет слух, а кажется почти приятной. Я разворачиваюсь спиной к бару и окидываю взглядом танцпол. Люди двигаются под ритмичную музыку, счастливые, беззаботные. Какая-то девушка с рыжими волосами улыбается мне через зал. Может, стоит подойти?

Но тут мой взгляд цепляется за знакомую фигуру. В противоположном конце зала, в VIP-зоне, сидит тот самый мужик из квартиры Николь. Он с кем-то оживлённо беседует, потягивая напиток.

Мир сужается до одной точки. Я чувствую, как алкоголь смешивается с адреналином, создавая гремучую смесь в крови. Перед глазами вспыхивают картинки: использованный презерватив на полу, смятые простыни, Николь в этом чёртовом кружевном халатике. А теперь я ещё и слышу их стоны за дверью, вижу, как его руки скользят по её телу, как она прижимается к нему.

Моя Николь.

Мысль пробивает меня насквозь, горячая и иррациональная. Почему после всего, что произошло, я всё ещё считаю её своей? Почему меня так выворачивает от одной мысли, что к ней кто-то прикасается?

Я делаю шаг к VIP-зоне, потом ещё один. Охранник смотрит на меня с подозрением, но я показываю платиновую карту клуба – одно из преимуществ работы с крупными клиентами. Он неохотно пропускает меня.

Мужик всё ещё не заметил меня. Он смеётся, разговаривая с каким-то другим типом в костюме. Подхожу вплотную и хватаю его за воротник рубашки, резко разворачивая к себе.

– Что у тебя с Николь? – спрашиваю я, удерживая его одной рукой.

На его лице появляется выражение шока.

– Эй, ты чего? – он пытается освободиться, но я держу крепко.

– Я спрашиваю, что у тебя с Никой? – повторяю я, чувствуя, как колотится сердце.

Его глаза сужаются, и на лице появляется усмешка. Наконец-то он понимает кто перед ним.

– Это ты долбился в дверь, пока мы трахались?

Эти слова бьют сильнее любого удара. Перед глазами темнеет, и я едва сдерживаюсь, чтобы не врезать ему прямо здесь.

– Пока я тебе не выбил зубы, чтобы ты не смог говорить, отвечай, – цежу я, притягивая его лицо ближе.

Он смотрит на меня с каким-то странным сочувствием.

– Чувак, ты чего так из-за какой-то шлюхи? – говорит он, и каждое слово, как нож по живому. – Она обычная содержанка. Плачу ей ежемесячно, плюс подарки, и захожу пару раз в неделю.

Что-то внутри меня обрывается. Ярость застилает глаза красной пеленой. Я отпускаю его воротник и вкладываю всю силу в правый хук.

– Это тебе за шлюху! – кричу я, когда мой кулак врезается в его челюсть.

Он отшатывается, но не падает. На губе выступает кровь. Вместо того чтобы отступить, он бросается на меня. Мы валимся на диван, опрокидывая столик с напитками. Мои кулаки находят его лицо снова и снова. Я почти не чувствую боли, когда он пытается отбиваться.

Краем глаза замечаю движение – это охрана клуба бежит к нам. Но я не останавливаюсь. Меня охватила дикая ярость, жажда стереть эту ухмылку с его лица навсегда.

Сильные руки подхватывают меня, оттаскивая от него. Я пытаюсь вырваться, но двое крепких охранников держат крепко.

– Успокойся! – кричит один из них. – Иначе вызовем копов!

Только сейчас я замечаю, что вся VIP-зона замерла, глядя на нас. Мой противник лежит на полу, прижимая руку к лицу. Кровь сочится между его пальцев.

– Мать твою, – стонет он. – Ты мне, кажется, нос сломал.

Я хочу сказать, что он заслужил и похуже, но охранники уже тащат нас обоих к выходу. Мужик не сопротивляется, только продолжает держаться за лицо и тихо материться.

– Вы оба – вон отсюда! – рявкает старший охранник, когда нас выталкивают на улицу. – И чтобы я вас больше здесь не видел!

Дверь за нами захлопывается. Мы остаёмся на тротуаре перед клубом – я и человек, которого я только что избил из-за Николь.

– Ты псих, – говорит он, доставая из кармана носовой платок и прикладывая к носу. – Она этого не стоит, поверь мне.

Дыхание всё ещё сбито, но ярость постепенно отступает, уступая место опустошению.

– Давно ты с ней… встречаешься? – спрашиваю я, сам удивляясь своему вопросу.

Он вздыхает, осторожно ощупывая нос.

– Месяцев пять. Я не единственный, знаешь ли.

Каждое его слово жжёт как кислота.

– Сколько их?

– Понятия не имею, – он пожимает плечами. – Я просто плачу за услуги и не лезу глубже. Тебе тоже советую.

Он достаёт телефон, вызывает такси и, не прощаясь, отходит в сторону.

Я остаюсь один на тротуаре. Разбитые костяшки начинают болеть. В кармане вибрирует телефон – сообщение от Криса: "Как ты? Перезвони, когда сможешь."

Смотрю на экран, не находя сил ответить. Как я? Я только что избил человека, потому что он спал с девушкой, которая, как выяснилось, спит со многими за деньги. С девушкой, которая соврала мне, использовала меня, а я всё равно продолжаю о ней думать.

Вызываю такси. Домой. Мне нужно в душ, а потом выпить что-нибудь покрепче, чтобы наконец уснуть без мыслей о Николь. Завтра новый день. Завтра я начну забывать её.

По крайней мере, я пытаюсь себя в этом убедить.

В такси прохладно и тихо. Водитель молчит, лишь иногда поглядывая на меня в зеркало заднего вида. Я прислоняюсь лбом к холодному стеклу, наблюдая, как проносятся мимо ночные улицы города. В голове пульсирует, но не от боли – от мыслей, которые не дают покоя.

Когда водитель спрашивает адрес, я открываю рот, чтобы назвать свой, но вдруг слышу собственный голос:

– Салмонт стрит, 811.

Адрес Николь.

Водитель кивает, и машина меняет направление. Я не планировал этого. Даже не думал ехать к ней. Но теперь, произнеся эти слова, понимаю, что должен увидеть её. Должен посмотреть ей в глаза после всего, что узнал.

Пока такси петляет по ночным улицам, я пытаюсь собраться с мыслями. Что я скажу ей? Что хочу услышать? Слова извинений? Объяснения? Или, может быть, опровержения того, что сказал тот мужик? Но зачем ему лгать? И почему я отказываюсь верить очевидным фактам о Николь?

Такси останавливается возле её дома. Я расплачиваюсь, давая щедрые чаевые, словно извиняясь за свой вид, и выхожу на улицу. Ночной воздух пахнет дождём, хотя небо пока чистое. Я поднимаю голову к её окнам – свет горит, значит, она не спит.

В подъезде тихо и темно, только тусклый свет аварийных ламп освещает мой путь. Лифт поднимает меня на её этаж, и с каждым пройденным метром сердце бьётся всё быстрее. Что я тут делаю? Зачем я снова иду к ней? Ответа нет, но ноги сами несут меня к её двери.

Нажимаю на звонок, и мое сердце отбивает ритм ожидания в горле. Секунды растягиваются в вечность. Костяшки пальцев пульсируют болью, адреналин еще бурлит в венах. Наконец слышу приближающиеся шаги – легкие, неуверенные – и дверь открывается с тихим скрипом.

Николь замирает на пороге, одетая в просторную белую футболку, которая мягко обрисовывает изгибы тела, и домашние хлопковые шорты. Её лицо – как открытая книга скрытой боли: припухшие веки выдают недавние слезы, несколько непослушных прядей выбились из небрежного пучка волос цвета темного янтаря.

– Что случилось? – начинает она, но голос затихает, когда её взгляд скользит по моему лицу, разбитым рукам, пятнам крови на одежде. – Тайлер, господи… что с тобой?

В её расширившихся глазах мелькает калейдоскоп эмоций: удивление, тревога и что-то еще – то, что она пытается скрыть. Вижу, как её горло сжимается, когда она сглатывает.

Николь отступает в сторону, жестом приглашая войти. Теплые пальцы на мгновение касаются моего плеча – мимолетное, почти невесомое прикосновение, от которого по коже пробегают мурашки – и направляют на кухню. Запах ванили и корицы обволакивает меня, контрастируя с металлическим привкусом крови во рту.

– Садись, – говорит она, указывая на деревянный стул. Её голос звучит тверже, чем выглядит её дрожащая рука. – Нужно обработать твои раны.

Я опускаюсь на стул и наблюдаю, как она достает из шкафчика аптечку. Сейчас в каждом её движении читается сосредоточенность и забота. Нет того отточенного соблазнения, которое я видел раньше – только искренняя тревога и желание помочь. Эта простота делает её только красивее.

Николь опускается на колени рядом, её дыхание – теплое и прерывистое – касается моей кожи. Она смачивает марлю антисептиком, и комнату наполняет резкий медицинский запах.

– Может быть больно, – предупреждает она шепотом, и осторожно касается моих разбитых костяшек.

Острая боль прошивает руку, и я невольно напрягаюсь, стискивая зубы, чтобы не выдать болезненного шипения. Наши взгляды на секунду встречаются.

– Держи руку ровнее, – тихо командует она, продолжая бережно очищать ранки. Её пальцы дрожат, но движения уверенные. – Раны поверхностные, но всё равно…

Только сейчас я замечаю разводы крови на своей черной футболке – влажные пятна, почти черные в приглушенном свете кухни. Не могу вспомнить, моя это кровь или его.

Николь поднимает глаза с золотыми крапинками у зрачков. В них читается страх.

– Ты избил его? – спрашивает она, не отводя взгляд.

Она знает. Безусловно, знает. Вероятно, он уже позвонил ей, расписал встречу с психом, который напал на него в клубе из-за неё.

– Больше он здесь не появится, – отвечаю я, не отрывая взгляда от её лица, наблюдая за каждой эмоцией, проходящей по нему.

Её руки замирают над моими, марля зависает в миллиметре от кожи. Удивление быстро сменяется осознанием, а затем переходит во вспышку гнева. Она отступает, словно я внезапно стал опасен.

– Ты что, лишил меня спонсора? – её голос повышается, в нём звенит неподдельное возмущение и что-то еще… страх? – Ты хоть представляешь, что ты наделал?

– Никаких больше спонсоров, – говорю я с уверенностью, которая рождается не в голове, а где-то глубоко внутри. – Ни этого, ни других.

Николь вспыхивает – щеки заливаются румянцем, глаза сужаются до блестящих щелок. Она скрещивает руки на груди – защитный барьер между нами.

– Да как ты смеешь? – почти кричит она, и голос срывается на последнем слове. – Кто ты такой, чтобы решать за меня? Это моя жизнь, Тайлер! – она делает рваный вдох. – Это мой заработок. Моя чертова жизнь!

Я смотрю на неё – такую яростную и одновременно такую хрупкую. В её гневе столько ран, сколько в моих руках – свежих порезов. И я понимаю, что драка в клубе была только началом настоящей битвы.

– Мы оба знаем, что речь не о заработке, – говорю я, поднимаясь со стула. Теперь я нависаю над ней, но физическое преимущество никак не помогает в этом противостоянии. – Ты же не нуждаешься.

– Ты ничего не знаешь о моей жизни. Ничего! – отрезает Николь, делая шаг назад, но не отступая эмоционально.

Я глубоко вдыхаю, пытаясь успокоиться. Боль в костяшках напоминает о сегодняшней вспышке, которую я не могу себе позволить повторить.

– Послушай, – говорю я, намеренно понижая голос, – я могу помочь. У меня есть связи. Могу устроить тебя в приличную компанию, где ты будешь зарабатывать достаточно, чтобы…

– Устроить меня? – Николь издает короткий, злой смешок. – Тебе нужна моя благодарность? Моё спасение? Это какой-то комплекс героя?

– Я просто хочу помочь тебе выбраться из этого, – настаиваю я, чувствуя, как закипает раздражение. – Ты не создана для… того, чем занимаешься.

Николь скрещивает руки на груди. Её глаза опасно поблескивают в полумраке кухни.

– А для чего я создана, Тайлер? Расскажи мне о моем предназначении. Я с интересом послушаю.

– Для чего угодно, – отвечаю я, делая шаг к ней. – Но не для того, чтобы продавать себя мужчинам, которые…

– Я не продаю себя! – её голос вибрирует от ярости. – Я не эскортница, если ты это пытаешься сказать.

– А кто ты тогда? – выплевываю я. – Как это называется, когда мужчина покупает тебе подарки, платит за квартиру, а ты…

– Это называется взаимовыгодные отношения, – отрезает она. – Договоренность между взрослыми людьми. Он помогает мне материально, я составляю ему компанию. И да, иногда между нами что-то происходит, но только если я этого хочу.

– Ты лжешь себе, – качаю я головой. – Называй это как хочешь – спонсорство, что угодно – суть не меняется.

Её глаза вспыхивают опасным блеском. Она подходит к раковине, резко открывает кран и с силой сжимает окровавленную марлю, словно это поможет смыть нашу общую боль.

– Знаешь что? Ты не имеешь права судить меня.

Её слова бьют точно в цель. Я замираю, а Николь продолжает:

– Я не стыжусь. У меня были причины.

– Сейчас-то что держит тебя в этом? – спрашиваю я тише, пытаясь найти в её глазах что-то от той Николь, которую когда-то знал. – Ты можешь всё изменить.

– Да что ты говоришь? – она горько усмехается. – И как именно? Пойти работать в кофейню за минималку? Или может, стать твоей содержанкой? Чем это будет отличаться?

– Тем, что я забочусь о тебе!

– Ты не заботишься обо мне, – качает она головой. – Ты хочешь контролировать меня. Это разные вещи, Тайлер.

Мы стоим в молчании, разделенные всего парой метров и пропастью непонимания. На её лице отражается усталость, и на мгновение маска жесткости спадает, позволяя мне увидеть уязвимость.

– Послушай, – говорю я мягче, – давай просто поговорим. Можешь не соглашаться со мной, но хотя бы выслушай…

– Нет, – отрезает она, и маска возвращается на место. – Я не хочу это обсуждать. Не с тобой. Не сейчас. Пожалуйста, уходи.

– Николь…

– Я сказала, уходи! – её голос срывается. – Ты думаешь, что знаешь меня, но это не так. Ты помнишь девочку, которой больше нет. И я не хочу, чтобы ты спасал меня от моей жизни!

Я стою, сжимая и разжимая кулаки, чувствуя, как раны снова начинают кровоточить.

– Это не ты, – говорю тихо, с болью глядя на неё. – Эта жизнь – не ты.

– Откуда тебе знать? – её глаза блестят. – Может, настоящая я – именно эта. Может, той девочки, которую ты помнишь, никогда и не существовало.

Она подходит к двери и широко распахивает её. Недвусмысленное приглашение исчезнуть.

– Пожалуйста. Просто уйди.

Я медленно иду к выходу, каждый шаг даётся с трудом. На пороге останавливаюсь и поворачиваюсь к ней:

– Ты заслуживаешь лучшего.

– А ты заслуживаешь понять, что не всё в этом мире вращается вокруг тебя и твоих желаний, – отвечает она, глядя на меня усталыми глазами. – Прощай, Тайлер.

Дверь закрывается с тихим щелчком. Я стою в коридоре, глядя на гладкую поверхность, которая теперь разделяет нас.

Поднимаю руку, чтобы постучать, но останавливаюсь в миллиметре от поверхности. Что я скажу? Что могу предложить, кроме осуждения и непрошеных советов?

Опускаю руку и медленно иду к лифту. Внутри клокочет бессильная ярость – на себя, на неё, на ситуацию. Никогда не думал, что увижу её такой… потерянной. И самое мучительное – я не могу контролировать это. Не могу исправить. Не могу спасти её от мужчин, которые видят в ней только объект для покупки. От жизни, которая превратила яркую, живую девочку в женщину, для которой любовь имеет прайс-лист.

Лифт приезжает, и я вхожу внутрь, чувствуя, как тяжесть этого вечера давит на плечи. Двери закрываются, отрезая последнюю возможность вернуться.

Мысль о том, что она позволяет прикасаться к себе за материальные блага – вызывает приступ тошноты. Я не узнаю эту Николь. Или, может быть, как она и сказала, я никогда по-настоящему её не знал?

Одно я знаю точно: что бы она ни говорила, как бы ни отталкивала меня – я не оставлю её в этом мире фальшивых отношений и продажной близости.

Глава 4

Николь

«Кто не захотел, когда мог, не сможет, когда захочет» – читаю на ярлычке чайного пакетика и морщусь. Такие банальности раздражают, но я все равно покупаю этот чай. Не ради дурацких цитат, конечно. Просто у этой фирмы более натуральный состав, без лишней химии.

Странно, но чтение этих претенциозных фраз уже стало моим ежедневным ритуалом. Достаю пакетик, опускаю в чашку и изучаю очередную "мудрость", невольно анализиря ее применимость к моей жизни.

Сегодняшняя цитата особенно задевает. Невольно думаю о Тайлере. Вспоминаю его самодовольную ухмылку, когда он отверг мое наивное признание в школе.

"Отдам сердце в хорошие руки" – боже, как же глупо это звучит сейчас. А его ответ я помню дословно: "Прости, Николь, но я не верю в эксклюзивные отношения. Моногамия – это не про меня".

Эти надписи на чае напоминают мне и о Кэрри, моей лучшей подруге детства. В отличие от бездушных корпоративных лозунгов, ее подарок был наполнен искренностью. Перед отъездом в Австралию она преподнесла мне коробку чая с сотней вручную написанных посланий. Каждое – уникальное, каждое – с душой. "Ты сильнее, чем думаешь", "Твоя доброта меняет мир" – такие слова действительно грели сердце.

Теперь наше общение почти сошло на нет. Разные часовые пояса, новые жизни, новые приоритеты. А в моей чашке – только безликие корпоративные клише. "Улыбнись новому дню". "Верь в себя". Пустые слова для пустой жизни.

Отпиваю глоток и смотрю на свое отражение в зеркале напротив. Безупречный макияж, дизайнерское платье, драгоценности, подаренные очередным поклонником. Внешне – идеальная картинка успеха. Холодная, расчетливая Николь.

Мужчины теперь для меня – источник ресурсов, не больше. Я научилась конвертировать их восхищение в материальные блага. Той наивной девочке, которая писала записки о любви, пришлось умереть, чтобы я смогла выжить в этом мире.

Встреча с Тайлером спустя пятнадцать лет после окончания школы произошла в том самом клубе, где я проводила свою привычную охоту. "Пролить коктейль" – моя отработанная техника для знакомства с состоятельными мужчинами, и в тот вечер я заприметила его, когда он покинул VIP-зону.

Невозможно было не заметить этого высокого мужчину с идеальной осанкой. Широкие плечи обтягивала рубашка безупречного кроя, а рукава открывали проблески дорогих часов Hublot Square Bang 42мм. Годы практики научили меня распознавать настоящих толстосумов, отличая их от позеров с подделками Rolex.

Я наблюдала, как он уверенно движется к выходу – каждый шаг излучает власть и силу. Когда он вышел к своему матово-черному Ducati Panigale V4, я поняла, что не ошиблась в выборе цели.

Выследила его, "случайно" пролила коктейль… Всё шло по привычному сценарию. Но я и представить не могла, что этот брутальный мужчина с выразительными скулами и уверенным взглядом – мой школьный Тайлер. Тот самый, по которому я безнадежно сохла три года в старшей школе.

Тогда у него были длинные непослушные волосы, вечно падающие на глаза. Теперь передо мной стоял совершенно другой человек. Его мускулистые руки покрывали замысловатые татуировки, аккуратная стрижка и идеально подстриженная борода подчеркивали волевой подбородок и чувственные губы. Стальной взгляд из-под густых бровей, казалось, проникал прямо под кожу.

Растерянность длилась лишь мгновение. Мой профессионализм взял верх, и я решила применить все свои техники по извлечению денег на нем. В конце концов, он явно мог это себе позволить.

Но все пошло не по плану, когда в своем роскошном пентхаусе он произнес слова сожаления о разбитом когда-то сердце. А после – этот поцелуй… Я словно перенеслась на пятнадцать лет назад, снова став той беззаветно влюбленной девчонкой. Мы снова на мосту над рекой, и это наш первый поцелуй.

Память тела не подвела – его губы, требовательные и нежные одновременно, обожгли мои собственные. Сильные руки, способные укротить мощный мотоцикл, держали меня так бережно, будто я была сделана из хрупкого стекла. И этот терпкий аромат парфюма, смешанный с чем-то сугубо мужским, присущим только ему.

Сейчас, вспоминая этот момент, я ненавижу себя за то, как моё тело предательски отреагировало на его прикосновения. Ненавижу, что на секунду – всего на одно мгновение – я забыла, кто я такая, и позволила стенам, которые так тщательно строила годами, начать рушиться.

"Кто не захотел, когда мог…"

Тайлер не захотел меня тогда. А теперь? Что ж, теперь его желания значения не имеют. Я давно научилась не привязываться к мужчинам. И уж точно не к тем, кто однажды разбил мое сердце.

Выливаю недопитый чай в раковину. Пора собираться – сегодня у меня ужин с новым потенциальным спонсором. Говорят, у него счет с семью нулями. Самое время пополнить коллекцию брендовых сумочек.

Телефон вибрирует на мраморной столешнице, когда я наношу последние штрихи макияжа – матовую помаду.

Сообщение от Тайлера:

«Ты где?»

Пальцы зависают над экраном. Внутри всё сжимается от этих двух простых слов. Я не отвечаю. Вместо этого надеваю чёрное платье, которое облегает тело как вторая кожа, застёгиваю молнию и критически осматриваю своё отражение. Глаза слишком яркие, выдают волнение. Это недопустимо.

Выхожу из дома, вдыхая прохладный вечерний воздух. У тротуара уже ждёт чёрный Мерседес, который прислал за мной Брайан. Водитель открывает дверь, и я скольжу на заднее сиденье, чувствуя прикосновение прохладной кожи к обнажённым бёдрам.

Пока автомобиль движется по вечернему городу, телефон снова вибрирует. Тайлер непривычно настойчив:

«Николь?»

И через минуту:

«Ты где?»

Что-то внутри меня – тонкое, хрупкое, давно похороненное – отзывается на эту настойчивость. На заботу в этих коротких сообщениях. Я не выдерживаю и отвечаю то, что, надеюсь, заставит его отстать:

«На свидании».

Отправляю сообщение и решительно убираю телефон в маленький чёрный клатч. Туда же, где спрятаны презервативы, таблетка экстренной контрацепции и маленький перцовый баллончик – мой собственный список необходимостей современной женщины.

Брайан ждёт меня у входа в "Le Cristal" – самый дорогой ресторан города, куда невозможно попасть без резервации за три месяца. Он выше, чем я ожидала, с аккуратно подстриженной седеющей бородой и глазами цвета выдержанного виски. Одет безупречно: костюм явно от Бриони, запонки с сапфирами, часы, стоящие как небольшая квартира.

– Николь, – он целует мне руку, задерживая мои пальцы в своих чуть дольше необходимого. – Вы ещё прекраснее, чем на фотографиях.

Я улыбаюсь отточенной фальшивой улыбкой:

– Надеюсь, это не единственный приятный сюрприз сегодняшнего вечера.

Он смеётся – звук богатый и уверенный, как у человека, привыкшего получать всё, что захочет.

– О, я гарантирую, что вечер будет полон… открытий.

Телефон снова вибрирует в клатче, когда метрдотель провожает нас к столику в отдельной нише, защищённой от посторонних глаз изящной ширмой. Я извиняюсь и проверяю сообщение.

«Во сколько освободишься? Я заеду и заберу тебя».

Наглость Тайлера поражает, но что-то внутри меня – та самая давно похороненная девчонка с мечтами о первом поцелуе – слегка трепещет под ледяной коркой, которую я так старательно выращивала все эти годы. Конечно, я этого не покажу.

«Мне не нужно, чтобы меня забирали», – отвечаю я.

Ответ приходит мгновенно:

«Скажи адрес».

Я закатываю глаза, чувствуя раздражение и что-то ещё – тепло, растекающееся где-то в солнечном сплетении. К своему ужасу, я отправляю ему название ресторана. И что ещё хуже – чувствую, как уголки губ приподнимаются в улыбке, которую я не могу контролировать.

– Что-то случилось? – спрашивает Брайан, наклоняясь ближе. От него пахнет деньгами, властью и тонким ароматом "Clive Christian №1" за две тысячи долларов за флакон. – Вы выглядите… взволнованной.

– Ничего серьёзного, – отвечаю я, возвращая телефон в сумочку. – Просто… старый друг решил напомнить о себе в неподходящий момент.

Брайан улыбается, обнажая идеально белые зубы:

– Надеюсь, этот друг понимает, что сейчас вы заняты?

«Да, вот только в том-то и дело», – думаю я, глядя на его холёное лицо, – «что Тайлер не понимает, что я занята, и тем более – не питает особого уважения к территории других мужчин».

Что со мной происходит? Почему один вид его имени на экране телефона заставляет меня снова чувствовать себя пятнадцатилетней? Когда Брайан накрывает мою руку своей, я вздрагиваю, хотя обычно такие жесты не вызывают у меня никакой реакции.

Только одна мысль, непрошеная и нежеланная, пульсирует в сознании: интересно, насколько быстро Тайлер доберётся сюда, и что он сделает, когда увидит меня с другим мужчиной? И почему, чёрт возьми, это меня волнует?

Спустя 30 минут

– …и тогда я сказал совету директоров: "Джентльмены, либо мы покупаем эту сеть сейчас, либо через год будем кусать локти," – Брайан делает паузу для эффекта и отпивает глоток бордово-красного "Шато Марго", стоимость которого равна месячной аренде чьей-то квартиры.

Я киваю с выражением глубокой заинтересованности, даже позволяю себе чуть наклониться вперед, как будто его слова – откровение, способное изменить мою жизнь. На самом деле мысли блуждают где-то между страхом и предвкушением. Ладони стали влажными, и я незаметно вытираю их о шелковую салфетку. Почему я сказала Тайлеру, где я? Зачем дала ему этот шанс снова вторгнуться в мою жизнь? Возможно, мне просто хочется, чтобы он увидел, какой я стала. Чтобы понял, что упустил. Чтобы почувствовал хотя бы тень той боли, что причинил мне.

– Николь? – Брайан склоняет голову, и его серебристые виски ловят свет хрустальной люстры. В глазах мелькает что-то похожее на подозрение. – Ты немного рассеянна. Всё в порядке?

– Прости, – я дарю ему свою отточенную улыбку № 3 из арсенала "заинтересованная и восхищенная", слегка касаясь его запястья кончиками пальцев. – Просто восхищаюсь твоей деловой хваткой. Это… впечатляет. Продолжай, пожалуйста.

Входная дверь ресторана открывается, и я словно чувствую это спиной – по позвоночнику пробегает электрический импульс, словно кто-то провел по нему кубиком льда. Не оборачиваясь, я знаю. Тайлер.

Медленно поворачиваю голову, и дыхание перехватывает. Он в темно-синем костюме, который сидит на нем так, будто был создан по лекалам его тела. Плечи кажутся еще шире, чем я помнила, а челюсть – тверже. Черт возьми, он стал еще привлекательнее. Как будто специально переоделся, чтобы… что? Произвести впечатление? Показать мне, что я потеряла?

Метрдотель что-то спрашивает у Тайлера, но тот уже заметил меня. Наши взгляды встречаются через комнату, наполненную приглушенным гулом разговоров и звоном столовых приборов о фарфор. На долю секунды мир вокруг исчезает, и остается только это – тягучее, напряженное, наэлектризованное пространство между нами. Затем он направляется к нашему столику, двигаясь с уверенностью.

– Николь, – произносит Тайлер, и мое имя в его устах звучит одновременно как ласка и как вызов. Он улыбается, но глаза остаются холодными, оценивающими, скользят по Брайану с таким выражением, словно примеряют прицел снайперской винтовки. – Извини за вторжение.

Лгун. Он ни капли не сожалеет.

– Тайлер! – я изображаю удивление, хотя в животе всё сжимается в тугой узел. – Какая неожиданность! – Поворачиваюсь к своему спутнику, который выпрямился и напрягся, как кот, почуявший соперника на своей территории. – Брайан, это Тайлер Коулман, мой… старый знакомый со школы. Тайлер, это Брайан Смит.

"Мой старый знакомый" – как бледно это звучит для человека, который когда-то был центром моей вселенной.

Мужчины обмениваются рукопожатием, и воздух между ними практически потрескивает. Я замечаю, как побелели костяшки пальцев Тайлера – он сжимает руку Брайана сильнее, чем требуют приличия. Тонкий запах его одеколона – смесь кедра, кожи и чего-то неуловимо мужского – достигает меня, пробуждая воспоминания нашего поцелуя.

– Не хотел прерывать вашу, несомненно, увлекательную беседу, – говорит Тайлер, но голос его низкий, с опасными интонациями, которые я помню слишком хорошо. Он продолжает стоять у нашего столика, хотя никто его не приглашал задержаться. – Просто проезжал мимо и вспомнил, что ты говорила о встрече с… – он делает едва заметную паузу, – …другом.

Его взгляд, темный и тяжелый, опускается на руку Брайана, лежащую поверх моей на безупречно белой скатерти. Я вижу, как дергается мышца на его скуле – крошечное, но безошибочное проявление ревности. Внутри меня расцветает злорадное удовлетворение. Пусть почувствует. Пусть узнает, каково это.

– Мы как раз обсуждали с Николь возможность инвестировать в недвижимость на побережье, – Брайан убирает руку и отпивает вино с нарочитой непринужденностью. Но я чувствую, как напряглось его тело. Он пытается пометить территорию, дать понять Тайлеру, что здесь у него есть связи не только со мной, но и с моим финансовым будущим. – Вы в какой сфере, мистер Коулман?

– Архитектура. У меня своя фирма, – отвечает Тайлер, и в этих простых словах слышится такая спокойная уверенность, что я внезапно вспоминаю, почему влюбилась в него когда-то. Он всегда знал, чего хочет.

– Коулман и партнеры? – брови Брайана чуть приподнимаются. – Слышал о вас. Тот проект с реконструкцией старого квартала в центре. Впечатляющая работа.

– Спасибо, – Тайлер слегка кивает, принимая комплимент, но не отводит взгляда от меня. – Мы специализируемся на восстановлении и преобразовании того, что другие считают безнадежно утраченным.

Что-то внутри меня вздрагивает от этих слов. Я чувствую, как тепло разливается по груди, и быстро делаю глоток вина, надеясь, что он не заметит, как изменилось мое дыхание.

– Интересно, – протягиваю я, стараясь звучать равнодушно. – А я думала, что ты просто строишь красивые здания и получаешь за это кучу денег.

Наши глаза встречаются, и в его – вызов, который мгновенно разжигает тлеющие угли между нами.

– Красота важна, – соглашается Тайлер, не разрывая зрительного контакта, – но я больше ценю прочность и долговечность. То, что выдерживает испытание временем.

Между нами повисает пауза, тяжелая от невысказанного. Брайан прочищает горло, явно чувствуя себя исключенным из разговора, в котором каждое слово имеет двойное дно.

– Возможно, мистер Коулман, вы захотите присоединиться к нам? – предлагает он с натянутой вежливостью человека, который привык контролировать ситуацию и терпеть не может, когда эта власть ускользает из рук.

"Нет!" – кричит все внутри меня. И одновременно: "Да, останься!"

Тайлер смотрит на меня, ожидая реакции, и я чувствую себя как на суде – каждое моё движение, каждый взгляд имеет значение. Что бы я ни выбрала, это будет признанием. Признанием того, что он до сих пор имеет власть надо мной. Или признанием того, что я боюсь этой власти настолько, что не могу даже разделить с ним обеденный стол.

– Конечно, если у Николь нет возражений, – добавляет Тайлер с легкой полуулыбкой, которая говорит: "Я знаю, что ты хочешь, чтобы я ушёл. И я знаю, что ты хочешь, чтобы я остался."

Ловушка захлопнулась. Теперь мой ход, и я чувствую, как время замедляется, пока я решаю, какую маску надеть в этой игре.

Брайан кивает с вежливым интересом, но я замечаю, как его взгляд скользит к золотым швейцарским часам на запястье – мимолетное, почти незаметное движение. Я слишком хорошо знаю этот ритуал. Мои свидания с мужчинами его типа всегда имеют четкие временные рамки – еще полчаса светской беседы, два бокала шампанского, и он начнет перебирать пальцами по столу, закидывая удочку на продолжение вечера в более интимной обстановке.

Перевожу взгляд на Тайлера, и что-то внутри меня – та часть, которая всегда жаждет хаоса – принимает решение.

– Можешь присоединиться к нам, – предлагаю я, наблюдая, как зрачки Брайана расширяются от удивления. Мой голос звучит непринужденно, но сердце колотится о ребра. – Мы с тобой так давно не виделись. Наверстаем упущенное.

В этой фразе столько недосказанного, и по тому, как напрягаются плечи Тайлера, я вижу – он уловил каждый оттенок.

– С удовольствием, – отвечает Тайлер с опасной полуулыбкой. Он пододвигает стул так близко к моему, что наши колени почти соприкасаются под столом. От этой близости по коже бегут мурашки, и я опускаю руки на колени, чтобы скрыть дрожь.

Следующие пятнадцать минут превращаются в первобытное состязание альфа-самцов, упакованное в цивилизованные обертки разговора о бизнесе. Брайан, расстегнув пиджак и откинувшись назад с деланной непринужденностью, рассказывает о своей коллекции яхт – "только вчера завершил сделку по 'Морской богине', сорок восемь метров, отделка красным деревом". Тайлер, сохраняя ленивую позу, парирует историями о своих архитектурных проектах в Дубае – "шейх настаивал на инновационной конструкции, которая бросает вызов законам физики". Воздух между ними потрескивает от тестостерона и скрытой агрессии.

Я мило улыбаюсь, наблюдая за этим спектаклем и потягивая игристое, холодное и колкое, как моё удовлетворение от происходящего. Бокал запотевает под моими пальцами, и я прижимаю его к шее, позволяя холоду пробежать по коже. Краем глаза замечаю, как Тайлер следит за этим движением, его взгляд задерживается на пульсирующей точке под моим ухом.

Брайан перехватывает этот взгляд, его челюсть напрягается. Когда он снова заговаривает, в его голосе проскальзывает нетерпение:

– …а в прошлом квартале мы увеличили показатели на тридцать процентов, несмотря на рецессию.

– Впечатляюще, – произносит Тайлер, не отрывая глаз от меня, в его тоне столько же искренности, сколько в рекламе зубной пасты.

Наконец Брайан сдается. Я вижу это по тому, как резко он выпрямляется, как его пальцы стискивают салфетку, прежде чем аккуратно положить ее рядом с тарелкой.

– Николь, мне жаль прерывать наш… увлекательный разговор, – он лжет так же искусно, как я изображала интерес к его финансовым успехам, – но у меня неотложный звонок с Токио. – Он бросает многозначительный взгляд на часы. – Биржа открывается. Буду ждать тебя в машине.

Скользнув взглядом по Тайлеру, он добавляет:

– Возьми столько времени, сколько нужно для… воспоминаний.

– Конечно, Брайан, – я касаюсь его руки, позволяя пальцам задержаться на мгновение дольше необходимого. Привычный жест, призванный уверить его в моем интересе. – Я ненадолго.

Когда Брайан поднимается, я ловлю взгляд проходящей мимо официантки и замечаю любопытство в ее глазах. Интересно, насколько очевидна наша драма для посторонних?

Когда Брайан уходит, атмосфера мгновенно меняется. Словно кто-то выключил фоновую музыку в многолюдном зале.

Тайлер меняется в лице так резко, что это почти захватывает дух. Напускное дружелюбие и светская маска испаряются. Его глаза темнеют, в них плещется что-то первобытное, собственническое.

– Этот старик серьезно? – его голос тих и опасен. Он наклоняется ближе, так что я чувствую тепло его дыхания на своей коже. – Николь, он же годится тебе в отцы.

Его слова – как пощечина, но где-то внутри меня разливается темное удовлетворение. Я задела его за живое. Я имею над ним власть.

– А тебя это каким боком касается? – я откидываюсь на спинку стула, скрещивая ноги, намеренно создавая дистанцию. Изучаю его реакцию из-под полуопущенных ресниц, словно ученый, наблюдающий за экспериментом.

Тайлер сглатывает, его кадык движется под загорелой кожей. По тому, как он сжимает кулаки, я вижу, что он борется с собой.

– Ты с ним трахалась? – спрашивает он, и за этим вопросом скрывается настоящий страх.

– Тайлер, это просто мой ухажер, – я растягиваю слова, наслаждаясь его явным дискомфортом. Провожу пальцем по краю бокала, создавая низкий вибрирующий звук. – Мы ещё не спали.

Делаю паузу, наблюдая, как его плечи начинают расслабляться, и добавляю:

– Пока.

Это слово повисает между нами, как брошенный вызов. Его глаза вспыхивают, и что-то в его взгляде заставляет мой живот сжаться в тугой узел.

– Никаких "пока", – он подается вперед так резко, что стол между нами слегка вздрагивает, бокалы издают тихий звон. Его голос снижается до интимного шепота, который проникает под кожу. – Ты с ним больше не увидишься.

Это не просьба. Это заявление, требование, почти угроза. И вместо того, чтобы почувствовать негодование, я ощущаю волну жара, поднимающуюся от ключиц к щекам. Часть меня, та примитивная часть, которую я так старательно подавляла годами, отзывается на его властность с предательским трепетом.

Но я не та наивная девочка, которая растворялась в его взгляде пятнадцать лет назад. Я смеюсь – громко и неприкрыто, запрокидывая голову так, что мои волосы скользят по спине. Мой смех привлекает внимание соседних столиков, но мне плевать.

– Прости, что? – я подаюсь вперед, сокращая расстояние между нами до опасного минимума. – Ты кто такой, чтобы мне указывать?

– Я тот, кто не даст тебе продаваться за дорогие безделушки, – он кивает на мой браслет от Cartier, сверкающий на запястье. – Ты достойна большего, Николь.

Его слова бьют точно в цель, задевая те сомнения, которые я прячу глубоко внутри себя каждый раз, когда позволяю таким, как Брайан, покупать мне дорогие подарки в обмен на мое общество.

– Большего? – мой голос холодеет, превращаясь в лед. Я наклоняюсь еще ближе, так что могу видеть крапинки янтарного цвета в его карих глазах. – Например, быть отвергнутой парнем, который поцеловал меня, а потом заявил, что "не верит в эксклюзивные отношения"?

Я вижу, как удар достигает цели – его зрачки расширяются, на лице мелькает тень боли и вины.

– Или ты забыл, что сказал мне пятнадцать лет назад? – продолжаю я, мой голос едва слышен, но каждое слово отточено как лезвие.

Воспоминание пронзает меня, как раскаленный прут. Его слова, сказанные с непринужденной жестокостью самовлюбленного идиота, разрушили что-то важное внутри меня – способность доверять, отдаваться чувствам без оглядки, верить в любовь.

Тайлер смотрит на меня, и в его глазах – целая гамма эмоций: сожаление, тоска, злость. Его зрачки расширяются, поглощая карамельный цвет радужки, и на мгновение я вижу в них отражение той боли, которую сама носила в себе годами – сырую, пульсирующую, незаживающую. Он судорожно втягивает воздух, его пальцы на столе сжимаются в кулак.

– Я был идиотом, – произносит он наконец, голос звучит надломленно, с хрипотцой. – Незрелым засранцем, который не понимал, что перед ним.

В его признании столько искренности, что моё сердце на секунду сбивается с ритма. Где-то в глубине души просыпается та девочка, которая верила в вечную любовь и писала его имя на полях тетрадей. Но я научилась закрывать эту часть себя на семь замков.

– А сейчас типа понял? – я наклоняюсь к нему через стол, так близко, что чувствую терпкий аромат его одеколона – цитрусовые ноты, кедр и что-то неуловимо мужское.

Официанты скользят между столиками, где-то звенят бокалы, смеются люди, но мы с Тайлером словно заключены в невидимый пузырь, где существуем только мы и наше болезненное прошлое.

– Послушай, Тайлер, – я понижаю голос до интимного шепота, от которого его взгляд фокусируется на моих губах. – Ты мог иметь меня тогда, когда я была наивной дурочкой, готовой любить тебя бескорыстно. Я готова была на всё ради тебя.

Каждое слово – как маленький нож, который я вонзаю в наше общее прошлое, вскрывая гнойники старых обид.

– Сейчас цена выросла, – продолжаю я, постукивая ногтем по скатерти в такт своим словам. – Я научилась ценить себя.

Под столом моё колено случайно задевает его ногу, и я не торопюсь отодвинуться, проверяя его реакцию. Тайлер тоже не отстраняется, наоборот – почти незаметно подается вперед, усиливая контакт. Волна жара прокатывается от точки соприкосновения, и я ненавижу себя за то, как моё тело предаёт разум.

– Продавая себя? – его глаза сужаются, в них вспыхивает что-то опасное. Желваки играют на его скулах от сдерживаемых эмоций.

– Обменивая своё время на адекватную компенсацию, – поправляю я, выпрямляя спину и расправляя плечи. Шелковое платье скользит по коже при этом движении, напоминая о своей дороговизне. – Экономика проста – даю то, чего хотят мужчины, беру то, что хочу я. Никакого самообмана насчет "большой любви".

Я произношу последние слова с намеренной горечью, и вижу, как что-то меняется в его взгляде – будто захлопывается дверь, а затем снова приоткрывается, но уже с другой стороны.

Тайлер прищуривается, его скулы каменеют. Он смотрит на меня так пристально, словно пытается заглянуть за маску, которую я так тщательно выстраивала все эти годы. В полумраке ресторана тени подчеркивают резкие черты его лица.

– Ты же не такая, Николь, – говорит он тихо, но с такой уверенностью, что у меня перехватывает дыхание. – Я помню тебя другой. Девушку, которая верила в людей.

В его словах столько уверенности, что мне становится страшно. Страшно от того, что он всё еще видит во мне ту, кем я перестала быть давно – или думала, что перестала.

– Той девочки больше нет, – отрезаю я. Прочищаю горло и добавляю с намеренной жестокостью: – Ты приложил руку к её уничтожению.

Я оглядываюсь на выход, где где-то за дверями в черном "Бентли" ждет Брайан – предсказуемый, безопасный, не имеющий власти над моим сердцем. Затем возвращаю взгляд к Тайлеру, чьи глаза темнеют от едва сдерживаемых эмоций.

Выбор, который я должна сделать, кажется простым. Но почему тогда мое сердце бьется так, словно пытается вырваться из клетки ребер?

– Спасибо, что избавил меня от скучного окончания вечера с Брайаном, но мне пора, – говорю я с фальшивой легкостью.

Хватаю свой бокал и допиваю шампанское одним глотком. Пузырьки обжигают горло, но это хороший ожог – он помогает сосредоточиться, вернуть контроль. Я аккуратно ставлю пустой бокал на стол и поднимаюсь, расправляя складки платья.

Делаю шаг в сторону выхода, но Тайлер оказывается быстрее. Он встаёт одним стремительным движением и хватает меня за руку чуть выше запястья – не грубо, но настойчиво. Его пальцы обжигают кожу, посылая волны тепла по всему телу.

– Я не отступлю, Николь, – его голос низкий, с тем решительным тембром. – И не позволю тебе быть с ним или с кем-то подобным.

Несколько любопытных взглядов уже обращены в нашу сторону. Я чувствую, как краска заливает шею, поднимаясь к щекам.

– Отпусти, – мой голос ледяной, но внутри всё горит. – Ты потерял право указывать мне, с кем быть, ещё в школе. Я не твоя собственность.

Выделяю последнее слово, вкладывая в него всю накопленную обиду. Воздух между нами сгущается, становясь почти осязаемым. За соседним столиком женщина что-то шепчет своему спутнику, косясь на нас.

Тайлер не отпускает мою руку, но его хватка смягчается, превращаясь почти в ласку. Он проводит большим пальцем по моему запястью, по тому месту, где бешено бьётся пульс, и этот интимный жест вышибает воздух из лёгких.

Его глаза темнеют, в них плещется что-то опасно притягательное. Голос становится глубже, интимнее.

– Дай мне шанс. Один настоящий шанс.

В этот момент мир вокруг словно замирает. Я слышу только стук собственного сердца и его дыхание. Его взгляд – открытый, уязвимый – обжигает меня. Я вижу в его глазах то, что он не может высказать словами: сожаление, желание, надежду. И что-то еще, глубокое и настоящее, от чего внутри разливается опасное тепло.

Что-то в его взгляде заставляет меня замереть. Забытое чувство поднимается изнутри – сладкое, тёплое, бесконечно знакомое. Оно растекается по венам, пробирается к сердцу, размягчает те части меня, которые я так старательно делала неприступными. На мгновение я позволяю себе представить: что, если он действительно изменился? Что, если мы могли бы начать сначала?

Но затем накатывают воспоминания: я, рыдающая в подушку ночь за ночью; я, собирающая себя по частям.

Быстро подавляю это предательское тепло, затаптываю искру надежды, как окурок.

– Позвони мне, когда будешь готов платить по моим расценкам, – говорю я с холодной улыбкой. Резко выдергиваю руку из его хватки и направляюсь к выходу, высоко подняв подбородок.

Каждый шаг даётся с трудом. Спиной чувствую его взгляд – он прожигает насквозь, словно лазер, оставляя невидимые ожоги. Не оборачиваться, только не оборачиваться.

Метрдотель услужливо открывает передо мной дверь, ночной воздух обдаёт лицо прохладой. Делаю глубокий вдох, позволяя прохладе остудить пылающие щеки.

В "Бентли" ждет Брайан – с его деньгами, предсказуемостью и отсутствием каких-либо претензий на мою душу. Безопасный выбор, рациональный выбор.

Но выйдя на улицу, я не сразу направляюсь к машине Брайана. Мои ноги словно приросли к тротуару. Я стою, обхватив себя руками, и смотрю на суетящийся город – огни рекламы отражаются в лужах после недавнего дождя, проезжающие машины наполняют воздух шумом и выхлопными газами.

Внутри что-то дрожит и ломается – словно трещина проходит по толще льда, сковывавшего мое сердце все эти годы. Незваные слезы жгут глаза, и я зло смахиваю их тыльной стороной ладони. Пятнадцать лет. Пятнадцать чертовых лет я выстраивала эти стены вокруг своего сердца. Неужели достаточно одной встречи, одного взгляда, чтобы они начали рушиться?

Что бы я ни говорила себе, лед треснул, и то, что было заморожено внутри так долго, начинает оттаивать – медленно, болезненно, неудержимо.

Глава 5

Тайлер

Застыв посреди ресторана, я пытаюсь переварить то, что только что услышал. Ее слова звучат в голове: "Позвони мне, когда будешь готов платить по моим расценкам." Каждый слог – как нож между ребер. Николь превратила свои слова в оружие, и она знала, куда бить.

Сжимаю и разжимаю кулаки, пытаясь загнать бушующую смесь гнева и боли обратно в клетку. Мир сузился до дверного проема, через который она только что вышла, унося с собой часть моей души.

"Платить по расценкам." Неужели она действительно считает, что всё в этой жизни можно измерить деньгами? Неужели из той искренней девчонки, выросла эта холодная женщина с глазами торговки?

Я не верю. Не могу поверить. В последние секунды, когда наши взгляды встретились, я увидел там что-то… Ту Николь, которую помнил.

Пятнадцать лет – столько времени прошло с нашей последней встречи. Только мельком видел её на фотографиях в интернете, когда не мог удержаться от того, чтобы не вбить её имя в поисковик. За эти годы её образ не раз всплывал в памяти – тот искренний взгляд, способность видеть людей насквозь. И каждый раз закрадывалось чувство, что тогда была совершена ошибка. Возможно, роковая.

Я даже не пошел на важную встречу. Отменил всё, несмотря на недовольство клиента. Сел на мотоцикл и помчался через весь город, по пути проклиная каждый светофор.

Теперь стою здесь, как идиот, и не знаю, что делать дальше. Часть меня хочет броситься за ней, схватить за плечи, трясти до тех пор, пока не растает эта ледяная маска. Кричать, что она не может быть с таким, как Брайан – стареющим плейбоем, коллекционирующим красивых женщин. Что она заслуживает большего. Что я могу дать ей большее.

Нет. Так я только оттолкну ее сильнее. Я уже достаточно напортачил.

Хватаю пиджак из рук подбежавшего гардеробщика и выхожу на улицу, в прохладный вечерний воздух.

Моментально вижу – черного "Бентли" на парковке нет.

Кровь стучит в висках, в глазах темнеет. Значит, она все-таки уехала с ним.

Сжимаю зубы так сильно, что челюсть начинает болеть. Горячая волна ревности прокатывается по телу, выжигая все на своем пути. Представляю его руки на ее коже, его губы на ее шее – и хочется выть.

Через дорогу вижу свой монстр – хищный, черный, готовый сорваться с места в любую секунду. Он ждет меня, как верный друг. Как спасение.

Надеваю шлем, сажусь в седло. Двигатель оживает с яростным ревом, вибрация передается в тело, словно пытаясь вытрясти из меня все мысли и чувства.

У меня есть адрес Николь. Я мог бы поехать туда прямо сейчас. Ждать, когда она вернется. Если вернется одна. А если нет…

Нет. Так нельзя. Она права – я не имею права вмешиваться в ее жизнь. Не после всего, что было. Не после того, как я сам всё разрушил.

Откручиваю ручку газа, и мотоцикл выстреливает вперед, вливаясь в ночной трафик. Я не еду домой. Просто еду – куда глаза глядят, позволяя холодному ветру вымывать из головы образы Николь с другим. Прибавляю скорость на пустых ночных улицах, балансируя на грани закона и здравого смысла. Мчусь через туннель, и рев двигателя многократно усиливается, отражаясь от стен – как крик моей души, запертой в грудной клетке.

Проезжаю мимо парка, где когда-то, тысячу лет назад, мы с Николь впервые поцеловались. Пятнадцать лет прошло, а я помню каждую деталь – как дрожали ее ресницы, как неуверенно она положила руки мне на плечи, как пахли ее волосы чем-то сладким.

На перекрестке резко торможу перед красным светофором. Барабаню пальцами по рулю, глядя на ночной город.

Светофор мигает зеленым, и я срываюсь с места, вливаясь в поток машин, направляющихся к мосту. Выжимаю из мотоцикла максимальную скорость, позволенную в городе, наслаждаясь тем, как адреналин вытесняет боль. Проезжаю мост, выбираюсь на шоссе, где меньше камер и больше свободы.

Здесь, на пустой дороге, отпускаю себя полностью. Скорость становится лекарством, ветер – исповедником. Мчусь сквозь ночь, пытаясь перегнать собственные мысли. Пытаясь вырваться из замкнутого круга сожалений.

Три часа спустя, выжатый до капли, я наконец возвращаюсь в город. Паркую мотоцикл возле своего лофта, снимаю шлем, проводя рукой по взмокшим от напряжения волосам. На часах почти полночь, но сна ни в одном глазу.

Поднимаюсь к себе, бросаю ключи на столик в прихожей. В пустой квартире эхом отдаются мои шаги. Подхожу к окну, глядя на раскинувшийся внизу город.

Где-то там, среди этих огней, находится Николь. Думает ли обо мне хоть немного?

Я не знаю, как пробиться сквозь стену, которую она выстроила. Как доказать, что я больше не тот мальчишка, который разбил ей сердце. Что я выучил свой урок – самый горький урок в жизни.

Достаю телефон, нахожу ее номер. Палец зависает над кнопкой вызова. Слишком поздно звонить. Слишком рано для новых попыток.

Убираю телефон в карман.

Стены моей квартиры давят на меня. Мысли о Николь с этим напыщенным стариком жгут изнутри, превращая рациональность в пепел. Швыряю стакан в стену – разлетается вдребезги, но легче не становится. Следом летит настольная лампа, потом с грохотом опрокидываю журнальный столик. Звук разбитого стекла приносит секундное облегчение, но ярость не утихает.