Каменная кровь

Глава 1

Говорят, вышла она из ледяных гор Белогорья – женщина с рубиновым сердцем, каменной кровью и волей, крепче гор.

И сотворила она сыворотку силы, даруя ее простым людям.

Так родились каштуны – драгоценные воины, в чьих венах текли камни, а в глазах отражалась воля Королевы.

С каждым годом они шли вперед – несокрушимые, как скалы, преданные ей без остатка.

Города склонялись добровольно, правители сами несли ключи от стен, славя ее как богиню.

Те же, кто восставал, исчезали без следа.

Так Каменное королевство выросло и стало угрозой даже для могущественных магов Мавридии.

Из летописи Каменного королевства.

Анна

Разноцветные окна банкетного зала в доме Калазиас мгновенно разлетаются в дребезги. Это происходит как раз в тот момент, когда я наклоняюсь, чтобы задуть свечки на торте. Мама приготовила его с любовью в честь моего восемнадцатилетия.

Оглушительный свист заставляет всех в зале пригнуться, заткнув уши ладонями. Прихожу в себя на полу. Остатки стекла продолжают сыпаться, а я чувствую, как на моих руках остается что-то липкое – кровь. Нас оглушило сильнейшее гиперзвуковое заклинание, на которое способно только Каменное войско. Этого не может быть. Я попала в кошмар.

Подползаю к матери. Она опирается на стену возле стола, и медленно сползает вниз, забиваясь в угол. Ее глаза закрыты, а лицо неестественно белого цвета.

– Мама! – кричу, но не слышу своего голоса.

Сжимаю в руках ее лицо, пока мои губы дрожат от ужаса, а глаза наполняются слезами. Она слегка вздрагивает, откашливается с кровью.

– Иван… – указывает пальцем мне за спину, и я оглядываюсь.

Младший брат сидит в противоположном углу, спрятав голову в коленях. Сердце разрывается на части от происходящего. Что делать? Куда бежать?

– Анна… В подвал. Быстрее. – читаю по губам матери.

Дальше не думаю ни о чем. Хватаю под мышки Ивана. Неведомо откуда взявшаяся сила, позволяет быстро проскочить в коридор и толкнуть ногой деревянную дверь на лестницу. Забегаю и оставляю Ивана в подвале. Возвращаюсь в зал, чтобы помочь матери. Краем глаза замечаю, что сестры, Елена и Нина, тоже встали и медленно двигаются в сторону укрытия.

Мне с трудом удается сглотнуть, ощущаю привкус металла на языке. С улицы доносится шум и крики людей. Когда мы все спускаемся, Иван впивается в мою штанину:

– Бри! Бри-и-и! – Напоминает о своем питомце брат, его раскрасневшееся лицо распухло от слез.

– Где? – спрашиваю и присаживаюсь на корточки, в ожидании ответа.

– В саду. В будке. – задыхаясь от истерики говорит Иван и продолжает плакать.

– Нет, ты никуда не пойдешь, – хрипит мама, но я уже направляюсь к лестнице.

– Я быстро! – выдаю на выдохе и кидаюсь вверх.

На улице меня сбивает с ног жуткий ветер. В серое небо закручиваются вихри песка, разорванных газет и щепок. Мавридии. Только они способны управлять стихиями.

Паника сжимает сердце, но я все равно пробираюсь, прижимаясь к стенке дома, туда, где стоит будка Бри. Оставить верного пса одного в такой момент означает только его гибель. Искренне надеюсь, что он еще жив.

Ветер становится сильнее. От угла дома до сада небольшое расстояние, именно там стоит будка.

Я отталкиваюсь от угла и прыжком достигаю входа в сад.

Ветер приносит крики, они словно в метре от меня, просят помощи. Я замираю, в страхе прильнув к калитке. Понимаю, что рядом идет бой. Мавридии сражаются с Каменным войском.

Все знают о вражде двух царств, но никто не ожидал, что полем боя станет Яксинтия, нейтральная и миролюбивая маленькая страна. Теперь нам, местным жителям, остается молиться, чтобы боги сжалились над нами. Уповать на мир без собственной армии, когда рядом сцепились два гиганта: мавридии и Каменное войско – было глупой утопией.

С ужасом смотрю по сторонам – никого. Ползком добираюсь до будки Бри, которую чудом не снесло ветром. Растрепавшиеся волосы хлещут по лицу, загораживая вид. Нащупываю руками теплый комок. Бри еще дышит. Боги, он жив!

Вытаскиваю и прижимаю к себе щенка. Золотистая длинная шерсть вмиг становится серой, покрываясь пылью. Ему всего полгода. Ощущаю, как он дрожит и лижет шею, пока ветер забивает мои волосы в его пасть.

Добраться сюда было сложно, даже если я использовала две руки. А теперь они заняты Бри. Обратный путь будет еще сложнее.

Раскаты грома. Рассекающая небо молния. Свист, рвущий перепонки.

У меня вновь выступают слезы от боли в ушах. Засовываю Бри за пазуху и завязываю крепче холщовый ремень рубашки, пес жалобно скулит, но не дергается.

Я готовлюсь сделать прыжок обратно, в сторону калитки. Стискиваю зубы, на которых скрипит песок. Но чья-то рука удерживает меня за ворот.

Когда оборачиваюсь, мой желудок болезненно сжимается. На меня смотрит темноволосый парень с беспощадным выражением лица. Черный китель, на погонах сверкает вышивка гематитом – похоже, что передо мной каштоун из каменного войска. О таких я много слышала, по Черновску ходили разные слухи о драгоценных воинах, но вижу я их впервые. В их крови течет сам камень, они безжалостны и жестоки, как скала, и у каждого есть способность убивать. Гематит. Значит, по щелчку парня моя кровь может застыть или закипеть. На его усмотрение.

Что самое страшное, он тянет меня вглубь сада, отдаляя от дома.

– Пусти! – Колочу руками по его бокам, пока он не откидывает меня в сторону, как провинившегося котенка.

– В укрытие! – бросает парень, и я замечаю за ним еще пару парней и одну девушку. Все как один каштоуны – драгоценные солдаты каменного войска.

Земля вибрирует под ногами. Раздается ужасающий грохот.

Я не могу поверить в то, что мой дом рассыпается по кирпичику, которые уносит ввысь торнадо.

Меня хватают за плечо и тащат прочь. Рот заполняется песком. Вихрь удаляется, оставив вместо дома огромную воронку.

Мама. Иван. Елена. Нина. Вся моя жизнь рассыпается перед глазами.

Горе ледяными тисками сжимает горло. Секунды проходят, пока смотрю на то, как ветер вычищает яму, где несколько минут назад был подвал. С моей семьей. Это похоже на безумно мучительную вечность, которая останется со мной навсегда.

Вырываюсь и бегу к воронке. Не может этого быть. Внезапный вихрь подбрасывает меня, и я приземляюсь, больно ударяясь коленями. Слышу взвизг Бри. Поднимаю голову, а надо мной нависают пять фигур в синих плащах, расшитых золотом и серебром. Нет, это не каштоуны. Это Мавридии. Я не вижу их лиц. Один из них поднимает руку, подзывая ветер. И меня уже поднимает с земли.

– Александр, нет! – слышу сзади женский возглас. – Уходим! Ей все равно конец!

Пока меня несет вверх, я замечаю черную фигуру, уверенно выходящую навстречу мавридиям. Черноглазый каштоун решил сразиться с врагом. Один против пятерых. Фигуры в синем содрогаются и падают на колени. Вместе с ними начинаю падать и я. Мое сознание отключается, когда голова с тупой болью бьется о землю.

***

– Еще одна выжившая? – слышу отдаленный голос и постепенно открываю слипшиеся тяжелые веки. Голову пронзает жуткая боль, словно мне стерли череп в порошок.

– Да, смотри, даже глаза открывает! – подтверждает низкий мужской голос, судя по мягкому тембру, должно быть он принадлежит молодому парню.

– Надо было оставить ее там! – шипит девушка. От ее фразы меня словно камнем бросает в пропасть. Сейчас я даже не в состоянии пошевелить и пальцем. Тело сжато, налито неподъемным железом.

Над собой я различаю белый потолок огромного помещения, краем глаза отмечаю, как мимо меня проскальзывают кушетки, заполненные ранеными людьми. Меня куда-то несут. Болезненные стоны, постукивание медицинских приборов, скрежет кроватей, шепот людей – от этих звуков мой желудок сжимается, а боль в голове разрастается сильнее.

Мы двигаемся, но из-за головокружения и подступившей тошноты, я даже не могу разобрать в какую сторону.

Пытаюсь сглотнуть, но сухость режет рот, словно внутрь насыпали битого стекла. У меня нет сил произнести ни слова, я полностью обездвижена.

Замечаю рядом девушку с длинными угольными волосами, в темно-синем платье. Еле различаю блеск драгоценных камней на ее плечах – сапфировые нашивки на китель, указывающих на ее принадлежность к Каменному войску. Образ девушки сразу напоминает о произошедшем. Она была там, с тем черноволосым парнем, каштоуном, который пытался меня спасти от мавридиев. Последнее, что я помню – его напряженное лицо, когда он напал на магов. Меня бы унесло торнадо, если бы не тот самый темноглазый каштоун. Но… Почему я не вижу его? Что случилось потом? Попытки выцепить из сознания все детали произошедшего лишь усиливают головную боль.

Лицо девушки полно ненависти, похоже, она недовольна тем, что я выжила. Я также замечаю ее припухшие и раскрасневшиеся глаза, как будто она плакала всю ночь. Рядом с ней парень, в белой рубашке, несет носилки. Приятный низкий голос должно быть принадлежит ему.

– Что с ней произошло? – спрашивает еще один мужчина, как только меня кладут на твердую как камень поверхность под ослепляющий свет.

Это похоже на ледяной операционный стол, который тут же заставляет меня поморщиться от холода, волной пробежавшего по телу.

– Упала с высоты. Метров десять. Ударилась головой. И еще пара мелких ран, – высокомерно фыркает девушка.

– Обследование. – доносится до меня со стороны незнакомый голос.

Я ощущаю, как мое тело трогают чьи-то холодные щупальца, но не в силах повернуться, чтобы рассмотреть. Мне страшно, хотя я понимаю, что если меня еще не убили, значит и не собираются.

– Хорошо, похоже на сильное сотрясение, позовите янтарщика, как освободится, пусть займется.

Меня убирают с кушетки и вновь куда-то несут. Затем, несколько рук бережно перекладывают меня на постель, по соседству с другими ранеными.

Однако, девушка с сапфировыми погонами все еще здесь, словно коршун, окидывает меня злостным взглядом и приближается ко мне. Знаю, она одна из каштоунов и убить меня ей не составит труда. Сердце сжимает паника, и мне горько от того, что я не состоянии сопротивляться. Когда я чувствую ее дыхание на моем лице, то перестаю дышать.

– Когда тебе станет лучше, ты пожалеешь, что не сдохла. – шипит, ее руки сжимают кушетку, я вижу, как все ее тело напряглось.

– Лейтенант Даларас, спокойнее, она не виновата в том, что произошло! – произносит парень в сером, чьи золотистые кудри почти достают до плеч.

Девушка окидывает его испепеляющим взглядом, ее ноздри яростно раздуваются.

– Если бы не она, Александр… – цедит сквозь зубы, а затем губа девушки дергается, глаза наполняются слезами. Каштоун отворачивается и пропадает из моего поля зрения.

Слышу, как рядом что-то громко брякнуло, словно кто-то кинул силой железное ведро об стенку.

– Лейтенант! Вы в больнице! Имейте совесть!

– Да пошли вы! – женский голос звучит уже издалека.

– Все в порядке, – мне в лицо заглядывает парень в белом, его светлые волосы мягко завиваются в короткие локоны, и кажется, будто голову обрамляет воздушное золотистое облако, – Меня зовут Макс, и здесь ты в полной безопасности. Моргни два раза, если ты меня слышишь.

Карие глаза медового оттенка смотрят в ожидании. Я моргаю, и чувствую, как скатываются слезы по лицу.

– Тебе больно?

Вновь моргаю.

– Сейчас придет янтарщик, он подлечит твою голову.

Мне все равно кто придет и когда. Закрываю глаза. Всплывает картина вихря, уносящего по кирпичикам мой дом вместе с моей семьей. Понятия не имею, где я сейчас. Что со мной будет. Зачем я здесь. Сердце лишь сжимается в маленькую точку, стремясь исчезнуть, выпрыгнуть из кошмара, в котором я застряла. Этого не может быть. Я все еще теплюсь надеждой что воронка на месте родного дома мне просто показалась.

Пусть девушка делает со мной все что захочет, лишь бы моя семья была в порядке.

– А вот и янтарщик. – Лицо Макса кажется спокойным и приветливым, это позволяет хоть на каплю убавить ужас внутри меня.

В поле зрения попадает лицо мужчины в очках, с седыми волосами, усталым лицом и в серой форме, вышитой золотистыми нитями.

– Что с ней случилось? – спрашивает он, и не теряя ни минуты, становится около кушетки со стороны головы. Я ощущаю как теплые руки касаются моих висков.

– Падение с высоты. – вводит в курс дела парень.

– Понятно. – Голос янтарщика приблизился к моим ушам, – Расслабься, дорогая, все будет хорошо.

Я начинаю ощущать теплую нарастающую вибрацию в местах, где пальцы янтарщика касаются моей кожи. Эта вибрация разрастается и проникает вглубь, вытесняя жуткую боль. Когда все проходит, я погружаюсь в сон.

***

Я открываю глаза. Чувствую тепло рядом стоящей свечи, лёгкое покалывание на коже, будто огонь касается меня даже на расстоянии. Следя за медленно стекающей каплей красного воска, я вдыхаю успокаивающий аромат с легкими ореховыми и травяными нотами. Он расслабляет, но ненадолго.

Я снова в зале лазарета. Вдоль стен тянутся кушетки, на которых лежат раненые. Иногда слышатся глухие стоны, но в остальном – тишина. За окнами темно. Значит, я спала долго.

Головная боль исчезла – янтарщик был прав. Я слышала о таких каштоунах: в их крови течёт янтарная сыворотка, дарующая способность лечить. Иногда они появлялись в нашем городе, помогая людям за определённую плату и практикуясь в лечении простых людей. Но я и подумать не могла, что они способны снять даже ту боль, которую я ощущала.

Но теперь приходит другая боль – жестокая, душащая, сжимающая сердце.

Перед глазами вспыхивает картина: мой дом. Затем – ослепительный свет, крики, удар по земле. Я моргаю, но изображение не исчезает, напротив, собирается пазлом, становясь всё отчётливее.

Ещё мгновение – и лёгкие отказываются принимать воздух. Я задыхаюсь.

Я поворачиваюсь на бок, тело требует движения. Бежать. Искать родных. Глаза застилают слёзы. Я резко встаю, но тут же запинаюсь о подол длинной сорочки, и больно падаю на пол.

Резкий укол боли в колене на секунду заглушает другую, душевную, и я, стиснув зубы, пытаюсь мыслить разумно. Я нахожусь в Каменном войске. Не понимаю, что со мной происходит. Нужно поговорить с кем-то, кто знает.

Я поднимаю голову и замечаю парня в сером халате, который приближается ко мне быстрым шагом.

Макс. Я узнаю его золотистые локоны.

– Спокойно, всё в порядке, ты в безопасности, – его голос звучит ровно, уверенно. Он наклоняется и осторожно помогает мне снова сесть на кровать. – Дыши. Всё будет хорошо.

Он смотрит мне прямо в глаза, делает глубокий вдох, а затем поднимает руку, приглашая повторить за ним.

Я, повинуясь, втягиваю воздух, и вдруг понимаю: его прикосновение странно успокаивает.

– Сколько пальцев? – Он поднимает два.

– Два.

– Отлично. А теперь скажи, как тебя зовут?

Я зажмуриваюсь. Простая, элементарная вещь ускользает от меня. В голове пустота, мысли разлетаются. После мучительной паузы я выдавливаю:

– Анна.

– Фамилия?

Тело бросает в жар. Мысли спутываются, и я с ужасом осознаю, что не помню.

Я качаю головой. Чувствую, как слёзы снова обжигают лицо.

– Спокойно, – Макс достаёт салфетку и осторожно вытирает мои щеки. Но от этого слёзы только льются сильнее.

Я пытаюсь вспомнить… Маму. Брата. Сестёр. Но перед глазами – только размытые лица, словно затянутые густым туманом.

– Дай себе время, ты всё вспомнишь, – тихо говорит он.

Я всхлипываю. Настолько плохо, что падаю лицом ему в плечо. Он медлит, затем аккуратно обнимает меня, его рука мягко двигается по моей спине. От этого я действительно начинаю успокаиваться.

– Сейчас я измерю твои параметры.

Макс отходит, возвращаясь через несколько минут с маленьким чемоданчиком, наполненным приборами. Я наблюдаю за плавными движениями его рук. Они уверенные, размеренные, внушающие доверие.

– Я хочу знать, что случилось, – прерываю молчание.

Он тяжело вздыхает, его челюсть напряжённо сжимается.

– Я не могу пока ничего сказать, Анна. Сначала нужно выздороветь. Янтарщик сделал своё дело, но результат нужно закрепить.

Я вглядываюсь в его лицо, пытаясь уловить хоть намёк, но Макс отводит глаза. Я могу только смотреть на его заострившиеся скулы.

– Однако, твое состояние значительно улучшилось за последние сорок восемь часов. Ты проснулась и вспо…

– Что? Сорок восемь? – мой голос хрипит. Макс растерянно приоткрывает рот.

– Ох. Да, это было необходимо для восстановления.

Он аккуратно складывает приборы в чемоданчик и что-то записывает в тетради.

– Сейчас важно сохранять спокойствие. Тогда ты быстрее придёшь в себя. Если ночь пройдёт хорошо, возможно, завтра тебе разрешат выйти на прогулку.

Он резко оборачивается на стон пациента, лежащего в конце холла.

– Мне пора.

Встаёт, но перед тем, как уйти, оборачивается:

– Если завтра тебе станет лучше, ты узнаешь больше о том, что произошло. Но пока – отдыхай.

Я смотрю ему вслед. Затем перевожу взгляд на красные свечи, расставленные у кроватей пациентов. От них исходит не просто свет, но что-то ещё. Энергия? Магия?

Вдыхаю глубже. Травяной запах вновь окутывает меня, как мягкое облако. Он успокаивает.

Но я знаю – за этим покоем скрывается буря.

Я не помню всех деталей, но одно я знаю точно – случилась трагедия. Макс не говорит об этом, чтобы дать мне восстановиться.

Сердце сжимается от боли. Я среди раненых в госпитале, черт возьми! И я понятия не имею что произошло с моей семьей. Молюсь чтобы они были живы. Чтобы мои размытые воспоминания оказались страшным сном.

Я слышу стон, он доносится через кушетку от меня:

– Ма… Ма… Мама…

Я приподнимаю голову, чтобы увидеть маленькую девочку. Ее волосы растрепались, а лоб покрылся испариной. Она крепко вцепилась в простыню, словно пытаясь во сне удержаться за кого-то. От увиденного мое сердце разбивается на части. Она примерно того же возраста что и мой брат… Чье имя пока я не могу вспомнить.

Но я смогу.

Встаю с кровати, чтобы подойти к малышке. Макс все еще в другом конце зала. Приблизившись, я беру руку девочки. Она утихает, но ее глаза все еще закрыты. Надеюсь, что ей снится мама, которую она зовет.

Мне остается просто стиснуть зубы от жестокости произошедшего, полноты которой я еще не знаю в деталях, но могу уже ощущать весь ужас и страдания.

Макс проходит рядом, его взгляд скользит по нашим с девочкой рукам.

– Она открыла глаза? – спрашивает, а я в ответ качаю головой.

– Я могу посидеть рядом с ней?

– Да, можешь. Только немного. Тебе тоже нужно отдыхать. Чем быстрее ты восстановишься, тем скорее узнаешь о том, что произошло.

Я киваю в благодарность и остаюсь рядом с малышкой. Поправляю ее волосы, одеяло, и вытираю лоб. Ее дыхание стало ровным. Надеюсь, что где-то моего брата тоже так успокаивают.

***

– Тетенька, – Будит меня детский голос, а я даже не заметила, что заснула рядом с малышкой.

– Все хорошо? – спрашиваю, и замечаю, что в окнах уже светлеет, а рядом сидит девочка с голубыми глазами, блестящими от горечи произошедшего. Ее губы плотно сжаты, она исподлобья изучает меня,

– А вы не видели мою маму? – Звучит тонкий голосок, а вопрос бросает меня в панику. Даже если ребенок кажется спокойным, я понимаю, что это может в миг измениться, если вдруг к ней придет память, или просто она вспомнит что именно произошло. Я даже сама до конца не понимаю случившееся, что я могу объяснить ей?

– Я… – запинаюсь, не зная, что сказать, но на помощь вовремя приходит Макс.

– Твоя мама сейчас не может быть рядом, но мы позаботимся о тебе. – Парень улыбается, а я чувствую подвох, но понимаю, что, как и я, девочка пока не должна знать правду, иначе она не сможет восстановиться. Я прикусываю губу, напоминая себе, что я не могу плакать сейчас, перед девочкой, которая возможно потеряла семью, так же как и я.

– Хочешь я тебе покажу свои приборы? – Макс открывает чемоданчик. – Сейчас мы измерим твои параметры и дадим тебе конфетку.

– Хорошо, – соглашается, – А мама не будет ругаться если я съем конфетку?

– Нет, не будет, – медленно отвечает Макс, но его скулы напряглись. – Анна, тебе лучше вернуться на свое место, скоро обход.

Я понимающе встаю с постели, но девочка резко хватает меня за руку.

– А можно, она останется? – Жалобно смотрит на Макса, сразу сообразив, кто здесь главный.

– Хорошо, но до тех пор, пока не придут врачи.

Девочка довольно улыбается. Пока Макс измеряет приборами ее показатели, она продолжает крепко сжимать мою руку.

– Отлично, – озвучивает вердикт Макс. – Если так дело пойдет, сегодня вечером ты сможешь выйти на прогулку.

– С Анной? – Девочка поворачивает ко мне голову, ее глаза полны надежды. А меня удивляет, что она больше не спрашивает о своей матери.

– Да, как только я проверю ее показатели. – Он улыбается нам обоим, а девочка прижимается ко мне своим телом. Так делал мой брат, в благодарность за мое согласие прочитать ему историю на ночь. Вспомнив об этом, мне становится невозможным сдерживать слезы, и я отворачиваюсь чтобы скрыть их от девочки.

– Кстати, меня зовут Макс, а тебя? – спрашивает парень невзначай.

– Ма… Ма… Мария… – Неуверенно отвечает девочка.

Парень вручает самой маленькой пациентке конфету в форме мышки—янтарного сахарного леденца, и записывает данные в свою тетрадь. Мы расходимся каждый по своим местам, как только в зал с высокими стенами заходит группа врачей. Я насчитываю шесть человек, их форма отличается от лекарской. Серая, как и у остальных медбратьев и медсестер, но на груди каждого из них висят каменные вшитые вставки. У кого-то я узнаю янтарь, у кого-то – красный рубин, а у кого-то – аметист. Они чем похожи на каштоунов, за исключением того, что их форма висит свободно и не имеет погонов, их лица покрыты шрамами вперемешку с морщинами.

Я наблюдаю как Макс деликатно показывает им карточки пациентов, избегая произносить вслух подробности. Доктора с нейтральными лицами осматривают больных, большинство из которых еще спят. Что-то подписывают в документах.

Мои глаза вновь начинают слипаться. Похоже в свечах есть успокаивающая эссенция, расслабляющая пациентов, отчего у них пропадает желание расспрашивать докторов о своем состоянии… Или о судьбе своих близких.

Поэтому, когда группа врачей проходит мимо меня и делает какую-то отметку в своих записях, я послушно сижу на кровати, как будто загипнотизированная мерцанием свечей.

Госпиталь всегда было страшным словом для меня. Но здесь все кажется иначе. Может из-за заботливого Макса. Может, из-за аромата красных свеч, стоящих маковым полем вдоль кроватей больных. А может, из-за того, что смотря на других, я понимаю, что мне еще повезло, ведь все мои части тела на месте.

После обхода, в зал заходит парочка девушек, толкающих коляски с едой, и оставляют у каждого на прикроватном столике наполненную кашей тарелку. Затем, заходят медбратья и бережно куда-то перевозят тех больных, кто так и не проснулся. Их места освобождаются.

– А куда их везут? – спрашивает Мария.

– Не знаю. А давай поиграем? Кто доест быстрее? – Я подмигиваю девочке, стараясь ее отвлечь, хотя внутри просыпается волна беспокойства.

Очень хочется верить, что их везут в место, где им смогут помочь.

Вместе с Марией мы играем наперегонки кто доест быстрее, и я понимаю, что голодна только когда уговариваю себя попробовать ложку.

После обеда, когда девочке уже надоедает лежать на кровати, и она начинает ходить из одного угла в другой, здороваясь со всеми проснувшимися больными, Макс наконец-то сообщает, что мы можем пойти погулять в саду.

Ему на смену пришел другой парень, поэтому Макс, провожает меня, Марию и еще пару пациентов в парк госпиталя.

Внутренний двор лазарета оказывается полон хвойных деревьев. Здесь дышится легко и свежо. Я даже улыбаюсь солнцу, пока Мария набирает себе шишки в карман халата, а затем, заполнив свои карманы, принимается за мои.

Я замечаю на себе взгляд Макса.

– Те больные, кто не проснулся, куда их увозят? – спрашиваю волнующий меня вопрос. – Они же проснутся?

На их месте могла бы быть я или Мария, поэтому мне кажется таким важным узнать о их дальнейшей судьбе.

– Мы всегда надеемся, что наши пациенты проснутся, но, когда такое не случается – их перемещают в другой госпиталь, где с ними работают специалисты. – в голосе Макса звучит уверенность и я облегченно вздыхаю.

Значит, за жизнь простых людей здесь будут волноваться. Это дает хоть какую-то надежду, что, если найдут мою семью, им тоже помогут. И если они не проснутся— за ними тоже будут ухаживать и биться до последнего за их жизнь.

– Если хочешь сказать мне что-то, можешь говорить. Я готова. – Я набираюсь смелости, чтобы выслушать все, что знает Макс. – Точно готова.

Он кивает. Теребит пальцы и смотрит себе под ноги.

– Анна….

– Так вот она где! – жестокий мужской голос обрывает Макса, и я резко оборачиваюсь на появившуюся фигуру рядом со входом во двор.

Я замечаю, что в мою сторону направляется каштоун в черном. Я знаю его и помню. Он спас меня. Но почему он смотрит с такой ненавистью в мою сторону? Словно желая раздавить одним своим взглядом. Меня окутывает страх…

Глава 2

Майором Чертога каменного войска не рождаются – им становятся сквозь кровь, камень и пепел.

Это звание – не титул, а клеймо, выжженное на теле и душе: трехсот каштоунов под началом, три сотни каменных сердец, бьющихся в такт с волей одного.

Чтобы стать майором, нужно доказать Королеве свою стоимость – не словами, а телами павших врагов и претендентов.

Сила – лишь начало. Только тот, кто подчинил камень внутри себя, может подчинить и других.

У майора нет жалости, нет сомнений, нет поражений. Его сердце – не пылает. Оно глухо стучит, как удар горного молота.

Из летописи Каменного королевства

Анна

Он приближается в компании темноволосой девушки в синем наряде. Ее я тоже помню. Она была там, в Черновске, когда мой дом унесло ветром. И я видела ее в зале лазарета, когда впервые очнулась в этих стенах. Она угрожала мне расправой. Тогда ее лицо казалось заплаканным, сейчас оно белеет бледным и бесчувственным фарфором.

Я замираю, недоумевая в чем дело. Потому что если парень меня спас тогда, то зачем сейчас он надвигается на меня словно цунами, готовое растерзать своими жесткими волнами. В груди просыпается желание убежать, скрыться за ближайшим деревом, чтобы избежать грозящего столкновения, но я продолжаю стоять, хоть и предчувствую беду. А ведь я должна этому человеку жизнь. Он спас меня. Слова благодарности, почему-то не складываются в достойную фразу, наоборот, они словно чайки, разлетаются в разные стороны по мере его приближения.

– Напоминаю, что вы в госпитале, майор Аркас, – Макс прикрывает меня собой, но как только каштоун подходит ближе, то одним и четким движением врезает кулаком по лицу защищающего меня парня.

От удара Макс падает в сторону, а каштоун грубо хватает меня за плечи и больно припечатывает к стволу дерева, выбивая воздух из легких. Он огромен, выше меня на голову, рядом с ним я ощущаю себя беззащитной соломинкой в надвигающемся урагане.

– Ты… – шипит он, и его губы дергаются от ярости, как будто он много чего собирается мне сказать, и подбирает такие слова, которые сделают мне больнее чем его впившиеся в мои плечи пальцы. Безжалостные руки все сильнее вжимают в кору дерева.

Страх сдавливает горло, я не могу даже умолять его, мой голос пропал. Мои попытки освободится безрезультатны, руки беспомощно скользят по его кителю, но я даже не в силах его оттолкнуть. Он стоит как скала.

– Я уничтожу тебя. – Его глаза сощуриваются, каштоун заносит вверх руку, и начинает поворачивать пальцы, словно вырывая чье-то сердце из груди. И я понимаю, что по одному его щелчку и я буду мертва.

Зачем? Зачем тогда надо было спасать меня, чтобы теперь так убить?

Я сразу чувствую, как моя кровь начинает кипеть – действие сил каштоуна, словно раскаленный металл, обжигает мои вены. С моих губ срывается хриплый крик. Он убивает меня. На глазах у всех. Время растягивается, как будто испытывая мое сердце на прочность: сколько раз оно еще ударит по грудной клетке, прежде чем остановиться под воздействием сил майора.

Я вижу, как пациенты смотрят на нас. С ужасом. Они боятся.

В глазах темнеет.

– Отпусти ее! – Внезапно на каштоуна с кулаками набрасывается Мария. Она с такой яростью колотит его, какой не ждешь от ребенка.

Крики девочки привлекают внимание медсестер, которые окружают нас. Но никто не решается подойти, тем более что спутница майора злобно преграждает путь.

Действия бесстрашной Марии, не понимающей до конца какой опасности она себя подвергает, отвлекают каштоуна, и его хватка слабеет. Я ощущаю как кровь вновь начинает течь в моих венах.

Теперь каштоун поворачивается в сторону девочки, вновь занося руку в ее сторону, я же падаю на колени, с трудом стараясь оттянуть Марию от каменного воина и прикрыть собой. Только не это!

– Не трогай ее. – цежу сквозь зубы, пока пытаюсь совладать со своим телом.

Такое ощущение, что моя душа готова вырваться наружу. Жар с каждой секундой отступает, оставляя место дикому желанию расчесать вены, вырвать их из моего тела.

– У тебя ведь со мной проблемы? – с вызовом смотрю в его глаза. – Оставь ее в покое!

Сердце леденеет от страха, но я продолжаю погружаться с головой в эти черные дыры, поглощающие душу, готовы выпить до капли мою кровь. Черты лица каштоуна холодны как сталь. Он убьет меня, я не сомневаюсь.

Я ощущаю, как руки Марии, обнимающие меня, странно обмякли. А повернувшись к ней, замечаю, что лицо девочки побледнело. Глаза закрываются, и я еле успеваю ее подхватить, чтобы она не ударилась головой. Прижимаю к себе.

– Ты – монстр! – Мой голос срывается. – Помогите, кто-нибудь!

Но все стоят как вкопанные и смотрят на майора. Словно он единственный кто решает кому жить, а кому умирать. Все ждут его разрешения. Даже Макс, сидящий в стороне с разбитым в кровь лицом, молчит.

– Помогите! – всхлипываю. – Она же совсем ребенок!

Я обнимаю обмякшую малышку и неуклюже, задеревенелыми руками, пытаюсь растормошить. Сейчас я ненавижу этот мир. Этот жестокий холодный мир, где из-за взрослых погибают невинные дети!

– Помогите ей, – Приказывает майор, расслабляя и опуская вниз свою руку. Его скулы все еще напряжены, а губы плотно сжимаются в полоску. Медсестры наконец-то подбегают к девочке чтобы оказать помощь. К моему большому облегчению она быстро приходит в себя.

– Что с ней? – нетерпеливо рявкает медсестре каштоун.

– Все в порядке. Похоже просто упала в обморок. – дрожащим голосом сообщает девушка.

Майор Аркас присаживается рядом со мной на корточки так, что наши лица оказываются на одном уровне и впивается глазами.

– Ты пожалеешь, что выжила. Ты будешь умолять, чтобы я тебя убил, – он говорит уже без ярости, но его холодный голос словно острым кинжалом вырезает обещание в моем сердце.

Я чувствую, как дрожит мой подбородок, но не сдаюсь, и смотрю в его глаза до тех пор, пока он не поворачивается к девушке-каштоуну и рывком кивает в сторону выхода. Я упираюсь взглядом в его спину, ощущая беспомощность и понимая, что он обязательно доведет до конца то, что начал. Только когда его силуэт скрывается за входом в парк, я начинаю дышать.

Понятия не имею, что именно стало причиной его ненависти. Ведь я видела его только один раз, когда он меня спас. Но теперь мой желудок сжимается при одной мысле о его беспощадном взгляде. Одно радует, с Марией все хорошо. Она уже тянется ко мне руками.

– Все хорошо, – шепчу девочке, прижимая ее к себе. Продолжаю сидеть на земле, все еще не в силах подняться.

– Вам помочь? – осторожно и с ноткой сомнения спрашивает медсестра, нервно теребя двумя руками свой серо-стальной халат. Она как будто все еще боится, что майор вот-вот вернется, и в этот раз достанется не только мне, но и ей.

– Нет, спасибо. Я уже лучше себя чувствую, – отвечаю ей, избавляя рыжеволосую девушку от терзаний совести. Услышав ответ, она присаживается рядом с Максом, вытаскивая из своего пояса с многочисленными карманами кусок марли и какую-то банку. Девушка ловко открывает флакон, и смочив прозрачной жидкостью ткань, которая тут же покрывается льдом, прикладывает к ушибу.

– Прости. – слышу низкий голос Макса. – Я не смог его остановить. Их… Их невозможно остановить. Такие как он – закон в королевстве.

Он прижимает ладонью заледеневший кусок ткани к правой щеке, позволяя девушке освободить руки и спрятать банку со странной жидкостью обратно.

Другая рука Макса, сжатая в кулак, безвольно повисает вдоль тела. Медсестра грустно поджимает губы и кивает, соглашаясь с ним.

– Вам лучше вернуться в больничный зал – тихо говорит она.

– Я не могу пока идти. – сообщаю ей, – Вернусь, как только смогу подняться на ноги.

Я бережно передаю ей Марию, попросив донести ее до койки.

– Я сейчас вернусь. – обещаю девочке, – Ты иди пока с тетенькой, она даст тебе конфетку.

Я остаюсь сидеть на земле, подперев ствол дерева. Я не спешу. Проблема не в том, что я не в силах встать, а в том, что я хочу побыть здесь, на свежем воздухе, рядом с Максом, который, возможно, знает много ответов на мои вопросы.

Когда медсестра с девочкой удаляются, я остаюсь с ним наедине. Рядом только молчаливые сосны. В воздухе восстанавливается покой, каким он был до появления каштоунов. Постепенно тело приходит в норму, и мне больше не хочется выдернуть свои вены из тела.

– Кто он? – наконец спрашиваю я Макса.

– Майор Аркас. Один из самых важных предводителей каменного войска и поверенный королевы. – В его голосе улавливается безысходность.

Значит важный. Это мне понятно, раз он может просто зайти и легким щелчком пальцев убить больного в лазарете.

– Но… Я не понимаю, почему он меня так ненавидит? Ведь… Ведь он спас меня! – Меня еще подергивает от ощущений, которые остались после его сильных рук, впечатывающих меня в дерево.

– Не он тебя спас. – Обреченно отвечает Макс, пока я хмурюсь в непонимании. – Это был его брат близнец. Который погиб… спасая тебя…

– Что? Его брат погиб из-за меня?

Смесь ужаса и вины накрывает меня, когда Макс терпеливо кивает в подтверждение. Верхушки сосен начинают кружиться, над головой, и я сильнее вжимаюсь в ствол дерева, как будто это единственная опора. Боль возвращает меня в тело.

Так вот почему этот парень меня ненавидит. Я вспоминаю тот момент, когда темноволосый парень вышел сразиться с мавридиями, а потом… Я потеряла сознание. Я даже не допускала мысли, что он погиб после того.

– Ты не виновата, Анна. – успокаивает Макс, замечая, как меня начинает колотить мелкой дрожью. – Просто с горя люди совершают ошибки.

– Они все погибли, так ведь? – Я прижимаю к себе коленки, словно боясь, что разлечусь на мелкие части от горя.

Макс смолкает. Он подвигается ко мне ближе, обнимает. А я даю волю слезам.

Он так и не ответил, живы ли мои близкие. Зато я точно знаю, что погиб тот, кто меня спас. Надежда ускользает из моего сердца. Их нет. Поэтому он молчит. Их нет. Нет не просто в сознании, где я с трудом помню их лица, имена… Их нет в моей жизни. Я больше не увижу мою семью… Вдруг, я даже не вспомню?

– Мария тоже осталась одна. Пусть еще этого не знает. Но у нее теперь есть ты. – Макс прерывает горькое молчание, его серая форма намокла от моих слез.

Я понимаю, что осознание того, что я нужна Марии, как возможно сейчас мой брат нуждался бы в ком-то, – помогает мне жить дальше. Я цепляюсь за Марию, словно за последнюю ниточку жизни.

– Но есть же возможность что моя семья еще жива? – сквозь слезы спрашиваю.

– Прости, я не могу дать тебе эту надежду. Меня не было там. Исходя из раппорта Лейтенанта Даларас из выживших только ты.

– Но почему? Почему все это случилось со мной? С моей семьей? – Я проглатываю вместе со слезами слова.

Это несправедливо! Наша семья, наш маленький город, мы никогда не были против кого-то. Не воевали! Всегда жили мирно.

– Почему?

– Мавридии хотели захватить вашу территорию. Поэтому каменное войско пришло вас спасать. Нападение готовилось давно, а ваш дворец отрицал такую вероятность.

– Почему? – Я повторяю вопрос сквозь слезы. – Почему они? – Мое сердце разрывается на части.

Макс кладет мне руку на спину, рядом с шеей. Я начинаю ощущать легкую теплоту и спокойствие.

– Ты тоже? Ты тоже один из них? – спрашиваю, имея в виду то, что у него есть способности, по крайней мере те, которыми он сейчас пытается меня успокоить. Значит в нем тоже течет каменная сыворотка.

– Я… лекарь… Во мне тоже есть сыворотка, но я не воин. Я не каштоун.

Сейчас даже это название заполняет меня ненавистью. Мавридии… Каштоуны… У них есть способности, магия, они могут убивать, могут лечить. Словно боги, сошедшие с небес, они управляют жизнью таких как мы, простых людей. А я не могу даже вспомнить имена родных!

– Анна. – тихо шепчет он мне на ухо. – Можно я покажу тебе кое-кого, только обещай, что это будет нашим секретом.

Я отрицательно мотаю головой. Я никого не хочу видеть. Тем более сейчас.

– Ты будешь рада его увидеть вновь.

Я поднимаю голову, чтобы встретиться с двумя янтарно карими глазами. – Если ты не можешь идти, я отнесу тебя.

Прикосновения парня, заставляют меня обмякнуть в его руках. Я послушно обнимаю его за шею, пока он, с подбитой щекой, поднимает меня с земли и несет вглубь внутреннего двора.

Мы подходим к арке, где нас встречают два охранника. Макс кивает им, и они нас пропускают. Вскоре, белое здание лазарета исчезает за соснами.

Куда он несет меня? Почему в лес? Насколько я могу ему доверять? Жаль, что сил не осталось, голова затуманена, и я прижимаюсь к плечу Макса. Мне все равно.

Пока я не слышу знакомое тявканье.

– Бри! – срывается с моих губ.

Я всхлипываю.

– Это его имя? – интересуется Макс с теплой улыбкой на губах.

– Я сама. – говорю ему, и спрыгиваю с его рук. На мгновение я забываю обо всем, даже о боли и о неприятной встречи с братом погибшего каштоуна. Я в два прыжка подлетаю к заброшенной хижине, и зайдя во двор находу его.

– Бри жив! – вскрикиваю, обнимаю послушный комок золотистой шерсти. Я чувствую его язык, скользящий по моей щеке. – Но как? Если ты жив, то… – Спрашиваю у пса, как будто он сможет мне все рассказать.

Прижимаю его сильнее к груди одной рукой, другой снимая потрепанный, не по размеру ошейник. На помощь подходит Макс, который помогает снять щенка с привязи. Рядом я замечаю даже маленькую будку из деревянной коробки.

Я ловлю взгляд Макса.

– Как он здесь оказался?

– Я не могу тебе это сказать. Нам запрещают заводить животных. Но мы нашли это местечко…

– Мы?

– Прости Анна, я не могу всего тебе рассказывать. Знаешь, если старший узнает, нас будет ждать суровое наказание, а его… – он указывает рукой на Бри, и я холодею от ужаса.

– Здесь все так строго с животными? – неприятно удивляюсь я.

– Таковы правила. Которые мы уже нарушили. Теперь, главное, не усугубить. – Макс ободряюще хлопает меня по плечу, а затем поглаживает мягкую, пусть и измазанную в лесной грязи, шерсть Бри.

– Спасибо. – отвечаю я.

Макс не отвечает. Почесывает радостного щенка за ухом.

– Если он жив, то… Может быть и мои…

– Нет. – качает парень головой. – Прости, больше о выживших я ничего не знаю.

Я сглатываю накопившуюся горечь в горле. Бри жив. Это уже что-то. А еще есть Мария. И Макс…

– Постой, как ты узнал, что это Бри? То есть, как ты узнал, что это мой щенок? – вопросы продолжают слетать с моих губ.

– Его привезли вместе с тобой, он не хотел от тебя отходить и жалобно скулил. Мы не могли впустить его в лазарет. Пришлось вас разъединить.

– Спасибо. – благодарю его еще раз и погружаюсь щекой в его мягкую шерсть.

Я понимаю, что Макс сделал для меня много, его отношение ко мне… Оно совсем другое, по сравнению с тем, как он относится к остальным пациентам. Или мне просто кажется? Или, мне просто хочется в это верить? Потому что сейчас я боюсь быть одна. Одна в лазарете, в этом непонятном месте, в каменном войске… Душа как будто ищет кого-то, к кому можно прильнуть и опустить голову на плечо.

– Нам лучше не задерживаться надолго в лесу. – предупреждает Макс касаясь пряди моих волос и аккуратно заправляя ее за ухо.

– Когда я могу навестить Бри? Он сытый. Вы его кормили? – я не спешу ставить своего любимца на землю и прощаться с ним.

– Кормили. Еще как. Ты сможешь навещать его, когда я на дежурстве.

Я ставлю пса на землю, он скулит и трется об ногу, как будто понимает, что сейчас я тоже уйду.

– А можно я покажу его Марии? Уверена, ей это пойдет на пользу! – продолжаю я говорить, чувствуя, как во мне просыпается желание жить дальше.

Я опускаюсь к Бри, подбираю ошейник. Придется вновь его надеть на любимца.

– Смотря как она будет себя чувствовать. Кстати, о Марии… Ее завтра переведут в детский корпус. Там она продолжит лечение, будет учиться и расти.

Глаза сами собой наполняются слезами, а застежка на ошейнике Бри отказывается закрываться.

– Переведут…

– Она ребенок, и ей нужны другие условия. – объясняет мне Макс.

– Эй… – он садиться рядом на корточки. Два пальца поднимают мой подбородок выше, и я встречаюсь с янтарным взглядом. – Ты сможешь с ней видеться. Она будет рядом. Просто дальше выздоравливай.

Я киваю. Пожалуй, альтернатив у меня мало, я практически ничего не знаю о том, как устроено каменное королевство и что меня ждет. Скоро и меня куда-то переведут. Я не могу оставаться в этом лазарете. Что со мной будет после? Что меня ждет? Смогу ли я забрать с собой Марию и Бри? Смогу ли вернуться в разрушенный Черновск?

Справившись с ошейником, я встаю и грустно улыбаюсь щенку. Мы молча отходим от заброшенной хижины, петляя между деревьев и возвращаясь в лазарет. Ощущаю, что после испытания сил майора на мне, я вновь владею своим телом и иду сама.

– Как твоя щека? – прерываю я лесное молчание.

– Мелочи. Бывало и хуже.

– А почему ты не каштоун?

– Я… Не подумай ничего плохого. Я просто не закончил обучение в Горниле Камня и не смог стать полноценным каштоуном. Для таких как я находят другие применения, например лечение и помощь в лазаретах.

– Горнило Камня… Звучит зловеще. – Почему-то меня внутри коробит от этого названия.

– Ах, это наша военная академия, через нее проходят все способные стать… драгоценным воином. Просто не все заканчивают или… – Макс осекается, но я и не особо горю желанием узнать подробности об этом учебном заведении.

– Как его звали? – спрашиваю я.

– Ты о ком?

– О брате майора. Тот, что… – Спрашивать о человеке, который погиб из-за меня – тяжело. Слова застревают в горле.

– Александр. Его звали Александр. Я был с ним знаком в Горниле. Мы учились вместе. Он был отличным студентом. Несравненный гематитник, как и его брат близнец.

– Мне жаль…

– Ты не виновата.

Я понимаю стремление Макса меня успокоить… Но как же сложно просто так взять и избавиться от этого тягостного ощущения, что… Что гибели молодого парня можно было избежать. В голове вертится «если бы не я», а также эхом отбивает голос майора «ты пожалеешь, что выжила».

Молча мы проскальзываем мимо стражей и доходим до входа в зал лазарета.

– Мне пора, иначе я могу не успеть до комендантского часа. Но завтра мы увидимся.

Макс сжимает мою ладонь. И убирает, как только мимо нас проходит та самая медсестра, что накладывала ему ледяную повязку.

– Хорошо он тебя приложил… Макс, тебе еще нужна помощь? – спрашивает она, внимательно разглядывая его подбитую щеку. Затем, обращается ко мне: – Вам лучше поспешить внутрь, дежурный уже проверяет все ли пациенты на месте.

Я прощаюсь с Максом и, пройдя сквозь ряд красно кровавых свечей, возвращаюсь на свою койку. Новый дежурный, парень со смуглым лицом, выглядит сосредоточенным. Меня он удостаивает беглым взглядом и быстрым измерением параметров.

Усталая, я сажусь на койку Марии, обнимаю ее, рассказываю какую-то сказку.

Потом, погружаюсь в сон.

Мне снится он. Черный каштоун. Не майор. Его брат. Мы стоим посреди разрушенных домов, пока вихрь уносит прочь кирпичи и доски зданий.

Он просто смотрит на меня и безмятежно улыбается. На его лице спокойствие. Черный плащ за спиной каштоуна дергается от порывов ветра. Я замечаю на его форме темно красную вышивку, цвета запекшейся крови.

А затем, Александр поворачивается и уходит. Я бегу за ним, прошу вернуться, но он непреклонно шагает вперед. Я хватаюсь за его плащ, который тут же ускользает из рук, как мелкий песок.

Когда он все же останавливается и поворачивается ко мне лицом, взгляд его глаз становится жестким и бессердечным. Это больше не Александр. Это майор. Его рука впивается в мое горло, на губах появляется угрожающая ухмылка, а в ушах раздается: «Ты пожалеешь, что выжила».

Глава 3

О призывниках:

Каждый, чей возраст не младше шестнадцати зим и чье тело не сломлено хворью, обязан явиться во дворец Каменной Королевы.

Те, в чьих жилах может пробудиться камень, должны пройти Пещеру Самоцветов и принести присягу Королеве.

Новая кровь для новой эры.

Сомнение – измена. Побег – предательство.

Пещера Самоцветов карает это смертью.

Из летописи Каменного королевства.

Анна

На следующий день Марию переводят в другой корпус – в детское отделение. Девочка отчаянно не хочет расставаться, цепляется за мою руку и умоляет остаться. В ее глазах стоят слезы. Макс, заметив ее состояние, разрешает мне ее успокоить и проводить до нового места.

Путь от основного здания до детского занимает всего пять минут пешком. В детском корпусе атмосфера кажется спокойной и дружелюбной. Гурьба ребятишек разных возрастов быстро окружает Марию. Их около двадцати, каждый представляется и рассказывает новенькой о своем любимом занятии. Вскоре, она расслабляется и бежит играть с ровесницей в какую-то игру.

Я пользуюсь моментом, чтобы рассмотреть стеллажи игровой комнаты, где замечаю не только пестрые издания про каштоунов, но и целую коллекцию игр – от шахмат до домино, изготовленных из разных минералов. Воспитатели приветливы и заботливы, хоть и носят тусклую и серую униформу, как и другие в лазарете. Однако, мне кажется странным, не увидеть ни одной мягкой плюшевой игрушки.

Перед тем, как уйти, я обещаю Марии навестить ее завтра, а потом, возвращаюсь в лазарет с медсестрой Зиной, которая вместе со мной отводила девочку в детский корпус. По пути мои глаза пробегаются по одинаково квадратным двухэтажным серым зданиям, образующих целый городок, обнесенный высокой стеной. Чтобы выйти отсюда, нужно пройти стражей, но как мне объяснил Макс, больных и даже выздоровевших не выпустят без особого на то разрешения или приказа.

Как только я возвращаюсь с прогулки, Макс сообщает, что так как мое состояние стремительно улучшилось, меня тоже переводят в другое отделение. У меня появляется возможность еще раз пройтись вдоль кирпичных серых монстров и толстой бетонной стены, но на этот раз, я вижу за ней высокие верхушки деревьев. Значит, с одной стороны этого городка стоит лес, а с другой – еще предстоит узнать. Манящие из-за стены сосны невольно заставляют подумать, как там Бри, посреди этого леса и в заброшенной хижине. Ветер доносит до меня характерный хвойный аромат, и на мгновение мне кажется, что я слышу шелест листвы, зовущий на свободу. Но страж у ближайших ворот напоминает, что выход отсюда не так прост, как может бы показаться.

Макс лично провожает меня до "корпуса выздоровевших", как он его называет, и миновав длинный серый коридор, освещенный красными свечами, открывает дверь в одну из многочисленных комнат с номером тридцать два.

– Вот. Как тебе? Здесь тебе будет спокойнее. – говорит он мне, показывая новую комнату, в которой я замечаю четыре кровати. Рядом с каждой – маленький шкафчик, размером больше, чем тумбочки в лазарете, на которых помещались только свечи и маленькая миска с едой.

Я вижу, что большинство мест уже занято – на трех кроватях аккуратно постелено белье. Последнее спальное место, расположенное у самой двери, пустует – там только шершавое одеяло без простыни и потускневшая подушка без наволочки. Макс размещает мой узел со свежим постельным именно на этой кровати.

Теперь я стою и осматриваю свое новое место. Комната не кажется маленькой, особенно учитывая, что она предназначается для четырех человек. Радует окно, которое выходит на лес. Однако, меня придавливает какая-то тоска и пустота стен. В глубине сознания я отрывками вижу свой дом и комнату, однако, чем глубже я пробую погрузиться в воспоминания, тем сильнее на меня накатывает головная боль, и я отбрасываю эту затею.

– Мне нравится. – как-то сбито отвечаю я, будто сама не верю в то, что говорю.

Макс подходит ближе и внимательно всматривается мне в лицо.

– Ты не умеешь врать. – Он улыбается с умилением, как отец, который заметил невинную ложь своего ребенка. – Не переживай. Это временно. Если хочешь, завтра вечером мы можем вместе навестить Бри.

Мысль о щенке меня бодрит.

– Конечно хочу. – отвечаю я не раздумывая и погружаясь глубже в янтарные глаза Макса.

Я осознаю, насколько мало расстояние, между нами, только когда слышу скрип двери и замечаю три заинтересованных девичьих личика, заглядывающих к нам.

– Здрасте. – говорит одна из зашедших девушек, с золотистыми волосами. – Извините что помешали, но это наша комната. И как бы…

Пока я прикусываю от стыда губу, Макс окидывает взглядом вошедших девушек.

– Знакомьтесь, ваша новая соседка по комнате. Анна. – представляет он меня.

– Новенькая. – подытоживает темноволосая девушка. – Я Дана. Это Алена, а это Ванда.

– Ладно, я оставлю вас. Анна, увидимся завтра сразу после полдника. – Макс подмигивает мне, его улыбка завораживает не только меня, и как только дверь за ним закрывается, я слышу восторженное тройное “У-у-у”…

– Вы вместе? С ним? – садится на мою кровать Алена.

– Между вами… – Ванда чертит пальцами в воздухе маленькое сердце.

– Нет, мы просто общаемся. И кстати, рада с вами познакомиться.

Дана прищуривает глаза.

– Увидимся завтра сразу после полдника. – передразнивает она Макса. – У вас свидание? – девушка облокачивается на спинку моей кровати и выжидающе смотрит.

Удивительно, я только что встретилась с ними, но единственное что их заботит, это мои отношения с Максом?

Словно прочитав мои мысли Дана поправляется и садится рядом с Аленой.

– Новенькая, здесь не так много развлечений, и помимо серых стен и тошнотворных свечей, расставленных повсюду, включая уборную, у нас нет простых мирских радостей. Здесь даже нет глупеньких романов, которые можно почитать и забыться, одни познавательные книжки и рассказы о величии каменной королевы. Так что, делись. Мы все видели.

Внимание девушек меня смущает, как и то, что они увидели нечто большее между мной и Максом, чего я сама не заметила или просто пока не хочу замечать… Или все же хочу?

– Вы из Черновска? – спрашиваю я, стараясь перевести внимание с меня на кого-то из новых соседок.

Я быстро понимаю, что допустила ошибку. Глаза девушек сразу тускнеют. Ванда поворачивается к окну, делая вид что что-то там рассматривает. Мой вопрос остается без ответа. Не самый лучший способ начать знакомство.

– Хорошо, у нас с ним дружеские отношения. – робко начинаю я, на этот раз задавая себе цель исправить ситуацию и устранить повисшее в комнате безрадостного молчание. Возможно, поговорить о чем-то другом и легком, только не о войне и трагедии, перевернувшей наши жизни, это лучший вариант, чтобы не вгонять новых соседок в ступор. Они, так же, как и я сейчас, пытаются собрать себя по частям и учатся жить. Неизвестно сколько они помнят из прошлого. Если они захотят поделиться, то сделают это.

Мой рассказ о том, как я познакомилась с Максом и о его теплых успокаивающих руках, приводит девушек в восторг и отвлекает от мрачной неизвестности будущего.

Дальше, девушек прорывает. Они показывают из окна корпус, в котором живут парни, рассказывают мне все правила, расписание дня, не забывая пожаловаться на режим и на медсестру Терезу, которая постоянно ругается во время ночного дежурства. Уже в первую ночь я понимаю почему. У моих соседок нескончаемый поток фантазий. После отхода ко сну мы за полночь лежим в кровати, пока каждая по очереди рассказывает вымышленный рассказ о тайном возлюбленном, который очень очень любит и вот-вот появится, чтобы забрать или помочь сбежать из этого серого места. Истории доходят до такого абсурда, что мы едва ли не падаем с кровати на пол, смеясь до боли в животе.

И вот тогда появляется Тереза.

Как следует наорав на нас и прозвав "безнадежными прошмандовками", она оставляет дверь в коридор открытой, подпирая ее деревянным стулом. А затем, садится на него и следит, чтобы никто из нас больше не пикнул.

Мы быстро засыпаем.

На утро, во время завтрака в столовой, прибывает посланец из дворца каменной королевы. Холодным и безэмоциональным голосом он зачитывает список: простые имена и номер комнаты, без фамилий. Когда звучит "Анна, из тридцать второй", мое сердце в непонимании от того, что происходит, заходится от ударов.

Я не успеваю спросить у соседок, сидящих за нашим столом, но замечаю их побледневшие лица и понимаю – это не к добру. Дана. Ванда. Алина. Нас назвали всех из тридцать второй и попросили немедленно и по очереди спуститься в подвал с архивами.

– Что это значит? – на бегу и шепотом спрашиваю я.

– Повестка. – хмуро кидает Дана.

Все, чьи имена прозвучали в переполненной столовой, немедленно спускаются в подвал. Нас около тридцати человек, среди которых девушки и парни приблизительно моего возраста, и сейчас мы стоим возле двери с надписью «Архивы».

Посланец королевы спускается последним, и когда проходит мимо нас по узкому коридору, освещенному красными свечами, то заглядывает каждому в лицо, словно разглядывая картины в галерее. Мне это кажется странным, я успеваю досчитать до десяти, пока он неподвижно и молча стоит напротив меня.

Он открывает дверь архива черным ключом и вызывает первого из нас.

Затем, каждые десять-пятнадцать минут дверь архива открывается, выпуская очередного бледного как мел человека. Я пытаюсь поймать взгляд Даны или Ванды, но они смотрят в пол.

В коридоре прохладно. Красные свечи на стенах отбрасывают жуткие тени, превращая лица ожидающих в гротескные маски.

Наконец, дверь открывается для меня. Я захожу, в нос сразу же ударяет запах старой бумаги. Посланец сидит за массивным деревянным столом, перед ним – стопка документов. Он указывает на стул напротив и открывает верхнюю папку.

Я присаживаюсь и рассматриваю его китель, в ожидании хоть какой-нибудь фразы, потому что тишина в этой комнате как будто давит на виски. На темно-синей форме посланника поблескивают погоны с камнем глубокого синего цвета с золотистыми прожилками, в тон глаз мужчины. Мне становится интересно, силой какого камня он обладает и на что способен. Он кажется мне довольно молодым, лет тридцати, даже несмотря на пробивающиеся седые волосы.

– Меня зовут Дмитрий и я каштоун-лазурит. – говорит он тихо, не поднимая глаз, но я все равно вздрагиваю от неожиданности. Его голос пронизывает насквозь, как будто добираясь в мозг не через слух, а через что-то еще… Может мне просто показалось.

– Анна. Что вы помните о себе? – внезапно спрашивает он, наконец поднимая на меня темно-синие глаза.

– Я из Черновска. – отвечаю, немного смущаясь и пытаясь понять, что еще я могу ему рассказать: что у меня есть семья, но я ее не помню?

– Этого достаточно. Что вы знаете о Каменном Королевстве? – вопрос застает меня врасплох.

– Я знаю, что оно граничит с Яксинтией. Что находится в конфликте с Мавридией. Что… – голова начинает слегка кружиться. – Что Каменное Королевство пришло нам, черновцем, на помощь, защищая от мавридиев.

Я говорю то, что слышала. Дмитрий кажется доволен ответом.

– А что вы знаете о каменном войске?

– Что оно состоит из каштоунов. Тех, кто получил каменную сыворотку.

– А вы знаете, что дает сыворотка?

– Силы?

– Да. И особые способности. Анна, я вас поздравляю, по всем параметрам вы подходите для присяги и получения каменной сыворотки. Я вручаю вам эту повестку. – Дмитрий кладет передо мной плотный лист пергамента цвета слоновой кости. В верхнем правом углу – герб Каменного Королевства: щит с кристаллом в центре, двумя скрещенными мечами и извивающимся змеем.

"По указу Ее Величества Каменной Королевы…" – читаю я первую строку. Дальше идет мое имя, выведенное каллиграфическим почерком, и номер комнаты.

– Могу я спросить… – начинаю я, желая узнать о том, что значит присяга и сыворотка, но посланник меня обрывает.

– Через неделю вы будете иметь честь явиться во дворец с остальными призывниками. Там вы принесете присягу Ее Величеству Каменной Королеве, докажете свою преданность, пройдя сквозь Пещеру Самоцветов. И когда камни признают вашу искренность и выберут своим носителем – вы отправитесь в Горнило Камня, где подготовитесь к получению сыворотки. После – станете драгоценным воином чтобы служить нашей Королеве и помогать ей восстанавливать справедливость в этом мире.

Слова Дмитрия врезаются в голову словно дротики, въедаясь глубоко и надежно. Он протягивает мне какой-то документ, перо и чернила.

– Распишитесь. – приказывает он, и я послушно выполняю.

Я не задаю вопросов, потому что мне внезапно становится страшно.

– Можете идти. До скорой встречи Анна. – кидает он мне, а затем, словно что-то вспомнив, добавляет: – Моя сила – читать мысли простых людей.

Сначала я ахаю от неожиданности, что спросила об этом вслух и даже не заметила, но потом, я ахаю еще раз, когда до меня доходит, что мне не надо было произносить вопрос, ведь он может читать мысли.

– А… А мысли каштоунов вы тоже читаете? – отчего-то слетает с губ вопрос, и я ловлю его холодную полуулыбку.

– Нет. – отрезает он, и опускает голову к следующей папке, четко давая понять, что наш разговор окончен.

– Я знал, что это произойдет, но не думал, что так быстро… – задумчиво говорит мне Макс, пока мы проходим под аркой со своим стражами, направляясь в сторону леса и заброшенной хижины с Бри.

– А я не думала, что у меня не будет возможности отказаться. – грустно отвечаю я, вглядываясь в лучи закатного солнца, играющие в верхушках деревьев. Я чувствую, что когда-то в прошлой жизни, которую я туманно помню, такие закаты вызывали во мне теплоту и предвкушение вечерней сказки. Но сейчас я чувствую напряжение и поднимающийся внутри страх.

Посланец Дмитрий говорил об искренности, но я ее совсем не чувствую. Как я могу с уверенностью сказать, что преданна Королеве? Я ни разу ее не видела, не знаю ее мотивов или даже обещаний. Простое «поиск справедливости в мире» звучит слишком широко. О какой справедливости идет речь?

Внутри меня борются противоречивые чувства – с одной стороны, я понимаю важность присяги, а с другой – всё кажется каким-то неправильным, навязанным и фальшивым. Мне хочется верить в правильность происходящего, но сомнения упрямо прогрызают себе путь изнутри.

– Что, если моя присяга будет неискренней?

– Что ты имеешь в виду? – рывком останавливается Макс и его светлые волосы ловят солнечный свет, загораясь золотом.

– Посланец говорил об искренности и преданности, но что, если я этого не чувствую?

– Даже не думай об этом. Каждая присяга искренна и… – Он тяжело вздыхает, и меня накрывает новой волной тревожности. – Ты должна знать, что не все выживают после Пещеры Самоцветов.

Мои зубы смыкаются, а брови сдвигаются, в попытке вообще понять, как будет проходить присяга.

– Камни выпускают только преданных королеве. Это особая древняя магия, которая позволяет отсеять предателей. – объясняет Макс.

– Точнее, убить их? – слетает с моих губ.

– Тебе следует осторожнее выбирать слова, и следить за тем, что ты думаешь. – Он демонстративно трогает указательным пальцем свой висок. – До присяги и во время перехода через пещеру самоцветов, тебе нужно быть уверенной в преданности королеве. Ты не должна думать о другом или сомневаться. Если хочешь выжить.

Макс говорит это серьезным голосом, и я считываю волнение в его тоне.

Мысли в моей голове путаются, превращаясь в тугой узел страха и отчаяния. Кожа холодеет. Даже думать нельзя свободно? Как в таком случае быть искренней? Получается, нужно полностью стереть себя, чтобы выжить?

Макс словно замечает, как я бледнею. Его рука ловит мою, теплая, надежная.

– Эй, посмотри на меня. – его голос звучит мягче. – Я не хотел тебя напугать. Я уверен, что ты справишься. Как с присягой, так и с сывороткой.

– Ты хочешь, сказать, что принятие сыворотки тоже может быть смертельным?

– Да, но твои параметры сильные. Ты выдержишь. Тебе не о чем сомневаться или переживать.

Паника накрывает меня удушливой волной.

– Анна. – Макс притягивает меня ближе, обхватывает за плечи. – Дыши. Просто дыши.

Я утыкаюсь лбом в его грудь, вдыхаю запах трав и чего-то теплого, древесного.

– Мы сейчас просто дойдем до Бри. Покормим. Поиграем. Все будет хорошо. – шепчет он мне в макушку, и я чувствую, как теплая волна смывает тревогу.

Он воздействует на меня своими силами.

– Я не хочу, чтобы ты делал это. – говорю ему с горечью, потому что понимаю, Макс старается мне помочь, однако я хочу оставаться сама собой и избегать искусственного спокойствия.

Я поднимаю голову, встречаясь с его взглядом. Янтарные глаза смотрят с нежностью и пониманием. Его большой палец мягко проводит по моей щеке, стирая слезу, которую я даже не заметила.

– Понимаю. Я не буду, пока ты сама этого не попросишь. – спокойно отвечает он мне.

Я отстраняюсь от его рук и продолжаю идти в сторону хижины. Мне кажется, что отношения с Максом зашли слишком глубоко, чтобы быть просто дружескими. Я забыла подумать, хочу ли я этого на самом деле? Или просто ищу опору.

– Что будет с Бри, пока меня не будет? – пытаюсь сменить тему разговора.

– За него можешь не беспокоиться. Мы позаботимся о нем… Вместе с Марией. Обещаю. – догоняет меня Макс.

Я представляю как обрадуется Мария познакомившись с Бри.

– Как ты думаешь, когда я смогу вернуться сюда, после присяги и всей этой истории с Горнилом? – продолжаю я расспрашивать детали.

– Эээ… Сложный вопрос. Те, кто получает сыворотку, проходит определенный путь, чтобы синхронизироваться с силой камня, и это занимает определенное время…

– Сколько?

– Может год. Может два.

Я опираюсь на ближайшее дерево, пытаясь осмыслить услышанное. Год или два? Слишком долго. В легких перестает хватать воздуха, настолько я чувствую себя зажатой в новой реальности и правилах. Они сдавливают, словно пытаясь изгнать ту Анну, которой я была до трагедии. Мне даже не хочется больше плакать. Кажется, будто все что было – было во сне. Или наоборот, что я застряла в каком-то непонятном кошмаре.

Я делаю шаг вперед. И еще один. Стараясь не поддаться кричащей внутри беспомощности. Я просто выбрасываю из головы все, что может сейчас помешать моему выживанию.

Впереди показывается хижина. Сквозь щели в досках пробивается свет заходящего солнца, окрашивая всё в теплые оттенки. Едва мы подходим ближе, как изнутри доносится радостный лай.

– Бри! – я подхожу к двери.

Щенок встречает меня прыжками и восторженным повизгиванием. Я падаю на колени, позволяя ему облизывать мое лицо.

– Кто-то явно соскучился, – смеется Макс.

***

Время в лесу пролетает незаметно. Вскоре мы возвращаемся в лазарет, а затем Макс помогает мне раздобыть иголку с нитками, и немного ткани. В этом ему помогает медсестра Зина. Я возвращаюсь в комнату к Дане, Алине и Ванде, но застаю их с унылыми лицами. Они даже не спрашивают о моем свидании-не свидании с Максом, хотя еще вчера их интересовали мельчайшие подробности.

Я устраиваюсь на своей кровати и начинаю делать выкройки, намереваясь сшить мягкую куклу для Марии, маленький прощальный подарок.

– А давайте, станем сестрами? – внезапно нарушает угрюмое молчание Дана.

Я отвлекаюсь от шитья. Ванда и Алина приподнимаются на локтях с кроватей. Мы смотрим друг другу в глаза и пожимаем плечами. Почему бы и нет?

– Мне просто страшно идти на присягу в эту странную пещеру, зная, что у меня нет семьи… – объясняет Дана. – С таким настроем, я точно не выдержу. А если у меня будут сестры… То я точно справлюсь!

– Тогда… – Загадочно улыбается Ванда, – поклянемся перед луной, что будем защищать друг друга чтобы не случилось, словно родные сестры!

– Клянусь!

– Клянусь!

Говорит каждая из нас, после чего мы обнимаемся друг с другом. И пусть все это кажется невинной детской игрой, в которую вдруг решили поиграть взрослые девочки, я ощущаю искренность. Ту, которой мне не хватает в отношении к королеве.

– А теперь, чтобы подтвердить клятву, пусть каждый скажет свой секрет! – требует Дана.

Комната погружается в молчание.

– Хорошо, начну я. – продолжает она. – Это я украла блокнот у парня из соседнего корпуса, когда мы гуляли в саду несколько дней назад. – Дана вытаскивает из тумбочки узенькую тетрадь, пролистывает и показывает нам портрет, сделанный карандашом.

– Дана! Это ты! – удивляюсь я, и она ухмыляется в ответ.

– Я знала, что он не просто так постоянно на меня пялиться и что-то чирикает в своем блокноте. Вот и узнала! – оправдывается она, пока мы с изумлением рассматриваем, насколько точно художник передал черты ее лица.

– Как ты смогла? Когда успела? – интересуется Алина.

– Я… Как-то вышло само. Не знаю, может я в прошлом была воровкой. Просто подошла и незаметно взяла. Ну а отдавать… Как такую красоту можно отдать? – она любуется своим портретом. – А он пусть рисует еще.

Мы наконец-то смеемся.

– Что скажешь ты, Алина?

Девушка, услышав свое имя, берет подушку и прячет в нее свое раскрасневшееся лицо.

– Дмитрий… – вибрирует ее измененный голос сквозь слой пуха. – Сегодня прочитал мои фантазии о нем, пока я сидела в архиве. – говорит Алина, и затем, выпускает подушку из рук и хватается за покрасневшие от стыда уши. – Я не знала, что он читает мысли! Это было так… Стыдно!

– Это поэтому он не выпускал тебя почти полчаса? – старается сдержать смех Дана.

– Ты не представляешь какого мне было, когда он попросил меня перестать думать о… О неприличных вещах.

– Как ты вообще могла о таком думать во время вручения повестки? – изумляется Ванда.

– Он просто… Невероятен. Вы видели его глаза? – объясняет Алина с влюбленным лицом.

– Все с тобой понятно. Кто следующий? – продолжает Дана, смотря на меня и на Ванду

– Макс спрятал моего щенка в лесу неподалеку. Мы ходили сегодня его навещать… – Признаюсь я, понимая, что нарушаю данное обещание и мне стыдно.

– Твоего щенка? – хором удивляются девушки.

– Да, его привезли со мной из Черновска.

– Удивительно. – хмыкает Дана. – Я знала, что здесь животные запрещены.

– Они и запрещены. – подтверждаю я. – Просто Макс…

– Ого, он сделал это для тебя? Нарушил правила? Он в тебя влюблен! – хлопает в ладоши Дана. – Ванда?

– Я… Мне даже нечего рассказать…– тихо говорит она, а потом вздыхает и засучивает свои рукава. – Я нашла странные татуировку на своем теле.

Она сжимает руки в кулаки, и мы ахаем от удивления, потому что на внутренней стороне рук, где расположено сплетение вен, появляются красные татуировки, в виде незнакомых символов. Еще секунда, и метки исчезают, оставляя нас гадать что это было.

– Я не знаю, что это. Они просто есть. Мне не больно, я ничего не ощущаю, но они появляются только если я сжимаю кулаки вот так. – показывает Ванда.

– Но откуда? – спрашиваю я.

– Понятия не имею. Не помню ничего. – грустно отвечает она.

И я ее понимаю. Мы все ее понимаем. За то короткое время, что я знакома с этими девушками, я успела усвоить одно: никто из нас не помнит четких деталей о прошлом. Это раздражает, как когда ты хочешь увидеть, что скрывается за окном, но кто-то замазал его черной краской, оставив лишь несколько мелких щелок. Совпадение ли это? Сколько нас таких в этом лазарете?

Каждый из нас остается по-своему тронут секретами других. Мы стали ближе, и это ощущается.

Этим вечером мы ложимся спать рано и без многочисленных историй, чем радуем Терезу, которая довольно хмыкает, совершая последний обход перед сном. Возможно дело в усталости, или в повестке, или в рассказанных секретах. Голове было необходимо перезагрузиться, и я без особых усилий погружаюсь в сон…

…

Я стою напротив двери в архив и жду своей очереди. Опять. Вокруг нет никого. Я одна в пыльном коридоре подвала

Жду. Я обязана стоять здесь, пока меня не позовут. Мои ноги как будто приросли к полу, а на лбу проступают капельки пота от напряжения. Время словно решило замучить меня. В груди с каждой секундой натягивается тетива напряжения.

Дверь неизбежно откроется.

Потом, я понимаю, что пришла моя очередь.

Толкаю дверь и захожу. Передо мной за столом сидит он. Николай.

– Добро пожаловать, Анна. Я тебя заждался. – Он поднимает вверх свою руку, делая знакомое мне движение, и я начинаю ощущать агонию его сил.

Я хочу убежать, но дверь за мной захлопывается. По моим щекам текут слезы.

– Я не хотела! – кричу я, но не слышу сама себя. – Мне очень жаль

Губы Николая складываются в тонкую зловещую ухмылку. Моя кровь начинает кипеть.

Я просыпаюсь в поту.

Глава 4

О Вереташе – столице Каменного королевства.

Вереташ не построен – он вырезан.

Город с сердцем из камня, он прячется в теле скалы, скрыт от неба и глаз чужаков.

В его недрах пульсирует сила: там, в глубине горы, лежит Дворец Каменной Королевы – место, где даже самоцветы склоняются в покоре.

А кто входит туда без права – больше не возвращается наружу.

Из летописи Каменного королевства

Анна

Мелкий дождь моросит на наши плечи, волосы и грубоватую холщовую одежду, выданную нам рано утром Тамарой. Мы стоим за серой стеной лазарета, возле массивных ворот. Я думала, что за их пределами увижу уютные дома горожан и местных жителей, спешащих по своим делам, но передо мной открывается вид на еще одну стену. Такую же серую и высокую. Хотя нет, она кажется даже выше, чем стена окружающая лазарет и прилегающие к нему корпуса.

Тридцать призывников, и я среди них, понуро смотрят в затянутое тучами небо, пытаясь предугадать что нас ждет и когда за нами приедут или придут. Два стража в форме внимательно следят за нашими движениями, как будто кому-то из нас может прийти в голову сбежать. Вот только куда?

Дорога, стиснутая двумя высокими стенами, что справа, что слева, упирается в лес, за которым возвышаются горы. Сложно предположить, что именно скрывается за ними.

Моя одежда, что-то наподобие мешковатого платья, стремительно становится влажной. Холод, несмотря на теплый конец лета, начинает пробираться к костям. Инстинктивно мы с Вандой, Алиной и Даной прижимаемся друг к другу, чтобы согреться. Замечаю, что и другие следуют нашему примеру, кучкуясь.

Неделя пролетела слишком быстро. Я успела сшить мягкую куклу для Марии. Девочка была счастлива. А еще, ее счастью не было предела, когда я познакомила ее с Бри. Уверена, ей будет с кем поиграть, пока… Пока со мной ничего не понятно. Непонимание будущего тревожит, но я все же оставляю в своей голове место мыслям о моем возвращении в лазарет. Я вернусь. Закрываю глаза и представляю, как вновь обниму Марию и Бри. Как вновь буду сбегать на лесные прогулки с Максом.

Однако, в мой разум жестко и без предупреждения вторгается знакомое лицо из недавних кошмаров, которое со злой улыбкой манит к себе. Николай. Меня передергивает так, что рука Даны ложится мне на плечо.

– Что такое? – озабоченно смотрит она мне в лицо.

– Ничего, просто плохое воспоминание. отвечаю я, кротко улыбнувшись.

Вздыхаю, и вновь закрываю глаза. Теперь я пытаюсь заменить зловещий образ Николая на доброго Макса, который заботливо меня успокаивает, объясняя, что с майором Аркасом я не встречусь ни на присяге, ни в Гориниле Камня, что он каштоун высокого ранга и находится на передовой, и что вероятнее всего я с ним встречусь уже пройдя весь курс подготовки драгоценного воина, а значит, смогу ему противостоять.

– Сколько же нам еще ждать? – нервничает Дана, перебивая мои мысли. – Эй ты, нам долго еще здесь стоять? – звонко кидает она одному из стражей, но тот продолжает стоять, как будто в ушах у него застрял моток с шерстью.

– Похоже, идут. – ошарашенно шепчет Алина, и ее уши начинают краснеть.

Повернувшись налево, я понимаю почему. К нам навстречу шагают пять каштоунов. Их форма, украшенная камнями, выглядит безупречно и даже нарядно, особенно по сравнению с нашей холщовой одеждой. Я узнаю Дмитрия в синем кителе. Он выглядит изящно холодным и идеально строгим.

Рядом с ним идет офицер в блестяще-черном кителе, чей взгляд непроницаем и бесчувственен. Обсидианник. Благодаря прочитанным детально иллюстрированным брошюркам в лазарете, теперь я могу более точно определять к какому камню имеет отношение тот или иной каштоун.

Мое сердце замирает, когда я замечаю еще один черный китель с темно красной вышивкой, преследующий меня в кошмарах. Гематитник. На секунду мне кажется, что это Николай – та же выправка, тот же рост. Но нет, черты лица совсем другие. У этого каштоуна квадратный подбородок и прямой нос. Кровь вновь начинает свое движение по моему телу.

– Вот это сила! – восклицает с восхищением светловолосый паренек сбоку от меня. – Я хочу быть черным.

– Сначала пройди пещеру самоцветов, слабак. – зло кидает ему лысый здоровяк, выше его на голову, и толкает его плечом.

Светловолосый парень открывает рот, чтобы что-то сказать, его руки сжимаются в кулаки и трясутся, но он обессилено вздохнув, он замолкает, переключившись на приближающихся каштоунов.

Еще двое офицеров – один в светлой форме медового оттенка, другой в насыщенно-голубой – идут позади. Все пятеро излучают силу и уверенность, от которой у меня, да и у остальных призывников, невольно раскрывается рот, а по спине пробегают мурашки. Неужели, мы станем такими?

Вокруг нас повисает гнетущая тишина, нарушаемая только шорохом капель дождя по земле и глухими шагами.

Каштоуны останавливаются перед нами. Дмитрий выходит вперед, окидывая нас внимательным взглядом. Его глаза задерживаются на Алине на несколько секунд дольше, чем на остальных. И боковым зрением, я замечаю, как она опускает голову вниз, рассматривая что-то под ногами.

– Посмотрите друг на друга, вы – простые люди. Но сегодня может измениться все. Королева дает вам шанс. Не упустите его. Прямо сейчас вы построитесь в длинную цепочку по одному и последуете за нами. Вам не стоит опасаться ничего на своем пути.

– Понял, слабак? – Лысый вновь толкает плечом светловолосого. – Не опасайся, тебе все равно ничего не грозит. – и заходится наглым смехом.

– Имя! – гаркает Дмитрий, обращаясь к здоровяку.

– Василий. – скалясь, отвечает тот.

– Еще ни один нахал не вышел из Пещеры Самоцветов. Камни выбирают ваше сердце. Вашу душу. Излишняя самоуверенность губит.

Лицо Василия замирает, обдумывая полученную информацию.

– А как же искренность и преданность королеве? – спрашивает здоровяк.

– Одно другого не исключает. – тихо кидает сквозь зубы каштоун-лазурит.

Дмитрий вновь окидывает каждого из нас пронзительным взглядом.

– Ты. – говорит он Алине. – В конец цепочки. – командует он ей, кивая подбородком в сторону гематитника.

Подруга краснеет еще больше, только сейчас у нее нет возможности уткнуться в подушку. Она стыдливо поправляет свои светлые намокшие волосы и не поднимая взгляда, поворачивается и направляется в конец ряда.

Мы выстраиваемся в цепочку. Я оказываюсь между Даной и Вандой, а Алина плетется в самом конце. Каштоуны разворачиваются и ведут нас по левой дороге, в сторону леса. Дождь усиливается, но никто не обращает на него внимания.

Шагаю по утрамбованной земле, разглядывая спину идущей впереди Даны. На ней такое же бесформенное платье, как у меня – серое, грубое, с длинными рукавами. Ни у кого из нас нет даже самой маленькой сумки или узелка. Да и что брать? Все наши вещи остались в прошлой жизни.

Лес встречает нас шелестом мокрой листвы и запахом пробивающихся из-под земли грибов. Капли срываются с листьев, падают за шиворот. Прохладно, но активное движение помогает согреться. Не знаю из чего соткана одежда каштоунов, но кажется, что они не мокнут. Как будто дождь просто стекает вниз по их кителю, как по камню.

Дорога петляет между деревьями, плавно поднимаясь в гору. Идти несложно – путь хорошо протоптан, видно, что по нему часто ходят. Временами попадаются большие валуны, поросшие мхом.

Через какое-то время начинаю различать за деревьями очертания гор. Они все ближе и ближе, вздымаются серыми громадами в дождливое небо. Наша процессия медленно, но, верно, движется к их подножию. А я мысленно спрашиваю себя, на кого мы сейчас больше похожи, на освобожденных, или на заключенных?

Мы проходим примерно километр, прежде чем остановиться у огромной почерневшей от дождя скалы.

Дорога упирается в нее, словно обрываясь. Пока призывники украдкой переглядываются, я замечаю обсидианника, который подходит к валуну прямо перед нами. Его поверхность влажно блестит под дождем. Что-то в нем кажется странным, но я не могу понять, что именно.

Из-за непонимания происходящего все призывники сбиваются из ровной цепочки в кучку и смотрят с любопытством на обсидианника, приложившего свою руку к странному валуну. Я замечаю красный свет, исходящий из ладони каштоуна, который плавно вырезает на камне какой-то знак или руну.

А затем вся толпа призывников вскрикивает, потому что камень приходит в движение. И выглядит это как будто огромный валун вот вот скатится нам на голову.

– Стоять! – гаркает Дмитрий, похоже, прочитав у нас в мыслях желание броситься в рассыпную.

– Это Таш Корун. Ничего он вам не сделает. – нехотя поясняет обсидианник, оглядываясь на взволнованных призывников, словно на надоедливых мух.

Название ожившей каменной глыбы ничего мне не говорит, как и остальным, застывшим в ужасе молодым парням и девушкам. Каштоуны, продолжают стоять на своих местах с непроницаемым лицом и в непосредственной близости с нависающим над ними Таш Коруном. Они вовсе не спешат прятаться. Он их не пугает.

Я стараюсь унять свое волнение. Вероятность быть размазанной по всей долине этим огромным камнем постепенно улетучивается.

А затем, мы все с открытыми ртами смотрим как камень, вместо того чтобы дальше катиться на наши головы, сдвигается в сторону. У него словно вырастает живот, откуда-то появляются ноги и другие конечности, а затем, каменный монстр с грохотом отползает, открывая нам вход в пещеру.

– Ого. – удивляется Дана.

На лицах призывников всплывает изумление, а в глазах каштоунов появляется что-то похожее на снисходительность. Наверняка к такому они уже давно привыкли.

– Возвращаемся в цепочку и проходим внутрь. Каждый по очереди садится в вагонетку. Хватит на всех. Не спешим и не толкаемся. – громовым раскатом звучит голос Дмитрия, он уже манит нас за собой в туннель.

Я замечаю пару железных рельсов, уходящих вглубь темной пещеры, и ряд скрепленных друг за другом вагонеток. Туннель наполняется оживленным шепотом, пока каждый залезает в вагонетку, рассчитанную на трех-четырех человек. Убедившись, что все расселись по местам, сапфирник, сидящий в самом начале, делает несколько движений руками, и цепочка вагонеток сдвигается с места, а с губ призывников слетают восторженные возгласы. Теперь мы катимся вперед так быстро, до щекотки в животе.

Вагонетка накреняется, и я хватаюсь за железный поручень. Рядом Дана взвизгивает от восторга, когда мы проносимся через очередной поворот. Ванда, сидящая напротив, вцепляется в борта так, что костяшки белеют.

– На присягу… Ууух! – кричит кто-то впереди.

Как будто все забыли, что эта присяга может стоить каждому из нас жизни…

Туннель освещается странным красноватым светом, исходящим от кристаллов в стенах. Они проносятся мимо. Несмотря на холодный воздух, который бьет в лицо и треплет волосы, свет от камней, кажется, согревает.

Вагонетка снова ныряет вниз, и мой желудок подпрыгивает к горлу. Визг и смех эхом отражаются от стен. Даже самые хмурые из нас не могут сдержать улыбок.

Вагонетка замедляется, и мой желудок наконец-то возвращается на место. Впереди виднеется яркий свет, который становится все ближе и ближе.

Мы выезжаем в огромную пещеру. Широкий вход на противоположной стороне от туннеля с рельсами, поддерживается массивными колоннами. Они словно разрезают гору на несколько десятков метров в высоту, открывая вид на целый город, высеченный в скале.

У меня перехватывает дыхание.

Вереташ. Передо мной, как на картине раскинулся город, о котором я слышала только легенды.

– Выходим по одному. – командует Дмитрий, когда вагонетки окончательно останавливаются у каменной платформы.

Мои ноги все еще дрожат после поездки. Дана помогает мне выбраться, и мы с остальными призывниками собираемся на платформе. Все как завороженные смотрят по сторонам, пытаясь охватить взглядом это чудо подземной архитектуры.

– Добро пожаловать в Вереташ. – произносит обсидианник, и его голос эхом отражается от стен пещеры.

Мы не выходим из этой огромной пещеры, а сворачиваем в узкий проход справа.

Каштоуны ведут нас по широкому коридору, который постепенно расширяется, открывая проход в просторный зал. Последний настолько велик, что в нем спокойно могут поместиться человек двести, а если втиснуться, то и все триста.

В центре возвышается массивный трон, высеченный из цельного горного кристалла. Красные рубины, украшающие трон, подкрашивают его прозрачность в алый кровавый цвет.

Величественные стены подавляют шепот призывников. Нас настигает понимание – пути назад нет. Сердце ущербно начинает дрожать в груди.

Мой взгляд скользит по залу и замирает. Я перестаю дышать. Среди десятка каштоунов, выстроившихся полукругом перед троном, стоит он.

Я узнаю его черты лица, мучившие меня в кошмарах на протяжении последних ночей.

Николай.

Глава 5

Каждый призывник обязан войти в Пещеру Самоцветов – и выйти оттуда не тем, кем был.

Но Пещера не прощает сомнений. Она чувствует ложь, страх и предательство задолго до первого шага.

Слабых она поглощает. Неверных и недостойных – убивает.

В Пещеру нельзя войти в одиночку – каждого призывника сопровождает каштоун-свидетель, чья задача – услышать клятву, принять выбор и стать наставником, если Пещера дарует знак.

Только тот, чье сердце предано Королеве без остатка, может быть признан.

Пещера метит достойных: каплей света в крови, вспышкой боли в ладони, дыханием камня.

Лишь после этого рождается каштоун.

Лишь после этого – начинается служение.

Из летописи Каменного королевства

Анна

Он стоит прямо в центре, его темная форма с бордовой вышивкой, выделяется мрачной, убийственной чернотой, затягивающей воронкой прямиком в бездну.

Ноги подкашиваются, и я хватаюсь за Дану, чтобы не упасть. В горле пересыхает, а сердце начинает колотиться как бешеное.

– Дыши, просто дыши. – шепчу себе, но паника уже накрывает меня волной. Его присутствие здесь – это худшее, что могло случиться. Почему он здесь?

– Ты в порядке? – шепчет Дана, поддерживая меня под локоть.

Я киваю, не в силах произнести ни слова. Пытаюсь сфокусироваться на чем угодно, только не на нем – на узорах в каменной стене, на игре света красных кристаллов, освещающих пещерный зал, на дыхании рядом стоящих людей. И в следующий раз, когда я смею поднять на него свои глаза – я встречаюсь с его сосредоточенным хищным взглядом.

Ему достаточно взгляда, чтобы моя кровь начала кипеть в венах.

Давлюсь воздухом и опускаю лицо. С трудом восстанавливаю дыхание.

Почему он здесь? Разве Макс не говорил, что майор Аркас будет на передовой?

Дмитрий выстраивает всех призывников в шесть рядов по пять человек в каждом, перед троном. Как назло, я стою среди первых, и чувствую себя полностью голой под взглядом Николая. Я знаю, что он смотрит. Я чувствую его взгляд.

Он здесь. Человек из моих кошмаров. И я не могу убежать. Кажется, что даже свет камней помрачнел. Я вспоминаю образ Александра. Как же они похожи! Подумать только, в лазарете я приняла Николая за его брата… Но не теперь. Теперь я смогла бы различить близнецов с одного взгляда.

Александра больше нет в живых, и я тому причина. Чувство вины душит изнутри, в то время как гнетущее присутствие Николая сжимает сильнее своими тисками.

– Сейчас по правую сторону от каждого из вас станет наставник – один из присутствующих здесь каштоунов. Он же станет свидетелем вашей присяги, которая пройдет в Пещере Самоцветов, и наставником, в случае успеха. – объясняет Дмитрий, указывая на один из низких узких туннелей, высеченных в стене огромного зала,и ведущего в темноту. – Не переживайте, если на всех сразу не хватит наставников. Все зависит от того, сколько из вас дойдет до конца.

Каменный зал падает в гробовое молчание.

– Королева прибудет, чтобы поприветствовать своих новых преданных воинов сразу после завершения присяги. – добавляет Дмитрий.

Я вновь прячу свой взгляд в пол. Мое тело бьет мелкая дрожь, с которой я не в силах справиться, как бы ни старалась. Медленные размеренные шаги раздаются по бокам от каждого ряда. Я не осмеливаюсь посмотреть на проходящих мимо меня каштоунов.

Зал вновь погружается в тишину.

Я поворачиваю вправо голову, чтобы окунуться в кошмар наяву.

– Скучала по мне? – Губы Николая растягиваются в жестокой ухмылке, не предвещающей мне ничего хорошего…

– Начнем с вас и вашей подопечной, майор Аркас.

Если бы я была способна раствориться в воздухе, словно дым, то обязательно сдедлала бы это. Но вот оно, мое тело, которое вынуждено следовать приглашению. В поле зрения попадает рука Николая жестом призывающая сделать шаг вперед. Он предназначен для меня, я понимаю это без необходимости поднять взгляд на каштоуна-гематитника.

Шаг. Еще один. Мое тело словно отсоединолось от разума и теперь делает то, что ему приказывают.

– Вперед. – холодный, как лед голос, толкает меня в спину.

Я двигаюсь в сторону темного бокового входа в узкий туннель, освещенный тусклыми красными камнями. Шаги майора преследуют меня со спины, словно сама смерть. Даже если бы я вдруг захотела вернуться или попробовать сбежать – все было бы напрасно. Он не допустил бы этого. Путь назад закрыт его темной фигурой.

– Что это? – спрашиваю я, достигнув конца туннеля и заметив небольшой участок поверхности в каменной стене, похожей на черное зеркало и покрытое легкой рябью.

– Вход в пещеру. – Николай смотрит на меня, как коршун, готовый разодрать на мелкие куски свою жертву.

Лучше бы я к нему не поворачивалась.

Меня накрывает такая волна страха, что я чувствую острую необходимость что-то сказать, чтобы почувствовать себя еще живой.

– М-мне н-нужно будет что-то с-сказать? Я… Я д-должна б-буду хоть что-то с-сказать? – запинаюсь я, смотря прямо перед собой и медля перед тем, как шагнуть в эту субстанцию.

Даже если я мало что помню из своей прошлой жизни, уверена, я впервые заикаюсь.

– Нет. – Николай не спешит отвечать. – Камни слышат без слов. Им не нужны твои слова.

Я поднимаю руку и прикасаюсь к поверхности, наблюдая, как мои пальцы пропадают в темноте рябящего зеркала, словно в воде. Я не чувствую боли или чего-то еще. Это похоже на простой мираж.

– Раздевайся. – голос Николая заставляет мои колени подкоситься.

– Ч-что? – я не верю своим ушам.

Это должно быть его способ задеть меня, унизить, растоптать.

– Раздевайся. – таким же холодным и полным презрения голосом повторяет майор Аркас.

– Я не… – мой разум сопротивляется, не желая сдаваться просто так, даже понимая, что это могут быть мои последние минуты жизни.

– В пещеру входят без одежды. – поясняет он.

Я каменею, пытаясь угадать, говорит ли он мне правду или просто лжет, издеваясь над моим незнанием правил.

– Хочешь, чтобы я тебе помог? – Я замечаю, как его тень приближается ко мне, и отскакиваю к противоположной стене. Он останавливается в шаге от меня, и его губы кривятся в жестокой самонадеянной ухмылке.

Он не шутит. Он сделает это.

– Я… Я с-сама. – шепчу, поддевая дрожащими руками подол платья.

Как же это унизительно. Но еще более унизительным будет, если я позволю этому ублюдку меня раздеть или еще раз дотронуться. Вряд ли он сделает это нежно. Мои плечи до сих пор помнят его грубые прикосновения.

Мои руки дрожат и путаются в мешковатом платье, а еще, я ощущаю подступающие к горлу слезы. Кажется, что у меня больше шансов пережить присягу, чем подобное унижение.

– Все снимай. – его бесчувственные глаза впиваются взглядом в мои оголенные плечи и меня охватывает огонь стыда, ужаса и жалости к самой себе.

Мне приходится снять все, вплоть до нижнего белья. Кожа покрывается мурашками, но не от холода, в туннеле даже душно. А от пронзающих как кинжалы глаз.

– Мог бы… Отвернуться. – шепчу я, надеясь не быть услышанной.

Ледяная усмешка. Николай нависает надо мной, и наклонившись над моим ухом, шепчет:

– Просто хочу посмотреть, ради чего мой брат отдал свою жизнь. – И добавляет. – Оно того не стоило.

Напоминание о человеке, который погиб из-за меня, больно впивается в сердце. Я прикусываю губу пока не ощущаю вкус крови на языке. Стоять под этим оценивающим взглядом становится настолько невыносимо, что я шагаю вперед, навстречу неизвестности, прямо в пустое черное зеркало.

Шаг в пустоту оказывается шагом в свет. Пещера Самоцветов встречает меня сиянием тысячи кристаллов, растущих вдоль стен пещеры. И хоть их свет не ослепляет, но по сравнению с темным туннелем позволяет лучше рассмотреть стены помещения.

Мне даже удается разглядеть широкую каменную линию, выступ в двух метрах над полом, на котором размещаются более двух десятков зловещих черепов, высеченных из разноцветных камней. Они смотрят на меня своими темными глазницами, словно заглядывая в душу.

Каждый из них находится на расстоянии вытянутой руки и размером с настоящую человеческую голову.

Я прохожу вперед, не ощущая прохлады, осторожно прикасаясь ступнями к каменному, теплому, почти горячему, кажущемся живым, полу пещеры. Здесь не пахнет сыростью, наоборот, воздух кажется сухим, как в пустыне под палящим солнцем.

В самом центре каменного зала я замечаю зияющую дыру, диаметром с метр. Она выглядит еще более зловещей, чем пустые глазницы драгоценных черепов.

Я осторожно прохожу вперед к непонятной дыре. Тихие шаги позади меня, подобные кошачьим, заставляют меня обернуться.

– Ты… – нервно вздыхаю я, заметив в тени фигуру Николая. Он останавливается прямо возле входа в пещеру.

– Я. – спокойно отвечает он.

– Почему ты пришел сюда? – я инстинктивно прикрываю руками собственную наготу.

– Я должен убедиться, что ты все сделаешь как положено.

– Почему ты… Одет? – мне кажется жутко несправедливым, что я стою полностью обнаженная, в то время как он в своем идеально сидящем на теле кителе, вышитом бордовой нитью и гематитом.

– Я не человек. Я – каштоун.

Он говорит это так, будто никогда не был человеком. Меня коробит от этой фразы. Неужели, если я выживу, то стану такой? Холодной и бесчувственной как камень?

– Собираешься столкнуть меня вниз? – затравленным шепотом задаю ему давно волнующий меня вопрос, до конца не веря, что делаю это.

Опять холодная улыбка и пронизывающие насквозь бессердечные глаза.

– Ох нет. Я же говорил тебе, ты пожалеешь, что выжила. Я не собираюсь тебя убивать. Но я пойду на все, чтобы сделать твою жизнь настолько невыносимой, и заставить тебя умолять о смерти. – он подходит ко мне так близко, что я сжимаюсь в комок, втягивая шею в плечи.

– А теперь, иди. Дальше все зависит от тебя. Не вздумай провалить присягу.

Во рту пересохло. Смерть кажется даже спасительной, по сравнению с тем, что обещает мне Николай.

Я поворачиваюсь к дыре.

– Я-я должна перепрыгнуть? или что?

– Подойди ближе и сама все увидишь. Я не могу в это вмешиваться или подсказывать. Мне позволено только наблюдать. – его взгляд вновь скользит по моему обнаженному телу, пока я готова расплакаться от ужаса.

Мелкий неторопливый шаг. Еще один. Дыра не кончается, но из нее идет горячий воздух. Я опускаюсь на колени, и всматриваюсь в бездну, пока она не начинает тлеть.

Дальше случается странное. Горячий воздух начинает искрить, становится таким плотным, что его можно ощупать.

Меня поднимает в воздух и буквально переворачивает вниз головой, и я зависаю над дырой, смотря в тлеющею бездну. Глаза наполняются слезами ужаса. Я не могу говорить – горло сдавило. Я пытаюсь цепляться за что-то, полностью потеряв равновесие, но я остаюсь подвешенной в воздухе, в полной невесомости и неопределенности собственной участи.

Глазницы кристальных черепов начинают пульсировать. Они словно делают это в такт биения моего сердца.

Меня вновь переворачивает в воздухе. Я зависаю высоко над дырой. Теперь свечение от камней идет в мою сторону и обволакивает. Оно разноцветное. Мою кожу покалывает. Постепенно боль нарастает, руки и ноги дубеют, как будто наливает свинцом. Из груди поднимается болезненный стон, разрывая легкие, и гаснет, так и не получив возможности вырваться.

Я не могу попросить помощи, не могу зацепиться за что-либо или найти равновесие. Тело перестает меня слушать.

Боль становится невыносимой и крик все же прорезается из груди. В глазах все меркнет, я ничего не слышу и не вижу. Перед глазами темная и зловещая пустота. Это кажется вечностью, пока центр моих ладоней не пронзает острая боль. Теперь темнота наполняется всеми оттенками зеленого, и затем, проникает внутрь. В самое сердце. И я чувствую, как это становится частью меня.

Когда зрение возвращается, меня начинает тянуть вниз. Медленно, словно вытягивая из меня душу. В дыру. Тогда я понимаю, что это конец.

Каким-то чудом мне удается заставить свои руки зацепиться за край дыры, но пальцы один за другим соскальзывают…

Твердая рука словно сталь обхватывает мое запястье, и решительно вытягивает из засасывающей вглубь дыры, при этом, едва не вывернув мне плечо.

Николай отбрасывает меня в сторону от клокочущей бездны, требующей меня сожрать. Я несколько раз перекатываюсь по теплому каменному полу, прежде чем мое тело врезается в разросшиеся по стенам пещеры кристаллы. Не удивлюсь если на них останется моя кровь.

– Ты… – его взгляд полон черной ярости, и, в сравнении, темнота поглощающей дыры кажется милостью. – Ты не имеешь права провалить присягу.

Я слабо хныкаю от боли и ужаса. Николай подходит и рывком хватает мои ладони, вытягивая их на себя. Мне кажется, что я могу слышать вздох облегчения. Даже сейчас я ощущаю пульсирующую кровь в самом центре, и вижу сквозь слезы по крупице темно зеленого минерала в середине каждой ладони.

Майор внимательно вглядывается в эти крупицы, а затем, выпускает из рук.

– Малахитница. Тебя выбрали. Одевайся, вставай и иди за мной. – рявкает он, небрежно кинув рядом платье.

Я чувствую себя полностью обессиленной, но все же нахожу в себе силы натянуть мешок и подняться на ноющие, шатающиеся ноги. Ощущение, что по мне пробежался табун диких и страшно испуганных хищником лошадей.

По выходу из пещеры нас встречает Дмитрий. У него в руках перо и какой-то документ, в котором он делает пометки.

– Покажи ему ладони. – приказывает мне Николай, и я слушаюсь.

Дмитрий вытаскивает лупу и внимательно разглядывает появившиеся в центре темно зеленые точки.

– Майор Аркас. Подтвердите, что подопечная успешно прошла испытание, без нарушений и стороннего вмешательства. – Дмитрий протягивает Николаю перо, чтобы расписаться, однако смотрит в мою сторону. И понимаю, наверняка сейчас он роется в моей голове, раз каштоунов он считывать не может.

– Все в порядке, Лейтенант Лацис? – одергивает его Николай, поставив свою подпись.

– Да, конечно. Поздравляю. Ваша присяга принята. – безэмоционально и холодно отвечает Дмитрий. – Майор Аркас, вас я тоже поздравляю с новой подопечной.

Задумчивый Дмитрий указывает нам рукой, приглашая пройти вперед, и я только сейчас понимаю, что мы оказались в том же зале, что и ранее. Мы вышли из того же темного туннеля, в который вошли, а я даже не заметила.

Теперь на меня, с нескрываемым любопытством смотрели оставшиеся двадцать девять призывников. Даже сложно представить сколько времени я провела в пещере Самоцветов.

Пошатываюсь, я следую за Николаем, который достигнув противоположной стены, указывает мне на узкую лавку. Я сажусь, но тут же встаю, намереваясь двинуться в сторону своих «сестер». Николай останавливает меня.

– Сиди здесь. – жестко приказывает он.

– Но я…

– Ты сможешь с ними поговорить… Если они выживут. – бесчувственно и сухо произносит он, затем поворачивается ко мне каменной спиной, гордо раздвинув ноги, словно преграждая мне путь и любые попытки побега.

Мое сердце разбивается на части. Ведь я даже не успела обнять девчонок напоследок… Что, если… Вдруг с ними что-либо случится? Вдруг, как только они зайдут в этот туннель, я их больше никогда не увижу?

Дана и Ванда подмигивают мне. Их жест кажется подбадривающим, если бы не вся эта ситуация со смертельной присягой. Я подмигиваю им в ответ, мысленно прося камни оградить моих сестер от смерти.

Каштоун-сапфирник приглашает Дану вперед. Я вижу, как она глубоко вздыхает и проходит в туннель. Затем, я слышу ее крик… Мы все слышим.

– Ты помог мне. Ты… ты не должен был… – шепчу я в черную спину Николаю.

Грудь сдавливает от осознания, что присяга должна была закончиться моим проваливанием в дыру, а я…Николай… Зачем он решил нарушить правил? Что ему за это будет, если королева узнает? И может ли он помочь сейчас Дане…

– Молчать. – рявкает он, даже не удостоив меня взглядом.

Переворачиваю ладони, чтобы впиться взглядом в два мелких кусочка малахита, которые уже начали уходить под кожу.

Секунды растягиваются, прежде чем Дана выходит из туннеля вместе со своим свидетелем.

Дана дрожит, когда она вытягивает перед Дмитрием руки, я замечаю ладони, сбитые в кровь. Однако несмотря на это, я ощущаю улыбку на своем лице.

Она справилась.

Вместе со своим наставником она становится справа от меня, а обсидианник рядом с Николаем. Осанка каштоунов закрывающих нас своими спинами кажется несгибаемой.

– Как ты? – шепотом спрашиваю у нее.

– Ужасно. Это был кошмар.

Она показывает ладони с темно красной крупицей в центре.

– Гранат. А ты? – интересуется слабым голосом Дана.

– Малахит.

– Молчать. – кидает за спину Николай, и мне кажется, что даже обсидианник выпрямляет спину под воздействием голоса моего наставника.

Следом в туннель следует Ванда.

Мы с Даной синхронно выпускаем воздух, когда замечаем, что она, выходит опираясь на каштоуна девушку в синем кителе. Она показывает крупицы аметиста, впившиеся в ее ладони.

Мы устало улыбаемся друг другу, нервно оглядываясь на Алину, переминающуюся с ноги на ногу и на других призывников.

Следующий призывник, молодой паренек, не выходит из пещеры. Выходит, лишь свидетель-каштоун с невозмутимым и непроницаемым лицом, парень в темно серой форме.

Он отрицательно качает Дмитрию головой и проходит к группе призывников, становясь в очередь чтобы стать свидетелем другого человека.

Мою грудь стискивает безжалостный ужас. Я вновь ощущаю себя виноватой. Я выжила, а кто-то – нет. Но самое больное, это то, что я не справилась сама, Николай вытащил меня. Я нарушила правила. Уверена, дыра тянула меня вниз чтобы сожрать, камни почувствовали мою неискренность. Я должна была умереть, как и парень, который не вышел из пещеры самоцветов.

Я смотрю в спину Николаю, и не понимаю, ненавидеть ли мне его, или благодарить за спасение. Одно точно – он все усложнил и намерен играть со мной как хищный кот с маленькой мышкой. Чтобы отомстить мне за брата, он пошел против правил. Что он готовит для меня? В голове роятся идеи: сбежать, но как?

Постепенно скамейка пополняется призывниками, успешно прошедшими испытание. Когда очередь доходит до Алины, последней на присягу, мы замираем, потому что свободных для свидетельства каштоунов не осталось.

Дмитрий закатывает глаза пока медленно идет к Алине. Очевидно, никто не был готов к тому, что из тридцати призывников выживет тринадцать… Точнее, больше двенадцати.

Сколько же их погибает? Ужас ледяной водой окатывает меня.

Дмитрий что-то шепчет Алине, а затем, ведет ее в туннель. Он стал ее свидетелем. Я содрогаюсь от мысли о том, что он может на нее повлиять так, что она не пройдет присягу.

Я нервно считаю в уме, чтобы убить время. И на тысяче восемьсот сорока восьми Дмитрий выносит бесчувственную Алину на руках.

Сердце бьется с удвоенной скоростью, когда он подносит ее в конец скамьи. Я срываюсь с места, но Николай железными клещами впивается в мое плечо.

– Стоять. Я тебе не позволял двигаться. – шипит он.

– Ей плохо! – протестую я.

Зря, потому что я тут же ощущаю как во мне начинает бурлить кровь.

Это он. Я вынуждена повиноваться.

Я забываю дышать, пока из моего угла наблюдаю за тем, как Дмитрий приводит Алину в чувство. И у него это получается. Алина поднимается на ноги как раз в тот момент, когда в огромный зал заходит она.

Королева…

Глава 6

Горнило Камня – не школа и не крепость.

Это пламя, в котором переплавляют плоть, волю и страх.

Оно стоит на неприступном острове, окруженном отвесными скалами и бурным морем. Добраться туда можно только по подземному туннелю, прорытом под морским дном.

Туда приходят те, кого выбрал камень. Там они впервые принимают сыворотку и теряют все, что было в них человеческого.

Здесь не учат – здесь ломают и собирают заново. Каштуна ограняют, как драгоценный минерал: болью, дисциплиной, боем.

Оттуда невозможно сбежать. И немногие хотят.

Потому что выжить в Горниле – значит стать оружием. Живым самоцветом в короне Королевы.

Из летописи Каменного королевства

Анна

Атмосфера мгновенно меняется. Каштоуны-наставники шевелятся, заставляя встать на ноги своих подопечных. Я вижу, как Дмитрий заставляет Алину встать в одну с ним линию, придерживая ее одной рукой за шиворот платья. Если до этого ситуация была удушающей и мучительно натужной, то сейчас она стремительно накаляется и течет убийственной лавой, уничтожая все на своем пути.

Королева со своей свитой приближается медленно, снисходительно позволяя присутствующим встретить ее как положено.

Весь пещерный зал озаряется проблесками красного, как будто каменные стены окрасились кровью.

Издалека королева кажется огромным, двигающимся вперед кристаллом, и только когда она подходит ближе – я замечаю бледное лицо молодой женщины.

Ее платье полностью усыпано рубинами. Их так много, что нет места простой ткани или нитям. Высокий твердый воротник как будто создан для того, чтобы поддерживать внушительную корону, также покрытую кроваво-красными камнями.

Но сама королева кажется хрупкой и юной девушкой, едва ли не старше меня. Удивительно, что она продолжает двигаться с такой ровной, несгибаемой, стойкой спиной вперед, как будто все эти камни ничего не весят. Говорят, что ей больше сотни лет… Как она может выглядеть так молодо?

Королева.

Она идет окруженная каштоунами в белой форме – алмазники. Те, которые известны своей телесной неуязвимостью. Ни один клинок или стрела не смогут причинить им ран. Именно они охраняют королеву и сейчас готовы в любой момент прикрыть ее своими телами.

Королева идет плавно, беззвучно, не спеша.

Она улыбается.

Что-то не так с ее улыбкой.

Так улыбаются те, кто нисколько не сомневается в своей власти. Они сама власть, которой нет возможности противостоять. Есть что-то безумное в ее глазах. Одержимое. Кровожадное. Извращенное.

Как только она подходит к нашему ряду каштоунов и удачно принесших присягу, нас заставляют поклониться ей.

Я едва не падаю носом в каменный пол, когда Николай заставляет меня согнуться. Поднимаю глаза, чтобы заметить, как королева направляется именно к майору Аркасу.

Она улыбается ему своей зловещей улыбкой, и мой желудок сворачивается от беспокойства.

Как только она подходит ближе, то протягивает Николаю руку с огромным багровым перстнем. Майор Аркас плавно и элегантно целует ее кольцо.

У меня бегут мурашки по коже, когда я вижу эту сцену. Тот самый бессердечный и хищный каштоун теперь кажется послушным котенком, еще немного и замурчит.

Королева не сводит с него глаз. Она пожирает его взглядом. Становится не по себе. Это выглядит слишком откровенно. И я стою достаточно близко чтобы разглядеть каждую деталь. Я чувствую глубокий, достаточно приторный, аромат роз и орехов, исходящий от королевы. Я задыхаюсь.

Не поворачиваясь назад и продолжая есть глазами Николая, королева подает знак кому-то из свиты, и рядом с ней в ту же секунду появляется алмазник с серебряным подносом, на котором лежит пара драгоценных рубинов размером с перепелиное яйцо.

Королева берет их своими изящными, длинными и слишком белыми пальцами.

– Майор Аркас, за ваш подвиг и взятие Черновска, я удостаиваю вас Затменными рубинами.

Во мне что-то обрывается.

Черновск.

Они взяли Черновск.

Не спасли, не защитили, а взяли. Мне хочется кричать, но я словно скована ужасом и окружающим давящим воздухом.

Королева с довольной ухмылкой на губах закрепляет рубины на погонах Николая. А затем, придвигается к его уху.

– Я буду ждать вас в Скарлатной башне этим вечером, чтобы обсудить детали следующего наступления.

Я слышу каждое слово, потому что стою плечом к плечу Николая, а затем, я готова поклясться, я вижу, как она высовывает язык и облизывает его мочку уха.

Меня едва не выворачивает на месте. Ее нисколько не смущает присутствие других. Она делает то, что хочет.

Николай не двигается. Он словно превратился в статую. Теперь я догадываюсь, почему он позволяет себе нарушать правила.

Мое дыхание сбивается, и я ловлю на себе взгляд королевы.

– Новая подопечная. – Она осматривает меня словно львица, которая вот-вот выпрыгнет из засады, чтобы выгрызть мне горло.

В следующий момент ее ногти больно стискивают мой подбородок. Она яростно вглядывается вглубь моих глаз, будто проникая внутрь и считывая мои мысли.

Надеюсь, ей это не под силу, иначе она убьет меня даже не моргнув. Ее зрачки блестят бордовым и чем-то злым, а еще – проклятием.

– Малахитница. – поясняет Николай.

Королева прищуривает глаза, будто прицеливаясь, и я мысленно готовлюсь к тому, что она запустит свои острые когти мне в грудь и вытащит сердце.

– Интересно. – говорит она и выпускает меня из своих тисков, но я продолжаю ощущать ее прикосновения.

Она еще раз смотрит на Николая и улыбается, а затем, отходит на такое расстояние, чтобы повернуться и оценивающе посмотреть на всех выживших призывников.

Так смотрят на коллекции картин или часов, но не на людей.

– Как много. – с довольным придыханием произносит она. – И кто у нас здесь?

Дмитрий выходит вперед, и достав документы, зачитывает список камней. Он не зачитывает имена. Он зачитывает камни.

– …А также, спектролит. – заканчивает Дмитрий и взгляд королевы сужается.

– Кто спектролит? – спрашивает она.

Дмитрий небрежным жестом указывает на шатающуюся Алину.

– Доложи мне, если сыворотка сработает. Я хочу узнать о ней больше. Ты ей занимаешься? – кидает она Дмитрию, тот кивает в ответ.

– Да, ваше величество. Я ее поверенный.

– Отлично. – Губы королевы растягиваются в приторной, но ядовитой улыбке. – Теперь вы почетные гости Каменного Королевства. Горнило Камня уже разогрето… И ждет вас…

Если бы мы простояли в этом пещерном зале еще пять минут, меня бы вывернуло.

Но Королева, неохотно кивнув Дмитрию и продолжив движение в сторону своего рубинового трона, ясно дала понять: на сегодня с нее хватит призывников. А это означало, что мы можем освободить ее логово.

Надеюсь, я больше никогда сюда не вернусь.

Перед выходом Николай поворачивает меня к себе и пихает в рот сахарную конфету, вкусом похожую на леденцы, которые раздавали Марии в лазарете.

– Соси. Медленно. – шепотом он приказывает мне. – И может, ты не свалишься в обморок до приезда в Горнило.

Мне хочется выплюнуть эту конфету ему прямо в глаза, но увидев яростное выражение лица Николая, пробуждающее воспоминания о бурлящей крови в венах, я слушаюсь.

Майор Аркас с несколькими каштоунами остается в пещерном зале, а выживших призывников уводят.

По пути, я ощущаю слезы, стоящие в глазах. Но никто из нас не находит храбрости чтобы расплакаться. Потому что плач сейчас это роскошная и непозволительная слабость.

Боль и усталость немного спадают по мере того, как леденец тает в моем рту.

Нас, оставшихся в живых тринадцать призывников, ведут по коридорам подземелья в полной тишине. Меня окружают хмурые и потерянные лица.

Тринадцать.

Нас осталось тринадцать из тридцати.

Мне не верится, что все это происходит на самом деле. Кажется, что сейчас я повернусь и увижу остальных. Но я не поворачиваюсь и стараюсь смотреть только себе под ноги.

Как только мы доходим до каменной платформы, другой, не той, на которую мы приехали, то рассаживаемся в вагонетки. В этот раз без шепота или энтузиазма. Присяга нам доказала, что мы в полном дерьме.

Я залезаю в вагонетку с Вандой, Даной и Алиной. Дмитрий больше не требует отправить ее в самый конец отряда. Мы опускаемся на дно и прижимаемся друг к другу. Я даже не хочу рассматривать туннель, по которым нас будут вести. Мое любопытство угасло.

– Это было крайне жутко. – говорит Ванда.

– Но мы живы. – комментирует Дана и вытаскивает из кармана три леденца. – Их только три. Я откушу свой и поделюсь с кем-нибудь из вас.

– Нет, не надо. – останавливаю ее я. – Я уже съела один.

– И даже не поделилась? – возмущается Дана, пока остальные разбирают похожие на янтарь конфеты.

– Меня заставили. Он заставил. – ненавижу себя за то, что даже не могу произнести его имя вслух. У меня каждый раз сжимаются легкие при одной мысли о нем.

– Ах… – понимающе ухмыляется Дана. – Повезло тебе с ним. Хоть он больше похож на смерть, чем на наставника. Не говоря уже о том, что королева…

– Тсс… – затыкает ей рот Ванда, и Дана морщится в ответ, как будто надоедливая муха села ей на голову.

– А ты где их взяла? Имею в виду, леденцы. – спрашиваю я.

– А, это… Ну, так… Я просто их нащупала в кармане у своего, как его там, наставника. – невинно объясняет Дана.

– Ты нащупала и взяла? Так просто? – удивляется Алина.

– Ага. Мне нужно было подкрепиться. Он все равно в отличной форме. А мне это жизненно необходимо.

– Ну ты даешь! – С восхищением говорит Алина. – А мне сейчас жизненно необходимо поменять одежду. – Она нюхает себя и морщит нос. – Кажется, что я вытерла ею всю пещеру Самоцветов.

– Постой. – прерываю ее я. – Ты была в одежде?

– Ты так говоришь, будто тебе пришлось раздеться. – усмехаясь комментирует Дана.

– Да. – сухо выдаю, и девушки смотрят на меня так, как будто я сморозила глупость.

– Вы что, не снимали одежду? – переспрашиваю, чувствуя, как дыхание пропадает из легких.

Они отрицательно качают головой и продолжают пристально смотреть, словно требуя объяснения.

– И вы даже платье не снимали?

– А ты, что, даже нижнее белье сняла? – изумляется Дана, и я закрываю глаза.

Николай…

Он просто поиздевался надо мной.

Я сжимаю кулаки, давая себе обещание, что обязательно придумаю способ за это отомстить.

– Так ты голая сиганула? – все еще ждет ответа Дана и другие.

– Да. Он сказал, что для человека можно зайти только голыми. – не верю, что рассказываю это. Щеки предательски горят, но я знаю: подругам я могу доверять.

Дана таращит глаза.

– Я отказываюсь это комментировать. – говорит она, как будто я ее просила об этом. – Он настолько отмороженный? То есть, каменный?

– Лучше молчите. – прошу их, и скрываю глаза за собственной ладонью.

Дорога длится намного дольше чем на пути к Пещере Самоцветов, и я даже успеваю задремать. Лишь когда вагонетки резко тормозят, я открываю глаза.

После того как мы выстраиваемся в ряд возле рельсов, нас заставляют идти вверх по каменной лестнице.

Ступеньки, ведущие вверх по спирали, кажется, никогда не заканчатся. Словно они уходят в небо, только его отсюда не видно. Замкнутый и круглый, широкий туннель освещается всего лишь красными камнями. Я не замечаю ни одного окна, чтобы посмотреть наружу и понять, где мы находимся.

После часа усердного карабканья кто-то из призывников в конце цепочки отказывается подниматься, и запротестовав, садится на ступеньки. Но тут же встает, как только гематитник начинает применять на нем свои силу.

– Что размокли! – громким голосом, усиленным каменными стенами, говорит Дана. – Беремся за руки, и помогаем друг другу. А то мы так все помрем на этой лестницы, кто от усталости, кто от голода! – пытается подбодрить отставших она.

Не все соглашаются, но основная часть все же следует совету.

Когда мы наконец-то достигаем первого окна, то замираем от открывающегося вида.

Море. Море. Море.

Мы на острове…

Я не вижу суши, на которую можно было бы сбежать вплавь…

Я даже чаек не вижу…

Это плохой знак.

Не верится, что мы пересекли море по подземелью.

– Вперед. Нам еще высоко подниматься. – предупреждает Дмитрий. Он с нами, как и остальные четверо каштоунов, которые привезли нас на присягу. Кажется, что драгоценные воины нисколько не устали.

Проходит еще час, прежде чем мы заходим в горизонтальное помещение, без необходимости подниматься. Это просторный холл, где нас встречает кто-то из каштоунов…

После распределения по одиночным комнатам и посещения душевой, где нам раздают новую одежду, на этот раз более мягкую, и даже уютную, я наконец-то добираюсь до кровати.

Похоже, я засыпаю до того, как прислоняюсь головой к подушке…

Глава 7

Каменную сыворотку получают не все.

Лишь тех, кого признала Пещера, кого отметил сам камень, допускают к ритуалу.

Сыворотка – это пыль самоцвета, смешанная с эликсиром, чья формула известна лишь приближенным Королевы.

Ее вводят в кровь – и тело пылает изнутри, словно становится рудой, готовой к переплавке.

Чтобы выжить, нужно быть крепче стали и спокойнее камня.

Многие не переживают перелома. Но те, кто проходит через него – пробуждаются иными.