Тормозной путь

Размер шрифта: 13

1976

Шёл июнь 1976 года. Стояла ясная безоблачная ночь. Плюс ко всему было полнолуние, и в лунном свете ясно просматривалась красота природы средней полосы России, когда вся растительность набирает скорость к достижению июльского функционального апогея. Достоинство летней ночи в то время можно было ощущать в стоящей тишине, немного нарушаемой шелестом листвы да доносящимся сверху мирным гулом пассажирских самолётов, доставляющих людей в пункты назначения.

Один из таких самолётов Ан-24 выполнял рейс из существовавшего в то время московского аэропорта Быково в один из областных центров к юго-востоку от Москвы. Начиналась пора летних отпусков, и для лучшего распределения возросшего пассажиропотока к дневным рейсам добавлялись ночные, позволяющие хоть как-то снизить очереди в аэропортах. Несмотря на ночное время все места в самолёте были заполнены. Пассажиры, утомлённые дневными хлопотами, мирно дремали в своих креслах, компенсируя естественную потребность в ночном сне. Стюардесса – она тоже человек, ей также хотелось спать, но рабочая обстановка такого не позволяла; периодически она проходила по салону, оглядывая спящих пассажиров. Все спали, кроме одного пассажира, сидящего у иллюминатора по левому борту. После взлёта этот пассажир, так же как все, пытался уснуть, даже казалось, прилагал к этому усилия, но у него ничего не вышло, и теперь он спокойно сидел, иногда переводя блуждающий взгляд на детали интерьера салона и на неё саму, что в какой-то мере её раздражало. Она привыкла к различного рода мужским взглядам, прежде всего восхитительного толка, но здесь взгляд этого пассажира не содержал никакой восхитительности, скорее было что-то изучающее, когда человек наблюдает за работой какого-то сложного механизма и ищет целенаправленное решение. Когда она перемещалась по проходу между кресел вперёд, то чувствовала в затылке давление его взгляда. Когда шла обратно – он не давил её встречным взглядом, а просто смотрел в пространство салона, но ей казалось, что он видит её не как женщину, а как предмет изучения, и это её ещё сильнее раздражало.

Было пройдено более трёх четвертей пути, и командир экипажа по согласованию с диспетчером принимающего аэропорта приступил к постепенному снижению высоты полёта. На передней стене салона зажглись надписи «No smoking», «Fasten Belts» с дублирующим русским текстом: «Не курить», «Пристегнуть ремни». Самолёт вошёл в расчётную глиссаду, на требуемой высоте были приведены в действие закрылки и включена система выпуска шасси. Члены экипажа были настроены на штатное прохождение посадки. Почувствовался эффект воздушного торможения от выпуска шасси, на приборной панели зажглись и по мере срабатывания узлов стали гаснуть лампы сигнализаторов срабатывания фиксаторов передней и правой стоек, но почему-то лампа фиксатора левой стойки продолжала гореть. Командир собрался дать команду убрать колёса для повторного выпуска, но в этот момент зажглась лампа сигнализатора аварийного давления масла в гидросистеме шасси. Стрелка указателя давления масла медленно поползла к нулевой отметке. О возникшей неисправности тут же было доложено диспетчеру, который после консультации со своим начальством и запроса о запасе топлива на борту выдал рекомендацию перейти в режим горизонтального барражирования вокруг аэропорта с небольшим смещением от взлётно-посадочной полосы, чтобы не мешать движению других самолётов. Запас топлива позволял им находиться в воздухе ещё около полутора часов. Бортмеханик проверил все электрические цепи и не нашёл в них никакой неисправности. Электропитание и привод масляного насоса гидросистемы шасси были исправны. Оставалось только подозревать нарушение герметичности масляного трубопровода гидроцилиндра левой стойки, что устранить в ходе полёта было совершенно невозможно. Обо всей возникшей ситуации командир экипажа доложил диспетчеру и приступил к режиму барражирующего полёта, позволяющего постепенно до минимально возможной величины выжечь запас топлива, чтобы в случае жёсткой посадки уменьшить вероятность его возгорания.

В аэропорту в срочном порядке были приведены в действие все службы, обеспечивающие минимизацию ущерба от возможной жёсткой посадки воздушного судна. Из ворот боксов вспомогательных служб выехали и замерли в позициях полной готовности пожарный автомобиль и машина скорой помощи. Диспетчерская перешла в режим отслеживания полёта аварийного борта.

При известии о случившемся стюардесса лишилась состояния полусонного спокойствия. В режиме нервного напряжения она несколько раз наклонялась к иллюминаторам, чтобы разглядеть, в каком состоянии находится левая стойка; просмотрела, кто из пассажиров не был пристёгнут, но будить спящих не стала, чтобы не вызывать лишних вопросов и, хуже того, паники. Внешне по состоянию левой стойки ничего не было заметно, так как сила сопротивления встречного воздуха стремилась отвести её в нужное положение. Здесь оставалось только благодарить умное конструкторское решение. Но сигнальная лампа фиксатора этой стойки продолжала светиться. Оставалась надежда ещё на то, что в момент касания колёсами стойки опорной поверхности взлётно-посадочной полосы возникнет тормозная сила, способная отвести стойку назад, и её фиксатор может сработать.

Кое-кто из пассажиров просыпался с вопросами о причине такой длительности полёта, но стюардесса их успокаивала, ссылаясь на напряжённую работу аэропорта, и заставляла пристегнуться. Один только, ранее раздражавший её пассажир, наблюдал за всем происходящим, и казалось, насколько мог, ей сочувствовал. Тем не менее её состояние выдавала дрожь рук, да и всего тела тоже.

За иллюминаторами было видно, что уже наступил рассвет, и где-то на горизонте показался солнечный диск. Затянувшийся полёт надо было подводить к завершению. Стрелки указателей уровня топлива в баках равномерно приближались к соответствующим нулевым отметкам. Командир экипажа доложил диспетчеру о необходимости идти на посадку. Диспетчер попросил выполнить ещё один круг, чтобы аэропорт смог принять другой борт, идущий по расписанию. Командир экипажа подчинился, поскольку топливо на его борту ещё было, хотя и не так много.

После того как борт, следовавший по расписанию, совершил посадку, диспетчер разрешил посадку их борту. Самолёт зашёл на линию взлётно-посадочной полосы и по требуемой глиссаде начал приближаться к её началу. На стоящих возле боксов вспомогательных служб пожарном автомобиле и машине скорой помощи засверкали проблесковые маячки. Люди аэродромных служб напряжённо наблюдали за посадкой аварийного борта, результат которой зависел теперь только от мастерства экипажа и воли случая.

Командир экипажа по возможности плавно подводил самолёт к началу полосы с небольшим креном влево, чтобы прежде обеспечить касание колёсами левой стойки в надежде, что её фиксатор сработает от действия встречной тормозной силы. Так и получилось – после контакта колёс левой стойки лампа сигнализатора погасла. Можно было садиться в штатном режиме, но самолёт уже пробежал по полосе достаточное расстояние. Диспетчер выдал рекомендацию снова взлететь и уйти на второй круг, но командир экипажа ответил, что на второй круг может не хватить топлива, что он принимает решение садиться. Как только все колёса шасси коснулись полосы, обе турбины были переведены в режим максимальной реверсной тяги. Раздался натужный рёв, и самолёт стал ощутимо сбавлять скорость. Члены экипажа облегчённо вздохнули, но через несколько секунд заглохла правая турбина – кончилось топливо в питающем её баке. Самолёт начало разворачивать. Командир экипажа дал команду снизить тягу в левой турбине и тормозить только колёсными тормозными механизмами. А они, как известно, менее эффективны. Самолёт продолжал тормозиться, но все члены экипажа пытались ответить только на один последний вопрос – хватит ли им тормозного пути? Скорость самолёта постепенно снижалась, и наконец вышел благополучный финал – тормозного пути хватило. Самолёт остановился в нескольких метрах от конца взлётно-посадочной полосы. Можно было облегчённо вздохнуть.

Раздирая воздух сиреной, по аэродрому пронёсся автомобиль руководителя полётов и остановился возле севшего самолёта. После разбора ситуации последовала команда на буксировку. К самолёту подъехал тягач, и после зацепления дышла с передней стойкой шасси началось его перемещение к отдельной площадке, где предстояло работать экспертной комиссии по разбору полёта. На пожарном автомобиле и машине скорой помощи погасли проблесковые маячки, и они постепенно заехали назад в свои боксы, поскольку беда миновала, и нужды в их помощи не требовалось.

Тягач отбуксировал самолёт в нужное место и после установки под колёса противооткатных упоров и отцепления дышла уехал. К самолёту был подан аэродромный автопоезд в составе седельного тягача ЗИЛ-130В1 и пассажирского полуприцепа. Стюардесса пригласила пассажиров к выходу. Приметный ей пассажир вышел последним. Проходя мимо неё, он произнёс:

– Вы мужественная женщина, вами можно только восхищаться.

Она ещё не отошла от навалившегося на неё стресса и только тихо произнесла:

– Спасибо.

Как-то случайно она коснулась своей рукой его руки. Они оба почувствовали, что её рука была необыкновенно холодна и немного дрожала, а его рука, как ей показалось, была почти горячей. За какие-то секунды он передал ей долю тепла, но ему надо было идти дальше. Сходя с трапа, он ей сказал:

– Всё будет хорошо. Сожалею только, что мы вряд ли когда ещё увидимся.

Она попыталась ему что-то ответить, но он быстро сошёл с трапа и шагнул в пространство полуприцепа. Из пространства самолёта она помахала ему рукой. Он ответил ей так же. Водитель автопоезда закрыл двери салона полуприцепа и повёз пассажиров к зданию аэровокзала.

Согласно действующим инструкциям экипаж в данной ситуации должен был оставаться на борту до получения разрешения на выход от руководителя полётов. Стюардесса была единственным членом экипажа, которому не надо было писать никаких объяснений. Командиру предстояло отвечать на главный вопрос – почему не запросил разрешения на посадку раньше, когда на борту был больший запас топлива. Диспетчеру аэропорта предстоял ответ на вопрос, почему задержал посадку аварийного борта вместо борта, следовавшего по расписанию.

Автопоезд доставил пассажиров к входу в зал прилёта. Кого-то там ждали встречающие, кто-то спешно пошёл к остановке транспорта. Приметный стюардессе пассажир, в руках которого был небольшой чемоданчик, прошёл в главный зал аэропорта, рассмотрел схему проезда в город, глянул на стенды с описаниями местных достопримечательностей, зашёл в буфет, где немного позавтракал стаканом кофе и парой бутербродов, после чего вышел на площадь перед аэровокзалом. Здесь он сразу ощутил, что то, где он находится, есть далеко не Москва с хорошо налаженной сетью транспорта. Его взору предстал автобус ЛАЗ-695, забитый людьми сверх всякой возможной вместимости. Как там могло поместиться столько человек – трудно было представить. Обе двери автобуса невозможно было закрыть. Шофёр вышел со своего места и поочерёдно запихнул внутрь последних пассажиров, позволяя дверям закрыться. Автобус тронулся с неимоверно просевшей подвеской и ощутимым креном на правую сторону. Для московского взгляда такое могло казаться не совсем стандартным, хотя и отчасти понимаемым. Из располагавшегося на остановке расписания можно было прочитать, что следующий рейс до города будет не раньше, чем через час с несколькими минутами. Ничего не оставалось делать, как расположиться на стоящей рядом скамейке и ждать. Доехать до города на такси в его планы не входило, да и таксомоторных автомобилей на обозреваемой площади не было видно.

В нескольких метрах от скамейки на площади остановился большой чёрный ЗИМ, машина, для того времени уже начинающая приобретать статус раритета. Из этой машины вышел человек делового вида с толстым портфелем и направился к зданию аэропорта. Шофёр несколько минут постоял, рассматривая какие-то бумаги, затем убрал их и тронул автомобиль. Проезжая мимо автобусной остановки, он притормозил и сквозь открытое окно правой передней двери обратился к сидящему на скамейке человеку:

– Вам в город? Садитесь, поедем, автобус нескоро будет, да и сесть в него вам без труда не придётся.

Приехавший человек нерешительно подошёл к машине. Шофёр продолжил:

– Садитесь, я вижу, вы из Москвы, не очень привыкли к нашим особенностям.

– Спасибо.

Он сел рядом с водителем, и они поехали. Чувствовалось, что шофёру не по душе находиться в режиме одиночества и долгого молчания. Он продолжил дальше свои рассуждения:

– Вы сюда из Москвы в командировку, я так говорю?

– Да, что-то вроде того.

– А куда именно?

– В автоуправление.

– В автоуправление? Так это же к нам, я только что нашего главного инженера к московскому самолёту отвёз. А вы к кому именно? К начальнику?

– Наверное.

– Понятно. Митрофан Владимирович сейчас у себя. В лучшем виде вас довезу и ему представлю. Вас как зовут, можно полюбопытствовать?

– Виктор.

– А по отчеству?

– Константинович, но можно просто Виктор.

– А я Иван Павлович. В гараже меня просто Палычем кличут.

Через открытое окно правой двери дуло холодным ветром. Виктор спросил:

– Можно стекло поднять? На улице холодновато.

– Конечно, там ручка немного сзади, не так, как в современных машинах.

Виктор поднял стекло, поток холодного воздуха прекратился. Иван Павлович продолжил:

– Что за лето в этом году, июнь месяц идёт, а тепла всё нет. До сих пор в плащах или в куртках ходим. Сколько живу – не помню, чтобы такое холодное лето было.

– Високосный год, наверное, своё дело делает.

– Похоже на то, у нас в этом году на дорогах столько аварий происходит, раньше такого не было. Да и в авиации передают, как месяц пройдёт – новое происшествие. Вы как долетели?

– Была какая-то неисправность, но сели благополучно.

– Вот-вот, високосный год, чем-то мы прогневили Господа. Есть он всё-таки, как бы эти парторги нам мозги ни пудрили.

– Смело говорите.

– А чего мне терять? Мне скоро на пенсию, отслужил своё. Жаль только с этим ЗИМом расставаться. Он тоже как бы своё отслужил – миллион километража разменял, а ходит отлично. Он больше двадцати лет в ходу. Когда новый был, ездил в гараже обкома, потом его передали в гараж совнархоза, а как совнархозы после Хрущёва закрыли, передали его в наш гараж. Я с ним уже больше десятка лет служу. Не знаю, как будем расставаться, если его в утиль сдадут. Как хорошо при капитализме – подносилась машина, можно продать её частнику, и никаких проблем. У нас же при социализме нельзя. Надо выполнять план по металлолому. Я как представлю, как такую машину в утиль сдавать – сердце кровью исходит. Я бы за неё любые деньги отдал, только её в целости сохранить.

– Есть некоторые варианты. Например, можно договориться с вашим руководством, что в утилизационный пункт этот автомобиль доставите лично вы, но фактически в утиль доставите аналогичное количество металла; сейчас найти металлолом не проблема, а автомобиль уберёте куда-нибудь в укромное место. Ездить на нём, конечно, без документов не придётся, но глаза радовать вам он сможет.

– Я уже думал над этим, но ведь люди кругом сволочные, продадут.

– Есть другой вариант. Какой-нибудь музей может попросить ваше руководство передать ему этот автомобиль как памятный экспонат эпохи прошлых лет. Здесь можно партком подключить. Автомобиль, конечно, будет не у вас, но в какой-то сохранности.

– Какие у нас музеи – только краеведческий где-то есть, на что ему такая машина. Да и парторгу это не в выгоду. Он только смотрит, как бы из закрытых распределителей чего для себя ухватить.

– Можно чтобы руководство какого-нибудь техникума или автошколы попросило бы ваше начальство передать им после списания этот автомобиль в качестве учебного экспоната.

– Есть у меня знакомые в автошколах, надо подумать.

– Если у вас есть друзья в колхозной среде, то можно организовать продажу этого автомобиля в колхоз. А дальше – как при капитализме. После выхода на пенсию вы вступаете в этот колхоз и выкупаете у них этот автомобиль с регистрацией на себя, так что на нём можно будет ездить. И здесь всё законно.

– Заманчивая идея. Давайте, как приедем, вы ещё раз мне такое продиктуете, а я всё запишу. А то сразу всё в памяти плохо укладывается.

– Без проблем.

Снаружи через систему вентиляции поддувало потоком холодного воздуха. Иван Павлович перевёл ручку управления вентиляцией в положение подачи подогретого воздуха. В салоне стало заметно теплее.

– Когда бы я в июне отопление в машине включал? Что за лето в этом году.

Словоохотливый Иван Павлович говорил что-то ещё, рассказывая собеседнику обо всех существующих проблемах. Виктора это понемногу начло утомлять. Он машинально старался ему поддакивать, но тёплый воздух в салоне и бессонная ночь в самолёте начали склонять его ко сну. Он сидел с закрытыми глазами, периодически открывая их, чтобы что-то ответить собеседнику, и немного поглядывал вперёд. Там вдали он заметил стоящие на обочине две фигуры, видимо, ожидающие автобуса. По мере приближения к ним рассмотрел, что это были парень и девушка, и снова закрыл глаза.

Через мгновение Виктор внезапно проснулся от резкого торможения автомобиля, сопровождаемого визгом шин. Открыв глаза, он только уловил мелькнувший перед капотом силуэт девушки и услышал слабый глухой стук со стороны переднего бампера. Иван Павлович как-то тихо произнёс:

– Ох, дочка, что ты, себя погубить хочешь и меня на тот свет отправить?

Он прижал руку к грудной клетке, тихо застонал и прислонился лицом к рулю. Виктор вышел из машины и пошёл к передней её части. Прежде ему приходилось наблюдать результаты многих аварий, но он никак не мог привыкнуть в виду крови на асфальте. Ему крайне не хотелось лицезреть ничего подобного, но, подойдя ближе, понял, что человеко-машинный комплекс, в области системы изучения которого он работал раньше, сработал чётко. Никакой особой беды не произошло. Та самая девушка лежала под передним бампером, но до колёс автомобиля оставалось ещё сантиметров двадцать. Может, она была травмирована ударом о бампер, но её жизни ничего не угрожало. Только её ноги и руки немного дрожали – видимо, от испуга. Виктор поспешил успокоить водителя:

– Иван Павлович, вы хорошо затормозили, она только о бампер чуть стукнулась. Жива, здорова, сейчас я в чувство её приведу.

– Виктор, худо мне, в сердце боль сильная. Не могу дальше ехать. Сядь за руль, если сможешь, отвези меня в скорую.

– Хорошо, сейчас сделаю, что смогу.

Он подошёл к лежащей девушке и стал вытаскивать её из-под бампера. Она вся дрожала, но пыталась сопротивляться. Наконец вырвала руки и замахнулась на Виктора:

– Не лапай меня! Я не твоя!

Виктор резко перехватил её движения, завёл её руки ей за спину и прижал грудью к капоту машины:

– Ты, красавица, что хочешь доказать? Если своей жизнью не дорожишь, то зачем другим людям проблемы создавать? Ты о шофёре подумала? Ему из-за тебя плохо.

Виктор только заметил стоящего паренька.

– А ты что стоишь? Из-за тебя она всё это вытворяет?

Тот стоял в каком-то оцепенении и сквозь силу произнёс:

– Зоя, ну зачем ты так? Перестань, мы же договорились.

За спиной Виктор услышал звук мотоциклетного мотора.

Обернувшись, увидел подъехавший мотоцикл ГАИ с находящимся за рулём лейтенантом и сидящим в коляске курсантом МВД, видимо, проходящим практику. Лейтенант сошёл с мотоцикла и подошёл к ним с вопросом:

– Что здесь происходит?

Виктор ответил:

– Я пассажир этого автомобиля. Мы с водителем мирно ехали, но вот эта красавица, видимо, решившая что-то доказать этому мальчику, бросилась под наш автомобиль. Шофёр успел затормозить, но, похоже, получил сердечный приступ. Его надо срочно доставить в больницу.

Он резко глянул на паренька и на девушку:

– Она забеременела, а ты не хочешь на ней жениться, я правильно говорю?

Паренёк молчал и отвёл взгляд в сторону. Виктор высвободил руки девушки, она закрыла ими своё лицо и, зарыдав, опустилась на асфальт перед автомобилем. Лейтенант подошёл к водителю:

– Что с вами?

– Плохо мне, не могу дальше ехать.

Из коляски мотоцикла вышел курсант и обратился к лейтенанту:

– Протокол надо составить.

– Составим, возьми из коляски рулетку и замерь тормозной путь.

Сзади автомобиля на дороге хорошо обозначился чёрный след торможения. Курсант, не особо спеша, подошёл к мотоциклу, достал рулетку, попросил лейтенанта наступить на конец ленты возле заднего колеса и пошёл к концу тормозного следа. Виктор заметил:

– Замер тормозного пути надо делать по передней оси, чтобы не вычитать длину колёсной базы.

Лейтенант согласился:

– Да, лучше так сделать.

И тут же прикрикнул на курсанта:

– Иди ко мне, дай сюда рулетку, возьми конец и приложи его к началу торможения. И побыстрее.

Курсант как-то нехотя выполнил команду. Лейтенант замерил тормозной путь и записал в блокнот:

– Двадцать семь метров. Надо думать, ваш водитель скорость не превышал. Так, теперь везём человека в больницу. И эту мадам тоже.

Втроём с курсантом они переложили Ивана Павловича на заднее сиденье. Он почти не мог двигаться и тихо стонал. Девушка также сидела на асфальте перед автомобилем с закрытым руками лицом. Лейтенант подошёл к ней:

– Садись в машину, тебе тоже в больницу надо.

Виктор разложил откидное сиденье, и она тихо на него опустилась. Лейтенант обратился к курсанту:

– Поведёшь эту машину?

– Нет, у меня прав на это дело нет, только на мотоцикл.

Наконец в разговор вмешался Виктор:

– Если некому вести машину, я могу это сделать. Вот мои документы. Только я не знаю улиц вашего города. Могу ехать только за вами следом.

Он показал лейтенанту своё водительское удостоверение, тот переписал оттуда все сведения в свой блокнот и сказал:

– Хорошо, вы садитесь за руль, а ты, – он обратился к курсанту, – на сиденье, рядом с этой «Анной Карениной». И смотри, чтобы она не убежала.

Стоящий рядом паренёк обратился к лейтенанту:

– А мне что делать?

– Иди к мамочке, своей или её лучше. Тебе сколько лет?

– Пятнадцать.

– А ей?

– Шестнадцать.

– У тебя отец есть?

– Нет, мать одна.

– А у неё?

– Тоже.

– Значит, иди к мамочкам, пусть они тебя вразумят.

Они сели в автомобиль, Виктор на всякий случай заблокировал задние двери. Лейтенант поехал вперёд, Виктор повёл автомобиль следом. Грузный ЗИМ быстро набрал скорость, без всякого напряга он катился по шоссе и в нужные моменты хорошо тормозился. Виктор испытывал приятное ощущение от управления этим автомобилем и в те минуты хорошо понимал тревогу Ивана Павловича, что такую машину сдавать в утиль никак нельзя допустить.

Мотоцикл лейтенанта петлял по городским улицам и наконец подъехал к приёмному отделению какого-то медицинского учреждения, как впоследствии было выяснено, областной больницы. Виктор остановил ЗИМ сзади него. Остановив мотоцикл, лейтенант быстрым шагом зашёл в здание и через пару минут вышел с двумя санитарами, везущими каталку, и идущими сзади них врачом и медсестрой. Иван Павлович тихо стонал и, казалось, с трудом понимает происходящее. Санитары переложили его на каталку, медсестра сделала ему внутривенный укол, после которого он притих. Санитары укатили каталку внутрь здания, лейтенант подошёл к сидевшим на откидном сиденье курсанту и девушке:

– Теперь ваша очередь, выходите.

Он взял девушку за руку и помог ей выйти. Курсант тоже хотел её поддержать, но она шлёпнула его по руке:

– Не лапай!

Лейтенант дал ему команду:

– Садись в коляску и жди, – далее обратился к Виктору: – Закройте машину и идёмте со мной. Надо оформлять их доставку, вы свидетель.

Втроём они зашли в здание, девушку оформили в психоневрологическое отделение с диагнозом «склонность к суициду». Она была в каком-то заторможенном состоянии и слабо реагировала на вопросы медицинского персонала. После того как её увели в отделение, дежурная медсестра переписала сведения из удостоверения лейтенанта и паспорта Виктора. Из больницы по городскому телефону лейтенант позвонил в своё отделение и доложил о случившемся. Выходя из здания больницы, он заметил:

– Теперь надо всё своему начальству письменно докладывать, – и тут же продолжил: – И ещё теперь мне надо знать, как вас найти, если нужно будет. Можно ещё раз ваш паспорт глянуть?

– Конечно.

Виктор протянул ему свой паспорт, лейтенант переписал его данные в свой блокнот и протянул обратно.

– Пожалуйста, Виктор Константинович. Я тоже Виктор, только Исаевич.

– Редкое у вас отчество.

– Отец из сибирских крестьян был, там старинные имена чаще встречаются.

Лейтенант убрал блокнот в милицейскую сумку, затем спросил:

– Если вы потребуетесь, вас можно будет найти по московскому адресу вашей прописки?

– Маловероятно, теперь моё место пребывания будет зависеть от результата общения с руководством автоуправления, куда я направляюсь.

– Понятно, буду, если придётся, тогда там вас искать.

– Теперь у меня последний вопрос – автомобиль надо отогнать в автоуправление, а я впервые в вашем городе, может, укажете, как туда доехать?

– Это решаемо, поедем, как прежде, – вы за мной. Здесь недалеко.

Лейтенант сел на мотоцикл и повёл Виктора по городским улицам. Через несколько минут они были на месте. Виктор поставил автомобиль на стоянку возле здания управления, достал свой чемоданчик, замкнул двери, попрощался с лейтенантом и вошёл в здание, на фасаде которого располагалась доска с надписью «Территориальное транспортное управление».

Кабинеты руководства располагались на втором этаже. В приёмной, находящейся между кабинетами начальника и главного инженера, за столом, стоящим сбоку от окна, сидела секретарь – молодая девушка делового вида с необыкновенно длинными ресницами и ощутимо укороченной юбкой. При появлении Виктора она встретила его проникающим взглядом. Он обратился к ней первым:

– Добрый день! Можно поговорить с вашим начальником?

Она смерила его изучающим взглядом, затем спросила:

– Откуда вы, как вас представить?

– Из Москвы, по линии Минвуза.

Она вышла из-за стола, подошла к двери кабинета начальника, чуть приоткрыла её, затем снова закрыла.

– У Митрофана Владимировича начальница отдела кадров, как она выйдет, я доложу ему о вас. Пока можете присесть.

– Спасибо.

Виктор ответил ей равнозначным взглядом с небольшой улыбкой и сел на один из располагавшихся вдоль стены стульев.

Через несколько минут из кабинета начальника вышла женщина – ещё не старушка, но близко к этому. Секретарша зашла в кабинет, через несколько секунд вышла и пригласила Виктора.

Сидящий за Т-образным столом начальник автоуправления возраста, близкого к пенсионному, встретил Виктора усталым взглядом и, ответив на его приветствие, жестом пригласил садиться. Виктор объяснил ему ситуацию, как его в аэропорту пригласил подвезти Иван Павлович, и всё, что дальше произошло, после чего передал ему ключи от автомобиля. Митрофан Владимирович вызвал секретаршу.

– Илона, вызови ко мне заведующего гаражом, затем свяжись с областной больницей, узнай, что с Иваном Павловичем.

В наступившей паузе Виктор продолжил:

– Теперь, если вы не возражаете, я изложу основной вопрос, по которому я к вам приехал, – он протянул Митрофану Владимировичу папку. – Это моё направление и все сопровождающие документы.

Митрофан Владимирович взял папку, открыл обложку, стал рассматривать находящиеся там бумаги. В этот момент зашла секретарша и сказала, что на проводе главврач областной больницы. Он взял трубку, всё выслушал и попросил сделать всё возможное, затем обратился к Илоне:

– Позвони жене Ивана Павловича, объясни ситуацию и узнай, какая помощь от нас потребуется. И ещё – позови ко мне Любовь Антоновну.

Митрофан Владимирович продолжил изучать документы Виктора, затем обратился к нему:

– Для меня обычное дело – принимать по распределению выпускников вузов, но ваш случай у меня впервые. Не понимаю, зачем вам, кандидату наук, идти к нам, а не в вуз на преподавательскую работу либо в какой-нибудь научный центр? В Москве их достаточно.

– Там своя специфика, узость коридора действий, мне хотелось бы места с большим числом командировок и достаточной свободы действий.

– Свободы и у нас не так много, да и зарплаты какие в нашей среде, знаете?

– Знаю. Меня это устраивает.

– Впервые слышу такое. Вам что, деньги не нужны? В институтах заработок доцента за триста рублей зашкаливает, да ещё по науке подработать можно. А у нас что? За учёную степень и звание никаких доплат нет. Выше ста двадцати рублей вам не светит. И в научном плане по нашей работе мало что наскрести можно. И тоже без оплаты.

– Надеюсь, по науке что-нибудь наскребу.

Митрофан Владимирович снова пролистал документы в папке, потом заметил:

– Неужели вы идёте на маленькую зарплату, чтобы меньше платить алиментов?

– В порядке эксперимента, да.

– Вот оно что. Теперь, как человек мужского пола, я начинаю вас понимать. И желание помочь вам у меня возникает. Женщины, конечно, вас не поймут. Видно, хорошую обиду вам оставила ваша бывшая возлюбленная. Или бывшая тёща?

– Есть малость, здесь в том числе суммарный гистерезис.

– В документах нет сведений о ваших родителях. Они у вас есть?

– Да, живут в Воронеже.

– Они работают?

– Отец профессор вуза, мать служащая.

– По какому направлению работает ваш отец?

– Он доктор сельскохозяйственных наук. Это далеко от моей специальности.

– А братья, сёстры есть?

– Нет, я у них один.

– Воронеж – это от нас не так далеко, будете их навещать?

– Естественно, по мере возможности.

В кабинет вошла начальница отдела кадров и расположилась за столом напротив Виктора. Митрофан Владимирович передал ей документы и продолжил:

– Любовь Антоновна, знакомьтесь. К нам по распределению из Минвуза прибыл молодой специалист – Бирюков Виктор Константинович, образование высшее, кандидат технических наук, член КПСС, уроженец Воронежской области, разведён, то есть свободный человек, имеет более тридцати научных публикаций, научная специальность – колёсные и гусеничные машины.

Любовь Антоновна надела очки и стала изучать документы.

– Митрофан Владимирович, я что-то ничего не пойму – мы же не научная организация. У нас есть вакансии для простых инженеров, но куда мы кандидата наук пристроим? В городских автохозяйствах практически все инженерные места укомплектованы. Да и с жильём в городе перспектив мало.

Виктор заметил:

– Я не стремлюсь обязательно в город. В области, может быть, даже лучше. Мне желательна должность с большим количеством командировок. Люблю поездки.

Любовь Антоновна устремила пристальный взгляд на Виктора:

– Ничего не понимаю. Люди из деревни при малейшей возможности хотят в город переехать, а у вас обратное стремление. Вы от кого-то скрываетесь?

– Нет, мои данные всем, кому надо, известны, требующиеся взносы уплачиваю.

– Речь не о взносах. Вы хотя бы понимаете, какие трудности вас могут ожидать, если мы отправим вас в какой-то глубинный уголок области? Там нет городских удобств, к которым, надо думать, вы привыкли.

– Что-то представляю. Моё детство прошло в сельской местности. Плюсы и минусы того быта мне знакомы.

– Я о другом. Вы – человек с учёной степенью, вам надо наукой заниматься, а в нашей системе – что? Только производство. И зарплата не больше ста двадцати рублей.

– Никакая техническая наука не может развиваться без опоры на производство, так что я хочу побывать на точках отсчёта такого взаимодействия. А зарплата – какая есть, такая пусть будет.

– Всё равно не понимаю я такого стремления у нас работать. У вас есть все данные, чтобы работать на высокооплачиваемой должности, иметь карьерный рост. Вы разведены, какие алименты будут идти на вашего ребёнка?

– Сомневаюсь, что алименты будут идти только на ребёнка.

– Вот оно что! Вы хотите наказать свою бывшую жену такими действиями?

– Скорее, ограничить в возможностях.

– Я впервые встречаю такую ситуацию. Митрофан Владимирович, что будем делать?

– Выполнять то, что нам предписано от Минвуза. Какие у нас вакансии в наших автохозяйствах?

Любовь Антоновна, порывшись в своих бумагах, начала перечислять разные варианты, Митрофан Владимирович её перебил:

– Что там у Супрунова в Никольской РТП, там полгода место главного инженера пустовало, как там сейчас?

Любовь Антоновна полистала бумаги.

– Да, место главного инженера там свободно.

Митрофан Владимирович обратился к Виктору:

– Пойдёте? Это в сорока километрах от нас, в десяти километрах от них располагается районный центр. Организация – ремонтно-транспортное предприятие, штат чуть больше ста человек. Производственная программа предприятия предусматривает порядка пятидесяти процентов среднего и текущего ремонта подвижного состава, остальное в перевозках грузов по заявкам других предприятий. Там есть несколько автобусов для пассажирских перевозок по местным маршрутам. При предприятии есть какое-то общежитие, так что надежда на решение жилищного вопроса у вас будет. Директор предприятия Супрунов Аркадий Николаевич – примерно ваш ровесник, тоже разведён, насколько мне известно, выпускник Московского автомеханического института. Рядом с посёлком находится колхоз, там тоже есть небольшой автопарк, они часто выступают в роли заказчика по ремонту техники. С другой стороны посёлка располагается лесной массив, не так далеко там протекает небольшая речушка. Летом там хорошо, но зимой трудновато. Как – такая перспектива вас устроит?

– Наверное.

– Тогда оформляем. Любовь Антоновна, сделайте всё, что по вашей части.

Митрофан Владимирович вызвал Илону, дал ей задание соединить его с директором Никольской РТП. Через минуту она попросила его взять трубку. После разговора он обратился к Виктору:

– Супрунов подъедет ко мне после четырнадцати часов. Сейчас чуть больше десяти. Вы, я вижу, с дороги устали. Хотите отдохнуть?

– Было бы желательно.

– Можно у нас в красном уголке – там есть диван, можно полежать, рядом буфет, можно пообедать. А потом, как Супрунов подъедет, Илона вас вызовет.

– Хорошо.

Он вызвал Илону и дал ей соответствующее указание. Она отвела Виктора в красный уголок, дала ему ключ от двери и объяснила, когда можно будет сходить в буфет, пожелала ему хорошо отдохнуть и предупредила, что в требуемое время она его позовёт, после чего с обворожительной улыбкой удалилась.

Немного подкрепившись в буфете, Виктор вернулся в красный уголок, замкнул дверь и расположился в горизонтальном положении на диване. Бессонная ночь и события последних часов способствовали тому, чтобы на какое-то время ему отключиться от всех дел и перейти в режим глубокого отдыха.

Разбудил его стук в дверь. Илона сообщила, что приехал директор предприятия. Виктор отдал ей ключ и прошёл в кабинет начальника управления. Митрофан Владимирович представил его сидящему возле стола директору предприятия. Виктор обменялся с ним рукопожатием и сел поблизости. В кабинет также вошла Любовь Антоновна. После разговора о проблемах и трудностях работы предприятия и уточнения некоторых деталей было решено, что учётные документы Виктора будут находиться в отделе кадров и бухгалтерии предприятия, а необходимые их копии в отделе кадров управления. По вопросу обеспечения жилья для Виктора Аркадий Николаевич по телефону начальника позвонил на предприятие и дал указание кому-то из своих подчинённых подготовить для нового работника гостевую комнату в рабочем общежитии. По окончании разговора Митрофан Владимирович пожелал обоим хорошего взаимодействия, взаимной поддержки и успешного выполнения плановых задач. После того как они вышли из кабинета, обратился к Любови Антоновне:

– Как думаете, толк будет?

– Возможно. Судя по всему, человек грамотный, как мне показалось, не курит, может даже и не склонен к выпивке, что в наших условиях весьма актуально. Если только слишком интеллигентен.

– Только бы между ними борьбы за лидерство не возникло.

– Маловероятно. Оба тихие, без особых амбиций, будем надеяться, поладят.

После выхода из кабинета начальника Виктор и Аркадий условились, что во взаимном обращении нет необходимости официальной формы, достаточно называть друг друга по именам. Аркадий провёл Виктора к расположенному на стоянке своему служебному «москвичу», который почему-то был заперт, так как шофёр куда-то ушёл. Пришлось ждать. Аркадий достал пачку сигарет и протянул Виктору.

– Спасибо, не курю.

– Бросил?

– Нет, как-то не начинал.

– Правильно. А я вот втянулся.

Через какое-то время вернулся шофёр, открыл автомобиль и впустил пассажиров на заднее сиденье. На переднем правом сиденье он разместил какую-то свою сумку. Аркадий спросил:

– Слава, где ж ты был?

– В гастроном бегал, колбасы, хороших сигарет купить. Не так часто в город ездим.

– А что нас ждать заставил, это как понимать?

– Ну я не знал, что вы так рано освободитесь.

Они поехали по городским улицам. Шофёр резко разгонялся и резко тормозил.

В разговор тихо, чтобы его слышал только Аркадий, вступил Виктор:

– Зачем тебе шофёр на такой автомобиль? У тебя самого права есть?

– Есть, но как-то отвлекаться от своих дел с этой машиной не получается. По штату шофёр положен, так и езжу. Теперь с тобой полегче будет, может, и попробую.

– А шофёра переведи на грузовик или куда ещё, экономия фонда зарплаты будет.

Молчавший до этого шофёр подал голос:

– Я на грузовой машине работать не буду.

Автомобиль резко тряхнуло на ухабе. Аркадий указал шофёру:

– Тебя по таким вопросам никто спрашивать не намерен, лучше следи за дорогой и поаккуратнее на ухабах, пожалей подвеску. Если что поломаешь – тебе чинить придётся.

– На то слесаря есть.

В разговор вступил Виктор:

– Хорошо, Слава, мы как приедем – посовещаемся и решим, как совместить твои пожелания с наличием возможностей.

Слава попытался что-то ответить, но не нашёл нужных слов и предпочёл помолчать. Они выехали за город и стали двигаться по просёлочному шоссе. На каком-то километре они въехали на территорию крупного населённого пункта, видимо, районного центра. Аркадий попросил Славу остановиться у торгового павильона. Они вышли из машины и зашли внутрь помещения. Аркадий объяснил:

– Надо же встречу отметить. Ты что потреблять предпочитаешь?

– Не знаю, как-то не думал.

– Возьмём «Столичную», – он остановился и глянул на Виктора: – Одной бутылки нам, похоже, мало будет, возьму ещё.

– Не надо, я возьму «Петровскую».

Расплатившись, они вышли к автомобилю, Виктор спросил:

– Подожди, а как с закуской?

– Об этом не беспокойся, по этой части для нас там уже всё готово. У нас там хорошая столовая, приедем – увидишь.

Дальнейшая дорога шла через лесной массив, но вскоре показались дома посёлка. Они проехали по одной из его улиц и вскоре въехали на территорию предприятия. Аркадий велел Славе закатить автомобиль в бокс и отдать ему ключи. Тот взмолился:

– Аркадий Николаевич, зачем? Я больше не буду самовольно ездить, правда.

– Делай что говорят, так спокойнее будет.

Слава отдал ключи и ушёл куда-то в сторону. Аркадий обратился к Виктору:

– Пойдём, покажу нашу внутренность. Начнём с жилья.

Они вышли из двора и подошли к рядом расположенному с административным корпусом двухэтажному общежитию. На входе их уже встречала женщина средних лет, по-видимому, комендант корпуса. У входа на вахте сидела старушка, держащая в руках вязальные спицы и что-то не совсем до конца связанное.

– Евдокия Федотовна, встречайте – Виктор Константинович, наш новый главный инженер, покажите ему его новое жильё.

Она почему-то изучающе глянула на Виктора и заявила:

– Не знаю, понравится вам или нет, пойдёмте посмотрим.

Так называемая гостевая комната, в которой решено было поселить Виктора, располагалась на втором этаже здания в конце коридора, ближе к административному корпусу. В комнате была уже застеленная кровать, рядом с которой стоял стол и небольшая тумбочка с обеденными принадлежностями. Также там находился двухсекционный шкаф для одежды и полками для посуды. Из удобств сбоку от комнаты в отдельном отсеке располагались умывальник и стоящий в углу унитаз. К умывальнику была подводка холодной и горячей воды. Беглым осмотром Виктор отметил про себя, что при желании здесь можно было бы сделать немного большее. Аркадий объяснил, что Евдокия Федотовна одновременно является комендантом и кастеляншей, так что к ней можно обращаться по всем бытовым вопросам, в том числе по услугам прачечной, находящейся в противоположном конце коридора на первом этаже, рядом с бытовой комнатой. Она вручила Виктору ключ от теперь уже его комнаты, где он положил свой чемоданчик, оставив при себе только папку с бумагами. Далее Аркадий повёл его знакомиться с предприятием.

В производственном корпусе Аркадий познакомил Виктора с руководителями служб – заведующим производством, главным энергетиком, механиками по выпуску и по ремонту, начальниками участков. До окончания рабочей смены было ещё около часа времени, так что можно было осмотреть все составляющие элементы производственного цикла. Рабочие поглядывали на проходящих по производственной зоне представителей руководства предприятия и после их ухода что-то между собой комментировали.

Аркадий показал Виктору его кабинет, который размещался рядом с его кабинетом. Между кабинетами директора и главного инженера располагалась комната, где сидели две молодые девушки – секретарь, которую звали Катя, и машинистка Света. Может быть, при входе Виктор слишком пристально на них посмотрел, отчего обе слегка покраснели и отвели свои взгляды куда-то в пол. Поневоле он вспомнил секретаршу начальника управления – Илону, которую, как ему показалось, чем-то смутить было совершенно невозможно. Далее они расположились в кабинете Аркадия, куда тот попросил вызвать заведующую отделом кадров и главного бухгалтера, чтобы выполнить все необходимые формальности по оформлению Виктора на работу.

Первой в кабинет вошла начальница отдела кадров, женщина близкого к пенсионному возраста, Алевтина Егоровна, которая пристально просмотрела документы Виктора и немного поинтересовалась его желанием работать у них на предприятии. Вошедшая чуть позже главный бухгалтер, Таисия Вячеславовна, которой было чуть больше сорока лет, обратила внимание на его семейное положение и в конце разговора, обращаясь к Виктору, отметила:

– Здесь мы вас женим – у нас столько незамужних девушек, у вас глаза разбегутся.

– Спасибо, пока надо в курс работы войти.

– Войдёте, если что – я вам помогу, заходите.

– Спасибо.

Женщины ушли, Аркадий показал Виктору промышленно-финансовый план предприятия, объяснил, что хорошо выполняется, а где есть затруднения. Виктор углубился в изучение документа, но вскоре зазвонил телефон. Аркадий взял трубку и в разговоре поблагодарил за заботу.

– Идём в столовую, для нас там столик заказан.

Рабочий день к тому времени закончился, цеховые рабочие и работники административных служб начали расходиться. По пути Аркадий объяснил, что при предприятии есть столовая с общим залом и небольшой отдельной комнатой, куда они и направляются. При входе Аркадий обратился к встречавшей их женщине, директору столовой:

– Анна Петровна, знакомьтесь, наш новый главный инженер, Виктор Константинович.

– Очень приятно, проходите, располагайтесь.

– Вы с нами посидите?

– Не сейчас, попозже я к вам загляну.

Стол уже был сервирован по правилам хорошего тона – Виктор заметил, что вилки, ложки и ножи были разложены в соответствии с ресторанным этикетом. На столе располагались две бутылки водки, кувшин с компотом и большая чаша с салатом, откуда можно было переложить требуемое количество еды в свои тарелки. Анна Петровна предложила помыть руки в соседней комнате, чем нельзя было не воспользоваться. Чуть позже девушка в форме официантки принесла им порции с горячими блюдами и быстро удалилась.

Аркадий предложил первый тост за встречу. Далее, когда к обоим пришло чувство расслабленности, разговор перешёл от производственных проблем к вопросам личного содержания. Аркадий спросил:

– Мне Митрофан что-то про тебя говорил, но я так и не врубился, какой тебе резон в нашей системе работать?

– Что тут такого? Профильное образование у меня есть.

– Я не про то, ты же кандидат наук, можешь в образовании или в науке что-то делать, хорошую зарплату получать?

– Вот именно, хорошая зарплата мне ни к чему. Пока, во всяком случае.

– Я по твоей анкете смотрел и могу предположить, это для того, чтобы поменьше алиментов своей бывшей платить?

– Да.

– Тут я не всё понимаю, у меня детей нет, после развода я своей бывшей ничем не обязан, хотя, если поразмыслить, иметь детей было бы хорошо.

– Может быть. Когда-то я очень радовался рождению дочери, но появились проблемы – от меня сразу начали требовать послушного поведения и выполнения слишком больших запросов – чтобы приносил в семью много денег. А я тогда работал ассистентом и готовился к поступлению в аспирантуру. Отвлекаться на другие дела не получалось.

– Так это же хорошо, тебе помогать тогда надо было.

– Куда там. Какая помощь? Только попрёки, что якобы моя аспирантура им ничего не даёт, что мне следовало бы на какие-то большие заработки ехать.

– Удивляюсь. Неужели женщина могла так говорить?

– Могла. Мы поженились после института. До свадьбы она была такой милой, изящной. Только и говорила, что вместе будем преодолевать все трудности. Но, как только штампы в наши паспорта поставили, мне пошли напоминания об обязанностях и увещевания, что «если женщина руководит семьёй, то только тогда семья будет благополучна». Сразу после свадьбы пошёл дискомфорт, какое-то время я терпел, после рождения дочери пытался как-то сглаживать острые углы, но потом понял, что бесполезно. То, что она и её мать мешали мне поступить в аспирантуру, выработало во мне к ним какую-то ярость или ненависть – не знаю, как лучше выразиться. А тут ещё слова бывшей тёщи после развода: «Ага, попался! Теперь алименты нам платить будешь!» Как я могу их нормально воспринимать? Могу только ненавидеть.

– Всё равно не понимаю, зачем мешать человеку учиться дальше после института?

– Они не хотели, чтобы я, по их выражениям, «слишком умненьким был». У них, наверное, было желание, чтобы я повторил судьбу бывшего тестя – безвольного забитого постоянно выпившего мужика, полностью подчинённого своей жене и без остатка отдающего ей свою зарплату. Для меня такая роль не подходит. Впрочем, я изложил тебе свою версию. Если кого из них послушать, от них другие слова звучать будут.

– Ты в МАДИ аспирантуру заканчивал?

– Да, вопреки всем прогнозам поступил. Защитил диссертацию, недавно получил утверждение ВАК. Добился в Минвузе распределения в ваше управление. Копию моего кандидатского диплома ты видел.

– По какой тематике ты работал?

– Там была комплексная тема. Моей частью была разработка моделей и алгоритмов динамики движения транспортного средства при сложном маневрировании в условиях неустановившихся режимов при разгоне и торможении.

– Это по безопасности движения?

– В том числе, да.

– Мы с тобой оба выходцы из московских вузов. Ты из МАДИ, я из МАМИ. Только я вот пропустил момент с аспирантурой. Меня тогда приглашал в аспиранты профессор Чижков, как сейчас помню.

– Юрий Павлович?

– Да. Ты его знал?

– Конечно, он меня консультировал по электронным компонентам в измерительной аппаратуре. Очень знающий человек. Талант от Бога.

– Согласен. Только я момент упустил.

– Что так?

– Примерно как у тебя – дела семейные, только немного с другим уклоном. Я со своей бывшей на третьем курсе познакомился. Она на экономическом факультете училась. На четвёртом курсе поженились. Она меня из общежития в квартиру к своим родителям взяла. Отец её в нашем Министерстве автомобильного транспорта работал. У них четырёхкомнатная квартира, нам одну комнату отвели – тишь и благодать, лучшего не пожелаешь. После института я взял направление в Первый московский автокомбинат, получил должность механика по выпуску. Работа несложная, но утомительная, там осторожность прежде всего нужна. Но справился, почти пару лет там прослужил. Только жена, как институт окончила, стала места работы менять. Отец её куда только не устраивал – только начнёт работать и тут же увольняется. По вечерам я прихожу с работы, мне бы отдохнуть, так она меня в театр или на какой-нибудь концерт тянет – начались противоречия. Её родители всё видели, но она их ни во что не ставила. Потом она одна по театрам и концертам ходить стала, а затем и совсем из дома ушла – связалась с каким-то артистом или режиссёром, не знаю точно. Дальше – развод. После этого я хотел из их дома к матери уехать, она в нашем райцентре жила, но пока собирался, получил известие, что она умерла. Мой бывший тесть – спасибо ему – договорился с Митрофаном, чтобы тот меня определил поближе к дому. Так я на этом месте и оказался. В этом посёлке у меня тётка со своим мужем живёт, сестра матери. В их доме я и обитаю. Это недалеко, метров пятьсот отсюда.

– Понятно. Я посмотрел, пока мы по цеху ходили, по оборудованию, по обстановке, здесь кое-что в научном плане можно сделать. У тебя нет желания в этой части продвинуться? Можно через заочную аспирантуру или через соискательство.

– Нет, ты знаешь, не то у меня сейчас моральное содержание. Тебе хорошо, ты скорость набрал, теперь какие бугры перед тобой возникают, ты их обходишь. А у меня не тот склад, наверное. Когда студентом был – всё хорошо крутилось. Теперь, после развода, как палка в колесо попала, никак перешибить её не получается. Ты вон свою бывшую особо не жалуешь, даже наказать её хочешь, а у меня такое не выходит. Хоть она и гадости столько наделала, а забыть её не могу.

– Здесь я тебе не судья и не советчик. Жить только дальше всем нам надо. Засиделись мы.

В дверь заглянула заведующая столовой, Аркадий отреагировал:

– Анна Петровна, посидите с нами, мы тут жизненные проблемы обсуждаем.

– Аркадий Николаевич, я вижу, вы заканчиваете, давайте я на столе приберу, вам обоим завтра надо будет рано вставать.

– Давайте мы вам хоть в чём-то поможем.

– Не надо, я всё сама сделаю, а вы идите.

Виктор задал вопрос об оплате, но Аркадий его успокоил, сославшись на соглашения с профсоюзным комитетом.

Они поблагодарили Анну Петровну за хороший ужин и вышли во двор предприятия, затем на улицу села. С обеих сторон улицы на всём её протяжении были вырыты траншеи. Аркадий объяснил, что посёлок газифицируется, при предприятии строится газовая котельная, но пока работает котельная на угле, и осенью будет вопрос, когда газовая начнёт работать и как это надо будет совместить с прекращением заказов на поставку угля. Они прошли дальше по улице, и Аркадий показал дом, где он живёт у своих родственников. На прощание он заметил:

– Федотовна дала тебе два ключа: один от твоей комнаты, а другой – от входной двери на случай, если вахтёрша, Тётя Нюша, замкнёт дверь на ночь. Разберёшься, дорогу найдёшь?

– Надеюсь найду, до завтра!

Наружная дверь общежития оказалась заперта, Виктор отомкнул замок. На вахте никого не было. Он замкнул входную дверь изнутри и зашёл в свою комнату. Обстановка располагала к тому, чтобы хорошо отдохнуть до завтрашнего утра.

Утром следующего дня Виктор пришёл на работу чуть раньше до положенных восьми часов, но секретарша Катя была на месте. Она открыла ему его рабочий кабинет и объяснила, как её вызвать, если такая необходимость возникнет. В кабинете стоял не особенно большой двухтумбовый стол, накрытый прозрачным листом плексигласа, сбоку к этому столу примыкал ещё один стол без тумб, так что площади для размещения документации было достаточно. Также в кабинете располагался шкаф для документов, двухсекционный металлический сейф с открытыми дверцами и с размещёнными в замках ключами, а также шкаф для одежды, небольшой диван и несколько расставленных по стенам комнаты стульев. На рабочем столе размещался обычный дисковый телефонный аппарат. Катя объяснила, что все телефоны предприятия подключены к внутренней сети, но отдельные телефоны, в том числе и этот, имеют возможность выхода на сеть района и на сеть областного центра, а также на межгород. Она показала ему список телефонных номеров сети предприятия и порядок выхода на другие сети.

В комнате секретаря зазвонил телефон. Катя сняла трубку и после разговора объявила, что Аркадий Николаевич будет к девяти часам. Со стороны цеха начали раздаваться звуки, характерные для начала установившегося рабочего процесса. Пришедший к девяти часам Аркадий всех поприветствовал и дал команду на сбор внеочередной планёрки. По громкой связи в кабинет директора были вызваны начальники участков и руководители вспомогательных служб.

На спонтанно созванном совещании Аркадий представил собравшимся нового главного инженера предприятия и кратко рассмотрел актуальные текущие производственные вопросы. После совещания каждый продолжил заниматься своим делом. Виктор прошёл по участкам ремонтной зоны, поговорил с людьми о насущных проблемах, с какими-то доводами согласился, кому-то возразил, но в общем итоге всех диалогов с собеседниками был установлен какой-то паритет понимания. В обеденный перерыв он зашёл в общий зал, где пообедал, но, когда выходил, директор столовой, Анна Петровна, настоятельно порекомендовала ему обедать в малом зале. Также она сказала ему, что в конце дня здесь можно поужинать, что ему было весьма желательно.

После обеда он зашёл в кабинет Аркадия, тот спросил:

– Как первые впечатления?

– Нормальная рабочая обстановка. Но некоторые мысли возникают.

– Какие?

– В агрегатном участке надо поставить обкаточные стенды для задних мостов и коробок передач.

– Я уже думал над этим, только стандартных таких изделий нет, надо что-то своё придумывать. Рамы сварить несложно, но как быть с приводом и как гасить нагрузку?

– Можно использовать схему замкнутого контура. Там тормозов не надо, а с приводом не такая сложная задача. Электродвигатель найти не проблема, а редуктор можно собрать из списанных агрегатов.

– Хорошая мысль, только теперь по штату тебе её воплощать.

– Естественно, буду думать. Ещё вот что – бытовая проблема. Мне надо в ближайшие дни съездить в Москву, привести личные вещи, выписаться из общежития, сняться со всех учётов. Я же пока налегке приехал.

– Вещей много?

– С чемодан, может, чуть больше наберётся.

– На моём «москвиче» съездить сможешь?

– Естественно, но это дня три займёт. На чём сам будешь ездить, если потребуется?

– Особой нужды пока нет, если возникнет, на УАЗе съезжу, он пока без дела стоит, ты его видел?

– УАЗ-452, «буханка»?

– Да, Славу за руль посажу, а то он без дела изнывает.

– Видел я его – как мне показалось, стремлением к работе не блещет.

– Есть такое. Сын нашего главного энергетика, отец упросил меня взять его на работу, а то без дела болтается, ни к чему не стремится. В армию его не взяли, нашли какое-то заболевание, а может, отец отмазал – точно не знаю, не вникал.

– Это понятно, но как с моей поездкой решим?

– Давай так. Сегодня у нас четверг, можно сказать, день прошёл. Завтра слесарям дам команду «москвич» проверить, там уже масло пора менять и ещё по мелочам кое-что сделать. В воскресенье ты выедешь, к вечеру приедешь, надо думать, где переночевать – найдёшь, с понедельника все дела свои сделаешь и заедешь на «Москарз», там нам заказ по запчастям надо получить, как всё сделаешь – вернёшься.

– Хорошо, только с «москвичом» я сам всё сделаю, так надёжнее будет.

– Как скажешь, только подозреваю, что слесари тебя не поймут.

– Ничего страшного, переживу. На «Москарзе» что получить надо?

– Комплекты запчастей для карбюраторов, амортизаторы. По накладной всё просмотришь. Где этот завод находится, знаешь?

– На Даниловской, я там когда-то бывал.

– Тогда всё решено, даю команду оформить командировку. Тебе аванс выписать?

– Не надо, когда приеду, за всё отчитаюсь. Ещё один момент – не возражаешь, если на обратном пути заеду в Воронеж, навещу родителей?

– Добро, тогда в командировке допишем тамошний завод «Автозапчасть», там отметишь командировку и отвезёшь им нашу заявку на поршневые группы.

Аркадий вызвал заведующую бухгалтерией и дал ей указание подготовить документы к командировке Виктора на Московский карбюраторный завод и Воронежский завод «Автозапчасть». На следующий день Виктор закатил «москвич» на яму в бокс для техобслуживания и начал с ним заниматься. Увидев это, заведующая складом Алевтина Георгиевна посоветовала ему для таких дел выписать комплект рабочей одежды. Воспользовавшись таким советом, он заполнил лист требования, выбрал соответствующий по размеру комплект, переоделся и продолжил готовить автомобиль к поездке. Чуть позже к нему подошёл механик по ремонту Николай Васильевич Сорокин и популярно объяснил, что ремонт автомобиля не есть дело главного инженера, после чего привёл слесаря, молодого паренька, и дал ему указание выполнить работы по ремонту автомобиля под руководством главного инженера. Ремонт автомобиля затянулся, так как обнаружилась течь в одном из тормозных цилиндров, потребовалась регулировка зазоров в приводе клапанов, люфт рулевого колеса превышал допустимые пределы и много ещё чего по мелочам. По окончании рабочей смены Виктор отпустил слесаря и закончил всё сам.

В выходные дни ремонтная зона предприятия отдыхала, но отдел эксплуатации работал, так как надо было обеспечивать движение маршрутных автобусов для перевозки людей к районному центру и двум другим находящимся неподалёку сёлам. В субботу Виктор ещё раз проверил техническое состояние «москвича» и содержание документации. Вроде бы всё было в порядке, но как будет в поездке – кто знает? Его тревожила мысль о том, что в шаровых опорах передней подвески обнаружились зазоры. По хорошему счёту все четыре шарнира следовало бы заменить, но таких запчастей на складе не оказалось, и теперь ему надо было проявлять соответствующую осторожность при проезде всяких дорожных неровностей. Неисправность не особо значимая, но неприятная.

В воскресенье он тронулся в путь. Погода стояла благоприятная, но было холодновато, пришлось ехать с поднятыми на дверях стёклами и немного включать отопление. К вечеру, покружив по московским улицам, он подъехал к пока ещё своему общежитию, расположенному на улице 1905 года. Автомобиль он поставил во дворе общежития, приняв некоторые, характерные для того времени, противоугонные меры – снял щётки стеклоочистителей, вывернул центральный высоковольтный провод и отсоединил конденсатор прерывателя. В общежитии за ним ещё сохранялось место, так что для предстоящего ночлега не было никаких проблем.

Утром следующего дня он на общественном транспорте доехал до института, где отнёс в бухгалтерию заявление о пересылке алиментного исполнительного листа по адресу нового места работы, таким же образом обозначил новое место партийного и профсоюзного учётов. В коридорах встретил кое-кого из бывших коллег, пообщавшись с которыми получил добрые пожелания на новом месте работы. Когда в институте все дела были сделаны, надо было сняться с воинского учёта. Военкомат находился примерно в километре от института. После визита туда Виктор возвратился в общежитие, где освободил место и перенёс находящиеся в комнате свои вещи в автомобиль. Попрощавшись с комендантом и кастеляншей, он возвратился к автомобилю, поставил на свои места щётки стеклоочистителей и другие предварительно снятые детали, завёл мотор и поехал за получением запчастей к Московскому карбюраторному заводу. Там в отделе сбыта была очередь, пришлось немного подождать, но вскоре ему был выписан пропуск для проезда к складу, где он получил затребованные запчасти, сверил их наличие по накладной и оформил сопроводительные документы, после чего выехал за пределы завода. Полученные запчасти заполнили весь объём багажника, и некоторые из них пришлось разместить на заднем сиденье. Это увеличило нагрузку на задний мост и в какой-то мере затрудняло управление автомобилем на большой скорости, но он чувствовал поведение машины и высокоскоростную езду на планировал, главное – доехать до места в целости и сохранности.

Постепенно Виктор начал ощущать чувство голода. Несколько раз он проезжал мимо зданий с вывесками «столовая», но подходящих мест для стоянки там не было, и ему не хотелось надолго оставлять автомобиль без присмотра, чтобы лишний раз не подвергать риску сохранность груза. Наконец, проезжая мимо станции метро «Автозаводская», он увидел знакомый ему ранее павильон с вывеской «Сосисочная», где было удобно остановиться, а также изнутри павильона его автомобиль хорошо просматривался.

Пообедав там и купив немного еды в дорогу, он поехал дальше к Симферопольскому бульвару, где находился специализированный магазин запчастей к автомобилям «москвич». Там он купил за наличный расчёт шаровые шарниры к передней подвеске и несколько других деталей с выдачей товарных чеков, чтобы эти детали можно было оприходовать на предприятии. Теперь все московские дела были закончены, и можно было ехать дальше в Воронеж.

На Каширском шоссе, как и на всей последующей дороге, было относительно плотное движение. Набрать хорошую скорость на большинстве участков не получалось, да и состояние автомобиля с перегруженным задним мостом и стуками в передней подвеске мотивировало к осторожности. Ближе к полуночи, когда совсем стемнело, он доехал до города и вскоре остановился возле дома родителей, находящегося на городской окраине в зоне частного сектора.

Естественной реакцией родителей была радость появлению долго отсутствовавшего сына. Отец открыл ворота и организовал заезд его автомобиля на свою территорию. Мать приняла все меры, чтобы как можно лучше его накормить. Виктор хорошо отдохнул в своей комнате, утром после завтрака объяснил родителям плюсы и минусы выбора своей новой работы и существующих там бытовых условий, которые он охарактеризовал как мало чем отличающиеся от стандартных городских удобств. Естественно, пришлось объяснять свой выбор работы вдали от дома, в то время как в городе много подобных предприятий и учебных заведений по профилю его специальности. Сложным было объяснить только то, что, живя с родителями, будет присутствовать постоянная необходимость ответов на вопросы: «Где был?», «Почему поздно пришёл?», «Неужели какая-то вертихвостка ему дороже спокойствия родителей?». А если он не придёт ночевать, то последующий стресс может превысить все допустимые возможности.

Во второй половине дня он съездил на завод «Автозапчасть», куда отвёз заявку на поставку поршневых групп и отметил командировку. Начальник отдела сбыта того завода был готов авансом отгрузить запрашиваемые запчасти с последующей оплатой, поскольку такая сделка была не первой, но объём груза никак не мог быть размещён в салоне малолитражки, отчего было принято решение, что после оплаты выставленного счёта к ним для получения товара будет прислан более вместительный автомобиль.

Оставшуюся часть дня Виктор провёл дома и утром в среду выехал к месту своей работы. Дорожные условия не располагали возможностью комфортной езды, но он успел въехать на территорию предприятия где-то за полчаса до окончания рабочей смены. Заведующая складом Алевтина Георгиевна уже собиралась закрывать все складские помещения и предложила оставить всё до утра в закрытом автомобиле, но подошедший к ним Аркадий попросил её задержаться и оприходовать привезённые запчасти. Она немного поворчала, но выполнила всё по своей части, в том числе приняла товары, купленные за наличный расчёт, и выдала документы для бухгалтерии. Аркадий поздравил Виктора с выполнением первого производственного задания и пожелал ему хорошего обустройства в общежитии. Виктор перенёс личные вещи в свою комнату и по возможности распределил их так, чтобы теперь там можно было жить длительное время.

На следующий день он представил в бухгалтерию отчёт о командировке, к его удивлению, бухгалтерские женщины быстро всё просчитали и оплатили ему все расходы, в том числе и на покупку запчастей в автомагазине. Далее он съездил в районный центр для постановки на воинский учёт. Дежурный офицер долго рассматривал его военный билет, потом попросил копии документов об образовании. Казалось, он впервые видел нотариально заверенную копию кандидатского диплома. Далее он попросил Виктора подождать и ушёл со всеми его документами к своему начальнику. Вернувшись, сообщил, что мобилизационное предписание ему выдаваться не будет, что теперь он будет числиться на специальном учёте как технический специалист с учёной степенью. Он поставил в военный билет необходимые штампы с соответствующими записями и возвратил его Виктору с пожеланиями успешной трудовой деятельности.

В последующие дни Виктор ощутил, что полностью втянулся в трудовой алгоритм предприятия, представлявшийся ему монотонным процессом. Работу нельзя было назвать сложной, но монотонность процесса его утомляла. Раз в неделю по понедельникам он проводил с руководителями подразделений планёрки с рассмотрением текущих задач и итогами выполнения предыдущих этапов. Аркадий, как директор предприятия, подписывал все требуемые документы и, казалось, был доволен, что появление главного инженера в чём-то облегчило его работу. Однажды ближе к концу рабочего дня Виктор зашёл к нему в кабинет для согласования текущих вопросов. В ходе разговора дверь кабинета открылась, туда бесцеремонно вошёл сварщик и положил на стол лист бумаги. Аркадий поднял взгляд на пришедшего и спросил:

– Валя, ты хотя бы подождал, когда мы разговор закончим, потом бы заходил.

– Не, я – рабочий класс, там что написано, вас обоих касается.

Аркадий прочитал, что было написано, и протянул бумагу Виктору.

– Валя, ну у тебя совесть есть?

– Есть, только заработок меня не устраивает, хочу уходить.

– Где же ты найдёшь заработок побольше?

– Найду, а если я вам дорог, повысьте зарплату – останусь.

– Как я могу увеличить твою зарплату, если она определена штатным расписанием?

– Это ваша проблема.

Виктор прочитал заявление работника и обратил внимание, что даты под рукописным текстом не было. Аркадий продолжал:

– Ты же знаешь, что твой напарник в отпуске и варить, кроме тебя, некому.

– Знаю, поэтому и подаю заявление. На сегодня я свою работу выполнил, а что завтра, то всё от вас зависит.

– Согласно КЗОТ ты две недели отработать должен.

– Тогда подписывайте заявление.

В разговор вступил Виктор:

– Слышал про такое определение, как ситуационный шантаж?

– Не, это что такое?

– Это то, что ты хочешь сейчас делать. Можно всё запротоколировать и уволить тебя по статье. Тогда твоё трудоустройство в другом месте будет проблематично.

– А как профсоюз? Он меня защищать должен.

Виктор повернулся и тихо сказал Аркадию:

– Подписывай, без такого работника обойдёмся.

– А как быть со сваркой?

– Пойдём посмотрим, что там надо варить.

Они спустились в цех, подошли к сварочному участку. Там стоял самосвальный кузов с трещиной в основании и разрушенным соединением бокового борта с продольной балкой. Виктор осмотрел, попросил дать ему сварочную куртку, маску, рукавицы, включил трансформатор, установил силу тока, взял в правую руку кронштейн с электродом и начал приваривать стену борта к уголку. Как только шов остыл, он удалил образовавшийся шлак. Шов получился ровный, без капель металла. Далее он наложил ещё пару швов и заварил образовавшуюся трещину. После того как соединение борта с основанием было готово, Виктор отошёл чуть назад и, обернувшись, увидел подошедшего к ним механика по ремонту.

– Николай Васильевич, оцените работу, смогу заменить увольняющегося специалиста? – Он взглядом показал на стоящего неподалёку Валентина.

– Вполне. Швы хорошие, держаться будут.

Виктор обратился к Аркадию:

– Тогда всё, вопрос решён? Можем возвращаться на наши рабочие места?

Виктор отключил трансформатор, снял с себя рабочую одежду, убрал сварочные принадлежности, после чего они возвратились в кабинет к Аркадию. Немного сникший Валя зашёл туда следом за ними.

– Аркадий Николаевич, я передумал, пока поработаю.

– По этому делу теперь к Виктору Константиновичу обращайся. Технические вопросы – это по его части.

– Виктор Константинович, ну что?

– Что? Ты не слишком ли близко к нам подошёл? Сделай-ка пару шагов назад. Так, теперь говори.

Валя отошёл назад и продолжил:

– Заявление отдадите?

– Какой смысл? Где гарантия, что через какое-то время опять не придёшь увольняться в затруднительный для предприятия момент?

– Не буду.

– Валя, ты, надеюсь, понимаешь, что прожить без ошибок никакой человек не сможет. Только каждый из нас должен понимать, что не столько страшно совершить какую-то ошибку, сколько не иметь возможности её исправить. Сейчас ты создал ситуацию на грани такой юридической определённости. Понимаешь, о чём я говорю? Поэтому если ты хочешь продолжать работу в прежнем режиме, то давай договоримся, что ты будешь дальше работать, но твоё заявление будет лежать у меня в сейфе и если с нашей стороны к тебе возникнут претензии, то я пущу его в ход. Тебе всё понятно?

– Да вы поймите, я мужик хороший, только друг один мне сказал, что он в колхозе немного поскандалил с начальством, и ему зарплату прибавили, это он меня настропалил.

– Колхоз – дело коллективное, а здесь – государственная организация, где вопросы зарплаты подчинены штатному расписанию. А хороший ты мужик или нет, мы будем смотреть по результатам твоей работы. Будет возможность – прибавим тебе зарплату или премию выпишем, если своей работой ты её заслужишь. А пока – сам понимаешь, подмочил себе репутацию, теперь используй шанс, чтобы исправиться. Всё ясно? Если да, то разговор окончен, иди, до завтра.

В дверь кабинета заглянул человек в милицейской форме. Аркадий среагировал:

– Василий Степанович, заходите, садитесь. К нашему специалисту по сварке с вашей стороны вопросов не будет?

– Пока нет, но он знает, могут возникнуть.

Валя кивнул головой и вышел из кабинета. Аркадий продолжил:

– Познакомьтесь: Василий Степанович Шененко, наш участковый инспектор, капитан милиции, – Виктор Константинович Бирюков, наш новый главный инженер, будьте знакомы.

Виктор обменялся с капитаном рукопожатием, Аркадий его спросил:

– Как дела, вопросы какие возникают?

– Вопросов пока нет, просто зашёл посмотреть на своих подопечных, за день находился, вот заглянул к вам просто передохнуть.

Аркадий вызвал машинистку Свету.

– Света, сбегай к матери, попроси её организовать нам немного закуски, скажи, что нас трое.

Оказалось, что Света – дочь директора столовой Анны Петровны. Пока она ходила, Аркадий рассказал, что на предприятии работает несколько человек с уголовным прошлым и есть условно освобождённые. За всем таким контингентом – да и за порядком тоже – приглядывает Василий Степанович. После этого он достал из сейфа бутылку водки и поставил на стол. Зазвонил телефон, Аркадий снял трубку и, как выслушал собеседника, сказал, что Анна Петровна приглашает их зайти в малый зал столовой, но Василий Степанович отказался, мотивируя тем, что чем меньше глаз, тем меньше слов. Аркадий сказал ей, что не надо, им в его кабинете будет комфортнее. Вскоре пришла Света и вместе с едой принесла три чистых стакана. Аркадий поблагодарил её и сказал, что она и Катя могут идти. Когда девушки ушли, он закрыл дверь приёмной и возвратился в кабинет.

Аркадий стал разливать водку по стаканам. Виктор попросил налить ему самую малость. В разговоре Василий Степанович был немногословен, только поинтересовался у Виктора, как он здесь оказался, и, услышав ответ, просто кивнул головой, мелкие детали его не интересовали. Когда бутылка оказалась пустой, Аркадий хотел достать из сейфа другую бутылку, но капитан его остановил.

– Не надо, на сегодня хватит. Я вам только одно скажу – завтра у вас зарплата, поосторожнее будьте с её доставкой. Вчера в городе нападение на инкассаторов было, обошлось без крови – бронежилет спас, деньги сберегли, но бандиты ушли. Где они снова возникнут – вопрос неясен.

После спонтанно возникшей паузы Виктор заговорил:

– Завтра я сам в банк кассира свожу на «москвиче».

Аркадий возразил:

– Может, лучше на УАЗе, там можно пару мужиков с собой взять.

Капитан отсоветовал:

– Нет, безоружные мужики против пуль ничего не сделают, а скоростной автомобиль здесь лучше подойдёт. В общем так, я вас предупредил. Как кассира вести, вы сами решите, а вечером завтра за порядком у магазина я прослежу.

Они разошлись. Виктора беспокоило только то, что шаровые шарниры в подвеске он так и не поменял. При быстрой езде по ухабам они могут рассыпаться. Поменять их утром до поездки он явно не успеет, так как вся процедура займёт часа три, и дальше потребуется регулировка углов установки колёс, так что больше половины дня уйдёт лишь на это. Оставалось только придерживаться стиля аккуратной езды. Получится ли?

Явиться в банк кассиру надлежало к десяти часам. Кроме этого, выяснилось, что Виктору, как второму лицу руководства предприятия, необходимо оставить в банке образец своей подписи, так что его поездка вместе с кассиром обуславливалась сложившейся ситуацией. В назначенное время кассирша Клава, чуть полноватая женщина возрастом лет двадцати пяти, спустилась во двор гаража и села на переднее сиденье «москвича» рядом с Виктором. Подвеска автомобиля чуть просела, они поехали. Виктор не злоупотреблял скоростью, и стуки в подвеске ощущались незначительно. Клава спросила:

– Что-то мы так медленно едем?

– До этого ездили быстрее?

– Да, раньше Слава так ездил, что я на ухабах аж подпрыгивала.

– Так вот я и не хочу дискомфорт тебе доставлять, хочу довезти тебя в целости и сохранности и продлить время, пока ты рядом со мной сидишь.

– Неужели рядом со мной сидеть приятно?

– Конечно, ты так хорошо выглядишь, взгляд у тебя приятный.

– Вы первый, кто мне так говорит. От своего бывшего я никогда такого не слышала.

– Почему же он стал бывшим?

– Выпивал много, скандалил, потом его другая баба увела. Мне как-то легче стало.

– Что же другого не нашла?

– Не нужен мне другой идиот, а хороших мужчин пока не встречала. Так и живу – втроём, с мамой и дочкой.

– А бывший супруг где же?

– У нас, на окрасочном участке работает. Сегодня после зарплаты напьётся, что-то своей партнёрше устроит.

– Она его к трезвости не приучает?

– Нет, пьёт вместе с ним, по-чёрному. Она у нас в цехе уборщицей работает.

Без нескольких минут до десяти часов они подъехали к банку. Виктор поставил автомобиль на стоянку. Клава повела его в расчётный отдел, где он оставил образец своей подписи. Клава получила нужные штампы в документах и заняла очередь в кассовом зале. Виктор прикинул, что ему нет смысла ждать очереди вместе с Клавой. Лучше сделать так, чтобы она села в машину прямо возле дверей банка. От места стоянки автомобиля до дверей банка было чуть больше двадцати метров. Нет смысла им с деньгами по открытому месту идти такое расстояние. Входная дверь в банк состояла из двух половин. Одна половина была закрыта. Если чуть приоткрыть свободную половину двери, можно увидеть их автомобиль. Всё обдумав, он её проинструктировал:

– Слушай, Клава, я буду ждать тебя в машине. Когда получишь деньги и подойдёшь к выходу, приоткрой дверь банка, чтобы я тебя увидел. Я тут же подъеду к входу, ты быстро сядешь на заднее сиденье, и мы уедем.

– Можно и так, только зачем это? Раньше я по таким делам в маршрутном автобусе ездила. И ничего не происходило.

– То было раньше, сейчас лучше сделать, как я говорю. Поняла?

– Хорошо.

Виктор сел в автомобиль и начал рассматривать окружающую обстановку. Перед зданием банка была площадка, на которой стояло несколько автомобилей, и ничего подозрительного там не просматривалось. Через какое-то время в дверях банка показалась Клава. Он быстро завёл мотор и тут же остановил автомобиль возле неё, приоткрыв заднюю правую дверь. Как только Клава оказалась на сиденье, он попросил её нажать на двери кнопку запора. Окружающая обстановка не вызывала никакой тревоги, они ехали в спокойном режиме. На въезде из районного центра они догнали какой-то «жигуль», который слишком медленно ехал. Виктор пропустил транспорт, едущий по встречной полосе, и обогнал его. Через какое-то время он увидел, что этот «жигуль» прибавил скорость и, подрезав их по курсу, начал тормозить. Виктор попросил Клаву записать номер этого автомобиля. Выбрав момент, когда встречная полоса освободилась, Виктор сманеврировал влево, совершил обгон и резко прибавил скорость. «Жигуль» понёсся за ними. Впереди ехал грузовик, далее в потоке встречных автомобилей показался небольшой просвет, Виктор совершил опасный обгон и, вырвавшись вперёд, разогнал автомобиль до максимально возможной скорости. Клава подала голос:

– Виктор Константинович, мне страшно.

– Держись крепче, прижмись к сиденью.

Впереди показался ещё один грузовик, пришлось опять сбавить скорость, но появилась возможность для обгона. Опять пришлось выполнять опасный манёвр с завершением обгона перед носом встречного автомобиля, и снова движение на большой скорости, но уже впереди показался посёлок. Их автомобиль пронёсся по главной улице и резко затормозил во дворе гаража, где их уже поджидали Аркадий и Василий Степанович. Испуганная Клава сунула Виктору листок бумаги с номером «жигуля», после чего выскочила из автомобиля и с сумкой в руке побежала наверх в бухгалтерию. Василий Степанович поинтересовался, отчего Клава была так напугана. Виктор объяснил:

– На обратном пути какой-то подросток на «жигуле» вздумал нас притормозить, пришлось от него уходить, вот его номер, – он протянул ему записанный Клавой номер, – а вот и он сам. – Все увидели, как перед воротами остановился тот самый «жигуль», в котором сидели двое молодых ребят.

Василий Степанович двинулся к ним, но «жигуль» резко развернулся и быстро укатил прочь.

– Личность известная, это сын председателя колхоза, шестнадцати лет от роду, прав нет, угоняет у отца машину и вытворяет всякие фокусы. Скорее всего, пьяный. Или обкуренный, хрен его разберёт.

– Надо бы отцу сказать.

– Скажу, не в первый раз уже. Он его порол, а мать орала: «Не смей бить ребёнка» и под ремень ложилась – спектакль, да и только. Отец вроде бы мужик толковый, хозяйство неплохо ведёт, а вот в семье не всё гладко.

Поднявшись наверх, Виктор зашёл в бухгалтерию, чтобы успокоить Клаву. По реакции сотрудниц можно было видеть, что она уже рассказала им о всех событиях. Главная бухгалтерша Таисия Вячеславовна заметила:

– Виктор Константинович, оказывается, вы превосходный водитель, из сложной ситуации женщину спасти можете, – она показала на немного покрасневшую Клаву.

– До спасения там далеко, просто от опасности увезти – это можно.

– И то неплохо, женщины теперь знают, что вам можно доверяться.

Виктор собрался уходить, но Таисия Вячеславовна его остановила:

– Подождите минуту, тут ещё один момент – пришёл ваш исполнительный лист по уплате алиментов вашей бывшей жене.

– Пришёл так пришёл, что от меня здесь требуется?

– Собственно, ничего, только подпись, что вы ознакомлены. Зарплату мы вам начислили на прошедший неполный месяц, алименты начнём вычитать со следующего календарного месяца.

– Хорошо.

Он двинулся к двери, но сидевшая поодаль бухгалтерша Таня подала голос:

– Виктор Константинович, а это правда, что ваши предки были дворянами?

– Откуда такие измышления?

– Ну по вам видно, у вас какие-то благородные манеры, вы как-то по-другому с людьми разговариваете.

– Дворяне – это прежде всего военнослужащие. А из моих предков, насколько их могу знать, никто профессиональным военным не был. Знаю, что были крестьяне, были служащие, но под определение дворянства явно не подхожу. Да и зарплата у меня теперь, сами видите, какая будет, так что вряд ли смогу представлять для вас какой-то интерес.

– Да мы на вас смотрим, а не на вашу зарплату.

– Это не совсем правильно. Женщина в своей семье должна решать только два вопроса: как что красивее надеть и что повкуснее приготовить. Остальные проблемы должен решать мужчина.

– Ох, если бы так.

Таня всё же задала ему ещё один вопрос:

– Виктор Константинович, а правда, что ваш отец профессор?

Он немного помедлил, но всё же ответил:

– Правда.

Наступило время обеда, Виктор ушёл к себе в кабинет, сделал кое-что из текущих вопросов, в столовую спустился, когда все уже пообедали. Далее выписал со склада злополучные шаровые шарниры, попросил механика выделить слесарей и проконтролировал их замену – детали дефицитные, так что без контроля не обойтись. Как только работа была закончена, он перегнал автомобиль в бокс и замкнул его.

За два часа до окончания работы Клава стала выдавать людям зарплату. У окошка кассира образовалась очередь. Виктор не спешил туда встраиваться. Он прошёл к себе в кабинет и принялся рассматривать присланный недавно каталог оборудования, по которому можно было бы сделать заказ на следующий год. Зазвонил телефон, женский голос – кажется, той самой Тани – напомнил ему о необходимости получить зарплату. Он подошёл к окошку кассира, Клава отсчитала причитающуюся ему сумму. Он спросил:

– Как самочувствие, ещё ездить будем?

– С вами хоть куда поеду.

– Хорошо, буду знать.

Теперь надо было заплатить партийные взносы. Парторг – мастер жестяницкого участка Фёдор Тимофеевич, который специально в дни зарплаты приходил в бухгалтерию и садился за свободный стол. У него была копия ведомости, по которой он, видя начисленную сумму, рассчитывал размер членских взносов. Отправной величиной для определения суммы взносов считалась начисленная сумма без учёта налоговых и всех прочих вычетов, в том числе и профсоюзных взносов, которые вычитались из зарплаты автоматически. Кое-кто из представителей рабочей среды спрашивал, почему приходится получать одну сумму, а платить за другую, ощутимо большую? На такой вопрос обычно следовал жёсткий ответ в духе «У тебя партийная совесть есть?» или «Тебе что, для партии денег жалко?!».

Расплатившись с парторгом, Виктор возвратился в свой кабинет. Рабочий день закончился, в производственном помещении наступила тишина. Аркадий и Света с Катей тоже ушли. Тут он вспомнил, что надо зайти в столовую, где по согласованию с Анной Петровной по предварительной оплате он получал порцию продуктов для ужина и завтрака на следующий день. Получив такой паёк, он прошёл в общежитие. Из окна его комнаты просматривалась часть главной улицы посёлка, на которой был виден магазин, где толпилась очередь, а также были замечены группы людей, распивающих купленные напитки и дискутирующих под воздействием принятых доз на злободневные темы. Иногда между участниками таких бесед вспыхивали спонтанные конфликты, но появление участкового Василия Степановича своевременно гасило такие ситуации. С наступлением сумерек все участники таких бесед, видимо, придя к взаимному согласию в комплексе с ощущением достаточности выпитого, разошлись по домам. Больше рабочему человеку вроде бы и не надо. Можно посмотреть ещё что-то по телевизору (типа футбола), но лучше лечь спать, чтобы на следующее утро после пробуждения пожалеть о малости принятой дозы.

Утром следующего дня можно было наблюдать большое количество опоздавших к началу рабочей смены. Мужики приходили с опухшими лицами, шли не совсем ровной походкой, как после тяжёлого объёма трудовой деятельности. Ближе к середине рабочего дня такой неустановившийся режим затихал, и в работе предприятия восстанавливался нормальный трудовой ритм. Проходя по цеху, Виктор заметил сквозь открытые ворота, как во двор гаража въехал мотоцикл с коляской с надписью на боку «ГАИ», с которого сошёл человек в милицейской форме с погонами лейтенанта. Он что-то спросил у находящегося поблизости водителя, тот указал на ворота производственного корпуса. В этом лейтенанте он узнал того самого инспектора, который разруливал ситуацию с доставкой людей в больницу по дороге из аэропорта в первый день его приезда, и направился навстречу ему.

– Виктор Исаевич! Не ожидал вас здесь встретить.

– Виктор Константинович, я вас еле нашёл. Хорошо, в автоуправлении подсказали.

Они поднялись в кабинет Виктора, лейтенант объяснил суть приезда:

– Я по поводу того самого происшествия: требуются ваши свидетельские показания, подпишете?

– Конечно подпишу, только надо вспомнить, что написать.

– Я немного подготовил – прочтите, если согласны, то напишите «С моих слов записано верно» и подпишите.

Он положил на стол лист бумаги с рукописным текстом, Виктор внимательно всё прочитал.

– Всё правильно, но, может, лучше распечатать на машинке?

– Было бы желательно в двух экземплярах, если можно.

Они перешли в приёмную, Виктор попросил Свету заправить в печатную машинку два листа бумаги с копиркой, она приготовилась печатать, но он предложил ей на несколько минут поменяться рабочими местами, сел за машинку и пригласил лейтенанта сесть рядом. Через несколько минут отпечатанный лист бумаги был готов. Виктор вынул бумагу из валика машинки, убрал копирку, расписался внизу, попросил Катю поставить печать и вручил бумаги лейтенанту.

– Так, наверное, будет лучше.

– Да, спасибо.

По дороге к мотоциклу Виктор поинтересовался:

– Как там состояние шофёра и этой девушки?

– Шофёр выздоравливает, но пока в больнице, а девушку, насколько знаю, перевели в гинекологию, там что-то у неё с сохранением.

– Понятно, теперь ваше начальство вопрос закроет?

– Трудно сказать, вы не в нашей среде. Помните того курсанта, что был в коляске?

– Приблизительно.

– Так он подал рапорт, что я тогда неправильно протокол происшествия оформил. А как его было оформлять, когда человека спасать надо было? Из-за этого я и вынужден был вас искать. Сын одного очень старшего офицера, мнит себя главным осведомителем по чужим ошибкам. Далеко пойдёт, чувствую.

– Знакомо, даже и по нашей среде. Если понадоблюсь – вы знаете, как меня найти.

Они попрощались, лейтенант уехал. Виктор пошёл на своё рабочее место. Когда проходил через приёмную, Катя его спросила:

– Виктор Константинович, где вы так хорошо печатать научились?

– Курсов не кончал, наверное, в порядке самоучки.

Он осознавал, что его кандидатуру многие, прежде всего женщины, заочно обсуждают. Теперь пусть знают, что он ещё и на машинке печатать может.

В стандартном ритме рабочей недели выделялись следующие дни. Понедельник – день планёрки по телефонной связи на уровне управления, далее на своём предприятии с подведением итогов прошедшей недели и планированием дел на предстоящую неделю. Вечер среды – день футбола, перед которым работающие болельщики стремились поскорее завершить рабочие дела и бежать домой к телевизору, чтобы получать какие-то порции адреналина и дико кричать в случае забитого гола. Четверг – самый серьёзный день политического просвещения. В этот день обед начинался, как всегда, в 12 часов, но к 12:30 все работающие должны были пообедать и собраться либо в актовом зале, либо непосредственно в цехе, где парторг или кто-то из им назначенных членов партии проводил политинформацию по теме, публиковавшейся заранее в областной газете. Рабочие всячески иронизировали, задавая всякие каверзные вопросы ведущему, который что-то блеял, роясь в конспектах, но к 13 часам политинформация заканчивалась, и все её участники с чувством облегчения расходились по своим рабочим местам. Все, в том числе и организаторы, воспринимали происходящее как необходимый спектакль, чтобы о его проведении отчитаться в райкоме. Несколько иначе выглядел такой спектакль, если на его проведение приезжал прикреплённый к предприятию инструктор райкома. Тогда в абсолютной тишине на полном серьёзе звучал доклад, далее следовали заранее подготовленные вопросы, после чего инструктор райкома что-то разъяснял в порядке заключительной части политзанятия и указывал на те направления политической деятельности, по которым некоторые люди совершают необдуманные поступки. Иногда кое-кто из числа смельчаков всё-таки задавал каверзные вопросы, на которые следовали ответы, указывающие на безответственность, и парторг предупреждал, что данный несознательный элемент взят на заметку. Конечно, в условиях нехватки рабочих рук такие угрозы оставались без последствий, но народ примолкал, храня память о проводимых ранее репрессиях, от которых в нашей стране вряд ли убереглась какая-нибудь семья. Люди в таких ситуациях действовали по принципу, отражённому в одной из песен Владимира Семёновича Высоцкого: «Обидно мне, досадно мне, да ладно», и в большинстве случаев молчали. После политинформации инструктор райкома проводил краткую беседу с рабочими, но те быстро расходились по рабочим местам, далее он проходил в кабинет директора, где интересовался, как идёт выполнение производственного плана, обязательно указывал на выявляемые недостатки и в конце беседы соглашался на «предлагаемый перекус», естественно, с «некоторой» дозой спиртного.

В один из таких дней с визитом инструктора весь спектакль был проведен по заранее отработанному сценарию с последующей беседой в кабинете директора. Виктор заранее увидел подъехавшую во двор гаража «Волгу», из правой передней двери которой вышел человек начальствующей внешности. Приглядевшись к нему, он почувствовал, что где-то раньше его видел, и, наконец вспомнив, предпочёл держаться от этого представителя подальше. По окончании политинформации он прошёл к себе в кабинет и старался никуда не выходить, но прекрасно понимал, что Аркадий ничего не знает и обязательно захочет представить инструктору райкома нового главного инженера. Вспомнились слова из песни Высоцкого: «На море штиль, и не избегнуть встречи». Впрочем, понятно, будет дискомфорт, но эта встреча ему никак не опасна. Просто неприятно. В конце концов, дискомфорт можно подавить хорошо построенной или атакующей риторикой, но нужный аутоиммунный настрой в данный момент у него не получался. С утра в тот день была какая-то подавленность, и теперь было ожидание какого-то подобия средневековой дуэли.

Наконец ожидаемый момент наступил, когда в кабинет вошла Катя и сказала, что Аркадий Николаевич просит его зайти к нему. Виктор зашёл в кабинет Аркадия, обратил внимание, что стоящая на столе бутылка водки уже наполовину пуста, и отметил такое как положительный момент. Аркадий, как всегда, произнёс:

– Игорь Ильич, знакомьтесь – вот наш новый главный инженер, Бирюков Виктор Константинович.

Гость уже начал принимать осоловелую форму, и у Виктора мелькнула мысль, что, может, он его не узнает. Однако, посмотрев туманным взглядом удава, он его всё-таки узнал. Встречный взгляд Виктора тоже был чем-то равноценным. Несколько секунд была зрительная дуэль, наконец он произнёс:

– Виктор Константинович, Витька, это ты, что ли?

– Вроде бы.

– Как ты здесь оказался?

– Прислан на работу по распределению.

– Так ты же институт давно закончил… или тебя тогда выгнали, и ты только сейчас его закончил?

– Нет, меня никто не выгонял, я прислан сюда на работу после аспирантуры.

В разговор вступил Аркадий:

– Виктор Константинович кандидат технических наук, выпускник аспирантуры Московского автомобильнодорожного института.

– Вот это да, когда ты успел?

– После окончания института, отработал немного ассистентом и поступил в аспирантуру.

– Ты даёшь. Я тоже после института пробовал пойти в аспирантуру, но потом передумал, решил, что в партийных органах будет получше. Теперь вот видишь – партия меня сюда направила. Так, мы заговорились, Аркадий, давай, наливай. Пьём за встречу и примирение. Виктору полную долю. Ты на меня зла не держишь?

Виктор пожал плечами и жестом попросил Аркадия налить большую долю гостю, а ему и себе – что останется. Гость немного стал возражать, при этом чуть не опрокинул свой стакан, после чего все выпили, и в дело пошла закуска. Виктор еле пересилил себя, чтобы выпить большую дозу, и, чтобы меньше пьянеть, поискал на столе бутерброд со сливочным маслом. Водка была низкосортная, но её пришлось выпить, чтобы вписаться в навязываемую ему роль. Гость ещё больше запьянел и заплетающимся языком пытался что-то разъяснить присутствующим. Однако через некоторое время его речь стала более чёткой, риторика – более осмысленной. Опять он коснулся конфликта многолетней давности.

– Слышь, Вить, сколько лет прошло, как мы с тобой поговорить вышли?

– В следующем году десять лет будет.

– И ты всё помнишь?

– Помню.

– Зря. Пошла бы она куда подальше, эта баба.

– Я думал, она твоей женой стала.

– Нет, на таких нельзя жениться, ими только пользоваться можно. У меня сейчас другая жена.

– Что же ты за неё так сражался?

– Да не из-за неё, я просто подраться хотел, а тут вижу, она на тебе повисла, и предложил тебе выйти.

– Я ожидал выйти, поговорить. А ты ударил исподтишка, когда я не ожидал от тебя никакого подвоха, другом тебя считал.

– Ну ладно, ты же мне тоже ответил – вон, шрам на лбу видишь?

– Вижу, только у меня шрам в желудке видеть нельзя, ощущать можно.

– Ну хватит, давай теперь на общее дело работать. Хочешь, я тебе банку икры подарю, как в другой раз к вам приеду?

– Нет, спасибо, мне хватит того, что имею.

– Ну мужики, вы, я вижу, не всё чётко понимаете, где и как надо работать. Ну вот, Аркадий беспартийный. Это не совсем хорошо. Ему надо в партию вступать, и ты, Виктор, должен ему дать рекомендацию.

– Чтобы дать рекомендацию, нужно знать человека больше года, а мы только недавно вместе работать начали.

Аркадий подал голос:

– Игорь Ильич, я пока морально не дозрел до такого. Как соберусь с мыслями, так обращусь к вам.

– Смотри, как бы поздно не было. Партия – это такое дело, что не все понимают. Вот ты, Виктор, закончил аспирантуру, получил учёную степень, стал кадром высшей квалификации – и что имеешь? Зарплата – как у всех, это понятно, у нас сейчас линия партии на уравниловку, все должны получать примерно одинаковую зарплату. У меня тоже зарплата – примерно как и у тебя, но что ты на свою зарплату купить можешь? В магазинах, сам понимаешь, негусто. А у меня всё по-другому, нам хорошие пайки дают и по специальным талонам в торговле что хочешь купить можно. Чуешь, куда я клоню? Вот я тебя знаю и, чтоб ты на меня зла не держал, могу порекомендовать тебе перейти в нашу систему, согласишься?

– Нет, пока не надо, мне здесь ещё надо освоиться.

– Не последний раз видимся, ещё поговорим. Что там со временем? Смена закончилась, народ разошёлся? Хорошо тут у вас, но пора ехать.

Они проводили инструктора до его «Волги» и усадили на заднее сиденье. Шофёр завел мотор, вахтёр открыл ворота, и автомобиль уехал. Аркадий заметил:

– Не думал, что здесь у тебя знакомый объявится.

– Сам не думал, да ещё на таком уровне. Ты его давно знаешь?

– Года два.

– Понятно. Скажу только то, что доверять ему ничего нельзя.

– Я такой мысли и раньше придерживался, теперь ещё кое-что увидел.

Они прошли по главной улице посёлка, Виктор увидел, что магазин ещё работал, зашёл туда, купил банку рыбных консервов и пошёл в общежитие.

Прошедший разговор оставил какой-то угнетающий осадок с чувством подавленности. Сколько раз за прошедшие годы он пожалел о том, что на исходе студенческих лет в порыве веры в светлое будущее вступил в эту самую партию. Тогда он воспринимал всё, как на дистанции ближнего света автомобильных фар, смутно представляя, что откроет для него дальняя слабо освещённая перспектива. Теперь ему ясен был основной постулат, что вступление в КПСС – это движение с односторонней проходимостью, там заднего хода для людей с инстинктом самосохранения нет. Теоретически, конечно, можно попробовать, о каких-то единичных примерах можно было слышать, но для каждого разумного человека выход из партии означал крах всей дальнейшей его жизни с утратой статуса человеческого состояния, зачастую с переходом в категорию умалишённых и размещением в соответствующих медицинских учреждениях. В общении с людьми, осуществлявшими «руководящую и направляющую» роль партии, Виктор просматривал какую-то артистическую игру, базирующуюся на стремлении не столько сделать дело, сколько отчитаться перед начальством. При этом главной провинностью коммуниста считалось не соблюдение морального облика или способность завалить порученное дело, а правильность уплаты членских взносов.

Из средств доступности массовой информации он привёз с собой радиоприёмник «Спидола» и маленький телевизор «Шилялис», который плохо принимал сигнал на свою антенну, и к нему пришлось сооружать более солидное устройство из медных трубок с креплением в верхней части окна. Тогда приём телевизионного сигнала стал более устойчивым, но просмотр передач об успехах так называемых тружеников полей и передовиков производства не вызывал ничего, кроме утомления. Больший эффект в получении хотя бы какой-то новой информации был в прослушивании зарубежных радиопередач. Такие передачи глушились, радиостанции переходили на другие длины волн, но в сложившейся борьбе передатчиков и глушителей можно было что-то разобрать. Все радиоприёмники отечественного производства предусматривали ограничение работы коротковолнового диапазона уровнем 25 метров. Приём передач в диапазоне от 19 до 13 метров для отечественной радиоаппаратуры был недоступен, да и работа глушителей там особо не ощущалась. Однако для талантливой молодёжи такое ограничение не было непреодолимым. Свою «Спидолу» Виктор давно перенастроил на приём передач в так называемых запрещённых диапазонах, что позволяло ему слушать зарубежные голоса без ощутимых трудностей. Конечно, он был патриотом своей страны и с неприятным чувством воспринимал сообщения о различных авариях или катастрофах в Советском Союзе, о которых в отечественных средствах массовой информации ничего не сообщалось. Единственной его целью прослушивания таких передач было стремление знать правду, пусть даже со злорадным акцентом дикторов, что не в пример развивающемуся западному обществу советское общество в своём движении тормозится и приходит к упадку. И всё это было на фоне восторженных сообщений и победных реляций в нашей прессе под руководством престарелых лидеров партии, заявлявших о построении общества победившего социализма. Вместе с этим приходило осознание того, что советская экономика действительно заходит в тупик, и не особенно светлое будущее просматривалось больше туманным. В разговорах с рабочими Виктор ощущал, что кто-то из них такие передачи всё же слушает, но воспринимает их без всякого критического анализа, лишь в свете того, что, по их мнению, «мировым лидером является Америка» и добро им может поступить только оттуда. Более всего его удручало, что парторг такие разговоры молча слушал и лишь иногда мог прикрикнуть на разошедшегося в таких рассуждениях агитатора, чтобы тот просто замолчал.

Свои бытовые проблемы Виктор старался решать по мере появляющихся возможностей. Здание общежития торцевой стороной примыкало к производственному корпусу с образованием небольшого промежутка, в котором располагалась пожарная лестница. Входные двери в этот промежуток были как со стороны второго этажа общежития, так и со стороны коридора второго этажа административной части цеха в непосредственной близости от его рабочего кабинета. Внизу отсека между корпусами была дверь, ведущая наружу. Все двери были металлическими, прочно закрытыми на встроенные замки. Экземпляры ключей от этих замков хранились в сейфе у коменданта корпуса и в сейфе приёмной, к которому имели доступ директор и главный инженер. Виктор рассмотрел конструкцию таких ключей и, будучи однажды в городе, в хозяйственном магазине купил нужные болванки, после чего в один из выходных дней изготовил в цехе их дубликаты. Это дало ему возможность проходить из общежития на своё рабочее место и обратно без выхода на улицу. Кроме этого, он немного доработал бытовой отсек своей комнаты, в которой были все удобства, включая тёплую воду, но не было душа. Для этого пришлось усовершенствовать расположенный в полу узел слива воды и прикрепить к стене два металлических экрана, чтобы образовать какое-то подобие душевой кабины. Сам душ он прикрепил на кронштейне к стене, а воду подвёл от крана умывальника через резиновый шланг. Такое решение позволило ему освободиться от пользования цеховым душем, куда до этого приходилось ходить преимущественно в ночное время, когда все работающие расходились по домам. Цеховой душ имел два отделения – мужское и женское, – чтобы все работающие на предприятии могли им пользоваться.

Работа главного инженера не отличалась большой загруженностью. Предприятие работало ритмично, люди выполняли свои обязанности, составленный заранее график отпусков выполнялся. В документации Виктор обнаружил наличие устаревшего комплекта должностных обязанностей. Просмотрев весь комплект, он внёс некоторые исправления и дал задание инженеру по соцсоревнованию всё переоформить.

В один из дней в его кабинет заглянула машинистка Света.

– Виктор Константинович, можно зайти?

– Естественно, заходи, какой вопрос?

– Мне не к кому обратиться, а задачу решать нужно.

– Какую задачу?

Она протянула ему тетрадь и методичку. Оказалось, Света учится на заочном отделении районного механикотехнологического техникума, и на лето ей была задана расчётно-графическая работа по технической механике. Надо было решить задачу по расчёту балки, располагаемой на двух опорах с консольным концом при нескольких схемах приложения нагрузок. Решение задачи надо было сопроводить схемами эпюр. Виктор посмотрел, сложности там никакой не было. Но это для него, а для вчерашней школьницы такое было трудноватым.

– Хорошо, как будет нужно, я тебя позову.

– Спасибо большое!

Света ушла, Виктор достал калькулятор и начал считать. В методичке присутствовала корявая фразеология, но в целом текст был понятен. Просчитав всё в рукописи, он зашёл в техотдел, где стоял кульман. Там он расчертил соответствующие схемы и оставил место для печатного текста. Тем временем рабочий день кончился, он вернулся в приёмную, сел за Светину машинку и не спеша всё распечатал с необходимыми пояснениями, чтобы было понятно не только преподавателю, но и Свете.

Утром следующего дня он вручил ей полный комплект решения и разъяснил, какие вопросы преподаватель может задавать и как на них нужно правильно отвечать. Света была необыкновенно рада и безмерно благодарна, но через какое-то время она снова заглянула в его кабинет. Он увидел её и пригласил пройти дальше:

– Света, заходи, что хочешь сказать?

– Виктор Константинович, мне стыдно, я не знаю с чего начать.

– Ты уже начала.

– Мне ещё немного задач решить нужно.

– По какому предмету?

– По электротехнике.

– Давай посмотрим.

Она протянула методичку, указала на её вариант. Там были задания по расчёту шунта к измерительному прибору, определению зависимости тока генератора от частоты вращения ротора, расчёту механической мощности электродвигателя при разных вариантах момента сопротивления на валу ротора. Всё там базировалось на законе Ома.

– Хорошо, давай так – я напишу и нарисую схемы, а ты всё распечатаешь и эти схемы выполнишь в чистовике, а потом мне покажешь, я проверю.

Света убежала, он начал решать и через какое-то время закончил, позвал её, объяснил, как надо расположить текст. Она всё выполнила, показала ему. Он посмотрел, немного подправил рисунки, но в целом похвалил:

– Молодец, всё хорошо напечатала. Теперь сдавай на проверку.

Подходил конец июля. Погода немного улучшилась, но для этого месяца дневную температуру воздуха назвать жаркой никак было нельзя. Несколько раз Виктор возил кассиршу Клаву в банк, но уже того напряжения, как в первый раз, не было. Были обычные поездки. Выдача зарплаты на предприятии осуществлялась два раза в месяц: с выдачей аванса по двадцатым числам текущего месяца и выдачей итоговой месячной зарплаты по пятым числам следующего месяца. Получив июльскую зарплату в начале августа с вычетом алиментов за предыдущий двухмесячный период, он всё яснее начал ощущать необходимость приближения своего жизненного режима к условиям аскетизма. Хотя, конечно, полученных денег на питание до следующей зарплаты ему хватит. А других расходов вроде бы и не предвидится. Ходить на кино в клуб он не собирался. Конечно, будет небольшая плата за общежитие, партийные взносы и особо ненавистная необходимость подписки на газету «Правда», но, по его расчётам, он даже с небольшим положительным балансом потянет. Даже при наличии ещё одного вида расходов – необходимости держать в сейфе запаса водки на случай визита любителей магарычей. У него выработалась привычка держать какой-то денежный запас, прежде всего на сберегательной книжке. Открытый ранее счёт в одной из сберкасс Москвы он не закрывал, но понимал, что в ближайшее время это придётся сделать с переводом остатка вклада в какую-нибудь местную сберкассу. Его раздражало неумение многих людей заранее просчитывать свои возможности в части каких-либо трат или покупок с последующим обращением к друзьям с просьбами «занять денег до получки», а после получки, как правило, ситуация с отдачей занимаемого бывает крайне редким явлением. Виктор всегда придерживался принципа ничего никогда не брать взаймы и ничего взаймы не давать, а в случае возникновения таких ситуаций своевременно увеличивать дистанцию от себя для таких просящих. Анализируя такие ситуации, он всё больше убеждался, что бескорыстная русская доброта к тем, кто периодически попадает в трудные жизненные ситуации, ни к чему хорошему не приводит, потому как человек достигает успеха лишь тогда, когда оказывается один на один с непреодолимой силой и сам находит способ её преодолеть.

В середине августа Аркадий сообщил, что ему выделена профсоюзная путёвка в санаторий, отчего он берёт отпуск и все обязанности по управлению предприятием на период своего отсутствия передаёт Виктору. Такое обстоятельство не представляло значимой трудности, но переводило его в роль с большей ответственностью. Теперь Виктору приходилось подписывать большее количество документов и в большем объёме следить за их исполнением.

В один из дней к нему в кабинет зашёл человек с написанным от руки разборчивым почерком заявлением о выделении грузового автомобиля для перевозки пиломатериалов от лесоторговой базы до одного из домов их посёлка. В заявлении указывалась масса груза, расстояние перевозки, а также способ оплаты – за наличный расчёт. Виктор наложил резолюцию и, возвратив бумагу, обратил внимание на внешность посетителя: наличие небольшой бороды и длинных волос. Посетитель перехватил его взгляд и тут же дал разъяснение:

– Я отец Арсений, являюсь настоятелем восстанавливаемого храма в вашем посёлке. Вот договорился с пилорамой о продаже нам досок, теперь их надо перевезти.

– Хорошо, сейчас пройдите в бухгалтерию, далее – в отдел эксплуатации, там в диспетчерской вам всё оформят и выделят автомобиль.

Ещё ранее Виктор обратил внимание, что на главной улице посёлка, ближе к дороге, ведущей к соседнему колхозу, на некотором отдалении от проезжей части находится полуразрушенная церковь. Ещё он заметил, что возле этой церкви ведётся какая-то работа – видимо, по её восстановлению. В последнее время в средствах информации можно было слышать, что церкви признаются достоянием культуры и необходимо вести работу по их восстановлению. В кабинет снова вошёл отец Арсений и со словами извинения за беспокойство сообщил, что диспетчер ему отказывает по причине отсутствия водителя. Виктор уже ранее обращал внимание на эту работницу, незамужнюю даму годами за тридцать, болезненно реагирующую на мужские подшучивания со стороны водителей и, как могло казаться по её поведению, обвиняющую во всех возможных бедах всё мужское население. Подарки в виде шоколадок она принимала, но без значимой, ожидаемой дарителем улыбки, а цветы могла и швырнуть обратно. Виктор вместе с отцом Арсением прошли в диспетчерскую.

– Оля, в чём дело?

– Виктор Константинович, ну некому ехать, все водители в отпусках.

– Хорошо, два ГАЗ-53 во дворе стоят, выписывай на один из них путевой лист, а водителем запиши меня.

– Виктор Константинович, а у вас права категории С разве есть?

– У меня всё есть, и ты это знаешь. Кстати, где начальник отдела?

– Он отошёл.

– Как появится, пусть зайдёт ко мне. А пока делай, что тебе сказано.

Оля выписала путевой лист, но задала вопрос:

– А в наряде кого из водителей писать?

– Меня запиши с пометкой «без оплаты».

Оля всё выполнила, протянула бумаги Виктору.

– Теперь ключи. Где они?

– Их нет, они у водителя.

– А дубликаты? Согласно инструкции они должны быть здесь.

В это время появился начальник отдела эксплуатации.

– Андрей Геннадьевич, почему отсутствуют дубликаты ключей зажигания?

– Оля, где они?

– Ну не знаю, куда-то делись. Наверное, шофёр свои ключи потерял, а эти забрал.

Начальник отдела уже начал волноваться.

– Виктор Константинович, сейчас что-нибудь придумаем.

– Не надо, этот автомобиль я и без ключей заведу.

Уходя с Виктором, отец Арсений заметил:

– Оленька, усвойте одно – чем больше в человеке зла, тем больше у него проблем в жизни, а одно добро всегда другое добро привлекает.

В сопровождении начальника отдела эксплуатации и отца Арсения Виктор зашёл на участок ремонта электрооборудования и попросил у слесаря метровый отрезок провода с двумя крокодиловыми зажимами на концах. Далее они подошли к автомобилю, дверь кабины была незапертой – инструкция выполнялась. Ключей в замке зажигания не было. Далее Виктор открыл капот, соединил один конец провода с катушкой зажигания, а другой – с проводом от «плюса» аккумулятора, отвёрткой соединил клемму контакта тягового реле стартера с его силовым контактом и запустил двигатель. Проверив уровень воды в системе охлаждения и закрыв капот, он заметил начальнику отдела эксплуатации:

– Мы поехали, а вы Олю постарайтесь успокоить.

– Успокоишь её, вы и так всё видите.

– Мужа ей хорошего надо.

– Куда там, какой мужик её выдержит?

– Не та ориентация, наверное. Так, мы поехали, заправимся по дороге, талоны на бензин у меня есть, вернёмся к концу дня, видимо.

Виктор сел за руль, отец Арсений сел рядом, и они тронулись в путь к пилораме, расположенной в одном из соседних сёл. По прибытии на место им загрузили краном пакет досок, который заполнил почти весь объём кузова. Заказ предусматривал наличие двух пакетов – досок и бруса. Виктор не хотел перегружать автомобиль и предложил сделать второй рейс. Первый пакет они привезли, и ожидающие их мужички всё быстро разгрузили. Так же они поступили и с привезённым вторым пакетом бруса. Пока шла разгрузка автомобиля, Виктор обратил внимание, что вокруг церкви располагалась большая площадь с сохранившимися фундаментами когда-то существовавших построек; возможно, поблизости были старые захоронения. Внимание привлекло наличие какой-то будки, видимо, служившей строителям местом отдыха, а возможно, и ночлегом. За будкой можно было рассмотреть пасеку из нескольких ульев. Отец Арсений велел мужичкам перенести доски в помещение храма, где их можно было уберечь от дождя. Находясь в этом месте, Виктор ощутил какую-то моральную разгрузку и не спешил уезжать, но ехать в гараж было надо, так как подходил конец рабочего дня. Подписав акт выполненных работ, отец Арсений поблагодарил его за проявленный энтузиазм и робко спросил о возможности осуществления такого же заказа в дальнейшем на перевозку других грузов, например срочно требующейся кровельной жести, на что получил более чем положительный ответ. В завершение беседы он попросил Виктора подождать, зашёл в будку и вернулся с небольшой плиткой шоколада, попросив отдать её Оле.

Приехав в гараж, Виктор поставил автомобиль на прежнее место, снял провод, шунтирующий замок зажигания, и возвратил его электрику. Далее он передал все бумаги в бухгалтерию и снова зашёл в диспетчерскую. Увидев его, Оля начала первой:

– Виктор Константинович, ну зачем вы этому попу помогаете?

– Почему не помочь, он же нам ничего плохого не делает? Ты, как мне показалось, ему понравилась, он тебе шоколадку просил передать, наверное, освящённую, попробуй.

Оля взяла шоколадку, начала разглядывать, даже понюхала.

– Съешь её – и лучше себя почувствуешь, проверь.

Оля развернула обёртку, разломила содержимое и поочерёдно положила оба куска себе в рот. Виктор внимательно посмотрел на неё, потом заметил:

– Ну вот и результат, глянь на себя в зеркало, как твои глаза преобразились, какие красивые черты лица стали, теперь в тебя обязательно кто-нибудь влюбится.

– Да бросьте вы, все они козлы.

– Ну, так и все? Присмотрись повнимательнее, кто-нибудь обязательно захочет тебе помочь, если трудная минута наступит.

Через несколько дней отец Арсений снова пришёл с заявкой на перевозку листов кровельного оцинкованного металла. Заявка была быстро оформлена, но на сей раз нашёлся водитель, и перевозку выполнили оперативно. Проезжая мимо церкви, Виктор обращал внимание на то, как быстро она преображается. За несколько последних дней лета, несмотря на случавшиеся дожди, был добротно восстановлен каркас крыши, закреплена обрешётка, и начался монтаж кровли. Отец Арсений, как опытный прораб, стремился прежде всего обеспечить защиту внутреннего пространства храма от непогоды. Иногда Виктор видел в числе помогающих отцу Арсению и работников его предприятия.

Наступление первого сентября на рабочем режиме предприятия не отразилось, за исключением того, что в поведении некоторых женщин стала просматриваться большая суетливость и желание получать разрешение прийти на работу чуть попозже. В посёлке работала только начальная школа. Школьников, начиная с пятого класса, в среднюю школу, располагавшуюся в районном центре, каждый день возил специально выделенный для этого автобус их ремонтно-транспортного предприятия. Суетливость утра первого дня начала занятий Виктор заметил ещё из окна своей комнаты, а также проходя из общежития через улицу во двор гаража. К расположенной в пределах видимости местной школе торопились родители, в основном матери с маленькими детьми и цветами в руках, а дети постарше занимали места в ждущем их автобусе. Наблюдая за такой суетой, про себя он отмечал, что теперь данный день к нему уже никак не относится. Про своего ребёнка он не забывал, но ясно осознавал, что ещё не время появляться там, где живёт его дочь, потому как желанным гостем у своей бывшей жены он не будет, его там даже на порог могут не пустить – уж бывшая тёща изыщет возможность его унизить в глазах ребёнка и сформировать негативное к нему отношение. Вопрос о том, нашла ли его бывшая жена нового мужа или любовника, его не беспокоил.

В один из первых сентябрьских дней к нему в кабинет зашёл участковый инспектор. Виктор поприветствовал его и предложил садиться:

– Проходите, Василий Степанович, располагайтесь.

– Я, Виктор Константинович, по такому вопросу: как у вас дела с кадровым составом – свободные места есть?

– Среди рабочего персонала – как везде, есть, разумеется, хотите кого предложить?

– Да, только послушайте меня внимательно, кадр не совсем обычный, вышедший из мест заключения по условно-досрочному освобождению. По прописке он местный житель, пришёл с месяц назад, никаких рецидивов не совершал, сейчас помогает отцу Арсению. Я его знаю, думаю, ничего плохого от него не будет, во всяком случае, он теперь на долгое время будет под моим контролем.

– По какой статье он был осуждён?

– Тяжёлая статья – убийство, но на фоне ревности. Давайте всё расскажу, что мне известно. Он жил в нашем посёлке, окончил десятилетку, отслужил в армии, устроился на работу в городе, заочно окончил институт, женился, получил квартиру, получил должность инженера. Жена его работала в торговле и, как он приметил, стала от него погуливать. Он стал за ней наблюдать и выследил, как она в торговом киоске встречается с любовником. Тогда он ворвался в этот киоск в момент, когда, как бы получше сказать… их акт был в полном разгаре. Любовник, здоровый мужик, бросился на него с кухонным ножом, повалил его на пол, но он, как было доказано на суде, выбил из его рук тот нож и всадил ему в шею. Жена его стала орать и тоже бросилась на него, так он и жену так же прирезал. Дело было шумное, на слуху у всего города. Суд несколько раз переносили, наконец его осудили на восемь лет, половину срока он отсидел, теперь вот возвратился и под моим надзором находится. Да, вот ещё – жильё в городе у него отобрали, так как квартира была ведомственной. Здесь у него родители жили, дом разделён на две половинки, в одной живёт брат его матери со своей женой. Пока он сидел, родители его умерли, он теперь один в той половинке дома остался.

– И где он сейчас?

– В приёмной сидит, итогов нашего разговора дожидается.

– Хорошо, давайте так: пусть он заполнит личный листок по учёту кадров и со всеми документами заходит, продолжим разговор втроём.

Василий Степанович вышел и через несколько минут вернулся с тем человеком, за кого ходатайствовал. В пришедшем Виктор узнал одного из тех, кто помогал разгружать из машины доски для церкви. Получив документы, он начал их читать.

– Семён Фёдорович Кривов, образование высшее, специальность «термическая обработка металла», места службы и работы указаны. Сами понимаете, здесь немного другое направление. С технологией ремонта автомобилей знакомы?

– Да, в армии был водителем-механиком грузовых автомобилей.

– Сварочные работы выполнять умеете?

– Да, у меня есть удостоверение сварщика.

– Вижу, у вас в водительском удостоверении есть отметки всех категорий. Что вам ближе – работа водителем или слесарем по ремонту?

– Не знаю, что предложите, там и буду работать.

– Давайте так – пока оформим вас в ремонтную зону, но при необходимости можем попросить и водителем поработать. Все сведения о вас мне изложил Василий Степанович, если будут другие вопросы, я вам их задам по мере их возникновения.

Виктор попросил Катю вызвать к нему начальницу отдела кадров и механика по ремонту. Когда они пришли, он представил им нового работника, попросил Николая Васильевича определить ему рабочее место и, подписав заявление, дал поручение Алевтине Егоровне о подготовке соответствующего приказа. После того как они ушли, Василий Степанович поблагодарил Виктора за принятое решение и заверил, что вопрос контроля за поведением нового работника он с себя не снимает.

Во второй половине сентября из отпуска возвратился Аркадий, внешне немного загоревший и производивший впечатление отдохнувшего человека. Работа Виктора немного облегчилась, поскольку он вернулся к исполнению своих прямых обязанностей.

Общую обстановку осложнило то, что со второй декады месяца температура воздуха понизилась, и почти каждый день начали идти дожди. Такое погодное изменение в сельском хозяйстве осложнило проведение уборочных работ. Началась очередная битва за урожай. От всех уровней партийной иерархии начали поступать распоряжения о мобилизации людей на поля и выделении техники для перевозки того, что эти люди могли собрать. По распоряжению райкома все силы ремонтно-транспортного предприятия были направлены в помощь близлежащему колхозу «Заря коммунизма», который располагался на расстоянии порядка двух километров от посёлка «Никольское». Посёлок, где жили работники колхоза, имел такое же название «Заря коммунизма», однако в народе почему-то употреблялось более короткое, но менее звучное неофициальное название «Закат», относящееся как к посёлку, так и к колхозу. Несмотря на такой псевдоним, дела у колхоза, по сравнению с другими аналогичными хозяйствами, шли относительно неплохо. Председатель колхоза Юрий Ефимович Гладков, человек внушительного телосложения, умело распределял скудеющие трудовые ресурсы и как мог обеспечивал выполнение спускаемого райкомом плана по сдаче государству сельхозпродукции. По договору с ремонтнотранспортным предприятием продукция колхоза поступала в столовую, что позволяло работающим иметь относительно недорогой источник питания. Сферой деятельности колхоза было производство зерновых, корнеплодных культур, а также животноводство.

Пока не начались морозы, главное внимание работ было направлено на уборку картофеля. Технология уборки картофеля базировалась на прохождении по двум бороздам тракторных картофелекопалок, оставляющих после себя слой выкопанных клубней с последующей ручной засыпкой в вёдра и дальнейшим распределением содержимого по мешкам или в кузова автомобилей. Частые дожди превращали почву в киселеобразное состояние, по которому тракторные картофелекопалки не могли работать, а автомобили буксовали. По метеосводкам прогнозировалось скорое наступление ночных заморозков – всем было ясно, что с уборкой картофеля надо спешить. От райкома последовала команда, несмотря на дожди, убирать картофель вручную, то есть выкапывать кусты лопатой, клубни засыпать в вёдра и относить в кузова автомобилей, которые не могли проехать к работающим в поле людям и в лучшем случае могли находиться на уплотнённой кромке у края поля. Водителей, как всегда, не хватало, и в один из дней Виктору пришлось сесть за руль грузового ГАЗ-53, кузов которого был оборудован каркасом, покрытым брезентовым тентом. Такое решение позволяло хоть как-то защитить едущих с ним мобилизованных на уборку работников – прежде всего работниц его предприятия – от дождя и ветра.

В тот день с утра было холодно, но без дождя. Парторг по своему списку проверял тех, кто должен был ехать. Ехавшим было указание одеться теплее и взять свои лопаты и вёдра. Люди отмечались у парторга и залезали в кузов. Женщины иногда задавали Фёдору Тимофеевичу вопросы, почему он с ними не едет, на что он отвечал, что так надо, и в его адрес шли соответствующие реплики. Когда все числящиеся в списке люди разместились в кузове, мужики помогли Виктору закрыть задний борт, и они поехали. По пути надо было заехать на весовую для взвешивания пустого автомобиля. Пришлось предварительно высадить из кузова всех там сидящих. Затем после взвешивания людям опять пришлось размещаться в кузове, поскольку до поля было приличное расстояние. По прибытии на место можно было убедиться, что проехать по пашне невозможно, а расстояние до места выкопки картошки – метров двести. Виктор высмотрел располагавшуюся вдоль лесополосы заросшую травой тропинку, если проехать по которой – до места работ будет метров пятьдесят. В конце этой тропинки был небольшой овраг и далее – опять раскисшая грязь, так что если здесь проехать, то места для разворота не будет. Он попросил сидящих в кузове людей не выходить и начал движение вдоль лесополосы задним ходом. Сидевшие вместе с ним в кабине кассирша Клава и секретарша Катя обрадовались такому его решению. Наконец минимально возможное расстояние до места работ было достигнуто, и все находящиеся в автомобиле работники двинулись к месту выполнения возложенных на них обязанностей. Виктор пошёл вместе со всеми и, оценив их возможности, предложил женщинам заняться наполнением вёдер, а небольшому мужскому персоналу носить вёдра до автомобиля и ссыпать содержимое в кузов. Предложение было принято, и работа немного ускорилась. Через некоторое время на поле появился УАЗ председателя колхоза. Водитель попытался проехать по пашне, но колёса автомобиля начинали буксовать, и ему ничего не осталось, как выехать на укатанную часть поля. Председатель вышел из автомобиля и, подойдя к работающим от РТП под вынужденным руководством Виктора, дал указание отправить два рейса в распоряжение своей столовой, поскольку она формально принадлежала колхозу, а работников предприятия обслуживала по договору.

Кузов автомобиля был заполнен довольно быстро, Виктор сел за руль, заехал на весовую и прибыл на своё предприятие, загнав машину в цех задним ходом. На разгрузку картофеля пришлось мобилизовать всех там оставшихся, чтобы поскорее переместить груз в столовское хранилище и, пока нет дождя, ехать вторым рейсом. По возвращении на поле Виктор увидел, что в его отсутствие возле лесополосы была насыпана внушительных размеров куча картофеля, которая в темпе была перегружена в кузов, поскольку расположение туч на небе предопределяло скорое начало дождя. Далее люди ещё немного поработали, кузов был почти заполнен, но начался дождь, и все работающие укрылись под тентом в кузове. Клава и Катя заняли свои места в кабине. Виктор глянул на подвеску заднего моста, которая ощутимо прогнулась, указывая на явный перегруз, но что поделаешь – не высаживать же людей под дождь. На мокром грунте задние колёса несколько раз буксовали, но спасительным фактором было то, что повышенная вертикальная нагрузка на ведущие колёса увеличивала силу их сцепления с грунтом, и худо-бедно их автомобиль доехал до весовой, которая была под крышей. По всем правилам находящихся в кузове людей надо было высаживать. Более того, каждый работающий хотел взять с собой – в виде премии за работу – по ведру картошки. Виктор увидел находящегося там председателя колхоза и спросил его, как поступить в создавшейся ситуации. Юрий Ефимович подошёл к автомобилю, заглянул в кузов и, махнув рукой, дал указание весовщику сбросить с показателя весов полторы тонны. Весовщик записал в свою ведомость и накладную нужную цифру и вручил её Виктору. Дождь не унимался, Виктор как мог регулировал скорость автомобиля на раскисшем грунте, соблюдая главное для этого случая правило – только не допустить остановки, иначе будет буксование колёс, и тронуться будет невозможно. Сидящие в кабине девушки держали свои вёдра с картошкой и тоже сопереживали за успешность проезда встречавшихся на пути луж и колдобин. Клава сидела рядом с Виктором, и он обратил внимание, что при переключении передач он касается рычагом – и, естественно, своей рукой – её левой ноги. Несмотря на стоящие на полу кабины вёдра, места для ног хватало, но почему-то Клава не отодвигала свою ногу. Так, собственно, было и тогда, когда они утром ехали на поле.

Преодолев трудности дорожных условий, их автомобиль въехал во двор гаража, Виктор развернул его и вкатил задним ходом в открытые ворота цеха. Начался второй цикл разгрузки под руководством директора столовой. Анна Петровна, посмотрев на влажный картофель, предложила просушить его, оставив до утра в кузове автомобиля, а утром следующего дня перенести в подвальное хранилище. С этим никак нельзя было не согласиться, тем более что начавшийся дождь не предвещал быстрого окончания. Рабочее время истекло, но народ не спешил расходиться по домам из-за дождя. Положение выручил приехавший с маршрута автобус. Виктор попросил водителя развезти людей по домам, что и было выполнено. Уезжая, Клава поинтересовалась, как он сам доберётся до дома, на что он ответил, что ему здесь недалеко.

Утром следующего дня дождь не прекратился. На работу люди пришли с зонтами или в непромокаемых плащах. Картофель в кузове оставленного в цехе автомобиля подсох, Виктор с Аркадием попросили не особенно занятых работников перенести его в хранилище. Отвлечение людей на сельскохозяйственные работы не лучшим образом отражалось на выполнении производственного плана, и здесь надо было как-то комбинировать, сохраняя на местах работников технологического цикла, а отправлять на уборочные дела преимущественно людей из административных служб. В выходные дни предприятие не работало, но на уборочную кампанию люди отправлялись, если выпадали погожие дни.

В один из таких погожих дней Виктору снова пришлось сесть за руль того же ГАЗ-53 с десятком своих сотрудников на вывозку морковки и других корнеплодов. По приезде на поле им открылась картина присутствия огромного числа людей, прежде всего студентов из городских вузов. Начавшиеся ночные морозы немного сковали верхний слой почвы, но и частично его подсушили, позволив механизировать выкопку корнеплодов, а автомобилям проехать по пашне. Такая ситуация во многом позволила увеличить скорость погрузки автомобиля. Рядом с бригадой Виктора работало несколько групп студентов под руководством своих преподавателей. Одна из таких студенток подошла к нему с просьбой, не будет ли у него в машине попить воды. В кабине была фляжка с водой, Виктор налил стакан и протянул ей. Посмотрев на неё повнимательнее, он спросил:

– Девушка, ты не заболела?

– Не знаю, пить очень хочется и холодно мне, можно у вас в кабине погреться?

– Залезай, сейчас мотор заведу, подтоплю.

Она начала залезать в кабину, но её окликнул подошедший к ним преподаватель:

– Олеся, ты что, уезжать собралась? – и тут же продолжил: – Виктор, это ты? Какими судьбами?

В подошедшем преподавателе Виктор узнал сокурсника по аспирантуре Александра Башкатова, окончившего учёбу на год раньше него.

– Саша, ты здесь? Не ожидал.

Они обменялись приветствиями и начали объяснять друг другу, как здесь оказались. Не успевшая влезть в кабину Олеся подала голос:

– Александр Иванович, можно я в кабине погреюсь?

Виктор откликнулся:

– Залезай.

Он запустил двигатель и включил отопление на максимум. В продолжившейся беседе выяснилось, что Александр по распределению был направлен в местный политехнический институт и работает там на кафедре автомобильного транспорта старшим преподавателем, сейчас вот отправлен на уборочную с группой студентов. Виктор рассказал ему историю, как сюда попал, но в детали своей стратегии не вдавался, да и Александр лишних вопросов не задавал. Он знал, что Виктор разведён, так же как и он сам, и заметил только одно:

– Знаешь что, ты для нашей кафедры ценным кадром будешь. Нам нужно предприятие для производственной практики, а твоя организация как раз подходит. Надеюсь, против заключения договора возражать не будешь?

– Нет, конечно, да и директор, думаю, возражать не будет.

– И ещё, тебе же нужен научно-педагогический стаж, не век на производстве служить будешь, так что у нас есть нераспределённая нагрузка – руководство курсовым проектированием. Тебе такое знакомо, надеюсь, потянешь?

– Очень заманчиво, я не против.

– Отлично, тогда ещё одно предложение – заведующий кафедрой мне дал поручение найти кандидатуру председателя ГЭК по защите дипломных проектов. Там нужен производственник, желательно с учёной степенью, ты как раз подходишь.

– Это когда будет?

– В июне следующего года, а сейчас надо сформировать представление на приказ по министерству. Надеюсь, ты и здесь возражать не будешь?

– Нет, конечно.

Они обменялись координатами с указанием телефонных номеров и договорились, что после окончания уборочной кампании Виктор выберет день, чтобы приехать в институт, где Александр представит его заведующему кафедрой, и тогда можно будет решить все формальности для начала совместной работы. Пока они беседовали, кузов автомобиля был заполнен, бригада Виктора расположилась на вёдрах возле автомобиля, ожидая следующей команды. Тем временем находящаяся в кабине студентка открыла дверь и позвала Александра:

– Александр Иванович, мне плохо.

Она попыталась вылезти из кабины и начала падать, Александр еле успел её схватить. Виктор дал ему знак посадить её обратно.

– Олеся, что с тобой? Ты вся горишь.

В разговор вмешался Виктор:

– Похоже, заболела, надо её срочно в медпункт доставить.

Александр позвал другого преподавателя и попросил его проследить за его группой, поскольку ему надо будет доставить в медпункт заболевшую студентку. Виктор усадил Александра со студенткой в кабину, всем остальным дал команду расположиться в кузове. Снова автомобиль был перегружен, и снова была экстремальная ситуация, только была уверенность, что теперь колёса не забуксуют. Несколько минут ушло на посещение весовой, снова пришлось просить весовщика сбросить часть веса, чтобы не высаживать людей и не терять время. Вопрос был решён, и вскоре они подъехали к поселковому медпункту, но там никого не было, и Виктор погнал автомобиль к своему РТП, где поставил его под разгрузку. Подошедшему Аркадию он представил Александра, отдал все документы и объяснил ситуацию. Затем он открыл бокс, где стоял «москвич», выкатил его во двор, после чего они втроём перенесли на заднее сиденье студентку в полусознательном состоянии. Александр сел рядом с Олесей, чтобы удержать её от возможных ударов при проезде ухабов. Виктор старался сильно не разгоняться, но толчки от ухабов были. В зеркале ему было видно, что при проезде неровностей Александр удерживал Олесю от падения, и в конце поездки её голова оказалась у него на плече. Приятно ему было или нет, Виктор его не спрашивал.

Они подъехали к центральной районной больнице, Олесе как бы стало немного лучше, с помощью Александра она прошла к дежурному врачу, который определил повышенную температуру с признаками какой-то патологии во внутренних органах. Исходя из общей картины заболевания, врач распорядился разместить её в стационаре. Он оформил все необходимые документы с записью сведений о родителях и вызвал медсестру, которая отвела её в палату. Почему-то Олеся не хотела, чтобы родителям что-то сообщали о её состоянии. Из больницы Александр позвонил в деканат и доложил о случившемся.

После того как они возвратились в автомобиль, Виктор предложил Александру заехать на его место работы, ближе познакомиться с директором и посмотреть предприятие. Александр согласился, и вскоре они втроём с Аркадием за столом в малом зале столовой обсудили насущные вопросы, касавшиеся каждого из них на фоне общих государственных проблем, создавшихся с учётом раннего наступления холодов и неготовности общества к противостоянию негативных факторов. По вопросам практики студентов было достигнуто полное взаимопонимание и готовность к подписанию требуемых договоров. В конце беседы Аркадий предложил Александру переночевать у них в общежитии – благо свободные места там имелись, – но он отказался. Виктор ничего спиртного не пил и в конце встречи отвёз Александра к месту его размещения в одном из домов колхозников. Через пару дней, проезжая мимо больницы, он зашёл туда поинтересоваться, что с заболевшей студенткой, и застал в её палате Александра. Студентка была в хорошем расположении – оказалось, у неё была аллергическая реакция на местную воду и жирную пищу, которой её кормили в колхозной столовой. Виктор пожелал всего доброго и не стал им мешать.

В последующие дни морозы стали не только ночными, но и дневными. Для выкопки корнеплодов на полях стали применяться плоскорезы, а иногда и плуги с гусеничными тракторами, поскольку другая техника оказывалась бессильной. Людей на полях меньше не становилось. Все мёрзли, было много заболевших, но работа не останавливалась. Единственным выходным днём намечался праздник 7 Ноября, на который представители райкома назначили проведение демонстрации; но в тот день пошёл дождь, переходящий в снег, и шествие не состоялось, что принесло людям какую-то отдушину, а представителям райкома – необходимость объяснений ситуации для вышестоящего начальства. К середине ноября снежный покров окончательно разместился на мёрзлой земле, так что продолжение битвы за урожай стало бессмысленным занятием. Около половины урожая осталось в земле, и в разговорах с колхозниками озвучивалась новая проблема – успеть весной перепахать поля с оставшимися корнеплодами, так как с наступлением тепла они взойдут, и прояснится ситуация с неубранным урожаем, что может грозить серьёзными взысканиями, потому как, в отличие от действительности, по сданным отчётам числилась полная уборка полей.

Ближе к концу ноября в согласованный по телефону день Виктор подъехал к политехническому институту и поставил автомобиль недалеко от входа. До оговорённого времени встречи оставалось ещё несколько минут. За время аспирантского общения Виктор и Александр – сперва в шуточном варианте, а далее и на полном серьёзе – выработали привычку приходить на намечаемые встречи точно в назначенное время, вплоть до секунд; и в данной ситуации он вошёл в вестибюль здания с соблюдением прежней пунктуальности. Александр появился там с такой же точностью, после чего повёл его на встречу со своим непосредственным начальником. Заведующий кафедрой профессор Александр Яковлевич Савинов жестом пригласил их в свой кабинет и указал на стулья, стоящие напротив его стола. Александр представил ему Виктора, озвучил его данные с указанием места работы. Профессор всё выслушал, потом взял со стола почтовый конверт и сказал:

– Хорошо, это мы рассмотрим, только вот что, – он протянул конверт Александру, – прочитай, может сие тебе адресовано, а то не пойму, от кого ко мне такое фамильярное обращение.

Александр прочитал, затем начал извиняться:

– Александр Яковлевич, извините, этот автореферат мне адресован, мой друг Рабинович перед защитой совсем свихнулся. Прислал реферат на кафедру, а кому – не указал.

– Ну вот, теперь ясно, а то я читаю: «Саша, привет, болванку не высылаю, надеюсь, сам сообразишь». Думаю, кто такой Рабинович? Теперь всё ясно.

– У него скоро защита, не возражаете, если я всё напишу, а отзыв за вашей подписью отправим?

– И свою подпись в отзыве после моей поставь, только смотри, чтобы всё там грамотно написано было. Теперь по вашему вопросу, – он обратился к Виктору: – Вы, я так понимаю, учились вместе в аспирантуре? По той же научной специальности?

– Да, только одним годом позже, – Виктор положил ему на стол свои документы.

Александр Яковлевич просмотрел документы Виктора и продолжил:

– Понятно. И выбрали работу на производстве? Какой смысл?

– Отчасти чтобы набрать данные для продолжения научной работы.

– Допустим, что это так, другие ваши намерения меня не интересуют. Александр рассказал вам о наших проблемах и какие здесь у нас могут быть к вам предложения?

– О месте практики, курсовом проектировании и защите дипломных проектов.

– Да, здесь у нас обозначились небольшие пробелы, и ваша анкета, как я смотрю, нам подходит. Согласны у нас подработать?

– Было бы неплохо.

– Отлично. Тогда оформляем вас по приказу на работу с годовой нагрузкой до 240 часов. Оплата – два с половиной рубля в час. Сущность работы – руководство производственной практикой на вашем предприятии, проверка курсовых проектов, летом следующего года вы будете председателем ГЭК – государственной экзаменационной комиссии по защите дипломных проектов. Согласны?

– Согласен.

– Тогда, Александр Иванович, как хороший бюрократ, подготовь всю документацию мне на подпись и сообщи в деканат данные по кандидатуре председателя ГЭК для министерского приказа. И ещё подготовь договор по практике.

– Это я уже подготовил.

Александр положил на стол заведующего два экземпляра договора.

– Быстро работаешь, уже подписал у проректора и печать поставил.

Александр Яковлевич протянул эти бумаги Виктору:

– Посмотрите, если с вашей стороны будут какие замечания, можете высказать.

Виктор прочитал текст договора.

– Всё нормально, возражений нет.

– Тогда дело только за вашей подписью.

Виктор положил бумаги на край стола и поставил подпись в требуемых местах.

– Только печати у меня с собой нет, надо ехать на предприятие.

– Ничего страшного. Возьмите эти бумаги с собой, поставите печать, всё равно вам на следующей неделе надо будет к нам приехать, расписаться за приказ. Тогда и отдадите всё Александру. Сами понимаете, эти бумаги нужны не столько нам и вам, сколько тем, кто будет нас проверять, да и вас тоже. Теперь что – вопросов нет? Тогда всего доброго, до следующих встреч!

Александр познакомил Виктора с секретарём-делопроизводителем кафедры, молодой девушкой Инной, рабочее место которой было за печатной машинкой у входа на кафедру. Через Инну шло движение всех деловых бумаг по кафедре. По вопросу проверки курсовых проектов была достигнута договорённость, что студенты будут оставлять выполненные проекты Инне, а для проверки она будет периодически вызывать Виктора. Инна произвела на него впечатление скромной деловой девушки приятной внешности и почему-то немного с грустным взглядом.

Возвращаясь на своё основное место работы, Виктор был доволен, что теперь у него появился дополнительный заработок, но не было ясности, как это отразится в его алиментном вопросе. У него уже был случай, когда, будучи аспирантом, параллельно с учёбой он подрабатывал по научному хоздоговору. Тогда по научному заработку у него ничего не вычитали, видимо, про исполнительный лист в ту бухгалтерию ничего не было сообщено. Алименты тогда вычитали только из его стипендии. В существо того вопроса он не вдавался и только радовался, что можно было не экономить на еде и даже чуть сэкономить на непредвиденных расходах. Как будет в этом случае, станет ясно по получении институтской зарплаты, которая ожидалась где-то через полтора месяца. Если и здесь будут алиментные вычеты, он откажется от такой достаточно привлекательной подработки. В бухгалтерии института его попросили завести счёт в сберкассе, которую он выберет, и принести в бухгалтерию реквизиты этого счёта для перечисления денег. Такое решение было весьма предпочтительным, потому как избавляло от потерь времени по стоянию в очереди за зарплатой и позволяло снимать деньги со счёта по мере необходимости.

На следующей неделе позвонил Александр и попросил Виктора приехать в институт расписаться за приказ и уточнить кое-какие детали. Кроме этого, он попросил его взять с собой справку с места работы, а также по копии институтского и кандидатского дипломов. По месту встречи он, сославшись на просьбу своего заведующего, объяснил, что с Виктором хочет познакомиться декан механического факультета сельскохозяйственного института профессор Судаков Сергей Сергеевич. Они прошли в кабинет к Александру Яковлевичу, и тот объяснил, что профессор Судаков ищет кандидатуру председателя ГЭК и по всем данным кандидатура Виктора ему вполне подходит. Заручившись согласием Виктора, он позвонил профессору Судакову и, сказав, что интересующий его человек находится в его кабинете, передал трубку Виктору. В разговоре профессор объяснил ситуацию и попросил его по возможности к нему приехать. Виктор дал согласие, но объяснил, что ещё не изучил расположение улиц города, отчего спросил адрес. Александр вызвался проводить Виктора, спустя полчаса их принял в своём кабинете профессор Судаков, который хорошо знал Александра и его шефа, профессора Савинова. Просмотрев документы Виктора и получив его согласие поработать в качестве председателя ГЭК в конце июня следующего года, Сергей Сергеевич вызвал одного из своих заместителей и, протянув ему его документы, дал указание провести дальнейшие действия по формированию министерского приказа относительно состава комиссий по защите дипломных проектов. Далее он поинтересовался темой диссертации Виктора и его публикациями. После получения соответствующей информации Сергей Сергеевич задал Виктору вопрос, не согласится ли он выступить оппонентом по защите его аспирантом кандидатской диссертации. Он взял со стола и протянул ему папку с ещё не переплетённой диссертацией. В диссертации рассматривались вопросы корреляции характеристик проходимости и показателей топливной экономичности колёсных машин при движении по деформируемым грунтам. Просмотрев папку, Виктор сказал, что содержание исследуемой задачи ему знакомо, и, если ему окажут такое доверие, он готов оппонировать эту диссертацию. Попутно он спросил, кто будет первым оппонентом, на что получил ответ, что им будет шеф сидящего рядом с ним Александра, профессор Савинов. В конце разговора Сергей Сергеевич передал Виктору для изучения папку с диссертацией, попутно попросив, что если там найдёт существенные замечания, то пусть своевременно ему сообщит, а окончательный отзыв нужно будет привезти ему к концу декабря, поскольку защита диссертации в совете планируется в последнюю пятницу января следующего года.

На обратном пути Александр поинтересовался у Виктора, не обратил ли он внимания на личность диссертанта, точнее диссертантки. Ею оказалась Эвелина Григорьевна Кудряшова, дочь второго секретаря горкома Федотова. В тот момент Виктор больше думал об отзыве на диссертацию, да и о своей основой работе, так что словам Александра большого значения не придал. Ему больше нравилось то, что после замены шаровых опор стуки в подвеске автомобиля прекратились, и теперь можно не беспокоиться за сохранность этого узла при проезде неровностей.

Вернувшись на своё основное место работы, он завизировал оставленные ему на подпись документы, после чего стал вникать в сущность содержания диссертации. Неожиданно в его кабинет зашла инженер по охране труда и одновременно профсоюзный лидер предприятия, Полина Леонтьевна Замшелова.

– Виктор Константинович, с вас три рубля.

– На какое событие?

– На свадьбу. Вы что, не знаете? У нас Таня из бухгалтерии замуж выходит.

– Нет, не знал. И когда же свадьба?

– Через три дня, в пятницу, так что готовьтесь, праздновать в клубе будем.

Спустя полчаса после её ухода он перестал думать о свадьбе и сконцентрировал внимание только на содержании диссертации. Он хорошо помнил форму и порядок написания оппонентского отзыва по недавно защищённой своей диссертации, но это была его первая работа, по которой надо было составить отзыв с указанием достоинств и недостатков, отчего надо было хорошо ознакомиться с её содержанием. Листая страницы текста, он понял, отчего профессор передал ему непереплетённый экземпляр. В тексте было много неясных формулировок, стилистических, а иногда и грамматических ошибок. До конца недели у него сформировалась концепция рекомендаций по коррекции текста диссертации и содержанию отзыва. Хорошие мысли появлялись не сразу, ему приходилось что-то по их ходу менять или переписывать. Поездку к Сергею Сергеевичу он наметил на следующую неделю, когда его мысли окончательно сформируются.

В пятницу к концу дня в его кабинет зашла главбух Таисия Вячеславовна и напомнила, что ей поручено привести на свадьбу своей сотрудницы руководство предприятия в лице директора и главного инженера. Виктор не смог сразу отключиться от своих мыслей и как-то неясно осознавал последовательность своих дальнейших действий. Не особенно вдумываясь в содержание текущего момента, он оделся и в сопровождении Таисии Вячеславовны и присоединившегося к ним Аркадия подошёл к поселковому клубу.

Возле клуба стояли люди в ожидании прибытия молодых. Наконец подъехала «Волга», опоясанная лентами с цветами на капоте, напоминающими венок, и куклой впереди радиатора. Из автомобиля вышли молодожёны и их свидетели – парень с девушкой. Народ раздвинулся, чтобы пропустить их первыми в помещение клуба. Далее туда пошли все остальные. Роль распределителя выполняла Полина Леонтьевна, которая каждому указывала, где оставить верхнюю одежду и где разместиться за столом. Столы были расставлены по периметру помещения в виде буквы «П», образуя единую конструкцию, в середине которой оставалось место для свободного движения – вероятнее всего, для танцев. Расставленное на такой конструкции угощение и напитки соответствовали количеству людей. Молодожёны, их родители и свидетели расположились за так называемой основной частью стола, напротив входа. Полина Леонтьевна отвела представителям руководства места в середине боковой части стола, разместив ближе к центру торжества директора, главного бухгалтера и главного инженера. Виктору пришлось сидеть между Таисией Вячеславовной и Клавой.

Как только все разместились, Полина Леонтьевна приступила к выполнению ведущей роли. Во вступительной части она кратко прошлась по биографиям молодожёнов, упомянула их достижения и от имени всех присутствующих поздравила с законным браком, дала команду «налить» и провозгласила тост за здоровье молодых. Заиграла музыка, раздались крики «Горько!», гости выпили и принялись хорошо закусывать. Виктору пришлось наливать похожий на вино напиток в бокалы сидящих по обе стороны от него дам. Ему уже один из соседей налил бокал водки. Выпивать ему не хотелось, при каждом тосте он подносил бокал к губам и незаметно для других ставил его на место. В момент, когда все отвлеклись, он перелил содержимое бокала в ближайший пустой стакан и налил в него воды. Теперь можно было выполнять лозунг «пей до дна». Выручающим моментом было то, что бутылки с водкой, самогоном и водой были одинаковыми.

Через какое-то время ведущая объявила перерыв, заиграла музыка, курильщики вышли на улицу, молодёжь перешла к танцам в середине зала. Виктору не хотелось вставать, но Клава его потянула за собой – пришлось танцевать. Находясь в середине зала, он глянул на оставшихся за столом Аркадия и Таисию Вячеславовну. Они что-то обсуждали, но, как ему показалось, Аркадий был в каком-то далеко не радостном состоянии, а Таисия Вячеславовна его утешала. Клава хорошо танцевала, ему нравилось держать её за руку и при поворотах прижимать девушку к себе, когда звучали мелодии для парных танцев. Наконец танцующие насытились, и все стали рассаживаться по своим местам. Снова начались тосты, пожелания чистого неба над головой, а также прогнозы и рекомендации относительно продолжения своего рода. Ведущая раздала каждому по крохотному листку бумаги, на котором велела написать только одну букву – М или Д, то есть на кого выразить большее пожелание – на мальчика или на девочку. Ручки были не у всех, но такое она предусмотрела, поочерёдно давая возможность каждому заполнить выданные листки. После подсчёта она объявила цифры, где больше оказалось за мальчика и меньше за девочку. Последовала ещё серия тостов, раздались какие-то женские голоса, горланящие частушки, в которых невозможно было разобрать ни одного слова. Виктора это начало утомлять, в его памяти возникли звуки Реквиема Моцарта, который он когда-то слушал в концертном зале Чайковского, что на Садовом кольце Москвы. Он вспомнил стоящий у этого зала памятник Маяковскому и расположение находящейся там дорожной развязки.

К действительности его возвратил толчок со стороны стула Таисии Вячеславовны, которая помогала Аркадию выйти. Воспользовавшись моментом, Виктор поспешил выйти за ними. Уходя, он заметил за собой Клаву, помог ей одеться, и они вчетвером вышли на улицу. Аркадий благодарил Таисию Вячеславовну за заботу и говорил, что домой он дойдёт один. Было заметно, что он переборщил с выпивкой. Однако Таисия Вячеславовна проявила настойчивость и пошла провожать его. Виктор спросил у Клавы:

– Что будем делать, куда пойдём?

– Мне тут недалеко.

Они дошли до дома Клавы, Виктор обнял её и немного притянул к себе. Она обняла его и крепко поцеловала. Поцелуй был затяжным; их губы разъединились, она отпрянула от него и быстро убежала. Он немного постоял и пошёл в общежитие. Возвратившись в свою комнату, он снова занял голову мыслями об отзыве на диссертацию. Неожиданно по стеклу в окне ударил какой-то камушек. Виктор погасил свет и глянул на улицу. Там стояла Клава. Он прошёл через пожарную лестницу и пригласил её в свою комнату, плотно закрыв все двери. Она попросила погасить свет.

Существующая мораль обычно без проблем касается первых трёх человеческих потребностей в виде еды, очистки организма и сна, но весьма стеснённо допускает наличие четвёртой жизненно сопутствующей потребности, связанной с продолжением рода и сопровождаемой выработкой гормонов типа адреналина, эндорфина и дофамина, соответственно формирующих чувства удовлетворения, счастья и влюблённости. В данном случае они оба понимали губительность длительного воздержания и сознавали возможные последствия, то есть знали, на что шли.

Клава полностью разделась и легла в постель. Она чутко реагировала на массаж её эрогенных зон с возрастанием амплитуды вибраций своего тела. Виктор уже не был тем наивным мальчиком, каким он был при первой брачной ночи со своей бывшей женой; чтение морально запрещаемой литературы, а также общение с более опытными женщинами его кое-чему научили. Судя по всему, у Клавы опыт был намного меньший. Продолжая ласкать её эрогенные зоны и чувственно-активные точки, он ощутил появление небольшой испарины на её теле, свидетельствующей о том, что её кульминационный момент достигнут и он может реализовывать то, что уже нужно только ему. Средства контрацепции у него были, вероятность так называемого залёта отпадала. Какое-то время они пребывали в заторможенном состоянии приятного контакта взаимного ощущения, когда как можно дольше не хочется шевелиться. Наконец она спросила:

– Что это со мной было?

– То, что должно было быть с нормальной хорошей женщиной.

– Я как в какую-то яму провалилась и чуть сознание не потеряла.

– Правильно, это подтверждает, что ты полноценная жизнеспособная женщина.

– Ты не будешь думать обо мне плохо?

– Нисколько, ты нормальная естественная красивая женщина.

– Мне так легко после тебя стало.

– Правильно, – длительное воздержание никому пользы не приносит.

– А тебе как?

– То же самое, ты сняла у меня тяжесть внизу живота, мне очень приятно.

– Я сейчас приду, ты отвернёшься?

– Если ты этого хочешь, но тогда я не увижу, какая ты красивая.

– Ну я стесняюсь.

– Чего стесняешься, своей красоты? Что в природе естественно – то красиво, и пренебрежением красоты своего тела женщина себя угнетает. Да и что я увижу в полумраке?

Она прошла в отсек с удобствами, вернулась, легла на прежнее место. Снова были ласки, дрожь в теле – всё, что нужно людям, чувствующим взаимное влечение и осознающим отсутствие каких-либо тормозящих ограничений. С наступлением позднего зимнего утра они ощутили проявление первой биологической потребности в виде необходимости утолить чувство голода. У Виктора был небольшой автомобильный холодильник, который можно было через преобразователь подключать к сети 220 Вольт. Там он хранил кое-что из продуктов, так что обеспечить завтрак проблемы не представляло. После завтрака они ещё были какое-то время вместе, но ближе к середине дня Клава помрачнела, осознав, что ей надо идти домой, где предстоит разговор с матерью и что-то надо сказать дочери. Виктор достал из холодильника небольшую шоколадку, которую попросил передать ребёнку. Провожая Клаву через дверь пожарной лестницы, он сказал, что будет её ждать, если у неё возникнет возможность и желание прийти к нему снова.

Вернувшись в комнату, он долго смотрел в окно, наблюдая, как она удалялась, как ему показалось, другой походкой. Он и сам ощутил в себе некоторые изменения, прежде всего касательно взглядов на содержание диссертации и текста отзыва с уменьшением доли агрессивности в оценке сделанных там ошибок. К концу дня в воскресенье он пришёл к выводу, что его отзыв и предложения по изменениям в диссертации полностью готовы. Всё время после ухода Клавы он мало надеялся, но непроизвольно ожидал звука удара камешка по стеклу, однако его не было. Наконец, когда полностью стемнело и на улице никого не было, такой звук раздался. В темпе он пробежал через пожарную лестницу и открыл ей дверь. Клава принесла ему кое-что из домашних продуктов. Снова повторилась череда прекрасных моментов взаимного наслаждения, которые могли понять только они двое, желающие отодвигать необходимость момента финала как можно дальше. Где-то за полночь Клава ушла, благодаря Виктора за всё хорошее и с надеждой на новую встречу, как только у неё появится возможность.

Утром в понедельник позвонил Аркадий и сказал, что неважно себя чувствует. Виктор ответил, что ничего страшного нет, пожелал поправляться. Далее он провёл планёрку, отпечатал на Светиной машинке отзыв на диссертацию и позвонил профессору Судакову, доложив о готовности к встрече. Сергей Сергеевич предложил организовать встречу через два дня втроём вместе с автором диссертации. Далее к Виктору пришёл главный энергетик и сообщил, что угля в котельной осталось не больше чем на четверо суток, а с пуском газовой котельной есть много неопределённого. Пришлось вызвать главного бухгалтера и решать вопрос о закупке новой порции топлива. Было принято решение о покупке десяти тонн антрацита, оформлена заявка, с которой главный энергетик отправился в центр топливного обеспечения. К вечеру он вернулся с выписанным счётом, по которому было составлено платёжное поручение, и на следующий день Виктор свозил Клаву в банк для оформления платежа. Вечером она снова пришла к нему, был романтический ужин, когда можно отключиться от груза текущих вопросов и в режиме расслабления получать всё то, что нужно человеку по запросу его потребностей. Через пару дней приехавший КАМАЗ сгрузил десять тонн угля, так что за теплоснабжение предприятия до конца месяца можно было не беспокоиться.

В назначенное время Виктор прибыл к профессору Судакову. Сергей Сергеевич ответил на его приветствие и, предложив присесть, представил сидящую возле стола даму.

– Проходите, Виктор Константинович, знакомьтесь – вот та самая Эвелина Григорьевна, которую вам предстоит защищать на совете.

Она немного привстала и протянула Виктору руку ладонью вниз со слегка согнутыми пальцами. Ему ничего не оставалось, кроме как учтиво сделать в её сторону лёгкий поклон и поцеловать тыльную сторону её руки. Далее он расположился напротив и протянул профессору папку с диссертацией и распечатанным отзывом. Сергей Сергеевич открыл папку и стал читать. Затянулась пауза, все молчали в ожидании его слов. Сидя напротив только что представленной ему диссертантки, Виктор заметил её безупречный внешний вид и почувствовал запах каких-то, наверное, ощутимо дорогих духов. Он плохо разбирался в тонкостях женской одежды и вопросах парфюмерии, но, поглядывая боковым зрением на сидящую против него даму, мог воспринимать её как гармонично созданное произведение искусства, на которое приятно смотреть, но только на определённой дистанции, иначе при приближении картина может исказиться. Профессор сперва прочитал отзыв, потом пролистал папку, кое-где задерживаясь, читая замечания, затем, обращаясь к Виктору, начал говорить:

– С вашими замечаниями по диссертации я в целом согласен; здесь я немного подумаю, как лучше сформулировать текст, и тогда можно будет всё распечатывать, если вы не будете возражать. По отзыву – давайте оставим всё как есть, только пусть Эвелина Григорьевна подумает, как ответить на ваши замечания.

Профессор передал Эвелине текст отзыва, она прочитала и, устремив вопросительный взгляд на профессора, перевела его на Виктора. На фоне создавшейся паузы он развернул лист бумаги и передал его профессору.

– Может быть, на замечания так лучше ответить?

Профессор прочитал и протянул этот листок Эвелине.

– Можно и так, сохрани этот листок у себя. Теперь так, Эвелина, через пару дней заберёшь у меня диссертацию и распечатаешь всё начисто в пяти экземплярах. Первый экземпляр оставь в папке, остальные переплетай. Автореферат я тоже отдам тебе вместе с диссертацией, распечатаешь его в первую очередь, отдашь на размножение в типографию, покажешь мне список рассылки и каждому по тому списку отправишь по почте. А вас, Виктор Константинович, я попрошу через пару недель – не раньше, – как получите автореферат, отправьте свой отзыв по почте в адрес секретаря диссертационного совета, который там будет указан.

Виктор вышел из кабинета профессора вместе с Эвелиной, на лице которой можно было прочесть признаки озадаченности и озабоченности. Спускаясь по ступенькам, он заметил на её ногах сапожки с необыкновенно высокой шпилькой и вынужден был протянуть ей руку для создания точки опоры. Она с благодарностью приняла такой жест, и вскоре они вышли из здания. Но было скользко, ему пришлось довести её до стоящего рядом «жигуля» и помочь сесть за руль. Неподалёку стоял и его служебный автомобиль, она это заметила и на прощание помахала ему рукой.

Возвращаясь на работу, он невольно сравнивал свою новую знакомую Эвелину и простую женщину Клаву. Обе по всем ощутимым признакам были свободны от бремени замужества. На пальцах Эвелины он рассмотрел какие-то золотые перстни, но обручального кольца не заметил. В то же время её фамилия отличалась от фамилии её отца, что наводило на мысль, что она была замужем. Находясь возле неё, он слегка ощутил в её взгляде какую-то слабо выраженную критическую оценку его как человека противоположного пола, что можно было воспринимать как хороший знак, поскольку никаких близких отношений с такой дамой ему иметь не хотелось. Ему была более мила простодушная Клава – женщина без особых амбиций, понимающая сущность обстановки, стремящаяся получить только то, что нужно им обоим. Конечно, её уровень познания был не так широк, но она этого не скрывала и часто задавала вопросы, на которые он делал ей соответствующие разъяснения, и, как ему казалось, за это она была ему благодарна.

Вернувшись на своё рабочее место, Виктор обнаружил на столе оставленный главным бухгалтером проект приказа о премировании сотрудников по итогам уходящего года. Там значилась довольно внушительная цифра напротив его фамилии. Просмотрев бумагу, он оставил себе только десять рублей, а оставшуюся часть добавил другим людям, в том числе сотрудникам бухгалтерии. Общая сумма выплат при этом не изменилась. Он знал, что его появление в бухгалтерии всегда сопровождается какими-то вопросами. Так было и тогда, когда он возвратил проект приказа Таисии Вячеславовне со своими поправками. С её стороны последовал вопрос:

– Виктор Константинович, зачем вы так себя обделяете? А эти сотрудницы, – она показала на сидящих напротив неё Таню и Клаву, – что, достойны такой прибавки?

– Да, если никаких юридических норм не нарушаем, так будет лучше.

Тут же подала голос словоохотливая Таня:

– Виктор Константинович, вам бы жениться надо.

– Так ты же замуж вышла, что тут теперь поделаешь…

Через неделю с небольшим секретарша Катя принесла Виктору почтовый конверт, адресованный на его имя, в котором был автореферат диссертации Кудряшовой Эвелины Григорьевны. Как было оговорено с её руководителем, это означало, что можно было заняться почтовой отправкой отзыва. Он достал конверт, положил туда бумаги, заклеил и написал адреса отправителя и получателя. Собрался поручить отправку конверта Кате, но подумал, что всё равно в ближайшие дни будет проезжать мимо районной почты, тогда и отправит. Почтового отделения как такового в посёлке не было, поскольку его территория относилась к сфере деятельности почты, находящейся в районном центре. Вопросами доставки и отправки почтовых отправлений, а также доставкой пенсий и денежных переводов занималась почтальон Нина – женщина, немного перешагнувшая за черту тридцатилетия. Она жила в этом посёлке и по работе каждый день ездила в районный центр с автобусами РТП. Стоимость проезда ей оплачивалась по месту работы, так что водители с неё никакой платы за проезд не взимали. Почти каждый день она приходила к Кате для доставки почты и принятия новых отправлений, и Виктор решил, что если в ближайшие дни никуда не поедет, то отдаст этот конверт Нине.

Неожиданно его размышления прервались, когда он увидел в дверях своего кабинета входящую Эвелину. Пришлось встать из-за стола, подойти к ней, помочь снять шубу (хорошо, что в кабинете была вешалка с плечиками) и предложить ей сесть возле своего стола. Оказалось, что Эвелина просто привезла ему экземпляр полностью готовой и переплетённой диссертации с авторефератом и предложила Виктору отдать ей конверт с отзывом, который она сама может отвести в почтовое отделение. Она рассказала о ходе подготовки к защите, упомянула о вероятности появления каверзных вопросов со стороны возможных недоброжелателей, на что ему пришлось указать на достоинства её работы и по возможности успокоить, что отзывы оппонентов на защите тоже кое-что значат. При разговоре он почувствовал исходящий от неё вместе с запахом духов запах дыма. Значит, она есть курящая женщина.

Разговор вроде бы подходил к концу, Эвелина начала подниматься со стула, Виктор встал, чтобы её проводить, но в двери кабинета появилась Клава с какими-то бухгалтерскими бумагами на подпись. Она остановилась в выжидательной позе: как ей быть – зайти позже или идти дальше? Виктор тут же среагировал, пригласив Клаву следовать дальше, сесть возле его стола напротив Эвелины и немного подождать. Взгляды этих двух женщин встретились, Эвелина приблизилась к вешалке, Виктор помог ей надеть шубу, накинул на себя куртку и пошёл её провожать, сказав Клаве, чтобы она никуда не уходила и дождалась его. Он проводил Эвелину до автомобиля, который она оставила во дворе гаража, поддержал, когда она садилась за руль, и подождал, пока она выехала за пределы территории предприятия. Возвращаясь в кабинет, он ощутил на себе груз вопрошающих взглядов по вопросу, что может означать визит к нему столь шикарной дамы далеко не местного вида. По виду сидящей в его кабинете Клавы трудно было определить, что это – сцена ревности или признание поражения. Он сел на своё место и заглянул Клаве в глаза.

– Что хочешь от меня услышать – объяснение или разъяснение, или подписать какие документы? – он показал на бумаги в её руках.

– Может, скажешь, что это за мадам к тебе приходила?

– Конечно, скажу – аспирантка из сельскохозяйственного вуза, привезла свою диссертацию, вот, посмотри.

Клава развернула переплетённый экземпляр, стала листать страницы.

– Что здесь написано?

– Информация о результатах исследования по зависимости затрат на движение колёсных машин по деформируемому грунту при изменении давления воздуха в шинах.

– И что она от тебя хочет?

– Чтобы я оценил её работу, выступил на совете, когда будет защита о том, что она достойна присуждения ей учёной степени кандидата технических наук.

– Я сперва подумала, что это твоя бывшая жена.

– Нет, та далеко, да и вряд ли она захочет меня видеть, так что не ревнуй – менять тебя на эту диссертантку не собираюсь, хочу только тебя. Сегодня придёшь?

Клава слегка кивнула головой и поднялась со стула, забрав с собой принесённые якобы на подпись бумаги. На выходе ей пришлось посторониться, чтобы пропустить входящую в кабинет Виктора свою начальницу. Таисия Вячеславовна заняла место на том же стуле, на котором только что сидела Клава.

– Смотрю я на Клаву – как она изменилась: то еле двигалась, как хромая утка, а сейчас, смотрю, как молодой цыплёнок бегает.

– Ничего удивительного, Новый год на подходе, вот люди и ожидают чего-то хорошего, по вам такое тоже заметно.

– Неужели? Я, собственно, к вам по другому вопросу. По статье расходов на оборудование у нас остаётся вот такая сумма, – она показала смету расходов, – чуть больше восьмисот рублей. Через четыре-пять дней банк перестанет принимать платежи, так что эта сумма может сгореть. Надо подумать, на что её потратить. Давайте зайдём к Аркадию Николаевичу и вместе что-нибудь решим.

Они прошли в кабинет к директору. Аркадий предложил им разместиться возле его стола. Таисия Вячеславовна разъяснила ситуацию. Было ясно, что потратить такую сумму на дефицитные станки и вспомогательные приборы в такой короткий срок они не смогут. Виктор предложил свою идею.

– Можно попробовать купить принадлежности для организации у нас фотолаборатории, чтобы не обращаться к сторонним организациям для оформления всякого иллюстрационного материала – доски почёта, стендов по соцсоревнованию, а иногда и для документирования всяких поломок при конфликтных вопросах.

– А где разместить проявочную?

– Комната возле туалета пустует, там уборщица свои принадлежности держит. Там есть подвод воды и слив, так что место для такого дела удобное. А для уборщицы можно какой-нибудь шкаф в туалете поставить – места там достаточно.

Других идей больше не возникало. Было решено, что, если до завтрашнего утра ничего не появится, Виктор поедет в город и постарается выписать счёт на обозначенную сумму.

Рабочий день кончился, все разошлись, он посидел в кабинете, затем вышел в коридор и увидел, что дверь в бухгалтерию ещё не закрыта. Заглянув туда, увидел Клаву, которая уже оделась, но как бы никуда и не спешила. Он взял свою куртку, замкнул кабинет и провёл её через холодный отсек с пожарной лестницей в свою общежитскую комнату, улучив момент, когда в коридоре никого не было. Войдя в комнату, Клава спросила:

– Что вы там обсуждали у директора?

– На что потратить остаток денег на оборудование. Что там тебя интересует?

– Нет, не то, просто мне показалось странным, отчего это Таисия, как пришла обратно, минут пять крутилась перед зеркалом – что она там в себе рассматривала?

– Я ей сказал, что с приближением Нового года женщины начинают лучше выглядеть, в том числе и она. Вот она и решила проверить.

На фоне ревностной вспышки Клава была уже немного не той, что раньше. Всем своим арсеналом она стремилась подчеркнуть Виктору, что он тот, кого она хочет и кого не собирается никому отдавать. И он сознавал, что не хочет никому её отдавать. Ясно было, что вырабатывающий состояние счастья эндорфин ускорял выработку дофамина, переводящего человеческое сознание в режим влюблённости с отключением защитных барьеров и порождением опасности бросаться с головой в омут. Впрочем, находясь в таком состоянии, люди обычно не думают о факторах опасности, даже если и сознают, что в жизни всё временно.

Утром следующего дня Виктор захватил с собой несколько бланков с наименованием реквизитов предприятия на случай, если придётся составлять заявку, приехал в магазин, торгующий фотооборудованием, который он приметил, проезжая по дороге в политехнический институт. Директор магазина, как ему показалось, даже с радостью восприняла желание осуществить покупку на выставленную сумму, поскольку ей тоже надо было выполнять план по продажам. По подобранному списку она заполнила платёжные документы, поставила печать и вручила их Виктору для оплаты. Вернувшись на предприятие, он показал список Аркадию, тот поставил свою подпись для бухгалтерии, после чего Таисия Вячеславовна оформила всё для оплаты, и на следующий день оплата была осуществлена. Двумя днями позже директор магазина позвонила и сообщила о том, что оплата прошла и можно забирать товар. В тот же день Виктор свозил Клаву в банк для получения зарплаты сотрудникам, далее съездил в город, получил заказанный товар, оформил документацию по складу и наиболее ценные приборы, такие как фотоаппарат и объективы, убрал в свой сейф.

Дни старого года подходили к концу, план предприятия был выполнен, о чём уже было доложено в управление и, как полагалось, в райком. В предпоследний день старого года наконец был оформлен акт о вводе в эксплуатацию новой газовой котельной. В старой котельной ещё оставалось немного топлива, её пока решили оставить как резервную. С пуском новой котельной в производственном корпусе да и в общежитии стало немного теплее на фоне того, что к концу декабря морозы усилились.

Последний день старого года характеризовался обилием взаимных поздравлений и обменом подарками. Виктор позвонил родителям, успокоил их, что с ним всё хорошо, что, как будет возможно, он к ним заедет. Начиная со второй половины дня, предприятие опустело, люди разошлись по своим домам. Виктор возвратился в свою комнату, включил телевизор, но там передавали какие-то комедийные фильмы, которые его раздражали, и он его выключил. Состояние безделья с перспективой на ближайшие два дня его угнетало. Он включил радио, перебирая разные радиостанции, но нигде не находил никакой информации, которая могла бы его заинтересовать. В наших радиостанциях взахлёб звучали голоса о рекордных надоях молока или о достижениях знатных победителей соцсоревнования либо новости хоккея, которые ему были совершенно не нужны. В передачах западных радиостанций звучали сообщения о том, как празднуют встречу Нового года в разных странах мира, какие где подают угощения, как что украшают и какие при этом дарят подарки. Из соседних комнат общежития доносились голоса, свидетельствующие о действии спиртосодержащих напитков на организмы их обладателей в стремлении что-то кому-то доказать либо продемонстрировать свои способности в вокале или хоровом пении.

Виктор с трудом представлял, как Клава объясняет свои отлучки из дома матери и маленькой дочери. Наверняка привязанность ребёнка к матери как-то проявляется, и это стремление нельзя подавлять. Своими действиями Виктор никого не хотел в чём-то ущемлять, но и сознавал, что идеальных ситуационных вариантов достичь невозможно. В своих размышлениях он допускал, что, может быть, Клава и есть для него тот самый удобоваримый вариант любящей женщины, по отношению к которой не надо выставлять барьер защиты от предательства, которая способна жить для него, и ему в семейной жизни ничего больше не надо. Вместе с тем отсутствие у неё высшего образования и невысокая начитанность создавали какой-то барьер, ограничивающий её общение в той среде, в которой, например, Эвелина может быть равнозначной собеседницей. Впрочем, если хорошо подумать, ему это очень надо? Он сидел в своих мыслях, поглядывая на циферблат будильника, отмечая, что до наступления Нового года оставалось менее двух часов. Периодически гася свет, он вглядывался в ночную темноту, но, кроме статичного изображения уличного ландшафта, ничего не видел, даже на хорошо видимые на небе звёзды не хотел обращать внимания.

Наконец его взгляд засёк приближающуюся долгожданную женскую фигурку. Виктор спустился вниз и открыл дверь отсека пожарной лестницы. Через несколько секунд она была у него.

– Ты не замёрзла?

– Нет, мне с тобой тепло.

В их диалоге всё больше стали присутствовать слова типа «милый», «милая» и, конечно же, «любовь» во всех возможных производных формах звучания этого термина. Клава выглядела необыкновенно красивой с новой причёской и небольшой долей косметики. Она накрыла праздничный стол, Виктор поставил заранее купленную бутылку шампанского и подарил ей большую коробку шоколадных конфет куйбышевской фабрики, зажёг большую парафиновую свечу и погасил свет. Заменителями фужеров им служили обычные гранёные стаканы, что нисколько не снизило градус простого человеческого чувства, официально формулируемого термином «счастье». По телевизору показывали «Голубой огонёк», но им не нужно было ничего, кроме как ощущения, что они вместе. С новогодним поздравлением к народу вместо Брежнева почему-то выступил премьер-министр Косыгин, но, кто бы ни говорил с экрана телевизора, они отметили наступление Нового 1977 года хлопком шампанского и взаимным тостом за решение всех проблем и хорошее будущее. От выпитого вина Клава стала какой-то непринуждённой и ещё более привлекательной. Она прижималась к Виктору, он держал её в руках, массируя плечи и другие участки и получал удовольствие от ощущения того, что ей это приятно.

1977

Новогодняя ночь была долгой, но она не могла быть вечной. Они проснулись, когда на улице уже рассвело. Они позавтракали, допили шампанское и вновь погрузились в безмятежное состояние, из которого не было никакого желания выходить. Быстро подошёл вечер, снова наступила безмятежная ночь, только к утру в сознании стал пробуждаться зуммер напоминания о необходимости возврата к действительности. Клава помрачнела, Виктор как мог пытался её приободрить. Это помогало – она пробыла у него до конца второго дня наступившего года и ушла домой только поздно вечером, поскольку третьего января уже надо было выходить на работу. Коробку конфет она так и не открыла, чтобы отнести её дочке. Виктор чувствовал, что в их отношениях она полностью полагается на него. С одной стороны, это было приятным, но одновременно и удручающим фактором. Он знал, что она ютится в половине дома на двух хозяев, где на её долю отведены две маленькие комнаты, из которых одна кухня, служащая спальней её матери, а в другой комнате располагается она с дочкой. Ему в такую обстановку вторгаться никак нельзя. Взять её в общежитие с ребёнком тоже нельзя, потому как тут же возникнет партийный вопрос с персональным делом «о моральном разложении». Он знал, что в деревенской жизни что-либо скрыть почти невозможно, но пока не замечал ни единого знака по поводу их отношений.

Первый рабочий день наступившего года характеризовался вялостью втягивания сотрудников в рабочий процесс. Вместе с Аркадием они провели планёрку с руководителями участков и познакомили их с планом предстоящих работ. Самым интенсивно работающим подразделением стала бухгалтерия с предстоящим объёмом работ по составлению финансового отчёта за прошлый год. Клаве тоже досталось порядком такой нагрузки, где нельзя ошибаться. В помощь бухгалтерии была подключена секретарша Катя, вынужденная выполнять функцию машинистки, поскольку Света ушла на сессию в техникум. В один из таких дней Виктору позвонила Инна, секретарь кафедры из политехнического института, и сообщила, что для него накопилось несколько курсовых проектов, которые надо забрать для проверки. В институте она отдала ему проекты и сказала, что также надо заполнить бланк для бухгалтерии для оплаты почасовой нагрузки. На проверку одного проекта отводилось пять часов. Подошедший к нему Александр разъяснил, что бланки для почасовой оплаты надо подавать Инне до пятнадцатого числа каждого месяца, чтобы она успела их оформить и передать в бухгалтерию для оплаты в конце этого месяца. По тем проектам, что будут позже, оплата будет по итогам следующего месяца. Виктор посмотрел – в пачке было шесть проектов. По этому количеству он заполнил бланк и передал его Инне. Теперь ему надо подождать начала февраля, чтобы оценить размер перечисляемой ему зарплаты на сберегательную книжку. Вернувшись на работу, он занялся проверкой этих проектов, заполнением по ним рецензий и выставлением оценок. Работа затянулась надолго, и, уже когда все, даже работники бухгалтерии, разошлись, Клава заглянула в его кабинет и села возле стола.

– Ты устала?

– Да, есть малость. Что ты делаешь?

– Проверяю курсовые проекты студентов из политехнического.

– Это там, где та дама работает?

– Нет, она в сельскохозяйственном.

– Тебе за это заплатят?

– Да, где-то в начале февраля. Пойдём ко мне?

– Пойдём, только я очень хочу спать.

Они пришли в комнату Виктора, немного поужинали, Клава сняла одежду, легла в постель и тут же уснула. Он тоже порядком утомился за день и также лёг рядом с ней, осторожно обняв её, чтобы не потревожить, и тут же почувствовал объятие с её стороны. Рано утром она попросила провести её через пожарный отсек, чтобы очутиться на рабочем месте до прихода остальных сотрудниц. Сам он пришёл на работу немного позже.

В конце второй недели января отчёт был составлен, и надо было решить вопрос с его доставкой в управление. По всем правилам с главным бухгалтером туда должен был ехать директор, но Аркадий сослался на плохое самочувствие и попросил сделать это Виктора, поскольку его подпись имеет такую же юридическую значимость. Тогда для сдачи отчёта Таисию Вячеславовну повёз Виктор. Она была достаточно опытным работником по этой части, так что особых вопросов в управлении к ним не возникло. На обратном пути она выразила желание зайти в центральный универмаг. Виктор предложил ей вариант, что, пока она будет ходить по магазину, он съездит по другому адресу, а через час будет ждать её возле универмага на том месте, где её высадил. Она согласилась, и он воспользовался такой паузой, чтобы заехать в институт, сдать рецензии по проверенным курсовым проектам и получить новую порцию проектов для проверки.

Когда он на кафедре решал такие вопросы с Инной, проходящий мимо профессор Савинов попросил его, как он закончит дела с проектами, зайти к нему в кабинет. Инна приняла готовые рецензии, указала, где ему надо расписаться в книге учёта проектов, выдала ему пачку новых проектов. Виктор зашёл в кабинет заведующего, Александр Яковлевич указал ему на стул.

– Виктор Константинович, у меня к вам не столько просьба, сколько предложение познакомиться с одним человеком. Он работает в закрытом предприятии на высокой должности. Объясню суть вопроса. Мы с ними немного сотрудничаем по науке, и два года назад он попросил меня взять в аспиранты его сына. Я объяснил этому сыну всё, что необходимо ему для написания диссертации, но, как вы уже слышали, на детях часто природа отдыхает… Этот сын оказался туповатым и два года просто болтался, да и сейчас бездельничает. А диссертацию нужно представлять к сентябрю. Если вы уловили мою мысль, то, выражаясь открытым текстом, я прошу вас подумать о возможности помочь в вопросах написания диссертации.

– Надо полагать, заново написать диссертацию?

– Если открытым текстом, то да.

– А как формулируется тема?

– Я ему давал тему по совершенствованию логистики перевозок сельскохозяйственной продукции, но, как могу видеть, на сей день результат нулевой.

– Это от меня далековато, мне ближе тема по повышению надёжности автомобилей после ремонта. Там можно сделать статистический анализ и синтез результатов.

– В добрый путь. Меня устроит любая тема, только чтобы она укладывалась в паспорт специальности.

– Какие-нибудь публикации у этого аспиранта есть?

– Есть каких-то пара статей, но вы понимаете, за оставшийся период надо и этот пробел наверстать. Сборники трудов будут формироваться у нас на кафедре, у Судакова весной будет конференция, можно воспользоваться депонированием, так что здесь проблем быть не должно.

– Хорошо, я подумаю. Сколько у меня на это времени?

– Чуть больше двух недель. В конце января у Судакова будет защита его аспирантки Кудряшовой, где мы вместе будем выступать оппонентами. Так вот там к вам подойдёт отец этого моего горестного аспиранта, он вам выскажет свои предложения, вы всё взвесите и примете итоговое решение.

– Хорошо.

Выйдя из института, новые проекты он положил в багажник, чтобы не вызывать лишних вопросов. Немного раньше чем через час он подъехал к универмагу на прежнее место, но главбуха пока не было. Минут через тридцать после истечения оговорённого времени она с покупками в руках вышла из универмага и разместилась в автомобиле. Обратная дорога была с наличием обледенелых или заснеженных участков, так что двигаться с хорошей скоростью не получалось, однако пару опасных обгонов всё же пришлось совершить. Некоторое время они ехали молча, но далее она заговорила.

– Виктор Константинович, я смотрю, вы хороший водитель.

– Не знаю, в конкурсах по такому делу не участвовал.

– А вот Аркадий Николаевич за рулём совсем не ездит.

– Я ему предлагал попрактиковаться, но он что-то не хочет. И вот сегодня нас одних отправил.

– Тяжело ему, по своей бывшей жене тоскует и на этой почве ещё выпивать начал.

– Не понимаю я этого, неужели нельзя себя пересилить?

– Не каждый человек такое может. Вот вы свою бывшую жену вспоминаете?

– Нет, что она могла получить – то получила, у меня теперь другая функция.

– Но у вас же ребёнок есть, для вас это что-то значит?

– Значит, но ребёнок уже запрограммирован на то, что отец есть самый плохой человек на свете. Сейчас мне обозначаться там нет смысла. Подойдёт время – возникну.

– Манипулировать ребёнком – это плохо.

– Плохо, но там мне не отведено никакой роли. Остаётся только принять вызов и наметить план действий, если так можно выразиться.

– Жёстко вы рассуждаете. И фамилия у вас какая-то звериная – Бирюков. Кто такой бирюк, что за зверь такой? В народе такое слово часто звучит, но в зоологии я такого зверя не знаю. Может быть, вы разъясните?

– Как-то не задумывался. Могу предположить, что это, например, одинокий волк, который живёт вне стаи и всё делает один, сам, без надежды на чью-то поддержку.

– По вам это похоже: вы всё делаете один. Даже на машинке сами печатаете.

– Значит, я зверь.

– Да бросьте, вы добрый человек, люди же это видят.

– Звери тоже бывают добрыми, если к ним по-доброму относиться.

Их автомобиль заехал во двор гаража, Таисия Вячеславовна пошла к себе наверх в готовности сообщить, что отчёт сдан, и обсудить с коллегами свои покупки. Виктор подождал, пока она уйдёт, достал из багажника папки с курсовыми проектами и прошёл в свой кабинет. Заглянув в кабинет к Аркадию, он доложил, что с отчётом всё в порядке. Тот сидел с нахмуренным видом и жестом предложил ему сесть.

– Слушай, мне кажется, что нам лучше поменяться местами. У тебя всё хорошо получается. Ты кандидат наук, а я простой инженер.

– Это ещё в честь чего? Ни в коем случае. Мне достаточно того, что есть. И ты здесь на своём месте. Брось хандру, я не хочу, чтобы на твоём месте сидел кто-то типа нашего парторга. Вспомни из теоретической механики про систему без лишних связей. Это про нас. Если один элемент выпадет – рухнет вся система. Давай лучше я тебя к науке приобщу, тематики тут немерено. Тоже кандидатом наук станешь.

– Спасибо, но это не для меня. Мне бы только с точки заторможенности двинуться.

– Завтра с утра по цеху пройди и намекни мужикам, что им надо активнее в работу включаться, а не вести всякие дискуссии по тематике «где что лучше».

– Да, вот ещё – из управления начальница планового отдела звонила, предупредила, что перечисление денег на наш счёт до конца месяца вряд ли будет.

– Знаю, они сами без денег сидят, министерство не перечисляет. Так что объясни рабочим, что аванса не будет, а всю полную зарплату они получат в следующем месяце.

– Может, ты лучше это сделаешь?

– Нет, здесь нужно слово первого человека, а я второй, меня они в этих вопросах не так воспринимают. Продумай, как завтра с ними говорить будешь.

Виктор возвратился в свой кабинет, подписал оставленные ему бумаги, возвратил их Кате, чтобы разнесла по инстанциям, и занялся проверкой курсовых проектов. Ближе к концу января позвонила Эвелина, напомнив ему о приближении дня защиты её диссертации. Она подробно объяснила, когда надо приехать и как найти зал заседаний совета. При этом разговоре у него в кабинете сидела Клава, у которой тут же возник вопрос о возможности ей поехать с ним на эту защиту. Естественно, заседание совета – открытое, и там могут присутствовать все, у кого есть интерес к данной работе. Он понимал, что у неё мало представления о том, что есть вообще защита диссертации, и единственный её интерес в том, чтобы проконтролировать его общение с Эвелиной. Клава сказала, что отпросится у Таисии под видом того, что ей в тот день нужно съездить в город на приём к врачу. Для Виктора поездка Клавы представлялась некоторой нагрузкой, но в этом он рассматривал и положительный момент – пусть посмотрит, как функционирует научное сообщество, и, может быть, у неё возникнет желание получить высшее образование. В конце концов, женщина очень неглупая, с хорошей памятью. Перед поездкой он провёл с ней чёткий инструктаж – не отходить от него далеко, постоянно находиться в пределах видимости. Если ей будут задавать вопросы – кроме имени, о себе ничего не сообщать, по вопросам о научном интересе отвечать, что занимается экономикой автомобильного транспорта. На вопрос, кто она, отвечать, что аспирантка, заочница. На другие вопросы или предложения давать неопределённые ответы типа «ещё не решила», «точно не знаю», «надо посоветоваться с руководителем», то есть с Виктором. Клава всё внимательно выслушала и обязалась безукоризненно выполнять полученные наставления.

Начало заседания совета было назначено на десять часов. Чтобы прибыть в институт раньше этого времени, Виктор выехал из гаража предприятия в восемь утра. Клава ждала его на автобусной остановке. Мороз немного ослаб, но дул сильный ветер. Она быстро прыгнула в машину, и они поехали.

– Смотрю, ты легко оделась, не замёрзла?

– Так в машине тепло будет.

– Сейчас, мотор прогреется.

Он включил подачу тепла на полную производительность, и через пару минут в салоне стало вполне комфортно. Дорога была не сильно загружена, и это позволило им подъехать к институту с большим запасом времени. Они разделись в гардеробной для преподавателей и прошли на второй этаж к залу заседаний диссертационного совета, у входа в который уже начали собираться заинтересованные люди.

Виктор встретил там Александра, который объяснил своё присутствие просьбой своего шефа Александра Яковлевича помочь диссертантке в решении технических вопросов да и постепенно набираться опыта на будущее. Александр вспомнил, что видел Клаву на полевых работах, но только поприветствовал её и лишних вопросов задавать не стал. Поочерёдно Виктор обменялся приветствиями с профессорами Савиновым и Судаковым, которому доложил о готовности к докладу.

Постепенно члены совета расположились на местах, Виктор и Клава вместе с подошедшим к ним Александром заняли места на одном из задних рядов. По соседству с ними разместились и другие люди, желающие послушать, как будет проходить защита. В передней части зала рядом с трибуной были развешаны плакаты с различными надписями и графиками. Возле трибуны можно было заметить сосредоточенную Эвелину, держащую в руках листы бумаги и постоянно в них заглядывающую. Точно в десять часов председатель совета профессор Судаков открыл заседание, где объявил о количестве присутствующих членов совета и правомочности начала работы. Он огласил повестку дня с объявлением о защите кандидатской диссертации. В словах секретаря совета прозвучала тема диссертации, сведения о её авторе, оппонентах и ведущей организации. Далее он предложил оппонентам занять почётные места в президиуме. Виктору пришлось встать и перейти на новое указанное ему место. Уходя, он сказал Клаве, что ей придётся его подождать, и если ей будет что-то непонятно, то она может спросить Александра.

После того как оппоненты разместились на новых местах, профессор Судаков объявил, что поскольку он является научным руководителем представляемой работы, то из этических соображений он просит провести данное заседание своего заместителя. Сергей Сергеевич перешёл на одно из свободных мест в зале, а место председателя совета занял его заместитель, который ещё раз зачитал тему работы и предоставил слово для доклада в пределах до двадцати минут Эвелине. Она пыталась говорить своими словами, но иногда сбивалась, заглядывала в заготовленный текст, снова начинала и под конец полностью перешла на открытое чтение напечатанного текста. Видимо, сказывалось волнение, которое вполне могло быть понимаемым. Далее начались вопросы, которые она воспринимала с некоторым напряжением, но как-то отвечала. По завершении вопросов было предоставлено слово руководителю. Профессор Судаков более чем понятно охарактеризовал личность аспирантки, отметив её приобретённые навыки за период обучения в аспирантуре, способности к ведению исследовательской работы и решению задач на уровне кандидата наук.

Следующим этапом было оглашение секретарём совета отзыва ведущей организации, в качестве которой значился один из московских вузов. После этого поочерёдно было предоставлено слово оппонентам. Александр Яковлевич подробно изложил сущность работы, отметив уровень её научной значимости, и коснулся отмеченных замечаний. Вторым оппонентом выступал Виктор. Он также рассмотрел вызовы, предопределившие проведение данной работы, отметил достоинства технического уровня работы и возможные перспективы её продолжения. После этого коснулся замечаний, определив их как не снижающие ценность работы и что работа соответствует предъявляемым требованиям, а её автор достоин присуждения учёной степени кандидата технических наук. Следующим этапом заседания была дискуссия, в ней выступило несколько членов совета, в словах которых отмечалась значимость работы и её положительная оценка. По содержащимся в раздаточном материале отзывам на автореферат и ответам диссертантки на оставленные там замечания не было высказано ничего критического. В заседании был объявлен перерыв для проведения тайного голосования. Все вышли со своих мест, Виктор вернулся к Клаве. Он понимал, что присутствовать на таком заседании для неё – впервые.

– Каковы впечатления?

– Как всё сложно!

– Естественно, для ягнёнка, попавшего в волчью стаю.

– Ты всё хорошо говорил, но мне не понравилось, как она на тебя смотрела.

– Во время доклада я её не видел, только на тебя посматривал.

Председательствующий на совете объявил, что голосование окончено, и попросил всех вернуться в зал. Избранный председатель счётной комиссии зачитал протокол о результатах тайного голосования, из которого следовало, что за присуждение учёной степени кандидата технических наук Кудряшовой Эвелине Григорьевне проголосовал весь состав диссертационного совета. Голосов «против» или испорченных бюллетеней не было. Председательствующий от имени совета поздравил Эвелину и пожелал ей успешной научной деятельности. Она выглядела уже не так, как в начале заседания, приняв образ состоявшейся солидной дамы. В ответном слове она выразила глубокую благодарность составу совета, и особенно присутствующим здесь оппонентам. Далее был объявлен перерыв на сорок минут для подготовки заслушивания следующей кандидатской диссертации, автором которой назвали какого-то сидящего недалеко от выхода щуплого паренька.

Утомлённые двухчасовым заседанием люди вышли в коридор и устремились к туалетам. Клава тоже попросила Виктора её немного подождать. В это время к нему подошёл человек, представившийся Алексеем Семёновичем, который сказал, что он тот самый отец аспиранта, о ком несколько дней назад у Виктора был разговор с профессором Савиновым. Алексей Семёнович предложил Виктору отойти от стоящих рядом людей, чтобы их никто не мог слышать.

– С вами можно говорить открытым текстом?

– Естественно.

– Сущность задачи, надеюсь, вам понятна?

– В целом да. Нужно только уточнить некоторые детали.

– Какие?

– Для выхода на защиту ещё надо опубликовать несколько статей. И какой будет эффект от моей работы?

– Давайте кратко. Вы делаете всё, что необходимо для выхода на защиту. После принятия диссертации в совет ваш гонорар будет пять тысяч. Если потребуется, могу обеспечить аванс.

– Думаю, это вряд ли потребуется.

– Тогда, если вы согласны, вот мои номера телефонов, служебного и домашнего, – он протянул Виктору листок бумаги. – Можете звонить, но только сами понимаете, только чтобы договориться о месте встречи. При необходимости я вам позвоню, номер вашего служебного телефона мне известен.

– Да, хорошо.

– Тогда до встречи, – Алексей обратил внимание на стоящую неподалёку Клаву: – Извините, что отвлёк от вас вашего супруга. Всего доброго, я ухожу.

Со слегка обозначенной доброй улыбкой он удалился, Клава подошла к Виктору.

– Что этот человек тебе наговорил?

– По мне что-нибудь заметно?

– Конечно, ты выглядишь, как будто что-то страшное услышал.

– Здесь ничего страшного нет, просто он предлагает подработать.

– Как подработать?

– Что-то написать, кое-что посчитать. Я немного подумаю, потом тебе расскажу.

Время объявленного перерыва истекло, профессор Судаков попросил членов совета вернуться на свои места для заслушивания второй диссертации. Виктор предложил Клаве сесть на одну из расставленных вдоль стены коридора кушеток. В это время к ним подошла женщина средних лет безукоризненной внешности.

– Виктор Константинович, не уходите, впереди банкет. Давайте знакомиться, меня зовут Маргарита Наумовна, я – мама Эвелины. Она вам очень благодарна за хороший отзыв и хочет, чтобы вы присутствовали на банкете.

– Спасибо, но я не один.

– Ничего страшного, у нас мест будет достаточно. Можете перейти в соседнюю аудиторию, попить кофе, отдохнуть – там всё приготовлено.

Они зашли в указанную комнату, разместились за одним из столов. Одна из хлопотавших здесь студенток предложила им по чашке чая и поставила на стол тарелку с бутербродами. В дверях показался Александр, увидев их, он сел рядом.

– Приглашение получил?

– Да, лучше сказать, получили.

– Я тоже.

– Тогда лучше держаться вместе.

Время, отведённое на вторую защиту, вскоре истекло, и членов совета вместе со всеми приглашёнными – общим количеством чуть больше двадцати человек – пригласили пройти в помещение столовой, в малый банкетный зал. Там уже был сервирован длинный стол с расставленными по обеим сторонам стульями. Александр вместе с Виктором и Клавой расположились на самых крайних местах, ближе к выходу. Председатель совета, профессор Судаков, объявил о начале торжества. От имени совета он после вступительного слова предложил тост за виновников торжества, успешно защитивших свои диссертации, – Эвелину и сидящего рядом с ней щуплого паренька, – пожелав, чтобы они поскорее получили утверждение ВАК. После тоста все приступили к приёму закуски; было видно, что долго заседавшие люди ощутили чувство голода. Далее председатель поочерёдно давал слово каждому члену совета, и прежде всего оппонентам. В предоставленном ему слове Виктор подчеркнул значимость работы Эвелины, указал на возможность её практического использования и предложил тост за успешное продолжение проведённых автором диссертации исследований. После того как предложенный Виктором тост был реализован, сидящий рядом с ним Александр заметил:

– Ты хорошо сказал, но взгляд спереди видишь?

За столом напротив них сидела Маргарита Наумовна, выглядящая как женщина многолетней выдержки с крепостью элитного алкоголя.

– Вижу, только не пойму, на кого из нас он больше направлен – может, на тебя?

– Не думаю, там слишком большая блесна, мне такую не ухватить, я для них мелкая рыбка. Скорее, на тебя она смотрит.

– Я также не крупнее, чем ты. Тебя они тоже зачем-то пригласили.

– Ослепить бы её взор дальним светом. Тебе не хочется?

– Хочется.

Улучив момент, Клава шепнула Виктору:

– Мне кажется, я здесь не в своей тарелке.

– Ты со мной – и всё. Тарелки здесь для нас. Ешь, что нравится, и пей, что вкусно.

Постепенно, когда все тосты прозвучали, люди начали расходиться. Виктор поблагодарил Маргариту Наумовну за хорошую организацию банкета и вкусную еду. В ответ она улыбнулась и протянула руку – нужно было целовать. Клаве такое не понравилось. Ему пришлось её успокаивать, сказав, что в таких делах часто приходится себя пересиливать. Возле гардеробной они оделись и вышли на улицу. Виктор предложил Александру поехать с ними, но тот отказался, сказав, что живёт недалеко и дойдёт пешком.

По пути до автомобиля Клава шла справа от Виктора, держа его под руку. Подойдя к машине, он запустил мотор, помог разместиться, сел за руль рядом. Было холодно.

– Потерпи немного, сейчас мотор прогреется, я печку включу.

– Зачем ты целовал руку этой бабке?

– Так по этикету положено. Представь себе, я бы этого не сделал. Тогда с её стороны была бы обида с непонятно какими последствиями. Она бы нас, может быть, прокляла. Тебе такое надо?

– Да, глаза у неё какие-то страшные. Мне так неприятно было, когда она на меня поглядывала. Как какое-то оцепенение на меня наваливалось.

– Вот видишь, появление конфликтов надо нейтрализовать или, как выражаются медики, купировать. Знаешь такое слово?

– Слышала, но как его понимать, точно не знаю.

– Это значит, что если у тебя возникла вспышка ревности, значит её надо купировать, чтобы ты стала такой, какой была утром. Теперь вот что. Не забывай, что мы в городе, – в магазины какие-нибудь заходить будем?

– Если только в продуктовые.

Мотор прогрелся, в салоне потеплело, они поехали. Возле одного из гастрономов Виктор припарковал машину недалеко от входа. Магазин работал по схеме универсама. В выданную на входе корзину они положили покупки и подошли к кассе, где он всё оплатил. Уже в машине Клава спросила:

– Зачем ты не дал мне расплатиться?

– Тебе что-то не нравится?

– Нет, но я знаю, что у тебя зарплата не такая большая.

– Теперь да, но чуть позже, надеюсь, будет побольше.

Они возвратились, когда уже совсем было темно и работа на предприятии закончилась. Клава попросила отвезти её домой. Высадив её, Виктор возвратился к гаражу, попросил сторожа открыть ворота, закатил автомобиль в бокс и прошёл в свою комнату. Ближе к полночи он услышал, как в окно ударил снежок, спустился вниз и впустил к себе любимую женщину. Снова была романтическая ночь и желанное чувство расслабленности, что утром никуда не нужно спешить, поскольку дальше были два выходных дня.

Начиная со следующей недели и с распространением на долгий период дальше сознание Виктора стала заполнять задача по написанию диссертации какому-то придурку. Основная работа его особенно не напрягала, так что времени, чтобы переключить себя на выполнение взятой задачи, хватало. Первичным этапом в такой работе было восполнение количества публикаций. Он писал статьи, печатал их на машинке Светы, после чего отвозил их в оба института для регистрации в сборниках трудов. В отделе эксплуатации он просмотрел большое количество путевых листов и сделал кое-какие записи. Работники этого отдела восприняли его действия как проверку их работы, в некоторых случаях даже начинали оправдываться, но Виктор поспешил их успокоить, сказав, что собираемые им сведения нужны ему для статистики о поломках автомобилей. В начале февраля, будучи в городе, он заехал в сберегательную кассу, чтобы проверить перечисление ему зарплаты от института и за оппонирование диссертации. По перечисленной сумме можно было заметить, что никаких вычетов, кроме подоходного налога, не было. Значит, там можно работать дальше. На содержание ребёнка деньги из его основной зарплаты перечисляются, а кормить свою бывшую жену и её возможных любовников он не намерен.

В конце февраля на один день Виктор съездил в Москву, чтобы поработать в библиотеках. Для таких дел ему пригодился приобретённый фотоаппарат «Зенит», чтобы сфотографировать нужные материалы. Попутно, будучи в Москве, он купил для женщин подарки к 8 Марта в виде дефицитных по тем временам колготок, которые они с благодарностью приняли от него в преддверии такого знаменательного для них праздника. Клаве он привёз намного больше подарков, но она не пропустила момента, чтобы выразить ему упрёк за внимание к другим женщинам. Вспышки ревности от Клавы его немного раздражали, но куда приятнее было осознание близости любящей его женщины.

В их отношениях ничего не менялось, и никакого подвоха в этой части Виктор не ждал, однако наряду со своей занятостью в середине марта ощутил, что уже несколько дней Клава к нему не подходит. В день выдачи аванса она ездила в банк с маршрутным автобусом. В тот же день он выждал, когда аванс получили все, кроме него, и по окончании рабочего дня разошлись, в бухгалтерии осталась только одна она, он подошёл к её окошку. Увидев его, она подала ему ведомость для подписи, закрыла лицо и беззвучно зарыдала.

– Милая женщина, что с тобой? Любимая, ты же знаешь, я буду любить тебя в любой ситуации, даже если ты мне изменишь.

Она открыла глаза, её взгляд казался каким-то виноватым.

– В любом случае я на твоей стороне. Пожалуйста, закрой всё и зайди ко мне в кабинет. Сможешь?

Она кивнула в ответ. Виктор возвратился к себе. Через несколько минут она к нему зашла и положила на стол причитающуюся ему сумму денег. Он попытался к ней приблизиться, но Клава тут же от него отошла.

– Милая, сядь и скажи, что с тобой, твоё молчание меня тоже ранит. Ты же не хочешь делать мне плохо?

Она замотала головой. Виктор продолжил.

– Я не собираюсь тебя допрашивать – если не хочешь, не говори. Ответь только одно – к тебе бывший муж вернулся?

– Да.

– Понятно. Только запомни, что моя любовь к тебе никуда не делась, и в любой ситуации я буду стремиться тебе помочь. Успокойся, прошу тебя.

– Разве так можно?

– Если любишь, то можно. Ты ожидала, что я бить тебя буду?

– Да.

– Глупая женщина. Запомни: любящие никогда любимых не бьют.

– Я тоже тебя люблю, – она снова начала плакать.

– Успокойся и пойми, что я буду уважать любое твоё решение. Только бы тебе было хорошо. Бить тебя не буду, а если возникнет необходимость – буду тебя защищать.

– Спасибо, – она опять закрыла лицо руками. – Я хочу, чтобы и тебе было хорошо.

– Мне уже хорошо оттого, что теперь всё ясно.

Наступила пауза. Клава немного успокоилась, потом продолжила:

– Он пришёл, не такой, как раньше, трезвый, сказал, что виноват очень. Дочка к нему кинулась, кричит: «Папа вернулся!» Что мне делать? Если бы не дочь, я бы его не приняла. Да и мама ещё: «Дочери отец нужен»! Он ещё обещал, что не будет пить, курить, сквернословить и верность мне хранить будет, даже если я ему любовью не отвечу.

– Понятно. Попрошу тебя только об одном. Меня не избегай и при необходимости всегда обращайся.

– Хорошо, спасибо тебе за всё.

Клава ушла. Работать по диссертации в этот вечер Виктор уже не смог. Ему было понятно, что, если он проявит настойчивость, она сникнет и останется с ним, но этим он породит антагонистическую реакцию к ней со стороны её дочери и матери. Этого он не хотел. Непонятно было, что заставило этого пьяницу Степана, которого он замечал в цехе, уйти от своей пьющей партнёрши и перейти в нормальное состояние – бросить пить и курить. Надолго ли? Думая об этом с закрытыми глазами, на его зрительном виртуальном экране смутно возникли образы нескольких человек, в том числе парторга. Случайно всё это или нет – можно полагать как угодно.

Весна того года начала наступать немного раньше обычного. В конце марта снег уже весь сошёл, а к середине апреля стало совсем тепло. Увеличился поток поступления заказов на ремонт техники, в результате чего стало улучшаться финансовое состояние предприятия. Количество заказов на транспортные операции также позволяло с оптимизмом смотреть в будущее. Возросла нагрузка на работающих по сдельной системе с соответствующим ростом их зарплат. Работа Виктора по написанию чужой диссертации от малопонятного выбора вариантов её построения перешла к вполне определённой композиции. Вузовские научные конференции и выпущенные по их результатам сборники трудов позволили закрыть вопрос с количеством необходимых публикаций. С такой работой он засиживался до самого позднего вечера, мало обращая внимания на статус текущего дня, рабочего или выходного. Основными его рабочими точками были либо свой кабинет, либо печатная машинка в комнате секретаря. Несколько раз он замечал, что, несмотря на отсутствие машинистки, исчезали оставленные возле печатной машинки только что использованные листы копирки, на которых можно было прочесть недавно отпечатанный текст. Такое можно было объяснить только неусыпным интересом парторга к содержанию напечатанного – вдруг там что-то политическое. Однако ничего политического там не было, а в научном содержании туповатый активист ничего на понимал. Окружающие сотрудники видели текущую занятость главного инженера и в какой-то мере проявляли к нему уважительное отношение.

В один из таких тёплых апрельских вечеров, когда рабочее время истекло и все люди из административной части производственного корпуса ушли, а Виктор продолжал работать, дверь в его кабинет приоткрыла Катя.

– Виктор Константинович, можно к вам зайти?

– Естественно, проходи, садись.

– А можно я замкну дверь приёмной, чтобы сюда больше никто не зашёл?

– Замкни, ключ у тебя есть.

Катя вышла в приёмную, замкнула входную дверь так, чтобы из коридора невозможно было зайти, глянула в кабинет Аркадия, который к тому времени уже был пуст, и вернулась в кабинет Виктора, закрыв за собой дверь. По её покрасневшему лицу можно было заметить, что она хочет говорить о чём-то тайном. Несколько секунд было молчание, потом она заговорила:

– Виктор Константинович, кроме вас, мне не к кому обратиться, но я хочу быть уверена, что вы меня никому не выдадите.

– Какой мне смысл кому-то тебя выдавать? Тем более я не в курсе, о чём речь.

– Я знаю, вы один из немногих, кто умеет молчать. Поэтому к вам и обращаюсь.

– Спасибо за такую оценку, только вот что – если хочешь, чтобы я хорошо тебя понял, успокойся и будь уверена, что никто про наш разговор знать не будет. Ну как на приёме у доктора. Хочешь, телефон отключу?

Она кивнула головой. Виктор потянулся за проводом и вынул штекер из гнезда.

– Теперь ни о чём не беспокойся, говори.

– Правда, что в Москве можно сделать операцию, чтобы из женщины снова стать девушкой?

– Вот оно что. Теперь мне кое-что ясно… И это надо сделать тебе?

– У меня парень в армии. И он скоро вернётся. Когда он уходил, я обещала ему сберечь себя, но не получилось. А он такой ревнивый, говорил, что, если я себя не сберегу, он и меня, и себя убьёт.

– Зачем же убивать – можно просто расстаться или другого найти.

– Если он узнает, то просто меня опозорит.

– Хорошо, давай уточним детали. Когда он возвращается?

– Где-то к двадцатому мая.

– Тот, кто тебя сделал женщиной, болтать не будет? Он здесь живёт?

– Здесь, но думаю, будет молчать, он пьяница, и ему никто не поверит.

– Это самый уязвимый момент, остальное поправимо. Дай подумать. Придётся подключить телефон. Будем надеяться, что в Москве в это время ещё работают.

Он возвратил телефонный штекер в гнездо, достал записную книжку, нашёл нужный номер и стал его набирать. Этот номер не отвечал, он набрал другой номер, там ответил женский голос, видимо, секретаря. Виктор начал говорить:

– Алло, добрый вечер, можно поговорить с Олегом Ивановичем?

– Сейчас соединю.

– Олег Иванович, добрый вечер, это Бирюков Виктор, если ты меня помнишь по жилью в ДАСе.

– Виктор, если не ошибаюсь, Константинович, привет! Помню, конечно, только слушай, оставь пожалуйста, свой номер секретарю, я через пять минут тебе перезвоню, добро?

Виктор продиктовал секретарю Олега номер своего телефона и положил трубку. Они стали ждать. Катя спросила:

– А что такое ДАС?

– Дом аспиранта при МГУ, там мы жили вчетвером, все из разных вузов, потом нас расселили по общежитиям своих институтов, но связь между собой поддерживаем.

Раздался звонок, Виктор снял трубку. Слышимость была хорошая.

– Рад тебя слышать, давно не общались, я слышал, ты куда-то в деревню укатил – как там жизнь, какие проблемы?

– Да в деревне, как и везде, проблем хватает, но жить можно, так что не жалуюсь. Как ты сам, жив-здоров?

– Ты сам знаешь, что в Москве по-тихому жить нельзя, только с превышением скорости. Особенно там, где я работаю. Но давай так, где-нибудь по осени, может быть, встречу организуем. Совхоз в Щёлково помнишь?

– Конечно. Только вот что, у меня из всех нас четверых один твой номер остался. А мне хотелось бы с Ираклием связаться. Звоню ему по старому номеру – а он не отвечает. Может быть, у него номер сменился, ты не подскажешь?

– Сейчас, минутку, записывай…

Виктор записал несколько номеров, поблагодарил Олега и положил трубку, после чего снова набрал один из записанных номеров. В трубке раздался мужской голос.

– Алло, это Ираклий Георгиевич? Привет, это Виктор Бирюков, помнишь меня?

– Виктор, ты? Привет! Какими судьбами? Ты сейчас где – не в Москве?

– Нет, я после защиты в одну деревню распределился.

– И где же твоя деревня?

– Километров шестьсот от Москвы.

– Так это совсем недалеко, можно быстро приехать.

– Так я по такому вопросу с возможным приездом. Как ты – работаешь по своему направлению, какие побочные задачи решаешь?

– Давай, говори, что за вопрос, если в моих силах – решим.

– Помнишь, мы когда-то перед защитой обсуждали твою диссертацию, так вот там была глава о протезировании женской невинности. Такой вопрос актуален?

– Ещё как актуален, привози свою женщину и сам приезжай, всё решим. Только, сам понимаешь, работа коммерческая. Диапазон не так велик, всё по месту обозначается. И ещё, ты помнишь про возможные варианты – объясни ей.

– Она рядом со мной сидит, наш разговор слышит.

– Это хорошо, но по моим словам ей трудно разобраться, покажи ей варианты по рисункам и как ей себя вести, пусть всё такое продумает. Также предупреди, что это нужно делать не позже чем дней за десять до конца цикла. И чтобы от наших дел до дефлорации пара недель прошла. Лучше всего ко мне приезжать в выходные. Как разберётесь, всё просчитаете – позвони мне, я вас встречу.

Виктор поблагодарил его, пожелал всего доброго и положил трубку.

– Всё слышала? Будем работать? Только ты слышала – работа платная. Сколько стоит, он не сказал, но, надо думать, максимум – до ста рублей в зависимости от сложности варианта, который тебе предстоит выбрать.

– Хорошо, только я не всё поняла.

– Естественно, здесь надо соблюсти тонкости, и, если ты хочешь чего-то достичь, тебе придётся говорить со мной в режиме полной открытости, без смущения. Ты готова?

– Да.

– Когда у тебя будет ближайшее начало месячных?

– Дней через пять.

– А длительность цикла?

– Где-то четыре недели.

По указанным ориентирам Виктор определил две возможные даты выходных, когда им можно будет приехать в Москву. Если отправить Катю одну, то она вряд ли сможет там разобраться. Придётся ехать вместе с ней, да и пообщаться с друзьями не помешает. Также на их предприятии ожидалось прибытие документов по оплаченной разнарядке на получение автомобиля с машиностроительного завода в подмосковных Мытищах. Неплохо было бы совместить эти даты и съездить получить автомобиль самому. Теперь надо было объяснить Кате возможные варианты. Виктор достал листы бумаги.

– Теперь, Катя, нам надо определиться с выбором возможных вариантов. Сколько их всего, я не в курсе, из разговоров с Ираклием знаю только два. И здесь ещё имеет значение, как ты будешь себя вести в первую брачную ночь. Женщины почему-то не любят, когда мужчины, которым они доверились, рассматривают их снизу. Я вижу, тебе тоже неприятен такой разговор, но придётся потерпеть, иначе ничего не поймёшь. Продолжать?

– Да.

– Тогда сядь так, чтобы тебе было лучше видно.

Виктор сделал на листе бумаги поясняющий рисунок.

– Вот смотри, первый и наиболее дешёвый вариант заключается в том, что твои малые губы скрепляются специальной шовной нитью, которая вживляется в ткань. Но тогда если твой партнёр захочет на тебя там посмотреть, то тут же увидит подвох и всё поймёт. Тебе в таком случае надо стесняться допускать его до себя, чтобы он на тебя не смотрел, – может быть, попросить погасить свет и чтобы он всё делал на ощупь. При проникновении он тебе всё порвёт, будет больно, будет кровь, и надо думать, что этого будет достаточно для доказательства женской невинности. После этого тебе там надо всё продезинфицировать и дать время, чтобы всё зажило. Понятно?

– Да.

– Тогда второй вариант, более дорогой и более сложный. Есть технология, разработанная в его диссертации, – когда на место старой плевы вживляется новая плёнка из специального синтетического материала, совместимая с живой тканью. Такая плёнка крепится к живой ткани специальными микронитями, как при хирургических операциях, и через несколько дней растворяется кровотоком, а новая ткань приживается в нужном месте. При дефлорации происходит разрыв новой плёнки, но боли и крови здесь может быть поменьше. Всё зависит, как он нам рассказывал, от площади соединения и прочности вживления нового материала. Так что перед контактом с твоим парнем здесь лучше не гасить свет и как-то спровоцировать его на то, чтобы он усомнился в твоей целостности, чтобы ты в качестве доказательства могла лечь, раздвинуть ноги и сказать: «На, смотри». В этом случае доказать что-то обратное будет невозможно. Лично у меня опыта в таком деле не так много, и, если мне что-то такое показать – ничего странного не увижу. Думаю, что у твоего парня опыта ещё меньше.

– Вы так много мне рассказали.

– В этой части я не так много знаю, только то, что слышал от Ираклия. В комнате нас жило четверо. Представляешь, с каким вниманием мы слушали.

– Вы же мужчины.

– А для женщин такой мужской интерес выглядит странным?

– Ну, как сказать…

– Запомни, мужчина любит женщину глазами, а женщина реагирует на него ушами. Бог создал мужчин активными существами, а женщин – пассивными, реагирующими в основном на то, что услышат, и с претензиями. По себе такое замечала?

– Замечала.

– У тебя дома куры есть?

– Да, немного, ими мама занимается.

– Помнишь анекдот, о чём думает петух, когда бежит за курицей и о чём думает курица, когда от него убегает?

– Помню.

– Ну что? Воспитал я в тебе много знающую женщину? Готова ехать?

– А вы со мной поедете?

– Куда деваться? Ты одна там запутаешься и куда-нибудь не туда попадёшь. Такую девушку, как ты, нельзя одну отпускать. Тогда что решим? Ехать лучше поездом вот в эти числа, – он показал на календаре. – Время есть, я определюсь с датой, билет тебе привезу, так пойдёт?

– Да, только как мне незаметно уехать отсюда? Младший брат моего парня да и мать его так следят за мной, что они всё заметят.

– У тебя есть родственники в городе?

– Да, тётя, мамина сестра, с мужем и детьми там живут.

– Дети какого возраста?

– Оба в детский сад ходят.

– Могут твои следящие узнать, что твоя тётя заболела и попросила тебя посидеть с её детьми?

– Попробую, поговорю с мамой, она меня не выдаст.

– Реши этот вопрос. В конце концов, что с того, если ты отлучишься отсюда на два-три дня? Если это такой контроль, то как ты с ним дальше жить будешь?

Катя поблагодарила Виктора и ушла, полная размышлений о целесообразности того, что она затевает, и порядке решения предстоящей задачи. Разговор с ней немного разгрузил его голову от дел по науке, теперь после вынужденной паузы он переключился на выполнение прежней задачи, отключив память от всех других дел.

Через несколько дней пришёл вызов на получение самосвала из подмосковных Мытищ. Виктор позвонил в отдел сбыта того завода и согласовал дату приезда. Когда в приёмной никого не было, он попросил Катю зайти к нему и сказал, когда можно будет ехать, но всё же спросил:

– Ну, как, не передумала? Готова воплощать задуманное?

– Готова.

– Тогда через пару дней привезу тебе билет. В поезд сядешь сама.

В течение дальнейших дней Виктор выписал командировку в Мытищи, оформил документацию на получение самосвала. В телефонном разговоре Ираклий попросил его позвонить ему, как только он окажется в Москве, чтобы договориться о месте встречи. Во второй половине дня субботы он с автобусом приехал в город, прибыл к железнодорожному вокзалу, дождался объявления посадки на московский поезд, подошёл к указанному в билете вагону. Пассажиры начали проходить в вагон, но Кати он пока не замечал. Наконец она появилась в сопровождении какого-то мужчины, который помог ей подняться в вагон, помахал ей рукой и ушёл. Тогда Виктор вошёл в вагон сам. По билетам ей полагалась нижняя полка, ему – верхняя. Катя объяснила, что её провожал муж тёти и все обсуждаемые вопросы она решила.

В купе вторая верхняя полка осталась свободной. На противоположной нижней полке расположилась сухощавая женщина, близкая к бальзаковскому возрасту. По её поведению можно было заметить присутствие в её организме некоторой доли алкоголя. После того как поезд тронулся, она сперва молчала, затем, не наблюдая связи между сидящими напротив неё пассажирами, начала задавать вопросы. Назвавшись Альбиной, она у Кати поинтересовалась, как её зовут, кто она, зачем едет в столицу. О себе сказала, что она математик, затем переключилась с такими же вопросами на Виктора. Пришлось дискутировать. Узнав его имя, она задала вопрос:

– Виктор, можно узнать, кем вы работаете?

– Сам толком не знаю, что-то вроде автомобильного электрика.

– О, это далеко от меня, я изучаю зависимости между людьми и цифрами.

– Каким же образом – вы их практикуете или моделируете?

Катя закрыла лицо рукой и отвернулась к окну.

– Что-то практикую, но что-то и моделирую. Вот вас вижу и просчитываю.

– Можно узнать, в каком направлении – прикладном или фундаментальном?

– Ну мы все на фундаментальном, но может быть и прикладное. Что-то вы для электрика так много знаете?

– Разве много? Мне же по работе надо знать, какую выбрать длину проводов, как их скрутить, как припаять и какой получится эффект термопары и если по этим проводам пропустить ток, то какой получится импеданс?

– Импеданс? А что это, разъясните.

– Это сумма активного и реактивного сопротивлений. Это, например, по отношению к вам: вы, как эффектная женщина, для кого-то будете представлять интерес. Тогда такой человек, пользуясь в том числе и вашими моделями, должен, прежде чем подойти к вам, просчитать вашу реакцию на его воздействие, определить иерархический ряд компонентов моделирования, установить законы распределения ваших реакций – что будет происходить по закону Гаусса, а что по закону Вейбулла. И как вы, как женщина, будете сопротивляться. Если по закону Гаусса, то в ваших отношениях будет активный подъём, а после экстремальной точки – затухание. Если по закону Вейбулла, то подъём до максимума и до окончания процесса.

– Лучше Вейбулла.

– Не скажите, здесь в модель надо включить действие импеданса, по которому надо установить, что есть эпсилон, а что есть дельта. Это из теории взаимодействия функции и аргумента, ну из начальной части математического анализа, вы же знаете, в учебнике Фихтенгольца по математическому анализу это в первой главе прописано.

– Да не математик я, и вы не электрик.

– А кто же вы?

– В детском саду работаю.

– Понятно, любой труд облагораживает человека.

– Вы из Москвы?

– Нет, из города отправления.

– А в Москве где останавливаетесь?

– Как получится, обычно по месту решения события.

– А я из Москвы, живу на улице Усиевича в доме, где гастроном, рядом метро.

– Там, где эта улица с пересекается с улицей Черняховского?

– Да, вы что, знаете этот район?

– Немного. Знал одну женщину, у мужа которой любовница в том гастрономе работала. Больше ничего.

– Так вот, если вам нужно будет в Москве остановиться, вот мой телефон, звоните, а сейчас уже поздно, давайте будем ложиться.

Виктор вышел в коридор, Катя вышла следом.

– Виктор Константинович, я вам удивляюсь.

– Всё нормально, Катя, надо жить дальше.

– Я смотрю, вы говорите одно, а думаете совсем про другое.

– Спасибо, Катенька. Давай укладываться?

Утром на подъезде к Москве их попутчица всё же заметила:

– Я вижу, вы вместе едете.

– Нет, только познакомились вчера вечером, как только от вас в коридор вышли. Сами понимаете, девушки могут обладать такими чарами, что устоять невозможно.

– Молодые девушки?

– Естественно.

Поезд привёз их на Казанский вокзал. Оттуда Виктор позвонил Ираклию, тот сказал, что им надо перейти на Ленинградский вокзал и на электричке доехать до платформы Радищево, там на стоянке возле перрона будет стоять его серая «Волга». Он будет их ждать. Приехав туда, Виктор сразу заметил этот автомобиль и своего друга, вышедшего им навстречу. Ираклий привёз их на свою дачу, располагавшуюся в двух километрах от станции, и прежде всего накормил завтраком. Друзья обменялись новостями и впечатлениями о прошедшем времени. Ираклий рассказал, что работает в одном из столичных медицинских центров, занимающихся вопросами совместимости нейтральных синтетических материалов с живыми тканями, например при трансплантации сосудов, взамен забитых атеросклеротическими отложениями. А работа по восстановлению женской невинности является делом его частной практики. Он купил патент и оборудовал у себя на даче кабинет по данному виду деятельности, приносящему хороший доход. Он удивился, что Катя русская девушка. Обычно его клиентками бывают представительницы из республик Средней Азии, где на свадьбах женскую невинность нужно подтверждать документально. Бывает даже, родившие женщины к нему поступают, и у них всё получается. Перейдя к обсуждению цели их визита, он спросил Виктора:

– Ты Кате всё рассказал, какой вариант больше подходит?

– Да, вроде бы.

– Катенька, не смотри на меня, как на зубного врача, я привык людям делать добро, даже если и будет чуть больно. Я понимаю, лучше будет, если небольшой обман улучшит значительную часть твоей жизни. Что поделаешь – мы, мужики, в большинстве своём есть глупые и упёртые существа, помешанные на ревности и осуждении других. Да и инстинкты всем нам перебороть бывает трудно. Вот Виктор – он совсем другой, кстати, перед тобой его вины нет?

Катя тут же вспыхнула:

– Нет, нисколько, только помощь.

– Хорошо, какой вариант ты хочешь выбрать?

– Наверное, второй.

– Да, такое более надёжно и практичнее. Если пойдёшь к врачу, ни один гинеколог не заметит. Сейчас у меня есть американский имплант, хороший материал, прекрасно приживается, по внешнему виду не отличить от живой ткани, но дорогой. – Виктор хотел спросить про цену, но Ираклий жестом руки его остановил, сказав, что потом решим. – Я, кстати, одно время работал гинекологом, а моя жена работает урологом – это больше по мужским болезням. Сегодня вечером она сюда приедет, познакомлю. Ну что, Катенька, решилась? Можем идти?

Катя поднялась с места. Уводя её, Ираклий продолжил:

– То, что мы сейчас сделаем, – это ни к чему тебя не обязывает, даже если ты решишься другого мужа себе найти.

Обернувшись к Виктору, он добавил:

– Ты посиди здесь или по саду погуляй, мы быстро вернёмся.

Примерно через полчаса они вышли. Ираклий рекомендовал Кате немного полежать на находящемся в комнате диване. Она легла и быстро задремала. Виктор спросил:

– Сегодня у тебя других клиенток не будет?

– Вроде бы нет.

Зазвонил телефон, Ираклий снял трубку. После разговора с некоторым недовольством заметил:

– Через час две узбечки приедут. Или таджички, кто их там разберёт. Обеих надо будет восстанавливать.

Ираклий показал гостям дачу, в которой на нижнем этаже располагался его рабочий кабинет, оборудованный специальным креслом, небольшая кладовка и гостиная, отделённая от кухни сдвигающейся стеклянной перегородкой. На верхнем этаже была небольшая детская комната и две спальни. Комнаты для удобств были на обоих этажах. Ближе ко времени приезда тех дам ему пришлось разбудить Катю и попросить её вместе с Виктором перейти в одну из спальных комнат на верхнем этаже. Там стояла широкая кровать, на которой можно было отдохнуть. Ещё не совсем отошедшая от сна Катя легла на край кровати и тут же опять уснула. Ираклий поехал на станцию встречать клиенток, вскоре вернулся и занялся с ними необходимым делом. Виктору не оставалось ничего другого, как лечь на другую сторону кровати параллельно с Катей. После ночи в поезде хотелось расслабиться. Сквозь сон до него доносились голоса с нижнего этажа, потом был звук телефонного звонка и ещё какие-то голоса других людей. Когда всё стихло, Ираклий заглянул к ним, Виктор встал с кровати, и они спустились в гостиную.

– Сегодня я, кроме Кати, четверым женщинам возвратил их невинность. Пусть теперь обитатели кишлаков их протыкают и думают, что они у них первые.

– Ты лучше скажи, как с тобой рассчитаться.

– Перестань, дорогой, они – эти дамы – за всё, в том числе и за вас, полностью рассчитались. Здесь же частный принцип. Могу же я кому-то чуть повысить стоимость, а кому-то снизить, особенно своим друзьям. Вот представь, я к тебе приеду – ты что, деньги с меня брать будешь? Так же и я, так что не осложняй наши отношения всякими копейками.

– Спасибо, конечно, но я её сориентировал.

– Переориентируешь. Кстати, Катя красивая девушка. По всему, даже там, где её только я видел. Ты скажи: тот друг, для которого мы стараемся, – достойная личность?

– Не знаю, он в армии служит, в мае должен вернуться.

– Я тебе неудобный вопрос задам – какие у вас планы на завтра?

– Завтра нам надо быть в Мытищах, получить там грузовой автомобиль для своего предприятия и на нём ехать назад.

– Тогда так, завтра мне всё равно по Ярославскому шоссе ехать, я вас довезу до платформы Лось, а там вы с электричкой до Мытищ за десять минут доедете.

– Хорошо, спасибо.

– Ты ещё скажи, как там в своей деревне обитаешь, доволен?

– Однозначно не скажешь, всюду свои прелести и свои проблемы. Работаю главным инженером на РТП – ремонтно-транспортном предприятии, живу в комнате общежития, кстати, со всеми удобствами. Немного подрабатываю в двух местных вузах, в политехническом и сельскохозяйственном. Служебный автомобиль есть, на нём разъезжаю. Люди там в основной массе доверчивые, доброжелательные, если только не считать партийных деятелей. У тебя тут нет никаких жучков?

– Нет, телефон в другой комнате, да и кому мы там интересны. У меня на работе партия ту же роль выполняет, руководит, направляет и тормозит. В свой родной Воронеж заезжаешь?

– Нечасто, но иногда заезжаю. Родители ещё работают, как состарятся, может быть, домой вернусь.

– Хорошо, когда живы родители. Мне теперь к моим только на могилы можно наведываться…

– В Грузию ездишь?

– Нет. После того как там судья по заданию секретаря райкома довёл моего отца до самоубийства и отобрал наш дом, чтобы там поселить секретаря райкома, после того как из-за этого умерла моя мать, нет у меня желания туда ехать. Правда, добрые люди оттуда мне сообщили, что наш дом подожгли и вместе с секретарём райкома он сгорел, но сволочной судья жив и пользуется благами жизни. Мне тогда двенадцать лет было, моя бабушка посадила меня в самолёт и привезла в Москву. Здесь нас приютила бабушкина подруга, народная артистка, которая жила в однокомнатной квартире. В Москве я закончил среднюю школу, поступил в мединститут, потом в ординатуру, в аспирантуру, жил в общежитиях, благодаря чему мы в ДАСе познакомились. Потом артистка умерла, наследников у неё не было, квартира досталась моей бабушке, а когда бабушки не стало, всё перешло ко мне. Тогда я что-то имел, поменял ту квартиру на более просторную, там и живу с женой и дочкой, да практически и с тёщей тоже – она добрая женщина. Кстати, эта дача тоже раньше принадлежала той артистке.

– А за могилами твоих родителей кто-то ухаживает?

– Да, есть там родственники, я им деньги перечисляю, они там всё делают. Ты понимаешь, например, если с тебя содрал взятку какой-то гаишник, ты проклинаешь не столько лично его, этого мерзавца, сколько систему, которая там царит. Так же и там. Если меня обидели в Грузии, несмотря на то что там много хороших людей, я не могу принимать этот край как свою родину, хотя я там родился и какое-то время жил, потому что там живёт и здравствует этот проклятый судья. Я – русский человек грузинского происхождения, здесь я выучился, чего-то достиг и, видишь, неплохо живу. Ты в моём разговоре какой-нибудь акцент чувствуешь?

– Нет, типичное московское произношение.

– Ты по себе посуди: если кто-то против тебя не особо правомерно применил статью закона, ты знаешь, что закон не столб, и ты его обходишь, идёшь другими дорогами, делаешь комбинации и в конце концов своего достигаешь, причём законно.

– Всё правильно.

Раздался скрип лестничной ступени, с верхнего этажа спустилась Катя.

– Катенька, проходи, садись. Сейчас мы ужин организуем.

Катя села рядом с Виктором, Ираклий отлучился на кухню. Только он вернулся, прозвучал звук дверного звонка. Он сказал, что приехала его жена, и пошёл к двери.

– Вот, познакомьтесь – моя жена, Софья Андреевна, тёзка жены Льва Толстого.

Как выяснилось из дальнейшего разговора, Софья Андреевна приехала на своём автомобиле после суточного дежурства в больнице. Она немного посидела с гостями за ужином, но, так как была в уставшем состоянии, Ираклий проводил её в их спальню на верхнем этаже, попутно объяснив, что последующие два дня у неё будут выходными. Вернувшись, он спросил у Кати, как она себя чувствует, и, получив позитивный ответ, обратился к Виктору:

– Ты с Олегом давно разговаривал?

– Нет, перед тем как тебе позвонил.

– Он предлагает где-то осенью, как морозы начнутся, организовать встречу в Щёлковском совхозе, как когда-то у нас было.

– Пообщаться было бы неплохо, но нам уже лет побольше и интересы не те, да и к эскортным делам не такая тяга.

– Хочет вспомнить молодость со спецификой своей работы.

– Он там чего-то достиг в своей организации?

– Начальник отдела – какого не знаю, ЦК комсомола.

– Там же только текущая суета, никакой науки и перспектива, если только с переходом на партийную работу.

– Вот именно. Кстати, как у тебя в твоей работе, есть перспективы по науке?

– Сперва думал, что глухо, но теперь кое-что вижу, и в ремонтном деле, и по перевозкам можно что-то сообразить. Недавно поступило предложение написать диссертацию для одного придурка.

– Это знакомо. У вас по техническим наукам такое ещё можно как-то с горечью воспринять, но, когда это творится у нас в медицинских науках, можешь представить, какой в перспективе будет финал.

– Я думал, в вашей сфере больше порядка.

– Куда там! Диссертации по заказам не так редки. Посмотри на объявления возле станций метро. Там полно объявлений о помощи в написании курсовых, дипломных, диссертационных работ и всего прочего.

– Спрос рождает предложение.

– Естественно. Утешение для нас только одно – продвигая вот таких липовых кандидатов наук, мы повышаем свою научную квалификацию и создаём себе перспективы для написания своих, надо понимать, авторских, докторских диссертаций.

– Я над этим уже думал. Надо набирать материал и выходить на докторскую.

– Бог в помощь. Я для себя тоже другой перспективы не просматриваю, только не представляю, что будет при таком подходе со всеми нами лет через пятнадцать-двадцать, когда настоящие профессора уйдут, а их места займут такие придурки, которых сейчас мы вот так, по заказам, готовим. Нам тогда хорошие места вряд ли будут светить, потому как у тех придурков связи. Хорошо, если они про нас когда-нибудь вспомнят.

– Может быть, правильно Олег сделал, что пошёл на комсомольскую работу, – всё-таки кандидатская степень у него есть.

– Его кандидатская степень никуда не денется, а вот вся система, которой он служит и которая всеми нами руководит, мне кажется, скоро приобретёт броуновский вид, и ты сам понимаешь последствия, которые могут быть при наличии гравитационной составляющей, да ещё и так называемых центробежных, то есть национальных, течений.

Катя мало что понимала в их разговоре, но с интересом слушала. На прощание Ираклий пожелал ей хорошей перспективы в дальнейшем и дал совет:

– Катенька, я не знаю, что в твоей жизни будет дальше, но запомни один мой совет – никогда не делай аборты. Появления ребёнка лучше не допускать, чем потом его убивать. После таких операций женщина перестаёт быть полноценной женщиной, и вину за такие дела она ничем не искупит и не отмолит ни в какой церкви.

За окнами наступила темнота. Всем пора было отходить ко сну. Ираклий стал извиняться, что у него мало отдельных спален, но Виктор выразил надежду, что в одной комнате с Катей они смогут, не боясь друг друга, переночевать. Ираклий ушёл в свою спальню, Виктор с Катей поднялись в отведённую им комнату. Катя подняла вопрос о расчёте, но Виктор ей всё объяснил. Он лёг ближе к краю широкой кровати и через непродолжительное время уснул. Катя легла с другой стороны так, что промежуток между ними был достаточно велик. Ближе к утру Виктор почувствовал, что этот промежуток стал намного меньшим и, проснувшись ещё раз, ощутил, что голова Кати лежит на его груди. На ней был лёгкий халатик, который расстегнулся, и одной своей маленькой грудкой она упирается в бок его груди. Ему было приятно ощущение такого упругого прикосновения, но ясно было, что спать так с ничего не подозревавшей девушкой – тоже не дело, однако шевелиться и будить её сейчас означало вызвать её испуг, чего тоже не хотелось. Наконец она зашевелилась и повернулась на другой бок, так и не закрыв свои маленькие грудки. Он ещё малость подремал, но вскоре встал, сходил в ванную и спустился вниз, куда чуть раньше пришёл Ираклий. Немного позже поднялась Катя, Ираклий накормил их завтраком, далее они сели в его «Волгу», и он привёз их к платформе Лось ярославского направления. Друзья попрощались, пожелав друг другу всего самого доброго, после чего Ираклий уехал по своим делам, а Виктор и Катя через несколько минут вышли из электрички на платформу в Мытищах.

От станции до завода было около пятисот метров. Виктор ранее там бывал и без труда нашёл отдел сбыта, где оформил необходимые документы с выпиской пропуска на территорию. Проблем с Катей не возникло, так как её просто вписали в его пропуск как сопровождающую. На территории завода представитель отдела сбыта провёл их на площадку готовой продукции, на которой можно было выбрать понравившийся им автомобиль. Виктор предложил выбрать машину Кате. В не особенно привычной для неё ситуации она указала на один из стоящих ЗИЛ-ММЗ-4502. Представитель завода достал из кабины комплект документации на этот автомобиль, сделал, где требовалось, необходимые записи и поставил в нужных местах штампы. Можно было ехать. Виктор сел за руль, и они подъехали к проходной, где он отдал вахтёру пропуск и показал документы. Тот открыл ворота и выпустил их на дорогу. Бензина в баке было мало, и они тут же подъехали к ближайшей заправке, где по максимуму обеспечили автомобиль топливом.

Конечно, комфорт езды в грузовом автомобиле во многом не тот, который может быть в салоне легковой машины, да и разогнаться до хорошей скорости при обкатке было невозможно. От монотонного восприятия дороги Катя начинала дремать. У неё никак не получалось выбрать наиболее удобное положение, в конце концов она, поджав ноги, легла на сиденье, и вскоре Виктор почувствовал её голову у себя на коленях. При сильных дорожных неровностях он придерживал её рукой от возможного смещения. Так они ехали довольно долго, несколько раз останавливались в населённых пунктах, чтобы что-то купить и поесть. Было уже темно, когда они доехали до своего областного центра. Остановив машину, он спросил Катю, какой путь до дома она выберет. Она поднялась и стала думать; было видно, что ей не хотелось покидать пространство кабины этого автомобиля. Из предложенных вариантов она попросила довезти её до дома, где живут её родственники, и показала, как туда проехать. Ему и самому не хотелось её отпускать – уже начал сказываться эффект привычки. Они подъехали к указанному ею дому, Виктор попросил её хотя бы как-то известить его, что она дошла до места и с ней всё в порядке. Катя показала на светящееся окно квартиры её тёти, предупредив его, что если она будет там, то свет в этом окне несколько раз погаснет и загорится снова. На прощание она обняла его с желанием поцеловать в щёку, но получился поцелуй в губы, довольно протяжный. Он сам не ожидал от себя такого резкого движения, чтобы притянуть её к себе, но через минуту отпустил. Катя вышла из машины, не закрывая дверь, чтобы не нарушать ночной тишины, и зашла в подъезд. Через несколько минут свет в окне замигал. Как бы в ответ на это Виктор захлопнул дверь и запустил мотор. Где-то спустя час он подкатил автомобиль к воротам гаража своего предприятия. Пришлось будить сторожа, чтобы тот открыл ворота и дал возможность поставить автомобиль на свою территорию. Виктор замкнул машину и, забрав с собой ключи и все документы, ушёл к себе в общежитие.

Утром следующего дня он передал их в отдел снабжения и в бухгалтерию для оприходования и постановки на баланс предприятия. К концу дня Света объявила, что из города вернулась Катя, что её привёз муж тёти на своих «жигулях». На следующий день она вышла на работу. В её облике что-то изменилось, даже походка. Когда она зашла к нему в кабинет, Виктор спросил:

– Как самочувствие?

– Всё хорошо, спасибо вам большое.

– Ты как-то немного изменилась, стала лучше выглядеть.

– Наверное, от того, что с хорошими людьми пообщалась.

Он проводил её глазами и продолжил работу. Несколько раз в коридоре он встречал Клаву, которая после высказанного ей приветствия скромно отвечала и отводила взгляд в сторону.

В обычном режиме прошли майские праздники. Партия, конечно, организовала первомайскую демонстрацию, на которой Виктору пришлось присутствовать, после чего народ пошёл выпивать, а он продолжил делать свои записи и печатать их на машинке. На этот раз почему-то не было партийного распоряжения о сдаче всех печатных машинок в опломбированное помещение на период праздников, чтобы никто не смог бы напечатать прокламации. В прежние годы такое бывало, но сейчас либо кто-то в партийной системе поумнел, либо печатные машинки появились в свободной продаже. Ближе к концу мая прошёл слух, что из армии вернулся Катин жених и где-то через месяц у них должна состояться свадьба. Во внешнем её образе можно было заметить возврат к существовавшему ранее сумрачно-смиренному облику. После их поездки на её лице появились элементы радости и уверенности в своих действиях, сейчас всё это исчезло.

Наступил июнь, ближе к середине месяца профсоюзная начальница Полина Леонтьевна собрала деньги на подарок и огласила дату свадьбы. По виду Кати в ней мало что изменилось, но радости на лице особенно не просматривалось. Виктор не задавал ей никаких вопросов, ожидая, что, если ей что-то будет нужно, она скажет сама.

За несколько дней до свадьбы ему позвонила диссертантка Эвелина, о которой он начал забывать. Она радостно сообщила, что уже с месяц как её защита была утверждена ВАК, и несколько дней назад ей был вручён диплом кандидата наук. Он поздравил её с таким этапом, но она не торопилась заканчивать разговор, сообщив, что её родители приглашают его вместе с двумя профессорами, то есть другим оппонентом и руководителем, отметить такое событие у них на даче. Она назвала субботний день, совпадающий с днём Катиной свадьбы, и попросила ни в коем случае не отказываться. Виктор устал от всех текущих дел и допустил мысль, что в тот день можно расслабиться. За день до поездки она позвонила ещё раз и попросила его подойти к воротам предприятия к девяти часам утра.

В назначенное время за Виктором подъехала чёрная «Волга», водитель которой открыл правую переднюю дверь и пригласил садиться. Проезжая мимо дома Клавы, он увидел её возле калитки, почувствовав, что и она его заметила в виде пассажира такой машины. В городе они заехали сперва за одним, потом за другим профессором, которые предпочли разместиться на заднем сиденье. За городом они въехали в лесной массив, миновали сперва один, потом другой шлагбаум, затем перед ними открыли ворота огороженного высоким забором участка, после чего привёзший их автомобиль остановился возле солидного коттеджа на берегу лесного озера.

Возле коттеджа под навесом в виде беседки располагался прямоугольный накрытый стол, рядом с которым хлопотали две официантки. Из коттеджа навстречу гостям вышла Маргарита Наумовна и, поприветствовав каждого приехавшего, предупредила, что Григорий Артемович и Эвелина сейчас выйдут. Через пару минут они вышли, глава дома с каждым обменялся крепким рукопожатием и пригласил к столу. Виктор ощутил его тяжёлую руку и цепкий пронизывающий взгляд с каким-то подавляющим действием. Его и профессоров разместили с одной стороны стола, по другую сторону места заняли хозяева коттеджа. Глава дома произнёс приветственные слова в адрес приехавших и предложил тост за здоровье каждого из присутствующих, обеспечивающее успешную их деятельность на пользу государства. Далее были тосты за виновницу торжества, руководителя и оппонентов, а также за её родителей. Виктор не был активным сторонником потребления спиртных напитков, но здесь он впервые ощутил вкус настоящего французского коньяка, после рюмки которого не хотелось закусывать, чтобы не нарушать ароматический и вкусовой эффект. В тот день ему не предстояло управлять автомобилем, отчего можно было позволить себе принять некоторую дозу, от которой опьяняющий эффект был весьма слабо и в какой-то мере приятно выражен.

После фазы застолья глава дома предложил старшему поколению прогуляться по окружающему коттедж участку леса. Хозяйка тут же внесла предложение Виктору и Эвелине покататься на лодке по озеру. Эвелина привела его к мостку с привязанной к нему вёсельной шлюпкой.

Виктор помог ей зайти в лодку и разместиться на заднем сиденье, а сам сел за вёсла. У него был опыт управления вёсельной лодкой, несколькими сильными гребками он разогнал шлюпку на середину озера. Эвелине пришлось схватиться за борт, чтобы не сильно отклоняться назад при сильном гребке.

– Где ты так хорошо научился управлять лодкой?

– Моё детство прошло недалеко от реки, у нас была лодка.

– Какая – вёсельная шлюпка?

– Нет, казанка. На ней можно было плавать и на вёслах, и с мотором.

– Как здорово. И где же твоя лодка сейчас?

– Дома, на земле, лежит без употребления.

– Как жалко. Скажи, а почему ты не распределился в свой родной город?

– От того института не было запроса на места, а потом там работают мои родители, так что возникла бы необходимость объяснять в парткоме отсутствие конфликта интересов – зачем мне это нужно? А почему ты обо мне так много знаешь?

– Саша мне кое-что рассказал, вы же вместе в аспирантуре учились. И ещё скажи, ты этой своей работой доволен?

– Почему нет? Есть свобода действий и, главное, свобода выбора решений.

– А зарплатой, что тебе твоя кассирша выдаёт, ты доволен?

– Зарплатой или кассиршей? Я полагаю, ты же всё знаешь. Разве твоя мама ничего тебе такого не говорила?

– Что она могла мне говорить про твою кассиршу?

– Например, про воплощение в жизнь плана по возвращению её спившегося мужа в семью и перехода его в режим трезвости? Вон она за нами в бинокль наблюдает, заботится о твоей сохранности, как бы лодка не опрокинулась и мы не оказались в воде.

Маргарита Наумовна сидела за столом и, держа бинокль в руках, наблюдала за ними. Виктор помахал ей рукой, она ответила тем же жестом и ушла, чтобы продолжить наблюдение из более потаённого места. Эвелина вспыхнула.

– Поворачивай к берегу.

– Успокойся. Нервный срыв ни к чему хорошему не приведёт. Если ты сейчас заговоришь с мамой, она скажет, что она ни при чём, а то, что пьющий мужик бросил свою подругу, перестал пить и вернулся к жене, – это случайность. Меня она обвинит в излишних фантазиях, и больше мы тогда не увидимся. Тебе такое надо?

– Нет, не надо.

– Тогда посиди. Давай проплывём по окружности.

Он прогрёб по периметру озера пару кругов, потом направил лодку подальше от берега. Эвелина прикрыла лицо руками и сидела молча. Потом спросила:

– Скажи, почему ты расстался со своей бывшей женой?

– Не понравился её матери, которая установила слишком жёсткие требования.

Она достала из кармана халата пачку сигарет, щёлкнула зажигалкой и закурила.

– Ты не против?

– Нисколько. Надо понимать, у тебя тоже что-то такое было?

– Да, только он начал гулять, мы и развелись.

– Здесь я не судья, но только пойми, я не хочу тебя обидеть, но, как в сказках, между принцессой и серой мышкой мужики обычно выбирают мышек, а к принцессам обычно притягиваются всякие авантюристы в расчёте, что родители принцесс их выведут на королевские высоты, и при возможности прежних королей заместить.

У Эвелины на глазах появились слёзы, она стала их вытирать и размазала по лицу тушь, достала платок – и размазала ещё больше. Виктор расположился перед ней коленями на дне лодки, взял у неё платок, намочил его в воде, отжал и смыл с её лица остатки туши.

– Спасибо.

– Теперь ты опять очень красивая женщина без излишеств.

Он ещё пополоскал платок, хорошо его отжал, сложил и возвратил ей. Пересаживаясь на место к вёслам, он взял её за руку и поцеловал тыльную её часть.

– Неужели?

– Очень даже. Отсутствие косметики показывает естественный вид женщины, а косметика только сбивает с толку. Представь себе: до свадьбы невеста с большим объёмом косметики кажется необыкновенно красивой, но перед брачной ночью косметику придётся смыть – и какой её увидит жених, перешедший в статус мужа?

– В таком случае лучше погасить свет.

– Мне такое знакомо. Моя бывшая жена так поступала, стеснялась, так сказать. Потом ещё и к себе не всегда допускала. Извини за наглый вопрос, но у тебя так случалось?

– Бывало.

– Понятно. Никуда не уйдёшь от того, что в семейной жизни четвёртая потребность человека иногда выходит на ведущую причину раздора.

– Как это?

– Ну хорошо, ты знаешь три ведущих потребности: это еда – извини, но от этого не уйдёшь, – очистка организма и сон. Четвёртая потребность – это секс. Согласен, желания мужа и состояние жены не всегда совпадают, здесь нужно взаимное понимание и, наверное, любовь. И я придерживаюсь мнения, что уступка здесь должна быть прежде со стороны женщины. Если муж чувствует такую уступку, уступает и он. Согласна?

– Я согласна с тем, что ты есть диктатор.

– Наверное, который жить под контролем сверху не сможет, так что скажи как-нибудь маме, что если у меня убрать любовницу, то сразу переключиться на другую привлекательную женщину я вряд ли смогу. Или лучше ничего ей не говори, всё равно она не так всё поймёт. А общение с тобой мне интересно, но только не здесь, несмотря на то что вокруг нас – прекрасный уголок природы. Понимаешь?

Она молча кивнула головой, достала ещё сигарету и закурила. Виктор сделал сильный гребок вёслами. Эвелина отклонилась назад.

– Осторожнее, ты хочешь свалить меня за борт?

– Ни в коем случае. Если ты будешь в воде, мне придётся тебя вытаскивать. Сильно гребу, так как стосковался по физической нагрузке.

– У тебя форма спортивная, ты чем-нибудь таким занимался?

– Нет, под любым предлогом стремился увильнуть от занятий по физкультуре.

– Почему?

– Видишь ли, был дискомфорт с переодеванием, но главное – не видел ни одного спортивного тренера, от которого шло бы хоть какое-то уважение. Обязательно были какие-то подколки, подковырки, возгласы, что ты ни на что не способен. Для чего мне такое всё надо? Я ходил на лыжах, ездил на велосипеде, занимался греблей, но больше, чтобы получить удовольствие от общения с природой да и поддержать форму, но только не в погоне за какими-то кубками или грамотами. Мне такое не нужно. Нет интереса.

– А за спортивными новостями следишь?

– Нет, это не для меня, мне всё равно, кто впереди, «Спартак» или «Динамо».

– Мой папа за футболом и особенно за хоккеем следит.

– У него напряжённая работа, и атмосфера соревнований служит ему какой-то разгрузкой, я так это понимаю, но, может, и ошибаюсь.

– А охотой ты никогда не занимался?

– Нет, никогда не испытывал желания кого-то убивать. Если только для самозащиты, то, может, что-то такое смогу сделать. Кстати, от уроков стрельбы не отлынивал. Даже второй разряд по пулевой стрельбе получил когда-то.

– А рыбачить не пробовал?

– Этим когда-то активно занимался. Наш дом был где-то в полутора километрах от реки, там была лодочная станция, у многих соседей были лодки. Нас была компания старшеклассников, где-то человек шесть, у каждого по своей лодке с мотором. Мы заплывали в тихие речные уголки, купались, загорали, ловили рыбу, сидели по ночам у костра, не без девчонок, естественно, и общались между собой по имени-отчеству либо только по отчеству. Люди старшего поколения, услышав от нас такое, удивлялись.

– Здорово! Я тоже хотела бы так поплавать.

– Сейчас там ничего такого нет. Вместо реки теперь водохранилище, летом там гниют водоросли и дохнет рыба. Окружающий аромат не из приятных.

– А в армии ты, я вижу, не служил?

– Нет. Как только появился первый раз на регистрации в военкомате, один майор так обложил меня своим художественным матом, что у меня сразу пропало желание служить в такой атмосфере, и я понял, что лучше пользоваться отсрочками, а потом стать на специальный учёт с кандидатской степенью. Если служить – то служить по-настоящему.

– Сложный ты человек. Общаться с тобой не так просто.

– Наверное. Мои координаты ты знаешь, а где ты теперь работать будешь?

– У Сергея Сергеевича на кафедре, он меня ассистентом берёт.

– Это неплохо. Ассистентом, далее наберёшь печатных работ, будешь доцентом.

Они проплыли ещё пару кругов по озеру, прежде чем Маргарита Наумовна снова позвала их к столу. Виктор причалил лодку к мостку, закрепил её, помог Эвелине ступить на твёрдую поверхность. При их приближении к столу Маргарита Наумовна снова заметила, как хорошо они рядом смотрятся. Эвелина была высокой девушкой, Виктор при росте сто восемьдесят сантиметров был чуть выше неё. Снова было застолье в категории ужина, несколько тостов, после чего утомившиеся профессора изъявили желание уезжать. Маргарита Наумовна поинтересовалась намерением Виктора остаться – как-никак завтра должно быть воскресенье, – но он, поблагодарив её за такой прекрасный ужин, сказал, что поедет. На прощание глава дома сказал ему, что при необходимости, если у него будут какие-нибудь проблемы, он может к нему обращаться, но никаких своих координат не оставил. Надо было думать, что связаться с ним можно было через Эвелину. Она помахала Виктору рукой и ушла в дом. Следом за ней ушла Маргарита Наумовна. Пока гости садились в автомобиль, с верхнего этажа дома прозвучал голос Эвелины.

– Мама, оставь меня! Своей опекой ты мне всю жизнь испортила!

На эти слова мало кто обратил внимание, они поехали через открытые ворота, через лес со шлагбаумами в направлении города. По взглядам профессоров на Виктора можно было заметить мысль о том, что он устоял. Против чего – они не уточняли. Водитель доставил каждого из профессоров до мест их жительства, а Виктора отвёз до того места, откуда он его забирал утром. Проезжая мимо клуба, можно было заметить людское веселье, сопровождаемое громкой музыкой. На какой-то миг он увидел Катю в одеянии невесты, но ничего другого не рассмотрел.

Через два дня Катя вышла на работу, по её виду вроде бы ничего не изменилось – только появилось на правой руке обручальное кольцо, но облика счастливой жены не наблюдалось. Спустя ещё пару дней до Виктора дошла информация, что Катин муж за драку с кем-то из других ребят отвезён в районный отдел внутренних дел и посажен на пятнадцать суток. Она несколько раз заходила в его кабинет, но никакого разговора не получалось. Когда на работе уже никого не было, она зашла к Виктору и рассказала, что свою брачную ночь провела так, как он советовал ей по второму варианту. Конечно, ей было неприятно, но она себя переборола, доказав мужу, что она девушка. Однако на второй день к ним заявился тот самый пьяница, с которым она раньше была, но об этом никто не знал. Катин муж тоже был выпившим и, естественно, возмутился такой клеветой на его жену, в невинности которой он был полностью убеждён. В результате была драка, где победа была за её мужем, но теперь он вынужден отбывать в заключении двухнедельный срок. Виктор не стал задавать ей никаких лишних вопросов, просто молча её выслушал.

Ближе к концу июня позвонил Александр и сообщил даты защит дипломных проектов, где Виктору предстоит быть председателем комиссии. Чуть позже был звонок из сельскохозяйственного института по аналогичному вопросу. В связи с окончанием полугодия возросла напряжённость работы на предприятии. В этой связи ему пришлось попросить секретарей комиссий назначить начало защит на вторую половину дня. Получалось, что всю последнюю неделю июня и несколько первых дней июля он будет вынужден заседать в экзаменационных комиссиях. Сущность такой работы ему была хорошо знакома, в новинку только пришлось осваивать роль председательствующего.

В политехническом институте всё прошло в нормальном режиме, в конце каждой защиты ему приходилось от лица комиссии поздравлять выпускников с присвоением им квалификации инженера и высказывать добрые пожелания. Примерно то же было и в комиссии сельскохозяйственного института, однако в последний день заседания экзаменационной комиссии к защите своего дипломного проекта была приглашена одна юркая симпатичная девушка по имени Наташа, которая хорошо сделала доклад и ответила на заданные ей вопросы. Однако заседавшая в комиссии женщина бальзаковского возраста в звании доцента, Наталья Игоревна, начала задавать ей сложные для инженерного уровня вопросы и принялась критиковать предлагаемые в её проекте решения. Там рассматривались возможности совершенствования конструкции опорных устройств сельскохозяйственного полуприцепа-зерновоза. Тема была достаточно актуальной, хотя при желании погрешности в ней можно было усмотреть. Виктору пришлось Наталье Игоревне напомнить, что по рассматриваемому вопросу может быть несколько решений, и мнение любого автора заслуживает уважения. После того как была заслушана защита последнего студента, началась закрытая часть заседания комиссии с процедурой выставления оценок. По кандидатурам большинства студентов особых разногласий между членами комиссии не было. Однако, когда речь зашла о выставлении итоговой оценки по проекту той самой Наташи, тихо сидевшая до этого Наталья Игоревна начала доказывать, что проект никудышный, а эта девушка недостойна никакой положительной оценки. По итогам учёбы у этой студентки значилась отличная успеваемость и в случае отличной оценки по итогам защиты ей должен быть выдан диплом с отличием. Остальные члены комиссии погрузились в глубокое молчание. Виктору пришлось вступить в диалог.

– Наталья Игоревна, объясните, пожалуйста, вашу позицию по данному вопросу.

– Ничего не буду объяснять, поверьте мне, я её знаю.

– С какой стороны вы её знаете, разъясните.

– Виктор Константинович, вы её видите первый раз, а я её за прошедшие годы лучше всех присутствующих изучила и считаю, что она недостойна отличной оценки, несмотря на все представленные вам формальные признаки.

– Хорошо, Наталья Игоревна, вы можете выразить своё несогласие в установленном порядке. В итоговой ведомости я вижу, что, кроме вас, остальные члены ГЭК поставили этой студентке отличные оценки, так что позвольте, я присоединюсь к большинству.

– Делайте что хотите.

Она встала и вышла из аудитории. Следующим этапом было подписание протоколов и зачётных книжек, на что ушло несколько минут. За дверьми аудитории слышались громкие голоса студентов, утомлённых долгим заседанием комиссии. Наконец эта процедура была закончена, и студентам была дана команда на вход в аудиторию для заслушивания выставленных оценок. Студенты выстроились перед столом комиссии, Виктор глянул на проблемную студентку, стоящую в каком-то оцепенении, и объявил, что, согласно решению комиссии, все принятые к защите дипломные проекты оценены положительно. Далее он перешёл к оглашению списка студентов и выставленных оценок. Еле стоящая Наташа, услышав, что ей выставлена отличная оценка с выдачей диплома с отличием, чуть не упала, но заметно оживилась. На этом комиссия завершила свою работу, от Виктора требовалось только через пару дней подписать дипломы и подготовленный секретарём комиссии отчёт об итогах её работы для утверждения на учёном совете.

Он вышел из института и, направляясь к автомобилю, увидел подходящую к нему Наташу. Она была уже совершенно иной с ярким румянцем на лице.

– Виктор Константинович, спасибо большое! Мне уже рассказали, как вы меня отстояли. Если бы не вы, она меня совсем бы уничтожила.

– Лучше объясни, за что она к тебе так придиралась?

– Сама не знаю, как-то на занятиях ей возразила, ей не понравилось, она стала ко мне придираться. А тут ещё один преподаватель меня похвалил – я под его руководством доклад на конференции делала, – так она и на него стала бочки катить. Я потом узнала, женщина она одинокая и всех девчонок терпеть не может.

– Типично женская несовместимость, держись, набирайся опыта.

– Вы скажите, как теперь я могу вас отблагодарить?

– Чего меня благодарить? Я делал свою работу.

– А вы можете сказать, как вас найти, если мне потребуется?

– Ну хорошо, возьми визитную карточку, там телефон и адрес указаны.

– Спасибо.

Она побежала к своим сверстникам, столпившимся на ступеньках у входа в институт, но тут же прибежала обратно.

– Виктор Константинович, сфотографируйтесь с нами, пожалуйста.

– Если только ты рядом со мной стоять будешь.

– Конечно.

Ему ничего не оставалось делать, как пройти на ступеньки и стать рядом с Наташей. Стоя среди радостных выпускников, он как-то инстинктивно ощутил волну холода от какого-то взгляда. Не было нужды придавать этому большого значения, но было видно, как на некотором отдалении от них прошла та самая Наталья Игоревна. Он пожелал выпускникам всего доброго и уехал на своё место работы.

С начала следующей недели по договору с политехническим институтом должна начаться четырёхнедельная производственная практика студентов. Это позволяло некоторым работникам уйти в отпуск в расчёте, что их места займут студенты. Часть студентов была размещена в общежитии, но кое-кто из них предпочёл каждый день ездить на работу из города. Руководителем практики от института был ассистент с кафедры, где работал Александр, а руководство практикой от предприятия Виктор поручил механику по ремонту, которому за такую работу полагалась небольшая доплата от института. Прохождение практики не прибавило особых хлопот, по её окончании работавшие студенты получили зарплаты, все остались довольны возможностью получить дополнительный заработок.

Однажды Виктору позвонила бывшая студентка – теперь уже выпускница – Наташа и спросила, будет ли он на месте в течение часа. Услышав, что он не собирается никуда уходить, она попросила разрешения к нему приехать. Он не придал этому большого значения, но вскоре в его кабинет она зашла вместе со своим отцом.

– Виктор Константинович, познакомьтесь – это мой папа, Егор Иванович.

– Проходите, садитесь.

Егор Иванович выразил Виктору массу благодарностей за то, что он защитил его дочь от «агрессивной бабы», как он выразился, объяснил, что занимается пчеловодством, и попросил в качестве благодарности принять от них банку мёда. Виктор поблагодарил их за такой подарок и насколько мог объяснил, что такие ситуации – это жизненное явление, и, конечно, Наташе придётся приобретать соответствующий опыт по их преодолению. Он поинтересовался, где собирается Наташа работать, и упомянул, что, если у неё будет соответствующее желание, она, как обладательница красного диплома, может продолжить учиться в аспирантуре. Они ещё обсудили некоторые жизненные проблемы, далее он проводил их до их машины, после чего они уехали в радостном расположении. Мёд оказался необыкновенно вкусным. После принятия его малыми дозами Виктор почувствовал некоторую прибавку сил и улучшение хода своих мыслей.

В августе напряжённый ритм не уменьшился, поскольку часть работников возвратилась из отпуска, но другая часть ушла в отпуск, а подспорья в виде студентов не было. Клава тоже взяла отпуск, её стала замещать Таня. Виктор вспомнил, что и у него есть такое же законное право на очередной отпуск, поскольку имеет более чем годовой стаж работы на данном предприятии. Однако предпосылок для того, чтобы куда-то уехать и отдохнуть, он не видел, так как дел по написанию той самой чужой диссертации было достаточно. В один из ясных солнечных августовских дней в его кабинет вбежала взволнованная Клава и чуть не упала перед ним на колени.

– Помоги, если можешь. Наверное, Божья кара на меня сошла…

– Объясни, в чём дело.

– Дочка заболела, совсем угасает.

В спешном порядке он попросил Катю замкнуть его кабинет, спустился с Клавой во двор гаража, усадил её в «москвич» и погнал машину к её дому. Клава вбежала в комнату, Виктор прошёл за ней. В комнате у стены на табуретке сидел её муж Степан, за небольшим столиком сидела женщина в медицинском халате и что-то писала. В глубине комнаты стояла кроватка с лежащей на ней дочкой Клавы. Виктор подошёл к столику, прочитал содержание выписанного рецепта.

– Вы что – хотите ребёнку дать такую дозу антибиотика?

– Да, другого пути нет. Температура 37,8.

– А кандидоза не боитесь?

– Что делать – воспаление купировать надо.

– И посадить печень?

– Вы врач? Что-нибудь в медицине понимаете?

– Кое-что.

Он подошёл к детской кроватке, взял свободную табуретку, сел на неё рядом. Несколько секунд смотрел на девочку, затем провёл над ней рукой. Девочка открыла глаза. Спустя некоторую паузу, он заговорил:

– Как тебя зовут?

– Машенька.

– А лет тебе сколько?

– Четыре годика.

– Что у тебя болит?

– Животик.

Одну руку он держал возле её головы, другой медленно провёл над её животом.

– Что чувствуешь?

– Тепло, мне приятно. Дядя, не убирай руку, мне лучше.

– Это хорошо, а под моей рукой что чувствуешь?

– Тепло, и боль уходит.

Он стряхнул руки, затем несколько раз провёл ими вдоль туловища, погрел рукой правую сторону, потом несколько раз приближал и отдалял руки от живота, затем как бы что-то отводил в сторону. Девочка оживилась, лицо стало влажным. Клава хотела подойти, но Виктор резким жестом руки остановил её. Наконец, дочка заговорила:

– Мама, я кушать хочу, дай мне стакан молока и кусочек чёрного хлеба с маслом.

Клава глянула на Виктора, он кивнул головой. Машенька попила молоко с хлебом, возвратила стакан и, ровно дыша, повернулась чуть набок и уснула. Все сидели молча, наблюдая за происходящим. Виктор ещё раз стряхнул руки, несколько раз провёл ими над животом Машеньки, подержался несколько секунд за металлическую дужку кровати, затем повернулся к трём сидящим взрослым и медленно, с чередованием слов и пауз, заговорил каким-то другим, совершенно не свойственным ему, почти рычащим голосом:

– А теперь всё внимание ко мне. Вы слышите только мой голос и не шевелитесь. Запомните, что если кто из вас будет болтать другим людям, что сейчас видели, то ребёнку станет хуже и, может быть, намного хуже, так что каждый из вас будет молчать. Говорить про то, что вы видели, можно будет только со мной. Теперь вам всё ясно, и вы сейчас возвратитесь в нормальное состояние. Считаю до трёх. На счёт «три» вы можете начать шевелиться.

Он просчитал до указанной цифры, после которой люди начали шевелиться, и его голос стал таким, каким был раньше. Он попросил осторожно, чтобы не будить ребёнка, измерить температуру. Она оказалась даже чуть пониженной. Клава была в каком-то оцепенении и с трудом могла говорить. Степан молча сидел у стены, казалось, он с трудом осознаёт, что происходит. Виктор встал и, проходя мимо Клавы, посоветовал ей, как дочка проснётся, напоить её слабым чаем из цветков куркумы или ромашки, что росла у неё вдоль забора. Докторша собрала свои записи в сумку и с трудом стала подниматься со стула, Виктору пришлось ей помочь. Неуверенной походкой она вышла на улицу, он предложил ей сесть в автомобиль, она не возражала. Следом за ними вышла Клава.

– Спасибо тебе за всё. Откуда ты так можешь?

– Объясню потом. Завтра зайду. Или заеду.

Виктор сел за руль рядом с докторшей. Она перевела взгляд на него:

– Вы применили гипноз?

– Нет, до гипноза там далеко.

– А что тогда вы делали?

– Я не медик, как это называется – не знаю. Просто повторил то, чему когда-то поучился у одного московского старичка, специалиста по биотерапии, как он говорил.

– Брали уроки?

– Нет, просто пообщался с ним и посмотрел, как он работает. Кстати, какой вы поставили диагноз?

– Абсцесс в брюшной полости. Вы считаете иначе?

– Мне кажется, там был просто печёночный спазм.

– Который вы сняли?

– Возможно. Лучше скажите, как вы себя чувствуете, кто вы и как вас зовут?

– Я врач вашего поселкового медпункта, моё имя Вера, по отчеству Дмитриевна. Работаю здесь больше полугода, направлена сюда от районного отдела здравоохранения.

– Какая же у вас специализация?

– Терапевт общей практики и одновременно педиатр, как видите. Живу в комнате при медпункте. В штате работаю с медсестрой, но она местная жительница.

– Понятно, буду знать, что в посёлке есть врач. Куда же вас отвезти?

– Не знаю, на сегодня больше вызовов не было.

– Местные достопримечательности изучили?

– Немного. Знаю только свой медпункт, ваше ремонтно-транспортное предприятие и немного колхоз «Закат».

– Хорошо, можем пообщаться с природой, не возражаете?

– Нисколько, покажите мне лес, реку, буду благодарна.

Виктор тронул автомобиль, они проехали мимо восстанавливаемой церкви, проехали по лесным просекам и остановились на берегу небольшой реки. Он сам не очень хорошо изучил эти места и с интересом рассматривал растущие тут деревья, замечая между ними растительность, характерную для грибных мест. По состоянию берега можно было заключить, что люди здесь бывают относительно редко. Он открыл дверь, помог Вере выйти.

– Выходите, Вера Дмитриевна, или просто Вера, как лучше называть?

– Просто Вера, а вы, я знаю, Виктор Константинович?

– Да, и хотелось бы без этикетных формальностей, тем более нас никто не слышит.

– Хорошо, я просто Вера, а ты просто Виктор, идёт?

– Вполне. Скажи только, как ты здесь оказалась, на выпускницу института ты не похожа, и ещё на правой руке след от кольца.

– Ты проницательный. Меня насквозь не видишь?

– Нет, могу только рукой прозондировать.

– Как ты всё это делаешь?

– Сам не знаю, вначале надо войти в режим настроя и как-то увидеть возможность итога своих действий. Если почувствуешь, что не получится, лучше не начинать.

– Сегодня у тебя получилось.

– Как-то почувствовал, что перехожу в другое состояние, но это не так просто.

Августовская жара действовала и на лесной массив, тем более пребывание у реки располагало к тому, чтобы войти в воду. Вера подошла к краю берега, разулась и, спустившись к воде, провела по ней рукой. Виктор спросил:

– Есть желание искупаться?

– Да, только нет соответствующей одежды.

– Если хочешь, я могу скрыться в кустах, здесь никого нет, только мы одни. Если я что и увижу, то никому не скажу, какая ты, тем более что женскую анатомию в небольших пределах знаю, хотя и поменьше, чем ты – мужскую.

– Непривычно как-то, мы только познакомились.

– Смотри сама, тебе виднее – ты врач.

– Ну, хорошо, только ты не будешь думать обо мне плохо?

– Нисколько. Я не моралист, но вижу только то, что наши желания совпадают.

– Войти в воду?

– В том числе.

Она осмотрелась вокруг, убедившись, что в пределах видимости никого нет, сняла с себя всю одежду и, входя в воду, позвала его последовать её примеру. Ему ничего не оставалось, как полностью раздеться и пойти за ней. Речка была небольшая, но находились места, где можно было поплавать. Встречались и такие места, где он опирался на дно, а её рост этого не позволял, и ему приходилось её поддерживать. Прикосновение двух тел порождало обоюдную реакцию. Они вышли из воды и легли на траву. Он собрался предохраниться, но она его остановила.

– Не надо.

– Не боишься забеременеть?

– Нет. Больше меня об этом не спрашивай.

Они реализовали накопленную ранее энергию, запах трав дополнительно способствовал выработке гормона счастья. Наконец она заговорила:

– Я вижу, у тебя давно никого не было.

– Да, ты же медик, всё такое чувствуешь. Я и по тебе такое заметил.

– Правильно, я давно с мужем рассталась, – она помедлила, но потом продолжила: – Мы жили в Балашове Саратовской области, работали в центральной районной больнице: я терапевтом, он психиатром. Два года жили нормально, потом решили завести ребёнка, он просчитал период, когда это лучше сделать, чтобы получить особенно талантливое потомство, я забеременела, потом он сказал, что ошибся, уговорил меня избавиться от этого ребёнка, чтобы забеременеть в другой период, но такое больше не вышло.

Виктор чувствовал, что она хочет найти понимание, но ей трудно говорить. Он прижал её к себе, одарил поцелуями, промассировал эрогенные участки. Она оживилась, стала чаще и глубже дышать. Снова возник контакт взаимных стремлений. После того как всё закончилось, она заметила:

– По второму разу ты гораздо лучше.

– Ты же меня тренируешь, вот форма и улучшается.

– Правильно, если какой-то орган не работает – он атрофируется. Скажи, ты же тоже был женат, почему расстался?

– Сложно сказать. Видимо, появился конфликт абьюзерных интересов, базирующихся на преобладании одной личности над другой. Она была против моего поступления в аспирантуру, а потом, как родила, стала позиционировать себя так, будто она совершила такой подвиг, что все кругом должны перед ней преклоняться.

– У неё просто возник послеродовой синдром, а ты про это вряд ли что знал.

– Нет, конечно, тогда я был слишком наивен, да и занимался совсем другим делом.

– Теперь, когда у неё всё такое пройдёт, может быть, вы и сойдётесь.

– Нет, такое крайне маловероятно.

– Кто у тебя родился – дочь, сын?

– Дочь, такого же возраста, как и дочка Клавы.

– Тоскуешь по ребёнку?

– Как-то об этом не думал. Знаю, что ребёнок есть, но после того, как мне указали на дверь в их доме, мне общаться с ребёнком ещё не время.

– Жаль, я хотела бы подержать на руках своего малыша.

У неё появились на глазах слёзы, ясно было, что слова здесь не так значимы, – он снова применил действия. Возбуждение отвлекло её от грустных мыслей и переключило на реализацию успокаивающего инстинкта с выработкой гормона ощущения счастья. После отдыха она предложила ещё раз искупаться. Они поплавали, снова полежали на траве, прежде чем ощутили наступление темноты, которая добавила им немного романтичности.

Наступление рассвета возвратило им осознание необходимости возврата к текущей действительности. Трава, на которой они лежали, не была абсолютно чистой. Они искупались и как смогли обсохли в вертикальном положении, после чего оделись, сели в автомобиль и поехали в посёлок. По дороге Виктор спросил:

– Ты с мужем официально разведена?

– Нет, просто расстались по обоюдному согласию. Он предложил мне пожить отдельно, так, как я захочу, а сам привёл на моё место одну медсестру. Он с ней живёт, а я узнала в управлении здравоохранения, где есть свободные места, и вот здесь оказалась.

– Это как – чтобы проверить чувства?

– Может быть, но у меня к нему уже ничего не осталось.

Они подъехали к дому, где располагался медпункт. Дом был разделён на две неравные части, в большей из которых располагалось служебное помещение, а в другой, намного меньшей части была жилая комната для врача. Уходя, Вера сказала ему номер своего служебного телефона. Виктор подъехал к гаражу предприятия, ворота были открыты, так как автобусы уже выезжали на линию, поставил автомобиль во дворе возле бокса и прошёл в общежитие. До начала работы оставалось больше часа – было время, чтобы позавтракать, прежде чем вернуться на своё рабочее место.

В кабинете он снова обнаружил чьё-то посещение. Бумаги, оставленные им на столе, были в сохранности, но расположены несколько иначе. Он не думал, что кого-то интересует научная составляющая его дел, – скорее всего, это просто проверка его политической сознательности. Пусть проверяют. В конце дня он пешком дошёл до дома Клавы, возле калитки увидел её дочь, которая, заметив его, побежала навстречу с разведёнными в стороны руками. Как-то инстинктивно он подхватил её на свои руки.

– Дядя Витя, вы меня ещё погреете?

– Конечно, погрею, как ты себя чувствуешь?

– Хорошо, только в животике немного побаливает.

Из дома вышла Клава, открыла калитку, Виктор опустил ребёнка на землю. Машенька взяла его за руку и повела в дом.

– Мама, дядя Витя обещал меня ещё погреть, чтобы я хорошо себя чувствовала.

Они прошли в дом, Машенька легла на кроватку, Виктор поводил над ней руками. Чувствовалась повышенная температура в районе печени и особенно жёлчного пузыря. Как мог он прогрел теплом рук проблемный участок её тела, у Машеньки появилась отрыжка, она сказала, что теперь совсем хорошо себя чувствует. Глядя на Машеньку, он сознавал, что где-то есть и его такая же дочь, и ему совершенно неизвестно, сможет ли ей кто-то помочь, если с ней случится что-то плохое.

Он встал, Машенька быстро вскочила с кровати. Клава захотела его чем-нибудь угостить, но он отказался. Она вышла его проводить, Машенька крутилась рядом. Невдалеке показался приближающийся Степан. Машенька побежала к нему, рассказывая, как дядя Витя её полечил и что теперь ей намного лучше. Виктор посоветовал Клаве держать дочь на печёночной диете, не давать ей ничего жирного и жареного. Лучше всего съездить в райцентр и сделать там в больнице биохимический анализ крови, по которому можно сделать конкретные выводы.

В последующие дни он продолжал работать по диссертации дальше, и к концу августа она была закончена. Периодические встречи с Верой повышали его жизненную активность и способность хотя бы что-то прогнозировать. Такое общение было хорошо тем, что ни он, ни она ни на что не претендовали и принимали текущую действительность без стремления что-то изменить. Ушедшие в отпуска работники возвратились на свои места, что позволило вернуть ритм работы предприятия на прежний уровень. Клава также вышла на работу и, как раньше, когда вокруг никого не было, зашла в его кабинет. Он попросил её сесть и немного подождать, пока он кое-что допишет. Закончив писать, Виктор посмотрел в её глаза.

– Как дочь?

– Всё хорошо, бегает. Спасибо тебе.

– У тебя мёд есть?

– Да, Степан немного работает на восстановлении церкви, там священник его со своей пасеки мёдом угощает.

– Это хорошо, давай его дочери, лучше с чаем, только не передозируй.

– Что ты всё пишешь после работы, можно узнать?

– То, что нужно потом напечатать и одному туповатому мальчику доложить на совете; помнишь, так же, как тогда, когда ты ездила со мной на защиту диссертации?

– Помню, я так не хотела, чтобы та мадам к тебе подходила.

– Лучше, если бы ты меня не ревновала и тогда не ездила. Тогда бы у нас ничего не изменилось… Может, лучше тебе не говорить?

– Ну почему, скажи.

– Хорошо, скажу, только боюсь сделать тебе хуже. Помнишь, после защиты на банкете мать той аспирантки на тебя так пристально смотрела? Теперь постарайся связать её взгляд с внезапным возвращением к тебе Степана и его переключение на трезвость. Не сейчас, но позже в спокойной обстановке можешь как-нибудь задать ему такой вопрос.

Клава схватилась за голову.

– Это что, та бабка всё такое сделала?

– А как ты думаешь? Ты знаешь, кто отец той диссертантки и муж этой бабки?

– Кто?

– Второй секретарь горкома. Ты в этой структуре хоть как-то разбираешься?

– Нет, я знаю, что там все начальники.

– Так вот знай, что первый секретарь занимается вопросами идеологии и организационной работы, а второй секретарь ведает силовым блоком, то есть армией, МВД и КГБ. Они знают про нас абсолютно всё, и для той бабки сделать так, чтобы отвести тебя от меня, особых усилий не требовалось. Тем более что наши отношения не вписывались в установленную коммунистическую мораль.

– Сволочь! Это для того, чтобы женить тебя на той мадам?

– Ну женить – это не так просто, хотя бы просто сблизить.

– И как ты с ней?

– Никак. Запомни: женить человека без его желания не может никто, даже партия.

Клава сидела, поддерживая руками свою перегруженную полученной информацией голову. Виктор встал, подошёл к ней, обнял за плечи, она уткнулась своим лицом в его грудь. Он понимал, что если проявить активность, то снова можно реставрировать их угасшие отношения. Женщины не любят, когда кто-то сравнивает или анализирует подробности их интимного поведения, но от таких мыслей никому невозможно избавиться. Всё в памяти. Возникшие у него отношения с Верой вроде бы ни к чему его не обязывали, но оставленный Клавой душевный гистерезис никак не обнулялся. Мысль о вероятном разрушении семьи порождала соответствующий тормозной эффект. Он пожалел Клаву и заверил, что по возможности будет делать для неё всё хорошее.

В первых числах сентября Виктор отвёз законченный вариант диссертации и автореферата профессору Савинову. Александр Яковлевич всё просмотрел и попросил дать ему время, чтобы подробнее со всем ознакомиться. Через неделю он позвонил и попросил о встрече, где указал на свои поправки, с которыми Виктор согласился. Необходимо было перепечатать несколько страниц, что не представляло особой трудности. В конце беседы Виктор спросил, может ли он параллельно с руководителем значиться в диссертации научным консультантом. Александр Яковлевич нисколько не возражал и даже сказал, что это будет полезным. Далее оставалось передать работу заказчику и натаскать в научном плане его туповатого сына. Пришлось звонить Алексею Семёновичу и договариваться о встрече, которую тот предложил провести на одной из улиц их районного центра. Виктор подъехал туда чуть раньше назначенного времени и вскоре увидел подъехавшую к нему серую «Волгу». Сидевший за рулём Алексей Семёнович предложил ему сесть рядом, на заднем сиденье был его сын. Виктор передал ему папку с третьим экземпляром диссертации, разъяснив аспиранту, что это надо передать профессору для проверки. Как только Александр Яковлевич даст команду на продолжение, потребуется следующая встреча, на которой они получат остальные уже переплетённые экземпляры диссертации, текст автореферата и доклад, который он должен будет произнести на предварительном заслушивании. После этого Виктор поработает с диссертантом, чтобы отработать у него способность отвечать на вопросы. Алексей Семёнович дал команду сыну погулять на улице, после чего спросил Виктора о том, как ему более удобно получить гонорар. Договорились, что целесообразнее всего это произвести на следующей встрече, чтобы у Виктора был стимул продвигать аспиранта дальше к защите.

Следующая встреча состоялась через два дня, на ней стороны выполнили взятые на себя обязательства. У Виктора возник вопрос, как распорядиться столь большой суммой. Самым оптимальным решением ему казалось положить деньги на его сберкнижку в Москве, о существовании которой никто не знал. Но и о существовании его сберкнижки здесь тоже, кроме как в бухгалтерии института, никому не известно. В конце концов он решил рискнуть и, приехав в город, положил деньги в другой сберкассе на новый счёт вновь открытого срочного вклада, а полученную сберкнижку отдал на хранение в арендуемую банковскую ячейку с крайне малой арендной платой. Такое решение добавило ему большего спокойствия и прибавило уверенности в том, что он может отойти от аскетизма и расширить свободу действий.

Через неделю состоялось расширенное заседание кафедры с приглашением других сотрудников факультета, где аспирант худо-бедно прочитал написанный Виктором доклад. Из числа приглашённых сотрудников прозвучала определённая доля критики, но, самое главное, было принято решение рекомендовать данную работу к рассмотрению на диссертационном совете. Чуть позже была определена дата защиты в конце ноября. Теперь оставалось отпечатать автореферат и разослать его согласно требуемому списку адресов. У Виктора было запланировано ещё немного позаниматься с аспирантом за несколько дней до защиты, но до этого ещё было достаточно времени.

Осень того года выдалась с большим количеством солнечных дней и практическим отсутствием осадков, что создало благоприятные условия для проведения уборочной кампании. Снова по распоряжению райкома поступило предписание о выделении транспорта для перевозки урожая, но такого ажиотажа, как в предыдущем году, не было. В середине октября Аркадий оформил себе отпуск, передав все дела Виктору. Особых трудностей такое не вызывало, тем более что работа по диссертации была закончена. Также в начале месяца прозвучало известие о принятии Верховным Советом СССР новой Конституции и что теперь в ознаменование такого события день седьмого октября будет праздничным, надо понимать, вместо прежней даты пятого декабря. Партия приказала всем праздновать, даже тем, кто был занят в уборочном процессе. В людях такое распоряжение особой радости на обнаружило, разве только у тех, кто получил возможность поработать на своих приусадебных участках. В поселковом магазине, видимо, как и в других торговых точках, произошло некоторое увеличение продаж спиртосодержащих напитков. Так или иначе, но к концу октября уборочные работы были закончены, что позволило возвратиться к прежнему производственному ритму, а студентам – к учебе.

В начале ноября наступила сухая холодная погода. Ноябрьский праздник был проведен по отработанному сценарию с шествием людей в тёплом одеянии по мёрзлой земле. После праздника в кабинет Виктора зашла почтальонша Нина, принёсшая ему конверт с заказным письмом, в котором оказался автореферат известного ему аспиранта. Он расписался в получении, но обратил внимание на слёзы в её глазах и готовность расплакаться, отчего предложил ей сесть.

Нина извинилась за своё состояние и немного успокоилась. На вопрос, чем ей можно помочь, ответила уклончиво, но затем рассказала, что её дочь, ученица девятого класса, учится в школе, находящейся в районном центре, и каждый день ездит туда с автобусом. В параллельном классе с её дочерью учится сын районного прокурора, который пригласил её погулять по парку, и там этот здоровый детина её изнасиловал. Нина обратилась в милицию, но там, узнав, в чём дело, заявление не приняли и даже обругали её, что девчонка якобы сама его соблазнила. Теперь Нина не знает, что ей делать и как жить дальше, так как видит, что дочь близка к суициду. Сейчас ей надо ехать в райцентр, чтобы отвезти почту, а оставить дочь одну дома для неё рискованно. Виктор знал, что Нина живёт в посёлке одна с дочерью, и оставлять её одну в таком состоянии опасно. Он перебирал в голове возможные варианты, как ей помочь, затем вызвал Катю и попросил её побыть с дочерью Нины, пока она съездит в райцентр. Спустившись вместе с Ниной и Катей в цех, он увидел Семёна Кривова, того самого, вышедшего по условно-досрочному освобождению и оформленного на работу год назад по ходатайству поселкового участкового инспектора. За время работы Семён никак себя не запятнал, честно и добросовестно работал. Виктор подозвал его и спросил, чем он сейчас занят. Семён ответил, что, если что нужно сделать, он к этому готов. Виктор дал ему ключи от «москвича» и попросил его свозить Нину Ивановну в районный центр, куда она скажет, и привезти обратно. Он будет ждать его у себя в кабинете. Семён только обмолвился, что заедет к себе домой за документами. Женщины сели в автомобиль, Семён их повёз. Где-то спустя час он вернулся, возвратил ключи от автомобиля. По его виду можно было догадаться, что Нина ему всё рассказала.

В начале следующей недели на работу вернулся отдохнувший и загорелый Аркадий, рассказавший о том, как хорошо поплавал в бассейне с морской водой в одном из Крымских санаториев. Он посоветовал так же поступить и Виктору, но тот ответил ему, что лучше осуществить такое в следующем году.

Приближалась дата защиты подопечного аспиранта, приехав в институт, Виктор узнал, что необходимые отзывы от оппонентов и ведущей организации получены, справка и проект решения совета подготовлены, на автореферат поступило достаточное количество отзывов. От него требовалось только письменно в раздаточном материале составить ответы на замечания оппонентов и по автореферату, а также объяснить диссертанту, как правильно отвечать на вопросы. Александр Яковлевич попросил его составить перечень возможных вопросов от членов совета и ответов, которые должен был произносить диссертант. Для этого пришлось воспользоваться печатной машинкой секретаря кафедры. Инна предложила ему свои услуги, но он попросил разрешения сесть за её машинку и удивил её своей скоростью печати.

В день защиты Виктор приехал к политехническому институту на час раньше. Зал заседания совета уже был подготовлен, плакаты развешаны, диссертант сидел с напечатанным докладом, пытаясь его заучить. Виктор сел рядом и посоветовал ему больше ориентироваться на содержание высказываемых мыслей, а не на точность формулировок. Вскоре собрались члены совета, председателем здесь был декан факультета профессор Смольников Дмитрий Петрович. Первым оппонентом выступал друг Александра Яковлевича, профессор Судаков, вторым оппонентом была какая-то женщина, кандидат наук откуда-то из другого города. Защита прошла в отработанном режиме, диссертант сносно сделал доклад и даже неплохо ответил на вопросы. Результат голосования был единогласным. В перерыве между защитами к Виктору подошёл отец диссертанта Алексей Семёнович и ещё раз поблагодарил за проделанную работу. Оставаться на вторую защиту и последующий банкет Виктору не хотелось, и он вернулся на свою основную работу.

В приёмной его ждал начальник отдела эксплуатации Андрей Геннадьевич, сообщивший, что заболел шофёр автобуса и что подменить его некем. Виктор посоветовал ему обратиться к Семёну Кривову, поскольку тот имел водительское удостоверение всех категорий. В конце дня дверь кабинета приоткрылась, и в проёме показался Кривов.

– Семён Фёдорович, проходи. Что там с завтрашней работой на автобусе?

– Всё нормально, утром выхожу, маршрут мне знаком.

– Своего мастера участка предупредил?

– Да, он в курсе.

– Тогда всё хорошо, успешной работы.

– Виктор Константинович, я ещё по такому вопросу – можете мне одолжить на несколько дней фотоаппарат? Хорошо бы с телеобъективом, я у вас такой видел.

Виктор достал из сейфа фотоаппарат, приставил к нему длиннофокусный объектив.

– Пользоваться такой аппаратурой умеешь?

– Да, это дело мне знакомо. Проявлять, печатать – всё могу.

– Есть куда положить?

– Да, вот матерчатая сумка.

Продолжить чтение