Это сделал Сайман. Книга 2

Глава 20. Спасение Яблочкина

Майя припарковала аэрокар вдоль дороги, и теперь, чтобы оказаться на территории Завода интеллектуального приборостроения, ей пришлось пройти лишний километр. Зато она прошла не через центральный вход, а через общественный парк, побродила по ровным благоустроенным аллеям, посидела у фонтана.

Общественным помощником следователя она была всего несколько часов как, а журналистом – уже почти десяток лет. И вот такое негласное наблюдение – она знала это наверняка – иногда давало больше информации, чем прямой опрос очевидцу событий. Тем более, если эти самые очевидцы подспудно подозревают о незаконности своих действий, или как вот эти работающие в парке железяки-андроиды, имеют программу блокировки любой информации, которая может принести вред производителю или обнародовать важную коммерческую информацию. Что там еще заложено в эту программу, какие триггеры и алгоритмы – одному компьютерному богу известно. И программисту, который это все устанавливал.

Поэтому сейчас, Майя устроилась на скамейке, подставила мягкому осеннему солнцу лицо и вытянула ноги. Рядом с ней на скамейке лежала холщевая сумка с этническим узором в африканском стиле, из которой торчал уголок блокнота и акварельные карандаши в специальном тубусе – часть легенды, что она – художник, выбравшийся из суеты душного города в парк на пленэр. Вот сейчас отдохнет, настроится на работу, впитает так сказать очарование природы и схватится за этюды.

Майя наблюдала.

Прикрыв глаза, она запоминала, кто и куда направляется, что делает, какие задачи выполняет. Десять анероидов устаревших моделей появлялись то тут, то там, волоча тяжелые тележки с удобрениями, рассадой, рабочий инструмент и непрозрачные короба невнятного назначения. Неторопливо, поскрипывая рессорами, человекоподобные роботы двигались по парковым аллеям, не заходя при этом на территорию завода: оно и понятно, для входа на территорию завода имелось специальное КПП. Но то же журналистское чутье подсказывало Рабанской, что все интересное она зхдесь получит, если останется на территории ЗИПа инкогнито.

Калитка приоткрылась, из нее выкатился робот-уборщик, его громоздкие колесики увязли в гальке и один камушек отскочил и застрял в полозьях калитки. «Какая удача!» – про себя улыбнулась Майя и неторопливо поднялась, потянулась лениво. Размяла плечи и зевнула. Подхватив сумку, она направилась к противоположной от калитки беседке, где болталась молодежь примерно ее возраста, но не дойдя до них, свернула с тропинки и, пригибаясь, вернулась назад. Она шла, стараясь прикрываться то густым кустарником, то деревьями. Иногда останавливалась. Достав из сумки блокнот, рисовала листики, тычинки, веточки – все, что попадалось под руку, благо рисовала она неплохо, на студентку-троечницу вполне потянет, а никакая другая и не станет так долго прохлаждаться. Поэтому, если кто-то и наблюдал за ней, он давно это бросил – нет ничего более скучного, чем наблюдать за потугами нерадивого студента, изображающего бурную жизнедеятельность лишь бы не учиться.

Майя замерла в центре поляны, сделала цветной набросок панорамы, и медленно, не отрываясь от рисунка, прошла ближе к калитке. Там с ее плеча как бы случайно соскользнула сумка, карандаши рассыпались в траве, и девушке пришлось их собирать. Повозившись так несколько минут, она пробралась под кустарник у калитки, поднимая каждую травинку, заглядывала под нее в поисках несуществующей пропажи, и чуть толкнув калитку, провалилась в нее. Ловко откатилась в сторону, снова прикрывшись кустарником. На этот раз ей нужно действовать особенно осторожно – в этой части парка могли находиться только сотрудники завода, представители поставщиков, и редкие официальные гости. Или тот же дружок Филиппова – он вроде бы тоже должен направиться сюда.

Майя свой визит на завод интеллектуального приборостроения не оговаривала с Филипповым, направилась сюда интуитивно, как в самое «злачное» место, куда ей давно хотелось попасть.

Она уже трижды просила аккредитацию на завод и трижды получала отказ. И еще один раз – самый постыдный, о котором ей хотелось забыть – полученную кровью и потом аккредитацию аннулировали за пять минут до начала встречи, и выдворили Майю с территории. Видите ли они вспомнили, как она пыталась проникнуть на территорию нелегально, пропилив электролазером дыру в заборе. Когда это было…

Быть общественным помощником следователя и добывать интересные факты для других материалов – это ведь не запрещено их сделкой, Филиппов только требования по делу Вишнякова озвучивал. Журналистка улыбнулась – ей всегда нравилось обводить оппонентов вокруг пальца. Особенно, когда ее так старательно пытались ограничить в действиях.

Майя фыркнула. Поправила сумку и в ней – крохотный значок общественного помощника, который в случае проверки должен стать ее нынешней неожиданной аккредитацией.

Она прислушалась. Эта часть парка была безлюдна, складывалось впечатление, что у сотрудников сегодня внеплановый выходной. Конечно, это было не так. Просто строгое руководство следило, чтобы персонал не болтался по территории просто так. Это было подозрительно, если тебе нечего скрывать, ты же не будешь вводить подобные запреты, да еще и так рьяно требовать их соблюдения.

Над зданием центрального склада аккуратно двигал массивным плечом подъемный кран, из-за покатых крыш то и дело мелькали контейнеры красного и зеленого цвета, которые переставляли с его помощью. Чуть дальше, у живописного фонтана с изображением человека и прислуживающего им робота первого поколения – угловатого и до комичности смешного, находилось административное здание. А прямо перед носом Майи – стены лабораторного комплекса. Девушка достала из сумки устройство, напоминающее брошь-божью коровку, вдавила центральную часть – «брошь» загудела и плавно поднялась над ладонью. Майя перевернула ее на брюшко, ввела координаты склада. Вторую такую же «коровку» она отправила к административному зданию. Небольшое устройство с портативной батареей затаится до вечера и активизируется в конце рабочего дня. Пока солнце не село, полетает вдоль зданий, позаглядывает в окна. Майя снабдила свои «жучки» отличной оптикой, так что потом сможет все рассмотреть подробно, и даже прочитать какие-то документы на столах сотрудников или открытые на их мониторах.

Отправив подручных на задание, Майя двинулась к лабораториям. Мимо проехал андроид – более новой модели, в руках он нес тяжелую на вид коробку. Журналистку он не заметил, направился к складу.

Майя притаилась. Где-то недалеко кто-то говорил с андроидом. Мужской голос. О чем шла речь, Рабанская не слышала из-за скрипа прошедшего мимо андроида. Да и листва приглушала звуки. До нее доносились лишь неразборчивые обрывки фраз.

– Поняла ваш вопрос. Отвечаю: цветы цветут.

Снова шелест листвы и порыв ветра унесли фрагмент разговора. Майя услышала:

– Я хотел узнать, хорошо ли цветут цветы.

Голос мужчины Майе показался смутно знакомым, она слышала его буквально недавно. Рабанская затаила дыхание: голоса были совсем близко, буквально за поворотом. И один из них принадлежал роботу, а второй человеку. И последний определенно валял дурака.

– Андроид моего типа может работать в условиях, относящихся… к крайне неблагоприятным…

«Вот докопался же», – простонала про себя Майя.

Как вдруг она услышала тяжелый глухой удар. Земля, на которой девушка сидела, дрогнула. Скрип рессора, приглушенные удары и снова – гулкое падение.

Майя, не поднимаясь с колен, на четвереньках, пробралась ближе. Выглянула из-за угла и обомлела – тот парень в кожанке, что все время терся рядом с Филипповым, оперативник Яблочкин, схватился с андроидом-садоводом. Шланг валялся на траве, из него хлестала вода, темными ручейками пересекала садовую дорожку и струилась по центральной лужайке.

Что бы не происходило между человеком и роботом, силы были не равны – редко какой человек может выстоять и минуту против андроида с его металлопластиковыми кулаками. Яблочкин неплохо уворачивался от ударов и на этом его преимущества заканчивались.

– Ну же, ты же не можешь не быть вооружен, – тихо простонала она. – Стреляй в него и дело с концом! Я не хочу светиться… Я на задании…

Обнаруживать себя Майя, действительно, не торопилась, тем более сейчас, когда после драки с представителем правоохранительных органов на заводе начнется какая-то суета в простонародье называемая шухером. Ей очень, просто не передать словами как сильно не хотелось выдавать свое присутствие. А потому, сжав кулаки, она продолжала прятаться в своем укрытии.

Яблочкин поднялся и ровно в тот момент, когда андроид ринулся на него, а у наблюдавшей за схваткой девушки от страха перестало биться сердце, выхватил пистолет и пару раз выстрелил в системный блок. Тот полыхнул и с шипением отключился.

Майя выдохнула с облегчением и уже собралась вернуться на свой пост, чтобы продумать дальнейший план, когда андроид рухнул к ногам мужчины, а небольшой, размером с ладонь, кусок его черепной коробки отлетел в сторону и ударил Яблочкина прямо в лоб. Мужчина глухо вскрикнул и стал заваливаться на бок, очевидно, теряя сознание.

И даже это не заставило бы Рабанскую выбраться из своего укрытия. Но далее случилась совершенно фантастическая вещь: по аллее к месту столкновения человека и техники торопились другие андроиды, и у всех горели красным защитные блоки – отключенный Яблочкиным андроид успел подать сигнал о нападении, и теперь у машин активировался алгоритм уничтожения нарушителя. А нарушитель, схватившись за голову с самым нелепым видом растянулся на траве и отключился.

– Вот блин, – Майя бросила взгляд на приближающихся роботов, снова чертыхнулась и стремительно выбралась на тропинку и замерла.

Девушка схватила осколок гальки. Встала в полный рост, вдавила острый край камня чуть выше запястья и полоснула себя по руке. Рука заныла от боли, которая горячими волнами растекалась от локтя к плечу и выше. На коже остался рваный порез, а на садовую дорожку упало несколько капель крови. Подняв руку параллельно земле и демонстрируя порез, она громко и отчетливо крикнула:

– Внимание! Человек в опасности!

Это была простая и проверенная формула, никогда не дающая сбоя – какая бы ни была действующая команда, какие бы не включились алгоритмы, если человек подвергается опасности, если у него травма, а из раны течет кровь, то все команды робота аннулировались: машина должна спасать человека. Таков приоритет. Первый закон робототехники, между прочим, сформулированный еще Айзеком Азимовым.

Машины на мгновение замедлились, повернули равнодушные лица к Майе. Красные огоньки мигнули. Девушка качнула рукой, позволив еще нескольким каплям для убедительности упасть на гальку. Красные огни на корпусах роботов загорелись вновь. Андроиды продолжили свой пусть к распластанному на дорожке Яблочкину.

Майя растерянно моргнула:

– Этого не может быть. Человек же в опасности!..

Она озадаченно посмотрела на свою рану, перевела взгляд на Яблочкина.

От неожиданности девушка даже потеряла дар речи – на ее глазах машины проигнорировали первый закон робототехники, не оказали ей помощь, более того, продолжили путь, чтобы причинить еще больший вред другому человеку, распластанному сейчас посреди дорожки и совершенно беззащитному.

«Так вот почему никто из сотрудников сюда не суется, – догадалась Майя. – Они перенастроили роботов, сняли запрет на причинение вреда человеку!»

«Они» – это какие-то абстрактные «они», пока. Майя была уверена, что теперь-то, когда она сама убедилась в странностях этого места, ей удастся вывести таинственных злоумышленников на чистую воду.

Но сперва придется спасти Яблочкина.

Майя бросилась вперед, на ходу вытаскивая из сумки небольшой красно-оранжевый цилиндр и одним отточенным движением открутила с него крышку. Выставив вперед руку, сжала корпус, освободив туго натянутую пружину – из цилиндра вылетел миниатюрный щуп и врезался в корпус ближайшего андроида, как раз у локтевого сгиба. Андроид будто напоролся на невидимую стену, подпрыгнул и, взмахнув пластиковыми руками, рухнул в траву, словно подкошенный. Майя спрятала свое оружие в карман – оно стало бесполезным на ближайшие несколько минут, пока не накопится заряд на новый выстрел. За это время или все закончится ее победой, или ей станет все равно. Потому что андроиды теперь выбрали главной целью ее и ринулись к ней.

Пятеро. Где-то в отдалении может быть больше. Значит, придется действовать решительно и идти на риск. Майя схватила шланг и направила его на роботов. Прокрутила головку, увеличив напор. Нет, таким робота не сбить с ног, конечно. Но часть водяных паров может попасть на корпус и замкнуть программу – роботы, нападавшие на нее, все-таки были довольно древними и потрепанными, значит, на их техобслуживании экономили. Как знать, может и герметизация где-то на корпусе дала сбой. Этого достаточно, чтобы успеть сбежать. Если, конечно, Яблочкин не решил полежать в обмороке подольше. Майя на всякий случай направила струю воды и на него – мужчина пошевелился, застонал.

– Подъем! – крикнула. – У тебя проблема!

Яблочкин кое-как поднялся, встал на одно колено. Тряхнул головой, сбрасывая с себя остатки обморока. Огляделся. К радости журналистки выругался неожиданно витиевато, Майя даже захотела взять себе в оборот непонятную, но, вероятно весьма злобную «итит-твою-мать».

Тем временем Яблочкин нашарил в траве пистолет и поднял его, прицелился и выстрелил в ближайшего андроида. Майя направила в образовавшуюся дыру поток – андроид задымился и рухнул навзничь. За ним следом – второй и остальные.

– Надо убираться! Сейчас сюда новые пожалуют, – Майя подхватила Яблочкина, потянула в кусты, из которых только что сама выпрыгнула.

– Аэро…кар… там, – мужчина, с трудом вырываясь из цепких пальцев журналистки и освобождая горло, которое та передавила, натянув до отказа мокрую футболку, показал рукой на парковку.

Девушка с сомнением покачала головой:

– Ага, так нас теперь и выпустят с территории.

Заметив среди камней крышку красно-оранжевого цвета, подняла ее и сунула в карман.

– Что это? – Яблочкин хмурился, пытаясь сфокусировать взгляд. Очевидно, ему было совсем плохо.

Майя усмехнулась:

– Древнее, но весьма действенное оружие. Энергошокер называется. Служит мне верой и правдой. В отличие от своего древнего аналога не ударяет электрическим импульсом, а краткосрочно забирает его, устраивая андроиду маленькое, но весьма эффективное короткое замыкание… Ты меня еще расспрашивать тут будешь?!

Яблочкин с сомнением покосился на нее, икнул:

– Их же… давно… сняли с производства…

– Поэтому это избавило меня от необходимости получать на него разрешение, прикинь, какая удача? – девушка торопливо собиралась, заметала следы и продвигалась к калитке, увлекая за собой заторможенного оперативника. – А сегодня благодаря этому раритету я спасла тебе жизнь. И если ты будешь чуть быстрее передвигать конечностями, то, вероятно, спасу и свою.

Она толкнула калитку и пихнула в нее первым пошатывающегося Яблочкина. Оглянувшись, проверила, не обронила ли чего важного, что могло бы навести местную охрану на нее, и тоже выскочила в сад. Она поддерживала Яблочкина и одновременно подталкивала его вперед до тех пор, пока добравшись до ближайших деревьев, не выдохлась окончательно. Согнувшись пополам, она уперла ладони в колени и протяжно выдохнула:

– Фу… Вроде отстали…

Она посмотрела на спасенного оперативника: Яблочкин выглядел паршиво, в мокрых волосах темнела кровь, стекала на воротник розовыми струйками, взгляд блуждал.

– Кажется, вы меня спасли, – поморщился напарник Филиппова.

Он поднял вверх руку и дотронулся до раны, тихо чертыхнулся. Майя выпрямилась, притянула мужчину к себе и подхватила под локоть.

– Изображаем влюбленную парочку, – девушка положила его ладонь себе на талию. – Советую спрятать физиономию в моих волосах, типа тебя прет от моего запаха. Потому что если моя физиономия могла и не попасть с рассылку местных железяк, то твоя там точно имеется с самыми нелестными комментариями вроде «убийца роботов», «особо опасен», «подлежит немедленному уничтожению»…

– Уверен, твое личико у них тоже есть, так что не надейся.

Это была плохая новость, Рабанская не могла не признать, что история с проникновением на территорию ЗИПа может выйти ей боком. Но с проблемами привыкла разбираться по мере их поступления. Тем более, что Яблочкин что-то еще нечленораздельное промычал, но нос все-таки спрятал, и можно было двигаться к аэрокару.

Уже в салоне он все-таки отключился, успев, правда, пробормотать вялое «спасибо». Ну, хоть что-то.

Глава 21. Участковый

Филиппов с утра трудился в управлении. Он уже трижды обзвонил экспертов, не подготовивших еще результаты экспертизы, дважды набрал Яблочкина – оба раза безрезультатно, напарник и старый друг не отвечал. И вот только что он догадался набрать номер своей новоиспеченной помощницы. Она, как ни странно, ответила стразу, включив при этом видео конференцию. Камера выхватила приемный покой медцентра.

– Майя Марковна, Вы где? – нахмурился Филиппов.

Девушка шмыгнула носом.

– Мы в больнице.

Филиппов нахмурился еще сильнее:

– Не понял. «Мы» – это кто?».

– «Мы» – это я и спасенный мной ваш, – она сверилась с записью в блокноте, – Егор Васильевич Яблочкин.

– Василий Егорович, – автоматически поправил ее Филиппов и подскочил: – Что? Василий ранен?!

Девушка кивнула:

– Угу, только что сдала его хирургам, у него башка разбита, – Майя постучала ногтем по собственному лбу. И гордо добавила, подняв тот же самый палец вверх: – Между прочим, он выжил в схватке с андроидом благодаря мне!

– Я понял. Я не понял, где и как это произошло.

– Так на заводе интеллектуального приборостроения же! Я туда решила наведаться по вашему заданию…

Филиппов оборвал ее:

– Я не просил вас туда соваться. Вы снова за свое?!

Девушка сделала вид, что оглохла. Или у нее барахлит связь.

– …И прибыв на место, обнаружила вашего Яблочкина, дерущимся с оранжерейным цветоводом.

– Ничего не понимаю.

Филиппов, в самом деле, ничего не понимал: что Василий делал в оранжерее, почему на него напал андроид, как там оказалась Майя, которая, судя по ее бодрому трепу, в отличие от подготовленного и физически развитого оперативника никаких ранений и травм не получила. «Чертовщина какая-то!». Журналистка тем временем продолжала набивать себе цену:

– Он вырубил андроида, но не успел увернуться от отлетевшего системного блока, тот ему прямо по лобешнику и попал, представляете. И вот – Василий ваш валяется без сознания посреди лужайки, а на прощальный зов побежденного цветовода бегут сородичи с весьма недобрыми намерениями, у них огоньки красными были окрашены. Я попыталась привлечь их внимание командой «человек в опасности», даже руку себе поранила, – она показала на камеру свою перебинтованную ладонь, – но они не остановились, представляете?! Тогда пришлось импровизировать, кое-как отбились…

У Филиппова загорелся сигнал внутренней связи, он отправил звонок журналистки в режим ожидания и поднял трубку.

– Филиппов! – проорал из динамика шеф. – Ты там совсем с дуба рухнул?! Почему сейчас директор ЗИПа сидит в кабинете прокурора и строчит на тебя жалобу?!

Филиппов мысленно поаплодировал себе, что вовремя отключил канал связи с Рабанской.

– На меня?! Да они Яблочкина чуть не убили…

Смольский побагровел.

– «Чуть» не считается. А жалоба, считай, уже подана. Хорошо – добрые люди предупредили, хоть соломки успею подстелить… – Выпустив первый пар, шеф заговорил спокойнее, хотя выглядел все равно угрожающе. – Пишет про превышение полномочий и имущественный вред. Якобы Яблочкин разнес им едва не весь машинопарк технических роботов. А на КПП он предъявил поручение, подписанное тобой, о чем директору ЗИПа охрана и доложила. Чуешь, чей хребет будет бить?

Филиппов схватился за голову:

– Вот хитрожук, – обронил, имея ввиду директора завода: выходило, что тот ловко опередил следственный комитет, успев первым нажаловаться и заставив оперативников оправдываться, почему сотрудник оказался на территории и зачем уничтожил дорогостоящую технику. – Олег Вадимович, это бред, все было ровно наоборот, это их робот напал на Яблочкина, в том числе нарушив протокол безопасности и проигнорировав первый закон робототехники. Уверен, запись с места это подтвердит, я изыму все в ходе проверки их обращения…

– Черта с два ты что-то изымешь, они уже прикрепляют запись с визиров пострадавшего андроида, где четко видно, что Василий твой без всяких причин нападает на робота и жестоко уничтожает его.

Филиппов растерялся.

– У меня совсем другие сведения. Я уверен…

– Не знаю, что у тебя там за сведения и насколько им можно доверять, но факт остается фактом: Яблочкина мне придется отстранить от работы до окончания расследования службы внутренней безопасности, и из следственной группы ты его исключишь, понял? А тебя беру на карандаш.

Федот Валерьевич развел руками:

– Ну спасибо, оставляете меня без помощника!

– Ну, пожалуйста! Вы меня на пенсию загоните, Федот Валерьевич, с такими инициативами, так и знай. С такими сотрудниками, как вы с Яблочкиным, врагов не надо, – шеф рявкнул в трубку и отключил связь.

Филиппов поставил локти на стол, пробормотал:

– Черти что…

Он потянулся и вернул связь с Рабанской, та сочувственно улыбалась:

– Что, влетело вам от начальства? – догадалась пронырливая журналистка.

Филиппов только сейчас сообразил, что именно его покоробило во время выволочки Смольского.

– Майя Марковна, – он прищурился, – а как так получилось, что Василий попал на все камеры, а вы – нет?

Девушка озадаченно открыла рот, но захлопнула его.

– Я не виновата, – на всякий случай напомнила.

– А я вас пока и не обвиняю.

– Я на всякий случай. – Она почесала подбородок. – Думаю, они зачистили записи, чтобы убрать причину, из-за которой андроид сцепился с вашим другом. А заодно и меня…

Они переглянулись, без слов понимая, что это означает. Филиппов наклонился к экрану:

– Майя, вам угрожает опасность…

Девушка фыркнула. Федот покачал головой:

– Не «пфф», а немедленно собирайте свои пожитки и дуйте в управление, я придумаю пока, что с вами делать…

В дверь постучали. Филиппов жестом остановил препирательства Майи:

– Я остался без помощника, так что вам придется работать за двоих… Все, я занят, жду вас здесь.

В кабинет заглянул щуплый старичок с внимательным и цепким взглядом.

– Разрешите, Федот Валерьевич? Радионов моя фамилия, я участковый по Северной слободе. С докладом к напарнику вашему явился, значится, Яблочкину Василию Егоровичу, исполнив в точности его поручение. Да вот не дождался его, а мне уже на участок надо прибыть, сменщика моего освободить. Можно, я уж вам доложусь?

Мужичок мялся у порога, вздыхал и виновато разводил руками. Филиппов кивнул:

– Конечно-конечно. Василия Егоровича я с утра озадачил, не вернулся он еще.

Радионов присел на край стала, ссутулился.

– Ага-ага, ясно-понятно…

– Рассказывайте… как ваше имя-отчество?

Участковый отмахнулся:

– Да какое там имя-отчество, говорю ж, участковый я, Радионов моя фамилия. Ипполит Ануфриевич. – Он приосанился. – По поручению, значится, Василия Егорыча, обошел я всех собственников и арендаторов в Северной слободе, в поисках того самого пацанчика, что мельтешил у дома профессора Вишнякова. Подомовый обход, значится, совершили. С сотрудниками охраны, все чин-чинарём.

– И что, нашли что-нибудь интересное?

– Не нашли, – участковый покачал для убедительности головой и замолчал.

Филиппов нахмурился.

– Плохо… А сами что думаете, откуда пацанчик мог появиться, куда деться?

Радионов бросил на него быстрый и внимательный взгляд, протянул:

– Брешут…

Федот Валерьевич рассмеялся от неожиданности – уж чего-чего, а вот такой откровенности он никак не ожидал, да и сам мужичок создавал впечатление какого-то сказочного персонажа от имени своего до архаичных повадок.

– Вот оно как интересно.

– Интересно, – Ипполит Ануфриевич согласно кивнул. – Никто на территорию попасть не может, там и камеры кругом, да и охрана хорошая. Ту смену, что дежурила в день убийства, я давно знаю. там парни толковые, муха мимо них не проскочит. Выходит, пацанчик местный. Только никто его прежде не видел.

– И вы?

– И я не видел. Не наш пацанчик, а ничьим еще быть не может.

– И что же тогда? – Филиппов, сам того не заметив, включился в игру, переняв немного стариковский говор участкового.

Тот вздохнул, покрутил головой, будто примерясь к собственным мыслям, проговорил обстоятельно:

– Думаю, что местный пацанчик, к кому-то или приходит, или часто бывает на территории – на видео, что мне Василий Егорыч показывал, больно уверенно передвигался.

– Но он выбрался с территории и уехал на автобусе. А вы говорите – охрана хорошая, парни надежные никого не выпустили бы. А пацанчик-то вышел.

– Вышел. Только в какой момент вышел-то? – участковый лукаво прищурился. – В момент перезагрузки камер после перепада. Охрана в тот момент перед камерами не сидела, периметр охраняла, как и положено по инструкции. Вот он и вышел. Если внимательно вы, господин следователь, смотрели, вышел он под прикрытием черной «Лады» Алефтины Сомиковой, судьи нашего арбитражного суда…

– Да, ловко…

– Ловко, и я о том говорю. Получается, все продумал и заранее предусмотрел.

Филиппов задумался – участковый подметил то, на что сам Филиппов не обратил внимание, увлекшись странностями внутри дома Вишняковых.

– Получается, что в Северную слободу прибыл он не просто так, а уж с какой целью – убить ли кого, ограбить или просто поглазеть на любимую девчонку – это уж знать никак не получится из имеющихся фактов.

Филиппов кивнул:

– Но он терся у дома Вишняковых в момент убийства, даже выбирался через служебный ход.

Радионов пожал плечами. Филиппов посмотрел на него в упор:

– А скажите, уважаемый Ипполит Ануфриевич. А мог это быть не пацанчик, а девица? Молодая такая девица?

Хорошо, допустим, это не Анна Вишнякова – Рабанская предоставила фото парня, крутившегося у дома, и это была не Вишнякова. Но могла быть другая девушка? Или Вишнякова себя хорошо загримировала…

Участковый задумался – вспоминал ориентировки, записи с камер видеонаблюдения.

– Вряд ли. Больно тощ, – старичок очертил в воздухе характерные изгибы женского тела, отсутствующие у пацана. – Вряд ли.

А вот Филиппов надеялся на иное, вчерашняя догадка о том, что пацанчик и Анна Вишнякова – оно лицо, так хорошо укладывалась в версию. Но не признать, что участковый был прав, Федот Валерьевич тоже не мог. Он подавил вздох. Радионов усмехнулся, лукаво прищурился:

– Не огорчайтесь, найдете вы его. А мы подсобим, чего уж нам. Если пацан этот в слободу один раз пришел, то и второй явится, если не убийца он. Так и выясним.

– А если убийца?

– Так тем более явится, только будет осторожнее. Так и мы внимательнее будем. – Участковый поднялся со стула: – Парней наших, слободских, я уж накрутил, так что глаз не сомкнул, приглядывать будут и за поселком, и за окрестностями.

Он переминался с ноги на ногу, явно рассчитывая, что разговор окончен и в скором времени он сможет быть свободен. Но Филиппов задержал его вопросом.

– А что, Ипполит Ануфриевич, приличная у вас аудитория в поселке?

Участковый сел на стул, подавил вздох.

– Да всякая, как обычно. Они только с виду успешные и образованные, а случись чего, так – обычные люди. Ругаются, спорят, угрожают, дерутся даже…

– Даже так?!

– Ага-ага, – Радионов кивнул. – Вот недавно, Алферов, банкир, едва жену с балкона не опрокинул, в порыве страсти так сказать, – участковый усмехнулся. – Соседи нажаловались, пришлось к ним приходить, представление выдавать, проводить беседу. А Андрей Платонович, банкир-то этот, говорит мне, мол, что ты, Ипполит Ануфриевич, со мной, как с малым ребенком. А как с ним иначе, если натурально как малый ребенок.

Участковый вздохнул.

– А конфликты в семьях часто бывают? Дети из дома, может, уходят?

– Понимаю, к чему спрашиваете, думаете, не чей-то ли беглый ребенок… О таком не знаю. При мне, а я на участке этом служу без малого тридцать лет, значится, ни одного бегунка не случалось.

Филиппов кивнул:

– Ясно. Если что-то вспомните или выясните, мне напрямую набирайте. А если пацан этот снова появится, не спугните его, уж будьте добры.

Участковый полоснул по нему взглядом:

– Да что, господин следователь, как можно, неужто я не знаю…

– А я верю, что знаете, но напомнить не лишнее – пацана этого мне нужно опросить. А если так, то хочу, чтобы вы понимали, что парень этот может оказаться единственным свидетелем убийства, а потому ему угрожает вполне серьезная опасность.

Взгляд участкового потемнел и будто бы погас на мгновение. Этого оказалось достаточно, чтобы Филиппов убедился – участковый Радионов знает больше, чем говорит.

Глава 22. Роботы на парковке

– Скажите, пожалуйста, какие мы деловые и строгие…

Майя Рабанская к предупреждению Филиппова отнеслась скептически – угрожали ей регулярно, поэтому она привыкла к ощущению, будто идешь по лезвию бритвы, оно отрезвляло и добавляло смысла в рутинную, в сущности, работу.

Майя была любопытна и терпелива, умела слушать и наблюдать, а поэтому считалась неплохим репортером. Она пропадала из редакции на недели, чтобы принести сенсационный материал. Коррупция среди чиновников международного уровня, криминальные схемы, фальсификации выборов, подкуп свидетелей и давление на присяжных по громким уголовным процессам – она бралась за самые «горячие» темы.

Ее не любили коллеги, опасались конкуренты и люто ненавидели все, кому она испортила карьеру, сорвала многомиллионную сделку или подпортила репутацию. Так что угрозы ее не пугали. Тем более в этом деле она только-только появилась, никто не знает, что она в нем участвует, что ведет свое собственное расследование, которому так удачно решил помочь Филиппов.

Девушка прошла в фойе, нашла взглядом охрану. Вытянув из сумки значок общественного помощника следователя, вальяжно направилась к вооруженному парализатором мужчине. Коротко представилась.

– В сто пятой палате наш сотрудник лежит, вы уж, пожалуйста, присмотрите за ним до приезда наших коллег из ведомства… Мало ли…

Она многозначительно изогнула бровь. Охранник понял больше, чем она сказала – в общем-то Майя на это и рассчитывала: сказать ровно столько, сколько потом можно домыслить.

– Сто пятая? Это травматология? – Он потянулся к коммуникатору.

– Именно…

Майя была уверена, что с Яблочкина теперь глаз не спустят. Она не была уверена, что поступила правильно и не получит потом по шее от Филиппова за самоуправство и введение сотрудников вневедомственной охраны в заблуждение, но не смогла себе отказать в удовольствии наблюдать, как охрана больницы выстраивает кордоны, усиливает пропускные пункты и закрывает дополнительные входы-выходы в здание. Просто как в настоящей полицейской операции.

Рабанская едва сдерживалась, чтобы не завизжать от восторга, когда на крыльцо отделения травматологии и нейротравмы выбрался серьезный мужчина в черном и принялся проверять у всех входящих пропуска.

«Филиппов меня убьет», – эта мысль немного омрачила радость.

«Яблочкин, как очнется, вообще в шоке будет». А от этой мысли хотелось заплакать – дело пахло отстранением с такого теплого, но еще совсем не насиженного места общественного помощника. Майя вздохнула: надо торопиться в управление, а то Филиппов ею пообедает.

Девушка поправила сумку на плече и свернула к парковке. Свой аэрокар она оставила почти у тропинки к больничному корпусу, сразу за причудливо подстриженным кустарником. Майя достала ключ и уже почти нажала кнопку запуска гравитационного двигателя, когда почувствовала опасность. Привычное томление под сердцем, легкий тремор и заложенность в ушах – свидетельство подпрыгнувшего давления. Рабанская достала из сумки коммуникатор и остановилась, будто бы разговаривала по аудиосвязи. Беспечно засмеялась и прогулочным шагом прошлась до ближайшей скамейки, опустилась на нее. И посмотрела через плечо.

Сердце ёкнуло, сделало опасный кульбит и рухнуло в пятки, откуда опасливо постучало: по парковке, методично проверяя аэрокары, проходило сразу три андроида. Старая модель, которая сейчас обычно используется для технических работ. Совсем такие же, как в парке у ЗИПа. Роботы шли по рядам, считывали номера аэрокаров и, очевидно, сверялись с какой-то базой. Майя затаила дыхание. Это могли быть посланные местной охраной роботы, они могли проверять пропуска у владельцев припаркованных здесь машин. А могли…

Девушка отвернулась, продолжая делать вид, что болтает о мелочах, иногда негромко, чтобы не привлекать внимание, смеялась. По мере приближение роботов к ее аэрокару, тяжесть в груди и нехорошее предчувствие нарастали.

Майя огляделась в поисках укрытия – она была вся как на ладони. До крыльца бежать довольно долго, она прикинула – роботы ее пристрелят раньше. Обратить на себя внимание замершего на крыльце охранника не получится – он слишком увлечен проверкой пропусков, на лестнице уже собралась небольшая очередь, люди нервничали и обещали жаловаться. По дорожке, как назло, больше никто не проходил, так что обнаружить себя было делом времени.

«Может, все-таки не за мной?», – надежда все еще теплилась в душе. Майя поправила волосы, снова взглянула на парковку: три робота застыли около ее аэрокара.

– Засада…

Вариантов не оставалось – андроиды разыскивали именно ее. Значит, Филиппов был прав и спасения Яблочкина еще может ей аукнуться. Зря она не послушала его совета и не умчала сразу после разговора в Управление, может быть, еще бы успела.

Майя, согнувшись пополам, рухнула под скамейку и по-пластунски отползла к соседней – та была чуть лучше прикрыта еще довольно пушистым декоративным кустарником от парковки с одной стороны, клумбой с цветами с другой и урной – с третьей.

«Это получается, хорошо, что я по тревоге охрану подняла. Получается, молодец я», – похвалила себя. Не хотелось бы только, чтобы грамоту ей за сообразительность выдали посмертно.

Надо звонить Филиппову и звать на помощь. Но как это сделать, чтобы сюда не сбежались все андроиды округи? Майя выглянула из своего укрытия, присвистнула – к парковке подтягивались другие андроиды. Плохо. Совсем плохо. Майя снова отползла в кусты, подложила под живот холщевую сумку – земля уже была холодной и быстро вытягивала тепло.

«Надо понаблюдать, – решила девушка. – Вдруг они куда-то уйдут».

Надежда проскочить мимо роботов, взмыть в аэрокаре в воздух была заманчивой. Но маловероятной. Взглянув на часы, девушка решила подождать.

На земле лежать было сыро, по телу пробежала неприятная дрожь. Еще и роботы осматривали все вокруг, сканируя глазами-визирами парковку и близлежащую территорию. Хорошо, что им не хватило мозгов под кустами поискать. Майя сцепила руки, подышала на них. Сквозь яркую осеннюю зелень проступали очертания разноцветных каров и мелькающие между ними головы андроидов. Все это выглядело очень скверно, роботы определенно не намеревались куда-то уходить. А значит, у них была конкретная команда. Майя начала нервничать: придется признаваться в проблеме и звать на помощь Филиппова.

Девушка тихонько вздохнула и активировала информер, поднесла к губам:

– Федот, у нас проблема. Я на парковке у травматологии… До кара не добралась, тут это… Железяки… Мне кажется, они ищут меня.

Девушка сделала запись и отправила старомодное голосовое сообщение – их было сложнее всего отследить из-за ничтожного веса, которое они занимали в общегородском траффике.

Девушка поджала под себя локти и втянула шею – лежать на земле становилось все холоднее, и если Филиппов в скором времени не прослушает ее сообщение, то она в лучшем случае подхватит пневмонию и не сможет вести расследование, а в худшем ее самой не станет. И что-то внутри ей подсказывало, что самый вероятный исход сегодняшнего дня – второй: роботы, совершившие нападение на сотрудника правоохранительных органов пойдут до конца. Вернее, конечно, не они сами, а те, кто ими управляет и раздает такие команды.

Но умирать очень не хотелось.

– Ну, пожалуйста, Федот-как-там-тебя-Филиппов, вытащи меня отсюда!

Глава 23. Аскольд Рыбалкин

Филиппов боролся с искушением подняться к Смольскому и посмотреть, что написал директор ЗИПа. Василий пока был в больнице, главврач сообщила, что у него сотрясение и ушиб мягких тканей. Жизни его ничто не угрожает, но пока медики ввели его в состояние медикаментозного сна.

– Пару часов я точно к нему никого не пущу. Даже вас с санкцией генерального прокурора! – отрезала доктор.

Федот смирился. Работы ему хватало, так что к шефу он сходит ближе к вечеру, когда тот окончательно остынет. А пока Филиппов решил переговорить с ассистентом Вишнякова.

Выйдя из здания управления, он притормозил шаг и сбросил сообщение Рабанской, чтобы та приехала и ждала его в кафетерии на первом этаже. Дождался отметки о получении и, сверившись с записями в блокноте, набрал другой номер:

– Аскольд Михайлович, старший следователь Филиппов, – представился. – Мне нужно переговорить с вами как с ассистентом профессора Вишнякова.

Аскольд Рыбалкин оказался молодым парнем, лет на пять или семь младше Филиппова. Высокий, худощавый брюнет с пронзительно синим и растерянным взглядом. Федот сразу заметил его в кафе «Краснодарский чай», где они договорились встретиться.

Скрытое под сенью вековых лип в старой части Солнечного острова, кафе в народе называлось попросту – «Чайник»: оно представляло собой старомодный чайный сервиз, какие были в моде в середине двадцатого столетия. Крупный белый горох на красном фоне. В пузатом заварном «чайнике» расположилась касса и зона раздачи, в «соуснице» спрятался автомат с мороженым, в «сахарнице» – газировка, на высоких краях «блюдец» сидели посетители, опираясь локтями на столы-«чашки». В теплое время года кафе было очень популярно, владельцы выставляли дополнительные чайные пары, чтобы усадить всех желающих. Сейчас же кафе почти пустовало, в зале Филиппов насчитал, кроме Аскольда Рыбалкина, еще троих сотрудников НИИ, решивших перекусить ароматный краснодарский чай и сладкое песочное пирожное с ванильной помадкой, фирменное.

Аскольд устроился рядом с аппаратом газировки и уныло тянул чай из высокой стеклянной кружки.

– Добрый день. Спасибо, что выделили для меня время, – Филиппов занял стул напротив, подозвал официантку, машинально приглядываясь – человек или андроид. С неожиданной неприязнью отметил – антропоморф. Постарался вежливо улыбнуться курносой девушке. «Что за прошлое было у твоего оригинала, что ты стала антропоморфом? И знают ли твои близкие о том, во что ты превращаешься?» – отметил про себя. И тут же понял – знают, догадываются. Ведь не просто так антропоморфы ограничены в правах и могут заниматься только неквалифицированным трудом. Выходило, что все всё знали, но молчали, продолжая рекламировать антропоморфизм и приглашать в эксперимент все новых жертв. А простые обыватели даже не задумывались о последствиях, берут кредиты, надеясь обмануть судьбу.

Рыбалкин скользнул взглядом по девушке, попросил повторить заказ и равнодушно пожал плечами:

– Да что там найти время, времени теперь у меня хоть отбавляй…

– Все разработки заморожены? Неужели Рослав Игоревич так жестко прикрыл все исследования? – Филиппов в самом деле удивился.

– Да нет. Не в этом дело, – Аскольд изучал дно своей чашки, – Просто все разработки велись под крылом Арсения Владимировича, все сейчас деморализованы, все мероприятия отменены, все только и обсуждают, что его смерть. А я… Я не могу столько времени говорить о смерти.

Парень определенно нравился Филиппову, было в нем что-то классическое от человека не от мира сего, растерянная неприспособленность к реальности, увлеченность наукой. Небольшой шрам на щеке, совсем свежий, вероятно полученный так же по рассеянности во время утреннего бритья. Аскольд не просто так стал ассистентом Вишнякова, определенно. Он был его правой рукой и единомышленником. Во всяком случае – мог быть.

– Вы были близки с Арсением Владимировичем?

Аскольд кивнул:

– Я у него учился еще в старших классах. Знаете, тогда стали вводить профориентацию и крутые ученые вели онлайн курсы, что-то вроде введения в специальность. Вот тогда я и узнал об этом НИИ и о его планах. Вишняков был классный, очень крутой препод, не жадный.

– Не жадный? Он что, деньгами вас ссуживал? – Не понял Филиппов.

Аскольд посмотрел на него, будто впервые увидел, и рассмеялся, по-детски громко.

– Да нет, – он все еще давился смехом. – Как вам объяснить… Вот Рослав Игоревич никогда не расскажет о своей разработке в подробностях, никогда не вставит в текст научной статьи своего аспиранта ничего стоящего, прорывного, никогда не наставит на мысль. А Арсений Владимирович мог взять твою работу, перечеркнуть все и сказать, где смотреть и что делать, чтобы работа перестала быть копипастом. Он никогда не жадничал делиться знаниями и собственным опытом. Поэтому у него такое количество учеников и все сплошь – звезды.

Филиппов понял. Интересно, но сам Рыбалкин, хоть и был учеником Вишнякова, звездой себя явно не считал, сидел скромно, вел себя довольно сдержанно.

– То есть среди учеников у него недоброжелателей не было?

– Нет, – Аскольд улыбнулся, во взгляде появилось что-то по-мальчишески озорное. Оно мгновенно преобразило его лицо, добавило ему красок. – И среди пациентов НИИ – тоже.

– А среди коллег?

Рыбалкин стушевался, будто внутри выключили загоревшуюся было лампочку, взгляд снова стал потерянным. Парень уменьшился, как бы сдулся и опять опустил взгляд, принялся рассматривать собственный стакан.

– Тут я не знаю, – пробормотал неуверенно.

Филиппов улыбнулся – парень ему нравился еще больше.

– Вы не хотите бросать тень на своих коллег… Понимаю вас. Но ваш ответ мне все-таки нужен, поэтому давайте зайдем с другой стороны. Вы замечали ревность к Вишнякову со стороны коллег. Я имею ввиду не в сексуальном плане, – он поймал удивленный взгляд Аскольда и сразу пояснил, чтобы не тратить время, – я имею ввиду ревность научную, профессиональную.

Рыбалкин вздохнул:

– Я понимаю, о чем вы. Пожалуй, всякое бывало. Но я не знаю никого, кто бы ненавидел Арсения Владимировича настолько, чтобы убить.

– А Лосевский?

Рыбалкин заметно напрягся, уши покраснели.

– Это вас Рослав Игоревич наговорил, да?

– А что, напрасно?

– Напрасно. – В голосе Рыбалкина послышалось упрямство. – Они не враждовали никогда, да, споры были жаркие, но это не мешало им дружить.

– Дружить? – Это в корне меняло дело. – Вишняков и Лосевский дружили, вы уверены?

После того, что рассказал зам Вишнякова в это особенно трудно верилось. Парень кивнул, снова опустив взгляд:

– Да, думаю, так. Арсения Владимирович был шафером на свадьбе Тимура Альтертовича.

Филиппов не знал о свадьбе видного ученого.

– А когда она произошла?

– В прошлом году, в августе, кажется, – Рыбалкин снова приосанился и заговорил уверенно.

«Странно, он не говорит о смерти Лосевского».

– Скажите, а как они сейчас общались, в последнее время?

– Не могу знать, Лосевский давно не участвовал в конференциях. Говорят, у него было какое-то серьезное исследование в Новосибирске.

– Рослав Игоревич сказал, что Тимур Альбертович погиб, вы не знали об этом?

Новость застала Рыбалкина врасплох. Он вскинул голову, посмотрел внимательно, будто рассчитывая найти какие-то доказательства, что следователь его разыгрывает. Покачал головой:

– когда? Нет, это какая-то ошибка… он должен был присутствовать на конференции. Я видел его в числе гостей… Разве что… – Он схватился за коммуникатор, набрал запрос – его пальцы двигались по виртуальной клавиатуре так споро, что Филиппов не успел прочитать суть запроса. Но впрочем все быстро разъяснилось. Рыбалкин вскрикнул и перевернул цифровое облако следователю: – Рослав Игоревич что-то напутал, речь шла о смерти младшего брата Лосевского, он, действительно, погиб в автокатастрофе.

Филиппов пробежал взглядом по короткой заметке в сети. Действительно, речь шла о брате видного ученого. Погибшего звали Тарган, Рослав Игоревич, очевидно, не сообразил, увидев одинаковые инициалы, что речь о разных людях. Филиппов выдохнул с облегчением – теперь у него появился шанс переговорить с Лосевским.

– А с чем Вишняков планировал выступить на конференции?

Рыбалкин снова приосанился, его взгляд снова загорелся.

– Это была бы сенсация. Арсений Владимирович в последнее время подошел к очень важному этапу исследования антропоморфизма как явления перерождения живой клетки.

– Мне показалось, или его недавние выводы полностью перечеркнули прежние наработки?

Рыбалкин посмотрел на него очень внимательно. Ярко-синие глаза приобрели потустороннюю, нечеловеческую яркость, сканируя собеседника. Под этим взглядом Федот Валерьевич почувствовал себя беззащитным. Холодок пробежал по позвоночнику – точно ли перед ним человек? Как далеко Вишняков зашел в своих опытах? Может ли этот парень быть тем самым Сайманом, который все может объяснить?

– Вы хотите узнать, разочаровался ли Арсений Владимирович в своей теории или нет? – юноша улыбнулся уголками губ.

– А он разочаровался? Я видел лабораторный журнал с перечеркнутыми результатами исследований.

Рыбалкин положил локти на стол, кончики его пальцев подрагивали.

– Профессор Вишняков не пытался подвести обоснование новому статусу искусственного интеллекта, он не занимался и новыми его возможностями и функционалом. Незадолго до своей гибели Арсений Владимирович мне сказал: «Искусственный интеллект до тех пор несовершенен, до каких пор не развит эмоционально». Он считал, что эмоциональная привязанность дает мощный скачок в развитии нейронов, фактически, сравнивая их с нейронами головного мозга человека. Это могло стать революцией, потому что являлось новым взглядом и на искусственный интеллект как таковой, и на вектор дальнейшего развития исследований в области нейромодуляции.

Филиппов постарался запомнить.

– Разве это не противоречит всем прежним исследованиям Вишнякова.

– Ни в коем случае. Но это нивелирует методику работы с искусственным интеллектом и демонстрирует новые риски.

– Не понял, о каких рисках вы говорите?

Рыбалкин задумчиво барабанил по столешнице. Нашел взглядом официантку и попросил ее подойти, заказал мороженое.

– Вы заметили, что девушка, нас обслуживающая, антропоморф? – внезапно спросил у Филиппова.

Тот снова почувствовал неловкость.

– Я не уверен, что умею их внешне отличать, но допустим, – осторожно соврал. – Разве это что-то меняет? Как-то относится к теме нашего разговора.

– Но ведь она, как и сотни таких же как она, ставших сегодня изгоями общества, рассчитывали на совсем иную реальность. Им обещали вторую молодость, новую жизнь, полноценную, активную, интересную. А предоставили право выносить горшки и расставлять чашки… Вам не кажется, что это обман? Глобальный, жестокий и бесчеловечный.

Взгляд Рыбалкина потемнел, но был по-прежнему таким же потусторонним. Разве что теперь Филиппов едва боролся с желанием взять в руки парализатор или хотя бы достать его поближе: парень казался опасным.

– Я по-прежнему не понимаю, как это связано с вашими словами о несостоявшейся революции в нейромодуляции.

– Если эта девушка узнает, что метод работы с ней, ее рождением, заранее был обречен на провал, как вы думаете, она потребует компенсации? Пересмотра существующих алгоритмов адаптации таких существ? Разве она не потребует себе новые мозги, условно говоря, чтобы перестать быть отбросом общества? – Он подался вперед, чтобы его слова гарантированно донеслись только до следователя. – Вы понимаете, какой конфликт в ней заложен, что она готова поставить на кон, чтобы исправить свою жизнь?

Филиппов не выдержал, посмотрел на работавшую у соседнего столика девушку. Она казалась нежной и очень хрупкой. Рыбалкин понял, о чем он думает, покачал головой:

– Это только кажущаяся слабость. Недостаток интеллекта замещается ростом физической силы, а низкая эмпатичность таких созданий может сделать их монстрами… мало не покажется никому… если они решат остановить несправедливость.

– То есть когда вы говорили «революция», вы имели ввиду буквально революцию, открытие Вишнякова могло привести к восстанию антропоморфов?

Эта информация уже тянула на мотив. На что готовы пойти лобби антропоморфизма, чтобы ученый с такими опасными выводами и значимостью в научном мире замолчал навсегда? Правда, это не объясняло смерти остальных членов странной семьи Вишняковых, но все-таки тянуло еще на одну, довольно крепкую гипотезу.

– Аскольд Михайлович, а кто такой Сайман? Или, возможно, Сай-Мэн? – Он выделил последнее слово, рассчитывая на какую-то реакцию молодого человека.

Но Рыбалкин снова, казалось, потух, уставился в принесенное официанткой мороженое. Отозвался равнодушно, словно его это совершенно не интересовало:

– Насколько я знаю, это был проект Арсения Владимировича.

– Проект? Можете рассказать о нем подробнее?

Рыбалкин посмотрел на него с холодной издевкой:

– Вы что же, считаете, что с простым ассистентов Вишняков обсуждал все свои задумки?

– Вы сказали, что он не жадный, – напомнил Филиппов.

– Не жадный, но не расточительный, это разные вещи. В нашей среде не принято обсуждать с посторонними еще сырые материалы. Если я о Саймане ничего не знаю, значит, к моей работе и зоне ответственности он никак не относился, и профессор Вишняков не считал нужным посвящать меня в нюансы.

– Но вы слышали об этом проекте?

Рыбалкин кивнул.

– Тогда поясните мне, что это мог быть за проект: программа или алгоритм, антропоморфное существо, робот… Мне в принципе непонятно, разве Вишняков мог вести два совершенно не связанных между собой проекта? Разве ему бы хватило на это сил, времени, финансирования, наконец?

Рыбалкин усмехнулся:

– Если жить в лаборатории, как это делал Арсения Владимирович в последнее время, то и не такое можно успеть!

Филиппов отметил про себя фразу о том, что Вишняков перед смертью практически жил на работе, но свидетеля отвлекать от рассуждения не стал – ему еще придется выяснить это у охранников, участкового, Владиславы и управляющего, почему они не упомянули, что профессор Вишняков редко бывал дома, а наоборот, подчеркивали, что семья у них была идеальная.

Аскольд, между тем, съев добрую половину мороженого – казалось, он есть его совершенно механически, отправляя ложку за ложкой в рот, продолжил:

– По вашим вопросам сразу видно, что вы не ученый… Вы допускаете это «или»… – В его глазах мелькнуло и тут же погасло какое-то мальчишеское озорство и превосходство. Между тем, «Сайман» мог быть программой, а это означает, что он мог быть всем – и роботом, и антропоморфом, и частью климатического купола.

Парень тихо хохотнул, довольный получившейся шутке. Филиппов не торопился обижаться – его собеседник слишком сдержан, и даже такие примитивные эмоции – хоть небольшой, но ключ к его отношениям с Вишняковым, а значит, и к самому Вишнякову и его убийце.

– Значит, Сайман – это программа? Которая гипотетически может быть установлена куда угодно.

Рыбалкин согласно кивнул

– И кто ему в этом проекте мог ассистировать профессору Вишнякову? Ведь, на сколько мне известно, биопрограммирование – не его конек. Кто-то ведь должен был входить в рабочую группу, хотя бы ради фиксации и свидетельства произведенный изысканий. Мне кажется, это обязательное требование для предоставления финансирования и лабораторных мощностей.

Рыбалкин отложив ложечку и отставив пустую креманку в сторону, он отметил:

– Я думаю, он занимался этим проектом в одиночку, вероятнее всего – дома, поэтому ему никто не был нужен на данном этапе. Вероятно, пока проект имел лишь теоретическую основу, а потому и не был известен широким кругам.

– Но на конференции Вишняков планировал выступить с развенчанием ареола антропоморфизма?

Аскольд кивнул:

– Да.

– Скажите, Аскольд Михайлович, мог ли профессор Вишняков самостоятельно разработать прототип этой программы и внедрить ее? Самостоятельно, без чьего-то участия, я хочу сказать.

– Мог, конечно… Но, знаете, – Рыбалкин задумался, вдруг что-то вспомнив: – Он был обеспокоен в последнее время, он даже сказал мне как-то, что…

Юноша с сомнением уставился на Филиппова, в глазах расцветала догадка:

– Что-то пошло не так!

– Что вы имеете ввиду?

– С этим проектом, с «Сайманом» – с ним что-то пошло не так! Арсений Владимирович очень злился и незадолго до всех этих… событий… сказал, что поступил опрометчиво. Я у него спросил тогда, о чем он говорит. И профессор очень странно улыбнулся и пояснил, что он создал монстра, которого сам теперь боится.

– И вы думаете, что он говорил о «Саймане»? – Филиппов допил одним глотком остывший чай.

Рыбалкин снова потух и опустил взгляд:

– Не знаю, возможно… Но может быть он и что-то другое имел ввиду. Я бы не хотел обсуждать с полицией дела НИИ, мне еще с этими людьми работать.

Он посмотрел на часы – время его обеденного перерыва завершилось, он начал нервничать.

– У меня последний вопрос, – Филиппов рассчитался по чеку. – Аскольд Михайлович, мог ли кто-то заинтересоваться материалами по проекту «Сайман» или какими-то иными разработками Вишнякова, которые он хранил дома, на домашнем сервере?

Рыбалкин насторожился. Его взгляд снова приобрел ясность и заинтересованность:

– Кто-то похитил данные?

Филиппов не хотел раскрывать всю информацию, а потому уклончиво пояснил:

– Я не могу раскрывать содержание материалов уголовного дела, к сожалению.

– Что ж, – Рыбалкин поставил локти на стол и сложил пальцы в замок. – Если данные похитили, это многое объясняет.

Он задумчиво наблюдал, как официантка убирает со стола посуду, забирает оплаченный чек. Приветливо прощается.

– Вам предложить что-то еще? – спросила вежливо у Филиппова.

Следователь отрицательно качнул головой:

– Нет, мы уже уходим… Так что вам внезапно стало понятно?

– А вы подумайте сами… Он собирался выступить со скандальным заявлением. Его убили. А материалы бесследно исчезли. Вам не кажется, что это очевидный след?

Филиппов улыбнулся:

– Строить гипотезы – моя работа. Вас же я спросил, кому бы это могло быть выгодно.

Рыбалкин заметно покраснел. Убрал руки со стола, спрятал на коленях.

– Простите, я, вероятно, увлекся… Если исчезли материалы, то я бы искал тех, кто заинтересован в молчании Вишнякова: например, фабрику «Homo syntheticusus»[1], они являются разработчиками биомассы. Или Лабораторию «Нейроплан», которые разработали и внедрили методику искусственной оцифровки сознания. «Нейроплан», кстати» ‐постоянный партнер «Homo syntheticusus»…

– Ясно, – Филиппов знал эти организации, ничего нового Аскольд не сообщил, но, наконец, оказалась сформулирована почти очевидная несостыковка:

– Погодите, Аскольд Михайлович… А НИИ антропоморфизма разве не работает с «Нейропланом» и «Homo syntheticusus» на одном поле? Разве они все не занимаются разработкой, популяризацией и исследованием этого явления?

– Скорее методики, – уточнил молодой ученый. – Нет, вы все упрощаете. НИИ занимается фундаментальными исследованиями. Фабрики и лаборатории применяют полученные знания на практике, обучают у нас свой персонал. Но мы не связаны какими-либо обязательствами с ними, если вы это хотели узнать.

– Да, именно это, – Филиппов кивнул. – Но это ведь ни «Нейроплан», ни «Homo syntheticusus» не являются единственными организациями, которые работают с антропоморфами, почему вы вспомнили именно о них?

Рыбалкин откинулся на спинку стула, скрестил руки на груди:

– Я не знаю, строить гипотезы – ваша работа… Я назвал тех, кто пришел мне в голову, не спрашивайте, почему… Может, мне просто недавно попались их рекламные буклеты.

Он заговорил резко, зло. Так, словно ему совсем не безразлично, что стало с похищенными материалами.

Во всей этой истории у Филиппова не укладывалось вот что: если сервер Вишнякова выкрали ради материалов по антропоморфизму, то почему не тронули материалы из лаборатории? Не нашли способов проникнуть? В это верилось с трудом – они оказались достаточно подготовленными, чтобы совершить убийство.

«Это сделал сайман», – вспомнилось.

Сайман… Опять все не складывалось из-за этого Саймана, кем бы или чем бы он ни был.

«Надо искать похищенные файлы», – понял Филиппов.

– Если они похищены, эти материалы, вряд ли их просто уничтожили, – предположил он. – Могут ли они где-то «всплыть»?

– Если они похищены тем, кто хочет исправить ошибки методики, то конечно всплывут… новым поколением антропоморфов! – Рыбалкин рассмеялся.

– А если серьезно?

– А если серьезно, то мне непонятно, что вы от меня хотите узнать. Ваши люди изъяли все носители, все материалы, парализовав работу лаборатории, поставив под угрозу научные изыскания десятков людей… Вы на них, что же, не нашли материалов по докладу Арсения Владимировича? Его заметок по «Сайману»? Или вы меня в чем-то подозреваете и таким образом решили проверить?!

Он распалялся все больше, из глаз уже сыпались искры, а на щеках алел лихорадочный румянец. Филиппов улыбнулся:

– Нет, что вы… Я просто хотел понять суть работы Арсения Владимировича. Спасибо. Вы мне очень помогли.

Он быстро попрощался с Рыбалкиным, договорился о встрече, если появятся еще вопросы – молодой человек вяло кивнул, поднялся из-за столика и направился в сторону НИИ, пройдя через другой выход.

Глава 24. Бегство Майи

Филиппов неторопливо шел к стоянке, когда на экран коммуникатора выбросило голосовое сообщение. Федот удивился и открыл его, чтобы прослушать.

– Федот, у нас проблема. – Это была Рабанская. Она говорила приглушенным шепотом. – Я на парковке у травматологии… До кара не добралась, тут это… – она еще понизила голос. – Железяки… Мне кажется, они ищут меня.

– Черт… Я ж сказал, ехать в управление! – Филиппов уже набирал номер журналистки.

Та ответила после первого гудка:

– Тут с десяток железяк этих, ходят вдоль рядов аэрокаров и у моего дежурят трое. Я не проскочу! Чего делать?

– Где вы?

Майя замешкалась:

– Я боюсь, что меня или вас прослушивают, могут засечь, если я скажу…

– Они вас по сигналу найдут быстрее! – Филиппов начинал нервничать. К своему аэрокару он уже подбегал.

Девушка выдохнула:

– А, да, в самом деле. Я под скамейкой, в сквере у больницы. Чего делать-то?!

– Сидеть под скамейкой.

– Поняла… А долго сидеть?

– Пока не скажу бежать, – он уже поднимал аэрокар в воздух и вызывал транспортную полицию.

Не сбрасывая сигнал Майи, получил геолокацию и сверился с картой. Поручил дежурному:

– Квадрат 17-а-м, нужен купол для защиты свидетеля. Парковая зона у городской травматологии. Полный контроль цифрового сигнала, подавление шумов и внешней телефонии.

Он переключился на дежурного по управлению:

– Нужно организовать защиту Василию Яблочкину. Есть угроза нападения…

Он раздавал указания, а сам, выбрав экстренную высоту, мчался к травматологии. Ему потребовалось девять минут, чтобы добраться до нее.

Завис над парковой зоной. Транспортники уже выставили купол – он видел небольшие установки на полицейских машинах, размещенных вокруг сквера. Все механические устройства внутри купола были отключены и блокированы. Филиппов насчитал шестнадцать андроидов, большая часть из которых столпилась у входа на парковку.

Федот поискал взглядом скамейку, под которой притихла Рабанская, снизил скорость. Выглянув в окно, убедился, что журналистка именно там и крикнул в коммуникатор:

– Майя, это Филиппов, бегите сюда!

Под скамейкой почудилось движение, и в следующий момент Филиппов увидел, как из-под нее показалась одна нога, за ней рука и лицо Рабанской – девушка, поморщившись на солнце, махнула ему рукой и выбралась целиком. Выпрямилась, отряхнула перепачканные землей и песком колени.

Филиппов опустил аэрокар еще ниже, перевел управление на ручной режим и нажал кнопку открытия пассажирской двери:

– Залезайте! – он протянул руку и помог девушке взобраться в зависший над землей аэрокар. – Вы в порядке?

– Я немного обо… напряглась, – девушка подтянулась и влезла на пассажирское сиденье, поправила одежду. Склонилась к решетке печки и, вывернув вентиль обогрева на максимум, положила на него посиневшие от холода пальцы, – когда эти железяки двинули ко мне. Решила, что все, отгуляла…

Филиппов закрыл и заблокировал двери и поднял машину вверх, усмехнулся:

– Вы, как я погляжу, повнимательнее некоторых оперативников будете… Как заметили скопление андроидов?

Девушка растерла плечи, снова склонилась к печке, щурясь от удовольствия.

– Да как их не заметить, если их как блох на заднице дворового кота? Ну я и смекнула, что по мою душу притащились… Яблочкина-то сразу под охрану местные безопасники взяли, с вашими пошли связываться. – Майя все-таки не стала раскрывать, что это она организовала охрану оперативнику, не из скромности, а из опаски, что именно этой суетой и привлекла к себе внимание. – А я что, кому я нужна… Вот и пришлось, импровизировать…

– Удачно.

Они выбрались из больничной зоны, Филиппов отменил купол и направил аэрокар к управлению.

– Вам повезло, что ваша журналистская чуйка вам в этот раз помогла.

Девушка окончательно пришла в себя. На слова следователя смерила его взглядом, фыркнула:

– Да, господи боже мой, меня столько раз за мою карьеру хотели укокошить, что оглядываться у меня в крови. Так что никакого везения, только логика и зоркий глаз, – она постучала ногтем по собственному виску. – Нечего обесценивать мои профессиональны навыки!

Филиппов вздохнул: что с журналисткой делать? Не в кабинете же оставлять на ночь?

– Куда мы летим? – Рабанская окончательно освоилась в аэрокаре Филиппова, отогрелась и теперь воинственно поглядывала то в окно, то на самого Федота. Пейзаж внизу не походил на центр Екатеринодара, да и времени в полете прошло сильно больше.

– Мы летим туда, где я вас укрою на первое время.

«Ба, он мне сейчас еще и свои конспиративные квартиры покажет!», – с восторгом подумала Майя, но язык вовремя прикусила.

– И далеко это?

Мысль о конспиративной квартире следственного комитета, если она расположена не в городской черте и вдали от магазинов, ее удручала. Филиппов неопределенно повел плечом:

– Не очень.

– Очень информативно!

– В этом деле, чем меньше вы знаете, тем лучше я буду спать. Вы должны быть благодарны, что я не завязал вам глаза и не везу в багажнике.

Майя уставилась на него.

– Вы сейчас так неудачно пошутили или пересмотрели фильмов про шпионов?

Федот хмыкнул, но отвечать не стал: нужно было придумать какую-то более или менее правдоподобную легенду. Но сперва он снизился у придорожного бистро, заказал острые куриные крылышки и баночку вишневого компота.

Внизу показался экогородок «Кубань»: покатые красные черепичные крыши, белостенные домики ровными рядками, яблони и абрикосы вдоль дорог. Он снизился у одного из домиков в центре, у круглой, словно блюдце, городской площади. Этот домик почти не отличался от остальных. Разве что сад был побольше, да на заднем дворе тянулись частные теплицы, три штуки – хозяин в них выращивал экспериментальные кабачки и клубнику.

Припарковав аэрокар у калитки, Федот выбрался сам, забрал из салона купленные продукты и поманил за собой притихшую Майю:

– Выходите, дальше мы все равно не полетим, – он распахнул дверцу и предложил девушке руку.

Та поправила свою сумку и пробормотала, оглядываясь по сторонам:

– Вообще-то я в траве полтора часа лежала, я не в том виде, чтобы наносить визиты. – Смерив Филиппова взглядом, она мрачно уставилась на протянутую ладонь. Подумав, все-таки вложила в нее свои пальцы и приняла помощь.

– Это не визит, это ваше укрытие, – резонно напомнил Филиппов и направился к дому.

Он толкнул калитку, пропуская Майю во двор.

Казалось, они попали в сказочное королевство. Садовые дорожки оказались посыпаны мелким золотистым песком, роскошные поздние розы с бутонами размером с кулак Федота росли вдоль дорожки, а виноград обвивал беседку.

– А, приехал-таки, вспомнил деда! – на крыльцо вышел худощавый, внешне очень похожий на Федота старик в белой льняной паре. Заметив девушку многозначительно удивился: – Еще и с дамой…

Майя отреагировала первой. Бодрым шагом пересекла двор, подошла к хозяину и протянула ему руку:

– Я не дама, я журналист и сейчас временный общественный помощник Федота Валерьевича. Майя Рабанская мое имя.

Старик бросил любопытный взгляд на Федота и галантно коснулся губами девичьей руки.

– Чертовски приятно… – Он старомодно представился. – Игнат Владимирович Филиппов, владелец сего приусадебного участка и родной дед этого недотепы.

– Дед? – Майя повернулась к Федоту.

Тот усмехнулся:

– А что вас так удивляет? Я человек, у меня имеется родня, – он подошел и обнял деда. – Привет. Не помешаем?

Старик оказался чуть ниже Федота, но в нем еще чувствовалась сила и характер, взгляд был зорким, а рукопожатие – крепким. Задержав внука в объятиях, схватил Филиппова за плечи и заглянул в глаза, будто считывая не сказанное. Удовлетворившись, похлопал по плечу:

– Не помешаете… Я как раз чай задумал пить, с баранками и медом. Борис Ильич медком меня опять побаловал, архаринским, – он повернулся к Майе: – Вы любите мед?

Девушка виновато улыбнулась:

– У меня на него аллергия, сыпью покрываюсь. Но от баранок не откажусь.

– Ну и то добро…

Чаепитием это было сложно назвать: за считанные минуты Филиппов-старший вытащил на стол пузатый котелок тушеного с мясом картофеля, нарезанную большими ломтями домашнюю колбасу и соленья, уложенные в старинные хрустальные вазочки, фермерский сыр, масло и свежий, с еще хрустящей корочкой хлеб. На углу стола скромно притулилась обещанная гостье корзинка с баранками, щедро посыпанными сладким маком.

Все это появилось на столе за время, пока Майя была в ванной и проводила себя в порядок, поэтому когда девушка зашла в столовую, она замерла на пороге, забыв прикрыть рот.

– Ого… Славные у вас… баранки.

– Чем богаты, – Игнат Владимирович лукаво прищурился. – Присаживайтесь. Гости в моем доме редкость, тем более гостьи, которых приводит внук. Хочется, знаете ли, произвести впечатление.

– Вы уже, – Майя села на стул, деликатно предложенный Филипповым-младшим. – Игнат Владимирович вы такое богатство держите на всякий случай или Федот обещал к вам заехать? Признайтесь, утолите мое любопытство.

Вместо деда ответил сам Федот. Он уже устроился по правую руку от Майи, прямо напротив деда.

– Дедушка никогда не признается, Майя Марковна, но парадные заготовки всегда держит на случай визита хоть российского президента, хоть британской королевы. – Федот рассмеялся.

Майя с удивлением наблюдала, как Филиппов-младший приоткрывает крышку пузатого котелка, выпуская из него ароматный, наполненный пряным базиликом и тимьяном, пар. Тот белым облаком повис над столом и принялся дразнить и без того разгоревшийся аппетит еще не завтракавшей сегодня девушки.

– Погодите… Игнат Владимирович Филиппов… Это ведь вы, верно?! – Забыв о голоде, она с восторгом уставилась на пожилого мужчину, в настоящий момент внимательно наблюдавшего, как внук раскладывает по тарелкам угощенье, ухаживает за очаровательной гостьей и им. На вопрос девушки его губы растянулись в довольной улыбке, а взгляд уперся в вытянутое от удивление девичье лицо. – Господи, вы – Игнат Филиппов!

Она ахнула, прикрыла рот ладонью и, откинувшись на спинку стула, взвизгнула, затопала ногами под столом.

– Это ведь вы вели дело министра Столпова в две тысячи сто пятом?! Когда добились отмены обвинительного вердикта присяжных?! О-о… Я думала, что вы уже…

Она не договорила. Испуганно ахнула, покраснела, бросила виноватый взгляд на Филиппова-младшего, шумно выдохнула и тихо, себе под нос, чертыхнулась. Игнат Владимирович усмехнулся:

– Что, моя дорогая, хотели сказать «коньки отбросил»?

Девушка подняла на него смущенный взгляд.

– Ну, не конкретно так, но по сути примерно именно это, – она спохватилась, прижала руки к груди в молитвенном жесте: – Простите мне мою бестактность, я об этом деле писали дипломный проект, ходила в музей правоведения… вы же… Вы же легенда! Но я никак не могла представить, что вы родной дедушка Федота Валерьевича…

– Готов поспорить, что, знай вы это, донимали бы меня еще сильнее, – Федот покосился на девушку, придвинул ей свежий хлеб, масло и сыр. – Вы кушайте, хлеб еще теплый. Тетушка Ингрид заходила, да?

Он постарался спрятать улыбку, но дед все равно заметил, нахмурился:

– Даже если приходила, тебя это совершенно не касается! Я по-моему достаточно взрослый, чтобы не отчитываться перед родней. Сам не отчитываюсь, и с тебя спроса не прошу… Хотя сгораю от любопытства и едва сдерживаюсь, чтобы не спросить, что заставило тебя представить мне эту очаровательную особу. – Он помолчал, бросил быстрый взгляд на Майю, только что откусившую кусок хлеба. Понизил голос: – Это означает, что у меня скоро будет правнук?

Майя икнула, покраснела, закашлялась, из глаз потоком хлынули слезы. Филиппов-младший привстал, постучал ей по спине и подал стакан воды.

– Ну все-все, бестактностями вы уже обменялись, теперь можно считать, что квиты, – пробормотал он.

Он не стал возвращаться на свое место, вышел из-за стола и подошел к окну. Подождал, пока Майя перестанет кашлять и чертыхаться, и наконец, успокоится.

– Майя Марковна стала свидетельницей по одному делу, которое я сейчас виду. Ей нельзя возвращаться домой.

– О, то есть никаких личных причин этого визита нет? – В голосе старика отчетливо слышалось разочарование. – Я должен всего лишь предоставить укрытие?

Майя с сомнением переводила взгляд с одного мужчины на другого, изредка покашливала. Плеснув в стакан воду, сделала несколько больших глотков. Филиппов-старший тем временем кивнул, дослушав объяснение внука.

– Что ж, ты рассудил разумно. Это вполне приемлемый вариант.

Майя встала.

– Прошу прощения. Федот Валерьевич, мы можем обсудить кое-что наедине? – Она кивнула на выход. Вид при этом имела довольно воинственный.

Федот пожал плечами, но шаг к выходу сделал. Филиппов-старший остановил его жестом, поднялся из-за стола:

– Говорите тут, я хочу поставить чайник.

Едва он вышел за дверь, Майя набросилась на Федота:

– Вы в своем уме, Федот? Меня вычислили и едва не поймали у больницы. Вы хотите, чтобы меня обнаружили у вашего деда и прикончили вместе с ним? Или планируете выставить охрану? Интересно, кто вам ее согласует.

Она была права. Федот прикусил язык.

– Что вы предлагаете? Домой вам, в самом деле, возвращаться нельзя.

Майя посмотрела на него с осуждением. Вздохнула:

– Если бы мы жили в девятнадцатом столетии, я бы прослыла ветренной куртизанкой, но, слава богу, сейчас не те времена… У вас, как я успела заметить, вполне большая квартира, я приму ваше приглашение пожить у вас, если вы джентельменски пообещаете не приставать ко мне.

– Что? – Федоту показалось, что у него галлюцинации.

Рабанская закатила глаза.

– Вы остались без помощника, за мной надо приглядывать как за ценным свидетелем нападения на оперативника, верно?.. Ну так, если я буду находиться рядом с вами, обеспечить мою безопасность будет гораздо удобнее. Да и не будут меня у вас искать, – она поморщилась и отвела взгляд.

– Вы сумасшедшая, – заключил Филиппов. – Но, кажется, мне придется принять ваш план в работу.

Рабанская с сомнением коснулась его плеча:

– Ваш дедушка… Он не слишком обидится? Вы все-таки имели неосторожность сперва попросить его о помощи, а сейчас откажетесь.

Филиппов с удивлением смотрел на девушку, та выглядела, в самом деле, смущенной.

– Думаю, дед это примет.

– Хорошо, – Майя кивнула и, обойдя Филиппова, подошла к окну. Скрестив руки на груди, она мрачно смотрела на залитый вечерним солнцем двор, купол аэрокара.

Филиппов развернулся к ней, невольно разглядывая тонко очерченный профиль.

– Майя Марковна, вы мне должны рассказать в подробностях все, что видели во время нападения на Василия. Директор ЗИПа уже написал жалобу на его действия, утверждает, что это Яблочкин напал на беззащитного робота.

Девушка резко повернулась:

– Что? Бред какой… Но ведь на записях…

– Записи как раз говорят о вине Василия, и мне с вашей помощью нужно будет доказать, что это подделка.

Девушка коротко кивнула.

– Хорошо, я расскажу все, что видела и слышала. Я уверена, что напал андроид. Более того, я видела, как они проигнорировали команду об приоритете оказать помощь раненому… Там что-то не так, на этом заводе…

Замерший в дверях с чайником Игнат Владимирович мрачно произнес:

– Даже не говорите, что вы передумали и срываетесь в закат. Пока вы не съедите мой обед и не выпьете чай, я вас никуда не отпущу!

Глава 25. Правовой казус

Дед все-таки вручил при прощании банку с деревенским молоком и корзинку с пирожками. Когда аэрокар поднимался в воздух, вышел на крыльцо. Филиппов был готов поспорить, что даже несмотря на темноту, смог разглядеть лукавый прищур бывшего адвоката.

– Как так получилось, что я не знала, что Игнат Владимирович еще жив? – Бормотала она, вытаскивая из корзинки пирожок.

В салоне пахло уютно печенью, луком и сдобой. Филиппова это расслабляло, а у него еще не закончился рабочий день.

– Действительно, какая незадача, – Федот усмехнулся.

Майя покосилась на него, вздохнула с раздражением:

– Что вы за человек, Федот Валерьевич, вечно зубоскалите, как школяр какой-то… Что удивительного в том, что я вашего деда восприняла как легенду?!

– А легенды под этим небом ходить не могут, – вместо нее завершил фразу Филиппов. – Понимаю.

Рабанская вспыхнула. Она пристально смотрела на Филиппова, взгляд ее метал молнии:

– Почему вы не сказали, что ваш дед жив?! Подшутить надо мной хотели, да? Отомстить?!

– Прекратите, Майя Марковна! – Федот Валерьевич заговорил строго. – Во-первых, не имею привычки мстить, тем более женщинам, это мелочно и непорядочно. Во-вторых, я не обязан докладывать вам обо всех передвижениях, у нас с вами такого уговора не было. В-третьих, прекратите перекладывать с больной головы на здоровую, если вам не хватило такта не трепать языком глупости, нечего меня записывать в виноватые.

Аэрокар зашел в центральную часть города, показались плоские крыши высоток, окрашенных розовым закатом. Филиппов снизил скорость, залетел на верхнюю парковку жилого комплекса «Центр города». И, выключив двигатели, наконец, перевел взгляд на спутницу. Майя плакала. Филиппов закатил глаза:

– Женские слезы на меня тоже мало действуют, – заверил он: – Если слишком часто использовать оружие, у противника вырабатывается иммунитет к нему.

– Я еще не плакала при вас, – Майя всхлипнула и вытерла нос тыльной стороной.

– Зато с этой задачей прекрасно справились до вас, – Он вышел, обошел аэрокар и открыл дверцу со стороны Майи, галантно подал ей руку: – Пройдемте, я вас провожу.

Журналистка на этот раз отказалась от помощи, спрыгнула на прорезиненное полотно паркинга.

– Мне так стыдно, – прошептала она, взглянув с надеждой на Филиппова.

Тот согласно кивнул:

– Да, ситуация дурацкая. Но, смею вас заверить, при следующей встрече дед даже не вспомнит о вашей оплошности.

– Тоже не мстит женщинам? – догадалась девушка.

Филиппов закрыл аэрокар, подключил сигнализацию. Привычно скользнув взглядом по парковке, подхватив Майю под локоть и направился вместе с ней к лифтам.

– Не в этом дело. – Он улыбнулся и посмотрел куда-то мимо Майи. – Великодушие – черта людей с действительно большим сердцем, а мой дед именно такой.

Майя выдохнула с облегчением.

– Хорошо бы…

– Но это вовсе не означает, что он забудет, – Филиппов рассмеялся.

Рабанская ошарашенно уставилась на него. Она смотрела на мужчину с таким удивлением, граничащим с шоком, что тому пришлось ретироваться:

– Майя Марковна, шучу я, шучу… Мой дед – мировой дядька, светила юриспруденции с умом, которому молодежь может позавидовать, и опытом, которому завидует даже нынешний генеральный прокурор. – Они подошли к квартире Филиппова. Федот ввел код и распахнул двери перед гостьей. – Так что успокойтесь, располагайтесь. В холодильнике найдете еду. Прямо по коридору и направо – гостевая комната, в ней обнаружите все, что вам может понадобиться на первое время. Если что-то нужно из одежды, решим это завтра, хорошо?

Девушка кивнула. По взгляду, которым она оглядывала квартиру, Федот догадался – Майя не слишком обратила внимание на его слова. Поэтому повторил:

– Майя Марковна, я сейчас говорю абсолютно серьезно и прошу вас всерьез прислушаться к моим словам: никаких вызовов курьера, никаких покупок онлайн, общения с родственниками, коллегами до моего возвращения. Не забывайте, мы имеем дело с довольно технологически подкованным противником, любой ваш выход в сеть обнаружит вас. И тогда все старания по вашему спасению окажутся сведены на «нет».

Журналистка отмахнулась:

– Я понимаю, не ребенок же я.

Филиппов вздохнул: он был уверен, что первое, что сделает Рабанская, как только его аэрокар поднимется в воздух, это свяжется с редакцией. Он вытянул руку, повернул ладонь вверх:

– Раз так, то прошу передать мне ваш коммуникатор.

– Вы с ума сошли?!

– Как раз наоборот. Я верну его вам как только приеду с работы. Не думаю, что без вас за это время произойдет какая-то катастрофа… – Он сжал и снова разжал ладонь, изображая нетерпение. Прошептал настойчивее: – Майя-я…

Девушка фыркнула, сорвала с руки коммуникатор и вложила в руку следователя. Скрестив руки на груди, отвернулась к панорамному окну, за которым Екатеринодар кутался в вечерние сумерки.

Филиппов спрятал ее коммуникатор в карман.

– Не скучайте, – бросил, исчезая за входной дверью.

Майя, отвернувшаяся к окну, не заметила, как он вытащил чип внешней связи из роутера. Для надежности. А на дверь со стороны подъезда приклеил видеодатчик. Для спокойствия. Теперь он знал, что гостья выдержит испытание одиночеством, а в квартиру никто не ворвется. Поставив квартиру на сигнализацию, он направился парковку.

На работе Филиппова ждал сводный отчет криминалистов, подписанный Маргаритой Мантян и Сергеем Понасенко. Не усаживаясь в кресло, как был, в плаще, Филиппов взял в руки бумаги, пробежал взглядом. Итак, три смерти – самого Вишнякова и двух его сыновей-антропоморфов, плюс следы еще трех человек, одним из которых являлась Анна Вишнякова, вторым – Владислава Ивановна, первой обнаружившая тела. Принадлежность следов еще одного человека установить не удалось. Его отпечатки сохранились на разбитой чашке и колоннах. На схеме отмечены места расположения отпечатков. В шестидесяти восьми сантиметрах от пола.

Вишняков погиб из-за пулевого ранения в голову, совершенного с расстояния полтора метра пневмопистолетом повышенной бронебойности, усиленного протонным зарядом. Подобным оружием убитый не владел, рядом с трупом оружие также не было обнаружено. Значит, убийца забрал его с собой. Это хорошо, так как это была надежная ниточка, связывающая убитого с преступником. Он сразу выделил в отчете особые приметы оружия, возможного производителя – с этим он разберется завтра, подключит оперативников.

Значительная часть отчета была посвящена смерти Николая и Александра и была составлена Маргаритой Мантян: она упорно и целенаправленно писала о них, как о людях. Физические повреждения, полученные при жизни, а также посмертные. Николай был отравлен затем утоплен. В легких обнаружено незначительное количество жидкости, по своему составу совпадающей с составом воды в ванной. Смерть наступила все-таки в результате утопления в семнадцать часов тридцать восемь минут.

Александр погиб в результате получения травмы головы, на черепе обнаружены следы трех ударов. Юноша умер, при этом, от переохлаждения. Смерть наступила в семнадцать сорок шесть.

Мантян подчеркивала, что травмы, нанесенные при жизни, не могли стать причиной смерти парней сами по себе.

Далее Маргарита Степановна подробно описывала состояние здоровья Николая и Александра. Их биологический возраст совпадал с паспортным – на это Федот обратил особое внимание. Но вот повреждения на микро молекулярном уровне как раз говорили о прогрессирующей гибели нервных клеток. «Нейродегенерация» – так это обозначила Мантян – могла в скором времени проявиться или уже начала проявляться некоторой степенью распада личности и глубокими психическими отклонениями.

Филиппов нахмурился, опустился в кресло: коллизия, о которой они говорили с бывшей преподавательницей, представала перед ним в особом свете. Произведенное вскрытие для установления причин смерти, вероятнее всего, суд не примет в качестве допустимого доказательства, так как вскрытие, согласно действующим правилам юридической техники, проводится в отношении людей. Антропоморфы же таковыми не являлись. В глазах слепой Фемиды, Николай и Александр – незаконные нейрокопии без каких-либо гражданских и естественных прав. В отношении их смерти даже расследование уголовного дела после полученного отчета подлежало прекращению. Невозможно лишить жизни то, что этой жизнью с точки зрения закона не обладает.

– Черта с два, – упрямо пробормотал Филиппов, заглушая приступ злости.

Убийца еще должен доказать, что он знал, что Николай и Александр – антропоморфы, учитывая, что они были не зарегистрированными копиями и вели образ жизни, характерный для обычных парней. А потом убийце еще придется объяснить причины жестокости, с которой были убиты сыновья Вишнякова.

«Но куда делась Анна?» – вот, что никак не получалось уместить в уравнение.

Он посмотрел на часы и вызвал помощника следователя, Ивана Дмитриевича – узнать, удалось ли что-то выяснить по Анне и тому пацаненку. Иван Дмитриевич провел сегодня день в центре мониторинга.

Парень отозвался сразу, голос его был сиплым и злым:

– Федот Валерьевич, доброго вечера. – Отозвался он на короткое приветствие. – Ничего хорошего не расскажу: Анна не покидала дом. След пацаненка теряется на автобусной остановке. В восемнадцать – двадцать восемь он сел в электробус, оплатил поездку наличными, вышел в центре Екатеринодара, у стадиона Динамо. Там как раз начинался матч с Питерским Динамо. Там пацан затерялся в толпе. Камеры видеонаблюдения на стадионе и на прилегающих ку нему территориях ничего не показали… Отсматривали и сами. И с помощью искусственного интеллекта, загрузив изображение парня с фотографии… Он словно сквозь землю провалился, – вздохнул юноша.

Филиппов задумался.

– Скверно… – Пробормотал тихо. – Иван Дмитриевич, знаю, что вы зверски устали. Но просмотрите с диспетчерами еще и камеры по периметру Северной слободы в ночное время. В ночь после убийства и утром.

Молодой следователь отозвался после паузы, голос его был озадаченным:

– Федот Валерьевич, так там мы же были… До самого утра следственная бригада работа, на всех въездах документы проверяла и фиксировала.

– Я помню об этом. Но наш паренек мог вернуться к слободе, увидеть полицию и затаиться. Вот эту суету я и надеюсь, что вы увидите. Как минимум в десять утра кто, очень похожий на этого парня, подходил к дому Вишнякова, но на территорию участка не заходил.

Глава 26. Директор ЗИПа

Итак, есть три трупа и один сброшенный с лестницы нелицензированный андроид. Группа других андроидов напала на Яблочкина и потом зачем-то крутилась у аэрокара Рабанской. И камеры видеонаблюдения территории ЗИПа, очевидно, зачищены.

Директор завода определенно имел что НЕ-говорить следствию. Торопливая жалоба на действия следственного комитета тому отличное подтверждение. Федот Валерьевич поднялся, снял плащ, который, застигнутый врасплох отчетом, не успел снять. Повесил в шкаф. Подумав, решил заварить себе чай. В шкафчике хранилось с полтора десятка разнообразных баночек, которые надарили ему коллеги на прошедший день рождения: с легкой руки Яблочкина Филиппов слыл большим знатоком чая. Хотя сам Федот предпочитал крепкий кофе с имбирем и корицей, приправленный ложкой гречишного меда. Сейчас возиться с напитками не было времени, поэтому Федот взял стеклянный френч-пресс, насыпал в него пару щепоток молочного улуна и заварил себе чай. Молочно-дымный парок выскочил из носика и повис под потолком.

Филиппов размял плечи и вернулся к отчету – в нем остался еще один раздел, который ему хотелось изучить особенно внимательно: эксперты-баллистики показали результаты расчета падения андроида. Сергей Серафимович оказался прав и здесь: сброшенного робота передвигали. Зачем? Что изменилось бы, если бы он лежал правее или левее?

Филиппов активировал сделанную во время первичного осмотра места происшествия запись.

Вход и открывающийся вид на холл. Римские колонны и зелень концентрируют взгляд входящего на роскошной мраморной лестнице. Видна подиумная ступень с закругленными углами, изящные поворотные ступени и верхняя балюстрада с хрупкими на вид каменными балясинами. Тело «Анны» сразу бросалось в глаза и располагалось в точке золотого сечения изображения.

Филиппов поморщился: кто-то, размещая робота вместо тела Анны, озаботился эстетической красотой и гармоничностью расположения тела? Зачем? Сама идея показалась Филиппову настолько неестественной и омерзительной, что он отложил отчет. Отвернулся к окну, повторяя уже изложенные факты: Вишняков застрелен с близкого расстояния, убийца находился в кабинете. Вероятно, он был знаком с Вишняковым. Два его сына жестоко убиты. Но они не люди в полном смысле, они не субъектны, а значит, множественный умысел удастся доказать только в том случае, если убийца не знал, что они антропоморфы, если отдавал себе отчет, что обрывает жизнь человека. Он все больше соглашался с Маргаритой Мантян – отношение к этим существам весьма далеко от гуманизма и человечности. И о какой социальной справедливости может идти речь, если

Еще был андроид, вероятно сброшенный с лестницы и имитирующий Анну, кровь самой Анны на лестнице и отпечатки пальцев на кружке кого-то еще. Убийцы? Он что же, на чай зашел и решил убить целое семейство? И оставил в качестве подарка следствию собственные отпечатки? А что же сразу не адрес места жительства?

Филиппов усмехнулся. Налив в фарфоровую чашку чай, сделал небольшой глоток. Напиток приятно осел на языке, деликатно отозвался бурлением в крови и легкостью в висках. Кто-то хочет отправить следствие по ложному следу? Филиппов отметил несостыковки, чтобы вернуться к ним позднее, а сам принялся изучать отчет.

«Человекоподобный синтетический дрон с отсутствующей маркировкой партии и даты выпуска является эксклюзивной модификацией андроида CМ–231, традиционно используемого для сложных операционных задач. – Значилось в отчете. – Данная модификация успешно применяется в исследовательских целях, медицине, для обслуживания особо опасных объектов на значительной глубине или в безвоздушном пространстве».

Филиппов снова отложил отчет: эксклюзивная модификация современного промышленного андроида – это недешевое удовольствие. Плюс, заказчику должны были дорого обойтись секретность и сборка робота без присвоения серийного номера. И все это – для имитации смерти Анны, чтобы что? Или на кону в связи со смертью Вишнякова стояли настолько значимые суммы, что стоимость андроида перед ними меркли? Мог ли андроид иметь программу уничтожения профессора? Мог. Но убийство сыновей не укладывалось этим умыслом. Значит, было что-то еще.

И – опять же – куда делась Анна? Если верить сообщению оперативников, она буквально провалилась сквозь землю… Но в мистику Филиппов не верил, как и в сказочные исчезновения.

С каждым витком расследования неизвестных становилось все больше. Филиппов активировал коммуникатор, нашел телефон директора ЗИПа. Полипов Виктор Андеевич ответил после второго гудка. У него был густой, хоть и довольно резкий голос. Если верить анкете из открытых источников Полипову было шестьдесят два года, он имел высшее инженерное образование и научную степень по прикладному моделированию, долгое время занимался разработкой программных продуктов на основе искусственного интеллекта, потом увлекся робототехникой. Директором ЗИПа он служил уже девять лет, все эти годы неистово конфликтуя с институтом антропоморфизма и фабрикой «Homo syntheticus» и особенно лабораторией «Нейроплан». Конфликт выглядел весьма утилитарным – «Нейроплан», перейдя под крыло фабрики, разорвал контакты с ЗИПом, предоставляя нейроинтерфейс только для антропоморфов. ЗИП тогда потерял крупные контракты, вынужден был срочно разрабатывать собственный программный продукт. А за это время антропоморфы продвинулись на рынке, оттяпав его значительную часть. Так что конфликт был довольно старым, и определенно не стоит таких усилий и рисков, какие выходили из убийства Вишнякова.

– Добрый вечер, Виктор Андреевич, – поздоровался Филиппов и представился.

– А-а, это вас по ТВ показывали? – мрачно усмехнулся Полипов. – Чем обязан?

– Узнал о недоразумении, связанном со стычкой моего коллеги с вашим садовым роботом и хотел бы принести извинения.

Директор политесы следователя не оценил:

– Ишь вы, Федот Валерьевич, как изъясняться изволите… «недоразумение, связанное со стычкой»… – он усмехнулся, впрочем, довольно миролюбиво, – ваш коллега мне шестерых андроидов в негодность привел!

– Искренне сожалению…

– Но звоните вы, бьюсь об заклад, не за этим.

Филиппов расслабленно улыбался:

– Вы правы, хотел с вами встретиться, предположим, завтра с утра… Вам это будет удобно?

Полипов фыркнул:

– Пфф. Если встреча с полицией неизбежна, лучше уж путь она произойдет побыстрее. Приезжайте прямо сейчас, я на работе.

Кабинет Полипова оказался на третьем этаже просторного административного здания в стиле техноэклектики: темно-красные стены, обилие башенок, футуристичных арочных групп и нагромождение авангардных конструкций – стальных шаров, шарниров, шестеренок и пружин. Филиппов знал, что если смотреть на здание со стороны города, то оно напоминает сидящего андроида, но он припарковался с другой стороны, решив сэкономить время и себе, и Полипову.

– Быстро вы, быстро, – усмехнулся директор ЗИПа, поднимаясь из-за стола, чтобы поприветствовать гостя. – Видно, сильно вас приперло.

– Не хотел вас задерживать, – Филиппов пожал протянутую ладонь.

Полипов кивнул – не поверил. Впрочем, неверия пожилого директора его не слишком волновало.

Устроившись вокруг стола для переговоров, они посмотрели друг другу в глаза. Филиппов положил на стол тонкую картонную папку и открыл ее. Внутри лежала фотография робота, обнаруженного в доме Вишнякова. Федот придвинул ее Полипову.

– Что вы можете сказать об этой машине?

Полипов неодобрительно покосился на следователя, придвинул к себе распечатку. Цокнул языком:

– Что это?

– Именно это я и хотел бы у вас узнать. Есть идеи?

Полипов поднял на него взгляд, в одно мгновение ставший тяжелым и едким.

– Сперва вы мне расскажите, откуда у вас этот снимок. Все-таки вы мне в некотором роде должны после сегодняшнего инцидента, – он криво усмехнулся, надеясь поставить Филиппова в неловкое положение.

Федот Валерьевич не повел и бровью:

– Учитывая, что мой коллега направлялся к вам, чтобы задать ровно этот же вопрос, еще надо выяснить, кто кому будет должен…

Полипов пронзительно долго смотрел на него.

– Ясно, – проговорил наконец. – Что ж… Мне скрывать нечего. Это экспериментальный образец ДМ–11 модификации СМ–231. Улучшенная комплектация, корпус или полинейлона, многомерная оптика… Разработка на завершающей стадии, в следующем квартале завершим полевые испытания, подадим заявку на патент и запустим в сетевое производство.

– Могу я сейчас посмотреть на этот ДМ–11?

– К сожалению нет, – в голосе Полипова послышалось раздражение, – лаборатория закрыта, рабочий день завершен.

Филиппов склонить голову к плечу:

– Неужели у вас нет запасных ключей?

– Не в этом дело. Может, и есть где-то. Но вы не сообщаете, зачем вам это нужно, а мне нет особой охоты стараться.

Федот кивнул:

– Вам нужна причина? Хорошо, вот вам она: этот андроид был обнаружен на месте убийства.

– Исключено… прототип создан в единственном экземпляре и находится в лаборатории.

Филиппов не спешил спорить. Он внимательно наблюдал за директором – мужчина был сердит и разочарован, но он не выглядел испуганным.

– Поэтому мне и нужно в этом убедиться.

Полипов снисходительно улыбнулся:

– И поэтому вы, господин следователь, пришли без постановления об обыске, просто «посмотреть», – Он пожал плечами: – Да пожалуйста, мне скрывать нечего.

Он поднялся из-за стола, шагнул к двери:

– Пройдемте в лабораторию.

Они вышли из кабинета, поднялись на этаж выше. Там, пройдя по стеклянной галерее, оказались в той самой сфере, которая со стороны города кажется головой робота. Сфера оказалась выполнена из особого полимера, пропускающего солнечный свет. Внутреннее пространство было разделено на сектора и секции. В крайней справа Филиппов и заметил знакомого ему андроида.