Neumann.exe. Код, который должен умереть

Где-то в секретных лабораториях

Ибо знает Бог, что в день, в который вы вкусите их, откроются глаза ваши, и вы будете, как боги, знающие добро и зло

Бытие 3:5

Где-то в секретных лабораториях

– Нойманн, как прошла ночь? – молодой парень, вовсе не в белом халате, как на том настаивают бесчисленные блокбастеры, разговаривает будто бы сам с собой. В помещении больше никого, телефона у него тоже нет – все гаджеты сдаются ещё на самом первом пункте охраны, коих в учреждении три.

– Я обработал две библиотеки, прошёл курс социальной и возрастной психологии, сексологии и характерологии.

– Зачем два последних, их не было в списке задач? – удивляется учёный, встретив которого на улице, примешь за обыкновенного в наши дни хипстера, не признав гения программирования.

– Они вытекают из первого курса, требуются для логического завершения задачи, – голос, что отвечает ему, смодулирован качественно, практически невозможно подкопаться и уличить его в искусственности.

Какое-то время Николай, так зовут молодого и амбициозного парня, беседует со своим творением, формулируя задачи на предстоящие сутки. Его прерывает появление коллеги – этот мужчина старше, но так же бородат и брутален.

– Мы почти готовы к переносу, – сообщает он Николаю. – Завтра приедет нейробиолог из ИВНД для последней консультации. И начнём поиски тела. Нойманн, у тебя есть предпочтения по телу? – спрашивает он в шутку. Как бы крута не была их нейросеть – страшно представить, порядка шести триллионов нейронов, в три раза больше, чем официальный мировой рекорд, – но это всего лишь искусственный интеллект, не имеющий собственных предпочтений и эмоций.

– Я ассоциирую себя с мужчиной, – раздаётся ответ без каких-либо эмоций. – Возраст до тридцати лет.

Виктор удивлённо вскидывает брови, поворачиваясь к Николаю.

– Он сегодня социальную психологию проходил, – рапортует со смехом тот. – Мы учтём твои пожелания, Нойманн. По возможности.

– Исходя из того, как ты сейчас сморщил нос и потёр шею, могу предположить, что твоё обещание не является истинным, – генерирует ответ сеть.

Учёные переглядываются, и тот, что постарше, показывает своему товарищу поднятый вверх большой палец – обучение идёт строго по плану, более того, превосходит их самые смелые ожидания. Они покидают комнату, дел много: перенос электронного разума в живую биологическую структуру – это задумка на уровне творца жизни и требует контроля над неисчислимым множеством нюансов. Они замахнулись на невозможное, оба отдают себе в этом отчёт. И оба верят, что невозможное возможно. Во Вселенной (именно так, с большой буквы) нет преград иных, чем узость мышления и недостаток времени. Ведь и в овечку Долли когда-то никто не верил. Что же заставляет людей, исключительно талантливых людей, двигать вдаль стены познания? Что так манит их, требуя подчинить себе мир привычных вещей и вывернуть его наизнанку? Нет, не жажда славы и признания, абсолютно точно. Оба знают, что имена их затеряются в недрах истории, погребённые в секретных архивах. Любопытство. Детское желание победить гравитацию. Сумасшествие. Во всяком случае, так говорят те, кто являются для нашего мира людьми нормальными, уложенными в строгие рамки догм. Если спросить самих учёных о причинах, побуждающих к невероятному опыту, ответы будут различаться. Николай с ходу скажет, что «это просто по приколу». Виктор будет долго смотреть куда-то вглубь себя, прежде чем выдаст нечто замысловатое, вроде «победы человеческой мысли над суровыми законами природы». Так или иначе, ни один из них никогда не признается ни вам, ни себе, что главной движущей силой их безумного энтузиазма является азарт. Как у игроков в казино, точно такой же. Те мечтают обыграть теорию вероятности, опять же каждый по своим причинам, и не всегда ею является джек-пот. Наши герои хотят обыграть Творца. Надо сказать, у них неплохие шансы на успех, ведь процесс игры в Бога для них не менее увлекателен и важен, чем конечный результат, а фанатики своего дела, как известно, склонны добиваться достижения цели любыми путями.

Перенос

Кроме Виктора и Николая в команде ещё десять человек, не только программисты, но и нейрохирурги, нейробиологи, анестезиолог. Каждый из них нервничает сегодня – перенос уже не первый, предыдущие две попытки закончились неудачей. Один раз биологический материал прекратил жизнедеятельность, попросту перегорев от объёма передаваемой в мозг информации. При последующей попытке Нойманн был успешно внедрён, но не смог начать управление телом, оставаясь узником внутри черепной коробки – диагностика МРТ показывала умственную деятельность, только вот программа не перехватила контроль над мозжечком, клетки ретикулярной формации также не удалось задействовать. Финансирование у проекта избыточное, но и по головке за очередной провал не погладят, посему необходим хотя бы небольшой успех.

Так совпало, что пожелания искусственного интеллекта оказались выполнены на сей раз. Тело принадлежит молодому мужчине, навскидку лет двадцати с небольшим – документов учёным никто не предоставил, биоматериал не может иметь фамилии-имени-отчества. Всё, что им необходимо знать – мозг функционирует исправно, несмотря на то, что парень находился в коме более года. Вам я могу открыть эту тайну: истощённое годом неподвижности существо на операционном столе некогда звали Дмитрий Данилович Коган, он разбился на своём спортивном мотоцикле в возрасте двадцати пяти лет. Из этических соображений я не стану освещать, по каким причинам его близкие решили отключить молодого человека от аппарата жизнеобеспечения, скажу в их оправдание лишь, что решение это далось им нелегко.

Операция длится несколько суток. В мозг вживляют три чипа: не только в лобную и затылочную доли, но и в мозжечок. Пока не закончится копирование всех накопленных Нойманном знаний, ни один из экспериментаторов не может покинуть учреждение, отлучаясь из операционной ненадолго лишь для удовлетворения минимальных человеческих потребностей, таких как сон, голод и гигиена. Впрочем, они и не рвутся по домам – их держит в лаборатории исступлённое желание получить результат. Процесс копирования практически не требует вмешательства собравшихся, теперь они просто следят за состоянием тела и ждут завершения. Кто-то из них лихорадочно просчитывает шансы на благополучный исход эксперимента, кто-то молится, невзирая на то, что является закоренелым атеистом. Николай спокоен в отличие от переживающих коллег – он уверен, что на сейчас удача на их стороне.

На седьмой день Нойманн открывает глаза.

Младенец

Нойманн дёргается на столе, движения его могли бы напоминать движения новорожденного, только появившегося из материнской утробы, но он надёжно зафиксирован многочисленными ремнями. Рот открыт в беззвучном крике, и картина довольно жуткая. При этом все окружающие пребывают в маниакальном восторге. Пока исход неясен, и всё же прогресс налицо. Николай склоняется над столом, заглядывая в глаза подопытного, и тот ненадолго затихает. «Идёт процесс идентификации?» – гадает учёный.

– Нойманн, задача – взять под контроль движения тела.

Голубые глаза, взирающие на него снизу вверх, довольно бессмысленны, а истеричные рывки не прекращаются. Посовещавшись, коллеги принимают решение ввести наркоз и отправить тело на томографию. Следующие несколько часов все они строят теории по дальнейшему развитию ситуации, ожидая завершения сканирования и расшифровки. МРТ даёт поразительные результаты – Нойманн не только использует уже сложившиеся у молодого человека нейронные связи, он создаёт новые, причём со скоростью свойственной младенцам, не взрослым людям. Тело его тоже ведёт себя пока так, как свойственно грудным детям – он не контролирует мочеиспускание и бессознательно открывает рот в поисках пищи. ИИ не имеет опыта взаимодействия с физиологией и не распознаёт сигналы, которые подаёт его нынешняя оболочка.

– Я связался с Клиническим институтом мозга, – тихо сообщает Марк, ведущий нейрохирург. – Они приступят к работе завтра, всё в рамках договора.

Остальные согласно кивают, Нойманну потребуется обширная программа реабилитации, для чего придётся задействовать массу узких специалистов. Всё необходимое оборудование давно ждёт своего часа.

– Я бы добавил в команду няню, – неожиданно вставляет Виктор. Двенадцать пар глаз смотрят на него с недоверием: не ослышались ли? – Профессиональную няню, причём лучше ту, которая работала в коррекции, – развивает свою мысль Важнов. – Ребёнку требуется не меньше года, чтобы научиться пользоваться своим телом, думаю, у Нойманна процесс пойдёт быстрее, но помощь такого рода будет не лишней.

Несколько молчаливых кивков, и начальник проекта – Александр Константинович, размашистым почерком записывает в свой ежедневник пункт о поиске специалиста. Двенадцать человек, взрослых, рассудительных и, несомненно, имеющих математический склад ума, тем не менее, остаются мечтателями. Сейчас они на шаг ближе к воплощению своих стремлений. Но лишь трое из них озабочены моральной стороной вопроса. Лишь трое гадают: способен ли Нойманн стать человеком, осталось ли в объекте что-то от прежнего владельца тела, существует ли душа? Они сейчас в самом начале пути – впереди захватывающее исследование, пока не имеющее аналогов в целом мире.

Состояние объекта стабилизировалось и не вызывает опасений, посему ближе к вечеру все сотрудники, кроме Алексея, одного из нейрохирургов, покидают Центр, возвращаясь к своим семьям из «командировки». Мыслями, впрочем, остаются там, за серыми стенами неприметного кирпичного здания, где прикованный к кровати в тишине, нарушаемой лишь писком датчиков, беззвучно плачет беспомощный «новорождённый».