Рыцари Генома

Ода Любви

Безумной страсти ураган

И нежности поток,

Бездонный счастья океан

И сладости глоток.

Прекрасна словно луч зари,

Желанна навсегда,

Как Солнце пламенем горишь,

Сияешь как звезда.

На созидание зовёшь

Шедевров, храмов, строк

И Жизни новой ты несёшь

Божественный исток.

То неприступна как стена,

Жестока как судьба,

То – догола обнажена,

Покорна как раба.

При всех – порочна и чиста,

Бесстыдна и скромна,

И чья-то робкая мечта…

Да сбудется она!

Глава 1. Страна Оз

Столкнув с себя пляжную подстилку и слегка поёрзав головой по подложенной под неё спортивной куртке, свёрнутой рулончиком, Дмитрий сладко потянулся всеми суставами. Робкое рассветное солнце ещё не грело, но уже ласкало, всё увереннее оттесняя ночную прохладу. Удивительная свежесть во всём теле, а особенно – в голове, – ощущение совершенно новое: ведь Дмитрию ещё никогда не доводилось проспать целую ночь на свежем воздухе под открытым небом. Так выспаться за какие-то шесть часов несмотря на все твёрдые неровности почвы, почти не смягчаемые туристским ковриком – это удивительно! Давным-давно уже он так не высыпался, даже на отдыхе. И комары совсем не докучали: видимо, этот китайский акустический отпугиватель всё-таки действует. Дмитрий нехотя, ещё находясь во власти сладостной дремотной истомы, открыл глаза. Вверху – раскидистая, хотя и не густая крона низкорослого дубка, вокруг – полусухая степная трава, источающая упоительные ароматы. Ласково прохладный рассветный воздух едва движется, почти не касаясь травинок и листиков. Насекомые, истошно верещащие весь день, ещё не проснулись. Полная тишина, только шорох ящерицы где-то совсем рядом. Крупный, в палец длиной, зелёный богомол на ветке сантиметрах в тридцати от лица спокойно поедает добычу. Как приятно лежать, не шевелясь, хотя спать уже совсем не хочется. Несколько глубоких вздохов, и бодрящий утренний воздух наполняет лёгкие и всё тело, разгоняя остатки дремоты. «Где же это я теперь? Двенадцать километров от кемпинга по шоссе – вчера, и ещё двенадцать надо пройти – там меня обещали ждать с половины дня. А вернее всего, мне придётся их ждать. В гору поднялся только для ночлега, чтобы подальше от дороги. Что там осталось на завтрак? Здесь поблизости – родничок, надо будет набрать свежей воды.

Какое прозрачное небо там, до самой-самой выси (что там у нас?… стратосфера?). А каким тёмным оно было ночью! А какие на нём были звёзды! И сколько их было! Эту красоту не передать и не вообразить, не увидев. Ею можно только любоваться и упиваться. По-настоящему тёмная ночь, по-настоящему чёрное на всю глубину бездонное небо и по-настоящему сияющие звёзды. И эта чернота и бездонная глубина не давят, не топят в себе и не пугают чем-то, в них таящимся. Они ласкают и убаюкивают до полной безмятежности, поднимают, лишая веса, и уносят в свои бесконечные выси и дали прямо в гущу бесчисленных созвездий. В такую ночь можно пригрезить о самом невероятном и несбыточном, и эти грёзы станут упоительной реальностью до самого рассвета. Крым – лучшее место в мире! Где ещё можно окунуться в такую волшебную и самую настоящую на свете ночь? И где ещё можно так чудесно и безмятежно выспаться прямо на голой земле? И где ещё можно позволить себе никуда не спешить, отстав от группы? Вот так с рюкзачком здесь за неделю столько почерпнёшь, будто весь свет обошёл. А с лупой и пинцетом на четвереньках между вот этими тремя камнями за весь день не соскучишься и на целую книгу всячины увидишь. А если подняться на эту гору, или лучше – вон на ту. Если там на вершине найдётся незаросшая площадка, какой вид с неё откроется! Горы и горы, скалы и ущелья. На склонах – рощицы вперемежку со степью, в долинах – виноградники и озёра. И среди всего этого великолепия можно идти и идти, думая только о том, что видишь вокруг, и ни о чём больше. Где ещё такие удивительные места в диком виде доступны простому человеку со средним достатком? Где ещё они не поделены на участки и не ограждены колючей проволокой с табличками «Частная собственность»? А море! Оно здесь родное, приветливое и ласковое, простое и знакомое, «на ты» и тоже дикое, нетронутое, как у Грина. В него можно погрузиться, просто сойдя с дороги где угодно без всякой пляжности, и оно примет тебя в свои объятия так же нежно и искренне, так же просто и бесхитростно, так же естественно и гармонично, так же дико и первозданно, как принимало тех, кто ещё только становился людьми. Войдя в него, ты можешь почувствовать себя единым с ним, единым с этой первобытной красотой, услышать её непреодолимый зов сквозь прошедшие века, и тебе уже не захочется ничего другого. Где ещё такое найдёшь? Разве что Бог знает где за огромные деньги… Как так могло получиться, что отстал от группы? Хотя, это и хорошо. Во-первых – всё же приключение. Во-вторых, два дня в одиночестве в таком месте – тоже своя прелесть. А в-третьих, не зря, чувствую – не зря так случилось, что-то должно произойти, что-то необычное, как в прошлом году… Место здесь такое: тут всегда и обязательно что-нибудь необыкновенное случается».

Вчера Дмитрий долго лежал, глядя на звёздные россыпи, и вспоминал прошлогодний отпуск, вернее, тот самый эпизод. Вспоминал старательно, во всех подробностях, каждый раз припоминая новые, уже в который раз (наверное – трёхсотый), и всегда – с упоением. Но вчера это упоение было особенным, настоящим блаженством. Ведь он снова был в этих краях, а значит – совсем рядом, и грёзы о том, что воспоминания могут стать реальностью, текли нескончаемым потоком, заполняя всю бездонную глубину этой волшебной ночи.

Железнодорожный вокзал – это ещё не конец пути: ещё – сорок минут через степь на маршрутке. А до этой маршрутки ещё надо дойти, а затем – в неё втиснуться со всем своим рюкзаком. Однако дошёл, втиснулся и даже сел (повезло!) в уголочке возле самой задней двери. Это удобно: не надо будет потом продираться к выходу. Жара ужасная, несмотря на сумерки. Автобус стоит ещё минут двадцать, томя духотой и нетерпением, затем, наконец, очень лениво и натужно трогается и начинает занудно петлять по городским улочкам. Скорее бы уже выехать на трассу: там, может, хоть в окно подует. В салоне не протолкнуться, однако автобус пунктуально тормозит у каждой остановки. И как народ умудряется в него влезать?! На самом выезде из города под очередным навесом – совсем юная девушка, похоже, только со школьной скамьи, рядом с ней – мальчик-подросток. В руках – две большие картонные коробки, а в глазах – надежда. Ну вот вам-то с вашими коробками уж точно не втиснуться! Однако задняя дверь замирает прямо напротив них. Пассажиры сочувственно ужимаются, как могут, освобождая крошечный пятачок у самого входа. Мальчик вскакивает на него и принимает коробки у девушки, которая при этом ещё и говорит по телефону, прижав его плечом к уху. Коробки участливо берёт один из сидящих, взгромоздив себе на колени и, кажется, сразу же пожалев об этом. Девушка наконец поднимается на ступеньку и, полувися на ней, устало опирается спиной о закрывшуюся дверь. Автобус трогается и, похоже, дальше уже точно пойдёт без остановок. «Уступить бы место» – подумал Дмитрий. Но здесь просто не развернуться, тем более – с рюкзаком. Тогда он поднимает этот огромный (и чего это, интересно, в нём так много и тяжело?) рюкзак на колени и приветливым жестом приглашает девушку занять освободившийся клочок пространства: всё-таки, хоть чуть-чуть, но удобнее. Она, измученно улыбнувшись, благодарно кивает и проскальзывает в закуток, оказавшись совсем рядом, прямо вплотную – всего лишь через рюкзак. И только сейчас Дмитрий обращает на неё внимание и, сразу отметив, что она очень мила внешне, начинает осторожно, чтобы не обнаружить своё любопытство, её разглядывать. Небольшого роста: примерно ему по грудь. Почти, но не жгуче чёрные волосы собраны на темени объёмистым шариком. Жёлтая футболка и чёрные трико, завёрнутые до колен, хорошо очерчивают невызывающую, но очень аккуратную и пропорциональную фигуру (это он успел заметить, когда она поднималась со ступеньки). Лицо, а точнее – личико, почти идеально круглое, прямо – яблочко!!!, загорелое и упругое, несёт едва уловимые, даже непонятно – в чём именно, азиатские штрихи, придающие ему некоторую и очень мягкую диковатость. И при этом – большие и выразительные тёмно-карие глаза в густых ресницах под тоненькими плавно изогнутыми бровями. Губы весьма скромные, очень умеренной полноты и совсем чуть-чуть вывернуты наружу, одним словом, не сулящие жарких поцелуев и, уж тем более, не до ушей. Но удивительно гармоничные всему лицу и, судя по всему, очень нежные. Изящная и совсем тёмная при сумеречном свете рука, согнутая в локте, непринуждённо лежит на рюкзаке Дмитрия. Ладонь и пальцы с коротко подстриженными ногтями словно наполнены соком, скрывающим очертания косточек и сухожилий, и делающим их гладкими и ровными, но при этом ничуть не полня. Прямо так и хочется положить свою ладонь сверху!… Тут Дмитрий краем глаза замечает, что автобус уже въехал в посёлок, и совсем скоро – его остановка.

– Я сейчас выхожу, – обращается он к девушке. – Вы сядете на моё место.

– Я тоже выхожу на следующей, совсем рядом, – отвечает она нежным и, в то же время, звучным голосом. – Спасибо.

– Вы – местная? – неожиданно для самого себя спросил Дмитрий.

Девушка вдохнула, чтобы ответить, подняв при этом глаза чуть выше, до уровня его глаз. И тут вдруг произошло нечто, чего Дмитрий до сих пор не смог ни понять, ни осмыслить, ни хотя бы толком охарактеризовать. Это нечто до сих пор при воспоминании бросало его в дрожь, причём непонятно – тревожную или сладостную, скорее всего – ту и другую одновременно. Их глаза встретились зрачки в зрачки. Дмитрий хотел было из деликатности опустить глаза, но не успел. В её глазах на мгновение блеснуло несказанное удивление, будто она увидела чудо из чудес. Затем его сменило выражение страсти и алчности, а зрачки вдруг сильно расширились, став необъятно глубокими. Эта необъятная глубина, властно схватив зрачки Дмитрия так цепко, что он оказался не в силах отвести глаза, проникла сквозь них куда-то в глубь мозга, заполнив его собой. Мерцающие и переливающиеся, почти осязаемые волны и импульсы хлынули в его голову и побежали по каким-то, внезапно открывшимся в ней бесконечным галереям и лабиринтам, словно повинуясь командам этих хорошеньких пальчиков, бегающих по клавиатуре. Проникший в его голову взгляд словно что-то упорно высматривал, выискивал и читал в её глубинах. Затем он, словно какой-то невероятный зонд, проник дальше, в тело и, разветвившись, внедрился во все органы, ткани и клетки. Он перебирал и ощупывал их, посылая в них какие-то сигналы, читая их строение и структуры вплоть до биохимических. Продолжалось всё это, казалось, целую вечность, вызывая в теле самые разнообразные ощущения, среди которых, однако, превалировали необъяснимо приятные. На самом же деле это удивительное исследование длилось всего лишь две или три секунды, после чего весь этот букет неописуемых ощущений в несколько мгновений угас, зонд мягко покинул его тело, и Дмитрий почувствовал себя свободным от оцепенения.

– Да, я – местная, – сбивчиво ответила она, опустив глаза.

На загорелом лице не было видно появившейся краски, но Дмитрий ясно почувствовал, как вспыхнули её округлые щёчки.

– Увидимся… – полувопросительно, полуутвердительно сказал Дмитрий, обхватил руками свой рюкзак и, поднявшись и приветливо кивнув, шагнул к двери.

Она не села на его место. Она осталась стоять вплотную позади. Дмитрий вдруг почувствовал плечами и затылком её взволнованное дыхание и исходящее от неё живое и ласковое тепло. И ещё – запах: упоительный нежный аромат тёплого молока с липовым цветом, розой и ещё с чем-то пьянящим и зовущим то ли в головокружительные заоблачные дали, то ли просто в тихий укромный уголок. Ну как тут не вспомнить «Парфюм» Патрика Зюськинда?… Дверь открылась, и Дмитрий шагнул вниз.

– Мы увидимся! – эта фраза ему в спину прозвучала настолько твёрдо, что он даже усомнился в том, что её произнесла Она.

Они не увиделись, случай больше не свёл их пути. Дмитрий же и не попытался предпринять в этом направлении каких-то активных действий, так как не стремился к этому. Он понимал, что всё равно должен будет вернуться домой и едва ли сможет оказаться для неё единственным и неповторимым. Так что лучше не углублять и не усугублять. Он оставил этот эпизод как сладкое воспоминание, как почву для бесчисленных радужных фантазий и несбыточных мечтаний. После шести лет несчастливого брака и четырёх лет одиночества в безуспешных попытках обрести счастье, на грани отчаяния он очень нуждался в них. Уносясь в мир грёз о желанном, легче было противостоять жестокой реальности. А мимолётные курортные романы были не для него: не тот он был человек. Но именно эти шесть и четыре безвозвратно потерянных года требовали хоть какой-то компенсации, хотя бы виртуальной. Поэтому фантазии, рождаемые его воображением, были самыми фантастически изощрёнными, феерически сияющими, упоительно сладостными и бесстыдно откровенными. А уж как только в них не представала его героиня! В королевском наряде и изумрудной диадеме несущаяся в роскошном кабриолете. В титановых доспехах с двумя ятаганами в руках верхом на саблезубом тигре… В пышном розовом платье с венком на голове и огромным букетом разноцветных роз… В скафандре с разбитым забралом выносящая из пылающего звездолёта двоих младенцев… В пикантном восточном наряде среди ковров и россыпей золотых монет обнимающая большого павлина с развёрнутым хвостом… В голубом халате, округлой шапочке и марлевой повязке на лице с лазерным скальпелем склонившаяся над операционным столом… И, разумеется, совершенно обнажённая в объятиях невероятно запутанной абстракции со смутно угадывающимися его, Дмитрия, чертами. Это – лишь небольшое число наиболее визуально понятных из несметного множества, не говоря уже о более простых и близких простому человеку, житейских и бытовых. Ему было приятно воспринимать её как недосягаемый идеал, осознавать, что она где-то существует, может быть, иногда вспоминая этот крошечный эпизод. И весь последующий год он с нетерпением ждал очередного отпуска вовсе не в надежде на новую случайную встречу с ней, а просто чтобы снова оказаться в том месте и может быть… да чего там скрывать от самого себя: разумеется, мечтал! Но при этом он так ни разу и не задумался о том, что же так взволновало её тогда, и что означал этот таинственный, обездвиживающий и явственно осязаемый взгляд в его глубины. Время и житейская обыденность постепенно успокоили и сгладили впечатления, сделав их просто приятными воспоминаниями.

И вот он снова здесь, готовый к новым неожиданностям (разумеется, приятным, а неприятных не надо!), с душой, распахнутой навстречу чудесам этого чудесного края. Упаковав вещи, Дмитрий отправился к роднику, где, умывшись, наполнил две бутылки про запас. Затем, съев два оставшихся бутерброда с холодным кофе, двинулся в гору, рассчитывая спуститься на дорогу по противоположному склону. Противоположный склон оказался неожиданно скалистым и гораздо более крутым с множеством глыб и осыпей. В душе Дмитрия сразу вспыхнул юношеский азарт скалолаза и охотника за горным хрусталём, которым он, будучи подростком, неизменно пылал, оказавшись среди подобных скал. Они влекли его неудержимо, и он отдавался в их гранитные объятия и заключал их в свои, ничего не боясь и ни о чём не думая, а лишь упивался единением с их необъятностью и незыблемостью. И теперь он, нисколько не задумываясь и не колеблясь, сбросил рюкзак и, повинуясь вынырнувшему из памяти юношескому порыву, двинулся к ближайшему уступу. Взобравшись на него, Дмитрий, как когда-то, прижался всем телом и щекой к прохладному шершавому камню и почувствовал себя на вершине блаженства. Он словно вернулся в те свои годы, когда ему для счастья не нужно было больше ничего, кроме этой прохлады и шершавости, пропасти внизу и безграничного простора вокруг.

И скала, словно почувствовав его любовь, тут же вознаградила его. Стоило Дмитрию сделать несколько шагов по узенькому карнизу, как он буквально уткнулся лицом в широкую щель, в которой прямо на уровне его глаз сидела превосходная кварцевая друза, ощетинившись десятком чистейших кристаллов безупречной формы толщиной от мизинца до большого пальца. Дмитрий был ошеломлён: найти что-нибудь подобное он мечтал всю жизнь! Он долго любовался этим совершенством, затем вынул нож и, вставив клинок в узенькую трещину, словно специально сделанную как раз там, где нужно, с силой ковырнул камень. Хрустнув, каменная пластинка вместе с кристаллами отделилась от породы и скользнула прямо на подставленную ладонь. Сжав в руке драгоценный трофей, Дмитрий решил, что не стоит больше испытывать судьбу, и несколькими осторожными шагами вернулся обратно. Присев на рюкзак, он раскрыл ладонь и подставил кристаллы солнечным лучам. Словно поймав в себя свет, грани заиграли искрящейся радугой, переливаясь и бликуя так, что даже зарябило в глазах.

И вдруг что-то заставило Дмитрия поднять глаза вверх по склону. Там, почти у самой вершины, на фоне прозрачного неба он увидел ясно различимые колыхания воздуха, как при конвекции от раскалённого песка или асфальта, только не вертикальные, а какие-то беспорядочные, без всякого направления. Участок склона перед ним, совсем небольшой, буквально – пятно, волнообразно искажался, словно кто-то дул на его отражение в воде. Дмитрий даже испугался: не теряет ли он сознание, и не происходит ли это лишь в его глазах. Однако через мгновение волнующееся пятно вдруг разорвалось (именно разорвалось!), и из этого разрыва, который тотчас сомкнулся, будто его и не было, вылетел какой-то странный предмет, с огромной скоростью устремившийся вниз по склону. Пятно искажения тут же исчезло, а загадочное тело продолжало нестись вниз с горы, вихрем пролетев мимо Дмитрия, который даже машинально отбежал в сторону, хотя оно всё равно не задело бы его. Но быстрота, с которой оно двигалось, пугала даже на расстоянии. Оно летело, кувыркаясь и катясь по земле, подскакивало на ухабах и пролетало по несколько метров по воздуху, переворачивалось и тяжело ударялось о большие валуны, даже сдвинув несколько из них с места, меняя при этом направление полёта. Наконец оно, достигнув обрыва, под которым Дмитрий нашёл свой кварц, сорвалось с него в пропасть.

Что это было?!! При таком бешеном кувыркании очень трудно было понять его очертания. Дмитрий успел лишь разглядеть, что это было какое-то крупное животное: у него было туловище, возможно – голова, четыре конечности и длинный гибкий хвост, которым оно старательно, но безуспешно пыталось затормозить своё падение. Дмитрий в ужасе бросился к краю обрыва. Пропасть, правда, была совсем неглубокой, всего около полутора десятков метров, к тому же дно её сплошь заросло низкорослыми, но раскидистыми деревьями с густыми пышными кронами. Перелетев через край, животное, словно белка-летяга, растопырило конечности, распластавшись в воздухе в последней попытке замедлить падение, и выписало хвостом замысловатую фигуру, что позволило ему слегка изменить траекторию полёта. Наконец оно со всего лёту рухнуло прямо на кроны покрывавших подножие горы деревьев, которые, ломаясь под неистовой силой удара, всё же немного отпружинили его вверх и вперёд. Взлетев в последний раз, тело ещё дважды перевернулось в воздухе, затем тяжело и звучно шмякнулось спиной на каменную россыпь. Голова, со всего разгона ударившись затылком о большой камень, безжизненно мотнулась по нему туда-сюда и замерла.

Дмитрий, стоя на краю обрыва и глядя на распростёртое внизу неподвижное тело с торчащими вверх и в стороны конечностями и запрокинутой головой, был потрясён и подавлен. У несчастного неизвестно кого, без сомнения, не осталось ни одной целой косточки и ни одного неразмозжённого органа. Да что там органа! Совершенно очевидно, что внутри у него сейчас – сплошное кровавое месиво: все эти ужасные удары, что ему пришлось претерпеть, наверняка превратили в кашу не только органы, но и ткани, да и клетки – тоже. Ведь удар о препятствие на такой скорости да такой массой неизбежно рождает большие перегрузки и сдавливание тканей друг другом, словно прессом – да тут все клетки полопаются! Дмитрий озадаченно почесал затылок: «А как оно могло развить такую скорость? Простым падением на таком расстоянии так разогнаться никак невозможно. Его словно сбросили с большой высоты или выстрелили им из катапульты. И откуда оно вообще взялось?!! Ведь оно появилось не из-за вершины горы. Оно появилось на уровне во-он того камня, появилось… из ниоткуда! Оно появилось… из того странного конвекционного пятна! Нет, здесь что-то не так! Чертовщина какая-то, галлюцинации! Дмитрий помотал головой. Никакого пятна нет и в помине, но ведь существо – вон оно – лежит там же и никуда не исчезает! И какое оно, однако, странное: не похоже ни на одно известное животное таких размеров. Но кого-то очень сильно напоминает. Нужно сейчас же спуститься – посмотреть. Правда, выглядит оно жутковато, но бояться его уже явно не стоит. Где у меня, кстати, фотоаппарат? Хоть последнюю память о несчастном увековечу. А может быть, и науке послужу: вдруг какой-нибудь новый вид – уж очень странно выглядит! Я хоть и не биолог, но кое-что в этом, всё-таки, понимаю».

С этими мыслями Дмитрий вскинул на спину рюкзак и стал торопливо спускаться, огибая обрыв. Он почти бежал, то и дело оступаясь и подкатываясь на осыпях, с трудом держа равновесие. Минут через десять он, сильно запыхавшись и вспотев, достиг подножия горы и стал продираться сквозь жёсткие и колючие заросли к месту падения непонятного существа, буквально прорубая себе дорогу двумя ножами. Пройдя с ожесточённым боем полсотни метров, исколотый и исцарапанный, он выбрался, наконец, на обширный свободный участок, покрытый каменным крошевом и низкой травой с разбросанными тут и там валунами. Существо лежало на небольшом возвышении, буквально впечатавшись в него, что красноречиво говорило о силе последнего, казалось бы, уже значительно ослабленного деревьями удара о землю. Дмитрий с замиранием приблизился до расстояния в несколько метров. То, что он увидел, показалось ему фантастическим сном, ибо этого просто не могло быть на самом деле. Перед ним, неестественно изогнувшись, раскинув задние ноги и бессильно опустив передние, лежала гигантская крыса. Это не был представитель ни куньих, ни виверр, ни лемуров, и уж тем более – не кошачьих. Это была именно крыса, о чём ясно говорили все формы и пропорции тела, форма морды и ушей, два пучка длинных вибрисс позади носа, строение ног и главное – упругий змееподобный хвост. Однако размеры её были далеко не крысиными: они были настолько огромными, что, встав на задние лапы, она ростом не уступила бы Дмитрию! Но самым поразительным было не это. Всё тело животного, включая хвост и изрядно потрёпанные уши, вместо шерсти покрывала чешуя! Продолговатые, заострённые на конце чешуи с ребром по центру имели странный серо-фиолетовый цвет. Размером с фалангу большого пальца (на морде и ушах – соответственно меньше) они выглядели очень мелкими в масштабах всего тела, отчего тело было словно одетым в кольчугу. На хвосте чешуйки были ещё мельче, и он выглядел вполне по-крысиному, если не считать гигантских размеров. Сильно изогнутые и невероятно острые, весьма зловещего вида когти также имели фиолетовый оттенок и блестели на солнце, словно металлические. Дмитрий вспомнил панголинов, также покрытых чешуёй и имевших длинные мощные когти. Но это животное нисколько на них не походило хотя бы тем, что они были гораздо меньших размеров. Кроме того,, их чешуя была крупной относительно размеров тела, которое было весьма неуклюжим. Тело же этого существа было очень красиво сложенным, строго пропорциональным, мускулистым и грациозным. По всем этим качествам оно вполне могло сравниться с кошачьим. Дмитрий даже залюбовался им, отметив, что оно выглядит гораздо более гармоничным, чем тело обычной крысы. Рассматривая диковинное животное, он, незаметно для себя, подвигался всё ближе и ближе, в конце концов подойдя почти вплотную. Его особенно заинтересовали сухие жилистые лапы и, в частности, когти, которые производили впечатление металлических колпачков, надетых на пальцы. Имея порядочную длину, острые внутренние края и, в особенности, необычайно тонкие иглоподобные кончики, они, без сомнения, представляли собой грозное оружие… Тут Дмитрий увидел такое, что вновь был глубоко поражён: большие пальцы на передних лапах животного противостояли ладони и четырём остальным прямо по-человечески, то есть эти лапы могли по-настоящему схватить. Он даже отступил на два шага назад, так как ему вдруг показалось, что лапа, на которую он смотрел и уже хотел потрогать коготь, сделала хватательное движение! Это было ещё одним глубоким отличием разбившегося существа почти от всех животных. «Какой-то уникальный реликт, – подумал Дмитрий. – Возможно, последний представитель неизвестного вида, и вот, на́ тебе – погиб!» И только сейчас, после этой мысли, ему вдруг бросилось в глаза то, что распростёртое на земле тело совсем не выглядело разбитым, изломанным и искалеченным. Оно даже не выглядело мёртвым, в его внешнем виде не было того непонятно чего, что безошибочно указывает на смерть. Напротив, оно выглядело подтянутым и наполненным упругостью напряжённых мышц, готовых в следующее мгновение подбросить его и поставить вертикально. Дмитрием тут же овладело чувство готовности к тому, что существо вот-вот вздохнёт и начнёт двигаться, пробуждаясь от шока. «А может быть оно и вправду не умерло?» – мелькнула мысль, порождённая скорее – надеждой, чем какими-то визуальными признаками. И вдруг, словно бы подтверждая её, веки существа дрогнули, и оно приоткрыло глаза! Несмотря на чувство готовности, это было столь неожиданным, что мысли в голове у Дмитрия совсем перепутались, и он буквально заметался на месте, не понимая, что делать. С одной стороны, он очень хотел, чтобы животное подало признаки жизни, так как проникся у нему состраданием и необъяснимой симпатией. С другой стороны – перед ним было неизвестное и очень странное существо, и было совершенно непонятно, чего можно ждать от него, ожившего. К тому же вслед за глазами у него приоткрылась пасть, и Дмитрию предстало совсем уж пугающее зрелище: на каждой челюсти кроме похожих на бритвы резцов, которые, правда, были значительно меньше, чем у обычных грызунов, торчали по две пары клыков! Первые были почти прямыми и довольно длинными, вторые же заметно загибались назад, значительно расширялись к основанию и имели очень острый внутренний край. Дмитрий невольно попятился. «Что-то среднее между зверем и пресмыкающимся, зверозубый ящер какой-то!» – подумал он. Было совершенно ясно, что животное, вооружённое такими когтями и зубами в сочетании с гибким мускулистым телом, могло быть только хищником. А то, что оно после такого падения осталось живым, говорило о невероятной живучести и стойкости тканей и органов. Всё это логически наводило на мысль о том, что от него лучше держаться подальше и, раз оно начало приходить в себя, постараться, пока не поздно, унести ноги. Однако у Дмитрия, как ни странно, не было ощущения грозящей ему опасности, и он совсем не задумывался о том, что произойдёт дальше. Единственной мыслью, вертевшейся сейчас в его голове, был вопрос: что это за существо и откуда оно взялось? Он совершенно непроизвольно пытался связать его внешний вид, внезапное появление на пустом месте, стремительное и жестокое падение с горы и необъяснимое возвращение к жизни. Разумеется, все эти составляющие, а тем более – их совокупность, не имели и не могли иметь никакого здравого и логического объяснения.

Тем временем существо, открыв глаза уже достаточно широко, медленно и мучительно повернуло голову в сторону Дмитрия и выразительно посмотрело на него. В первое мгновение у Дмитрия похолодело внутри, так как он вдруг представил, как оно переворачивается на ноги и бросается на него. Однако, встретив его явно осмысленный взгляд, он сразу успокоился: в нём не было ни угрозы, ни алчности хищника, ни коварства охотника. В нём ясно читалось облегчение, очевидно, тем, что рядом находится кто-то, и этот кто-то не пускается наутёк и не выказывает стремления добить, а стало быть, можно надеяться на помощь. И у Дмитрия в душе вновь пробудилось сострадание и радость тому, что животное не погибло.

– Воды! – вдруг услышал он. – Бессмертие за глоток воды.

Голос, произнёсший это, был слабым, но чётким и исходил явно от этого странного существа. Дмитрию даже показалось, что он видел движения чешуйчатых губ, но всё это было настолько невероятным, что он огляделся вокруг, ожидая обнаружить более простое объяснение происходящему. Но рядом не было никого, кто мог бы произнести эти вполне человеческие и русские слова, а уголки рта невообразимого животного слабо растянулись в кислой улыбке, будто оно поняло его недоумение.

В первое мгновение Дмитрий совершенно перестал что-либо соображать, но в следующее, неожиданно для самого себя, вдруг успокоился, рассудив, что, если уж это существо столь удивительно во всём, да ещё и появилось из ниоткуда, то почему бы ему ещё и не разговаривать по-русски. По крайней мере, с ним можно будет объясниться. А чтобы мыслить яснее, он просто представил, что перед ним не фантастическое чудовище, а обыкновенный человек, попавший в беду, и ему надо оказать помощь. Вот только он понятия не имел, какую помощь и как нужно оказать. Поэтому он решил для начала последовать просьбе, а там будет видно. Сбросив рюкзак, он достал обе бутылки с водой и храбро (правда, с некоторой дрожью в коленях) подошёл у животному вплотную. Свинтив крышку, Дмитрий поднёс горлышко к самым губам существа и слегка выплеснул на них воду. Животное точным движением поймало горлышко и, плотно обхватив его губами, стало жадно глотать. В момент опорожнив бутылку, оно нехотя выпустило её. Поняв, что этого мало, Дмитрий протянул вторую бутылку. Существо сжало её когтистыми пальцами, поднесло ко рту и выпило с такой же быстротой.

– Чем я ещё могу помочь? – чувствуя крайнюю глупость, спросил Дмитрий. – Сейчас попытаемся шину или повязку. Где у тебя хуже всего?

– Ничего не надо, – ответило существо. – Воды больше нет?

– К сожалению, у меня больше нет, – сказал Дмитрий. – Но здесь недалеко – родник. Я могу сбегать. Ну… минут сорок в оба конца. Ты как? Не умрёшь тут за это время?

– Мне уже лучше. Если действительно недалеко, мне бы самому туда добраться. Хотя если тебе сорок минут, то мне ползти часа два.

– Сорок минут – это в оба конца, – напомнил Дмитрий. – Но тебе сейчас нужно полежать, куда тебе – после такого кувыркания. Всё-таки давай-ка я тебя осмотрю, на тебе ведь живого места нет.

– Мне нужна вода! – требовательно простонало существо. – Будет вода – всё заростёт как на крысе!

– Ну хорошо. Если ты чувствуешь, что дойдёшь, я тебе помогу.

С этими словами Дмитрий нагнулся и, взяв существо за передние лапы, взвалил его себе на плечи так, что оно наполовину перевалилось вперёд, отметив при этом, что ноша, хоть и весьма нелёгкая, вполне ему по силам.

– Тебе так не больно? – заботливо спросил он.

– Мне вообще не бывает больно, – ответило существо, в очередной раз ошарашив Дмитрия. – У меня тактильная сенсорика другого типа.

Дмитрий, совсем сбитый с толку, не нашёлся что сказать, даже уместного вопроса придумать не смог. Перехватившись поудобнее, он зашагал вдоль подножия горы, чтобы, обогнув заросли, начать плавный подъём по кругу: пусть дальше, зато – легче, чем прямиком в гору. После двух двадцатиминутных переходов с привалами существо заявило, что может идти, опираясь на его плечи. Оно обхватило Дмитрия сзади за шею, повиснув на его плечах, и неуклюже заковыляло рядом. Идти таким образом было очень неудобно, но всё-таки вдвое легче.

Примерно через полчаса они наконец добрались до родника. Дмитрий, который уже не чувствовал под собой ног, с наслаждением напился и умылся, так как существо настоятельно пропустило его вперёд. Затем оно, к очередному удивлению Дмитрия, жутко расплющилось и необъяснимым образом подлезло прямо под поток воды, так что она заструилась по его телу, разливаясь по всей его поверхности. Чешуи встали дыбом, и льющаяся вода стала уходить под них, впитываясь в тело. При этом чешуйки заиграли и заискрились неуловимыми переливами, испуская радужное сияние. Существо с выражением полного блаженства, едва заметно двигаясь всем телом, продолжало и продолжало поглощать воду всей своей поверхностью. Дмитрий, присев рядом на камень, даже задремал. Наконец оно сложило чешуи и, выбравшись из-под струи, приняло свою нормальную форму.

– Ну вот, – неожиданно бодрым голосом сказало оно. – Вполне достаточно. Теперь полчасика посидеть – и всё будет в порядке.

Дмитрий не верил своим глазам и ушам. Нет, это действительно сон какой-то! Всего того, что он видел сегодня, начиная с утра, просто не могло быть на самом деле. Ну невозможно живому существу выжить после такого падения, и уж тем более – так быстро восстановиться с помощью одной воды! Ну… если, конечно, не верить в волшебство.

– Как тебе это удалось? – не утерпел Дмитрий. – Ведь ты должен был разбиться в лепёшку!

– У меня особая структура и гомеостатика тканей, – ответило существо. – Они обладают высокими амортизирующими свойствами, причём не только в механическом смысле, но и во всех других.

– Это в каких же ещё? По-моему, амортизация – чисто механическое понятие.

– Так-то оно так, но его можно употреблять и в других, например, в физическом, химическом, психологическом, стрессовом и так далее. Торможение воздействия возможно в любом из них.

– Хотел бы я иметь такую амортизацию! – завистливо заметил Дмитрий.

– А почему бы и нет? – загадочно ответило существо. – Нет ничего невозможного. В своё время можно будет подумать и об этом.

– А вода для чего?

– Вода запускает и ведёт все процессы в организме, но для меня она ещё и служит источником энергии.

– Как водородный двигатель?

– Н-ну…, пожалуй, нет: здесь другой принцип – в двух словах не объяснить, но результат примерно тот же. Задействованы очень сложные процессы, и конечный выход энергии – больше. А ещё она служит строительным материалом.

– Вода – строительный материал?!! – удивился Дмитрий.

– Ну… как компонент: комплексы, кристаллогидраты, коллоиды, гидрополимеры – всего и не перечесть. Обычно мне хватает той воды, что содержится в воздухе. Но когда случаются форс-мажоры, может и не хватить. Вот, например, сейчас. Амортизация – амортизацией, но она ведь тоже не безгранична и небеззатратна. Гася воздействие, ткани, конечно, разрушаются. А сегодня я действительно сильно разбился, на противодействие ударам пошло много ресурсов, а это – общее ослабление, требующее восполнения, отсюда и потребность в воде. Всего остального – хоть отбавляй, а вот воду здесь не везде найдёшь. Так что ты меня, можно сказать, к жизни вернул: не случись тебя, я мог бы и в кому впасть, а мне сейчас только этого не хватало.

– Хорошо, что ты себе ничего не отбил и мозг не сотряс, – заметил Дмитрий.

– Мозг у меня аморфный и окружён особым амортизирующим слоем, – пояснило существо. – А отбивать мне нечего: у меня ведь нет ни печени, ни селезёнки, ни почек, ни лёгких, ни… что там ещё можно отбить?

Слушая всё это, Дмитрий чувствовал, что обалдевает всё больше и больше. Всё, что он слышал, выглядело несусветным бредом и, несомненно, было бы именно им, если бы не одно большое НО: то, что Дмитрий сегодня увидел собственными глазами. И ещё: весь этот «бред» несло существо, которое: а) выглядело самым странным образом; б) появилось непонятно откуда; в) не расшиблось всмятку; г) мгновенно восстановилось одной водой и, наконец, д) излагало свой «бред» на чистейшем русском языке.

– А что же у тебя есть? – растерянно спросил он, безуспешно стараясь вспомнить, что же там ещё может остаться.

– Ну… как что? Хотя ты, конечно, прав: как можно жить без всего этого? У меня есть опорно-двигательная, то есть костно-мышечная система, весьма сходная с вашей. Дело в том, что она наиболее рациональна в ваших условиях. Есть также нервная система, но с вашей она сходна лишь функционально, структура же её совсем другая, кстати, гораздо более эффективная в плане проводимости и координации импульсов. Органы чувств – как у вас, это тоже связано с местными условиями. Ну и кожа со всеми производными. Всё остальное – та самая универсальная однородная ткань, которая обеспечивает всю жизнедеятельность.

Дмитрий в полном умственном изнеможении сел мимо камня. Он не понимал уже совсем ничего. Он мог лишь констатировать невозможное: перед ним наяву находилось вполне реальное и осязаемое существо, которого теоретически не могло быть! Чем это можно было объяснить? Только тем, что это существо – инопланетянин. Но мысль о том, что это может оказаться действительно так, была настолько неожиданной, что реально пугала, несмотря на страстное желание встретиться с ними. Ведь пока оно в розовых мечтах – это одно, а когда доходит до дела – совсем другое. Но если даже оно и не инопланетянин, это почти не меняет дела. Всё равно это что-то экстраординарное, и что будет дальше, пока совершенно непонятно.

– Ты удивлён? – спросило существо, видя, что Дмитрий изо всех сил пытается соображать, но не может.

– Кто ты? – словно с трудом пробудившись, выдавил Дмитрий.

– В каком смысле? По сути, по происхождению, по имени, по роду занятий, по типу мышления, по… по чему там ещё?

– Ты – пришелец? – спросил Дмитрий, ожидая ответа, словно приговора.

– Да, изначально, – небрежно ответило существо. – Но это было давно, и с тех пор я уже дважды был уничтожен. Так что теперь могу с полным правом считать себя Землянином.

Дмитрий в ужасе обхватил голову руками, он был в состоянии умственного шока.

– Я сейчас сойду с ума, – пожаловался он.

– Тебе трудно допустить такую мысль? Да ладно! Надо лишь быть трезвым. Жизнь и разум во Вселенной есть, судя хотя бы по Земле. Но это – не аномалия, а результат всеобщего и закономерного процесса развития материи, вернее – одно из его направлений. Законы развития материи – одни для всей Вселенной и в любом её уголке могут дать и, поверь мне, дают и дают подобные результаты. Так что разум во Вселенной – не такая уж редкость, а жизнь – тем более. А раз так, то встречи и контакты вполне вероятны, и к ним нужно заранее относиться как к вполне вероятным событиям.

Дмитрий был со всем этим вполне согласен. Но, несмотря на многочисленные рассказы фантастов и прогнозы учёных, никак, даже сейчас, не мог ужиться с мыслью, что это может произойти реально, да ещё и именно с ним, и более того, что это уже и именно с ним происходит! Однако слова существа возымели должное действие: Дмитрий значительно успокоился, его мысли стали понемногу приходить в порядок, и он решил для начала просто поверить ему, допустить возможность происходящего и принять его как факт. А если так, то сегодняшний день нужно было признать самым удивительным днём его жизни (разумеется, прожитой её части). Хотя, конечно, был ещё один день… Но этот, без сомнения, самый!

– Что-что ты сказал? – вдруг насторожилось существо.

– Ничего, – растерянно ответил Дмитрий, не понимая, что могло его встревожить. – Я просто вспомнил один эпизод, но я его не озвучил. А что?

– Ещё как, ещё как… – забормотало существо себе под нос. – Это становится интересно. Очень похоже, что это он и есть! Смотри-ка: точь-в-точь, как две капли. Надо будет сообщить…

– Ты о чём? – от этих непонятных фраз Дмитрий ощутил холодящий дискомфорт.

– Когда ты вспомнил этот свой эпизод, ты испустил этакий сигнал, некую последовательность импульсов. Видимо, воспоминание было бурным и очень ярким. Этот эпизод, должно быть, оставил у тебя глубокий след?

– Да уж! – вздохнул Дмитрий.

– Я просто уловил в нём нечто знакомое, я сталкивался с подобным по роду своих занятий, – объяснило существо, однако только добавив интриги. – Давай поговорим об этом как-нибудь позже: я чувствую, у нас может появиться общая тема, и, возможно, найдутся ещё собеседники.

– Ну хорошо, – согласился Дмитрий. – Продолжим знакомство. Что там у нас дальше?… А имя-то у тебя есть?

– А как же! – изумилось существо. – Как же можно без имени? Ведь «Эй, ты!» звучит как-то уж очень обидно.

– Вот и я – о том же. Как-то ведь надо к тебе обращаться. Так как же тебя зовут?

– Меня зовут Наи́д. По-моему, звучит неплохо.

– Очень даже: и солидно, и загадочно, и запомнить легко. И очень подходит для пришельца.

– Хм, а мне это в голову не приходило. И насчёт загадочности – тоже интересная мысль.

Дмитрий захлёбывался от нахлынувшей на него волны восторга. От смущения, растерянности и смятения не осталось и следа. Забыв обо всём на свете, особенно о том, что его кто-то где-то будет ждать с половины дня, он думал лишь о выпавшем ему сегодня приключении. Даже если бы Наид не был пришельцем, он всё равно оставался невиданным живым существом, да к тому же – говорящим, а это было почти одно и то же. И он, сам удивляясь вдруг овладевшей им раскованности, непринуждённо продолжал беседу, которую минуту назад считал фантастическим бредом.

– Красивое имя! – искренне восхитился Дмитрий.

– Я сам его себе придумал, – польщённо и не без гордости пояснил Наид. – А тебя как зовут?

– Меня – Дмитрий Иванов. А какие у вас ещё есть имена?

– У кого это – у нас? – вдруг удивился Наид.

– Ну как? У вас: у вашей расы.

Наид, к большому удивлению Дмитрия, опустил глаза и горестно вздохнул.

– У меня нет расы, – с тоской признался он. – Я – один.

– То есть как – один? А куда подевались другие?

– Я вообще один, – с горечью в голосе продолжал Наид. – Изначально. Раньше мне это нравилось и льстило, я гордился этим и презирал любое общество. Но однажды настал момент, когда я вдруг ощутил необходимость быть нужным не только самому себе, необходимость быть частью хоть какой-нибудь системы, делать что-то, что выходило бы за рамки меня самого и было нужно кому-то ещё. Я не могу объяснить, откуда у меня это вдруг взялось, да и какая разница! Главное – что оно есть, и это иногда бывает невыносимым. Тогда я делаю что-нибудь безумное, и ты видел, чем это обычно кончается. Хотя иногда эти попытки бывают и плодотворными. И надеюсь, что наша с тобой встреча мне тоже в этом поможет.

– Безусловно! И я сам помогу, чем смогу. Но я не понял главного. Если ты, как ты сказал, вообще один, то как тогда ты появился на свет, от кого?

– Я – синтетик. Группа неких горе-экспериментаторов синтезировала мою основу – это вроде вашей ДНК, использовав в качестве матрицы кристаллические структуры, содержавшиеся в метеорите, который на них свалился. Я эти кристаллы не видел и не знаю, что там и как. Но я понял, что они обладают некой энергетической активностью, и результаты превзошли не только ожидания исследователей, но и их возможности держать ситуацию под контролем. Кстати, сами же кристаллы предупреждали их о последствиях: я прочитал в их летописи, что в процессе естественного роста кристаллы образуют конфигурацию в виде слова на их языке, древнего слова, которое обозначает нечто жуткое, ужасное, родственное смерти и ведущее к ней. И это слово…

Тут Наид замолчал. От его грозного вида не осталось и следа. Он как-то весь поник и съёжился, и Дмитрию даже показалось, что он уменьшился в размерах.

– Это слово – «Наид»? – спросил он, догадавшись.

Наид тяжко вздохнул, затем решительно поднял голову и продолжил рассказ.

– Я не знаю, какими были состав и структура этих кристаллов, и дорого бы дал, чтобы хотя бы взглянуть на них. Но они вложили в нанесённую на них органику какую-то чёртову уйму информации, и там началось нечто невообразимое. Образовавшийся генетический носитель, имевший, кстати, природу и структуру, отличную от вашей ДНК, был настолько информативен, что ещё будучи вирусом уже проявлял признаки разума. Он создавал вокруг себя все необходимые вспомогательные структуры, тут же совершенствуя их и самого себя. Так сначала появился вирус, которому даже не надо было никого заражать, он просто плодился на любой огранической среде, как бактерия. Он создавал вирополимеры самых разных конфигураций с множеством активных связей, которые разрастались с огромной быстротой, вовлекая в свои построения любую химию, которая им попадалась. А Кроме того,, когда эти процессы ещё не набрали силу и, следовательно, не были обнаружены, один умник не придумал ничего лучшего, чем посадить на этот бульон недифференцированную стволовую ткань. Представляешь, что тут началось? Едва ли. Вирополимеры, как у вас – грибок, прорастали в любые материалы, включая стекло, керамику и другие, которых здесь не знают, и разрушали их. О полимерах и говорить не стоит: они их просто пожирали. Так вирус преодолел все защитные барьеры и вырвался на свободу. На планете вспыхнула пандемия ужасной болезни, поражающей всё живое и превращающей его либо в новые формы вируса, либо в его носителей, внешне похожих на себя, но содержащих уже его генетическую основу. Разумные существа, населявшие планету, стали спешно искать средство против вируса. Катастрофически быстро растущая пандемия, истребившая бо́льшую часть населения, вынудила оставшихся укрыться на огромном орбитальном комплексе, бросив все лаборатории и большинство материалов, полученных в результате многолетних исследований, не подумав о том, что некоторые из них надо было бы уничтожить. Да им было и не до того. Полученная, наконец, вакцина, кстати, весьма эффективная и способная самостоятельно проникать в живую ткань, была распылена в атмосфере. Только вот способ применения подвёл: в спешке не подумали, да и где им было знать, что не весь вирус можно таким способом достать. Но он был единственным доступным в той ситуации. В итоге, тем не менее, почти весь вирус был уничтожен, но то-то и оно, что почти! Уцелели некоторые вирополимеры, способные создавать против антител защитные оболочки, и некоторые из носителей, ткани которых были либо непроницаемы для вакцины, либо способные нейтрализовать её своим иммунитетом.

Тем временим уцелевшие вирусы продолжали размножаться и эволюционировать. Воздействие нелетальных доз вакцины вызывало мутации, причём у каждого штамма и клана – свои. Генетическая информация носителей, убитых видов, а также – информация, поступавшая извне, тут же ложилась на генетическую основу вирусов, встраиваясь в неё и обогащая её. Носители, повинуясь внутренним повелениям их хозяина, соприкасались друг с другом, также осуществляя обмен информацией. Размножение же и смена поколений вируса протекали так быстро, что эволюция его шла буквально стремительными темпами. Причём, после сокрушительного удара вакциной, она приобрела направление на сосуществование с носителем, изменение и совершенствование его под свои потребности. Таким образом вирус стал частью структуры носителей, причём – главенствующей и направляющей, полностью подчинившей себе все остальные.

Постепенно, объединяя и преобразуя генетическую информацию разнородных носителей, вирус, уже, собственно, переставший быть таковым, превращал их всех в нечто обобщённое, аморфное, способное морфологически изменяться для выполнения различных необходимых функций. По сути он превращал существа в биомассу, поначалу сохранявшую их форму, но затем постепенно утрачивавшую её. Таким образом, на смену обычной нормальной жизни на планете пришли этакие псевдосущества, не имеющие ни определённой формы, ни дифференцированного тканевого строения. По типу питания они были автотрофами, некрофагами и каннибалами: пожирали друг друга и отмершие части, зачастую – свои же, или создавали питательные вещества из химических путём различных видов фото- и хемосинтеза. Огромная быстрота их эволюции была обусловлена двумя факторами: примитивностью строения (замечательный парадокс: развитие в направлении упрощения) и мощной внутренней направленностью, которая изначально содержалась в информационной основе. Последнее свойство ещё более замечательно: никаких тебе дарвиновских случайностей, отбора и отбраковки, чёткое движение безошибочно вперёд, минимум потерь и максимум результата.

Дмитрий слушал, не смея вздохнуть, растопырив уши и вытаращив глаза. Слушал, словно пересказ увлекательной и упоительно страшной фантастической повести, не задумываясь над тем, верит он в то, что слышит, или нет. Он был настолько поглощён ею, что произнесённые Наидом слова сразу, даже не будучи ещё осмысленными, превращались в его голове в удивительно яркие и абсолютно реальные образы, заполняющие собой всю окружающую действительность. Он уже не слышал, он видел всё своими глазами, находясь в самом центре событий.

Поверхность планеты кишела сгустками клеточной биомассы, которые то сливались в огромные сплошные пласты, покрывая значительные территории, то распадались на множество частей, вплоть до мельчайших капель. Все они состояли уже из совершенно одинаковой полужидкой ткани, не связанной строгим построением, лишь снаружи покрытой тонкой и мягкой временной оболочкой, которая могла в любой момент быстро рассосаться в нужном месте. Но эта форма жизни была на планете не единственной. Кроме неё здесь существовала ещё одна живая структура, также вышедшая из лабораторной склянки. Она пошла в своём развитии по другому пути, приобретая черты обособленного организма с зачатками дифференциации клеток и образования псевдотканей. Основу же её составляли те самые стволовые клетки, помещённые когда-то в вирусную (тогда в ней ещё не распознали вирус) субстанцию как в питательную среду с целью просто посмотреть, что получится. Не имея ещё определённой формы, это существо обладало плотным покровом, который был уже не просто оболочкой, а функциональным образованием со всеми свойствами кожной ткани. Эта особенность придавала пока ещё примитивному организму черты истинного существа, обеспечивая его индивидуализацию. Кроме того,, он гораздо ярче и сильнее проявлял разум на клеточном уровне, объединяя рациональные импульсы отдельных клеток в общие потоки, направленные на достижение какой-либо цели. Этот организм, сравнительно небольшой по размерам, обосновался в главном исследовательском центре, где, собственно, и был рождён. Проникнув в его информационную систему и считывая текущие в ней импульсы, он запечатлевал их конфигурации в своей стремительно развивающейся биохимической памяти, аналогичной информационным нуклеотидам земных организмов. Испуская призывные сигналы, он заманивал к себе аморфных виросуществ и пожирал их, усваивая их генетическую информацию. Одним словом, он превратился в огромную библиотеку, хранящую в себе абсолютно всё, что только мог получить из окружающего его реального и информационного пространства. Клетки же и развивающиеся ткани, неизбежно находящиеся под влиянием бесчисленных импульсов, кодирующих это бездонное море информации, естественно, неизбежно настраивались на практическое обращение с ней и владение ею.

Однажды на планету в разных местах спустились несколько космических аппаратов с орбитального комплекса. Прибывшие на них экс-хозяева планеты разбежались по окрестностям и, взяв пробы воздуха, грунта и живых тканей господствующих теперь здесь псевдосуществ, поспешили обратно. Виробиоиды не только не придали этому никакого значения, но даже толком ничего не заметили, так как высокоорганизованные существа, с которыми они никогда прежде не сталкивались, были для них не более чем любыми другими предметами окружающего пространства. Единственным, кто хоть как-то отреагировал на это посещение, был организм, обитавший в исследовательском центре, который наблюдал за ним посредством приборов, собирающих информацию о происходящем вокруг. Это явление заинтересовало его, и он отметил его необычность, но и только. Единственное, что он при этом предпринял – это приблизительно проследил траекторию движения светящихся объектов, не связав их появление ни с чем. О посещении же планеты разумными существами он даже не догадался, так как не мог и представить себе существование других живых форм кроме него самого и примитивной биомассы, которой он питался.

Спустя некоторое время на планету вновь прибыли обитатели орбитального комплекса. Они снова высадились в разных её частях, но на этот раз были гораздо более многочисленными и имели цель вернуть планету себе. Они выпустили в атмосферу облака биопрепарата, содержащего антитела к господствующей здесь биомассе, а главное – к составляющему её информационную основу вирусу и всем его производным. Сами же они с помощью специальных датчиков методично обследовали все места, которые могли оказаться недосягаемыми для паров препарата и предоставить убежище их врагам. Эти их действия уже были замечены организмом из исследовательского центра, который теперь лихорадочно и с большим интересом изучал происходящие явления, пытаясь понять, что всё это означает и чем, в конце концов, обернётся. Туман биопрепарата быстро проник в здание центра и в помещение, где он находился. Но его антитела оказались безвредными для живых структур организма, так как те значительно отличались по строению и молекулярной физиологии от биомассы, против которой он был изготовлен. Ведь биоматериал организма не был взят тогда и не участвовал в его создании.

Тем временем препарат и его создатели успешно делали своё дело. Биомасса, составляющая псевдосущества, разрушалась с огромной быстротой, превращаясь в минеральный прах. Хозяева планеты, учтя горький опыт предыдущей попытки глобальной вакцинации, с особой тщательностью обрабатывали все скрытые полости вплоть до мельчайших щелей. Партии препарата бесперебойно доставлялись на планету. Победа была близка: туман антител распространился уже во всей атмосфере, проникая всюду и уничтожая остатки враждебной жизненной формы. Организм скорбно взирал на то, как до сих пор непонятное ему явление лишает его пищи, понимая, что теперь ему придётся приспосабливаться к новым условиям существования. Но это его не слишком беспокоило: он обладал достаточным арсеналом способностей к адаптации. У него было главное: энергия, заключённая в веществе, её запасы вокруг были поистине безграничны, а найти способы её извлечения было не так уж трудно. Сейчас его увлекал другой вопрос: что происходит вокруг? Пока он понял лишь то, что там, за пределами его обиталища, идёт война биоматериалов. Что она, судя по усвоенной им информации, идёт уже давно с переменным успехом для обеих сторон. И это заставляло его задуматься над тем, найдётся ли ему место в этом мире в случае победы одной из них. Для ответа на этот вопрос необходимо было как можно лучше изучить ту и другую, причём пока для этого есть возможность. А сейчас она, похоже, ещё была.

Неожиданно его размышления были прерваны. В помещение вошли несколько существ, повергших его в полное изумление, если это новое ощущение можно было так назвать. Эти существа не были похожи ни на что из того, что он мог себе вообразить. И это было ничуть не удивительно: ведь он никогда не видел и ничего не знал о существах, населявших планету до его появления. Правда, он нередко находил подобные образы в считанной им информации, хранившейся в Центре, но он ни с чем их не ассоциировал и не задумывался об их сути, поэтому они просто промелькнули в его сознании в общем потоке. И теперь он оторопело замер на месте, не понимая, как следует себя вести. Существа осмотрели помещение, и одно из них указало отростком тела на распластавшийся на полу организм. Другие, словно по команде, направили на него раструбы закреплённых сзади баллонов и окатили организм струями пара. Затем принялись торопливо колдовать над приборами. Ловя сигналы, которые вдруг стали во множестве исходить от них, организм заключил, что непонятные существа пришли, чтобы считать накопившуюся в них информацию, поступающую отовсюду через автономно работающие регистраторы. Возились они довольно долго, и всё это время организм сохранял полную неподвижность, стараясь максимально ослабить свои жизненные проявления. Когда же они, наконец, закончили, одно из них приблизилось вплотную и поднесло в самой поверхности организма какой-то прибор. Но через мгновение вдруг отпрянуло далеко назад, хотя организм остался совершенно неподвижным. Существа обменялись серией звуков с очень неприятной интонацией, затем с помощью своих странных отростков извлекли откуда-то из себя удлинённые предметы и направили их на него. Нестерпимо яркий свет озарил помещение, и на сжавшийся от страха организм хлынули потоки плазмы. Миллионы смертных жал вонзились в его тело, растекаясь внутри чем-то, чего он ещё никогда не испытывал и не знал, невыносимым и нестерпимым, разрывая по живому и топя в ужасающем провале какого-то бездонного кошмара. Струи ионного пламени пожирали живую ткань, превращая её в элементарный дым и не оставляя ни малейшего шанса на спасение. «За что?!!!» Единственное, что смог сделать организм, вернее – то, что от него осталось, это – распасться на множество мелких частиц, которые, разлетевшись в разные стороны, судорожно пытались куда-нибудь спрятаться. Однако существа точными плевками плазмы уничтожили их всех, кроме одной. Ей удалось уцелеть только потому, что они не заметили, как она отделилась от другой и тут же забилась в подвернувшуюся щель. Существа же ещё долго и тщательно осматривали все углы и закоулки, после чего снова залили всё помещение своим ужасным пламенем и торопливо удалились.

Несчастный обожжённый и подавленный организм отсиживался в спасительной щели до тех пор, пока ему не стало в ней нестерпимо тесно. Он так и не смог понять, что же произошло, откуда и почему на него вдруг излилась эта волна смерти. Он не представлял себе, чем он, неподвижно сидя в своём убежище и не делая абсолютно ничего, мог заслужить столь жестокое истребление, сопровождаемое теми неимоверно мучительными ощущениями, которым он так и не смог придумать названия. Понял он лишь то, что в этом мире кроме него существует кто-то ещё, и этот кто-то несёт в себе зло, стремясь уничтожить ни в чём не повинную жизнь. В его разум вдруг пришла мысль, что те, кто побывал здесь, идут теперь всё дальше и дальше по тем необозримым просторам, о которых он получил смутное представление, изучая считанную информацию. И он вновь ужаснулся, представив, что они не остановятся до тех пор, пока не пройдут их все и не испепелят всё, на что укажет им тот прибор, который они направили на него тогда. Эта мысль повергла организм в панику и вызвала в нём вспышку ещё незнакомого ему чувства ненависти. У него появилось жгучее желание отомстить за причинённые мучения и остановить этот поход истребления всего беззащитного, встав на пути Зла.

Все приборы в помещении, где обитал организм, были выведены из строя плазмой, и ему пришлось отправиться на поиски другого места, где бы можно было подключиться к системам Центра. Он бесконечно долго блуждал по закоулкам и лабиринтам, успев за это время восстановить свой объём до уровня, необходимого для отправления всех жизненных функций, который теперь, к его большому удивлению, оказался гораздо меньшим благодаря внутренней способности к самосовершенствованию. Кроме того,, сама эта способность стала более совершенной, видимо, будучи стимулирована произошедшими событиями. В конце концов организм нашёл то, что искал. Это помещение также изобиловало приборами, но назначение их было другим. Внедрившись своими чувствами в их работу, организм понял, что они позволяют установить связь с различными техническими системами, находящимися не только в Центре, но и далеко вокруг. Отсюда можно было управлять всем огромным комплексом, назначения которого организм так и не смог понять, занимавшим необъятную, по его представлениям, территорию. Изучая все эти хитросплетения, организм вдруг наткнулся на запись одного из внешних регистраторов, зафиксировавшего движение группы объектов от поверхности планеты в направлении некоего тела, находящегося на околопланетной орбите. Организм сразу догадался, чем могли быть эти объекты, а время этого события отчасти подтвердило его догадку. Однако он даже не подумал о необходимости проверить её. В нём вновь взыграла начавшая было успокаиваться ненависть, к которой прибавился страх перед новой неистовой волной неотвратимой и невыносимо мучительной смерти, если ей вовремя не воспрепятствовать. И он, движимый этим страхом и повинуясь этой ненависти, приступил к действиям, даже нисколько не обдумав их. Он подключился к управлению всеми установками огромного окружающего комплекса, предназначенными для подачи в пространство световых и электромагнитных сигналов. Затем направил все их рефлекторы на орбитальный объект, нисколько не сомневаясь в том, что зло сосредоточено именно там, и, отключив блокировку перегрузок, дал команду на подачу энергии в полную мощность силовых генераторов. При этом он даже не представлял себе, что произойдёт в результате. Излучающие установки от огромных перегрузок вышли из строя (просто сгорели), успев, однако, выплеснуть на орбитальный комплекс ужасающий вихрь физических воздействий гигантской мощности, спектр которых невозможно было даже представить. Оболочка станции раскалилась настолько, что внутри, во всём пространстве – одновременно, вспыхнул ужасный пожар, сожравший все её внутренности и превративший её в оплавленный скелет. Но есть все основания предполагать, что обитатели её погибли гораздо раньше от других факторов, предсказать и определить которые сейчас уже едва ли удастся. Однако от внимания организма, наблюдавшего эту трагедию, не укрылось то, что в разгар катастрофы от станции в пространство скользнул едва заметный импульс, сопровождавший, очевидно, какое-то тело. И организм понял, что уничтожил он не всех.

Одержимый местью, неожиданно вспыхнувшей бессознательной жестокостью и стремлением спасти от Зла неизвестно кого, организм начал готовиться к поискам и преследованию. Кого именно он собирался искать и преследовать, и что он хотел с ним сделать, он не представлял себе даже в общих чертах. Им двигало тогда неопределённое побуждение, порождённое и подогреваемое всё теми же кошмарными ощущениями, забыть которые он был не в силах и испытать которые вновь боялся больше всего. Его разум, развивающийся с быстротой эволюции вируса и унаследовавший его информационную основу, помог ему в самое короткое время постичь все знания, накопленные таинственной цивилизацией, и освоить все, созданные ею, технические изыски. Изучив технологии бывших хозяев планеты, он развивал, дорабатывал и совершенствовал их. Все эти неимоверные старания в познании и овладении технологиями он предпринимал лишь с одной целью: создать эффективное средство передвижения в космическом пространстве. В конце концов он нашёл самую последнюю разработку межзвёздного летательного аппарата, который ещё даже не прошёл никаких лётных испытаний, хотя и был уже полностью готов. Организм покрыл его оболочкой из высокоэнергоёмких полимеров, а всё свободное внутреннее пространство заполнил ёмкостями с чистыми веществами и оборудованием для физического и химического синтеза. В этих технологиях, а также – в способах получения и преобразования энергии бывшие обитатели планеты особенно преуспели, так как эти области были приоритетными направлениями их научных исследований и практической деятельности. Всё это, по замыслу организма, должно было обеспечить ему возможность достраивать и перестраивать летательный аппарат под возникающие надобности и создавать всё необходимое для существования и странствий. Покончив с приготовлениями, он поднял аппарат в пространство и, определив траекторию полёта по тому едва уловимому импульсу, что был зафиксирован тогда, отправился на поиски…

– Не знаю, сколько времени продолжалась эта погоня, так как находился в неактивном состоянии. Когда же я ступил на Землю, я был прежде всего упоён ею, впервые в жизни увидев это великолепие живой природы. Ведь раньше мне приходилось видеть за окном только безжизненных механических монстров и холодное электрическое сияние. Тогда я ещё не знал, что планета, на которой я зародился, до появления вируса была похожей на неё. Эти чувства были первыми положительными эмоциями в моей жизни, и я сразу и нестерпимо горячо влюбился в вашу планету, твёрдо решив, что отныне и навеки именно она станет моим родным домом. Затем совершенно неожиданно, даже нисколько не ища, я обнаружил то, что искал. Это была совсем небольшая капсула, вскрытая и пустая, спектр материала которой не оставлял никакого сомнения. Она не содержала в себе никакого живого материала, и я с ужасом догадался, что смертоносная субстанция, несущая в себе информационную основу едва не испепеливших меня чудовищ, успела распространиться по этой прекрасной планете, чтобы посеять на ней смерть и тьму. И я снова воспылал ненавистью и жаждой мести, жарко подогретой чувством долга перед этим чарующим великолепием, оказавшимся вдруг в смертельной опасности. Ещё я обнаружил в капсуле записи. Это было жизнеописание добрейшей, мудрейшей и благороднейшей разумной расы, которое я тогда лишь начал читать. Если бы тогда я прочитал его до конца, моя жизнь, да и не только моя, уже тогда пошла бы по-другому. Но я заставил себя прервать чтение во имя спасения Жизни на этой чудесной планете. Обнаружение этих записей в капсуле навело меня на мысль, что описанная раса попала под жестокий гнёт тех кровожадных монстров и была обречена ими на мучительное вымирание. Эта мысль ещё больше распалила мои чувства. И я пустился на поиски. Но надо себе представить, каково было моё удивление, когда, не успев сделать и двух шагов, я обнаружил этих существ здесь в огромном количестве! Я помнил очертания тех чудовищ очень смутно и не был уверен, что вообще запомнил их облик. Но даже исходя из имевшихся воспоминаний это были явно они. Их внешний вид имел бесконечное множество вариаций, порой самых причудливых, но общий план строения, физиологии и образа жизни был один, несомненно указывая на принадлежность их всех к одному виду.

В первый момент я пришёл в ужас, но потом вдруг обнаружил, что многие из них жили по соседству и даже вместе с людьми и питали к ним искренне дружеские чувства. Это меня крайне озадачило, породив множество разных мыслей и догадок, вплоть до того, что эти коварные создания в каких-то своих интересах подчинили разум людей своей воле. Однако после самого поверхностного их изучения я выяснил, что эти существа – сугубо земного происхождения, и их дружба с людьми, вполне благородная и искренняя, уже прошла длинный эволюционный путь. К тому же их разум находится на довольно невысоком уровне, и всё это говорило о том, что я нашёл не то, что искал. Но присутствие тех, кого я преследовал, ощущалось здесь достаточно остро и не только в наличии капсулы. Я чувствовал их сигналы, те самые, которые ощутил тогда, не придавая значения тому, что здесь они носили некое фундаментальное отличие, говорящее о чём-то очень важном. Если бы я тогда задумался об этом… Но я не задумался, я продолжал поиски, движимый всё теми же стремлениями.

И однажды я нашёл! Оказалось, что за времена, прошедшие с момента прибытия капсулы и своего возрождения из культуры биоматериала они образовали здесь целое государство и развернули бурную производственную и научную деятельность. Кстати, тем биоматериалом, из которого они столь успешно возродились, была всего лишь одна капля крови, что, несомненно, весьма красноречиво говорит об уровне развития их науки и их самих. Но благодаря поразительному внешнему сходству с некоторыми видами местных животных, а также – искусству маскировки и конспирации, они мастерски скрывали от людей факт своего существования, при этом вступая c некоторыми из них в активные контакты. Ещё больше ужаснувшись таким положением дел и совсем не подумав о необходимости проанализировать его, я тут же приступил к активным действиям. Наскоро изучив их физиологию, я на базе своей информационной основы создал вирус, который должен был уничтожить их в течение нескольких поколений, вызвав деградацию их генофонда. Но я просчитался и теперь благословляю этот просчёт, хотя до сих пор не могу понять, в чём же он состоял, что именно я не учёл. Деградация постигла лишь часть расы и, изолировав её от дальнейшей эволюции, дала в целом для вида эффект, обратный тому, которого я ожидал. Ибо развитие тех, кого деградация не затронула, пошло ещё быстрее. Горько досадуя по поводу такого промаха, я стал обдумывать другие способы, но воплотить их не успел, так как нежданно-негаданно был уничтожен.

– Ка-кх-кх-кх…-ак?!! – поперхнулся от изумления Дмитрий.

– Некоторые из них, почувствовав и поняв угрозу, предприняли ответные поиски и напали на мой след. Я, в свою очередь, напал на их след, решив уничтожить их, пока они не оповестили всех. Я, надо сказать без ложной скромности, сторонник честной борьбы и поэтому встретился с ними лицом к лицу. Но они оказались более подготовленными к этой встрече, и я оглянуться не успел, как превратился в облако простых веществ. Причём сделали они это настолько банальным способом, что мне до сих пор обидно. Я, в силу структуры моих тканей и составляющих их биохимических соединений, очень устойчив к внешним воздействиям…

– Прямо как Чужой! – не удержался от замечания Дмитрий.

– Вот именно. Хотя – нет: это он – как я, – поправил Наид. – Потому что он – придуманный, а я – реальный. Но… и ведь это же надо! – именно здесь, на Земле (больше, наверное, нигде!) существуют два биохимических комплекса, при простом смешивании которых получается адское снадобье, вызывающее цепную реакцию разрушения всех моих структур где-то на элементарном уровне, так что ни защиты, ни противоядия тут и быть не может. Причём оба компонента настолько обычны для Земли, что имеются в кладовой у любого мало-мальски приличного хозяина. Я не назову их только потому, чтобы не стать посмешищем в твоих глазах. Ты и сам когда-нибудь узнаешь.

– Какой ужас! – посочувствовал Дмитрий. – Но ведь ты жив!

– Да. И опять-таки благодаря им же. Они, представляешь, создали меня во второй раз! На этот раз – для того, чтобы исследовать. Теперь у них не было кристаллической матрицы, но они смогли сделать это благодаря той информационной основе, которую я успел накопить до последнего момента. И где только им удалось её откопать, не могу себе представить. Они снова держали меня в пробирке, и я снова сумел из неё выбраться. Но сейчас они, прежде чем я сбежал, успели изучить мой информационный код и теперь были во всеоружии. Я старательно скрывался, одновременно занимаясь исследованиями в своей любимой области, благодаря которой, собственно, и появился на свет. У тебя, кстати, какое образование?

– Я – фармацевт, биохимик с физиологическим уклоном, свежеиспечённый кандидат наук, – не без гордости ответил Дмитрий.

– А в какой области работаешь?

– Иммунитет, регенерация, гомеостаз, способность организма противостоять внешним воздействиям и самосовершенствование в этом направлении. Как раз по твоей части.

– Замечательно! Можем со временем наладить сотрудничество.

– Думаю, у нас бы получилось. Мы бы наделали кучу открытий и написали монографию, представляешь: «Наид и Дмитрий Иванов. Какое-нибудь там что-нибудь…» – по-моему, здорово бы прозвучало.

– Напишем обязательно, если меня опять не распылят на молекулы. Так вот, твоя область действительно близка к моей. Только ты работаешь, так сказать, над сегодняшним состоянием вещей, а я – в наследственном аспекте: изучаю информационные основы и их развитие, говоря по-земному – наследственность из глубокого прошлого в далёкое будущее и её носители. И так получилось, что мои преследователи (теперь уже они преследуют меня) тоже занимаются этими проблемами. Разумеется, не только ими, но – в частности. Мне даже удалось вступить в контакт с некоторыми из них и заинтересовать их своими методами и результатами. В этой связи мне особенно жалко мой корабль, который был уничтожен вслед за мной: у него была такая система самоликвидации, завязанная на меня. Я же не знал, что буду воскресать. В нём было очень много всякого полезного, и сейчас он совсем бы не помешал. Ну и получилось так, что я увлёкся, размечтался… С большим удивлением открываю в себе эти черты: увлечённость, романтизм, сентиментальность. И откуда они у меня? Всегда считал себя серьёзным, твёрдым и рациональным, а свой разум – трезвым и холодным. Одним словом, те, с кем я нашёл общий язык, были лишь небольшой группой, в памяти же остальных я остался врагом, непримиримым и безжалостным. Ну и однажды нарвался по неосторожности… А главное, их и обвинять-то нельзя: сам виноват, что оставил о себе такую память.

– Подожди, подожди! – перебил Дмитрий. – Я ничего не понимаю: ты оправдываешь тех, кто уничтожил остатки жизни на твоей планете, самого тебя обварил плазмой с намерением сжечь дотла, поработил какую-то там несчастную расу, а теперь и к людям подбираются? Да ещё и ищешь с ними общий язык. Или я что-то упустил?

– Нет, просто я до этого ещё не дошёл. Так вот, однажды я получил доступ к их научной библиотеке и обнаружил там ту самую летопись, которую тогда только начал читать. Ну, на этот раз прочитал до конца, и такое мне открылось!… В общем, оказывается, это была их летопись! Понимаешь? Летопись тех, кого я преследовал, кого, собственно, уничтожил, сжёг на орбитальной станции, и всё, что от них тогда осталось, это – капля крови, вынесенная из пожара капсулой. Они на свою голову создали вирус, сожравший их почти всех, едва спаслись в космосе, затем пытались отвоевать свою планету обратно. И им это почти удалось, но тут на их пути встал Наид. Откуда им было знать, что таил в себе этот пласт непонятной ткани, когда вся живая материя вокруг несла им смерть. И если разобраться, они ни в чём передо мной не виноваты. Более того, они, в конце концов, подарили мне жизнь. А то, что они причинили мне боль, так боль должен испытать и знать каждый: это учит очень многому.

Наид замолчал, и по всему ощущалось, что ему тяжело. Дмитрий, не ожидавший такого поворота, тоже был в растерянности, чувствуя себя стоящим у могилы этой несчастной расы. Наконец он взял себя в руки и, желая ободрить Наида, сказал:

– Ну да не унывай. Они ведь успешно возродились и наверстали всё упущенное, к тому же встретили братьев по разуму и вступили в контакт. И с тобой, пусть потихоньку, но сотрудничают и даже возродили, значит – простили, просто относятся ещё с недоверием. Это образуется, раз есть тенденция и общность целей. Рассказывай дальше: как ты возродился во второй раз?

– На этот раз я проявил предусмотрительность, – продолжал Наид. – Я, как и они в своё время, в надёжном тайнике оставил кусочек своего биоматериала в микрореакторе, который был запрограммирован произвести воссоздание в случае потери сигнала от меня, что могло произойти только в результате моей смерти. Так и случилось: специально модулированный импульс, дезинтегрировавший меня, обрёк меня на новое рождение. Так что у меня теперь три дня рождения, правда, первый я совсем не помню, – грустно пошутил он.

– Что ж, поздравляю тебя со всеми тремя! – весело сказал Дмитрий и протянул руку. – Желаю творческих успехов, и чтобы воссоздание больше не понадобилось!

Наид, просияв от неожиданности и удовольствия, с энтузиазмом сжал ладонь Дмитрия своей когтистой лапой и энергично потряс её.

– Первый раз в жизни слышу в свой адрес тёплые слова, – растроганно произнёс он. – И уж в долгу не останусь!

Странное и многогранное ощущение испытал Дмитрий от этого рукопожатия. Лапа животного и хватка хищника – это чувствовалось прежде всего, ярко и несомненно, рождая недвусмысленный холодок в спине. Само пожатие довольно неуклюжее, что выдавало чужака, не имеющего опыта в подобных церемониях, хотя явно имеющего о них теоретическое представление. Но неудержимый поток эмоций, вложенных в это прикосновение, буквально захлестнул Дмитрия. Ничего более человеческого, исключая, пожалуй, только материнскую ласку, ему ощущать ещё не приходилось. Искренность порыва этого весьма грозного на вид существа поразила и пробрала всю душу до самой печёнки. Огромные же когти, сверкающие металлом, казалось, должны были быть холодными, и Дмитрий ожидал именно этого. Но они оказались неожиданно и поразительно горячими и, казалось, испускали какие-то токи. Тут Дмитрий поймал себя на том, что Наид со своим вполне земным строением, безупречным телосложением и жарким рукопожатием совсем не похож на тот «пласт непонятной ткани», которым он себя описывал.

– А этот свой вид, строение и все эти морфологические изыски ты приобрёл уже здесь? – спросил он.

– Именно. Я, в силу строения и физиологии своих тканей, могу приобретать любой вид, на какой только хватит фантазии. Разумеется, если он биологически адекватен, рационален и имеет эволюционные перспективы. О том, чтобы обрести более рациональную форму тела и возможности более активного передвижения, я начал задумываться, уже едва оформившись как живое существо. Особенно же остро эта проблема встала передо мной в тот самый роковой день, когда я в полной мере осознал важность быть способным убежать или догнать. Я старательно искал и обдумывал различные варианты, но моя фантазия тогда была весьма убогой. И вдруг, прибыв на Землю, я столкнулся с таким буйством природного творчества, с такой пестротой форм и вариаций, что, как метко говорят у вас, обалдел и очаровался. У меня просто разбежались… что же там у меня было? Ладно, пусть будут глаза. И мне сразу захотелось обрести форму одного из этих удивительных существ, а вернее – всех сразу, так как любое из них по-своему привлекало меня. Но я никак не мог остановить свой выбор на ком-то конкретно, бесповоротно и без сомнений. Я перебирал и перебирал их, тщательно изучая каждое в аспекте своих потребностей. И однажды встретил существо, буквально поразившее меня. Оно, конечно, не было идеальным, но… будь оно идеальным, оно уже давно было бы хозяином планеты. Оно было оптимальным по всем моим критериям, являя собой удивительно гармоничную живую систему, способную все недостатки компенсировать достоинствами. К тому же оно обладает завидным для животного разумом, которым могут похвастать лишь единичные виды. А экологически оно продвинуто так, что, вне всякого сомнения, за ним – будущее. И, в конце концов, оно мне просто понравилось, и мне кажется, оно мне в чём-то родственно.

– Это существо – крыса?

– Именно! Изучив его всесторонне и проанализировав его информационную основу, я даже не искал ничего больше, выбор был сделан: я решил, что буду только крысой, куда бы в дальнейшем ни попал, и что бы ни случилось. Кое-что, конечно, я изменил и добавил исходя из опыта, с целью усовершенствования, а что-то – и просто по прихоти. Вот так я и приобрёл свой нынешний облик.

Дмитрий восхищённо покачал головой.

– Я вполне одобряю твой выбор, – сказал он. – Я тоже уважаю крыс: они действительно совершенные существа, действительно умные и красивые и, кстати, легко приручаются. У меня жила дома…

– Вот и мне иногда хочется, чтобы меня приручили, – неожиданно сказал Наид. – Или хотя бы просто, как говорят у вас, относились по-человечески. Вот к примеру – ка́нинги… с людьми-то я практически не общался: они очень неоднозначны, да к тому же ужасно пугливы.

– Да, многие люди боятся крыс и даже мышей, и непонятно – почему, а если увидят такую огромную, я могу себе представить!

– Вот именно. А эти-то… ведь знают прекрасно, что я для них уже никакой опасности не представляю!

– Канинги – это кто?

– Да вот они самые, с которыми мы друг друга попеременно уничтожаем. А почему бы нам не сотрудничать по-нормальному, в полной мере!

– Постой, постой! Канинги… они похожи на существ, которые дружат с людьми? На собак, что ли?

– Разумеется! Это люди их так назвали, и именно за это. А как их зовут на самом деле, я не знаю. Но им это название понравилось и прижилось.

– И сильно они на них похожи?

– Настолько, что ты, пожалуй, и не отличишь. Внешний вид совершенно одинаковый, даже странно! И анатомия во многом сходна. Небольшие такие: тебе по колено или чуть выше. Экстерьер – дикого типа, цвет – от жёлтого до бурого, в основном – рыжий или светло-коричневый с различными пятнышками или без них. Это – доказательство того, что пути развития Вселенной сходны во всех направлениях и могут попадаться практически одинаковые.

– Очень интересно! – восхитился Дмитрий. – Хотел бы я с ними познакомиться.

– Думаю, ты их заинтересуешь, – загадочно заметил Наид.

– Буду польщён. А насчёт тебя… Конечно, зло запоминается надолго, и избавиться от этих воспоминаний трудно. Но ради общего дела… Вы ведь уже начали сотрудничать, а сотрудничество обычно имеет тенденцию к развитию. Так что я надеюсь. Да и я, если действительно их, как ты говоришь, заинтересую, уж замолвлю.

– Спасибо, – было видно, что Наиду приятно ощущать заботу о себе. – А кстати, как ты оказался один среди гор?

Дмитрий в двух словах рассказал о том, как отстал от туристской группы.

– Да, к транспорту я уже не поспею, – добавил он, посмотрев на часы. – Но и Бог с ним! Ради такого приключения я готов пол-Крыма пешком прошагать.

– А кто сказал, что не успеешь? – удивился Наид. – Сколько там у тебя до транспорта?

– Два часа и двенадцать километров по прямой через горы, а дорогой – ещё длиннее, никак не успеть.

– Да запросто! – неожиданно сказал Наид. – Ты верхом ездишь? Ты меня сегодня покатал, а теперь я тебя покатаю.

Дмитрий от очередной неожиданности поперхнулся и закашлялся.

– Да как?… Ты после такого падения… Тебе ни в коем случае…

– Всё в порядке, я знаю что говорю! Тем более, благодаря тебе. И можешь меня не уважать, если за час не доскачем. Так что собирайся.

– А чего мне собираться-то? – не понял Дмитрий.

– Воды набери, а то скоро жарко станет. Мне-то она теперь долго не понадобится, а тебе пригодится.

Дмитрий согласно кивнул и подставил бутылку под струю.

– Всё-таки беспокоюсь я за тебя, может, не стоит, доберусь как-нибудь на попутных, – попытался он снова отнекаться, хотя и ненастойчиво.

– Даже и не думай! Для меня это – физкультура, мне и пожарче бывало.

Дмитрий пожал плечами: ему и самому было интересно, так как на самом деле он никогда не ездил верхом, тем более – на гигантской инопланетной крысе. Засунув бутылки в карманы куртки, он жестом выразил готовность к скачкам.

– Одну минуту, – вдруг загадочно промолвил Наид. – Сначала я исполню своё обещание.

– Какое? – Дмитрий почему-то встревожился.

– Ну как же? Ты ведь меня спас, – ответил Наид. – Что я тебе обещал?

– Познакомить с канингами… – неуверенно ответил Дмитрий.

– Это – потом, а сначала?

– Надеюсь, не съесть? – с надеждой предположил Дмитрий.

– Вот ещё! Нашёл людоеда! Я лучше дикого миндаля поем, ну в крайнем случае – рыбки в море наловлю. Кстати, я тебя жареной султанкой угощу по собственному рецепту, пальчики оближешь! Так вот… Ну, бессмертие – не бессмертие, но…

Тут Наид сделал рукой жест фокусника и, словно извлеча из рукава, протянул ошеломлённому Дмитрию зажатый между тремя когтями ярко-красный шарик величиной с крымскую черешню.

– Держи! – серьёзно сказал он. – Это – тебе, сувенир от меня.

Дмитрий бессознательно протянул руку. Наид же, артистическим жестом разжав когти, уронил шарик ему на ладонь. Судя по значительной тяжести, шарик был из камня, идеальной сферической формы и ощутимо тёплый. Дмитрий медленно приблизил ладонь к глазам. Он вообще любил обработанные камни, особенно, разумеется, драгоценные, и то, что сейчас лежало у него на ладони, заставило его восторженно залюбоваться. Шарик был густо рубинового цвета и совершенно прозрачным, так что свет свободно проходил сквозь него, и Дмитрий прекрасно видел все линии своей ладони, увеличенные им, словно линзой. Однако внутри шарика свет как-то странно и очень красиво искрился, переливался и бегал, многократно отражаясь от каких-то граней, которые при этом становились чётко видны, словно вспыхивая. Они были безупречны по форме, располагались под разными углами, и создавалось впечатление, что там внутри выстроена неведомая, строго упорядоченная и очень сложная кристаллическая решётка.

– Что это? – очарованно, почти шёпотом спросил он.

– Гомеостат, преобразователь энергии, – ответил Наид. – Кстати, как раз по твоей научной части. Я сам его вырастил. Его надо ввести в организм, и он принесёт немало пользы.

– Это рубин? – Дмитрий просто не смог больше ни с чем его сравнить.

– Основа – рубин. Но есть кое-что ещё. Его структура насыщена нанослоями различных элементов в необходимых сочетаниях – своего рода процессор. В общем, пришлось повозиться. Зато результат ты оценишь.

– Так бы и любовался всё время! – продолжал восхищаться Дмитрий: он был неравнодушен к изысканным вещицам.

– О мой разум! Да для любования я тебе выращу обыкновенный рубин прямо в этих горах, сращу его с сапфиром, да ещё бериллов в промежутке натыкаю с разноцветным кварцем. Миллионов на семь потянет! А этот – для практического применения.

– А как его ввести в организм? Хирургически? А мешать он не будет? А обратно достать, если что, можно?

– Просто приложи к телу, где, считаешь, будет комфортно, и слегка нажми. Мешать не будет: он гармоничен тканям, и они на него настроятся. А достать: вытолкни, и он выйдет, причём случайно это не получится, так что не потеряешь.

Дмитрий, пребывая в полной растерянности, почти бессознательно положил шарик в левую надключичную впадину и придавил пальцем. И, о чудо! – кожа, словно губы, обволокла шарик и всосала внутрь. Какие-то мгновения Дмитрий чувствовал его в себе, но очень быстро перестал: шарик будто растворился. Дмитрий напряг область левого плеча и представил, как он выходит обратно. Шарик легко вылез из того же места и скатился в подставленную ладонь, при этом на коже не осталось ни малейшего следа выхода. Изумлённо покачав головой, Дмитрий снова вдавил шарик в надключичную впадину, и тот снова исчез в ней.

– Вот и славно! – подытожил Наид. – Теперь будешь наблюдать за собой: сам себе подопытный. Думаю, в следующий отпуск приедешь доктором. А теперь – в путь. Тебя тут, кстати, заждались.

– Думаешь, уже ждут?

– Если ты – про транспорт, то я – совсем не про него, – загадочно ответил Наид.

– А про кого? – насторожился Дмитрий.

– Пока не знаю. Так, чувствую что-то, какие-то импульсы, даже непонятно – откуда. В общем, мимо своего не пройдёшь. Садись!

Дмитрий, опёршись руками о спину Наида, перекинул ногу через его хребет, как через раму велосипеда.

– Готов! – сказал он, крепко обхватив его бока ногами и ладонями.

– Можешь крепко не держаться, – посоветовал Наид. – тряски и качки не будет, а если что, я подстрахую.

С этими словами он двинулся вперёд. Походка его с первых шагов удивила Дмитрия не меньше, чем все другие его особенности. Ноги он переставлял настолько непонятно и неуловимо, что Дмитрий никак не мог определить систему его шага. Всё тело группировалось в унисон шагам так искусно, что Дмитрий не ощущал никаких колебаний. Казалось, что оно совершенно неподвижно, а двигаются только ноги. Вообще создавалось впечатление, что Наид скользит по воздуху над самой землёй, постепенно увеличивая скорость.

– Ну как? – спросил Наид, обернувшись и продолжая двигаться столь же ровно и быстро, будто ему совсем не обязательно было смотреть на дорогу.

– Слов нет! – восторженно ответил Дмитрий. – Как у тебя это получается?

– Уровень согласованности работы нервной и мышечной систем, ну и уровень проводимости нервных импульсов и реакции мышц. Кстати, с помощью гомеостата и ты сможешь достичь подобного, разумеется, насколько тебе позволят твои биохимические структуры. Это тебе – одно из возможных направлений исследований для докторской.

– Чёрт, надо было в биологи идти: я бы на одном тебе и докторскую, и Нобелевскую сделал.

– Успеешь ещё, – успокоил Наид. – Держи!

С этими словами он ловко захватил хвостом рюкзак Дмитрия и, словно слон – хоботом, подал ему. Дмитрий едва успел принять рюкзак, в очередной раз изумившись, как быстро они до него добрались. Наид тем временем уже приближался к подножию соседней горы. Достигнув её, он принялся взбираться по склону, нисколько не теряя скорости. Дмитрий только успевал поворачиваться в разные стороны, обстреливая всё окружающее фотоаппаратом. Два или три раза он, потеряв равновесие, завалился в сторону, но Наид неуловимыми движениями тела каждый раз мастерски возвращал его «в седло». За полчаса они перевалили через гору чуть в стороне от вершины и оказались в роще низкорослых деревьев. Наид принялся виртуозно лавировать между ними, почти приникая к земле и передвигаясь, словно ящерица: вывернув локти и колени в стороны так, что конечности оказались по бокам тела. Это, однако, никак не отразилось на плавности и быстроте его хода, лишь Дмитрию приходилось смотреть в оба, чтобы вовремя уклоняться от ветвей. Наконец они выбрались на открытое пространство, и перед ними открылся обзор на петляющее внизу шоссе и довольно большую деревню чуть в стороне. У самой дороги виднелся пластиковый навес автобусной остановки.

– Во-он там меня обещали ждать, – сообщил Дмитрий.

– Ясно, – ответил Наид. – Только ждать, похоже, придётся тебе.

За двадцать минут они спустились с горы и, не успел Дмитрий оглянуться, добрались до обочины дороги.

– Никогда ещё с таким комфортом не ездил! – восторженно признался Дмитрий, слезая со спины Наида. – И что самое обидное – никому не похвастаешься.

– Да, такому рассказу уж точно никто не поверит, – согласился Наид. – Но, с другой стороны, в данном случае это и хорошо. Есть области, о которых людям до поры лучше не знать.

– Например, о канингах? Но ведь некоторые люди знают о них.

– Некоторые – да, такие, которым можно безусловно доверять. Но и они знают далеко не всё.

– А кто они такие – канинги? Чем они так замечательны?

– В первую очередь – тем, что они – очень благородные и добрые существа. Они готовы помогать всем во Вселенной, и они успешно помогают людям, помогают давно и во многих областях. Раньше они делали это почти открыто, но с тех пор как люди начали терять свою адекватность, они стали проявлять осторожность и решили уйти из поля зрения людей.

– Как же им удаётся сохранять своё существование в тайне почти от всего человечества? Надо иметь большое искусство, чтобы на протяжении, как я понял, нескольких веков так умело маскировать целую цивилизацию.

– Что правда, то – правда: маскироваться они мастера. Но с нынешним развитием техники маскироваться становится всё труднее. И тут они проявили поистине чудо изобретательности: они нашли для себя среду обитания, которую ещё долго не обнаружит никакая техника. Даже я не могу туда проникнуть без их помощи.

– Что же это за среда? Где же они обитают? – допытывался Дмитрий, вконец заинтригованный.

– Вернее сказать – «когда» обитают? – поправил Наид. – На двенадцать минут и сорок семь секунд раньше нас.

При этих словах Дмитрий не сел только потому, что уже сидел на своём рюкзаке.

– Н-не понял, – только и смог сказать он.

– Они нашли способ проникнуть в другое временно́е измерение, где и обосновались. Там всё точно так же как здесь, только немного раньше. Есть, правда, одна принципиальная особенность: там нет разума.

– То есть как? – Дмитрий чувствовал, что снова теряет способность соображать.

– Какими-то своими исследованиями они установили и доказали, что разум в этом измерении эволюционно развиться не может. То есть, в принципе не может. Ведь разум – это одна из линий развития во Вселенной, причём – на физическом уровне. Его возникновение обусловлено неким кодом, диктующим определённый порядок построения физических систем и распределения энергии. А у этого измерения есть какое-то свойство, которое сбивает этот код и сдвигает все эти построения в наше время. И с этой точки зрения там совершенно безопасно, ведь самую большую угрозу всему несёт именно разум.

– Это почему? – обиделся Дмитрий.

– В силу самого себя разум как система сильно подвержен многим влияниям, в том числе и субъективным, и в результате – очень неустойчив. Изначально он, как любая система, направлен на развитие и созидание. Но, будучи подвержен, легко свихивается и начинает творить в плохом смысле этого слова. И канинги правы: там нет хотя бы этой проблемы, разумеется, пока туда не научится проникать кто-нибудь ещё.

– Ну и дела! – восхитился Дмитрий. – Но они проникают сюда оттуда?

– Ещё бы! И не только запросто проникают туда и оттуда, но и вносят и выносят всё, что им необходимо, а также могут провести с собой кого им надо. Но могут и выпроводить… н-да.

– Об этом давай не будем, – предложил Дмитрий. – В данном случае они явно погорячились. А я смогу побывать там? Ведь, как я понял из твоих намёков, я чем-то интересен для них. Вот только никак не могу понять – чем.

– Они пока сами не знают. Я хочу сказать: не знают о тебе.

– Я понял: этот вопрос пока преждевременный.

– Всё устроится само собой, я знаю это, только пока не спрашивай – откуда. А у канингов ты, конечно, побываешь.

Дмитрий, вдруг вспомнив о транспорте, посмотрел на часы.

– Как быстро летит время за интересными разговорами! – изумился он. – И как хорошо мы поспели. Где-то через полчаса должен подойти автобус.

– Да, дальше тебе лучше продолжить путь традиционным способом, – заметил Наид. – Куда ты теперь?

– В горах я душу отвёл, – ответил Дмитрий. – Завтра закончу маршрут и – в своё любимое место. Хотя есть мысли: а не побродить ли ещё, отступить, так сказать, от традиции…

– Ты выбрал правильный путь, не сходи с него! Набродиться ещё успеешь, а любимое место посетить надо, чтобы потом весь год не сожалеть, – вновь напустил загадочности Наид.

– А ты знаешь, что это за место? – удивился Дмитрий.

– Я представляю его так, как представляешь ты, – ответил Наид. – Когда ты что-то вспоминаешь, на самом деле ты вспоминаешь гораздо больше, так сказать, то, что окружает это воспоминание и сопутствует ему. Только ты не осознаёшь этого, оно происходит само собой и остаётся в подсознании.

– Я понял: всё тот же сигнал выдал меня с головой, – догадался Дмитрий. – Ты – телепат?

– В том смысле, какой имеет этот термин на самом деле.

– Какой же?

– Телепатия – это способность воспринимать волны, излучения и энергетические импульсы, которые в обычных условиях не воспринимаются органами чувств. Для этого необходима соответствующая сенсорика, которая, кстати, развиваема, ну и способность анализировать их.

– А чтение мыслей?

– Это – искусство более высокого порядка. Не знаю, кто способен на такое, да и способен ли кто-то. А воссоздание образов на основе анализа импульсов – дело вполне доступное.

– Ну ладно. Похоже, совсем скоро они подъедут. Думаю, тебе не стоит показываться кому-либо на глаза.

– Это верно. Отправляйся на остановку, а я некоторое время подожду здесь, в кустах, на всякий случай.

– Что же, огромное тебе спасибо за то, что подвёз, это было незабываемо! И, пожалуйста, береги себя, а то, я чувствую, ты – отчаянная голова. Не заставляй меня за тебя переживать. Гомеостатика – гомеостатикой, но не испытывай её лишний раз.

– Я постараюсь.

– Мы ведь ещё увидимся?

– А как же! У нас теперь есть общие интересы.

– Тогда до встречи!

Дмитрий поднялся, вскинул на плечи рюкзак и зашагал к остановке, до которой было уже рукой подать. Когда же он, прежде чем перейти дорогу, оглянулся, на месте их расставания было пусто, словно ничего и не было. Щемящая тоска вдруг наполнила его душу, и даже в сердце стало как-то дискомфортно. «А вдруг и вправду ничего не было?!» – эта мысль буквально обожгла его, и он безжалостно прогнал её прочь. И, будто в подтверждение, над кустами вдруг появилась лапа с блестящими когтями и помахала ему. Глубоко вздохнув, словно сбросив с души камень, Дмитрий зашагал через шоссе. Он и не предполагал, что это будет так. Присев на скамейку, он, чтобы отвлечься и скоротать время, принялся обдумывать всё, что произошло с ним сегодня. В том, что всё это было на самом деле, он больше не сомневался, и поэтому констатировал, что сегодня с ним произошло просто ошеломляющее приключение, не сравнимое ни с чем, что такое выпадает далеко не многим и далеко не часто. Это было приключение, которым по праву можно было гордиться, только вот кому расскажешь? Ведь никто не поверит. «Ну и пусть! Пусть это будет только моё. Моя тайна! И всё!». Дмитрий изо всех сил пытался разложить все эпизоды по полочкам, но все его мысли неизменно скатывались к трём фразам Наида, которые не давали ему покоя и будоражили воображение: «правильный путь», «сигнал» и «общие интересы». Что они могли означать? Этот вопрос совершенно не давал Дмитрию покоя, вытесняя и разгоняя все остальные… Из-за поворота показался микроавтобус.

Блаженство Дмитрия было глубоким и необъятным. Он снова был здесь, в дорогом и желанном сердцу местечке на самом берегу моря. Здесь всё было родным и любимым, ласковым и приветливым, всё здесь ожидало его и принимало в свои объятия, даря тепло и нежность, радушие и уют, наполняя сердце радостью, а душу – комфортом и умиротворением. Он шёл по этим улочкам и скверикам с чувством, будто никуда и не уезжал, что и вчера вот так же бродил по ним, наслаждаясь каждым шагом. Он шёл традиционным маршрутом, на котором знал каждый уголок и закоулок, эта прогулка первого дня уже много лет была его приветствием этой родной и незабываемой, именно для него отведённой частице земного рая. Уже много лет одни и те же, но всегда с нетерпением ожидаемые чувства охватывали его во время этой прогулки. Но сейчас… он вдруг ощутил что-то новое, неизвестное, но чем-то очень знакомое, накатывающееся бурным потоком и готовое закружить в неистовом водовороте, а затем вынести на пенистый гребень лазурной искрящейся волны. Он ещё ничего не увидел, он только ощутил…

– Приглашаем на увлекательную морскую прогулку на старинном кораблике с незабываемым купанием в кристальной воде у подножия древних скал! – прозвучал сбоку нежный, полный завораживающего обаяния, девичий голос.

Дмитрий, даже не успев осознать своих движений, остановился и повернул голову. Ещё находясь в сладостной эйфории, он воспринял происходящее как волшебный сон. Перед ним, изящно опершись локтем о балюстраду и радушно улыбаясь, стояла… Она! Дмитрий никак не мог в этом ошибиться, несмотря на удивительные перемены в её облике. Она стала на голову выше, и это придавало ей значительность и солидность, нисколько, однако, не нарушая общих пропорций. Волосы, которых стало явно больше, были заплетены в тугую косу, уложенную вокруг головы двойным кольцом. От скромной детской фигурки не осталось и следа. Нисколько не утратив своей грации и изящества, нисколько не пополнев, её тело было словно наполнено упругой жидкостью. Все его формы приобрели отчётливую округлость, словно циркулем очерчивая контуры, которые невозможно было скрыть никакой одеждой. Да она и не пыталась ничего скрывать. На ней была удлинённая футболка-тельняшка с короткими рукавами, перехваченная на талии разноцветным плетёным шнурком и лишь чуть-чуть сходящая на бёдра. Благодаря неширокой горловине, почти охватывающей шею, ткань туго облегала округлые плечи и достаточно объёмные плотные груди с умопомрачительными бугорками сосков. Умеренно узкая талия гармонично переходила в неширокие, но совершенно круглые бёдра, в промежуток между которыми треугольником уходил изящно выпуклый животик. Плавно вогнутая спина резко закруглялась назад и вниз упругими мячиками ягодиц, немного выпирающими в стороны и переходящими в бёдра головокружительными складочками, которых, впрочем, сейчас не было видно. Голени, почти одинаковой толщины с бёдрами, сужались только у самых щиколоток, переходя в узенькие стопы с прижатыми друг к другу хорошенькими пальчиками. Довольно длинные руки выдавали пристрастие к работе в саду, нисколько не теряя при этом женственности, а слегка полненькие кисти со скромным маникюром на пальцах так и звали в объятия, обещая упоительную ласку. Удивительно круглое лицо с налитыми щёчками и аккуратным, без следа заострённости или, наоборот, шарика на кончике, носиком, в целом не изменившись, стало ещё красивее, в основном благодаря чуть-чуть пополневшим губам и явственно проступающим чертам взрослости. Густой каштановый загар придавал всему её облику знойное тропическое очарование. И при этом – никаких украшений, сплошная естественная прелесть. Словом, перед Дмитрием сейчас стояла созревшая девушка, всецело готовая к взрослой жизни со всеми её трудностями и радостями. Особенно это подчёркивало выражение её лица: на нём читались серьёзность и решительность, ответственность и уверенность в себе в сочетании, впрочем, с радушием, приветливостью и, разумеется, с неотразимым обаянием. Единственное, что осталось в её облике совершенно неизменным, так это глаза: огромные, в густых ресницах, полные детской непосредственности.

Дмитрий на мгновение оторопел, так как эта встреча была для него полной неожиданностью. Он, конечно, допускал такую возможность, но никак не мог предположить, что это произойдёт вот так сразу, в первый же день. Но он как-то очень быстро овладел собой и, на ходу соображая, что надо делать, повернулся к ней и сделал шаг.

– Возглавьте группу, ждём только Вас, – склонив голову набок и ласково улыбнувшись, добавила она.

– С удовольствием! – выдохнул Дмитрий. – Когда?

– Через двадцать минут отчаливаем, – ответила она, грациозно указав рукой на ближайший пирс.

При этом она мягко вскинула голову и выпрямилась, готовая по-деловому дать Дмитрию необходимые инструкции. Он же, поняв, во-первых, что она его не узнала (ну ещё бы: сколько таких, как он, ежедневно мимо неё проходит!), а во-вторых, что́ ему нужно сейчас сделать, слегка наклонился и, поймав её взгляд, заглянул глубоко в её глаза. Он ничего не хотел там увидеть, он хотел лишь вызвать ответный взгляд. Однако он вдруг почувствовал, что этим своим взглядом отправил в них что-то… Может быть, это был тот самый сигнал, что ощутил Наид.

Она, задохнувшись от удивления, на секунду остолбенела. Затем её и так большие глаза расширились ещё сильнее и, вспыхнув звериным огнём, метнули ослепительную молнию прямо Дмитрию в мозг. Дмитрий даже слегка отшатнулся, но она бескомпромиссно взяла его за локти и, прерывисто дыша, снова, как тогда, проникла взглядом в его глубины. Дмитрий не сопротивлялся: страстное прикосновение её горячих рук упоило его настолько, что он перестал соображать и едва стоял на ногах. Он продолжал смотреть в её глаза, не видя ничего кроме искрящейся бездны, и желая только одного: чтобы всё это продлилось подольше. Но через мгновение она, словно почувствовав сильную усталость, отпустила его руки и глаза, уже просто оторопело глядя ему в лицо.

– Ты!… – промолвила она наконец. – Это сбылось!

Сказав это, она вдруг опустила глаза и виновато добавила:

– Прости, я, кажется, не с того начала. Скажи мне: я не ошиблась? Я не могла ошибиться, но мне не верится.

– Две большие картонные коробки! Ты тоже узнала меня! – обрадовался Дмитрий. – Я узнал тебя сразу: твоё лицо я бы не спутал ни с чьим больше.

– Я совсем не помню твоего лица, – ответила она. – Я его и не запомнила, только сейчас что-то смутно припоминается. Я запомнила твой геном! Я почувствовала, я увидела его тогда, я увидела его сейчас и я узнала его!

При этом она опять пронзительно взглянула ему в глаза.

– Послушай! – вдруг совершенно другим, спокойным и решительным тоном заговорила она. – Ты давно приехал? Где остановился?

– Полчаса назад, – слегка растерявшись, ответил Дмитрий. Откровенно говоря, ему очень хотелось дослушать про геном. – И нигде ещё не устроился. Не успел. Вещи оставил на автостанции у знакомого кассира. Почему-то очень захотелось сразу пройтись, прямо потянуло. Наверное, почувствовал…

– У какого там ещё кассира?! Я здесь всех кассиров знаю! – вспыхнула она и снова спохватилась. – Ой, извини, пожалуйста! Я, кажется, совсем перестала соображать, просто растерялась…

Поняв, что происходит, Дмитрий решил помочь ей разрядить ситуацию:

– Ты хочешь предложить мне комнату? – с доброй улыбкой спросил он.

– Да! – радостно согласилась она. – У нас свободны две очень хорошие комнаты. Сейчас же иди за вещами и обрадуй своего кассира, а я позвоню и приду, как только отправлю…

– А как же морская прогулка? – растерялся Дмитрий. – Я-таки уже настроился.

– Завтра. Завтра поплывём вместе, а сегодня ты – с дороги, устал, голодный – знаю я вас, мужчин!

– Кого это ты знаешь?! И кому собираешься звонить? И у кого это… Ой, извини, я, кажется, тоже не туда загнул, – смутился Дмитрий.

– Я ждала тебя, – неожиданно глубоко серьёзным тоном сказала она. – Я не знала – когда, но знала, что ты придёшь, потому что ты должен был прийти, ты не мог не прийти. И я ждала… Так что ни о чём не волнуйся: позвоню я тому, кому надо, и мужчин я знаю не в том смысле. А комнаты – у моих родителей, ты ведь это имел в виду?

Дмитрий от такого напора и откровения совсем растерялся. Он, конечно, мечтал об этой встрече, но такого поворота событий уж никак не ожидал.

– Да… хорошо… конечно, сейчас же иду. А ты, вообще-то это… серьёзно? – вдруг запоздало удивился он.

– Я вижу, совсем тебя заморочила, – ласково улыбнувшись, ответила она. – Ты ничего не можешь понять? Конечно серьёзно. Я всё тебе объясню, и ты поймёшь.

– Ты права, меня с самого вчерашнего утра морочат. Такого удивительного дня у меня в жизни ещё не было, я тебе расскажу. Ты, конечно, не поверишь, но хотя бы послушаешь сказку.

– У меня для тебя тоже есть сказка, в которую ты не поверишь. Ну ладно, мне пора на пирс, а ты – бегом за багажом, а оттуда – на улицу Победы, 36. Найдёшь, или объяснить?

– Прекрасно знаю эту улицу! – радостно сообщил Дмитрий. – Буду мигом! Постой, самое главное, как всегда, забыл: как зовут-то тебя?

Она весело прыснула:

– А ведь и правда, болтаем уже чуть ли не о… а ещё и не познакомились. Меня зовут Лена.

– Вот так так! Ещё одна приятная неожиданность: моё любимое женское имя. А меня – Дима.

– Серьёзно? Моего брата так же зовут. Кстати, Димы у меня ещё не было! – игриво заметила Лена, уже убегая в сторону пирса. – Жду тебя, Дима!

Дмитрий прислонился к балюстраде. Голова его кружилась и мысли путались в ней. Из всего происходящего он понимал только одно: сбывалась его несбыточная мечта. Мечтая об этом, он даже не представлял себе, что она вообще может сбыться. И поэтому теперь он робел и желал хотя бы немного оттянуть этот момент, чтобы ещё хоть чуть-чуть сладостно помучить себя этой несбыточностью. Но вместе с тем он был счастлив. Пора было признаться самому себе: он был влюблён. Влюблён с первого же мгновения, с первого взгляда она проникла в его душу, а её образ, запечатлённый этим взглядом, так и простоял в его глазах всё это время. Ещё ни одна из женщин не оставляла такого следа в его сердце. Что же случилось? Неужели дело действительно в геноме? Он знал эту теорию, и она очень ему нравилась. И если ему вдруг повезло встретить свою половинку, это ли не счастье?! Но как странно она себя вела. Здесь, видимо, есть что-то ещё, или что-то большее. «Она увидела мой геном, трудно поверить, но почему бы и нет? Женщина по природе заинтересована в удачном сочетании генов, и её чутьё в этом смысле должно быть развито, и чем сильнее, тем лучше для всей эволюции. А может быть, у Лены оно развито как-то по-особому? Вон какая она стала! Может, она – какая-нибудь особенная женщина? И кстати! На что это мне вчера намекал Наид? На то, что меня ждут, что я – на правильном пути, что-то ещё… Что он чувствует какие-то импульсы. Неужели он своей телепатией почувствовал это? Про общие интересы… Канинги тут же. Да, похоже, здесь какая-то каша заваривается. Ну и отпуск у меня в этот раз! А может, это – от моего воспалённого воображения?…» Дмитрий мотнул головой, чтобы вернуться к реальности. Что же теперь? А теперь – действовать! Счастье надо ловить, пока оно само лезет в руки. Сейчас – бегом за багажом, потом… И он рванул к автостанции.

Его ждали. Едва появившись у калитки и только обмолвившись, что его прислала Лена, он был чуть ли не подхвачен под руки. Хозяин предложил ему на выбор три комнаты, из которых Дмитрий выбрал самую скромную, без удобств, зато в густой тени деревьев. Только маленький старый холодильник по его пожеланию он сам же и принёс из гаража с помощью своего тёзки – того самого мальчика, который тогда вёз коробки. От телевизора Дмитрий отказался, так как не имел привычки тратить на него время отдыха. Едва он осведомился, скоро ли придёт Лена, она появилась собственной персоной в шикарном бежевом платье в крупную розу и со скромным декольте, перекинутой на грудь косой и опять же без всяких украшений. Она быстро отозвала Дмитрия в сторонку и шепнула, что он приезжал к ним в университет на конференцию, именно там они и познакомились. Затем она убежала на кухню, а Дмитрий, воспользовавшись этим, вручил хозяину оплату комнаты. Едва он успел мало-мальски разобрать багаж, вернулась Лена и пригласила его на веранду, где их ожидал изысканный обед украинской кухни.

– Ну вот, – с досадой пожаловался Дмитрий. – А я не успел вина купить. Ну вечером, к ужину.

Лена вдруг подошла к нему вплотную и, ласково взяв за руки, взволнованно сказала:

– Не надо! Умоляю, сегодня спиртного не надо! Завтра отпразднуем и приезд, и встречу, а сегодня… сегодня у нас – миссия.

При этом она посмотрела ему в глаза и сделала едва уловимое движение губами. И тут Дмитрий не выдержал. Одной рукой он взял её за плечо, другой обхватил затылок и, немного наклонив её голову набок, впился в её губы своими. Издав тоненький стон, Лена обвила руками его шею и, прижавшись к нему всем телом, стала делать губами страстные и судорожные сосущие движения. Дмитрий, продолжая держать ладонь на её затылке и жёстко перебирая пальцами, другой рукой обнял её талию, ощущая с одной стороны – смущение, а с другой – неописуемое наслаждение. Лена же, завладев инициативой, продолжала целовать его с нарастающей силой, пока у неё совсем не перехватило дыхание, после чего начала успокаиваться. Некоторое время они стояли неподвижно в сладостном изнеможении, постепенно приходя в себя, пока одновременно не ощутили резкий голод.

– Я тебя люблю! – страстно признался Дмитрий. – Но как это получилось? Мы тогда виделись только мгновение, и ты больше не отпустила меня.

– Надеюсь, ты не думаешь, что я вот так вешаюсь на каждого? – серьёзно спросила Лена.

– Убеждён, что нет! – твёрдо ответил Дмитрий. – Даже не сомневайся. Знаю, что ты это – только со мной. Но почему именно со мной? Мне просто не верится! Чем я оказался лучше всех? Объясни, я хочу это знать. Хотя бы в двух словах.

– В двух словах – скажу. Остальное – потом. Любовь возникает не просто так, у любви есть материальная основа и конкретная мотивация. Так вот, у нас с тобой – идеальное сочетание геномов.

– Я так и предполагал! – облегчённо выдохнул Дмитрий. – Я чувствовал, что дело – именно в этом. Так значит, я – самый счастливый человек на свете?

– Я думаю и надеюсь, мы с тобой – далеко не единственные, это очень важно для всего человечества, – сказала Лена.

– И значит, наши геномы должны соединиться? В этом – наша сегодняшняя миссия?

– По отдельности наши геномы – самые обычные. Их уникальная эволюционная сила – именно в соединении, – ответила Лена и, опустив глаза, почти шёпотом добавила: – Тебя ждут восемь моих яйцеклеток.

– Ты хочешь родить сразу восьмерых? – ласково улыбнувшись, спросил Дмитрий.

– Все они пойдут на исследование, – пояснила Лена. – Именно в этом сейчас состоит наша миссия. А рожать мне пока рано, хотя я, в общем-то, и не против. Но нужно закончить институт – это тоже часть миссии. А теперь, прошу тебя, давай сменим тему до вечера: на столе всё уже остыло.

– Согласен, – ответил Дмитрий. – Такая ответственная миссия требует свежих сил и отсутствия стрессовых факторов, в том числе – голода.

Лена поцеловала его в подбородок и, нежно взяв за локоть, повела к столу. За обедом говорили мало, так как оба основательно проголодались. Дмитрий наслаждался и нахваливал, расписывая, как и за что ему нравится украинская кулинария, а Лена млела от удовольствия, периодически замечая, что готовила всё это сама лично. После обеда они вместе вымыли посуду, затем Лена ушла на набережную к своим обязанностям организатора морских прогулок, а Дмитрий отправился в свою комнату отдохнуть, пока жара. Ему не спалось: он думал о предстоящей ему миссии. В чём она заключалась, он понимал прекрасно и от этого ощутимо волновался: ведь они едва знакомы! Но он понимал также, что Лена – его судьба, что он теперь от неё никуда не денется, и это было вполне достаточным оправданием. Ещё он волновался оттого, что уже давно близко не общался с женщинами: «Как бы не сплоховать от волнения!». Затем он вспомнил Наида. Ведь это, по сути, он направил его сюда, отметя все сомнения. Похоже, он принял неизвестный телепатический сигнал и, сопоставив его с сигналом Дмитрия, сделал совершенно правильный вывод! Непостижимо! Похоже, этот Наид… «Получается, что всё это – благодаря ему! Значит, он мне – что-то вроде свата? Вот так штука!» Дмитрий не заметил как задремал.

Проснулся он от ласкового прикосновения к щеке. На краешке кровати сидела Лена, мило улыбаясь.

– Отдохнул? – весело спросила она. – Пойдём на пляж!

Пляж в этот день был незабываемым. Первый раз за пять лет Дмитрий был у моря не один и, главное!, рядом с ним был человек, о котором он все эти пять лет мечтал и грезил. Лена натирала его кремом для загара, плавала вокруг, виртуозно проныривая под ним и демонстрируя своё явное превосходство в плавании, визжала от удовольствия, когда ему удавалось её поймать и обнять. Увлекая за собой под воду, выделывала с ним головокружительные акробатические трюки, после которых Дмитрию приходилось долго отплёвываться и вытряхивать воду из ушей. Один раз она даже ухитрилась стащить с него плавки, а потом клялась, что это произошло случайно. Дмитрий шутливо пообещал отплатить ей тем же, чем вызвал такую же шутливую обиду. Во время отдыха и загорания Лена без перерыва щебетала о себе, о своей родне и друзьях, о своих занятиях. Дмитрий узнал, что она родилась здесь, очень любит свой дом и сад, которому посвящает почти всё свободное время. Правда, с момента её поступления в университет такого времени становится всё меньше и меньше. Вот и сейчас приходится использовать любую возможность заработать, чему очень благоприятствует туристический сезон. Мать её – учительница в школе, а летом подрабатывает администратором на одной из баз отдыха. Отец – главный в посёлке специалист по инженерным коммуникациям, работы у него всегда хватает, так как здесь – центральный водопровод, в большинстве домов, не говоря об инфраструктуре, гостиницах и пансионатах, – газоснабжение и канализация, а зимой – и отопление. Да и те хозяева, у кого всё это – автономное, нередко обращаются за помощью в ремонте и обслуживании. Этим летом Лена закончила первый курс Симферопольского университета. Поначалу она хотела быть экономистом (веяние времени), но происшедшие вдруг события, о которых она расскажет позже, кардинально повлияли на её выбор. И она почти без подготовки (времени совсем не оставалось), можно сказать, на одном энтузиазме и усердии поступила на химико-биологический. Вот только специальности, которая её с некоторых пор интересует, а именно – генетики, здесь нет, и об этом надо будет подумать. Она рассказывала и рассказывала, описав, казалось, всю свою жизнь, при этом аккуратно обойдя все темы, касающиеся личного, будто их и вовсе не было. Однако Дмитрия они совершенно не интересовали: он чувствовал её искренность и верил ей, и ему было абсолютно всё равно, что там у неё могло быть в прошлом. Сам же он, когда ему удавалось вклиниться в паузу, так же рассказывал ей о себе, о своей жизни и увлечениях, работе и научной деятельности. В отличие от неё он подробно и честно рассказал ей о своей личной жизни, о несостоявшемся семейном счастье и последующем одиночестве. Насколько мог красноречиво описал свои ощущения и мысли в тот день, когда впервые увидел её, и то, как мечтал о встрече с ней всё последующее время вплоть до вчерашнего дня. Это место его рассказа Лена слушала, затаив дыхание, а затем долго молчала, и было ясно видно, что она счастлива. Затем был ужин той же украинской кухни и, разумеется, опять без спиртного, прогулка по вечерней набережной, молочные коктейли и пять обалденных тёмно-красных роз, короткие и горячие объятия в тени кустов, прежде чем войти в калитку.

Приняв душ и тщательно вычистив зубы, Дмитрий отправился в свою комнату. Он включил фумигатор, достал из холодильника бутылку «Ситро» и тарелку с печеньем. Едва он поставил всё это на стол, в дверь тихонько поскреблись. Дмитрий рванулся было к двери с намерением распахнуть её, но вдруг оробел и открыл осторожно, с большим волнением. Разумеется, за ней стояла Лена с миской крупной черешни в руках. На ней снова была длинная футболка, только не тельняшка, а просто белая и без пояска. Необычайно пышные, только что вымытые волосы обильным водопадом стекали по плечам и спине куда-то далеко вниз. Широко раскрытые глаза, казалось, светились изнутри чёрным светом, раздвигая темноту комнаты. Она ловко поднырнула под его руку и, поставив миску на стол, присела на соседнюю кровать.

– Сядь, пожалуйста, – напряжённо дыша, прошептала она, указав на стул.

– Родители не заподозрят? – с тревогой спросил Дмитрий, садясь.

– Родители прекрасно понимают, что происходит и к чему идёт, – ответила Лена. – Они – как на иголках, но и готовы к этому. Они знают, что у меня на плечах – голова, и доверяют мне. Кстати, тебе – тоже. Я была удивлена, но они дали мне это понять. Видимо, ты внушил им доверие. Так что не волнуйся. Я вот только разволновалась… – при этом она приложила ладони к щекам. – Прямо горю вся!

– Ну что ты! – Дмитрий подался вперёд, намереваясь обнять её, чтобы успокоить.

– Постой! – Лена вскинула руку, словно отстраняясь. – Сейчас приду в себя. Сядь и слушай мои небылицы, только не смейся с первых слов!

– Глотни воды, – предложил Дмитрий. – Прохладная, с газом. Сразу легче станет.

Лена взяла бутылку и, свинтив крышку, сделала несколько жадных глотков – она действительно была сильно взволнована.

– Ну что ты, какой уж тут смех? – серьёзно ответил Дмитрий. – Со мной самим тут приключилась история, за которую могут и в психи записать. Край у вас необыкновенный, вот в нём всякое необыкновенное и происходит. Страна Оз. Рассказывай!

– Так вот, – собравшись с духом, начала Лена. – Я не могу описать то, что тогда увидела в тебе, потому что оно не было похоже ни на что и уж тем более – на цепочку ДНК из учебника. Это было как созвездия, собранные в клубок или намотанные на веретено. Они очень быстро перемещались, перемешивались и перестраивались, составляя огромную пестроту картин, ни на что не похожих, но тогда они были понятны мне, и я видела и знала, как их составлять. Такой вот сумбур! Ты, конечно, ничего не понял, я сейчас тоже сама себя не понимаю. Но тогда это было не так. Тогда всё было понятно и, более того, это даже можно прочитать, потому что это – отражение реального построения. И кое-кто прочитал! Но самое главное: оно проникло в меня и осталось во мне, оно пропитало меня и завладело мной, ведь это был Ты! Это была твоя сущность, твоё отражение, твоё изображение теми символами, которые понятны моему естеству, душе – если хочешь. Лучше объяснить я просто не могу. И сегодня я снова увидела это в твоих глазах. Оно зовёт, оно влечёт за собой и в себя, и это непреодолимо, потому что в нём – высший смысл: это – наша жизнь и наше будущее. Для тебя это, может быть, и не так ярко: твоя ответственность невелика. А я несу её в полной мере: мой сегодняшний выбор закладывает основу и прокладывает дорогу всем последующим поколениям. Поэтому моё чутьё настолько обострено, что я даже могу увидеть это. Разумеется, не всегда, а лишь тогда, когда это сочетание очень близко к наилучшему из возможных. И если бы твой образ не был именно им, он бы не стал таким желанным, он бы не остался во мне, я просто не впустила бы его.

– Ты права, – заметил Дмитрий. – Со мной всё было более прозаично. Меня просто потянуло к тебе. Но! Потянула не только внешность и даже больше – не она, а действительно что-то внутреннее, и потянуло сильно, ты хорошо сказала: непреодолимо! Значит, я тоже способен это почувствовать. Кстати, во мне тоже что-то осталось, и его тоже кое-кто прочитал.

– Три дня я была просто не в себе, – продолжала Лена. – Я ходила, как потерянная, в голове у меня было только оно. И, как потом выяснилось, это был зов! Я, сама того не осознавая, звала тебя! И если бы ты мог меня услышать…

– Я слышал! – вдруг осенённый догадкой, с жаром выдохнул Дмитрий. – Я чувствовал, душой я хотел пуститься на поиски, но разум… Я и не мог тогда подумать, что это возможно, я думал, что это – обычная тоска от влюблённости, и решил, что надо просто перетерпеть. Если бы я только мог предположить, что ты зовёшь меня… Но! Я чувствовал твой зов всё это время, пока, в конце концов, не пришёл на него. И я шёл на него, как и ты, не осознавая этого. И всё равно пришёл бы – не сегодня, так завтра.

– А тогда мой зов услышали другие. И вот тут началось невероятное. Ко мне пришла собачка, представляешь? с диадемой на голове! Она, правда, была спрятана в шерсти, но я-то – женщина, я её сразу заметила. Я думала, что это – новая мода, что уже не только одёжки и обутки на бедных животных навешивают, но уже и побрякушки начали. А она вдруг заговорила со мной! Да-да, заговорила по-человечески! Она спросила, что меня так сильно беспокоит, и я рассказала ей, рассказала всё как есть и было. Я тогда ни о чём не подумала и даже не удивилась. Она была для меня как любимая кукла или плюшевый мишка. А кому я ещё могла рассказать? И я рассказала как игрушке или цветку, или просто своему отражению в зеркале. При этом я даже не рассчитывала на понимание. А она слушала меня, сидя рядом, и в глазах её было участие, понимаешь? Потом она сказала, что поможет мне, и даже лизнула в щеку. Ну, скажи, что всё это – бред, и я приму это как неизбежное!

– Это не бред! – твёрдо сказал Дмитрий. – Это – страна Оз. Я, пожалуй, действительно не поверил бы тебе, если бы не вчерашнее приключение. Так значит, ты знакома с канингами?

Лена ошеломлённо захлопала глазами, но затем они вспыхнули радостью, так как она поняла, что ей верят, и не кто-нибудь, а любимый человек.

– А ты… – затаив дыхание, изумлённо спросила она. – Тоже знаком с ними?

– Пока – нет, но хочу и надеюсь, – ответил Дмитрий.

– А откуда ты о них знаешь?

– Чуть позже. Сначала ты дорасскажи, а потом – я, – загадочно сказал Дмитрий.

– Ну так вот, – продолжала Лена. – Когда она это сказала, я вдруг начала понимать, что всё это – не сон и не сказка из книжки. Что всё это происходит на самом деле, и эта собачка – не добрая фея, а реальное существо, которое носит диадему и разговаривает! И я вдруг испугалась. Так испугалась, что готова была бежать, не разбирая дороги. Она поняла это и стала объяснять мне все эти невероятности. Она не стала меня успокаивать, уговаривать, она просто стала говорить. А я, в конце концов, стала слушать. Она сказала, что представляет разумную расу, живущую на Земле уже шесть веков, что они сотрудничают с людьми, насколько это позволяет взаимное уважение. Но людей, которым можно доверять в достаточной степени, очень мало, и поэтому знают о них лишь немногие. Они изучают людей, насколько это позволяет ситуация и моральные каноны тех и других. И эти исследования вдруг показали, что над людьми нависла угроза вырождения из-за деградации генофонда. Кто-то даже предположил, что она вызвана внешними и чуть ли не искусственными факторами, так как для естественного генетического старения Homo Sapiens ещё не пришло время. Но многие признаки вырождения – налицо, и это видят все. Так вот, канинги решили помочь людям если не преодолеть эту деградацию, то хотя бы смягчить и отсрочить её. И сейчас они ведут в этой области целый комплекс исследований. Направлений очень много, и одно из главных – поиск эволюционно перспективных сочетаний геномов с целью последующего широкого внедрения их в общий генофонд. Собачка (я теперь её так и называю) сказала, что они с помощью своей специальной аппаратуры уловили импульсы, которые излучало всё моё существо, и это как раз и был тот самый зов. Причём характер моих импульсов указывал на то, что я нашла не просто очень подходящее, а идеальное сочетание со своим геномом. Это сочетание не только даст полноценные здоровые плоды, но и станет основой развития новой перспективной эволюционной линии, которая добавит свежие струи во все другие. Такие сочетания – большая редкость: на сегодняшний день канингами во всём мире обнаружены только шесть пар, и с ними со всеми установлен контакт. А я до сегодняшнего дня была без пары. Мы будем седьмой, представляешь! Счастливое число!

– Я счастлив! – страстно сказал Дмитрий и, подсев к Лене, обнял её.

Она трепетно прижалась к нему и положила голову ему на плечо.

– А дальше пошла совсем фантастика, – продолжала рассказ Лена. – Тут-то ты мне точно не поверишь, но я была у них, в их исследовательском центре. Они обитают в каком-то… я так и не поняла – где.

– В параллельном измерении, – подсказал Дмитрий.

– Что-то вроде… Но не в этом суть. Я видела там такое, до чего Голливуду расти и расти. У них там… даже не техника (это – само собой), биотехнологии такие, что обалдеть! Именно на них там всё и построено, все исследования происходят в естественных условиях. Меня тоже немножко исследовали, я согласилась. Я не боюсь, я доверяю им.

– А яйцеклетки твои живут и ждут тоже благодаря этим технологиям?

– В некоторой степени – им, но, в основном, мне самой. Меня просто научили. Я чувствую каждую из них, потому что они – мои, они – я сама. Кстати, твои клетки тоже будут жить во мне, сколько потребуется, и в нужный момент исполнять свою функцию.

– Я читал, что они живут в теле женщины четверо суток, – неуверенно заметил Дмитрий.

– Они будут спать, так же как мои – сейчас, – пояснила Лена. – Твои пробудят мои, а мои потом – твои. Такой вот механизм. Кстати, в будущем он может быть внедрён.

– Это будет неинтересно, – возразил Дмитрий. – Я не согласен. Тогда вы вообще сможете без нас обходиться.

Лена обвила его руками за шею и поцеловала.

– Без вашей ласки мы никогда не обойдёмся! – заверила она.

– Ты что, черешни с косточками глотаешь?! – вдруг взволновался Дмитрий.

– Не-ет, вон же они! – с улыбкой указала Лена. – Слушай дальше. Я там увидела не только технику и волшебные процессы, которые происходили прямо у меня на глазах. Самое главное, я увидела там на экране… представляешь!, то, что только несколько дней назад видела в твоих глазах! Да, эту неописуемую картину твоего генома, причём тогда я помнила её до мельчайших штрихов, и на их экране мне предстало то же самое, один в один, я нарочно стояла и сравнивала. Симпатичный пёсик ещё спросил тогда: «Это он, твой избранник?» Я ответила, что да, только он пропал. А пёсик ответил, что мы обязательно встретимся и будем вместе. Что такие пары как мы – бесценное сокровище для рода человеческого, и поэтому они помогут нам и будут нас оберегать. Оказывается, они уловили и записали мой зов, оцифровали и проанализировали его, обнаружив в нём отпечаток этого изображения. А его само содержал неизвестный сигнал, который они приняли тогда же. Они специально ищут такие сигналы по всей Земле, на них настроена их аппаратура. Они создают базу человеческого генома, чтобы потом работать с ней: комбинировать, подсаживать – существует много путей обогащения генофонда. Может быть, даже синтезировать, хотя это – очень дискуссионный вопрос, такой же как и клонирование. А когда они сравнили это изображение с моим геномом, их прямо восторг охватил – настолько мы с тобой комплементарны: прямо клеточка в клеточку! Это значит, что огромные цепи сложатся абсолютно плотно, звено к звену, промежутков от несовпадения не будет. То есть будет реализована вся информация, какая только в них содержится. Ведь ДНК – это не только набор наследственных признаков, как считают люди, это – нечто гораздо большее. Это – информационный код развития. Одним словом, канинги ведут поиски путей и способов заставить этот код работать в полную силу на всеобщее благо и процветание. А я вот просто люблю тебя и хочу от тебя детей… немного погодя, конечно.

– Я – твой! – с готовностью ответил Дмитрий. – Если хочешь, поженимся хоть завтра!

Лена вновь страстно обняла его и села к нему на колени. У Дмитрия закружилась голова, а по телу разлилось неописуемое блаженство, когда он ощутил каждый изгиб её тёплых и упругих бёдер и ягодиц.

– Как ты расцвела за этот год! – восторженно прошептал он. – Тогда ты была милой, прелестной девочкой, а теперь ты стала просто… просто нет слов!

– Скажи мне, кем я стала, найди слова! Я очень хочу это услышать! – страстно потребовала Лена.

– Ты стала просто роскошной женщиной, мечтой и наградой! – ответил Дмитрий и, словно в доказательство, провёл рукой по её спине, затем – по животу и, спустившись на бедро, сжал его пальцами.

Лена от удовольствия закрыла глаза и откинула голову ему на плечо.

– Да, это вдруг началось вскоре после того, как-то резко. Я сначала испугалась, что полнею, и даже побежала к врачу. Но он сказал, что я просто взрослею, да к тому же, очевидно, по уши влюбилась, вот психика и стимулировала гормоны. Разве я могла ему сказать, что он оказался слишком прав?

– А ты знаешь, пожалуй, это хорошо, что ты тогда меня не дозвалась, – заметил Дмитрий.

– Почему? – удивилась Лена.

– Твой институт мог бы полететь. Ты была под таким впечатлением, что вполне могла позвать меня прямо в постель. Ну и… со всеми вытекающими.

– Да, тогда вполне могла бы, и, скорее всего, так бы и произошло. Ну а сейчас? То, на чём мы с тобой сидим – разве не постель?!

– Сейчас всё немного по-другому, и ты – другая: во всём отдаёшь себе отчёт, и родители твои по-другому отреагируют. И вообще, сейчас у нас – миссия! Ты не забыла?

– Дай черешню! Или лучше – воды, – требовательно попросила Лена. – Бог с ней, с миссией. Сейчас я просто хочу тебя, хочу твоей ласки и страсти, хочу, чтобы ты стал моим мужем!

Дмитрий подал ей открытую бутылку, терпеливо подождал, пока она напьётся, затем обхватил ладонями её голову и страстно поцеловал в губы. Лена обвила рукой его шею, и поцелуй продлился гораздо дольше, чем рассчитывал Дмитрий. Вообще он вынужден был признать, что в поцелуях первенство неизменно оставалось за ней.

– Мне ещё вот что интересно, – вспомнил Дмитрий. – Значит, твой зов был настолько сильным, что канинги его приняли?

– У них аппаратура специально настроена, так что может принимать даже слабые сигналы. Канинги рассматривают любые варианты… – Лена разочарованно насупилась. – Я что, зря пила?

– Там ещё много, – успокоительно заметил Дмитрий. – И ещё есть, на ночь хватит. Я – к тому, что наши сигналы здесь уловили не только канинги.

– У них – замечательная аппаратура, – вздохнув, продолжала Лена. – Но они сказали, что на Земле обитает существо, даже не существо, а какая-то немыслимая биологическая суперсистема, которая ощущает эти сигналы просто так, на слух и на огромных расстояниях. Причём тут же анализирует их досконально и безошибочно. Это – прирождённый исследователь систем развития и информационных кодов, ценнейший специалист в этих областях, да и не только в этих. Но оно ненавидит канингов, между ними – давняя, ещё с исторических времён, непримиримая вражда.

– Суперсистема, которая чувствует зовущие сигналы? – удивлённо переспросил Дмитрий. – А её случайно не Наидом зовут?

Лена, словно уколотая, вскочила с его колен, а её глаза опять очень мило выпучились.

– Послушай! – изумлённо улыбаясь, ласково сказал Дмитрий. – У тебя глаза ну просто чудесные, таких больше ни у кого нет!

Лена улыбнулась, но из-за сильного удивления улыбка получилась слабой.

– Ты и про Наида знаешь?!

– Знаю, – спокойно, но гордо ответил Дмитрий. – И не только знаю, мы с ним – друзья.

– Как это? – вконец растерявшись, прошептала Лена. – И давно?…

– Со вчерашнего утра. Это – та самая сказка, которую я хотел тебе рассказать.

– Расскажи! Мне его описали как какое-то ужасное чудовище, которое ненавидит всех и вся.

– Да ну, никого он не ненавидит. Был такой период, но причиной ненависти стало трагическое недоразумение, в котором, по сути, никто не виноват. Просто сложилось так. А теперь он – просто несчастное одинокое существо, которое хочет лишь того, чтобы к нему относились по-человечески. И он очень хочет сотрудничать с канингами, и некоторые из них верят ему, правда, пока только некоторые.

– Кто же он, как выглядит?

– Облик у него, конечно, своеобразный. Он – очень большая крыса, ростом…, наверное, с меня, если встанет вертикально, покрытая чешуёй.

Бездонные глаза Лены наполнились ужасом.

– Я боюсь крыс! – дрожащим голосом прошептала она. – Мышей – нет, а этих боюсь.

– Да совсем он не страшный, наоборот, очень даже симпатичный, красиво сложен, а главное – добрый и благородный. Это, кстати, он направил меня к тебе.

– Как это?!

– Я же говорю: он почувствовал мой сигнал. Я подумал о тебе, ну и, конечно, испустил те самые импульсы – он мне так и сказал. А до этого он, видимо, чувствовал твои, потому что сразу сообщил мне, что меня здесь ждут. И, узнав о моих планах отправиться сюда, сказал, что я – на верном пути.

– Это серьёзно?! – изумилась Лена, а от её испуга не осталось и следа. – Значит, он… Я его обязательно поблагодарю… Я ему…

– Он любит миндаль, – подсказал Дмитрий.

– Замечательно! – обрадовалась Лена. – У нас в саду как раз созрел. Расскажи, как вы познакомились.

– Драматическая, надо сказать, произошла история, – начал Дмитрий.

Лена слушала, широко раскрыв глаза, которые сначала наполнились ужасом, затем – слезами, потом радостно засияли, и наконец, в них отразилось глубокое облегчение.

– Как здорово! – восторженно подытожила она, когда Дмитрий закончил. – Значит, всё, что тут со мной происходило – не сон и не бред, значит, всё это – на самом деле! И как здорово, что канинги и Наид больше не враги, ведь они вместе столько могут сделать для людей и друг для друга. И как здорово, что Наид не разбился, и какой он молодец, что послал тебя сюда. А я тоже хочу на нём покататься! На лошадях я здесь ездила, а вот на… на ком-то другом…

– Думаю, он тебе не откажет, – предположил Дмитрий. – Кстати, у меня есть вещественное доказательство нашего знакомства. Я в своём рассказе упустил один момент: у меня есть сувенир от него.

Лена, снова расширив глаза, восторженно замерла на вдохе. Дмитрий поднёс руку к левой ключице, и на его ладонь скатился светящийся изнутри рубиновый шарик. Глаза Лены вспыхнули, как у ребёнка.

– Ой! – тоненько взвизгнула она и протянула руку. – Что это?

– Гомеостат, – ответил Дмитрий и перекатил шарик ей на ладонь. – Энергетический кристалл с нановключениями.

– Какая прелесть! – продолжала восторгаться Лена, поднеся шарик к самым глазам. – Совсем прозрачный! И там внутри – целая Вселенная, помнишь, как в фильме…

– «Люди в чёрном», – напомнил Дмитрий. – А я и не обратил внимания, хотя я его в темноте и не рассматривал.

Лена стиснула шарик между ладонями и прижала их к щеке. И вдруг почувствовала, что он исчез.

– Ой! Где он?!

Лена разжала ладони – шарика не было. Дмитрий поспешил к ней, ощупал её кисти и обнаружил на запястье едва заметный бугорок.

– Он – в тебе, не волнуйся, ты чувствуешь его?

– Чувствую! Ой! О-ой!!! – Лена была не на шутку перепугана. – А как же… а что же!… О-ой!

– Не волнуйся, – обняв её за плечо, ласково сказал Дмитрий. – Всё в порядке, ничего страшного не случилось.

– Ну да! Как это «ничего страшного»?!

– Да ведь он и во мне находился точно так же.

– Правда? Как это?

– Он для этого и предназначен. Он там внутри направляет энергию, регулирует процессы, развивает всякие способности… я сам ещё толком не знаю, как и что, знаю только, что это – полезная штука.

– А как его теперь достать? – всё ещё с испугом спросила Лена.

– Напряги руку, будто выталкиваешь его, и представь, как он выходит из неё, только не резко, а то ещё выскочит и улетит куда-нибудь.

– И всё?!

– И всё. Не бойся, давай пробуй.

Лена сосредоточилась, не сводя глаз с ладони. И тут шарик показался из неё.

– Ой-ёй-ёй! – в испуге завизжала Лена.

Шарик выскочил наружу, но Лена, мгновенно сжав пальцы, успела его поймать. Несколько секунд она стояла неподвижно, приходя в себя, затем разжала пальцы и вновь принялась внимательно его разглядывать. От страха не осталось и следа.

– Как интересно, – восторженно шептала она. – Это значит, он там… и он, значит… И никаких следов, ведь он вышел и ничего не осталось!

– Он гармоничен тканям, – объяснил Дмитрий. – Он мягко раздвигает их, а они как бы обволакивают его, без разрыва, и сразу смыкаются. Понимаешь?

Лена кивнула, она уже совсем успокоилась. И вдруг подняла на Дмитрия глаза, полные просьбы.

– А можно мне его поносить? Чуть-чуть!

Это было так неожиданно, что Дмитрий полностью растерялся и совершенно машинально, без участия разума, ответил:

– Да пожалуйста, носи, сколько хочешь…

Но Лена, секунду поразмыслив, передумала.

– Нет, – сказала она. – Лучше пускай здесь полежит, – и положила шарик в тарелку с остатками печенья. – Хорошо? Пусть полежит до утра, у него такое приятное свечение. Это ведь наша преобразованная энергия! Да-да, я это чувствую. Пусть она светит нам этой ночью!

Дмитрий пожал плечами. Лена же склонилась над тарелкой, разглядывая шарик, и вдруг легла грудью на стол и, приподнявшись на носках, сильно прогнула спину. Дмитрий замер, широко раскрыв глаза, когда увидел, как при этих движениях край её футболки пополз вверх, полностью обнажив бёдра. Дмитрий уже видел те самые, способные свести с ума складочки, а Лена, словно олимпийская гимнастка, продолжала прогибаться, так что край футболки уже лишь наполовину прикрывал туго натянувшие ткань упоительно округлые ягодицы. Дмитрия мгновенно охватила безудержная нежная страсть, и он, алчно пожирая глазами манящую его прелесть, сделал шаг к ней. Лена, не меняя позы, повернула голову назад, и глаза её метнули в него ослепительно чёрную и нестерпимо горячую молнию. Затем она резко развернулась и, выпрямившись во весь рост, широко раскинула в стороны вытянутые руки. Призрачное сияние гомеостата пронизало ткань футболки, ярко вычертив под ней головокружительный силуэт её тела. Дмитрий, не помня себя, бросился ей навстречу и, сомкнув объятия на её лопатках, неистово прижал к себе. Лена крепко обхватила его руками за шею и жадно впилась в его губы. Дмитрий вновь, как тогда днём, обнял её затылок и талию, и вращательными движениями стал нежно и сильно вдавливать её в себя, страстно лаская в ответ её ненасытные губы. Тело Лены пылало обжигающим жаром. Её груди, минуту назад мягкие и податливые, стали плотными, как надутые мячики, до боли упруго вжимаясь в его грудь. Дмитрий, непрестанно перебирая пальцами, провёл руками по её бокам сверху вниз и, на мгновение задержав их на бёдрах, схватил край футболки и, слегка отстранившись, рванул его вверх. Лена, мгновенно разомкнув объятия и подняв руки, низко присела, грациозно выскользнув из своей символической одежды. При этом она неуловимым движением запустила большие пальцы под резинку его шортов и плавок и мгновенно опустила всё это до самого пола. Не успел Дмитрий сделать вдох неожиданности, она поднялась и встала перед ним, неотразимо прекрасная и, гордо откинув голову чуть назад и вбок, презрительно вырвала из его рук свою футболку и отшвырнула её куда-то в темноту. Явственно усиливающийся рубиновый свет гомеостата осветил её обнажённое тело, резко оттеняя и очерчивая каждый его изгиб, каждую линию, каждый штрих, раскрывая все его тайны и снимая с него все запреты.

– Ну, скажи что-нибудь, – решительно глядя Дмитрию в глаза, властно потребовала она. – Как тебе такое бесстыдство?!

– Я люблю тебя!… – восторженно прошептал Дмитрий. – Я счастлив, что ты совершенно бесстыдна со мной! Я не верю… это – сон. Ущипни меня!

– Ущипнуть? – коварно сощурилась Лена. – Ну получи!

С этими словами она бросилась на него и впилась зубами ему в плечо. Но тут же, опомнившись, сдавленно вскрикнула и отпрянула было назад, но Дмитрий обнял её и с упоением прижал к себе, а затем – оторвал от пола и закружил по комнате. Он не чувствовал боли, он был опьянён её страстью, бархатом её кожи и звонкими ударами её сердца. Опустив её на ноги, он присел и погрузил лицо в её живот, с упоением вдыхая аромат её тела – тот самый незабываемый нектар из липового цвета с парны́м молоком и лепестками розы, который жил в его памяти всё это время. Но теперь к нему явственно примешивались густые нотки прелести зрелой женщины, непреодолимо зовущие погрузиться и раствориться в её бездонных глубинах. Лена, звучно и напряжённо дыша, гладила его голову, руки и плечи, затем с неожиданной силой подняла его за подмышки и вцепилась своим маникюром в его спину. Дмитрию при этом почему-то вспомнились стальные когти Наида, и он инстинктивно вонзил пальцы в её бока. Лена жалобно вскрикнула, а Дмитрий поспешно растёр уязвлённые места и, нежно обняв её, принялся, безнадёжно путаясь в её пышных и бесконечно длинных волосах, целовать в шею, уши и затылок. Затем, властно повернув её к себе спиной, одной рукой страстно обхватил её живот, похотно прижав её к себе крестцом и ягодицами. Другой рукой собрал вместе и крепко сжал обе груди. Лена на несколько секунд замерла, купаясь в наслаждении, затем упруго откинулась назад, опрокинув его вместе с собой на кровать. Дмитрий, оказавшись внизу, истомлённо расслабился, упиваясь навалившейся на него тяжестью и нежно гладя её тело руками. Затем повернулся на бок и, высвободившись, принялся неистово целовать и ласкать его, поворачивая и изгибая так и этак, с наслаждением чувствуя, как оно вновь наполняется огнём. Лена, погружённая в сладостную немощь, обмякла, не ощущая и не желая ничего кроме его страстных прикосновений, она лишь слабо и запоздало повиновалась его рукам и тихонько повизгивала в моменты интимных поцелуев.

Всё это продолжалось целую вечность… а может быть, лишь несколько минут. И в какой-то момент, когда Дмитрий в очередной раз склонился над её лицом, чтобы в очередной раз воздать должное её знойным губам, она обняла его за шею и спину и с силой притянула к себе, заставив лечь на неё всем телом… Соединение их произошло легко и мягко, они просто впитались и растеклись друг в друге. Но, спустя какие-то мгновения, оно превратилось в горячую бурю неописуемых ощущений и неудержимых эмоций, излившихся из их глубин стремительными потоками, которые, встретившись, перемешивались, объединялись и топили в своей бездонной пучине счастья. Дмитрий совершенно не ощущал себя, но зато с необыкновенной полнотой ощущал свою любимую, ловя все оттенки её состояния, малейшие движения и звуки, а инстинкт точно и безошибочно подсказывал ему, что́ он ещё и ещё может и должен сделать для её услады. И он делал всё это, усердно и неистово, и самым большим наслаждением для него сейчас было ощущение наслаждения, которое он доставлял ей. Он ласкал руками и губами всё, до чего только мог у неё в этот момент добраться, страстно и нежно шептал ей, не слыша и не осознавая – что, жадно ловил и тотчас исполнял каждое её желание. Лена же, задыхаясь от невыносимого блаженства, изо всех сил пыталась давить рвущиеся из неё стоны, где-то в самой глубине сознания боясь, что их могут услышать во дворе и в доме. Однако получалось это у неё через раз: истомные возгласы, не оставляющие никаких сомнений в их причинах, то и дело прорывались из её груди наружу.

Наконец сладостное напряжение, неудержимо нараставшее в их телах, превысило наивысший предел и, пронизав их, словно раскалённой иглой, в той самой точке их соприкосновения, стремительно хлынуло во все стороны невыносимо приятной болью, заполняя все их глубины и укромные уголки. Это упоительное пламя пылало, выжигая и испепеляя, невообразимо долго, поглощая последние силы и доводя до полного изнеможения. Затем начало медленно и мучительно угасать, оставляя на месте себя невесомую и непроглядную, головокружительно приятную пустоту, погружающую в бездонный провал умиротворения и сна. Лена отключилась сразу, едва лишь Дмитрий отпустил её. Её рука, пытавшаяся напоследок его обнять, ослабла и соскользнула с его плеча на простыню. Дмитрий сам чувствовал себя на грани этого и изо всех сил старался ему противостоять. Ещё немного поласкав её, он с трудом поднялся и допил остаток воды, что слегка взбодрило его. Лена ни на что не реагировала и лежала совершенно неподвижно, лишь грудь её едва заметно поднималась и опускалась в ровном бесшумном дыхании. Сон её был глубоким и безмятежным, таким, каким могут забыться лишь истинно счастливые люди. Минуту полюбовавшись её прекрасным телом, Дмитрий заботливо поправил под её головой подушку и прикрыл её простынёй и пледом. Затем отыскал её футболку и, отряхнув и аккуратно сложив, повесил на спинку стула. Ему очень хотелось лечь с ней рядом даже на этой совсем узенькой кровати, но он жёстко убедил себя в том, что ей сейчас необходимо полноценно отдохнуть, а теснота и жара, да к тому же – его невольные прикосновения едва ли будут этому способствовать. Поэтому он застелил вторую кровать и, нехотя улёгшись на неё, почти сразу уснул таким же глубоким сном.

Проснулся Дмитрий, когда солнце едва поднялось над горизонтом. Посмотрев на часы, он с удивлением отметил, что, несмотря на совсем ранний час, прекрасно выспался: тело дышало бодростью и жаждой полёта, голова была светлой и лёгкой. Лена, лёжа на боку и свернувшись калачиком, ещё крепко спала. Дмитрий, надев шорты, тихонько вышел во двор и прошёл к туалету. Затем с упоением умылся под обычным сельским умывальником, обливаясь и растираясь по пояс. При этом он не заметил, как Лена с полотенцем под мышкой выскользнула из двери и на цыпочках пробежала за его спиной к душевым кабинкам. Дмитрий растёрся полотенцем и, переводя дух, присел на табурет. Вдруг он уловил шорох возни и заметил колебания кустов недалеко от двери в комнату. Он поднялся и, сделав несколько шагов, негромко, но решительно произнёс:

– Ну выходите уже, чего там прятаться!

Кусты вновь заколыхались, и на дорожку вышли две собаки средних размеров. Одна из них была светло-коричневого окраса, другая – ярко-рыжая. У обеих были большие белые пятна на груди и ромбовидные полоски на лбу. Кончики морды и ушей были тёмными, а лапы словно обуты в изящные белые туфельки. Блестящая шелковистая шерсть была средней длины, роскошные пушистые хвосты завёрнуты кольцом. Дмитрий невольно улыбнулся, увидев столь симпатичных животных, но в следующую секунду был изумлён: на их головах красным золотом сияли в утренних лучах тонкие ажурные диадемы, а вернее даже – шапочки из замысловато переплетённых металлических полосок. Они были почти скрыты в торчащей шерсти, но от взгляда Дмитрия не укрылись. По переднему ободку имелось несколько вкраплённых цветных камешков, а в центре располагался огранённый кристалл, искрящийся всеми цветами радуги. Дмитрий был поражён, насколько они походили на обыкновенных ухоженных дворняжек: ни за что не отличишь и даже не подумаешь ничего!

– Доброе утро! Рад видеть вас, друзья, – обратился к ним Дмитрий. – Давайте знакомиться, что ли. Меня зовут Дима.

Собаки переглянулись, они были явно удивлены и смущены.

– Доброе утро… – наконец произнесла рыжая. – Мы тоже рады приветствовать тебя.

Сказала она это чисто и легко, но с оригинальным и непривычным для человеческого уха выговором, в котором было что-то от собачьего лая и повизгивания, а интонации её голоса были явно женскими.

– Я – Крайс, – вступила в разговор коричневая, голос которой был ощутимо ниже. – А она – И́́лла. Ты знаешь, кто мы?

– Знаю, – ответил Дмитрий. – И очень рад познакомиться с вами. Надеюсь, у нас завяжутся плодотворные контакты. Вы, конечно, пришли за материалом? Рановато: во-первых, Лена ещё спит, а во-вторых, её сегодня вообще не надо беспокоить.

– Мы тоже рассчитываем на плодотворное сотрудничество, – сказал Крайс. – А забор материала будет произведён только послезавтра, и Лена сделает это сама, без чьего-либо участия, так что ни о каком беспокойстве не может быть и речи. Мы пришли, чтобы узнать, как дела, и обнаружили, что всё сложилось наилучшим образом. Спешим воздать вам должное: вы сделали всё, что нужно и как нельзя лучше. У вас – совершенно полная и абсолютно естественная гармония, а это – особенно ценно: у вас вообще всё пойдёт гладко.

– Вы что, подглядывали за нами? Как не стыдно! – укоризненно сказал Дмитрий.

– Ну… – смутился Крайс. – Не более чем это нужно для пользы дела.

– А мне было очень-очень интересно! – искренне призналась Илла. – Я ну просто не могла удержаться! Ну простите меня! Это она рассказала тебе о нас?

– И она тоже, – ответил Дмитрий. – Но раньше это сделал ваш коллега и мой большой друг, который тоже рассчитывает на плодотворное сотрудничество.

– Это кто же? – искренне удивились обе собаки. – Мы готовы сотрудничать со всеми, кто проявит добрую волю.

– Кстати, позавчера вы обошлись с ним излишне резко, – заметил Дмитрий.

– Очень странно, – ещё больше удивился Крайс. – Мы, вроде бы, со всеми обращаемся предельно корректно. Но если произошло что-то, выходящее за рамки, мы готовы принести извинения. Скажи нам, кто это.

Дмитрий вдохнул, чтобы ответить, но вдруг почувствовал за спиной шумный вздох, и рядом с ним появилась покрытая чешуёй голова с длинными роскошными усами.

– Я подумал, что мне не престало прятаться за чужими спинами и ждать, пока кто-нибудь замолвит за меня слово, – произнесла она. – Нужно проявить мужество и сказать за себя самому.

– Позвольте вам представить! – торопливо добавил Дмитрий. – Магистр Наид – мой друг и лучший на Земле специалист по Вселенской генетике. Ответственно рекомендую его вам в качестве коллеги и в полной мере за него ручаюсь.

Эти слова, очень похожие на шутку, он произнёс совершенно серьёзно и искренне, и, сделав полшага в сторону, положил руку Наиду на плечо. Собаки изумлённо и с некоторым страхом переглянулись, затем с искренним интересом воззрились на них. Удивительное впечатление производили эти двое, будто сошедшие с картинки из книжки сказок: простой бесхитростный человек и зловещий дракон, стоящие рядом, сомкнувшись, словно перед вражеским войском, готовые сражаться и погибнуть друг за друга.

– Ой! – раздался вдруг тонкий изумлённый возглас, мгновенно разрядив напряжённую паузу, грозившую продлиться неизвестно сколько.

Все разом обернулись на него и увидели Лену. На ней была всё та же ночная футболка, только перевязанная пояском, а волосы схвачены большой заколкой. Она стояла, остолбенев с полуоткрытым ртом и держа, словно ребёнок, сцепленные руки у подбородка. Её непомерно расширенные глаза, полные удивления и восторга, были устремлены на Наида. Затем она, к огромному удивлению всех, бросилась к нему и, обняв, словно родного, крепко и звучно поцеловала в свободный от чешуи нос. Все, особенно – Наид, были в полной растерянности. Лена же, отпустив его и глядя ему в глаза, сказала:

– Милый Наид, спасибо тебе за то, что поторопил моё счастье! Если бы не ты, неизвестно, сколько бы мне ещё пришлось ждать.

Затем она подбежала к собакам и, присев, обняла их обеих и крепко прижала к себе.

– Спасибо вам, родные! – со слезами в голосе проговорила она.

У Крайса на морде ясно отразилась глубокая неловкость, Илла же, приятно растроганная, ласково лизнула Лену в щеку. Лена выпустила собак из объятий и, поднявшись, с виноватым видом подошла к Дмитрию.

– Прости, мне, конечно, нужно было начать с тебя…

Дмитрий, ласково и весело улыбаясь, протянул руки ей навстречу, но она поймала их за запястья и, крепко сжав, опустила вниз.

– Я сейчас! – шепнула она и мгновенно убежала.

– Ну и дела-а! – озадаченно протянул Крайс.

Илла вышла на середину дорожки и, вдруг встав на задние лапы, устремила взгляд на Наида. Наид, словно о чём-то догадавшись, тоже на задних лапах подошёл к ней почти вплотную. Они замерли, пристально глядя друг другу в глаза. Дмитрий тихонько подошёл к Крайсу и удивлённо кивнул головой в их сторону.

– Они обмениваются вверительными грамотами, – шёпотом пояснил Крайс. – Мы очень удивлены тем, что Наид изъявил желание сотрудничать с нами, ведь когда-то он был нашим врагом, вернее, считал нас своими врагами. И поэтому нужно доверять, но… быть уверенными, хотя некоторые из нас уже поверили ему, и среди них – руководители солидных научных центров.

– Как же они это делают?

– Они смотрят друг другу в мозг – своего рода полиграф. Хотя… мне кажется, это уже излишне. Наид никогда не был коварным и не хитрил в борьбе, он всегда был прямым и честным с врагами.

– А Илла – тоже телепат, как и он?

– Ей в этом помогает лайнер. Он позволяет так глубоко сканировать импульсы мозга, что от него не укрыться даже самым потаённым мыслям.

– Лайнер?

– Шлем-модулятор, что у неё на голове. Многофункциональное устройство, но прежде всего – для телепатического общения, как ваши персональные радиостанции или мобильные телефоны, только способен передавать ещё и неозвученные мысли.

– Ну надо же! – покачал головой Дмитрий. – Этот лайнер очень понравился Лене. Но она думает, что это – просто диадема.

– Я сделаю ей такой, – неожиданно пообещал Наид. – И именно в виде диадемы, чтобы она могла носить его под волосами. Из химически чистого золота – девять нулей после запятой!

– Это – наш стандарт чистоты материала, – пояснил Крайс. – Оценка идёт по содержанию примесей.

– Тогда и охранять её с ним сам будешь, – с улыбкой заметил Дмитрий.

– С сегодняшнего дня с её головы волос не упадёт! – серьёзно ответил Наид.

– Этому можешь поверить, – кивнул Крайс. – Ну, волос, сам понимаешь, это так говорится, а в остальном… Этот любого монстра порвёт в тряпочки, даже если у того – кислота вместо крови.

Наид польщённо ухмыльнулся.

– Что же, – вздохнув, подытожила Илла. – Я могу присоединиться к Диме в его ручательствах. Наид абсолютно искренен в своих стремлениях, хотя и не без тщеславия.

– Ну а как же без него? – удивился Наид. – Я знаю себе цену и уж лавры свои никому не уступлю!

– Я ретранслировала матрицу его мыслей в Центр, – продолжала Илла, – К вечеру все формальности будут улажены. Там, конечно, ещё раз перепроверят, но уже получены рекомендации Тарта и Шасса, а они серьёзно подходят к вопросам. И в их центрах уже вовсю строят планы сотрудничества.

– Когда же они успели? – удивился Крайс.

– Наид ещё вчера передал им записи сигналов наших милых влюблённых, причём – свеженькие. Лена, конечно, совсем измоталась своей работой, и её зов еле теплился, а вот наш новый друг, – она выразительно посмотрела на Дмитрия. – Накрыл своими импульсами, кстати, содержащими образ её генома, чуть ли не весь юго-восток.

– Откуда он его взял?! – ещё больше удивился Крайс. – Что-то новое!

– Похоже, обменялись при первой встрече, – предположила Илла. – Это действительно что-то новое, с чем мы ещё не сталкивались. Но это вполне логично. Очевидно, женщина не только видит геном партнёра, но и, найдя удачное сочетание, чтобы привлечь его, сообщает ему свой. Вот вам и новое поле для исследований!

– Надо же, – задумчиво проговорил Дмитрий. – Я и не надеялся особо, не верилось как-то. Конечно, я думал о Лене всё время… надо же, я ведь даже не знал, как её зовут. Я ведь даже хотел поехать куда-нибудь в другое место. Признаюсь, я очень боялся разочарования и краха своей мечты. Я боялся не найти её здесь или, того хуже, увидеть её с кем-нибудь другим! Я так хотел, чтобы эта мечта осталась мне. И я все последние дни буквально боролся с самим собой: пойти или не пойти. И чуть было не ушёл в другую сторону! Но тут мне прямо на голову свалился Наид и сказал, что меня ждут, и я должен идти на зов сердца. Именно тогда я почувствовал, а теперь понимаю, что просто обратил внимание на этот зов, который на самом деле подсознательно чувствовал уже целый год за столько километров. И ещё я вспомнил, что именно его я ощутил тогда, год назад, выходя из автобуса, где оставалась она. Наверное, именно тогда мой сигнал с изображением генома и вспыхнул так, что отразился на ваших экранах.

– Именно тогда мы его и приняли, – подтвердил Крайс. – По времени всё совпадает точно.

– Что же, – подытожил Дмитрий. – Мне ничего не остаётся, и я с удовольствием повторю то, что уже сказала Лена: спасибо вам, друзья! Спасибо за наше счастье, ведь это вы направили нас навстречу друг другу, и неизвестно, как бы ещё сложилось, не будь вас. Спасибо вам от нас и от всех, кому вы помогаете услышать друг друга!

– Мы искренне рады вашему счастью, – сказал Крайс. – Ваше счастье – это частица счастья всего человечества и кирпичик его фундамента. И спасибо лично тебе за согласие и готовность сотрудничать с нами на этом пути. Ты ведь согласен?

– Да я… ну, разумеется, о чём разговор! Я – всё, что смогу!… – расчувствовался Дмитрий. – Это же мечта любого учёного. Да никому из моих коллег или сокурсников такое даже не приснится!

Дмитрий хотел ещё что-то говорить, но тут Наид взял его за локоть и назидательно заметил:

– Слушай, старик, тебе надо серьёзно подумать о переезде сюда: совсем не дело, если подружка твоя будет страдать.

– Да я уже и сам подумал, – озабоченно ответил Дмитрий. – Правда, сразу всё равно не получится, но подумаю крепко.

– Все вместе подумаем, – пообещал Наид и похлопал Дмитрия по плечу.

– Думаю, мы сможем обеспечить тебе здесь условия и поле деятельности, – добавил Крайс. – Ну и с официальной стороны как-то организуем, не в первый раз… Кстати, – он обратился к Наиду. – Во-первых, персональное спасибо тебе за организацию их встречи. Ведь, как я понял, именно ты проявил в этом решающее участие. Во-вторых, тебе от нас первое поручение: оберегать их от всего, что только можно вообразить. Учить тебя, думаю, не надо.

– Понял, – спокойно ответил Наид.

– Меня оберегать ни к чему: я свою миссию исполнил, – поправил Дмитрий. – А вот её… – он серьёзно покачал головой. – Она теперь для вас – бесценное сокровище.

– Не волнуйся, – успокоил Наид. – Всё будет в порядке – я отвечаю.

Тут появилась озабоченная Лена с полными руками всякой всячины. Она поставила перед собаками скамеечку, а на неё – две красивые тарелки, в которые моментально наложила чего-то горками из каких-то баночек.

– Угощайтесь, мои милые! – ласково предложила она.

Собаки удивлённо переглянулись, и, присев на хвосты перед скамеечкой, принялись с аппетитом уплетать угощение.

Затем Лена подошла к Наиду и вручила ему объёмистую бумажную сумку с верёвочными ручками.

– А это – тебе, на здоровье!

Наид заглянул в сумку и с наслаждением глубоко втянул носом воздух.

– Садовый миндаль! – упоённо проговорил он. – Таким талантом угодить обладают только женщины! Остановись-ка на секунду, хоть разглядеть тебя. Да, ты действительно способна осчастливить. Я – не человек и не могу судить как мужчина, но то, что ты излучаешь – просто симфония! Я искренне рад за твоего избранника, за вас обоих и за всех ваших потомков – прямых и косвенных. С такими как вы мы многое сделаем.

Лена, пылая от удовольствия, приблизилась к Дмитрию и, виновато опустив глаза, протянула ему огромный персик.

– Прости, я опять начала не с тебя. Съешь, пожалуйста, – очень вкусный!

Дмитрий, ласково поцеловав Лену в шею, с аппетитом вгрызся в персик, поспешно глотая вытекающий ручьями сок.

– Да-а, ну и завтрак, – облизнувшись, восхитился Крайс. – Нежданно-негаданно!

– Да-да, – поддержал Наид, хрустя миндальной скорлупой. – Прямо даже неудобно. Ну, ужин теперь – за мной. Всех приглашаю!

– Неужели жареная султанка? – предвкусительно предположил Дмитрий.

– А как же! Только вот где бы собраться?

– Да у меня, – радушно сказал Дмитрий. – Радость моя, ты не против?

– Лучше – в беседке за домом, – предложила Лена. – Там тихо, освещение и москитный полог есть.

– А если родители увидят?

– Я скажу, что у меня – костюмированная встреча, – улыбаясь, ответила Лена. – На самом деле всё – гораздо проще.

– Ну, значит, решено! – подытожил Наид. – В восемь вечера собираемся здесь. Не наедаться! А теперь предлагаю оставить наших влюблённых: они, может, ещё вздремнут, ведь спали они сегодня всего ничего.

Канинги согласились и, раскланявшись с Дмитрием и Леной, отправились в глубь сада. Крайс, взяв Наида за локоть, спросил:

– Ты где вообще обитаешь?

– Да здесь, – Наид повёл рукой вокруг. – В горах, мне там нравится.

– Как будем связываться?

– Телепатически. Модуляцию сигнала я Илле передал. А так Шасс и Родд со мной на связи почти постоянно.

– Когда придёт подтверждение, мы пригласим тебя в Центр: программа разработана, пора начинать.

Они скрылись в кустах. Лена, проводив их взглядом, нежно положила руки Дмитрию на плечи.

– Пойдём ещё поспим… в своих комнатах, – предложила она. – Пусть пока никто ни о чём не догадывается, хорошо?

Дмитрий нежно обнял её и прижал к себе. Затем отпустил и, проведя ладонью по её волосам, отправился в свою комнату.

Глава 2. Сезон охоты

Ловко, мягко и неуловимо быстро переставляя ноги, Наид поднимался в гору. Он стлался, почти приникнув к земле, словно хищник, подбирающийся к добыче. Его тело и голова на одном уровне перемещались совершенно прямолинейно, без малейших колебаний и кренов, двигались только ноги. У него не было необходимости от кого-либо таиться, просто это был рефлекс, унаследованный им от земных предков, для которых этот стиль передвижения был основным и всесторонне оправданным. Двигался он с завидной скоростью, грациозно обходя попадающиеся на пути деревца и кустарники, и даже высокая трава, покрывающая склон, почти не колыхалась при его прохождении, будто он проскальзывал между травинками, не касаясь их. Иногда он останавливался и, приподнявшись на передних лапах, осматривался вокруг. Издали склон казался почти сплошь заросшим лесом, но по мере приближения этот лес распадался на небольшие группы или вообще отдельно стоящие довольно далеко друг от друга деревья. Тут и там, но тоже довольно редко, виднелись небольшие бугорки и весьма высокие холмики, выдавая валуны и глыбы, уже давным-давно покрытые слоем почвы и поросшие травой и кустарниками. «Обыкновенная старая в геологическом смысле гора среди множества точно таких же, но что-то в ней не так, как в других, что-то в ней есть особенное, что не бросается в глаза, но чувствуется и прямо-таки не даёт покоя… Крупные животные на ней совсем не встречаются, да и местные жители обходят её стороной. Ну, правда, местных жителей здесь просто нет, все поселения находятся далеко, потому что дороги и связь сюда тянуть нет никакого смысла. А вот животные – в самом деле: казалось бы, людей нет – живи себе и радуйся, так нет – не живут. Мелочи всякой полно, а крупных нет. Почему? Пищи – хоть отбавляй, родники есть, климат сносный, убежищ хватает – чего ещё надо? Не живут. Уже четвёртый день я здесь и ни одного не то чтобы увидеть, даже не учуял. И птиц, кстати, тоже не видно, над соседними кружат, а на этой – ни одной. Да и люди ведь почему-то изначально, исторически… Дороги, селения, торговые пути, связь – в других местах ведь есть, появляются, исчезают, одним словом – движение наблюдается, а здесь – тихо и всегда было тихо и пусто. Может, конечно, и случайно, а может быть и… Ведь чувствую: что-то здесь не так, в смысле – не как везде, а может быть и… не так, как должно быть! И вот ведь штука: нигде нет выходов материнской породы, всё покрыто толстым и древним слоем почвы. А надо бы до неё добраться, тогда наверняка яснее станет. Если за сегодня не найду, придётся копать».

Чувство тревоги появилось у Наида уже давно – вскоре после того как он всерьёз занялся изучением элементов деградации генофонда человека. Электромагнитный спектр крошечных повреждений в глубинах информационных молекул в точности совпадал с некоторыми участками общего электромагнитного спектра Земли, казалось бы, вполне обычными и имевшими место на протяжении всей истории жизни на планете. Однако, проанализировав эти крошечные частицы огромного потока волн и колебаний, и, поставив ряд экспериментов, он понял, а затем и подтвердил свою догадку, что они являются чуждыми общей физической гармонии не только Земли, но и всей Солнечной системы. Иными словами, этим физическим явлениям здесь не было места, у них здесь не было причин и смысла, они были здесь просто лишними. И было совершенно непонятно, откуда они вообще здесь взялись и, самое главное, как они здесь существуют и чем поддерживаются. Он выяснил также, что они не присутствовали здесь изначально и не участвовали в становлении Земли как планеты и зарождении на ней жизни, а появились только во времена каких-то ранних этапов развития её биосферы. И вот, совсем недавно, получив неограниченный доступ к исследовательскому потенциалу канингов (до этого его технический арсенал состоял лишь из набора кристаллических структур, которые он сам же и выращивал), он смог проследить направления потоков этих странных волн. А поскольку они были, несмотря на свою ничтожность, на редкость упорядоченными, он даже, правда, очень примерно, определил место их испускания. И получилось так, что им оказался этот самый горный массив. Воспользовавшись паузой в делах, Наид поспешил сюда и, стоило ему только включить свои чувства, они сразу привели его прямиком к этой горе. Именно эта гора, вне всякого сомнения, и являлась их источником, так сказать – излучателем. Именно от неё они и исходили во все стороны тихо и неуловимо, никого не беспокоя и не оставляя никаких следов даже на самых чувствительных регистраторах. Да они и не могли их оставить, так как в силу своего спектра не могли взаимодействовать ни с какими физическими системами этого мира. Однако они были настолько стабильными, что никак не могли быть случайностями или аномалиями. Вне всякого сомнения, они рождались в результате какого-то процесса, происходящего в где-то в недрах этой горы, происходящего постоянно с неизменными параметрами на протяжении геологических эпох. И единственный след, который они оставили в этом мире, это – расшатывание, разрушение и перераспределение некоторых связей в информационных молекулах человека. Именно – человека и именно – информационных! Причём все эти повреждения, сугубо точечные и очень небольшие, являются настолько значимыми, что, пусть очень медленно, но твёрдо и неотвратимо ведут его к эволюционному ослаблению и вырождению, словно сознательно и специально для этого подобраны. А это логически наводит на мысль о том, что они имеют искусственное происхождение и привнесены в этот мир целенаправленно, а значит, вырождение или просто физическое ослабление человека как вида кому-то нужно! Причём этот кто-то поставил такую цель задолго до появления человека, а значит, предвидел его. Разумеется, люди, наблюдая, особенно – в последние десятилетия, уже довольно большой комплекс признаков своего вырождения и связывая его с современными техническими, этнологическими и социальными факторами, и понятия не имели о его истинных причинах. Да они и не смогли бы их обнаружить, даже если бы, каким-то чудом предположив их наличие, очень этого захотели. Даже канингам с их мощной не в пример людям научной базой и знаниями это не удалось, хотя кое-кто из них и высказывал подобные предположения.

Вдруг Наид заметил в уже примелькавшемся рельефе склона что-то необычное. Чуть в стороне от его пути, ярко выделяясь на фоне общей равномерной пологости склона, располагался довольно высокий ступеневидный уступ, прямо под которым виднелось явное повреждение почвенного покрова. Одновременно, наряду с уже ставшими привычными «волнами деградации», он почувствовал что-то новое, необычное, но очень знакомое и явно биологического, а скорее даже – биохимического характера. Наид прибавил шагу и вскоре оказался на краю глубокой трещины в почве как раз под уступом, так что противоположный её край проходил прямо вровень с ним. Трещина была метров двадцать длиной и около двух метров глубиной, ширина же её у поверхности была метра полтора, что позволяло спуститься в неё без всякого труда. Наид заглянул в неё, оглядев стенки. Причиной разрыва вероятно послужили перепады температуры и влажности, которые на такой высоте случались весьма значительные, даже в пределах суток. Стенки были неровными, комковатыми, с множеством торчащих корней растений, а на дне, о удача!, проглядывала материнская порода. Наид спрыгнул вниз и пустил в ход свои когти: в искусстве рытья нор он мог бы превзойти любого из своих земных предков. За каких-нибудь полчаса он расчистил на дне трещины по всей её длине площадку, равную её ширине у поверхности, вдавив всю отваленную землю в стенки. Однако, вопреки его ожиданиям, на всей этой площади не было ни трещин, ни даже ощутимых неровностей, от которых можно было бы отколоть кусочек для анализа: всё дно образовавшейся траншеи было совершенно монолитным и ровным. «Странная структура, – подумал Наид. – Не растёт порода так, да и почва её всё-таки разрушает. А здесь – будто специально выгладили». Он несколько раз лизнул камень по одному и тому же месту и с пристрастием почмокал: вроде бы обычная порода для этих гор… но опять-таки что-то чуть-чуть не так, какое-то едва заметное отличие. Он раскопал почву под самым уступом и, наконец, обнаружил на монолитной стенке небольшой выступ, за который можно было зацепиться. Наид что есть силы вцепился в него когтями и послал в мышцы длинную серию ультракоротких импульсов. Пальцы его задрожали едва уловимой дрожью, и от когтей в толщу камня навстречу друг другу побежали трещины. Наид продолжал вдавливать когти в породу, всё расширяя и углубляя трещины, пока от неё с хрустом не отделился, оказавшись в его руках, довольно крупный кусок. Наид даже облизнулся от алчности и удовольствия от завладения желанным трофеем. И вдруг он почувствовал что-то, что насторожило его. Он обнюхал камень, который держал в руках, затем – место, от которого он откололся, и лизнул его. Ощущение, оставшееся на языке, не оставляло никаких сомнений: порода содержала в себе вкрапления вирусной ДНК, и этот привкус был Наиду знаком.

Наид загрёб пригоршню земли и, сунув в рот, тщательно пережевал и проглотил. Затем отрыгнул и получившейся клейкой пастой тщательно замазал свежие изломы на стене трещины и добытом образце. Немного подождав, с удовлетворением постучал когтем по образовавшейся прочной эластичной корке, зарыл образец и залепил землёй место отлома. После этого он, словно бульдозер, несколько раз прошёлся по всей трещине, тщательно завалив её дно толстым слоем земли и плотно утрамбовав его, после чего выбрался наверх. Он поднялся на уступ, возвышающийся над трещиной, и огляделся: сплошной знакомый за эти дни пейзаж во все стороны – насколько хватает глаз. Ничего нового и никакого движения: ни людей, ни животных и, разумеется, никаких строений. И мёртвая тишина! Наид сел на землю по-звериному, опершись на передние лапы, и сосредоточился.

– Наид вызывает Австралия-Сити! Срочно! – мысленно произнёс он.

– Здесь Гавв! – прозвучало в ответ. – Ты где? Куда запропал?

– Да вот решил прогуляться по Африке.

– Поохотиться захотелось? Ну и как, успешно?

– Да, кое-кого уже закапканил. И, кажется, откопал золотую жилку.

– Вот как! Ну поздравляю! А где именно?

– Лучше, если вы запеленгуете меня, – ответил Наид. – Здесь – интересный пейзаж, хотелось бы взглянуть на него сверху и охватить побольше.

– Сейчас сделаем, – пообещал Гавв. – Почитай стихи или песенку спой.

– Зачем? Тебе позывных мало?

– Тебя так лучше будет слышно, обнаружить легче. Только не Маяковского!

– Почему это? Я как раз его и имел в виду.

– У нас тут все приборы расстроятся: слишком вдохновенно ты его читаешь.

– Мне его стиль нравится, – пояснил Наид. – Ладно, почитаю Есенина, его можно?

– Валяй!

Наид полузакрыл глаза и нараспев начал мысленно декламировать: «Не жалею, не зову, не плачу…». Спев всё стихотворение, он ещё долго вслушивался в тишину эфира, пока у него не лопнуло терпение.

– Ну что там? – беспокойно спросил он. – Не пеленгуюсь?

– Всё в порядке, – ответил Гавв. – Картинка чёткая, тебя видим хорошо.

– А почему тогда молчите? – раздражённо спросил Наид.

– Мы думали, ты ещё что-нибудь почитаешь.

– Ну вот! Нашли время для литературных чтений! – вспылил Наид. – Мне так совсем сейчас не до этого.

– Да не волнуйся. Прекрасно знаем, что зря не потревожишь, – ответил Гавв. – Мы на всякий случай синхронизировали свою картинку со спутниками людей. Выкладывай – что там у тебя?

– Сначала вы скажите, что видите, – нетерпеливо потребовал Наид.

– Ты спустился с юго-восточного склона горы. Сейчас пересекаешь долину. До подножия соседней горы километра два, – рассказал Гавв.

– Постой, постой! Как это – спустился? – удивился Наид. – Я же, наоборот, поднимаюсь! Уже больше чем на полпути к вершине.

– То есть как поднимаешься? – не понял Гавв. – Вот же ты – прямо у меня перед глазами! Да и не только у меня. Что же, у нас у всех тут – галлюцинации? Двигаешься по долине в направлении юго-западного склона, вот-вот доберёшься до подножия…

– Но и у меня с чувствами всё в порядке: подъём со спуском уж не спутаю, – доказывал Наид. – Юго-западный склон – правильно, но не приближаюсь, а поднимаюсь! И никакой долины здесь нет. Горы здесь стоят плотно, соприкасаясь друг с другом, промежутки даже до уровня долины не доходят.

– Не понимаю, о чём ты говоришь! – недоумевал Гавв. – Мы с тобой, что, видим разную картину?

– Что значит – разную?! – Наид от непонимания начал раздражаться. – Я же не могу быть в двух местах одновременно!

– Да успокойся ты, – назидательно посоветовал Гавв. – Осмотрись ещё раз: ты же снизу смотришь, а мы – сверху.

– Да какая разница – сверху или снизу, если мы решаем вопрос: поднимаюсь я или спускаюсь!…

И вдруг Наида осенила страшная догадка, которая, окажись она верной, могла бы объяснить всё, что он обнаружил за эти дни, а также – то, что ему было уже известно об этих местах.

– Послушай-ка, – встревоженно спросил он. – Вы на какой картинке меня сейчас наблюдаете: на вашей или людской?

– На нашей… – растерянно ответил Гавв. – А что? Может быть разница?

– У вас сейчас есть, как ты сказал, синхронизация со спутниками?

– Да!

– Переключитесь-ка на людскую картинку: вполне возможно, что может быть разница.

– Как?!!

– В данном случае я не удивлюсь, если будет.

– Хорошо, переключаемся, но это может занять минут десять.

– О мой разум!… – с досадой проговорил Наид. – Ну ладно, когда настроите – скажете.

Однако десять минут ждать не пришлось. Не прошло и двух минут, Гавв подал голос:

– Всё в порядке, переключились, видим тебя хоро… Слушай, картина и вправду совсем другая! Как это возможно?!

– В чём отличие?! – обеспокоенно спросил Наид.

– Горы, на которой ты находишься, на нашей картинке нет! – до крайности удивлённо ответил Гавв. – Там – именно неширокая долина. А твоя гора на людской картинке словно втиснута на её место, действительно не оставляя промежутка между соседними. Я ничего не понимаю! Не могла же она прийти и встать здесь?

– В этом ты прав, – согласился Наид. – Прийти не могла, а вот вырасти – вполне.

– Как вырасти? За какое время? За промежуток между нашими измерениями?!!

– Разумеется – нет. Да и вообще сама по себе она бы не выросла: горы ведь не растут. Эта гора – искусственное образование, понимаешь? Рукотворное! Я только что взял образец материнской породы этой горы. Состав породы совпадает с соседними, но структура – совсем другая: такая, которая естественным путём вообще образоваться не может. Впрочем, это – лишь поверхностные данные… Словом, мне сюда необходим мобильный исследовательский комплекс номер двенадцать и как можно быстрее. Только сами сюда не высовывайтесь: это может быть опасно. Выгрузите комплекс, и всё.

– Послушай, – возразил Гавв. – Это всё, без сомнения, важно и интересно, и заняться этим надо, но у нас сейчас – более важные задачи.

– Это исследование, – настаивал Наид. – Имеет непосредственное отношение к нашей главной задаче. Месяц назад я докладывал о «волнах деградации» и повреждениях генома, которые они вызывают.

– Ну…

– Так вот, эти волны исходят именно отсюда, из недр этой горы.

– Что, правда?!!

– Совершенно точно. Но чтобы расставить все точки, необходим исследовательский комплекс. Здесь имеют место несколько странностей, на первый взгляд, не связанных. Надо всё это проверить и хотя бы снять все параметры, какие возможно.

– Хорошо, насчёт комплекса я доложу. Но мы тут хотим поручить тебе одно важное и срочное дело. Пропали Алан с Терезой и Лилото́.

– Только этого сейчас не хватало! – с досадой воскликнул Наид. – А их сигналы?

– С потери сигналов всё и началось, – объяснил Гавв. – Наши команды немедленно прибыли в оба места, ну и обнаружили… вернее, не обнаружили.

– А Зе́рро?

– Он, к счастью, оказался на месте. Пока он не знает, что Лилото пропала. Мы сказали ему, что её племя откочевало из-за эпидемии, и спрятали его у себя.

– Это правильно. Хотя не исключено, что его надо будет вернуть на место.

– Зачем?

– Для приманки, чтобы выследить похитителей. Но это – потом. Сначала попытаемся обойтись без лишнего риска.

– Ты думаешь, кто-то охотится за парами?

– А как не то? Тут всё – яснее ясного. Деградация идёт спокойно и уверенно, не спеша и без помех, пусть даже и очень медленно. Заказавшего её такое движение вполне устраивает, иначе он бы действовал активнее. И он уже потирает руки, предвкушая желанный результат. И вдруг появляются сигналы, содержащие эволюционно продвинутые коды, которые, соединившись, а затем – ещё и перемешавшись, в течение трёх-четырёх поколений опрокинут в тартарары все его старания и миллионы лет ожидания. А наши очаровательные крымчане? Полное включение кода развития – это же эволюционный прорыв, открытие тысячелетия! Это – при надлежащих стараниях в течение семи поколений – обновлённый Homo Sapiens! Представь себе рожу того, кто затеял деградацию, когда он, сопоставив и проанализировав все сигналы, допрёт до этого своими мозгами. А он, судя по тому, что ты мне сообщил, уже начинает. Да он сделает всё для того, чтобы заполучить эти пары, или хотя бы нейтрализовать, а то и просто уничтожить – это в зависимости от того, что у него на уме и какую цель он преследует. В общем, мне сейчас нужен сигнал Зерро, и будет очень хорошо, если он содержит образ сигнала Лилото. С них и начнём, поскольку это здесь относительно рядом. И слушайте внимательно Алана с Терезой: вдруг просигналят. С ними, чувствую, будет труднее. А к горе вернёмся позже: ни она, ни излучение, надеюсь, никуда не денутся.

– Принято! Сейчас всё подготовим, – ответил Гавв. – До связи.

Вот уже седьмая деревушка среди джунглей. Наид обходил её вокруг, не выходя из зарослей на открытое место, чтобы не вызвать тревогу жителей, которые могут переполошить всю округу. За себя он не боялся нисколько: сократительная способность его мышц и скорость передачи нервных импульсов троекратно превосходили силу и быстроту реакции любого земного существа, а чешуйчатый панцирь надёжно защищал не только от когтей и рогов, но и от копий и топоров. Даже львы, гориллы и носороги, встретившись с его спокойным, полным чувства превосходства взглядом, отворачивались и уходили прочь. Люди же, будучи гораздо более слабыми противниками, беспокоили Наида больше, так как, увидев что-то необычное и страшное, могли быстро оповестить все соседние селения на многие километры вокруг. И если здесь произошло похищение, этот переполох мог сильно осложнить поиски.

Наид находился сейчас в районе обитания племён Зерро и Лилото. Он перемещался по местности на быстролётных пикёрах канингов в их измерении, выходя в измерение людей в окрестностях деревень туземцев. Он рассудил, что, во-первых, девушку из полудикого племени едва ли решатся вывезти в какое-нибудь более-менее цивилизованное селение: это дорого, хлопотно и слишком заметно. Во-вторых, едва ли похитителей интересует только она, им наверняка нужен также её партнёр, а его надёжнее всего ловить на верную приманку. А значит, она, скорее всего, находится где-то недалеко. Поэтому Наид обходил деревню за деревней, чутко прислушиваясь своим телепатическим слухом к шорохам окружающего эфира и периодически посылал в него призывный сигнал Зерро. Этот сигнал ему повезло получить в превосходном качестве и невероятной мощи: простодушный и горячий туземец буквально изошёл эмоциями, лишь только ему показали голографический портрет любимой. При этом Наид отлично знал, что животные и люди, живущие в естественной среде естественной жизнью вне цивилизации, вполне сохраняют свои природные способности к телепатическому общению. И он в своих поисках надеялся и рассчитывал в первую очередь – на это.

Многочисленные племена, населяющие эту местность, в подавляющем большинстве и уже давно состояли из родственников, и вливания свежей крови здесь были большой редкостью. Поэтому чувства половой симпатии у местных жителей почитались особо, считаясь озарениями свыше. Дикий инстинкт, не притуплённый цивилизацией, безошибочно подсказывал им, что получение потомства от истинной природной любви – единственный для их народа способ максимального продления его существования. В результате естественные чистые чувства (правда, обязательно – взаимные!) у них не зависели ни от каких социальных условностей: богатства, иерархии и племенной принадлежности, и браки на их основе заключались без всяких оговорок. И благодаря этому пленённый в битве юноша, которому была уготована рабская участь, проявивший бурные чувства к девушке из победившего племени и, неожиданно для всех, получивший столь же бурные чувства в ответ, был немедленно признан равным и отпущен на свободу. Какие-то обычаи его племени помешали ему остаться и вступить в брак сразу, а случившиеся затем небывалый пожар, голод и две эпидемии надолго продлили их разлуку. Но необычайно яркий телепатический сигнал, изошедший от них тогда и заполнивший огромное пространство вокруг, при расшифровке дал просто ошеломляющие результаты. Он отражал информационные комбинации, которые, в случае объединения, давали сочетание, универсальное для генофонда коренного населения континента в целом. Его скрещивание с подавляющим большинством других комбинаций, о которых имелись данные, и последующие их перекрещивания практически в произвольном порядке в течение четырёх-пяти поколений могли обеспечить принципиальное улучшение генетического здоровья населения и его эволюционных перспектив. И этот зов продолжал звучать, не ослабевая, в течение полутора лет, пока вдруг не оборвался с одной стороны. Но он не мог оборваться ни с того, ни с сего: если бы Лилото просто переместилась в другое место, он переместился бы вместе с ней. Причиной его обрыва могло послужить лишь сильное психологическое воздействие, которым вполне могло стать похищение, факт которого косвенно подтверждали отрывочные показания соплеменников. Они рассказали канингам, которых считали добрыми духами, вселившимися в животных, что Лилото просто исчезла в одну из ночей. Никто ничего не видел и не слышал, но в её хижине утром обнаружили беспорядок и следы борьбы. Также в хижине были найдены незнакомые следы, явно принадлежавшие двоим взрослым мужчинам, но вскоре после выхода из неё они потерялись.

И вдруг Наид даже внутренне встрепенулся, так как был буквально пронизан чистым и необычайно интенсивным сигналом Лилото, вслед за которым ощутил отчётливый призывный запах женских гормонов. Не было никаких сомнений: это была именно она и находилась она вон в той хижине почти в центре деревни с очень прочными на вид стенами. Было совершенно очевидно, что она уловила сигнал Зерро, только что посланный Наидом. Однако подойти к хижине незаметно до наступления темноты было невозможно, тем более что она наверняка охранялась. Но у Наида не было намерения освобождать Лилото в ближайшее время, хотя это не составляло особого труда даже прямо сейчас. Наида интересовал заказчик похищения. В том, что он существует, Наид не сомневался нисколько, как и в том, что он не принадлежит ни к племени похитителей, ни к какому другому туземному племени. Это явно был кто-то посторонний из цивилизованных. Наид, впившись глазами в хижину, ещё раз послал сигнал Зерро и почти мгновенно получил в ответ сигнал Лилото. Затем он углубился в заросли, забравшись в непролазную чащу, где никто не мог ему помешать.

– Наид вызывает Австралия-Сити! Пеленгуйте меня!

– Шасс на связи. Пеленг есть. Тебя можно поздравить?

– Кое с чем – можно, – ответил Наид. – Лилото найдена, жива-здорова.

– Ты уверен?

– На зов отвечает безукоризненно, значит, всё в порядке. Подойти к ней не могу: тюрьма расположена на самом виду. Да и не вижу смысла: расспрашивать её бесполезно, к тому же всё и так ясно.

– Это правильно, без крайней нужды не высовывайся. Мы подготовим Зерро и к рассвету отправим его к тебе. Легенда такая: он пришёл выкупить свою невесту. Ну, а когда его схватят – твой выход: действуй по своему усмотрению, но с однозначным результатом!

– Всё будет в порядке, – заверил Наид.

Ночь текла степенно и размеренно. Наид не спеша и досконально изучил всю деревню вплоть до количества детей и домашних животных. Однако в самом конце это занятие было прервано.

– Шасс вызывает Наида! – звонко раздалось в его ушах.

– Я здесь, – спокойно ответил Наид. – Есть новости?

– Нехорошие, – взволнованно сказал Шасс. – Хотя и не настолько, как могло бы быть.

– Мне надо срочно куда-то отправляться?

– Нет, просто будь в курсе. Ранен Ло́пес.

– Час от часу не легче! Как? Когда?

– Два часа назад…

– И вы только что об этом узнали?!!

– Он сам нам сообщил. Только что. Там всё закончилось благополучно, если не считать проникающего ножевого ранения в грудную полость. К счастью, ничего не задето, помощь оказана, его даже домой отпустили.

– Домой?!!! – ужаснулся Наид. – Немедленно заберите его к себе… и Лауретту тоже! Она-то где? С ней всё в порядке?

– С ней – да. Они – вместе. Она как раз приехала к нему из Испании. И мы пока решили оставить их дома. Во-первых, они сами нас об этом попросили. Во-вторых, у него ведь полгорода родственников и двоюродный брат – начальник местной полиции, им там организовали такую охрану: мышь не проскочит. Тем более, мы их специально проинструктировали. А в-третьих, нам и самим интересно, кто туда ещё может пожаловать.

– Это мудро. Ну, разве что – с хорошей охраной, – согласился Наид. – Понимаете, что происходит?

– Прекрасно понимаем! – ответил Шасс. – Тут всё уже предельно ясно: кто-то всерьёз охотится за парами. Но кто это может быть? Не из людей же?

– Сам пока теряюсь в догадках. Разумеется, не из людей, это явно кто-то извне. Пока есть только одна зацепка: гора, излучающая волны деградации. Она – безусловно искусственное образование, то есть творение разума, и появилась задолго до появления человека. Но это предлагаю обсудить позже. Она никуда не денется и, может быть, появятся ещё какие-нибудь факты. Так что же там произошло с Лопесом?

– Они гуляли компанией по скверу, затем Лопес с Лауреттой уединились на скамейке среди кустов. Тут на них набросились четверо здоровенных мужчин с явным намерением похитить, потому что сразу принялись вязать и залеплять рты. Не учли только несколько маленьких нюансов, что ясно выдаёт в них далёких чужаков. Во-первых, то, что Лопес – давний член местного клуба капуэ́йры. Во-вторых, то, что все провинциальные латинос всегда стоят друг за друга как родные братья, и не церемонятся с обидчиками. А в-третьих, что у Лауретты очень звонкий голос. В общем, Лопес расстроил их планы блиц-крига, дав возможность Лауретте поднять такой визг, что на него сбежалась вся округа. Правда, при этом получил удар ножом, похоже, совершенно случайный, – рассказал Шасс.

– Н-да, не повезло, – с досадой констатировал Наид. – Хотя, скорее – повезло, могло быть гораздо хуже. Что же дальше?

– Нападавших скрутили и доставили в полицию, а Лопеса – в больницу. Городок сейчас гудит, как развороченный улей, – продолжал Шасс.

– Вот это плохо. Как-то бы надо успокоить народ и внушить, чтобы поменьше болтали: может, действительно явится ещё кто-нибудь. Ну а что нападавшие?

– При них не было никаких документов, говорят на непонятном языке, а местного не понимают. Хотя, может быть, только вид делают. И ведут себя как-то странно.

– Как это? – заинтересовался Наид.

– Он не объяснил, – с сожалением ответил Шасс.

– Мне бы самому с ними побеседовать: я-то уж их пойму, да и притворяться они у меня не захотят. В общем… ты говоришь, у него брат – начальник полиции?

– Двоюродный, – уточнил Шасс.

– Вот что: убедительно попроси его, пусть он ещё более убедительно попросит своего двоюродного брата переселить нападавших из полицейского участка в какой-нибудь комфортабельный подвал, да такой, чтоб не то что мышь, а и муравей не мог пролезть ни туда, ни сюда. Глаз с них не спускать и быть, на всякий случай, готовыми принять ещё подобных субъектов. Объясните, что напасть могут и на других, таких как они, так чтобы всех «хранить» в одном месте, – деловито распорядился Наид.

– Лопес, кстати, сам предложил такую услугу, – заметил Шасс.

– Замечательно! И пусть следят там: может, ещё кто подозрительный появится. А если кто-то попытается освободить задержанных или контактировать с ними, или хотя бы разыскивать их – хватать немедленно с применением любых средств вплоть до оружия, только не убивать, конечно.

– А если они потом пожалуются? – выразил сомнение Шасс.

– После беседы со мной не пожалуются. В крайнем случае компенсируем моральный ущерб бриллиантами, – успокоил Наид.

– Всё понятно.

– Остальные пары как?

– Всё хорошо.

– Следите во все глаза и постарайтесь убедить их, чтобы поменьше сигналили. Алана с Терезой не слышно?

– Пока нет.

– Плохо! Слушайте их внимательно и вот что: посылайте периодически в эфир их сигналы. Вдруг они – порознь и, может быть, так ответят. Тут ещё Дмитрий вот-вот должен в отпуск приехать, так к нему у меня есть особый разговор, но об этом – чуть позже. А за Леной ходите след в след!

– Это мы и сами знаем. В общем, мы всё поняли, будем действовать. Ну и ты тоже, связь – постоянная.

– Кстати! – вспомнил Наид. – Раз пошли такие дела, оснастите-ка все пары тревожной кнопкой и пеленгатором, причём вживите их куда-нибудь, чтобы незаметно было. Ну, кажется, всё. С рассветом отправляйте Зерро, я здесь жду.

– Принято, – ответил Шасс. – До связи.

На рассвете Зерро был остановлен часовыми на подходе к деревне. Его ожидали, поэтому без всяких расспросов и церемоний отвели в дом вождя. Зерро мастерски разыграл сцену предложения выкупа со щедрыми посулами и бурно эмоциональными упрашиваниями и угрозами, так что получилось всё очень натурально и убедительно, не оставляя никаких подозрений об умысле. Вождь был удивлён, но соглашаться, конечно, и не собирался, так как ему было обещано гораздо больше. Однако, чтобы не возбуждать в Зерро воинственность, он обещал подумать и предложил ему погостить у него. В доказательство же, что с Лилото всё хорошо, он поселил его в той же хижине, только за глухой прочной перегородкой. Зерро был безмерно счастлив сознанием того, что его любимая находится рядом, и возможностью хотя бы разговаривать с ней. Теперь они могли спокойно и с удовольствием коротать время, ожидая освобождения. Разумеется, Зерро ни слова не сказал об этом Лилото, но дал ей понять, что свобода – не за горами, и он появился здесь именно по этому поводу, нужно лишь подождать.

Наид после беседы с Шассом времени зря не терял. За остаток ночи он прорыл подземный ход из непроходимой колючей чащи в хижину вождя, проделал в полу в укромном углу небольшое отверстие – только для головы и прикрыл его сверху валявшейся тут же циновкой. Затем залепил отверстие землёй, чтобы случайно не обнаружили, и вернулся на свой наблюдательный пункт. Однако, увидев, что вождь в сопровождении юноши, очень похожего на него (вероятно, сына), направился к своей хижине, быстро занял место в подкопе, навострив уши.

– Я поручаю тебе очень важное дело, потому что доверяю только тебе, – сказал вождь громким шёпотом, плотно завесив вход. – Все остальные – подлые и продажные шакалы. Они, не моргнув, продадут меня и тебя за тыкву зерна или фляжку акэ́. Так вот, бери мою лошадь и сейчас же поезжай в Гассо́ на почту. Отдашь Кре́ге это, – он положил сыну на ладонь отлитую из золота маску идола размером с фалангу пальца. – Он соединит тебя по телефону с масса Джози Хамсом. Запомни: масса Джози Хамс! Скажешь ему: не Креге, а самому масса Джози, что обе птички попали в силок. Так и скажешь: «Обе птички попали в силок!» и больше ничего не говори. Всё, что он скажет тебе в ответ, запомни слово в слово и как можно скорее возвращайся назад. Повторяю: запомни всё слово в слово!, потом так же слово в слово расскажешь мне. Если сделаешь всё точь-в-точь, получишь двух коз и Ламу в жёны.

– И четвёртую часть денег, которые даст масса Джози Хамс! – неожиданно добавил сын.

Вождь озадаченно замялся: он явно не ожидал такой наглости.

– Давай поговорим об этом позже, – лукаво предложил он.

– У меня после прошлой охоты, когда меня боднул тот баран, память стала плохая, – не менее лукаво предупредил сын. – Могу и забыть какую-нибудь неважную мелочь…

Вождь понял, что увильнуть не удастся.

– Хорошо, получишь… если ничего не забудешь. Но если забудешь хоть что-нибудь! – глаза вождя вдруг выпучились и налились кровью, а сын от неожиданности попятился. – Забудешь, где оставил свою голову! Так что советую тебе перед отправлением поправить память. А теперь – бегом марш!, как говорил масса капрал Ба́йден.

Целые сутки Наид просидел, почти не шевелясь, в своём убежище, периодически прислушиваясь к происходящему в хижине-тюрьме. Там всё было в порядке: пленным три раза принесли еду и воду и даже вывели, разумеется – поодиночке, на короткую прогулку. Утром, наконец, появился сын вождя, изо всех сил делая вид, что очень торопился. Они с отцом вновь уединились в хижине, а Наид занял место в подкопе.

– Крега заявил, что Великого Отца мало, что телефон получился дороже, и просит добавить ещё что-нибудь, – с наигранным волнением сообщил сын.

– Обойдётся! – раздражённо ответил вождь. – Ты говорил с масса Джози?

– Но он может больше не дать телефон: скажет, что сломался или ещё что-нибудь, – настаивал сын.

– Ладно, подумаем! – нетерпеливо отмахнулся вождь. – Что сказал масса Джози?!

– Масса Джози был доволен и сказал: «Молодцы, макаки чернозадые: можете работать, когда деньгами запахнет! Ночью на послезавтра, запомни: не этой ночью, а следующей будьте в долине Звёзд. Приезжайте вдвоём с отцом, чтобы больше ни с кем не делиться. Птичек усыпите, так чтобы проспали до полудня. У западного склона Кривого холма есть ровная площадка. Перед самым рассветом зажгите на ней со стороны холма три больших костра. Я прилечу на самолёте, погрузите мне птичек и получите обещанное. Всё запомнил, Дьявол тебя раздери?». Я ответил, что запомнил. Тогда он добавил: «Только смотрите не заставьте меня ждать, а то убавлю плату, и птички чтоб были в сохранности и сытые, только руки и ноги им свяжите. А теперь трясись домой, только не забудь ничего, и папаше скажи, пусть завтра много не пьёт, чтобы ничего не перепутать».

– Молодец, сынок! – одобрил вождь. – Тогда нам надо поторопиться. Я сейчас пойду прослежу, чтобы подготовили повозку и всё, что нужно. А ты иди к старой ведьме, скажи ей, чтобы приготовила похлёбку, да повкуснее, и добавила в неё… ну тот корешок… она знает, чтобы они проспали до завтрашнего полудня, только чтобы им после этого плохо не было. Потом созови восемь своих воинов, пусть немедленно отправляются к Кривому холму и возьмут с собой три ружья…

При этих словах сын было встрепенулся, ведь использовать ружья было запрещено: испугавшись выстрелов, дичь надолго покидала охотничьи угодья. Но вождь назидательно поднял руку.

– Мы идём не на охоту, – объяснил он. – Просто белые люди иногда забывают быть честными, и им приходится напоминать об этом. Так вот, пусть они залягут на западном склоне и ждут сигнала. Первый выстрел – под самые ноги, ну а второй…

Наид, констатировав, что всё складывается вполне удачно, во всех подробностях сообщил ситуацию в центр Шасса и изложил примерный план своих дальнейших действий.

Часа через полтора всё было готово. Сытно накормленных снотворным супом и быстро уснувших Зерро и Лилото уложили на телегу, запряжённую для скорости не быками, а парой лошадей и прикрыли сверху рогожей, под которую, улучшив момент, юркнул и Наид. Сын вождя сел за кучера, отец же верхом поскакал рядом. Ехали они, не останавливаясь, почти целый день без привалов, чтобы вовремя поспеть к месту. Всё это время они оживлённо беседовали, обсуждая различные дела племени, пути личного обогащения, а главное, строя массу предположений, кому в услужение предназначена эта молодая парочка. Только уже под вечер, выехав из леса, они решили сделать небольшую остановку, чтобы размяться и напоить лошадей.

– Растолкай спящих, чтобы справили нужду, – распорядился вождь. – Они всё равно спросонок ничего не поймут, а потом опять уснут.

Сын, поморщившись, взялся было за край рогожи, как вдруг она сама откинулась в сторону, и взору остолбеневших туземцев предстал воплощённый кошмар из древних легенд: между спящими молодыми людьми на повозке восседало чудовище, как две капли воды похожее на демона, в незапамятные времена опустошавшего злаковые поля и обрекавшего целые народы на голодную смерть. А торчащие из пасти страшные клыки и сверкающие на солнце когти живо напоминали легендарного властителя Проклятых пещер, выползающего из-под земли в первую четверть луны и пожирающего ещё не родившихся младенцев.

– Я – дух Глубокой Ямы, – представился Наид. – Я хочу получить этих молодых людей в жертву и могу забрать их прямо сейчас. Однако этот предатель Джози Хамс вознамерился отдать их кому-то другому, и я хочу узнать – кому, более того, я хочу чисто из прихоти уличить его в предательстве. Поэтому я не буду их забирать, а вы, если хотите, чтобы я никогда больше не являлся вам и не тревожил ваш народ, поможете мне в этом. Вы ведь не откажетесь помочь мне? – при этом Наид недвусмысленно взглянул обоим в глаза.

Туземцы упали на колени и, вытянув руки вперёд, прижали лбы к земле.

– Умоляем: не лишай нас жизни! – в один голос закричали они. – Мы исполним всё, что ты пожелаешь!

– Я желаю только одного: незаметно забраться в его самолёт, – сказал Наид. – И вот в этом вы мне поможете, если хотите, чтобы я улетел с ним навсегда, чтобы он не уменьшил вам плату и получить к ней от меня небольшую добавку. Так вот, слушайте внимательно: когда самолёт Хамса зайдёт на посадку, вы сразу погасите костры, якобы, чтобы не привлечь случайных взглядов. Когда он откроет грузовой отсек, отвлечёте его внимание. Это – всё, что мне от вас нужно. Кстати, а куда он полетит потом?

– Мы не знаем! Не знаем! – в ужасе закричали оба туземца. – Клянёмся именами всех злых духов нашего края!

– Ладно, ладно, – успокоил их Наид. – Мне это, в общем, всё равно. Но кому он должен доставить пленных, вы ведь знаете! Он должен был это вам сказать.

– Мы не знаем! Мы ничего больше не знаем! – умоляющим тоном проговорил вождь. – Клянусь семью своими отцами. Он ничего нам не сказал… Только обмолвился, когда давал мне поручение, – вдруг вспомнил он. – Что хозяйка будет довольна и хорошо заплатит.

– Вот как?! – удивился Наид, но тут же овладел собой и не подал вида. – Значит, у молодых людей будет хозяйка. И кто же она?

– Мы не знаем, клянёмся! – словно под пыткой, лепетал вождь.

– Ладно! – раздражёно прервал его Наид. – Вы поняли, что от вас требуется?

– Мы поняли! – клятвенно заверил вождь. – Мы всё сделаем!

– Тогда позаботьтесь о спящих и поедем дальше, – распорядился Наид.

К середине ночи повозка прибыла к подножию Кривого холма в долине Звёзд. Долина представляла собой обширную ровную пустошь, из-за отсутствия водоёмов почти лишённую растительности. Лишь склоны редких холмов поросли кустарником, иногда весьма густым и высоким. Туземцы тут же принялись рубить его для костров, быстро сложив три большие кучи. Наид в это время внимательно осмотрел спящих: с ними всё было в порядке. «Значит, заказчик – женщина, – выразительно, чтобы его могли услышать канинги, подумал он. – Туземцы, разумеется, не знают, ни кто она, ни где находится: им, конечно, никто докладывать не будет. Но, по крайней мере, мы теперь знаем, что Джози Хамс только посредник, который наверняка тоже знает немного, и он во всяком случае ничего плохого молодожёнам не сделает, а, наоборот, будет их беречь. Интересно, сколько ещё звеньев в этой цепи? Было бы очень хорошо, если бы удалось отследить их все и выйти на конечного заказчика».

– Ребята, кто там на связи! – мысленно обратился он.

– Слышу тебя! – раздалось в ответ.

– Я постараюсь пройти по этой цепочке как можно дальше, – сказал Наид. – Но сложиться может по-всякому. Поэтому, как только дам сигнал, то есть когда самолёт Хамса взлетит, постоянно держите нас в пеленге и будьте готовы принять нас к себе в любой момент и из любого положения. За себя я не волнуюсь, и, будь я один, я в любом случае прошёл бы до конца. Но рисковать нашей парочкой я не могу. Так что если вдруг положение станет критическим и появится реальная угроза, путешествие придётся прервать.

– Всё приготовим, не волнуйся, – ответил канинг.

– И кстати, отслеживайте всю информацию по ходу нашего движения, слушайте передачи, переговоры и так далее. Вдруг нам кто на хвост сядет или что ещё.

– Ясно, отследим. До связи.

Едва небо на востоке начало светлеть, вдалеке послышался рокот мотора. Туземцы моментально подожгли все три кучи хвороста, которые буквально в течение минуты разгорелись ярким пламенем. Наид притаился за повозкой. Перед самым холмом имелась совершенно ровная и достаточно твёрдая полоса земли, поросшая низкой травой, вдоль которой и были расположены костры. Джози Хамс, очевидно, хорошо знал это место, поэтому и выбрал для посадки именно его. Маленький двухмоторный самолёт быстро приближался, уже были отчётливо видны бортовые огни. Ещё минута, и он, сделав полукруг над долиной, побежал по земле и остановился прямо напротив костров, тут же разбросанных туземцами и угасших на глазах. Хамс распахнул дверь кабины и, опустив двухступенчатый трап, спрыгнул на землю. Он был невысокого роста, широкоплечий и довольно грузный. На нём была рубашка-сафари с короткими рукавами, армейские ботинки и бриджи с множеством карманов и широким поясом, на котором висели кобура, подсумок и нож в ножнах. На голове был экспедиционный пробковый шлем. Черты широкого лица в рассветном сумраке были плохо различимы, короткая толстая шея повязана платком.

– Ну как, всё в порядке? – слегка хриплым голосом спросил он подошедших туземцев, открывая грузовой отсек.

– Всё, масса, как Вы велели, – торопливо и заискивающе ответил вождь. – Птички доставлены в лучшем виде. Извольте взглянуть, – добавил он, сделав приглашающий жест.

Хамс, потирая руки, последовал за ними к повозке. Сын вождя при этом расположился сбоку от него, насколько можно развернув плечи и слегка расставив руки, стараясь максимально загородить ему обзор. Благодаря этому Наид беспрепятственно прокрался к самолёту и юркнул в грузовой отсек, бросив на землю мешочек с золотым песком. Забравшись внутрь, Наид с удовлетворением отметил его убранство: на всех его стенах, а также – на полу, потолке и дверце, были прикреплены кожаные маты с мягкой набивкой, имелись также многочисленные ременные скобы и петли, чтобы держаться. Отсек был явно специально приспособлен для перевозки людей, а от кабины был отделён лишь матерчатой шторкой. Наид забился поглубже и затаился.

Тем временем Хамс с довольным видом осмотрел спящих пленных.

– Растолкайте их, чтобы справили нужду, – распорядился он. – А затем свяжите и запихайте в кладовку. На головы наденьте вот это, – он достал из кабины два кожаных велошлема.

Туземцы исполнили всё в лучшем виде, после чего Хамс закрыл грузовой люк.

– Куда же масса повезёт птичек? – как бы невзначай спросил вождь.

– Масса для начала искупает их в море, да и самому – тоже не грех.

– А где тут море? – удивился туземец.

Наид от удивления даже покачал головой. Эти дикари, хотя и частенько бывали хитрыми и коварными в жизни, не утратили своей природной честности. Они усердно отрабатывали своё вознаграждение, хотя вполне могли этого и не делать, ведь мешочек с песком уже лежал почти у них под ногами.

– Ближе всего – на востоке… А какое вам вообще-то дело?! – вдруг спохватился Хамс. – Вы деньги не за вопросы получаете, а наоборот: меньше слов, больше дела.

– Вот именно, – заметил вождь. – Самое время нам их получить.

– Ах ты чёрт! – захлопал себя по карманам Хамс. – Кажется я их на фазенде оставил. Слушай, приходи завтра на почту в Гассо, я туда подвезу.

Едва он закончил эту фразу, со стороны Кривого холма грохнул выстрел. Пуля, зловеще взвизгнув, взметнула облако пыли у самых его ног. Хамс схватился было за кобуру, но вовремя сообразил, что их пуля долетит быстрее. Досадливо скривившись, он дёрнул шнурок на шее.

– Вот же где они у меня! Совсем у старика памяти не стало, – притворно спохватившись, сказал он и, сняв с шеи кисет, протянул его вождю.

Тот указал на землю. Хамс с наигранным безразличием бросил кисет ему под ноги. Вождь подобрал его, высыпал монеты на ладонь, пересчитал их, а две попробовал на зуб. Тем временем его сын, с нарочитым любопытством суетясь возле самолёта, незаметно подобрал брошенный Наидом мешочек. Затем они оба взгромоздились на повозку и тронули прочь. Увидев, как у подножия холма словно из-под земли появились несколько человек с ружьями и присоединились к своему вождю, Хамс, недовольно произнеся себе под нос несколько непонятных, но явно скверных слов, полез в кабину самолёта. Коротко разбежавшись, самолёт взмыл над долиной и взял курс на восток. Хамс включил автопилот, затем напялил наушники и принялся крутить вентьер старенькой радиостанции. Наид, заметив это, навострил уши.

– Анжелина! – найдя, наконец, нужный канал, произнёс он в микрофон. – Слышишь меня?

– Слышу! – раздался в наушниках женский голос. – Докладывай!

– Всё в порядке! Птички – у меня в кузове, – отрапортовал Хамс. – Лечу в направлении ближайшего побережья. Дай более точный маршрут.

– Координаты точки я только что сбросила на твой навигатор, – ответила Анжелина. – И ещё – точки, в которой безопаснее всего пересечь границу. Пограничники там весьма ленивые, но всё же будь предельно внимателен. Этой ночью можешь остановиться на ночлег, но следующей спать тебе не придётся, да, думаю, тебе и не дадут. Как у тебя с горючим?

– Две заправки сделаю здесь: я тут знаю фермеров, и ещё раз надо будет уже за границей, чтобы сберечь резервные баки. Что будет на побережье? Я рассчитываю добраться туда к рассвету.

– Лети прямо к берегу в обозначенную точку. Туда прибудет подводный аппарат, когда ты его увидишь, сразу поймёшь, что это он. Он может подойти к самому берегу, так что сажай самолёт у кромки воды. Если тебя будут преследовать, правь в воду подальше. Самолёт пусть тонет, но за птичек – отвечаешь! Даже за мёртвых! Хотя приложи все усилия, чтоб были живы: получишь за это премию. По конкретной обстановке смотри сам, и если что, выкручивайся, как сможешь. Думаю, у тебя хватит опыта и сообразительности. Аппарат сам примет вас, и следующая связь – уже с него.

«Анжелина, – подумал Наид. – Не густо: ни фамилии, ни местонахождения. И в аппарате её, значит, тоже не будет. Что ещё за аппарат такой? Не нравится мне это слово. И, судя по всему, он необитаем, раз сам будет принимать. На том побережье, кстати, у самого берега довольно мелко. Чтобы подойти близко, надо быть плоскодонным и иметь солидную плавучесть. А чтобы потом беспрепятственно уйти, надо иметь хорошую скорость движения и маневренность, иначе от ракет не увернуться. Да, что-то беспокоит меня этот аппарат, как бы в нём не кануть. Ладно, доберёмся – разберёмся!»

Хамс блаженно развалился в удобном кресле, лишь периодически поглядывая на приборы и вполглаза следя за полётом. Наид подкрался почти вплотную и внимательно изучил картинку навигатора, тут же ретранслировав её в Австралия-Сити.

Дважды за день Хамс сажал самолёт возле усадеб фермеров, чтобы заправиться и погрузить канистры. При этом он выводил пленников на прогулку, развязывая руки Лилото и заставляя её кормить Зерро и помогать ему справлять нужду. Самолёт внушал им суеверный страх, поэтому во время полёта они лежали, боясь пошевелиться. О странном соседе они даже не подозревали, так как Наид, накрывшись брезентом, никак себя не проявлял. В общем, пока всё складывалось как нельзя лучше, включая превосходный ночлег в совершенно пустынном месте под раскидистыми деревьями.

Однако на следующий день, стоило Хамсу пересечь границу, на всех каналах бортовой радиостанции зазвучали предупреждения:

– Борт 70-А15, вы нарушили государственную границу! Прекратите полёт и ожидайте прибытия пограничной службы. В противном случае мы вынуждены будем посадить вас силой, а в случае сопротивления – уничтожить!

Хамс при этих словах болезненно морщился, продолжая вести самолёт по курсу. Выключить же радиостанцию он не мог, чтобы не потерять контроля над ситуацией. Пограничники, правда, не проявляли в отношении него большой активности, так как летел он над дикими местами и направлялся в стратегически неактуальный район. Поэтому пока все их действия сводились лишь к предупреждениям. И Хамс продолжал гнать самолёт. Перед самыми сумерками он совершил последнюю посадку, чтобы заправиться, чем вызвал радость и одобрение пограничников, а взлетев, снова переполошил их. Это уже навело их на мысль, что он – не просто воздушный лихач, и намерения его серьёзны, хотя и совершенно нелогичны. Под конец их предупреждения стали уже настолько жёсткими, что обеспокоили Наида.

– Хамс знает что делает, – ответил ему Гавв. – Или, по крайней мере, тот, кто разработал для него этот маршрут. Он пролегает над пустынными и труднодоступными районами, не представляющими никаких интересов ни для кого, в первую очередь – для пограничников. Поблизости нет ни баз, ни аэродромов, откуда бы его легко можно было перехватить, а гнать технику издалека они, разумеется, не хотят. А пока он не совершает никаких подозрительных действий, а просто летит, сбивать его тоже не рискуют: вдруг он – просто сумасшедший авиалюбитель, да ещё, того больше, состоятельный или влиятельный. Одним словом, не хотят нарваться на неприятности. Да и понять его намерения, конечно, тоже хотят. Но, когда он достигнет побережья, ситуация наверняка изменится. Тогда всем станет ясно, что он хочет уйти, унося с собой либо шпионскую информацию, либо – контрабанду. А если ещё появится какой-то подводный аппарат, тут уж не миновать серьёзного переполоха со стрельбой. Так что готовься к завтрашнему утру, да и сейчас не зевай. Мы – рядом!

Когда совсем стемнело, Хамс активно включился в управление самолётом. Он уже не разваливался в кресле, взвалив все труды на автопилот. Он сидел, напряжённо сгруппировавшись, не выпуская из рук штурвал и, то и дело, бросая сосредоточенный взгляд на приборы. Вместе с автопилотом они вели самолёт практически вслепую, ориентируясь только по навигатору, датчику высоты и бортовому локатору. Топлива, очевидно, было достаточно, к тому же Хамс мастерски экономил его, умело выбирая оптимальные режимы полёта и максимально используя воздушные течения, что выдавало в нём опытного пилота. Примерно через каждый час полёта он глотал какие-то таблетки и выпивал банку энергетического напитка, которых у него была заготовлена целая батарея. «Похоже, решающий рывок, – глядя на его напряжённое потное лицо, отражающееся в стекле кабины, думал Наид. – Долго он так не протянет: сгорит. Совершенно ясно, что он кладёт последние силы, чтобы достичь некой очень важной цели, которая уже близка. И эта цель – доставить товар, за который ему даже обещали премию. Но кому?».

В последние предрассветные часы полёт превратился в бешеную гонку со временем. Предупреждения и угрозы пограничников текли непрерывным потоком, становясь всё более угрожающими, хотя казалось, что уже и некуда. Хамс почти совсем уменьшил громкость приёмника, однако совсем его всё же не выключал. Вусмерть перепуганным Зерро и Лилото он подсунул флягу со снотворным, и теперь они пребывали в полубессознательном состоянии. Наид же, улучшив момент, перебрался поближе к креслу пилота, чтобы в любой момент перехватить управление. А момент этот, похоже, был уже недалёк: физиономия Хамса всё больше приобретала безумные очертания. Когда небо на востоке наконец начало светлеть, в голове Наида раздался голос Гавва:

– Внимание, старик! Кажется, оно начинается: с ближайшей авиабазы, которая, правда, не так уж близко расположена, взлетели два истребителя и направляются в вашу сторону. Хамс, кстати, об этом предупреждён, но никак не отреагировал. А в море, примерно наперерез вашему курсу движется сторожевик с ракетами и противолодочными средствами и два катера поменьше. Так что терпение у них всё-таки лопнуло. Но самое главное: там что-то движется под водой. Мы проанализировали данные спутниковой разведки людей так, как они сами ещё не умеют, поэтому они об этом пока не знают. Оно ещё далеко, но к вашему подлёту как раз подоспеет.

– Что это? – обеспокоился Наид. – На что похоже?

– Ни на что из подводных аппаратов людей, и точно – не животное. Плотное тело округлых очертаний, движется мягко и стабильно, по прямой, никаких волн не испускает. И, в отличие от истребителей и кораблей, движется прямо к заданной точке.

– Постарайтесь ощупать его как можно тщательнее: надо постараться понять – что это такое. И будьте готовы у захвату самолёта: если начнут запускать ракеты, придётся кувыркаться, и тут уж не до жиру…

– Не беспокойся, мы готовы, – ответил Гавв.

Тем временем из-за горизонта показалось cолнце, а самолёт достиг прибрежной полосы. Хамс было облегчённо вздохнул, но, посмотрев в сторону, вдруг громко чертыхнулся: из-за холмов показались истребители.

– Предупреждаем в последний раз! – раздалось из динамика радиостанции. – Сажайте самолёт на берегу или будете уничтожены!

Тем временем метрах в ста от берега из воды показалась выпуклая поверхность какого-то тела.

– Это ещё что? – вслух подумал стоящий на мостике капитан сторожевика, хотя его приборы давно зафиксировали движение под водой непонятного предмета.

Хамс и Наид, откровенно высунувшийся из-за спинки кресла, увидели подводный аппарат одновременно. Его верхняя часть уже поднялась над поверхностью воды, обнажив очертания утолщённого гимнастического диска метров восемь в диаметре без каких-либо выступающих или торчащих частей, люков и иллюминаторов. Он скользил по воде в направлении берега быстро и плавно, казалось, совершенно не встречая её сопротивления и не оставляя за собой никаких завихрений. Создавалось впечатление, что между его телом и водой находится тончайшая прослойка чего-то невидимого, препятствуя их соприкосновению. Лицо Хамса напряглось и покраснело, приобретя совсем уж безумное выражение. Он судорожно вцепился в штурвал и рычаги, пытаясь выжать из двигателей невозможное.

– На поверхности воды показался неизвестный подводный аппарат! – взволнованно сообщил в микрофон капитан сторожевика. – Самолёт идёт на сближение с ним! Аппарат не похож ни на что, и намерения их обоих неизвестны! Жду приказа!

На командном пункте, где всю ночь наблюдали за полётом нарушителя, а затем получили сообщение о неизвестном подводном аппарате, поняли, что времени на раздумья и анализ происходящего нет. Ситуация была непредсказуемая и явно угрожающая национальным интересам государства.

– Атакуйте аппарат! Если попытается уйти или оказать сопротивление, уничтожить! – ответили из командного пункта. – Истребителям: уничтожить самолёт-нарушитель!

– Дьявол!!! – взревел Хамс и повёл машину на снижение.

Истребители выпустили по две ракеты. Две из них устремились прямо на самолёт, две другие – с небольшим отклонением, чтобы в случае, если цель резко изменит направление, произвести манёвр с минимальной потерей времени. Между самолётом и подводным аппаратом оставалось ещё более двухсот метров, и даже при всей скорости их сближения ракеты бесспорно их опережали. Наид понял, что медлить больше нельзя. Он отшвырнул Хамса в сторону и, перепрыгнув через спинку, очутился в кресле. Человек ни за что не успел бы проделать все эти действия за отпущенное время, и Хамс, понимая это, сжал голову руками и зажмурился, ожидая удара и взрыва. Но самолёт внезапно споткнулся и сорвался в пике́. Зерро и Лилото, которых Наид развязал, но накрепко привязал к ременным скобам, в ужасе истошно закричали. Хамс, сильно ударившись обо что-то, стонал и чертыхался, пытаясь за что-нибудь ухватиться. Ракеты, потеряв цель, ушли под воду, так как пилоты, растерявшись, не успели перенаправить их. Наид, успев благодаря скорости своих нервной и мышечной реакций произвести необходимые манипуляции с управлением, налёг на рычаги и педали. Двигатели жутко взревели. «Сейчас развалятся! Не выдержат!» – подумал Наид. Но двигатели выдержали. После очередного кувырка они сильно потянули и вытащили машину из пике в каких-нибудь полутора десятках метров от поверхности воды. Медленно и натужно самолёт начал набирать высоту, сжигая остатки топлива. Придавленные чудовищными перегрузками и истекая кровью, Зерро и Лилото опять закричали в предсмертном ужасе, а Хамс, которому удалось наконец схватиться за скобы, ревел, проклиная то, что сидело сейчас за штурвалом.

Истребители выпустили ещё по две ракеты, а сторожевик – целых три. Тем временем подводный аппарат, словно поняв, куда повернуло дело, резко снизил скорость и погрузился в воду.

– Принимайте нас!!! – в голос закричал Наид.

Самолёт резко повернул влево, словно в последней попытке уйти от ракет, и исчез. Ракеты, потеряв цель, полетели кто – куда и в конце концов самоликвидировались. Пилоты истребителей опешили, начисто забыв об управлении, и быть бы беде, если бы не автопилоты.

– Открыть огонь по подводному аппарату! – опомнившись, приказал капитан сторожевика.

– Неизвестный подводный аппарат погрузился на глубину, недосягаемую для снарядов и ракет, – доложили ему.

– Не может быть! – взревел капитан. – Не морочьте мне голову: за такое короткое время это невозможно!

– Но это именно так, сэр. Его уже даже локатор не ловит.

– Вздор!!! Ну хорошо, а эхолот-то ловит его?

– Так точно, сэр, эхолот пока ловит!

– Что значит пока?!!

– Простите сэр, но этот аппарат настолько странный, что от него можно ожидать всего…

– Запустить в район его погружения глубинные бомбы! Немедленно! И охватить радиус побольше. Надо разнести его в пух и прах, пока он не выкинул чего-нибудь… Что же это, всё-таки, за чертовщина? И что тут, чёрт возьми, вообще происходит… Выполняйте, чёрт вас возьми!

– Есть, сэр!

– Самолёт сбили?

– Никак нет, сэр, он исчез.

– Как исчез? Куда?!

– Не могу знать, сэр! Исчез, и всё. Пропал.

– Как пропал? Что здесь происходит? Вы понимаете, что если мы не найдём самолёт и, не дай Бог!, не захватим этот подводный аппарат или хотя бы его остатки, нас всех разжалуют, спишут, расформируют и хорошо, если не посадят в тюрьму?

– Так точно, сэр! Понимаю…

Самолёт покатился по песчаному пляжу, но очень быстро увяз в песке и остановился. С моря к нему уже катили два вездехода на воздушной подушке, а на прибрежную полосу заруливали два пикёра. Из открывшегося грузового люка навстречу подбежавшим канингам вяло выбрались покрытые синяками и ссадинами и перепачканные кровью Лилото и Зерро. Лица их были перепуганные и вконец обалдевшие. Затем распахнулась дверца кабины, и из неё тяжело вывалился Наид, таща под мышкой Джози Хамса.

– Ну наконец-то! – облегчённо и обрадовано воскликнул подбежавший Шасс. – С прибытием! Как дела, всё в порядке?

– С нами – да, а вот он, – Наид кивнул на Хамса. – Похоже, при смерти.

И вдруг глаза его выпучились и округлились, он бросился к Шассу и вцепился когтями в его шкуру так, что тот взвизгнул прямо по-собачьи.

– Его сейчас забрасывают глубинными бомбами! – с несвойственным для него ужасом воскликнул Наид. – А потом выловят. Заклинаю вас всем добрым в этом мире: не дайте им его уничтожить, сделайте что-нибудь! Я, кажется, догадываюсь, что это такое. Возможно, он – ключ ко всему!…

– Да успокойся ты! И отпусти уже: больно ведь! – визгливо выпалил Шасс, пытаясь высвободиться из отчаянной хватки. – Он уже сорок секунд как здесь, лежит в трёхстах метрах отсюда на глубине двадцати двух метров, – продолжил он уже спокойно, так как Наид наконец выпустил его из своих лап. – Мы формируем вокруг него гидрополимерную капсулу на всякий случай.

– Это вы молодцы! – со вздохом облегчения произнёс Наид. – Лихо сработали. Я совершенно уверен в том, что он нам очень пригодится. Он не повреждён?

– Внешне – абсолютно цел, но двигаться перестал, – ответил Шасс. – После серии взрывов остановился и стал опускаться на дно. Тут мы его и подхватили. Сейчас лежит в наклонном положении: одним концом на краю рифа, другим – на песке. Из этого мы заключаем, что он пассивен, похоже, взрывы его шокировали. У тебя есть предположение: что это такое?

– Не только предположение, но и уверенность: это – коммуникационный катер космического корабля! Похоже на то, что вы правы: взрывы парализовали его, возможно, что-то в нём повредили, иначе бы он просто ушёл. Он, собственно, и хотел это сделать, как только понял, что Джози до него не долетит.

– Он же не знал, что за штурвалом – ты, – с улыбкой сказал Родд.

– Следите за ним! – требовательно сказал Наид. – облепите датчиками, ловите всё, что только можете уловить.

– Всё уже делается, – ответил Шасс. – Ну хорошо, а что с этим господином?

Лицо Хамса было перекошено от боли. Он бессильно лежал на песке, хрипел и мучительно тёрся об него затылком. Наид прижал ладони к его вискам.

– Умоляю, убейте или выньте из моей головы этот гвоздь! – мучительно простонал Хамс. – Нет мо́чи больше терпеть! И откуда только она взялась на мою голову?!

– Тебе станет лучше, – пообещал Наид. – Скажи: кто такая Анжелина?

– Она – главная, она управляет… мной… и другими. Мы служим ей, мы не можем иначе, у нас в голове – гвоздь… Но она и платит, она обещала моим… когда я умер… а я вот никак не домру… А может, она обманула?! Ведь он не дождался нас, он ушёл…

– Что это было? – с замиранием в голосе спросил Шасс.

Хамс с ужасом посмотрел на него, не сомневаясь, что это – предсмертная галлюцинация.

– Он должен был забрать нас в себя и увести куда-то далеко, где безопасно. А что он такое, я не знаю. Это – аппарат, механизм, послушный ей. Она может им командовать издалека.

– Кто она такая? – снова спросил Наид. – Где она находится, её фамилия, нация? Ты видел её?

– Никогда! – ответил Хамс. – И ничего про неё не знаю: она ничего о себе не говорила. Да и зачем, ведь мы – только исполнители, наёмники.

– Кто вы? Кого ты ещё знаешь? Ты встречался с кем-то?

– Нет. Раза три только говорил с кем-то по радио.

– О чём вы говорили?

– Да ни о чём: о том, что служим ей. Мне сказали, а я потом это же сказал кому-то другому.

– А деньги от неё ты как получал?

– Через банк по номеру.

– Номера ведь записывал?

– Записывал, но потом уничтожал и забывал: она так приказала.

– А откуда приходили переводы?

– Последний… кажется, из России. Остальные… может, оттуда же… или…

– Из какого города?

– Не помню. С юга, кажется, откуда-то.

– Давно?

– Четыре дня назад.

– А связывались вы как?

– По радио. И ещё – в голове… Ой-й!!! – лицо Хамса вновь страшно перекосилось, он закатил глаза и замолчал.

– Неужели умер? – с тревогой предположил Родд.

– Нет, – ответил Наид, ощупывая его голову. – Сознание отключилось, кома углубляется. Жаль, но он нам больше ничего не скажет. Хотя похоже, что он больше ничего и не знает. А в голове у него – действительно гвоздь.

– Настоящий?

– Разумеется – нет. У него что-то есть в мозге. Пока не могу понять – что и какого рода, но это что-то – биоконтроллер. Хамс – марионетка, не полностью, конечно, но в главном: в выполнении миссии, ради которой его оживили. И сейчас он действительно может умереть окончательно: ведь он больше не нужен. Так что постарайтесь, чтобы этого не произошло, хотя бы какое-то время.

– Постараемся, – пообещал Родд.

Тут из-за горы показался ещё один пикёр. Заложив крутой вираж, он вырулил на береговую полосу и приземлился рядом, подкатив прямо вплотную к собравшимся. Из него выскочила взлохмаченная Джедда и, подбежав и небрежно поздоровавшись со всеми, протянула Шассу планшет с исписанным листом. При этом она что-то вполголоса сказала ему, на что он ответил: «Да вон он сам». Джедда отыскала глазами Наида и смерила его восхищённым взглядом. Шасс тем временем направился прямо к нему.

– Похоже, нам опять повезло, – сообщил он. – Час назад зафиксирован сигнал Терезы.

– Опять час назад! – раздражённо заметил Наид. – Почему вы всё время на час опаздываете? Думаете, если на тринадцать минут впереди, так вам можно? – это, однако, он произнёс уже шутливым тоном.

– Не горячись, – ответил Шасс. – Просто по пеленгу уже отправили группу, и она там выясняет на месте. Так что по прибытии, надеюсь, будет какая-то информация.

Все присутствующие с интересом прислушались, так как новость действительно была хорошей и долгожданной.

– Сигнал прозвучал внезапно и как-то резко, даже, как сказал Вист, агрессивно. По его словам, такая интонация для него не свойственна. Поэтому пока непонятно, всё ли там в порядке. Но само его наличие уже обнадёживает. Вот ещё бы Алана услышать…

– Есть сигнал от Алана! – вдруг сообщила Джедда. – Только что получили, судя по пеленгу, оттуда же.

При этом она покосилась на Наида и эффектно поправила лайнер, который у неё был очень изящный, охватывая затылок, проходя над глазами и смыкаясь ободком, повторяющим изгиб бровей. Однако Наид не удостоил её должным вниманием, он был глубоко озабочен состоянием Хамса и услышанной новостью.

– Значит, мне теперь – туда? – деловым тоном осведомился он.

– Извини, друг, что не даём тебе передохнуть, но сам видишь, какие пошли дела. А ты у нас – главная ударная сила, – сказал Родд. – Уж потерпи. Вот приедет твой друг – вместе отдохнёте.

– Да мне-то что, – небрежно ответил Наид. – У меня всё равно – бессонница. А с Дмитрием у нас, я чувствую, будет такой отдых, что и всем вам скучать не придётся.

И он, подняв на руки безжизненное тело Джози Хамса, отправился к вездеходу.

Лейтенант Пит Майклз ехал в недельное увольнение, накопившееся за полтора месяца. Он катил по просёлку на квадроцикле с кабиной в направлении ближайшего городка, где его ожидала весёлая компания новых друзей и, главное – Ася. Если бы не было их, служить на этой захолустной базе в такой неимоверной дали от дома было бы вообще невыносимо. Да ещё – эта ужасная жара без всякого продыху. И тоска зелёная, хоть вой! А так хочется какого-нибудь приключения, пусть небольшого, чтобы хоть встряхнуться и потом было что вспомнить. За три месяца, если бы не Ася с приятелями, мозги бы уже высохли. Да, признаться, и приятели эти тоже – так себе, сугубо за неимением лучшего. Нет, сверх приказа ни за что здесь не останусь! Даже ради Аси: такую я где угодно найду.

Вдруг из придорожных кустов прямо перед ним вышли две небольшие и удивительно красивые собаки. Ярко рыжие с белыми полосками на лбу, симпатичными мордашками и блестящей шелковистой шерстью, они встали посередине дороги и, слегка помахивая пушистыми хвостами, дружелюбно уставились на Пита. Он же был несказанно удивлён, так как до сих пор ничего подобного в окрестностях базы не видел. Остановив квадроцикл, Пит слез с него и подошёл к животным.

– Ну что же вы? – ласково сказал он. – Встали посреди дороги. Не хотите меня пропускать? А чего же вы хотите? Мне и угостить-то вас нечем, уж извините.

Тут собаки, к ещё большему удивлению Пита, поднялись на задние лапы, и одна из них сделала радушный жест передними, приглашая его на тропинку, ведущую в глубь зарослей.

– Хотите, чтобы я пошёл с вами? – изумлённо спросил Пит, сам удивившись этому вопросу.

К его всё продолжающему расти удивлению собака недвусмысленно кивнула.

– А… что там? – недоумённо спросил Пит.

В ответ собака обаятельно склонила голову набок и выразительно повела мордочкой в сторону тропинки, при этом мило улыбнувшись. Пит был поражён: это движение уголков её рта было именно улыбкой, ничем другим оно просто не могло быть. «Вот это да! В жизни не видел ничего подобного, – подумал Пит. – Прямо человеческая улыбка и просто пронизывает обаянием. Куда же они меня зовут? Надо же: мечтал о приключении, и вот пожалуйста – приключение, да ещё какое!» И он, больше не задумываясь, пошёл по тропинке. Прямо за кустами оказалась небольшая полянка, покрытая полувысохшей травой, на которой собаки тут же устроили настоящее цирковое представление с головокружительными акробатическими трюками и комичными сценками. Пит уселся на траву и наблюдал во все глаза, затаив дыхание. Он никогда не видел ничего подобного ни в одном цирке и даже по телевизору, таких мастерских номеров не было даже в голливудских блокбастерах. Совершая удивительные комбинации самых разнообразных движений, в большинстве – совсем не свойственных для животных, эти собаки всё больше становились в его глазах похожими на людей. Поэтому, когда он услышал шум своего квадроцикла и увидел, как он въезжает на поляну, а за рулём сидит ещё одна собака, он почти не удивился. Он даже был уже готов к тому, что они сейчас заговорят. Тут одна из акробаток после очередного замысловатого трюка прыгнула прямо на него и, обхватив всеми четырьмя лапами, повалила на землю. Пит попытался обнять её в ответ, но она, ловко извернувшись, отскочила в сторону. Пит же, лёжа на земле, засмеялся в голос и восторженно зааплодировал.

– Ну ребята! И доставили же вы мне удовольствие! – восхищённо произнёс он, поднимаясь.

– Мы очень рады, – ответила та, что приехала на квадроцикле. – И надеемся, что ты отплатишь нам тем же.

Пит изменился в лице: на нём вновь появилось глубокое изумление, к которому, однако, добавился нешуточный испуг. Он вполне ожидал от этих удивительных животных чего-то необыкновенного, но такой феномен безусловно выходил за всякие рамки.

– Надеемся, ты смог вполне убедиться в том, что мы – не роботы, не голограммы и не иллюзия? – спросила собака.

– Да уж какая там иллюзия! – растерянно ответил Пит. – И какие там роботы: такое тепло… У меня был пёс Тодди, так он прыгал на меня точно так же. Нет, вы – самые настоящие, это уж без сомнения! Только вот со мной всё ли в порядке? В своём ли я уме и не под гипнозом ли?

– А ты сам как чувствуешь?

– Да… вроде при себе и… даже странно: какая-то необыкновенная ясность в голове.

– Это – от возбуждения, удивления и испуга, – пояснила собака. – Ты был в меланхолии и вдруг встряхнулся.

– А ведь верно! Как точно вы объяснили, – восхитился Пит. – Значит вы – разумные! Нет, я не верю. Ущипните меня!

Плечо Пита вдруг пронизала острая боль, будто его ужалила пчела. Он громко и пронзительно ойкнул и резко обернулся. За его спиной стояла собака, повалившая его.

– Извини, – добродушно сказала она. – Ты сам попросил. Теперь ты убедился, что не спишь и не под гипнозом?

– Да уж куда там! – потирая плечо, ответил Пит. – Но кто же вы такие?

– Мы – люди, – пояснила собака. – Только с изнанки.

– Это как?! – удивился Пит.

– Если мир, в котором ты живёшь, вывернуть наизнанку, там окажемся мы, – ответила собака.

– Ничего не понял! – встряхнув головой, сказал Пит. – Мне проще было бы считать вас инопланетянами, это как-то ближе.

– Ну, можешь и так считать, если тебе так проще, хотя это и не отражает истины. Но по сути никакой разницы нет, главное – что мы друг друга понимаем и, надеюсь, поймём в главном.

– И в чём же это главное? Вы чего-то от меня хотите?

Пит удивлялся сам себе: он вдруг почувствовал себя так раскованно, будто перед ним были не инопланетяне или люди с изнанки, а его приятели, к которым он направлялся. Но простое и естественное обаяние этих существ было столь обезоруживающим и приятным, что он всё острее и глубже чувствовал к ним доверие и расположение. У него не было никакого страха и подозрений в подвохе или западне, ему вообще вдруг очень захотелось, чтобы эти милые существа, кем бы они ни были, стали его друзьями, и он бы без колебаний променял на них всю свою городскую компанию вместе с Асей. Скучная и однообразная служба на этой душной и унылой базе за три месяца ужасно утомила его. Ему так хотелось чего-то другого, необычного и вместе с тем простого и весёлого, что он вдруг переполнился безоблачным детским восторгом, забыв о том, что на нём – военная форма, и где-то совсем рядом его ожидает исполнение долга.

– Мы хотим знать, что сейчас происходит на базе, на которой ты служишь, – ответила собака.

– Но это – военная тайна, и я не имею права раскрывать её без специального разрешения, тем более – штатским, – с некоторой неуверенностью сказал Пит.

Откровенно говоря, ему очень хотелось просто по-дружески рассказать обо всём, что происходило на этой проклятой базе за все три месяца его никому не нужной службы. Да там, собственно, и не происходило практически ничего, тем более – секретного.

– Наc интересует далеко не всё, что там происходит, – пояснила собака. – Нас совершенно не интересуют военные дела. Но на твоей базе находятся двое штатских. Они доставлены туда тайно, без согласования и, тем более, без разрешения командования. Они содержатся, можно сказать, в тюремных условиях и, самое главное, лишены свободы и доставлены сюда незаконно и против своей воли. Нам нужно знать: кто и с какой целью их сюда доставил.

Пит был поражён их осведомлённости. А в их словах было столько простоты и искренности, что он нисколько не сомневался в их правдивости. Он, конечно, знал о присутствии на базе посторонних, и его как честного офицера это вводило в недоумение и в какой-то степени возмущало, так как было нарушением всех правил. Но обсуждать, а тем более – оспаривать действия начальства он, разумеется, не мог. Однако то, что ему сейчас рассказали, возмутило его уже сверх предела.

– Я почти ничего об этом не знаю, – сказал он. – Действительно, сэр Джеральд Брегг привёз на базу кого-то, и у него был по этому поводу большой и, похоже, неприятный разговор с командующим. Но, видимо, они о чём-то договорились: они давние приятели, и всё улеглось. Содержатся эти неизвестно кто в специальной комнате для арестованных в административном корпусе на две двери ближе по правую руку от кабинета командующего, а он – в конце коридора в правом крыле. Охрана – двое часовых в коридоре. Прошу заметить, что я уже наговорил на солидный срок.

– Можешь не волноваться, – успокоила его собака. – В то, что ты о чём-то говорил с нами, всё равно никто не поверит, даже если ты сам об этом расскажешь. А когда доставили этих штатских?

– Пять дней назад.

– И что дальше?

– Как я понял из того, что слышал краем уха, долго их здесь держать не будут.

– А кто вообще такой этот сэр Джеральд Брегг?

– Он где-то служил, кадровый военный в чине майора. Лет семь назад вышел в отставку, а потом решил вернуться, и вот наш командующий по старой дружбе взял его в заместители. Это произошло совсем недавно, и как-то они не очень ладят несмотря на старую дружбу. И ещё ходят слухи, что сэр Джеральд незадолго до этого тяжело болел и даже, вроде как, был то ли при смерти, то ли в клинической смерти. Хотя в документах ничего такого, говорят, нет, иначе бы его не взяли на службу. В общем, какое-то тёмное дело. И ещё он любит выпить, после чего долго и, можно сказать, насильно изливает кому-нибудь душу. Тут странно одно обстоятельство: обычно он выглядит не очень, как-то не по-военному расхлябано и болезненно, на лице – меланхолия, словом, как старик. А после хорошей выпивки, казалось бы, должен вообще пластом лечь, так нет, совсем наоборот: становится подтянутым, даже энергичным и пьяным совсем не выглядит, а лицо прямо проясняется и глаза, я бы сказал, наполняются умом и смыслом. В общем, картина, прямо противоположная опьянению, это очень бросается в глаза, и я, например, такого больше нигде не встречал. Будто открывается в нём что-то, или освобождается он от чего-то.

– Да, интересная физиологическая особенность, – задумчиво сказала собака. – Ну что же, спасибо тебе за важную информацию. Отправляйся в свой отпуск, и не волнуйся: мы тебя не выдадим.

– Вы хотите спасти этих? – взволнованно спросил Пит.

– Их нужно спасти! – ответила собака. – Они ни в чём не виноваты, и им угрожает смертельная опасность.

– Они знают какую-то тайну?

– Гораздо хуже: их организмы обладают некими особенностями, которые кто-то хочет изучить с целью возможного использования. Вот только какими способами он хочет это делать? То, что их доставили сюда – на военную базу, вместо, скажем, научного центра или клиники, не то что не спрося их согласия, а просто насильно, что их содержат, как ты сам сказал, в комнате для арестованных, да ещё и под охраной, то, что совершенно неизвестно, куда их отправят потом и вообще что с ними будет дальше, на наш взгляд совсем не говорит о гуманности этих способов. И какова может быть цель таких исследований?

– Не продолжайте! – в смятении воскликнул Пит. – Вы спасёте их?!

– Мы постараемся, – обнадёживающе ответила собака. – Хотя, вытащить кого-то с военной базы… К тому же, хорошо было бы узнать, для кого они предназначены.

– Вы ведь будете здесь некоторое время? – с жаром спросил Пит.

– Да, мы наблюдаем за событиями, изучаем обстановку, в общем, готовимся и обдумываем. И исходя из результатов примем решение. Только очень тебя просим: не вздумай ввязываться в это дело. Во-первых, оно не твоё, во-вторых, ты здесь – очень заметная фигура, у тебя – долг, присяга и тому подобное. Случись с тобой что, мы тебе помочь не сможем, так что не суйся.

– Но… если я случайно узнаю что-нибудь полезное для дела, я могу вам сообщить?

– Если только случайно! – подчеркнула собака.

– И как мне вас найти?

– Позови нас мысленно и следуй зову, который почувствуешь. Повесь к своему солдатскому медальону вот это, – собака протянула Питу зажатую между пальцами полированную металлическую пластину без всяких изображений, – Это поможет тебе услышать.

Пит с интересом повертел пластину в руке.

– Спасибо! – сказал он. – Очень рад был познакомиться! До встречи!

С этими словами он вскочил на сиденье квадроцикла и рванул его в сторону дороги.

– Как бы не наломал дров, – с опаской сказала Дарра, посмотрев ему вслед. – Очень уж горяч.

– Посмотрим, – спокойно ответил Глайд. – Может, действительно что-нибудь ещё узнает. Всё-таки не последний человек на базе. Ну а если куда-нибудь влипнет, уж не оставим: парень он, вроде, хороший, хотя и излишне впечатлительный для военного.

– А что у него с геномом? – неожиданно высказала мысль Ласса. – Выглядит он перспективно.

– Обследуем, какие проблемы? – согласился Глайд. – Для базы данных в любом случае лишним не будет.

Пит выехал на дорогу и повернул обратно к базе. Он вполне отдавал себе отчёт в том, что это был порыв, вызванный эмоциями, непростительными для военного. Однако то, что он узнал, показалось ему чудовищным, и он, махнув рукой на мундир, решил последовать этому порыву и, насколько возможно, помочь торжеству доброты и справедливости. Если бы всё, что он сегодня услышал, рассказали люди, он отнёсся бы к этому по крайней мере с сомнением. Но в правдивости этих, хотя и очень странных существ он не сомневался нисколько. Поэтому он решил постараться узнать об этом загадочном происшествии на базе как можно больше и он знал, как это можно сделать.

– Лейтенант Майклз! Вы разве не в увольнении? – с любопытством обратился к нему сэр Джеральд Брегг.

Пит вскочил и, вытянувшись, отдал честь. Он специально оказался у него на дороге, присев на корточки и обхватив голову руками, лицо же его при этом выражало глубокую скорбь. По прибытии он выследил сэра Джеральда, который был, как и ожидалось, слегка выпивши, что было весьма благоприятным для исполнения его плана.

– Ну, ну, не лезь из кожи, мы – не на плацу, – добродушно махнул рукой сэр Джеральд. – Давай сегодня без церемоний. Чего раскис? Случилось что-нибудь?

– Так точно, – горестно ответил Пит. – Поэтому и вернулся.

– С девушкой проблемы? – проникновенно спросил сэр Джеральд.

Пит закатил глаза и сжал кулаки, изображая мучительное напряжение.

– Ну, ну, ну! Не надо так: они этого не стоят. Прекрасно понимаю тебя, дружок: в твои годы у самого случалось. В таких случаях самое главное, чтобы рядом оказался человек, который бы понимал.

При этих словах Пит внутренне улыбнулся, его расчёт оказался верным: сэр Джеральд сам искал, кому бы излить душу.

– Истинная правда, – ответил он. – Мне сейчас очень нужен именно такой человек. И мне кажется, что только Вы и сможете меня понять.

– Н-да, – многозначительно протянул сэр Джеральд. – Для лучшего понимания неплохо бы чуть-чуть расслабиться. Если бы только где-то найти… ну… сам понимаешь.

– Думаю, что найти можно, – загадочно сказал Пит. – Я, признаться, отправляясь в увольнение, как раз запасся, думал… да вот не пригодилось.

– Вот и прекрасно! – оживился сэр Джеральд. – Как видишь, нет худа без добра. Где оно у тебя?

– В сиденье квадроцикла, – внутренне радуясь, ответил Пит.

– Ну тогда кати на нём прямо к моему вагончику, и я постараюсь тебя успокоить. Только никому – ни слова, а то нас обоих могут огорчить гораздо сильнее.

– Могила! – преданно выдохнул Пит.

На следующий день Пит снова выехал на своём квадроцикле с территории базы. Доехав до знакомой тропинки, он свернул с дороги в кусты и вскоре очутился на той самой поляне. Пристроив квадроцикл так, чтобы его не было видно, он вышел на середину и, выпрямившись, заложил руки за голову.

– Ребята, откликнитесь! – выразительно произнёс он, стараясь как можно отчётливее представить себе своих вчерашних знакомых. – Я принёс вам важную информацию.

В голове его тут же возникла мысль оставаться на месте и ждать. Пит послушно сел на траву и, опершись руками сзади о землю, прикрыл глаза. Но, спустя всего какие-то мгновения, он ощутил что-то постороннее и, открыв глаза, увидел только вышедших из кустов двух собак, в которых сразу узнал своих друзей.

– Добрый день! – приветливо сказали они почти одновременно. – Ты был на базе, мы ведь просили тебя не лезть на рожон.

– Здравствуйте! – радостно ответил Пит. – Я не мог поступить иначе. И вернулся я не зря. Здесь намечаются странные дела, и, думаю, то, что я узнал, для вас важно, особенно – что нельзя терять время и нужно быть начеку.

– Тебе удалось разговорить сэра Брегга?

– Ну, это было нетрудно сделать, имея аппетитную бутылочку. Пришлось пожертвовать из стратегического запаса, но она того стоила.

– Да, бутылочка многих людей делает разговорчивыми, – согласились собаки.

– Мне кажется, с сэром Джеральдом даже не в этом дело, – озабоченно сказал Пит. – Я наблюдаю его уже три месяца, и это просто бросается в глаза: когда он выпьет, он становится человеком! Он начинает выглядеть как человек. Понимаете? Другие, наоборот, теряют человеческий облик, а он его обретает.

– А будучи трезвым он выглядит как кто? – с интересом спросила одна из собак.

– Он, как бы это сказать?… не выглядит живым. Он даже не сонный, не заторможен, не вял, но он – как кукла на батарейках. В нём нет ни эмоций, ни блеска в глазах, в нём нет человеческой сути, если я понятно выражаюсь. Он всё делает будто по чьим-то командам, которые получает прямо в голову и не может их ослушаться. Причём он это чувствует, и это доставляет ему страдания. Однако и освободиться от этого он не может. А когда он выпьет, это, похоже, отпускает его, он выходит из-под контроля и становится собой. И это он тоже чувствует и знает, и, конечно, постоянно к этому стремится, оно даёт ему облегчение.

– Он рассказал тебе что-нибудь?

– Да! – с жаром выдохнул Пит. – Он рассказал мне, для кого и зачем он привёз сюда мужчину и женщину, о которых вы говорили.

– Мы внимательно слушаем, – серьёзным тоном сказали собаки.

– Так вот. Это действительно было похищение, но совершили его другие люди, которых он не знает. Заказала же его, можете себе представить?, женщина! Она с помощью какой-то особой связи распоряжается ими всеми, и никто из них её не видел. Похищенных ему передали у самой границы, и он привёз их сюда. Ему было обещано большое вознаграждение, и часть его он уже получил. Разумеется, пришлось поделиться с командующим, иначе тот бы нипочём не разрешил. Ну, видимо, много получил, раз пошёл на нарушение закона. Эти похищенные – то ли супруги, то ли почти, по крайней мере, очень любят друг друга. Тут мужчина, очевидно, в шутку, флиртонул с мисс Мэтч (это наша медсестра, совсем ничего особенного), так его подруга закатила такой концерт, что все испугались. И если бы она захотела в этот момент сбежать, ей бы никто не воспрепятствовал, – при этих словах собаки переглянулись. – Потом они долго и бурно выясняли отношения, но, в конце концов, помирились.

– Ну и что сэр Джеральд собирается с ними делать дальше? – нетерпеливо спросила собака.

– В том-то и весь ужас! – обеспокоенно продолжал Пит. – Сначала, ещё до того как их привезли сюда, он должен был их переправить куда-то на побережье, где их у него кто-то примет. Но буквально позавчера хозяйка сообщила, что у неё что-то резко изменилось. Теперь на базу где-то на днях приедет врач под каким-то предлогом: то ли осмотр, то ли вакцинация – уж как это можно организовать на военном объекте?… хотя, может быть, и в самом деле предвидится что-нибудь подобное. Так вот, этот врач – сэр Джеральд говорил это, приложив палец к губам – тоже её человек. И он возьмёт у них какой-то биоматериал: то ли ткань, то ли даже органы, а они после этого… – тут Пит отчаянно рванул ворот гимнастёрки и провёл ладонью по лицу. – В общем, братцы, надо их спасать, а то совершится преступление!

– Когда приедет этот врач?

– Не знаю, – с досадой ответил Пит. – Сам сэр Джеральд этого не знает, где-то на днях.

– А откуда?

– Тоже не знаю.

– Сэр Джеральд не говорил, кто эта хозяйка, откуда она?

– Её зовут Эйнджел, откуда – не знает, только так загадочно сказал, что она может быть везде и появиться где угодно. Да! А деньги она в последний раз посылала ему из России или где-то там рядом.

– Откуда именно?!

– Там есть остров… или полуостров… где-то на юге, там ещё лечатся от простуды.

– Не из Крыма случайно?

– Да не сказал он: всё силился, но так и не вспомнил.

– И это – всё?

– Всё! – с горечью сказал Пит. – Ещё только добавил, что задушить бы её надо, и если придётся… ну, всё выполнить, что она приказала, он сам пулю глотнёт. Мол, не дали умереть своей смертью, так теперь придётся через грех уходить. А когда я спросил, не много ли он пьёт, он ответил, допив последнее, что так она его не слышит, и можно хоть спокойно пожить и поговорить.

– Ну что же! – подытожила собака. – Спасибо тебе. А сейчас отправляйся в увольнение и сиди там как можно дольше: тебе нужно пока скрыться от глаз командования. Мы тут сами уже за всем проследим и предпримем всё, что нужно, за это не беспокойся.

– Разрешите мне остаться: всё-таки я на базе – свой и обстановкой владею, вдруг окажусь полезен или информацию какую получу.

– Ты и так дал нам достаточно информации. Здесь могут понадобиться крутые меры, так что тебе лучше уехать, чтобы мы были за тебя спокойны. Ну а если понадобишься, мы тебя найдём. Ты, кстати, не против крутых мер на твоей базе?

– А что это за меры? – с интересом спросил Пит.

– Ну, скажем, стрельба, взрывы, огонь.

– Да разнесите её всю к чертям собачьим!… ой, извините! Видеть её больше не могу! Только, пожалуйста, без человеческих жертв.

– Это – само собой, – заверила собака.

– А может быть лучше освободить их прямо сейчас? Вы ведь могли бы это сделать?

– Разумеется, могли бы. Это не так уж сложно, но нам нужен этот врач: он, сам понимаешь, может что-то знать.

– Ну так давайте я останусь до его прибытия и сразу сообщу вам, а потом уеду.

– Заподозрят. Лучше тебе уехать, пока ничего не произошло. Мы сами его выследим.

Старенький потёртый армейский фургончик с глухими стенками и окнами лишь в передней части подкатил к воротам базы.

– Да у нас, вроде, все здоровы, – равнодушно заметил часовой, рассматривая бумаги.

– В здешних местах – пониженная влажность, – пояснил сидящий за рулём. – И повышенная солнечная радиация. Плановое обследование личного состава.

Он вылез из кабины и открыл заднюю дверь. Внутри стояли ящики и кейсы с аппаратурой. Двое подошедших солдат залезли в кузов и апатично осмотрели груз, открыв наугад несколько ящиков. Ворота открылись, и фургон въехал на территорию, проследовав в ангар к отведённому для него месту. Несколько солдат принялись разгружать оборудование, а приехавший врач отправился к майору Бреггу.

Едва начало рассветать, взволнованный Пит выбрался из кустов на знакомую поляну.

– Ребята, отзовитесь! – требовательно произнёс он.

– Тебя в детстве не научили слушаться старших? – раздался совсем рядом знакомый голос, и из кустов появилась рыжая собака. – Тебе что было сказано сделать?

– Ну не могу я сбежать в такой ответственный момент! – взмолился Пит. – Вот делайте со мной что хотите, но я останусь, пока не исполню свой гражданский долг.

– Ты хочешь, чтобы тебя выследили, а через тебя – и нас?

– Да никому нет никакого дела! – простонал Пит. – Всем на всё наплевать, я такого разгильдяйства ещё не встречал!

– Но это – не повод для твоего разгильдяйства! – назидательно заметила собака. – Ты ведь сейчас в самоволку вышел!

– Я – офицер, у меня могут быть дела, – возразил Пит.

– В такую-то рань?

– А что? Например, разведка.

– Что разведывать? Где грибы растут? Какая у вас может быть разведка, если, сам говоришь, сплошное разгильдяйство? Ну ладно, с чем пришёл?

– Врач приехал! – сообщил Пит.

– Это мы и так знаем, – сказала собака. – И где расположился, и с каким заданием. А тот ли это врач? Может, он действительно будет обследование проводить?

– Может быть. Но он сразу отправился к сэру Джеральду и теперь почти не выходит от него. А оборудование как выгрузили, так оно в коридоре лазарета и стоит нераспакованное, один только чемоданчик и унесли в операционную.

– А вот это уже интересно и убедительно! – оживилась собака. – За эту новость – спасибо. Как на него отреагировал личный состав?

– В основном – ворчат: мол, припёрся возмутитель спокойствия, но и то – очень вяло: всем наплевать. Ну приехал ещё один бездельник, и Бог с ним. А командующий ещё позавчера уехал.

– Это мы тоже знаем. Похоже, что-то почувствовал и решил убраться от греха. Кстати, тебе тоже стоит это сделать.

– Никуда я не уеду! – твёрдо сказал Пит.

– Ну хорошо, – согласилась собака. – Тогда вот что. Если это – тот самый врач, нам он нужен. Но мы должны точно знать: он ли это! А это станет ясно только тогда, когда он затеет своё чёрное дело. Вернее, не своё, а того, кто ему его поручил. И раз уж ты решил погеройствовать, для тебя найдётся работёнка. Во-первых, и тут мы рассчитываем на твою военную чёткость, как только пленников поведут в операционную – сию же секунду, но ни секундой раньше! – сообщить нам.

– Есть! Будет сделано в любое время дня и ночи! – отчеканил Пит.

Собака вдруг вынула неизвестно откуда небольшой блестящий металлический полуобруч шириной в палец с поперечными прямоугольными щелями по всей длине и протянула Питу.

– Прикрепи под отворотом каскетки, так чтобы не было видно, и уже не снимай её. Чтобы отправить нам сообщение, просто интенсивно подумай его, и мы услышим. Во-вторых, сегодня проведи для нашего друга экскурсию по базе.

– Как это? Увидят ведь! – удивился Пит.

– Просто ходи по базе, осматривай объекты и мысленно называй: что – где. И отвечай на все вопросы, которые будут появляться у тебя в голове.

– Вот это да! – изумился Пит. – И что же, вы всё это услышите?!

– Не только услышим, но и увидим, – ответила собака.

– Неужели люди с изнанки достигли таких высот?!

– Если бы у вас было поменьше военных баз и побольше доверия друг к другу, вы вполне могли бы достичь таких же.

– Это уж точно, – скорбно согласился Пит.

– Ну ладно, действуй, раз уж вызвался, – подытожила собака. – Только ничему не удивляйся и, если начнётся стрельба, не геройствуй, а лучше – вообще не высовывайся: ты нам, может, ещё понадобишься.

В разгар послеобеденного зноя Пит, не спускавший теперь глаз с врача, увидел, как они с сэром Джеральдом отправились в лазарет. С момента приезда врача они были неразлучны, к тому же у него, похоже, был солидный запас спирта. Но на этот раз шли они весьма бодро и в молчаливой сосредоточенности. Пит, разумеется, сразу почувствовав недоброе, последовал за ними. Они вошли в перевязочную и закрыли за собой дверь. Однако через некоторое время за ней раздались шум и резко повышенные тона, затем она распахнулась и из неё выскочила мисс Мэтч с багровым лицом и сверкающими ненавистью глазами.

– Лиза, что случилось? – встревоженно спросил Пит ей вдогонку.

Мисс Мэтч, на секунду остановившись, обернулась и метнула в него испепеляющий взгляд.

– Вам всем это зачтётся! – гневно выкрикнула она и быстро зашагала дальше.

– Постой! – крикнул Пит и бросился следом.

Догнав, он повернул её к себе и, крепко взяв за локти, спросил:

– Ты что-то знаешь?

– Не твоё дело! – с негодованием ответила она.

– Послушай, – взволнованно сказал Пит. – Пожалуйста, сейчас же иди к себе, запрись и не выходи, пока… ну, ты поймёшь. Но сначала предупреди их!

На лице Лизы отразилось удивление.

– Ты тоже что-то знаешь? – затаив дыхание, спросила она.

– Да, – ответил Пит. – И самое главное, я знаю, что всё это сегодня закончится.

– Чем закончится? – с ужасом спросила Лиза.

– Хорошо закончится, – убедительным тоном сказал Пит. – Если только мы сами не полезем на рожон.

Мисс Мэтч подняла на него глаза, полные страха.

– Пойдём со мной! – умоляюще произнесла она. – Мы вместе запрёмся и переждём.

– Я не могу, – с сожалением ответил Пит, вдруг почувствовав, что ему очень бы этого хотелось. – Я должен быть здесь: от меня тут кое-что зависит. А ты иди, мне важно, чтобы с тобой ничего не случилось.

– Приходи! – сказала Лиза. – Приходи, когда сможешь… я буду ждать тебя.

Сказав это, она мягко вывернулась из его рук и зашагала дальше. Но вдруг обернулась и отчаянно простонала:

– Они открыли чемоданчик! Умоляю: сделай всё, что сможешь!

Пит вышел на улицу и заглянул в щёлку между занавесками операционной. Врач и сэр Джеральд были в голубых халатах и шапочках, очевидно, после бегства мисс Мэтч сэр Брегг принял роль ассистента.

– Внимание! – мысленно произнёс Пит. – Кажется, сейчас начнётся!

– Их уже забрали? – прозвучал в ответ незнакомый решительный голос.

– Ещё нет, но медлить больше нельзя. Никаких сомнений уже нет: врач – тот, кто вам нужен. Наша медсестра…

– Я слышал ваш разговор! – ответил голос. – Сейчас я отвлеку солдат, твои друзья займутся освобождением пленных, а ты иди к ней и как следует запритесь.

– Я останусь здесь! – ответил Пит. – Просто чтобы не навлечь на себя подозрений. Обещаю не высовываться.

– Ну хорошо, – снисходительно произнёс голос. – Если только чтобы не навлечь. Но помни об обещании. И ни в коем случае не окажись на пути твоих друзей, а то можешь пострадать.

Пит отправился в административный корпус, где обнаружил троих солдат, отчаянно ковыряющих штык-ножами дверь арестантской комнаты.

– Вы что это делаете?! – гневно вскричал он.

– Сэр Джеральд приказал нам привести в лазарет людей, которые здесь содержатся, – вытянувшись по струнке, отрапортовали солдаты. – Но они каким-то образом заблокировали замок, а дверь здесь такая, что её теперь, похоже, без автогена не открыть.

– Дайте-ка я посмотрю, – деловым тоном сказал Пит.

Взяв штык-нож, он принялся неторопливо ковыряться им в замке, стараясь затянуть время. Тут вдруг прибежал взволнованный солдат и, вытянувшись перед лейтенантом, выпалил:

– Разрешите доложить, сэр! – и, не дождавшись разрешения, доложил: – В арсенале обнаружен подкоп. Дыра в бетонном полу, в которую взрослому человеку не протиснуться, уходит куда-то вглубь.

– Передайте всему личному составу приказ: в арсенал не соваться, часовым отойти подальше от входа: он может быть заминирован. Что дальше? – это он уже подумал, обращаясь к незнакомому голосу.

– Всех, кроме часовых, выгони на улицу, – ответил тот.

– … Весь личный состав – в ружьё! Обследовать территорию базы!

– На учебный полигон, – добавил голос.

– Начать с учебного полигона! Бегом, марш!!!

Солдаты, включая часовых, бросились к выходу. И тут снаружи прогремел раскатистый взрыв, за ним – ещё два. Оглядевшись, Пит постучал рукоятью штык-ножа в дверь и сказал:

– Ребята! За вами скоро придут, будьте готовы открыть замок.

– А ты кто такой? – прозвучало в ответ.

– Я – лейтенант Майклз, от рыжих говорящих собак, – ответил Пит.

– Мы не можем открыть замок: он сломался! – с отчаянием прозвучал из-за двери женский голос.

– С замком мы разберёмся. Хорошо, что предупредили, – сказал голос.

– Замок мы откроем, – пообещал Пит. – Вы, главное, будьте готовы.

– Хорошо, – ответили из-за двери.

Пит выскочил на улицу. В воздухе сильно чувствовался запах моторного выхлопа. Обильно дымя, горели две ёмкости с авиационным керосином. В направлении учебного полигона на своей предельной скорости полз беспилотный танк-сапёр, закованный в толстенную броню. Вокруг него панически бегали десятка полтора солдат, а со стороны полигона уже двигалась целая толпа. Танк, в общем, выглядел весьма безобидно, но когда солдаты попытались к нему приблизиться, над его бортом показалось что-то непонятное и по всей окружности хлестнула огнемётная струя. Солдаты бросились врассыпную, Пит же, крикнув: «Занять оборону!», спешно направился к лазарету. Ворвавшись в него, он подбежал к двери перевязочной, намереваясь доложить майору о происходящем. Однако дверь вдруг распахнулась, едва не ударив его в лицо. Он чудом успел отпрыгнуть в сторону и лишь благодаря этому не был сбит с ног. Из перевязочной выскочили несколько странных существ, одетых в чёрные комбинезоны, похожие на скафандры химической защиты. Они тащили под руки сэра Джеральда и врача, которые всё ещё были в голубых халатах и шапочках.

– Сэр!… – крикнул было Пит.

Сэр Джеральд обратил к нему полное душевной боли лицо и обречённо простонал:

– К чёрту погоны и устав! Спасай свою жизнь и душу, если ещё сможешь! Они пришли за мной, прихватят и тебя!

Загадочные существа поволокли его дальше, к боковому выходу. Одно из них прыгнуло на дверь и звучно ударило в неё руками и ногами. Дверь распахнулась, и вся группа вывалилась наружу. Из перевязочной выбежало ещё одно существо в таком же комбинезоне. Но передвигалось оно на всех четырёх конечностях, и Пит сразу узнал его: это была собака, которая несла на спине тот самый таинственный чемоданчик. Она на секунду задержалась возле Пита.

– Лейтенант Майклз! – начальственным тоном произнесла она. – Принимай командование: ты теперь здесь – старший по званию!

– Куда вы их? – растерянно спросил Пит.

– Попытаемся спасти им жизнь! – ответила собака.

Пит, выхватив пистолет, последовал за ней, намереваясь застрелить любого, кто попытается помешать. Но, едва они миновали дверной проём, собака прыгнула вперёд… и исчезла. Пит изумлённо замер на месте, но вдруг в его голове прозвучал громкий и властный голос:

– Очнись и берись за дело! Покажи, как вы можете воевать. Нам нужно ещё немного потянуть время.

– Что я должен делать? – спросил Пит.

– Представь, что перед вами – враг, и веди боевые действия, как сможешь. Чем лучше ты сыграешь свою роль, тем лучше будет для всех и тем проще будет объяснить начальству.

– А вы… а они?

– Чем жарче будет пальба, тем легче будет всё сделать, – ответил голос и умолк.

Пит выбежал на плац и огляделся. Вокруг не было ни души. Невдалеке за высокой обваловкой жарко пылали цистерны с топливом, выбрасывая в небо огромные облака чёрного дыма. Вдруг со стороны полигона раздалась дробная очередь крупнокалиберного пулемёта. Пит взглянул туда и увидел чем-то даже смешную картину. Весь личный состав базы, кроме, пожалуй, различной обслуги вроде поваров, рассредоточился по его территории, залёгши во все имеющиеся укрытия: окопы, траншеи, брустверы, стенки и тому подобное. Перед ним же, примерно на полпути к казармам и другим строениям, работая одной гусеницей, неспешно поворачивался вокруг своего заднего угла танк-сапёр, и было похоже, что он подбит. Пит со всех ног бросился к солдатам, даже не подумав о какой-либо опасности.

– Сэр! Пригнитесь! – прозвучало из окопов.

Но Пит продолжал бежать, не понимая, чего он должен опасаться. Тогда из разных укрытий по танку началась беспорядочная стрельба. Очевидно, солдаты старались прикрыть своего командира и дать ему возможность добежать до укреплений. Однако танк продолжал вращаться на месте, казалось, не обращая никакого внимания на выстрелы и барабанящие по броне пули. Пит благополучно пересёк открытое пространство и спрыгнул в траншею.

– Что здесь происходит? – спросил он командира взвода.

– Когда мы услышали Вашу команду занять оборону, все выбежали из казарм и кто где был. И почему-то, никто сейчас не может понять – почему, все бросились именно сюда. Вероятно кто-то подумал, что здесь – наилучшее место для обороны, остальные уже по эффекту стада побежали следом. В итоге он преградил нам все пути обратно и не даёт нам высунуться.

– То есть как, не даёт высунуться? Это что, вот этот танк?! Да он же пустой!

– Ну, не скажите, – покачал головой взводный.

– Где какой взвод расположен? – командным тоном спросил Пит.

– Не могу знать! – вытянувшись, отчеканил взводный.

– Что значит – не могу знать?! А впрочем, всё понятно. Дайте мегафон! – потребовал Пит.

– Внимание! – громко сказал он в микрофон. – Говорит лейтенант Майклз! Второй и четвёртый взвод ползком в атаку на танк марш! Всем остальным прикрыть атакующих беглым огнём по танку. Огонь!

Почти из всех укрытий затрещали автоматы, а из нескольких траншей начали выползать солдаты.

– Молодец, лейтенант! – прозвучало в голове Пита. – Так держать!

Над бортом танка появился ствол крупнокалиберного пулемёта с бронещитом и несколькими короткими очередями хлестнул по вылезающим, казалось, по всем – одновременно. Сыплющиеся градом пули, похоже, нисколько его не беспокоили. Обильные фонтаны песка взметнулись у самых голов ползущих.

– Назад! – гаркнул Пит в микрофон. – Отставить атаку!

– Вот так он всё время и делает, – без уставных церемоний доложил взводный. – Либо над самой макушкой прожужжит, либо – перед самым носом.

– Ясно, – сказал Пит. – На левом фланге есть гранатомёты или зенитные комплексы? – спросил он в мегафон.

– Есть один! – ответили слева.

– А на правом фланге?!

– Так точно!

– Тогда слушай мою команду: бронебойными по танку – огонь!

Справа и слева ударили выстрелы. «Стингер» и кумулятивная граната устремились к танку. Но вдруг над его бортом появилось что-то непонятное, похожее на тело змеи и, замысловато изогнувшись, молниеносно отбило их, когда они уже, казалось, коснулись брони. Граната, кувыркаясь, полетела куда-то за кучи песка, а ракета, изменив направление, ударила в будку, в которой стояли бочки с отработанным моторным маслом. Загрохотали взрывы, и на территории базы запылал ещё один пожар.

– Там что, кто-то есть? – изумлённо прошептал Пит.

И, словно в ответ ему, над бортом танка показалось какое-то странное существо с гранатомётом в руках. Затрещали автоматы. Но пули, достигнув цели, с визгом разлетались веерами рикошетов. Существо же неторопливо спустило курок и скрылось. Граната, пролетев огромное расстояние, угодила прямо в ось вертушки одного из стоящих на площадке трёх вертолётов, аккуратно срезав её.

– Это он случайно попал? – изумился один из солдат.

– Как же, случайно! – ответил другой. Да он тебе запросто ухо отстрелит с такого же расстояния. Неужели вы ещё не поняли, с кем имеете дело? Это же сам Дьявол!

– Надо ещё попробовать, – сказал Пит.

– У нас нет больше гранат, – ответил сержант. – Думаете, мы до Вас не пробовали?

– И что?

– То же, что Вы видели.

– Послать кого-нибудь в арсенал! – приказал Пит.

– Да это же – на верную смерть! – робко возразил сержант, а в голове у Пита вдруг прозвучало: «Ты, друг, играй, да не заигрывайся!»

– Что верно, то верно, – рассудил Пит, – Отставить.

– Сэр! – поднялся один из солдат. – Позвольте мне сходить!

Пит от удивления приоткрыл рот, но тут из динамика радиостанции раздался голос:

– Не суйтесь, ребята, в арсенал, если не хотите большого фейерверка. Он слегка заминирован.

– Слушай, приятель! – крикнул в микрофон радист. – Кто ты вообще такой и чего тебе надо?

– Я – тот, кем вас пугали в детстве, – ответил голос. – А нужно мне, чтобы вы некоторое время не высовывались.

Услышав это, солдаты переглянулись. На левом фланге из окопов вдруг показалась группа с явным намерением переместиться к центру. Но молниеносно простучавшая и взметнувшая облако песка пулемётная очередь прижала их к земле, а вторая, сбивая с голов каскетки, загнала обратно. Затем из-за щита высунулся гранатомёт, выстрел которого снёс вертушку со второго вертолёта. Солдаты вновь открыли шквальный огонь, но пули лишь барабанили по броне или визжали, рикошетируя от того непонятно чего, что находилось в танке.

– Назад! Отставить! – запоздало приказал Пит.

– Он что, издевается над нами? – спросил один из солдат. – Что у него вообще на уме?

– А ты сходи к нему и спроси, – с иронией посоветовал другой. – Может, именно тебе объяснит.

– Я одно могу сказать, – уверенно предположил взводный. – У него явно нет намерения убивать нас. Если бы он этого хотел, мы бы все уже лежали здесь, как один. А он просто играет нами как солдатиками. Ведь никого даже не поцарапал при его-то меткости и реакции.

– А чем это он ракеты отбивает? – поинтересовался солдат. – И мыслимо ли это вообще? А главное: его ведь и пули-то не берут!

– Я вот что думаю, братцы, – заметил капрал. – Всё это происходит здесь неспроста. Всё это как-то связано с предыдущими событиями: появлением пленных, приездом врача, отъездом командующего…

– Да, да! – поддержал кто-то. – Тут явно не без пришельцев!

Слушая их, Пит вдруг вспомнил о сидящей где-то в тёмном углу, запершись на все замки, Лизе. Он вдруг отчётливо вспомнил её лицо, когда они столкнулись у двери в перевязочную. Он поймал себя на том, что до этого случая толком и не видел её лица. Сейчас же он не только увидел его во всех деталях, но и разглядел в нём, даже скорее – не в нём, а в её глазах что-то, что крепко зацепилось в его памяти и теперь просто не давало покоя.

– Ну как там? Долго ещё? – мысленно спросил он.

– Ещё минут пять, пару очередей… для успокоения, и можешь отправляться к своей половинке: она там уже заждалась, – ответил голос.

– Кого заждалась? – удивился Пит.

– Тебя, разумеется. Просто места себе не находит.

– Ты – серьёзно?!

– Ещё как! – ответил голос. – Вообще ты, парень, прямо находка вместе со своей подружкой. Мы к этому ещё вернёмся, только позже. А пока – конец связи.

– Постой, постой! – спохватился Пит. – Как дела-то там?

– Полный порядок, всё уже сделано.

Над бортом танка опять что-то появилось, и полосу перед окопами окатила огнемётная струя, за которой последовал выстрел из гранатомёта, срезавший лопасти у последнего вертолёта.

Тем временем, как раз в тот момент, когда Пит пересекал плац, стремясь добраться до своего войска, трое часовых в коридоре административного корпуса нервно переминались на своих постах. Они изнывали от безделья и периодически высказывали мысль, что неплохо было бы кому-то выглянуть и осмотреться, чтобы хотя бы понять, что происходит. И каждый раз одёргивали друг друга, напоминая о служебном долге, причём во всё более ироничных тонах. Вдруг дверь в конце коридора распахнулась и по нему прокатился громкий и невыносимый, больно резанувший по ушам вибрирующий звон. Часовые, скривившись от неприятного звука, удивлённо выпучили глаза. В дверь ворвались шестеро канингов, одетых в бронепенные комбинезоны и вооружённых ультразвуковыми шокерами.

– Стой! – скорее машинально, чем сознательно крикнул часовой. – Стрелять буду!

Он рванул с плеча автомат, щёлкнув предохранителем, хотя уже начинал понимать, что всё это бесполезно. Гудящая и ноющая волна ударила по коридору, но солдат всё же успел нажать на спуск и полосонул пространство длинной очередью. В следующую секунду он вместе со своими товарищами уже лежал на полу, сжав голову руками.

Канинги прижались к стенам и приникли к полу, но несколько пуль всё же достигли цели. Встретившись внутри комбинезона с тканными полимерными пластинами, они меняли направление, попадая в густую и липкую пенную массу с бесформенными гранулами, в которой теряли последнюю силу и увязали. Канинги даже не почувствовали этих ударов, а через мгновение были уже у двери в арестантскую.

– Да здравствует свет! – крикнул один из них в дверь (это был пароль). – Алан, Тереза – открывайте!

– Мы не можем! – раздалось из-за двери. – Замок заело.

– Тогда отойдите от двери, – предупредил канинг. – Будем резать.

Двое вынули из карманов плазменные резаки и приблизились вплотную, остальные, на всякий случай, заняли оборону. Постукиванием по полотну двери канинги определили расположение шарниров и ригелей, после чего приступили к делу. Ослепительные лучи врезались в специальный сплав, словно в масло, делая там, где нужно, совсем небольшие, но глубокие надрезы. Дверь едва заметно осела в проёме, а затем, слегка подцепленная монтировкой, с грохотом выпала в коридор. Из тёмного проёма робко показались пленники – Алан и Тереза: подтянутые и солидные люди, типичные представители возрастной группы «слегка за сорок», но с юношеским блеском в глазах.

– Вперёд, друзья! – скомандовал канинг. – Путь свободен, нас ждут.

Алан и Тереза с небольшими сумками в руках вышли, наконец, из комнаты, словно только сейчас поверив в освобождение. Канинги окружили их кольцом и все вместе двинулись к боковому выходу, уже открытому. За дверью призрачно колыхалось пятно искажения.

– Стойте! – раздался откуда-то издалека женский голос.

– Вперёд! – с тревогой сказал замыкающий.

Люди и канинги один за другим исчезли в зоне перехода. Последний задержался, глядя, как к выходу приближается смуглая девушка в форменной юбке, блузке с погонами и пилотке. Узенькие туфли сильно снижали её беговые качества. С большой натугой добежав, наконец, до двери, она, задыхаясь, опёрлась рукой о стену и с ужасом воззрилась на лежащих на полу часовых и срезанную дверь арестантской. Затем перевела взгляд на канинга, и лицо её отразило совсем уж полную панику. Однако, когда канинг снял шлем, страх мгновенно покинул его, сменившись удивлением.

– Кто вы? – ошарашенно спросила она.

– Лейтенант Майклз объяснит тебе, – ответил канинг и, чтобы предупредить дальнейшие расспросы, добавил. – Мы спасаем этих людей, чтобы они потом спасли всё человечество. Кстати, вы с Питом тоже можете внести в это некоторый вклад.

– Какой вклад? О чём вы?

– Сейчас об этом – не время. Позже поговорим, – ответил канинг. – До встречи!

Сказав это, он шагнул в дверной проём и исчез.

– Но?…

Девушка застыла с открытым ртом, видя перед собой пустое место. Очнувшись, она выбежала на улицу, но там тоже не было никого и ничего, лишь от горящих цистерн валил густой дым, а со стороны полигона доносились крики и автоматные очереди. В полной растерянности она вернулась в здание. Часовые уже начали приходить в себя. Девушка усадила их на пол, прислонив к стене, попутно осмотрев и не обнаружив ничего опасного.

– Что здесь произошло? – болезненным тоном спросил один из них.

– Где пленные?! – увидев лежащую дверь арестантской, встрепенулся и ужаснулся другой, а затем скорбно добавил: – Ну вот, мы уже – под судом.

Танк-сапёр остановился и замолчал. Он стоял неподвижно и безмолвно в неглубокой круглой яме, вырытой собственными гусеницами. Над замершим полигоном повисла удивлённая тишина, которую никто не решался нарушить, несмотря на мучительно текущие секунды, минуты, пяти- и десятиминутки.

– Похоже, там пусто! – раздался, наконец, голос командира правого фланга, смотрящего в перископ.

– Всем оставаться на местах! – скомандовал Пит. – Не высовываться и ждать команды!

С этими словами он перевалил через бруствер и пополз к танку, держа в руке гранату.

– Эй, ты ещё здесь? – мысленно спросил он.

– Давно уже нет, – ответил голос. – Спектакль окончен. Так что гранату бросай – для эффектного финала: там остались ещё две кумулятивных гранаты и канистра с горючим. Давай, сорви свою славу!

Пит вынул чеку и, с неожиданно прозвучавшим в голове возгласом: «За Лизу Мэтч!», из положения лёжа метнул гранату, угодив с двадцати метров прямо в открытый борт танка. Прогремевший с яркой вспышкой и клубами дыма взрыв подбросил танк и поставил его набок, после чего его охватило неистовое пламя.

– Ура-а-а!!! – прокатилось над полигоном.

Не дожидаясь команды, солдаты повалили из окопов и устремились к своему командиру. Пит стряхнул с кителя песок и скорбно уставился на горящий танк.

– Кто там был? – кивнув на танк, спросил подошедший сержант.

– Никого, – лениво ответил Пит. – В том-то вся и штука.

– Но ведь кто-то управлял им и стрелял из него? Да мы и видели его, только не поняли, кто это.

– Сначала – был, – согласился Пит. – А когда танк остановился, он исчез.

– Как это – исчез? Мы же с него глаз не спускали!

– Понятия не имею, – ответил Пит. – Как и о том, кто он.

– С кем же мы воевали? – спросили из толпы. – И что всё это для нас значит?

– Боюсь, что ничего хорошего. И уж точно придётся за всё это серьёзно отвечать.

– Отвечать? За что? И почему – нам?

– Не нам, а мне, как старшему по званию. А за что? Сами посудите! Воевали мы, как вы справедливо заметили, ни с кем: ни трупов, ни останков, ни даже остатков каких-нибудь. Вертолёты повреждены, цистерны взорваны, арсенал… Кстати, сапёров – в арсенал, может, хоть он не заминирован.

– Сэр! Разрешите доложить! – обратился подбежавший солдат. – Исчезли майор Брегг, приезжий врач и эти… ну, арестованные. Дверь арестантской выломана, часовые – в шоке. Медсестра пытается оказывать им помощь, но…

– Ну вот, пожалуйста, – констатировал Пит. – Плюс ещё и это! Не предъявишь же начальству вашу версию о пришельцах!

– О пришельцах не предъявишь, – со вздохом согласился капрал. – А вот о диверсантах… или, ещё лучше – о террористах! – вдруг обрадованно добавил он. – Я думаю, вполне! Если, конечно, с умом преподнести.

– А ведь это – мысль! – вступил в разговор солдат весьма солидного возраста. – Смотрите: майор Брегг нападает на след некой террористической организации и захватывает её главарей, или не главарей, а кого-то ещё – неважно. Не имея возможности передать их властям сразу или ещё по какой-то причине на пользу делу, он привозит их на базу, где есть возможность обеспечить надёжную охрану. Однако террористы под видом врача засылают к нам своего агента, с помощью которого организуют нападение на базу с целью освободить своих, которые погибают в процессе схватки. Но бандиты забирают их тела с собой, как и тела всех своих убитых. Думаю, мы могли бы устроить здесь небольшой кавардак, который бы подтверждал эту версию, тем более, что кое-что уже имеется.

– И Вы всерьёз думаете, что командование попадётся на такой детский обман? – с сарказмом заметил Пит. – Там, между прочим, далеко не дураки сидят. Тут вполне хватит рядовых экспертов, чтобы выявить инсценировку.

– Ну, смотря как организовать, – возразил солдат. – В моей служебной практике было несколько весьма показательных случаев. Люди даже звания и вознаграждения получали.

– Хорошая мысль! – неожиданно прозвучало у Пита в голове. – Вот что, мы поможем вам. Ваша задача – разыграть на территории базы полноценное сражение со стрельбой, огнём и взрывами. Мы же ночью подготовим декорации снаружи. В натуральности можете быть уверены.

– Вы серьёзно? Да вам-то зачем в это ввязываться? – удивился Пит. – Вы и так большое дело сделали: невинных людей спасли. Теперь ваша задача – обеспечить их безопасность, а мы уж тут сами как-нибудь выпутаемся, тем более что мысль подходящая есть.

– Это дело такое же наше, как и ваше, – возразил голос. – Во-первых, мы спасли их в том числе благодаря тебе, и ты оказал нам немалую помощь. Во-вторых, мы обещали тебе, что в случае чего не оставим и поможем выпутаться. В-третьих, весь этот кавардак на базе, за который вам действительно придётся как-то отвечать, произошёл, в конечном счёте, из-за нас. А значит, мы просто обязаны вам помочь. Ну а в-четвёртых, нам это не так уж трудно. Так что продолжай командовать боевыми действиями, а ночью спите спокойно. Утром сообщите обо всём начальству.

Пит поднялся и, окинув решительным взглядом личный состав, сказал:

– Ну что же, решено! Слушайте приказ: продолжаем отработку отражения террористической атаки на базу! Первый и второй взводы изображают террористов, остальные – защитников. Условия – максимально приближенные к боевым. Обеим группам – полчаса на разработку плана действий, затем – к бою. Только… старайтесь всё же не портить технику и, самое главное, не стреляйте друг в друга… Вперёд марш!!!

Через полчаса на базе началась игра в настоящую войну с разносимыми в клочья мишенями, горящими укреплениями, шквальной стрельбой и взрывами, истошными воплями вошедших в раж солдат и даже с ранениями (различными ссадинами, ушибами и порезами). При этом, однако, не было забыто время еды и отдыха. Когда солнце склонилось к закату, лейтенант Майклз отдал приказ прекратить учения и приводить в порядок оружие и снаряжение. Сильно уставшие, запылённые и взмокшие, изрядно потрёпанные солдаты занялись своими делами.

– Хочу предупредить, – сказал Пит, прежде чем отпустить их. – Ночью специально назначенная мной группа займётся устройством декораций за территорией базы. Не удивляться и не пугаться. Пароль: «Да здравствует свет!»

Посмотрев вслед расходящимся солдатам, Пит потрогал глубокую ссадину на лбу (не вписался в проём) и отправился к душевым. Едва он закрыл за собой дверь кабинки, за ней вдруг прозвучал вкрадчивый голос:

– Сэр, когда закончите, зайдите на перевязку…

Уже совсем стемнело, когда Пит подошёл к лазарету. Из всех окон здания освещённым было лишь окно перевязочной. Сегодня у мисс Мэтч как никогда много работы: солдаты постарались на славу, не жалея себя. Давным давно в их службе здесь, а может быть, и во всей жизни не было подобного приключения. Пит перевёл взгляд на соседнее окно – окно операционной, и его передёрнуло, словно он увидел то, что могло бы сегодня произойти в этой комнате. Пит вошёл в лазарет и прошёл по полутёмному коридору. Из распахнувшейся двери перевязочной вынырнул солдат с забинтованной кистью. Увидев командира, он вытянулся и отдал честь перевязанной рукой. Пит улыбнулся в ответ и, постучав по косяку, вошёл в перевязочную. Мисс Мэтч приводила в порядок инструменты. Обернувшись на стук, она на мгновение замерла с широко раскрытыми глазами, затем бросилась навстречу Питу и, глубоко обняв его за шею, со стоном повисла на ней.

– Ты жив! – прошептала она сквозь слёзы. – Это побоище закончилось, и ты жив. Я ждала тебя! После каждого выстрела у меня просто душа обрывалась: мне казалось, что этот выстрел – в тебя! Но я продолжала надеяться и ждать. И ты вернулся!

– Я не мог не вернуться к тебе! – убеждённо произнёс Пит. – После того, как сегодня заглянул в твои глаза, я понял, что вернуться могу только к тебе!

При этих словах Лиза обняла его ещё крепче и вжалась лицом в его грудь.

– Я имела в виду другое, – прошептала она. – Но эти твои слова – самые дорогие, какие я когда-нибудь слышала.

– Я понимаю, что ты имела в виду, – сказал Пит. – Но то, что здесь произошло, не могло закончиться плохо. Ведь они пришли, чтобы спасать, а не убивать. И мы с тобой тоже в этом поучаствовали. А то, что ты переживала за меня, для меня тоже самое дорогое на свете. Ведь это значит, что я не безразличен тебе?

– Ещё как! – на вдохе простонала Лиза. – После того твоего взгляда я поняла, что ты нужен мне, и я больше не смогу без тебя! Я помнила твои слова о том, что всё закончится хорошо и поняла, что ты что-то знаешь, но всё равно не находила себе места, подскакивая после каждого выстрела. И, в конце концов, не выдержала. Я вышла в коридор и увидела, как их вывели из этой камеры какие-то жуткие существа. У меня не было оружия, и это – хорошо, а то бы я, пожалуй, сделала глупость.

– Эти жуткие существа оказались симпатичными собаками? – с улыбкой спросил Пит.

– К тому же – говорящими!!! Ты знаешь, кто они? Я просто растерялась и уже не верю глазам и ушам. Это ведь настоящая фантастика наяву!

– Я знаю, – ответил Пит. – Я знаком с ними. Это – люди с изнанки мира.

– ?!!

– Я тоже ничего не понял, но они так представились.

– А одна из них сказала очень странную вещь: люди, которых они сейчас спасают, потом спасут человечество, и мы тоже примем в этом участие. Что бы это могло означать?

– Голос, который говорил со мной, тоже сказал интересную вещь: что мы с тобой – для них просто находка. И ещё он сообщил мне, что ты меня ждёшь и места себе не находишь.

– Правда? Это просто непостижимо, что тут с нами происходит! Не спим ли мы?

– Нет, не спим, – ответил Пит. – Меня на днях уже ущипнули так, что надолго хватит.

– И всё-таки что за участие и почему именно мы с тобой? Мне как-то тревожно!

– А мне – нет! – весело сказал Пит. – Я им верю и чувствую, что впереди у нас что-то очень интересное. Но самое интересное, – он приблизил губы у самому уху Лизы. – То, что мы с тобой сейчас здесь…

С этими словами он поймал губами её губы. Лиза отчаянно впилась в них, словно пытаясь всосать его полностью. Пит наощупь отыскал на стене выключатель и погасил верхний свет, горящей осталась только настольная лампа. Лиза, задохнувшись, судорожно рванула застёжку на вороте. Пит, обняв её за шею и талию, крепко прижал к себе. Череда жарких поцелуев и страстных ласк продолжалась нескончаемо долго, до полного изнеможения. И только сознание того, что они находятся в перевязочной, дверь которой не заперта, и в любую минуту кто-нибудь может обратиться за помощью, заставило Пита взять себя в руки. Он одним махом опорожнил бутылку содовой и, неожиданно для самого себя, предложил:

– Пойдём погуляем… за территорией. Там должно происходить что-то интересное.

– Что?! – с восторгом спросила Лиза.

– Люди с изнанки обещали помочь нам инсценировать нападение террористов. А может быть, и узнаем что-нибудь о нашем участии в спасении человечества, – романтическим тоном ответил Пит.

Они вышли из лазарета под звёздное небо. Тела и души просили ночной прохлады, но вместо неё – всё тот же зной и ни ветерка. Возле проволочного заграждения, кое-где разорванного, группами стояли солдаты, с интересом вглядываясь и вслушиваясь в темноту. Из густых зарослей наполовину высохшего кустарника доносились странные звуки, шумная возня и, временами, треск ломаемых веток. Обойдя стороной солдат, чтобы избавить их от уставных церемоний, Пит и Лиза направились к воротам. Часовой возле будки откозырял командиру, Пит в ответ махнул рукой. Они направились к дороге, ведущей в город, но, едва достигнув кустов, услышали слова:

– Да здравствует свет! Сойдите на обочину, здесь есть проход на поляну.

Пит и Лиза свернули с дороги и сразу увидели тропинку, которая вывела их на поляну, очень похожую на ту, где Пит встречался с канингами. У Пита в предвкушении новых неожиданностей сердце, и так рвущееся из груди, забилось ещё сильнее. Едва они вышли на середину, из кустов появилась собака, одетая всё в тот же объёмистый комбинезон, только без шлема.

– Добрый вечер! – деловым тоном сказала она. – Мы искренне благодарим вас за ту огромную помощь, которую вы нам оказали.

Лиза уставилась на неё во все глаза, полные удивления. Пит же не скрывал радости и дружеского восторга.

– Мы очень рады, что всё закончилось благополучно, все спасены и никто не пострадал, – подытожил Пит. – Меня только беспокоит судьба майора Брегга. Каковы ваши прогнозы: что с ним будет?

– К сожалению, в отношении него и врача мы не можем дать никаких прогнозов. Пока они – в коме, и вывести их из неё мы не можем. Они оба ведь, по правде говоря, покойники, воскрешённые каким-то пока необъяснимым образом для выполнения некой миссии. Совсем небольшой участок их мозга превращён в контроллер, посредством которого некто управляет ими. В определённый момент (исполнение миссии или очевидность невозможности её исполнения) он отключает их, а через какое-то время, очевидно, отключится и сам, что, скорее всего, повлечёт смерть. И тут мы, увы, пока бессильны, так как на изучение этого феномена необходимо много времени. Но ты сделал очень ценное наблюдение, благодаря которому нам удалось кое-что узнать. Оказывается, алкоголь, воздействуя на весь мозг, расстраивает этот самый контроллер, ослабляя его влияние. И тогда человек становится самим собой и начинает нормально мыслить, правда, ненадолго.

– Значит, вы таким образом можете поддерживать их нормальное сознание и блокировать контроллер? – с надеждой спросил Пит.

– Теоретически – да, – ответила собака. – Но постоянно вливать им спиртное мы, разумеется, не можем. Во-первых, алкоголь – это яд, и опьянение есть ни что иное как отравление в первую очередь – мозга, а затем – и всего организма. Так что мы можем прибегать к нему лишь ненадолго. Во-вторых, мы совершенно не знаем, как алкоголь действует на контроллер, какие процессы он в нём вызывает. Мы только обнаружили резкое усиление его энергетической активности. И не исключено, что он может неожиданно дать какой-нибудь сбой с непредсказуемыми последствиями. По крайней мере, нам бы не хотелось стать причиной их смерти, пусть даже повторной.

– Но вы хоть получили какую-нибудь информацию для себя?

– Да. Врач за время действия дозы успел кое-что рассказать, правда, очень немного. Вообще, сценарий событий изначально был совсем другим, без его участия. Похищенных должны были доставить на побережье и кому-то передать. Но по дороге с судном… или с чем-то там… что-то случилось: авария или поломка, сделавшая его прибытие и принятие похищенных невозможным. Тогда сценарий был срочно переигран и упрощён: тот, кто всем этим командует, решил ограничиться взятием биоматериала, а его носителей было рекомендовано уничтожить.

При этих словах Лиза с ужасом ойкнула.

– Вот именно! – согласилась собака. – В связи с этим у меня к тебе, – она обратилась к Лизе, – вопрос: в чемоданчике находились четыре цилиндра, якобы – контейнеры для образцов. Врач не объяснял, как ими пользоваться?

– Нет! – с ненавистью ответила Лиза. – До этого не дошло: едва я поняла, что́ мне предлагают, я тут же отказалась и мы расстались на повышенных тонах.

– Жаль, – посетовала собака. – Мы надеялись, что ты прольёшь на эту загадку хоть какой-то свет. Понимаешь, по словам врача, взятый материал он должен был поместить именно в них. Но в них нет никаких отверстий, каналов, полостей и даже пор. Они представляют собой совершенно однородный материал, причём довольно плотный, к тому же, лишённый какой-либо структуры: какая-то бессистемная наномешанина, создать которую не способна ни одна из известных технологий. И плюс ко всему – энергетически активная.

– Неужели они внеземного происхождения?! – завороженно проговорил Пит.

– Вывод напрашивается именно такой. Думаю, исследования покажут, а сейчас этот разговор – преждевременный. Сейчас мы поговорим о другом. Мы тут у ваших границ создаём картину поля небольшого боя, которая, по нашему замыслу, будет вполне убедительной для комиссии по расследованию инцидента. Утром пришлём вам примерную текстовку доклада начальству, а ночью выпустим на территории расслабляющий газ, совершенно безвредный, но он долго держится в воде, почве и крови. Подчёркиваем: он совершенно безвреден, у нас он применяется при хирургических операциях подобно вашему эфиру, только не отключает сознание. И безвреднее любого другого наркоза. Утром вы проснётесь как ни в чём не бывало.

– А нельзя ли без него? – робко поинтересовался Пит. – Всё-таки, ответственность за жизнь личного состава лежит на мне.

– С ним будет гораздо убедительнее то, что им удалось беспрепятственно забрать с собой тела своих погибших. Обнаружение в вашей крови, да и вокруг, следов неизвестного газа вполне объяснит и оправдает любые неувязки и промахи, не позволит предположить употребление наркотиков и добавит вам героизма. К тому же значительно сократит визит экспертов. Не волнуйтесь, всё пройдёт наилучшим образом, если, конечно, вы всё хорошо разыграете. Кстати, завтра отработайте легенду и выучите её все, чтобы всем говорить одно и то же.

– Есть! – отчеканил Пит. – А что вы имели в виду, когда сказали, что мы для вас – находка?

– Видите ли, мы занимаемся проблемой улучшения генофонда человека с целью замедления деградации и оптимизации его эволюции. Судя по испускаемым вами сериям импульсов, когда вы находитесь рядом или хотя бы думаете друг о друге, ваши геномы в этом плане весьма интересны. Соединившись, они дадут перспективное сочетание, которое затем внесёт заметный вклад в решение этих проблем. Так что искренне советуем вам подумать о создании семьи и рассчитываем на сотрудничество.

– А в чём оно будет выражаться? – задохнувшись, спросила пылающая краской Лиза.

– Для начала – в предоставлении нам некоторого биоматериала, а именно – гаплоидных клеток и дробящихся зигот.

– А что такое «гаплоидные клетки»? – с интересом спросил Пит.

– Любая клетка содержит в ядре набор хромосом – молекул ДНК, в которых закодированы все наследственные признаки данного индивида. Все они – парные и попарно совершенно одинаковы, то есть набор хромосом – двойной. Такая клетка является диплоидной. В половых же клетках в связи с особенностями процесса деления один из наборов пропадает, так что в каждой оказывается по одному набору хромосом, содержащему весь набор генов. Это и есть гаплоидные клетки. Но эти половинные наборы стремятся восстановить свою полноту, так как это – их нормальное состояние, что и происходит при оплодотворении. В результате образуется зигота – клетка с восстановленной диплоидностью, но содержащая набор наследственных признаков уже обоих партнёров. Сразу заверяем: забор материала совершенно безопасен и безболезнен, и вы, тем более – с твоими медицинскими навыками, сможете делать это сами.

– Ну… это – сколько угодно, – опустив глаза, едва слышно прошептала Лиза, а Пит улыбнулся.

– А дальше – посмотрим. Возможно, вашим детям будет рекомендовано стать полигамами. Только хочу дать вам на ближайшее время совет: не допускайте очень бурных эмоций на открытом воздухе. Лучше закрывайтесь во внутренних помещениях, а ещё лучше – укрывайтесь при этом одеялом.

– В связи с чем такая конспирация? – недоумённо спросил Пит.

– В связи с происходящими событиями, – ответила собака. – Похищение тех, кого мы сегодня спасли – за последнее время не единственный случай. Эти пары, правда, вообще феноменальны и потому – бесценны, но и вам осторожность не помешает. По крайней мере, пока мы не разберёмся и не устраним опасность.

– А вам уже удалось что-нибудь выяснить? Ведь и сэр Джеральд, и врач что-то рассказали.

– Да, правда, очень немного. Они называют одно и то же имя, только в разных вариациях.

– Эйнджел?

– Да. Врач назвал её Джелли́. И ещё они оба указали одно и то же место: полуостров Крым в Чёрном море.

– Интересно, чем он так замечателен? – изумился Пит. – Неужели на Земле нет более интересных мест?

– Он замечателен тем, что именно там год назад подобралась пара вообще уникальная. Понимаете, что происходит?

– Ещё бы! – ответил Пит. Значит, кто-то хочет помешать вам осуществить ваши благородные цели?

– Именно. И похоже, не только помешать. Его цель – деградация человека как вида.

– Да что же это за сволочь! – в сердцах вспылил Пит.

– Этого мы не знаем. И откуда он – тоже.

– Ну вы уж охраняйте их! – назидательно заметила Лиза. – Особенно тех, что в Крыму. Если я правильно поняла, началось всё именно оттуда и именно там сейчас – центр событий. Так что эта пара – в наибольшей опасности.

– Разумеется, – ответила собака. – К тому же мы думаем, что именно они помогут нам разгадать эту загадку.

– А чем эта пара уникальна? – робко и смущённо спросила Лиза, снова наливаясь густой краской.

– Они обладают не только идеальным для эволюции сочетанием геномов, но и полностью совпадающим информационным кодом развития. Это невозможно объяснить в двух словах, поэтому поговорим об этом в другой раз.

– Я поняла! – восторженно сообщила Лиза. – Они являются носителями полной наследственной информации.

– Можно сказать и так, хотя полный смысл ещё шире.

– А весь этот спектакль с танком, вертолётами и цистернами был затеян для отвлечения внимания? – осторожно спросил Пит.

– Нам было необходимо обеспечить наиболее спокойное и беспрепятственное выполнение операции с минимальным риском для людей. А для этого нужно было отвлечь и как можно надёжнее удерживать максимальное количество обитателей базы. Для чего и был разыгран этот спектакль.

– Я бы не сказал, что там был минимальный риск для людей. Это существо со своим пулемётом… Оно чуть головы всем не посносило!

– Вот там-то как раз никакого риска и не было. Это существо слишком хорошо умеет стрелять, чтобы подвергать людей риску, когда это не нужно. И, поверьте мне, каждый его выстрел был продуман и выверен так, что не могло быть даже случайности.

– А кто это был? – с большим интересом спросил Пит. – Насколько я понял, это тоже нечто уникальное: не говоря обо всех его способностях я сам видел, как от него отскакивали пули! Он что, тоже человек с изнанки?

– Не совсем. Он – продукт генетического синтеза.

– Час от часу не легче! – восхитился Пит. – Да мы просто в сказку какую-то попали!

– Думаю, что нам пора закончить нашу беседу, – мудро заметила собака. – А то вы не уснёте, несмотря на газ. Когда-нибудь мы её продолжим, а пока вам надо отдохнуть, а нам – поработать. Так что – до встречи!

Сказав это, собака сделала шаг назад и исчезла.

– Как ты думаешь, они не отравят нас своим газом? – с тревогой спросили Лиза. – Казалось бы, чего проще – вытравить тут всех: никаких хлопот и концы в воду.

– Не думаю, – ответил Пит. – И нисколько не боюсь. Я им просто верю, их искренность чувствуется. И потом, столько всего нам порассказать… ведь не для того, чтобы потом нас уничтожить. А биоматериал! – при этом он обнял Лизу и похотно прошептал: – Ведь мы дадим им эти… как их?… дробящиеся зиготы.

– Да им их складывать будет некуда! – с жаром ответила Лиза, вновь наливаясь пламенным румянцем. – А мне всё же обидно, что уникальной парой с кодом развития оказались не мы, а какие-то русские. Почему такая несправедливость? Я тоже хочу быть уникальной!

– Успокойся, – Пит ласково прижал её к себе. – Для меня ты – самая уникальная из всех.

«Горячее озеро в материковой Антарктиде? Да к тому же – внезапно появившееся! Бред, да и только. Вулканов здесь нет, сейсмической активности не наблюдается, а другого объяснения просто быть не может. Однако и шутить так здесь никто не будет, а уж Канту можно верить безоговорочно: кто-кто, а он зря не скажет. Всё же надо, пожалуй, на это посмотреть: даже если там ничего и нет, душа будет спокойна. Ну а если есть!…»

– Герда, ты едешь со мной? – проверяя оборудование, громко спросил Го́тфрид.

– Куда, милый? – донеслось из соседней комнаты.

– Да к этому пресловутому озеру на юго-востоке.

– Разумеется, милый, – ответила Герда, показавшись в дверном проёме.

Стройная тридцатидвухлетняя женщина с очень милым лицом и волнистыми белокурыми волосами до лопаток, она грациозно прислонилась плечом к косяку и игриво склонила голову набок. На ней был рабочий комбинезон поверх блузки, расстёгнутый до пояса, и кроссовки на босу ногу. Готфрид положил видеокамеру, чтобы не уронить её, и вновь залюбовался, как бывало уже бесчисленное множество раз и стало неотъемлемым атрибутом их жизни. Это непреодолимое волшебное обаяние обладало уникальным свойством: оно предназначалось только для него и могло быть воспринято только им, ибо каким-то чудом было настроено на волну только его психики. Но на неё оно было настроено с необыкновенной полнотой и точностью, заполняя до краёв все глубины души и сознания, не оставляя ни малейшего уголка, не охваченного блаженством. Готфрид, высокий огненно-рыжий мужчина спортивного телосложения и немного мелковатыми чертами лица, подошёл к Герде и обнял ладонями её локти. Герда, опершись о косяк спиной, затаила дыхание и закрыла глаза. Поток импульсов, отражающих построения его ДНК, хлынул в её тело, разбегаясь по нему нейронными тропинками и завладевая его глубинами. Именно это, случайно обнаруженное восприятие позволяло ей наиболее полно ощутить близость и испытать истинное упоение ею. Готфрид прикоснулся губами к её губам. Они тут же слились воедино, образовав энергетический коридор, токопровод, по которому навстречу друг другу бежала непостижимая азбука Морзе, несущая в своих символах структуры их генов и картины их сочетаний, а также – рекомендации: что и куда ещё можно и нужно добавить извне в ряду последующих поколений. Эта упоительная симфония была самой сладкозвучной из всех, когда-либо звучавших в этом мире. Головокружительные потоки и вихри блаженства охватили и пронизали их, увлекая в свои галактические глубины, чтобы через несколько мгновений выплеснуть в самый центр радужной Вселенной, находящейся за пределами постижения разумом.

– Я, конечно, могу для начала и сам съездить, – высказал вариант Готфрид. – Посмотреть предварительно, чтобы понять: есть ли там вообще что-то.

– Ну что ты, – возразила Герда. – Что-то там в любом случае есть, иначе бы сейсмологи не болтали. А очередную здешнюю сенсацию я непременно хочу увидеть одновременно с тобой!

– Может, кого-нибудь ещё пригласим? – продолжал размышлять Готфрид.

– Нет, давай на первую разведку съездим только вдвоём, – ревниво потребовала Герда. – Действительно посмотрим: стоящее ли дело. А потом пусть хоть все толпой валят. А откуда вообще про него узнали?

– Канту рассказал кто-то из коллег с одной из соседних баз: то ли немцы, то ли бельгийцы. Ну, он, разумеется, прежде чем рассказывать кому-либо ещё, увидел всё своими глазами: такой у него принцип.

– И что?

– Он увидел это самое горячее озеро, вернее – совсем небольшой пруд круглой формы посреди чистого поля.

– А раньше оно там было? – допытывалась Герда.

– Раньше как будто не было. Правда, по тем местам мало кто ездит, но, по крайней мере, спутники ничего такого не показывали.

– Ну хорошо, – подытожила Герда. – Иди готовь вездеход, а я соберу гидрологический чемоданчик.

Через двадцать минут они уже катили на широкогусеничном вездеходе на юго-восток. Близилась полярная ночь, и день постепенно превращался в ощутимые сумерки. Кругом, насколько хватало глаз, простиралась белоснежная равнина без единого бугорка. Готфрид следил по карте, направляя вездеход прямо к обозначенной точке.

Проехав три с лишним мили, они увидели впереди что-то действительно необычное, а ещё через некоторое время вездеход подкатил к краю огромной полыньи. Это была действительно полынья в материковых льдах, и это явление было в самом деле уникальным. Ведь раньше такого здесь не встречал никто, и уж подавно не было ни одного описания чего-то даже отдалённо подобного. Полынья имела форму правильного круга диаметром около тридцати метров и была заполнена водой, уровень которой находился чуть ниже уровня ледяного поля. Поверхность воды была совершенно гладкой, лишь в порывах налетающего ветерка покрывалась мелкой рябью. К небу от неё, медленно рассеиваясь в морозном воздухе, неспешно поднимались зябкие испарения. Край полыньи выглядел обтаявшим, закругляясь к воде. Ни дать ни взять – весенняя проталина! Но как объяснить её появление здесь – на Южном Полюсе на поверхности ледяной коры толщиной в несколько десятков метров? Объяснения, разумеется, не было да и быть не могло.

Исследователи вышли из машины и подошли к самому краю. Шестнадцатиградусный мороз почти не чувствовался, но у самой воды в сочетании с высокой влажностью создавал значительный обжигающий дискомфорт. Готфрид и Герда стояли в полутора метрах от края, не решаясь приблизиться к самой кромке, чтобы не съехать в воду (ещё неизвестно, какая там глубина и температура!), то и дело изумлённо переглядываясь. И вдруг гладкая и спокойная поверхность озера всколыхнулась, затем вспучилась бугром и стала подниматься, словно откуда-то снизу всплывал гигантский пузырь. Вода сплошной круговой волной стекла вниз, обнажив покатую лоснящуюся поверхность правильной сферической формы, которая всё поднималась и поднималась над уровнем воды. Вскоре это нечто всплыло настолько, что показался его закруглённый край, обнажив очертания выпуклого диска около десяти метров в диаметре и толщиной, если прикинуть, метра три-три с половиной. Поверхность его была ровной и гладкой без всякого рельефа и изображений. Странный предмет, находясь в самом центре полыньи, слегка возвысился краем над поверхностью воды, едва заметно покачиваясь на ней. Но через несколько мгновений вдруг стронулся с места и направился прямо к остолбеневшим исследователям. В считанные секунды он достиг берега и уткнулся в него, слегка наехав на него своим возвышающимся краем. Изумлённый Готфрид невольно попятился, Герда же, обняв его, испуганно прошептала:

– Уедем отсюда, пожалуйста!

Готфрид замялся в нерешительности. Но тут прямо из гладкой поверхности странного предмета, словно эмбрионы – из зародышевой оболочки, один за другим вылезли шесть человек, одетых во что-то похожее на гидрокостюмы. Они направились прямиком к Готфриду и Герде, которые, почуяв недоброе, стали пятиться к вездеходу. Однако странные люди, сделав бросок, настигли их и, жёстко схватив за руки, потащили к полынье. Герда ловко вывернулась и, резко и сильно ударив одного – локтем в челюсть, другого – тылом кулака в висок, бросилась на помощь Готфриду, который молниеносными движениями разбросал напавших на него, сбросив двоих в воду.

– Беги! – крикнул он, сцепившись с тремя нападавшими. – Беги в машину! Тревожная кнопка!

Герда поняла, что он хотел сказать. Она хорошо помнила рассказ и предостережение канингов о таинственных похитителях, но до сих пор не могла себе представить, что они могут добраться сюда. Что есть силы ударив вцепившегося в неё преследователя коленом снизу в челюсть, а затем – ребром ладони по шее сбоку, она бросилась к вездеходу. Моментально забравшись в него, она дёрнула рычаги и направила машину на копошащихся у края полыньи людей. Она смяла гусеницами одного из нападавших, но двое других, схватив Готфрида за руки и растянув в стороны, прижали его к поверхности странного сооружения. И тут произошло невероятное: эта поверхность, словно зыбучий песок, обволокла тело Готфрида и поглотила его, всосав внутрь. Державшие его за руки, лишившись опоры и поскользнувшись, одновременно съехали в воду. Вездеход же на полном ходу налетел на странное плавучее сооружение. Герда зажмурилась, ожидая удара, но его не последовало: капот машины, вдавившись в препятствие, стал погружаться в него. С непостижимой быстротой жуткое непонятно что заглотило вездеход почти наполовину. Герда в ужасе распахнула дверцу и едва успела спрыгнуть на снег: таинственный предмет отчалил от края полыньи вместе с торчащей из него половиной вездехода. Однако затем он вдруг с отвращением выплюнул машину прямо в воду, и она тотчас пошла «ко дну». Сам непонятный предмет тоже медленно и степенно стал погружаться. Герда огляделась: кругом было пусто, лишь неподалёку мучительно корчился оставшийся похититель. Герда решительным шагом направилась к нему, но тут вдруг вспомнила о тревожной кнопке. Она лихорадочно отыскала вблизи сгиба локтя знакомый бугорок и с силой надавила на него.

– Здесь Дайя! – раздалось у неё в голове. – Пеленгуем тебя, команда сейчас прибудет!

– Он уходит!!! – истошно закричала Герда. – Не дайте! Задержите! Сделайте что-нибудь!

На снег один за другим спрыгнули двенадцать канингов в полярных гидрокостюмах.

– Что произошло?! – спросил один из них.

– Этот диск там, в воде!… Он проглотил Готфрида и погрузился… – рыдая, произнесла Герда и упала в объятия подбежавшей Дайе. Она билась в истерике, задыхалась и истекала слезами: героический порыв прошёл, и она вдруг осознала, что Готфрида больше нет рядом с ней. Что он теперь неизвестно где и вернётся ли?…

– Где он, куда ушёл? – спросил Дарт.

– Он сначала всплыл вон там, – запинаясь и икая, промолвила Герда. – А потом погрузился вот здесь… Он всосал Готфрида и чуть не всосал вездеход.

Тем временем канинги притащили вяло отбивающегося человека в гидрокостюме.

– А это кто?

– Они напали на нас, они вылезли из него! Это они схватили Готфрида и подтащили к нему, чтобы он его забрал, – давясь слезами, пояснила Герда.

– Куда он поплыл? – угрожающе оскалившись, обратился к человеку в гидрокостюме гигант Ройс. – Говори, а то перекушу тебе контроллер!

– Сделайте милость! – взмолился тот. – А заодно – и глотку: сил больше нет это терпеть. Мы приплыли с моря. Эта дьявольская машина способна плавить вековой лёд как масло. Она протопила тоннель, а теперь им же уйдёт обратно.

– А потом куда?

– Не знаю, куда-то в океан.

– С какой целью вы приплыли?

– Похитить двоих людей, живущих здесь.

– Как вы определили, каких именно?

– Это знает Анжель, все указания даёт нам она.

– Откуда? Где она находится?

– Она – у нас в головах! – простонал человек и, закатив глаза, откинулся навзничь.

– Так, ещё один зомби! – выйдя из зоны перехода, сказал Тредд.

– Их было шестеро, – ответил Дарт. – Четверо упали в воду и уже не всплыли, один раздавлен. Ну а этот…

– Какие меры приняты? – озабоченно спросил Тредд. – До сих пор нам везло, а сейчас, похоже, одного теряем.

– Никто не ожидал, что попытка похищения будет предпринята здесь, – пояснил Ройс. – Казалось бы, самое спокойное место на планете, чужим сюда и попасть-то невозможно. Герда вон даже про тревожную кнопку забыла. Мы проследили направление тоннеля: он тянется, как и следовало ожидать, к побережью и в море. Понятно, что этот таинственный диск приплыл оттуда. Сейчас он приближается к зоне перехода: захватим его, и пусть пока делает что хочет.

– Как бы бед не натворил, – заметил Тредд.

– Первый, после того как оклимался, ведёт себя тихо. Похоже, им больше никто не управляет. Эх, проследить бы, куда этот поплывёт! Наверняка ведь навёл бы нас на какую-то базу.

– Нельзя нам рисковать Готфридом. Придётся ограничиться изучением.

– Хорошо, попытаемся его изучать. Девушку приведите в себя и отправьте на базу. Ей надо внушить, что необходимо продолжать работу.

– А что сказать про Готфрида?

– Так и скажите: провалился в эту полынью и исчез.

– А если вызволим, как предъявим?

– Придумаем что-нибудь: в первый раз, что ли? Главное – вызволить. У меня лично – добрые предчувствия.

– А что думает наш главный предсказатель? – повысив голос, спросил Дарт.

– Никуда он не денется! – прозвучало, словно с Небес. – Мы его не упустили, это – главное. А значит, он останется с нами. Похищали его не для того, чтобы убить, так что изучим эти штуки и докопаемся, ещё и выгоду получим. За дело, ребята!

Ноги путаются и вязнут в сплошном ковре жёстких и скользких водорослей, который, словно трясина, засасывает и поглощает своей бездонной толщей, плотно обхватывая погружающееся в него тело, не оставляя ни малейшего шанса вырваться и освободиться. Вот уже вода захлёстывает лицо, и последний крик обрывается, превращаясь в неслышное бульканье. Вода сдавливает грудь и горло, и лишь глубокий вдох теперь может принести облегчение, которое, однако, будет уже вечным. Вода заполнит лёгкие, и внезапно всплывший из тёмных глубин кошмар исчезнет, останутся лишь бесконечные покой и пустота, незыблемые против зла, боли и отчаяния.

Лола открыла глаза, мучительно приходя в себя и пытаясь понять, куда подевалась подушка. Оказалось – лежит на полу. Опять этот кошмар, уже третий раз за неделю. Скорее бы домой! Лола огляделась. Мирослав сидел на краю кровати со своей стороны и сочувственно смотрел на неё.

– Опять кошмары? – спросил он.

Лола, болезненно поморщившись, кивнула.

– О том же?

Лола закрыла глаза, и слеза покатилась по её щеке.

Мирослав сжал пальцами её ладонь.

– Прими успокоительное и постарайся уснуть, – сказал он. – Теперь всё будет хорошо. Всё страшное – позади. Скоро всё изгладится и забудется.

– Никогда я этого не забуду! – сорвалась Лола и заплакала. – Разве такой ужас можно забыть?! Нет, то, что было там – не ужас. Ужас – то, что могло бы быть с нами, не подоспей наши милые друзья. Ведь ещё секунда, и он мог сожрать и нас! Я никогда не забуду, как они проваливались и исчезали в нём! И никогда больше не поеду ни в какие туры и ни на какие курорты: мне это будет мерещиться повсюду, пока я не сойду с ума!

– Я принесу тебе таблетку, – перебил её Мирослав. – А то ты доведёшь себя до истерики.

– Нет! – Лола схватила его за руку. – Ничто не успокоит меня так, как ты.

– Тебе сейчас не надо лишнего возбуждения, – возразил Мирослав. – Тебе, наоборот, надо расслабиться.

– Просто приласкай меня, – с улыбкой уточнила Лола. – Я счастлива осознавать, что нас не разлучили, а когда я это почувствую, оно подействует лучше любого релак… Ой-й…

Мирослав, откинув покрывальце, опустился рядом, заключая в свои бездонные объятия, казалось, всё её тело сразу и жарко целуя те его участки, что в них не уместились. Он словно старался собрать её тело в нечто миниатюрное и трепетное, что можно было заслонить собой сразу со всех сторон и оградить от всех напастей. Но через мгновение всё стало диаметрально меняться. Оттенённое постельной белизной и кажущееся от этого почти чёрным, смуглое и грациозное тело, наполненное мягким, но томным и глубоким зноем Центральной Азии, стало обволакивать и поглощать его, будто стремясь овладеть им всем сразу. И вот он сам – уже в её объятиях, словно ребёнок – в материнских руках. Их тела и души текли друг другу навстречу, сливаясь и перемешиваясь, но это течение и слияние не было страстью и стремлением к единению, от них не было даже отголоска. Оно было невесомой нежностью едва ощутимого прикосновения, неспособного даже пробудить от мимолётной дремоты, но было способно утолить самую невыносимую жажду и боль, погасить и остудить самую огнедышащую бездну и утопить безвозвратно самую ужасную беду. Безумная вечность, длящаяся лишь несколько мгновений… И вот уже всё утолено, погашено и утоплено. Только лёгкость, безмятежность и звёздные россыпи. Только безбрежное счастье и бездонный сон.

…Узбечка и балканец. Как сказал Кролл, «генетический мост между Европой и Азией»: уникальное сочетание геномов двух рас, совершенно не доминирующих друг над другом, а наоборот, во всём дополняющих друг друга, способное обеспечить значительное ускорение эволюции обеих рас в ряду поколений потомства при скрещивании в любых сочетаниях.

Они встретились на молодёжном фестивале: воспитательница детского сада из провинциального городка и сотрудник культурного фонда – должности, позволяющие лишь едва свести концы с концами. И в течение последующих трёх лет отказывали себе во всём во имя того, чтобы раз в год насладиться неделей счастья, побывав друг у друга в гостях. И вдруг – неожиданное, хотя и несколько странное сообщение о выигрыше в Интернет-лотерею четырнадцатидневного (!!!) тура для двоих на романтическое побережье. А вслед за ним – присланная по почте путёвка солидного турагентства и подтверждение, рассеивающее всякие сомнения. Чего ещё могли они желать и о чём мечтать?!

И вот – бамбуковый домик из двух комнат с террасой и удобствами трёхзвёздочного номера, золотистый пляж, лазурное море и шепчущий прибой – прямо за окнами. Питание – в уютном стилизованном под бунгало ресторанчике напротив (доставка блюд в номер за отдельную плату – отказались). Всё это – в тени сказочного парка буйной, но подстриженной тропической растительности с тихими аллейками, ракушечными дорожками, ажурными беседками, бассейнами, мостиками и фонтанчиками. Бадминтон и фрисби, дискотеки и 3D-видео, парапланы и серфинг, бархатное купание и глубокий ровный загар, дайвинг и квадроциклы… Тихие безмятежные вечера и упоительные незабываемые ночи. Безбрежное и бездонные счастье, которому, казалось, уже не будет конца.

Но конец, увы, неизменно приходит всему и всегда. И вот уже остались последние два дня. Служитель пансионата, с которым молодые люди как-то сблизились за время отдыха, предложил утреннюю рыбалку на мелководье с его собственной лодки ручной работы. Это развлечение не входило в официальный ассортимент, к тому же было совершенно бесплатным: так, по-дружески. И разумеется, оно было встречено и принято с задором и энтузиазмом.

Едва солнце поднялось над верхушками пальм, экзотическая долблёная лодка с двумя поплавками на длинных жердях по обе стороны, небольшим парусом и четырьмя пассажирами на борту отчалила от дощатого помоста на сваях и направилась в сторону низенького мыса, полукольцом окружавшего бухту. Хозяин ловко управлялся с парусом, мастерски используя малейшие дуновения, чтобы направлять лодку в нужном направлении. Его юная племянница, смуглая и плотная девушка лет семнадцати, лишь немного помогала ему веслом, прикреплённым на корме в качестве руля. Лола и Мирослав наслаждались лёгким утренним бризом, готовя нехитрые рыболовные снасти, используемые местными жителями.

За мысом характер берега резко изменился: здесь он был неожиданно каменистым, причём каким-то очень уж каменистым, даже в воде довольно далеко от берега виднелось множество больших валунов. По словам хозяина все эти камни свезены сюда с окрестных пляжей во время их благоустройства. Лодка шла довольно далеко от берега, направляясь, как сказал хозяин, к обширному мелководью, славившемуся хорошими уловами. Хозяин то и дело пристально оглядывал окружающую водную гладь, периодически обмениваясь с племянницей несколькими словами на местном наречии. Причём по мере удаления от берега эти оглядывания становились всё более пристальными и продолжительными, а во взгляде и интонациях голоса проявлялось всё большее беспокойство. Видя, что берег отдаляется всё дальше и дальше, Мирослав и Лола тоже забеспокоились.

– Что-то не так? – не выдержав, спросил Мирослав. – Может, Бог с ней, с рыбалкой? Давайте повернём назад.

– Ничего, ничего, – ответил хозяин с явно возросшим беспокойством в голосе. – Мы просто повернули от берега немного раньше. Вот-вот прибудем на место.

– Не волнуйтесь, пожалуйста! – просительным тоном добавила племянница. – Потерпите чуть-чуть, осталось совсем немного!

Эти слова и вовсе встревожили Лолу и Мирослава.

– Мы очень просим вас: пожалуйста, давайте вернёмся, – взволнованным голосом попросила Лола. – Мы будем благодарны вам за эту прогулку, но давайте ею ограничимся.

На лице хозяина отразились сильное волнение и испуг, а на лице его племянницы – настоящая паника. Но вдруг хозяин обрадованно указал рукой чуть ближе к берегу, который был уже едва виден.

– Вон она – цель вашего путешествия!

Мирослав и Лола, напрягши зрение, посмотрели в направлении его руки и, наконец, разглядели какое-то неясное куполообразное возвышение над поверхностью воды. Хозяин направил лодку прямо к нему, а Мирослав и Лола вдруг с удивлением заметили, что оно неспешно движется им навстречу. Через некоторое время они сблизились до нескольких метров, при этом хозяин что-то сказал племяннице на их языке, а она кивнула в ответ. Лола и Мирослав с удивлением рассматривали торчащий из воды мохнатый зелёный холмик правильной круглой формы, который вдруг необъяснимым образом поднялся из воды метра на полтора. Будучи весьма пологим, и учитывая часть, которая оставалась под водой и была сквозь неё хорошо видна, имел в диаметре метров десять. Поверхность его была сплошь покрыта густым и пышным ковром водорослей. Тревога Лолы и Мирослава сменилась любопытством.

– Что это? – удивлённо спросил Мирослав.

– Это… как бы вам сказать… – успокаиваясь, ответил хозяин. – Плавучий…

– Остров?

– Да, да! Остров, – обрадованно вставила племянница. – Он такой вот… плавучий. Они такие бывают!

– Как он оброс водорослями! – восхитилась Лола.

– Ещё бы, – объяснила племянница. – Ведь он приплыл издалека!

– Откуда же? – с интересом допытывалась Лола. – Разве он не местный?

– Сейчас он плывёт из Японского моря… – начал было рассказывать хозяин, но вдруг осёкся, будто проговорился о чём-то важном.

– Из Японского?! – удивился Мирослав. – Это же за полмира отсюда!

– Да, да… – растерянно покивал хозяин, бросив раздражённо-укоризненный взгляд на племянницу. – Ну что, выгружаемся!

– Как выгружаемся? – в один голос удивились Лола и Мирослав. – Куда?

– Сюда, – радушно ответил хозяин. – Приехали!

– Что значит – приехали? – с тревогой спросил Мирослав.

– То и значит: приехали. Я же говорю: это – конец вашего путешествия. И не задерживайтесь, он и так слишком долго ждал.

– Кто ждал, чего ждал?! – с испугом вскричала Лола.

– Вас, дорогие. Этот длинный путь он проделал исключительно ради вас.

– Но что он такое и зачем мы ему?! – в ужасе простонала Лола.

– Чего не знаю, того не знаю, – признался хозяин. – Мне велено вас доставить, мне за это заплачено, остальное – не моё дело. Так что разговоры – в сторону, прыгайте!

– Никуда мы прыгать на будем! – решительно сказал Мирослав. – А вы немедленно доставите нас…

Он не договорил: племянница, незаметно вынув весло из рулевой уключины, с силой ударила им Мирослава по колену. Мирослав застонал и зажмурился от боли, племянница же, вскочив, толкнула его всем корпусом на борт. Мирослав перевалился через него и упал в воду, очутившись прямо на зелёном ковре подплывшего вплотную «острова». Лола с криком спрыгнула в воду и, подплыв к нему, принялась растирать ушибленное колено. Хозяин облегчённо вздохнул и даже улыбнулся. Однако через несколько секунд облегчение на его лице сменилось удивлением, а затем – недоумением. Они с племянницей перекинулись несколькими фразами на своём языке, после чего он перепрыгнул через борт и, оказавшись на поверхности «острова», с тревогой огляделся по сторонам.

– Кнопка! – прошептал Мирослав. – Нажми кнопку!

Лола тем временем, тоже с отчаянием оглядываясь, вдруг увидела почти рядом с собой большой лист водоросли, на котором сидели две маленькие почти прозрачные полусферы, украшенные коричневым крестом через всю поверхность. Заметив, что хозяин направляется к ним, она осторожно сорвала лист у основания и поднялась на ноги.

– Добрый господин! – плачущим голосом заговорила она, шагнув ему навстречу. – Пожалейте нас! Мы ведь не сделали Вам ничего плохого. Я очень прошу, я умоляю Вас: возьмите нас в лодку и отвезите обратно! Проявите сострадание к несчастным!

Всё это она говорила, приближаясь к нему. Он же, отвлечённый таким образом, даже не заметил, как она оказалась прямо перед ним, протянув к нему лист.

– Э-э, девочка, не дави из меня жалость, не поможет, – ответил он. – И что это ты мне суёшь?… У-а-а-ай-й!!!

Лола прижала лист к его голой груди и несколькими вращательными движениями растёрла по ней. Лицо хозяина перекосилось от испуга и боли, он оттолкнул Лолу и принялся неистово хвататься за грудь, пытаясь сбросить с неё что-то невидимое. В конце концов он упал и стал барахтаться в воде, далеко разбрасывая фонтаны брызг и клочья водорослей. Племянница с ужасом в глазах спрыгнула в воду и бросилась к нему.

– Кнопка! – отчаянно закричал Мирослав. – Жми, чёрт возьми!

Тем временем племянница, немного не добежав до бьющегося среди клубов водорослей дяди, поскользнулась и, немного проехав ногами по поверхности «острова», вдруг отчаянно взвизгнула и, погрузившись в воду, исчезла. Лола, нащупав в подмышечной впадине бугорок тревожной кнопки, с силой вдавила его.

– Есть пеленг! – прозвучало откуда-то сверху. – Группа сейчас прибудет!

Истошные крики хозяина вдруг оборвались. Лола и Мирослав успели лишь увидеть вскинувшиеся над водой лодыжки, которые тут же исчезли в ней.

– «Не послушал, утонул, только лаптем болтонул»! – с саркастической усмешкой процитировал Мирослав русский стишок из далёкого детства.

Но в следующую секунду на его лице отразился ужас.

– Плывём! – закричал он. – Прочь отсюда! В лодку, быстро!

И они, отчаянно гребя руками и ногами, поплыли к лодке. Но странный остров, сразу стронувшись с места, поплыл за ними. Сзади раздался громкий всплеск, затем взревели моторы, и мягкие лапы, подхватив Мирослава и Лолу под мышки, втащили их в надувную лодку. «Остров» тут же погрузился и исчез под водой.

– Проследить движение объекта! – услышали Лола и Мирослав. – Держать его в поле зрения постоянно, что бы ни случилось!

– Принято! – прозвучало в ответ. – Теперь мы его не выпустим.

Лола и Мирослав наконец обернулись. В лодке находились шестеро канингов, одетых в гидрокостюмы.

– Ну, всё в порядке! – подбадривающим тоном сказал один из них. – Теперь можете расслабиться. Что здесь произошло?

Лола упала Мирославу на грудь и разрыдалась. Было ясно, что от неё ответа ждать бесполезно. Мирослав же, нежно обняв её, вкратце рассказал о происшедших событиях, начиная с «выигрыша».

– Что же вы нас-то не известили? – с досадой и укоризной сказал канинг. – Ведь совершенно ясно, что, после всех других случаев, это было специально подстроено. Вас ведь серьёзно предупредили и кнопкой снабдили не зря.

– Да кто же мог подумать! – пытался оправдаться Мирослав. – Ведь всё было так натурально: известное агентство, документы, оплата. Разве всё это можно так разыграть только ради завлечения нас в ловушку?

– Судя по тому, с чем мы столкнулись, всё возможно. Те, кто всё это проделывает, демонстрируют такие возможности, что исключать нельзя ничего. Ну а что произошло здесь?

– Они вывезли нас сюда, к месту прибытия этого… Что это было?

– Это – некий подводный аппарат, о котором мы пока ещё ничего не знаем, Кроме того,, что он способен глотать людей.

– Затем они сбросили нас на него. Вернее сбросили меня, а Лола уже сама прыгнула ко мне. Но почему он не проглотил нас? Может, мы вели себя тихо, а они барахтались и бегали по нему, а девушка даже поскользнулась.

– Похоже, ковёр из водорослей сыграл роль защитной прослойки, ухудшив его чувствительность. А они стёрли его, когда барахтались и, поскользнувшись, пробороздили его пятками, вот и обнажили поверхность. Он почувствовал их и проглотил: ему, похоже, разницы никакой. А тот, кто им управляет, очевидно, не предвидел такого развития событий и не мог предугадать ошибки, да и внешнего обзора у него, похоже, не было.

– Я только никак не возьму в толк, – продолжал Мирослав. – Почему этот абориген вдруг начал вопить и барахтаться? Чем это ты его натёрла? Это что, какая-то особая трава?

При этих словах Лола перестала рыдать и подняла голову.

– Свойств этой травы я не знаю, – ответила она. – Но на том листе сидели два японских крестовичка. Он же сказал, что остров приплыл из Японского моря, вот я и сообразила.

– Японских крестовичка? А кто это?

– Это – одна из самых ядовитых медуз. Я как-то в школе делала доклад о ядовитых животных, ну и прочитала в энциклопедии. Причём у неё есть тропическая разновидность, так она совершенно безвредна, а эта – вот…

– Что же они: от самого Японского моря сидели неподвижно? – недоумённо спросил Мирослав. – Ведь в этих морях – совершенно разные условия. Да и питаться им надо.

– Эти медузы ведут в основном прикреплённый образ жизни, – пояснила Лола. – А насчёт условий – даже не знаю.

– Вполне возможно, – предположил канинг. – Этот таинственный аппарат может обладать любыми свойствами. Он мог создать им комфортные условия и буферную зону, мог усыпить их… Мало ли что. Но, так или иначе, всё сложилось в вашу пользу. И получается, что благодаря Лоле.

Лола кисло улыбнулась.

– Что же нам теперь делать? – жалобно спросила она.

Канинг, который вдруг о чём-то глубоко задумался и, пробыв в этой задумчивости пару минут, ответил:

– Во-первых, принято решение продлить ваш отдых на неделю, разумеется, в другом месте, чтобы вы успокоились. За оплату не волнуйтесь, всё уже делается. Во-вторых, в Ташкенте организован культурный фонд, аналогичный тому, в котором работает Мирослав. Твоя кандидатура рекомендована туда и уже одобрена в качестве представителя. Так что готовься к переезду. Жалованье будет троекратно выше. Подъёмные тоже хорошие: их хватит на покупку квартиры – небольшой, конечно – в Ташкенте или домика в пригороде. А Лола представлена на повышение квалификации: пройдёт бесплатную учёбу в университете и, естественно, тоже получит повышение.

Мирослав от удивления даже раскрыл рот, а Лола, всё ещё со слезами на щеках, совершенно неожиданно для всех решительно заявила:

– А я хочу вообще сменить специальность: хочу изучать морских животных… и растения тоже! Думаю, мне ещё не поздно переучиться.

– Ты это серьёзно? – только и смог сказать Мирослав.

– Ну что же… – задумчиво произнёс канинг. – Интересная мысль. Это нужно в Россию: там по этим специальностям – хорошая база и возможности.

– Вот и замечательно! – обрадовалась Лола. – Побывать в России – моя мечта, а уж учиться там!…

– Ну что же… подумаем, – озадаченно добавил канинг. – Может быть, в этом есть смысл. А пока – поехали в пансионат. Собирайтесь, завтра мы за вами заедем и отвезём на новую базу. Ни о чём не волнуйтесь и ничего больше не бойтесь: безопасность вам мы обеспечим.

– Ну и дела! – удивлённо произнёс Наид, слушая рассказ Джедды. – Прямо настоящая охота на наших подопечных развернулась. Ну а Тан и Мьяо? Их, выходит, обошло.

– Они – люди уже солидного возраста, обитают в деревне, ведут спокойный образ жизни, не эмоционалят сверх меры, – пояснила Джедда. – Поэтому их сигналы почти неощутимы, не выходят, так сказать, за пределы дома, и обнаружить их очень трудно.

– Да, хоть с ними проблемы не возникло, – согласился Наид. – Но это совсем не значит, что они не нуждаются в охране. Смотрите за ними в оба глаза!

– Само собой, – заверила Джедда. – Там руководит Ройс, он не подведёт.

– Знаю, – подтвердил Наид. – Он – парень надёжный, да и вся его команда. А как Герда?

– В депрессии, уже месяц места себе не находит.

– Серьёзное дело, – со вздохом сказал Наид. – Но я думаю, что всё ещё поправится. А у военных чем закончилось? Я ведь там принимал непосредственное участие, так сказать, в боевых действиях. Да и с Питом мы тогда хорошо сработались.

– Там – вообще смех: эксперты даже сунуться туда побоялись. Все бумаги оформили со слов очевидцев, то есть – тех же солдат. Базу перепрофилировали в интендантскую, личный состав, конечно, расформировали, но компенсацию всем дали приличную. Пита Майклза повысили до майора, но из армии уволили. Так он уехал к родителям, и там его с удовольствием взяли на службу в местное подразделение национальной гвардии, а компенсации хватило на дом. Лизу Мэтч тоже повысили до капрала, и она уехала с ним. А сейчас учится в медакадемии за счёт той же нацгвардии. В общем, у них – всё в порядке, ну и биоматериал…

Услышав всё это, Наид от души расхохотался.

– Вот молодцы ребята! Ловко выкрутились и шанса своего не упустили. А что же Лола, всё же сменила специальность?

– На биофак поступила с блеском и сразу включилась в научную работу. Даже интересно, как на неё это приключение подействовало: ведь полностью человек сменил род деятельности, причём – моментально. Вот только, по словам Мирослава, до сих пор кошмары мучают.

– Да, сильный удар был по психике, – сочувственно констатировал Наид. – Ну ничего, отвлечётся на новую интересную деятельность, успокоится, и всё пройдёт. А Мирослав что?

– Он теперь тоже весь в раздумьях: «Надо, – говорит – пожалуй, переквалифицироваться ближе к подруге. Да и пора уже конкретным делом заняться». В общем, хочет поступать на гидрологию, только заочно, чтобы и денег заработать: у него сейчас в его фонде жалованье хорошее.

– Ну, мы, разумеется, с научной работой поможем, чтобы ускорить становление молодых учёных, – небрежно заметил Наид. – Самую малость, чтобы и не расслабить: например, стоящий материал для диссертаций подберём. Ну хорошо, а аборигены-то наши как? Я ведь лично их вытаскивал, ты же помнишь.

– Этих, похоже, теперь не остановить: дорвались до любви, вступили в брак и слушать никого и ничего не хотят. Причём им за особо бурные чувства присвоили какой-то там особый статус: чуть ли не наравне с верховным вождём племён долины. Хорошо, что мы хоть интересующего нас материала успели набрать.

– А что вас беспокоит?

– У них ведь уже двойня наметилась! Теперь – надолго.

– Тоже молодцы! Надо двигать эволюцию расы. А материал на этом не иссякнет, – успокоил Наид.

– Надеемся. А что же, всё-таки, с Готфридом? У тебя есть какие-нибудь догадки?

– Догадки и даже уверенность, но пока – только в том, что он жив и с ним – всё в порядке. – ответил Наид. – А вот как его вернуть… Надо искать.

– Что искать? – с обречённостью в голосе спросила Джедда.

– Управление, – ответил Наид. – Должна быть база, какой-то центр, из которого они управляются. Ведь они до недавнего времени никак себя не проявляли, даже намёка на них не было. И вдруг: на́ тебе! – вылезли, как по команде. Должен быть, во-первых, центр, во-вторых – кто-то или что-то в этом центре, кто ими управляет.

– Как понять «что-то»?

– Это может быть либо разум, и тогда это «кто-то», то есть живое существо, либо – программа, и тогда – её носитель, то есть какая-нибудь матрица.

– У тебя есть какая-нибудь мысль, в смысле – зацепка? – оживилась Джедда.

– Кое-что есть, – загадочно ответил Наид. – Но тут надо ещё…

– Скажи-и! Ну пожалуйста-а! – заныла Джедда.

– Во-первых, гора. В её недрах явно что-то есть. Причём это что-то без сомнения связано с последними событиями и с этими аппаратами. Сама посуди: гора испускает лучи, разрушающие геном, а аппараты похищают носителей эволюционного прогресса.

– Согласна! – убеждённо ответила Джедда.

– Во-вторых, загадочная крымская Анжелина. Она управляет зомби, она же, судя по их рассказам, осуществляет всю организацию, в том числе – и финансовую. Причём я сам поражаюсь их масштабам и размаху: ведь практически по всему миру, даже до Антарктиды добрались – прямо мафия натуральная. Получается, что у них есть связи и в банковской сфере, и в военных кругах, и в туризме, или так много денег, что они покупают буквально всех.

– Ты меня совсем напугал! – ужаснулась Джедда.

– Сама напросилась! Ну ладно, не волнуйся. Мы, кажется, эту их машину сильно пошатнули. Хотя бы тем, что два аппарата – в наших руках и для них уже недосягаемы, иначе бы давно сбежали. Так вот, Анжелина, уверен, играет во всём этом далеко не последнюю роль, а скорее всего – одну из первых. Если удастся, а я думаю – удастся, её выследить, получим доступ ко всем этим тайнам, а возможно, и поставим их себе на службу.

– Считаешь, её можно выследить? – благоговейно спросила вконец заинтригованная Джедда.

– Есть кое-какие мысли…

– Какие?!!

– Вот жду Дмитрия в отпуск, – ответил Наид. – Его ещё не похищали, хотя он – гораздо, несравнимо более лакомый кусочек из всех. Понимаешь?

Глава 3. Охота на охотника

Дмитрий открыл калитку и вошёл в упоительно знакомый двор. Сколько раз он представлял себе это возвращение! Наверное, столько, сколько прошло дней с того момента, как он его покинул. И с того самого момента он чистосердечно признавался себе в том, что понятия «покинуть» и «вернуться» вдруг приобрели для него совсем другой смысл. Вернее, смысл остался прежним, изменилось место: теперь его прочно и полноправно заняли эта калитка, этот двор и во-он та голубая дверь, едва виднеющаяся за раскидистыми ветвями. Именно их он покинул прошлым летом и именно к ним он вернулся сейчас. Возвратившись год назад из того незабываемого отпуска в родительский дом, он вдруг поймал себя на том, что этот дом, хотя и дарил тепло и был «надёжным причалом», никогда не вызывал у него тех эмоций, которые побудили бы назвать его своим родным очагом и приютом души. Эти же, утопающие в нарядной зелени дом и двор, а особенно – та комната в левом крыле, с первого же дня проникли глубоко в его сердце, сделавшись тем самым уголком Вселенной, от которого расходятся и к которому неизменно возвращаются все бесконечные дороги. Тем единственным пристанищем, которое может подарить утомлённому путнику те покой и уют, ту защиту от всех непогод и невзгод, тот поток живительных флюидов, которые способны утолить и исцелить, снять изнеможение и вдохнуть силы, изгнать из души холод и окутать её мягким ласковым домашним теплом. А измученному борьбой с перипетиями странствий разуму обеспечить безмятежный отдых незыблемой надёжностью стен и всеобъемлющей устроенностью быта. Дмитрий раньше и не представлял себе, что всё это вообще можно ощутить с такой полнотой. И теперь эти чувства наяву вопреки всем доводам разума и здравого смысла безапелляционно и необратимо переворачивали с ног на голову всю суть понятий «покинуть» и «вернуться». И он возвращался! Он не сопротивлялся этим чувствам, он принимал их как горькую, но сладостную неизбежность, подаренную ему судьбой.

Хозяйка с распростёртым радушием вышла ему навстречу.

– Прибыл странник! – с искренней радостью произнесла она. – Ну наконец-то! Заждались мы тебя, соскучились. Как-то уже и не то – без тебя, пустовато как-то. Ну давай выбирай комнату и располагайся, обед сейчас поспеет. Куда вселяться-то будешь? Ты у нас теперь всё знаешь, с тех пор не изменилось.

– Да мне бы туда же… – растроганно ответил Дмитрий. – А с обедом прямо неудобно… утруждать Вас. Я, может, в столовую…

– Не выдумывай! Чего там утруждать: на всех готовим, и тебе хватит. По столовкам ещё успеешь, а с дороги – по-домашнему: посидим, побеседуем, да и по стопочке – не помешает. Вот только Леночки-то нет: в экспедиции Леночка-то. Уж как она тебя ждала! Да вот внезапно предложили: что-то очень интересное, не стала отказываться, раз возможность есть. Ну да скоро должна вернуться. Ты тут пока акклиматизируешься, все свои отпускные ритуалы соблюдёшь, на отдых настроишься, а тут и она прилетит – даже не заметишь!

– Да-да, – согласился Дмитрий. – Она мне говорила. Разумеется, правильно сделала, что поехала: ей это в плюс пойдёт, пусть утверждается в науке. А я, о чём разговор?, конечно, подожду.

– Вот и славно! Давай иди – располагайся, умойся-переоденься и приходи на веранду. А я тебе сейчас постельное принесу, – сказала хозяйка и отправилась в дом.

Дмитрий поднял на плечо рюкзак и пошёл в свою прошлогоднюю комнату. Робко войдя, он остановился на пороге и, прислонившись к косяку, с глубоким вздохом окинул её взглядом. Здесь всё было на своих местах, как в день его отъезда в прошлом году. Всё было до боли знакомым и до слёз родным, словно он только вчера вышел отсюда, чтобы провести на далёкой чужбине лишь одну ночь. От нахлынувших бурным потоком воспоминаний закружилась голова, и Дмитрий, опустив рюкзак на пол, присел на краешек кровати, той самой, на которой он встретил ту незабываемую, самую счастливую в своей жизни ночь. Вся здешняя обстановка, такая привычная и естественная, излучала простое и бесхитростное, но невообразимо тёплое и упоительно ласковое обаяние. И Дмитрием вдруг овладело удивительное и неожиданное чувство, будто он именно сейчас, после мучительно долгих странствий, вернулся домой. Что именно эта комната в этом дворе под этими деревьями – и есть его родной дом, его самый надёжный причал, самый тёплый, именно для него питаемый очаг и самый ласковый приют для его неприкаянной души и утомлённого разума.

Этот рабочий год, начавшийся после того необыкновенного отпуска, был тоже необыкновенным, причём – во всех отношениях. Всё существо Дмитрия вдруг переполнилось неистовой энергией, которая выражалась в горячем энтузиазме и рвении вплоть до одержимости. Неспешная и рутинная научная работа сугубо для оправдания учёного статуса сменилась до странности бурной деятельностью, желание или даже – жажда которой буквально распирала Дмитрия. Он забросил все свои увлечения: музыку, шахматы, домашние заготовки, чтение книг и наполовину – спорт, почти перестал общаться с друзьями и переселился к родителям только для того, чтобы избавиться хотя бы от половины домашних дел. Он с головой ушёл в работу, которой занимался даже дома в свободное время. И все вокруг стали отмечать удивительные, а иногда – даже странные перемены в его поведении и стиле деятельности. Не отличаясь раньше особой научной смелостью и работая лишь над развитием уже обозначенных тем, он стал вдруг высказывать такие мысли, которые как минимум удивляли его коллег и руководителей своей новизной и неожиданностью появления. Однако Дмитрий приводил такие доводы и опирался на такое количество перелопаченного им материала, что ему всякий раз удавалось убедить любого скептика в их научной весомости, актуальности и перспективности. При этом все неизменно удивлялись, когда он вообще успевал всё это делать. Кроме того,, ему постоянно удавалось удивительно виртуозно связать свои идеи с утверждёнными тематиками исследований и логически обосновать их уместность практически в любой из них. В результате дело всегда заканчивалось тем, что руководители направлений и научных проектов как минимум разрешали ему «пристраивать» в них свои идеи и, не создавая помех для плановых работ, развивать их. И, совершенно неожиданно для всех, первые же результаты, вылившиеся в несколько статей, вызвали живейший интерес в научном сообществе. И это было ничуть не удивительно, так как они приоткрывали завесы таких областей, на которые раньше практически не обращалось внимание. Больше того, о самом их существовании раньше никто даже не задумывался. Они, казалось, сознательно таились где-то в глубинах Неизведанного, ожидая своего часа и смельчака, который отважился бы в них проникнуть. В итоге результаты исследований по плановым тематикам получались ярко, многогранно и, главное, очень гармонично расцвеченные интересными деталями и дополнениями, зачастую подсказывающими новые направления поиска. В конце концов, интерес к исследованиям, в которых Дмитрий таким образом участвовал, возрос настолько, что руководители стали всячески поощрять его работу и содействовать ему, помогая с информационной и лабораторной базой и с удовольствием отпуская его в творческие командировки (правда, в основном – за свой счёт). Получая таким образом доступ к современному и даже новейшему исследовательскому оборудованию и технологиям, он подводил под свои догадки такую экспериментальную базу, которая неизменно блестяще подтверждала их. Все вокруг лишь восхищённо разводили руками, недоумевая, как они вообще могли прийти ему в голову, объясняя это, как обычно в подобных случаях, гениальной интуицией исследователя, «созданного для работы именно в этой области».

Получив, в конце концов, персональный грант, Дмитрий неожиданно подписал договор о сотрудничестве с кафедрой физиологии и лабораторией молекулярной биологии Симферопольской Медицинской Академии. А их руководство, со своей стороны, без долгих раздумий включило его в состав создаваемой на их базе группы специалистов для разработки перспективных направлений исследований. И Дмитрий, ещё продолжая работать на своём старом месте, стал буквально генератором идей для нового коллектива. Он каким-то немыслимым образом выискивал где-то в недрах живого организма затаившиеся там невероятные функции, особенности, возможности и способности, существование которых никто кроме него не мог даже вообразить. Причём все они неизменно блестяще подтверждались экспериментально после самых поверхностных исследований. Всё это уже никак нельзя было объяснить одним только, пусть даже научным, воображением. И даже «гениальной интуиции» здесь было явно недостаточно. Поэтому постепенно собирающийся коллектив, не находя этому разумного объяснения, стал таинственным полушёпотом поговаривать о некоем мистическом «внутреннем чутье», которым якобы обладал их будущий коллега. Разумеется, никому из них было невдомёк, что эта догадка была абсолютно верной, а внутреннее чутьё было совсем не мистическим, а совершенно реальным. Это невероятно острое и необыкновенно универсальное чутьё, способное распознавать буквально молекулы, позволяло ему проникать в самые невообразимые глубины своего организма и его физиологических процессов. Оно предугадывало и обнаруживало в нём настоящие перлы и шедевры жизненного созидания, демонстрируя поистине его неисчерпаемость и красноречиво говоря о том, что организм – творение и носитель Жизни – представляет собой систему намного более глубокую и обширную, чем та, которой он предстаёт окружающему миру и занимает в нём своё место. Что в этой системе предусмотрено абсолютно всё, и она способна существовать и развиваться в любых условиях и направлениях, какими только располагает Мироздание. Что организм, являясь продуктом одного из путей всеобщего развития материи, имеет информацию обо всех его путях. И, естественно, обладает полным арсеналом возможностей и способностей для познания и освоения любого из этих путей, движения по ним, существования и развития в них. И то, что Дмитрию периодически удавалось этим «чутьём» обнаружить – лишь ничтожные капли в безбрежном океане этого арсенала. И уж подавно никто не мог догадаться о причинах возникновения этого «чутья», о таинственных силах, позволивших организму развить эту способность. А источником этих сил и всего этого волшебства был совсем небольшой рубиновый шарик, таящийся среди мышц рядом с левым плечевым суставом…

Изучив потоки жизненной энергии организма, в котором он находился, прочитав и расшифровав системы импульсов буквально каждой его клетки, гомеостат настраивал свою работу в унисон со всем их многообразием, сливаясь с ними в одно целое. Он стал действительно процессором, компьютером, распределяя и направляя все эти потоки в нужные направления, повинуясь командам мозга, его подкорки или же, когда это было особенно необходимо, и помимо них, на «местном уровне», образуя в конкретных местах малую рефлекто́рную цепь. В результате такого управления организм превращался в поистине магическую лабораторию, творящую настоящие чудеса. Правда, из-за несовершенства внутренней организации и структуры, проявлялись эти «чудеса» далеко не всегда, а лишь в экстремальных случаях. Причём экстремальность эта определялась организмом и гомеостатом как-то по-своему, по непонятно каким критериям, и результат мог проявиться в самый неожиданный момент и самым непредсказуемым образом. При этом Дмитрий чувствовал и догадывался, что непредсказуемость эта – просто результат неумения управлять этими процессами, и что со временем это вполне может быть преодолено. Ставя на само́м себе просто в процессе обычной жизни множество экспериментов, порой – очень смелых, Дмитрий получал зачастую поистине ошеломляющие результаты, раскрывающие на первый взгляд фантастические возможности организма, его структур и протекающих в нём процессов. И наряду с этими открытиями он, пусть очень медленно и с трудом, но всё же постепенно учился управлять всеми этими «чудесами» и использовать их.

Поставив себе цель обосноваться в Крыму, Дмитрий крепко ухватился за выпавшую ему в результате созданного им научного задела возможность попасть в группу молодых исследователей в области физиологии и молекулярной биологии, создаваемую в Медицинской Академии совместно с Федеральным Университетом. Ознакомившись с его работами, комиссия приняла его без всяких раздумий и колебаний с предоставлением всех социальных благ, включая «малосемейку» в комфортабельном жилом комплексе для студентов и молодых специалистов. Оставалось лишь дождаться официального начала работы. Всё это время Дмитрию приходилось не в шутку ломать голову над тем, чтобы из множества сделанных открытий отобрать достаточное количество наименее шокирующих и наиболее доступных для консервативного человеческого восприятия, да ещё и таких, которые легко было бы подтвердить экспериментально. Но он блестяще справился с этой задачей, создав приличный запас идей на пару лет вперёд. Пока же он продолжал интенсивно «работать над собой», экспериментируя и развивая навыки, так как имел некое предчувствие, что открываемые и развиваемые им в себе самом возможности и способности могут ему понадобиться, причём – очень скоро. При этом он часто вспоминал пророческую фразу Наида: «В следующий отпуск приедешь доктором», отмечая, что она уже вполне сбывалась, и воздавал должное его щедрости: ведь всеми этими достижениями Дмитрий был всецело обязан его подарку.

После превосходного обеда со «стопочкой», которая оказалась не одна, Дмитрий уединился в своей комнате с намерением вздремнуть. Но вдруг снаружи послышалась негромкая возня и в дверь настойчиво заскреблись. Дмитрий с недоумением поднялся и открыл её. За дверью стояла светло-бурая собака с белой грудью и полосой на лбу, в которой он сразу узнал Крайса.

– С приездом! – радостно и деловито сказал Крайс.

– Привет! – с восторгом ответил приятно удивлённый Дмитрий. – Быстро вы узнали о моём приезде. Я и не ожидал, что прямо сразу меня посетите.

– Да мы уже заждались тебя, – пояснил Крайс. – Сто раз пожалели, что не снабдили тебя лайнером. Всё было бы гораздо проще, а главное – ты был бы в курсе. Но, может, это и хорошо: не отвлекали тебя от работы.

– А что, случилось что-нибудь? – встревоженно спросил Дмитрий. – То-то я смотрю, Лена под самый мой приезд в экспедицию укатила. Что ещё за экспедиция вдруг? Я-то сначала ничего не подумал: она так спокойно и с энтузиазмом говорила. А сейчас…

– Да не волнуйся ты! С ней-то как раз всё в порядке, – успокоил Крайс. – А вот с другими – были дела! И тебя мы ждём именно в связи с ними.

Крайс достал откуда-то сшитую кольцом эластичную ленту, расшитую затейливым орнаментом из блестящих металлических нитей.

– Вот тебе лайнер, пока – в таком исполнении, чтобы никто не заподозрил. А настоящий получишь потом. Наид хочет срочно поговорить с тобой и поручить тебе очень ответственную миссию, с которой, по его словам, лучше тебя никто не справится.

– Подожди, подожди! – не унимался Дмитрий. – Ты мне сначала про Лену расскажи. Ведь, как я понял из твоих слов, вы что-то знаете!

– Ну хорошо, – ответил Крайс. – Понимаю, что тебя это волнует в первую очередь. Так вот, Лена – у нас. Это тебя успокоит? С ней, повторяю, всё в порядке, она – под присмотром и действительно – в экспедиции. Официально это будет оформлено как творческая работа на каникулах, а материала она наберёт такого, что её без оговорок в твою группу зачислят. Как студента, конечно.

– Вы знаете, что меня приняли в эту группу?…

– Разумеется. Да это и не трудно было узнать: там вся Академия гудит как сумасшедший улей. Мы все просто восхищены тем, как виртуозно тебе удалось решить сразу все твои проблемы: научную, карьерную, территориальную, жилищную, ну и, судя по всему, семейную. Все, какие едва наметились год назад.

– Да уж, я и сам удивляюсь, как так получилось, – согласился Дмитрий. – Вдруг практически на пустом месте разом всплыла куча проблем и, едва мы успели их обозначить, так же разом решилась. Но решилась, надо сказать, только благодаря вам и Наиду.

– Не скромничай. Ты, со своими усердием и целеустремлённостью, и сам бы вполне смог, может быть, не так гладко и быстро, но…

– А вот это – благодаря Лене, и только ей! – заверил Дмитрий. – Если по уши влюбишься, и не такие горы своротишь!

– Это верно, – согласился Крайс. – И всё-таки, работу провернул именно ты. И, как бы там ни было, мы за тебя рады, точнее – за вас. Мы-то думали, тебе придётся как-то помогать, что-то организовывать, а ты сам вон как всё устроил, стратегия-то была сугубо твоя. Правильно выстроить дело тоже надо суметь.

– Я этому, честно говоря, сам удивляюсь! – признался Дмитрий. – Никогда не обладал ни организаторским талантом, даже в отношении себя, ни стратегическим мышлением. А тут – прямо озарение какое-то!

– Ну что же, это хорошо, что оно в тебе проснулось, – загадочно заметил Крайс. – Похоже, оно тебе скоро понадобится и пригодится.

– Да? – насторожился Дмитрий, – Это в чём же? И, кстати, почему это Лена вдруг – у вас?

– Так надо! – многозначительно ответил Крайс. – Во-первых, для её безопасности, во-вторых, чтобы не мешать тебе.

– То есть как – для безопасности?! Ей что, опасность угрожает?! Да что тут вообще происходит, объясни уже?!

– Нам всем в этой жизни так или иначе угрожает опасность. И, кстати, тебе – в первую очередь. Так что, это так – совет: не выходи отсюда до разговора с Наидом, он тебе разъяснит обстановку и объяснит задачу. Надо уже положить конец тем делам, которые в последнее время творятся. А Лене сейчас ничего не угрожает. Здесь, возможно, и угрожало, а у нас – нет. Кстати, наибольшая опасность могла угрожать вам, когда вы – вместе.

– Слушай! – вспылил Дмитрий. – Я тебя просил объяснить, а ты только пугаешь. Я вот тебя не выпущу отсюда, пока всё не расскажешь! Думаешь, не справлюсь?!

– Но-но! Остынь! – угрожающим тоном ответил Крайс. – Знаю, к чему ты клонишь.

Но в следующую секунду с улыбкой добавил:

– А что, это даже интересно: гомеостат против уку́-сю – кто кого! Да успокойся на самом деле, но не расслабляйся: дела здесь творятся серьёзные и опасности могут быть нешуточные. А объяснит тебе Наид: у него – особое стратегическое ви́дение.

– Да плевал я на все опасности! – не унимался Дмитрий. – Я любого съем и не подавлюсь.

– Вот и хорошо, – поддержал Крайс. – Только съедать никого не надо. Побереги свои способности для дела. Главное тебе – при любом раскладе остаться невредимым. Справишься?

– Элементарно! – пообещал Дмитрий. – В наилучшем виде!

– Вот и славно, – одобрил Крайс. – Надеюсь, что всё произойдёт быстро и, наконец, закончится. И тогда маршируйте под Мендельсона!

– Дай Бог, – улыбнулся Дмитрий.

– Приятного отдыха и… да здравствует свет! В общем, боевых успехов и военной удачи, – пожелал Крайс.

Дмитрий кивнул. Крайс ловко отцарапнул дверь, за которой – Дмитрий даже поёжился – вместо садовой зелени колыхалось пятно искажения. Крайс шагнул в него и, погрузившись, словно в воду, исчез.

Вот уже третий вечер Дмитрий демонстративно шатался по самым людным местам и увеселительным заведениям, перемежая их с блужданиями по глухим и тёмным уголкам посёлка. Предупредив хозяйку о том, что он, пока не вернулась Лена, может уехать к родственникам в Севастополь, он ходил и ходил, не жалея ног и времени, лавируя в толпах и заглядывая в лица, активно участвуя в тусовках и беззастенчиво общаясь со случайными встречными. При этом он постоянно думал о Лене. Он, как и бесчисленное количество раз до этого, вызывал в памяти её образ в бесконечном множестве вариаций и обстановок. Он рисовал в воображении нескончаемую череду сценариев их встречи, представлял её идущей рядом и даже, тайком от прохожих, разговаривал с ней. Он заполнял ею свой разум, настолько вживаясь в эти картины, что нередко напрочь забывал, что делает это не просто так и вовсе не от тоски. Что всем этим он преследует конкретную практическую цель… Он искал и ждал. Искал и ждал тех, кто мог искать и ждать его.

Внезапно Дмитрий остановился, словно вкопанный, сам удивившись этому. Эта категоричная остановка произошла сама собой без участия его воли. «В чём дело?!» Дмитрий огляделся и вдруг всё понял. Это была та самая скамейка из множества поперечных дощечек, обрамляющая в качестве парапета большую круглую клумбу, в центре которой росла высокая и раскидистая мимоза, создавая под собой в дневную жару уютный тенистый уголок. Именно здесь, на этой скамейке в тот первый вечер год назад он попросил Лену подождать и, сбегав до цветочного ряда, вернулся с небольшим, но роскошным букетом из пяти огромных и необыкновенно красивых роз: бархатных тёмно-красных с фиолетовым отливом и коричневатыми кончиками лепестков. И сейчас он вдруг необычайно ярко вспомнил, как тогда оторопело и восторженно вспыхнули её глаза, как в изумлённом вдохе поднялась и застыла её грудь, и она, словно не понимая, что происходит, подалась немного назад и замерла. Секунд десять она пребывала в полной неподвижности и растерянности, затем, с глазами, полными слёз счастья, бросилась к нему и, обвив руками его шею, уткнулась лицом в его грудь. Он даже не вспомнил, он вновь увидел её обалдевшее лицо и сияющие детским восторгом широко раскрытые глаза, вновь почувствовал нежную страсть её объятий и горячее сбивчивое дыхание на его груди.

– Ай да молодец! – прозвучало вдруг в его голове. – Вот это удар! У наших друзей все приборы зашкалили. Но ты всё-таки полегче: сам не сгори.

– Да иди ты к чёрту! – в сердцах вслух сказал Дмитрий, в изнеможении опускаясь на скамейку. – Дай досмотреть!

– Ты не забывай, зачем сюда пришёл, – отозвался голос.

– А что, хорошо получилось? – спохватился Дмитрий, с трудом приходя в себя.

И тут он вдруг почувствовал, словно эхо, какой-то неясный отголосок где-то в глубине мозга, словно кто-то из невообразимых далей откликнулся на его зов.

– Ну и воображение у тебя! – восхищённо ответил голос. – Даже страшновато стало. Бьёшь наповал… и, кажется, в самую точку.

– Не понял. В какую точку?

– Боюсь ошибиться, но, похоже, была ответная реакция.

– Да? Я, кстати, тоже что-то почувствовал, – сообщил Дмитрий. – Может, это – от Лены?

– Нет, сигнал совсем другого характера, и модуляция вовсе не её. К тому же не забывай про временно́й сдвиг, – возразил голос. – Ваши сигналы его преодолеть не могут.

– Да, конечно, я и забыл, – согласился Дмитрий. – Тогда… Неужели клюнули?!

– Трудно сказать, что это было, но что-то достаточно чёткое и явно направлено в твою сторону. Очень похоже на пеленг. А если это так, то прими поздравления: ты обнаружен! Вот что: сейчас иди домой и отдохни, а завтра с утра скажи хозяйке, что едешь куда ты там хотел. Потом снова отправляйся по людным местам, а мы будем следить за эфиром. И если это – они, то обязательно проявятся. Шансов у них осталось мало, должны клюнуть.

– А может быть, сегодня?

– Маловероятно, да и ни к чему. А тебе отдохнуть надо. Так что до связи. Если что – зови.

Дмитрий, глубоко вздохнув, нехотя поднялся со скамейки и побрёл в направлении дома.

Спал Дмитрий этой ночью плохо. Его не покидало появившееся вдруг чувство тревоги и мысль о том, что, находясь здесь, он может подвергать хозяев какой-то неведомой опасности, сделав их дом объектом слежки неких таинственных охотников. И неустанно мысленно благодарил канингов за то, что они забрали к себе Лену. Он с нетерпением ждал утра, надеясь, что этот день хотя бы положит начало разрешению свалившейся на них проблемы. Сам же он был настроен как никогда решительно и готов к любому развитию событий вплоть до боевых действий. Все эти мысли так возбудили его, что уснуть ему удалось только под утро.

Проспав дольше обычного, он сообщил хозяйке, что уезжает на три-четыре дня к родственникам, и отправился на пляж. Но до пляжа он не дошёл. Почувствовав на себе цепкий взгляд, он остановился у сувенирных лотков, сделав вид, что разглядывает товары. «Вот оно, кажется!» И он не ошибся: его носа коснулся пикантный аромат гвоздичных духов и кто-то взволновано взял его за локоть. Дмитрий, ожидавший этого, с наигранным удивлением повернулся, раздражённо высвободив локоть. Перед ним стояла женщина примерно его возраста, плотного телосложения с невыразительными пропорциями, хотя и не полная. Ростом чуть пониже Дмитрия, с длинными и хорошо развитыми «трудовыми» руками без всякого изящества. Полностью открытые короткими шортами ноги, в целом довольно элегантные, как-то неожиданно и сильно расширялись к самому основанию, туго натягивая шорты и резко очерчивая все анатомические подробности. Лёгкая рубашка с коротким рукавом в голубую клетку, надетая навыпуск, застёгнута только с половины, обнажая всё, что можно, но не вызывая этим почти никакого энтузиазма. Черты слегка вытянутого лица весьма гармоничные и даже приятные, хотя столь же невыразительны, как и фигура. Изначально каштановые, но сильно выгоревшие волосы, довольно пышные, но обрезанные до середины шеи, образовывали нехитрую, но объёмистую мягкую шапкочку. Словом, героиня индустриализации, сошедшая с советского плаката и дорвавшаяся до свободы нравов. В серо-голубых прозрачных глазах – выражение отчаяния и мольбы.

– В чём дело? – нарочито настороженно и раздражённо спросил Дмитрий, отстраняясь от очередной попытки взять себя за локоть.

– Пожалуйста, не отталкивай меня! – умоляющим тоном произнесла она. – Мы можем поговорить?

– Кто ты? – спросил Дмитрий, смягчаясь, но продолжая держать дистанцию.

– Я – просто человек и просто… женщина, – ответила она. – Не бойся, я ничего не замышляю. У меня – несчастье. Я наблюдаю тебя уже третий день и вижу, что ты – один, а значит, никому не причиню беспокойства. А главное, я хотела бы обратиться именно к тебе. Не знаю, в чём тут дело, но, как только я тебя увидела, мне сразу что-то подсказало. Ну а тебе какая разница?

– Ну мне-то как раз есть разница, – поправил Дмитрий. – А что случилось?

– Что может случиться с женщиной, которая не умеет увлечь и удержать? – с тяжким вздохом произнесла она. – Мужчине трудно это понять.

– Это мужику трудно, – снова поправил Дмитрий. – А мужчина вполне может.

– Вот на это я и надеюсь, – сказала она. – Я хочу именно понимания, может быть, немного сочувствия и, может быть, чего-нибудь ещё – самую малость. Неужели это много и трудно?

– Как тебя зовут? – спросил Дмитрий.

– Анжела, – ответила она. – А тебя?

При этих словах Дмитрию с трудом удалось сохранить на лице неизменное доброе безразличие. Он внутренне встрепенулся, почувствовав долгожданную удачу.

– Меня – Дима, – призывая всё своё спокойствие, ответил он. – Давай присядем где-нибудь, постараюсь тебя утешить.

– Нет! – взмолилась Анжела. – Я не хочу на людях, я хочу в спокойной домашней обстановке, чтобы никто не видел. Мне это очень важно, я не могу по-другому. Пойдём со мной, прошу тебя! Я здесь недалеко снимаю комнату. И ничего не бойся, тебе нечего бояться, уверяю тебя.

– Да я и не боюсь, – ответил Дмитрий. – Только у меня не очень много времени.

– Ты уйдёшь, когда захочешь, – заверила Анжела. – У меня выбора нет.

– Хорошо, – решительно сказал Дмитрий. – Пойдём. Я постараюсь согреть твою душу. Но с условием, что ты не попытаешься переступить грань дозволенного.

– А кто будет её определять? – с тревогой спросила Анжела.

– Надеюсь, что ты сама, – ответил Дмитрий.

– Согласна, – сказала Анжела. – Я постараюсь. А если вдруг зайду далеко, не стесняйся: осаживай меня, как сочтёшь нужным.

– Хотелось бы, чтобы до этого не дошло, – пожелал Дмитрий. – Прояви разум, хотя бы для того, чтобы нам остаться друзьями.

– Ты прав, – согласилась Анжела. – Я проявлю разум, обещаю. Пойдём.

И они пошли. Прошли по улице, миновали сквер, вышли на другую и свернули в переулок. Дмитрий мысленно произносил все названия и номера домов, обозначал каждый поворот: он хорошо знал эту часть посёлка. Наконец они остановились у неприметных ворот, явно не говорящих о большом достатке хозяев. Анжела нажала кнопки замка и, открыв калитку, сделала радушный жест. Они вошли в тенистый, слегка захламлённый двор, и, обойдя по плиточной дорожке скромный дом советской постройки, проследовали к небольшому флигелю, судя по всему, на две комнаты. Пройдя через небольшую застеклённую веранду, очутились в комнате в два окна, обставленной скромной, но элегантной мебелью, и на удивление уютной. Холодильник, телевизор, бра над двумя кроватями, картинки на стенах и коврик на полу – благодаря всему этому комната производила неожиданно приятное впечатление.

– Ну вот и пришли, – с облегчением сказала Анжела. – Располагайся, как тебе удобно.

Сказав это, она подошла к Дмитрию вплотную и взглянула ему в глаза.

– Спасибо тебе, что не оттолкнул и не отказал! – искренне благодарным тоном произнесла она.

Дмитрий был тронут – настолько неподдельной была эта интонация. И он, по своей природной доброте, проникся состраданием, и ему очень захотелось, чтобы Анжела и в самом деле оказалась просто несчастным человеком, нуждающемся только в понимании и участии. А коварным и хитрым охотником оказался бы кто-нибудь другой. Дмитрий нежно взял её за запястья и, слегка сжав, отпустил.

– Ну о чём разговор? – ответил он. – Давай рассказывай, что у тебя стряслось.

Анжела подошла к холодильнику и достала из него пакет яблочного сока. Затем взяла из буфета два высоких стакана и поставила всё это на стол.

– Я очень волнуюсь, – сказала она, нарочито, с треском, крутанув крышку на пакете. – Мне нужно глотнуть. Угощайся.

С этими словами она налила сок в оба стакана. Дмитрий едва заметно улыбнулся: «Хочешь продемонстрировать, что пакет не был вскрыт, и в него ничего не могло быть добавлено!» Он подошёл и, взяв стакан, поднял его до уровня глаз.

– Ты что, тоже хочешь меня обидеть! – с горечью в голосе возопила Анжела.

Она нервно подошла вплотную и, наклонив стакан к себе, сделала из него два глотка.

– Извини, – проникновенно сказал Дмитрий. – Но сама посуди: меня в курортном городе приводит к себе совершенно незнакомый человек и с порога начинает чем-то угощать. О чём я вправе подумать?

Анжела опустила глаза и тяжело вздохнула.

– Ты прав, – виновато произнесла она. – Прости, действительно неловко получилось. Но всё-таки, составь компанию!

С этими словами она в несколько глотков опорожнила свой стакан. Дмитрий поднёс стакан к губам. В конце концов, это нужно было сделать. Именно за этим он пришёл сюда, именно этого он искал последние три дня, и он шёл на это совершенно сознательно. Более того, он шёл на это решительно и с готовностью, во имя Лены и их любви, во имя похищенного Готфрида и убитой горем Герды, во имя других таких же как они и, в конце концов, во имя всего человечества и его дальнейшего процветания. И он стал неторопливо цедить сок сквозь зубы мелкими глотками, стараясь уловить его вкусовые оттенки. Но он не чувствовал ничего постороннего, напротив, сок был истинно яблочным, очень вкусным и упоительно холодным. Так и хотелось разом осушить стакан, сделав два-три больших глотка. Но Дмитрий продолжал медленно цедить сок с тщательностью исследователя, чутко прислушиваясь к своим ощущениям, нисколько не сомневаясь в том, что этот сок подан ему неспроста. И он не ошибся. В какой-то момент, растирая сок между языком и нёбом, он почувствовал какую-то структуру, что-то вроде очень тонкого песка, а скорее даже – шариков, очень мелких: буквально микроны в диаметре. Разумеется, почувствовать такую тонкую структуру другому человеку было просто невозможно, и даже он со своей нынешней сенсорикой не смог бы ощутить её, не прислушиваясь специально. «Капсулы, – догадался Дмитрий. – Ультрамелкие нанокапсулы из безвкусного материала, нерастворимые в слюне, а растворятся только при попадании в желудок. Что же в них? На что настраивать иммунную систему?». Но он нисколько не растерялся, так как уже дал организму необходимые установки.

– Ну так я тебя слушаю, – обратился он к Анжеле, допив, наконец, сок и усаживаясь в пластмассовое полукресло.

– Я очень рада! – с глубоким чувством произнесла Анжела. – Что сейчас рядом со мной есть хоть кто-то. И я благодарна тебе за то, что это – именно ты, ведь именно на тебя указало моё чувство! И ещё – за то, что ты не отстранился и не отказался хотя бы выслушать.

С этими словами она порывисто подошла к Дмитрию вплотную. Он поднялся ей навстречу, отодвинув стул слегка назад. Она же вдруг резко обняла его на уровне локтей и, с силой прижав к себе, сцепила руки за его спиной. При этом она упёрлась подбородком в его грудь и надавила так, что Дмитрий даже прогнулся назад. Но в следующую секунду он выгнулся обратно, заставив прогнуться уже её, и с усилием развёл локти в стороны, разорвав её объятия. Но она вновь сомкнула их, продемонстрировав неожиданную мощь хватки. И тут Дмитрий почувствовал резкий холод в животе, который стал быстро распространяться по всему телу и подниматься выше и выше, пока не ударил в голову. Ноги и руки Дмитрия ослабли, в глазах замерцала радуга, и он пошатнулся. Но в следующее мгновение его прошиб горячий пот, и в голове прояснилось. Силы вернулись к нему, и он, крепко взяв Анжелу за локти, поднял в воздух с намерением бросить на кровать.

– Ко мне!!! – закричала она. – Оно не действует!

При этом она энергично затрепыхалась и, извернувшись, высвободилась из хватки Дмитрия. Она вновь обхватила его за туловище и, упав на пол, повалила на себя. Дмитрий вновь почувствовал приступ холода в животе, и всё повторилось в точности: распространение холода по всему телу, удар в голову, резкая слабость и головокружение. Неизвестный препарат, содержащийся в капсулах, очевидно, вызывал резкое снижения кровяного давления, общее расслабление и должен был, в конце концов, усыпить. Но в следующее мгновение – снова выброс пота, возвращение ясности в голове и силы в мышцах. Организм чётко и своевременно включал защитные системы, выбрасывая враждебное вещество наружу и противодействуя его эффекту выделением энергии в нужных местах. Встряхнувшись, Дмитрий скорее почувствовал, чем услышал, как открылась дверь в другую комнату, которой не было видно из-за шкафа. Анжела отчаянно, казалось – из последних сил, сомкнула объятия, не давая Дмитрию подняться. Стало ясно, что она старалась во что бы то ни стало удержать его какое-то время, необходимое для подхода подкрепления. Дмитрий поймал её глаза и послал ей в мозг расслабляющий импульс. Но это не подействовало: похоже, её мозг работал как-то по-другому, нежели у остальных людей. Затем он почувствовал четыре почти одновременных укола в спину и в руки выше локтей, после чего его крепко схватили сзади не меньше шести рук. Он резко напряг мышцы и волю, и руки нападавших в местах соприкосновения с его телом словно обдало кипятком. Они враз отпустили его, однако Анжела продолжала сжимать объятия, будто все её мышцы свела судорога.

– Тебе больно! – властно выкрикнул Дмитрий.

Лицо Анжелы страшно исказилось, она истошно закричала, а тело начали содрогать конвульсии. «Какая же ты внушаемая!» – подумал Дмитрий, чувствуя, что его снова схватили сзади. Он напрягся, словно выдавливая из себя что-то, отчего даже ему самому в нос ударило нечто нестерпимо едкое. Его вновь отпустили. Сзади раздались нечленораздельные мужские возгласы и многоголосый захлёбывающийся кашель, а Анжела просто заверещала и, отпустив его, откатилась в сторону и на четвереньках поползла к выходу из комнаты. Дмитрий поднялся на ноги и обернулся. За его спиной уже никого не было, он лишь увидел, как в дверь за шкафом, согнувшись почти пополам, на согнутых в коленях ногах тяжело втащился кто-то, бормоча в перерывах между мучительным кашлем с трудом разборчивые ругательства. Комнату заполнил едва различимый туман, от которого, однако, было трудно дышать. «Кислота вместо крови» – вдруг всплыло в голове у Дмитрия. «Вот и я теперь как Чужой» – подумал он и рванулся вдогонку за Анжелой, которая уже исчезла за дверью. Но вдруг он словно ударился лбом о невидимый столб. В голове у него зазвенели колокольчики, в глазах помутилось, тело налилось свинцом, а ноги стали словно ватные. Он с трудом доковылял до двери и не упал только потому, что успел ухватиться за ручки. Пришедшая в движение дверь повела его за собой сначала в одну, потом в другую сторону, отчего ноги Дмитрия переплелись, и он, коснувшись коленями пола, прижался к ней лицом и грудью. На кончиках пальцев заплясало покалывание, в затылке образовалась бездонная пустота, перед глазами замерцали звёздочки. Напрягая остатки сил, он тщетно пытался бороться с наползающей тьмой и сохранять ясность в голове. Последним, что он почувствовал, были два укола в спину и два – в плечо и бедро спереди. Сознание покинуло его, и он, всё ещё продолжая держаться за дверь, медленно опустился на пол.

– Товарищ старший лейтенант, разрешите доложить!

– Докладывай, сержант.

– Странное происшествие в «низинке», в одном из самых тихих кварталов… там в протоколе точный адрес указан и фамилия хозяев.

– И чем же оно странно? У нас уже давно все происшествия – стандартные.

– Очень похоже на продолжение слухов о «тёмных личностях».

– Да? Кстати, расскажи толком: что за слухи и что за «личности»? Я ведь только вчера из отпуска, а в сводках как-то всё туманно написано – ничего не понять.

– Да оно и в самом деле как-то мутно. Началось недели три назад. Стали поговаривать о каких-то странных людях. У нас ведь посёлок хоть и большой, но, в основном, жители друг друга знают. Да и похожи друг на друга: всё-таки одними интересами живём, чужого от своего отличить легко. Отдыхающих, конечно, много понаехало, но они ведь тоже все, в конце концов, одного хотят и поэтому тоже друг на дружку похожи. А эти, по словам местных, не похожи ни на тех, ни на других. Толком объяснить не могут, но говорят, что это просто чувствуется и бросается в глаза, что их сразу видно. Я, вообще-то, не видел ни одного, чтобы в глаза бросилось. Но, с другой стороны, кто, если он не круглый дурак, будет выглядеть или вести себя странно у мента на глазах.

– И всё-таки, что же в них странного? Хотелось бы поточнее.

– Говорят, выражения лиц и глаза у них такие, будто они и не люди вовсе. Будто не замечают никого, смотрят сквозь и всё вроде высматривают кого-то или что-то. А глаза – пустые, как стекляшки. И ещё. Некоторые из местных, из молодых, конечно, пытались за ними следить: беспокоит это людей, видно, очень странно выглядят! Так вот, исчезают они: стоит на секунду отвлечься, а их – и след простыл. Правда это, или – нет, но от многих уже слышал. А последние три-четыре дня так люди прямо перешёптываться начали: то там, то тут уже их видят. А повода для обращения к нам, как на зло, нет. Но вот, кажется, появился. Может, конечно, это и не связано, но мне кажется, что связь есть.

– Ну так докладывай, что там в «низинке» произошло.

– Так вот. Когда мы утром патрулировали западные кварталы, подошёл к нам гражданин, по виду – типичный отдыхающий. Даже не подошёл, а подбежал аж вприпрыжку. Ну, я всегда сразу присматриваюсь: не выпивши ли. Этот, смотрю – нет, нисколько, только весь озабоченный и перепуганный. «У нас – говорит – во дворе одна постоялица вдруг заверещала, будто её режут, а потом выскочила из дому и бегом! На вид, правда, целая и бежит шустро, и тут же скрылась из виду. Я вышел осмотреться и сначала услышал в саду возню и приглушённые голоса, а потом увидел группу мужиков, которые что-то несли то ли в мешке, то ли завёрнутое в ткань. Углубились они в сад, и – всё! Исчезли. Я идти за ними, во-первых, побоялся, а во-вторых, думаю, чтобы следы не затоптать. Решил, значит, милицию, то есть полицию позвать. Побежал по улице, а тут и вы, слава Богу!» Ну, мы с ребятами сразу прошли на место. Усадьба такая… прямо скажем – ниже среднего достатка. Хозяйка нас встретила прямо перепуганная. Хозяин-то ещё вчера по делам уехал, она – одна. Делала уборку в комнате и вдруг, ни с того ни с сего, голову обнесло, и отключилась, буквально на какие-то секунды. Очнулась на полу, а на часы глянула и глазам не поверила: полтора часа прошло! И, конечно, ничего не видела и не слышала. Постояльцев у неё – три семьи компанией, живут в доме. Заядлые туристы: дома почти не живут, всё – по походам да экскурсиям. И во флигеле – одинокая молодая женщина, тихая и нелюдимая, обмолвилась, что обидели её сильно, и с тех пор она людей сторонится. Днём тоже дома совсем не бывает, только ночевать приходит и всё – одна, прямо жалко её! Это, значит, хозяйка говорит. А постоялец её, что нас позвал, из той самой туристской компании, по дороге рассказал, что они рано утром на экскурсию отправились, а у него вдруг сильно живот схватило. Ну какая тут экскурсия? Вот он дома и остался. С утра лежал лечился, отпустило. А тут вдруг визг на всю округу! Ну, он из дому вышел, тут-то всё и случилось. У меня, товарищ старший лейтенант, такое подозрение, даже – предчувствие, что то, что там произошло, было спланировано заранее. Хозяйке явно чего-то подсыпали, а про этого просто не знали, что он дома остался, к тому же он всё утро пролежал. Были уверены, что все постояльцы уехали, так как наверняка знали об этом заранее, и дома, кроме хозяйки, никого нет.

– Откуда же они знали? Ведь это надо было там же быть, при разговоре.

– Вот этого не понимаю. И хозяйка, и больной постоялец никого посторонних не видели.

– А может быть, это хозяин подстроил?

– Вряд ли: его при этих разговорах тоже не было, и про экскурсию решили в последний момент, намного позже его отъезда.

– А женщина эта обиженная?

– Вот это очень возможно! Она при разговоре присутствовала, её даже тоже приглашали, но она отказалась. Хотя про неё такое подумать… Я, конечно, её не видел и поэтому ничего сказать не могу, но как-то не верится.

– Ну хорошо, а что же там, всё-таки, произошло?

– По виду – убийство или похищение, товарищ старший лейтенант.

– Из чего это видно?

– Ни в шкафу, ни в багаже не рылись, и вообще никаких признаков, что что-нибудь искали. Значит, не ограбление. В дом тоже никто не заходил, всё происходило только в этой комнате. В ней же имеют место некоторые следы борьбы, правда, небольшие и слабые: стулья сдвинуты и коврик смят. Значит, всё произошло быстро. На столе – два выпитых стакана…

– Что пили?!

– Судя по запаху – яблочный сок.

– Какая проза! Но подсыпать что-нибудь и в сок можно. Стаканы принесли?

– Конечно. Упаковали в пакеты, брали аккуратно, так что отпечатки должны остаться.

– Это точно был сок?

– Да. Там было немного пролито на стол – точно сок. Жаль, пакета не было, а то бы для экспертизы…

– Ну какой же дурак тебе его оставит? Да и кто там будет делать эту экспертизу? Кому это надо? Если бы ещё что-то крупное, а то… Что дальше?

– Из комнаты через соседнюю (между ними есть дверь) явно кого-то вынесли.

– ?!!

– Судя по следам, там было от шести до восьми человек мужиков.

– А женщина?

– Она, как и говорил свидетель, выскочила раньше и убежала через калитку: следы были затоптаны свидетелем (он не подумал), но всё равно видно. А эти выбрались из соседней комнаты через окно и пошли через сад. Двое из них несли что-то большое и тяжёлое, по дороге два раза менялись. Никак не меньше шести было, и все – мужики, это точно.

– Ты уверен?

– Как в том, что Вы – это Вы, а я – это я! Оба моих напарника только что погранцами отслужили: один – в тайге, другой – в степях. Да и я в следах тоже понимаю: семь лет егерем отработал. Если бы ворованное несли, то – поодиночке, а тут тащили парой: это явно видно по следам, с большой натугой, и расстояние между ними было около двух метров. Так что как раз. Забор там на задах каменный старый. На нём – и со стороны сада, и сверху – садовая земля свежая. Значит, перелезали, к тому же, там сильно натоптано. И снаружи на асфальте – тоже эта земля. Но дальше – всё. Думаю, там их машина ждала. Так что, по-моему, несли тело: живое или… Да, самое интересное!: за входной дверью, ну, в комнату (она была распахнута), пацан (ну просто Шерлок Холмс!) нашёл шприц, вот этот. Видите, крови в нём нет, значит – не наркоманский.

– Явно подбросили! Кто бы такую улику оставил?

– Так ведь незаметно лежал: на полу за дверью. Видать, закатился, вот и не заметили. Да и торопились, наверное.

– Думаешь, ему, кроме сока, ещё и вкололи что-то?

– Похоже на то. Видать, крепкий парень оказался, раз после сока ещё боролись. Вот и пришлось добавлять.

– Значит, было в запасе. Похоже, ты прав: основательно готовились. Может, это был её обидчик? Увидела его здесь и решила отомстить. Или знала, что приедет, ждала.

– Может быть. Хотя, как её описали хозяйка и постоялец, не из тех она, которые так мстят. В общем, тёмное дело. И именно поэтому мне упорно кажется, что связано оно с «тёмными личностями».

– Почему?

– Как-то похожи они между собой. А что если этот похищенный… или убитый – какая-нибудь крупная фигура, которая стоит таких хлопот? Ну там, криминальная или ещё…

– Вот что: установите за домом наблюдение, хозяйке и постояльцу скажите, чтоб не болтали и вели себя так, будто ничего на случилось. Для гарантии, чтобы не проболтались, намекните, что для их же безопасности. Даже хозяину и этим туристам ни-ни! Я вызову откуда-нибудь подальше (чтобы не опознали) агента, зашлём его к ним под видом отдыхающего. Женщину эту надо найти: она – единственный непосредственный участник или, по крайней мере – свидетель. Ведь должна же она вернуться к своим вещам! Оставьте мне протокол, я посмотрю. И стаканы со шприцем: сегодня же отправлю криминалистам, хоть отпечатки снимут, если они там есть. Больше ничего не нашли?

– Никак нет.

– Жаль. Ну ладно, действуйте. Если что – докладывать немедленно!

– Есть!

Луч рассветного солнца упал на веки и заставил их открыться. Дмитрий сладко потянулся, затем слегка поёжился от утренней прохлады и только после этого огляделся вокруг. Он лежал на неширокой деревянной скамье у стены из потемневшего и изъеденного эрозией саманного кирпича под окном с давно, а может быть и никогда не мытыми стёклами, кое-где разделёнными трещинами надвое, а то и натрое. Чуть в стороне располагался квадратный стол на торчащем из земли бревне с четырьмя распорками в края. Небольшое помещение с тремя окнами и плотно закрытой дощатой дверью было, очевидно, сараем. Под столом, в углах и просто на полу валялся всяческий хлам, покрытый слоем пыли. Сквозь многочисленные прорехи в истлевшем потолке виднелись такие же тёмные, покрытые хлопьями высохшей плесени стропила. Однако запаха гнили совсем не ощущалось, вероятно, летнее солнце хорошо высушивало всё, что накапливалось за холодный и сырой периоды. «Обвалится, в конце концов, всё, – подумал Дмитрий. – Да оно, похоже, уже давно никому не нужно. Хотя нет, всё-таки кому-то понадобилось, раз я – здесь». Затем он вдруг подумал о том, как хорошо он выспался, и припомнил длинный сон, который он видел вплоть до пробуждения. Ему снилось, что он проводил какие-то сногсшибательные эксперименты в лаборатории, оснащённой по последнему слову научной мысли. Затем его опять пробрала прохлада, и он, наконец, вернулся к действительности. Дмитрий сел на скамью и оглядел себя. На нём были шорты, его спортивные босоножки и белые носки, завёрнутые по самые косточки (он всегда надевал их в первые дни, чтобы не сгорели стопы). На голове – лайнер («Надо же, не сняли! Значит, не поняли, что это. Решили, что – «фенечка». Ну-ну!») А вот футболка исчезла! От неё осталась только горловина с шёлковым ярлычком и манжетики, с которых свисали истлевшие обрывки. «Да, похоже, перестарался я, – мысленно констатировал Дмитрий. – Анжелу жалко: как она, бедная, завизжала. Наверное, сильно обожглась. Не везёт ей, несчастной: один обидел, другой окислителем окатил… Ну ничего, вылечим, главное, чтобы в глаза не попало». Часы тоже на месте…, а мобильного нет!!! «Ах вы сволочи! Ну вам за него не расплатиться! Постой-постой, я же его не брал! Уф-ф… Ну, ваше счастье!».

Дмитрий выглянул в окно. За ним была обширная площадка, заросшая невысокой травой, наполовину высушенной солнцем. Вдалеке виднелась гора, а правее – ещё одна. Площадка находилась, на глаз, примерно на уровне половины их высоты. Дмитрий выглянул в противоположное окно – та же картина, и вокруг – ни деревца, одна трава. «Значит, – подумал он, – площадка находится среди гор: либо отрог, либо – плато. Интересно, далеко ли меня увезли? И что это, интересно, в меня влили: сначала вышибло сознание, а потом просто расслабило и усыпило. Видимо, что-то новоизобретённое, раз организм не справился. Это означает, что в генетической иммунной памяти его нет. Но теперь-то будет! И голова сейчас ясная, и руки-ноги слушаются. Значит, вся отрава нейтрализована и из организма выведена. Ну что же, как говорил Фридрих Ницше, «Те, кто нас не убивает, делают нас сильнее!»

Тут Дмитрий обратил внимание на то, что его движений ничто не стесняет. «Это что же: меня даже не связали?! Странные люди». Но, оглядевшись ещё раз, он понял, что ошибся. На земляном полу перед и за скамьёй, на которой он лежал, валялись десятка полтора обрывков узкого ремешка. Все они были примерно одинаковой длины сантиметров по десять. Дмитрий поднял три кусочка и осмотрел. Кончики их были словно пережёванными и сгнившими, да ещё и обсосанными. Дмитрий внимательно осмотрел свои запястья и лодыжки: ни малейших следов. «Да-а, подвела вас, ребята, приверженность древним традициям: ремнями связывать, – усмехнулся Дмитрий. – Кожу-то даже ваши желудки переварят, не говоря уж о моей тканевой жидкости. Вот с капроновым шнуром было бы труднее: его пришлось бы жечь».

Вдруг до него донеслись голоса: это был разговор между собой нескольких человек, находящихся непонятно где. Дмитрий выглянул в два окна (третье оказалось заколочено какими-то листами снаружи) и не увидел никого. Тогда он внимательно прислушался к своим ощущениям и понял, что слышат этот разговор не уши, а непосредственно голова, воспринимая усиленные лайнером телепатические сигналы. Дмитрий поначалу удивился и посетовал, что воспринял их только сейчас, возможно, пропустив что-нибудь важное. Но почти тут же, словно услышав чью-то подсказку, понял: его чувства каким-то образом отобрали из этих разговоров лишь то, что касалось конкретно его, и настроили его внимание именно в нужный момент. Дмитрий очень удивился, так как это было чем-то совершенно новым, очередным открытием, но обдумывать этот феномен сейчас не было времени. Поэтому он лишь напряг внимание, чтобы не пропустить ни слова.

– Да я десять минут назад к нему заглядывал: в полном бесчувствии.

– Боюсь, переборщили мы с дозой. Как бы не того… Головы нам тогда не сносить.

– А как было иначе? Сам же видел: ничего на него не действовало.

– Зато сейчас действует! Может, что-нибудь… Водой, например, полить или ещё как?

– Подождём ещё немного, если не очнётся, тогда попробуем. Хозяйка на связь не выходила?

– Нет, уже три часа молчит. Странно это.

– Ничего странного: она от нас вестей ждёт, причём – хороших.

– Не скажи. Только что Витяй сообщил Тощему, что в её дом менты приходили. Так что, видимо, просто не может пока.

– Может быть. Но нам всё равно нельзя сидеть, сложа руки, и ждать, пока кто-то подскажет, что делать. Что слышно от Кабана? Напали на след девчонки?

– Ничего не слышно. И куда она вдруг исчезла, никто понять не может. Как в воду канула.

– А может быть, с родичами её побеседовать?

– Ещё чего!!! Не вздумай!

– Почему?

– Хотя бы потому, что хозяйка категорически запретила: кто на такой шаг пойдёт, сразу всё дело завалит вместе с ней. Так что про это забудь. А вот друг наш, когда, наконец, очнётся, обязательно нам поможет.

– Почему ты так уверен?

– Потому что у меня – особый талант убеждения.

– Ты свой талант придержи: он нужен хозяйке невредимый.

– Так я же деликатно. Ну так что – я не понял – от Кабана слышно?

– Ничего от него не слышно: все замолчали, как рыбы, никто не отвечает, будто вымерли.

– Давно молчат?

– Да с утра: как мы из посёлка выехали, так – тишина, будто оглохли.

– Плохи дела! Чувствую: неспроста это. Пошли к Кабану кого-нибудь.

– Да я уже два часа как Святошу послал.

– И что?

– Не знаю, уже вот-вот вернуться должен, если…

– Вот именно: если! Если ничего не случилось.

– Чего ты переживаешь? Что с ним может случиться?

– Чувствую я: что-то не так.

– Тебе вечно что-то не так! Нервы пора лечить.

– Ладно! Закончим это дело, на гонорар поеду на курорт, на грязь и воду. А ты, всё-таки, вот что: свяжись с Толиком, пусть все грузятся в свой «Урал» и катят сюда. Неспроста мне тревожно: интуиция!

– Хорошо, сейчас пойду свяжусь.

Тут до ушей Дмитрия донёсся обыкновенный звук мотоциклетного мотора. Из-за края плато вынырнул квадроцикл и промчался мимо сарая.

– А вот и Святоша вернулся! – снова раздалось в голове Дмитрия. – А ты волновался! Видишь: всё в порядке, жив-здоров.

«Ошибаешься: не всё в порядке» – мысленно отметил Дмитрий, успев заметить перекошенное безумной гримасой лицо водителя квадроцикла. – «Что-то у Кабана случилось, не зря молчит!».

Двигатель смолк. На некоторое время в эфире воцарилась полная тишина, затем в голове Дмитрия снова зазвучали голоса.

– Ну, докладывай! Что там у Кабана, почему все молчат? Перепились там, что ли? Рано ещё, не заработали!

– Иди ты…!!! – паническим тоном огрызнулся Святоша. – Говорил ведь я, предупреждал вас всех! Вот погодите, Он и до вас доберётся. И вся его братия вашу чёрную кровь из черепов хлестать будет. Но прежде Он вас повесит на ваших собственных кишках над серными кострами, чтобы глаза ваши повылазили и мозги через уши выдавило…

Дальше Святоша совсем уж идиотично забормотал что-то невнятное, но явно на ту же тему. Он был определённо не в себе, будто только что стал свидетелем какого-то невообразимого кошмара.

– Ты что такое несёшь?! Дури, что ли, нанюхался? Вот сейчас как в… промеж ставень, сразу очнёшься. Докладывай: что там у Кабана.

– На! Бей! – с готовностью ответил Святоша. – Убей лучше ты, чем Он сделает со мной то, что сделал с ними!

– Ладно, ладно, успокойся, – до собеседников Святоши начало доходить, что он паникует не зря. – Рассказывай толком, что там стряслось. Куда они запропали?

– Никуда они не запропали, – срывающимся до плача голосом заговорил Святоша. – Они все там, как один. И, подумать только, ведь все – бывшие десантники или спецназ…

– А почему же тогда молчат?

– Почему молчат?! Да потому что замолчали навсегда!

– Как это?!

– Когда я приехал туда, я увидел… сплошные лужи крови. Всё… всё сплошь залито кровью! И трупы… трупы… трупы… – Святоша застонал. – Да какие там трупы! Если бы трупы! Скотобойня! Все тела растерзаны, раскромсаны, сплошное рваное мясо, кишки по земле, голые кости торчат, кожа с черепов содрана… которые целые, а другие так вообще раздавлены… или разгрызены, как орехи, мозги – кашей. Глаза повылазили и висят на… не знаю, на чём, – тут Святошу, судя по звуку, вырвало. – Так изуродованы, что никого не узнать, Кабана опознал только по перстню с «мёртвой головой», теперь у него своя такая же.

– Ты что такое городишь? В своём уме?! Это же чушь собачья!

– Я что, должен был тебе в доказательство пару голов привезти?! – возмущённо выкрикнул Святоша.

– А что? Было бы неплохо, – произнёс голос, который до сих пор молчал. – По крайней мере, тогда бы не было сомнений.

– Так ты во мне сомневаешься?! – оскорблённо рявкнул Святоша. – Садись на моего коня и езжай сам – собирай хоть все! Мешок дать? Или будешь за пазуху складывать?!

– Ну всё, всё. Успокойся, никто тебя во лжи не обвиняет. Но сам подумай…

– А чего думать? Езжай сам и посмотри. А потом плюнь отрыжкой мне в глаза, если я хоть что-то выдумал, или привиделось мне!

– Хорошо, и что там ещё?

– А тебе мало?! Что тебе ещё надо? Чтобы они поджарены были и по тарелочкам разложены с горчичкой?!

– Ну дурья же ты башка! Как не поймёшь? Какие-то ещё следы, которые указывали бы, кто на них напал. Сколько, например, трупов там было?

– «Сколько»! Все пятнадцать, как по списку! И все – в ихней форме, ни одного постороннего! Никого они не убили. Понимаете? Оружие тут же валяется, гильзы – россыпями… И ничего! Да и что они могли против Него сделать?

– Кто же на них напал? Я к чему тебя спрашиваю: может ты подсказку какую заметил – кто это мог быть?

– Вот сам же – дурья башка! Не понимаешь, о чём я толкую. Да к ним сам Дьявол явился! Кто ещё мог так изуродовать, кому ещё такое надо? И кто ещё мог с ними со всеми справиться? И кого ещё пули не берут? Ведь говорил я, ведь чувствовал. Я сразу догадался: Ему она служит! Да разве ж меня послушает кто, если деньгой кровавой запахло? Вот, пожалуйста – как в воду глядел.

– Ну хорошо. А если, всё-таки, предположить, что это – не Дьявол, а что-нибудь реальное? Кто тогда?

– Нечего тут предполагать! И не может быть ничего реального! Реальному это не под силу!

– Ладно. Ну а если это – Дьявол, то что, по-твоему, будет дальше?

– Дальше Он придёт за нами, – убеждённо и обречённо произнёс Святоша. – Может, правда, сначала – к Толику. Ну а потом-то уж точно за нами придёт!

– И что же, по-твоему, надо нам предпринять?

– Молиться! – назидательно и с укором ответил Святоша. – Хотя, по-моему, поздно. Раньше надо было думать, причём – башкой, а не задницей!

– Ладно. Помолиться мы, думаю, ещё успеем, даже если уже поздно. А сейчас – вот что. Леший, свяжись с Толиком и поторопи его. Встретим Дьявола вместе: подыхать, так скопом. Сколько их там?

– Мало, – ответил Леший. – Двенадцать человек. Это Дьяволу – на один размах.

– И всё же: а вдруг вместе одолеем? Вместе-то нас больше пятнадцати. А мы за это время побеседуем с нашим другом. Хоть дело закончим: девчонку надо найти!

– Так он тебе и скажет!

– Ну он же не Дьявол.

– Откуда ты знаешь? Может, как раз он самый и есть?

– Ну ты скажешь! Послушать тебя, так все вокруг нас – Дьяволы. Ну а не захочет говорить, применишь свой талант убеждения… вполсилы.

– Хорошо, пойдём побеседуем.

Дмитрий каким-то неведомым доселе сенсором почувствовал, как они стронулись с места и направились к его сараю. «Теперь – мой выход, – подумал он. – Хотите узнать, где Лена? Как бы не так! Да я вам за неё глотки перегрызу не хуже Дьявола». Он сел на скамью, опёрся о стену и заложил руки за спину. Снаружи звякнули замочные петли, и дверь со скрипом распахнулась. В проёме появился широкоплечий мужчина с загорелым лицом и чёрной окладистой бородой, опоясывающей лицо до висков, сливающимися с ней усами и крючковатым носом. На нём была зелёно-коричневая камуфляжная форма, такая же каскетка и высокие армейские ботинки. На широком кожаном ремне висели подсумок и большой нож в ножнах. Позади него топтались ещё двое, одетые так же. Один из них, такой же плотный с круглым гладко выбритым лицом и острым носиком, был в нелепо раскрашенной бандане. Лицо второго было вытянутым, осунувшимся и покрытым неопрятной щетиной. В сочетании с землистым цветом оно производило впечатление хронически алкогольного. Да и сам его обладатель был худощавым и заметно перекошенным.

– Ну надо же! Кажется, наш дорогой гость проснулся, – издевательским тоном произнёс бородач, вваливаясь в сарай. – Не помешаем?

– Заходите, друзья, не стесняйтесь! – с не менее издевательским радушием ответил Дмитрий. – А то я уже соскучился.

– Как спалось? – осведомился бородач.

Этот вопрос он, очевидно, приготовил заранее и произнёс просто по инерции: в его интонации ясно послышалось недоумение: он явно ожидал от Дмитрия совсем другой реакции.

– Спасибо, превосходно, гораздо лучше, чем вам, – улыбнулся Дмитрий. – Чем порадуете?

– Да вот побеседовать пришли. Не откажете? – бородач изо всех сил старался взять себя в руки и спасти свой сценарий.

– А чего же, беседуйте на здоровье, а я послушаю. Давно не слушал умных людей, – согласился Дмитрий.

– Ну уж нет, – покачал головой бородач. – Говорить как раз придётся Вам, а слушать будем мы… и спрашивать – тоже.

– И о чём же вы хотите спрашивать и слушать? – с интересом спросил Дмитрий.

– Например, об одной очень милой девушке: где она и чем занята, скоро ли домой вернётся? – слащаво пропел бородач. Было заметно, что он начинает нервничать.

– Что это тебя, урода, вдруг милые девушки заинтересовали? – удивился Дмитрий.– Да ты себе в глаза посмотри – до конца своего дня заикой останешься.

– Ай-яй-яй! Да ты у нас – грубиян, – укоризненно заметил бородач. – На такие слова ведь и обидеться можно.

– Плевал я на твои обиды, – презрительно ответил Дмитрий. – Хоть лопни тут от обиды, только отойди подальше, а то дерьмом забрызгаешь.

Бородач был совершенно сбит с толку: таких напора и наглости он уж никак не ожидал. А последние слова Дмитрия его, разумеется, просто взбесили. Лицо его задёргалось, глаза налились кровью, и было видно, что он едва сдерживается, чтобы не броситься на Дмитрия с кулаками.

– Скажи спасибо за то, что ты нам нужен целеньким и дышащим, – прошипел он сквозь сомкнутые зубы. – А то бы ты очень пожалел о том, что сказал.

– Да, – с иронией сказал Дмитрий. – Я действительно вам нужен, и с этим вы уж ничего не поделаете. Но вот спасибо за это вы от меня не дождётесь. Да ведь и нужен-то я не вам, а вашей хозяйке, которая с вас, если что, головы снимет, хотя вы от этого много и не потеряете.

– По-моему, ваш обмен любезностями слишком затянулся, – вступил в разговор худощавый. – Пора бы перейти к серьёзному разговору.

– Вполне разделяю Ваше мнение, – согласился Дмитрий. – Давайте перейдём к серьёзному.

– Ну раз ты согласен, – сказал Бородач, а на лице его отразилось облегчение. – То у нас к тебе – серьёзный вопрос, от которого зависит, уйдёшь ли ты отсюда вообще.

– Вот в этом ты ошибаешься, – возразил Дмитрий. – Уж это-то вообще ни от чего не зависит.

Бородача словно подбросило. Он никак не мог понять причин того, что Дмитрий ведёт себя так дерзко. Он прекрасно понимал, что Дмитрий провоцирует его, но не понимал, как ни пытался, на что он рассчитывает. В то, что Дмитрий не дорожит своей жизнью, он, разумеется, не верил. Но, вместе с тем, он совершенно ничего не боялся, будто был уверен, что ему никто ничего не сможет сделать. И непонимание того, на чём эта уверенность основана, начисто выбивало бородача из равновесия. Более того, оно вселяло в него всё больший и больший страх, страх перед притаившейся за углом неведомой опасностью.

– Неужели ты думаешь, что я так уж боюсь хозяйки? – с выдавленной усмешкой сказал он. – Неужели ты думаешь, что она сильно рассердится, если я для пользы дела, скажем, отрежу тебе что-нибудь лишнее или просто надавлю на больное место?

– Руки у тебя коротки, – ответил Дмитрий.

– В самый раз! – ухмыльнулся бородач и с иронией добавил: – К тому же, они у меня ничем не связаны.

– А у кого связаны? – с интересом спросил Дмитрий и, вынув свои руки из-за спины, картинно осмотрел их.

Лица всех троих ошарашенно вытянулись, а у бородача при этом ещё и отвисла челюсть.

– Вы что, не связали его?! – гневно обратился он к своим подчинённым.

– Как это? – с большим удивлением в голосе промолвил худощавый. – Он был связан по рукам и ногам кожаной плетёнкой – её и перерезать, и перегрызть труднее…

– Ну а это – что?!! – рявкнул бородач. – Где ваша плетёнка?!

– Не умеете вы связывать, – пояснил Дмитрий. – И похоже на то, что и вообще ничего не умеете. Так что не сносить вам головы, или что у вас там?

– Ну хватит! – зарычал бородач. А ну-ка, ребята, возьмите его!

Бритый и худощавый бросились к Дмитрию и, схватив его за руки и завернув их за спину, подняли его. Бородач ожидал, что Дмитрий при этом попытается оказать какое-нибудь сопротивление и даст ему возможность оценить себя как противника. Но и это его ожидание не оправдалось, вселив в него ещё больший страх: Дмитрий выпрямился, нарочито выпятив обнажённую грудь, сохраняя на лице полное спокойствие. При виде всего этого лицо бородача заметно затряслось, он напряжённо задышал и заскрипел зубами: нервы его окончательно сдали. Он чувствовал, что его сейчас может спасти только быстрый и полный успех.

– Так вот, – приблизив лицо почти вплотную к лицу Дмитрия, угрожающе процедил он. – Ты довёл меня до грани и сделал это зря. Да, ты нужен хозяйке, и только поэтому я всё ещё говорю с тобой. И только поэтому я постараюсь забыть твои оскорбления, если ты сейчас скажешь мне, где твоя подружка. Но если ты не скажешь, берегись: хозяйка получит тебя едва подающим признаки жизни, ей этого вполне хватит. А подружку твою мы ведь всё равно найдём. Подумай.

– Не найдёте, – уверенно сказал Дмитрий. – И ничего я тебе не скажу. А вот тебе придётся кое-что мне рассказать, если ты не хочешь быть съеденным заживо. Ну а насчёт едва заметных признаков жизни, так ещё посмотрим, кто из нас раньше до них дойдёт.

Бородач с побагровевшим лицом устремился на Дмитрия.

– Ну, ты сам выбрал свою участь! – яростно проскрежетал он, словно заржавевший механизм. – Посмотрим, как ты сейчас запоёшь!

Он сложил пальцы правой руки наконечником копья и с силой втиснул их Дмитрию между рёбер. Дмитрий глубоко вдохнул и подался корпусом вперёд. Рука бородача, не встретив никакого сопротивления, провалилась в его тело и мгновенно погрузилась в него по самое запястье. И, едва бородач ослабил натиск, кожа плотно охватила её, сжав, словно удавкой. Бородач не сразу понял, что произошло. Почувствовав, что его рука ушла слишком далеко, он дёрнул её назад, затем снова толкнул вперёд. И лишь проделав это несколько раз, он вдруг начал догадываться, что произошло что-то невероятное и страшное. После нескольких безуспешных попыток высвободить свою руку, он, наконец, перевёл на неё взгляд. В то, что он увидел, невозможно было поверить, так как оно было выше человеческого понимания, не говоря о полной его неожиданности. Его кисть и лучезапястный сустав были полностью погружены в тело Дмитрия и настолько плотно охвачены его кожей, что невозможно было различить границу. Создавалось впечатление, что они срослись в одно целое. Бородач закрыл глаза и помотал головой в надежде на то, что эта страшная картина – всего лишь кошмарное наваждение. Однако это не помогло: часть его руки по-прежнему находилась внутри тела Дмитрия, и он никак не мог извлечь её обратно. С трудом и нехотя поняв, что весь этот кошмар происходит наяву и именно с ним, он поднял на Дмитрия ошалелые глаза и, всё ещё не веря в случившееся, возмущённо выкрикнул:

– Ты чего!… Ты чего это… делаешь? А ну-ка отпусти немедленно!

– Как же! – с сарказмом ответил Дмитрий. – И не подумаю. Ты, приятель, крепко влип – вот что я тебе скажу.

При этом он слегка двинулся корпусом вправо-влево.

– Ты это брось! – панически, почти сквозь слёзы, застонал обродач. – Брось! Слышишь? А то хуже будет!

– Хуже теперь может быть только тебе, – возразил Дмитрий. – И будет! Пока это так – цветочки: у тебя ещё боли не начались.

– Да я тебя!… – задыхаясь, выдавил бородач. – Да я с тобой знаешь что… Вот только руку освобо…

При этом он упёрся Дмитрию в грудь растопыренными пальцами другой руки и сильно потянул на себя схваченную. Но, к его ужасу, эффект получился обратный: пальцы до самого основания погрузились в тело Дмитрия и тоже были намертво схвачены им.

– Ты!… Ты прекрати это!… Ты… не смей!!!

– Ты, кажется, хотел послушать, как я сейчас запою? – издевательски напомнил Дмитрий. – И как же тебе спеть: басом, тенором, или, может быть, тебе больше нравится фальцет? И-и-и-и!

Тут бородач вдруг заметил, что кожа Дмитрия вокруг схваченных рук стала совершать едва уловимые волнообразные движения, медленно, миллиметр за миллиметром, наползая на них и втягивая внутрь.

– Ты… Ты что это делаешь? – панически пролепетал он.

– Ем тебя, – невозмутимо ответил Дмитрий. – Хотя ты, признаться, отвратителен на вкус: насквозь прогнивший и прокуренный. Вот друзья твои – эти повкуснее.

Бритый и худощавый, которые до сих пор ошарашенно и с интересом наблюдали за происходящим и ничего больше не замечали, при этих словах опомнились и в ужасе отпрянули в стороны. Однако их пальцы тоже оказались схвачены. Они стали неистово рваться, скорее – инстинктивно, чем сознательно, тщетно пытаясь вырваться. На какие-то мгновения в тесном сарае образовалась невероятная толчея. Но тут Дмитрий напряг руки, и они оба разом освободились, почувствовав при этом резкую и сильную боль в пальцах. Они с ужасом воззрились на свои руки. Пальцев не было. Вместо них из суставов торчали лишь огрызки косточек первой фаланги. Их почерневшие кончики были словно обглоданы и обсосаны, вокруг свисали белёсые лоскутки мёртвой кожи и грязно-белые обрывки сухожилий-сгибателей, лениво сочащиеся мутной бурой жидкостью.

– Боже, – в ужасе прошептал худощавый. – Что это?

Лицо бритого в мгновение жутко побагровело и перекосилось, а глаза выпучились настолько, что, казалось, вот-вот вылезут совсем и повиснут, как в рассказе Святоши.

– Дьявол-л! – надрывно простонал он, затем рванулся к двери и, выскочив наружу, панически завопил:

– Дьявол! Он – здесь! Он пришёл! Поздно молиться, спасайтесь! Убейте меня и себя, чтобы не стать его жертвой!

Его обезумевший голос долго звучал, удаляясь, пока не затих где-то вдали. Худощавый же отнёсся к происшедшему, на удивление, спокойно. Он задумчиво, лишь немного корчась лицом от боли, осмотрел свои искалеченные кисти, затем с тоской в голосе обратился к Дмитрию:

– Что же мне теперь делать? – спросил он.

– Умри достойно, – посоветовал Дмитрий. – Это – единственное, что ещё в твоих силах.

– Прости, друг, что так получилось, – обречённо сказал худощавый. – И, если ты и вправду Дьявол, прошу: не бери мою душу – какой тебе от неё прок?

– Упокойся с миром, – снисходительно ответил Дмитрий.

Худощавый тяжко вздохнул и направился к двери.

– Эй, куда?! – возмутился бородач. – А я?! Ты что, хочешь бросить меня на съедение этому?…

– Сам ввязался, сам и выпутывайся, – обернувшись, назидательно промолвил худощавый и вышел наружу.

– Золотые слова! – заметил Дмитрий, проводив его взглядом.

– Ну так что же тебе спеть? – обратился он к бородачу. – Или, может, всё-таки рассказать, где моя подружка?

– Издеваешься! – в бессильной злобе прошипел бородач.

– А почему бы и нет? – с энтузиазмом спросил Дмитрий. – Почему бы мне не поиздеваться над тобой? Ведь ты тоже только что хотел надо мной поиздеваться. Но теперь-то ты, думаю, понял, кто из нас раньше перестанет подавать признаки жизни, как и то, что вы со мной ничего сделать не сможете? Так вот, моя пытка будет почище твоей несостоявшейся. Пока ты не чувствуешь боли, потому что я, прежде чем съесть очередной кусочек тебя, убиваю его нервные окончания. Но это – пока. Скоро же я начну есть тебя, как паук – муху: начну медленно, постепенно впускать в тебя едкую жидкость, которая будет так же не спеша переваривать твоё гнилое мясо… брр! Неужели же мне придётся эту гадость есть? А ведь придётся, – Дмитрий брезгливо поморщился. – Но вот такое у неё свойство: нервы-то она переваривает в последнюю очередь. Так что ты будешь очень сильно мучиться, и, что самое обидное – долго, очень долго. Представил?

При этих словах бородач было изо всех сил задёргался, пытаясь освободиться. Но тут лицо его исказила гримаса сильной боли, и он, стиснув зубы, застонал.

– Вот-вот, – кивнул Дмитрий. – Именно об этом я и говорю. Ну а если хочешь умереть без особых мучений… – он резко повысил голос. – Сколько вас?! Где вы находитесь?! Кто такая Анжела?! Откуда она?! Какова её цель?! Куда прибудет аппарат, чтобы принять нас, похищенных?! Отвечай, или проклянёшь свою мать за то, что она, родив, обрекла тебя на эти страдания!

Бородач снова посмотрел на свои руки и похолодел от ужаса: они продолжали погружаться в тело Дмитрия. Правая была проглочена уже почти на половину предплечья, а левая – до самого запястного сустава. Кожа Дмитрия, опоясывающая их, совершала хорошо заметные сосущие движения, медленно, но неотвратимо втягивая их внутрь. И вдруг бородач увидел, как кожа его рук у самой границы вздулась и начала синеть, словно под ней лопнули сосуды и пошла кровь. Одновременно он ощутил нестерпимое жжение и резкую боль, будто в трубки его локтевой и лучевой костей стали вкручивать бурав. Бородач гортанно зарычал, в его возгласе явно прозвучали интонации злобы и страдания. Но в следующее мгновение боль отпустила.

– Итак, я слушаю, – напомнил Дмитрий.

– Я не знаю, кто мы! – простонал бородач. – Никто из нас не помнит своего прошлого дальше трёх лет. Все мы помним только либо службу, либо – войну, и то не уверены, что это было наяву. И уж подавно не помним ничего хорошего, поэтому и ненавидим таких как ты: счастливых и ухоженных чистоплюев, радующихся жизни. А нам вот нечему радоваться, кроме мутного самогона. Ты правильно подметил, что милые девушки – не для меня, урода! А я тоже хочу жить, как другие, как ты! И я знаю, что мне это не светит. Поэтому я ненавижу тебя! Поэтому я и пошёл на всё это и я постараюсь сделать всё, чтобы ты не вернулся к своей счастливой жизни, даже если и не смогу сделать ничего. Но кроме меня здесь ещё есть люди…

– Или нелюди! – заметил Дмитрий. – Тебе вместе с твоими странными воспоминаниями не приходило в голову, что все вы – зомби, воскрешённые только для того, чтобы сделать это чёрное дело, а затем – снова пасть в прах?

– Это – неправда!… даже если и правда. Но она дала мне жизнь и надежду. Она – посланец высшего разума, который высосет вашу суть и наделит ею нас. Кто она такая? Да такой же человек, как и ты. Откуда она? Да не всё ли тебе равно? Уж точно не с Небес и не из Преисподней. Её цель? Да поймать вас, неужели непонятно? И передать высшему разуму. А аппарат прибудет прямо сюда, в какое-нибудь пустынное местечко, она это скажет потом, когда ты со своей подружкой будете готовы к погрузке.

– А зачем мы высшему разуму?

– Это уж ты у неё спроси, или, лучше – у него самого.

– Где же мне её найти, чтобы спросить? Подскажи адресок.

– Ишь, чего… – лицо бородача снова перекосилось от боли. – Да ты же был там, или память отшибло?

– А запасной?

– Какой ещё запасной? Нет никакого запасного. Только ты и до этого-то не дойдёшь. Твой путь теперь – только до аппарата.

– Ну почему же? Я как раз намерен её посетить.

– Да кто же тебя к ней отпустит? Здесь я, как ты видишь, далеко не один. Всех всё равно не сожрёшь – брюхо схватит!

– И сколько же вас?

– Много! На тебя хватит.

– Не так уж много: минус пятнадцать, а у Толика – всего двенадцать. Ну а здесь – и того меньше.

– Откуда ты знаешь?! – изумлённо вытаращив глаза, взревел бородач.

– Слышал ваш разговор, – пояснил Дмитрий. – Ты всё ещё не веришь, что я – Дьявол? Значит, это – все?

– Не радуйся, тебе всё равно не уйти, – безнадёжно проговорил бородач.

– Да я уж постараюсь, – пообещал Дмитрий. – Надо же рассказать Анжеле о кончине вашего горе-воинства. Да и подружке моей будет интересно послушать. А тебе, кстати, не приходило в голову, что Анжела – вовсе не посланец высшего разума, а такая же зомби, как и вы, и всего лишь служит ему, как вы – ей? И когда она, как ты говоришь, поймает нас и передаст ему, так же как и вы, падёт в прах? И высший разум – вовсе не «высший», а вселенский злодей, который хочет использовать людей для каких-то своих целей, которые, судя по его методам, едва ли гуманны? И что вы с вашим желанием жить, как другие, служите злу, которое тихой сапой разрушает род человеческий изнутри?

– Замолчи! – рявкнул бородач, и в его интонации ясно услышалось, что он сделал это из последних сил. – У нас и так не осталось ничего, во что можно верить и чего ждать. А ты и последнее отнимаешь, – эти слова он произнёс уже упавшим голосом.

– Но это – правда, – серьёзно сказал Дмитрий. – И я хочу, чтобы ты узнал её хотя бы перед смертью. Что же, спасибо за информацию. Хотя я, конечно, надеялся услышать больше. Ну да откуда тебе знать это «больше»? Так что живи, сколько ещё сможешь.

С этими словами Дмитрий глубоко вдохнул и сделал круговое движение корпусом. С отвратительным чавкающим звуком его тело, словно две пары губ, вытолкнуло из себя обе руки бородача. Но они уже не были руками. Это были страшные огрызки со свисающими клочьями сгнившей кожи и пережёванного зеленоватого мяса. Одна была съедена по половину предплечья с торчащими почерневшими, словно обугленными, концами локтевой и лучевой костей. У другой обе эти кости были целёхоньки: их аккуратные головки, покрытые свеженьким белым и блестящим хрящём, торчали из сплетения обрывков сухожилий. Но кисти вместе с лучезапястной суставной сумкой как не бывало.

– Будь ты проклят, Дьявол!!! – плачущим голосом заревел бородач. – Что ты со мной сделал?!! Ты же лишил меня теперь уже всего, последнего! Ненавижу! На что я теперь годен?

Было похоже, что он, увидев свои искалеченные руки, даже не удивился этому, в его голосе слышалась лишь горькая досада. В этот момент снаружи грохнул короткий и резкий взрыв гранаты.

– Вот и ответ на твой вопрос, – заметил Дмитрий. – Твой приятель сделал совершенно правильный выбор: лучше подорвать или застрелить себя, чем подыхать той смертью, которая вас ожидает.

– Вот тебя так точно она ожидает! – зловеще простонал бородач. – Я, пока жив, сумею отомстить за себя. И тебя не получит ни высший разум, кто бы он там ни был и что бы ни затевал, ни Анжела – пусть удавятся с досады!, ни твоя подружка – пусть захлебнётся слезами! Ты – мой!!! И ты останешься здесь!

С этими словами он согнулся пополам и, расстегнув зубами застёжку, схватил ими рукоять ножа и выдернул его из ножен. Подправив культёй клинок, чтобы он торчал вперёд, бородач прыжком бросился на Дмитрия. При этом он неожиданно проявил такую ловкость, что увернуться от его удара было бы трудно. Но Дмитрий и не думал уворачиваться, он лишь распрямил плечи и подался ему навстречу. Клинок легко вошёл в его грудь по самую гарду, но тут же был накрепко схвачен по всей своей длине сомкнувшимися тканями.

– А вот мне тебя убивать незачем, – сказал Дмитрий. – Хотя мне это сделать гораздо проще, чем тебе. Ты всё равно скоро умрёшь – как только высший разум поймёт, что его замысел провалился. Ты прав: ты теперь ни на что не годен. Сам видишь, ты не годен даже на то, чтобы убить меня. Но ведь ты, входя сюда, знал, на что идёшь. И когда соглашался на это гнусное дело, тоже знал. Или ты был уверен в своём полном всесилии и безнаказанности, а свои будущие жертвы считал абсолютно беспомощными? Это тебе – расплата! Я лишил тебя рук, чтобы ты перед смертью ощутил ужас безысходности и безнадёжности, ужас своей никчемности и обречённости, ужас краха всех твоих вер и надежд. Это тебе – моя кара. Но кара не за то, что ты хотел отдать меня на съедение «высшему разуму», предварительно зверски выпытав у меня, где находится моя подруга. Кара за то, что ты хотел принести в жертву Злу мою любимую, хотя ты бы всё равно не смог этого сделать. Но за одно только намерение, за одну только мысль я обрекаю тебя на эти муки, от которых тебя не избавит даже смерть.

Бородач в бессильной злобе судорожно стиснул зубами рукоять ножа, так что она полностью скрылась у него во рту, и, что было силы, упёрся языком и губами в гарду, пытаясь вдавить клинок ещё глубже. Дмитрий напряг мышцы, направляя все подвластные ему сейчас потоки энергии в одну точку. Голова, а за ней – и всё тело бородача содрогнулось конвульсией, зубы клацнули о металл, глаза выкатились и налились кровью, а лицо и губы, наоборот, побледнели как у мертвеца. Изо рта выступила пена, а челюсти ещё сильнее сжались на рукояти ножа. Бородач замер в неподвижности, перестав даже дышать. Дмитрий, сжав кулаки, резко и сильно ударил ими с обеих сторон по его напряжённым желвакам. Бородач, разжав челюсти, выпустил рукоять и, не меняя положения тела, рухнул навзничь, взметнув с пола облако пыли. Дмитрий скорбно проследил его падение взглядом и, вздохнув, направился к выходу.

Выйдя из сарая, он увидел людей. Метрах в семи-восьми разреженной группой стояли девять человек, одетых в такой же камуфляж как и бородач. Внешность их была самая разномастная, но выражения лиц – совершенно одинаковые: с одной стороны – беспринципно кровожадные, готовые за деньги и водку без колебаний перегрызть горло родной матери, с другой – оторопевшие и перепуганные, не понимающие, что происходит и произойдёт дальше. Все они были вооружены: шестеро – автоматами «Шмайссер» и «ППШ» времён Отечественной войны, у одного в руке был какой-то очень уж ржавый пистолет Стечкина, а двое, с баллонами за плечами, держали в руках садовые опрыскиватели. Дмитрий улыбнулся: очевидно, они собирались использовать их в качестве огнемётов. Всё это воинство едва заметно топталось на месте, не решаясь двинуться дальше. Создавалось впечатление, что шли они сюда бодро и решительно, намереваясь изрешетить и испепелить всех, кто им попадётся. Но появление Дмитрия как ни в чём не бывало вселило в них непреодолимую робость, и сейчас они, похоже, совершенно не представляли себе, что же им делать дальше. Когда же они разглядели торчащую из груди Дмитрия рукоять ножа, выражения всех их лиц одновременно сменились суеверным ужасом, и они, как по команде, отступили на два шага назад.

– Вы, ребята, этими штуками сожжёте прежде всего самих себя, – заметил Дмитрий. – так что лучше выбросьте их подальше от греха.

– Сначала мы спалим Нечистого, – не совсем уверенно сказал обладатель пистолета. – Тощий, Леший – давайте!

Один из «огнемётчиков» подбежал к Дмитрию до расстояния двух-трёх метров и, направив на него распылитель, окатил струёй бензина. Другой метнул в Дмитрия сыплющий искрами «бенгальский огонь». Неистовое пламя полыхнуло почти со взрывом, моментально перекинувшись на «огнемётчика» и охватив его с головы до ног. Дмитрия же окутало густое и плотное облако пара, моментально поглотив вспыхнувший было огонь, и тут же рассеялось. Тощий (или Леший) с жутким воплем покатился по земле, размахивая руками и дрыгая ногами. Его товарищи едва успели броситься на землю, как, оглушительно хлопнув, страшным огненным ураганом полыхнул его баллон. Выплески горящего бензина разлетелись далеко в стороны, обильно оросив людей в камуфляже. Воцарилась паника: люди бегали и катались по горящей земле, пытаясь сбить пламя с себя и друг с друга. В конце концов им это удалось, однако Леший (или Тощий) превратился в обугленную головешку, на фоне которой смертным оскалом ярко выделялись обнажённые грязно-белые зубы. Товарищи с ужасом смотрели на него, словно не в силах поверить в происшедшее.

– Я же предупреждал! – назидательно напомнил Дмитрий. – Вы бы хоть потренировались.

– Кто же знал, что нам придётся это делать? – простонал один из них. – Кто же знал, что к нам явится сам Дьявол?!

– Как это «кто знал»? Вас Святоша сразу предупредил, – напомнил Дмитрий. – Ну и что же дальше?

– А дальше!… – с безысходной ненавистью прошипел обладатель пистолета и направил его на Дмитрия.

Его товарищи с выражением страха и последней надежды на лицах повернули на него стволы своих автоматов.

– А дальше – будет решето! – продолжил мысль обладатель пистолета, словно пытаясь успокоить самого себя.

Дмитрий с усмешкой выпрямился. «А что, интересно, будет, если попадут в голову?» – мелькнула мысль, которая раньше ему не приходила. И вдруг…

– Оа́-киэ́ сью́э!!! – раздался, словно с Небес, пронзительный возглас, и за спинами вооружённых людей, будто материализовавшись из пустоты, появилась чья-то тёмная фигура.

Вояки завертели головами, а чёрное пятно со смутными очертаниями человека было уже среди них. Прерывисто затрещали автоматы. Стрелки поворачивались из стороны в сторону, пытаясь поймать на мушку невесть откуда взявшегося противника. Но движения и перемещения странного человека были настолько молниеносными, что за ним невозможно было даже уследить. Он же, немыслимо изгибаясь, поворачиваясь, отклоняясь, приседая и подпрыгивая, буквально проскальзывал между летящими пулями. Дмитрий едва успевал отслеживать эти неуловимые движения, это мельтешение, которое походило на ускоренную прокрутку киноленты и находилось просто за гранью физических возможностей живого организма. Странный человек сновал между противниками, нанося им молниеносные и множественные удары всеми частями тела, после которых они просто валились замертво. Он хватал их за руки или одежду и закручивал так, что они некоторое время вертелись волчком, затем распластывались на земле, словно растекаясь по ней. К двоим же он применил вовсе ужасный приём: сгибом локтя захватывал голову, а ногами – туловище на уровне локтей. Затем, немыслимо извернувшись всем телом как-то в разные стороны, поворачивал их навстречу друг другу почти на полный оборот. При виде этого Дмитрию даже казалось, что до него доносится холодящий хруст позвонков.

– Сдохни, Дьявол! – вдруг услышал Дмитрий почти в ухо.

Стоящий поблизости от него автоматчик и немного поодаль – человек с пистолетом навели на него стволы своего оружия.

– О-а-о-у-у!!! – раздалось совсем рядом.

Две очереди из взметнувшихся вверх стволов вспороли воздух. Но автоматчик успел нажать на спуск чуть раньше, и подброшенный ударом снизу ствол «Шмайссера» резанул тело Дмитрия огненной струёй снизу вверх по диагонали. Пули, одна за другой, вошли в него и, пронизав, словно облако дыма, тут же вылетели с другой стороны, нисколько не потеряв скорости. Казалось, они вообще пролетели мимо. Человек в чёрном ударом стопы выбил из руки стрелка пистолет и сразу, той же ногой нанёс ему удар в челюсть, опрокинув его на землю. Мгновенно развернувшись на каблуке, замысловатым движением руки обхватил и вырвал у автоматчика «Шмайссер», отшвырнув оружие в сторону. Одновременно он схватил автоматчика рукой за запястье. Тот жутко передёрнулся всем телом, словно от удара током, затем, выгнувшись в судороге, повалился к его ногам. Странный человек двойным кульбитом моментально переместился к начавшему приходить в себя стрелку и, обхватив пальцами его шею, прижал к земле. Голова стрелка судорожно мотнулась три раза из стороны в сторону, а тело в такт ей трижды вскинулось и замерло.

Всё было кончено. Это удивительное «сражение» продолжалось не больше пятнадцати секунд. На дымящейся земле с обгорелой травой в самых невероятных позах лежали девять трупов. Дмитрий не был готов к такому развитию событий, он рассчитывал, что ему придётся как-то справляться самому, и теперь удивлённо взирал на поле только что закончившегося боя. Всё произошло стремительно, без всяких предисловий, поэтому Дмитрий был в полной растерянности и ничего не мог понять. Прямо перед ним на фоне опалённой земли и лежащих на ней бездыханных тел стоял невысокий человек в объёмистом чёрном комбинезоне с обхватывающими запястья и лодыжки манжетами, слегка перетянутом внутренним поясом, и в балаклаве, которая полностью скрывала лицо, даже глаз не было видно в слишком глубоких прорезях. Но при этом – в голубых кроссовках! И голова у него была какой-то непропорционально большой. Он стоял неподвижно и пристально смотрел на Дмитрия, словно хотел, пронзив его взглядом, увидеть что-то позади. Дмитрий понимал, что он должен что-то сделать, направить в его сторону какой-то жест, но никак не мог сообразить – какой. Поэтому он просто склонил голову немного набок и приветливо улыбнулся. Человек, словно в глубокой нерешительности, сделал шаг ему навстречу, затем – ещё один, приблизившись вплотную, и опять остановился. И вдруг отчаянным движением сорвал с себя и отшвырнул балаклаву, порывисто бросился Дмитрию на грудь, крепко обхватив его руками, и… зарыдал! Его тело содрогалось в истерике, из груди чередой вырывались громкие захлёбывающиеся стоны, а горячие слёзы ручьями текли по телу Дмитрия, мгновенно промочив шорты. Дмитрий был ошарашен. Происходящее было настолько непонятным и неожиданным, что он просто перестал соображать. Грозный таинственный боец, наделённый невероятными способностями, теперь бился на его груди, заливая её потоками слёз. Дмитрий стоял, совершенно обалдев и не зная, что делать. Если бы перед ним сейчас был ребёнок, убивающийся из-за какого-нибудь пустяка, он бы просто погладил его по голове и сказал что-нибудь успокаивающее… И Дмитрий машинально, повинуясь этой случайной мысли, нежно положил руку ему на голову и сделал ласковое вращательное движение пальцами. Пальцы его утонули в густых пышных волосах, а их обладатель, затихнув, поднял голову с его груди. И только сейчас Дмитрий опустил голову, чтобы сказать ему какое-нибудь ласковое слово. И тут словно гром грянул над его головой, остановив его судорожный вдох. Огромные бездонные глаза, ещё полные слёз, уже сияли радостью, а перекошенное рыданием лицо уже озаряла улыбка счастья.

– Ты жив!!! Боже! Как же светло стало в этом мире! Я спешила сюда, чтобы встать рядом, а если не успею, то уйти за тобой. И теперь вместе с тобой возвращаюсь! Никто на свете не знает, какое это счастье – просто вернуться, держась за руки!

Дмитрий первый раз за прошедший год не верил своим глазам и ушам. Того, что произошло, он не то что не ожидал, а не мог даже предположить и вообразить. Но чувства, которые не могли обмануть, убеждали его в реальности происходящего: это действительно была Она!

– Боже мой! – прошептал Дмитрий. – Ты?! Как ты здесь… откуда ты здесь?… Ты совсем с ума сошла!

При этом он обнял её за шею и подмышки, и прижал к себе.

– Ой! – тихонько и с испугом вскрикнула Лена, попятившись. – Тебе больно?!

– Ну что ты? – с улыбкой ответил Дмитрий. – Ни капельки!

– Ну да! – со строгой заботой сказала Лена и придирчиво осмотрела его грудь. – Сколько пуль в тебя попало?! И не говори, что нисколько! Я видела!…

При этих словах глаза её снова наполнились слезами.

– Семь штук, – спокойно ответил Дмитрий.

– Правда? Не больше? – допытывалась Лена, будто это могло иметь принципиальное значение.

– Правда, ровно семь, – чистосердечно признался Дмитрий.

– И что?!

– Полетели дальше, – небрежно пояснил Дмитрий. – Я им не помешал.

– Ты правда в порядке? – недоверчиво спросила Лена.

– Да правда, правда! – улыбаясь, ответил Дмитрий. – Успокойся.

– О-ой! – вдруг испуганно вскрикнула Лена. – А это?!!

Она снова попятилась и указала пальцем на его грудь чуть левее середины.

Дмитрий опустил туда взгляд и увидел торчащую рукоять ножа.

– Ох! – удивлённо произнёс он. – А я и забыл! Успокойся, ничего страшного, это – просто… Сейчас уберём.

С этими словами он взялся за рукоять.

– А-а-а-а-а!!! – завизжала Лена, закрыв лицо ладонями.

Дмитрий, расслабившись, потянул за рукоять и вынул нож из груди. Кожа сомкнулась за ним, словно ничего и не было.

– Уже всё! – сообщил Дмитрий.

Лена медленно, с опаской, убрала ладони от лица и впилась глазами в то место, из которого только что торчал нож. Но не увидев абсолютно ничего, глубоко и облегчённо вздохнула и шагнула вперёд. Дмитрий осматривал клинок, вернее – то, что от него осталось. А остался, практически, только обух: острия не было вообще, а лезвия – до половины заточки. Оставшийся металл был словно изгрызен и покусан: все края были неровными, походя на плохую изношенную пилу, а плоские поверхности покрывали глубокие раковины самых причудливых форм с серым налётом внутри.

– Да-а, – задумчиво промолвил Дмитрий. – А ведь хороший нож был! Неужели я способен на такой вандализм? Я ведь, всё-таки, не Чужой: разум имею.

– Выбрось это! – плачущим голосом потребовала Лена. – Пожалуйста!

– Ну зачем же? – удивился Дмитрий. – Ведь это же – боевой трофей, экспонат и… всё-таки, результат эксперимента. Я положу его в сервант или повешу на стену: пусть гости удивляются.

– Нет уж! – категорично возразила Лена. – Я же не смогу войти в эту комнату! Унеси его в свою лабораторию и удивляй там светил науки.

– Пожалуй, ты права, – согласился Дмитрий. – Этот вариант – гораздо лучше.

– Это – все? – спросила Лена, окинув взглядом пепелище, усеянное трупами.

– Нет, – ответил Дмитрий. – Ещё один – в сарае, по-моему – их главный. И был ещё такой бритый в бандане, но он, по-моему, с перепугу убежал. Как он, несчастный, будет жить без пальцев?

– Ему недолго осталось, – успокоительно ответила Лена. – А тот, что в сарае?

– Он очень хотел найти тебя, чтобы нас обоих сдать «высшему разуму». И хотел выпытать у меня, где тебя искать. Наивный: не понимал, на кого нарвался! Это, кстати, он воткнул в меня эту штуку, представляешь?, зубами! Больше-то у него ничего не осталось.

– Ах, так?! – с неожиданной яростью выдохнула Лена. – Пойдём! Я буду последним, что он увидит на этом свете!

Лицо её стало гранитным, а взгляд – стальным. Она повернулась на каблуке и твёрдо зашагала к сараю.

– Прошу тебя: без мучений! – крикнул Дмитрий, направляясь ей вдогонку.

– Ты умрёшь на кресте со словами: «Они не ведают что творят», – холодно заметила Лена, обернувшись.

– Возлюби врагов своих, – согласно пожав плечами, ответил Дмитрий.

Она порывисто распахнула дверь и ворвалась в сарай. Дмитрий вошёл следом и с удивлением обнаружил, что бородач пришёл в себя. Он, сидя на полу, тупо и скорбно взирал на свои руки и даже не сразу отреагировал на вошедших. Лена твёрдо встала перед ним, расставив ноги, и резким движением головы откинула назад свои шикарные волосы.

– Посмотри на меня! – металлическим голосом сказала она. – Ты хотел меня найти? Я – здесь!

Бородач поднял на неё пустой взгляд, и где-то в его глубине блеснуло удивление. Лена рывком отняла у Дмитрия нож и поднесла его к самым глазам бородача.

– Вот результат всех твоих стараний! – продолжала она. – Ты хотел убить моего друга, но ты даже поцарапать его не смог. Ты ненавидел его и хотел отдать его на растерзание, да и сам бы растерзал, если бы был способен. А он, между прочим, просит для тебя лёгкой смерти! И скажи спасибо, что я не могу ему отказать, а то бы ты проклял дни своего рождения и зачатия!

Бородач, изумлённо глядя на неё, с трудом поднялся: суть происходящего туго, но верно, доходила до него. Когда же он разглядел за её спиной Дмитрия, глаза его наполнились бессильной злобой. Он натужно вдохнул, собираясь что-то сказать, но Лена, протянув руку с растопыренными пальцами, обхватила его голову, прижав большой и средний пальцы к вискам.

– Получай своё избавление! – выкрикнула она.

Бородача жутко передёрнуло, а Дмитрию даже показалось, что он увидел ударивший в его голову электрический разряд, после чего он обмяк и рухнул на пол, словно осыпавшись. Лена посмотрела на него теплеющим взглядом, затем повернулась к Дмитрию.

– Мучение если и было, то – мгновенным, – сказала она. – Ты прав: если ты – человек, нужно оставаться им всегда и во всём. Возьми и можешь повесить на стену.

С этими словами она протянула Дмитрию нож. Дмитрий, удивлённый её словами, растерянно принял его и оглядел себя.

– Что?! – встревожилась Лена. – Болит?

– Нет, – смутившись, ответил Дмитрий. – Я… куда бы его сунуть?

Он оглядел сарай и, подойдя к бородачу, расстегнул его ремень. Сняв его и вложив нож в ножны, надел на себя и вдруг, на секунду задумавшись, спросил:

– Ты убила его? – он кивнул на бородача.

– Нет, – ответила Лена. – Я парализовала его контроллер, как и у остальных. Их смерть, если наступит, не на моей совести. А они, кстати, убили бы меня, и не подумав о чистоте души. Да они и пытались это сделать. Только где им за мной угнаться!

– Как тебе это удалось? Как у тебя всё это получается? Ведь это невозможно, это – за гранью? – захлёбываясь от волнения, спросил Дмитрий.

– Об этом – позже, – предложила Лена. – Когда можно будет поговорить спокойно.

Они вышли из сарая. Вставшее солнце начинало ощутимо греть. Обширное пятно сгоревшей травы уже едва дымилось. В воздухе висела удивительная тишина, лёгкий ветерок едва заметно перебирал стебельки. Кругом раскинулись безмятежность и умиротворённость, на которых чёрной кляксой лежало обугленное пятно с разбросанными по нему бездыханными телами, грубо перечёркивая всю первозданную красоту этого чудесного края.

– Убрать бы всё это, – мечтательно заметил Дмитрий.

– Это – все? – спросила Лена.

– Увы… кстати, ещё Толик должен вот-вот подъехать с двенадцатью своими головорезами.

– Двенадцать? Только-то? – с усмешкой заметила Лена.

– Дьяволу это – на один размах, как сказал Леший, – азартно добавил Дмитрий.

– Кто это? – спросила Лена.

– Один из них, – пояснил Дмитрий. – А у Кабана Дьявол уже побывал и устроил там скотобойню. Интересно, кто это был на самом деле?

– О чём это ты говоришь? – удивилась Лена.

– Я слышал их разговор, – ответил Дмитрий. – У них – ещё две базы и, как я понял, больше нет, иначе они бы не только Толика на подмогу позвали.

Тут до них донёсся шум большого грузовика. Судя по звуку, автомобиль был старый, изношенный и неухоженный.

– А вот, кажется, и Толик, лёгок на помине, – заметил Дмитрий.

– «Помяни беса – он тут как тут!» – согласилась Лена. – Что же, преподадим и им урок гуманизма!

– Только не окажись позади меня, – предупредил Дмитрий, вынув нож. – И всё-таки береги себя, а то мне придётся уйти за тобой.

– Я знаю, где мне нужно быть, – уверенно ответила Лена. – А уходить не спеши: мы вернёмся, держась за руки.

И они крепко сжали руки друг друга.

– Я хотел бы тебя поцеловать, – признался Дмитрий. – А то вдруг…

– Успеешь! – отрезала Лена. – Сейчас – не время: ещё только утро.

Из-за края плато показался армейский «Урал» характерного болотного цвета, потёртый и покрытый тут и там пятнами засохшей грязи и ржавчины. Надрывно взревев, он натужно, казалось, с большим трудом вполз на площадку. Ехал он, раскачиваясь, трясясь и дребезжа листами обшивки. Казалось, все его крепления ослабли и разболтались, и он вот-вот просто рассыплется на детали. В деревянном кузове с дощатыми бортами и трубчатыми дугами для тента сидели люди в знакомой камуфляжной форме. Однако их там было явно больше двенадцати, причём – значительно. В кабине виднелись двое. «Урал», громыхая, проехал с десяток метров и, со скрежетом затормозив и подняв клубы пыли, остановился и тут же заглох. Люди в кузове, шумно и нецензурно переговариваясь, зашевелились. Машина остановилась так, что Дмитрий с Леной оказались сбоку, и расстояние до неё было достаточно большим. Молодчики бандитской внешности не торопились из неё вылезать и, похоже, до сих пор никого не заметили.

– Вперёд! Пока не выгрузились! – скомандовала Лена и, увлекая за собой Дмитрия, рванулась было к машине.

Но Дмитрий вдруг упёрся ногами, крепко схватив Лену за руку.

– Подожди! – громко прошептал он. – Смотри!

Лена посмотрела в направлении его взгляда. Метрах в двух над кузовом засияло переливающееся облако, и из него прямо на лениво двигающихся и балагурящих головорезов выпало тёмное тело замысловатых и странных очертаний. На мгновение над площадкой воцарилась гробовая тишина, затем её разорвали гортанные вопли, автоматные очереди и одиночные выстрелы. В кузове запрыгали стальные блики и во все стороны полетели брызги крови и какие-то тошнотворные обрывки. Люди, торопливо переваливаясь через борт (почему-то все – через один), посыпались на землю. Трое или четверо из них, упав, так и остались лежать, остальные, сбившись в кучу, образовали толчею на одном месте, беспорядочно стреляя по кузову. Завизжал стартёр. Водитель, скорчив безумную рожу, вцепился в баранку с явным намерением удрать. Однако мотор никак не хотел заводиться. В следующее мгновение длинный гибкий хвост упруго ударил через крышу кабины в лобовое стекло и, разбив его, втолкнул внутрь. Обвившись, словно удав, вокруг шеи водителя, он выволок его через окно, тряхнул, словно полупустой мешок, и сбросил на землю беспомощно вздрагивающее обезглавленное тело, обдав капот обильной струёй крови. Второй сидевший в кабине, распахнул дверцу и, выскочив наружу, бросился бежать. Но, успев сделать всего два шага, выгнулся дугой и споткнулся. Но не упал. Стальные когти вонзились ему в спину, проникнув между рёбрами и крепко обхватив позвоночник, и рванули назад. Оскаленные челюсти сомкнулись на затылке, с хрустом раздробив основание черепа. Дёрнув туда-сюда, они оторвали голову и отбросили её в сторону. Чудовище оттолкнуло окровавленный труп и, опершись на свёрнутый спиралью хвост, изготовилось к прыжку. Навстречу ему ударил хор автоматных очередей. Но пули, пронзительно визжа, словно струя воды из шланга, встретившая препятствие, полетели во все стороны. Чудовище, распрямив хвост, прыгнуло вперёд и, пролетев около десятка метров, словно таран, врезалось в толпу боевиков. Струи свинца, летящие ему навстречу, соскальзывали с него в стороны или разлетались рикошетами. Обрушившись на людей, оно оглушило нескольких из них ударом своего тяжёлого и твёрдого тела. Острые, как лезвия, чешуи, встав дыбом, вспарывали кожу и глубоко врезались в ткани, изливая наружу потоки крови. Сложив кисти лопатками, существо вонзило их в два подвернувшихся тела и, растопырив там пальцы с крючковатыми когтями, резко вырвало их наружу, вывернув утробы наизнанку. Двоих других оно схватило задними лапами и, сильно сжав, запустило когти глубоко внутрь, превратив внутренности в «нарезку», а затем вытащило всё это наружу и разбросало по земле. Один из боевиков просто получил удар хвостом по голове, расплющивший его череп. Существо встало во весь рост перед оставшимися четырьмя противниками. На их лицах отразился леденящий ужас, они смотрели на него, нисколько не сомневаясь, что перед ними стоит сама Смерть. Чудовище сделало шаг вперёд. Один из боевиков отчаянно нажал на спуск. Автомат изрыгнул длинную очередь, но пули, одна за другой ударяясь об искрящуюся чешую, как и до этого, с визгом отскакивали от неё в разные стороны.

Дмитрий вдруг в безотчётном порыве сорвался с места и бросился к месту побоища.

– Куда ты?!! – крикнула Лена и побежала следом.

– Эй вы! – крикнул Дмитрий. – Мы здесь, берите нас!

Один из четверых повернулся и, направив на Дмитрия автомат, выпустил в него весь остаток магазина. Дмитрий, находясь уже в семи-восьми метрах, остановился и размахнулся. Пули прошли сквозь него, не оставив никакого следа ни в точке входа, ни на выходе. Организм, в нужный момент включая множество сложнейших механизмов распознавания и защиты от угрозы, безукоризненно обеспечивал свою невредимость. Лена, вопреки предостережению Дмитрия бежавшая прямо за ним, едва уловимо вильнула из стороны в сторону, пригнулась и повернулась корпусом туда-сюда, всего на какие-то миллиметры уклоняясь от летящих пуль. Затем сделала головой вращательное движение и, взметнув вверх свои непроходимо густые волосы, поймала ими последнюю. Пуля, попав в упругую, многослойную и невероятно прочную толщу эластичных волокон, тут же густо намотала их на себя и вместе с ними пошла по кругу. Потеряв за четыре оборота скорость, она окончательно запуталась в волосах и, всё же чувствительно рванув их напоследок, беспомощно повисла в них. Лена едва не налетела на остановившегося Дмитрия, но, в последнее мгновение сделав шаг в сторону, плавно обошла его. Дмитрий размашисто и хлёстко, словно ударяя бичом, метнул в противника нож. Нож пролетел, не кувыркаясь, и ударил зазубренным концом боевику в лоб. Пробив лобную кость, он вошёл глубоко в череп, опрокинув автоматчика навзничь. Лена тем временем настигла одного из троих оставшихся. Почувствовав её приближение, он успел повернуться и нажать на спуск. Но Лена мгновенно присела на корточки, и пули просвистели в десятке сантиметров над её головой. Опершись рукой о землю и вскинувшись, она одной ногой выбила ещё грохочущий автомат, а другой нанесла противнику удар в висок. Прыгнув, как кошка, ему на спину, она уже хотела обхватить пальцами его затылок, но тут Дмитрий протянул руку вперёд и закричал:

– Постой! Может, он что-нибудь скажет!

Лена отдёрнула руку и спрыгнула на землю. Глаза её горели звериным огнём. Она оглядела площадку в поисках врагов. Но врагов больше не было.

…Чешуйчатый монстр размахнулся, и его ужасные когти, словно лемехи, врезались в грудь ещё продолжающего давить на спуск боевика. Они прошли между рёбрами и, захватив грудину, вырвали её вместе с трахеей и пищеводом, отбросив всё это в сторону. Размахнувшись другой лапой, чудовище вонзило когти снизу вверх в живот второго головореза, вспоров его и едва не запутавшись в выпавших кишках. Когти же продолжали двигаться внутри тела, выворачивая ломающиеся рёбра, пока не вышли наружу у самой гортани. Всё это произошло за те короткие мгновения, пока Дмитрий бежал навстречу противнику, намереваясь поразить его ножом. Монстр с довольным видом стряхнул с лапы выпотрошенное тело и кровожадно огляделся. Дмитрий тоже оглядел площадку и, убедившись, что врагов не осталось, с искренней радостью направился ему навстречу. Но когда они уже готовы были заключить друг друга в объятия, между ними вдруг очутилась Лена, раскинув им навстречу руки с поднятыми ладонями.

– Эй-эй-эй! Стойте! – почти закричала она. – Как я потом буду тебя отмывать? – обратилась она к Дмитрию.

Затем повернулась к Наиду и укоризненно покачала головой.

– Ну что же ты это натворил? – тоном воспитателя в детском саду спросила она. – А убирать кто будет?

– Вот и мне интересно! – раздался сзади бархатный баритон.

Все обернулись и увидели широкогрудого красавца ростом с хорошую кавказскую овчарку.

– Ну что за мерзость ты затеял? – с отвращением спросил Ройс. – Нельзя было как-то иначе, без грязи?

Тут из-за его спины вынырнула рослая и плотная Джедда и, подбежав к Наиду, ужаснулась:

– Ты ранен?! Признавайся – куда?!

– С чего ты взяла? – удивился Наид. – Чтобы меня да ранили?…

– Да ты на себя посмотри! – застонала Джедда.

И только тут все обратили внимание на то, что Наид действительно с головы до кончика хвоста был густо перепачкан в крови.

– Ну-у?!!! – со слезами в голосе взвыла Джедда.

– Да не моя это кровь! – убедительным тоном ответил Наид. – У меня её, кстати, и нет, будто не знаешь!

Джедда смутилась, но тут же овладела собой.

– Пойдём мыться! – безапелляционно потребовала она. – Здесь рядом – родник.

– Хорошо, – покорно вздохнув, ответил Наид. – Сейчас. Да понимаешь, старик? – обратился он к Ройсу. – Вдруг захотелось банально подраться, ну просто жутко захотелось! Прямо никаких сил сдержаться.

– Нашёл с кем драться! – укоризненно заметил Ройс. – Люди – самые беззащитные создания во Вселенной.

– Обязуюсь всё убрать! – пообещал Наид.

– Да без тебя уберут, – сказал Ройс. – Кое-что возьмём мы, остальное подчистит местная фауна.

– Кстати, с бандой Кабана тоже ты разделался? – спросил Дмитрий.

– Какого кабана? – не понял Наид.

– У которого перстень с «мёртвой головой», – подсказал Дмитрий.

– А-а, ну да, – ответил Наид. – Но их-то нужно было обезвредить в первую очередь: они действительно представляли реальную опасность. Так что времени на выбор метода не было. Ну я пошёл, надеюсь – ненадолго.

И он, опустившись на передние лапы, поплёлся вслед за Джеддой. Канинги разбрелись по площадке, осматривая лежащие тела. Дмитрий повернулся к Лене с намерением наконец прижать её к себе. Но вдруг увидел в её руках кинжал с плавно изогнутой гардой, который она только что вынула из чёрных ножен.

– Что это?! – оторопело спросил Дмитрий.

– «Аллес фюр Дойчланд», – прочитала Лена готическую надпись на клинке. – «Всё – для Германии»… Я нашла его у одного из зомби. Такими кинжалами были вооружены офицеры СС. Таким кинжалом был убит мой прадедушка… Очень хорошая сталь, в хозяйстве пригодится.

Дмитрий понял, что сейчас – не время для объятий.

– Я тоже хочу такой! – вожделенно сказал он. – Пойду поищу… Послушай! Эти твои движения, твоя ловкость, быстрота? Ведь это физически невозможно. Человек со своей нервной проводимостью и мышечной реакцией…

– Ты – не биолог, – с улыбкой ответила Лена. – Знаешь, что такое «си́напс»?

– Кажется, место проведения нервного импульса, – неуверенно ответил Дмитрий.

– Правильно: это контакт нервного окончания с исполнительным органом, например, с мышечным волокном. А знаешь, сколько их открыто в организме при нормальных условиях?

– Не знаю, – признался Дмитрий.

– Десять процентов, одна десятая часть! – подсказала Лена. – А в экстремальных ситуациях (только в по-настоящему экстремальных!) могут открываться ещё около десяти процентов, и тогда у человека проявляются сверхспособности. Если же заставить организм открыть ещё столько же, он сгорит от перенапряжения… если не сумеет организовать защиту от него. Беда – в том, что в жизни этого вообще не может случиться, и выстраивать такую защиту он просто не умеет. И это хорошо: слишком большая нагрузка, и последствия могут быть самыми ужасными.

– А ты, значит, можешь и синапсы включить сколько нужно, и выстроить защиту от перегрузок, и мобилизовать ресурсы, и нейтрализовать последствия?

– Могу, – спокойно и уверенно ответила Лена.

– Каким образом?! – изумлённо допытывался Дмитрий. – Ты, может быть, как они?…

– Я вовсе не как они! Я – такая же, как ты! – вдруг обиделась Лена. – Сам-то вон что выделываешь: пули глотаешь, тупым ножом лобную кость пробиваешь, железо перевариваешь. А что ты с их руками сделал?!!

– Ну, я-то понятно – почему… – растерялся Дмитрий. – А ты?

– И я – тоже, – виновато улыбнулась Лена.

С этими словами она расстегнула ворот комбинезона и запустила под него руку. Тут же вынув её обратно, протянула к Дмитрию и раскрыла ладонь: на ней лежал ярко-красный шарик величиной с орех лещины.

Дмитрий удивлённо захлопал глазами.

– Надеюсь, ты не будешь меня ревновать? – опустив глаза, кротко спросила она и спрятала шарик обратно.

– К кому? К Наиду, что ли? Ну ты скажешь тоже! – рассмеялся Дмитрий.

– А что? Он очень заботливый и, кстати, обаятельный… Да я, конечно, шучу, – улыбнулась Лена.

– А почему ты обиделась, когда я сравнил тебя с ними? – стушевавшись, спросил Дмитрий.

– Ты ещё подумаешь, что у нас – разные генетические носители, что мы не сможем иметь детей, и откажешься от меня! – жалобно пояснила Лена.

– Да что ты такое говоришь! – ужаснулся Дмитрий. – Чтобы я от тебя отказался? Да я жить без тебя больше не могу, извёлся весь! А насчёт детей, чтобы ты не сомневалась, завтра же… или когда там у тебя ближайший?…

– Нет! Дай мне институт закончить! Я пообещала! Сам вон закончил!…

– Да не против я! – улыбнулся Дмитрий. – Ох, что такое?

На лице его вдруг отразилось недомогание, он положил руку на живот и присел на корточки.

– Ты что?!! – испуганно вскрикнула Лена. – Что с тобой? Больно?

– Нет, ничего, – морщась, ответил Дмитрий. – Замутило немного.

– С чего?!

– Да понимаешь, с утра тухлятины объелся, – с досадой ответил Дмитрий. – Не подумал: некогда было, вот и не дал организму нужной установки.

– Какой ещё тухлятины?!! – ужаснулась Лена. – Ты чем тут вообще без меня питаешься?!

– Не-ет, – уточнил Дмитрий. – Ты спрашивала, что я сделал с их руками? Ну вот… А на закуску – нож. К тому же со вчерашнего дня ничего не ел по-нормальному.

– Горе – с тобой! – укоризненно сказала Лена, успокаиваясь. – Пойду узнаю: может, у них здесь какие-нибудь продукты имеются, а то я тоже есть хочу. А ты пока кинжал поищи.

С этими словами она отправилась к низкому блокгаузу, который Дмитрий заметил только сейчас. Окинув брезгливым взглядом кровавое побоище, на котором уже суетились канинги, Дмитрий вяло поднялся и поплёлся осматривать тела. К нему подошёл Крайс.

– Под обрывом обнаружили разбившегося без пальцев на руках, – сообщил он. – Похоже, сорвался.

– Бритый в бандане? – спросил Дмитрий.

– Бритый, с острым носом, а насчёт банданы – не знаю, – ответил Крайс.

– Там ещё в сарае – один, тоже без рук, – подсказал Дмитрий. – Они хотели допросить меня с пристрастием.

– Ты – вообще молодец! – сказал Крайс. – Хорошо справился! И информацию важную получил.

– Насчёт «высшего разума»?

– Именно. Догадка Наида полностью подтверждается: таинственный «высший разум» плюс гора. Словом, кому-то понадобился код развития. Теперь можно попытаться подобрать к нему ключи.

– Жаль только: не всё мне рассказал этот безрукий, – посетовал Дмитрий.

– А что?

– Запасную базу Анжелы не раскрыл. Сказал, что нет её, но я чувствую: не может такого быть!

– Да не волнуйся, найдём! Так ты всё-таки с ней познакомился?

– Ещё как! Она меня таким коктейлем угостила: почти сутки проспал, как праведник.

– Ну и как она?

– Да, если честно, жалко её. Женщина, вроде, неплохая. Не из красавиц, но матерью, наверное, была бы хорошей… Послушай, а Лена-то как здесь очутилась? – вдруг строго спросил Дмитрий. – Вы зачем её отпустили?

– Да она сначала разрыдалась, так что все за неё испугались, а потом разбросала всех своими разрядами, к ней просто подступиться было нельзя. А на убеждения она не реагировала. Не могли же мы применить к ней шок. Но ты не думай: если бы мы не были в ней сто раз уверены, мы бы её, конечно, не отпустили. А тут… сам же всё видел. А не отпустить её – могла бы и перегореть.

– Да-да, – согласился Дмитрий. – Влюблённая женщина способна на всё.

– И она ещё себя покажет, у меня – предчувствие, – пророчески сказал Крайс.

– Дима-а! – раздался голос Лены. – Пойдём завтракать!

Дмитрий потрепал Крайса по холке и направился к блокгаузу. Внутри оказался добротный длинный стол с двумя скамьями по бокам. В углах было что-то в беспорядке навалено или составлено в аккуратные штабеля. Видно было неважно: света сквозь узенькие окна-бойницы проникало мало. Стены и потолок были прочными, хотя и очень старыми на вид. «Похоже, военной постройки», – подумал Дмитрий. У одной из стен стояла потрескивающая «буржуйка», пахло дымом и чем-то аппетитным. На столе стояли две алюминиевые миски и баночка кабачковой икры. Лена сняла с печки две вскрытые консервные банки и вывалила из них в миски армейскую тушёнку с гречневой кашей. Помещение наполнилось упоительным ароматом, а у Дмитрия заурчало в животе. Лена вытерла салфеткой две ложки с отштампованным на ручках немецким орлом и положила возле мисок.

– Вот это да! – восхитился Дмитрий. – Прямо как передышка на передовой! Ты – просто боевая подруга! В таких условиях и такой комфорт!

Лена вспыхнула и опустила глаза, пряча счастливую улыбку.

– Надо же! – продолжал удивляться Дмитрий, разглядывая ложку. – Прямо антиквариат! У моей бабушки была такая вилка – осталась от оккупации. Заберём с собой как трофеи.

– Садись – ешь, – пригласила Лена. – Ребята отказались, а мы перекусим.

– Шикарно! – снова восхитился Дмитрий. – Ста граммов только не хватает.

– Ну уж нет! – решительно возразила Лена. – Здешнюю отраву я тебе пить не позволю! Вот придём домой… сколько захочешь. Ну как, нашёл кинжал?

– Нет, не было больше, – с сожалением ответил Дмитрий. – Уникальная вещь. Ройс обещал поискать на базе Кабана. Но я нашёл другой.

Он протянул Лене нож в потёртых кожаных ножнах с чёрной деревянной рукоятью и зигзагообразной гардой. Лена с интересом взяла его и вынула из ножен. Клинок имел форму классического финского ножа.

– Совсем простой, а какой-то необыкновенный, – удивлённо сказала она. – Прямо чувствуется!

– Это – «чёрный нож», – пояснил Дмитрий. – Так его называли немцы. Он тоже знаменит: ими были вооружены наши танкисты. Они вылезали из подбитых танков и вступали в рукопашную с немецкой пехотой. Почти всегда они были обречены, но этот нож фашисты запомнили.

При этих словах канинги навострили уши. Лена вернула Дмитрию нож и вручила ложку.

– Сейчас это – твоё оружие. Покажем друзьям, что мы достойны наших дедов! Хочешь сто грамм?

Дмитрий от удивления поперхнулся.

– Дома! – твёрдо ответил он.

Лена обняла его и положила голову ему на грудь. Затем решительно пододвинула к себе миску и искренне принялась за еду.

– Здесь – приличный запас продуктов, причём – свежих, – сообщил Родд. – Картофель, крупы, сухофрукты, консервы всякие, сухарики только-только из печки, соль и даже – сахар!

– Сладко жили! – иронически улыбнулся Дмитрий. – Вот и до́жили!

– Я – к тому, что мы всё это соберём с трёх баз и отправим твоим родителям, думаю, лишним не будет. Выгрузим прямо во дворе.

– А как я это объясню? – озадаченно спросила Лена.

– Экспедиционные неликвиды, – ответил Родд.

– В таком количестве?!

– От нескольких групп, замена резерва.

– Безрукий что-то про мутный самогон говорил, – вспомнил Дмитрий.

– Его – тоже?

– Давай, до кучи. Перегоним, через угольную колонку пропустим… Хозяева травяных настоек наделают. Всё – польза.

– Сразу видно – фармацевт! – заметил вошедший Наид, блестя надраенной чешуёй. – И сразу чувствуется советская жилка: всё – в дело, ничего не пропадёт. Приятного аппетита!

– Присоединяйся! – радушно предложила Лена.

– Да я, спасибо, сыт, – смущённо ответил Наид. – У меня тут, понимаешь… тоже хозяйка. Послушайте, план такой: сейчас вы отправляетесь домой, чтобы предъявиться родителям. А под вечер всё-таки вдвоём отправитесь «к родственникам». Вечером надо любыми путями и способами «брать» Анжелу! Иначе ускользнёт или, того хуже, отключится. Если случится последнее, будет очень плохо: можем вообще всё потерять, потому что она, похоже – единственная ниточка.

– Вы отследили, где она живёт? – спросил Дмитрий.

– Разумеется! Ты так хорошо передал нам свой путь, что это было совсем просто. Только боюсь, мы её там не найдём, – с тревогой предположил Наид.

– Почему? Думаешь, она настолько осторожна?

– Даже не в этом дело. В тот же день, то есть – вчера, туда нагрянула полиция. Видимо, кто-то что-то увидел или услышал, и сейчас за этим домом наблюдают. Так что…

– Вот досада-то! – застонал Дмитрий. – Ведь чувствовал же я! Ведь подумал сразу: не может быть, чтобы при таком серьёзном деле не было запасного убежища. Ведь хотел же этого бородача сильнее тряхнуть, да вот… Он меня на что-то отвлёк. Постой-постой!…

– Может у этого, ну, которого я не добила, что-нибудь узнаем? – предположила Лена.

– Может быть, он как раз начал приходить в себя, – согласился Родд.

– Постойте, постойте! – настойчиво повторил Дмитрий и, поставив на стол локоть, обхватил пальцами лоб. – Как ты мне сказал год назад: «Когда ты что-нибудь вспоминаешь, на самом деле ты вспоминаешь гораздо больше». Да!

Тут Дмитрий вскочил и энергично прошёлся туда-сюда.

– Да! – повторил он. – Я почувствовал!… Когда он ответил мне, что второго адреса нет, я почувствовал… что-то вырвалось из его подсознания!

Дмитрий снова порывисто сел и обхватил голову руками.

– Ну как же… ну где же это?… – он с силой вдавил лайнер в кожу. – Я не могу это поймать! Вот же оно вертится, где-то тут, а я… Помогите же мне!

Лена вскочила с места и, подбежав к нему, положила ладони на его руки.

– Ну давай, – ласково сказала она. – Успокойся и вспоминай, как оно выглядит. Я – рядом, я помогу тебе. Освободи своё подсознание. Ты сейчас слышишь и чувствуешь то же, что и тогда. Поверь мне: оно сейчас стоит прямо перед тобой. Вот звучат слова: «Какой ещё запасной? Нет никакого запасного!», а дальше?

– Ты видишь?!!! – вдруг вскричал Дмитрий, встрепенувшись. – Ты его видишь?! Хватай его, не упусти! Ты же знаешь свой посёлок лучше чем я! Вот же оно, но оно уходит, пожалуйста, не упусти его! Что это за место?

– Знаю! – радостно сверкнув глазами, выдохнула Лена. – Знаю, где это. Успокойся, всё в порядке, никуда оно теперь не убежит: теперь уже все увидели. Да ты у меня просто гений!

Она нежно обняла Дмитрия за голову и поцеловала в темя. Канинги изумлённо переглянулись.

– Поразительные успехи! – восхитился Наид. – Вот это память! И какая телепатическая сенсорика! Почти как у меня. Прочитать чужую мысль, да ещё – из подсознания. Да тебе, парень, шпионом надо работать!

– Я предпочёл бы контрразведчиком, – ответил Дмитрий, приходя в себя.

– Да ты сейчас им и работаешь. Это ж надо: вытащить из подсознания этого дохлеца секретную и ценнейшую для нас информацию, как кошелёк – из кармана! И психологически сработано гениально: ведь спровоцировал, можно сказать, заставил его выдать секретный адрес. А он-то наверняка и не заметил, что представил себе это место, – Наид покачал головой. – А ведь, если серьёзно, что бы мы без тебя делали? Девочка, ты правда знаешь, где оно находится?

– Разумеется! – твёрдо ответила Лена. – Больше того скажу. Это место выбрано не случайно и очень удачно: там уже два месяца никто постоянно не живёт. Умер хозяин. Раз в неделю или полторы приезжает родственник на денёк – проверить, всё ли в порядке. Так что – и нет никого, и не совсем уж глухо. Поэтому если и появится свет в окошке, никто не заподозрит. А может и договорились с этим родственником.

– Вот туда-то мы вечером и нанесём визит, – подытожил Наид. – Только будьте готовы: возможно, даже – скорее всего, опять придётся подраться. Думаю, у неё ещё остались телохранители.

– Да запросто! – с энтузиазмом сказала Лена. – Всех положим на операционный стол.

– Со всеми разберёмся, – поддержал Дмитрий. – Да против нашей команды никто не устоит! Кстати, – обратился он к Наиду. – Что у тебя за чешуя такая: ничто её не берёт? Что за материал?

– Да, – ответил Наид. – Материал особый: биокристалл, полимеры с оксидами металлов. Но дело не только в нём. Кристаллы имеют форму призм, причём начинается с нанопризм, которые собираются в более крупные, те – в ещё более, и – так много раз. В итоге получаются призмы, из которых состоит уже сама чешуйка. Грани их ориентированы так, что атакующее тело или луч, даже атакуя по идеальному перпендикуляру, при соприкосновении всё равно уйдёт по касательной, соскользнёт. И тут зависит от конкретного угла: либо заскользит какое-то время по поверхности, и будет эффект обтекания, либо – резко уйдёт в сторону: эффект отскакивания. Но и это – не всё. Все ведь знаете, что даже к мельчайшему волоску на коже подходит мышца, которая меняет его наклон. А знаете, сколько мышц подходит к каждой моей чешуйке? Никогда не угадаете: двенадцать! И нервных сенсоров в них полно. Так вот, я могу орудовать каждой своей чешуйкой, как шитом, причём – по отдельности. Ведь вы не просто подставляете щит под удар, а наклоняете его так, чтобы оружие противника соскользнуло с него: и сила удара потеряется, и чтобы воспользоваться этим для контратаки. Сенсоры, что в чешуйке, определяют, в каком направлении и с какой силой нанесён удар, а мышцы ставят её под оптимальным углом.

– Да-а, – покачал головой Дмитрий, – Феноменально.

– Вполне достижимо, – заверил Наид. – У тебя ведь происходит почти то же самое, только реагируют не мышцы, вернее, не только мышцы, но и все другие ткани. И механизм немного другой: они просто не дают себя разорвать, просто расступаются, сохраняя между собой энергетический контакт, позволяющий им снова соединиться.

– Неужели мои ткани успевают расступиться при враждебном прикосновении? Даже при скорости летящей пули?! – удивился Дмитрий.

– Они готовятся заранее. Твои сенсоры тоже не дремлют. Они ощущают приближение враждебного воздействия, особенно, если им заранее дать установку. Воздействия могут быть разными: температурные, электромагнитные, звуковые, флуктуации плотности среды и тому подобные. Любое движение сопровождается массой флюидов. Сенсоры ловят их и дают тканям исчерпывающую информацию для защиты. Всё просто!

Дмитрий и Лена слушали, затаив дыхание, но при этом активно жуя. Когда он закончил лекцию, Лена встала и собрала посуду.

– Сейчас сполосну, – сказала она. – Тоже с собой заберём, нечего здесь оставлять.

– Вот и хорошо, – поддержал Наид. – Собирайтесь и – домой!

– Зона перехода открыта, – сообщил заглянувший в дверь Крайс.

– Ну, вперёд, ребята! – скомандовал Родд. – Все здешние пожитки мы сами соберём и доставим. Не беспокойтесь.

Дмитрий и Лена вышли из блокгауза. Дмитрий поёжился: прямо перед ними переливалось пятно искажения. Эти пятна всякий раз вызывали у него волнение и дискомфорт то ли своей необычностью и неестественностью, то ли призрачностью, нереальностью. И он непроизвольно замедлил шаг, опасливо оглядевшись. Откровенно говоря, он предпочёл бы, чтобы его просто отвезли на «Урале», даже в кузове, и робко надеялся на то, что кто-нибудь вдруг до этого додумается.

– Ну что же ты? – удивилась Лена. – Пойдём!

И, взяв его за руку и обхватив за спину, с неожиданной силой потащила прямо в пятно. Дмитрий успел только глубоко вдохнуть, как перед прыжком в воду. Его окутало радужное сияние, затем он провалился в Ничто. Удивительно, но там действительно не было абсолютно ничего: непроглядная бесцветно-чёрная бездна, в которой не было даже его самого, и он чувствовал это. Чувствовал, что его нет… и ничего нет. Это неожиданное чувство было совершенно новым, ни на что не похожим. Но оно было единственным, что было в этой нереальной бездне. Не успел Дмитрий всё это осмыслить, как в глаза ему ударил яркий свет и в лицо пахнуло тёплым ветром. В глазах мерцали звёздочки, в пальцы покалывало, ноги слегка дрожали.

– Это – с непривычки, – услышал он голос Лены. – Сейчас пройдёт. Не дыши глубоко, а то голова закружится.

В голове Дмитрия наконец прояснилось, и он с удивлением увидел, что стоит на том же месте, где погрузился в пятно. Ну, может, на пару шагов дальше. Всё – то же, что и секунду назад: те же стебельки, те же камешки, что запечатлели его глаза, когда Лена тащила его к переходу. Словно никакого перехода и не было. Но… ни блокгауза, ни сарая, ни, особенно, опалённой земли и растерзанных тел. Кругом распростёрлась чарующая и торжествующая первозданность, свободная от оков цивилизации. Это был совсем другой мир, и это ощущалось необыкновенно ясно и несомненно, несмотря на то, что это был тот же самый мир, но в который человек со всеми своими губительными пороками опоздал всего лишь на несколько минут. Мир, ставший спасением для всего беззащитного перед неудержимой алчностью и преступной бездумностью, бессовестным эгоизмом и разрушительной безответственностью, ядовитым цинизмом и кровавой жестокостью. Мир, который жил по законам добра, созидания и здравого смысла, и которому не грозило пасть жертвой «венца» своего развития, похоронив его под своими руинами. Это был прекрасный, добрый и радушный мир, готовый подарить тёплый и ласковый приют измученным беглецам от мрака и безысходности. Мир любви и доверия ко всем входящим.

Лена неслышно подошла сзади и, обняв его за плечи, потёрлась переносицей об его шею.

– Как я ждала тебя! – прошептала она. – И я представляла нашу встречу совсем по- другому. Мне хотелось просто встретить тебя у порога нашей комнаты, просто сказать тебе «Здравствуй!» и просто обнять, ощутив и впитав твою дорожную усталость.

– Я представлял себе тысячу вариантов нашей встречи, – сказал Дмитрий, повернувшись. – Но только не тот, что выпал на самом деле. А его вообще не должно было быть. Я не хочу, чтобы это было наяву, пусть это будет глупый кошмарный сон, который уже прошёл и забылся.

– Я тоже этого хочу, – ответила Лена. – Но это должно было произойти, без этого просто нельзя было обойтись, хотя бы для того, чтобы дальше всё шло хорошо.

– Я не хочу вспоминать о нём в этом чудесном мире, – взмолился Дмитрий. – Пусть хотя бы здесь не будет этих кошмаров.

– А чего ты в этом мире хочешь? – спросила Лена, заглянув ему в глаза.

– Тебя! – с жаром признался Дмитрий. – Ты и кусочек этого мира, вот этот, – всё, что мне нужно здесь для счастья!

С этими словами он крепко обнял её и жадно впился в её губы. Лена тоже обняла его, страстно прижавшись к нему всем телом. Их горячие губы с жаждой и упоением ласкали друг друга в бесконечном разнообразии движений, многократном чередовании страстной твёрдости и мягкой нежности, алчно ловя источаемую ими сладость. Этот поток наслаждения продолжался целую вечность до полного изнеможения, до тех пор, пока гомеостаты не перестали справляться с недостатком кислорода, и в головах не замерцали искорки. Лена обессилено опустилась на траву, увлекая за собой Дмитрия. Дыхание её стало жадным и беспорядочным. Дмитрий заботливо расстегнул комбинезон на её груди и, не удержавшись, опустил в него руки. Грудь Лены жёстко стискивал топик из плотной эластичной ткани, буквально врезавшись в тело. Ниже, по крайней мере, до талии не было больше ничего.

– Что это? – удивился Дмитрий. – Зачем ты себя так перетянула?! Ведь больно, наверное? Давай это снимем!

– Это – чтобы ничто не мешало движениям, – пояснила Лена. – Ведь мне нужно было двигаться очень быстро, и, чтобы избежать инерции, всё должно быть плотно поджато. Я сниму это, но немного позже, ещё может понадобиться: помнишь, что сказал Наид?

– Ну что ты! – настаивал Дмитрий. – Это может случиться только вечером, а ещё целый день впереди. Неужели весь день будешь страдать?! Давай снимай немедленно! Тебе помочь?

– Помоги! – игриво ответила Лена и высвободила руки из рукавов комбинезона.

– И комбинезон тоже надо снять, – заметил Дмитрий, с трудом стаскивая топик. – Не предстанешь же ты в нём перед родителями!

– Ну не прямо же здесь! – возразила Лена, покорно подняв руки кверху. – Во что мне здесь переодеться? Вот заедем сейчас на базу – там сниму.

Сказав это, Лена облегчённо вздохнула, блаженно расправив освобождённую грудь. Дмитрий упоённо прикрыл глаза и покачал головой, выражая полный восторг от увиденного.

– Ну разве можно такую прелесть мучить целый день?! – восхищённо и вожделенно прошептал он.

Затем, нежно надавив руками на плечи, уложил Лену на расправленный комбинезон и сладко поцеловал её в оба соска, после чего лёг на неё всем телом и страстно и надолго завладел её губами. Лена обняла его в ответ и прижала к себе ещё сильнее.

– Я тебя люблю! – задыхаясь, признался он. – Прости, я так по тебе соскучился, что просто не могу удержаться… Я так хочу тебе сказать!…

– Прошу тебя!… до вечера… то есть после… ну… всё скажешь, и я скажу… и не только… – умоляюще шептала Лена в перерывах между судорожными вдохами, при этом, однако, не переставая крепко и нежно обнимать его. – Хотя бы потому, что мы – не одни!

Дмитрий встревоженно огляделся. Метрах в пяти-шести от них на двух полозковых опорах стоял изящный блестящий аппарат обтекаемой формы, похожий на мини-истребитель с укороченными крыльями. Прозрачное забрало кабины было убрано, и из-за борта выглядывала сияющая от удовольствия мордашка Иллы.

– Ну что за бесстыдство! – строго покачал головой Дмитрий. – Опять ты за нами подглядываешь! Ну как так можно? Представь себя на нашем месте!

– А что тут такого? – удивилась Илла. – Зачем стесняться благородных чувств и их проявлений, ведь они достойны только уважения!

– Да мы и не стесняемся, – ответил Дмитрий. – Просто интимные отношения – прерогатива двоих, по крайней мере, так принято у нас.

– А если честно, то мне очень-очень интересно! – искренне призналась Илла. – Ну что я могу с собой поделать, такая уж я. Ну простите меня! Ну можете за мной тоже подглядеть, я не против. А за вами так интересно наблюдать! Ну что в этом плохого, ведь ничего?! Я, кстати, привезла одежду и рюкзак, так что на базу заезжать не надо. Летим, или мне подождать? Я могу, общайтесь.

– Нет, летим, – сказал Дмитрий, заботливо помогая Лене подняться.

– А что, время есть, – не унималась Илла.

По всему было видно, что ей очень хотелось увидеть что-нибудь ещё.

– Нет, – пересиливая себя, возразил Дмитрий. – Не будем расслабляться на полпути. Как говорят у нас: «Гуляй смело, закончив дело».

– Ну тогда садитесь, – пригласила Илла.

Из открывшегося снизу люка откинулся трап. Дмитрий и Лена, отряхнувшись, поднялись по нему в кабину и устроились в уютных креслах позади Иллы. Выйдя откуда-то сзади, бесшумно задвинулось забрало. Едва заметно колыхнувшись, пикёр приподнялся над землёй на конвекционных токах и плавно заскользил над плато, набирая скорость. В считанные секунды он разогнался так, что все окружающие виды пришли в неистовое движение, и наружу сквозь забрало просто невозможно было смотреть. Зато на полукруглом экране вдоль всей передней части кабины всё было прекрасно видно, а антиперегрузочные кресла сделали разгон почти неощутимым. Лена и Дмитрий лишь чуть-чуть вжались в них, испытав приятную качельную щекотку внутри. После разгона движение пикёра вообще перестало ощущаться, мягко напоминая о себе только на виражах. Дмитрий и Лена даже расслабиться толком не успели, как увидели знакомый пейзаж – это были окрестности посёлка, но что-то было необычное в этих привычных очертаниях, чего-то остро не хватало. Пикёр замедлил полёт и вскоре совсем остановился, мягко опустившись на землю. Забрало отъехало назад, и Дмитрий и Лена, выглянув наружу, вдруг одновременно поняли, чего так не хватает их взгляду в этом пейзаже: обыкновенного шоссе! Ведь именно здесь должна была проходить дорога, по которой они обычно въезжали в посёлок. Но её не было и в помине, вокруг простиралась только холмистая степь, окружённая горами, за которой, совсем рядом, виднелось искрящееся море. Ни дороги, ни разноцветных крыш, утопающих в садовой зелени, ни снующих по улочкам людей. Только дикая первобытная природа и переполняющее её торжественное безмолвие. И это было настолько непривычно, что даже навевало тоску.

– Ну вот и приехали, – сообщила Илла. – Уж извините, к самым воротам подвезти не могу: ваше появление будет слишком заметным и неожиданным для прохожих.

– О чём разговор! – согласился Дмитрий. – Мы с удовольствием пройдёмся пешком. Спасибо за приятный полёт!

– Далеко идти не придётся, – уточнила Илла. – Вы выйдете из зоны перехода в переулке чуть дальше автостанции. Там в это время почти совсем безлюдно. Всего хорошего!

Лена спрыгнула на землю и приняла рюкзак у Дмитрия, который спустился следом. В нескольких метрах от пикёра, словно свернув и развернув пространство, появилось волнующееся пятно. Дмитрий помахал Илле рукой и, решительно вздохнув, направился к нему вслед за Леной, которая уже ждала его у самого входа. Она взяла его за руку, и они вместе шагнули в эти призрачные врата.

Ощущения повторились в точности, однако сейчас они были гораздо мягче и привычнее: теперь они не были неожиданностью, да и организм уже имел некоторую адаптацию. Лишь слегка перехватило дыхание. Дмитрий вынырнул в родную действительность уже почти без головокружения, и ноги теперь почти не разъезжались. Лена, продолжая крепко и заботливо держать его за руку, весело улыбалась: для неё эти переходы, похоже, были уже совершенно привычными, как маршрут из гостиной на кухню. Дмитрий огляделся. Место, которое его окружало, было хорошо ему знакомо. Вокруг были такие родные и привычные дома, заборы, фруктовые деревья и фонарные столбы, что у него сразу отлегло от сердца и встрепенулась душа. Всё сразу встало на свои места и потекло обычным порядком, вселяя в душу покой и уверенность.

Хозяйка, увидев их на пороге, даже всплеснула руками. Она была крайне удивлена и обрадована. Признаться, она немного волновалась, что Дмитрий, уехав, за сутки даже не позвонил. И уж тем более никак не ожидала, что они прибудут вместе. А затем был праздник с обильным и изысканным угощением в украинском духе, на который собралась вся родня из двух окрестных деревень и даже соседей пригласили. Гости были искренне удивлены появлением в их компании постороннего мужчины, рядом с которым Лена вдруг предстала в шикарном, по сельским меркам, удивительно красивом платье. Кто-то даже, по деревенской простоте, спросил, обращаясь ко всем:

– А не на помолвку ли мы, друзья, собрались?

При этих словах буквально все присутствующие, а особенно – родители Лены, удивлённо переглянулись между собой, а затем устремили взоры на Лену и Дмитрия. Лена, ничуть не смутившись, окинула собравшихся взглядом, затем повернулась к Дмитрию и с хитринкой в голосе спросила:

– А колечко ты мне привёз?

Дмитрий от неожиданности даже поперхнулся и растерянно огляделся по сторонам. Теперь взгляды всех гостей были устремлены на него.

– Ну вот, я так и знала! – обиженно насупилась Лена. – Не догадался?

Дмитрий лихорадочно соображал, как ему выйти из создавшегося положения, прекрасно понимая, что выход должен быть достойным и превзойти ожидания собравшихся.

– Ну почему же… – смущённо ответил он. – Просто я хотел, чтобы ты сама выбрала. Вот поедем в Севастополь и там…

Лена снова оглядела всех, на этот раз с игривой искоркой в глазах, и счастливо улыбнулась.

– Я хочу с изумрудиком! – сказала она тоном ребёнка, выпрашивающего в магазине игрушку. – Хотя бы с самым маленьким! И ещё – с листиком!

Дмитрий потуже надвинул лайнер.

– Ребята, выручайте! – мысленно взмолился он. – Где раздобыть изумрудик с листиком?

– Успокойся, – ответил Наид. – Завтра будет и то, и другое.

– А я ведь и размера не знаю… к своему стыду, – виновато признался Дмитрий.

– Ты просто ненаблюдательный, – назидательно заметил Наид. – Ну не волнуйся, вычислим.

– Будет! И с изумрудиком, и с листиком, – убедительно пообещал Дмитрий.

Лена, сияя и пылая, обняла его за шею и, приподнявшись на цыпочках, поцеловала в щеку. Гости остались довольны и, высказав многочисленные поздравления и пожелания, приступили к угощению.

Не обошлось также без похода на пляж и прогулки по скверикам и тихим улочкам. Чем ближе к вечеру, тем сильнее чувствовалось приближение чего-то важного и таинственного, а может быть, и опасного.

– Вот сюда меня вчера привела Анжела, – сказал Дмитрий, кивнув в сторону одного из домов по дороге.

– Не заостряйте внимание на этом доме! – прозвучало в его голове. – Эта явка провалена и – под наблюдением, и Анжела здесь больше не появлялась.

– И как она тебе?! – ревниво поинтересовалась Лена.

– Никак, – искренне ответил Дмитрий. – Как серое пятнышко на асфальте. Хотя человеком, видимо, была хорошим. Я ей сочувствую.

– Почему ты говоришь: «была», – спросила Лена. – Ты считаешь, что она – зомби?

– А кто? Ты думаешь – нет? – удивился Дмитрий.

– Чувствую я что-то, – ответила Лена. – Странное какое-то чувство…

– А как ты чувствуешь: чем сегодня закончится?

– Сегодня мы узнаем что-то совершенно необычное и очень важное, – серьёзным тоном ответила Лена. – А закончится всё хорошо… если мы завоюем этот конец. Сегодня мне важно, чтобы ты был рядом. Просто будь рядом, и всё.

– Внимание, ребята, пора возвращаться! – прозвучало в голове. – Собирайтесь в «Севастополь» и идите в наш переулок, там мы вас подхватим. До темноты побудете у нас.

И они пошли домой. Лена сообщила родителям, что её друзья, собравшиеся в Севастополь на машине, предложили им присоединиться, нужно лишь быстренько собраться. На доводы насчёт «отдохнуть с дороги» она возразила, что они прекрасно отдохнут в пути и на месте. А заодно предупредила о возможной доставке экспедиционных продуктовых неликвидов, чем очень удивила родителей. Затем, собрав скромные рюкзачки, Дмитрий и Лена отправились к месту перехода.

Когда почти совсем стемнело, в дальнем углу тихого и тёмного, неухоженного и сильно заросшего двора на окраине посёлка вдруг появилась щель. Это была щель не в заборе или стене, а прямо в воздухе. И если бы кто-нибудь вдруг увидел её, он был бы крайне удивлён и озадачен, так как это зрелище не поддавалось никакому описанию. Но во дворе не было ни души, и этот феномен так и остался без внимания. Из щели вышли двое канингов и, слегка отбежав в разные стороны, навострили уши и принюхались. Если бы кто-то сейчас наблюдал происходящее, он, увидев двух небольших собак, ничего бы не заподозрил.

– В окрестностях дома рассредоточены шесть человек, судя по запаху – мужчины, – сообщил один из них. – Но в этой части двора никого нет: все расположены по двое треугольником вокруг дома.

– Дайте подробную дислокацию, – попросил Наид. – Я беру их на себя. Двое пойдут со мной для отвлечения внимания.

Один из канингов прокрался к дому и заглянул в тёмные окна.

– В одной из комнат находятся трое, тоже мужчины, – доложил он. – Все расположились в разных углах и совершенно неподвижны. Никакого освещения в комнате нет.

На некоторое время во дворе воцарилась полная тишина. Потекли тревожные минуты напряжённого ожидания, постепенно складываясь в десятиминутки.

– К калитке подошли двое: мужчина и женщина, – предупредил, наконец, голос с улицы.

Калитка с коротким скрипом отворилась, и в неё действительно вошли двое. Шли они рядом, ненавязчиво обнимая друг друга за талию.

– Включи свет, – тихо сказал мужчина. – А я проверю…

И он, свернув с дорожки, скрылся в темноте.

– Пошёл проверять посты, – сказал Наид. – За мной!

Он грациозно выскользнул из щели, приникнув к земле, словно кошка. За ним появились ещё трое канингов.

– Всех снятых тут же убирать! – прошептал Наид и бесшумно потёк между кустами.

В доме засветились два окна. Пришедший мужчина подошёл к дозорным.

– Всё тихо? – коротко спросил он.

– Никого и ничего, – ответили ему.

Едва он скрылся за углом, на головы обоих дозорных одновременно обрушился звонкий удар чего-то гибкого и упругого, но необычайно тяжёлого. Оба без звука и лишнего движения повалились на землю. Зубастые пасти тут же схватили их за воротники и поволокли в кусты. Тем временем пришедший мужчина подошёл ко второму дозору, затем направился к третьему. И как только он получил от них рапорт, из ближайших кустов появились две собаки. Все трое удивлённо воззрились на них.

– Это ещё откуда? – с недоумением спросил мужчина. – Это ваши, что ли?

Появившийся сзади Наид коротким щелчком хвоста ударил его в затылок, а дозорных схватил своими когтистыми лапами за горло и втащил в открывшуюся рядом щель перехода.

– Порядок! – сказал он, снова выскользнув во двор. – Снаружи – чисто. Пошли. Учтите: в соседней комнате – трое телохранителей.

– Отлично! – ответил Родд, появившись из щели. – Управимся.

Следом за ним показался Дмитрий.

– Будьте готовы! – сказал он и направился к дому.

Он прошёл через тёмную веранду и, распахнув дверь, вошёл в комнату. Анжела сидела за столом вполоборота ко входу. Лицо её было густо намазано тональным кремом, а руки, кроме локтей и кистей, забинтованы.

– Не рви так сильно дверь! – раздражённо сказала она. – Ну как там, всё в порядке?

– Нет, не всё! – задыхаясь, порывисто ответил Дмитрий, представ перед ней.

Анжела оторопело взглянула на него, затем, обернувшись, бросила тревожный взгляд на дверь и снова уставилась на Дмитрия. Он был в изорванной одежде, весь в синяках и внушительных царапинах. Волосы его были растрёпаны, а в руке – увесистый камень со следами крови.

– Не узнаёшь?! – со злой иронией спросил он.

– О… откуда ты? – с ужасом пролепетала Анжела.

– А ты не догадываешься?! – процедил Дмитрий. – Маски сброшены! Отвечай: куда вы дели мою подругу, или отправишься вслед за ними! Мне терять уже нечего!

Анжела, сразу успокоившись, будто уронив с души камень, смерила его довольным взглядом.

– Какой ты молодец, что пришёл, – сказала она. – И ведь сам пришёл, избавил меня от лишних хлопот.

– Не радуйся, – возразил Дмитрий. – Хлопот ты себе заработала выше крыши.

– Не думаю, – ответила Анжела. – А про подругу свою ты сам мне расскажешь.

– Так значит, вы не только меня упустили, но и её не нашли?! – обрадовался Дмитрий. – Что ж, спасибо за хорошие новости. Тогда продолжим разговор!

И он угрожающе двинулся к Анжеле.

– Не торопись, – спокойно промолвила она. – Да, мы и упустили, и не нашли. Но ты ведь поможешь нам всё это исправить?

С этими словами она вскочила и, высунувшись в открытое окно, закричала:

– Ко мне! Все – ко мне!!! Он здесь!!!

Дмитрий схватил её за волосы и бросил обратно на стул. Дверь в соседнюю комнату распахнулась, и из неё появились трое мужчин внушительного телосложения. Анжела удивлённо оглянулась на дверь, явно не понимая, почему медлят дозорные.

– Это он, мальчики, – сказала она. – Возьмите его.

«Мальчики» рванулись было вперёд, но тут из-за Дмитрия появилась собака с плотным и мускулистым телом, по сложению похожая на стаффордширского терьера, и угрожающе оскалилась.

– Убери свою псину, – с усмешкой промолвил стоящий впереди. – А то мы её живо прирежем!

– Вот это мы сейчас и посмотрим! – с нарочитым собачьим акцентом ответил Родд. – А за «псину» ты мне ответишь! Да от тебя самого псиной прёт!

Глаза всех троих «мальчиков» округлились и, как у раков, полезли наружу, а Анжела с ужасом на лице буквально вжалась в стул.

– Это ещё не самое страшное, – обратившись к ней, сообщил Дмитрий. – Самое страшное – впереди.

Родд, словно на пружинах, подпрыгнул вверх и оттолкнувшись ногами от потолка, очутился на плечах у «мальчика», грозившегося его прирезать. Обхватив его задними ногами за подмышки, а передними – за голову, он резко крутанул ими в разные стороны. Зловеще хрустнули позвонки, и мужчина, как подкошенный, без звука рухнул на пол. Родд же, словно мяч, отскакивая от стен, потолка и пола, неуловимо запрыгал по всей комнате, моментально обрушившись поочерёдно на обоих оставшихся. Один, опрокинутый, ударился затылком об угол стола, другого Родд обнял всеми лапами за шею, повиснув на ней, словно воротник. Увлекаемый его инерцией, мужчина попятился к раскрытому окну, и они оба вывалились в него наружу. В комнату вбежали шестеро канингов и, схватив лежащих зубами за одежду, поволокли на улицу. Анжела, лихорадочно вцепившись в стул, вертела головой им вслед. Когда же все они исчезли в темноте проёма, она обратила на Дмитрия ошалелый взгляд и с ужасом прошептала:

– Что всё это значит?

– Это значит, что маски сброшены и ваш замысел провалился! – ответил Дмитрий.

Он тщательно выбирал слова, чтобы не дать и намёка на то, что ему что-то известно о «высшем разуме». Их замысел состоял в том, чтобы не дать Анжеле повода заблокировать её связь с ним, и через неё выйти на его след. Для этого и был разыгран спектакль с якобы побегом Дмитрия от похитителей и его стремлением спасти свою подругу. Но дальше дело неожиданно приняло другой оборот.