Мой хранитель земных душ

Пролог

Обычный солнечный день, который Лина Куппер решает провести в библиотеке, где так часто пропадает, читая английскую классику и скрываясь от надоедливой матери. В помещении душно, но она пытается отвлечься от этой погоды за книгой. Сегодня это римская мифология, которой девушка заинтересовалась не так давно. Она читает ее уже минут сорок и делает заметки, будто они ей пригодятся.

Спустя какое-то время, когда девушка доходит до пятидесятой страницы, замечает, что лист вырван, и негодует так сильно, что подходит к молодому парню ее возраста с претензией:

– Извините, тут страница вырвана, – уверенно говорит она, показав книгу сотруднику библиотеки.

К ней поворачивается привлекательный парень с карими глазами, так тщательно осмотревший ее, что она почувствовала себя обнаженной. Его темные волосы кудрями падали на лоб, отчего у девушки появилось желание поправить их.

– Прошу прощения, сейчас посмотрю, – говорит тот таким нежным голосом, что Лина буквально тает.

Обычно она не особо обращает внимание на парней, так как слишком занята учебой и саморазвитием, но сейчас почему-то ей захотелось прогулять лекции в университете ради этого парня, которого, судя по бейджику, зовут Питер.

– Извините, видимо, хулиганы вырвали, – обреченно пожимает плечами тот, захлопнув книгу, которая так заинтересовала девушку.

К ее стыду, он замечает пытливый голубоглазый взгляд Лины, которая не может оторваться от Питера. Даже его голубая рубашка кажется чем-то особенным для нее. Но что самое странное, что тот разглядывает ее глаза с таким же рвением. Со стороны они выглядят как два школьника, которые не знают, что друг другу сказать.

Это довольно неловко, поэтому Лина произносит:

– Да, просто я как раз начала читать про богиню Венеру, поэтому хотелось бы дочитать.

Питер бегло осматривает страницы и улыбается:

– Любите римскую мифологию?

– Так, интересуюсь, – пожимает Лина плечами, рассматривая родинку на лице парня.

А Питер делает то же самое, но девушка этого не замечает.

– У вас красивые глаза, – неосознанно говорит тот, после чего оба смущаются и улыбаются. – Эм… Да, мне тоже нравится римская мифология. Почитайте легенды о Марсе. Интересная штука.

– Вам нравится бог Марс? – спрашивает Лина, желая поддержать разговор.

– Так, интересуюсь, – смеется тот, и девушка подхватывает.

Они снова просто смотрят друг на друга, словно в глазах ищут какую-то правду. Оба замечают ту легкость между ними в общении, ту искру и это странное ощущение чего-то родного, будто они знакомы. Но никто не понимает, что это значит.

– Я могу принести такую же книгу на складе, – предлагает Питер, уже собравшийся идти после кивка девушки, но останавливается: – Или, может, я сам вам расскажу о боге Марсе и богине Венере за чашечкой кофе напротив библиотеки?

Она соглашается, даже не подозревая, что это значит.

Секунду назад Питер произнес очень важные слова, которые дали бы объяснение всему. Но они не помнят, не знают или просто не хотят говорить.

Но те двое пошли на обед, совсем не подозревая, что исполнилось их самое главное желание.

1 глава

Сиэтл сегодня плачет – надеюсь, только от счастья.

Сегодня я, как всегда, опаздываю. Встала на час раньше из-за чертового не прозвеневшего вовремя будильника, который я и так проклинаю каждый день! Словно он обиделся на меня из-за этого…

– Черт, Эми, почему не разбудила? У тебя же выходной! – ругаю я соседку, которая спокойно попивает чай, улыбаясь над очередной шуткой глупого ток-шоу, который мне всегда наскучивал.

Подруга резко оборачивается, даже немного пролив чай. Ее голубые глаза остро смотрят в мою сторону, пока я натягиваю черные чулки. Сломанным ногтем немного зацепляю колготки, но, к счастью, не рву их.

– Боже, Венера, прости! – положа руку на грудь, с раскаянием говорит она. – Я совсем забыла, что ты сегодня выходишь на смену. Извини, правда!

Но у меня совсем нет времени на обиду и ругань, потому что Глория может убить меня за то, что я опоздаю в бутик на два часа. Поэтому чем быстрей соберусь, тем лучше это будет для моей шкуры.

Времени на макияж совсем нет, но я крашу губы коричневой светлой помадой, которая пришла мне совсем недавно, и ресницы. После еще подчеркиваю брови, потому что в бутик без косметики мне прийти просто противозаконно! Особенно когда такая строгая начальница, у которой должно быть все четко и гладко. Но я всегда принимаю ее условия, потому что не хочу терять эту работу: наверное, работу мечты.

Работаешь себе, попивая вкусный кофе, который продается за углом, среди дорогущих и изысканных вещей. В бутик заходят отчасти аристократичные и довольно богатые люди, которых надо всего лишь проконсультировать. Хотя не могу скрыть тот факт, что эти люди бывают довольно заносчивыми – иногда так и хочется врезать по их деловой физиономии. Но если я так сделаю, конечно, Глория меня в порошок сотрет. Поэтому каждый раз я просто киваю и улыбаюсь, даже если меня оскорбят. Хотя, наверное, это единственный минус, который все равно кажется мелочью по сравнению с тем, что бутик находится почти в центре Сиэтла, и поэтому зарплата там что надо. К тому же мне грех жаловаться, ведь эта работа сама меня нашла.

Однажды я просто зашла в этот бутик – в то время я считала каждую копейку и носила трусы «на каждый день недели», – чтобы посмотреть, как выглядит шикарная одежда, на которую у меня никогда не было средств. Там со мной познакомилась Глория – по чистой случайности я грамотно подсказала девушке, которая не могла выбрать платье; видимо, тогда я одевалась так плохо, что меня легко можно было спутать с консультантом. Глория увидела это и на свой риск предложила мне место продавца-консультанта. И похоже, не прогадала. По ее словам, она сразу увидела во мне вкус и потенциал. Я ей до сих пор не верю, но соглашаюсь, ведь это лучшая похвала.

С этими мыслями я провожу по губам прозрачным блеском и надеваю кожаные сапоги, которые приобрела в бутике Глории. Нет, все-таки я люблю свою работу, поэтому готова вставать в шесть утра, чтобы приходить вовремя. Так что завтра (или послезавтра) я уж встану – обгоню солнце, которое всегда будит меня своими теплыми лучами.

Когда я уже готова к выходу, в последний раз смотрю в зеркало и бросаю взгляд на подругу. Она дергает ногой – значит, переживает.

– До вечера, Эми! И прости, что накричала. Ты меня знаешь, – пожимаю плечами я.

Да. Все, кто жил со мной, знают, насколько я вспыльчивая – особенно мама. Порою я даже предупреждаю новых знакомых, что если начну кричать, то лучше просто промолчать, потому что потом я сама успокоюсь и пойму, какой занозой в заднице была.

Когда выхожу на улицу, Сиэтл встречает меня дождем. Крупные капли медленно падают с неба, намереваясь намочить все улицы, словно те превратились в пустыню. Я не расстраиваюсь, ведь дождь в феврале не такая большая редкость. Поэтому просто натягиваю капюшон и иду дальше, не обходя лужи, потому что даже на это времени нет – важна каждая чертова секунда.

Смотря на серое небо и стекающие по стеклам зданий капли, сразу же вспоминаю, как в детстве во время дождя бегала по зеленой траве, наблюдая за птицами, которые умывались под потоком ливня. Они радовались ему, ведь в тот месяц дождь заставил себя ждать. Маленькая я удивилась, что птицы радуются какому-то дождю. Они пели, даже танцевали – их ликование было такое яркое, что я начала наблюдать за ними. Не поверила, что это настоящие птицы, ведь чему тут радоваться? Дождь – это всего лишь дождь. Дерево – всего лишь дерево, и таких миллионы, как и капель, падающих с неба (хотя их, конечно, намного больше, но тогда я даже не знала таких чисел).

Я просто легла, не обращая внимания на то, что была вся мокрая, и с улыбкой смотрела на птиц. И только потом поняла, что радовалась вместе с ними – просто уже ребенком я перестала ценить это. Но оказывается, это очень важно – я осознала это в тяжелый период своей жизни, когда вообще не понимала, зачем живу. И лишь с тех пор начала искренне ценить все то, что приносит мне хотя бы толику радости и удовольствия.

Поэтому дождь – это для меня некое напоминание о том, что я живу. Радуюсь. Что я на планете Земля и не просто так здесь родилась. Дождь – напоминание о жизни. Именно поэтому я никогда не презираю его, даже когда тот совсем некстати. Я всегда рада его приветствовать. Однажды я рассказала об этом Эми – на удивление, она искренне поддержала меня.

Вернувшись в реальность, прячусь под крышу какого-то магазина, стараясь найти приложение в телефоне и заказать такси, потому что на автобусе ехать долго. Но жадничая минутами, я выхожу под дождь, пытаясь прикрыть телефон руками и головой – жалкое зрелище. Но мне плевать, пощада Глории сейчас важнее.

Впереди дорога, которую я спешно прохожу. Вокруг город – все уже давно проснулись. Шум машин, людей, дождя – все это сбивает меня, но я пытаюсь никуда не врезаться и не нажать ненужную кнопку в телефоне. Но, похоже, я не Юлий Цезарь, ведь в следующую секунду теряю контроль… Погружаюсь в телефон, совсем позабыв о том, что вокруг куча машин, да и в целом – мегаполис! Поэтому я игнорирую красный цвет и иду вперед, бубня себе под нос, что приложения слишком сложные.

Потом слышу громкий сигнал машины, который буквально глушит меня, и я чуть не роняю телефон с черным чехлом на мокрый асфальт. Ноги подкашиваются, а сердце замирает. Кажется, впервые я так близка к смерти.

Но меня спасает чья-то рука.

Чувствую теплую и крепкую ладонь, которая тянет меня назад, отчего я вскрикиваю, но поддаюсь силе человека. Это оказывается высокий мужчина. В глаза сразу бросается деловая черная кепи, которая прикрывает его короткие темные волосы. Он смотрит на меня пронзительными зелеными глазами, зрачки которых не расширены, словно тот даже не испугался. Они холодные, блестят как стеклышки – и вправду, даже губы не дрожат. Хотя его взгляд довольно обеспокоенный.

Он медленно убирает руку, внимательно смотря на мою реакцию. А я все изучаю его черты лица, которые почему-то кажутся мне знакомыми: угловатые щеки, скулы, выразительные глаза, тонкие губы и родинка над бровью… Наверное, со стороны сейчас я выгляжу нелепо.

– Вы в порядке? – вдруг произносит он, поправляя свой головной убор. Кажется, будто он улыбается, но его лицо каменное. Будто говорят одни глаза.

Меня как молнией бьет. Словно секунду назад я была в трансе, потому что только сейчас вспоминаю, что тороплюсь. Что на улице идет дождь, который застилает глаза и смывает к чертям весь макияж.

– Да, спасибо, извините, – бурчу я и улыбаюсь напоследок.

После загорается зеленый свет, и я сломя голову бегу через дорогу, вытирая мокрый лоб. Все вокруг как нормальные ходят с зонтами – и лишь я, как всегда, решаю выделиться. Хотя на самом деле просто даже не удосужилась посмотреть, что творится за окном.

Перейдя дорогу, я быстро вызываю такси и жду на углу здания под красной крышей. Вспоминаю про незнакомца и выхожу из укрытия, чтобы посмотреть, где он. Прошло секунд тридцать с того момента, как я буквально убежала от него.

Но того не было. Словно исчез среди огромной улицы. Либо скрылся в толпе людей, либо же его спрятал дождь. Я пожимаю плечами самой себе и снова укрываюсь под крышей.

Но мои мысли все равно не может покинуть он и его черты лица. Может, и вправду я его видела в городе раньше, просто не придавала значения? Хотя мужчина довольно странный, даже скрытный, поэтому, наверное, не стоит думать об этом.

Лучше я подумаю о работе и о том, как буду оправдываться перед Глорией, ведь такси уже стоит здесь.

***

Я вбегаю в бутик как ошпаренная, снимая на ходу верхнюю одежду. Тяжело дышу, потому что по лестнице поднималась почти бегом. За кассой стоит Франческа, которая прямо как швейцарские часы – даже не помню того дня, когда она опаздывала.

– О, явилась, Венера Эстер! – восклицает та, разведя руками. – Почти на два часа опоздала ведь.

Я раздосадовано хмурюсь и быстро переодеваюсь, стараясь не привлекать внимание посетителей.

– Я знаю, знаю! Глория сильно меня убьет? – с надеждой спрашиваю я, оглядываясь. В такие моменты так и кажется, что твой босс прямо за спиной.

Франческа усмехается.

– Сильно или не сильно, не знаю, но сегодня тебе повезло. Она куда-то там уехала на дня два, так что магазин, можно сказать, на нас. Поэтому завтра не смей опаздывать! – грозит она, и я облегченно выдыхаю.

– Господи, знала бы ты, как я торопилась! Даже чуть машина не сбила, – говорю я, переодевшись и встав напротив кассы, наблюдая за потенциальными покупателями, которые пока не нуждаются в моей помощи.

– Жаль, что не сбила. Может, перестала бы опаздывать, – улыбается та. Да, Франческа любит черный юмор, но, к сожалению, юмор – не ее фишка. Но я никогда не говорю ей об этом – просто слушаю и иногда подыгрываю. Как бы там ни было, явно не мне учить ее шутить.

– Кстати, мне помог какой-то мужчина, – задумчиво начинаю я, переносясь в тот момент, когда меня буквально обокрали зеленые глаза, забрав на секунды всю панику и тревогу.

– О, неужели это начало нового твоего романа?

– Да погоди!.. В смысле, он был такой странный.

– Это Сиэтл, здесь определенно есть такие люди, – пожимает плечами та.

– Да, но он… Даже не знаю, – вздыхаю я. – Такое ощущение, что я видела его раньше, но не обращала внимания. Странное чувство.

– Будто бы тебе стерли память? Дежавю?

– Да, что-то типа такого! – восклицаю я.

Франческа прислушивается ко мне, обратив все внимание моему рассказу.

– У меня тоже такое было… Как-то увидела девушку – и ее я определенно знала, но не могла вспомнить… Хотя сейчас я ее больше не вижу, да и лицо уже забыла. Так что просто забей, бывает, – машет рукой Франческа, вытерев влажной салфеткой кассу.

Я киваю, но скорее машинально, потому что в голове все еще обдумываю эту ситуацию, хотя понимаю, что Франческа права.

Меня прерывает высокая девушка с миниатюрной черной сумочкой и на высоких каблуках. Она обращается ко мне с просьбой, чтобы я показала ей новую коллекцию, после чего натягиваю улыбку и иду вместе с ней к витрине, заметив, что та хромает, словно у нее мозоли. И с этого момента я погружаюсь в работу, забыв обо всем на свете – даже о завтраке, который пропустила.

Закончив работу в районе семи часов вечера, я еду домой, уже заранее чувствуя в носу запах свежего пирога с творогом с золотистой корочкой. Дело в том, что каждый раз, когда происходят некоторые ссоры, как утром, то Эми делает на вечер пирог, который мне так нравится. Эта традиция появилась, когда однажды я пришла очень злой и расстроенной, а подруга в тот вечер как раз приготовила творожный пирог – просто так. Ну, я его съела и сразу успокоилась, после чего Эми заявила, что с этих пор всегда будет задабривать меня именно пирогом. Помню свою улыбку, которая отражалась в зеркале.

И когда я открываю дверь, в нос и вправду врезается приятный аромат, от которого у меня текут слюнки. Я торопливо снимаю обувь и верхнюю одежду, стряхивая ту от воды в прихожей, потому что улица все еще в объятиях дождя. В зеркале вижу, что у меня размазалась тушь, но уже плевать.

– Наконец-то ты пришла! – восклицает Эми, улыбаясь. Эта улыбка означает, что она знает – я ожидаю пирога! Не знаю почему, но у нее некий фетиш на человеческие ожидания – ну, только приятные. Даже когда она дарит подарки, всегда говорит, что подарит, потому что хочет, чтобы человек с замиранием сердца ждал этого. В общем, сюрпризы она делать не умеет, хотя все равно называет «это» сюрпризом каждый раз.

– О, Боги, неужели вы снова одарили меня такой сладостью как пирог с творогом? – говорю я, после чего Эми смеется и достает то, ради чего я соединила ладони, словно в молитве.

Ах, этот запах! Я готова купить парфюм с такой сладкой и нежной ноткой. Эми отрезает мне кусок и кладет прямо перед носом, отчего тот, кажется, даже вытягивается, ведь я так отчаянно вдыхаю этот аромат. Золотистая корочка и белоснежный творог внутри – моя любимая дуэль, которой буду предана. Кажется, я ничего не люблю больше, чем пирог Эми.

– Как прошел день? – спрашивает подруга, и мы обе начинаем есть.

В рот просачивается сок творога, отчего я театрально закатываю глаза.

– Самое главное, что мне даже не влетело. Глория, оказывается, куда-то там уехала. Но завтра мне нужно не опоздать, а то Франческа будет докучать – к тому же хватит этой безответственности… А как твоя жизнь? – спрашиваю я, заинтересованно смотря на Эми. В последнее время она почему-то немногословна, хотя всегда рассказывает, как проходит ее день.

Та откусывает кусок и с набитым ртом начинает:

– Да все супер! – Потом дожевывает кусок. – Ну, клиентов в последнее время много. Видимо, у всех обострение. А еще сегодня ко мне снова пришел тот мужчина.

– Который с черными глазами? – спрашиваю я, вспоминая, про кого именно до этого она говорила.

– Почти, с темно-зелеными. Он всегда ходит на маникюр без покрытия и просит нанести много крема для рук. Хотя ходит раз в три месяца – у него так кутикула медленно растет, что я иногда поражаюсь, человек ли он.

– Может, сам обрезает ее – или кто-то? Появляется время или деньги – ходит на маникюр к тебе, – предполагаю я.

– Я тоже так думаю… Хотя, знаешь, недавно я проверяла всю клиентскую базу – и он был после Рождества где-то. Но вот хоть убей, не помню и все. Как будто «Люди в черном» поработали.

Я пожимаю плечами и тянусь за вторым куском, посмотрев за окно, где до сих пор льет дождь. Мне нравится сидеть в теплой квартире, когда за окном творится черти что. Люблю обостренное чувство безопасности и комфорта.

– А я сегодня встретила странного мужчину, – начинаю, все-таки не сдержавшись. Честно, не хотела снова об этом говорить, но промолчать не могу. Эми смотрит на меня в ожидании продолжения. – Ну, он сегодня меня, можно сказать, спас от надвигающейся машины, потому что я очень торопилась. И знаешь, он показался мне странным.

– И почему?

– Не знаю даже. Просто так. Он показался мне знакомым, но вряд ли я его видела.

Эми задумчиво смотрит на пирог, после наливает нам зеленый чай. Я обнимаю кружку ладонями и расслабляюсь, почувствовав в горле горячий вкусный напиток.

– Лучше скажи, на какое число тебя записывать, – говорит Эми, посмотрев на мой сломанный ноготь. – Тебе пора менять маникюр.

Я корчу гримасу. Порою так сложно найти время на маникюр, который мне необходим, потому что в бутике я обязана выглядеть идеально. Но единственный мастер, который мне подходит – это моя подруга, у которой золотые руки и большое сердце, потому что именно она следит за моими ногтями.

– Подожди, мне надо выкроить время.

– Да ладно тебе, у меня студия в двух шагах.

– Да, скоро я скажу тебе и надеюсь, ты найдешь для меня время, – улыбаюсь я.

– Всегда.

После мы проводим вечер вместе, просто отдыхая от всех забот, пока за окном идет хмурый дождь, который прячет людей под своей мокрой и мрачной ширмой. Сиэтл сегодня плачет – надеюсь, только от счастья. Мы с Эми выпиваем по баночке пива и смотрим сериал, так заинтересовавший нас. Да настолько, что я забываю о времени, погрузившись в этот нереальный мир, полный бандитов и красивых мужчин с обложки. Поэтому где-то после двенадцати я умываюсь, съедаю конфету от скуки и иду спать, слушая, как по крыше бьет дождь. Его капли успокаивают, позволяя сладко спать. Завтра дождь не обещают, поэтому я просто наслаждаюсь звуками ночи, уже готовая к завтрашнему дню.

2 глава

А вдруг мне нужно сделать что-то неправильное, чтобы потом прийти к правильному решению?

Сегодняшнее утро выходит более удачным. Я просыпаюсь по будильнику, победно улыбнувшись, когда лучи солнца еще даже не пробиваются сквозь окно. На улице пусто, темно и сыро – дождь шел всю ночь, хотя сейчас осадков не наблюдается. Я широко зеваю и тянусь, почувствовав, как затекла рука.

После иду умываться, смывая остатки любимого сна, в котором я нуждаюсь как в воздухе. В зеркале замечаю, что вчера забыла смыть тушь на одном глазу. Смеюсь и умываю лицо прохладной водой, думая о том, как разогрею вкусный пирог и позавтракаю, попивая зеленый чай. Люблю такое утро – наверное, надо злиться почаще. Хотя мне кажется, что такими темпами Эми будет готовить мне не пирог, а смачную оплеуху.

Спустя какое-то время я начинаю одеваться, пытаясь не разбудить Эми в соседней комнате. Она уже наверняка меня проклинает, потому что тихо мыть посуду я не умею. Наверное, у нее сегодня опять выходной, думаю я, пока натягиваю черные чулки и кожаную юбку.

Вспоминаю, что вчера должна была позвонить маме насчет сумки – скоро у моей сестры день рождения, поэтому мама решила в ее юбилей сделать роскошный презент. Хотя она мне никогда не дарила такие дорогие подарки – даже когда мне исполнилось восемнадцать. Но я не обижаюсь на нее, потому что та слишком робкая и ветреная, чтобы предъявлять ей подобные заявления. Я была рада даже тому плюшевому мишке в двадцать третий день рождения. Потому что она всегда дарит от чистого сердца.

Поняв, что нужно поторапливаться, я вызываю такси, которое Предупредив Эми, чтобы та оставила мне кусок пирога на вечер, я выхожу на улицу, ощущая на лице теплые солнечные лучи, которые стали редкостью. Зато после дождя дышать так легко, словно я нахожусь у чистого озера в глуши леса. Люблю такую погоду – наверное, моя самая любимая. Особенно в Сиэтле – это отдельное искусство.

В бутике уже во всю работает Франческа, хотя я пришла даже за двадцать минут до открытия. Она красиво расставляет коробки, баночки и прочие вещи на полках, иногда отходя от них, чтобы посмотреть картину в целом. Та перфекционист от мозга костей – иногда это бесит, но Глории нравятся такие сотрудники. В общем, не как я. Не люблю этой возни, которая потом все равно будет не оценена.

– Я здесь! – кричу я, снимая верхнюю одежду по пути и переодевая обувь.

Франческа медленно поворачивается ко мне, нахмурив брови, словно в своих мыслях. Она часто погружается так в работу – и даже если выпрыгнет страшный клоун с красным носом, ее будет не напугать. Но потом ее лицо расцветает, и она восклицает:

– Молодец! – одобрительно улыбается она. – Это определенно успех. Сегодня без происшествий?

– Ну, если не считать того, что я не зашла за кофе, чтобы успеть сюда, то, в принципе, без, – кричу я из гардеробной, где оставляю свои вещи.

Смотря в зеркало, поправляю толстый красный ремешок на талии и задравшуюся юбку, которая оголила полные бедра. Теперь-то я готова к работе.

– Кстати, разбери вещи из новой коллекции. Сегодня утром привезли только, – оповещает Франческа, открыв бутик. – Глория сказала, это срочно.

– Поняла, – медленно произношу я, осматривая черное платье с небольшим вырезом на бедрах и глубоким декольте. Оно бы мне подошло, но вместо того чтобы примерить его, я располагаю на вешалку, оценивающе посмотрев на него. Может быть, и вправду потом посмотрю, как оно сидит на мне.

После обхожу стенды, рассматривая одежду. Некоторые с какими-то блестками (Глория, кажется, совсем с ума сошла), платья с огромными вырезами и даже юбка-шорты, которую я впервые вижу.

– Франческа, а откуда это? – указываю я на белую юбку с разноцветными кляксами.

Коллега недоверчиво смотрит на вещи и говорит, пожав плечами:

– Вроде бы Глория сама привезла.

Я киваю и прохожу дальше, уставившись на витрины других магазинов. В торговом центре цветет жизнь, все ходят с большими пакетами – и людей каждый день так много, словно весь смысл их жизни это одежда и аксессуары. Но на подобные размышления я решаюсь слишком редко – пусть моим смыслом жизни сейчас будет работа.

Вдруг перед глазами появляется знакомое лицо. Те самые бездонные зеленые глаза, которые смотрят на меня. Но теперь даже как-то испуганно. Мужчина проходит мимо так быстро, что я и не успеваю опомниться. Когда выхожу из бутика, его и след простыл. Вот же чертовщина!

Но я четко помню его широкие скулы и густые короткие волосы, которые блестели так, словно намокли, хотя на улице ни капельки. А глаза… Они выводят меня из колеи. Что это за мужчина и почему мы снова сталкиваемся? Он меня узнал. Точно узнал…

Я решаю отбросить эти мысли – слишком тревожные и похожие на паранойю.

Поэтому следующие полчаса я разбираю новые вещи – и все готово. Не знаю, зачем Глория это приобрела, но все платья и юбки кажутся мне убогими – лишь черное платье с вырезом могло бы мне подойти. Но, кажется, никто со мной не согласен, потому что в течение дня всего лишь человек пять засматриваются в этот угол и примеряют новые вещи. Одна девушка с очень тонкой талией взяла то черное платьице, на которое я положила глаз. Но уверена, что на ней оно будет висеть как на вешалке – ее фигура совсем не для таких платьев.

И к сожалению, эта девушка покупает его, широко улыбаясь.

Черт! А оно так мне понравилось. И о чем только думала это тонконогая, размышляю я и даже не понимаю, как начинаю ревновать к очередной вещи в бутике. Кажется, это уже ненормально, поэтому, проводив еще одного покупателя, в обед звоню маме, держа в руках горячий кофе и сидя на скамейке на углу здания в окружении легкого ветра, который гоняет непослушный мусор по улице.

Мама отвечает почти сразу:

– Венера! Думала, не позвонишь, – раздается мамин тонкий голосок из трубки.

Я улыбаюсь. Давно не слышала этого акцента – мама родом из Англии, поэтому иногда меня забавляет ее речь.

– Ну, если вы живете в Бостоне, это не означает, что я забыла про вас. – Слышу смешок в трубке. – Ладно, я звоню по поводу сумки. Цену и фотографию выслала на почту, ты видела?

Рядом со мной садится голубь с крупной шеей, который смотрит на меня так пронзительно, что мне становится страшно, и я отодвигаюсь от него, пригубив стаканчик кофе.

– Да, мне все нравится, дорогая.

– Тогда я пришлю по почте, – протягиваю я, взглянув на голубя, который резко улетает, словно испугался моего недоверчивого взгляда.

Я смотрю вперед, наслаждаясь видом города, к которому так привыкла. Голые деревья украшают аллею, летом – когда они в зеленых густых шубах – укрывают листьями всех прохожих, которые восхищаются здешней красотой. Даже местные, которые знают тут все наизусть, часто ходят с сияющими глазами, как, впрочем, и я. Потому что этот город нереален. Наверное, единственный, к которому меня так тянет.

Помню, как я жила в Лос-Анджелесе. Согласна, красивый город с нереальными закатами. Но жить там мне не нравилось. Я не любила свою работу, свой дом и друзей. Даже с парнем я общалась ради вечерних поцелуев и регулярного секса – хотя на тот момент думала, что это любовь всей моей жизни. Я часто утопаю в эмоциях, не понимая, что их нет. Жизнь там не доставляла мне удовольствие, поэтому какое-то время я просто разъезжала по штатам в поисках новой жизни. Помню мое разочарование. Думала, что Америка не для меня. Но по чистой случайности приехала в Сиэтл и поняла – случайностей не бывает.

Становится холодно, поэтому я встаю со скамейки и прохаживаюсь вдоль улицы, постоянно оглядываясь на красивые вывески магазинов и забавных собак, за которыми следуют их хозяева, будто на выгуле они, а не их питомцы.

– Как у вас дела? – спрашиваю я, решив, что пауза затянулась. К тому же мы давно не разговаривали с мамой о жизни.

– Да все как обычно. Твоя сестра ищет работу, хотя ей ничего не нравится.

– Она же официанткой работала, – вспоминаю я мамины рассказы. Полгода назад она говорила, что Сара работает в каком-то кафе, где хорошо платят.

– Венера, это было год назад. Она давно оттуда уволилась, – вздыхает мама.

Кажется, я и вправду давно не разговаривала с мамой…

– Сейчас она пробуется во всем. Ну, пусть ищет себя. – Я улыбаюсь. Надеюсь, Сара найдет себя быстрей, чем я. – Кстати, папа опять в клубе рыболовов. У них там какой-то марафон. Теперь дома не сыскать.

Я смеюсь. Обожаю папину страсть – рыбалку. Раньше мы часто вместе рыбачили с палатками. Помню, как сидела в тишине несколько часов, наслаждаясь природой вокруг и наблюдая за птицами и некоторыми животными, которые забегали за пределы леса. Помню утренний свежий воздух, отрезвляющий легкие. И даже густой туман, сквозь который я так хотела что-то увидеть – что-нибудь волшебное, нереальное. Но каждый раз, когда он исчезал, оставлял после себя только росу. Я любила такие походы – только мы вдвоем и наше рвение поймать огромную рыбу; только мы и наше отчаянное желание привезти что-нибудь маме и малышке Саре.

– А я… Знаешь, домохозяйкам нечем похвастаться. – Можно подумать, что мама говорит это с огорчением, чувством упущения чего-то интересного и захватывающего, с болью от потери несуществующего. Но нет. Я знаю ее всю жизнь и понимаю, насколько она любит свою семью и все, что с ней связано. Она любит быть домохозяйкой, хотя иногда и набивает себе цену. – Ну а ты? Как твои дела?

Не люблю такие вопросы. С недавних пор у меня все стабильно – ничего старого и ничего нового. Не то чтобы меня это напрягает— наоборот, я люблю свой статус жизни. Иметь стабильность намного лучше, чем быть в тех временах, когда я не знала, смогу ли попасть в свою же комнату, за которую отдавала деньги.

– Все замечательно, правда. Единственное, я снова теряю свою способность пунктуальности! – восклицаю я, остановившись у мостика, за которым виднеется непроглядная гладь воды. Я смотрю на нее и, кажется, забываю о времени, словно впадаю в гипноз.

Слышу мамин смех.

– Венера! Кажется, у тебя и вправду все хорошо.

– Более чем.

– Помню, как звонила тебе пару лет назад и ты таким уставшим голосом говорила: «Мам, у меня все ужасно, но я справлюсь. Всегда справлялась». Похоже, все получилось, да?

– Всегда получалось, – улыбаюсь я.

Эти времена были уже несколько лет назад, но ощущение, словно только вчера я пришла почти замухрышкой в элитный бутик, где женщина со статным взглядом и прямой осанкой сказала мне, что во мне что-то есть – а во мне было мизерное количество дешевого виски. Но кто бы об этом знал?

– Ладно, мам, кажется, мой обед уже заканчивается.

– Давай, Венера. Целую.

– И я. Пока, – прощаюсь я и с улыбкой на лице возвращаюсь в бутик, не заметив, как выпила весь стакан крепкого кофе.

***

Возвращаюсь я с работы уставшей, но как ни странно, удовлетворенной. Работа в бутике знатно выматывает меня, но я рада этому – только так чувствую, что чем-то занимаюсь и что наконец-то нашла себя. Лишь ощущение ватных ног придает мне сил.

Когда я захожу в квартиру, понимаю, что она совершенно пуста. Странно, думаю я, казалось, что сегодня подруга не работает. Только через минуту вижу клочок бумаги, на котором написано, что Эми уехала в центр по магазинам. Я обреченно пожимаю плечами, понимая, что подруга придет не скоро. Даже на ночь глядя она умудряется найти рабочие магазины с товарами, которые ей нужны.

Иду в кухню, ожидая, пока заварится чай. Обожаю по вечерам согреваться этим горячим напитком. Словно вокруг метель и лишь внутри находится солнце. Еще одна страсть – люблю наблюдать за прохожими. Именно в кухне окно выходит на замечательный парк, в котором туда-сюда снуют люди, гуляют собаки и красиво уходит солнце, прощаясь до утра. Даже ветреные и мрачные вечера украшают мое собственное чувство любви к этому городу. Кажется, с этим чувством можно преодолеть все что угодно – даже конец света.

Мой сентиментализм прерывает звонок в дверь. Я иду открывать с улыбкой на душе, думая, что это Эми – наверняка принесла чего-нибудь вкусного. И меня совсем не смущает, что подруга зашла бы без звонка…

На пороге стоит мужчина. Пепельные волосы собраны в аккуратную укладку – чистые и такие ухоженные, аж противно становится. Одет он в обычную повседневную одежду, хотя и довольно прохладную – кажется, под легкой курткой виднеется полупрозрачная футболка. От него пахнет очень приятно – впрочем, как и всегда. Роберт. Его еще не хватало.

– Привет, Венер, – говорит он, протягивая мне букет розовых роз.

Ненавижу розовые розы!

– Роберт! – удивляюсь я, пряча в этой «дружелюбной» нотке раздражение.

Я уже совсем и забыла о нем. Кажется, в последний раз мы виделись недели две назад. Именно тогда, когда я в последний раз оставила в его постели кружевное белье, поняла, что это не мое. Помню, как мне нравились его пепельные волосы и зеленые глаза, в которые я по уши влюбилась. Мне нравились его заумные речи, которыми он околдовывал меня. Я любила его ласковые руки, которые всегда знали, как меня удовлетворить. Его сладкие губы… Но, кажется, я опять забылась, отдав всю себя человеку, с которым была ни один год. Чертовый ни один год. В течение тех лет я снова отдавала часть себя, совсем не понимая, что человек стал привычкой. А это скучно, грустно и невыносимо.

– Давно не выходила на связь, – продолжает он, зайдя на порог, пока я борюсь с желанием выкинуть этот букет из окна. – Не отвечаешь на звонки, сообщения. Я подумал, что-то случилось.

Я стыдливо поджимаю губы. Конечно, я специально не беру! Но смелости сказать о том, что все кончено, у меня нет. И я не знаю, сколько еще буду оттягивать этот момент.

Роберт притягивает меня к себе и целует – я покорно отдаю ему свои губы. Внутри в этот момент кричу на себя, но снаружи лишь улыбаюсь, словно все нормально. Но ничего не нормально.

– Прости, Роб, я просто замоталась. Ну, знаешь, работа и все такое, – оправдываюсь я.

Роберт понимающе кивает. Боже, думала, что он достаточно умен, чтобы понять, что что-то не так. Но видимо, я переоценила его.

– Ну так что? Может, пойдем прогуляемся там… Поедим? – предлагает он.

Я голодна. Очень голодна. Но так же сильно я не могу терпеть его.

Но кажется, чувство голода и скуки намного сильней.

– Хорошо, подожди секунду, – улыбаюсь я и выключаю чайник. Кажется, я снова делаю неправильный выбор.

А вдруг мне нужно сделать что-то неправильное, чтобы потом прийти к правильному решению?

3 глава

Хотя только сейчас я понимаю, что эта девушка на скамейке, широко расставившая ноги и не обращающая внимания на прохожих, которые осуждающе оглядываются на нее, — самая живая из всех.

Роберт привозит нас в небольшой ресторан, который находится не так уж и близко от моего дома. Я просила его не уезжать так далеко, но он лишь коварно улыбнулся и ничего не ответил. Кажется, этот мужчина не такой уж и галантный, как мне думалось.

В ресторане, который я прежде никогда не посещала, очень уютно и вкусно пахнет, хотя мне не нравится интерьер, словно тот называется «сборная солянка», потому что здесь есть все – от желтых кресел до черных красных столов. Хотела бы я посмотреть в глаза того, кто это все создавал!

Но я решаю немного отвлечься от работы, которая делает глубокий отпечаток на моей жизни, и просто вкусно поесть, насладившись вечером. Хотя совсем забываю, что пришла сюда вместе с Робертом.

– У тебя сразу глаза заблестели, – улыбается он, когда я беру в руки меню и начинаю его изучать, облизывая губу, которая потрескалась и теперь противно ноет.

Это что, был намек на то, что я люблю еду больше жизни?

– Я люблю еду больше жизни, забыл?

Роберт усмехается и повторяет мои действия. Хотя, кажется, он бывает здесь часто, потому что буквально за минуту пробегается глазами по названиям блюд и откладывает жесткий переплет, выжидающе смотря на меня.

А я все еще не могу решить, потому что на голодный желудок хочу все и сразу, как ни странно. Но все-таки поняв, что чем быстрей я сделаю заказ, тем быстрей мой желудок приблизится к ликованию, решаю:

– Давай карбонару и салат «Цезарь».

– И вино, – добавляет Роберт, встречается взглядом с официантом, который спешно подходит к нашему столику и внимательно с улыбкой запоминает заказ.

После тот уходит, оставляя меня с Робертом вместе с нависшей тишиной, которая так и просится затмить ее разговорами. И я знаю Роберта – он обязательно последует желанию поговорить со мной, хотя мне этого совсем не хочется. Но я знала, на что, черт возьми, иду.

– Как у тебя дела? Как работа? – наконец спрашивает он, снова посмотрев на меня таким пронзительным взглядом, отчего мне становится стыдно, что я позволяю себе обращаться так с ним. Но это всего лишь миг.

Он кладет свою руку на мою, наивно думая, что мне приятно. Но его рука ледяная, и я с огромным наслаждением убираю ее.

– Да все по-старому. Ничего нового.

– В последнее время ты так много работаешь. Наверняка что-то есть! – восклицает он, не веря мне.

Хотя стоит-то только поверить, что он совершенно не интересен мне.

«Признайся, слабачка!» – кричит мой внутренний голос, который я заглушаю. Он слишком мешает мне.

– Ну… Мама выбирает Саре подарок на день рождения. Она хочет подарить ей сумку из бутика.

Я ожидаю, что Роберт спросит, кто такая Сара. Но он слишком хорошо меня знает, что иногда даже пугает. Ведь я знаю о нем совсем немного, хотя тот рассказывает абсолютно все. И я давно перестала его слушать.

Вот и сейчас я спрашиваю, как у него дела, чтобы предупредить его жалкие попытки разговорить меня. Кажется, он рассказывает о проблемах на работе, с которыми прекрасно справляется. О родителях, которые снова сошли с ума и решили объездить всю Америку в автодоме. О ценах в магазине, которые растут как на дрожжах. И даже о собаке, которую он недавно водил к ветеринару, потому что она съела деталь от лего. Кажется… Я особо не слушала, ведь наблюдала за вечером Сиэтла за окном, стараясь подавлять желание убежать отсюда.

Ведь понимаю, что не должна сидеть здесь. Не должна слушать его чертовски скучные рассказы и выдавливать из себя улыбку. Не должна есть за его счет в ресторане на другом конце города. Не должна, черт возьми, смотреть на улицу Сиэтла, думая, как бы добраться домой по этому твердому асфальту и не угодить в канаву по дороге на моих высоких каблуках.

Чтобы подавить в себе эти мысли, я пью вино. Много вина. Чувствую в горле сладкий вкус и тепло, отчего расслабляюсь. Роберта, кажется, это не напрягает, потому что он по-прежнему сидит и рассказывает мне о своей жизни, которая мне настолько неинтересна, что я даже не вслушиваюсь. И когда приносят основные блюда, он не замолкает.

Следом я прошу еще бокал «чего-нибудь». Потом еще и еще. Уже неважно, какой процент алкоголя буду пить, с каким вкусом, сладкое или сухое – говорю просто принести, чему Роб повинуется. Кажется, ему вообще все равно, что я пью больше, чем ем.

Понимаю, что хочу заглушить алкоголем. Какие мысли хочу притупить. Они меня буквально ранят, потому что меня убивает безысходность. Я не знаю, что мне, черт возьми, делать. Что сделать правильно. Что, вообще, я хочу сделать? Я так редко слушаю себя, что даже не понимаю, что должна услышать.

Но вот приходит осознание.

Я делаю глоток вина. Кладу в рот кусочек курицы, ощущаю этот холодный соус на губах. Смотрю на Роба, улыбающегося мне. В его глазах столько надежды, чувств, которые я не могу оправдать. Просто не могу.

– Ты сегодня так…

– Роб, прости, – перебиваю я.

Мой слегка пьяный голос кажется громом среди неба и для меня, и для Роба. Он хмурит брови и не понимает, к чему я клоню. А я в это время пытаюсь найти правильные слова.

– Прости, Роб, – повторяю я. – Но я больше не могу.

Мужчина продолжает непонимающе смотреть на меня. Хотя мне кажется, это все игра. Он прекрасно понимает, о чем я говорю.

– Я не могу больше тебя обманывать, Роб. Я чувствую себя сукой.

– Что? Венера, что ты несешь?

Я сглатываю. На удивление, даже не приходится сдерживать слезы. Потому что я не плачу. Эта ситуация не достойна моих слез – максимум вины, ведь я давно виню себя за то, что делаю это. Обманываю. Даю надежды. Манипулирую. Не даю никому из нас найти другого человека. И даже не позволяю другому человеку найти кого-то из нас…

– Я давно не люблю тебя, Роб. Давно не хочу тебя. Давно не знаю, как это сказать. Прости, но я должна уйти.

И в этот момент я просто ухожу, впервые оставив эту требовательную неловкую тишину ему одному. Оставила с ним и мои слова, которые он сейчас наверняка прокручивает в голове. Оставила его с сожалением и со всеми «нашими» моментами, которые уже не важны для меня. Уже нет.

Выйдя из ресторана, я просто иду вперед, примерно понимая, где нахожусь. Осознаю, что не отказалась бы сейчас от дождя, который бы смыл все эти чувства, так неприятно обволакивающие меня. Но это придется сделать горячему душу, потому что на улице без осадков – лишь кромешный вечер, который поглощает деревья, заставляя их скрыться в ночи. Хотя людей на улице все равно много, так что можно не переживать, что меня украдут инопланетяне прямо здесь. Хотя если бы они подкинули меня до дома, я была бы не против.

Я иду быстро, чтобы не слышать криков Роберта. Не хочу того, если он вздумает побежать за мной. Надеюсь, он не такой жалкий, чтобы умолять меня не уходить. Нет, я не могла полюбить такого человека.

Облегченно выдыхаю, когда заворачиваю на другую улицу. Значит, я ушла. Наконец-то я смогла уйти. Сказать правду и просто уйти. Теперь на место вины приходит гордость. Это и вправду было сложно для меня, словно Роберт что-то значит.

Наверное, в его голове крутился вопрос: почему? Тогда как хорошо, что я ушла, не позволив сказать ему ни слова, потому что ответа не знаю сама. Может, его навязчивость? Гиперзабота? Или предсказуемость? Хотя может, я просто перестала получать от него то, чего хотела? Или он не оправдал мои ожидания? Этот список может быть бесконечным, но правда в том, что мне нет дела до этого.

В конце концов, я должна научиться уважать и любить себя. А уважение к себе – это довериться чувствам, которые твердят мне бежать от Роба. Любить себя – это делать то, что на самом деле хочется. А я хочу больше не слушать его рассказы и целоваться с ним. И на это не нужны причины. Это просто есть.

Убивая внутри себя угрызения совести, я иду вперед, пытаясь привести голову в порядок, чтобы наконец-то вызвать такси. Почему-то именно сейчас во мне проснулся социопат, который не хочет, чтобы водитель смотрел и видел, в каком я состоянии. Перебирая ватными ногами, аккуратно минуя пешеходы, представляю себя – идущая по Сиэтлу одинокая девушка, вся в слезах, под глазами размазанная тушь – и только от нее веет тем самым «избранным» чувством. Прямо-таки королева драмы, черт подери! Хотя я не сильно пьяная (может, чуток), но вот слезы на глазах – уже другое дело. Ненавижу плакать на людях, всем так и хочется спросить, что случилось. А иногда я плачу просто так. Просто хочется выплакать все чувства, эмоции – в конце концов, просто пореветь по-женски, по-настоящему. И как такое скажешь людям?..

Проходя между домами, даже не замечаю людей, словно те просто декорации. Я смотрю вперед, пытаясь ловить отрезвляющий воздух вокруг, чтобы держать себя под контролем. Чтобы не упасть и не развалиться на асфальте, улыбаясь, как последний наркоман.

По пути я вижу пустую скамейку. Чувствую боль в ногах, поэтому решаю просто сесть и отдохнуть. Только сейчас ощущаю вибрацию телефона, которая на самом деле была всю дорогу от ресторана.

Это Роберт.

«Что ты творишь?»

«У тебя точно все дома?»

«Венера, давай поговорим, куда ты убежала?»

«Прости меня. Прости! ДАВАЙ ПОГОВОРИМ, ПРОШУ!»

Я закатываю глаза и закидываю голову, смотря на ночное небо, где почти не видно звезд. Словно они на миг погасли, ушли в другие измерения, ища там прошлую меня – счастливую, адекватную и живую. Хотя только сейчас я понимаю, что эта девушка на скамейке, широко раставившая ноги и не обращающая внимания на прохожих, которые осуждающе оглядываются на нее, – самая живая из всех. Я самая живая из всех.

Даже луна спряталась, словно не хочет мне помогать. А сейчас ее свет наверняка бы придал мне сил. Но нужно уметь справляться одной – что я и делаю.

«Я все сказала. Извини, но все кончено», – пишу я и выключаю телефон к чертям собачьим, совсем забыв о том, что мне нужно вызвать такси.

И только потом понимаю, что это не я выключила телефон. Этот предатель просто разрядился.

– Черт! – шепотом (или чуть громче?) кричу я, ударив скамейку кулаком, но совсем не почувствовав боли.

Внутри горит огонь от гнева. И что мне теперь делать? Остается либо вернуться к Робу, либо в таком состоянии попросить кого-нибудь вызвать такси.

Но ни один из вариантов мне не нравится. Хотя если подождать час другой, мне однозначно станет лучше, поэтому я принимаю решение просто идти по направлению дома, надеясь на то, что иду правильно. Если найду по пути какой-нибудь бар, зайду и протрезвею там. Может, мне удастся найти помощь? Хотя звучит, конечно, ужасно…

Но одобрительно кивнув самой себе, я поднимаюсь со скамейки, немного шатнувшись от искр в глазах и неприятной боли в ногах. Кажется, надевать каблуки сегодня было худшим решением. Но я по-прежнему ощущаю прохладный воздух в легких. Чувствую, как мои длинные светлые волосы развеваются, словно танцуют. Я останавливаюсь у какого-то дерева, просто закрыв глаза и вдыхая кислород, который так мне нравится, словно у того появился оригинальный аромат. Так бы и забрала с собой в виде парфюма.

Но я иду дальше, смотря по сторонам и пытаясь вглядываться в витрины уже закрытых магазинов, которых здесь не так много. И куда только Роб меня привез?

Через какое-то время я даже расстраиваюсь. Словно сегодня все против моего вроде бы правильного решения! Мне казалось, судьба наградит меня за то, что я наконец переступила через себя и бросила Роба, а она лишь кидает сложности на моем пути. Вот зараза!

Я надеюсь, что не потеряюсь окончательно, ведь постепенно людей становится все меньше – наверное, прошло уже часа полтора с того момента, как я вышла из дома. Значит, становится поздно – и мне явно нужно поторапливаться.

С этими мыслями заворачиваю за дом и иду по темному переулку. И мне даже не страшно – в голове лишь желание попасть домой. К тому же сейчас я не особо разбираю людей среди фонарных столбов, так что плевать.

Но в один момент словно весь алкоголь в крови выходит из тела. Посреди темного переулка я вижу их. Те самые зеленые глаза, в которых нет никаких эмоций и одновременно присутствует весь спектр чувств.

Кажется, я не должна была заметить мужчину, но четко вижу его взгляд, который проходит по мне. В темноте не могу разглядеть его зрачков, но почему-то кажется, они расширены. Именно сейчас. Когда просто проходит под светом фонарей. Но не тогда, когда вырвал меня из пасти смерти. И я удостоверяюсь в этом, когда прохожу мимо него – лицо этого странного мужчины оказывается очень близко, кажется, я снова разглядела его родинку над бровью.

Останавливаюсь и оборачиваюсь. Он все еще там. Идет вперед, а его спина будоражит меня, словно это не человек, а какой-то волшебник. Он идет так плавно, будто летает. Не знаю почему, но я не могу просто продолжить свой путь. Этот мужчина что, следит за мной? Как так – мы встречаемся уже третий раз за последние дни? И в совершенно разных точках города…

Похоже, алкоголь глубоко пустил свои корни в моем разуме, потому что я чувствую смелость. Чувствую тот адреналин и отсутствие страха.

– Эй! – кричу я, немного приблизившись к загадочному силуэту.

Мужчина останавливается. Вижу, как он одергивает пальто, словно успокаивает сам себя. Сегодня на его голове нет головного убора, поэтому в свете далекого фонаря я могу различить его темные пряди.

– Ты что, следишь за мной? – спрашиваю я, постепенно приближаясь, стараясь разглядеть его черты.

Но он такой же, каким я его помню. Массивный подбородок, широкие брови и зеленые глаза, которые буквально сверкают, словно алмазы.

– Простите? – спрашивает он таким красивым голосом – басистым, пронизывающим своей мелодичностью и заставляющий в уме повторять снова и снова.

– Ну, ты только не говори, что не помнишь, – в конце я немного проглатываю слово, будто язык на секунду онемевает.

– Вы пьяны, мисс, – говорит он, еле заметно жестикулируя рукой. – Вам стоит идти домой.

– Хватит тебе! – восклицаю я, снова заметив над бровью ту самую родинку. – Я что, по-твоему, дура? Что ты здесь делаешь, а? – пытаюсь я вывести мужчину на чистую воду. И мне плевать, что это какой-то бред. Сейчас мне плевать на все!

– У меня свои дела, мисс. Может, вам помочь?

– Хватит! – протягиваю я, оказавшись с мистером настолько близко, что могу разглядеть его глаза. Странно, сейчас зрачки не расширены, а глаза умиротворенные. Что его так успокоило?

Вижу, как он облизывает губы и тяжело глотает, но не отходит от меня, будто ему плевать. Хотя, может, он извращенец, которому нравится такая близость с пьяной незнакомой женщиной? Может, прямо сейчас он свяжет меня, а потом изнасилует? Хм, такого бы я точно не хотела, поэтому немного отхожу от зеленоглазого.

– Если ты маньяк, я вызову полицию!

– Венера, иди дом…

Я смотрю на него. Теперь его глаза стеклянные, словно только что зеленые глаза-самоцветы превратились в обычную стекляшку от бутылки пива. Он смотрит на меня с таким ужасом в глазах, будто видит перед собой привидение. Наверняка он тоже чувствует, как воздух стал давить на легкие.

В моей голове такая каша, но даже я понимаю, что происходит.

– Что? Откуда ты зна… – говорю я, отходя от него, но тот с обезумевшими глазами набрасывается на меня.

И последнее, что я вижу – это зеленые в страхе глаза и его сожалеющая улыбка. Чувствую его теплые руки и темноту, в которую погружаюсь после того, как чувствую глухую боль, заставляющую впасть в глубокий сон.

4 глава

У меня отвисает челюсть. Я смотрю в эти зеленые глаза, в которых можно разглядеть целый мир, и не могу поверить. Он точно ненормальный!

Чувствую сильную боль в голове, словно она сейчас треснет и разлетится на куски. В глазах все плывет, но я пытаюсь разглядеть хотя бы белый потолок, в который так сильно вглядываюсь. Кажется, не чувствую руки, но в следующее мгновение ощущаю свои теплые пальцы на лице. До сих пор не могу понять, что вокруг, словно мне вышибло память напрочь – и разум в общем.

Тру глаза кулаками, даже не думая о том, смыла ли я вчера макияж. Кажется, что-то проясняется – я уже могу разобрать люстру. Ощущаю на себе теплый плед, под которым так приятно спать, словно это шерсть Чеширского кота, который мягче облаков. Я улыбаюсь и тянусь, облизав сухие губы.

Слышу позади звук жарящейся еды. И в нос сразу пробивается запах яичницы и тостов. Как же хочется есть! А еще пить. Безумно!

Я только собираюсь вставать, отбрасываю плед, пытаюсь найти тапочки, но вдруг понимаю, что не знаю, где нахожусь. Это совсем не мой дом. И наверняка позади совсем не Эми.

Внутри образуется ком, который я не могу проглотить. Сердце стучит так сильно, что, кажется, начинаю биться вместе с ним. Мне становится так страшно, что я готова взять вилку на журнальном столике и вонзить ее в сердце, чтобы не испытывать этого ужасного чувства, которое заставляет съежиться.

Но вместо этого я хватаю вилку и разворачиваюсь на звук, приложив ладонь к ноющей голове. Вокруг все звенит, но я стараюсь различать реальность.

Передо мной через несколько метров стоит мужчина в черных штанах и серой футболке. Он спокойно готовит еду, словно в его квартире нет незнакомой женщины, которую он наверняка хочет изнасиловать и убить. Мужчина даже пританцовывает, хотя угнетающая тишина заставляет замереть. Что за черт?..

Буквально за секунду меня атакуют воспоминания вчерашнего вечера. Ресторан. Роберт. Улица. Темный переулок. Этот зеленоглазый мужчина. Все очень смутно, но я помню, как тот набросился на меня.

Я просто стою, вытянув вилку. Хочу крикнуть, но боюсь. В голову приходит мысль найти телефон и вызвать полицию, но никакого мобильного я не вижу.

Но у меня даже нет времени его найти, потому что тот поворачивается и, держа в руках тарелку с яичницей, видит меня.

Его зеленые глаза сверкают, этот тип даже бровью не ведет. Словно он спокоен как удав! И вправду, тот смотрит на меня так непринужденно, будто подобное случается каждый день. Мужчина улыбается и ставит тарелку на стол.

На столе две порции. Он что, ненормальный?!

– Лучше бы положила вилку и поела, Венера. Я не так часто готовлю, – говорит тот, сев ко мне спиной.

Кажется он и вправду ненормальный – сесть спиной к женщине с вилкой. Но может, это знак того, что он не собирается меня убивать? Или же он показывает, что неуязвим? И как тут понять?

– Что я здесь делаю? – разносится по квартире мой тонкий голос.

Я вижу его массивную спину в серой футболке. Он даже дышит спокойно. Может, он наркоман?

– Венера, нам предстоит очень долгий и длинный разговор. Думаю, тебе следует подкрепиться, – говорит он, указывая на тарелку напротив.

– Сначала ответь, – твердо говорю я, приближаясь к столу.

Не знаю почему, но страх уходит. Будто гипноз. Будто что-то нечеловеческое.

– Честно, я не хотел этого. Просто ты оказалась в этой жизни слишком сложной.

Я не понимаю, что тот твердит. Какую-то ересь.

– Садись, говорю, сейчас я расскажу тебе вещи, в которые ты не поверишь. Но кажется, этого не избежать.

Я аккуратно сажусь за стол. Мужчина смотрит на меня изучающе, хотя такое ощущение, он знает меня лучше, чем я сама. Он располагает к себе своим красивым телом и выразительными глазами. Кажется, тот не представляет никакой опасности, как бы, черт возьми, неразумно сейчас это не звучало.

Но я каждую секунду готова бежать, поэтому аккуратно осматриваю квартиру, ища самый подходящий выход. И это точно не окно – этаж двадцатый, не ниже.

– Я Алекс. Алекс Таймлесс, – признается тот, откусив кусок яичницы.

Повторяю за ним, даже не подумав о том, что может быть в яичнице. И на удивление, та оказывается очень вкусной, поэтому я беру тост и поглощаю завтрак без угрызений совести.

– Рад, что тебе понравилось, – говорит тот, улыбаясь. – Я переделывал два раза.

– Рассказывай. Кто ты? Зачем ты? Почему ты? Рассказывай все, – требую я, даже не зная наводящих вопросов. Кажется, он сам понимает, что рассказать.

Тот глубоко вздыхает, словно собирается с мыслями.

– Знаешь, наш мир не так прост. В нем много загадок, – Алекс отклоняется назад, мечтательно посмотрев наверх, но потом снова мне в глаза, – много тайн… Думаю, ты сама понимаешь, как сложен наш мир. И на Земле множество людей, которым нужна помощь, наставник, который будет за ними следить. Земные жизни очень хрупкие. Ты же знаешь про Ангела-хранителя?

Я киваю, завороженная его голосом и речью. Но к чему он ведет?

– Так вот. У каждого человека – ну, почти у каждого – есть свой Ангел-хранитель. Так вот, я твой хранитель.

У меня отвисает челюсть. Я смотрю в эти зеленые глаза, в которых можно разглядеть целый мир, и не могу поверить. Он точно ненормальный!

– Знаю, знаю, ты считаешь меня ненормальным. Но это так. В смысле то, о чем я тебе сказал до этого… Только прошу меня называть хранителем земных душ. Ангел-хранитель это устаревшая версия, – говорит он, слегка нахмурив брови и укусив тост.

Я все так же непонимающе смотрю на него, медленно прожевывая кусок яичницы.

– Кажется, мне стоит вызвать полицию, – говорю я.

Он понимающе кивает.

– Венера, поверь, я понимаю, как тяжело это принять, но… Это так. Я хранитель земных душ. И когда-то выбрал твою душу – и теперь моя учесть преследовать тебя все твои жизни. Позади уже двести одна. Это двести вторая. И я помню каждую. Представляешь, какая у меня память! – улыбается Алекс.

Почему-то мне хочется ему верить. Верить в тайны. В сказку. Но взрослое мышление говорит мне, что – нет. Это полный бред. Может, он что-то вколол мне, поэтому я такая спокойная?

Любой нормальный человек бы уже давно убежал, закричал или того хуже – напал с этой несчастной вилкой. Но я почему-то продолжаю слушать.

– Венера, забудь про свое взрослое мышление уже! Зачем ты его выдумала? – Я с выпученными глазами смотрю на него, не веря ушам. – А, погоди, ты его выдумала в пятнадцать лет, когда поняла, что стала совсем взрослой. Это было, когда ты заработала свои первые деньги, раздавая листовки, правда?

Кажется, теперь и я сумасшедшая. Вспоминаю себя пятнадцатилетнюю. Вспоминаю тот день, когда несколько часов стояла в торговом центре, раздавая чертовы листовки, после чего заработала свои первые деньги. И вправду, именно тогда я поняла, что стала взрослой. Именно тогда родилось мое взрослое мышление, которое я себе выдумала.

– Что ты?.. – шепчу я, медленно выходя из стола.

Кажется, он теряется. Я вижу в его глазах тревогу – или это моя тревога отражается в нем. Неважно – я хочу поскорей убраться отсюда. Кажется, это маньяк, который следит за мной всю жизнь!

Хотя откуда он мог знать тот факт, если я никому не говорила об этом? Даже Эми, потому что никогда не задумывалась о той ситуации… Нет, это какое-то безумие!

– Венера, прошу, подожди, – голос Алекса смягчается.

Он медленно поворачивается ко мне, словно пытается не напугать.

Но я уже напугана. До чертиков.

– Ты псих! – кричу я, шаря руками по дивану в поисках своих вещей.

– Они в коридоре, но… – Я сразу бегу в коридор и вижу на видном месте свою сумку.

Сердце бешено стучит, и я стараюсь держать себя в руках. Просто держать себя в руках.

Тук. Тук. Тук.

Держу себя в руках.

– Венера, прости, что напугал тебя, но это правда. Вспомни свой десятый день рождения! Помнишь, как ты обиделась на Кейт, что она не пришла? Ты ведь думала, она заболела, да? А потом оказалось, что она просто ушла к Розе, – отчаянно кричит Алекс.

Я останавливаюсь и замираю. Черт, откуда он может это знать?

– А тот день, когда ты и Кейт украли конфету в магазине? Помнишь свои угрызения совести? Кажется, ты даже потом вернула такую же конфету в магазин. Ту самую – с белой начинкой в шоколаде. – Длинная пауза, в течение которой я просто стою, не веря ушам. Кажется, и я схожу с ума. – Если не веришь, я даже помню твой первый поцелуй – с Майком. Ведь только ты знаешь, что он был первым. Всем говорила, что ты целовалась много раз, ведь тебе было уже шестнадцать… Ну что, может, останешься?

Кажется, руки сами отпускают сумку, ноги сами выпадают из обуви и направляются к Алексу, который все так же беззаботно сидит, но в зеленых глазах уже нет тревоги. Ведь он выиграл, потому что я сажусь напротив и внимательно его слушаю.

– Хранитель земных душ, говоришь?

– Я знаю о тебе все. Потому что был с тобой всю твою жизнь – и все остальные. Поэтому даже можно сказать, что я знаю тебя лучше кого-либо – даже самой тебя.

Не могу поверить, что я и вправду слушаю это. Похоже на бред, но начинаю ему верить – иначе откуда он может знать того, чего я сама вспомнить не в силах?

– Почему я не видела тебя раньше, если ты всегда был со мной?

– Обычно хранители стирают память своим подопечным. Так делает каждый. Встретились – стер память. Думаешь, почему иногда видишь лицо и думаешь, что где-то его видел? Это просто твой хранитель стер себя из твоей памяти. Но есть побочный эффект – дежавю, – пожимает тот плечами.

– Стоп, то есть у всех есть хранители? – удивляюсь я.

– Практически. Но хранители живут в человеческом теле как обычные люди и почти не имеют никаких сверхспособностей, как ты могла подумать. На самом деле половина населения Земли – это хранители, они лишь притворяются алчными и эмоциональными людьми. Это сложно, со временем ты поймешь.

Я поражаюсь. Мир внутри и снаружи переворачивается с ног на голову. Кажется, в это поверить просто нереально, но я пытаюсь переварить – это так же трудно, как макароны, которые я никогда не умела готовить.

– Знаю, для человека это сложно, но просто прими тот факт, что не все так просто.

– Так, зачем ты, вообще, мне все рассказываешь? Как я понимаю, хранители – это секрет для людей.

Если на предыдущие вопросы Алекс знал, что ему ответить, то кажется, сейчас в его зеленых глазах снова тревога. Похоже, этот вопрос застал его врасплох.

– Потому что все пошло не по плану. В этой жизни все пошло не так, Венера. Твои воспоминания обо мне, мое лицо – перестали стираться. И как я буду тебя «хранить», если ты будешь помнить меня? Как Брюс – я не могу.

– Как кто?

– Хранитель твоей соседки.

Я вспоминаю клиента Эми. Мужчина, который ходит к ней на классический маникюр… Вспоминаю, Эми рассказывала, как иногда забывает, что ему была оказана услуга, хотя у нее баснословная память. Боже!

Я закрываю лицо руками. Не знаю, что мне сейчас делать. Кричать? Плакать? Вызвать полицию? Или просто сидеть и слушать дальше?

Наверное, последний вариант сейчас самый уместный.

– И почему же ты не можешь стереть мне память?

Алекс глубоко вздыхает:

– Прости, но этого я не скажу.

– Почему же?

– Во-первых, это слишком сложно. Перевари пока то, что я тебе сказал. А во-вторых, я сам не до конца понимаю. Поэтому как-нибудь в следующий раз.

Я киваю. Наверное, так даже лучше. В голове слишком много вопросов – и если их станет еще больше, то я сойду с ума.

Голова до сих пор болит, и я выпиваю кружку воды.

– Ты всегда со мной… Даже когда я занимаюсь сексом?

Алекс усмехается. А мне вот совсем не смешно.

– Если там тебя подстерегает опасность – да.

– Ты чувствуешь, когда я в опасности?

– Само собой.

– Вот почему ты был у дороги… Стоп, а магазин? Я видела тебя у бутика!

Алекс убирает со стола посуду и кладет в раковину. Такое ощущение, что для него это непривычно.

– Я уже тогда понял, что что-то не так. Поэтому проверял. И убедился в этом. А потом ты снова подвергла себя опасности, пойдя пьяной по незнакомой улице в непонятном направлении… Я рискнул, – твердо сказал он. – И не знаю пока, зря или нет.

– И как ты хочешь, чтобы я воспринимала эту информацию? – спрашиваю я, совершенно не представляя, как можно реагировать на все это.

– Венера, я хочу, чтобы ты просто восприняла это. Этой информации хватит тебе. Не перегружай свой человеческий мозг, – улыбается тот.

Голова идет кругом! Всю жизнь у меня был хранитель… И у всех в мире есть хранители! А еще с моим телом что-то не так. И тот клиент Эми – ее чертов земной хранитель. Как теперь жить с этим?

– Знаешь, ты прав, мне нужно идти. Это все слишком. Правда, мне нужно идти, – с этими словами я ухожу из стола и поспешно собираюсь.

Алекс медленно подходит к коридору, когда я уже надеваю обувь. Он выше на сантиметров пятнадцать, стоит твердой походкой и смотрит на меня выразительным взглядом – никогда не сказала бы, что это не человек.

Хотя, по факту, это человек, просто с душой хранителя.

– Держи мой номер. – Алекс протягивает мне бумажку с номером.

И зачем он мне, если тот все равно всегда рядом со мной?

– Это чтобы ты смогла позвонить мне в любой момент. Если я не чувствую опасности, то не всегда рядом. Если захочешь поговорить, звони.

Я, недолго думая, беру бумажку и кладу в карман сумки. Да, это похоже на сумасшествие, но что если наш мир и вправду такой… Волшебный? Ведь хотя бы какие-то легенды должны сбыться.

После выхожу из дома, вдыхая полной грудью свежий воздух. И каково мое удивление, что Алекс живет на той же улице, что и я. Мой дом буквально через дорогу. И я зайду туда абсолютно другой.

Чувствую, что моя жизнь не будет прежней. Такое странное ощущение, но я четко понимаю его, словно голод. Кажется, не только я сошла с ума – а весь мир, и довольно давно.

Я буквально бегу домой – напуганная, в шоке, не выспавшаяся. Даже не знаю, сколько прилагательных может описать мое состояние. Мне страшно – ведь, кажется, я узнала тайну, которую не знает ни один человек. Мне нельзя поделиться этим с Эми. Это убивает меня, но, думаю, так даже лучше.

Буду бороться со своим сумасшествием одна. Или с Алексом. Ведь, кажется, я его теперь никогда не забуду.

5 глава

Кажется, это самое умиротворяющее занятие — и только я знаю, как устроен мир, ведь это мой мир. И наверное, я утону в нем — влюбленно и беспробудно.

Прихожу домой настолько вялой, что готова упасть прямо в коридоре, но собираюсь с силами и раздеваюсь, прислушиваясь. Кажется, Эми должна быть дома. Мне так хочется ей все рассказать, но я понимаю, что не должна. Либо я обеспечу себе место в психушке, либо же раскрою страшную тайну человечества. Но ни один из вариантов не приходится мне по душе. К тому же если это все правда? Хотя и сомнений в этом у меня уже почти нет…

Снимаю обувь, чувствуя такое облегчение, словно сапоги на размера два меньше. Хотя куплены они совсем недавно и точно по размеру – вроде бы даже чуть больше. Бросив размышления об обуви в коридоре, продвигаюсь в кухню, где Эми сидит ко мне спиной, качая головой. Похоже, в наушниках. Я аккуратно подхожу к ней и трогаю за плечо.

Подруга дергается, убрав с лица черные кудрявые пряди и вытащив белый наушник. Кажется, она ждала меня.

– Вот ты даешь, Венера! – восклицает она, развернувшись ко мне и вытащив второй наушник.

Я, прикусив губы, сажусь на стул и внимательно слушаю подругу, которая заинтересованно вглядывается в меня.

– Я уже думала к вечеру вызвать полицию! Мне Роберт вчера позвонил и сказал, что ты порвала с ним! А потом пьяная ушла куда-то, выключив телефон! У тебя все с головой нормально? – Кажется, Эми сердится. И я понимаю ее. Наверное, один из самых безрассудных поступков в моей жизни. Даже не верю, что это была я. Ну, в свое оправдание скажу, что наполовину это была и вправду не я – а алкоголь в крови.

Тру рукой лицо, словно пытаюсь втереть в него остатки разума.

– Ты, вообще, где была?

Я пытаюсь собраться с мыслями, чтобы сказать хоть что-то. Но в голове такая каша, что я и двух слов не могу связать, не то чтобы выдумать что-то правдоподобное! Я ведь не могу сказать правду! Да и в целом – не хочу даже пытаться.

– Эми, я… Черт, – взвываю я, устремив взгляд в потолок, словно ища там помощь. Но там только трещины. Искусные трещины. – Я просто осталась в отеле неподалеку. Не хотела идти в таком виде домой, да и устала я, ты не представляешь насколько. Мне хотелось побыть одной после этого… Я долго решалась на расставание с Робертом.

Вдруг подруга сочувственно смотрит на меня. Она даже не пытается находить в моих словах ложь. Она просто выслушивает.

– Ты даже не говорила, что у вас все так плохо, – грустно произносит Эми.

Да, такими вещами я не делюсь. Потому что боюсь, что передумаю. Боюсь показаться дурой. Боюсь сказать то, о чем пожалею. Боюсь, что меня неправильно поймут. А себя я всегда пойму и приму, поэтому себе говорить об этом легче.

Чувствую это напряжение в воздухе, но рассекаю его, не желая портить наши отношения с Эми:

– Я просто сомневалась. А когда снова увидела его, поняла, что сомнения были обоснованными.

– Не расскажешь, что все-таки произошло? Почему ты решила его бросить?

Я начинаю прокручивать все свои мысли о Роберте. Да он просто стал мне неинтересен. Даже не знаю почему. Но пусть Эми не думает о том, что я рассталась с человеком просто потому, что захотела.

– Я поняла, что пропала искра, в которой нуждаюсь. Он больше не тот, кем был вначале наших отношений. В последнее время мне даже скучно его слушать. Знаешь же меня! Я просто устала от него и его тараканов…

– И правильно. Вот это по-нашему! – смеется Эми, и я улыбаюсь ей. – Только, кажется, он так просто не отстанет.

– И не напоминай! – закатываю я глаза.

Да, Роберт из тех людей, кто не может просто так уйти, даже если его послали на три буквы. Он до последнего будет выяснять, почему я так поступила и почему именно он. Как же я его разочарую, когда скажу, что мне просто захотелось. Наверное, у него отвиснет челюсть, ведь с эго у Роберта полный порядок!

– Ладно, я пойду в комнату. Тело ломит, а мозг хочет отключиться.

Да, легкое чувство похмелья не заставляет себя долго ждать. Лишь день, но мозг уже настолько перегружен, что нуждается в перезагрузке. Жаль, Алекс не может стереть мне память, его способность мне сейчас бы так пригодилась! Конечно, я могу снова напиться до беспамятства, но в алкоголики себя записывать не собираюсь, поэтому медленно и почти прямо иду в свою комнату.

В зеркале вижу глаза панды, а на губах остаток красной помады. Боже, так я шла по Сиэтлу! Даже Эми не прокомментировала мой внешний вид, хотя всегда обращает внимание на это. Если Алекс такой благородный, мог бы и умыть меня, а не оставлять замухрышкой.

Я смываю с лица весь этот ужас и переодеваюсь в пижаму. В специальную пижаму, которая припасена для тяжелых дней. Неудивительно, что я её так заносила.

После плюхаюсь в мягкую постель, в последний раз смотрю на оживленную улицу Сиэтла и закрываю глаза, не позволяя тяжелым мыслям атаковать мой и без того усталый разум. И лишь во сне я не вижу никаких хранителей и мужчин, которые не могут нормально уйти.

***

Я открываю глаза, и почему-то противный свет не режет глаза, а до боли пронизывающий звук будильника не рвет уши, как обычно это бывает. Чувствую ватные ноги, которыми пытаюсь вступить на твердую поверхность. На улице темно: кромешная тьма захватила беспокойные улицы Сиэтла. Может, кто-то съел Солнце, чтобы город больше никогда не оживился? Или это я ослепла, хотя отчетливо вижу в зеркале свое сонное лицо?

Чувствую, что отлежала правую руку, которой теперь не могу взять телефон, чтобы посмотреть, сколько времени. Встаю, разминая ее и всматриваясь в окно. И вправду, на улице ни души. Такое странное ощущение, будто я попала в параллельную реальность.

В тихий город без забот и шума. Где нет суетливых прохожих, которые спешат по своим делам. Где нет беспокойства. Где нет чувства, будто ты куда-то опаздываешь. Есть только спокойствие, пустота, которая умиротворяет. Есть только я и мир, хранящий лишь меня одну – такую одинокую, удовлетворенную и навечно влюбленную. На секунду я представляю это, но тени сразу же рассеиваются, ведь на часах три часа ночи. Угораздило же меня встать в такую рань.

Только потом я понимаю, как долго спала, раз уснула где-то днем – или ближе к вечеру? На самом деле даже представления не имею.

Но потом мне приходится вспомнить Алекса. Я сразу понимаю, что это был вовсе не сон, хотя так, наверное, было бы намного проще. Интересно, сейчас я в опасности? Может, спустя минуту это здание обрушится, и Алекс уже спешит мне на помощь? Надеюсь, если так и будет, то хранитель Эми тоже не дремлет.

Я тихо пробираюсь на кухню, включаю свет, к которому привыкаю не сразу, и ставлю чайник. Теперь мне необходимо настроить мой режим сна. Сегодня рабочий день и я надеюсь, что не буду спать в бутике. К тому же сегодня приезжает Глория и все должно быть идеально.

Я закатываю глаза при воспоминании придирчивой начальницы и пью чай, закусывая пирожным, которое купила Эми. Утро становится немного лучше. Кажется, теперь по плечу даже мировые тайны Алекса.

Хм, так странно, что я начинаю привыкать к хранителю и тому, что он мне сказал. Хотя в это и поверить нереально. Но почему-то я принимаю. Может, сошла с ума? Или же моя жизнь стала настолько скучной, что мне пришлось поверить в сказки и магию? Ну, в любом случае не могу просто так оставить это дело. Почему-то мне кажется, что я еще не раз встречусь с Алексом.

Но меня напрягает то, что с моим телом что-то не так. Алекс сказал, что оно слишком сложное. Но что с ним? Что за тело на этот раз я выбрала? И почему он больше не способен стирать мне память? Может, ему просто надоело это делать – и он врет мне? Столько вопросов, но, кажется, ни одного ответа. Хотя Алексу придется на них ответить, раз уж вскрыл этот погреб мировых секретов сексуальных мужчин-хранителей. Хм, интересно, все хранители мужчины – и все они такие же красивые, как этот зеленоглазый брюнет с пухлыми губами?..

После завтрака я решаю прошерстить интернет. Еще столько времени впереди – мне необходимо себя чем-то занять. Сначала я смотрю пару серий нового сериала, который мне очень нравится. Хотя он какой-то затянутый, поэтому спустя две серии закрываю вкладку и просто туплю в пустой поиск. Боже, Гугл, предложи что-нибудь стоящее! Что бы такое посмотреть? Или почитать?

Но в голову приходит одна мысль. Я не знаю ни одной легенды или сказания о хранителях земных душ, кем является Алекс – если, конечно, это не розыгрыш. Кажется, это заманчивая идея, поэтому я набираю: «Хранитель земных душ». На удивление, выходит много сайтов и фотографий.

Я нажимаю на первую вкладку.

Заголовок, конечно, не обнадеживающий: «Матрица нашего времени и хранители мира». Огромная страница, которая растягивается на несколько километров вниз. Прочитав о теориях про Луну и Землю, о космосе и предполагаемых жителях других миров и измерений, я с разочарованием закрываю вкладку и ищу дальше.

На самом деле, пролистав уже несколько десятков сайтов, нужного для себя ничего не нахожу. Лишь какие-то теории о наших душах, о Господе и мировых заговорах! Совсем ничего про хранителей! Я громко вздыхаю, прислонив голову к холодной стене и устремив разочарованный взгляд в потолок. Наверное, сейчас мои голубые глаза выглядят удручающе – сокрушительно угнетенные. Я и вправду думала, что в интернете есть абсолютно все, но, оказывается, Гугл тот еще подлец.

Предпринимаю вторую попытку и набираю в поисковой строке: «Легенды о хранителях земных душ». Может, есть хотя бы одна ничтожная легенда, отдаленно напоминающая Алекса? Спустя час лишь на одном сайте я нахожу что-то похожее – некие существа, которые охраняют людей, сбрасывая на их жизненные пути преграды, предотвращающие беды. Но ведь это обычные ангелы-хранители – ничего нового. Кажется, секрет хранителей земных душ даже секретней, чем я думала.

В интернете я копошусь часа два, если считать моменты, когда отвлекаюсь на длительные раздумья. Но времени уже шесть, поэтому я решаю одеться и собраться на работу, перед которой хочу посидеть в кофейне полчаса, чтобы потом на такси сразу приехать в бутик. Что же мне терять время? К тому же я давно хотела заскочить в любимую кофейню с утра, но все не успевала – уж слишком кровать меня манит по утрам, когда даже солнце лениво потягивается сквозь горизонт.

Наверное, еще никогда не собиралась на работу такой бодрой. Словно все горы под силу – и даже пререкания строгой Глории. Кажется, под сильным давлением Эми я бы даже пошла с ней на пробежку вокруг ненавистного мною утреннего парка, в котором такие же ненормальные и спортивные люди. Хотя нет – бег это уже слишком.

Сделав быстрый макияж и собрав сумку, я выпиваю кружку минералки и оставляю записку Эми, что ушла на работу – да, мы могли бы общаться эсэмэсками в социальных сетях, но почему-то привычней именно записками, словно это доказывает то, что я начеркала содержимое своим кривым почерком на бумаге, а не кто-то другой. Это, наверное, странно, но плевать. Как будто кому-то есть до этого дела.

Я выхожу на улицу и ловлю тот ранний утренний запах, который будоражит своей невинностью. Словно не деревья и распускающиеся цветы делают первый вдох утром, а именно я – вдыхаю самый чистый и божественный воздух. Уже семь, поэтому лучи солнца пробиваются сквозь почти голые деревья. Оно словно раскрывает рот от удивления, когда лучи падают на мою бледную кожу – они не верят тому, что девушка, всегда выходящая с хмурым лицом из дома и идущая стремительной походкой куда-то вглубь улицы, чтобы поймать такси, теперь раскатисто прогуливается вдоль своего дома с умиротворенной улыбкой на лице. Кажется, это совсем не я заправляю золотистый локон за ухо и поправляю серьги на ушах. Интересно, Алекс бы удивился, увидев меня такой?

Прогуливаясь вдоль сонной аллеи, захожу в кофейню за углом. Я была здесь недели три назад – слишком давно для меня. А я так люблю расслабиться за столиком у панорамного окна, выглядывая там еще не до конца проснувшихся людей – бегущих, тяжело дышащих или прогуливающихся со своей любимой собакой, которая возбужденно машет хвостом, когда ее взгляд снова падает на хозяина. Люблю просто сидеть в своих мыслях, чувствуя горячий кофе или какао на языке, а в ушах стоит еле ощутимый звон колокольчиков над дверью и гул кофемашины – ни людей, ни их детей, ни даже официантов. Словно я одна сижу в своем куполе.

Недолго размышляя, я заказываю классический Американо и на десерт шоколадный брауни. Так банально, но так замечательно…

Пока жду свой заказ, наблюдаю, что творится за окном. Всего лишь немного за семь часов утра, а Сиэтл уже проснулся, сонно ковыляя по солнечным улицам. Хотя этот город спит редко. Либо же я просто слишком люблю сон. Оглядываюсь на голубое небо – такое бескрайнее и большое, словно прямо сейчас упадет на землю, оставив сгустки белых пушистых облаков.

Но все такое разное. Как и люди. У всех свои дела, свои проблемы и радости. Наверняка кто-то спешит на работу, а кто-то разговаривает с любимым человеком, дорожа этим драгоценным временем, которого не так много. А может, кто-то, как и я, просто сидит, размышляя о мире. Кажется, это самое умиротворяющее занятие – и только я знаю, как устроен мир, ведь это мой мир. И наверное, я утону в нем – влюбленно и беспробудно.

Мои мысли прерывает официант, который приносит заказ. Я киваю и благодарю его, одержимо вдохнув запах Американо. Вот ради этого я живу!

Делаю первый глоток, одновременно положив кусок брауни в рот – и почти закрываю глаза от наслаждения.

Еще минуту я аккуратно пью кофе и вкушаю шоколадный десерт, смотря в окно, словно в телевизор, как вдруг напротив меня кто-то садится.

Кофе застревает в глотке, отчего я начинаю кашлять, впитывая стремительный взгляд зеленых глаз.

Алекс сидит как ни в чем не бывало и смотрит на меня, даже немного ухмыляясь, словно его забавляет тот факт, что я чуть не умерла от самого любимого в жизни. И что он, черт возьми, здесь делает?

– Что, черт тебя подери, ты тут забыл? – возмущенно спрашиваю я, контролируя тон. Главное не кричать, иначе сойду за сумасшедшую.

Алекс пожимает плечами, словно самому себе, и смотрит на мою кружку:

– Американо? Похоже, ты сегодня в хорошем настроении.

– Да, до того, как напротив сел мужчина, утверждающий, что он какой-то там хранитель, – едко замечаю я.

Алекса словно совсем не задевают мои слова, он лишь согласно кивает.

– Прости, долг зовет. Честно, я бы сам пришел чуть позже – чтобы ты смогла оклематься после вчерашнего.

Какой заботливый, с сарказмом думаю я. Пока не знаю, как к нему относиться – не решила: все-таки верю ему или нет. Доверие он внушает, вот только я привыкла думать сама – и взвешивать решение так долго, словно я чертовы Весы. Так что пока решаю надеть маску неприятной особы, которая ненавидит весь мир. Хотя, кажется, Алекса не обмануть…

Внимательно посмотрев в земные глаза мужчины, замечаю, что они почти черные – наконец-то хотя бы сейчас зрачки расширены. Это создает ощущение, что тело живое – а не мой плод воображения.

– Что значит «долг зовет»? Не говори, что работаешь официантом, – смеюсь я, но тут же замолкаю, когда Алекс смиряет меня затыкающим взглядом.

– Ладно, раскрытие тайны продолжается… Вижу, ты постоянно смотришь мне в глаза. Красивые, так ведь? – Он хочет, чтобы я ему сделала комплимент? Но Алекс не дожидается моего согласия и продолжает: – Не зря говорят, что глаза – зеркало души. Это чистая правда. Например, у хранителей исключительно всегда глаза зеленые. И только они могут что-то сказать о нас – о любви, страхе, возбуждении… – В один миг будто в его глазах расцветает бархатистый цветок посреди ослепительно зеленого луга. – А еще в каждой жизни твои глаза одного цвета. С каждой реинкарнацией меняется все – волосы, раса, губы, тело, но глаза всегда одинаковые. Твои голубые – всегда. Даже у Рози, которая, кстати, была альбиносом, имела такие же голубые глаза. Это цвет твоей души. Цвет глаз твоей души, – заключает тот.

Я думаю. Допустим.

– А что за Рози? – спрашиваю я. – Какая-то моя реинкарнация?

Я настолько вникаюсь в его рассказ, что уже безоговорочно верю Алексу, даже не замечая этого. Замечаю лишь сверкающие зеленые глаза среди белого как снег полотна.

– Да. Юбилейная – сотая. Помню эту веселую малышку Рози. – Алекс переводит взгляд вниз и мечтательно улыбается, словно эти воспоминания очень дороги ему. – Как-то раз я даже играл с ней, но, естественно, она об этом никогда не помнила.

– И как она… Или же я… Как Рози умерла? – почему-то именно этот вопрос комом застревает у меня в горле.

– Ее убила родная мать. Девочка-альбинос… В те времена, да еще и в Салеме – это был скандал. Ее мать не выдержала напора и просто утопила в реке. Всем сказала, что девочка убежала сама. Это было ужасно. Но таков был твой опыт – твоя судьба… Сколько бы ни старался, но я не имел права ее спасти. – Алекс хмурит брови, словно от резкой боли. Кажется, ему и вправду была дорога эта Рози. Или была дорога я?..

– И к чему ты это говоришь? – спрашиваю я, привыкнув к присутствию зеленоглазого брюнета и сделав глоток уже немного остывшего Американо.

– К тому, что ты наверняка заметила мои расширенные зрачки, правда? – Я молчу, попивая кофе. – Так вот, спешу тебя напугать. Зрачки расширяются у хранителя, когда душе, которая под его защитой, угрожает опасность. – Алекс многозначительно кивает.

Внутри все сжимается, словно прямо сейчас сюда упадет метеорит, который сотрет меня и других людей с лица земли – все мечты, боль, чувства и даже самые глупые идеи в голове, которые, как правило, быстро пропадают.

– И что это значит? – с дрожью в голосе спрашиваю я, осматривая кафе, словно выискивая атомную бомбу.

Алекс облизывает губы и улыбается, словно только мне страшно.

– Сзади тебя сидит серийный убийца. Не оборачивайся, – резко и монотонно говорит Алекс. – На его счету уже три девушки, одну из которых еще даже не нашли… Он убивает красивых и молодых. А ты, как на зло, подходишь. Так что это опасно, – завершает тот свою речь, многозначительно кивнув на кружку, дрожащую от моих рук. – Вкусный?

Я медленно киваю, пытаясь проглотить образовавшийся внутри ком. Кажется, сердце сейчас упадет в пятки, пока я всматриваюсь в широкие зрачки Алекса, окруженные зелеными лестными границами. Я цепляюсь взглядом за них как за спасательный круг, словно так мне станет легче.

– Такое случается часто. Можешь не бояться.

– Что ты сделаешь, если со мной что-то случится? Как будешь защищать? – таким же дрожащим голосом спрашиваю я.

Он переводит взгляд в окно, словно предается воспоминаниям. Наверное, у него их достаточно, раз он помнит каждое мое перерождение. Даже не верится…

– Тебе еще не время умирать, поэтому – буду защищать тебя всеми силами как человек, – как-то по-человечески и «по-простому» пожимает плечами Алекс, словно это единственный выбор. – У меня нет суперсилы или же способности останавливать время… Но у меня есть чувство долга и понимание, что ты нуждаешься в защите хранителя. – Что-то подсказывает мне, что этот мужчина не так прост. Возможно, в его шкафу намного больше скелетов, чем можно себе представить?

Я верю ему. Или хочу верить?.. По крайней мере эти зеленые глаза успокаивают меня, и я чувствую с ними связь – будто они более ценные, чем мне казалось.

– А если не сможешь? Бывает всякое!

– Смогу, Венера. Всегда мог, – ухмыляется тот, и все остальные пререкания мигом пропадают, как свежая выпечка с утра на прилавке.

В один момент мужчина в черной шапке «преступника» выходит из кафе. Я будто чувствую, что это тот самый – ощущаю за ним шлейф насильника и убийцы, в носу остается неприятный запах, который я перебиваю остатком Американо.

Зрачки Алекса тут же сужаются, а на лице появляется удовлетворенная улыбка.

– Ну, я свое дело сделал, – говорит тот и только собирается уходить, как я кладу свою руку на его.

Ледяную ладонь. Словно глыба льда тает мод моей рукой.

– Подожди, – говорю я.

Не могу его отпустить. Мои вопросы требуют ответов. К тому же сейчас голова более ясная, чем вчера.

Тот улыбается так загадочно, словно знал, что ему не придется уходить из кафе в неизвестном направлении.

– Я не нашла в интернете ни единой хотя бы легенды о тебе. Ничего, – досадно вздыхаю я. – Расскажи ты. Расскажи все. Потому что сейчас я тебе верю.

Над Алексом словно парит облако света, ведь он так светится, будто солнце. Его улыбка такая искренняя, словно это человек. Но он, мать твою, совсем не человек! Тот снимает легкое пальто, будто груз мешает ему говорить, и облокачивается о спинку стула, всматриваясь в мое лицо, словно ища изъяны в нем.

– Эх, Венера, Венера, не думал я, что спустя несколько лет с того момента, когда тебе еле хватало денег на еду, буду сидеть здесь с тобой и рассказывать о том, кто я и почему я. – Алекс легко смеется. – Хорошо, я отвечу на каждый твой вопрос. Но знай, что на некоторые ответов я и сам не знаю. Ну, до твоей смены еще час, поэтому у нас есть время – и Глория тебя не убьет. – Конечно, он знает, во сколько открывается бутик, думаю я. – Так что давай начнем… Ну что ж, чтобы знать продолжение, нужно заглянуть в самое начало… – начинает он, а я слегка наклоняю голову, внимательно слушая этого знакомого незнакомца.

6 глава

Не хочу встречаться с прошлой мной — с девушкой, которая ненавидела весь мир, думая, что он к ней неблагосклонен, хотя на самом же деле мир любил ее всей душой, поэтому и тяготил испытаниями, чтобы все земные проблемы казались полной чепухой.

Никогда бы не подумала, что в двадцать шесть лет буду сидеть в кофейне почти в центре Сиэтла, чувствовать во рту обжигающий напиток и слушать красивого зеленоглазого мужчину, который будет утверждать, что он не человек, а хранитель, мать его, земных душ, защищающий и знающий меня даже лучше, чем я сама. Ему известны все тайны обо мне. Или не все?..

– Погоди, ответь на вопрос, – перебиваю я, – почему тогда я не поцеловала его?

На первый взгляд это может показаться бредом. Кто? Когда? Почему? Но так и должно быть. На этот вопрос знаю ответ только я – ну, или же человек, который следит за мной несколько веков.

Алекс ухмыляется, словно я спрашиваю два плюс два, и разваливается на стуле.

– На выпускном ты не поцеловала Калеба, потому что до этого тебе снился сон – где Калеб целуется с твоей подругой. Помню, как ты сидела и ругала себя за столь неуместные мысли. Ведь тебе было противно. Поэтому и не поцеловала.

Я киваю, словно так и должно быть. Он и вправду знает все мои тайны – может, даже те, о которых неизвестно мне? Это должно пугать, но меня только приятно будоражит. Я готова принять эти изменения. Готова принять в моей жизни хоть что-то стоящее и интересное, чтобы больше никогда не возвращаться в те времена. Не хочу встречаться с прошлой мной – с девушкой, которая ненавидела весь мир, думая, что он к ней неблагосклонен, хотя на самом же деле мир любил ее всей душой, поэтому и тяготил испытаниями, чтобы все земные проблемы казались ей полной чепухой. И понимаю я это только сейчас. И слава Богу! Ведь лучше поздно, чем никогда. Хотя никогда не бывает поздно, даже если солнце уже скрылось за горизонт.

Алекс прочищает горло – так по-человечески, к чему я до сих пор не могу привыкнуть. Кажется, он все должен делать по-другому.

– Хранитель земных душ… – блаженно смакует Алекс эти три слова, будто они приносят ему райское наслаждение. – Как ты уже поняла, мы охраняем людские души. Направляем их. Помогаем, когда это необходимо. Я выбрал твою душу – и теперь обязан быть рядом с тобой. Это мой долг. И это честь для меня – быть с тобой, рассказывая здесь то, о чем хотят поведать все хранители.

– Почему ты выбрал именно мою душу?

– Просто увидел эти голубые глаза и подумал – почему бы и нет?.. Ладно, – признается Алекс, – это была обычная лотерея, которую я выиграл.

– Откуда вы появились? Как давно?

Алекс улыбается, словно ему нравится поток моих вопросов.

– Мы были всегда… Как бы это ясно объяснить? – задумывается зеленоглазый, высматривая что-то в окне – может, вдохновение? – Вы земные души, которые перерождаются только здесь – на Земле. У вас есть свои миссии, свои желания, своя жизнь. Но каждая душа нуждается в наставлении – даже в таком тайном… Наши души, то есть моя, имеют уже немного иной вид. Когда душа решает стать хранителем, выбирает другую душу – земную. И мы сопровождаем ее вечно – ну, пока она тоже не решит стать хранителем.

– Стоп, любой может стать хранителем? – недоверчиво спрашиваю я.

– В принципе, да. Те, кто реально готов… Это сложно, потому что ваш земной мозг слишком ограничен в мышлении. Людям этого не понять. Но мы – души будущего. Сопровождаем земные души на их пути, чтобы те развивались, повышали вибрации и жили счастливо. Чтобы потом тоже стать чем-то большим, – уже более вожделенно рассказывает Алекс. Кажется, он погружается в атмосферу своего мира. – Поэтому мы и становимся хранителями земных душ. Живем как обычные люди, имея некоторое превосходство. Проживаем ту же боль, что и вы – так мы лучше понимаем человеческий разум, поведение и особенности. И таким образом лучше справляемся со своим долгом. Казалось бы, наша помощь никак не поощряется, это должно быть обидно, но на самом-то деле мы тоже получаем выгоду. Мир на Земле – это игра, в которую мы с удовольствием играем. Ведь наши души уже достигли предела, поэтому мы помогает это сделать земным душам. Хотя, Венера, запомни, что все бесконечно – предела не бывает. Мы как в Матрице – каждый создает свою жизнь, проживая ее в разных реальностях, телах, образах. В этой реальности, тире жизни, ты Венера Эстер, которая сейчас разговаривает со своим чокнутым хранителем. – Это точно, думаю я, улыбаясь. – Кто знает, может, в следующей жизни ты будешь президентом России – это другая игра, другой уровень.

Я пытаюсь переварить информацию. И вправду – для человеческого мозга это супер-сложно, но я пытаюсь подстраиваться под такт Алекса. Все-таки устройство нашего мира для моего мозга слишком сложное. Все эти реальности, жизни, реинкарнации – кажется, я никогда не смогу понять этого.

– Ты говорил, что половина человечества – это хранители. Как же их вычислить? – спрашиваю я вопрос попроще. Если в моем окружении есть хранители, то… Даже не знаю, какой степенью ужаса это назвать.

– Глаза, – отрезает мужчина. – Всегда смотри в них – зеленые, яркие, искренние и будто вставные! Как у меня, просто запомни.

– То есть все, у кого зеленые глаза – хранители?

– Нет, – отрицательно мотает головой Алекс, – у обычного человеком тоже могут быть зеленые глаза, но они… Не такие «хранительские», что ли…

– Хорошо, а память хранители могут стирать всем?

– Нет. Только своим подопечным. Их власть может действовать только на них.

– А что по поводу миссии? Ты сказал про миссию человека.

Алекс опрокидывается на спинку стула, словно это длинный и тяжелый разговор. Но, кажется, ему нравится все то, что он делает. Запретный плод сладок. Наверное, он наслаждается тем, что совершает абсолютно беззаконные поступки, сидя здесь со мной и рассказывая про хранителей.

– Как бы странно это ни звучало, но у каждой души есть миссия. Она проходит ее каждую жизнь, умирает, проходит снова – и так по кругу.

Я чувствую внутри долю разочарования.

– Что? Одинаковую миссию все жизни? И в чем тогда совершенствование, если урок один и тот же?

Алекс поджимает губы. Ах да, человеческий ограниченный разум не способен постичь настоящего устройства мира.

– Но ведь каждая жизнь совершенно другая. Другие люди, время, страна, тело, мышление – это либо упрощает прохождение миссии, либо же усложняет. У каждого миссия уникальна и по-своему прекрасна. И с каждой жизнью душа должна проходить ее быстрей, красочней – это знак того, что она развивается.

– Видимо, я не преуспеваю в этом, раз у меня позади столько жизней, – закатываю я глаза.

Алекс заразительно смеется. Его тембр голоса напоминает мне падающий лист – такой плавный, грациозный, а в конце сокрушительный.

– Думаешь, все так просто? Очень наивно считать, что миссия – это как какой-то там пустяковый уровень в игре.

– Ну, не уровень. А хотя бы часть, – пожимаю плечами я.

Алекса снова смеется, объясняя:

– Нет, Венера, это долгий и тернистый путь, с кочками и лужами грязи, но и падающими на дорогу лучами солнца и милыми щенятами в корзинке, – улыбается тот. – Это игра, но она более реалистичная.

– Ты перечитался книг, – отрезаю я. – К тому же я не люблю собак.

– Потому что несколько жизней назад одна собачонка отгрызла тебе палец, но это было лет двести назад в прямом смысле слова, Венера, забудь ты уже! – почти ругает меня Алекс, взмахнув рукой.

Я выпучиваю на него глаза, словно маленький напуганный ребенок, которого впервые ругает мама. Даже не знаю, как реагировать на это.

– Хорошо, – уже спокойней начинаю я. – Какова же моя миссия?

– Еще чего. Ты должна сама пройти этот путь.

– Но для чего-то ты ведь рассказываешь мне все это!

Алекс вздыхает. Да, мой человеческий ограниченный разум и взрослое мышление довольно уперты и противны. Это я знаю!

– Потому что у меня нет выбора, – как-то опустошенно и сокрушительно разочарованно говорит тот. – Я не знаю, что делать с твоим телом, потому что оно больше не поддается моим чарам. Я в тупике.

– Есть предположения, что произошло? Ведь раньше ты мог стирать память, – отмечаю я. Меня напрягает, что с «моим телом что-то не так».

Алекс пожимает плечами, словно сам не уверен. Но, кажется, у него есть предположения.

– У меня нет предположений, Венера, – противоречит он моим мыслям.

– Это как? – удивляюсь я.

– Я в тупике, – повторяет тот. – Ничего подобного раньше не происходило, поэтому мне выгодно, чтобы ты все знала – с тобой у меня больше шансов узнать, что случилось. А что-то явно случилось, – вздыхает хранитель.

Необъяснимо, но внутри начинает гореть, словно адреналин хочет вырваться наружу. Я начинаю бояться, хотя мне сейчас ничего не угрожает – зрачки Алекса не расширены. Но это не успокаивает.

– Не бойся, – словно почувствовав мой угнетающий страх, говорит Алекс мягким голосом – сейчас он похож на облако, мягкое и пушистое, так и хочется дотронуться до его темных волос, словно они вата. – Это мои проблемы, тебе лишь придется включить свой человеческий разум и детектива где-то внутри.

– То есть ты хочешь сказать, что нас ждет расследование? – требую ответа я.

В моем голосе появляется даже некий азарт.

– Ничего я не хочу сказать. Просто знай, что если что-то заподозришь – сразу говори мне… Хотя об этом я вообще не должен был тебе рассказывать, – хмурит брови тот. – Сначала перевари информацию, которую я сейчас вылил на тебя. И самое главное: никому ни слова.

– Ага, чтобы меня посадили в психушку? – усмехаюсь я. – Нет уж, спасибо, я лучше сама подумаю над хранителями.

Алекс кивает, и замечу, что довольно одобрительно, будто он не верил в то, что я сама приму решение оставить эту тайну между нами. Очень скользкую и сокрушительную тайну, которая не укладывается в моем человеческом ограниченном разуме. Да, теперь я понимаю Алекса.

– Главное, Венера, не включай свое взрослое мышление, не ищи опасностей или выходов из ситуации – это все на мне. Но будь начеку… Надеюсь, ты не потеряла мой номер?

Я вспоминаю про смятую бумажку в сумке. Даже не знаю, потерялась она или нет. Хотя Алекс все равно никуда не денется.

– Конечно, не потеряла, – вру я.

После еще какое-то время мы болтаем, словно давние знакомые. Он и вправду хорошо меня знает, находя правильный подход к моей натуре. Я растворяюсь в его иногда меняющемся тембре, наблюдая за его глазами, которые никогда не встречала – хотя вру, ведь видела их сотни раз. И мне так жаль, что я не помню Алекса. Наверное, он был со мной, когда я жила в крошечной комнате с клопами и плакала навзрыд оттого, что мир так несправедлив.

В голове сразу всплывает мрачная картина. Я в заложниках какого-то захолустья. Где-то неподалеку от Портленда, после ночной смены, которую терпеть не могла, как и всю свою жизнь. В тот день я пыталась зажечь свечку спичками, которые лежали в мокром от слез коробке. Естественно, ничего не получилось, а у соседей-наркоманов я ничего просить не хотела. За окном был мрак, ведь даже солнце не хотело освещать мое красное и опухшее лицо, потому что тогда бы я проклинала эти лучи. Ведь лишь сейчас я люблю их – да, иногда злюсь, но Солнце мой друг, которому я благодарна просто за то, что оно есть. Даже страшно вспоминать тот вечер – и это был не единственный ужасный вечер, день, утро… Из горла вырвался крик, оглушительный и сокрушительный. Казалось, он может вынести все окна. А дальше слезы. Я свернулась в комочек и плакала. Мне было так больно от кинжалов в сердце от жизни, от мира. Ведь я была уверена, что в этом виноват только он. Внутри горел огонь, сжигающий мою любовь, мою жизнь, мое сердце… Я плакала так сильно, словно это были последние секунды моей жизни. Плакала, пока не встало Солнце, на которое я смотрела сквозь слезы.

Интересно, что тогда делал Алекс? Вытирал мои слезы? Просто смотрел? Или же плакал вместе со мной, ожидая будущей и счастливой меня? Так может, моя миссия и есть в том, чтобы просто быть счастливой, думаю я. Хотя могла ли я так быстро понять это?

– Не думал, что ты мне поверишь так быстро, – удивленно говорит Алекс, посмотрев на наручные часы.

Я пожимаю плечами. Да я не была уверена, что вообще поверю в эту чушь! Но, кажется, я давно в яме бытия, из которой упорно пытаюсь выползти. Да, теперь я люблю свою жизнь, работу, друзей, Солнце – обожаю все на свете, кроме бега. Но даже стабильное счастье может надоедать. В конце концов, нужно выключать взрослое мышление, чтобы поверить в сказку. В чудо, которого вроде не бывает… Но в жизни происходят чудеса. И мне хочется верить, что это тот самый случай. Пора бы и мне расширять границы мышления.

– Ты слишком убедительный. Начал с козырей, а я хожу только дамками. И козырную я пока тратить на тебя не хочу, – улыбаюсь я, Алекс отвечает тем же.

– Кажется, Глория тебя наругает, если ты прямо сейчас не поедешь в бутик, —растягивает Алекс, словно у меня много времени, посматривая на наручные часы.

Мать твою! Этот черт заболтал меня!

Алекс смеется, будто это смешно, черт бы его побрал! Если меня уволят, то он пойдет на дно вместе со мной, знает же, вот чего смеется, ругаюсь я, но не спешу пререкаться с ним.

– Да ладно тебе, такси уже ждет за углом, – ухмыляется тот, наблюдая за моим красным от гнева лицом.

Вот ведь жук!

– Ты просто подлец, – оставляя бумажные купюры на столе, сквозь зубы говорю я. – Но хранитель вроде ничего, – напоследок добавляю, быстро сменив злость на великодушие. Кажется, ему нравится моя улыбка.

После я буквально бегом выхожу из кафе, через витрину заметив, как Алекс провожает меня взглядом, улыбаясь. После к нему подходит официантка, и он ей что-то говорит. Но дальше я не наблюдаю за его кокетством с милой девушкой, потому что сажусь в такси, которое действительно ждало меня. Ну, хитрец! После еду в бутик, перегруженная информацией Алекса. Но мне нравится. Нравится знать то, чего не знает ни один человек в мире. Нравится то, что теперь моя жизнь меняется, обретая настоящие чудеса.

**

Я не изменяю привычкам, поэтому буквально торпедой врываюсь в бутик, который вот-вот откроется. Кажется, двери магазина одобрительно впускают меня, значит, Алекс вовремя спохватился, вызвав мне такси. Увидев Франческу, вылизывающую витрины, понимаю, что не опоздала.

– Боже, какие пробки! – демонстративным голосом говорю я, стягивая с шеи шелковый шарф бежевого цвета.

Коллега дергается, словно не слышала звенящий звук моих каблуков, и гневно пялится на меня, явно пребывая не в самом лучшем расположении духа. Как же она бесит меня своей категоричностью и синдромом «отличницы»! Но зато та лучший работник – явно лучше ленивой и не очень пунктуальной меня. Хотя несмотря на это, я все еще работаю здесь – среди модной одежды и антикварной бижутерии, которой Глория восхищается так, словно те висели на шее самой Клеопатры. Ну, каждый вкус имеет место быть.

– Боже, Венера, ты как всегда! – закатывает та глаза и продолжает наводить порядок.

Переодевшись, осматриваю бутик – да тут уже все сделано! Кажется, этот магазин готов принять саму Королеву. Ну конечно, Франческа всегда относится к проверке Глории очень серьезно, как и подобает главному консультанту. Лишь я и моя неаккуратность могут ввести в заблуждение директора магазина, будто мне все равно. Хотя на деле же я всегда стараюсь, просто не всегда выходит…

– Скажи, чем мне помочь? – все-таки спрашиваю я, надеясь, что и вправду все дела сделаны и моей долей лишь останется мило улыбаться Глории.

Но к моему разочарованию, Франческа указывает в сторону входа:

– Протри эти витрины еще раз, и двери тоже, – говорит она сосредоточенным голосом, отпаривателем разглаживая вещи на вешалке.

Я еле заметно закатываю глаза и протираю все и так идеально прозрачные стекла.

После Франческа поторапливает меня, ведь Глория уже где-то у центра. Она так кропотливо все вылизывает, словно к нам едет проверка. Каждый раз удивляюсь этой чертой коллеги. Интересно, в жизни она такая же? Всегда за всем следит и указывает, что делать? Как ее еще не повысили до директора?

– Да все нормально! В конце концов, к нам ведь не президент едет, – возмущаюсь я, пытаясь еще больше не нервировать Франческу, кладущую в вазу конфеты, которые всегда забираю в конце рабочего дня.

– Конечно, тебе все равно ведь! – повышенным тоном говорит она. После, глубоко вздохнув, добавляет уже более мягко: – Ну, то есть… Прости, просто Глория так давно не приходила, что я за каждую мелочь боюсь.

Я сажусь на кресло и разваливаюсь, свысока смотря на клок волос, который выкидываю в пустую урну. Кажется, вот теперь все точно идеально.

– Я свое дело сделала, – победно хлопаю я, кивнув на клок в урне. – Так что будем ждать.

Франческа согласно кивает, но продолжает искать изъяны в идеальном бутике. Как и все люди, думаю я. Хм, иронично.

Спустя десяток минут в бутик заходит она. Луч Солнца. Корень дерева. Бриллиант в центре диадемы. Наша Глория.

Она, как всегда, выглядит идеальней идеального. Ее темные короткие волосы уложены в аккуратной волне, которые слегка прикрывает маленькая шапка с черной сеткой. Губы красные – как у охотницы, которая пьет кровь своих жертв. Ярко-зеленые глаза обведены черным, благодаря чему они выглядят шире, ярче, желанней. В общем, толк в макияже она явно знает. Глория идет медленной походкой, растягивая наше ожидание. Ее черное платье элегантно облегает тело – даже слегка выпирающий животик не портит ее утонченную фигуру. Она цокает каблуками, звук которых похож на часы – так медленно и таинственно: тик-так, тик-так.

На ее лице нет ни намека на улыбку. Словно она идет на нежеланную смерть. Глория аккуратно осматривает бутик, словно только взглядом боится двинуть какую-либо из вещей и нарушить порядок. Но это нормально – ее улыбка всегда опаздывает, словно Глория в какой-то определенный момент включает и выключает эмоции.

– Здравствуйте, Глория, – в унисон щебечем я и Франческа, наблюдая за нашим боссом, которая медленно, но верно подходит к нам.

Тут она смотрит на нас, пожирая этим проникновенным взглядом, словно лианы запутывают нас. Я тяжело глотаю – обычная реакция на эту женщину.

– Здравствуйте, девочки, – наконец улыбается она. Так же резко, словно вышла из транса. – Вижу, подготовились, – смиряет она холодной улыбкой, не переставая осматривать бутик.

Кажется, что она очень строгая, справедливая и сильная, будто прямо сейчас накричит холодным взглядом из-за какой-то мелочи. Но на самом деле она, как всегда, просто посмотрит, сделает пару замечаний и уйдет, так и не оценив упорные старания Франчески, которая так внимательно смотрит на начальницу.

Глория так же строго смиряет меня тяжелым взглядом, но в этот момент улыбается, стараясь не подрагивать уголками губ. Она так тщательно пытается обозначить свое превосходство, что я иногда сомневаюсь, правда ли она такая. Но сомнения пока не подтверждаются, так что я продолжаю с уважением смотреть на женщину в черном длинном платье с глубоким вырезом.

После Глория отходит от нас, обходя свой любимый бутик, щупая взглядом каждое платье, аксессуар и даже пыль, которая осталась в труднодоступных местах.

– Ух ты, даже новую коллекцию уже выставили, молодцы, – говорит нам Глория, но взглядом хвалит именно Франческу. – Кстати, Венера, ты по сей день опаздываешь? – спрашивает женщина, даже не смотря на меня.

И что? Мне ей соврать или сказать правду, которую она и так знает?

– Стараюсь исправляться, – мычу я, аккуратно потирая лопатку, которая предательски зачесалась.

– Я задала прямой вопрос, – твердо отчеканивает она, отчего кровь стынет в жилах.

Но меня этим не проймешь. Да, я ранима, но не настолько, чтобы теряться перед начальницей, словно школьница.

Я прямо отвечаю:

– Да, мэм, порою я задерживаюсь. Но это не мешает моей работе.

Глория смотрит на пустой взгляд Франчески, которая стоит около меня и демонстративно теребит пальцы, словно пытается показать, что она волнуется. Но она никогда не волнуется, лишь слегка нервничает – и то как-то театрально. Порою она даже странней меня.

Спустя минут двадцать Глория в последний раз на сегодня общается с Франческой по важным делам, которые я не особо люблю, но мне приходится вникать в разговор, потому что я тоже работаю здесь. Глория говорит, что скоро к нам поступит новая коллекция, которая очень важна для нее – это значит, что мы должны продать ее как можно скорей и не абы кому, а обеспеченным по внешнему виду людям. Да, у этой изумительной женщины тоже есть свои тараканы, которым мы должны повиноваться. Хотя иногда это даже весело – определять по человеку, какого он статуса, хотя и несправедливо. Но в жизни иногда помогает.

Глория говорит свою последнюю речь, прощаясь с нами, но, по ее словам, ненадолго.

– Даже легче, чем в прошлый раз, – делаю вывод я, проконсультировав мужчину, который хочет купить своей даме красное платье. Вот болван.

Франческа пересчитывает деньги в кассе и соглашается:

– Даже не перекладывала вещи, как обычно она это делает. Видимо, нам повезло и у нее было хорошее настроение. Даже тебя за опоздания почти не наругала!

Я закатываю глаза.

– Да уж и не так часто я теперь опаздываю, Франческа. Лишь изредка, – протягиваю я, и коллега кивает, но не так уверенно, как бы хотелось.

***

Я еле-еле доживаю до вечера, потому что спать хочется безумно! Больше, чем я думала. Даже две кружки кофе не смогли спасти меня, и в конце рабочего дня я чуть не уснула на мягком диване у примерочной. Хорошо, что Франческа никогда не дремлет.

Выходя из такси, я ковыляю ватными ногами, пытаясь нащупать асфальт, который, кажется, каждую секунду уходит у меня из-под ног. Я уже чувствую, как парю в небе, ощущая под головой мягкую подушку… Черт, очень хочется спать, но есть еще больше! Так как во время обеда я даже не смогла дойти до ближайшей пекарни, мне пришлось весь остаток дня и вечера ходить с урчащим животом в надежде, что этого никто не слышит. И поэтому сейчас я на всех парах мчусь по лестнице домой в надежде, что Эми что-то приготовила.

– Эми, я голодная как черт! – кричу я с порога, раздеваясь и пытаясь ощутить аромат хоть чего-то съедобного.

Подруга выходит, кажется, из ванны с телефоном под ухом, приложив палец к губам. Я закатываю глаза, после чего переодеваюсь в домашнюю одежду, жалостливо посмотрев на кровать, и иду в кухню, заглянув в духовку. О да, запеченная курица!

Быстро накладываю себе пищу и начинаю есть, даже ничего больше не сказав. Да и к тому же Эми сейчас где-то в глубине небольшой квартиры кокетливо смеется кому-то в трубку. Наверное, это заинтересовало бы меня, но сейчас я слишком увлечена процессом поедания пищи. Кажется, курица никогда не была такой вкусной.

Лишь спустя минут семь, когда я уже заканчиваю трапезу, ощутив внутри желанное чувство насыщения, Эми приходит в кухню, взяв молоко из холодильника.

– Ну как? Пойдешь сразу спать? – спрашивает она, сев напротив меня.

Ага, кажется, я была утром не такой тихой, как мне казалось.

– Что, все-таки разбудила?

Эми ухмыляется:

– Да я просыпаюсь даже от твоего храпа.

– Я не храплю!

– Еще как храпишь!

Мы обе заливаемся хохотом – таким звонким, будто колокольчики на дверях кафе, в котором я сидела сегодня с Алексом. Интересно, как он?

– М-мм, – мычит подруга, чуть не подавившись молоком, – кстати, как сегодняшний день? Сегодня же вроде Глория должна была прийти.

Эх, моя милая Эми помнит все. Иногда мне даже стыдно, что я забываю спросить, как у той прошел вечер. Но, кажется, та сама с удовольствием рассказывает свои новости.

– На удивление, хорошо. Не знаю, что на нее нашло, но сегодня она была милейшей из созданий. – Я кокетливо моргаю, пытаясь изобразить саму невинность.

Эми кивает, убрав с лица слегка мокрые темные волосы. А кстати, с кем она там кокетничала? Только я собираюсь спросить, как раздается настойчивый звонок в дверь.

Мы обе словно по команде переглядываемся в полном непонимании, кто это может к нам заглянуть. Но по взгляду Эми понимаю, что она тоже понятия не имеет, кого занесло в нашу неприметную квартиру. По иронии судьбы, открывать иду я. Внутри какое-то тревожное чувство, которого обычно не бывает. Это всего лишь дверь.

Но когда я смотрю в зрачок, сразу же понимаю свою женскую интуицию.

На пороге стоит высокий мужчина, нервно теребящий волосы. Я из тысячи узнаю этот греческий нос.

Чертов Роберт.

7 глава

Мир не такой серый, твердила она, в нем есть краски, нужно просто научиться рисовать.

Я стою, считая удары сердца, в раздумьях, открывать ли Роберту дверь, чего я совсем не хочу, но, кажется, без разговора он не уйдет. Снова смотрю на него – такого беспокойного, словно пятиклассник перед родителями девочки, которая ему нравится.

– Не говори, что это Роберт, – шепчет Эми, войдя в коридор. Но по моему взгляду все понятно, и светлые глаза подруги закатываются в недовольстве. – Гони его к чертям! – разводит она руками, давяще смотря на меня. Хоть она и в хороших отношениях с Робертом, но тоже считает, что он слишком навязчивый. И это доказывает его нежеланное присутствие за дверью.

– Ты же понимаешь, что я должна открыть дверь и объяснить этому остолопу…

Эми снова закатывает глаза, но уходит в свою комнату, чтобы не мешать мне. Хотя я уверена, что она, навострив уши, сидит прямо у двери, внимательно слушая робкие стуки в дверь, которые с каждым разом все настойчивее.

Я открываю дверь, пытаясь сформулировать речь в голове, борясь с зевотой.

Передо мной возникают умоляющие зеленые глаза Роберта. Всегда удивляюсь особенному блеску в глазах, будто он носит линзы. Кажется, этот цвет никогда не шел его глазам, но почему-то я так и не спросила об этом.

Наверное, он сомневался, что я открою дверь. Роб запускает пятерню в пепельные волосы. Интересно, долго он будет перекрашивать волосы из приятного темного цвета в этот непонятный седой? Никогда не понимала его решения.

– Привет, – робко, с мальчишеской улыбкой произносит он, стремясь попасть через порог.

Я впускаю его – тактично и неохотно.

– Эмма дома? – Я киваю, скрестив руки на груди в ожидании его слов. И что он пришел сказать?

Кажется, он не собирается раздеваться, чтобы посидеть и поболтать у меня в кухне. Слава Богам! Но Роберт по-прежнему телится, словно боится произнести и слова.

– И что ты хочешь сказать? – не выдерживаю я. – Последний твой шанс, Роб.

Он поджимает губы, словно соглашается. Замечаю, как глаза сверкают, словно он плачет. Но Роб никогда не плачет.

– Просто… – начинает он, но сдается. Если он думает, что вызывает жалость, то – да, он выглядит максимально жалким. Но вот какая загвоздка – мне плевать. Абсолютно. – Ладно, я просто хотел увидеть тебя. Что с тобой все в порядке… Что ты, вообще, устроила в тот вечер? Не хотела никуда идти, так бы и сказала!

Я борюсь с желанием не закатить глаза.

– Роберт, – вздыхаю я. – Я же сказала тебе, что все кончено. Мы переросли эти отношения. Ты не нужен мне. А я не нужна тебе! Так зачем все это?

– Венера, что ты такое говоришь? Ты нужна мне! – От таких слов год назад я бы растаяла, но сейчас… Как же все равно.

– Ладно, если тебе так проще, ты мне больше не нужен, Роб, – твердо говорю я. Жестко, но зато эффективно. – Давай просто останемся друзьями, а не заклятыми врагами, которые хотят убить друг друга.

Роберт кивает. Впервые мы согласны друг с другом, и этот мужчина с пепельными волосами не перечит мне. Но, кажется, просто так он все-таки не уйдет.

– Но скажи, разве я такой скучный? Разве нам было не хорошо вместе? – Боже, и как я только могла говорить о том, что это мужчина, который знает, чего хочет?.. Сейчас я вижу его последней мямлей, лишь старающейся быть мужчиной.

Я снова вздыхаю, пытаясь собрать мысли в голове воедино. Ненавижу объяснять свои решения – просто захотела и все, на это не нужны аргументы. Так же и с Робертом. Но я не могу сказать ему, что просто так чувствую, без всяких аргументов и причин – иначе раздавлю его эго к чертям собачьим. Все-таки я и вправду любила его…

– Да, Роб, хорошо, но это было! А что сейчас?.. Два раза на неделе встречаемся, как по расписанию. Один день – поужинать или прогуляться, второй день – заняться сексом у тебя в квартире. На этом все. Я больше не хочу этого, Роб.

– Так дело в этом? В двух днях в неделю? Если хочешь, я и четыре могу выделить, – жестикулирует он руками, словно все так просто. Но этот мужчина неисправим.

– Боже, Роб, ну как ты не понимаешь? Дело совсем не в этом! Дело в том, что я больше не хочу этого всего. Не хочу быть девушкой Роберта, который встречается с работой. Не хочу ходить с тобой в рестораны, выслушивая однообразные истории. И даже не хочу больше заниматься с тобой любовью, Роб. Может, я просто переросла эти отношения… Но мне это все наскучило. Поэтому я повторяю: давай просто расстанемся на хорошей ноте.

Может быть, потом я пожалею о том, что просто не вышвырнула Роберта из дома, не давая даже шанса тому, что мы будем приятелями. Надеюсь, он не будет доставать меня, иначе мне придется послать его, чего я не очень хочу. Ведь и вправду – я была долго с этим человеком и уже успела привязаться. Дело даже не в этом, а в том, что я ценю его. Он во многом помог мне, и я во многом благодарна ему. Правда ценю его…

– Поверить не могу, что ты вот так вот хочешь все стереть.

– Давай не будем притворяться, Роб. Ты сам все прекрасно знаешь…

– И давно ты это решила? – спрашивает Роб, смирившись с моим вердиктом.

– Давно. Но поняла это только недавно. – Пауза, в течение которой мы просто стоим, провожая наши отношения и оставляя их где-то в прошлом. – Но все изменения к лучшему. Ты найдешь ту женщину, которая подойдет тебе. Это лучше, чем девушка, которая вечно думает о себе, – улыбаюсь я, надеясь, что после этой ситуации Роб не станет геем. Хотя это явно пошатнет его. – А я найду мужчину, который подойдет мне, если, конечно, такие бывают. Так что все путем, Роб.

– Как всегда, – наконец улыбается он. Ну, вроде все сделала правильно. Главное, чтобы не было последствий, которые удручат меня настолько, что я не выдержу и пошлю Роба куда подальше. Но надеюсь, он не такой глупый парень и перестанет навязываться, пытаясь все вернуть. Я даже согласна на редкие звонки с ним, переписки – на чистые формальности бывших партнеров, которые остались друзьями.

После минуты две я провожаю его, пытаясь держать искреннюю улыбку на лице, которая резко падает, когда Роб выходит из дома. Все прошло даже лучше, чем я думала.

Зато сон как рукой сняло после такой взбучки.

– Боже, он тупой или прикидывается? – щебечет Эми, ретируясь из своей комнаты в уютную кухню.

– Да ладно тебе, – улыбаюсь я, – парню просто нужны были аргументы.

– Которых нет, – подмечает Эми.

– Ну, теперь ждем, что будет дальше.

– Надеюсь, ничего, – говорит подруга, плюхнувшись на кресло.

Я беру стакан чистой воды и делаю глоток, вдруг почувствовав, как меня берет жажда, которую ранее не почувствовала.

– Я тоже… Кстати, – медленно, смакуя таинственный смысл этого слова, начинаю я, – что за улыбки и странный смех были обращены кому-то по ту сторону телефона, а?

Подруга сразу заливается румянцем и скромно улыбается. Вот она, маска бизнес-леди срывается!

– А ну рассказывай!

Эми закатывает глаза, набивая себе цену, но не молчит:

– Пока ничего такого, так что красное нижнее белье можно попридержать! – Я делаю грустную моську. – Но он очень обаятельный, – улыбается та.

– Стоп, только не говори, что этот тот мужчина, который к тебе на маникюр ходит, – настораживаюсь я, вдруг вспомнив о… Кажется, Брюсе? Как я понимаю, это чертов хранитель Эми, который постоянно подчищает ей память, из-за чего она даже не помнит своего клиента.

– Боже, нет! – прыскает она. На душе сразу становится легко, поэтому я в любопытстве прислушиваюсь к подруге. – Да, он приходил недавно ко мне на маникюр. Но не тот, о котором я говорила. Этот весь такой серьезный, деловой, да и относится к маникюру как-то ненормально. Сказал, что ему пришлось пойти на такие меры, так как у него сложные ногти… Хотя у него просто онихолизис1 на некоторых ногтях, – смеется она, будто это была шутка. Или это и вправду было смешно?.. Во всяком случае, в ее профессиональных терминах я не разбираюсь, но слушаю ее так внимательно, будто смотрю фильм «Невидимый гость»2. – Он сразу понравился мне! Хотя я сомневалась, что это взаимно. И знаешь, он взял мой номер телефона – и мы договорились о встрече на выходных. Так что посмотрим, – пожимает та плечами, с отвращением вытащив изо рта волос.

Я киваю, а в голову врезаются воспоминания об Эми, которая вновь встретила какого-то там парня, думая, что это тот единственный. И таких людей было штук пять. Нет, она очень умная и избирательная, вот просто слишком отчаянно хочет верить в «того самого». Не знаю, как она, но я уже давно перестала грезить о нем.

Вспоминаю ее самого лучшего претендента на эту роль – Сэма. Ох, Сэм. Он был прекрасным скрипачем, который любил крепкий кофе и вафли по утрам – а еще ходить в трусах в чужой квартире. Был до жути милым, образованным, чистоплотным и романтичным, что особо нравилось подруге. Они почти съехались; Эми, кажется, даже собирала чемоданы. Они были идеальной парой, которая шла утром в парке, обжигаясь поцелуями и остывая их ванильным мороженым. Казалось, что могло пойти не так? Но спустя какое-то время ребята рассорились – я до сих пор не знаю почему. Может, из-за денег. Может, кто-то кому-то изменил. Или же у Эми было плохое настроение – и она послала его к чертям собачьим. Могло быть все. Но именно с этого момента я поняла, что Эми на самом деле не нужен «тот единственный», ей просто нужен тот, кто будет терпеть ее тараканы. И как показывает практика, она пока в поисках.

– Эх, Эми, надеюсь, что он миллионер и завтра же заберет тебя на Мальдивы, иначе я отказываюсь пялиться на его задницу посреди кухни, – заявляю я.

Эми усмехается, но задумывается.

– Стоп, кто это задницей светил?

– Скрипач твой! – напоминаю я подруге, которая заливается хохотом, вспомнив смешные трусы Сэма. Кажется, они были с тачками. Молния Маккуин3.

Весь вечер у нас занял на то, чтобы обсудить всех мужчин мира. После мы углубились в детство – первая влюбленность, первый моральный урод и первый романтик. Мы обсуждали это умопомрачительно долго, словно вспоминали все законы. Но с кем, если не с подругой, обсудить косяки бывших? На мой взгляд, это святое. А мой долг теперь – после расставания с Робертом – рассказать Эми, как однажды он почистил зубы моим кремом для депиляции.

***

Несколько лет назад

Самый худший день. Ужаснейший из ужаснейших. Паршивейший день в моей жизни!

С такими словами теперь Венера приходит домой каждый день. С больными ногами, которыми она еле передвигает, лишь бы дойти до места, которое называет домом. С многочисленными мозолями на ногах от неудобных каблуков, которые она вынуждена носить на работе. С потными руками, в которых она несла тяжелую сумку и пакет с продуктами, на которые не всегда хватает средств. А если и хватает, то она прячет еду у себя в комнате, потому что из холодильника соседи-наркоманы все возьмут, как всегда забыв, что они не одни в этой квартире. Венера каждый день проклинает судьбу, которая так жестоко поступает с девушкой, обрекая ее на тот ужас, в котором она живет. Насколько должна быть ужасной жизнь, если даже гнилой хлеб и тараканы стали нормой? Но у Венеры нет выбора – так она думает, ведь на самом деле выбор лишь иллюзия, которую она внушила себе. В ее иллюзии она должна самостоятельно выбраться из грязи, в которой живет. Но дно затягивает ее все больше, она еле карабкается и увязает. Венера понимает это, но не знает, как исправить.

Она заходит в коридор, откуда несет дымом сигарет. Девушка бы тоже закурила, но нынче это стоит недешево, поэтому эта привычка ей невыгодна. Она лучше поплачет – слезы бесплатные и хорошо снимают стресс. По крайней мере, лучше сигарет.

Венера быстро снимает обувь и, зажав ее в руках вместе с сумками и пакетами, бредет в свою комнату, оставив все вещи там. Она хочет в туалет, но терпит до последнего, ведь противней того места в квартире больше нет. Иногда она даже ходит на улицу, что намного безопасней. После переодевается в домашнюю теплую одежду, ведь на дворе осень, а квартира не очень хорошо оттапливается.

Венера выпивает стакан воды, почувствовав, как глотка начинает жить. Она так хотела пить – в автобусе было ужасно душно, а люди по сторонам воняли хуже ее нечистоплотных соседей.

Именно в такие моменты она ненавидит жизнь. Всегда спрашивает, почему же она? Где же тот обещанный опыт? Кажется, Вселенная забыла про нее, оставив эту молодую девушку подыхать в трущобах, где даже нормально не помоешься. Она верит в силу Вселенной, но эта вера стала угасать – и любовь к жизни тоже. Слезы никогда не высыхают – но это хотя бы какой-то признак того, что она живет. Что она что-то большее, чем бесчувственное существо. Но какой от этого толк, если она продолжает прожигать свою жизнь, даже не представляя, куда ей пойти? Что ей делать и как дальше жить? Ведь так жить она не хочет. Совсем не хочет…

И этими мыслями занята голова Венеры каждую ночь. Но пока что она не нашла ни одного ответа, словно откладывает это, как раньше домашку по математике. Но это не домашка, которую даже не спросят, это ее жизнь – и ей невыносимо больно за то, что Венера ее ненавидит. Ведь девушка всегда любила ее. Благодарила за то, что у она есть. Венера может поспорить, что многие внеземные души, в которые та хочет верить, мечтают заполучить тело на этой прекрасной планете, где ты сам создаешь свою жизнь. Но вот в чем загвоздка – если ты слаб, то жизнь управляет тобой, а не наоборот.

И на сегодняшний момент Венера слаба. Слишком слаба, чтобы бороться с миром. Кажется, она родилась совсем по другой причине – не чтобы с чем-то бороться, отстаивая свое место в этом мире. Но для чего на самом деле она здесь, пока Венера понять не может.

И это гложит ее, отчего та снова плачет. Легкий макияж течет по щекам, ведь он настолько нестойкий, что смывается при первой же слезинке.

Девушка хочет зажечь свечи – только не свет, который лишь режет глаза. Она хочет почувствовать запах ванили; хотя бы что-то приятное в этой чертовой квартире. Но слабость все портит, потому что слезы, которые она вытирала рукой, испортили коробок. Они промочили его, окунули в своей соленую жидкость, доказывающую слабость Венеры. Она с силой зажмуривает глаза и бросает коробок спичек куда-то вправо.

После Венера садится на хлипкий подоконник, обняв колени. Она не вытирает слезы, потому что хочет чувствовать их тепло на еще холодных от морозного ветра щеках. Девушка смотрит в окно, выискивая в темноте что-нибудь необычное. Что-нибудь таинственное и безумно красивое, словно в темноте может кто-то прятаться. Но под лучами фонаря лишь прохожие, которые плывут сквозь темноту – пугающую, воинственную. Но Венера давно не боится ее, ведь только в ней не видно боли и слез. Кажется, даже девушка забывает о том, что плачет, и старается найти в темных переулках какое-то чудо.

Всего лишь чудо, которое подтолкнуло бы ее к чему-то. Разве так сложно?..

Но каждая ее надежда рушилась, когда она не находила ничего примечательного. Мир не такой серый, твердила она, в нем есть краски, нужно просто научиться рисовать. Но как, если она не может подобрать нужную кисточку?..

Это стало последней каплей. Она опустошена до невозможного. Кажется, она губка, которая выжала из себя абсолютно все. По щекам Венеры слезы текут в два раза быстрей, она корчит гримасу в боли. Ее муки невыносимы. Она может кричать от безысходности, непонимания, боли и чего-то еще, что заставляет ее выть как волк. Девушка просто теряется среди стольких людей, мест, тайн – и теперь не знает, как снова обрести себя. Лишь отчаянные слезы помогают ей быть в этом мире и не терять с ним связь.

На это больно смотреть. Так больно, что текли слезы. Алекс видел это. Он наблюдал сквозь прячущую темноту, в которой Венера так и не разглядела силуэт мужчины с черной шляпой. Хранитель сам не мог сдержать слезы, которые он обычно не позволяет себе. Но смотря на бедную Венеру в таком состоянии… Его сердце обливается кровью.

В один момент у него появляется порыв прийти к ней, успокоить, сказать, что все хорошо. Но, конечно, Алекс не может сделать этого. Ведь только он знает эту девушку с невероятно красивыми голубыми глазами сотни лет, а она его… Нет. Это убивает Алекса – как так, Венера никогда не знала его! Никогда не знала его заботы, любви, которую он дарил каждой ее реинкарнации. Он хотел кричать о том, что всегда защитит ее, пока та не выполнит свою миссию. Он был готов на все. Но такова доля хранителей – просто наблюдать за страданиями их земной души, пока они сами не найдут свой путь. А они должны это сделать – рано или поздно.

Алекс так и стоял, наблюдая за плачущей Венерой, которая не сходила с подоконника. Наблюдал и думал, когда же прекратятся ее мучения. После, не в силах на это смотреть, ушел к себе домой, думая о том, как же было все проще, если бы судьба подарила ему шанс быть с Венерой. Быть всегда рядом, при этом чтобы девушка знала об этом. Но ему нельзя. Ни при каких условиях нельзя.

Поэтому он так и продолжал приходить каждый вечер без надобности, чтобы просто посмотреть на Венеру. И иногда она даже не плакала, а просто вглядывалась в темноту, по-прежнему выискивая что-то, словно знала, что за кустами притаился Алекс.

8 глава

Впервые я решаюсь довериться чувствам и сердцу – так может, это, наконец, правильно?

Неделю спустя

Сегодня пятница. Вечер. Это значит, что загораются буйные огни Сиэтла в ожидании безудержного веселья. Луна на почти черном небе спускается ниже, чтобы вновь позабавиться, смотря на пьяных людей, делающих сущие глупости, о которых наутро будут жалеть. Вокруг шум и гам, все собираются после тяжелой недели отдохнуть как следует, словно пахали на полях целыми днями. Обстановка вокруг, как в фильме «Великий Гетсби», когда народ собирается на еженедельную самую крутую вечеринку в городе, чтобы оторваться от души, даже не задумываясь о самом главном – о мистере Гетсби. Так же и люди Сиэтла – не думают о том, что вокруг, просто расслабляются, позволив себе того, чего не делали раньше.

И я с Эми сегодня не исключение. Прямо сейчас мы оттягиваемся по полной, выпивая уже черт знает какой по счету бокал и иногда выходя на танцпол, чтобы оторваться под популярные песни. Цветы софитов слепят глаза, отчего я закрываю их, просто отдаваясь ритму, который заряжает бешеной энергией. И я так выжимаю себя под песню Måneskin «I wanna be your slave»4, что последний шот просится наружу. Так что теперь я танцевать больше не буду, в отличие от Эми, которая пляшет с каким-то парнем – когда пьяная, она становится такой любвеобильной! И не скажешь, что на самом деле это скромная девица, которая по выходным делает генеральную уборку и отшивает каждого второго парня из-за какой-то мелочи. Сейчас, среди тысячи красных огней и громкой музыки, она такая притягательная, что все лезут к ней, как к магниту, но она даже в таком состоянии умудряется держать дистанцию. Вот это женщина!

Я же заказываю коктейль в ожидании Эми, которая, кажется, и не собирается возвращаться. Скучно сижу, подпевая песням, хотя внутри у меня такой огонь, что кажется, будто зажигаю вместе с подругой. Но я не хочу, чтобы меня стошнило, поэтому сижу и допиваю коктейль. Перед глазами уже все плывет, чувствую, как сильно расслабляюсь – мне хочется летать, сексуально двигаться на барной стойке! Со стороны может показаться, будто я как тюлень среди джунглей, но если бы все знали, что мне весело как никогда.

– Черт, так круто! – возбужденно кричит подруга, прикончив свой коктейль. Как она сказала – последний. – Давно мы так не отрывались!

Да, и вправду. За последний год в клуб мы ходили раза три – не больше, хотя в наши годы мы должны отрываться по полной. По крайней мере, я думала так в лет четырнадцать.

– Давно я так не пила! – отвечаю я, чувствуя, как шум неразличимо копошится в ушах, а милое лицо подруги немного размывается. Надеюсь, я доеду до дома. – Я такая пьяная! – еще громче кричу я, и мы с подругой заливаемся безудержным хохотом.

Не хотела бы сейчас видеть нас с трезвой стороны. И надеюсь, утренняя я не вспомнит половину из сегодняшнего вечера. Например, того парня, с которым я обжималась во время какой-то песни. Эми еле вырвала меня, потому что я не могла даже противиться ему. Но сейчас мне легче, хотя алкоголя только прибавилось.

– Мать твою, видишь, сколько времени? – говорит на ухо Эми и ослепляет меня экраном телефона, чтобы я посмотрела время. Но экран – лишь размытое пятно, как и лицо подруги.

Она пялится на телефон так, будто пытается загипнотизировать его, после чего восклицает:

– Уже почти утро, Венера! Пойдем домой, с меня хватит!

Эми сразу же начинает копошиться в сумке, проверяя, ничего ли не потеряла. А я поджимаю губы, потому что не хочу покидать хоть и не самое приличное, но очень веселое место. Мне нравится просто сидеть, пить коктейли и подпевать песням. Ловить энергетику людей, которые берут от жизни все, наслаждаются этим моментом, отрываясь как в последний раз. Я тоже вначале вечера была такой же, но быстро сдалась.

– Венера, мы же до дома не дойдем! – ругает меня подруга, пытаясь куда-то утащить за локоть.

Я вроде понимаю, что должна идти домой, но в то же время и не хочу. Мне нравится сидеть здесь и просто наблюдать за красивым барменом, который так грациозно разливает напитки.

Не знаю, кто из нас пьяней, но физически сильней точно Эми, которая буквально заставляет меня выйти на улицу – сквозь толпу, шум и большое желание продолжить вечеринку. Но я подчиняюсь «мамочке», иначе огребу по полной – не от Эми, а от себя и своего воспитания. Так что сквозь протесты выхожу на улицу.

Ночной морозный воздух Сиэтла врезается в нос – такое ощущение, будто я вмиг трезвею, но в голове все та же каша. Медленно иду вперед, пока Эми пытается вызвать такси – получается у нее это плохо, но я не смею ее критиковать, потому что сама бы даже не смогла нажать на нужные кнопки. Впереди веселящиеся огни, ночное небо и наблюдающая луна. Люблю смотреть на небо ночью – будто темнота скрывает в себе что-то таинственное, необыкновенное и очень-очень важное. Еще в детстве я обрела привычку вглядываться в темные улицы города, будто хотела найти волшебника. Но как ни странно, никогда и никого не находила.

– Венера, через три минуты такси приедет, – где-то позади раздается голос Эми. – Не уходи никуда, – велит она.

А я иду, словно на зло. Мне нравится перебирать ногами, слушать стук каблуков по асфальту. Нравится чувствовать особенный в этом состоянии прохладный ветер и закрывать глаза, облокачиваясь на скамейку, чтобы не упасть. Нравится слушать еле различимое дыхание водоема, который здесь находится.

– Эм, – мычу я, плюхнувшись на скамейку, – оставь меня, я приеду сама.

– Что? – возмущается та. Кажется, она стала ближе. – Я не оставлю тебя в таком состоянии одну. С ума сошла?

– Ну, Эми, я хочу просто посидеть в одиночестве, послушать звуки природы.

– И не проси.

Моя «мамочка» отказывается оставлять меня одну – вопреки моим запросам. Но я даже не злюсь, ведь она не сможет насильно пихнуть меня в машину, так что я просто расслабляюсь на скамейке, пытаясь не закрывать глаза, чтобы не уснуть, уверенная в том, что не уеду с Эми в машине.

И когда такси приезжает, подруга тоже это понимает:

– Что? Ты серьезно? А если с тобой что-нибудь случится? Как я тебя оставлю?

– Боже, я ведь не маленькая. Если так переживаешь, напишу тебе, когда поймаю такси. Я посижу минут двадцать, протрезвею как раз, – уверенно говорю я, хотя бьюсь об заклад, что мой язык заплетается.

Эми стоит в превосходствующей позе, но потом расслабляется, когда видит мое серьезное лицо, которое я так старательно пытаюсь выдавить.

– Ладно, – сдается она. – Но обещай, что напишешь. Я спать ложиться не буду, пока ты не приедешь.

– Хорошо.

После подруга уходит, и я остаюсь наедине со своими мыслями, не слыша ничего вокруг, кроме звуков прекрасного Сиэтла.

Люблю такие моменты, когда меня никто не отвлекает и я могу просто насладиться моментом и собой. Одиночество – не всегда грустно. Иногда оно необходимо, чтобы вновь найти себя. А без этого никогда не обретешь кого-то другого. Так что я с удовольствием провожу это время, думая обо всем на свете.

О Роберте, с которым я наконец-то порвала. О вкусном мороженом, которое есть в холодильнике. О бутике, куда я пойду в понедельник. Об Эми, которая сейчас засыпает в такси. О луне, так нагло слепящей мои пьяные глаза. О кофе, которое я так люблю. А еще об Алексе, которого я не видела последнюю неделю.

Алекс… Это имя отрезвляет меня, и я резко открываю глаза, словно меня что-то кольнуло. Всю эту неделю я размышляла о нем, о том, что тот говорит мне. Это огромная пища для размышлений, которую надо постараться разжевать. Поэтому я дала себе время, чтобы подумать – могу ли я ему доверять? Могу ли идти с ним вместе? Хотя я и верю ему, но такие решения даются нелегко. Почти каждый раз перед сном думаю о хранителе моей души. Вспоминаю его слова и укладываю их по полочкам, чтобы наши миры стали похожи. И либо время пришло, либо мое состояние решило, что я приняла всю правду нашего мира и готова к следующей встрече с Алексом. Кажется, мне и вправду хочется вновь заглянуть в его красивые глаза, дотронуться до холодной руки и послушать какие-нибудь чудесные рассказы, которые он так сладко повествует своим необычным басом.

Я брожу через небольшой мостик, стараясь не смотреть вниз, иначе эта пучина точно заберет меня в свои мокрые владения, чего моя пьяная голова совсем не хочет. От алкоголя внутри такое божественное чувство расслабления, что я начинаю заново влюбляться в этот прекрасный мир.

И тут мне приходит гениальная, как я думала, идея. Меня вдохновляет эта черная из-за темноты вода, которая так и манит к себе, словно прекрасная русалка машет рукой, зазывая. Я прохожу мостик спешными шагами, думая, что иду по прямой траектории, хотя, учитывая мое состояние, скорее всего, ошибаюсь.

Положив сумку на асфальт, сажусь на коленки и наклоняюсь вниз, пытаясь рассмотреть гладь этого водоема. Надеюсь, вода чистая, иначе мне придется сжечь эту дорогую одежду, которую и мочить нельзя – но разве пьяную Венеру кто-нибудь остановит?

Дальше я сажусь на бортик, слегка коснувшись носочком ноги воды. Тело вздрагивает от прохлады – слишком холодно даже руку окунуть.

Но мои резоны просты – чтобы увидеть Алекса, нужно просто подвергнуть себя опасности. Он как хранитель почувствует это и обязательно придет! Эта мысль кажется мне гениальной, хотя вода до сих пор холодная – настолько, что, даже представив, как я туда погружусь, сводит челюсти. Но сейчас я слишком сильно хочу всего на свете – в том числе и увидеть Алекса. Мое притяжение к нему можно объяснить тем, что я вижу его каждую свою жизнь – наверняка на подсознательном уровне это сохранилось. И думаю об этом постоянно. Ведь так, получается, он самый родной человек (человек ли?) во всем мире.

Еще минут двадцать я размышляю над этим, просто свесив ноги и уложившись на асфальте, словно мертвая. Но мне хорошо – я отдыхаю, слушаю беспечный водоем, тихую жизнь темноты и иногда мимо проходящих людей. Слава богу, на меня никто не обращает внимание.

Видимо, немного протрезвев, я решаю не падать в воду – наверное, это все-таки не лучшая идея. Лучше приду домой сухой и живой, в противном же случае Эми точно убьет меня! Но для начала нужно вызвать такси, что я и собираюсь сделать. А еще написать подруге, что меня пока что не убили.

– Сегодня ты сплошная проблема, – вдруг раздается голос позади, отчего я вздрагиваю.

Мне кажется, что просто послышалось, ведь на пьяный разум может прийти что угодно. К тому же такой красивый голос… Но что-то заставляет резко повернуться.

И тут у меня отвисает челюсть. Конечно, это Алекс возвышается надо мной, сонно стреляя зелеными глазами и мило усмехаясь, словно застукал ребенка за маленькой шалостью.

– Прохлаждаешься? – спрашивает он, сев на корточки передо мной, пока я до сих пор туплю в него, пытаясь понять – сон это или нет.

– Чего?.. И что ты здесь делаешь?

Алекс запускает пятерню в свои темные волосы, словно думает, говорить правду или нет. Вот идиот, разве после всего того, что он мне рассказал, между нами могут быть секреты?

– Ну, ты ведь хотела меня видеть, – говорит он.

Что? Он слышит мои мысли?

– И как ты об этом узнал?

– Я всегда понимаю, когда тебе нужен, – улыбается он. Наверное, его улыбка обычная, но мой пьяный разум делает ее самой милой и красивой на свете. – А еще иногда я просто хожу к тебе убедиться, что все хорошо.

Я наконец встаю на ноги, почувствовав, как они задрожали.

– Ой, так и скажи, что просто сам захотел меня увидеть, – громко говорю я, закинув на плечо сумку.

Алекс встает вслед за мной и идет хвостиком. А я куда иду?.. Даже не знаю, просто вперед, надеясь, что ближе к дому.

– Хотя, знаешь, я готова была прыгнуть в воду, чтобы ты пришел, – признаюсь я с гордостью.

– О как, – открывает тот рот. – И почему же ты до сих пор сухая?

– Я подумала, что ты не стоишь той жертвы. На мне дорогая одежда, в конце концов, – развожу я руками.

Алекс кратко смеется, приблизившись ко мне, чтобы не врезаться в фонарь, прерывающий темноту, сквозь которую мы идем.

– На самом деле лучше даже не думай. Мне и без тебя работы хватает! К тому же ты пьяная, Венера… И чем ты только думаешь?

Хотела бы я ответить на этот вопрос, но сама не знаю ответа. Иногда мной движет сердце, иногда мозг, а иногда пустота где-то внутри, в душе. Но Вселенная ведь появилась из ничего, из пустоты. Может, и моя душа станет такой же богатой и красивой?

– Проводи меня до дома, а? Ты наверняка знаешь, куда идти… – устало говорю я, держась за руку Алекса. Она такая теплая и мягкая, что я готова на ней спать.

Хранителя же это вроде не смущает. Он лишь тепло смотрит на меня и снова усмехается, развернувшись.

Ага, значит, я шла точно в противоположном направлении к дому. Как всегда.

Алекс берет меня под руку и ведет, словно маленького ребенка, который потерял маму. И я готова быть маленькой девочкой, если этот сильный и таинственный мужчина доведет меня до дома.

– У тебя хорошая память? – спрашиваю я, удивившись, что Алекс знает все обходы, при этом ни разу не заглянув в карты.

– Конечно, – смеется он, словно это был глупый вопрос. Ах да… Очень глупый. – Я помню все твои жизни, помню все. Душа помнит все. Можно сказать, у нее есть некая флешка на миллионы гигабайтов. Это тело имеет способность забывать. Но так как моя душа необычная, тело имеет некоторые побочные эффекты.

Надеюсь, я вспомню этот вечер завтра, запомню этот важный разговор, иначе будет обидно. Хотя я почему-то уверена, что помню все моменты с Алексом – и вспомню даже в таком состоянии.

– Расскажи обо мне. О тебе. О нас! Ты ведь всегда со мной. Это даже пугает.

Чувствую, как Алекс сильней прижимает меня к себе. Так приятно чувствовать его, словно это человек, которого я очень долго ждала.

– Я всегда с тобой, Венера. Знай это.

– Даже в те времена? – спрашиваю я, делая акцент на «те». Он непременно понимает, о чем я говорю.

И хватает даже взгляда. Сожалеющего и поддерживающего.

– Особенно тогда. Мне самому было больно смотреть на тебя… – говорит он с непередаваемой грустью. Жаль, что тогда я его не знала и не могла услышать слова поддержки. Уверена, тогда они бы помогли мне как никогда.

Я хочу вслух сказать, как мне его не хватало. Словно он моя потерявшаяся часть души. Это странно, но уже сейчас я чувствую нашу близость, нашу связь, которая связывает столько лет. Хочу сказать, как он мне дорог. Ведь я и вправду ощущаю, что знаю его очень давно. Сердцем ощущаю, что Алекс не врет и чувствует то же самое, ведь он мой хранитель… Но решаю не озвучивать это, посчитав не совсем уместным в этой ситуации. Лучше протрезветь, может, и перестану так думать.

– Расскажи о себе как о человеке, – прошу я. – Например, твой любимый цвет?

– Серый.

– Любимый фильм?

– Обожаю мстителей.

– Любимое блюдо?

– Хм… Наверное, картошка со свининой в горшочке. Просто, но не менее вкусно.

– А цели на жизнь?

– Следить за тобой и защищать, – пожимает плечами тот.

На миг я даже забываю, кто он, но вот опять…

– Да нет же, я хочу узнать тебя как человека! Откройся мне как Алекс, а не как хранитель земных душ, – почти ругаюсь я.

– Но это часть моей жизни, я не могу забыть об этом!

Я готова обидеться на него, но прекратить держать его за руку, облокачиваясь о плечо, не могу – хоть ты тресни! Я словно приклеилась к этому прекрасному и уютному месту.

– Так странно… Мне даже ничего не нужно говорить о себе, ведь ты и так все знаешь… Расскажи про свой мир душ.

Алекс усмехается.

– Это и твой мир тоже, Венера. Просто ты не помнишь его. Узнаешь, когда в очередной раз умрешь, – говорит он, посмотрев на меня, отчего я буквально таю. Неужели я и вправду забывала этого человека миллионы раз?

– Тогда расскажи о хранителях. Мне правда интересно.

– Все, что я мог, рассказал, Венера.

– Нет! – протестую я. – А как же про твои догадки, почему ты не можешь стирать мне память?

– Венера, такие сложные темы не обсуждаются в таком состоянии.

Я соглашаюсь и замолкаю. И вправду – это слишком серьезная тема, чтобы наутро половину позабыть. Тогда припасем это на потом.

Далее мы идем по темным переулкам в тишине, слушая лишь ночной Сиэтл, который по пятницам не спит. Чувствую прохладный ветер на лице, который способен отрезвлять, если в тебе лишь пару коктейлей, но во мне все пять – ну, или сколько там? Темнота тоже может дать пару пощечин, спрятав в мрачных закоулках что-то страшное. Она уж точно ничего не боится. Темнота хранит в себе много тайн, и даже свет не в силах раскрыть их. Но мне не страшно, если в кустах кто-то есть, потому что со мной Алекс, которому я начинаю доверять, словно знаю того всю сознательную жизнь. Хотя да, знаю, но не совсем сознательную. Ну и что с того? Впервые я решаюсь довериться чувствам и сердцу – так может, это, наконец, правильно?

По крайней мере, именно Алекс сейчас тащится за мной вдоль незнакомых улиц знакомого города, держа меня за руку, чтобы я не упала. Именно он поддерживает меня в прямом и переносном смысле, жалея меня и мое состояние. Но я ни о чем не жалею – расслабиться в пятницу это долг чести.

– Может, все-таки на такси? – вдруг спрашивает Алекс, когда мы останавливаемся у парка, который я узнаю.

– Ты чего? Совсем чуть-чуть ведь осталось! – восклицаю я, ткнув пальцем куда-то вперед, тщетно надеясь, что в той стороне мой дом.

Алекс вздыхает, сильнее прижимает меня и ведет дальше, пока я пытаюсь рассмотреть таблицу на доме, чтобы понять, какая эта улица. Но приятный воздух заставляет расслабиться, отчего я не могу даже сфокусировать взгляд.

– Слушай, – начинаю я, почувствовав прилив сил для разговора, – а ты, вообще, пьешь?

Алекс усмехается. Снова.

– Конечно, пью, Венера. Я живу как человек. Хотя да, пил я в последний раз лет десять назад… Но я даже сплю, представляешь?

Я чуть поднимаю голову, чтобы взглянуть в глаза земному хранителю. Даже пьяная вижу, как они красиво сверкают и играют красками природы.

– И как тебе?.. Ну, жить как человек?

Мужчина задумывается, словно он несколько веков размышлял над этим. И вправду, если бы меня спросили о таком, вряд ли бы я смогла дать быстрый ответ. Жизнь человека непроста – очень непроста, чтобы рассказать про нее так просто. Но все же я в ожидании смотрю на Алекса, на его родинку и темные волосы.

– Сложный вопрос даже для хранителя… Человеческая жизнь очень интересна. Это как игра, в которой ты можешь делать все, что пожелаешь. Человеческая жизнь непредсказуема, чем манит себя еще больше. На Земле есть все – боль, счастье, удовольствие, страх. И все из этого, ты не представляешь насколько, интересно! Для нас, хранителей, это даже в воображении сложно представить, а тут… Тут все чувствуешь, – как-то по-особому улыбается Алекс. Словно самой счастливой улыбкой на свете. – И люди тоже интересные. Все разные – абсолютно разные. Кто-то любит, ненавидит или забывает. У всех есть чувства – и они тоже разные, Венера. Это нереально – жить на Земле. Вы, земные души, не цените это, потому что для вас это обыденно. И я понимаю вас… И порой люди странные. Например, как день может быть длинным, если он всегда одинаковый? – смеется Алекс, а я подхватываю его, вспоминая, как говорила это почти каждый день в подростковом возрасте. Может, именно поэтому он запомнил эту фразу? – Люблю эту планету. Жаль, я не помню свои земные жизни.

– Что, ты не помнишь? – удивляюсь я. Хотя мне до сих пор не совсем понятно, как становятся хранителями и кто они в прошлом.

– Ну до хранителя земных душ я тоже был кем-то. Но мы должны забыть это как прошлую жизнь.

– Почему?

– Чтобы она не мешала нам сейчас. Я принял решение стать хранителем, поэтому воспоминания о земной жизни мне ни к чему. И я с этим полностью согласен, – четко говорит Алекс, словно ставит точку.

Я хочу задать вопросы, но голова сейчас взорвется, поэтому воздержусь от этого потока. К тому же уверена, что впереди у нас много времени. Слишком много.

Спустя некоторое время мы уже подходим к дому. Наверное, идем как улитки, но мой разум воспринимает это как со скоростью света – особенно без руки Алекса, которая затекла, поэтому я решила пожалеть его и пойти самой. Ноги еле перебирают, но чувствую удовольствие от ночной прогулки с интересными собеседниками – сияющей луной и таким же светлым Алексом.

– Ну что ж, – протягивает хранитель, встав напротив входа. Я не могу рассмотреть его четкие черты лица, но могу увидеть улыбку. Впрочем, как и на моем лице. – Бьюсь об заклад, ты потеряла бумажку с номером.

Я судорожно начинаю вспоминать, где же оставила ее. Кажется, о ней не вспоминала всю неделю, поэтому даже не представляю, где она может быть. Но Алекс, кажется, об этом знает, видя мои пьяные растерянные глаза.

– Ладно, я сам тебе позвоню.

– Ты знаешь мой номер? – удивляюсь я. Алекс же, кажется, удивляется оттого, что я удивляюсь. И вправду, подобным ситуациям удивление уже давно неуместно.

Я киваю, не убирая улыбки с лица. Почему каждая пятница не может проходить таким образом?

– Слушай, а если бы не штука с памятью, я бы никогда тебя не знала? – спрашиваю я, когда Алекс уже собирается уходить.

Этот вопрос его явно озадачивает. Но он важный, потому что мысль о том, что я никогда не узнала бы этого замечательного мужчину, просто убивает. Хоть он и появился в ней совсем недавно, я уже не представляю, каково это – не мучить себя тайнами хранителя земных душ, мужчины с невероятно красивыми глазами.

Он кусает губу, смотря вверх – на луну, словно ищет помощь, как я.

– Нет, – четко говорит Алекс. Это словно ранит меня, но я стараюсь быть непринужденной. Ведь не могу быть настолько сумасшедшей! – Определенно, нет… Я вообще не должен был тебе рассказывать и не собирался, но пришлось, – пожимает он плечами.

– Да?.. – грустно говорю я. – А ты? Ты сам рад, что это произошло? Или жалеешь?..

Да, Алекс, мои вопросы легче не становятся.

– Эй, мы уже у твоего дома, – говорит хранитель, явно не собираясь отвечать на мои вопросы. Но я настойчива как никогда, поэтому смотрю каменным лицом на него, пытаясь лишь взглядом заставить говорить. И кажется, Алекс не может отказать мне. – Ладно… Конечно, рад. Каждый хранитель просто мечтает поговорить с душой, помочь ей. А мне выпал такой шанс – подружиться с душой, да так, чтобы она помнила меня всю жизнь. Конечно, я рад, Венера.

– Поэтому хранитель Эми ходит к ней на маникюр? Чтобы поговорить?

– Да, этот жук что хочешь придумаешь.

Я улыбаюсь. Алекс с такой теплотой говорил свою короткую речь, с какой не желают матери спокойной ночи своим детям. Фонарные столбы освещают счастливое лицо, на которое я хочу смотреть всю ночь, словно это идеал красоты. Я тоже чувствую тепло к Алексу, ведь он мой хранитель. Уверена, что души тоже привязаны к своим хранителям, даже не помня их. Душа весь все знает и помнит. Это я точно знаю.

В один момент чувствую такой порыв, что подхожу к Алексу и обнимаю его крепко-крепко, словно милого мишку из детства, без которого я никогда не засыпала. Впервые чувствую Алекса так близко – и мне так хорошо… Он обнимает меня в ответ, и я готова растаять в его теплых руках. И как только я была способна забыть его? В голове не укладывается!

Мы стоим так, наверное, около минуты, слушая дыхание друг друга. Даже представить не могу, что испытывает Алекс. Он знает меня несколько веков, а я его всего несколько недель. И как только можно жить, постоянно защищая кого-то и позволяя ему тебя не знать? Это похоже на пытку.

– Давай, Венера, тебе нужно идти спать. Эми наверняка места себе не находит, – шепчет Алекс и прекращает объятие.

Замечаю, как его глаза стали ярче, словно внутри глазных яблок включились светодиоды.

– Ты прав… Но мы ведь выясним, почему ты больше не можешь стирать мне память?

Алекс удивляется. Кажется, он совсем не собирался включать меня в план.

– Но это мое дело. Тебе не стоит так сильно переживать.

– А я хочу переживать. Мы раскроем правду. Слышишь? Мы, – громче проговариваю последнее слово, чтобы Алекс вспомнил, что я люблю играть в детектива.

– Как скажешь, – пожимает плечами он, видимо смирившись с моей позицией.

Я победно улыбаюсь, открывая дверь в здание.

– Значит, операция «Марс» начинается! – кричу я в спину Алекса, который уже в метрах пяти от меня.

Он слегка поворачивается и улыбается. Кажется, тот согласен.

Проводив неспешащий силуэт Алекса, я решаю все-таки обрадовать Эми своим присутствием. Наверняка она волнуется, хотя даже не звонит мне. Видимо, все не так и плохо. Чувствую прохладный ветерок, который буквально врезается в спину. Вдалеке голые деревья качаются, словно машут мне ветками. Кажется, дождь начинается, думаю я и улыбаюсь, вспомнив слова Винни Пуха из одноименного советского мультфильма, которые в детстве я просто обожала. Кажется, заяц и волк могли спасти от любой хандры.

Не желая промокнуть, захожу в дом, медленно поднимаясь на нужный этаж, уже предвкушая звук дождя перед сном. Это ли не счастье? Наверное, я слишком сильно погружаюсь в мечты о сладком сне, что спотыкаюсь и чуть не падаю, но удачно ставлю ватную левую ногу на ступеньку и обеспечиваю себе мягкую посадку на правое колено. Хотя даже если и больно, то я совсем ничего не чувствую – алкоголь в крови активно отрицает боль.

Желанная дверь любимой квартиры оказывается прямо передо мной. Я поворачиваю ручку и захожу внутрь – словно в сам рай, где меня ждет долгожданный пожизненный отдых. Ну, или что там после смерти?.. И вправду, свет в коридоре ослепляет меня, отчего я хмурю брови, не замечая главную персону – наверное, жену самого Зевса.

– Вернулась, черт бы ее побрал! – раздается громкий голос девушки, которая совсем недавно успокаивала меня, когда я потеряла серьгу в клубе, а та оказалась в декольте. Надеюсь, наутро я не вспомню этого.

– Чего ты орешь? – возмущаюсь я, пытаясь раздеться – без шатаний, икания и других признаков опьянения.

Подруга стоит во властвующей позе, словно мамочка, которая ждала свою дочь всю ночь. Но я не ее дочь и не тусовалась где-то до утра. Хотя сколько же мы с Алексом шли до дома?

– Чего я ору?! – еще громче щетинится Эми, округлив глаза так, словно я ей рассказала про хранителей земных душ и ее постоянном клиенте. – Да ты хоть знаешь, сколько тебя не было, твою мать? А на телефон не отвечаешь! Еще чуть-чуть и я бы вызвала гребанную полицию. Совсем рехнулась!

Пока я иду в свою комнату, пытаюсь профильтровать весь бранный поток Эми, которая явно волновалась за меня. Кажется, и вправду поступила неправильно, но разве я такая маленькая, чтобы не в силах отвечать за себя? Вот тут-то мне и не нравится, что подруга так щепетильно присматривает за мной, когда сама пила не меньше меня. И что это за синдром спасателя?

– Эми, не грузи, а! Все ведь нормально, я жива и мои трусы даже не рваные, – пытаюсь пошутить я, но Эми за вечер, похоже, растеряла где-то весь юмор, сохранив в этих светлых глазах лишь упреки. Как же в такие моменты она меня бесит! – Ну Эми-и-и, – протягиваю я, взяв подругу за руку и посмотрев глубоко-глубоко в глаза, – хватит уже. Да, я поступила неправильно, но со мной все хорошо! Я даже рада, что проветрилась. На улице такая хорошая погода и, похоже, будет дождь, – улыбаюсь я, обратив внимание подруги на окно, сквозь которое можно увидеть качающиеся от беспощадного ветра деревья.

Кажется, лед трогается, потому что Эми расслабляется, выдыхает и смиренно опускает плечи. Она должна, наконец, смириться с тем, что порою я не совсем постоянна и слегка импульсивна. Зато так жить интересней. В конце концов, если жить по правилам, исключений никогда не будет. И Алекс – это явное исключение!

– Это ради того мужчины ты осталась там? – вдруг выпаливает подруга игривым голосом.

Вот черт! Откуда она узнала об Алексе? И эта чертова улыбка на пьяном лице мне совсем не нравится.

– Кто? Что? – разыгрываю я удивление. – Какой мужчина?

– Да ладно тебе! Ты его скрываешь от меня? Про Генри я тебе сказала сразу! – обиженно говорит подруга. Ах да, про того Генри, с которым у нее закручивается роман. Кажется, был одним из ее клиентов. И вправду, про него она рассказала в тот же день. Но Алекс – совсем другое. О нем никто не должен знать. – А ну колись!

– Но как ты узнала? – спрашиваю я, надеясь, что подруга не шпионит за мной. Иначе представляю, что она сделает за то, что вчера я съела последний кусок ее любимого десерта.

Эми закатывает глаза, будто делает мне одолжение, рассказывая:

– Ты так громко смеешься, что тебя можно услышать с верхнего этажа. Я посмотрела в окно и увидела, как ты воркуешь с каким-то мистером, а потом вы обнялись… Ну, еще будешь отрицать очевидное? – разводит она руками, плюхнувшись на мою кровать.

Мое тело реагирует на действие подруги, и я мгновенно расслабляюсь, словно это моя туша приземлилась на райское место. Честно, мне уже плевать, я просто хочу спать и увидеть самые прекрасные сны. Но Эми от меня не отстанет, и надо что-то придумать, чтобы она больше не спрашивала про Алекса.

– Да ладно тебе, Эм. Это мой друг с бутика. Мы просто встретились на улице, он решил меня проводить и все. Тут не о чем рассказывать, – как можно непринужденней говорю я, ища на полке свою любимую пижаму – ту самую ношенную до дыр для самых тяжелых дней.

Интересно, когда в последний раз я надевала шорты и легкую майку – пижаму для обычных дней?

– Почему я тебе не верю? – подозрительно протягивает подруга, скрестив руки на груди.

Ах, это ее детективная жилка бесит меня еще больше. Постоянно надо знать правду, даже если она сама не желает ей раскрываться!

– Потому что тебе везде надо найти изъян, Эми! Все, я хочу спать! – буквально выгоняю я подругу, чтобы она наконец отстала от меня и закончила бессмысленный допрос.

Кажется, Эми смиряется и освобождает мне кровать, которая будто зовет меня погрузиться в ее объятия.

– А жаль, он и вправду симпатичный. Ладно, спокойной ночи. И больше без приключений, а то в следующий раз и вправду полицию вызову! – говорит Эми, пригрозив пальцем.

– Прости! – кричу я. – Спокойной ночи.

После подруга уходит, выключив свет. А я готовлюсь ко сну, уже услышав желанный звук дождя, под который так хорошо засыпаю. Кажется, в такие моменты я нахожусь не в Сиэтле, а где-то в горах, на природе, среди деревьев и природы. С подобными мыслями так сладко спится, словно под снотворным.

И в этот день я засыпаю, вновь предаваясь дождю, который успокаивает. Вспоминаю Алекса и весь остаток ночи, проведенный с ним и его душой. Кажется, мысль о том, кто он, уже не такая страшная. Наверное, со временем для меня это будет что-то обыденное. Хотя я надеюсь, что каждый день буду удивляться этому, ведь не могу обесценить такие вещи способностью человека к привыканию. Ужасная способность человеческого тела!

К тому же впереди столько тайн, которые предстоит узнать. Надеюсь, это не перевернет мою жизнь с ног на голову. Хотя – бред, я уже как летучая мышь вешу вниз головой, отчаянно надеясь вернуться макушкой к небу.

Но следующий шаг – только лететь.

И куда же я полечу? Прямиком к смерти или же к своей судьбе, которая приготовила мне сокрушительные приключения?..

9 глава

Тебя так давно нет,

Снова ты пропал.

Ощущение, будто я без тебя много лет,

Но ведь ты не на всегда исчезал?..

Алекс

Сейчас в моей квартире темно, ведь я не сплю всю ночь – почему-то у меня бессонница. За окном снова дождь, который вгоняет меня в депрессию, что совсем несвойственно моей сущности. Я слушаю, как он пытается разбудить меня, шумно падая на окна. Уже конец февраля, белоснежный снег покинул город до следующей зимы и скоро наступит мое любимое время – теплая весна. Время, когда приходит любовь и уходят сожаление, грусть и усталость. Лучшее время для лечения моей депрессии. Казалось, эта чертова зима никогда не уйдет – особенно в унывающем по понедельникам Сиэтле. Не люблю здесь зимы. Другое дело – Россия. Там всегда было так красиво, что душа радовалась. Настоящая зима, когда деревья украшены белыми полотнами, можно лепить русских снеговиков и играть в снежки до потери пульса. И дождей там в феврале почти нет, как в Сиэтле. Люблю смотреть на падающие снежинки за окном. Но к сожалению, здесь это редкая картина.

И вправду, встаю слишком рано – даже соседи напротив еще не проснулись, что бывает довольно редко у тех трудяг. А у моего тела бессонница. Черт, и все это началось, когда Венера впервые узнала меня среди незнакомых лиц. И до сих пор я не могу спокойно спать – хоть другое тело выбирай!

Встаю с кровати, разминаю плечи и руки, которые часто затекают у моего тела. Еще часто сводит икры, сколько бы я не впихивал в него кальция. У этого тела много дефектов, но оно довольно красивое – такое рельефное и подтянутое. Не то, что несколько жизней назад, когда я был щупленьким мальчуганом, у которого не было даже поклонниц. А сейчас хоть отбавляй! Вот только им не скажешь, что мое сердце ни для одной из них.

Я иду в кухню, сожалеюще смотря на плиту, которую впервые использовал ради Венеры. Вспоминаю ее неопрятный вид, когда та с осторожностью поедала мою первую за все жизни яичницу. Вспоминаю ее страх и недоверие в глазах, что буквально убивало меня, но я держался ради нее. Она должна была мне поверить. Ее хрупкие руки тянулись к ножу на столе, но я пытался заставить ее чувствовать себя в безопасности. Чтобы ее душа узнала своего хранителя, ведь на подсознании она знает меня. И, кажется, у меня получилось, ведь вчера я впервые обнял душу в этом теле – обнял Венеру, которая всегда была такой недотрогой. Это странное чувство – общаться с душой, о которой заботишься столько лет, зная, что никогда не будешь ей другом. Но карты упали так, что теперь вряд ли она меня забудет. И это не укладывается в голове.

С самого начала я понимал, что здесь что-то не так. Что есть особая причина такого эффекта. Да где это видано, чтобы хранитель был не в силах стирать память душе? Как говорят люди, это кажется фантастикой – чем-то невозможным! И как хранитель я должен выяснить это, не втягивая в свои проблемы Венеру, которая отчаянно хочет нам помочь. И, черт, эту девушку не отговорить! Слишком упертая в этой жизни.

Но я разберусь один. Узнаю первым причину того, почему Венера помнит меня. Узнаю, чтобы уберечь ту от правды, если та слишком сокрушительна. Если она снова перевернет ее мир. Венера должна идти к своей миссии, чтобы вскоре стать такой же, как я. Или даже чем-то большим.

У нее свой путь. И я должен только помогать ей, а не отвлекать своими тайнами и тайнами ее души. Это ей ни к чему. Поэтому то, что сегодня скажет мне Брюс, я оставлю при себе и сам решу, как с этим существовать.

***

Венера

Утро начинается, конечно, с похмелья. Как же я не люблю это состояние! Голова гудит, тело не слушается, а перед глазами все расплывается, будто у меня зрение на грани слепоты. Наутро всегда жалею о том, что выпила, даже если мне было весело. И каждый раз обещаю, что больше ни капли! Но кого я обманываю?

Не сразу вспоминаю события вечера, не желая копаться в голове и снова краснеть от стыда. Но первое, что мне ударяет в голову, это Алекс, который появился вроде у клуба, когда я решила… Что я решила? Кажется, прогуляться. Неужели Алекс и правда всегда чувствует меня? И что же, он чувствует, когда я умираю от боли во время месячных? Или когда я плачу из-за смерти любимого героя? Боже, несладко же ему живется.

Я пытаюсь восстановить весь наш разговор. Кажется, помню все, ведь в тот момент почти отрезвела – прохладный воздух, обдувающий лицо, словно заставляет алкоголь выходить из тела. Помню, как Алекс рассказывал о себе, его любимый цвет – серый… Помню, как обняла его. Запах Алекса был таким приятным! Никогда не чувствовала такой вкусный и родной аромат, словно тот пользуется парфюмом на заказ – с какими-нибудь нотками души хранителя и корицы. Это был хороший вечер – даже темнота не пугала меня. Казалось, я нашла во мраке тот самый секрет, который не давал мне покоя много лет.

Но сейчас мне не дает покоя Эми, которая суетится за дверью моей комнаты, словно к нам приезжает сама Королева. Но мы вроде бы приглашения не получали. Поэтому, заинтересованная, я переодеваюсь, облокачиваясь о стенку, которая, кажется, ходит ходуном, и выхожу в свет – в кухню.

Там уже намыленная куда-то подруга смотрит сериал на ноутбуке, совсем не замечая лохматой девушки напротив. Я медленно подхожу к столу и сажусь, вопросительно глядя на Эми, которая дергается, увидев мое похмельное присутствие. А она, кажется, совсем и не пила. Еще одна черта, которая меня нервирует в ней – сколько бы она не выпила, с утра всегда бодрячком. Не человек, а настоящая ведьма!

– Как долго спит сие леди, – ухмыляется подруга, кивнув на сковородку, откуда пахнет вкуснейшими гренками из белого хлеба. Ради таких гренок готова простить Эми любые ее сверхспособности! – Уже два часа.

Я вяло киваю, словно совсем не удивлена, хотя прошло уже полдня – и мне снова восстанавливать мой к черту сбитый режим сна. Готова выписать себе леща, но не в силах даже что-то сказать.

Снова оглядываю подругу. Ее черные волосы до плеча аккуратно выпрямлены, словно она трудилась над ними несколько часов, потому что их кудрявость убрать надо постараться. На лице же у нее я замечаю макияж – он хоть и броский, но так и просится взгляд какого-нибудь мужчины. Лишь красные губы буквально заставляют стереть их жарким поцелуем. Сама же она одета в черные свободные штаны и красивую блузку, которую не надевает даже на работу. Да она точно куда-то собралась!

Я беру гренки, неохотно их поедая, хоть и очень голодна. Девушка с черными волосами и такими же тайнами смотрит на меня, словив мой презирающий взгляд.

– Что? – возмущается она, поставив сериал на паузу. – Что ты хочешь сказать?

– Куда намылилась? – спокойно спрашиваю я.

Эми смущенно улыбается, сделав глоток воды. Кажется, я даже подозреваю, куда собралась эта девушка без похмелья после достаточно алкогольной ночи.

– Не говорила тебе об этом, потому что ты была не в том состоянии. Сейчас зайдет Генри! Мы собрались в кино. Сейчас как раз с ним познакомишься, – пожимает она плечами, заинтересованно смотря на меня и ожидая моей реакции.

– Нет! – пищу я, резко откусив кусок гренки, словно настоящий хищник. – Ты издеваешься? Может, подождешь, пока я захочу в туалет, и там познакомишь нас? Я же в таком ужасном виде! – возмущаюсь я, подняв вверх лохматый локон светлых волос.

Она что, и вправду думает, что я такая буду приветствовать какого-то там Генри, который мне ни в зуб ногой? Порою Эми меня просто поражает!

– Скажи, что я умерла!

Эми огорченно вздыхает. Кажется, ей и вправду важно это – но что, мое одобрение? Обычно она знакомит со своими мужчинами, когда они встречаются довольно долго и когда она чувствует, что это «тот самый»… Нет, только не эти грабли!

– Прошу, мне кажется, он «тот самый», – буквально маньяческой улыбкой улыбается она, мечтательно посмотрев наверх. Господи, нет!

Я закатываю глаза и корчу гримасу, словно в невыносимой боли, услышав эту фразу в десятый раз. Боже, Генри, выпал же ты на ее голову! Эта песня про «того самого» не заканчивается уже какой год, и Эми все отчаянно пытается верить в нее, ведь она верит в сказки. Но это уже бред сивой кобылы! Почему бы ей не забыть про загадочного «того самого» и просто жить своей жизнью? А мужчина придет. Явно придет. Она торопит время, но время никуда не торопится. Эми упрямо натягивает розовые очки, которые прикреплены уже, мать его, скотчем, пытаясь в каждом мужчине разглядеть черты «того самого». Но кажется, эта девушка неисправима. И я устала с этим бороться. Хотя, черт, это ее жизнь. Порой приходится закрыть глаза на проблемы любимого человека, чтобы у него в конце концов они открылись. А пытаться постоянно их открывать – тщетные попытки. Так что пусть Эми сама разбивает свои розовые очки. Хотя, может, она настолько в это верит, что внушит всему миру? Может, у нее и вправду получится?

Надеюсь, это так, потому что она заслуживает любви. Настоящей любви, а не идеализированной влюбленности.

И тут мне становится интересно, может, Генри не так уж и плох?

– Ну и как мне не напугать его своим видом, а?.. Когда он придет?

Эми словно видит Диснейленд, потому что ее глаза загораются, а сама девушка почти незаметно хлопает в ладоши.

– У тебя есть полчаса. Ты не переживай, он хороший. К тому же ты и не должна быть красивей меня.

Я улыбаюсь. Впервые за все утро.

– Да куда мне!

Эми снова переключается на экран ноутбука, иногда поднимая брови от удивления. Смешно за ней наблюдать, потому что по ее гримасе можно понять даже, что происходит в сериале. Вот она поднимает густые брови и закусывает почти алые губы – значит, кто-то отчего-то бежит. Вот Эми прикрывает глаза и опускает нижнюю губу – значит, кто-то кого-то убивает. Такими темпами я буду знать сюжет сериала, который даже не смотрела.

Но вот она прерывает тишину:

– Кстати, что там с этим мужчиной, который вчера провожал тебя? Я его никогда не видела вроде, – задумывается подруга, а я закатываю глаза.

Черт! Я совсем забыла о том, что любопытный взгляд Эми прощупал нас среди мрака и света одинокой луны.

– Я же говорю, из бутика. У нег там соседний магазин, – придумываю я, желая, чтобы подруга отлипла от меня.

Но она слишком любопытна.

– Что за магазин?

– Эми, не помню… Какая разница, вообще? Мы встретились случайно и вряд ли ты его еще увидишь, – отрезаю я – громко, с наездом, думая, что агрессия вынудит неконфликтную Эми прекратить этот разговор.

Так и происходит: она просто вздыхает, смиряет меня упрекающим взглядом и заканчивает этот бессмысленный допрос. Но Эми не Эми, если не сделает угрожающую точку:

– Учти, еще раз увижу, скажешь все, что только знаешь. – После снова утыкается в свой сериал, иногда даже смеясь, словно смотрит стендап.

Я киваю, уверенная в том, что Алекс обязательно когда-нибудь еще раз попадется зоркой Эми на глаза. И что же я ей скажу? Конечно, это мое личное право – держать свою личную жизнь при себе, даже если на самом деле ее особо и нет. Но Эми моя подруга, мне и самой будет неловко, что я храню от нее тайны. Несомненно, она не будет устраивать скандалы просто из-за того, что я не хочу рассказывать о каком-то там мужчине – она не настолько сумасшедшая. Но обида в глубине ранимой души определенно будет терзать ее, чего бы мне не хотелось.

Но разве я могу сказать об Алексе? Конечно, нет. Хотя сказать, что этой мой друг – определенно могу.

– Эми, это просто мой друг. Пожалуйста, не надо меня с ним сватать и все такое. Он очень хороший, правда – милейшей души человек и очень важен для меня, – разрезаю я плотную тишину, решив не тянуть до последнего. В конце концов, я должна буду сказать об Алексе. Так пусть это будет сейчас и не так подозрительно.

Эми в каком-то сожалении дует губки, словно ожидала услышать историю о нереальной любви. Наверное, да. Она ожидала, что я тайно помолвлена с этим зеленоглазым красавчиком, у которого в кармане завалялась пара миллионов для меня. Прости, Эми, не сегодня.

– Слишком важен, раз ты так его скрываешь… Странно, что раньше его не видела, – задумывается она, спрятав взгляд где-то в потолке, видимо вспоминая.

Но ты не поверишь, Эми, как это бессмысленно.

– Потому что я знаю его еще с Портленда, – вру я. – Здесь он не так давно.

Господи, главное рассказать все Алексу и запомнить самой, что я придумала!

– Почему тогда не хочешь, чтобы я его знала?

– Скорее наоборот. Он такой занятой, что… В общем, не знаю, Эми. Это не тот человек, которого можно познакомить со всеми друзьями, – пожимаю плечами я, прекратив беседу уходом и оставив подругу с одинокими мыслями.

Теперь надо привести себя в порядок, чтобы этот Генри не убежал с воплями и криками из квартиры, которую Эми так бережно вымыла – даже шкафы блестят, словно все в лаке.

Я спешу в ванну, где принимаю контрастный душ, тем самым взбодрив свое похмельное тело и после еще раз окатив лицо ледяной водой. Это часто помогает мне прийти в норму – после тяжелого дня или веселого вечера. Была бы моя воля, я б послала этого Генри куда подальше, чтобы не повадно было ходить в чужие квартиры и хвастаться своей шевелюрой – забавно будет, если он окажется лысым. Но для Эми это важно, поэтому с сожалеющим выражением лица я слегка крашу ресницы черной тушью.

Выйдя из ванной, переодеваюсь в пижаму, которая выглядит как легкое прикрытие летним жарким вечером в Сиэтле. Услышав звонок в дверь, я вспоминаю про Алекса и начинаю размышлять, где же могла посеять бумажку с его номером… Ах да, абсолютно везде! Наверное, бессмысленно даже искать – легче дождаться его звонка.

Слышу громкий басистый голос. Кажется, его обладатель просто огромный, но внешность, как и голос – обманчивы, так что я не спешу делать выводы. Даже интересно посмотреть, какой он – идеальный мужчина Эмили. Может, у него длинные черные волосы и серьга в ухе? Или он как Кристиан Грей5 – бизнесмен, который хранит у себя в квартире и душе много тайн? Или он весь в татуировках и зовет мою подругу на какой-нибудь рок-концерт?

Я глубоко выдыхаю, смирив волнение внутри. Иногда так волнуюсь, словно каждый день ожидаю приезда самого президента. Но максимум, кого я могу ждать в гости, это счета за квартиру, которые приходят секунда в секунду.

Выхожу из своей комнаты, словно затворница из пещеры, и натягиваю приветственную улыбку – хотя бы сделаю вид, что рада видеть Генри.

В коридоре уверенно стоит мужчина не такой крупной комплекции, как мне казалось. Его обувь искусно отполирована и блестит, словно бриллиант. Одежда на нем дорогая – это точно. Генри умеет презентовать себя. Плюсом ко всему – к уверенности, его особенным мужским феромонам и еле заметной игривости – внешностью он тоже не обделен. Аккуратный нос, пухлые губы, которые бережно касаются розовой щеки Эми, и яркие глаза буквально заставляют влюбиться в них. Теперь ясно, чем подругу так зацепил этот мужчина.

Может, он бы и мог понравиться мне, но вот в чем загвоздка – он слишком старается показаться таким, каким я его увидела. И он явно не такой…

– Добрый день! Я Венера Эстер, – громко говорю я, прервав долгое приветствие тех двоих. Хотя я заметила, как Генри косился на меня до того, как я открыла рот.

Мужчина обнажает белые зубы, слегка кивает и протягивает руку, которую я активно пожимаю:

– Очень приятно. Генри Уолстер, – говорит он.

– Очень приятно.

– Взаимно, – улыбается Генри, повернувшись к Эмили, которая уже одевается, иногда косясь на меня и следя за реакцией.

Девушка надевает пальто неловкими движениями, а Генри как истинный джентльмен помогает ей, после чего ее глазки благодарно пронзают его сердце и душу. Между ними определенно есть связь, думаю я и незаметно для себя улыбаюсь.

– Венер, закроешь? – спрашивает Эмили, выпроводив Генри.

Я киваю.

– До встречи, Венера, – прощается Генри и растворяется за дверьми.

Я лишь снова улыбаюсь, не зная, как на него реагировать. Вроде хороший мужчина, но есть такое ощущение, что слишком хочет понравиться. Либо он что-то скрывает, либо просто не уверен в себе. Хотя я надеюсь, что мне показалось.

В надежде, что Генри заберет эту бестию на ночь, я беру ноутбук и погружаюсь в свои бездельные дела, которые так люблю, но так часто откладываю.

Ничего не предвещало беды. Я спокойно сижу, наслаждаюсь своим одиночеством и почти пустым скучающим Сиэтлом за окном, пью вкусный чай, хотя уже сыта – идеальный день, лениво переходящий в вечер. Готова каждый день так сидеть после рабочего дня. Кажется, просижу так до ночи, пересмотрев все фильмы. Но тут звонит телефон. И я вот как знала, что это не обычный звонок!

Как быстро объявился Алекс.

– Боже, неужели это мой хранитель? – смеюсь я, хрустнув в трубку сухариком.

Слышу на том конце провода смех, который упорно пытается спрятаться.

– Ну что, операция «Марс» запущена. Думаешь, в каком месте нас не поймают чужие глаза и уши?

10 глава

«Это лучшая награда», – заключает он, улыбнувшись. Вновь той самой теплой улыбкой, которая согревает самое холодное сердце.

Алекс

Я иду на встречу с противным ощущением пустоты внутри тела, словно там поселилась голодная рыба, жрущая стенки моего желудка. Но на деле я всего лишь решил позавтракать в кафе, где меня ждет Брюс. У этого тела часто изжога – и за столько лет я не привык к этому, столкнувшись с подобной проблемой впервые. Иногда кажется, что лучше вообще не есть, но, как ни странно, от этого всегда только хуже. Комично: с виду такое грозное, сильное и мужественное тело, а внутри такое чувствительное!

А еще внутри есть странное ощущение страха, которое так часто в последнее время посещает не только мое тело, но и самого меня. За все время своей хранительской жизни я научился чувствовать. И сейчас чувство того, что скоро на меня обрушится что-то страшное, – не дает мне чертового покоя. Я не умею паниковать, но кажется, теперь делаю это каждую секунду. Но как мне говорили, без паники нет и проблем. Без паники нет и проблем! Просто без паники!

Но похоже, мои тщетные попытки победить ее замечают даже прохожие, которые странно косятся на меня, словно я иду в костюме клоуна, что, кстати, не так и странно для безбашенного Сиэтла. Я умею не обращать внимание на прохожих, которые так любят резать людей с проблемами своими осуждающими взглядами. Осуждение в их человеческих, но бесчеловечных глазах не может не нервировать. Они что, не понимают, что их видно за милю? Или же они хотят, чтобы их увидели? Другое дело хранители, которые проходят мимо, даже не взглянув – потому что им все равно, они видят одни и те же души сотни раз, знают все тонкости психологии и любят людей, у которых и без их помощи есть комплексы.

Когда я почти подхожу ко входу кафе, останавливаюсь, словно врезаюсь в прозрачную стену. Начинаю тяжело дышать, чувствую, как легкие вот-вот сожмутся внутри и тело просто выплюнет их. Думаю, может, это астма, про которую я читал недавно и так забеспокоился? Не хватало еще мне ходить постоянно с баллончиком, который я наверняка забуду где-нибудь!

Но потом я понимаю, что это паника сыграла со мной в злую шутку. Она проникла в это тело, посеяв себя и расплодив до невероятного количества, заставив меня переживать. Заставив в один миг чувствовать внутри все болезни мира и проблемы. Вот как это происходит… Маленькая паника порождает большую. Поэтому люди так паникуют, когда что-то происходит или должно произойти.

Победив внутри эту злосчастную стерву, я захожу в кафе, в котором мы раз в неделю встречаемся с Брюсом. Только сейчас в голову ударяет мысль, что я знаком с ним тысячу лет, если не больше. Как-то странно, что Венера и его душа, Эмили, перерождаются относительно недалеко. Я об этом не говорил – и вряд ли буду – но эти две девушки почти в каждой жизни вместе: то сестры, то подруги, то самые лучшие враги. В одной жизни они даже убили друг друга – дуэли в те времена пользовались особой популярностью. Именно после того случая в конвейере произошел сбой и жизней семь они больше не встречались, как и я с Брюсом. Мне даже думалось, что он отказался от своей души. Но вот следующая жизнь – и я снова узнал его пошлую улыбку и зеленые глаза среди толпы. Они сами нашли нас – и конвейер вновь запущен. Хотя черт его знает, когда и как он изначально запустился. Но кажется, нас это не особо волнует, если честно.

Брюс сидит, попивая кофе и флиртуя с какой-то девушкой за соседним столиком. Сегодня он даже уложил свои темные волосы, которые совсем недавно собирался к чертям сбривать. Я сажусь напротив него, и тот даже не замечает, ведь увлечен блондинкой, которая мило щебечет ему что-то на ушко. Замечаю ее зеленющие глаза. Боже, он пристал к хранителю!

– Брюс, – негромко говорю я, чтобы привлечь хоть какое-то внимание этого незрелого мужчины.

Друг, даже не посмотрев на меня, прощается с девушкой, обязательно взяв ее номер телефона. Вот же мастак!

– Что, опять симпатичная хранительница? – спрашиваю я, заказав себе кофе, о котором мечтаю все утро.

Брюс попивает какао, в которое всегда добавляет зефир. Никогда не делал так, но обязательно попробую любимый напиток друга, который тот так нахваливает. Но не люблю я изменения, даже такие незначительные.

– Ой, да брось, не все же к Эмили ходить, – подмигивает он. – Кстати, представляешь, пошла сегодня на свидание с каким-то Генри, – скалится он.

– Что, ревнуешь? – ухмыляюсь я.

Брюс хмурится, словно я сказал какую-то чепуху. Но я знаю этого хранителя так долго, что могу анализировать того не хуже, чем Венеру. Ревность в его душе – неотъемлемая часть. Он может ревновать кого угодно, но Эмили – почти само собой разумеющееся.

– Да просто… Просто она так отчаянно ищет любовь, что забывает о самом важном. Ведь ее миссия совсем не в этом… Боюсь, такими темпами она в этой жизни надолго… Или же уйдет из нее, так и не выполнив то, что должна, – уже расстроенно говорит Брюс.

Можно подумать, что у хранителей нет страхов. Наверняка люди бы думали, что мы неуязвимы и похожи на супергероев. Но у хранителей единственный страх – отпустить душу, которая так и не выполнила свою миссию. Мы так переживаем за нее, что забываем кормить свое тело! Так волнуемся из-за душевных ран земных, что готовы постоянно быть с ними и направлять их, словно мамочки. Ведь эти души такие хрупкие, словно хрусталь. И мы живем с этим.

– Ну так ты ведь хранитель. Ты должен помочь, – говорю я с такой простотой в голосе, словно это так легко. Но я знаю, как это сложно. Супер сложно.

Мне приносят кофе, и я сходу делаю первые глотки, которые для меня прямо-таки живительные. Чувствую жизнь внутри, которая просит еды. Делаю второй заказ.

– Опять не ешь? – замечает Брюс, пригубив стаканчик.

Я киваю, не произнеся ни слова. Он тоже знает меня лучше всех. Но не лучше меня самого, это никому не изменить.

– Лучше расскажи, что ты узнал. – Этот вопрос мучает меня все время. И я задал его, приложив столько сил внутри, словно разучился разговаривать. Даже не думал, что говорить бывает так трудно. Словно у меня онемел язык. Но на деле же это просто страх – парализует лучше всех.

Вижу, как Брюс опускает голову. Атмосфера вокруг становится такой тесной, что мне хочется толкнуть воздух. Не люблю это чувство, которое заставляет ощущать себя так неловко, словно после самого неудачного свидания. Я сильно волнуюсь – даже не отрицаю этого, но еще больше меня пугает то, что Брюс волнуется не меньше. От этого сгущаются тучи, которых на небе совсем нет.

– Брюс, выкладывай, – грозно говорю я, а сам чуть в штаны не накладываю от нервов.

Но я хочу обмануть тело. Если не боится душа, значит не боится и тело. Но руки, как на зло, трясутся все больше.

– Слушай, Алекс, это очень серьезно. То, что я узнал, в голове не укладывается… Но это правда. Мастер Кертон имеет правдивые источники. И эта информация стоила мне немало. Но ради тебя, друг…

– Так выкладывай же! – уже выдаю себя дрожащим голосом.

Конечно, Брюс давно понял, как мне страшно.

– Алекс, обещай, что ты не выйдешь отсюда, когда услышишь то, что я скажу тебе. Обещай принять это и жить с этим. И вскоре просто разобраться, ладно?

Меня уже начинает раздражать Брюс, но я себя знаю – скорее всего, я так и сделаю, потому что уже мечтаю сбежать из этого, вроде бы, тесного кафе, в котором так мало людей.

– Брюс! – еще настойчивей сквозь зубы говорю я, сделав глоток кофе, который даже не успокаивает меня. Лишь напрягает.

– Дело в том, что Венера…

Нет. Не может быть. Так вот в чем дело. Вот почему все это ТАК.

***

Венера

Я иду, не оглядываясь назад, словно там не горят самые прекрасные огни города. На ногах каблуки, которые надеваю не так часто, словно сегодняшняя встреча особенная, хотя – это же просто Алекс, который в очередной раз будет вещать мне о тайнах. Кажется, они неисчерпаемы! Но чтобы докопаться до правды, нужно немного терпения.

Алекс отправил мне адрес, где находится кинотеатр, куда он меня пригласил. Странно, я думала, мы будем начинать операцию под громким названием «Марс», а не смотреть фильмы и развлекаться. Или же у Алекса другие планы?

Я почти подхожу к назначенному месту в назначенное время. Эми сказала, что иду по делам бутика – неважно, поверила она мне или нет. Как хорошо, что та с головой окунулась в Генри и у нее нет времени на мою личную жизнь.

Уже закат и Сиэтл приобретает новые краски – живые, чувственные и неповторимые. Я бы стояла так час, пока солнце не спрячется за горизонт, наблюдая за ним, как городская сумасшедшая – с чувством, слезами и любовью. Даже если в этот момент на меня посмотрели бы как на ненормальную, я бы просто отвернулась, вновь заглянув в оранжевые краски, ощутив внутри самое светлое чувство, которому человечество даже не дало название. Я больше никому не позволю заставить меня вновь невзлюбить этот мир, перед которым я так виновата, – даже себе. Ни за что не вернусь туда, откуда пахнет гнилью. Не вернусь в то время, когда мир любил меня больше всех, а я ненавидела его, словно он убивал меня – когда это делала я сама.

Кивнув самой себе, ускоряю шаг, поняв, что опаздываю уже на десять минут. Но Алексу ждать не впервой, ведь так? Так что подождет, не сломится. В противном случае всем расскажу, что он никогда не готовил яичницу. До одного дня.

Повернув за угол, перед глазами сразу возникает кричащая вывеска с подсветкой, которую невозможно не увидеть. Разноцветные огоньки обволакивают своим светом мимо проходящих людей – особенно силуэт мужчины, который стоит, просто смотря куда-то вперед, словно ничего не ждет. Я сразу узнаю эти крепкие плечи и темную шевелюру, в которую так и хочется пустить пятерню, почувствовав мягкий шелк – или же они не такие приятные, как я думаю?

Алекс, конечно же, чувствует мое присутствие, поэтому переводит зеленоглазый взгляд на меня – так целенаправленно и твердо, что это может показаться странным. Но зная, что рядом стоит твой личный хранитель земных душ, все кажется странным. А значит, вполне естественным.

– Почти не опоздала, – пожимает плечами тот, широко улыбнувшись.

Его улыбка – просто олицетворение света и чего-то доброго, приятного. Интересно, я улыбаюсь так же красиво или мой прикус все же желает лучшего?

– Я старалась. Но знаешь, эти малышки сильней меня, – говорю я, показав на красные каблуки, которые, кажется, уже натерли мне мозоли. Черт, забыла про пластыри!

Алекс как-то сомнительно смотрит на мою обувь, что меня немного задевает, но следом сразу же предлагает свой локоть как истинный джентльмен. Я улыбаюсь и принимаю жест, вновь почувствовав тепло его тела и приятный материал костюма. Мне кажется, или я не видела его в неформальной одежде? Ах да, первый день нашего знакомства: кажется, он был в домашних штанах и неопрятной футболке. Как жаль, что тот день я помню размыто, ведь, казалось, это был бред сивой кобылы.

– Я думала, у нас деловая встреча, а ты ведешь меня в кино, – чуть недовольно говорю я, когда Алекс открывает мне дверь. Это он в восемнадцатом веке научился такой галантности?

Кажется, хранителя совсем не смущает мое замечание, словно все идет по плану. Но по какому плану? Может, у него свой?

– Это часть операции… Как там ее…

– Марс!

– Точно. Мы идем на фильм, на протяжении которого главная героиня страдает, ищет себя, мыслит и драматизирует. Ну, если кратко, – пожимает он плечами.

Я смотрю на афишу и понимаю, о каком фильме он говорит. Боже, как я не хотела его смотреть!

– Что? А ты не хотел меня спросить сначала? – возмущаюсь я, отдернув Алекса. Замечаю, что он направляется в зал – значит, билеты уже куплены. – Ты не подумал о том, что я не хочу?

– Я знаю об этом, но…

– Алекс! – перебиваю его я. – Ты же знаешь, как я ненавижу такие депрессивные фильмы. Ты что, не мог придумать что-нибудь повеселей?

Хранитель стоит в ожидании моей руки, которой я больше не касаюсь его, разгоряченная своим недовольством. Его лицо такое непринужденное, будто он совсем не подвластен форс-мажорам и прочим раздражителям.

– Венера, Венера, притормози, – успокаивает меня Алекс, спрятав мои руки, которыми я активно жестикулирую, в свои ладони. Он сжимает их, снова заглядывая в мою душу, заставляя успокоиться. – Давай ты сначала посмотришь фильм – без истерик, недовольства и своего характера, м? Я потом скажу, зачем заставил тебя посмотреть это.

Я надуваю губы как маленький ребенок, думая, тратить ли свои два часа жизни на какой-то фильм, который я должна посмотреть по наставлению своего хранителя. Кажется, он настойчив и очень хочет, чтобы я сделала это. Похоже, это важно.

– Только ради тебя, – делаю я одолжение, вновь взяв того за руку и ускорив шаг.

Слышу усмешку.

– Вообще-то ты, конечно, делаешь это для себя, но ладно – так тоже сойдет. Нам в четвертый зал.

Я иду за Алексом, который движется такой уверенной походкой, будто думал над этим событием ни один день. Хотя, может, это его характер? У хранителей ведь он тоже есть, правда? Алекс уверенный, самостоятельный, умный и все такое. Идеальный мужчина – Эми бы оценила.

– Кстати, Эмили о тебе знает, – шепчу я Алексу, пока мы сидим в зале на красных креслах и ждем начала фильма.

В зале, кстати, людей мало. Видимо, не я одна считаю этот фильм даже по трейлеру никудышным. И что Алекс нашел в нем?

– Как это? – Его зеленые глаза забегали. Видимо, это в его планы не входило.

– Ну, в тот день, когда ты меня проводил, Эмили, оказывается, видела нас. А что мне пришлось делать? Так что ты владеешь соседним магазином от бутика, – пожимаю плечами я.

– Черт, минуту назад я владел кампанией, а сейчас всего лишь магазинчиком в торговом центре, – разочарованно произносит он.

Я давлюсь кока-колой, заметив, как Алекс удобно устроился в кресле. Хотя знает же, что сейчас полетит шквал вопросов.

– Ты что? Чем? – поражаюсь я, пытаясь контролировать голос.

Но тут его фигура растворяется в темноте, в которой почти ничего не видно, кроме главного экрана, где крутят рекламу.

– Фильм, Венера, начался, тише! – удерживаясь от смеха, грозит мне Алекс, рукой немного прижав меня к креслу, которое оказывается очень мягким. Я поддаюсь ему и устремляю все свое внимание на фильм, надеясь, что он будет лучше, чем мне кажется, и что я не утону в депрессии после просмотра. Хотя где мне тонуть, когда рядом такой спаситель?

На протяжении всего фильма я почти не разговариваю с Алексом, погрузившись в довольно мрачную и депрессивную обстановку фильма, пытаясь иногда отвлекаться от нее, боясь ощутить те ужасные чувства, которые испытывает героиня. Кажется, я никогда не смотрела настолько мрачные фильмы, где события начинаются со смерти близкого человека девушки, страдающей какой-то маниакальной любовью к депрессиям. Самое страшное, что она даже не пытается побороть свое состояние. Она лишь начинает ненавидеть мир и все вокруг, словно ничего больше не имеет значения. Девушка ненавидит даже себя, свою прекрасную внешность – так и хочется дать ей пощечину, чтобы она опомнилась. Но внутри лишь сожаление и желание просто обнять героиню с большого экрана. Особенно когда она отталкивает друзей и близких, решив, что они ей не нужны. Она нуждалась в них, но предпочла одиночество, будто думала, что это спасет ее. Но, к сожалению, лишь погубило. Моих слез было не остановить, когда героиня кончает жизнь самоубийством, не думая ни о ком – ни о родных, ни о друзьях. А самое главное – она не думает о себе. Ведь жизнь всегда идет вперед. Видимо, она не верила в это.

Когда в зале включают свет, я вижу заинтересованные глаза Алекса, который смотрит на меня, чего-то ожидая – будто сейчас я расскажу ему анекдот! А я лишь вытираю горячие слезы с щек, думая о том, в каком состоянии мой макияж. Надеюсь, панда отменяется, а то я забыла даже взять тушь для ресниц, не ожидая, что фильм заставит меня плакать.

– Даже ни слезинки, – фыркаю я, увидев сухое лицо Алекса. Хотя вряд ли его это трогает. В конце концов, сколько он пережил моих истерик! Но я убираю с лица непонимающий взгляд, увидев в его лице сожаление – значит, он не такой и бесчувственный.

Мы выходим из кинотеатра почти без слов. Я пытаюсь переварить фильм и его смысл, но кажется, кроме боли, этот он ничего мне не принес. Или же я слишком узко мыслю?

– И что ты думаешь? – спрашивает Алекс, все еще не убирая интерес с лица. Ему и вправду что-то нужно от меня.

Я задумываюсь и подхожу к зеркалу, чтобы поправить макияж. К счастью, все не так плохо – немного подтерла тушь под глазами и подкрасила губы. Единственная проблема это красные глаза, но и это скоро уйдет.

– Тебе подробный отзыв или можно в двух словах? – спрашиваю я, последовав за Алексом, который идет к выходу из кинотеатра – на темную улицу, освещенную фонарями, под которыми я так часто гуляю.

– Не паясничай, – нахмурившись, отвечает Алекс. – Это важно – что ты скажешь?

Я снова задумываюсь, словно впервые даю отзыв на фильм. Кажется, он впечатлил меня, ведь слезы может вызывать не каждое кино. Но с другой стороны, я не поняла смысла и к чему были все эти страдания героини, если в конце она бессмысленно умерла, так и не обретя себя? Может, режиссер хотел показать, к чему ведет такая депрессия? Или хотел передать значимость таких ситуаций?

– Ну, гонец грустный. Слишком грустный и, по мне, бессмысленный.

– Правда? – удивленно говорит Алекс, будто это было неочевидно.

– А что, ты считаешь, что в этом был смысл? Она весь фильм тянула себя на дно, не принимала никакую помощь и сдалась – просто сдалась, так и не излечив свою душу. Мне казалось, фильмы должны учить чему-то, но точно не этому.

Алекс согласно кивает, хотя выражает явное несогласие, противореча самому себе. Я думала, только в самом начале нашего знакомства Алекс имеет множество тайн, а сейчас, кажется, их стало еще больше. И даже не знаю, может, и нет смысла их раскрывать?..

– И что ты чувствовала, когда видела героиню такой? – вновь задает хранитель странный вопрос.

Я задумываюсь – конечно же, боль.

– Ну, знаешь, даже несмотря на то что я не особо прониклась ею – мне было ее жаль. Сердце обливалось кровью, когда видишь, как она страдает, не в силах помочь себе и принять помощь. Еще меня убивало то, что она… Она ведь совсем еще не поняла того, чего понимают люди через десятки лет! Она такая молодая, а уже разочаровалась в мире! Было даже обидно, что она не попыталась. Она ведь не попыталась… – грустно заключаю я и в ожидании смотрю в зеленые глаза хранителя, который запускает пятерню в темные волосы. Он открывает мне дверь кинотеатра, и я выхожу на улицу.

В нос ударяет свежий запах весны – ведь она совсем скоро. Темнота хоть и пытается скрыть ясное небо и танцующие деревья, но я чувствую эту атмосферу весны, которая предвещает яркое утреннее солнце, обжигающее своими бодрыми лучами. Неужели оно еще больше будет слепить меня по утрам, пока я спешу на работу? Кажется, сейчас это даже радует.

Я улыбаюсь наступающей весне, глубоко вдохнув свежий воздух, который отрезвляет даже ясный ум. Алекс останавливается напротив меня. Я замечаю, как он скользит по мне взглядом, словно разглядывая – хотя вряд ли за все это время во мне что-то поменялось.

– Ну так что? И зачем же ты повел меня именно на этот фильм? – спрашиваю я, спрятав руки в карманы пальто. Уже вечер, поэтому температура немного ниже и руки начинают замерзать.

Хранитель делает небольшой шаг ко мне, словно боится, что нас услышат.

– Первое правило миссии «Марс», Венера, – начинает он, – которое я не могу обойти – побывать в шкуре хранителя, – ухмыляется тот, а я не понимаю, о чем он говорит. – Для не особо понимающих, смотря этот фильм, ты была на месте хранителя. Была в моей шкуре. Ты переживала те же эмоции, которые испытывает любой хранитель земных душ, опекая ту.

Я смотрю на него выпученным глазами, пытаясь понять, как это работает. Ведь если подумать, все логично, и вправду…

– Пойдем хотя бы прогуляемся, – говорит Алекс и тянет меня за локоть куда-то в темноту, а я поддаюсь ему, до сих пор пребывая в раздумьях. – В общем, ты просто должна понять, каково это – быть хранителем. Каково постоянно переживать за душу, словно это плод твоего труда. Каково чувствовать ее и понимать, словно себя. В конце концов, как это – переживать за душу как за себя, потом, потеряв ее, не сумев помочь. Просто пойми меня, чтобы понять других хранителей и продолжить операцию, которую ты сама придумала.

Боже, это часть безумного плана Алекса – я уже поняла, что они у нас разные. Даже не знаю, как реагировать на это, потому что это, черт возьми, тяжело. Если бы я была хранителем, не за что бы не смогла сидеть в стороне и наблюдать за душой, пока та ест себя изнутри. Пока та сама себя убивает. Это же нереально – постоянно наблюдать за душой, не имея возможности даже спросить, как дела… Хотя нет – после этого просто почистить память, но разве это лучше? Наверное, даже больней, ведь понимание того, что душа тебя никогда не вспомнит, – убивает. Просто убивает.

– И ты смотрел этот фильм? – спрашиваю я, наконец обретя голос. – Ведь изначально непонятно, что будет с героиней.

– Открою секрет, Венера, что режиссер – сам хранитель. Поэтому это так реалистично – наверняка он показал одну реинкарнацию той души. И я знал, что только такой фильм заставит тебя поверить, не знаю, вспомнить, почувствовать…

Мы обходим дерево, которое стоит непростительно неправильно – прямо посередине пути, словно у Бога дернулась рука, когда зеленой кистью он проводил по этому месту. Я чувствую руку Алекса сокрушительно близко – и это никому не мешает. Кажется, чем больше я чувствую его, тем больше понимаю. Хотя вряд ли смогу понять его жизнь.

– Почему именно такой депрессивный? Почему не на какой-нибудь более веселый, а? Тогда бы я ощутила приятные и светлые чувства хранителя.

Алекс цокает, словно то, что я сказала, невозможно.

– Негативные ощущения чувствуются острее, ближе – только они могут заставить плакать так, как ты не заплачешь от счастья. Только такие чувства могут вызывать самые искренние эмоции. Прости, что я заставил тебя плакать, но зато теперь ты понимаешь, как я себя чувствую. Как чувствуют себя хранители – они очень зависимы от своей души, как это и правильно.

Значит, Алекс хочет, чтобы мы были «на одной волне»? Браво, у него получилось, и, кажется, я даже не нуждаюсь в его извинениях, ведь мне нравится то, что мы становимся ближе. А мы однозначно становимся ближе.

В моей голове всплывает вопрос, который я боюсь задать все это время. Я боюсь, что заплачу. Что не сдержусь и издам отчаянный крик при воспоминании того времени. Но кажется, и Алекс не хочет говорить об этом. Хотя я уже знаю, что тот помнит те времена так же четко, как я. Но мы должны. Ведь это самый тяжелый, но и самый важный период моей биографии. Если бы не разрушенная в хлам Венера – не было бы навсегда влюбленной в мир Венеры Эстер.

– То есть ты… Ты так же ощущал себя, когда я плакала каждый вечер в убитой квартире с моей маленькой комнатой? – спрашиваю я, преодолев боль в сердце и горле, отчего делаю большой глоток напитка, который не допила в кинотеатре.

Вижу, как Алекс становится немного поникшим. Его плечи опускаются, как и взгляд, который минуту назад вожделенно бегал по мне. Отгадала. Он так же не хочет вспоминать то время. Интересно, он помнит, как сильно у меня сушилась кожа на щеках от постоянных слез?

– Даже хуже, Венера, – говорит он, заглянув мне в глаза, отчего я почти застываю, по привычке перебирая ногами вслед за хранителем. Он так смотрит на меня – с ушедшей болью, огромной любовью и нежностью, что можешь испытывать, наверное, только к самым родным. Кажется, на меня не смотрела так даже мама, которая любит меня всем сердцем. – Тогда я был готов умереть вместе с тобой, потому что даже не мог помочь тебе. Не мог, потому что это был твой путь, который нужно было просто пройти – я знал это, но все равно не мог смотреть на тебя… На твои полные боли слезы – это было испытанием и для меня. Но теперь ты здесь и все хорошо. Это лучший исход, – заключает он, улыбнувшись. Вновь той самой теплой улыбкой, которая согревает самое холодное сердце.

Я пытаюсь сдержать слезы. Слезы, которые так редко пускаю! Особенно от простых фраз, которые в устах Алекса становятся трогательной речью. Если бы я тогда знала, что за мной наблюдает мой Алекс, плакала бы еще сильней, чтобы он пришел. Сдался и пришел.

– И как ты только держался?.. Я бы на твоем месте забрала бы душу к себе.

– Я бы тоже так сделал, но прожив столько лет, изучая тебя – я знал, что если помешал бы тогда, то не было бы того, что есть у тебя сейчас. Нужно было просто время, которого у нас предостаточно.

– А казалось-то, что дальше – лишь пустота, – говорю я, натянув искреннюю улыбку освобождения и посмотрев наверх – прямо в небо, которому я молилась.

– Да, но иногда чем хуже – тем лучше, – говорит тот, резко притянув меня к себе, когда рядом проезжает велосипедист. – Ну, потому что любая неудача ведет к нечто большему – к великому в твоей жизни. После черной полосы всегда белая. Но кто сказал, что без черной была бы белая? – улыбается он. И вправду. Может, если бы не все плохое – не было бы ничего хорошего? Не зря ведь говорят – все к лучшему. – Так что в следующий раз не расстраивайся так, Венера, знай, что все еще будет.

Я улыбаюсь. И вправду – если бы не та чернющая полоса в моей жизни, я бы никогда не была тем человеком, кем являюсь сейчас. Только через ненависть я пришла к любви – к миру, себе и ко всему остальному. Без тех слез вряд ли бы я поняла значимость боли, которую необходимо проживать, а не прятать в себе. Да, я не люблю прошлую Венеру, но принимаю ее. В параллельной реальности я сейчас сижу на подоконнике, плачу, вытирая горячие слезы, и смотрю в темноту, совсем не подозревая, что где-то там плачет Алекс – я знаю, и его слезы были за окном. Но это уже неважно, потому что я здесь – в своих мечтах.

– Хорошо, я усвоила урок, мастер, – пытаюсь я разрядить обстановку. – И кажется, очень хорошо. Теперь я понимаю, как тебе тяжело – даже тяжелей, чем мне, когда я пытаюсь устоять перед пирогом Эмили.

Алекс прыскает от смеха – похоже, обстановка разряжена и теперь можно велить слезам больше не пытаться выпасть из моих блестящих глаз.

– Кстати, что это за кампания такая? Ты что, миллионер? – спрашиваю я и вспоминаю, в какой шикарной квартире однажды проснулась. Ах да, наверняка у него есть и шикарная машина, которой он почему-то даже хвастаться не хочет.

Хранитель поджимает губы и выдает:

– Так как моя главная задача не в том, чтобы обеспечить себя в этой жизни, я прихожу почти на все готовое.

– Как это? – удивляюсь я.

– Ну, понимаешь, наша задача это защищать душу, в моем случае твою. И если я буду пытаться устроить свою жизнь, то как я буду следить за тобой? Ни времени, ни сил – а физическое тело, как на зло, часто устает – хоть вампиром становись! – разводит тот руками, мимолетно посмотрев на меня, наверное, проверить мою неоднозначную реакцию. – Поэтому мы приходим сюда в готовое физическое тело, которое жило до нас, но по каким-то причинам не имеет своего хранителя.

Получается, он никогда не был ребенком? Никогда не рос вместе с ровесниками? И даже никогда не влюблялся?.. Становится жутко от понимания того, что это тело жило до души Алекса.

– И что становится с душой? – спрашиваю я. Мне становится даже жаль того мужчину, который был в теле Алекса до него… Он что, просто исчез, будто его никогда и не было?

– Ну, она как телепорт – переходит в другую жизнь, в которой ее найдет свой хранитель. А тело забирает другой хранитель, чтобы помогать своей земной душе, – поясняет тот, словно это облегчит мне задачу воспринять информацию из его уст.

Но как же? Разве не каждая душа ценна?

– А как же родные, близкие?.. Они же не забудут своего сына, брата или друга!

Хранитель вздыхает, согрев воздух вокруг своим горячим дыханием. Он дотрагивается до моей руки ладонью, которая ощущается словно лед. Так странно – от него исходит тепло, но руки будто онемели.

– Когда я перешел в это тело, у него было очень много родных и близких. Бедная душа, которая лишилась хранителя, подумал я… Я просто со всеми попрощался и пришел туда, где была ты. Всем близким этого… тела – я сказал, что навсегда улетел. Хотя иногда мне все равно приходится общаться с матушкой и некоторыми родственниками… Так что знай, если человек резко все бросил и переехал на другой конец света – это уже не он, – поясняет Алекс. – Приехав сюда, я первым делом нашел тебя, а потом все остальное. Конечно, не без помощи.

– Боже, это… – Не могу поверить, что все так просто. Просто взял – и исчез. Кажется, никто не достоин такой участи.

– Венера, успокойся! Да, я понимаю, что звучит жутко, но душа без хранителя – как без рук. Рано или поздно он бы все равно покинул этот бренный мир. А так зато у хранителей есть тела.

– И почему же тогда у душ пропадают хранители?

Похоже, этот вопрос оказывается сложней, чем все предыдущие, потому что Алекс задумывается, рукой направив меня в какой-то парк, где горят гирлянды, будто сейчас Рождество, и прогуливаются люди – кто-то смеется, кто-то пытается скрыть слезы, а кто-то просто любит. Здесь столько душ и каждая из них прекрасна – почему-то только сейчас я начинаю ценить это. От понимания того, что любая земная душа может просто взять и исчезнуть из-за отсутствия какого-то там хранителя, становится жутко. И никто не поймет этого, не вспомнит и даже не подумает о подобном.

После размышлений Алекс говорит, подняв левую бровь:

– Ну, бывают всякие ситуации, но чаще всего просто сам хранитель соблазняется земной жизнью и снова хочет стать человеком. Или же кто-то хочет могущества и перестает, так сказать, опекать душу. Кто-то просто отказывается, хотя я не понимаю, как это можно сделать, – отвечает тот, посмотрев на меня с такой теплотой – с той самой, которая раздается внутри уютным костром во время вечерних посиделок. Кажется, только его зеленые глаза, помнящие и понимающие всю мою боль и самые прекрасные моменты моей жизни, могут так влиять на мое сердце, которое когда-то перестанет биться.

Я киваю, стараясь запомнить эту информацию. Прямо-таки чувствую, как окунаюсь с головой в мир Алекса, который решил основательно меня подготовить к… К чему? К нашей операции, которая на самом деле нечто больше, чем просто операция? Может, только для меня это игра, правила которой я не особо знаю? Кажется, все не так просто, как и ожидалось, но я понимаю, что не время докапываться с подобными вопросами к Алексу. Не время и не место. Или же мне этого пока знать не следует. Пока…

Мы проходим по небольшой аллее, которая сопровождена голыми деревьями, на которые прикреплены мигающие желтым цветом гирлянды. Почему-то именно вечером, когда темнота забирает последние остатки света, город преображается, словно девушка, собравшаяся на самую крутую вечеринку или нарядившаяся на свидание с самым важным человеком в ее жизни. Сиэтл надевает черное платье, которое облегает самые красивые места, и высокие золотые каблуки, заставляющие всех смотреть только на них. Светлые гирлянды могли бы ослепить, если бы этот город не надел солнцезащитные очки. И, наверное, блеск на губах – финальная черта, заставляющая город блестеть. Сиять. И все это только один Сиэтл.

– Как же красиво… – шепотом произношу я, посмотрев наверх.

И над макушкой переливаются гирлянды, словно корона поднялась в небо. Хоть и прохладно, но мне так тепло от этой атмосферы, которую замечаю не каждый день. Царит завораживающая темнота, которая забрала небо, сдерживающее слезы. Я всегда была сентиментальной – какое-то время мне не нравилось это, но только сейчас понимаю, что именно эта черта позволяет восхищаться обычными вещами так, как никто другой. И это прекрасно.

Наверное, на протяжении минуты я забываю о рядом идущем Алексе, который, уверена, восхищается этим парком так же, как я – если не сильней. Слушая его, понимаю, как сильно он любит Землю, благословляет все земные души и наслаждается временем, проведенным в этом теле. Наверное, это совсем другие ощущения.

– Почему ты никогда не хотел стать снова человеком? – спрашиваю я, когда мы выходим из парка и просто идем вперед, словно там нас что-то ждет. Но мы просто идем – в неизвестность, которая интригует нас обоих. – Просто все бросить и подумать о себе?

– Конечно, я так могу, но кто я после этого? Как мне с этим жить? – обреченно говорит Алекс, по-прежнему не позволяя мне убрать руку, которая обнимает его плечо. А я даже не замечаю этого, рассматривая темноту сквозь хмурые лица.

– Но ведь ты не будешь этого помнить…

– Верно, Венера, но я не могу бросить тебя. Наверное, я смогу уйти только тогда, когда тебе не будет нужна моя помощь. – Снова тот теплый взгляд, от которого я таю, словно снеговик в суровой России весной.

Я усмехаюсь:

– Держу пари, это будет не скоро.

– Это будет тогда, когда придет время.

После мы просто разговариваем, вспоминая все на свете – от моего детства до привычек Алекса. Он наконец-то рассказывает о себе, будто барьер, ограничивающий его, рассыпался – и теперь передо мной не загадочный хранитель, а весельчак Алекс. Тот рассказывает о себе так непринужденно и забавно, что я совсем забываю о том, кто он на самом деле. Забываю, что у нас есть особая и нерушимая связь, которая пугала меня. Кажется, это обычный парень, с которым я сходила на самое лучшее свидание – без пошлостей, излишней романтики и неловкости. Все идеально, как не бывает на первых свиданиях.

И мне бы так не хотелось вспоминать о том, что этот человек, рассказывающий о своих неловких и до жути смешных ситуациях, мой хранитель, который знает, как заинтересовать меня. Знает, что для меня смешно и что нет. И я не хочу думать об этом. Я просто растворяюсь в сегодняшнем вечере, наслаждаясь присутствием Алекса, каждый взгляд которого возрождает внутри что-то очень приятное.

Я просто обнимаю человека, который становится для меня чем-то большим, чем просто незнакомец. Наслаждаюсь прохладой и кислородом, ведь безудержный смех буквально заставляет хватать его ртом, словно последний глоток чистого воздуха. Мне нравится эта человеческая непосредственность, когда ты просто общаешься с человеком, даже не думая о том, кто он, каков его статус и какое у него мышление. Тебе просто хорошо с ним. И больше ничего не нужно, ведь больше – только ты. И надеюсь, это не последний такой вечер, когда я могу просто расслабиться. Когда я могу забыть о том, что у меня есть хранитель. Когда я хоть на миг возвращаюсь в то время до Алекса – но вместе с ним.