Хозяйка Его Виноградников-2

Глава 1

На виноградниках Сангедор-Луссильон царила утренняя тишина, прерываемая лишь тихим шорохом листвы и редкими трелями птиц. Первые лучи солнца мягко освещали длинные ряды покрытых каплями росы виноградных лоз. Рэй, с сосредоточенным выражением на лице, уверенно обрезал усики на лозах. Рядом с ним, время от времени ловя на себе его хмурые взгляды, то же самое делала и Виктория. Её движения были чуть менее уверенными, но она быстро училась, следуя его указаниям.

Солнце уже довольно высоко поднялось над горизонтом, залив виноградники мягким золотистым светом. В воздухе витал сладковатый аромат зрелого винограда, смешанный с легким запахом свежесрезанных побегов. Виктория на мгновение остановилась, чтобы вытереть пот со лба и осмотреться вокруг.

В этот момент к ним практически подбежал взволнованный управляющий винодельни Лоренцо Бенедетти.

– Рэй, – начал он, слегка запыхавшимся голосом. – У нас проблема!

– И ты не можешь её решить без меня? – удивленно спросил Рэй. – Какая проблема?

– Если б мог, решил бы! – огрызнулся управляющий. – Пойдем! Сейчас сам поймешь, какая проблема!

Понимая, что Лоренцо не стал бы поднимать шум из ничего, Рэй нахмурился и кивнул. Повесив на пояс секатор, он посмотрел на Викторию, не зная как с ней поступить.

– Можно и мне с вами? – попросила она.

Решив, что проблема на винодельне может быть связана со вчерашним визитом Фаба Корди, Рэй кивнул. Затем обернулся к Лоренце и распорядился.

– Веди! В каком из цехов, кстати, проблема?

– Ни в одном из цехов, – отрицательно покачал головой управляющий винодельни и, вздохнув, добавил. – К сожалению. Проблема в одном из погребов, который мы используем для выдержки нашего нового Кьянти в дубовых бочках.

Теперь уже забеспокоился и Рэй.

– Ты о Туманном рассвете? – уточнил он.

Лоренцо мрачно кивнул и открыл тяжелую дверь в погреб, к которому они как раз подошли.

Рэй покосился на Викторию, явно сожалея, что позволил ей пойти с ними, но, подумав, что она уже слышала достаточно, чтобы понять, что проблема связана с их новым сортом вина, на которые он и Дэвид возлагают огромные надежды, решил, что избавляться от неё уже поздно.

Спустившись по узкой винтовой лестнице, они оказались во влажном полумраке громадного винного погреба с выгнутыми сводами. В котором стояли ряды дубовых бочек, каждая из которых была отмечена датой и названием вина. Воздух был насыщен ароматами дуба, выдержанного вина и… плесени.

– Мне кажется, или пахнет плесенью? – удивленно отметила Виктория.

– Нет, не кажется, – ответил ей Лоренцо. – Стены и потолок погреба действительно покрыты плесенью, но это даже хорошо. Это не опасно и не ядовито. Это вызвано тем, что вино, созревая, испаряется из бочек. Здесь мы выдерживаем вино два года. В этом помещении у нас андайские дубовые бочки, они придают вину запах ванили, тогда как эллисские дубовые бочки в следующем зале придают вину пряный аромат, а карнаульские…

– С какой из бочек проблемы? – резким, отрывистым голосом раздраженно перебил его Рэй.

Лоренцо снова тяжело вздохнул.

– Со всеми, которые мы заказали в прошлом году у нашего нового андайского поставщика…

– Что-оо?… – изумленно выдохнул Рэй. – Не может быть! Я их лично закупал! И я лично провел экспертизу древесины! Если что-то с вином, то это вина не бочек, а…

Лоренцо в очередной раз вздохнул и, протянув ему бокал, устало попросил.

– Попробуй сначала вино.

Уверенный в своей правоте, Рэй раздраженно передернул плечами и направился к одной из прошлогодних бочек «Туманного рассвета Кьянти». Он вынул из кармана небольшой серебряный ключ, вставил его в краник и отлил немного вина в бокал. Виктория и Лоренцо неосознанно следили за каждым его движением.

Сначала Рэй поднял бокал к свету, внимательно рассматривая вино. Оно имело красивый, насыщенный рубиновый цвет, который обещал превосходный вкус. Он поднес стакан к носу и сделал глубокий вдох, после которого в его глазах мелькнуло беспокойство.

– Не может быть, – взволнованно сам себе сказал он и, поспешно сделав небольшой глоток, задержал вино на языке, чтобы в полной мере ощутить его вкус. И уже в следующее же мгновение на его лице появилась гримаса разочарования и недоверия.

– Это не то, – сказал он, отводя в сторону бокал. – Вкус совершенно не тот! Что случилось? – растерянно спросил он, посмотрев на Лоренцо.

– Если тебя интересует моё мнение? – уточнил тот. – То моё мнение, что проблема в новых бочках. Дуб в новых бочках оказался слишком насыщен танинами, в результате чего тонкие фруктовые ноты вишни, сливы и малины, которые были основой нашего Кьянти, просто потерялись на фоне мощного привкуса, которые древесина отдала вину.

– А остальное вино? – уточнил Рэй. – То, которое хранится в старых бочках? С ним что?

– С ним всё отлично! – заверил Лоренцо.

Рэй нервным жестом запустил пятерню в волосы.

– Но я проводил анализ древесины! – растерянно прошептал он. – И количество танинов и прочих веществ в старых бочках ничем не отличалось от количества танинов и прочих веществ в новых!

– Ничем, кроме интенсивности отдачи, – проворчал Лоренцо. – Нам нужно было проверить древесину не только на состав, но и на чувствительность дуба! Именно это я и предложил тебе, когда мы принимали решение о покупке новых бочек! Но ты же САМ ЛИЧНО провел экспертизу древесины! – насмешливо напомнил он возражения босса.

Рэй с легкой укоризной посмотрел на старого друга. Мол, не сыпь соль на раны, лучше скажи, что делать будем.

– И сколько у нас старых бочек? – спросил он. – Я имею в виду, хватит ли у нас запаса вина, чтобы закрыть уже заключенные контракты?

– В этом-то и проблема! – в который уже раз тяжело вздохнул Лоренцо. – Запаса в старых бочках хватит лишь на то, чтобы покрыть сорок, максимум сорок пять процентов от взятых нами на себя обязательств.

Стараясь оставаться спокойным, Рэй задумчиво потер подбородок.

– Я, конечно, новичок в вашем деле, – неуверенно проговорила Виктория, отлавливая в голове ускользающую мысль. – Но, возможно, если смешать это вино с другим, менее насыщенным, можно сбалансировать вкус и вернуть фруктовые ноты?

Рэй задумался над её словами, затем медленно кивнул.

– То, о чем ты говоришь, называется купажированием, – объяснил он. – И, если мы найдём подходящее вино или вина, которые смогут смягчить дубовый привкус и вернуть вину нужный баланс, это вполне может сработать. «Туманный рассвет Кьянти» мы, конечно, при этом вряд ли получим, но можно попробовать и посмотреть, что получится… Лоренцо, в каком из погребов хранятся ещё не прошедшие выдержку молодые вина? Думаю, купажирование стоит начать именно с них.

Лоренцо вместо ответа посмотрел на него неверяще. Глаза его округлились, брови сошлись на переносице.

– Так ты серьезно-о?! Ты серьезно собираешься…

– Создать новое вино? – подсказал Рэй и утвердительно кивнул: – Да! Собираюсь!

– За четыре дня?! – уточнил Лоренцо, многозначительно отчеканив каждое слово отдельно. И тут же совершенно искренне поинтересовался: – Ты с ума сошел?

– Но у нас полно вина! – пожав плечами, невозмутимо возразил ему «сумасшедший». – Более сотни разновидностей купажей и порядка десятка наименований молодых вин, которые ещё не прошли выдержку. Я не утверждаю, что нас гарантированно ждет успех, но попробовать же можно?

– Создать новое настолько же великолепное вино, как и «Туманный Рассвет» за четыре дня? – скептически уточнил Лоренцо. – Ладно, Виктория! Но ты же знаешь, что на создание «Туманного Рассвета» у вас с Девидом ушло почти десять лет! Ты ведь прекрасно знаешь, насколько купажирование элитного вина долгий и кропотливый процесс, сколько внимания он требует к каждой детали, насколько тщательного отбора винограда, какое количество многочисленных экспериментов и бесконечных дегустаций!

Рэй кивнул.

– Знаю. Но и сидеть просто сложа руки тоже не могу! Или мы через четыре дня предложим нашим заказчикам наше ещё одно новейшее, совершенно потрясающее вино или мы потеряем кучу денег и, что самое главное, доверие к нам как к надежному поставщику!

Лоренцо усмехнулся и кивнул.

– Хорошо. Допустим, просто допустим, что тебе удастся создать за четыре дня новое вино, которое окажется ничуть не хуже «Туманного Рассвета Кьянти»! Но при этом оно ведь всё равно не будет вином, которое мы пообещали нашим заказчикам! Это будет другое вино! И тебе всё равно придется уговаривать заказчиков сделать на него заказ! То есть, тебе всё равно придется делать то же самое, что ты и так будешь делать через четыре дня! Объяснять заказчикам, что, мол, накладочка вышла, а потому, будьте так добры, не серчайте на нас, а купите другое наше вино, которое на наш вкус ничуть не хуже! Так какой смысл, Рэй? Какой смысл браться за заранее невыполнимую задачу и надеяться на чудо, если новое вино все равно не решит основную нашу проблему – не поможет нам утаить от наших партнеров, что мы облажались?!

– Не мы облажались, – мрачно поправил его Рэй. – А я облажался! И насколько я знаю, пожар можно загасить только встречным пожаром. И разжечь этот встречный пожар я смогу только если создам новое вино! Новое вино, которое поразит своим вкусом всех! Да ты прав, это будет новое вино и проблему того, что я облажался оно не решит…

– Но оно может отвлечь от неё внимание! – вдруг с энтузиазмом воскликнула Виктория. – Отвлечь настолько, что о проблеме никто не узнает! – объяснила она удивлённо воззрившимся на неё мужчинам, которые уже успели забыть, что у их перепалки есть свидетель. – Мы могли бы устроить большой приём-дегустацию в честь нового вина, если, конечно, мы успеем его создать. Или нет… – отрицательно замотала она головой. – Нет. Мы сделаем не так! Мы в любом случае устроим приём! Большой приём-дегустацию лучших вин Сангедор-Луссильон! Да, – кивнула она своим мыслям. – Если нам всё же не удастся создать новое вино и соответственно не удастся разжечь встречный огонь, мы попробуем залить пожар с помощью нашего лучшего «старого» вина! За повод думаю вполне сойдет моё желание лично познакомиться с партнерами, которых я, как и винодельню и виноградники, получила по наследству. Мы подадим наше лучшее вино в наиболее выгодном свете с максимально комплементарными к нему закусками, и кто знает, возможно, кто-то из наших партнеров, сам решит немного изменить заказ, – объяснила она по-прежнему недоуменно взирающим на неё Рэю и Лоренцо. – На это же я рассчитываю и с новым вином, если мы успеем его создать! Нет! – сама себе возразила она, подняв вверх указательный палец правой руки. – Если мы создадим новое вино, то мы сделаем по-другому! Мы предложим тем нашим партнерам, которые сделали заказ на «Туманный рассвет Кьянти» два бокала вина и предложим им выбрать победителя. В одним из бокалов, разумеется, будет «Туманный рассвет Кьянти», а во втором…

– Туманный закат Кьянти? – с усмешкой и мрачным драматизмом в голосе подсказал Лоренцо.

– Лоренцо, не хорони нас раньше времени! – закатил глаза Рэй.

Виктория хихикнула и продолжила.

– В общем, я это всё к тому веду, что если кому-то из наших партнеров понравится наше новое вино, то они, конечно же, сразу же захотят его купить! Ну как вам идея?! – воодушевленно поинтересовалась она.

Лоренцо почесал затылок и усмехнулся.

– А почему бы и нет! Идея напоить партнеров перед тем, как объявить им, что мы облажались, конечно, не нова, но от этого не менее действенна!

Виктория перевела взгляд на Рэя и встретила его задумчиво-изучающий взгляд.

– Что? – спросила она.

– Ничего, – покачал он головой, продолжая всё также задумчиво-изучающе смотреть на неё. – Точнее, я хотел сказать, что мне тоже нравится идея с приемом. Тем более, что и повод вполне приемлемый. Уверен, что многие наши партнеры захотят приехать, чтобы познакомиться с тобой. И, если подать им некоторые наши вина с комплементарными закусками, они действительно могут захотеть несколько изменить заказ.

– Тогда я сегодня же поговорю с отцом о том, что хотела бы познакомиться с партнерами по бизнесу и завтра с утра мы с Эллой уже начнем рассылать приглашения? – предложила Виктория. – Если ты, конечно, не против? – уточнила она у Рэя.

– Нет, конечно же, я не против, – заверил он её, и неожиданно для самого себя «отчитался», чем собирается заняться сам: – А я тогда прямо сейчас займусь отбором вина для купажа, затем сделаю анализ содержимого бочек и засяду за расчеты.

– А можно и я с тобой? – попросила Виктория. – Я не буду тебе мешать, наоборот, постараюсь помочь, чем смогу.

Рэй хотел было отказать, но глаза сводной сестры горели таким по-детски восторженным энтузиазмом, что он просто не смог. К тому же, судя по тому, что он слышал за ужином, Виктория обладала природным талантом дегустатора, что делало её весьма ценным помощником.

– Ну хорошо, – вздохнул он. – Только предупреждаю сразу, что и подготовка к купажированию и сам процесс купажирования процесс довольно утомительный и скучный. Сначала мы отберем из каждой бочки образцы, затем мы проанализируем их на уровень остаточного сахара, содержание алкоголя, кислотность и прочие параметры. После чего мы начнем смешивать вина в разных пропорциях, то есть, составлять пробные купажи. Каждый из которых придется дегустировать и оценивать, чтобы понять, какой из них наиболее близок к нашему идеалу.

Виктория энергично закивала головой и заверила.

– Не вопрос! Я готова!

Рэй улыбнулся тому, с каким нетерпением и жаром она это сказала.

– И это ещё не всё. После каждой дегустации мы будем вносить изменения в рецептуру, снова смешивать и пробовать. Другими словами, это не просто дегустация вина, а требующая концентрации и терпения кропотливая работа, которая в основном состоит из измерений, расчетов и записи данных и которая в своей однообразности и повторяемости кажется бесконечной! А порой и не кажется, порой именно бесконечной она и является!

– Я слышала про десять лет, – улыбнулась Виктория. – Поэтому я приблизительно понимаю объём работы. К тому же мне кажется, что я раньше уже что-то подобное делала!

– Учитывая твою способность различать тончайшие вкусовые оттенки вина, я этому не удивился бы, – кивнул он. – В общем, я тебя предупредил! Работенка предстоит ещё та!

– Я поняла! – кивнула девушка. – И как я уже сказала: не вопрос! Я готова!

Как ни старался, Рэй всё же не мог сдержать улыбки. Более того, он поймал себя на том, что энтузиазм и решимость Виктории не просто вдохновляли его, они внушали ему веру в то, что у них обязательно все получится.

И это ему не нравилось и настораживало: он должен был видеть в неё опасную интриганку и держать ухо востро, а не подпадать под её влияние.

Он тяжело вздохнул и собрался с мыслями.

– Хорошо, – сказал он, направляясь к выходу из погреба. – Идём! Начнём с отбора образцов.

Глава 2

В прохладном, полутемном помещении, где хранились молодые вина, царил характерный для процесса созревания вин специфический, но благодаря ягодно-фруктовому оттенку и ноткам дрожжей и древесины, приятный аромат брожения.

На выстроенных вдоль стен массивных деревянных стендах покоилось множество бочек различных размеров и форм. Каждая из которых была помечена датой начала брожения, информацией о сорте винограда и проценте содержания сахара, спирта и танинов.

Большинство бочек имели потемневший от времени вид и были покрыты легкой патиной1.

На полках между бочками были расположены разнообразные инструменты винодела: мерные стаканы, пробирки, спиртометры и кислотомеры. По центру зала стоял большой стол, на котором лежали журналы с записями результатов предыдущих анализов, несколько старинных декантеров и готовых к дегустации винных стаканов.

В абсолютной тишине погреба были слышны едва уловимые звуки просачивающегося из бочек вина, и редкие вздохи древесины. На одном из полок стоял контролирующий уровень влажности в помещении старинный гигрометр.

Рэй и Виктория вошли в зал и сразу же направились к столу. Рэй разложил перед собой журналы с записями, а Виктория взяла один из мерных стаканов, и ведомая внезапно снизошедшим на неё наитием подошла к ближайшей бочке.

– Начнем с этой?.. – одновременно и предложила, и уточнила она, внимательно изучая этикетку на бочке. – Сорт винограда «Каларис», дата начала брожения – шесть месяцев назад.

Рэй посмотрел на Лоренцо. Тот одобрительно кивнул.

– Хороший выбор. Этот сорт содержит низкий уровень танинов и ярко-выраженный фруктовый вкус.

– Да, в таком случае начнем с него, – кивнул Рэй и, взяв пробирку, подошел к бочке.

Открыв краник, он налил немного вина в пробирку, передав её Виктории. Она поднесла её к носу, чтобы ощутить аромат, затем пригубила, прокатив каплю вина по языку, позволяя букету вина раскрыться.

– Запах очень насыщенный, – отметила она. – Древесные ноты неплохо сочетаются с фруктовыми оттенками вишни, сливы и малины, добавляя аромату свежесть и жизнерадостность. Но не хватает глубины и многослойности, которые бы сделали вкус напитка более заманчивым и интригующим.

Рэй сделал запись в журнале, зафиксировав её экспертное мнение. Затем взял в руки сначала спиртометр и вслед за ним кислотомер. Виктория наблюдала за его действиями, одновременно запоминая и… кажется, вспоминая.

– Содержание спирта 12%, кислотность в норме, – сказал Рэй, записывая данные. – Довольно хороший результат для молодого вина. Что ж продолжим. Отберем ещё с десяток образцов и потом приступим к купажированию.

И они продолжили. Аккуратно наливая вино из каждой бочки в пробирки, Виктория дегустировала, Рэй делал анализы и записывал все данные в журнал.

Поняв, что здесь обойдутся и без него, Лоренцо сослался на необходимость проверить состояние других погребов и на то, что на сегодняшнее утро у него в планах было проконтролировать работу новых фильтрационных установок.

Рэй, даже не посмотрев на него, кивнул, мол, да, конечно же, иди.

Наконец, одиннадцать образцов были отобраны, и Виктория и Рэй приступили, собственно, к купажированию. А если ещё точнее, к созданию пробных купажей.

Рэй расставил перед собой пробирки с отобранными образцами, а Виктория приготовила мерные стаканы и инструменты для смешивания вин.

– Начнем с простых пропорций, – предложил Рэй, беря пробирку с «Туманным рассветом Кьянти». – Сначала смешаем 50% «Кьянти» с 50% «Каларис». Это классическая комбинация, которая часто дает хорошие результаты.

Сказано – сделано: смешали. Перелив купаж из пробирки в бокал, Виктория подняла его к свету, оценивая цвет, затем поднесла к носу и вдохнула аромат. Рэй последовал её примеру.

– Запах стал более сбалансированным, – заметила Виктория. – Древесные ноты смягчились, а фруктовые оттенки стали ярче и насыщеннее. Но всё ещё не хватает ни мягкости, ни многослойности, ни глубины.

– Согласен, – кивнул Рэй. – Попробуем добавить немного «Маренго». Этот сорт должен добавить нашему купажу глубины и структуры.

Они продолжили экспериментировать, добавляя различные вина в разных пропорциях, каждый раз тщательно записывая результаты и дегустируя полученное. Работа шла медленно и, к сожалению, с переменным успехом: порой, то маня их морковкой успеха, то снова отбрасывая на несколько шагов назад.

– А как насчет добавления немного «Серрано»? – предложила Виктория, когда они подошли к девятому по счету купажу. – Возможно он добавит недостающих нам пряных нот и наконец-то усилит фруктовый букет?

Рэй задумался на мгновение, затем кивнул.

– Можно попробовать. Начнем с 10%.

Они снова смешали и снова приступили к дегустации. На этот раз результат был получше. Аромат стал более многослойным и глубоким, но оказался перенасыщен фруктовыми нотами и пряными акцентами.

– Чуть лучше, – отметил Рэй. – Но, возможно, стоит немного уменьшить содержание «Альбера» и добавить немного «Филарис» для более мягкого и бархатистого вкуса?

Виктория кивнула, продегустировала новый купаж и нахмурилась.

– Слишком резкий вкус, – сказала она. – Фруктовые ноты снова теряются, а древесные доминируют.

Рэй записал её замечания и предложил новую комбинацию.

– Попробуем 40% «Туманного рассвета», 30% «Альберы», 10% «Маренго» и 5% «Филариса». Кто знает, возможно, получится сбалансировать, – с тяжелым вздохом предложил он.

Они снова смешали вина и, отпив для очистки вкусовых рецепторов родниковой воды, попробовали результат.

– Фруктовые ноты вернулись, но всё равно не то, – заметила Виктория.

Рэй согласился с ней.

– Вкус снова слишком простой, нет той глубины, которая нам нужна.

Виктория вздохнула, чувствуя нарастающее разочарование.

Они пересчитали пропорции и добавили 20% «Маренго» и снова провели дегустацию.

– Теперь вкус слишком перенасыщено-пряный и резкости не хватает, – отставив в сторону бокал и уронив голову на сложенные перед ней руки, простонала Виктория.

Рэй понимающе кивнул и «морально поддержал»:

– А ты думала я шутил, когда говорил, что будет скучно, нудно и изматывающе?

– Нет, не думала, – покачала головой Виктория. – Просто… мне казалось, что это будет происходить как-то по-другому, что мы будем двигаться в каком-то определенном направлении, а не ходить по кругу, ища сами не зная, что именно мы ищем…

– Почему не знаем, – усмехнулся мужчина. – Мы ищем загадочное «вот оно!», которое, как только найдем, сразу узнаем! Ну что, попытка двадцать два?

– Вообще-то двадцать три, – со вздохом поправила Виктория.

Лишнее и говорить, что и попытка двадцать три тоже не стала последней. Часы летели, они пробовали одну комбинацию за другой, каждый раз надеясь обнаружить загадочное «то», но каждый раз хоть что-то, но оказывалось не «то»!

Насколько ни маленькими были дозы вина, которые Виктория дегустировала, к сорок восьмой пробе она всё же так надегустировалась, что поплыла…

– Кажется, я наклюкалась! – честно призналась она, делая большой глоток воды.

Рэй понимающе улыбнулся. Он и сам чувствовал, что слегка перебрал. По крайней мере, он полагал, что именно поэтому сводная сестра не просто более не напрягала его, но ему было по-настоящему приятно её общество! Настолько приятно, что ему не хотелось с ней расставаться. Настолько приятно, что ему приходилось снова и снова напоминать себе, что он имеет дело с опасной и коварной интриганкой и манипуляторшей.

– Учитывая количество проб, которые мы с тобой за сегодня сняли, это неудивительно! – сказал он, отставляя бокал вина. – По-хорошему, уже давно надо было на сегодня закончить, но…

– Но это загадочное «вот оно» казалось, так близко… – закончила за него Виктория и схватилась руками за голову и выдохнула: – Ууух! Что-то мне не хорошо!

В очередной раз напомнив себе, с кем он имеет дело, Рэй с трудом сдержал порыв броситься к ней.

– Тебе просто нужно на свежий воздух! – менторским тоном порекомендовал он.

– Отличная идея, – согласилась Виктория и в подтверждение того, что идея ей и в самом деле понравилась тут же приступила к её реализации.

Точнее попыталась…

Ибо как только она встала из-за стола и сделала шаг по направлению к выходу, стены погреба закружились перед её глазами и её резко повело в сторону. Настолько резко, что ноги её не успели адоптироваться к изменившемуся вектору её движения и она начала падать…

– О-ооо!

И упала бы, если бы Рэй, в мгновение ока соскочив с места, не поймал бы её под руки уже практически у самого пола.

– Э-эй осторожно! – вскрикнул он, одновременно приподнимая её с пола и прижимая к себе. Виктория подняла на него широко распахнутые, испуганные глаза, и он успокаивающе прошептал. – Всё хорошо, я держу тебя.

– Спасибо, – прошептала она, крепко ухватившись за его предплечья. – Надо будет запомнить на будущее, что я не умею вовремя остановиться, когда дело касается алкоголя! – с самоиронией проговорила она со смущением и удивлением осознавая, что она чувствует себя комфортно и безопасно в объятиях мужчины, который вроде как был её злейшим врагом.

– Не наговаривай на себя, – мягко возразили ей. – Ты определенно и точно не из тех дегустаторов, которые глотают вино просто потому, что они не в силах остановиться. Я видел, как ты снимаешь пробы, как медленно ты вращаешь бокал, давая раскрыться его букету. Ты анализируешь каждый нюанс, изучаешь цвет и текстуру. Ты сосредотачиваешься на каждой ноте, на каждом оттенке вкуса и аромата. Ты ищешь баланс, гармонию, тебя влекут секреты, которые, по-твоему, мнению сокрыты в каждой капле вина.

Всё это Рэй говорил, продолжая держать Викторию в своих объятиях. И каждое его слово было музыкой в её ушах. Ей было важно, что он не только не решил, что она не знает меры и пьет до тех пор, пока не упьется до беспамятства, но и так высоко оценил её способности дегустатора.

Иррациональные стыд и чувство вина отступили, но её щеки залил румянец смущения, благодарности и… осознания, что они совсем одни в погребе и он всё ещё обнимает её. Как, впрочем, и она его.

Само собой, её пульс тут же участился, в горле капитально так пересохло и она судорожно выдохнула и неосознанно облизнула губы. И ладно бы только это, но при этом её глаза (что б их!) сами собой соскользнули с глаз сводного брата на его губы…

– Прости… я случайно! – выпалила она, в панике отшатнувшись от мужчины. И тут же поняла, что ничего более глупого она ляпнуть просто не могла. И потому тут же нервно потребовала: – Отпусти меня, пожалуйста! Я уже и сама могу!

– Да, конечно! – тут же убрал руки с её талии Рэй и в ту же секунду стены подвала задрожали, пол под их ногами зашатался, словно потревоженный студень, и их отбросило друг от друга в разные стороны.

Глава 3

Ряды огромных бочек с вином громко затряслись, и некоторые из них, под аккомпанемент разбивающихся со звоном бокалов и пробирок, с грохотом упали на пол, разбрызгивая повсюду вино.

Поддаваясь давлению земной толщи, громко заскрипели дубовые опоры. Казалось, они вот-вот могли обрушиться, не выдержав нагрузки.

Рухнув на вибрирующий пол, Виктория вцепилась в ножку тяжелого дубового стеллажа, дабы не позволить себя унести хаотичным движениям подземных толчков. Её сердце бешено колотилось, а в ушах стоял оглушительный шум от дрожащих стен и скрипящих бочек.

Рэй попытался подняться и добраться до неё, но каменный пол под его ногами треснул и пришел в движение, в связи с чем каждая его попытка встать на ноги заканчивалась тем, что его ноги скользили по шатающейся поверхности и его вновь отбрасывало назад.

К этому моменту расшатались потолочные камни и несколько из них упали совсем рядом с ним, заставив его пригнуться и прикрыть голову руками.

Воздух наполнился пылью и мельчайшими частицами камня, затрудняя дыхание и снижая видимость.

И словно этого было мало, находящийся в пещере погреб сотряс очередной сильный толчок. Из-под земли донесся рокот, и Виктория с ужасом наблюдала, как расширяется у её ног в каменном полу щель, отделяющая её от Рэя.

– Пригни голову и уползай вон в тот проход между стеллажами! Там дальше за ними коридор! – скомандовал мужчина, прорываясь к ней, прикрыв голову руками и стараясь не столкнуться с катящимися на него бочками.

– Нет! – отрицательно замотала она головой, протягивая к нему руку. – Я не оставлю тебя!

– Со мной всё будет в порядке! Уходи! – уворачиваясь от падающих с потолка камней, снова потребовал мужчина.

– Нет! – снова упрямо отрицательно замотала головой Виктория и потребовала. – Давай руку!

– Ты не удержишь меня! Я слишком тяжелый! – замотал головой Рэй. – Уходи!

– Нет! – стояла на своём Виктория, протягивая к нему руку. – Удержу!

– Ты не понимаешь! Я ведь могу и тебя утянуть! – объяснил Рэй.

– Это ты не понимаешь! – возразила ему Виктория. – Мы или умрем здесь, препираясь, или мы спасемся вместе! – её голос дрожал от напряжения и звенел от эмоций, а взгляд горел такой решимостью, что Рэй просто не смог не подчиниться ей. И он протянул к ней руку…

Однако едва только их пальцы соприкоснулись, новый сильный толчок сотряс подвал, и Рэя вновь отбросило назад. И, словно этого было мало, стеллаж, возле которого он приземлился, опасно накренился. Настолько опасно, что ещё один толчок и шестнадцать 225-литровых бочек похоронят его под собой.

– Ничего не получится! Уходи! – потребовал он.

– Нет! – был ему ответ. – Решай! Или ты прыгаешь ко мне! Или я прыгаю к тебе! И поверь мне я не шучу! Я считаю до трех! Раз…

Будь у него время подумать, сомнения в искренности намерений сводной сестры обязательно взяли бы верх, и он ни за что не прыгнул.

Но он действовал на инстинктах.

И потому, приподнявшись на руках и ногах, насколько это позволял трясущийся под ним пол, он изо всех сил оттолкнулся от пола, и прыгнул, надеясь на то, что инерции прыжка хватит на, чтобы приземлиться на другой стороне раскрывшейся перед ним пасти пропасти.

Время словно бы замедлилось: он чувствовал, как его тело отрывается от пола, и он летит…

Правда, летел он недолго.

Острый край трещины больно врезался в живот, руки заскользили по камню, а ноги… забарахтались в пустоте.

– Не-эээт! – услышал он уже в который раз. И столько в этом «нет» было возмущения и требования, что его послушались не только безвольно барахтающиеся в воздухе ноги Рэя, которые вдруг нашли за что зацепиться, но и земля и бочки, которые настолько же вдруг перестали трястись. Тишину в подвале нарушал лишь звук льющегося из бочек вина.

Но только криком «нет» Виктория не ограничилась. Следом за «нет» в его правую ладонь мертвой хваткой вцепились маленькие пальчики и его уверенно и твердо известили: – Я держу тебя!

И поскольку эти маленькие, тоненькие пальчики, несмотря на хрупкость, оказались на удивление сильными, данное утверждение не было голословным!

Рэя настолько крепко держали, что он испугался, что, и в самом деле, утянет свою спасительницу с собой в пропасть.

Эта мысль придала ему силы и он, стиснув зубы, подтянулся. Скользнув ногами по отвесной стене трещины, к его облегчению, он снова нашел выемку, за которую смог бы зацепиться носком сапога.

Опершись ногой о выступ, он, чувствуя, как холодный пот струится по его спине, напряг все силы и сделал ещё один рывок вверх: на сей раз он подтянулся достаточно, чтобы суметь упереться коленом в край трещины и закинуть вторую ногу на пол, благодаря чему уже через мгновение он лежал на каменном полу рядом с Викторией, тяжело дыша.

– Ты… ты спасла меня… – выдохнул он, глядя на неё широко распахнутыми от осознания этого факта глазами.

– Да, спасла, – кивнула Виктория и насмешливо добавила. – И теперь за тобой долг жизни! Угу, – кивнула она. – Вот такая я коварная! Вместо того, чтобы дать тебе спокойно умереть, сделала тебя себе по гроб жизни обязанным! Ну и ещё, конечно, выражение твоего лица сейчас! Оно бесценно! Уже только ради того, чтобы его увидеть, стоило тебя спасти!

Мужское самолюбие и чувство собственного достоинства Рэя требовали от него постоять за себя и что-то ответить насмехающейся над ним девушке. Ответить что-то такое, что сравняло бы счет, но вот беда, он был в таком мысленном раздрае, что ему ничего не приходило в голову хоть сколько-нибудь остроумного. Да, что там остроумного, он вообще не знал, что сказать. Более того, он не знал, что думать! Всё, что он знал о своей сводной сестре говорило ему, что она ни за что не стала бы его спасать! Тем более, рискуя своей жизнью! Но она спасла его. Спасла, зная, что рискует своей жизнью. Это не укладывалось у него в голове.

Упавшая со стеллажа бочка напомнила ему о том, что сейчас не время размышлять о «странном» поведении сводной сестры.

– Нужно выбираться отсюда, пока спокойно! – проворчал он, поднимаясь с пола.

– Думаешь, это не всё? – спросила Виктория, следуя за ним.

– Надеюсь, что всё, – кивнул Рэй. – Но не уверен. Слишком уж прилично тряхануло!

– И это плохой признак? – обеспокоенно спросила девушка.

– Если это были не основные толчки, а форшоки2, то очень!

– Форшоки? – переспросила Виктория.

– Предварительные толчки перед более сильным землетрясением, – объяснил Рэй, убирая с дороги обломки бочек.

Воздух был пропитан запахом вина и пыли, что затрудняло дыхание, и Виктория сильно закашлялась. И долго не могла остановиться. Мужчина обернулся.

– Ты в порядке? Надеюсь, ты не страдаешь астмой? – обеспокоенно спросил он.

У девушки испуганно округлились глаза.

– Не знаю, – прислушиваясь к своему кашлю, проговорила она. – Надеюсь, что нет. Вроде, нет, – добавила она через пару минут, когда ей наконец-то удалось откашляться.

Поскольку расположенные у входа бочки были «ходовыми», они оказались закреплены на стеллажах хуже всех остальных, по причине чего именно они больше всех и пострадали. И вместе с ним пострадал и проход к двери.

– Узнаю, кто ответственен за этот зал, уволю! – прикинув в уме потери из-за халатности этого кого-то, пообещал злой Рэй.

– Но он же не виноват, что случилось землетрясение, – примирительно заметила Виктория. – Тем более, ты сам сказал, что в этот раз тряхануло особенно сильно.

– Ещё как виноват! – не согласился с ней Рэй. – Ты что забыла, где мы живем?!

Виктория тяжело вздохнула, возведя к потолку глаза, да, забыла! Представь себе!

Как ни зол был Рэй, но услышав её вздох, сбавил тон и почти спокойно объяснил: – Наши винные погреба рассчитаны на то, чтобы выдерживать и более мощные сейсмические толчки. – Правда, на долго его спокойствия не хватило и к концу фразы он вновь перешел на повышенный тон. – Но для этого нужно надежно закреплять бочки и следить за крепостью балок! – возмущенно добавил он.

– Но трещина! – возразила Виктория. – Ты видел какая образовалась трещина? Возможно, все из-за трещины? – предположила она.

И тут же была высмеяна, в прямом смысле слова.

– Трещина в полу? Не смеши меня! У нас такие трещины почти в каждом зале! – менторским тоном известили её. – Мы их армируем, заполняем новолаки3 и все проблемы! Я бы ещё понял, если бы трещина пошла по потолку или по стене… Хотя и в этом случае тоже… – подумав с пару секунд, передумал он понимать своего нерадивого сотрудника: – Закрепи он нормально бочки, потерь было бы куда меньше!

Они наконец добрались до входной двери, но её, разумеется, заклинило. Рэй взялся за ручку, но массивная дубовая дверь не поддалась. Он сделал шаг назад, чтобы слегка набрать разгона, и, стиснув зубы, налег на дверь всем своим весом. Однако массивная дубовая конструкция, словно насмехаясь над его усилиями, даже не скрипнула. Похоже и с той стороны тоже нас завалило бочками, – сказал он, переводя дух. – Кажется мы в ловушке.

Он забарабанил кулаками по двери.

– Есть кто-нибудь?! – громко спросило он.

Ответом ему была тишина…

Рэй тяжело вхдохнул.

– Это единственный выход отсюда? – догадалась Виктория.

– К сожалению, да, – опираясь спиной на дверь, ответил Рэй. – Так что наша единственная надежда Лоренцо. Хочется надеяться, что с ним всё в порядке.

– А если нет?.. – опускаясь рядом с ним опасливо спросила девушка.

– Нас, конечно же, найдут, но, боюсь, не скоро… Это погреб с молодыми винами и, если б не проблема с бочками, мне тут делать было нечего бы. А тебе и подавно! Посему искать нас в этом зале будут в последнюю очередь. Ты как, кстати, – перевел мужчина взгляд на свою «сокамерницу». – Сильно страдаешь от недостатка воздуха? Голова не кружится? Возможно, воды?

– Нет, все в порядке! – заверила девушка. – Но, от воды я бы не отказалась, – добавила она, приподнимаясь, чтобы сходить к дегустационному столу за водой.

– Сиди! Я принесу! – скомандовали ей.

В сравнении с тем как двигались они, Рэй вернулся неожиданно быстро.

Выпив воды, Виктория почувствовала себя гораздо лучше.

Рэй опять сел рядом с ней, подперев спиной дверь.

– Если у вас стеллажи способны выдержать землетрясение, то и замок ведь тоже? Я правильно понимаю, что ни папа, ни Элла, ни Алессия, ни Николо не должны были пострадать? – обеспокоенно уточнила она и буквально физически ощутила на себе испытывающий взгляд сводного брата.

– Что?.. – удивленно посмотрела она не него. – Что-то не так с моим лицом? Если ты про лоб, то там всего лишь царапина, – говоря это, она непроизвольно коснулась неглубокий ссадины на лбу, которую заработала, черканувшись лбом о край дегустационного стола.

Мужчина покачал головой.

– Ничего. Нет, в замке никто не должен был пострадать, – ответил он, в очередной раз не зная, что думать. Он совершенно не узнавал свою сводную сестру. И чем больше времени он с ней проводил, тем больше убеждался, что между той Викторией, которая вернулась домой три дня назад и той, что покинула дом семь лет назад нет совершенно ничего общего!

Глава 4

– Рэй и Виктория! – как только толчки пошли на убыль, Лоренцо вскочил на ноги и побежал к винному погребу, в котором оставил молодых людей.

– Да твою ж мать! Ничего ж себе! – выругался он, увидев, что скальная порода, в которую был врезан вход, в результате землетрясения осела, и тяжелая металлическая дверь погреба почти полностью ушла под землю. – Ох! Надеюсь, внутри всё не так плохо! – обеспокоенно проговорил он, нервно проведя рукой по волосам.

– Винченцо! – окликнул он одного из своих работников. – Срочно пригони сюда народ с ломами и всем остальным, с помощью чего, можно будет взломать эту дверь!

Спустя несколько минут, которые показались Лоренцо вечностью, к погребу прибежали рабочие, вооруженные ломами, кирками и другими инструментами.

– Парни, ну что вы как сонные мухи! Поживее! – раздраженно гаркнул он, подгоняя их, хотя в этом и не было никакой необходимости, о чем громогласно сообщал разносящийся по округе пронзительный скрежет металла о металл.

Который не слышали только разве что находящиеся в самом дальнем зале расположенного в горе погреба Рэй и Виктория.

– Могло быть и хуже, – прошептала Виктория, окинув взглядом подвал.

– Куда уж хуже! – не согласился Рэй.

– Мы живы. Наши записи целы. И мы потеряли не так много бочек вина. И у нас есть ещё целых три дня, чтобы создать купаж, – возразила девушка, в очередной раз заставив его удивленно посмотреть на неё.

– Ты планируешь подождать? – округлив глаза, спросил он.

– Конечно! – уверенно ответили ему. – А почему нет?

– Я просто подумал, что ты побоишься вернуться в эту пещеру снова. После того, как тебя в пятнадцать лет застало землетрясение в погребе, ты категорически отказалась подходить даже близко не только к винным погребам, но и к винодельне. И так ни разу больше и не подошла.

– По-видимому, с тех пор я стала смелее, – усмехнулась Виктория.

– Да, ты определенно изменилась, – сделал вывод Рэй. И при этом он имел в виду не только то, что она стала смелее.

Внезапно до них донесся шум.

– Кажется, нас нашли, – предположила Виктория.

– Похоже на то, – согласился Рэй, продолжая думать над метаморфозой, которая произошла с его сводной сестрой. Возможно ли это, чтобы, потеряв память, человек настолько изменился?

Как ни серьёзно была настроена дверь никого не впускать и не выпускать, доводы в виде ломов и кирок, в руках трех мужчин, всё же сумели её убедить пересмотреть свою категорическую позицию и… уступить.

Эти же доводы заставили уступить и вторую упрямицу-дверь.

– Та твою ж мать! – были первые слова Лоренцо, как только он увидел открывшийся его взору погром.

– В точности мои мысли, – хмыкнул Рэй и тут же вскинул руку: – Стоп! Не говори мне имя того, кто ответственен за этот зал. Потому что, если я его узнаю, я его убью! А я не хочу из-за этого урода провести свои лучшие годы на каторге! Просто уволь его! Сегодня же!

– Просто уволь, – проворчал Лоренцо. – Легко сказать! Можно подумать я не человек! Я его, между прочим, тоже убить хочу!

– Ты старше и мудрее! И у тебя дети и жена, тебе легче сдержаться! – усмехнувшись, аргументировал Рэй. – Кроме того, я твой начальник! Так что, выполнять!

И Лоренцо выполнил.

И уже буквально через несколько минут упаковывающий свой чемодан Кристиан Эдгарсон получил от Фаба Корди телеграмму с текстом: «Мои хорошие друзья срочно нуждаются в келаре4 с самыми лучшими из возможных рекомендациями».

– Келарь! Им требуется келарь! – усмехнулся Кристиан. Удача сама идет им в руки!

На виноградниках и винодельнях, передаваемых из поколения в поколение, работа не просто переходила от отца к сыну – она была образом жизни и предметом гордости для всей семьи. Виноделы и виноградари испытывали глубокую любовь к своему делу и просто не представляли себе другой работы, поэтому пристроить со стороны даже просто разнорабочего уже было большой удачей, а тут целый келарь!

И на его счастье, у него был на примете келарь! Келарь, который вот уже пять лет успешно обворовывал винодельню, на которой работал, оставаясь при этом на самом лучшем счету у владельца этой самой винодельни. Просто настоящий талант!

Оливер, конечно, не очень будет счастлив оставить место работы, на котором для него всё так удачно складывалось, но у него не будет выбора.

Будь у Кристиана поблизости от Арканции на примете другой келарь, он бы и сам ни за что не стал бы трогать Оливера, который поставлял ему отменнейшие премиальные вина по цене ординарных.

Но, к сожалению, другого подходящего келаря у него на примете не было. А посему выбора не было: приходилось жертвовать Оливером.

Кристиан отложил чемодан в сторону и задумчиво взглянул в окно, за которым открывался вид на оживленную улицу, размышляя над тем, что, конечно же, правильнее было бы поговорить с Оливером лично, но на это не было времени. За те трое суток, которые у него заберет дорога, Сангедор-Луссильон успеют трижды закрыть вакансию.

– Придется телеграфировать, – пробормотал он. – А это след, который, если он проколется, может привести ко мне. Но по-другому никак.

В то время, как Кристиан Эдгарсон радовался своей удаче, Джулия фон Кастелло-Бьянки, наоборот, досадовала на несправедливость судьбы!

«Ну что стоило землетрясению начаться на полчаса позже, в то время, когда она уже была бы на винодельне! – думала она с раздражением. – В этом случае у неё был бы прекрасный повод случайно, например, подвернуть ногу, упасть и типа удариться головой, и остаться в замке не только на ночь, но и на неделю! Или, хотя бы, на полчаса раньше, когда она ещё не села в коляску!»

Но… проклятое землятресение началось, совершенно не подумав о ней! И о том, что её лошади могут взбеситься, свернуть с дороги и понестись с перепугу прямиком в озеро, в котором колеса коляски застрянут и она, истинная леди, не говоря уже о стоимости платья, окажется перед выбором: либо сидеть и ждать, пока кто-нибудь из тех, кому по силам будет донести её до берега, будет проезжать мимо, либо, поскольку её щупленькому вознице это явно был не по силам, выпрыгивать из коляски и добираться до берега самой.

Проклиная непредсказуемость стихии и собственное невезение, Джулия выбрала второе.

Сняла туфли и, подняв платье, с осторожностью выпрыгнула из коляски, чтобы провалиться в воду не по колени, как она предполагала, а по пояс!

Но, если уж лодка затонула, то латать её поздно. Поэтому мысленно отругав себя за то, что выпрыгнула с коляски с другой, а не с той же стороны, что и возница, побрела к берегу ещё более злая, чем изначально.

И только на берегу сообразила, что до поместья Сангедор-Луссильон примерно такое же расстояние, как и до её собственного. И если она скажет, что первая повозка, которую она встретила, выйдя на дорогу, направлялась в сторону поместья Сангедор-Луссильон, а не её собственного, и что она была в шоке, это её объяснение будет выглядеть вполне правдоподобно. Особенно если добавить немного драматичности, вставив в рассказ трогательные детали о том, как она дрожащая и растерянная после землетрясения не могла ясно соображать и действовала на автомате.

Никому даже и в голову не придет сомневаться в её искренности, ведь на её месте любой бы подсознательно искал бы укрытие и безопасность, а для любой влюбленной женщины, как известно, самое безопасное и комфортное место – рядом с её любимым.

Решив, что её план безупречен, с отвращением посмотрев на облепившую подол грязь, Джулия поправила платье и, высокомерно вскинув подбородок направилась в сторону дороги, продолжая мысленно отрабатывать детали будущего преставления. Лёгкая дрожь в голосе и едва сдерживаемые слёзы – должны были вызвать не только сочувствие, но и восхищение тем, как великолепно она держится.

Так как ей нужна была не любая повозка, а только та, которая двигалась бы в сторону поместья Сангедор-Луссильон, Джулия вышла не на саму дорогу, а спряталась за стволом одного из растущих на её обочине тополей.

Предосторожность эта, впрочем, была излишней: ей повезло. Первая же появившаяся на дороге повозка направлялась в нужную ей сторону.

Увидев её, она наморщила носик. Телега везла стог сена и была явно очень старой. Но, обстоятельства требовали жертв. Кроме того, то, что она согласилась на подобное транспортное средство, лишний раз продемонстрирует, что она явно была не в себе.

Представив, как она будет выглядеть после того, как вываляется в мокром и грязном платье ещё и в стогу сена, Джулия хихикнула и принялась действовать.

Как только повозка приблизилась, она, изобразив на лице смесь усталости и растерянности, вышла из-за дерева и махнула рукой, привлекая к себе внимание. Возница – добродушный пожилой крестьянин, с удивлением посмотрел на неожиданно появившуюся даму и остановил лошадь.

– Святой Августин! Госпожа! – воскликнул он, явно шокированный её внешним видом. – Вы в порядке? О боги!

– Ох, вроде да… – начала она, делая вид, что с трудом находит силы говорить. – Лошади испугались, когда началось землятресение и понесли… И моя коляска… – Она драматически вздохнула и махнула рукой на озеро. После чего снова вздохнула и со страдальческим видом прижала раскрытую ладонь ко лбу. Проследив глазами за её рукой, крестьянин понимающе кивнул. – Я едва выбралась! – продолжала тем временем Джулия. – Думала, уже всё… Ох! – она снова тяжело вздохнула, и, ожидая реакции собеседник, закрыла лицо руками.

– Может я как-то могу вам помочь, госпожа? – не разочаровал её добродушный владелец старой телеги. – Может вас подвезти?..

– Подвезти? – нарочито растерянно переспросила Джулия. – Да! Подвезите, пожалуйста! А куда вы едете?

– В сторону замка Сангедор-Луссильон, госпожа, – ответили ей, но на этом не остановились, а любезно продолжили: – Но…

– Это было бы великой любезностью с вашей стороны! – не дав договорить доброму крестьянину, поспешила заверить его Джулия. – Когда землетрясение меня застало, я как раз направлялась в замок Сангедор-Луссильон!

– Ох, – с явным облегчением выдохнул хозяин телеги. – Та какая любезность! Что вы, госпожа! Мне совсем не в тягость! Я буду только рад!

Джулия расплылась в слабой, благодарной улыбке.

– Вы очень добры и просто необыкновенно великодушны! – произнесла она с теплотой в голосе и, покачиваясь, словно едва держится на ногах и вот-вот рухнет в обморок, медленно пошла к телеге.

Крестьянин польщенно кивнул и, встретив её на полдороге к телеге.

– Ох, и крепко же вам досталось, бедняжке! Ох и крепко! – сокрушенно покачивая головой, сокрушался он, пока вел её к повозке и помогал ей на неё забраться.

Ухватившись за борт телеги и облокотившись на стог, Джулия вытянула ноги на сене и тяжело вздохнула. Она и в самом деле немного устала.

– Надеюсь не слишком жестко? – обеспокоился её спаситель.

– Нет-нет, всё в порядке, спасибо, – ответила она измученным голосом.

– Может воды? – заботливо предложили ей.

Пользуясь тем, что крестьянин не может видеть её лица, Джулия брезгливо поморщилась, что, естественно, никак не отразилось на её голосе. В нем звучала мягкость и благодарность.

– Нет спасибо! Мне просто нужно отдохнуть и немного прийти в себя.

Поняв намек, хозяин телеги до конца пути более не сказал ни слова.

Хотя Джулии показалось, что она тряслась по ухабам целую вечность, на самом деле, поездка не заняла много времени.

И довольно скоро, впереди показались величественные главные ворота поместья Сангедор-Луссильон.

– Почти приехали госпожа, – уведомил её возница, сворачивая на подъездную алею к воротам.

Джулия облегченно выдохнула и нетерпеливо обернулась. И, как раз вовремя, чтобы увидеть, как поместье через боковую калитку с возмущенным воплем покидает уволенный за халатность келарь.

Поскольку орал уволенный работник громко, а телега ехала медленно, Джулия услышала достаточно, чтобы понять, что келарь считает себя несправедливо уволенным.

«Несправедливо уволенный! Надо же какая удача! Пренебрежённый и униженный он наверняка будет готов на всё, чтобы отомстить своим обидчикам! – довольно улыбалась Джулия, провожая взглядом удаляющуюся фигуру бывшего работника поместья. – А я все ломала голову над тем, к кому бы из работников поместья подступиться, но так, чтобы при этом не попасть впросак. С тем, кто обижен, я точно не попаду впросак. Уверена, он с радостью подскажет мне, кто из замковой челяди нуждается в дополнительном заработке! И при этом я ещё и действовать смогу через него, не подставляясь сама! Не говоря уже о том, что нуждающиеся в дополнительном заработке к предложению заработать от хорошо знакомого им человека отнесутся с меньшей опаской.

Глава 5

Госпожу Джулию фон Кастелло-Бьянки в поместье хорошо знали и поэтому… не любили, и ИМЕННО поэтому её «экипаж» и пропустили через ворота, дабы на сие прямо скажем бесценное зрелище сумели полюбоваться также и другие.

Ибо до сих пор «черная вдова», как её меж собой называли в поместье, всегда приезжала исключительно с помпой и блеском. В её ослепительно сверкающую позолотой карету неизменно были впряжены шесть белоснежных скакунов, а разодетый в алую ливрею кучер с важным видом взирал на всех проходящих мимо свысока.

Джулия наивной не была и знала, что её не особо-то жалуют в поместье. Собственно, поэтому она и обрадовалась так «несправедливо уволенному». Само собой, если бы ей не понадобились союзники в замке, ей бы даже и в голову не пришло беспокоиться о том, что прислуга и работники поместья её не особо любят. Однако теперь её «волнения» уже были позади, и она вновь могла позволить себе не замечать всех этих мелких и ничтожных людишек.

Она и сейчас, мокрая и грязная, и восседающая на стоге сена легко могла бы поставить их на место. Причем, так поставить, что мало бы им не показалось! Ишь как лыбятся, смерды! Но…

Она изображала бесконечно уставшую, растерянную и пребывающую в шоке после пережитого ужаса женщину.

А потому ей ничего другого не оставалось, кроме как молча терпеть насмешливые взгляды тех, кто был не более чем пыль под её ногами. Терпеть и горестно вздыхать.

Наконец телега остановилась у широкой парадной лестницы, куда уже, естественно, высыпало не меньше десятка человек замковой прислуги, ни одному из которых не пришло в голову тут же броситься к ней, дабы помочь ей спуститься с телеги! Даже не поднимая взгляда на окна, Джулия знала, что за её «феерическим» прибытием наблюдают и из них тоже.

«Как только стану хозяйкой! – мстительно подумала она. – Всех уволю!»

Здесь, справедливости ради, надо отметить, что ей не бросились помогать, поскольку знали, что «черная вдова» терпеть не может, когда к ней прикасаются без перчаток, а на руках поспешивших ей навстречу лакеев и горничных их не оказалось.

Однако без помощи её всё же не оставили. Ей помог спуститься привезший её крестьянин, которому Джулия, дабы заставить челядь пожалеть о своем хамстве, демонстративно вручила золотой! И… ДАЖЕ сердечно поблагодарила!

Последнее, правда, она сделала не для того, чтобы проучить неучтивую замковую челядь, а потому что на крыльце появился также и хозяин замка.

– Джулия?.. – удивленно выдохнул Дэвид. – О боги!

– К счастью, нет, не боги, – слабо улыбнулась Джулия. – А всего лишь землятресение. Я понимаю, что я не вовремя, но я как раз к вам ехала, когда лошади понесли… Я обещала Виктории, что навещу её сегодня, – объяснила она, что, мол, ехала она не по собственной инициативе, а по приглашению. – Правильней, конечно же, было поехать домой. Но вот этот добрый человек, – она обернулась на крестьянина, который к этому моменту уже развернул телегу и ехал обратно к воротам, – он ехал в вашу сторону и очень спешил. А я так переволновалась… Я ведь думала, что уже всё! – она выдавила из себя слезинку и, прижав руку ко лбу, пошатнулась. Будь на месте Дэвида Рэй она бы ничего не объясняла, а просто разыграла бы сцену с обмороком. Но Дэвид уже был немолод и потому мог просто не успеть подхватить её, а падать на мраморные плиты…

Её падение, конечно, бы смотрелось весьма эффектно и не просто добавило бы правдоподобности её образу, а отмело бы всякие сомнения! Но…

На мраморные плиты падать не только твёрдо, а значит и больно, но и опасно для жизни, поэтому от обморока пришлось отказаться.

Исполнение которого, к счастью, было некритичным, потому как она отлично справилась со своей ролью и без обморока.

– Ты всё правильно сделала, милая, что приехала к нам! – заверили её и подхватили под руку. – Тебя обязательно должен осмотреть целитель, а он сейчас как раз у нас!

– Целитель? – изобразила беспокойство Джулия. – Надеюсь никто сильно не пострадал?

Дэвид, вдруг похмурел, тяжело вздохнул и… отрицательно покачав головой, успокоил гостью.

– Да, нет, ушибы, царапины, подвернутые лодыжки, – перечислил он голосом, в котором вопреки смыслу сказанных слов слышалось не облегчение, а тоска.

Диссонанс был столь явен, что на него сложно было не обратить внимание. И, разумеется, он не остался незамеченным.

– Дэвид, прости, но мне кажется, что ты просто пытаешься меня успокоить, – с легким укором в голосе заметила гостья. – Дэвид, что случилось? Говори, я не хрустальная! – добавила она голосом, в который кроме беспокойства, добавила также и надрыва и чуть-чуть истерики. – Что-то с Рэем или Викторией?..

– С Рэем и Викторией? – удивленно переспросил хозяин, который в отличие от гостьи не заметил, что с его голосом что-то не то. Поскольку был слишком зол и расстроен. – О нет! Слава Святому Августину и Пречистой Эржине, обошлось! Они, слава богам, отделалась лишь легким испугом и парой царапин, чего не скажешь о бочках…

Он осёкся, ибо то, что рвалось с его уст не предназначалось для ушей дамы. – Убил бы мерзавца! – после небольшой паузы сказал он. – Но не успел. Они его уволили! – с совершенно искренним раздражением «пожаловался» он.

Губы Джулии тронула лёгкая улыбка.

– А потом мы удивляемся, откуда только берутся безалаберные и ленивые работники?! А все потому, что их просто увольняют, а не убивают! – прокомментировала она, выразив «понимание и сочувствие».

Оценив шутку, Дэвид усмехнулся и поддержал.

– Вот ты меня понимаешь! А они… Эх! Ладно, – махнул он рукой. – Главное, что все живы и здоровы, вино, конечно, жалко… Но, к счастью, эта сволочь была ответственена только за один зал!

Поняв, что речь идет о «несправедливо уволенном» Джулия мысленно улыбнулась. Сегодня удача определенно на её стороне. Ясное дело, что истинная причина увольнения её будущего «информатора и связного» её весьма и весьма интересовала. Ибо знать, с кем имеешь дело – это первостепенно важно для успешного сотрудничества. Однако самой расспрашивать было неосмотрительно и недальновидно, поскольку в случае расследования об этих расспросах её могли вспомнить и таким образом связать её и «несправедливо уволенного».

– Кстати, что это я?! – меж тем продолжал хозяин. – Всё ещё держу тебя на пороге! Проходи, – сделал он приглашающий жест рукой, пропуская гостью вперед себя в просторный холл замка.

Джулия не заставила себя просить дважды.

– И много бочек пострадало? – сочувственно уточнила она, слегка обернувшись.

Хозяин позади неё снова тяжко вздохнул.

– Двадцать три бочки. Из четырех вино полностью вытекло, остальные… Как только зальём смолой трещины и усилим с помощью дополнительных обручей, купировав таким образом течь, оценим, в какой степени пострадало содержание остальных. Ты, наверное, хочешь сначала переодеться? – заботливо уточнили у гостьи.

– Да, спасибо, не помешало бы, – улыбнулась та и в свою очередь уточнила. – И дорогое вино?

Хозяин почесал затылок и с присущей практически всем виноделам суеверностью «поскромничал».

– На данный момент пока сложно сказать точно. Пострадали бочки с молодым, ещё невыдержанным вином, которое могло бы через несколько лет стать или настоящим шедевром, или… Сама знаешь, как бывает… – усмехнулся он, махнув рукой.

Джулия усмехнулась и тоже «поскромничала».

– Сама не знаю, но слышала, что молодое вино, как ребёнок: может вырасти в истинное сокровище, а может и превратиться в обычное кислятину, которую не спасут никакие годы выдержки. Всё зависит от того, как его воспитать, верно? – уточнила она, дабы продемонстрировать уважение профана к мнению профессионала.

Глава 6

Отправив Лоренцо увольнять нерадивого келаря, Рэй ещё раз окинул взглядом погреб, затем повернулся к остальным «спасателям» и отдал распоряжение:

– Паоло, – посмотрел он на крупного, крепкосбитого мужчину, – ты, пожалуйста, выведи Викторию из погреба. Ей нужен свежий воздух. А мы с Пьетро и Дино займемся бочками.

Все трое с готовностью кивнули и тут же поспешили исполнить поручение. Пьетро и Дион отправились вглубь зала, а Паоло…

– А?.. – шаря глазами по подвалу протянул великан. – Где она? – озадаченно почесывая затылок, договорил он после паузы.

Рэй недоуменно приподнял брови.

– Что значит, где?.. – начал было говорить он, но так и замер со звуком «о», который, правда, звучал скорей как «а», на губах.

– Она здесь! – раздалось насмешливое откуда-то из глубины погреба. – И она никуда не пойдет, пока не найдет все наши записи и не соберет все уцелевшие пробирки.

Рэй перевёл взгляд на источник голоса, однако ничего кроме разбросанных бочек и перевёрнутых столов не увидел.

– Здесь это где? – в первую секунду сам не зная почему, раздраженно уточнил он, но соображал он быстро и потому уже в следующую добавил: – И, если тебя стошнит на записи, я… – он замолчал запнувшись, поскольку здесь сообразительность ему изменила, и он не смог быстро придумать, что он в этом случае сделает. – Они и так пострадали! – сварливо добавил он после небольшой паузы.

– Я здесь! – поднялась над перевернутым столом рука. – И меня не стошнит! – успокоили его. – Землятресение, оказывается, отлично отрезвляет!

Паоло за спиной Рэя хмыкнул.

Рэй бросил на явно забавляющегося ситуацией великана раздраженный взгляд. Тот усмехнулся в бороду и предложил.

– Падроне, если хотите, я её просто вынесу.

Рэй закатил глаза и фыркнул:

– Просто? Не льсти себе! Она отбиваться будет!

– Ещё как будет! – подтвердила Виктория. – И да, она все слышит. И она, кстати, тоже твой Падроне, Паоло! И потому… – она запнулась, не зная, чем припугнуть, и потому просто добавила: – Она требует уважения!

Рэй, усмехнувшись, посмотрел на великана. Его взгляд и разведенные в стороны руки говорили: «Вот так-то!».

– Ладно, – махнул он рукой. – Викторией я сам займусь, а ты ребятам помоги.

– Ты лучше пробирками займись, а не Викторией! – насмешливо ответили ему из-за стола, подтверждая тем самым, что «она всё слышит».

Широко и жизнерадостно улыбнувшись в ответ и поймав себя на этом, Рэй потряс головой, словно бы скидывая с себя наваждение. Он на мгновение прикрыл глаза, мысленно посчитал до трёх и глубоко вздохнув, мысленно остерег он себя: «Осторожней, Рэй! Помни с кем имеешь дело!»

– А что есть, что собирать? – спросил он вслух, подходя к лежавшему на боку столу, пол рядом с крышкой которого покрывали осколки стекла.

– Вдребезги только бокалы, а пробирки почти все целы, – известили его из-за крышки стола.

– Что серьезно?! – приятно удивился Рэй, который попрощался с образцами отобранных ими для дальнейшей работы купажей, в тот же момент, когда увидел, как тяжелый дубовый стол, под одну из ножек которого «залезла» трещина, завалился набок.

– Не знаю, как ты, а я с такими вещами не шучу! – раздраженно ответили ему и известили: – Теперь твоя очередь!

Уже обошедший стол и как раз присевший, чтобы поднять одну из пробирок, Рэй, недоуменно посмотрел на сводную сестру.

– Моя очередь?

– Сообщить мне хорошие новости, – объяснили ему.

– Тут у меня пробирки тоже целы, – сообщил он.

– Спасибо! – саркастически фыркнула Виктория. – Это я и без тебя знаю. Я о бочках! Ты знаешь, где какие сорта лежат. Скажи мне, что меньше всего пострадали бочки с Каларисом!

– А почему именно с Каларисом? – удивился Рэй.

– Сначала скажи мне, что у нас его достаточно! – обеспокоенно потребовала девушка.

– Да, достаточно, достаточно, – успокоили её.

– Я хочу завтра попробовать 40% «Калариса», 30% «Альберы», 10% «Маренго» и 5% «Филариса».

– Ты хочешь заменить Кьянти Каларисом? И каким образом это поможет смягчить вкус Кьянти? – саркастически поинтересовался Рэй.

– Разумеется, никаким! – с вызовом в голосе ответила Виктория. – Я говорю о совершенно новом вине!

– Но идея была в том, чтобы использовать Кьянти с повышенным содержанием танинов! – возразил Рэй.

– И мы его используем! Не переживай! – успокоила его Виктория. – Мы займемся им сразу же, как только я проверю свое предположение. Просто я почти уверена, что, если мы заменим Кьянти на Каларис с его ярко выраженным привкусом черешни и сливы, то после того, как Альбера смягчит его, привнеся в купаж бархатистость и утончённые цветочные оттенки, Маренго оживит его вкус, добавив в него тонкие ноты корицы и ореха, а Филарис заполирует всё это дело едва различимой терпкостью, горечью и кислинкой шалфея и клюквы, мы получим то, чего нам не хватало, когда мы пытались сделать купаж на основе Кьянти.

Выслушав её, Рэй усмехнулся.

– И что мешает тебе проверить своё предположение сегодня, как только мы закончим собирать пробирки?

– Хмм! Ничего! – широко улыбнулась Виктория, выглядя при этом такой по-детски нетерпеливо предвкушающе восторженной, что Рэй опять поймал себя на том, что он испытывает в присутствии сводной сестры чувства, которые становились всё более пугающе-будоражащими и, одновременно, всё менее поддающимися его контролю.

Он отвел глаза от девушки, на которую ему было слишком приятно смотреть, дабы уставиться невидящим взглядом на осколки бокалов, среди которых ему предстояло отыскать уцелевшие пробирки.

«Не ведись, Рэй! – мысленно приказал он себе. – Она играет тобой! И тебе это известно, лучше, чем кому-либо другому! Ты знаешь, что она из себя представляет! И знаешь, что она умна и хитра!

Он сделал пару глубоких вдохов и выдохов, пытаясь сосредоточиться на сборе пробирок, однако его пальцы продолжали машинально перебирать осколки до тех пор, пока… не порезался.

– Черт! – прошипел он, отдернув руку и прижав кровоточащий палец к губам, который, к слову, он поранил весьма сильно.

– Осторожней надо! – тоном эксперта, тут же посоветовала ему виновница его ранения.

Рэй закатил глаза и снова вздохнул, чтобы скрыть раздражение.

«Без тебя знаю!» – мысленно огрызнулся он и, хотел было вернуться к сбору пробирок, но его «коварная» сводная сестра была слишком умна, чтобы упустить такой случай!

– Дай посмотрю, – попросила присевшая рядом с ним «интриганка и манипуляторша», протянув раскрытую ладонь. И голос у неё при этом был такой нежный-нежный, такой заботливый-заботливый, такой сочувствующий-сочувствующий, что его рука сама взяла и потянулась к её ладони…

И ещё немного и дотянулась бы, но он ей не позволил.

Отдернул её неразумную и, сжав в кулак, сердито уведомил: – Я сам!

Это было грубо. Он понимал это. И любая другая на месте этой вот обиделась бы, но эта же была интриганкой и манипуляторшей! И потому она… лишь улыбнулась снисходительно-понимающе и кивнула:

– Сам, так сам. – И протянула платок. А затем ещё и поинтересовалась, практически явно насмехаясь. – Или у тебя свой есть?

Разумеется, у Рэя был платок. Вот только он им сегодня с утра на виноградниках, вытирал пот со лба и… в любой другой ситуации то, что платок не очень чистый, его бы не смутило. Но в руках у коварной интриганки, которая целый день работала наравне с ним, был совершенно чистый платок!

У-у… ведьма! Ну вот воистину ведьма!

А иначе с чего бы ему вдруг стало стыдно показать ей свой грязный платок?

И кровь ещё! Капает и капает! Капает и капает! Если бы не капала, то вопрос с платком отпал бы сам собой. А она капает и капает! Капает и капает! Предательница!

– Ладно, давай! – буркнул Рэй, протянув здоровую руку к платку.

Ему улыбнулись всё той же снисходительно-понимающе-насмешливой улыбкой и аккуратно вложили платок в раскрытую ладонь.

Мимолетное прикосновение пальцев интриганки и манипуляторши было очень-очень лёгким, почти невесомым и всё же оно заставило сердце Рэя пропустить удар.

Ну точно, ведьма!

Почувствовав, как к щекам прилила краска смущения, он срочно вспомнил о том, что надо бы наконец заняться пальцем и, само собой, тут же и занялся, сделав вид, что полностью поглощен этим «сложным и ответственным» делом и потому обо всем и всех других начисто забыл.

– Спасибо, дальше я сам, – поняв, где-то через полминуты, что он по-прежнему не один, «отослал» он «ведьму» небрежным взмахом руки.

Точнее, отослал бы в том случае, если бы «ведьма» дождалась «великодушного» позволения покинуть высочайшее общество.

Но она не дождалась. О чем Рэй узнал, как только у него поинтересовались:

– Падроне, вы уверены?

Будь голос женским и насмешливым, ответ был бы очевиден. Но голос был мужским и уважительно-озадаченным.

– Что?.. – удивленно-растерянно выдохнул Рэй, подняв глаза.

– Падроне, с вами всё в порядке? – обеспокоенно поинтересовался Федерико, работающий на винодельне старшим мастером-виноделом.

Не сразу поняв, что от него хочет старший мастер-винодел и что он тут вообще делает, Рэй недоуменно нахмурился.

– Может того… целителя?.. – продолжал меж тем беспокоиться тот.

– Целителя?.. Из-за этого?.. – наконец, по его мнению, сообразив, что от него хочет Федерико, кивнув на руку, насмешливо фыркнул Рэй. – Это просто царапина! – отмахнулся он. – Поэтому иди, лучше займись чем-то более полезным!

Однако к его удивлению, старший мастер-винодел по озвученному ему «адресу» не пошел, а замялся и почесал затылок.

Предлагая позвать целителя, Фредерико имел в виду вовсе не руку, а растерянный, словно не понимающий, что происходит, взгляд падроне. Он слышал, что симптомы сотрясения мозга не всегда очевидны. И что одной из его коварных черт является ложное чувство безопасности у пострадавшего. Получивший сотрясение мозга уверен, что с ним всё в полном порядке, и потому недооценивает серьёзность своей травмы.

«Но он же упрямый, – думал он, глядя в недоумевающие глаза Рэя и видя, как он всё больше и больше хмурится. – Не только меня, но и целителя пошлет…»

– Я просто думал у вас уточнить… – начал было объяснять он, однако под мрачным взглядом начальства продолжение фразы застряло в горле. – Понял, – кивнул он. – Сам найду чем заняться!

– Найди, – «поддержало» начальство его «инициативу».

Глава 7

«Распустились! Работают только из-под палки! Уточнить он хотел! Что только не придумают, только бы ничего не делать!» – раздраженно думал Рэй, провожая взглядом сотрудника. – Надо будет и на этого вот тоже внимание обратить! Вон с какой опаской зыркает, лентяюга! Надо будет с Лоренцо поговорить! Серьезно поговорить!» – решил он и, тяжело вздохнув, наконец-то занялся пробирками. Точнее, поиском их среди осколков.

И тем самым вызвал у Фредерико ещё большие сомнения в своей нормальности. Потому как для тех, кто не знал, что весь этот день зал молодых вин вовсе не пустовал, со стороны его действия выглядели, как если бы он просто перебирал никому не нужные осколки. Ну а какой нормальный человек, тем более, падроне, станет это делать?

Возможно, если бы тем же всё ещё занималась также и Виктория, он бы, прежде чем, решить, что у Рэя явные проблемы с головой, поинтересовался бы у неё, чем они таким занимаются. Но она к тому моменту со своей стороны стола уже закончила со сбором пробирок. Ей, разумеется, несложно было собрать и те, которые находились с другой стороны стола, но… После того, как этот хам отреагировал на её предложение о помощи с порезом, у неё не было никакого желания вновь ему помогать. Что она мазохистка, что ли?

«Надо будет поговорить со старшим падроне, – решил Фредерико в очередной раз с опаской покосившись на Рэя. – Если он кого и послушает, то только его! А пока буду просто за ним присматривать».

Со стороны Рэя пробирок было немного, поэтому с их сбором он управился довольно быстро.

– Помощь нужна? – спросил он у сводной сестры, отдавая ей пробирки. Точнее, не спросил, а недовольно буркнул.

Представив себе, как вот «это недовольно бурчащее и без причины рычащее» будет ей помогать, Виктория отрицательно покачала головой.

– Спасибо, я сама! – открестилась она с иронией в голосе.

На которую, впрочем, не обратили внимания.

– Сама, так сама, – не стали с ней спорить и уведомили с явным облегчением в голосе: – Тогда пошел я посмотрю, что там в остальных погребах.

– Иди, – кивнула Виктория, скорее послав, чем просто согласившись.

Что, впрочем, как и ирония ранее, прошло мимо ушей Рэя. Причем в этот раз в буквальном смысле. Во-первых, он был уже далеко, чтобы услышать то, что ему ответили, а во-вторых, он не спрашивал, а ставил в известность, и потому, что ему там на это ответили, его не интересовало.

Следи Фредерико за Рэем, не спуская с него глаз ни на секунду, он бы увидел, что тот что-то отдал своей сводной сестре, но на этот момент он как раз отвлекся на бочку, которой занимался. И потому увидел он Рэя уже покидавшим зал. Причем в тот момент, когда тот, поспешно удалявшийся от всё более и более смущавшего его разум объекта, не заметив лежавшей на его пути бочки, споткнулся о неё и едва не упал.

«Совсем плох! – понял Фредерико и пошел следом. Точнее не пошел, а, дабы не навлечь на себя гнев падроне, у которого явно было что-то не в порядке с головой, последовал за ним крадучись. – Как только кого-то встречу попрошу сходить за старшим падроне! – решил он.

Споткнувшись о бочку, Рэй не только едва удержался на ногах, но и подвернул левую ногу. Боль пронзила его щиколотку, вызывав в нем волну раздражения, которая в свою очередь вызвала довольно продолжительный поток проклятий в адрес сначала бочки, через которую он перецепился, затем нерадивых рабочих, которые до сих пор не потрудились расчистить проход, затем в адрес следующей бочки, которая попалась ему на пути. И снова же, наклонись он и потри щиколотку, Фредерико бы догадался, что там его падроне раздраженно бормочет себе под нос, но Рэй стиснул зубы и продолжил свой путь, стараясь не хромать, несмотря на то, что каждый его шаг отдавался в ногу пусть и терпимой, но довольно чувствительной болью, что не добавляло ему хорошего настроения и, естественно, выливалось в новый поток проклятий в адрес очередной не убранной с дороги бочки или какой-либо другой неровности, попадавшейся ему на пути.

«Ещё и сам с собой разговаривает! Совсем плох! – снова подумал Фредерико, который крался за своим «подопечным», дабы оставаться незамеченным, сохраняя безопасное расстояние.

Вот только то, что он шел следом за то и дело пинающим остатки бочек падроне, совершенно не означало, что их не осталось и на его долю. А посему, в очередной раз отвлекшись на подопечного он наступил на металлический обод, который мало того, что предательски звякнул об металлическую вставку на подошве его ботинка, так еще, и подпрыгнув, врезал Фредерико по ноге, из-за чего он споткнулся и, в попытке сохранить равновесие, сделал неуклюжий и, как ему показалось, громогласный шаг вперёд.

Рэй оглянулся, выругался, поскольку при этом неудачно наступил на больную ногу, и сощурив глаза, всмотрелся в полумрак погреба…

Фредерико, нырнув за бочки, прижался к стене и замер, боясь даже дышать…

Рэй несколько секунд постоял, приглядываясь и прислушиваясь, затем, решив, что у одной из повреждённых бочек или отвалилось днище или обод треснул, развернулся, вновь выругавшись и поморщившись при этом от боли, и пошел дальше.

«Фух, пронесло», – выдохнул Фредерико, вытерев выступивший на лбу и висках пот, и продолжил своё преследование. Но как только он начал двигаться, тут же наступил ногой на одну из клепок5, чем вызвал её возмущенный даже не скрип, а хруст.

Он снова замер, чувствуя, как теперь уже не только по вискам, но и по позвоночнику тоже ползет струйка пота. На этот раз он был уверен, что его разоблачат: сердце его бешено стучало, а мысли лихорадочно метались, пытаясь придумать объяснение для молодого падроне, зачем он увязался за ним следом.

Замер в свою очередь и Рэй. Снова обернулся. Пару секунд постоял, прислушиваясь, и, решив, что и этот звук тоже издала какая-то из рассыпающихся на части бочек, решил не возвращаться и не смотреть, что там хрустнуло. Он понимал, что, если бочка распалась на части, то вино из неё уже всё вытекло.

Вытерев со лба пот, Фредерико снова выдохнул.

И тут же подпрыгнул на месте.

На сей раз, к счастью, споткнулся не он, а его подопечный. К счастью для него, в смысле, а не для подопечного, который как раз, наоборот… Из-за того, что отвлекся на хруст, снова споткнулся аж настолько неудачно, что едва сумел удержаться на ногах.

И Фредерико, решивший уже, что на то, чтобы и дальше «присматривать» за молодым падроне его нервов не хватит, и потому собиравшийся уже идти сразу к старому падроне, тяжело вздохнул:

– А в следующий раз, может же ж упасть и не встать уже! Лучше всё же присмотреть. Ну, а если заметит и ругаться изволит, то скажу как есть, что мол, болен ты, падроне, очень болен!

Вот так и вышло, что в тот момент, когда Дэвид, которому Лоренцо сообщил о проблеме с молодыми винами, направлялся в погреб, Фредерико вслед за Рэем направлялся в совершенно другую сторону, на винодельню.

Посему, на момент приезда Джулии Дэвид владел самой последней информацией о размере понесенного ущерба, а вот о том, что у его приемного сына «проблемы с головой» ещё не знал.

Глава 8

Дэвид вбежал в винный зал, и его сразу же окутал смешанный с запахами сырой земли, камня и плесени, густой аромат молодого вина: кисловатый, слегка терпкий оттенок брожения, нотки чёрной смородины, вишни и малины и насыщенное, теплое благовоние дуба. Что было неудивительно, ибо по усыпанному остатками от расколовшихся бочек полу струились алые реки.

В глубине зала несколько работников уже спешно латали менее пострадавшие бочки. Однако Дэвид поспешил не к ним.

– Тори! Девочка моя! – позвал он, обеспокоенно скользя взглядом по залу.

– Я здесь, папа! Я в порядке! – отозвалась Виктория, подняв верх руку.

Услышав и увидев дочь, Дэвид отправился в дальний угол зала, где возле большого дубового стола хозяйничала Виктория. Именно хозяйничала, ибо её движения были движениями уверенной в своих действиях хозяйки. Виктория методично расставляла пробирки с купажами, восстанавливая порядок после хаоса, оставленного землетрясением, с таким спокойствием, точностью и профессионализмом, словно занималась этим всю жизнь.

– Ловко у тебя получается, – улыбнулся он.

– Спасибо, – улыбнулась Виктория. – Такое странное ощущение… я словно бы точно знаю, как всё это делать.

– Почему словно, – улыбнулся опытный винодел. – Насколько я могу судить, ты не просто знаешь, что и как делать, но, и судя по тому, что каждое твое движение отточено практически до автоматизма, ты делаешь это далеко не первый раз, – с восхищением в голосе сказал он и вдруг тяжело вздохнул: – Прости.

– За что? – не поняла Виктория.

– За то, что я не видел тебя. Потому что, если бы я тебя видел, я бы заметил, насколько ты талантлива, моя хорошая. – Он замолчал, глядя на дочь с глубокой грустью в глазах.

– Папа, – смущенно улыбнулась Виктория. – Что было, то было. Я честное слово нисколечко не обижаюсь!

– Просто ты ничего не помнишь и… – Дэвид сглотнул подступивший к горлу комок, – ты слишком добра ко мне, милая. – Он подошёл к дочери и, не раздумывая, крепко обнял её. Виктория немного растерялась, но затем тоже обняла пожилого мужчину, чувствуя тепло и искренность этого момента.

– Да, ты слишком добра ко мне, – тихо повторил он, чуть отстраняясь, чтобы посмотреть дочери в глаза. – Спасибо, что ты такая! Спасибо, что вернулась!

После этих слов Виктория смутилась ещё больше, её взгляд метнулся к пробиркам на столе, но затем она вновь посмотрела на отца.

– И слава святым Эржине и Августину, что ты не пострадала! – меж тем продолжал он. – И раз уж мы уже тут, я хотел бы что-то тебе показать! Это в соседнем зале. Заодно и проверим не пострадал ли и он.

– Прямо сейчас? – растерянно уточнила Виктория и взгляд её вновь метнулся к пробиркам.

– Прости, – заметив её взгляд, смутился пожилой мужчина. – Вокруг разгром и разруха, а я пристал к тебе с экскурсиями, старый дурак! Нет, конечно же, не прямо сейчас. Как-нибудь в другой раз! Ладно, пошел я, не буду мешать! – сказал он и уже даже сделал несколько шагов в сторону выхода.

– Папа! – окликнула его Виктория. – Я тут почти закончила. Если подождешь десять-пятнадцать минут, я с удовольствием схожу с тобой посмотреть на то, что ты хотел мне показать.

– Конечно же я подожду! – обрадовался Дэвид. – Я как раз расспрошу ребят, как наши дела!

– Сюда не ходят экскурсионные группы, – сказал он дочери, через упомянутые выше пятнадцать минуть, остановившись перед средневекового вида дверью в виде арки. – Да и гости тоже редко, – добавил он, роясь в кармане в поисках ключей. – Это особое место. Я приводил тебя сюда каждый год на твой день рожденья, пока ты… – он замолчал. – Но ты, наверное, все равно не помнишь.

Виктория покачала головой.

– Нет, не помню.

Ее провели в небольшую комнату и включили свет. Возле каждой стены стояли деревянные шкафы, чем-то напоминающие банковские ячейки.

Дэвид открыл один из шкафов и, оказалось, что внутри него, каждая в своем собственном слоте, лежало десять покрытых пылью бутылок. Над каждой из которых висела небольшая металлическая табличка с выгравированными на ней именем и годом.

– И в остальных тоже? – восхищенно уточнила девушка, оглядевшись по сторонам.

Дэвид кивнул и заговорщицки добавил:

– Когда мы приводим в зал при винодельне туристов и гостей и рассказываем им про личную коллекцию семьи, мы им нагло врем! Настоящая коллекция нашей семьи – здесь.

– Каждый раз, когда в нашей семье рождается ребенок, в этот зал откладывается сто одна бутылка урожая этого года. Идея в том, что вино старится вместе с новорождённым и становится одновременно и началом его собственной винной коллекции и запасом на особые случаи жизни. На сто особых случаев его жизни, чтобы быть точнее. Одна же из бутылок навечно остается здесь, – он открыл несколько самых верхних ящиков и указал на них. – Над каждой из этих бутылок имя, дата рождения и смерти одного из членов нашей семьи.

Виктория поёжилась.

– Чем-то напоминает склеп.

– Есть немного, – улыбнулся Дэвид. – Но такова традиция. И кроме того, это память.

Виктория вновь огляделась по сторонам, с любопытством рассматривая шкафы и мысленно соглашаясь с отцом.

«Он прав, – думала она, – любая из покоящихся в своём слоте бутылок – не просто сосуд, в котором содержится вино, но и капсула времени, жизни и воспоминаний. Они (бутылки) – молчаливые стражи, хранящие и оберегающие в себе не только целый мир вкусов, ароматов, но и мир радостей и горестей членов её семьи, которые жили до неё, любили, страдали, радовались и теряли, оставляя после себя след в виде заключённого в стекло собранного в год их рождения урожая. И они же ожидающий своего часа дар. Дар, которой раскроется и вновь оживет, заиграет сотнями, если не тысячами оттенков изысканнейших и благороднейших ароматов и вкусов, как только пробка бутылки будет сорвана, и её содержимое коснётся воздуха»

Она шагнула в сторону и бережно, почти благоговейно прикоснувшись к одной из табличек, прочитала:

– Дилан фон Сангедор-Луссильон…

Она перевела взгляд на отца. Он удивленно посмотрел на неё, не сразу поняв, что она от него хочет. Но потом вспомнил о её проблемах с памятью и тихо сказал.

– Мой младший брат. Он погиб… на войне.

– А вино осталось, – понимающе кивнула Виктория.

– А вино осталось, – подтвердили ей.

– И что происходит с бутылками вина, которые остаются… – она на миг запнулась, подбирая более правильное слово, чем «лишними», – …невостребованными? – спросила она.

– Продаем, все кроме той одной, которая остаётся здесь навсегда, – кивнул он на верхний ящик. – А деньги с их продажи отдаем на благотворительность.

– Но не эти, – кивнула она на шкаф, уверенная, что он полон.

– Но не эти, – вновь подтвердили ей. – Рука не поднимается. Повестка пришла, а тело мы так и не получили. Я знаю, что не мы единственные… Но…

Виктория посмотрела на отца с пониманием.

– Но сердце не слушает доводов разума, оно продолжает надеяться.

Дэвид кивнул, его взгляд задержался на табличке с именем брата, словно он видел не кусок металла с выгравированными буквами и цифрами, а лицо своего брата, молодого, полного жизни.

– Да, – тихо ответил он, – я продолжаю ждать. Ждать, что однажды он… вернется…

Не зная, что на это сказать, но при этом желая хоть как-то поддержать отца, Виктория спросила:

– Я знала его?

Дэвид вновь удивленно посмотрел на дочь, но на сей раз лишь на мгновенье.

– Нет, – отрицательно покачал он головой. – Война закончилась ещё до твоего рождения.

– Расскажи мне о нем? – попросила Виктория, не столько потому, что ей было интересно, сколько потому, что думала это нужно её отцу.

Тот, однако, отрицательно покачал головой.

– Не сейчас. Как-нибудь в другой раз. Сейчас я хочу, чтобы ты увидела вот это, – он указал на табличку за спиной Виктории.

– Моё вино, – с улыбкой проговорила она, читая гравировку.

– Все сто бутылок в целости и сохранности! Сто бутылок моего лучшего вина Торикьянти, – с широкой улыбкой подтвердил Дэвид.

– Торикьянти? – переспросила Виктория. Её глаза широко распахнулись. – Твоё лучшее вино? Но разве у нас есть вино Торикьянти? – нахмурилась она.

– Если ты имеешь в виду на складе, то нет, сейчас нет, – отрицательно покачал головой Дэвид. – Я назвал это вино в твою честь и когда ты сбежала из-за меня… Каждый раз, продавая партию Торикьянти, я словно бы продавал что-то принадлежащее тебе и тем самым снова и снова предавал тебя…

– Па-апа, – протянула Виктория. – Я не помню, почему я сбежала, – сказала она, мысленно оправдывая себя тем, что помнить и знать не одно и то же. Не говоря уже о том, что она так и не решила верит ли она Рэю. – Но я совершенно точно уверена, что сбежала я не из-за тебя! Я знаю это вот здесь, – прикоснулась она к левой стороне груди. – Я чувствую это всем сердцем! Поэтому перестань говорить глупости, а лучше открой этот шкаф и позволь мне оценить твоё лучшее вино! И кто знает, возможно оно окажется достаточно хорошим, дабы не позорить моё имя, и я решу выпускать Торикьянти вновь! –широко улыбнувшись пошутила она. – Кстати, заодно я хочу попробовать и Рэйкьянти, или как там называется вино в его честь? Хочу попробовать и сравнить! – скользнув взглядом по дверцам шкафов проговорила она.

– Боюсь, на данный момент это невозможно, – усмехнулся Дэвид.

– Почему? – удивилась Виктория. – Его вино ты тоже по каким-то сентиментальным причинам перестал выпускать?

– Нет, – отрицательно покачал головой старый винодел. – По каким-то сентиментальным причинам его вино я не стал создавать. И его бутылок здесь тоже нет, так что не ищи.

– Из-за меня, – понимающе кивнула Виктория. – Ты боялся, что я ещё больше обижусь, – утвердительно добавила она, скользя взглядом по табличкам. – И, насколько я знаю, ты был прав. Но я изменилась, папа, – посмотрела она наконец в глаза отцу. – Точнее, повзрослела. Я больше не та эгоистичная, избалованная девчонка, которой я была. Я больше не считаю, что Рэй отнял у меня твою любовь. Я вижу… чувствую, насколько сильно ты меня любишь. И я считаю, если ты, конечно, не против, что хотя Рэй и не Сангедор-Луссильон по крови, он имеет право и на вино в свою честь и на место в этом погребе!

– Предлагаешь его прямо здесь прикопать? – пошутил Дэвид, растроганный до слёз словами дочери. – Или всё же обойдемся именными бутылками?

– Ладно, так и быть, обойдемся именными бутылками, – пошутила в ответ Виктория.

И дочь, и отец впервые за много лет, если не за всю их жизнь, вместе рассмеялись –заливисто, искренне, безудержно.

Их смех разлился по коморке, мягко отдаваясь от дубовых шкафов душевным теплом, которое оба ощущали. Впервые между ними не было ни барьеров, ни недосказанностей, ни обид, ни упрёков. Только веселый смех, взаимопонимание и простая человеческая сердечная близость.

Глава 9

Михеле, младшему из троих «усердных в учёбе и, в целом, практически во всем и всегда проявляющих ответственность, рыцарское великодушие и великолепные манеры» сыновей Эллы было двенадцать лет. И хотя сам он считал себя взрослым, никого другого в этом убедить не получалось. Под кем-то другим он, естественно, имел в виду: отца, мать, братьев и обоих падроне: молодого и старого. Вот и приходилось ему из-за этого вот недопонимания вместо того, чтобы заниматься по настоящему серьезной работой, быть всего лишь мальчиком на побегушках!

Ему поручали только самые незначительные и рутинные поручения, которые не требовали ни особых знаний, ни ответственности. И все потому, что ему, видите ли, не семнадцать лет как Карло, а двенадцать! Ну вот где справедливость?! Да, он ещё не закончил школу. Да, он не способен ещё поднять бочку. Да, возможно, мать и отец правы, и ему ещё рано пить вино. Но на винодельне же куча других важных и ответственных дел, которые не требовали ни физической силы, ни употребления во внутрь вина, а его к ним всё равно не допускали.

Обидно! Да, обидно… Но так уж устроена жизнь, понимал он. Старикам – самые интересные и ответственные дела, а молодым – ноги в руки и вперед. Потому, как и это тоже была работа и её тоже кому-то надо было делать. Вот старики молодежь и эксплуатируют! Потому что у них самих, то спина, то ноги, или вот как у мамки, намедни, голова…

Михеле тяжело вхдохнул. Ну ничего он тоже вырастет! И тоже будет эксплуатировать молодежь! А сам в это время заниматься важными делами! Он даже весь вытянулся и подбородок гордо задрал, представив как заключает супервыгодную сделку! Вот только когда ж это будет!.. Снова вздохнул он.

За этими тяжкими размышлениями его и застал следующий по пятам за Рэем Федерико.

– Малец, порученьице есть, – заговорщицким тоном шепнул он. – Очень важное! И очень срочное!

Михеле пренебрежительно скривился, мол, кому ты лапшу на уши вешаешь! Знаю я ваши поручения. Они у вас у всех, по вашему мнению, ОЧЕНЬ ВАЖНЫЕ и ОЧЕНЬ СРОЧНЫЕ. А нас самом деле…

– Вопрос жизни и смерти! – тем временем продолжал Федерико, не выпуская из поля зрения Рэя. – Молодой падроне получил по голове и теперь очень плох, но сам этого не понимает. Ни меня, ни тебя, сам понимаешь, не послушает, потому срочно нужен старый падроне! Его он послушает! И скажи, чтоб шел на винодельню. И желательно сразу с целителем!

Возможно, если б у Михеле самого не было в жизни случая, когда после того, как он упал с дерева, ужасная головная боль и тошнота с рвотой догнали его только на следующее утро, он бы не отнесся так серьёзно к поручению. Но в его жизни такой случай был и причем совсем недавно.

И потому Михеле, не теряя ни секунды, со всей прытью своих молодых ног помчался в сторону замка. Он перепрыгивал через камни, ловко огибал деревья, почти не ощущая под ногами неровностей грунтовой дороги. Ветер бил его в лицо, заставляя щеки гореть от палящего солнца, но он не останавливался. Да и как можно было? Дело ведь жизни и смерти! И это значило… Даже подумать страшно, что в его Михеле руках, точнее ногах, жизнь молодого падроне!

В замок он влетел подобно порыву ураганного ветра, чуть не сбив с ног мать, которая, завидев его в окно вышла ему навстречу, узнать, что за «пожар».

– Ма! Старый падроне где? – спросил запыхавшийся гонец.

– Так в погреб с молодыми винами пошёл, – удивленно ответила Элла. – А что?..

– Потом, ма! Всё потом! – крикнул уполномоченный важной миссией спасения жизни человека малец и побежал на винодельню. Каждая ведь секунда была на счету, а мать в его важном и ответственном деле всё равно помочь не могла.

И Михеле снова помчался. Теперь уже к погребу. Под ногами мелькали знакомые тропинки, но сейчас они казались длиннее, чем когда-либо прежде. Всё, что он слышал, – это собственное дыхание и стук сердца в ушах.

Погреб. Наконец-то. Михеле перевел дыхание и нырнул в его прохладный полумрак.

– Старый падроне здесь? – закричал он, ворвавшись в зал с молодыми винами через несколько минут после того, как за отцом и дочерью закрылась тяжелая дверь в коморку семейной винной коллекции.

– Вроде был? – почесал рукой затылок один из рабочих.

– Да, был, – подтвердил другой. – Посмотрел, расспросил об ущербе и ушел.

– Куда? – расстроенно спросил мальчишка.

Теперь уже затылок почесали оба.

– Не знаю, – хором ответили они, отрицательно замотав головой. – Может, как и молодой падроне, на винодельню? – предположил один из них.

– Может, – кивнул другой.

Михеле тяжело вздохнул и… помчался на винодельню. Ну а что ему ещё оставалось делать?

Но и там старого падроне не оказалось! Более того, его там вообще никто не видел!

Ну вот хоть плач! Но Михеле был не из плаксивых! И потому он отправился сначала в дегустационный погреб, затем в коллекционный, затем в погреб натуральных вин, затем выдержанных, затем игристых… Вот только с тем же успехом. То есть, без оного.

Ну вот что за невезение! И если бы просто невезение! Так катастрофа ж! Жизнь человека в опасности!

И Михеле решил вернуться в замок, дабы спросить у матери, которая лучше всех знала привычки старого падроне, куда, по её мнению, он ещё мог отправиться?

И о чудо! Наконец-то нашел-таки старого падроне!

– Падроне! Беда! – задыхаясь от долго бега, согнувшись пополам и опершись ладонями о колени, прохрипел он и замолчал на несколько секунд, переводя дыхание. – Фредерико говорит… – снова взяв паузу на то, чтобы вдохнуть столь необходимого его воздуха и затем выдохнуть, замолчал он.

– Какая беда?! – встревожился Дэвид.

– Да говори уже! Не молчи! – раздраженно прикрикнула на мальца Джулия, которой очень хотелось поскорее отбыть в свою комнату, дабы снять там наконец с себя мокрую, грязную одежду и нырнуть в благоухающую травами и маслами ванну.

Нет, нет, не подумайте о ней «плохо», сорваться и закричать её заставило вовсе не любопытство или душевная чёрствость, а исключительно плохое предчувствие… которое говорило ей, что ванна, сухая одежда и отдых откладываются. Причем на неопределенное время. Ну и какую мокрую, грязную, усталую и явно благоухающую не как роза в саду женщину это бы не расстроило?

– Фредерико сказал, – повторил Михеле, – что молодому падроне совсем плохо! А он его не слушает и не хочет к целителю! И потому нужны вы! Вас он послушает! – убежденно проговорил он, вновь шумно вдохнув через рот и выдохнув.

– Что с ним? Где он? – резко побледнев, спросил обеспокоенный отец. – Где Рэй?

– Вроде на винодельню шли, – неуверенно сообщил Михеле. – Только это давно было… – честно признался он.

Дэвид на мгновение прикрыл глаза, молясь, дабы Рэй был в порядке.

– Найдем! – уверенно заявил он и уверенным шагом направился на винодельню, уже на ходу дав указание дворецкому, чтоб тот срочно разыскал целителя и отправил его на винодельню. – Ты сказал: «шли», Рэй тоже шёл? – уточнил он у бегущего рядом с ним мальчугана.

Михеле на миг задумался, вспоминая видел ли он и Рэя тоже, затем вспомнил, что, кажется, видел.

– Да, – подтвердил он и тоном эксперта добавил: – Такое бывает! У меня так было, когда я с дерева свалился в прошлом году и башкой о землю так шмякнулся, что, клянусь Августином, я даже звезды увидел! А потом, как встал на ноги, вроде ничего… Даже голова не особо так, чтоб болела! Я ещё подумал тогда, что это хорошо, а то, если б сильно разболелась, мамке пришлось бы признаваться, а она у меня слишком беспокойная, сразу б в постель уложила б! А у меня рыбалка!

– Рыбалка – это серьёзно! – насмешливо прокомментировал Дэвид.

– А то! – с важным видом согласился мальчуган. – И не зря сходил! Я мамке трёх вот таких вот, – подняв вверх перед собой руки и развёл их на полметра, – форелей принёс. Ещё двух хариусов, чуть поменьше, правда! И одного голеца – здорового такого, толщиной в мою ладонь! А может даже и больше!

– А не заливаешь? – поддела его Джулия, которая, разумеется, увязалась следом. Ну а что ещё ей оставалось делать? Беда ведь случилась ни с чьим-то любимым, а с её! А значит, она должна быть не просто обеспокоенной, а просто-таки не находить себе места от переживаний! Вот и приходилось изображать «шило в жопе», в прямом смысле слова, чтоб его!

– Кто я?! – оскорбился Михеле. – Не верите, у мамки спросите!

– Я верю, – успокоил его Дэвид и поинтересовался: – И что же дальше было?

– Ниче хорошего, – тяжко вздохнул малец. – На следующее утро проснулся, а голову поднять с подушки не могу! И дышать тяжело, будто на груди каменюка тяжеленная лежит. И шум в ушах такой, что кроме него больше ничего и не слышал… И ещё тошнило, и рвало. Плохо было, короче, – с очередным тяжелым вздохом резюмировал он и авторитетно добавил: – И это ещё я легко отделался! Мне целитель так сказал. Сказал, что я вообще мог не проснуться! Представляете?

– Представляю, – пряча улыбку, кивнул Дэвид, поскольку полагал, что о настолько мрачных перспективах целитель предупредил мальца по просьбе матери. Беспокойство его несколько улеглось, что, впрочем, ничуть не убавило его решимости срочно «сдать» сына в руки целителя, который, к слову, довольно быстро их нагнал.

Правда, лишь для того, дабы, как и все остальные, узнать о том, что молодой падроне на винодельне был, но уже отбыл. Куда? А кто его знает? Вроде собирался вернуться в погреб с молодыми винами. Как выглядел? Да, вроде, нормально. А что?

– Да, так ничего, – махнул рукой Дэвид и уже развернулся чтобы снова отправиться в погреб с молодыми винами, но тут заговорил один из работников винодельни:

– Хотя, знаете, если подумать, то нервный он какой-то был, – заметил он. – Всё назад оглядывался!

– Точно! – поддержали его остальные. – Оглядывался!

– И задумчиво так смотрел несколько секунд назад, – поделился воспоминаниями другой работник, – а потом, когда опять поворачивался, удивлялся, почему это я молчу!

Глава 10

Пока Михеле искал Дэвида, а Рэй делал обход погребов и винодельни, Виктория увлеченно работала над купажом. Она оказалась права, замена Кьянти Каларисом дало именно тот эффект, на который она рассчитывала. Вино было прекрасно, но…

Она снова провела пальцами по краю бокала, вглядываясь в рубиновую жидкость. Позволила аромату купажа наполнить её сознание, мысленно перебирая каждый компонент, каждый оттенок вкуса.

– Нет, – в очередной раз отрицательно покачала она головой. – Чего-то всё-таки не хватает… Чего-то неуловимого, что отделяло «прекрасное» от «великолепного».

Она в очередной раз поднесла бокал к губам, сделала небольшой глоток вина, прокатила его по языку, смакуя его. Во вкусе всё было сбалансировано: фруктовые ноты, легкая кислинка, оно было многослойным и сложным, оно раскрывалось постепенно, как она того изначально и хотела, но… совершенством оно не было.

– Чего же не хватает? – скользя глазами по пробиркам думала она. Ответ был близок. Она знала это. Так близко, что это почти сводило её с ума.

Она вздохнула и отступила на шаг, чтобы оглядеть всё рабочее пространство целиком. Она понятия не имела, зачем ей это, что она хочет увидеть на столе, просто так ей думалось… не то, чтобы лучше или комфортнее, просто так ей думалось и всё!

Она сделала очередной маленький глоток вина из бокала и, задержав его на языке, закрыла глаза, погружаясь в мир ощущений, где каждый аромат и каждый вкус сливались в только ей одной понятную симфонию. Симфонию которой по-прежнему недоставало последнего, решающего аккорда.

Она настолько погрузилась в свои мысли и ощущения, что мир вокруг перестал для неё существовать. Она полностью сосредоточилась на купаже, не замечая того, что в какой-то момент скрип дерева, стук, металлический звон инструментов, негромкие разговоры и шаги рабочих перестали наполнять погреб, оставив её в нарушаемой только её дыханием тишине.

Уже много лет работающие на винодельне рабочие знали, что означает, когда винодел застывает с бокалом в руках, либо закрыв глаза, либо устремив в даль невидящий взгляд, и потому понимающе переглянувшись, сделав свою работу, тихо покинули погреб.

Не услышала Виктория и раздавшиеся через несколько минут позади неё чьи-то шаги…

– А где?.. – поинтересовались у неё.

Виктория вздрогнула и обернулась.

– Где все?.. – кивнув на опустевший погреб, уточнили у неё.

Виктория проследила за взглядом мужчины и пожала плечами.

– Не знаю.

Вслед за чем посмотрела на него самого. И это было большой ошибкой.

Его белая хлопковая рубашка была распахнута, открывая мускулистую загорелую грудь. И при виде этой груди её вдруг залила краска смущения, и она поспешно отвела взгляд.

– Ну что, получилось? – спросил Рэй, обходя её по небольшой дуге и кивая на бокал.

– Почти, – улыбнулась Виктория, сама не понимая почему продолжает чувствовать смущение. – Всё вроде то. Оно и глубиной обладает и бархатистым вкусом, который словно стелется по нёбу. И при этом оно с каждым глотком раскрывается всё полнее, начиная с мягких фруктовых нот и постепенно переходя к тонкой кислинке, которая придаёт ему жизнь и характер. Оно обволакивает, оставляя приятное послевкусие и оно не просто многослойное, оно как история…

– Но?.. – опершись на стол и скользнув взглядом, как ей показалось, по ее губам, с легкой насмешливой улыбкой уточнили у неё.

Виктория тяжело вздохнула, отведя глаза от его одновременно внимательных, насмешливых, всепонимающих и таких красивых глаз.

«Последние два бокала определенно были лишними!» – подумала она и пообещала себе, что больше никогда не будет столько пить.

– Сам попробуй и скажи мне? – почти огрызнувшись, ответила она. И при этом так резко протянула ему бокал, что, несмотря на то, что он был заполнен едва ли на четверть, рубиновая жидкость выплеснулась на голую мужскую грудь.

Глаза Виктории округлились, и она ахнула, широко раскрыв рот. И тут же закрыла. И рот. И глаза. Которые, впрочем, она тут же открыла. Правда, не вместе, а по-очереди. Сначала один, который увидел, что Рэй опустил глаза на свою грудь и, поддев указательным пальцем, стекавшую по ней струйку вина и облизал палец.

– Неплохо! – хмыкнул он.

Виктория открыла второй глаз, закатила оба глаза к потолку и тяжело вздохнув, дабы успокоить разогнавшийся до ураганной скорости пульс, язвительно уведомила:

– Твой пот я в вино добавлять не буду, даже если он на твой вкус именно тот ингредиент, которого моему вину не хватает! Поэтому, будь добр, попробуй ещё и из бокала!

– Как раз собирался, – насмешливо блеснув глазами, уведомили её, забирая бокал из её пальцев.

Виктория, сузив глаза, исподлобья посмотрела на держащего в руках бокал мужчину и потребовала:

– Ну?

Ей в ответ усмехнулись и качнули вино в бокале, насытив его кислородом. Затем медленно, очень медленно, явно действуя ей на нервы, поднесли бокал к губам.

Поняв, что опять краснеет, Виктория деланно раздраженно закатила глаза.

Рэй тем временем позволил вину прокатиться на языке, наслаждаясь его богатым вкусом и мысленно соглашаясь, что оно всем хорошо, но чего-то всё-таки не хватает.

Нахмурившись, он задумчиво спросил:

– Что тут ещё кроме Калариса, Альберы, Маренго и Филариса? И какие пропорции ты использовала?

– В этот раз я увеличила содержание Альберы до тридцати пяти процентов, Маренго и Филариса взяла по пять и добавила пять процентов Рафелиса, – ответила Виктория, протягивая ему блокнот, в котором были записаны пропорции также и всех остальных «забракованных» её за последний час купажей.

Рэй внимательно изучил записи затем задумчиво прошелся взглядом по выстроенным на столе промаркированным пробиркам. Почесал затылок, взял в руки не промаркированную пробирку и исчез в глубине погреба.

Виктория нахмурилась и сузила глаза.

– Но здесь есть всё, что и там, разве нет? – бросила она ему вслед. И при этом в тоне её были не только вопрос и недоумение, но и подозрение и обвинение.

Рэй повернулся и, подняв вверх руки, словно бы сдаваясь, заверил:

– Никакой нечестной игры! Просто хочу сделать тебе сюрприз!

Виктория уперла руки в боки и нахмурилась еще больше.

«Что он задумал?» – настороженно думала она, пытаясь вспомнить бочки с каким вином стоят в той стороне, из которой как раз раздавалась характерное журчание.

– Не знаю, любила ли я раньше сюрпризы, но просто, на будущее, больше я их не люблю! – ворчливо сообщила она возвращающемуся с наполненной рубиновой жидкостью пробиркой.

– Учту, – заверили её, плутовски усмехнувшись. – Тебя не затруднит, пока я сделаю несколько пометок, смешать 45% Калариса, 25% Альберы из расчета на 50 граммов?

– Не затруднит, конечно, – пожала плечами Виктория.

Рэй кивнул, мол, спасибо, и принялся, собственно, делать пометки, точнее расчет. После чего взял из её рук бокал и добавил в него буквально по капле Маренго, Филариса и Рафелиса. И только затем уже десять капель вина, которое принес с собой. Попробовал. Сам себе покивал и протянул ей бокал.

– Что скажешь?

Виктория осторожно, словно боялась, что он её укусит, взяла бокал, повернула, изучая насыщенный рубиновый оттенок напитка, жидкость которого мерцала в свете керосиновой лампы, одной из многих каким-то чудом, по мнению Виктории, уцелевших во время землетрясения. И чудо в самом деле было, ибо Сангедор-Луссильон пользовались только заговоренными лампами.

Решив, что о чудесности ламп она подумает позже, Виктория поднесла бокал к носу, закрыла глаза и медленно вдохнула аромат. Поразительно глубокий, многослойный букет вызвал невольную улыбку на её губах. Она открыла глаза и удивленно-одобрительно посмотрела на Рэя, мол, неплохо-совсем неплохо. Тот самодовольно ухмыльнулся, мол, а ты что думала? Я знаю своё дело!

Виктория закатила глаза и покачала головой.

Вслед за чем облизнув губы, поднесла к ним бокал и, прежде чем отпить, сделала то, что не нужно было делать: посмотрела на стоящего напротив неё мужчину! Который, чтоб его, неотрывно следил за каждым её движением, то есть, пристально смотрел на её губы!

Щеки и шею обожгло жаром. Сердце замерло. А во рту пересохло.

«Да что ж это такое!» – прикрикнула на себя мысленно Виктория и, судорожно отхлебнув вина, закрыла глаза, дабы, как говорится, с глаз долой из сердца вон!

Задержав вино на языке и смакуя его, она втянула носом воздух.

Напиток разлился теплом, пройдясь по её вкусовым рецепторам одновременно тончайшим и легчайшим шелком и завораживающе нежной мелодией.

Это было нечто…

Вино не просто раскрывалось слоями, оно играло на разных уровнях её восприятия.

Её путешествие по волнам наслаждения началось с тонкого намёка на сочные ягоды земляники, едва уловимый оттенок спелых вишен и разгоряченной летним солнцем черники.

Затем её окутал более глубокий, тёплый привкус специй – намёк на корицу и перец, который добавлял лёгкую остроту, как бы подчеркивая и усиливая мягкость предыдущих вкусовых нот. Это сочетание создавало интригующий контраст – вино одновременно и ласкало, и пробуждало рецепторы, заставляя их вибрировать от удовольствия.

И наконец… черный шоколад с примесью изысканных пряностей.

Виктория открыла глаза и потрясённо посмотрела на Рэя:

– Это даже лучше, чем я ожидала… – честно призналась она.

Рэй широко улыбнулся, но на сей раз без самодовольства. Глаза его сияли.

– Тебе, и в самом деле, нравится? – почти смущенно спросил он.

– Нравится? – переспросила Виктория. – Нравится, не то слово! Я… – она замолчала, чувствуя, как её шею и щеки вновь охватывает жар. – Я вложила в это вино всё, что чувствовала. Все те… эмоции, которые не могла выразить словами и всё равно чего-то не хватало, но пришел ты… – она не выдержала и всё же сделала то, чего не нужно было делать, но чего ей очень хотелось: в порыве чувств она обняла его:

– Спасибо!

И на этом стоило бы отстраниться, но её переполняли эмоции и те самые чувства, чтоб их! И она поцеловала его, обмирая от собственной смелости и… ужаса.

«Что я творю? Боги милосердные, что я творю?» – пронеслось у неё в голове прежде, чем на её поцелуй ответили.

И как ответили!

Так ее еще не целовали. По крайней мере, так ей казалось.

В поцелуе, которым её то ли наградили, то ли наказали, слились нетерпение, страсть и голод. Рэй целовал ее так, словно не просто не мог насытиться, но и не надеялся, что у него это когда-нибудь получится.

Она затрепетала одновременно от удивления, охватившего её бешеного желания и ещё большего ужаса.

Ужас пытался её отрезвить, но она его не слушала. И очень зря, потому что неподдельный восторг, прозвучавший в следующем восклицании, исторгся вовсе не из её уст или Рэя, а…

Глава 11

– У-ух ты-ы! – громко и звонко высказал своё отношение к происходящему Михеле и подумал, что его работа, оказывается, вовсе не так уж и плоха!

Рэй и Виктория резко отпрянули друг от друга и синхронно оглянулись на звук восторженного голоса, издателю которого, впрочем, уже было не до них…

– Оказывается и так можно было… А я вот не додумался… – с сожалением тем временем бормотал себе под нос мальчуган, вспоминая огромные голубые глаза его подруги Бьянки, ради которой он, собственно, и держался молодцом-огурцом весь тот день, несмотря на вялость и тянущую боль в затылке. Настоящему же мужчине всё нипочем! – Вот дура-ааак! – совершенно искренне резюмировал он теперь. Ему вот тогда даже восхищенного взгляда не перепало, а, глядишь, если б прикинулся умирающим, и его поцеловали бы!

Зато до них было Дэвиду, Джулии и целителю. Последнему, правду, намного меньше, чем первым двум.

– Замечательно. Просто замечательно! – саркастически пробормотала Виктория, застыв соляным столбом.

– Джулия? – совершенно искренне удивился Рэй, которого поцелуй конкретно так выбил из колеи. Точнее то, что он так резко оборвался.

– Ты всё ещё помнишь моё имя! Спасибо и на этом! – уперев руки в боки, язвительно фыркнула та.

– Конечно, помню, – столь же искренне заверил её Рэй, до которого только-только начало доходить в сколь неоднозначную ситуацию он попал. Он почесал затылок и выдал… ага, его, самое никчемное, что, впрочем, ничуть не мешает ему испокон веков удерживать пальму первенства среди наиболее часто используемых оправданий застуканных на горячем изменников и изменниц всех возрастов, видов и народов:

– Джулия! Это не то, что ты думаешь! – опять и снова совершенно искренне заверил он.

– Да неужели? – если бы яд и сладость, которыми было пропитано это восклицание, можно было собрать, их вполне бы хватило, чтобы одну половину земного шара отравить и вторую – на веки отвратить от сладкого.

А вот отец «изменников», наоборот, ликовал. Всё складывалось даже лучше, чем он надеялся.

– Я думаю, стоит всё же дать Рэю и Виктории шанс объясниться, – примирительно заметил он. – Возможно, всё и в самом деле совсем не так как мы думаем, – голос его был покровительственным и снисходительным, а вот глаза смеялись.

Джулия резко повернула к нему голову и, прищурив глаза, возмущенно выплюнула:

– Объясниться?! Что тут объяснять?! – почти взвизгнула она.

– Джулия, послушай… – сделав шаг по направлению к ней, начал Рэй, но его тут же перебили.

– Нет, Рэй, это ты послушай! – сверкая гневными глазами, возразили ему. – Я не знаю, что она задумала, – сказала она, указав пальцем на Викторию, – но уверена, что ничего хорошего! Я к тебе со всей душой, а ты! – укоризненно посмотрела она на «разлучницу».

Почувствовав на себе обвиняющий взгляд «подруги», Виктория едва не сделала шаг назад, настолько ей было неловко и стыдно.

– Я… – не зная, что сказать, начала она оправдываться, но Джулия и ей тоже не дала договорить.

– Что ты? – язвительно спросила она. – Случайно споткнулась и твои губы «упали» на его?!

Виктория потупилась, но всё же «отважно» продолжила.

– Нет, – отрицательно покачала она головой. – Дело в вине… Мы…

– О-о! – в очередной раз перебила Джулия, подняв брови и бросив сначала на «неверного», а затем и на «разлучницу» полный сарказма взгляд. – Это, конечно же, всё объясняет и полностью вас оправдывает! Вы не сами, это всё вино! Вино во всём виновато! А вы не причем!

– А то, что у него с головой не совсем хорошо? Его оправдывает? – решил вступиться за молодого падроне Михеле.

– Что-оо? – удивленно переспросили Виктория и Рэй. С той большой разницей, что Виктория спросила удивленно-вопросительно, а Рэй – изумленно-возмущенно.

– Ну он же того, головой ударился, – напомнил Михеле, застывшим в задумчивости Дэвиду, Джулии и целителю. – Я же вам говорил!

Дэвида напоминание обеспокоило. Целителя – озадачило. Потому как в его практике подобный случай был впервые. И только Джулию обрадовало. Ведь по роли оскорбленной невесты, ей полагалось – осыпать неверного проклятиями и, гордо задрав подбородок, немедленно отбыть домой. А её такой расклад совершенно не устраивал.

– Хммм… – сузив глаза, задумчиво посмотрела она сначала на Рэя, затем укоризненно на Викторию, которая под её взглядом виновато потупилась. – Что ж, это… если не всё, то кое-что объясняет…

«Хммм… – передумал возмущаться Рэй. – Может и правда, стоит сделать вид, что у него не всё в порядке с головой? Это, кажется, на данный момент лучший выход из неловкой ситуации».

Врать и увиливать, конечно, недостойно, понимал он. Ибо отлично помнил, что чем-чем, а головой он ни обо что не ударялся. Грудью – да, бедром – еще как, до сих пор ноет. Обоими локтями и коленами – много раз. А головой – ни разу. Но… Просто такая вот… складывалась ситуация, когда он не только кому-то, но и себе объяснить не мог, почему он не оттолкнул сводную сестру, когда она его поцеловала, а ответил на её поцелуй, да ещё и так рьяно! А может он, и правда, ударился? И просто во всей той суматохе не заметил этого?..

– Как ты себя чувствуешь, дорогой? Голова не кружится? – поинтересовалась тем временем Джулия с легким сарказмом в голосе.

Рэй растерянно посмотрел на любовницу, и проигнорировав сарказм, кивнул, почти не соврав при этом. Ибо его, и в самом деле, слегка кружило от всей этой сцены.

– Есть слегка, – «признался» он, жалобно посмотрев на любовницу.

– Это сейчас слегка, – авторитетно заверил его Михеле, – а завтра утром как догонит! Ох не завидую я вам, падроне, ох не завидую! – сочувственно качая головой, проговорил он.

Не знавшая куда деть глаза от смущения Виктория тяжело вздохнула. Себе она тоже не завидовала. Ох не завидовала. Лишние, определенно лишние! Были те два последних бокала вина! Она украдкой посмотрела на отца.

Её взгляд поймали и ободряюще улыбнулись.

– Вино! – вспомнила она. – Папа, ты должен попробовать, что у нас получилось! – воскликнула он.

– Мы видели, что у вас получилось, – язвительно прокомментировала Джулия, но Дэвид её даже не услышал.

– Так вот чем ты тут занималась! – ещё шире заулыбался он. – Ты пыталась создать свой собственный купаж? – Его глаза загорелись искренним любопытством, и он стремительно двинулся к столу.

Виктория взяла со стола бокал и протянула его отцу, который тот сразу же поднес к носу, вдыхая аромат. Взгляд опытного винодела стал сосредоточенным, а дыхание почти замерло, когда он вдохнул первый ароматный поток.

В воздухе витали ноты спелых ягод, лёгкий оттенок дуба и тонкий шлейф специй. Всё вокруг словно потеряло значение – внимание опытного винодела полностью сосредоточилось на бокале.

Он закрыл глаза, давая себе время прочувствовать каждый нюанс аромата. Лицо стало задумчивым, но затем, словно удовлетворённый первыми впечатлениями, он приоткрыл глаза и сделал медленный, почти осторожный глоток. В ту же секунду его глаза расширились от восхищения, будто он неожиданно наткнулся на нечто поистине великолепное.

– Ох… – только и мог он сказать.

Целитель тем временем подошел к Рэю.

– Как вы себя чувствуете? – спросил он, проводя пальцами вдоль линии висков, мягко надавливая, чтобы проверить реакцию. – Болезненные ощущения? Головокружение?

Не любивший притворяться Рэй смутился и потупился.

– Да, вроде нормально…

– Это пока! – тоном эксперта заверил его Михеле.

Целитель тем временем провёл пальцами по шее, ощупывая затылок, а затем аккуратно нащупал пульс на запястье Рэя, считая удары. Руки его двигались быстро и точно, в них чувствовалась практика.

– Вы на его зрачки посмотрите, я отсюда вижу, какие они расширенные! – посоветовал он целителю.

Тот усмехнулся, покачал головой, но склонился к лицу Рэя и внимательно изучил его зрачки. Задумался на мгновение, затем сообщил своё профессиональное мнение:

– Явных признаков серьёзной травмы нет. Зрачки реагируют нормально.

– Та где ж нормально?! – возмутился его «коллега». – Да они ж у него как блюдца! И дыхание! Вы слышите, какое тяжелое у него дыхание?

Целитель усмехнулся.

– Для того, кто только что пил вино, а затем… гмм… гмм… делал то, что он делал подобное расширение зрачков и дыхание – нормальны. Других же тревожных симптомов я не вижу.

«Коллега» на это фыркнул неодобрительно, Джулия насмешливо.

Дэвид тем временем покрутил бокал в руке, наблюдая за тем, как капли рубиновой жидкости медленно стекают по его стенкам. На его лице появилась предвкушающая улыбка и он сделал ещё один глоток. Теперь он уже не пробовал – он наслаждался. Глубокие фруктовые ноты сменялись лёгкой пряностью, а потом раскрылось удивительное послевкусие – долгое, согревающее и насыщенное, словно само вино продолжало рассказывать свою историю даже после того, как исчезало с языка.

– Богатое, сложное, – проговорил он, по-прежнему не находя слов, чтобы выразить все свои ощущения. – Оно просто великолепно! – выдохнул он, и в его голосе явственно звучал восторг. – Нет, – сам себе возразил он. – Оно не просто великолепно, оно шедеврально!

– Тебе, правда, нравится, папа? – выдохнула Виктория, глаза которой сияли от счастья.

Дэвид посмотрел на дочь, и такая гордость и любовь были в его взгляде, что Джулия даже бессознательно поморщилась.

– Правда! – кивнул он. – Если бы я был судьёй на межкоролевском фестивале, я бы без колебаний отдал ему главный приз! Это лучшее, что я когда-либо пробовал! Мы должны немедленно дать его продегустировать всем нашим клиентам!

Викторию затопило ощущение абсолютного счастья. Она создала вино! Она действительно создала вино! И не просто вино, а лучшее из тех, которые её старому, опытному виноделу когда-либо довелось попробовать! Не без помощи, правда, но большую часть работы проделала она! Идея была её! А значит, она винодел! Она, и в самом деле, винодел! Это осознание, словно вспышка молнии разорвала туман, который так долго окутывал её сознание. Она винодел. Винодел… Это слово звучало в её голове, наполняясь теплом и уверенностью, которых ей так не хватало с тех пор, как она очнулась, не помня, кто она такая. Каждое мгновение до этого казалось ей размытым, нереальным, она все время ловила себя на мысли, что она просто спит и видит сон. Но теперь всё изменилось.

Она знала, кто она! Она знала, что она на своём месте. Это ощущение было таким сильным, что буквально прокатилось волной по всему её телу, делая её лёгкой и парящей, и одновременно твердостоящей на ногах.

Она винодел! Она умела создавать вино! Прекрасное вино! Она смотрела на дубовые бочки и понимала, что рядом с ними она чувствует себя дома.

А значит, она дома. Она действительно дома…

– Мы так с Рэем и собирались! – широко улыбаясь, закивала она головой и перевела сияющие счастьем глаза на сводного брата: – Правда, Рэ-эээ… – начала было она, но тут встретилась с ним взглядом и… вспомнила…

И о поцелуе. И о Джулии.

Она резко отвела глаза, неосознанно закрыв их, плотно смежив при этом веки и мысленно застонав.

Рэй растерянно заморгал глазами, не решаясь под препарирующим взглядом любовницы ни подтвердить, ни опровергнуть последнее утверждение.

Целитель сделал вид, что всё ещё всецело сосредоточен на осмотре своего пациента, коим был Рэй и коий охотно ему подыгрывал, жалуясь на боли в груди и затрудненное дыхание.

Дэвид сделал вид, что его настолько поглотил процесс наслаждения вином, что он ничего более не слышит и не видит.

И повиснуть в погребе бы долгому, неловкому молчанию, если бы не Михеле.

– Так может отметим? – предложил он. – Ведь создание ПРЕМИАЛЬНОГО купажа – это же такое событие! – ввернув услышанное однажды от отца заумное словцо, объяснил он недоуменно посмотревшим на него взрослым. – Папка говорил, что если совсем чуточку, – показал он пальцами, какую чуточку, – то по большим праздникам и мне можно!

– Вот папка пусть тебе и наливает, умник! – фыркнул Дэвид. – Хотя идея хорошая! Рэй, Джулия, сеньор Бентивольо, вы как насчет того, чтобы отметить создание ПРЕМИАЛЬНОГО купажа, – сымитировав торжественные интонации подателя данной идеи, предложил он.

– Я с удовольствием! – поддержал идею целитель.

– А я, пожалуй, пас, – извиняющимся тоном заметила Джулия. – Если вы не против, я пойду прилягу… Устала. Да и голова болит… – добавила она слабым, тихим голосом, приложив тыльную сторону ладони ко лбу.

– Конечно-конечно! – закивал головой Дэвид и хлопнул себя по лбу ладонью: – Совсем из головы вылетело! После того, что вы пережили, дорогая! Вам давно уже нужно быть в постели! Сеньор Бентивольо, Стефано! – обратился он к целителю. – Вы не против, если мы перенесем дегустацию на вечер? Я хотел попросить вас осмотреть Джулию.

– Конечно, не против, – заверил целитель. – Пойдёмте, сеньора Кастелло-Бьянки, я провожу вас до замка. Спасибо, – кивнула та и посмотрела на Рэя, вопросительно изогнув бровь.

– Рэй, а ты?..

– Я?.. – озадаченно переспросил он.

Идеальная бровь ещё сильнее изогнулась.

– Я с тобой! Конечно же, я с тобой, дорогая! – заверил он.

– Вот и отлично! – резюмировал целитель. – Вас, молодой человек, как раз не помешало бы осмотреть более тщательно, – сказал он Рэю.

Глава 12

Как только целитель покинул её комнату, Джулия резко вскочила с постели, лицо её исказилось от ярости.

Виктория оказалась куда умнее, хитрее и проворнее, чем она рассчитывала! Как ловко она обвела её вокруг пальца, заставив поверить, что чуть ли не ест с её рук.

«Как я могла! Как я могла так ошибиться! – Джулия ходила по комнате взад-вперёд, не в силах остановиться. – Я ведь, и в самом деле, поверила, что эта мерзавка нуждается в подруге! Что я полностью контролирую её… Она выглядела такой несчастной, такой потерянной, что я даже вполне искренне пожалела её! А она! Она лишь разыгрывала из себя нуждающегося в опеке и поддержке беззащитного птенчика! Её полные грусти глаза и тоска в голосе, её уязвимость и одиночество – всё это было лишь спектаклем! – Джулия остановилась, сжав руки в кулаки. – Я была уверена, что она нашла во мне родственную душу, единственного человека, способного её понять. А она… она играла! Играла на моих чувствах! – Джулия прошлась по комнате, прижимая руки к груди, словно пытаясь унять нарастающее внутри напряжение. Горевшее в её душе пламя ярости и обиды обдало её щеки и грудь жаром, и она резко и зло стянув с плеч плед, в который укуталась после ванны, изображая, что её знобит, и бросила его на пол. Её дыхание участилось, и едва сдерживаемый крик сорвался с губ, но так и не был озвучен. Слёзы навернулись на глаза, но она, скрипнув зубами, резко стерла их тыльной стороной ладони, отказываясь позволить слабости взять верх.

Она глубоко вздохнула, но это не принесло облегчения – внутри всё по-прежнему кипело. Она вновь принялась метаться по комнате, сжимая руки так сильно, что ногти впивались в ладони.

Внезапный стук в дверь заставил её вздрогнуть. Она на миг застыла. Затем сделала глубокий вдох, выпрямила спину и столь тщательно пригладила волосы, словно натягивала на себя маску спокойствия. На её лице появилась лёгкая улыбка, а в глазах слезы. Она всегда умела плакать по заказу, а сейчас ей ещё и было обидно до самых настоящих слез.

– Открыто, – сказала она надтреснутым голосом, подходя к зеркалу, типа чтобы убедиться, что на её лице не видно следов от слез, на самом же деле она хотела убедиться в обратном.

Дверь открылась, и в комнату тихо вошла хорошенькая розовощекая девушка. С лёгким поклоном она остановилась у порога, ожидая указаний.

Джулия бросила на неё вороватый взгляд, «случайно» позволив при этом скатиться по щеке ещё одной слезинке. Застенчивая и явно жалостливая, отметила она. Такую будет легко перевербовать. Она уже знала, как именно сыграет эту партию.

– Сеньор просил узнать, возможно, госпоже что-то нужно, – пробормотала девушка. Она заметила следы слёз на щеках гостьи и, дабы не смущать её, опустила глаза.

– Как любезно со стороны вашего сеньора… – саркастически заметила Джулия, всхлипнув. – Какой, кстати, из них? Рэй или Дэвид?

Девушка подняла на неё робкий взгляд.

– Ох, прости! И вообще не обращай на меня внимание! Я чуть-чуть не в себе! – тут же добавила Джулия.

– Старший сеньор, сеньора, – тихо ответила девушка.

Джулия сплеснула руками и снова всхлипнула.

– Старший сеньор! Конечно же! Я почему-то именно так и подумала! Ты ведь уже знаешь? – спросила она вдруг, резко меняя тему.

– Что знаю? – испуганно спросила девушка и отвела взгляд, чем себя и выдала.

– Знаешь, – констатировала Джулия. – Уверена, что уже все знают. Дети не умеют держать язык за зубами. А на этого поцелуй ещё и такое впечатление произвел! Что он уж точно не смог бы смолчать! – горько усмехнулась она.

Справедливости ради стоит отметить, что Михеле честно собирался молчать. Потому как, во-первых, он совсем не хотел прослыть трепачом, а, во-вторых, понимал: поцелуи – дело довольно деликатное. И он честно молчал. Ну почти. Со своим лучшим другом Рико он ну просто никак не мог не поделиться. Это просто было бы не по-дружески! Потому как, во-первых, у лучших друзей просто не может быть секретов друг от друга! А, во-вторых, Михеле был уверен в Рико. На все сто процентов! Рико – могила!

И, снова справедливости ради надо отметить, что Рико его не подвел.

Его подвело место! Не само по себе, разумеется. Потому как места разговаривать не умеют. Михеле не учёл, что его шестилетний брат и пятилетняя сестра, которых очень заинтересовало, что секреты у старшего брата, решат за ним проследить.

Развалившись в одном из самых дальних сараев на высоченной скирде сена, Михеле и Рико тихо шептались. Они были уверены, что нашли идеальное место, где их никто бы не смог подслушать.

– Ты ведь никому не скажешь, да? – хотя и не сомневался в друге, на всякий случай сказал Михеле, давая тем самым понять, что то, что он сейчас расскажет другу ну ОЧЕНЬ БОЛЬШОЙ СЕКРЕТ!

– Конечно, не скажу! – оскорбился Рико. – Ты, что меня не знаешь! Я ж могила!

Михеле друга знал и потому кивнул и рассказал о том, что видел.

– Ну вот всегда тебе везет! – позавидовал Рико, явно впечатлённый.

И не он один. Не меньше, если не больше завидовали брату устроившиеся внизу скирды у двери Николо и Алессия. А уж как они были впечатлены… Аж настолько, что, не заботясь о том, что могут их услышать, сорвались с места и на перегонки с визгом побежали на кухню к маме, уж она то точно оценит, думали они, столь секретные важные сведения.

Михеле и Рико обернулись. О том, чтобы догнать маленьких шпионов не могло быть и речи. Слишком высоко они забрались, пока скатятся вниз, те уже добегут до замка. А вести секретные переговоры в холле замка, по которому всё время туда-сюда кто-то ходит…

Михеле бросил на друга полный отчаяния взгляд.

– Они всё слышали, да?

Рико кивнул.

– Думаю, да.

– И это значит, что через две минуту о том, что я тебе рассказал, будет знать весь замок, – простонал он, прикрывая лицо руками. – И молодой и старый падроне подумают, что я трепло!

– Ну ты мог бы им объяснить, – попытался успокоить его Рико.

– Объясню, – тяжело вздохнул Михеле. – Но сам понимаешь… доверие штука такая… Однажды его потеряешь и уже не вернешь. Даже, если я им всё объясню, я всё равно в их глазах навсегда останусь тем, кому нельзя доверять секреты.

– Мама, а что мы знаем! – тем временем радостно сообщали гордые собой маленькие шпионы. Запыхавшиеся Николо и Алессия буквально налетели на мать, которая помогала кухаркам лепить вареники.

– И что ж вы знаете? – с улыбкой спросила Элла.

Маленькие шпионы переглянулись между собой, их аж распирало изнутри, так хотелось похвастаться тем, что они знали, но они всё же нашли в себе силы сдержаться.

– Только это очень большой секрет! – заговорщицким шепотом с важным видом предупредила Алессия, чтобы тут некоторые не подумали, что раз они маленькие, то ничего важного знать не могут!

– И вы должны пообещать, что никому его не расскажете! – с не менее важным видом разъяснил её слова Николо. А то ж вдруг кто не понял!

Им, разумеется, тут же с самым серьезным видом пообещали, что, конечно же, нет, никто ничего никому не расскажет. И в самом деле, почему б не подыграть детям?

Так что да, Джулия была права, горничная все знала. Как, впрочем, и почти все остальные в замке. Джулия это поняла потому, что девушка тут же смущенно отвела в сторону глаза.

– Кто бы сомневался! – с деланной горечью в тоне кивнула она. – Мужчины! – вздохнула она, отвернувшись к окну. – Я думала Рэй не такой как все! – всхлипнула она. – Да и Виктория тоже! – ещё один всхлип. – Я понимаю, она твоя хозяйка и ты на её стороне… Но как она могла?.. – она повернулась к горничной. – Она ведь знала, как сильно я его люблю! И он тоже знал! И уверял меня, что он тоже любит меня! – она снова тяжело вздохнула и всхлипнула.

Горничная подняла на неё полные сочувствия глаза.

– И я верила! И ему, и ей! А они… – Джулия весьма правдоподобно зарыдала навзрыд. Её тело затряслось. Слёзы ручьями потекли по щекам. И она, якобы для того, чтобы устоять на ногах, судорожно схватилась за край стола. – Зачем? Зачем она прикидывалась моей подругой? – риторически поинтересовалась она у горничной. Её руки сжали платок так сильно, что у неё даже пальцы побелели.

Растерянно теребящая край своего фартука горничная не знала, куда себя деть от переполнявшего её сочувствия: она и сама уже едва сдерживала слёзы.

– Меня предупреждали… – Джулия снова всхлипнула, прижав платок к лицу, её голос звучал едва слышно, словно последние остатки сил покидали её. – Но она мне понравилась… Она мне очень понравилась… – её руки опустились. – Но такой уж я человек… вижу в людях только хорошее! – она вдруг резко встряхнула головой и всплеснула руками, типа спохватившись: – Ох прости! Прости меня! Я не должна была вываливать всё это на тебя! Ты, наверное, думаешь, что я законченная истеричка!

– Ну что вы, сеньора! – тут же растроганно заверила её горничная. – Я понимаю вас. Я понимаю, как это больно! В самом деле понимаю! – Не зная, как себя вести, но искренне желая хоть чем-нибудь помочь, она сделала шаг вперед и протянула руки.

Само собой, подобная реакция девушки не прошла мимо Джулии.

«Она у меня на крючке!» – с удовлетворением подумала она и, криво усмехнувшись, в который уже раз всхлипнула и спросила:

– Тебе тоже не повезло с любимым? Или с подругой? Или, как и мне, и с тем и другим сразу?

– Моя разлучайка не была мне подругой, – вздохнула её собеседница, уже не теребя, а сминая в руках белоснежный фартук. – Но как увижу их вместе… всё одно… больно, ох как больно! – смущенно пробормотала она.

Джулия кивнула, делая вид, что находит утешение в том, что горничная её понимает.

– Мужчины! – сказала она, скривив губы в скорбной усмешке. – Они так легко раскидываются обещаниями! Мы отдаем и своё сердце, вкладываем в них свою душу! – она театрально приложила руку к груди. – А в ответ… И вот, как после этого верить в любовь?

Горничная растерянно пожала плечами и отрицательно покачала головой:

– Не знаю, – тяжело вздохнула она.

– Вот и я не знаю! – поддакнула Джулия и доверительно прошептала: – Спасибо, что выслушала. Мне это нужно было.

Горничная кивнула, мол, всегда пожалуйста. И робко поинтересовалась.

– Может пирожков? Я когда в расстройстве, они мне здорово помогают!

Она замерла, чуть наклонившись к собеседнице, словно передавала ей сокровенное знание.

– Есть и с вишней, и с яблоками, и с малинкой! – с улыбкой добавила она, с лёгкой ноткой надежды в голосе, что и её «новой подруге» её рецепт от разбитого сердца тоже поможет. Её глаза оживлённо заблестели. – С вишней особенно хороши! – посоветовала она. И тут же, справедливости ради, смущенно призналась: – И с яблоками и с малинкой тоже ничуть не хуже! Просто я больше других с вишней люблю!

– Я тоже! – поделилась с ней «сокровенным» Джулия.

– Тогда я мигом! – обрадовалась девушка. – Вам только пирожков? Или может молочка или кофе или чая?

– Давай и чая, – согласилась с предложением Джулия. – И… как тебя, кстати, зовут?

– Как нашу экономку, Марчелла, сеньора, – улыбнулась девушка. – Только её все зовут Элла, а меня Марч!

– Приятно познакомиться, Марч, – расплылась в широкой улыбке её собеседница.

– А мне как приятно, сеньора!

Джулия нахмурилась.

– Никаких сеньор, Марч! – надув губки, с шутливой строгостью приказала она. – А то я обижусь! Для тебя я – Джули!

– Ой, ну как же?.. – зарделась, словно маков цвет, Марч. – Нельзя же! Меня заругают!

– А мы только наедине! – предложила Джулия. – Так никто не узнает. И никто тебя не заругает! А теперь бегом за пирожками! И побольше! И чтобы никого не обделить, бери все, которые есть! Главное побольше! Только, Марч, – остановила она девушку уже у двери. – Пожалуйста, не говори никому, что я плакала.

– Конечно же нет! – заверила польщенная доверием и дружбой высокородной особы девушка. – Что ж я не понимаю!

Глава 13

Как только Виктория осталась в погребе наедине с отцом, неловкая тишина обрушилась на неё, словно снежная лавина, оглушая, обездвиживая и заставляя сердце биться как сумасшедшее. Она не могла заставить себя взглянуть отцу в глаза.

Сцепив пальцы в замок, она отчаянно пыталась придумать, что сказать, но мысли путались и все оправдания своему поведению, которые приходили ей в голову, казались жалкими и никчемными.

Не знал, что ей сказать и Дэвид. Вино в его бокале уже закончилось, что «несколько» усложнило продолжение процесса «дегустации».

– Мне ужасно жаль, – наконец прошептала Виктория, подняв на отца глаза. – Я не планировала этого… Я не собиралась его целовать! У меня этого даже в мыслях не было…

«Только в эротических фантазиях…» – мысленно саркастически прокомментировала она своё не особо правдивое оправдание.

– Я, честное слово, не знаю, как это получилось! Просто Рэй мне помог с купажом, и я… Не знаю как! Не знаю, как это получилось! – добавила она, отрицательно мотая головой. На сей раз говоря чистую правду. Она понятия не имела, что на неё нашло. Радость, да, была. Благодарность, да, была. Необъятное счастье, да, было. Но желания поцеловать не было! Она обняла Рэя потому, что её переполняли чувства. И она не могла их сдержать. Она должна была, просто должна была срочно ими с кем-нибудь поделиться. А он был рядом… Она не собиралась целовать его, но его губы… они встретились с её, и она поделилась переполнявшими её радостью и счастью и с ними тоже, в очередной раз саркастически прокомментировала она.

– Мне так жаль, что я огорчила Джулию! Я не хотела осложнить их с Рэем отношения! – заверила она отца. И это снова было правдой.

Дэвид, сочувственно улыбнувшись, задумчиво поскреб затылок. Виктория смотрела на него с тревогой, ожидая его реакции.

– Даже если бы и хотела… – начал он, но не успел договорить.

– Нет! Нет-нет! – отрицательно замотав головой, с паническими нотками в голосе перебила его Виктория. – У меня даже и в мыслях не было! – она мотала головой с такой энергичностью, что Дэвид даже испугался, как бы у неё не закружилась голова. – Мне нравится Джулия! Очень нравится! А Рэй, наоборот, не нравится! Совершенно не нравится! – искренне веря в то, что говорит выпалила она. И только сказав, поняла, насколько нелепо и глупо прозвучали эти её оправдания.

Дэвид шагнул к дочери и обнял её.

– Тори, я всего лишь хотел сказать, что я на твоей стороне, – целуя её в макушку, заверил он. – Не говоря уже о том, что я не видел, чтобы Рэй сопротивлялся, скорее наоборот, он весьма активно участвовал в гм-гм… процессе, – усмехнулся он.

Виктория прильнула к груди отца и улыбнулась. Ей стало намного легче на душе, но смущение и чувство вины не отпустили её. Как ни крути, а по отношению к Джулии она повела себя очень непорядочно. Причем не только в глазах Джулии или своих, но в и глазах общественного мнения.

– Спасибо, папа, – прошептала она, закрыв глаза и уткнувшись в его плечо. – Спасибо, что любишь меня со всеми моими недостатками.

– Не говори глупостей! Какие ещё недостатки! – фыркнул отец. – Вы провели вместе целый день и создали шедевр! Всего за один день! Да я бы и сам его поцеловал, если бы он помог создать мне такое вино! Не в губы, конечно и не в засос… – засмеялся старый винодел. – Хотя… не буду говорить гоп! Но все же надеюсь, что я смогу сдержаться!

Виктория представила себя эту сцену и искренне расхохоталась.

– Сдержишься! – пообещала она отцу. – Я верю в тебя!

Дэвид тоже расхохотался, и их дружный смех эхом отразился от каменных стен погреба. Отсмеявшись, Дэвид заметил, что дочери тоже не мешало бы показаться целителю. Да и поесть тоже будет не лишним.

– А-аа! Это всего лишь царапины! – отмахнулась Виктория. – А вот поесть да, поесть я бы не отказалась, – кивнула она. – Только… – она на мгновение замялась. – Можно я поужинаю у себя в комнате? Не готова я пока встречаться с Рэем и Джулией. И вообще не с кем…

– Конечно, можно, – заверили её. – Я пришлю к тебе Эллу. Её надеюсь, ты не против видеть?

– Нет, её не против, – улыбнулась Виктория. И она действительно была не против. Несмотря на то, что она знала экономку всего несколько дней, она была уверена, что она, как и отец, не станет её осуждать за то, что она, поддавшись порыву поцеловала Рэя.

И оказалась права.

– Даже и в голову не бери! – плюхнувшись в кресло, заявила почтенная мать пятерых детей. Она выглядела совершенно спокойной и уверенной, как и всегда. Её голос был полон теплоты и лёгкой насмешки, но не злорадной, а той, которая снимала напряжение и настраивала на шутливый, легкомысленный лад.

Виктория благодарно улыбнулась.

– Я бы очень хотела, но… – тихо сказала Виктория, откидываясь на спинку кресла и закрывая глаза. Она наконец позволила себе расслабиться, осознав, насколько сильно она устала за день. – Совесть грызет, – закончила она свою мысль.

– Ах, перестань! – отмахнулась Элла. – Это потому, что ты голодная, вот совесть тебя и грызет! Ибо нечего ей больше грызть! Так что ложку в руку и вперед!

Виктория не смогла сдержать улыбки в ответ на озвученную ей «мудрость», кивнула и посмотрела на поднос, который стоял перед ней. И… принялась за ужин. Первым делом она отломила кусочек поджаренного хлеба и макнула его в ароматный соус, который пропитал тушёное мясо. Её губы тронула слабая улыбка, когда она ощутила на языке насыщенный вкус – мясо было мягким, буквально таяло во рту. Не менее восхитительными были также и овощи.

Джулия, хотя и не слышала мудрого совета Эллы, но тоже ему последовала. Правда, она давала что грызть не совести, а злости, обиде и ревности. Дожевав третий по счету пирожок, она задумалась…

«А не пора ли ей остановиться? Фигура всё-таки…»

Но упомянутые выше погрызухи тут же принялись грызть её с утроенной силой, а пирожки на замковой кухне пекли такие, что просто пальчики оближешь!

Причём и в прямом, и в переносном смысле слова, поскольку вишня – она такая: вовремя пальчики не оближешь – накапает на платье, а это уже улика! Что она, Джулия фон Кастелло-Бьянки, втихаря пирожками балуется! И поскольку она не дома, то избавиться от этой улики так, чтоб об этом не узнали почти все в замке, не получится. Потому как новое платье ей без экономки не выдадут.

«Надо будет завтра с утра за своими вещами послать», – отметила она мысленно и дожевав четвертый пирожок, вопросительно уставилась на пятый.

А он коварный был… ах и ох… с яблоками! Её любимыми яблоками! Нет, с вишней она тоже любила, но с яблоками больше!

И словно этого было мало, золотисто-коричневая корочка этого бессовестного соблазнителя была покрыта тонким слоем сахарной пудры, которая призывно мерцала в свете заходящего солнца. Что же касается запаха… с лёгкими нотками корицы и ванили. Он просто сводил с ума! А ещё… сквозь тонкие трещинки по бокам проглядывали, томленные в карамели (об этом ей рассказали пирожки номер один и три), золотистые ломтики яблок!

Короче не пирожок, а демон-искуситель! Что б его! Ну как тут устоять?!

«Ладно, – сдаваясь на милость победителя, вздохнула Джулия. – Бороться с вредными привычками начну завтра, вот прямо с утра и начну!» – решила она, доедая пятый пирожок и с тоской смотря на шестой, он же последний! И то, что он был с вишней, ничуть не умоляло ужаса открывшейся перед ней перспективы!

Это была катастрофа! Которую она даже не знала, как переживет! Попросить ещё, конечно, можно было. И ей бы это ещё доставили. Но что при этом бы о ней подумали!

Даже шесть пирожков за один присест – это уже совершенно неприлично для благородной и утонченной сеньоры, коей она себя считала! Даже два – это уже перебор!

«Истинно благородная сеньора никогда не должна есть большими порциями. Её тарелка всегда выглядит почти пустой. Ест она медленно, аккуратно откусывая крошечные кусочки, – вспомнила Джулия наставления своей дуэньи. – В рационе благородной сеньоры допустимы лишь лёгкие блюда: ломтики фруктов, салаты, овощные супы, маленькие кусочки рыбы или курицы. Благородная сеньора или сеньорита может позволить себе пирожное, но или очень маленькое, или куснуть два или три раза и отложить».

Нет. Она решительно не могла позволить себе попросить ещё. Даже у проникшейся к ней симпатией и состраданием горничной.

От расстройства она схватила с блюда коварного соблазнителя-искусителя и откусила от него половину!

«Ну вот где справедливость?! Мужикам, в том числе и благородным сеньорам, можно есть столько, сколько хотят! У них, чтоб их, хороший аппетит является признаком силы, мужественности и отменного здоровья! Жри сколько хочешь! Что хочешь! И никто не осудит! А ещё целуй кого хочешь и сколько хочешь! Спи с кем хочешь и сколько хочешь! И снова никто не осудит! – остервенело жуя, думала она. – А женщины, чтобы их не осудили, должны морить себя голодом! – откусив ещё кусочек от соблазнителя-искусителя, возмущенно воскликнула она мысленно. – И спать мы, видите ли, можем только с мужем! А если этот муж старый, вонючий козел и с ним не только спать не хочется, но и есть за одним столом и видеть его?! К счастью, он был так добр, что умер. Умер, правда, не без её помощи, но менее благодарной мужу она от этого себя не чувствовала. Ведь именно благодаря его состоянию она теперь относительно свободна в своём выборе и образа жизни, и… мужа.

И опять старого, и вонючего, единственным достоинством которого было бы огромное состояние, она не хотела. Не хотела она и, по вполне понятной причине, молодого, удалого да распрекрасного, но бедного. Она хотела золотую серединку, представителей коей было… угу, то-то и оно, раз, два и обчелся! А симпатичных ей, так и вовсе – раз и обчелся! Так что да, в выборе-то она свободна была, а выбора-то как-такового и не было! А потому уступить свою золотую серединку кому-то другому она просто не могла. Да и не тот у неё был характер, чтобы уступать.

В общем попала золотая серединка! Конкретно и основательно!

И ей бы, точнее ему, думать не о коварстве своей сводной сестры и его, пусть и небольшой, но всё же вине перед любовницей, а с точностью наоборот. Или хотя бы приблизительно наоборот. Но…

Знал бы, где упасть, соломку подстелил бы.

Справедливости ради подозревать Викторию в коварстве у него были все основания.

Какие?

А такие, что стоило ему только закрыть глаза, как перед его мысленным взором тут же вставало её глаза и… если бы только глаза. И губы, и грудь, чтоб их тоже! Он честно весь день старался не смотреть ни на первое, ни на второе! Вот только как же на них было не смотреть, если они весь день были прямо напротив него!

И ещё такие, что стоило ему только заснуть, как он вновь её целовал! Нет, не Джулию. Викторию, чтоб её!

Ну и что он должен был думать? Само собой. Нашла-таки способ и приворожила! Она и раньше пыталась. Он это точно знал. Причем не единожды. И Рэй, зная за сводной сестрой эту «привычку», регулярно навещал местного менталиста. И он регулярно снимал с него и порчу, и приворот, и столь же регулярно ставил защиту. Само собой, наведался он к нему и этим вечером, сразу, как только целитель «успокоил» его, что, если у него и есть сотрясение, то совсем небольшое.

Вот только Рэя это не успокоило, а наоборот встревожило. Он помнил, конечно, что не ударялся головой, но… учитывая поцелуй… мало ли?

Не успокоил его и менталист, потому как заверил его, что он абсолютно «чист».

Ага, чист!

Где ж он чист, если только и может думать о коварной, алчной и беспринципной сводной сестре и о новых поцелуях с ней. И, если бы, только о поцелуях… Тут, правда, к его чести, стоит отметить, что мечтать он как раз себе и не позволял, а вот с тем, чтобы спать и видеть, и поцелуи и всё остальное… С этим он уже ничего поделать не мог. Разве, что не позволять себе спать… Но и это тоже было не в его силах. День-то выдался тяжёлый. Да и дегустация тоже брала своё.

Взяла своё дегустация и у Виктории – уснула она довольно быстро. Однако, в отличие от Рэя, без эротических снова.

А вот Джулии не спалось. И вместе с ней не спалось и замковой прислуге.

Джулия злилась и строила коварные планы.

Прислуга решала на чьей она стороне. Поцелуй между Викторией и Рэем стал темой обсуждений в каждом уголке замка – на кухне, в коридорах, в кладовых и даже за закрытыми дверями спален.

Мнения, само собой, разделились.

Одни считали, что Виктория и Рэй поступили подло по отношению к Джулии. Те, кто поддерживал эту точку зрения, видели в Джулии незаслуженно униженную и оскорбленную женщину. Для них поступок Рэя и Виктории был предательством.

Другие осуждали только Викторию. Для них она стала символом коварства и интриг.

«Она всегда была такой! – шептались, видя в Виктории искусную манипуляторшу, которая с лёгкостью подчинила себе Рэя и разрушила счастье двух созданных друг для друга людей.

Третьи возлагали всю вину на Рэя. Они не считали Викторию злодейкой, а видели в ней жертву мужского непостоянства.

«Мужики! Все они одинаковые! – ворчала старшая кухарка, энергично размахивая половником. – У него невеста, а он другой мозги пудрит!»

Четвертые полагали, что Виктория и Рэй предназначены друг другу судьбой. В их глазах случившийся между ними поцелуй был проявлением настоящих чувств, которые жили в их сердцах годами.

Были и такие, кто пока не присоединился ни к одному из лагерей единомышленников, а просто с интересом ждали продолжения.

А были и такие, как Михеле, кто не просто определился со стороной, но и активно вербовал сторонников. Он, к слову, был из тех, кто считал, что у Виктории и Рэя – любовь. Почему? А потому, что он видел их поцелуй! А он в поцелуях разбирается!

А еще был Мануэль Коэрли (стряпчий, если кто забыл), который… принимал ставки!

Удивлены? И очень зря. То, что Мануэль терялся в присутствии красивых женщин, совсем не значит, что он терялся и в других ситуациях тоже. Иначе, кто б его взял представлять свои интересы! Может, правда, кто и взял, но уж точно не крупнейший и не самый преуспевающий землевладелец и винодел в округе.

Что-что, а деловая хватка и умение заключать выгодные сделки у Мануэля Коэрли всегда были на высоте. И дела он умел вести не только в суде, но и за его пределами, мастерски лавируя между интересами разных сторон. Мануэль знал, как использовать любую ситуацию в свою пользу – будь то юридическая сделка или замковая интрига. Он мог развернуть любую ситуацию так, чтобы и все остались довольны, и он – в выигрыше.

Ну и кроме того, кому еще, как не стряпчему, можно доверить свои денежки! Вот и замковая челядь рассуждала также. Оно ж, конечно, оказаться правым и сказать: «А я тебе говорил или говорила», завсегда приятно, но сорвать при этом ещё и куш, согласитесь, еще приятней! Вот и Мануэль так подумал: и ему хорошо, и людям приятно!

Глава 14

Первыми в замке, как и обычно в летнюю пору, проснулись кухарки. Старшая кухарка с привычной ловкостью раздувала огонь в печи. Жара ещё не вступила в свои права, и проникающий сквозь распахнутые окна прохладный воздух приятно охлаждал разгорячённую кожу. Лёгкий ветерок доносил свежесть с близлежащих лугов и виноградников, смешиваясь с тёплым запахом свежеиспечённого хлеба, травяных отваров и абрикосово-вишневого компота. Помощницы кухарки суетились молча рядом: одна нарезала овощи, другая месила тесто для булочек и пирожков, третья потрошила куриные тушки. Само собой они были бы рады поболтать, тем более, было о чем! Причем не просто поболтать, но и поспорить! Вот только… как только они начали делиться друг с другом своим в высшей степени авторитетным мнением, им тут же прилетело от старшей:

– Годе вам о делах господ сплетничать да косточки им перемывать! Займитесь-ка лучше делом!

Оно, конечно, можно было сменить тему, но как же её сменишь, когда все мысли заняты лишь тем, как убедить подруг в том, что ты права, а они ошибаются!

Несмотря на то, что любил поспать, проснулся также с петухами и Мануэль. Ну а как же! Ему, как букмекеру нужно было первым быть в курсе всех событий. А чуйка ему говорила, что они (события) не заставят себя ждать.

И они не заставили. Точнее, он. Рэй, в смысле.

Мануэль только успел глаза продрать, а в коридоре уже раздался громкий и требовательный стук. Вслед за чем стучавший оказался так добр, что не только сам представился, но и сообщил к кому в дверь он ломится.

– Тори! Ты готова?! – огласил коридор не менее громкий и требовательный хорошо знакомый голос.

– Не знаю, как Тори, а я готов! – ухмыльнувшись, прошептал Мануэль, мысленно прикидывая насколько пунктов вырастут котировки Виктории, как только станет известно, что Рэй с самого раннего утра, а если ещё точнее, ни свет, ни заря, ломился в дверь не к своей невесте, а к сводной сестре. Ещё вчера многие из «старой» прислуги, сомневались в том, что Рэй ответил на поцелуй Виктории, они были уверены, что дрянная девчонка застала его врасплох и он просто не успел её вовремя от себя оттолкнуть. Но сегодняшний его визит наверняка заставит многих пересмотреть своё мнение. Подумав об этом, Мануэль не смог сдержать торжествующую улыбку: ставки вырастут до небес!