Песнь Морены
Глава 1 Голос, что губит корабли
Соль въедалась в каждую трещину башни, превращая древний камень в крошево. Морена провела пальцем по подоконнику, и под ногтем остался белый налёт – память о тысячах штормов, что били в её тюрьму. Сегодня исполнялось ровно сто лет с того дня, как проклятие приковало её к этому острову.
Она посмотрела на своё отражение в осколке зеркала, прибитом к стене. Лицо двадцатилетней девушки смотрело на неё в ответ – проклятие сохранило её молодость, словно издеваясь. Тёмные волосы, когда-то украшенные жемчугом, теперь спутались от солёного ветра. Глаза цвета штормового моря больше не плакали – слёзы закончились где-то на втором десятилетии заточения.
– Ещё один день, – прошептала она своему отражению. – Ещё одна ночь.
Солнце клонилось к закату, окрашивая небо в оттенки крови и золота. Скоро начнётся её истинное проклятие. Морена поднялась по винтовой лестнице на вершину башни, где ветер трепал её простое серое платье. Отсюда она видела весь свой остров – клочок земли размером не больше деревенской площади, окружённый острыми скалами, торчащими из воды, как зубы морского чудовища.
А дальше – бескрайний океан. Её тюремщик, её мучитель, её единственный собеседник.
Вокруг острова, словно надгробия, белели обломки кораблей. Сотни мачт торчали из воды, создавая лес мертвецов. Некоторые были свежими – не старше года, другие почернели от времени, став домом для морских птиц. Морена знала каждый из них, помнила каждое имя на бортах, каждый крик тонущих моряков.
«Морская роза» – торговое судно из Вальдерры. Утонуло семьдесят три года назад, весь экипаж из сорока двух человек погиб.
«Отважный» – военный фрегат. Шёл на помощь соседнему королевству, но нашёл лишь смерть на рифах. Двести восемьдесят душ.
«Надежда» – она закрыла глаза, не в силах вспоминать это имя. На том корабле плыли переселенцы. Были дети…
Первая звезда зажглась на темнеющем небе, и Морена почувствовала знакомое жжение в горле. Проклятие просыпалось. Она попыталась сопротивляться, как делала каждую ночь сто лет подряд, но это было бесполезно. Её губы разомкнулись сами собой, и полилась песня.
Голос, что когда-то пел колыбельные и любовные баллады, теперь нёс только смерть. Мелодия была прекрасна – настолько прекрасна, что моряки теряли разум, заслышав её. Они меняли курс, шли на голос, не замечая скал, пока не было слишком поздно.
Морена пела, и слёзы, которых не было днём, текли по её щекам. Каждая нота была пыткой, каждое слово – предательством тех, кто погибнет этой ночью. Но она не могла остановиться. Проклятие великой морской ведьмы Талассы было абсолютным.
«За то, что ты отвергла мою любовь, – прошипела ведьма сто лет назад, – ты будешь петь каждую ночь. И твой голос будет приносить смерть всем, кто его услышит. Так будет, пока кто-то не полюбит тебя, не слыша твоего голоса, не зная твоей красоты. Но кто полюбит убийцу?»
На горизонте показались огни. Корабль. Морена запела громче, ненавидя себя за каждую ноту. Судно было большим – трёхмачтовый галеон с полными парусами. На таких обычно плавали богатые купцы или знать. Сколько душ на борту? Сто? Двести?
Но что-то было не так. Корабль не менял курс. Он продолжал идти своим путём, огибая остров на безопасном расстоянии. Морена нахмурилась, не прерывая пения. Такого не случалось никогда. Даже самые опытные моряки не могли устоять перед её голосом.
Корабль приближался, и теперь она могла разглядеть его получше в свете полной луны. «Северный ветер» – читалось на борту. Флаг королевства Астерхейм развевался на мачте. Но самым странным было то, что на палубе царило спокойствие. Матросы занимались своими делами, не обращая внимания на её песню.
А затем она увидела его.
Мужчина стоял на капитанском мостике, высокий и широкоплечий, с профилем, будто вырезанным из скалы. Тёмные волосы были собраны в хвост, открывая загорелое лицо с резкими чертами. Он смотрел прямо на её остров, прямо на башню, прямо на неё – но в его глазах не было безумия, что охватывало всех, кто слышал её пение.
Морена пела громче, вкладывая в голос всю силу проклятия. Волны вокруг острова забурлили, откликаясь на магию. Но капитан лишь спокойно отдавал приказы, и корабль продолжал свой путь.
«Невозможно», – подумала она, не прерывая песни. Никто не мог противостоять проклятию. Никто!
Корабль прошёл мимо, и Морена проводила его взглядом, пока огни не скрылись в ночи. Впервые за сто лет кто-то услышал её песню и остался жив. Когда последняя звезда погасла на рассвете и проклятие отпустило её горло, она упала на колени, дрожа.
Кто был этот человек? Как он смог…
Ответ пришёл внезапно, как удар молнии. Она вспомнила, как он отдавал приказы – жестами. Как матросы смотрели на его руки, а не на губы. Как идеально слаженно работала команда без единого выкрика.
Он был глухим. Капитан «Северного ветра» не слышал её песни, потому что не мог слышать вообще.
Морена рассмеялась – впервые за сто лет. Смех был хриплым, почти безумным. Ирония судьбы! Единственный человек, который мог безопасно проплыть мимо её острова, был тем, кто не мог насладиться музыкой. Единственный, кто мог приблизиться к ней, не умирая, был лишён слуха.
Она спустилась в свою комнату и достала из сундука старую подзорную трубу – подарок с одного из погибших кораблей. Теперь она будет ждать. «Северный ветер» пройдёт здесь снова – все корабли, идущие в Астерхейм, проходили мимо её острова. Это был единственный путь через Гремящие рифы.
И когда он вернётся…
Морена не знала, что будет дальше. Но впервые за сто лет в её груди зашевелилось что-то, похожее на надежду. Или страх. Она не могла понять, что именно.
Три недели она ждала. Три недели каждую ночь пела свою смертельную песню, и ещё два корабля нашли свою погибель на рифах. Но днём она поднималась на башню и смотрела в подзорную трубу, ища на горизонте знакомые паруса.
И вот однажды утром, когда туман ещё цеплялся за воду, она увидела их. «Северный ветер» возвращался, гружённый товарами из южных земель. Морена прижала руку к груди, чувствуя, как бешено колотится сердце. Что она надеялась увидеть? Чего ждала?
Корабль шёл тем же курсом, что и в прошлый раз. Но когда он приблизился, Морена заметила изменения. К борту были привязаны шлюпки, готовые к спуску. А на палубе…
Она задохнулась. Капитан стоял у штурвала, но его взгляд был направлен не вперёд, а на её остров. В подзорную трубу она видела его лицо – сосредоточенное, решительное. Он что-то сказал своему помощнику, и тот начал яростно жестикулировать, явно споря. Но капитан покачал головой и указал на остров.
«Нет, – прошептала Морена. – Не делай этого. Не приближайся».
Но было поздно. Шлюпка уже спускалась на воду, и капитан сам сел за вёсла. Он грёб уверенно, обходя скрытые под водой камни так, словно видел их насквозь. Его команда осталась на корабле, и Морена видела их испуганные лица.
Она сбежала вниз по лестнице, сердце готово было выпрыгнуть из груди. Что ей делать? Спрятаться? Встретить его? Предупредить? Но как предупредить того, кто не слышит?
Шаги на каменистом берегу. Тяжёлые, уверенные. Он обходил башню, ища вход. Морена прижалась к стене, зажимая рот рукой. Сто лет она не видела ни одного живого человека вблизи. Сто лет…
Дверь открылась. Солнечный свет ворвался в полумрак башни, и на пороге появился силуэт. Капитан был ещё выше, чем казался с расстояния. Промокшая от брызг рубашка липла к мускулистому телу, а на поясе висела сабля. Но оружия он не доставал.
Их взгляды встретились.
У него были серые глаза – цвета стали и зимнего неба. В них не было страха, только любопытство и что-то ещё… Сочувствие? Он шагнул внутрь, и Морена отступила.
– Не подходи! – крикнула она, забыв, что он не слышит.
Капитан остановился, наклонил голову, изучая её. Затем медленно поднял руки, показывая, что они пусты. Его движения были плавными, осторожными, как у человека, приближающегося к испуганному животному.
Морена смотрела, как он достаёт из-за пояса свёрток и протягивает ей. Она не двигалась, и он положил его на стол, отступив на шаг. Кивнул на свёрток, затем на неё.
Дрожащими руками она развернула ткань. Внутри был хлеб – свежий, ещё тёплый. Пахло дрожжами и домашним уютом. Морена не помнила, когда последний раз ела нормальную пищу. Проклятие поддерживало её жизнь, но не избавляло от голода.
Она подняла глаза на капитана. Он улыбался – едва заметно, уголками губ. Достал из кармана сложенный лист бумаги и уголёк, написал что-то и протянул ей.
«Я видел вас три недели назад. Вы пели на башне. Почему вы здесь одна?»
Морена смотрела на ровный почерк, и слёзы застилали глаза. Как объяснить? Как рассказать о проклятии тому, кто не верит в магию? Она взяла уголёк дрожащей рукой и написала:
«Я проклята. Мой голос убивает. Уходите, пока не поздно».
Он прочитал, нахмурился, снова написал:
«Я не слышу. Родился глухим. Ваш голос не может причинить мне вред».
«Вы не понимаете. Это место проклято. Все эти корабли – моя вина. Я убийца».
Капитан долго смотрел на её слова. Потом поднял глаза – в них не было осуждения. Он написал одно слово:
«Почему?»
И Морена, впервые за сто лет, начала свой рассказ. Писала быстро, сбивчиво, пачкая пальцы углём. О ведьме Талассе. О проклятии. О ста годах одиночества и песен смерти. О том, что единственный способ разрушить проклятие – невозможен.
Капитан читал молча. Когда она закончила, он долго сидел неподвижно. Затем написал:
«Меня зовут Эрик. Капитан Эрик Стормгард из Астерхейма. И я вам верю».
Морена смотрела на эти слова, и что-то внутри неё надломилось. Сто лет она ждала, что кто-то просто поверит. Не попытается спасти, не осудит, не убежит в страхе. Просто поверит.
Солнце клонилось к закату. Эрик посмотрел в окно, затем на неё, и она увидела понимание в его глазах. Он знал, что скоро начнётся. Быстро написал:
«Я вернусь. Обещаю. Вы больше не будете одна».
И ушёл, не дожидаясь ответа. Морена смотрела из окна, как он гребёт обратно к кораблю, как «Северный ветер» уходит в безопасные воды. А потом взошла первая звезда, и она запела.
Но впервые за сто лет в её песне звучала не только скорбь. Где-то глубоко, едва различимо, пробивалась нота надежды.
Капитан, который не мог слышать её голос. Человек, который поверил. Эрик Стормгард из Астерхейма.
Может быть, проклятие было не таким уж нерушимым, как казалось.
Глава 2 Капитан, который слышит сердцем
Эрик Стормгард стоял на носу «Северного ветра», наблюдая, как первые лучи солнца окрашивают море в оттенки расплавленной меди. Солёный ветер трепал его волосы, и он глубоко вдохнул, чувствуя вибрацию корабля под ногами – единственную музыку, которую он когда-либо знал.
Его первый помощник, Торвальд, тронул его за плечо – условный сигнал, что нужно внимание. Эрик повернулся и прочитал по губам старого моряка:
– Капитан, мы скоро будем в порту. Но команда… – Торвальд замялся, его пальцы нервно теребили край рубахи.
«Что с командой?» – жестами спросил Эрик, используя язык знаков, который они разработали за годы совместного плавания.
– Они боятся. Слухи о проклятом острове и женщине на башне распространились. Некоторые говорят, что вы околдованы.
Эрик усмехнулся без веселья. Околдован? Возможно. Но не так, как думает команда. Три недели прошло с той встречи, а он всё ещё видел перед собой тёмные глаза, полные вековой печали. Видел дрожащие руки, испачканные углём, выводящие слова о проклятии и вине.
«Скажи им, что следующий рейс будет через обычный маршрут. Но мне нужно сделать остановку на обратном пути».
Торвальд покачал головой, явно недовольный, но кивнул. Он служил с Эриком пятнадцать лет, с тех пор как молодой глухой юноша появился в порту Астерхейма с мешком золота и безумной идеей купить корабль. Многие смеялись тогда – глухой капитан? Но Эрик доказал, что может читать море лучше любого слышащего человека.
Порт Астерхейма встретил их привычной суетой. Эрик наблюдал за разгрузкой, отмечая каждый тюк и бочку в своей книге. Торговля шла хорошо – южные специи и ткани высоко ценились на севере. Но мысли его были далеко.
В своей каюте в портовой таверне он разложил на столе морские карты. Проклятый остров – так его называли моряки. Небольшая точка на пути через Гремящие рифы, окружённая знаками опасности. Сколько кораблей погибло там? Сотни? Тысячи?
И всё из-за одной женщины, запертой в башне.
Эрик откинулся на спинку стула, вспоминая. Его мать рассказывала ему старые легенды, когда он был маленьким. Она использовала язык жестов, оживляя истории движениями рук. Одна из них была о морской ведьме Талассе – древней и могущественной, способной поднимать штормы и топить флотилии одним взмахом руки.
«Но самое страшное её оружие – проклятия, – говорила мать. – Она может исказить самое прекрасное в человеке, превратить дар в наказание».
Тогда это казалось просто сказкой. Теперь он знал – сказки иногда оказываются правдой.
На следующее утро Эрик отправился на рынок. Ему нужны были припасы, но не обычные. Он покупал свежий хлеб у лучшего пекаря, фрукты, которые могли храниться неделями, вяленое мясо, сыр, мёд. Книги – он выбрал несколько томов поэзии и романов. Тёплый плащ женского покроя вызвал удивлённый взгляд торговца, но Эрик не стал объяснять.
В лавке писца он купил несколько стопок хорошей бумаги, чернила и перья. Старый писец, узнав его, улыбнулся беззубым ртом и жестами спросил:
«Письма домой, капитан?»
Эрик покачал головой. У него не было дома уже много лет. С тех пор, как умерла мать, море стало его единственным пристанищем. Но теперь… теперь появилась причина искать что-то большее.
Вечером он сидел в таверне, наблюдая за местными жителями. Рыбак за соседним столом рассказывал о странных течениях возле Проклятого острова. Купец жаловался на необходимость делать крюк, чтобы избежать опасных вод. Все знали об острове, все боялись его, но никто не знал правды.
«А что, если правду можно изменить?» – подумал Эрик.
Молодая официантка поставила перед ним кружку эля и задержалась, явно желая поговорить. Эрик узнал её – Мари, дочь портового смотрителя. Она знала язык жестов, её отец оглох после взрыва пороха много лет назад.
«Капитан Стормгард, это правда, что вы были у Проклятого острова?» – её пальцы порхали в воздухе.
Эрик кивнул.
«И правда, что там живёт ведьма, которая топит корабли песнями?»
«Не ведьма. Проклятая женщина», – ответил он жестами.
Мари села напротив, её глаза горели любопытством. «Расскажите? Пожалуйста?»
Эрик покачал головой. Это была не его история. Но кое-что он мог сказать.
«Представь, что твой голос – единственное, что у тебя есть. А потом представь, что он превращён в оружие против твоей воли. Что каждый раз, когда ты поёшь, кто-то умирает. И ты не можешь остановиться».
Мари побледнела. «Это ужасно».
«Да. И она живёт с этим сто лет».
«Но… но почему вы…» – девушка замялась. – Почему вы хотите вернуться туда?»
Эрик долго думал, как ответить. Наконец показал: «Потому что одиночество – худшее проклятие из всех. И я это знаю».
Через два дня «Северный ветер» снова вышел в море. Команда была напряжена – все знали, куда направляется капитан на обратном пути. Но они были преданы ему, эти люди, которые научились доверять глухому капитану больше, чем собственным ушам.
Торвальд стоял рядом с ним у штурвала, когда на горизонте показался остров. Старый моряк сжал его плечо – предупреждение, просьба, мольба в одном жесте. Эрик накрыл его руку своей и кивнул. Он будет осторожен.
Солнце было ещё высоко, когда он снова греб к острову. В этот раз он взял с собой больше – целый мешок припасов, тщательно упакованный в промасленную ткань. Башня выглядела ещё более одинокой в ярком дневном свете, серый камень контрастировал с ярко-синим небом.
Дверь была приоткрыта.
Эрик вошёл осторожно, давая глазам привыкнуть к полумраку. Морена сидела у окна, глядя на море. Она обернулась при его появлении, и он увидел, как расширились её глаза от удивления.
«Вы вернулись», – прочитал он по её губам.
Он кивнул и поставил мешок на стол. Достал бумагу и перо, написал:
«Я обещал».
Она смотрела на него так, словно не могла поверить, что он реален. Потом медленно подошла к столу, разглядывая припасы. Её пальцы коснулись книг, задержались на мягкой ткани плаща. Когда она подняла глаза, в них стояли слёзы.
«Зачем?» – написала она.
«Никто не должен быть один. Особенно не по своей вине».
«Но это опасно. Если ваша команда узнает…»
«Они знают. И они боятся. Но я – капитан».
Морена покачала головой. «Вы не понимаете. Проклятие… оно не только в песне. Этот остров – тюрьма. Я не могу его покинуть. Пыталась, много раз. Невидимая стена держит меня здесь».
Эрик нахмурился. Он не подумал об этом. Но…
«Тогда я буду приходить к вам».
«Это безумие».
«Возможно. Но я провёл всю жизнь в тишине. Ваше молчание мне не страшно».
Она смотрела на него долго, потом написала:
«Расскажите о себе. Как вы стали капитаном? Как научились читать море?»
И Эрик рассказал. О детстве в рыбацкой деревне. О том, как отец ушёл в море и не вернулся. О матери, которая научила его видеть мир без звуков. О том, как он обнаружил, что может чувствовать изменения погоды по вибрации воздуха, предсказывать штормы по полёту птиц, находить путь по звёздам лучше любого лоцмана.
«Море говорит не только звуками, – написал он. – Оно говорит цветом волн, формой облаков, поведением рыб. Я научился слушать его языком».
Морена читала жадно, впитывая каждое слово. Потом написала свой вопрос:
«Вы когда-нибудь чувствовали себя одиноким? Даже среди людей?»
«Каждый день. Мир слышащих – это закрытый клуб. Они могут включить меня, но я никогда не буду полностью принадлежать им».
«Я помню это чувство. До проклятия. Быть среди людей и всё равно быть одной».
Они писали до заката, делясь историями, мыслями, воспоминаниями. Эрик узнал, что она была дочерью рыбака, как и он. Что любила петь с детства. Что морская ведьма Таласса влюбилась в неё, услышав её песню, и не приняла отказа.
«Она сказала, что если я не буду петь для неё одной, то буду петь для смерти, – написала Морена. – И что только настоящая любовь, которая не нуждается в моём голосе и красоте, сможет разрушить проклятие. Но кто полюбит убийцу? Кто полюбит женщину, не услышав её смеха, её слов, её песен?»
Эрик долго смотрел на эти слова. Потом написал:
«Тот, кто видит её душу».
Первая звезда появилась на небе. Морена вскочила, паника в её глазах. Она указала на дверь, потом на свои губы. Эрик понял – скоро начнётся.
Но вместо того чтобы уйти, он написал:
«Можно мне остаться? Я хочу увидеть».
«Нет! Это слишком ужасно. Вы не должны видеть меня такой».
«Пожалуйста. Мне нужно понять».
Она колебалась. Потом, когда вторая звезда зажглась на небе, кивнула обречённо. Указала на угол комнаты, подальше от окна, и Эрик сел там, наблюдая.
Превращение было мучительным. Он видел, как её тело напряглось, как она пыталась сопротивляться. Видел, как её рот открылся против воли, как грудь поднялась для первой ноты. И хотя он не слышал песни, он видел её силу.
Воздух вокруг Морены дрожал, словно от жара. Её волосы развевались в несуществующем ветре. Слёзы текли по её щекам, но она не могла остановиться. Она пела, и её лицо было маской страдания.
Эрик поднялся и подошёл к ней. Она попыталась отступить, всё ещё напевая, но он мягко взял её за руки. Они были ледяными, дрожащими. Он сжал их, пытаясь передать тепло, силу, поддержку.
Морена смотрела на него с изумлением, продолжая петь. Он не слышал её голоса, но чувствовал вибрацию – через её руки, через воздух, через камни башни. Это была самая печальная мелодия, которую он когда-либо ощущал.
Они стояли так всю ночь – она пела свою проклятую песню, он держал её руки, якорь в буре её мучений. Когда последняя звезда погасла перед рассветом и проклятие отпустило её, Морена упала ему на грудь, рыдая беззвучно.
Эрик обнял её, чувствуя, как она дрожит. Они не нуждались в словах. В этот момент двое одиноких душ нашли понимание, которое было глубже любых слов, любых песен.
Когда солнце поднялось над морем, Морена отстранилась. Её лицо было измученным, но в глазах появилось что-то новое. Не надежда – ещё слишком рано для надежды. Но, возможно, вера в то, что она не одна.
Она взяла перо и написала:
«Спасибо».
Эрик покачал головой и написал в ответ:
«Спасибо вам. За то, что позволили мне остаться».
Он ушёл с рассветом, но оставил припасы, книги, бумагу. И обещание вернуться снова. Гребя обратно к кораблю, Эрик думал о вибрации её песни, о холоде её рук, о тепле её слёз на своей груди.
Торвальд встретил его на палубе с облегчением и тревогой в глазах. «Капитан?» – спросил он жестами.
«Всё в порядке, – ответил Эрик. – Подними паруса. Мы идём домой. Но мы вернёмся».
И глядя на удаляющийся остров, он знал, что сдержит это обещание. Снова и снова, столько раз, сколько потребуется. Потому что некоторые проклятия можно разрушить только терпением, пониманием и присутствием.
А у него было время. Всё время в мире для женщины, которая пела для смерти, но жаждала жизни.
Глава 3 Письма на ветру
Месяц прошёл с того дня, как Эрик впервые остался на ночь. Месяц визитов – иногда коротких, между рейсами, иногда длинных, когда погода не позволяла выйти в море. Морена начала измерять время не восходами и закатами, а днями между его приходами.
Сейчас она сидела на вершине башни, разбирая его последний подарок – деревянную шкатулку с хитрым механизмом. Внутри лежали письма. Десятки писем, которые он написал ей во время последнего плавания.
«День первый после отплытия. Море спокойно. Думаю о том, как вы сказали, что забыли вкус апельсинов. В следующий раз привезу целый ящик из Солнечных островов».
«День пятый. Шторм прошёл мимо. Торвальд говорит, я словно чую погоду за сотню миль. Если бы он знал, что я просто спешу вернуться».
«День десятый. Видел сегодня стаю дельфинов. Они плыли рядом с кораблём и прыгали в волнах. Подумал – они поют, но я не слышу. Вы поёте, но я не умираю. Может, в этом есть своя справедливость».
Морена прижала письмо к груди. За сто лет она забыла, каково это – быть важной для кого-то. Быть не проклятием, не убийцей, не легендой, а просто Мореной, женщиной, которая любит апельсины и скучает по вкусу простой еды.
Внизу, среди обломков кораблей, что-то блеснуло. Она взяла подзорную трубу и присмотрелась. Среди скал, на остатках мачты, висело что-то яркое. Ткань? Флаг?
Любопытство пересилило осторожность. Морена спустилась к берегу – так далеко, как позволяло проклятие. Невидимая стена останавливала её в десяти шагах от кромки воды, но этого хватило, чтобы разглядеть находку.
Это был не флаг. Это был женский платок, яркий шёлк с вышитыми инициалами «М.С.». И он был свежим – не больше недели в воде.
Морена похолодела. Неужели недавно был корабль? Но она помнила каждую ночь, каждую песню. За последнюю неделю никто не…
Или всё-таки был?
Она вернулась в башню и достала свой дневник – толстую книгу, где отмечала каждую ночь проклятия. Листала страницы, проверяя даты. Вот. Пять ночей назад. Странная запись:
«Пела, как обычно. Но что-то было не так. Словно голос уходил в пустоту. Никаких кораблей не видела».
Но платок говорил об обратном. Кто-то был здесь. Кто-то, кого она не заметила.
Эрик вернулся через три дня, и Морена сразу показала ему платок. Он долго изучал монограмму, потом написал:
«Мирабелла Сантори. Дочь герцога из Вальмонта. Пропала неделю назад вместе с яхтой «Морская звезда». Все думают, шторм».
«Но штормов не было», – написала Морена дрожащей рукой.
«Я знаю».
Они сидели молча, глядя на шёлковый платок. Наконец Морена написала:
«Что если проклятие меняется? Становится сильнее? Что если теперь я даже не знаю, когда убиваю?»
Эрик взял её руку, сжал успокаивающе. Потом написал:
«Расскажите больше о ведьме. О Талассе. Может, есть что-то, что мы упускаем».
Морена закрыла глаза, вспоминая тот день столетней давности. Красивая женщина с зелёными волосами и перламутровой кожей, поднявшаяся из волн. Голос, как шум прибоя. Глаза, древние как море.
«Она пришла после концерта в честь урожая. Сказала, что сто лет искала голос, который тронет её сердце. Предложила всё – богатство, вечную молодость, власть над морями. Я отказалась. У меня был жених, простой рыбак. Мы собирались пожениться весной».
«Что случилось с ним?»
Морена долго не могла заставить себя написать ответ. Наконец:
«Она утопила его на моих глазах. Подняла волну и забрала его, пока я кричала. Сказала – если не можешь петь для меня по любви, будешь петь из-за горя. И прокляла».
Эрик стиснул челюсти, читая. Его свободная рука сжалась в кулак. Потом он написал:
«Она всё ещё жива?»
«Морские ведьмы бессмертны. Но я не видела её с той ночи».
«А если она следит? Если ей не нравится, что вы больше не одна?»
Эта мысль пронзила Морену холодом. Она не думала об этом. Что если Таласса наблюдает? Что если визиты Эрика разозлили её?
«Вы должны уйти. Немедленно. Если она узнает о вас…»
«Нет».
Одно слово, написанное твёрдой рукой. Морена подняла на него глаза, и увидела в его лице решимость скалы, о которую разбиваются волны.
«Я не оставлю вас. Ни из-за страха, ни из-за угроз. Если ведьма хочет драки, она её получит».
«Вы не понимаете её силу!»
«А она не понимает мою волю. Морена, посмотрите на меня».
Она подняла глаза, встретив его стальной взгляд.
«Я провёл всю жизнь, сражаясь с морем. Научился читать его настроения, предугадывать штормы, находить путь в тумане. Глухота научила меня видеть то, что другие пропускают. И сейчас я вижу – вы стоите того, чтобы за вас сражаться».
Слёзы потекли по её щекам. Когда последний раз кто-то считал её достойной защиты? Достойной риска?
Они провели день, изучая обломки вокруг острова, насколько позволяло проклятие. Эрик нырял к затонувшим кораблям, поднимая вещи, которые могли рассказать историю. Морена наблюдала с берега, её сердце замирало каждый раз, когда он скрывался под водой.
К вечеру у них была небольшая коллекция предметов. Судовые журналы, размытые водой, но ещё читаемые. Личные письма в промасленных пакетах. И странная находка – кусок коралла неестественно чёрного цвета, пульсирующий холодом.
«Я видела такие раньше, – написала Морена. – Они начали появляться лет двадцать назад. Растут на обломках».
Эрик изучил коралл, потом отбросил его, вытирая руку. Написал:
«Это не обычный коралл. Он… неправильный. Словно питается смертью».
Первые звёзды начали появляться на небе. Эрик собрался остаться, но Морена покачала головой.
«Не сегодня. Мне нужно подумать. И вам нужно быть осторожным, возвращаясь. Если Таласса действительно наблюдает…»
Он кивнул неохотно. Перед уходом достал из сумки свёрток.
«Я не успел сказать. Привёз вам кое-что».
Морена развернула ткань и ахнула. Апельсины. Десяток ярких солнечных плодов, источающих забытый аромат. Она подняла один, вдохнула запах, и память накрыла её волной. Детство. Праздники. Время до проклятия.
«Спасибо», – одними губами произнесла она, не доверяя рукам написать ровно.
Эрик улыбнулся и ушёл. Морена смотрела, как его лодка удаляется, борясь с дурным предчувствием. Платок Мирабеллы Сантори лежал на столе, яркое пятно среди серых камней.
Когда пришло время петь, её голос дрожал от страха. Что если Эрик был прав? Что если Таласса не просто наблюдает, а планирует что-то?
Песня лилась в ночь, и Морена вслушивалась в тишину между нотами. Где-то там, в глубинах, древнее зло шевелилось. Она чувствовала это – как рыбак чувствует приближение шторма.
На «Северном ветре» царило напряжение. Эрик чувствовал его в позах матросов, в том, как они избегали его взгляда. Торвальд ждал его в каюте, лицо мрачнее штормовой тучи.
«Капитан, мы должны поговорить», – начал он, но Эрик поднял руку.
Достал бумагу, написал: «Знаю. Команда волнуется».
«Волнуется? Капитан, они в ужасе! Истории о Проклятом острове передаются из поколения в поколение. А вы…»
«Я делаю то, что должен».
«Должны? Капитан, простите мою прямоту, но вы рискуете не только собой. Что если проклятие заразно? Что если вы приведёте его на корабль?»
Эрик долго смотрел на старого друга. Потом написал:
«Торвальд, ты помнишь, как мы встретились?»
Старик нахмурился, но кивнул.
«Ты был единственным, кто не смеялся над глухим мальчишкой, мечтающим о море. Дал мне шанс, когда никто не верил. Почему?»
«Потому что увидел в вас то, что другие пропустили».
«Именно. А теперь я прошу тебя – доверься мне снова. На том острове не чудовище. Там женщина, которой нужна помощь».
Торвальд вздохнул, потёр лицо усталой рукой. «Команда говорит о мятеже».
«Пусть говорят. Но если кто-то хочет уйти – не держу. Найму новых в порту».
«Капитан…»
«Это не обсуждается, Торвальд. Я буду возвращаться на остров. С командой или без неё».
Старый моряк изучал его лицо, потом медленно кивнул. «Тогда я поговорю с ними. Но капитан… будьте осторожны. Море таит много тайн, и не все из них должны быть раскрыты».
Эрик кивнул и отпустил его. Оставшись один, достал из ящика стола новый лист бумаги. Начал писать очередное письмо для Морены, но остановился. Слова казались недостаточными для того, что он хотел сказать.
За окном каюты море было спокойно, но Эрик, читающий его знаки лучше любого лоцмана, видел – где-то далеко собирается шторм. Не обычный шторм. Что-то древнее и злое поднималось из глубин.
Он закончил письмо простыми словами:
«Что бы ни случилось, помните – вы больше не одна. И я найду способ разрушить это проклятие. Клянусь морем и звёздами».
Запечатав конверт, Эрик поднялся на палубу. Ночь была ясной, но на горизонте, там, где чернел Проклятый остров, звёзды словно мерцали тревожнее обычного. И если бы он мог слышать, то услышал бы – далёкая песня становилась громче, отчаяннее.
Словно взывала о помощи.
Словно предупреждала об опасности.
Буря приближалась. И она будет страшнее любого шторма, что знавал капитан Эрик Стормгард.
Глава 4 Штормовое предупреждение
Морена проснулась от грохота. Что-то билось в дверь башни – не ветер, не волны. Что-то живое и злое.
Она накинула плащ, подаренный Эриком, и осторожно спустилась. За дверью царила тишина. Но когда она приоткрыла её, сердце упало – на пороге лежала мёртвая чайка. Не просто мёртвая – её белые перья были выложены в форме слов:
«ОН НЕ ТВОЙ»
Морена отшатнулась. Почерк моря – она узнала бы его где угодно. Так Таласса оставляла послания сто лет назад, выкладывая их из водорослей и ракушек на берегу.
Дрожащими руками она подобрала птицу, чтобы похоронить, и заметила кое-что ещё. Вокруг башни, идеальным кругом, чернела полоса водорослей. Они источали запах гнили и глубоководной тьмы. Морена попыталась переступить через них, но невидимая стена стала плотнее, болезненнее. Её тюрьма сжималась.
Следующие два дня были мучительными. Эрик должен был вернуться, но моря оставались пустыми. Морена металась по башне, представляя худшее. Что если Таласса добралась до него? Что если «Северный ветер» лежит на дне вместе со всей командой?
На третью ночь, во время проклятой песни, она увидела это. Зелёное свечение глубоко под водой, движущееся между затонувшими кораблями. Оно поднималось по спирали, и с каждым витком её голос становился сильнее, громче, больнее. Морена пыталась закрыть рот, прикусить язык, но проклятие было неумолимо.
Свечение достигло поверхности, и из воды поднялась женщина.
Таласса не изменилась за сто лет. Её красота была нечеловеческой – кожа цвета жемчуга с зеленоватым отливом, волосы как морская трава, глаза – бездонные омуты океана. Она ступила на берег, и водоросли под её ногами зацвели ядовитыми цветами.
– Поёшь всё так же прекрасно, моя дорогая, – голос ведьмы был как шум прибоя о скалы. – Хотя в последнее время в твоей песне появились новые ноты. Надежда? Какая глупость.
Морена продолжала петь, не в силах ответить. Таласса подошла ближе, остановившись у черты водорослей.
– Глухой капитан. Умно, признаю. Но думаешь, глухота спасёт его от меня? Я владычица всех вод. Его корабль пляшет на моих волнах. Одно слово – и пучина поглотит его.
Ужас сжал горло Морены сильнее проклятия. Она умоляюще смотрела на ведьму, но та лишь улыбнулась – холодно, как глубоководная рыба.
– Впрочем, я великодушна. Откажись от него сама. Прогони, оскорби, заставь поверить, что всё было ложью. Сделай это, и я позволю ему жить. Откажешься – и я утоплю его так медленно, что он успеет проклясть день, когда увидел тебя.
Звёзды начали гаснуть, приближался рассвет. С последней нотой Морена упала на колени, хватая ртом воздух.
– Я… я не могу… Он единственный…
– Единственный? – Таласса рассмеялась, звук был как разбивающееся стекло. – Дитя, ты убила сотни. Думаешь, один глухой моряк искупит твои грехи? Думаешь, он полюбит убийцу, когда узнает правду? Всю правду?
– Какую правду?
Ведьма наклонилась, её дыхание пахло солью и тиной.
– О корабле его отца, например. «Морской волк», помнишь? Сорок лет назад. Бурная ночь, твой голос звал особенно сладко…
Мир покачнулся. Морена помнила тот корабль. Помнила крики. Но она не знала… не могла знать…
– Да, дорогая. Твой драгоценный капитан – сирота по твоей вине. Как думаешь, что он сделает, когда узнает?
Таласса выпрямилась, отряхивая несуществующую пыль с перламутровых плеч.
– У тебя три дня. Прогони его, или я заберу его сама. И поверь – моя месть будет изощрённой.
Она шагнула в воду и растворилась, оставив только запах гнили и круг почерневших водорослей. Морена осталась на коленях, дрожа. Отец Эрика. Боже, она убила его отца.
Эрик боролся со штилем уже четыре дня. Море замерло, как стекло, паруса безжизненно повисли. Он никогда не видел такого – ни волны, ни дуновения ветра. Словно океан затаил дыхание.
Команда шептались по углам. Даже преданный Торвальд выглядел встревоженным. Неестественный штиль пугал моряков больше любой бури. А Эрик читал в застывшей воде послание: «Держись подальше».
Но он не славился послушанием морским угрозам.
На пятый день, когда провизия начала портиться в удушающей жаре, Эрик принял решение. Он написал приказ Торвальду:
«Буду грести на шлюпке. Дойду до течения, найду ветер, вернусь с помощью».
«Капитан, это безумие! В открытом море, один…»
«У нас нет выбора. Люди начинают паниковать. Ещё два дня такого штиля, и случится мятеж».
Торвальд знал, что капитан прав. Но в его глазах Эрик читал больше – старый моряк понимал, куда на самом деле направится шлюпка.
«Будьте осторожны, – жестами сказал он. – Что бы ни держало нас здесь, оно не желает нам добра».
Эрик кивнул и спустил шлюпку. Грёб он упорно, методично, игнорируя палящее солнце и жажду. Но чем дальше от корабля, тем страннее становилось море. Вода густела, словно кисель. Вёсла входили в неё с трудом, липкая влага не желала отпускать дерево.
А потом он увидел их. Тени под водой. Огромные, движущиеся против всех законов природы. Они кружили вокруг шлюпки, поднимаясь из глубин. Эрик узнал очертания – гигантские кальмары, но неправильные. У них было слишком много щупалец, слишком много глаз, светящихся мертвенным зелёным светом.
Первый удар едва не перевернул лодку. Щупальце, толщиной с мачту, взметнулось из воды и ударило по борту. Эрик успел пригнуться, схватил весло как оружие. Бесполезно – что может сделать человек против морского чудовища?
Но он не зря провёл жизнь в море. Эрик знал – у каждого существа есть слабость. Он ждал, наблюдая за движением теней, читая ритм их атак. И когда следующее щупальце поднялось из воды, он был готов.
Из сумки он достал факел и кремень. Руки работали быстро, уверенно – поджечь промасленную ткань, замахнуться, ударить точно в глаз, мерцающий на щупальце. Существо взвыло – Эрик не слышал, но чувствовал вибрацию через воду. Щупальце отдёрнулось, и кальмар ушёл в глубину.
Остальные последовали за ним. Они не привыкли к сопротивлению от одинокого человека в лодке.
Эрик грёб дальше, теперь быстрее. Проклятый остров показался на горизонте как раз когда солнце начало клониться к закату. Но что-то было не так. Вокруг острова чернел круг – водоросли или что-то похуже.
Он причалил в небольшой бухте, скрытой от башни скалами. Инстинкт подсказывал быть осторожным. Поднимаясь по камням, Эрик заметил мёртвых птиц, выложенных в странные узоры. Почерневшие растения. Знаки чего-то древнего и злого.
Морена стояла на вершине башни, спиной к нему. Даже с расстояния он видел напряжение в её позе. Когда она обернулась, его сердце сжалось – лицо было маской отчаяния.
Она начала жестикулировать, и он прочитал по губам:
– Уходи! Немедленно! Уплывай и не возвращайся!
Эрик покачал головой и пошёл к башне. Морена заметалась, потом сбежала вниз. Встретила его у входа, преграждая путь. Слёзы текли по её лицу.
«Пожалуйста, – губами говорила она. – Ты не понимаешь. Уходи!»
Он мягко отстранил её и вошёл внутрь. На столе лежала бумага, исписанная дрожащим почерком. Морена попыталась забрать листы, но он был быстрее.
«Я должна сказать тебе правду. Твой отец… «Морской волк»… Это я. Моя песня убила его сорок лет назад. Я убийца твоего отца. Теперь ты знаешь, кто я на самом деле. Уходи и не возвращайся. Ненавидь меня. Это единственный способ спасти тебя от неё».
Эрик долго смотрел на слова. Потом поднял глаза на Морену. Она съёжилась под его взглядом, ожидая ярости, отвращения, ненависти.
Вместо этого он взял перо и написал:
«Я знал».
Морена застыла. Эрик продолжил писать:
«Не с самого начала. Но я изучал записи о Проклятом острове. Сопоставил даты. Понял ещё месяц назад».
«И ты… ты всё равно приходил?»
«Да».
«Почему?» – её рука дрожала так сильно, что слово вышло почти нечитаемым.
Эрик отложил перо. Подошёл к ней, взял лицо в ладони, заставляя смотреть на него. Потом медленно, чтобы она могла прочитать каждое слово, произнёс одними губами:
– Потому что ты не выбирала быть оружием. Потому что ты оплакиваешь каждую смерть. Потому что твоя боль за сто лет больше, чем моя за сорок. И потому что я вижу тебя, Морена. Не проклятие. Тебя.
Она разрыдалась, упав ему на грудь. Он держал её, гладил спутанные волосы, чувствуя, как сотрясается её тело от рыданий.
Когда она успокоилась, то написала:
«Таласса была здесь. Сказала – либо я прогоню тебя, либо она убьёт. У меня было три дня. Время вышло».
Эрик кивнул мрачно. Написал:
«Значит, она придёт сегодня. Хорошо. Я устал играть по её правилам».
«Ты не можешь сражаться с морской ведьмой!»
«Посмотрим. У меня есть кое-что, чего нет у неё».
«Что?»
«Причина сражаться».
Солнце садилось. Скоро начнётся ночная песня, а с ней придёт и Таласса. Эрик начал готовиться. Достал из сумки вещи, которые захватил с корабля – факелы, масло, странный компас из чёрного металла, который достался ему от матери.
«Что ты делаешь?»
«Моя мать была из рода хранителей маяков. Они знали старые способы защиты от морских тварей. Кое-что она успела научить меня до смерти».
Он расставлял факелы по кругу, чертил символы маслом на камнях. Морена смотрела, не веря. Когда взошла первая звезда и проклятие заставило её подняться на башню, Эрик последовал за ней.
«Пой, – сказал он губами. – Пой изо всех сил. Пусть она придёт. Мы встретим её вместе».
И Морена пела. Пела, как никогда раньше – вкладывая в голос всю боль, всю любовь, весь страх и всю надежду. Море откликнулось. Волны поднимались выше и выше, разбиваясь о скалы с яростью титанов.
А в глубине, среди пены и брызг, поднималось зелёное сияние. Древняя ярость. Ревность, которой было сто лет, и которая не утихла ни на день.
Таласса шла.
Глава 5 Цена молчания
Море взорвалось.
Волна высотой с башню поднялась из глубин, и на её гребне стояла Таласса. Её волосы развевались как знамёна битвы, глаза горели древней яростью. Вода вокруг неё кипела, превращаясь в щупальца, когти, пасти несуществующих чудовищ.
– Глупая девчонка! – голос ведьмы был громом, разбивающимся о скалы. – Ты посмела ослушаться меня?
Морена продолжала петь, не в силах ответить. Но Эрик шагнул вперёд, встав между ней и ведьмой. В руке он держал чёрный компас, и стрелка бешено вращалась, указывая на Талассу.
Ведьма заметила его и рассмеялась.
– Хранитель маяков? Жалкий отпрыск угасшего рода. Твоя мать умерла, скуля о древних клятвах. Думаешь, твои огоньки остановят меня?
Эрик не ответил – не мог ответить. Но его действия говорили громче слов. Он поднял компас, и факелы вспыхнули синим пламенем. Огонь был странным – он не гас от брызг, а разгорался ярче. Символы на камнях засветились, создавая защитный круг.
Таласса шипела как раненая змея. Вода послушно ринулась вперёд, но синее пламя встретило её стеной жара. Пар поднялся к небу, застилая звёзды.
– Старая магия, – прошипела ведьма. – Но она не спасёт тебя. Я старше твоих маяков, мальчик. Старше твоих легенд!
Она воздела руки, и море ответило. Не просто волны – сама суть океана поднялась по её зову. Вода стала твёрдой как камень, острой как бритва. Она била в защитный круг снова и снова, и с каждым ударом синее пламя тускнело.
Эрик упал на одно колено. Кровь текла из носа – цена за использование силы, которую он едва понимал. Морена видела это краем глаза, и её песня дрогнула от ужаса.
– Да! – возликовала Таласса. – Дрогни, моя певунья! Покажи свою слабость!
Но произошло обратное. Увидев кровь Эрика, Морена запела яростнее. Не песню смерти – песню битвы. Впервые за сто лет она направила проклятие не в пустоту, а на конкретную цель.
Таласса взвыла. Песня била по ней как штормовой ветер, заставляя отступить. Морская ведьма пошатнулась, её прекрасное лицо исказилось болью.
– Невозможно! Проклятие не может обратиться против меня!
Но могло. Потому что впервые за сто лет Морена пела не из-за принуждения, а по собственной воле. Защищая того, кто стал ей дороже жизни.
Эрик поднялся, вытирая кровь. Достал из сумки последний предмет – старый свиток, завёрнутый в промасленную кожу. Развернул его, показывая Талассе.
Ведьма прочитала и побледнела – насколько может побледнеть существо с жемчужной кожей.
– Откуда у тебя это?
«Договор хранителей маяков и владык моря, – могла бы прочитать Морена, если бы не была скована песней. – Клятва невмешательства, скреплённая кровью первых»
Эрик указал на подпись внизу. Среди прочих имён значилось «Таласса Глубинная, третья из семи».
– Древний договор, – прошипела ведьма. – Но хранители мертвы! Маяки погасли!
Эрик покачал головой. Указал на себя, на горящие синим факелы, на кровь хранителя на камнях. Он был последним, но он был.
– И что? Думаешь, это спасёт твою певунью? Договор запрещает мне убить тебя, хранитель. Но не её!
Эрик достал перо и на обороте договора быстро написал. Показал Талассе.
«Она под моей защитой. Отныне и навсегда. Кровью хранителя клянусь».
И полоснул ладонь осколком камня, прижав окровавленную руку к пергаменту.
Древняя магия ожила. Договор вспыхнул, но не сгорел. Вместо этого слова изменились, добавляя новый пункт. Морена почувствовала, как что-то изменилось в самой ткани проклятия.
Таласса зарычала от ярости.
– Хитро, хранитель. Но защита не снимает проклятия! Она всё ещё будет петь каждую ночь. Всё ещё будет убивать. И ты не сможешь вечно её защищать!
«Посмотрим», – прочитала Морена по губам Эрика.
Ведьма сузила глаза, разглядывая его. Потом перевела взгляд на Морену, и в её лице появилось что-то новое. Расчёт.
– Интересно, – протянула она. – Очень интересно. Глухой хранитель и проклятая певица. Знаете что? Я дам вам шанс.
Она взмахнула рукой, и водяной трон поднялся из волн. Таласса села, величественная и ужасная.
– Сто лет назад я прокляла тебя, Морена, за то, что ты отвергла мою любовь. Но я не сказала тебе всей правды о проклятии. Хочешь узнать?
Морена не могла ответить, продолжая петь, но её глаза говорили «да».
– Условие снятия проклятия – любовь того, кто не слышит твой голос и не видит твою красоту. Твой хранитель подходит под первое условие. Но второе… – Таласса улыбнулась холодно. – Он всё ещё видит тебя, дорогая. Видит твоё лицо, твою форму. А значит, проклятие не может быть снято.
Отчаяние захлестнуло Морену. Конечно. Всегда был подвох. Всегда была ловушка в словах ведьмы.
– Но я великодушна, – продолжила Таласса. – Я дам вам шанс. Один год, хранитель. Один год, чтобы найти способ исполнить условия. Если он действительно полюбит её, не видя – проклятие падёт. Если нет… – она облизнула губы, – тогда вы оба станете моими. Навечно.
Эрик написал: «Какая гарантия?»
– Моё слово владычицы морей. И изменение в проклятии – твоя певунья сможет покидать остров, но только с тобой. И только если вы не разлучаетесь больше, чем на сутки. Разлучитесь – и она умрёт.
Это была ловушка, очевидная ловушка. Но это был шанс. Первый за сто лет.
Эрик посмотрел на Морену. Она перестала петь – рассвет окрасил небо, звёзды погасли. Упав на колени от изнеможения, она подняла на него полные слёз глаза.
«Не соглашайся, – прошептала она. – Это моё проклятие. Не втягивай себя глубже».
Но Эрик уже писал свой ответ. Показал Талассе:
«Принимаю условия. Один год. Клянусь кровью хранителя».
– Превосходно! – Таласса всплеснула руками, и море взревело от её веселья. – О, это будет восхитительно! Глухой хранитель, пытающийся полюбить, не видя. Проклятая певица, разрывающаяся между надеждой и страхом погубить его. И каждую ночь – песни смерти, напоминающие о том, кто она есть!
Ведьма поднялась с трона.
– Запомните условия. Один год с этого рассвета. Он должен полюбить тебя, не слыша твой голос и не видя твою красоту. Ты можешь покидать остров только с ним, не дальше суток пути. И каждую ночь ты будешь петь, где бы ни была.
Она шагнула к краю волны, обернулась.
– Ах да, чуть не забыла. Раз уж ты можешь путешествовать, дорогая Морена, проклятие будет следовать за тобой. Куда бы вы ни пошли, твоя песня будет звать корабли на гибель. Так что выбирайте маршруты с умом.
И с последним жестоким смехом Таласса ушла в море. Волны успокоились, синее пламя погасло. Остались только двое людей на вершине древней башни.
Морена подползла к Эрику, который без сил сидел, прислонившись к парапету. Кровь всё ещё сочилась из пореза на ладони. Она разорвала подол платья, перевязывая рану.
«Что ты наделал?» – написала она дрожащей рукой.
«Дал нам шанс».
«Но условие невыполнимо! Как ты можешь полюбить, не видя?»
Эрик взял её лицо в ладони, большие пальцы вытирали слёзы с её щёк. Потом медленно, чтобы она могла прочитать каждое слово, произнёс губами:
– Я уже люблю. Осталось только научиться не видеть.
Торвальд едва не упал за борт, когда увидел шлюпку капитана. Эрик грёб размеренно, но не один. Женщина в сером плаще сидела напротив, и старый моряк узнал её – фигура с башни, та, что пела проклятые песни.
Команда высыпала на палубу. Кто-то потянулся за оружием, кто-то за амулетами. Но Торвальд поднял руку, останавливая их. Он видел лицо капитана – решительное, но спокойное. И видел, как бережно он помог женщине подняться на борт.
Эрик написал на доске, которую использовали для приказов:
«Это Морена. Она будет плыть с нами. Тот, кто обидит её словом или делом, отправится за борт. Это приказ капитана».
Матросы переглянулись. Страх боролся с преданностью капитану. Наконец, младший штурман осмелился спросить:
– Капитан, но… проклятие?
Эрик написал:
«Всё ещё действует. Она будет петь каждую ночь. Мы будем избегать других кораблей и держаться подальше от торговых путей. Кто не готов к этому – может сойти в следующем порту с полной выплатой».
Молчание повисло над палубой. Потом Торвальд шагнул вперёд.
– Я остаюсь, капитан. Вы вытащили меня из кабака и дали цель. Я доверяю вам.
Один за другим, матросы кивали. Не все – пятеро попросили сойти на берег. Но большинство осталось. Эрик был хорошим капитаном, справедливым и умелым. Если он говорил, что так нужно – значит, так нужно.
Морена стояла, вжавшись в Эрика, ошеломлённая происходящим. Впервые за сто лет она была не на острове. Впервые за сто лет её окружали живые люди, которые знали, кто она, и не бежали в ужасе.
Эрик отвёл её в свою каюту. Она была просторной, но скромной – карты на стенах, простая койка, стол, заваленный навигационными приборами. Он написал:
«Это теперь твоя каюта. Я буду спать с командой».
«Нет! Я не выгоню тебя из собственной комнаты».
«Морена. Ты сто лет спала на холодных камнях. Позволь мне дать тебе хотя бы это».
Она хотела спорить, но усталость навалилась как шторм. Сто лет в одиночестве, и вдруг – столько всего. Свобода, которая не была свободой. Надежда, отравленная страхом. И Эрик, готовый пожертвовать годом жизни ради шанса спасти её.
Он укрыл её одеялом, когда она свернулась на койке. Перед уходом написал:
«Отдыхай. Вечером покажу тебе корабль. И научу, как жить среди людей снова».
Морена поймала его руку.
«Эрик. Что если у нас не получится? Что если через год мы оба станем рабами Талассы?»
Он сел на край койки, задумался. Потом написал:
«Тогда мы проведём этот год так, чтобы не жалеть. Покажу тебе мир, который ты не видела сто лет. Научу читать море, как читаю я. И может быть… может быть найдём способ обмануть ведьму».
«А твои глаза? Условие…»
«Обдумаем. У нас есть год. И я упрямее любой ведьмы».
Он поцеловал её в лоб и вышел. Морена лежала в чужой койке, на корабле полном людей, которые боялись её, но приняли. Под боком у неё лежали письма Эрика, а в сердце боролись страх и что-то, похожее на счастье.
Впервые за сто лет у неё был дом. Пусть временный, пусть плавучий, пусть полный опасностей. Но дом.
И человек, готовый ослепнуть ради её спасения.
Глава 6 Первая ночь в море
Морена проснулась от качки и не сразу поняла, где находится. Сто лет она просыпалась под каменными сводами, а теперь над головой скрипели деревянные балки. Сто лет единственным звуком было море за стенами, а теперь сквозь палубу доносились шаги, голоса, жизнь.
Паника накатила волной. Что она делает здесь? Как посмела покинуть свою тюрьму? Вечером будет петь, и все эти люди…
Дверь тихо открылась. Эрик вошёл с подносом – хлеб, сыр, яблоко и кружка воды. Увидев её состояние, он быстро поставил поднос и сел рядом, взяв за руки.
«Дыши, – прочитала она по губам. – Медленно. Я здесь».
Морена цеплялась за его руки как за якорь. Постепенно паника отступила, оставив только страх.
«Я не могу, – написала она дрожащей рукой. – Вечером я буду петь. Твои люди…»
«Знают. И готовы. Мы уйдём от торговых путей, в открытое море. Там некого заманивать».
«А если ошибёшься? Если там будет корабль?»
Эрик долго молчал. Потом написал:
«Тогда это будет моя вина, не твоя. Мой выбор, моя ответственность».
«Так не работает вина за смерть».
«Я знаю. Но мы должны попробовать. Иначе какой смысл в годе, что дала нам Таласса?»
Морена кивнула, хотя страх не отступал. Эрик показал на поднос, и она заставила себя поесть. Вкус простой пищи всё ещё был чудом после столетия магического существования.
«Хочешь посмотреть корабль?» – написал Эрик.
Она кивнула. Всё лучше, чем сидеть и ждать вечера.
«Северный ветер» был красавцем – так решила Морена, следуя за Эриком по палубе. Три мачты тянулись к небу, паруса надувались от попутного ветра. Всё было чисто, ухожено, каждая верёвка на своём месте.
Команда старалась не пялиться, но она чувствовала взгляды. Страх, любопытство, жалость – целый калейдоскоп эмоций. Молодой матрос с рыжими волосами даже попытался улыбнуться, прежде чем товарищ дёрнул его за рукав.
Торвальд подошёл к ним, кивнул Морене с суровой вежливостью.
– Капитан, мы идём на северо-запад, как приказали. До ближайшего торгового маршрута три дня пути.
Эрик кивнул, жестами ответил что-то, что Морена не поняла. Старый моряк усмехнулся.
– Да, капитан, я позабочусь, чтобы Пьер не готовил рыбу три раза в день. Нашей гостье нужно разнообразие.
Морена покраснела. Эрик думал даже о таких мелочах.
Они поднялись на капитанский мостик. Отсюда открывался вид на весь корабль и бескрайнее море. Эрик встал за штурвал, и Морена увидела, как меняется его лицо. Здесь, с деревом корабля под руками и ветром в волосах, он был в своей стихии.
«Хочешь попробовать?» – спросил он жестом.
Морена испугано покачала головой, но он мягко подвёл её к штурвалу, положил её руки поверх своих. Она почувствовала вибрацию корабля через дерево – живую, почти как сердцебиение.
«Чувствуешь? – спросил Эрик. – Корабль говорит с нами. Говорит о ветре, волнах, течениях. Не нужны уши, чтобы слышать это».
Морена закрыла глаза, сосредоточившись на ощущениях. И правда – через руки Эрика она чувствовала малейшие изменения. Вот корабль чуть кренится влево, вот ветер усиливается, вот волна поднимает нос…
Она открыла глаза и увидела, что Эрик смотрит на неё с мягкой улыбкой. Смутившись, отступила, но он удержал её руку. Достал уголь и написал прямо на доске штурвала:
«У тебя талант. Научу, если хочешь».
«Зачем? Я же не моряк».
«Но ты будешь жить на море год. Полезно понимать свой дом».
Дом. Это слово согрело что-то внутри.
День пролетел быстрее, чем она ожидала. Эрик показал ей каюты команды, камбуз, где добродушный толстяк Пьер готовил еду на всех, трюм с припасами. Матросы постепенно привыкали к её присутствию, хотя напряжение не уходило полностью.
Но с приближением заката страх вернулся удесятерённым. Морена металась по каюте, пытаясь найти решение, которого не было.
«Может, запереть меня в трюме? Заткнуть рот? Связать?»
«Пробовала раньше?» – написал Эрик.
«Да. Бесполезно. Проклятие сильнее».
«Тогда не будем тратить время. Лучше подготовимся правильно».
Он отвёл её в дальний угол кормы, где установил импровизированное укрытие из парусины. Внутри были одеяла, вода, и – что удивительно – восковые шарики.
«Для команды, – объяснил он. – Не полная защита, но ослабит воздействие».
«Ты думаешь обо всём».
«Стараюсь. А это для меня».
Он показал ей толстую верёвку, один конец которой был привязан к мачте.
«Не понимаю».
«Привяжу к себе. Даже если твоя песня как-то подействует, не смогу прыгнуть за борт или направить корабль на скалы».
Морена ужаснулась. «Ты думаешь, моя песня может пробиться через глухоту?»
«Не знаю. Но лучше подготовиться к худшему. Морена, посмотри на меня».
Она подняла глаза, встретив его спокойный взгляд.
«Что бы ни случилось, это не твоя вина. Это мой выбор. Понимаешь?»
Она кивнула, хотя не верила. Вина не работала по законам логики.
Первая звезда зажглась на небе.
Превращение на корабле ощущалось иначе. Без каменных стен, усиливающих эхо, без замкнутого пространства башни. Морена стояла на корме, лицом к открытому морю, и чувствовала, как проклятие поднимается из глубин её существа.
Команда собралась на носу корабля – максимально далеко от неё. Многие уже заткнули уши воском, другие молились своим богам. Торвальд стоял рядом с привязанным Эриком, готовый вмешаться, если что-то пойдёт не так.
И тут Морена открыла рот, и полилась песня.
В открытом море её голос звучал иначе. Не отражаясь от стен, он уходил в пустоту, растворялся в шуме волн. Но сила оставалась та же – древняя, притягательная, смертельная.
Матросы вздрогнули, даже с воском в ушах. Некоторые упали на колени, другие вцепились в снасти. Но воск работал – никто не бросился за борт, никто не потерял разум.
Эрик стоял спокойно, наблюдая за ней. Морена видела его глазами, полными слёз от собственной песни, и не могла понять – как он выдерживает? Даже глухой, он должен чувствовать вибрацию, магию, зов…
И тут она заметила. Его губы двигались. Он что-то говорил, снова и снова. Она не могла разобрать слов, поглощённая проклятием, но ритм был знакомым. Молитва? Заклинание?
Нет. Имя. Её имя. Он повторял «Морена» снова и снова, как якорь, удерживающий его в реальности.
Ночь тянулась вечность. Звёзды кружились над головой, море пело вместе с ней, и где-то в глубине она чувствовала присутствие Талассы – далёкое, но внимательное. Ведьма наблюдала.
Когда последняя звезда погасла и проклятие отпустило, Морена упала. Но не на холодный камень – в чьи-то руки. Эрик поймал её, всё ещё привязанный, но успевший ослабить верёвку.
Она подняла на него глаза и увидела кровь. Тонкая струйка из уха – его барабанные перепонки были повреждены с рождения, но магия песни всё равно нашла путь, пусть и не полный.
«Ты ранен!» – хотела крикнуть она, но голоса не было.
Он покачал головой, вытер кровь и показал жестами: «Мелочь. Ты как?»
Как она? Живая. На корабле полном живых людей. Которые слышали её петь и не умерли.
Торвальд подошёл, лицо серое от пережитого, но решительное.
– Капитан, – сказал он, зная, что Эрик прочтёт по губам. – Мы выдержали. Команда в порядке. Приказы?
Эрик улыбнулся устало и показал жестом: «Ром для всех. Двойную порцию. Заслужили».
Радостный крик прокатился по палубе. Матросы обнимались, хлопали друг друга по спинам. Они сделали это. Пережили ночь с проклятой певицей на борту.
Молодой рыжий матрос – Жак, как узнала потом Морена – подошёл неуверенно. В руках он держал кружку с водой. Протянул ей, кивнул и убежал, покраснев.
Морена смотрела на кружку, на удаляющегося юношу, на команду, праздную своё выживание. И впервые за сто лет почувствовала себя не чудовищем.
Не полностью. Тень вины никогда не уйдёт. Но здесь, на этом корабле, с этими людьми – она была больше, чем проклятие.
Эрик отвёл её в каюту, уложил на койку. Перед уходом написал:
«Первая ночь позади. Осталось триста шестьдесят четыре».
«Ты считаешь?»
«Каждый день приближает нас к свободе. Сплю. Утром начнём уроки».
«Уроки?»
«Навигация. Если будешь жить на корабле, должна понимать море. И… мне нужно начать учиться не смотреть на тебя».
Последние слова заставили её сердце сжаться. Конечно. Условие проклятия. Он должен полюбить, не видя.
«Как?»
«Придумаем. У меня есть идеи. Но сначала – отдых. Ты заслужила».
Он ушёл, оставив её с мыслями. Первая ночь в море прошла. Никто не умер. Но Морена знала – Таласса не дремлет. Ведьма дала им год не из милости.
Она готовила что-то. И Морена боялась узнать что.
Но сегодня… сегодня она пережила ночь пения среди людей. Сегодня молодой матрос принёс ей воды. Сегодня Эрик держал её, повторяя её имя как молитву.
Сегодня она сделала первый шаг к тому, чтобы снова стать человеком.
В своей каюте Эрик изучал старые записи матери. Где-то здесь должно было быть решение. Хранители маяков сталкивались с морскими проклятиями веками. Должен быть способ…
Его палец остановился на строчке в древнем дневнике.
«Любовь слепа, говорят люди. Но что если сделать слепоту путём к любви? Видеть сердцем, а не глазами. Старая магия хранителей знает такой путь…»
Эрик перечитал абзац трижды. Потом достал чистый лист и начал писать план. У него был год. Триста шестьдесят четыре ночи песен смерти. И женщина, которую он уже любил, но должен был полюбить заново.
Вслепую.
Буквально.
Утром он начнёт. А пока… пока он позволил себе вспомнить её лицо в лунном свете, слёзы на щеках, дрожащие руки. Запомнить, пока ещё может видеть.
Потому что скоро придётся это отпустить.
Глава 7 Уроки слепоты
Две недели прошло с той первой ночи. Две недели, и жизнь на «Северном ветре» обрела свой ритм. Днём Морена училась быть моряком, ночью пела свою проклятую песню. Команда привыкла – насколько можно привыкнуть к ежевечерней встрече со смертью.
Сейчас она стояла у штурвала, самостоятельно ведя корабль под присмотром Эрика. Её руки уже не дрожали, чувствуя вибрацию дерева. Она научилась читать ветер по натяжению парусов, предугадывать волны по лёгкой дрожи палубы.
«Правее на два румба», – показал Эрик жестом.
Морена повернула штурвал, и «Северный ветер» послушно изменил курс. Она улыбнулась – маленькая победа, но важная. Каждый день она становилась меньше пассажиром и больше частью команды.
«Хорошо, – Эрик кивнул одобрительно. – Теперь закрой глаза».
Морена удивлённо посмотрела на него.
«Доверься мне. Закрой глаза и веди корабль».
Она подчинилась, и мир сузился до ощущений. Ветер на коже, вибрация штурвала, скрип снастей. Поначалу было страшно, но постепенно появилось новое чувство – она «видела» корабль иначе, полнее.
«Течение слева», – подсказал Эрик, касаясь её плеча.
И правда – она чувствовала, как корабль чуть тянет в сторону. Скорректировала курс не открывая глаз.
«Превосходно. Можешь смотреть».
Морена открыла глаза и обнаружила, что Эрик улыбается. Но что-то было не так. На его глазах была повязка из тёмной ткани.
«Что ты делаешь?»
Он снял повязку, достал уголь: «Практикуюсь. Два часа в день с закрытыми глазами. Учусь ориентироваться без зрения».
«Но… но это опасно! Ты капитан, тебе нужно видеть!»
«Торвальд помогает. И я не делаю это во время шторма или в опасных водах. Морена, это необходимо».
Она знала, что он прав. Условие проклятия было ясным – любовь без видения красоты. Но смотреть, как он добровольно лишает себя зрения…
«Есть другой способ, – написал Эрик. – В записях матери. Хочешь увидеть?»
Каюта Эрика была завалена старыми книгами и свитками. Морена не знала, что у него столько – наследие рода хранителей маяков, бережно сохранённое.
Он открыл потрёпанный дневник, указал на абзац:
«Ритуал Внутреннего Зрения. Древняя практика хранителей для тех, кто ослеп в битве с морскими тварями. Позволяет видеть суть вещей, а не их форму. Видеть души, а не тела».
Морена читала дальше. Ритуал был сложным – месяц подготовки, специальные травы, медитации. И в конце – добровольное отречение от обычного зрения.
«Это слишком опасно, – написала она. – Что если не сработает? Останешься слепым навсегда».
«Лучше, чем стать рабом Талассы. И ты – не останешься».
«Я не стою такой жертвы».
Эрик взял её лицо в ладони, заставляя смотреть на него.
«Стоишь, – прочитала она по губам. – Всегда стоила. Просто никто раньше не видел».
Слёзы потекли по её щекам. Он вытер их большими пальцами, потом написал:
«Но сначала – практика. Ритуал требует, чтобы я уже умел ориентироваться без зрения. Поможешь?»
«Как?»
«Будь моими глазами, пока я учусь. И… поговори со мной».
«Но ты не слышишь».
«Не ушами. Но я чувствую вибрацию твоего голоса, когда ты говоришь рядом. Не слова, но… музыку речи. Это успокаивает».
Морена кивнула, хотя сердце сжималось. Учить его быть слепым, чтобы он смог полюбить её. Ирония судьбы была жестокой.
Следующие дни превратились в странный танец. По утрам Морена вела Эрика по кораблю с завязанными глазами, описывая то, что он не мог видеть. Он учился узнавать матросов по походке, определять направление ветра по запаху, находить дорогу по скрипу досок.
Команда привыкла к странному зрелищу – их капитан с повязкой на глазах, ведомый проклятой певицей. Некоторые шептались, что это новое проклятие. Другие – что капитан сходит с ума. Но Торвальд пресекал все разговоры железной рукой.
– Капитан знает, что делает, – говорил он. – А кто сомневается – может поговорить со мной. Или с морем.
На пятый день практики случилось непредвиденное. Морена вела Эрика по палубе, когда раздался крик впередсмотрящего:
– Корабль по правому борту!
Паника охватила всех. Они специально держались вдали от торговых путей, но океан велик, и встречи случаются. Если корабль приблизится к вечеру, когда Морена запоёт…
Эрик сорвал повязку, взбежал на мостик. Морена последовала за ним, и её сердце упало. Корабль был странным – чёрные паруса, отсутствие флага, и что-то… неправильное в том, как он двигался.
«Пираты?» – написала она.
Эрик покачал головой, лицо было мрачным. Написал одно слово:
«Хуже».
Торвальд подбежал с подзорной трубой.
– Капитан, это «Летучий Голландец». Корабль-призрак. Говорят, им управляют те, кто продал душу морю.
Эрик взял трубу, долго смотрел. Потом написал приказ на доске:
«Полный ход. Уходим».
Но было поздно. Чёрный корабль двигался против ветра, против течения, против всех законов мореплавания. Он настигал их с неестественной скоростью.
И тут Морена увидела фигуру на носу призрачного судна. Женщина в зелёном платье, с волосами цвета морской травы.