Золотая стрела
Исповедь от первого лица
Первые мысли о написании приключенческой повести «Золотая стрела» пришли мне в самый тяжёлый для меня период жизни. Это первое произведение. Первая проба пера. Это было вырвавшееся из глубин души желание описать свою боль, ту несправедливость, что меня постигла. Да и не только меня, а всё моё поколение.
С того момента прошло тридцать лет. Написано немало. Исторические романы о Сибири стали для меня основной тематикой, два из них были изданы, а «Золотая стрела» тихо лежала в рукописи. Заметьте! Натурально в рукописи! Считал её детской, слабой, несерьёзной работой. Нынче переписал её в электронный вид и отдал в издательство. Решил именно с неё начать издание всех моих произведений. Не берусь загадывать, сколько это продлится лет, но думаю, что немало. В книжном деле всё обстоит крайне тяжело. Ценник, из-за стоимости бумаги и услуг, вырос в разы, а спрос падает. Всяческие гаджеты выпихивают книги из человеческих рук. К тому же эта затея может легко оборваться на очередной книге. «Да, человек смертен, но это было бы ещё полбеды. Плохо то, что он иногда внезапно смертен, вот в чём фокус!» – устами Волонда утверждает Михаил Афанасьевич Булгаков. На этот случай будет задействован план «Б». Дети завершат эту авантюру. Я в них верю. Эта ремарка сделана, так сказать, для душевного успокоения.
Но вернёмся обратно! Итак, я еду в Узбекистан. Еду непонятно зачем. Нагородил кучу проблем, а теперь убегаю от самого себя. Лежу на верхней полке в вонючем вагоне, а в голову лезут дикие мысли. Кажется, что схожу с ума. И вдруг приходит идея написать книгу, где бы я мог поделиться своими бедами, мыслями, надеждами. И эта ниточка становится для меня спасением. Увлекая, занимая голову и время, она стала для меня настоящим спасением, в прямом и переносном смысле.
Много горя и разочарований претерпело моё поколение. Когда-то мы были молодыми людьми, с отличием окончившие школу и институт. Затем были перспективными инженерами на предприятиях космической отрасли. Потом нас выкинули из того мира. Многие умерли от болезней, в том числе от ковида, многие сгинули по пьяному делу, многие прозябают на жалкую пенсию, но есть и такие, что продолжают барахтаться.
Призываю всех, обративших внимание, приобрести «Золотую стрелу». Чтобы хоть немного книга превратилась в золото и потеребила сей статус-кво.
С Уважением!
Автор приключенческой повести
«Золотая стрела»
Сергей Жук.
Глава первая
Три друга
История эта началась летом 1986 года. Давняя история! И не оттого, что много лет минуло, а оттого, что всё поменялось с тех пор – и страна, и люди. Для молодых те годы вызывают непонимание, а у многих людей старшего возраста мучительную ностальгию. Не будем по этому поводу дискутировать, но вот что всё же отметим. Была тогда держава! И крепкая дружба, необременённая социальным неравенством и завистью.
В небольшом сибирском городке, закрытом от посещений иностранцев и собственных посторонних граждан, небольшое, в общем, предприятие выполняло весьма важное народнохозяйственное дело. Такие предприятия тогда называли почтовыми ящиками. Этак незатейливо – п/я В546. Видимо, считалось, что таким образом никто на этот городок не будет обращать внимание, и военная тайна державы останется никому неведомой.
За столом конструкторского бюро сидел молодой человек и с любовью разглядывал только что написанное им заявление на отпуск. Документ был коротким и лаконичным. На плотной мелованной бумаге было аккуратно выведено:
– Прошу предоставить мне очередной отпуск согласно графику.
Рядом лежало второе заявление.
– Прошу предоставить мне отгулы за ранее отработанное время и дни за дачу донорской крови.
Тут же под скрепкой находилось несколько справок, подтверждающих данное героическое действо данного молодого строителя коммунизма.
Таким образом, набиралось ещё десять рабочий дней, а это две дополнительных недели к отпуску. Дима с удовольствием погладил лист бумаги, и перед его глазами пробежали неведомые северные дали огромной страны, носящей тогда название Советский Союз. В общей сложности получалось почти сорок дней отпуска.
Дмитрий Николаевич Борисов был распределён в это конструкторское бюро после достойной защиты Дипломного проекта. Это был молодой человек своего времени, необременённый лишними заботами. Школа, институт, распределение на работу, аттестация на старшего инженера, медленное, но постоянное увеличение оклада – всё было расписано и определено высшими партийными инстанциями.
* * *
Дима был неглупым молодым человеком и, как большинство его однокашников по институту, хорошо понимал и разбирался в этой игре. К тому же правила этой игры ни от кого не скрывались и даже преподавались в высших учебных заведениях под названием Политэкономия, причём даже с Государственным экзаменом. Они гарантировали прилежному гражданину устойчивое положение в обществе. Дима вовремя вступил в комсомол и сейчас возглавлял комсомольскую организацию отдела, подал заявление в партию. Таким образом, жизнь была радостной, и перспектива просматривалась до самой пенсии. Такова была государственная система, таково было время.
Иначе и быть не могло. Ведь именно руководство конструкторского бюро, как и вся промышленная и государственная олигархия, жили в то недалёкое время очень даже неплохо. Личные и служебные машины, льготные, а порой и бесплатные путёвки в дома отдыха, санатории и многие другие блага были для них и членов их семей доступны и привычны.
Но Дима им не завидовал. Он был глубоко уверен, что в жизни достигнет очень многого, и радости жизни уже не за горами. Он внимательно наблюдал за своими начальниками, за начальниками начальников, которых ему доводилось видеть, и с прилежностью хорошего ученика впитывал всё, что могло пригодиться в будущем.
Молодые люди не гнушались и зарубежными авторами, типа Дейла Карнеги. Их работы копировались и расходились незаметно среди знакомых. Тогда много было таких тематик. Рок-пластинки, зарубежные авторы, тот же Плейбой – всё было под запретом, и могло обернуться серьёзными последствиями, как поборника мирового империализма.
Талантов на Руси тогда ещё доставало. Глубокий, настоящий – он чаще достаётся людям очень тихим, робким и как бы не от мира сего. Как правило, они редко достигают должностных вершин и, соответственно, благополучия. Чаще останавливаются на уровне старших или ведущих специалистов. Протирают свои немногочисленные костюмы о стулья и столы рабочих мест, которые стареют вместе с ними, и, в конце концов, представляют очень грустное зрелище: небольшой старый истёртого лака стол, за ним ведущий инженер, опустившийся до использования нарукавников с резинками, и чашка чая с бубликами.
Люди менее талантливые, но с расчётливым и прагматичным складом ума, пользовались и будут пользоваться ими всегда. Эти серенькие талантливые люди, получая скромные оклады, двигали вперёд науку и технику, писали диссертации для своих начальников и почему-то никогда не роптали, и бесконечно уважали своё руководство.
Дима не считал себя таковым, и сереньким талантом быть не хотел. Когда он впервые пересёк порог своего КБ и познакомился со своим наставником, то сразу вспомнил слова армейского командира:
– Каждый сам кузнец своего счастья.
Начальник группы был тот самый умница в старых брюках с вытянутыми коленками и ничего, кроме плана работ и личного творческого плана, Диме предложить не смог. Стола нет, канцтоваров нет. Самая удачная перспектива просматривалась как возможность воспользоваться столом соседки, что нынче ушла в декретный отпуск, а пока написать служебную записку в ОХО, с просьбой выделить служебный стол.
Дима решил действовать! Кожаный пиджак, модные джинсы «Монтана» сыграли свою роль, и скоро он был на короткой ноге с секретаршей самого Генерального директора. По её рекомендации он смог попасть в таинственный подвал, где хранилась директорская старая мебель со времён основания КБ. Здесь было много уникального хлама. Кожаные диваны, кресла времён Отечественной, уникальные столы, за которыми восседали Генеральные директора прошлых эпох. Всё лежало навалом, без должного внимания, покрытое пылью.
Дима бы с удовольствием оборудовал своё рабочее место в стиле ретро, но природная скромность молодого строителя коммунизма не дала до конца раскрыться творческим порывам. К тому же возможность доставить сиих монстров через лестничный пролёт на пятый этаж просматривалась очень вяло. Так что пришлось извлечь на белый свет самый мелкий из имеющихся в наличии. После работы с помощью своих друзей, которые страшно ему завидовали, доставил обновки в помещение своего сектора. Кроме того, он прихватил солидный телефонный аппарат, на диске которого красовался золотой герб его страны. Они тоже были в дефиците.
На следующий день коллеги молодого специалиста Димы, заходя в сектор, широко открывали глаза, останавливаясь на пороге, как гипсовые изваяния. Потеряв дар речи, передвигаясь словно в параличе, они тихонько пробирались на свои скромные рабочие места и удивлённо взирали на происходящее.
Триумф был полный. Посреди помещения сектора возвышался огромный стол. Колоритный вид заслуженного исполина, обтянутого потёртым красным бархатом, гербастый телефон, и сидящий за ним молодой специалист, просматривающий свежую утреннюю прессу – всё это произвело в КБ невиданный до того фурор.
В тот день всё конструкторское бюро только и обсуждало молодого специалиста Борисова. Все, вплоть до начальника комплекса, узнали о его существовании. Правда, от стола и аппарата пришлось скоро отказаться, так как они не вписывались в общий интерьер социалистического КБ, но взамен были получены новый двухтумбовый стол и один скромный, но тоже новый телефонный аппарат. А уж известность и популярность закрепились надолго.
С тех пор прошло несколько лет. Борисов получил должность старшего инженера, и некоторые уже пророчили его в начальники сектора. Он женился, получил квартиру, заимел двоих детей. Жизнь шла без потрясений, полным ходом, как по наезженной колее.
Всё бы хорошо, но в те годы молодым строителям светлого будущего хронически не хватало средств, проще говоря, денег. Принцип «Каждый сам кузнец своего счастья» заставлял Димку и его друзей проводить отпуска на шабашках. Шабашка – это такая работа, где человек вкалывает весь световой день, напрягаясь так, что сводит мышцы, а утром невозможно разогнуть ладони, где теряется здоровье и проверяется дружба.
* * *
Зазвонил телефон. Дима, не без сожаления, оторвал взгляд от заявления и взял трубку.
– Да. А это ты, Юра, привет. Ну что, написал? Дают отпуск? Ну и отлично! Передай Сергею, что после работы встречаемся в «Ладье». Ну, пока, до вечера.
Дима положил трубку.
– Серёга с Юркой настоящие друзья, – подумал он и с удовольствием представил их бегающими с заявлениями по коридору второго этажа.
– Ой! Я же сам ещё не подписал, – вдруг опомнился Дима и побежал к шефу.
По дороге на ум пришла одна из рекомендаций Карнеги:
– К начальству надо заходить решительно, как бы открыв дверь ногой, с затухающей улыбкой на лице.
В то время о Карнеги знали немногие. Его труды ходили по рукам в рукописях или машинных распечатках, и молодёжь ими сильно интересовалась. Дима тоже внимательно прочитал попавшую к нему распечатку и был во многом с ним согласен. Жизнь вообще представлялась Диме большим театром, где он играет непременно главную роль.
Сценарий, конечно, сложный, и предугадать очередное действие зачастую невозможно. Окружающие его люди весьма разнообразны и непохожи, каждый из них имеет свои особенности и слабости. Пользуясь этими слабостями, дёргая за них, можно многого добиться от людей. И чем старше человек, выше по служебному положению – эти слабости почему-то становятся более открыты и доступны. Они просто лезут наружу.
Дима решительной походкой, с затухающей улыбкой на лице, вошёл в кабинет шефа. Доложив о выполнении плана, расспросив о последней, весьма удачной, рыбалке, Дима перед уходом попросил завизировать заявление, как что-то ранее решённое и незначительное. Всё прошло, как по нотам. Заявление было подписано, сдано в бухгалтерию, и с деньгами в кармане Борисов вышел свободным отпускником.
За спиной захлопнулась вертушка проходной, по-летнему пригревало солнце. Дима готов был к приключениям и жаждал их. А приключения ожидали его, и он даже представить в тот момент не мог, что вертушка захлопнулась за ним последний раз, что он никогда больше не увидит своё любимое КБ и свой рабочий стол.
Но сейчас он весело шагал к «Ладье», там ждали его друзья. Друзья настоящие, какие могли быть только в те времена.
Их было три друга. Окончили один институт, распределились на одно предприятие, женились примерно в одно время, и даже все имели по два ребёнка. Всех ждала прекрасная карьера, все были молоды и физически крепки. Это была прекрасная мужская дружба, достойная зависти.
Самым видным из них был, конечно, Сергей. Занятие гимнастикой усилило его природное красивое сложение, и он весьма смахивал на мраморную фигуру греческого атлета. Его физическая красота, душевная доброта и поистине королевская щедрость, конечно, ограниченная возможностями молодого специалиста, как магнитом притягивала к нему женщин. Он имел много любовниц, которых всех беззаветно любил, бросал и заводил новых. Его слава знаменитого Дон Жуана разносилась по всему объединению. А женщины все его любили беззаветно и не строили никаких козней и заговоров.
Юра – низкорослый, коренастый крепыш, увлекающийся борьбой. Всегда спокойный и рассудительный. Но, несмотря на эти хорошие качества, всё равно без конца и с удовольствием залезающий в авантюры.
Дима верховодил в компании. Он был старше остальных и до института успел отслужить в армии. Служить пришлось на Черноморском флоте в элитных частях. В военном билете, в графе специальность значилось – водолаз-подрывник. Это были части, наподобие американских морских котиков. Их обучали рукопашному бою, выживаемости в условиях тайги и пустыни, подводному плаванию, минированию, обращению с дельфинами. Приходилось прыгать в воду на парашюте, выходить через торпедные аппараты подводных лодок. Он гордился этим и в душе оставался подрывником. Ну а ребята уважали его за это и без всякого уступили ему лидерство.
Да и лидерство это было весьма условным. Когда людей объединяет мировоззрение, цели, социальное положение – они становятся единым целым. И несмотря на разные характеры, привычки, вкусы, понимают друг друга без слов и уживаются вместе удивительно комфортно.
«Ладья» встретила Диму привычным шумом и запахами. Это был обычный для тех лет пивной бар. Любимейшее место встречи мужской половины общества. Запах этих баров был уникальной смесью запаха пива, варёных креветок и сигаретного дыма. Креветки в те времена были отечественного происхождения, продавались в изобилии и по весьма доступным ценам, считаясь самой пролетарской закуской под пиво. Ну а с курением власти тогда ещё не боролись, предпочитая бороться с миром капитализма.
Юра, как самый пунктуальный, сидел за столиком, курил сигарету и потихоньку потягивал пиво.
– Отпускникам привет! Всё подписано, всё получено, грузите апельсины бочками, – продекламировал Юра, вставив крылатую фразу из бессмертного произведения.
– А где наш друг Серёга? Как всегда, женщины проходу не дают? – ответил на приветствие Дима.
Они заказали креветок, по кружке пива и некоторое время молча наслаждались этими легендарными блюдами. Скоро появился Сергей.
Усевшись за столик, он тоже с удовольствием принялся уплетать креветок, причём чувствовалось, что он сильно голоден.
– Серёга, а у тебя в голове перо, – невозмутимо заметил Юра. – Ты что, и в обеденный перерыв умудряешься встречаться со своими поклонницами?
Сергей густо покраснел, застигнутый врасплох, и молча стал вытаскивать перо из волос под ехидные улыбочки своих друзей.
– Ты бы лучше, чем издеваться, рассказал толком, куда мы едем? – спросил Сергей, взяв себя в руки.
– Едем мы, господа присяжные заседатели, на Ангару, глухая тайга. Будем чистить просеку, – Дима обвёл взглядом своих друзей.
– Что значить чистит? – решил уточнить Юра.
– Просеки, что под линиями электропередач, лет через десять имеют особенность зарастать вновь. Вот от того их приходится чистить. Работа непыльная. Солнце, воздух и вода. Как в пионерском лагере.
– И тучи мошки! – добавил более реалистичный Юра.
– Зато заработок отличный. Считай, месячный оклад будешь зарабатывать за день, ну за два.
– Ух ты! И кто же такой щедрый работодатель? Не кинет опосля?
– Юра! Что за пессимизм? – заговорил Сергей, допив кружку пива. – Да за такими деньгами жёны отпустят хоть на край света.
Сергей старался быть сдержанным, итак засветился. Разлука с любимой всегда грустна. Но, опять же, лучшее средство для проверки чувств.
Его мысли понял Дмитрий.
– Не грусти, Серёга! Я думаю, красавицы и в той глуши найдутся.
Когда они покидали пивной бар, на столе возвышалась целая гора креветочной шелухи, а из животов явно доносилось бульканье пива. Шли домой пешком, шутили и без конца смеялись, вспоминая старые истории.
– Дима, а ты знаешь, как мы с Юркой немцев купали? – вспомнив весёлую историю, произнёс Сергей.
– Мы тогда после шабашки, на четвёртом курсе, рванули в Сочи. Так вот, погуляв в ресторане, мы с девушками пошли на волнорез купаться. Ночь тёплая, луна светит, волны плещут – просто сказка. Купаемся мы при свете луны в чём мать родила, вдруг слышим, голоса к нам приближаются, а речь немецкая. Юрка кричит: «Дойч сюда». Они подходят к нам. Видимо, приняли нас за нудистов. Я показываю на их одежду и предлагаю раздеться, а они, видишь ли, не хотят – прохладно. Тут Юра подошёл, и мы их чуть ли не силком раздели. Наши девахи хохочут, что, мол, будут трусы мочить, пускай тоже голые купаются. Мы с них плавки тоже сняли. Тут, видимо, они струхнули, думают, на грабителей нарвались. А нам невдомёк, выпившие. Мы их за руки, за ноги и в воду. Пускай купаются, приятно же при луне. Немцы плавали около волнореза и всё время что-то болтали! Тут до нас дошло, что они сильно напуганы и просят, чтобы их не топили. Конечно, их из воды достали, отдали одежду и в качестве профилактики простудных заболеваний напоили. Так, когда пьяных немцев тащили в гостиницу, они всё без конца твердили: «Рашин гут!»
Сергей рассмеялся, чувствовалось, что ему приятно вспомнить эти сочинские деньки. Вечеринка удалась на славу, настроение было хорошее, завтра предстояли сборы в дорогу.
Глава вторая
Северные просторы
Необъятен Север, кругом на тысячи километров раскинулась суровая тайга. Много туда едет народу. Многих обогатил Север, многих обездолил, многие сложили там свои кости. Но люди продолжают туда стремиться, в надежде заработать на достойную жизнь.
Пока летишь на самолёте и чувствуешь цивилизацию, с любопытством смотришь в иллюминатор на бескрайние сибирские просторы, а когда ступаешь на эту суровую землю, на душе становится тревожно и возникает желание вернуться.
Последние числа мая. Райцентр М – достаточно крупный посёлок. Он стоит на берегу Ангары на перепутье морского и воздушного транспорта. Про автомобильный транспорт лучше умолчать. Многие могут неправильно понять, ибо в обычном понимании дороги сюда нет. В большом приближении дорогой можно назвать лишь зимник. Но он с наступлением весны исчезает. В летнее время здесь пробираются по всяческим гатям и просекам, а то и вовсе по бездорожью, где гусеничный трактор становится важнейшим фигурантом.
В это время года посёлок М представляет собой перевалочную базу. Сюда на сезонные работы приплывают, прилетают множество простого люда, со всех уголков страны. Русские, армяне, грузины, украинцы – все стремятся сюда за длинным рублём. Вербовщики из геологических, добывающих, промысловых контор снуют повсюду, вербуют бригады, а потом растворяются с ними в бескрайней ангарской тайге. Здесь можно наняться работать на драгу, рыть шурфы в тайге, пойти вздымщиком на сбор живицы или просто в строительные бригады. Все эти вербовщики предлагают огромные заработки. Оно действительно так, но условия вербовки и бытия калымного крайне тяжелы. Кто выдержит, тот уезжает с деньгами, а кто нет, оказывается ещё должником.
Единственная поселковая гостиница, приютившая наших друзей, битком. Селят в неё без счёта. Кого на кроватях, кого на раскладушках, а кто и просто на полу. Кругом крик, гам, пьянка и драки. Здесь все крутые и ещё круче. Каждый норовит поставить себя достойно. В дальнейшем это может очень пригодиться. Хоть это и воля, но дух ГУЛАГа здесь витает повсюду, точнее его понятия.
Наши герои не из робкого десятка. Люди они видавшие, и это всё им уже знакомо. К тому же вербовщики ребят вовсе не интересуют. Их уже ждут работодатели, ждут с нетерпением, ибо длинного рубля хватает на всех участников концессии.
Самолёт прилетел вечером, а машина за ними должна прийти на следующий день утром. Приятно погулять по такому северному посёлку. Люди здесь живут основательно. Их кряжистые просторные избы, дворы стоят крепко, будто их лиственничные сваи пустили корни в эту холодную землю. Докучали лишь молодые псы, что выводками бегали по посёлку, радуясь наступившему лету. Вылетят этак из проулка, и давай лаять да щериться, страху нагонять на незнакомцев. Но то больше из озорства. Юра нашёл длинную палку, чем сразу их успокоил. Оказалось, что дворовая молодёжь знакома с ней на генном уровне. Увидев в руках людей сей длинный предмет, они переставали лаять вовсе, с уважением обходя незнакомцев.
Погуляв по посёлку, полюбовавшись красотами Ангары, пошли в гостиницу. Там удалось отвоевать одну койку, что оказалась старого, ещё пружинного, образца и позволила им устроиться поперёк, подставив лавку под ноги. Заснуть долго не удавалось. Кругом шла гульба. Народ курил, играл в карты, кочевряжился друг перед другом. Ничто не могло бы навести порядок в том общественном заведении. Видимо, оттого и не пытались.
Постепенно все угомонились. Один за другим попадали будущие ватажники, как бойцы на поле брани. Это было их последнее гульбище. Ночью явились вербовщики с «Енисей-золота» и бесцеремонно, обыскивая пьяных мужиков, забирали у них документы, оставляя записки с адресом, куда утром явиться на сборы.
Летние ночи здесь коротки. Можно сказать, что их вовсе нет. Солнце во время ночного хода подсвечивает горизонт, и оттого вечерняя зорька плавно переходит в утреннюю.
Наступило утро. Одновременно грустно и смешно было наблюдать друзьям за мужиками. С вечера буйные, гонористые, как боевые петухи, сейчас, пропив последние деньги, без документов, с больными головами, они плелись к месту сбора в надежде получить небольшой аванс и поправить здоровье.
Суровы артельные законы. Завербованные подписывают документ, заставляющий работать их весь световой день, весь сезон, на который завербовались. Запрещается пить и бунтовать. За всё установлены штрафы. Причём зачастую один из начальников потихоньку может продавать по баснословным ценам водку, а другой их штрафовать за пьянку. Все грехи записываются начальством в журнал, и когда наступает время расчёта, многие остаются у разбитого корыта. Очень тяжелы эти сезонные деньги. Да и получивший не всегда довозит их до семьи. Сильно велики соблазны после сезонного воздержания. Начинают гулять в посёлках, угощать всех в округе, обворовываются собутыльниками, и в пору опять наниматься.
Завтрак всем очень понравился. В те времена столовые в северных посёлках были весьма толковые. Блюда готовились наваристые, вкусные. Такую окрошку, борщ, котлету, рагу не сыскать нынче ни в одном общепите. Всё было натуральным, даже то, что ели сами животные, и то, чем питались злаки на земле. А если повезёт, и нарвёшься на пельмени, то запомнишь их на всю жизнь. Сколько ни стараешься, в городе такие ни за что не получаются.
Машина пришла ближе к обеду. Это был властелин местных дорог ЗИЛ-157, в простонародье именуемый Трумэн, а иногда ступа. Наш народ всегда был благодарным, оттого и давал названия от сердца. Машина уникальная, не зря она столько десятилетий бегает по ухабистым сибирским трактам.
Дорога предстояла дальняя. Надо было проехать на этой ступе две с лишним сотни километров, а это не шутка при тамошних дорогах.
В кабине тут же разместились землячки и подруги водителя, причём трехместная водительская будка вместила пятерых женщин, а наша троица и случайные попутчики расположились в кузове.
Водитель – молодой, очень подвижный и худощавый парень, наверно, сразу после армии. Для поднятия духа у пассажиров весело заявил:
– Я тут король трассы! Мигом доберёмся! Если международное ралли типа Дакар устроить здесь, то я на своём Трумэне без сомнений стану чемпионом мира.
Не прошла и четверть часа, а у наших друзей рассеялись на этот счёт все сомнения. Машина неслась с огромной скоростью, особенно на спусках. Порой казалось, что она отрывается от земли всеми своими колёсами. Грохот и скрежет металла разносился по всей округе.
Иногда, чтобы сократить путь или объехать завал, машина сворачивала с дороги, взбиралась по бездорожью в гору, а потом неслась вниз, причём под таким углом, что даже отважные сердца парней замирали от страха.
Сидеть в кузове было невозможно, ехали, а точнее скакали, стоя, держась за борт кузова. Небольшая остановка, чтобы подлить воду в радиатор, и скачка продолжается дальше.
Как хорошо, что всему есть конец. Пять часов пытки, и наши герои ступили на полусогнутых, занемевших ногах, на самый край земли обетованной. Дальше дорог не было, здесь находилась последняя подстанция северных электрических сетей, и строго на север, в Заполярье, от неё уходила линия электропередачи, легендарная ЛЭП500.
– Да, забрались так забрались, – пробормотал Юра, задумчиво глядя по сторонам.
– Наконец гости пожаловали! – раздался голос подошедшего к ним начальника подстанции.
Видимо, услышав последнюю Юркину фразу, добавил:
– Это ещё не всё! До вашего участка полторы сотни километров будет. Но река ещё не упала, забрасывать, наверное, на вертолёте будем, – немного помолчав, добавил, – если дадут, конечно.
Это для друзей была уже новость. Отпускники считают каждый день, особенно, если они на шабашке. Два дня в пути, а до места ещё не добрались, и непонятно, когда доберутся.
– Какая ещё к чёрту река? Нам что, туда плыть надо? – недовольно пробурчал Дима.
– Река называется Чёрная, а по ней мы не плаваем, а ездим на гусеничном тягаче. Вон стоит у забора. Да вы не расстраиваетесь, – примирительно произнёс начальник. – Успеете ещё наработаться, да и на подготовку день-два уйдёт. На вашем участке лес сильно поднялся, может произойти замыкание, работа аварийная, так что денег заработаете.
Поселились на подстанции. Здесь было чисто и уютно. Порядок не хуже, чем на корабле. Бордюры побелены, забор покрашен, во всём чувствовалась хозяйская рука. Кругом стояла тишина, нарушаемая только монотонным жужжанием трансформаторов.
Подготовка к выезду, действительно, заняла уйму времени. Изготовили длинные берёзовые топорища, насадили топоры и опробовали их рядом в лесу. Работа всем понравилась, как раз для молодых, здоровых парней. Топор, острый как бритва, легко впивался в дерево. Два-три хороших, метких удара, и дерево падало на землю. Сходили посмотреть на тягач. Около него возился уже знакомый нашим героям претендент на звание чемпиона мира.
– Отличная техника, – заявил он. – Я на таком в армии ездил. Если бы проводить в наших местах....
Но ему не дал договорить Сергей.
– Стоп, про чемпионат мира мы уже слышали. Ты лучше скажи, когда сможем забросить нас на участок, и вообще, доедет ли эта техника?
– Обижаешь, командир! Конечно, доедет! Вот только один фрикцион не работает, правый, а так всё отлично, – произнёс парень и почесал затылок.
– А поворачивать как? – удивился Сергей.
Чемпион засмеялся и авторитетно, безапелляционно заявил:
– Это ерунда. Направо будем заворачивать через левую сторону, разворотом на двести семьдесят градусов!
Довольный своей фразой и интеллектуальной победой над городскими умниками, механик-водитель плавающего общевойскового тягача полез обратно под днище боевой техники.
– Техника у них вся военная, – вздохнул Юра. – Не нравится мне эта фронтовая обстановка!
Становилось всё теплее. Появление мошки ожидали со дня на день. На севере мошка – страшный бич, особенно в момент появления. Жаждущие крови насекомые поднимаются из водоёмов массой. Лось, спасаясь от неё, забирается в болото так, что торчат одни ноздри, коровы бегут в стайку с диким мычанием, и приходится пасти их по ночам. Люди, спасаясь от мошки, надевают накомарники или накидывают сетки, пропитанные дёгтем.
За датой появления мошки следили даже соответствующие службы, и диктор местного радио постоянно сообщал об их наблюдениях. Тяжело придётся человеку, оказавшемуся в тайге в это время без средств защиты. Мошка может закусать до смерти.
Хозяйственный начальник подстанции выдал друзьям сетки, снабдил дёгтем, разбавленным растительным маслом и обучил пользованию.
Наступило безделье. Нет ничего хуже для шабашника, чем ожидание. Ведь теряешь дни, теряешь деньги, ради которых пожертвовал отпуском, и которые так необходимы молодым семьям.
Сергей завёл очередной роман с женщиной метеорологом. Постоянно приносил сводки погоды и утверждал, что в основе их отношений чисто духовное общение.
Глава третья
Законы тайги
Долгожданный час отъезда всё же наступил.
– Пятиминутные сборы! – крикнул как-то утром, задыхаясь на бегу, Дима. – Выезжаем! Карета подана, господа присяжные заседатели!
Парни выскочили на улицу. Рядом на дороге стоял тягач, освещённый утренними лучами солнца. Из кабины, дымя папиросой, выглядывал неунывающий чемпион.
Вещи были быстро сложены под тент, а сами друзья удобно расселись на крыше кабины.
Дизель взревел, выбросил клубы чёрного дыма, и гусеничный тягач солидно двинулся по посёлку. Проехали окраину, метеостанцию. Одинокая женская фигурка помахала им платком.
– Ударим автопробегом по бездорожью и разгильдяйству, – весело закричал Юра.
– Заседание продолжается, – в тон ему добавил Дима, и все весело рассмеялись.
Тягач спустился в русло реки и привычно двинулся на север. Армейская техника всегда вызывает уважение. Общевойсковой плавающий гусеничный тягач, изрядно потрёпанный жизнью, уверенно двигался по руслу реки. Он, то скрёб гусеницами по дну, то проплывал небольшие глубокие участки, отчаянно булькая траками. Вода бурунами уходила в стороны, летели брызги, настроение было приподнятое, парни без конца смеялись и оживлённо болтали. Даже мошка, отпугиваемая брызгами и сдуваемая встречным воздушным потоком, не беспокоила.
Со всех сторон возвышалась нетронутая сибирская тайга. В это солнечное утро она казалась уютной и доброй. По дороге смеялись над лихими поворотами направо, периодически выстреливала пробка радиатора, недовольная перегревом, требуя свежей воды. Все эти мелкие приключения вызывали восторг и придавали путешествию особый колорит. Время в пути пролетело быстро и незаметно. Показалась линия электропередачи. Тягач выполз на берег и дизель замолчал.
– Всё, приехали, братья Карамазовы. – хохотнул чемпион и поинтересовался, – А кто это такие?
– Классиков читать надо, – неожиданно зло, сквозь зубы ответил Сергей.
Настроение явно падало.
– Ну ладно, что злишься? Вон там ваш участок, – указал рукой парень. – Рубить от 250-ой опоры на север, заберу через двадцать дней. Встречаемся здесь, а сейчас мне некогда, надо успеть вернуться засветло, фары тоже не работают.
Взревел двигатель, тягач медленно развернулся и скоро исчез. Три друга остались в тайге одни. До ближайшего жилья лежали сотни километров.
– Что носы повесили? Это вам не в Сочи немцев купать. – улыбнулся Дима. – Пойдём, поищем место под лагерь.
Лагерь решили разбить недалеко от реки, под скалой. Перетащили вещи, поставили палатку, разожгли костёр. Получилось очень живописно. Юра смастерил удочки, и друзья отправились к реке. Рыба была в изобилии. Ленки, хариусы хватали наживку влёт. Скоро на берегу валялась солидная кучка рыбы. На ужин приготовили уху и рыбу на рожне. Плотно поев, друзья расположились у костра. Трещали дрова, весело прыгали искры, было тепло и уютно.
– Говорят, человек любит смотреть на огонь и на воду. – произнёс Юра, подбросив в костёр дрова. – Дима, расскажи что-нибудь из армейской жизни такое, чтобы за душу брало.
Дима задумчиво лежал на спальнике и тоже смотрел на языки пламени.
– Это грустная история. Мы тогда работали с дельфинами, – начал он рассказ. – Дрессировали их на подрыв судна. Кормишь их всегда под днищем, играешь, приучаешь спиной киля касаться. Там у них устанавливается мина с магнитным взрывателем. Один дельфин был большой умница, сильно ко мне привязался, да и я к нему тоже, прямо друзья стали. Стёпкой его звал. Тут учения начались, а у него лучшие показатели. Мне приказывают со Стёпкой провести боевой подрыв. Видно, какому-то адмиралу захотелось сильных впечатлений. Приказ есть приказ, я вышел со Стёпкой в море. Приблизился к цели, пустил дельфина, а сам поднялся на поверхность. Он отработал, как по нотам. Крутанулся около меня и в море под брюхо старой калоши. Взрыв. Мне именные часы адмирал вручил, так я их в море выкинул. До сих пор тяжело на душе.
– Да, грустная история, давайте лучше спать, а то завтра работа, вставать рано, – молвил Сергей, и все дружно полезли в палатку.
* * *
Линия электропередачи смотрится в тайге мощно, как сооружение из фантастического рассказа. Просека тянется стрелой на тысячи километров. Опоры стоят, будто сказочные великаны, перебросив толстые провода-канаты через реки и ущелья.
Построить такое в непроходимой тайге кажется невозможным для человека. Сразу мучает назойливый вопрос: «А как сюда доставили эти тысячи тонн металла? Даже мощным вертолётам это кажется не под силу!»
Вспоминаются кадры кинохроники с этими исполинами, переносящими металлические конструкции опор. Но даже так это видится невозможным.
На самом деле этот тяжелейший труд совершили тысячи людей, согнанных сюда, на край света. Одни добровольно, а большая часть по принуждению знаменитого ГУЛАГа. Они тащили, свинчивали, ставили всё это практически вручную, а основными помощниками были всё те же Трумэны, тягачи да трактора. А вертолёты появлялись здесь редко, да и то, чтобы доставить высокое начальство на экзотическую охоту или рыбалку.
Проклиная окаянную долю, зэки рубили здесь вековую тайгу, рубили непрофессионально, как попало. Лес не вывезли, только сожгли сучья, а стволы и сейчас валяются, догнивая свой век.
Могучие кедры, оставшиеся с краю просеки, видели всё, и сейчас стоят, как немые свидетели. А молодой лес сквозь гнилые стволы предков лезет вверх, тянется к солнцу. На участках, где провода наиболее низко, может произойти авария – короткое замыкание на землю. На такой участок и попали друзья. Им предстояло вручную вырубить молодую поросль на аварийном участке.
Работа кипела уже неделю. С утра до вечера топоры поднимались и впивались в стволы деревьев. Это было похоже на битву, где поражённые войной падают без стонов, сражённые секирами и боевыми топорами, а победители, мокрые от пота, напрягая силы, продолжают схватку с новым противником.
Молодые тела постепенно привыкали к нагрузкам; кровавые мозоли на руках превратились в твёрдые, почти роговые покрытия; удары топора, отработанные до автоматизма, стали точными и сильными.
Для парней такая работа была в радость. Это не в КБ штаны протирать. Мышцы приобрели упругость, выносливость и легко переносили нагрузки. Свежий воздух, хорошее питание, крепкий молодой сон – восстанавливали силы, и каждое утро три друга, как три мифических героя, врубались в войско противника.
Мягкая осина, пихта падали без сопротивления, один-два хороших удара, и они у твоих ног. Хрупкая сосна, мастерски подрубленная, падала от толчка мощной руки. Крепкие лиственницы – противник достойный, сопротивлялись упорно до конца, звеня, словно камертон, под ударом топора. Мелкие раны на теле друзья лечили тут же, замазывая древесной смолой-живицей.
* * *
Человек, привыкший к городскому комфорту, который каждый день принимал ванну или душ, тяжело переносит длительное пребывание в тайге. Одежду, днём постоянно мокрую от пота, утром приходится разминать руками и с отвращением натягивать на себя. Укусы комаров, мошки, использование дёгтя для защиты превращают незащищённые участки тела в сплошную рану. Изнеженная, чувствительная кожа воспринимает это особенно остро.
Наши друзья не были неженками, имели определённую практику и стойко выносили сии тяготы, но с каждым днём они всё чаще вспоминали горячую ванну и баню.
Был перекур, парни сидели на брёвнах. Кто курил, кто поправлял лезвие топора.
– Мне кажется, что от нас воняет, как от ломовых лошадей. Даже наш Аполлон стал на чёрта смахивать, – Юра взглянул на Сергея.
Сергей сидел весь грязный и лохматый. В длинных русых волосах древесные иголки, смола и труха от коры. Лицо чёрное, как у мавра. Дым, солнце, дёготь сделали своё дело.
Дима почесал спину о ствол дерева, затушил сигарету и произнёс:
– А что, может завтра выходной устроим? У меня есть соображения насчёт бани.
– Давайте! Работа идёт хорошо, вон, сколько уже отмахали. Робу постираем, рыбы наловим, вот только насчёт бани ты, наверное, загнул, – Сергей с лёгким сомнением посмотрел на друга.
– Завтра увидите, к обеду будете хлестаться вениками и поддавать на каменку. Ну что, единогласно?
У них всегда было единогласно. Жили душа в душу. Перекур закончился, и топоры снова застучали по деревьям.
* * *
По тайге шли двое. Впереди коренастый здоровый мужик, лет пятидесяти. На его плече висел карабин старого армейского образца. Сейчас их можно увидеть у геологов, охотников-промысловиков и артельщиков. За спиной висел полупустой рюкзак, для удобства перетянутый вязкой посередине. Несмотря на малый объём, его лямки сильно резали плечи, и тот без конца поправлял их, стараясь облегчить неудобство. Взгляд у того мужика был угрюмый, настороженный, какой бывает у людей недобрых, приносящих беду, и которые сами постоянно готовы к встрече с ней.
Одет он был крепко, добротно, как большинство таёжников. Чувствовалось, что тайга для него второй дом, а может и единственный. Шёл он уверенно, пружинистой походкой, в то же время осторожно, как зверь, стараясь меньше шуметь и постоянно прислушиваясь.
Его попутчик был полной противоположностью. Худощавый, сутулый, согнувшийся под тяжестью рюкзака, он представлял жалкое зрелище. Постоянно озираясь по сторонам, шарахаясь от каждой коряги, он тащился следом за хозяином.
– Шеф, давай отдохнём! Падлой буду, не могу больше! – пробормотал он, не выдержав мучений.
– Рано, Скоба! Рано! Идти надо, ручей будет, отдохнём, – ответил Шеф, даже не оглянувшись.
Они шли уже несколько дней. Шеф хорошо знал местность. Здесь он прожил много лет. Работал в артелях, охотился, несколько раз привлекался за браконьерство, работал на лесоповале. Всё было. Сейчас, несмотря на неудобство, чувствуя тяжесть в рюкзаке, он предавался мечтам:
– Золото! Много золота! Столько, что даже представить трудно. Оно всё будет моим. То, что в рюкзаке – мелочь, сейчас больше не унести. Для начала развернуться хватит, а там на ручье – тонны!
Он обернулся на своего попутчика, тот тащился позади, тяжело волоча ноги. «Нет! Скобу в долю не возьмёшь, напьётся и всё разболтает. Эту гниду надо замочить при первом удобном случае. Пускай пока тащит рюкзак, а ближе к Ангаре кончу. Всё чисто, никто ничего не узнает, тайга всё стерпит и скроет».
Скоба, действительно, еле шёл. В тайге он первый раз. Мелкий воришка, промышлявший в городе, с Шефом познакомился в колонии. Вместе освободились, не виделись около года, а тут телеграмма: «Приезжай». Обещал лёгкую работу в артели и хороший заработок. Обманул. Всё вышло по-другому. Месяц таскается Скоба по тайге, в мокрое дело с ним вляпался. Не убивал Скоба геолога, а Шеф говорит, что соучастник, если попадёмся, вместе срок мотать. Тяжело было на душе, да и мысли крутились невесёлые: «Золото и карабин сам тащит, а всё остальное на меня взвалил, сука, что я ему, ишак? Так и есть, ишак. Кончит он меня! Зачем я ему. Обещает половину отдать, падла. Нет, я не ишак. Скоба сам знает, как с золотом поступить. Сдам цыганам, есть у меня знакомые, и заживу, как король. Вон, опять оглянулся. Смотрит-то как, будто я червяк земляной. Кончит, точно кончит!»
Вот и долгожданный овраг, а там ручей. Скоба спустился к ручью, скинул рюкзак на землю, а сам рухнул рядом с ним.
– Шеф, долго ещё идти?
– До кордона четыре дня, а там река уже рядом.
– Шеф, а вдруг заметут, геолога искать будут, догадаются?
– Искать будут – не найдут! Догадаются, а что толку! Мы им паспорта не показывали, место с золотом они всё равно не знают. Ты, Скоба, поменьше каркай, а то сглазишь. Не люблю я этого, – прорычал Шеф и зло сверкнул глазами.
У бедного, измученного Скобы мурашки побежали по спине: «Кончит! Ох, бля буду, кончит!»
Шеф подошёл к ручью, осторожно, будто там стекло, снял рюкзак, положил рядом карабин, встал на четвереньки и принялся пить воду, втягивая её ртом, как зверь на водопое.
Взгляд Скобы упал на карабин: «Вот он, шанс, сейчас или никогда!» Резко схватив карабин, Скоба передёрнул затвор и направил в спину человека, пьющего воду.
– Положи ствол, гнида, – прошипел Шеф, не оглядываясь. – Положи, кому говорю!
Чувствовалось, как напряглось всё его тело, изготовившись к отчаянному, молниеносному броску.
Скобу трясло, как в лихорадке, голова не соображала, но он продолжал держать карабин.
Как пружины сработали натренированные мышцы, ещё доля секунды, и Шеф выбьет из рук Скобы карабин, но палец успел нажать на курок. Выстрел был почти в упор. Пуля прошила грудь человека навылет, и тот рухнул на землю.
Скоба стоял, не шевелясь, как столб. От страха у него свело всё тело. Раненому Шефу оставалось жить секунды, но звериная ярость заставила найти силы и снова броситься на Скобу. Руки схватили обезумевшего от страха Скобу за ногу, зубы впились в неё, разрывая штанину и вырывая плоть. Удар приклада обрушился на голову уже мёртвого Шефа. Так он и остался лежать в тайге у безымянного ручья, с куском человеческого мяса в зубах.
Таща карабин и рюкзак с золотом, тяжело ступая на искалеченную ногу, Скоба бежал прочь от страшного места. Бежал, куда глаза глядят.
Глава четвёртая
Беда
Этим утром первым проснулся Юра. Он вылез из палатки и, потянувшись, с удовольствием размял онемевшее за ночь тело. Было ясное летнее утро. Как всегда, жужжали насекомые, пели птицы, настроение было прекрасное.
– Вставайте, граф, рассвет уже полощется, – произнёс он, большой любитель афоризмов. – Сегодня в программе рыбалка, баня и стирка.
– А что предложишь на завтрак? – подал голос Сергей.
– Тут без изменений. На завтрак доедим вчерашнее, а уж на обед за мной рыба, запечённая в глине.
Юра даже облизнулся от удовольствия. На природе всё кажется особенно вкусным.
Вчерашняя перловая каша, заправленная топлёным салом, ушла на ура, и друзья, взяв удочки, пошли на рыбалку. В лагере остался один Дима. Ему предстояло на берегу пустынной реки соорудить баню.
Сняв сапоги, засучив штанины, Дима зашёл в воду. Скоро на берег полетели крупные гладкие камни. Из них предстояло соорудить каменку. В итоге вышла солидная, продолговатая куча.
Далее пошёл сухой валежник, что накрыл каменку со всех сторон приличным ворохом. Горел он жарко и быстро, оттого Диме без конца приходилось подкидывать его, поддерживая высокое пламя.
Юра и Сергей рыбачили недалеко.
– Не знаю, как тебе, но мне очень любопытно, что он там придумал, пойду посмотрю, – произнёс Сергей и осторожно пошёл в сторону предполагаемой бани.
Вскоре он вернулся.
– Он там костёр жжёт, огромный, наподобие пионерского.
– Не переживай! Димка не подведёт! Вроде на три года старше, а повидал в жизни вдовое больше нашего, – молвил Юра и подсёк килограммового ленка. – Ты рыбачь, а то весь клёв пропустишь!
Рыбалка – увлекательное занятие, особенно на такой, нетронутой таёжной реке, как Чёрная. Заводи, перекаты чередуются между собой. Двигаясь вдоль берега, то и дело закидываешь удочку. Наживку подбираешь тут же: овод, кузнечик, ручейник – всё в твоём распоряжении. Рыба берёт смело, увлекая рыбаков этим чудесным занятием. К обеду возвращались с отличным уловом. Хозяйственный Юра заявил, что хватит на уху, запечь в глине и ещё посолить целая чашка.
– Как раз вовремя, – встретил их Дима.
Он сметал с камней угли, выбрасывая их в реку. Угли шипели, черня воду. Груда камней была раскалена до предела, даже казалось, что от них идёт свечение, а уж жарило необычайно.
– Так он хочет нас на камнях, как хариусов запечь! – съязвил Юра.
– Тащите палатку! Камни стынут, – крикнул Дима, обметая последние угли и обливая вокруг камней землю.
Армейская без дна палатка мигом встала поверх камней, и баня была готова.
Пар оказался отменный. Тяжёлые пихтовые веники хлестали спины и конечности парней, издавая волшебный аромат. Когда становилось невмоготу, прыгали в речку, а затем снова в палатку, и так много-много раз. Хотелось, чтобы это продолжалось бесконечно. Отпарена и смыта вся накопленная грязь. Это оказалось истинным, восхитительным наслаждением. Парились, пока шипели камни.
Истратив силы, сомлев от жара, друзья растянулись на земле. Мошка, которая тучей кружилась над брошенной одеждой, не замечала их, очевидно, сбитая с толку запахом пихты.
Потом пошла стирка и приготовление обеда.
Вершина праздника настала, когда Юра, разбив глину, извлёк печёных ленков. Рыбы было много. Сладкое мясо таяло во рту. Каждый ел, сколько мог. День удался на славу, спать завалились пораньше, чтобы хорошо выспаться перед трудовым днём.
– Да, побольше бы таких деньков! – мечтательно произнёс Сергей.
– Не скажи! Частить в этом деле никак нельзя! Не та острота чувств будет. А вот топором помахать и попотеть, как мы перед тем, надо обязательно, – заметил Дима.
– Перед отъездом надо будет ещё баньку организовать, – пробормотал Сергей.
– Я, за! – тоже буркнул Юра, погружаясь в сон.
Они спали, как спят только хорошие люди, у которых всё в жизни нормально, а совесть чиста и спокойна. Но беда приближалась, беда страшная, неумолимая, которая несла мучения и смерть.
* * *
Скоба брёл по тайге. Он сразу заблудился и теперь даже не имел представления, куда идёт. Сильно болела укушенная нога. Она распухла, и ступать становилось всё невыносимей. Начинал мучить голод. Во время панического бегства, он даже не прихватил продукты и теперь, страдая одновременно от голода и боли, еле передвигался на ногах.
Ночь была прохладная, а огонь развести не удалось. Отсыревшие спички крошились и не хотели гореть. Скоба особо и не пытался. Слабый духом и физически немощный человек надеялся более на проведение, чем на самого себя.
Наступил второй день. Скоба потерял интерес даже к золоту. Рюкзак с драгоценным металлом был просто брошен во время очередного отдыха. Он, то брёл, опираясь на карабин, то полз, то просто катился с горы, как мешок.
Человек всегда борется за жизнь. Пускай он – худший представитель человеческого рода, и не было в жизни ничего хорошего, сама жизнь напоминала больше отхожую яму, но Скоба продолжал за неё цепляться. Даже потеряв сознание, тело продолжало ползти. Он походил на петуха, которому отрубили голову, но продолжающему убегать, чтобы не попасть в суп.
Когда сознание вернулось, он лежал на спине посреди просеки. Рядом стояла опора высоковольтной линии, гудели провода. Был полдень. Но фоне голубого неба висели гирлянды изоляторов, переливающиеся под лучами солнца. Глаза умирающего человека были направлены на этот перелив красок, мысли становились всё более ясными.
– Что это? Линия? Линия электропередачи? Меня спасут! Где-то должны быть люди, – шептал Скоба.
Он попытался шевельнуться, но резкая боль пронзила всё его тело. Распухшая нога посинела, рана гноилась, всё было искусано мошкой.
Его руки нащупали карабин, подняли его, и в тайге снова прозвучали выстрелы. Пули одна за другой уходили в воздух. Волею случая одна из них угодила в изолятор, в ту его точку, от удара по которой он рассыпался на множество мелких осколков. Тяжёлый провод под напряжением рухнул на землю, как удар молнии.
Скоба даже не вскрикнул, жизнь оставила его мгновенно. Поражённый электрическим разрядом, он уже не видел, как зашипела вокруг него земля, вспыхнул валежник, и огненный смерч ринулся на тайгу, в диком восторге пожирая деревья.
* * *
Солнце клонилось к горизонту. Друзья подравнивали просеку, чтобы завтра снова напасть на ровно построенные когорты противника, как нападали в старину небольшие дружины Ермака на бесчисленные орды Кучума.
– Как раз укладываемся к сроку, – заметил Дима, оглядывая оставшийся участок просеки.
Ребята возвращались в лагерь. Вырубленный участок протянулся на многие сотни метров и выглядел весьма внушительно.
– Даже не верится, что это мы втроём всё выпластали. Правду говорят, что глаза боятся, а руки делают, – заметил Сергей.
С юга, уже второй день дул тёплый ветер. Приятно было подставить потные, искусанные мошкой лица, под его ласкающие струи.
– Дымом вроде пахнет, – Юра потянул носом воздух, – не иначе, где-то поблизости пихтовое масло заготавливают. Кстати, тоже отличная работа. Надо будет пробить тему. Может на следующий год пихтовым маслом займёмся.
Вот и лагерь. Здесь всё уже обжито и знакомо. Разожгли костёр, приготовили незатейливый ужин. Лапша с тушёнкой – самое распространённое блюдо у людей, работающих в тайге. Готовится быстро, калорийно и не приедается. Ну а чай в тайге особо уважаемый напиток, и для творчества возможностей хоть отбавляй. В него можно добавит шиповника, листья или ягоду земляники, душицы, лист смородины и много другого разнотравья. Приготовленный на костре, из родниковой воды, с дымком – чай становится особым, неповторимым для города напитком.
В эту ночь Диме не спалось. Вспоминалась семья, конструкторское бюро, рабочий стол. Не выдержав, он вылез из палатки. Кругом чуть заметная в темноте дымка. Ещё казалось, будто туман, а запах дыма от костра. Но с юга алело зарево. Зарево лесного пожара. Огонь шёл в их сторону. Дима это понял сразу. Ветер нарастал, и медлить было нельзя.
– Пожар! Тайга горит! Надо уходить! – закричал он, бросившись собирать вещи.
Парни выскочили из палатки. Паники не было. Покидали в рюкзаки самое необходимое. В них полетели верхняя одежда, консервы, одеяла. Палатки, матрасы, спальники, были брошены. Чтобы выйти из зоны пожара, решили идти на северо-запад. Первым шёл Дима, за ним Сергей, Юра последним. Шли быстро, не оглядываясь. Дима и так слышал сзади дыхание друзей. Шла гонка с преследованием, ставка этой гонки была жизнь. Огонь гнал людей по тайге. Дым ел глаза, застилал небо, ночная мгла скрывала бурелом и корни деревьев. Идти по тайге ночью необычайно трудно. Падали, поднимались, не обращая внимание на ссадины, и шли дальше.
Глава пятая
Схватка с огнём
Сигнал о повреждении линии подстанция северных электрических сетей получила сразу. Сработала автоматика, отключившая её от центрального источника. Северные города и посёлки остались без электричества. В тексте телеграммы о чрезвычайном происшествии, которая ушла в краевой центр, так же значилось, что в зоне пожара находится бригада сезонных рабочих.
Шли дни, пожар охватывал всё большую площадь и, гонимый ветром, шёл на север. Бороться с ним было невозможно. Большая удалённость, нехватка ресурсов и лётной техники делало стихию неуправляемой. Лишь редкие вертолёты облетали район пожара, определяя масштабы, пытаясь обнаружить и спасти людей.
Сибирская тайга горит каждый год. Особенно страшны пожары летом. Прошлогодняя трава, сухой валежник, смолистые стволы хвойных деревьев, сама хвоя дают прекрасную пищу стихии.
Этим бедам причина сам человек. Его ошибки тому виною. Начинает гореть сухая трава или мох. Ветер раздувает огонь и гонит его на валежник. Тот вспыхивает, как порох. Поднимаясь выше, языки пламени перекидываются на нижние сухие ветки деревьев. Огонь прыгает с ветки на ветку, скользит по смолистому стволу, доходит до самой кроны, и, раздуваемый ветром, верховик идёт быстро по тайге. И горе всему живому. Огонь становится адским пламенем, который выжигает в тайге всё, оставляя после себя чёрную пустыню, которую не скоро окрасит зелёный цвет молодых побегов.
Живое не в состоянии спастись в этом огненном смерче. Стихию может остановить только стихия, только затяжной дождь. Сначала он собьёт пламя с крон деревьев, а затем добьёт его на земле. Но стояли солнечные дни, и огонь крушил всё на своём пути.
* * *
Друзья шли не останавливаясь. Наступивший день не принёс облегчения. Дым застилал небо, ориентироваться было невозможно. Рядом проскочила маралиха с телёнком, казалось, она не заметила людей. Они шли туда, куда уходили звери. Вечером остановились на небольшой привал.
– Да, попали в переплёт, – пробурчал Юра, заглатывая содержимое консервной банки. – Работу не закончили. Как теперь деньги получим? В КБ выходить скоро, отпуск к концу идёт!
Все вопросительно смотрели на Диму.
– Сейчас надо думать только об одном, мужики. Как выжить? Как уйти от огня? Об остальном позже думать будем. – Дима спокойно смотрел на друзей. Казалось, ничто не может вывести его из равновесия.
– Ты думаешь, всё так серьёзно? Но нас должны тогда искать, я днём вертолёт слышал! – Сергей был слегка напуган.
– Может быть, и ищут, но обнаружить нас просто невозможно. Посмотрите, какой дым, неба не видно, а останавливаться нам нельзя. Огонь догонит – конец. Сейчас только ноги могут нас спасти. Всё бросаем, оставляем только топор, соль и сухари.
Набив плотно животы, бросив снаряжение, друзья двинулись дальше. Налегке двигались быстро, почти бегом, но огонь не отставал. Сзади уже было слышно, как ревёт стихия, как трещат падающие деревья. Наступала ночь, пожалуй, самая страшная ночь в их жизни. Сзади зарево пожара, впереди зловещая мгла. Люди падали, натыкались на стволы деревьев, но продолжали идти. Огонь окружал их со всех сторон. От дыма и горячего воздуха становилось невозможно дышать.
– Вниз, в овраг, там должен быть ручей! – закричал Дима, увлекая друзей.
Они кубарем скатились в овраг. Там, действительно, оказался небольшой ручеёк. Вода струилась между кочками, заросшими мхом, иногда прячась под корягами и стволами упавших гнилых деревьев. Нельзя было терять ни минуты.
– Делай как я! – закричал Дима, стараясь перекричать шум стихии.
Он сорвал с себя штурмовку, намочил её и замотал голову, потом упал в ручей, заполз под первый попавшийся трухлявый пень и поджал ноги. Юра и Сергей проделали то же самое, расположившись поблизости. Теперь только проведение может замолвить за них слово перед Господом.
Не прошло и десяти минут, как пожар достиг оврага. Кругом бушевало пламя, трещали и падали стволы деревьев, шипела вода, сопротивляясь огню. Пар и дым застил овраг. Казалось, всё живое должно погибнуть в этом шипящем аду.
Засунув голову в мох, погружаясь в воду, люди пытались сохранить себе жизнь. Воздух приходилось всасывать прямо из земли, и каким-то чудом земля давала им кислород, объединившись с ними против стихии.
Огонь, казалось, бушевал вечность. Всё было уничтожено. Живописный овраг с чистым таёжным ручьём превратился в чёрную головешку, а вода стала серой от пепла. Дима пошевелился, от недостатка кислорода кружилась голова, он с трудом приходил в себя. Это можно было назвать вторым рождением, из такого огня выйти живым – большая удача.
Невдалеке сидел Юра. Он мотал головой и ошалело смотрел по сторонам, ещё толком не соображая и не веря в своё спасение.
– Юра, где Сергей? – Дима поднялся на ноги и сделал несколько шагов.
– Дима! Живой! А я думал всё, конец нам! Серёга где-то здесь, рядом, – по щекам Юры текли слёзы.
Сергей оказался неподалёку, но он был мёртв. Когда они спустились в ручей, Серёга сделал всё правильно, но случилось непредвиденное. Горящее дерево рухнуло прямо на него. Острый сухой сук, распоров тело, как копьём пригвоздил его к земле. Из-за шума никто не услышал его предсмертного крика.
– Боже мой! Серёга! Серёга! – Чуть слышно шептали губы друзей.
Дима и Юра стояли над изуродованным телом друга, слёзы текли по щекам, рисуя полосы, и капали на испепелённую пожаром землю.
Похоронили Сергея недалеко от ручья, на возвышенности. Расчистили место вокруг могилы, рядом оставался только голый ствол огромного кедра. Таёжный великан в борьбе с огнём потерял всё своё пышное убранство. Опалённый по самую вершину, он устоял в схватке и продолжал гордо возвышаться рядом с одинокой могилой.
– Прощай, друг, земля тебе пухом, спи спокойно, – произнёс Дима и, неожиданно для себя, перекрестился.
Юра последовал его примеру. Воспитанные в духе атеизма и диалектического материализма, сейчас, перед лицом смерти, они не чувствовали себя хозяевами природы, готовыми повернуть реки вспять. Они были лишь её частью, живой клеткой этого организма, судьба которого находится в руках недосягаемого, высшего Создателя.
Среди мёртвого пространства они явственно ощущали присутствие погибшего друга. Нет, не тела, которое покоилось в могиле, а его мыслей, его души. Это ощущение даже слегка успокоило их, людей, только что потерявших близкого и продолжавших стоять на краю собственной жизни.
– Как думаешь, домой о нас сообщили? Наверно, сказали, что мы все погибли? – тихо спросил Юра.
– Нет, скорее, что пропали без вести.
– Куда теперь? Мы ведь совсем заблудились?
– Пойдём вдоль ручья. Может, что съедобное найдём, а главное плутать не будем и вода рядом. Надо место хорошо запомнить. Мы сюда непременно вернёмся Серёгу проведать.
Друзья в последний раз огляделись вокруг и двинулись навстречу своей судьбе.
Из снаряжения и продуктов ничего не осталось. Драная одежда да чудом сохранившийся у Димы топор, вот и всё их имущество. В какую сторону света бежит их безымянный ручей, определить не удалось. Кругом одни головешки и сильная задымлённость.
К вечеру стал накрапывать дождь. Для ночлега вырыли небольшое углубление в виде грота, залезли в него и, прижавшись друг к другу, заснули. Усталость и нервные потрясения отняли все жизненные силы, и теперь они крепко спали, без сновидений, не обращая внимания на неудобства. Так, наверное, спят солдаты на фронте после жаркого боя, упав прямо на дно окопа.
Пробуждение было тяжёлым. Реальность вновь обрела плоть. Ныло затёкшее тело. Только вчера изнывали от жары, сейчас приходилось страдать от холода. Как говорится: «Из огня да в полымя». Но молодые здоровые тела всё равно получили хоть и небольшой, но столь необходимый отдых, и надо было двигаться дальше.
Шли весь день по выжженной тайге. Вокруг не было никого, стояла могильная тишина. Всё живое погибло либо, спасаясь от огня, ушло далеко в тайгу. Начинал мучить голод.
В тайге, особенно в летнее время, нетрудно найти пропитание. Ягоды, съедобные травы, дичь, рыбу – без труда можно добыть в тяжёлую минуту. Но здесь теперь всё было уничтожено огнём. За весь день удалось обнаружить небольшой, чудом сохранившийся, кустик кислицы.
Друзья тщательно обобрали его до последней ягодки и, стараясь продлить удовольствие, съели их, честно разделив между собой.
К вечеру дождь закончился. Ветер рвал и разгонял облака. Шли до позднего вечера. Теперь было ясно куда – впереди алел закат. Земля и одежда подсохли, идти стало легче. У Димы нашёлся коробок спичек, который удалось подсушить, и ночной привал был почти человеческим. Горел костёр, сушились сапоги и портянки. Его тепло согрело не только тело, но и немного душу.
Ручей, вдоль которого Дима и Юра брели уже который день, постепенно превратился в небольшую каменистую милую речушку. Питали её преимущественно подземные источники. Вода была прозрачная, вкусная и очень холодная.
Сейчас речка – единственная скрашивала унылый пейзаж и казалась живым существом, которое сопровождает друзей добрым попутчиком. Ночь, вокруг тьма и враждебная тишина. В отблесках костра теснятся обугленные, уродливые останки деревьев, а речушка журчит себе между камней, успокаивая людей и питая надежду.
* * *
Ночь показалась бесконечной. Голод не давал спать. Молодой организм, неполучающий необходимого питания, требовал своего. Заснуть удалось только под утро.
Когда Юра проснулся, Димы рядом не было. Намотав сухие портянки, надев сапоги, стал разминать тело. Диму нашёл неподалёку, тот сидел на берегу реки, разглядывая что-то в воде.
– Юра, иди сюда, – позвал он друга. – Взгляни, да тут рыба есть!
В этой маленькой речушке, которая совсем недавно была ручьём, сновало множество мелкой рыбёшки. Это были прехорошенькие мальки, возможно будущие хариусы. Их заботливые мамы, чтобы отметать икру, забираются в самые верховья рек, и теперь мальки, весело резвящиеся в чистой воде, попались на глаза голодных парней.
– Ну что, рыбак? – Дима довольный посмотрел на Юру. – Какие будут соображения по ловле этого шикарного завтрака?
– Даже не знаю. Вот если бы марлю, метра два-три. – Юра был явно расстроен, вдруг он хлопнул себя по лбу. – Дима, а что, если попробовать загнать их на мелководье и там выловить руками?
– Вот! Уже теплее! Только надо на мелководье сделать что-то, наподобие загона, и, как они зайдут, захлопнуть его.
Друзья принялись за работу. Выбрав место, которое наиболее облюбовали мальки, они отгородили его от основного русла с помощью песка и гальки, оставив несколько, достаточно широких проходов.
Все попытки загнать мальков в ловушку не удались.
– Вот черти! Чуть их шуганёшь, они сразу в русло на глубину. – Юра выбрался на берег и стал растирать онемевшие от холодной воды ноги.
– Надо выждать. Сами туда зайдут, – рассудил Дима. – Захотят погреться на солнышке и зайдут, да и корма около берега больше. Ждать надо.
Ждать пришлось долго. Напуганная рыбёшка не показывалась около ловушки. Но, постепенно успокоившись, осмелев, мальки один за другим стали заплывать на мелководье. Собралась целая стайка. Она ровненько стояла вдоль берега, ловя невидимый корм и греясь под лучами утреннего солнца.
На берегу притаились друзья. Лежали молча, стараясь сдерживать дыхание, чтобы ни спугнуть добычу.
Первым не выдержал Юра.
– Дима! Ну что, пора? Я больше не могу. У меня желудок просто сводит от голода.
– Давай начинать. Только осторожно, заходи снизу, против течения, – отозвался почти шёпотом Дима.
Ловушка захлопнулась быстро, только несколько самых шустрых рыбёшек успели выскочить из неё. Остальные метались по мелководью, почувствовав неладное, огороженные со всех сторон.
Друзья с шумом и плеском стали ловить их руками, выбрасывая на берег. Рыбёшка была мелкая. Самые крупные едва достигали размеров ладони.
Изголодавшиеся парни нанизывали их на прутья и, слегка опалив не костре, глотали почти не жуя. Добычи в достатке, и с голодухи нет дела до кулинарных тонкостей.
Утолив голод, Дима и Юра ни о чём не думая, разлеглись на солнышке и уснули. Это был хороший, крепкий сон, дающий силу для дальнейшей борьбы.
* * *
Следующий день принёс радость. Показались зелёные верхушки деревьев. Живой лес встретил ребят пением птиц и яркими красками. Было такое ощущение, что после продолжительного унылого черно-белого кино включили весёлую цветную плёнку, хотелось прыгать и кричать от восторга. Друзья катались по траве, собирали землянику, рыли луковицы сараны, поглощали черемшу. Желудки работали, исправно перерабатывая растительный корм.
Радость переполняла парней. Казалось, что всё уже позади. Но было далеко не так. Их по-прежнему окружала тайга, и до человеческого жилья было далеко.
Река бежала по живописному ущелью, выписывая по тайге замысловатые зигзаги. Нашим друзьям приходилось идти вдоль берега, а иначе было нельзя. Опасность заблудиться и потерять реку не давала им выбора. Было ясно, что это не приток Ангары. Они двигались в сторону Енисея.
С каждым днём река прибавляла в ширь, становясь всё полноводней. На одном из привалов Дима заявил:
– Ещё день-два, и можно будет вязать плот.
Это была приятная новость, ведь они были измотаны до предела.
Уставший человек, много дней шагающий по тайге, мало, а то и вовсе не обращает внимания на окружающие красоты. Он как бы экономит всё: эмоции, силы, нервы. Взгляд его, обращённый под ноги, сосредотачивается на корягах, камнях, поваленных деревьях, чтобы правильно ступить ногой, не запнуться, без нужды не промочить обувь. Это доводится до автоматизма, на подсознании. Человек даже не замечает этого анализа, он может думать в это время о совершенно произвольном, но это происходит. Иногда взгляд поднимается и внимательно обводит окружающий ландшафт. В это время мысли собираются, и человек принимает решение о дальнейшем движении. И так до бесконечности. Увидев на ходу куст ягоды, стараясь не сбить шаг, хватаешь её и, не останавливаясь, бросаешь в рот. Останавливаться нельзя. Сбив шаг, придётся потом тратить много сил для восстановления ритма, а они уже на исходе.
На одном из поворотов реки, обогнув скалу, около переката, друзья неожиданно нос к носу столкнулись с медведем. Медведь ловил рыбу, вернее больше забавлялся. Он стоял посреди реки, рыжий, мокрый, лохматый и с удивлением таращился на людей.
Растерялись все: и медведь, и люди. Друзьям приходилось видеть медведей только в зоопарке или в цирке. Там звери абсолютно лишены враждебности. Они сыты, попрошайничают и совсем не напоминают диких хищников.
Сразу было видно, что медведь очень молод. Его кудлатая морда ещё не потеряла до конца миловидности и щенячьего обаяния. Медведица отделалась от него только этой весной, и людей он видел впервые в жизни.
Бородатые, драные, перемазанные сажей, они до глубины потрясли неокрепшую медвежью душу. В его глазах читалась безмерное удивление, а не страх и враждебность.
Лёгкое оцепенение, охватившее друзей, стало проходить. Их численное превосходство и миловидная внешность дикого зверя придали уверенность. Они тоже не скрывали своего любопытства и с интересом рассматривали медведя в естественных для него условиях.
Так продолжалось несколько минут.
– Долго мы так будем стоять? – прошептал Юра. – Давай пуганём его, только вот греметь чем?
Дима так же шёпотом ответил:
– Будем кричать, только вместе, одновременно и изо всех вил. Раз, Два, Три…
Друзья набрали в лёгкие воздух и закричали. Только вместо человеческого крика из их глоток неожиданно вылетел громкий собачий лай. Это получилось у обоих непроизвольно. Видимо страх всё-таки был.
Собачий лай эхом отозвался в ущелье, распугивая птиц и зверей. Медведь был напуган и удивлён до крайности, такого оборота дел он явно даже не ожидал. Зверь развернулся и намётом пошёл прочь от реки. Его толстый зад несколько раз мелькнул меж деревьев и скрылся в лесной чаще.
На смену собачьему лаю пришёл неудержимый смех. Юра и Дима смеялись от души: над медведем, над собой, над всей этой комичной ситуацией. Это был первый настоящий здоровый смех.
Медведь в панике забыл о своей добыче. Две неплохие рыбины остались на берегу и они достались друзьям, как трофей.
Получился неплохой ужин. Без соли и перца рыба казалась сладкой. Друзья уже привыкли к отсутствию этой кулинарной атрибутики. Сейчас их специями была черемша и дикий лук, которые в изобилии росли вдоль реки.
* * *
Утром Дима, как всегда, осматривал окрестность. Взобравшись на самое высокое дерево, он долго глядел вдаль, изучая рельеф и направление ущелья, по которому текла их река. Между собой они называли её Серёгин ручей, а теперь Серёгина речка.
Тайга раскинулась во все стороны до самого горизонта. Не было видно никаких признаков жилья.
– Да уж, забрались так забрались. Выбираться ещё долго придётся, – сообщил Дима, спустившись на землю. – Мне показалось, что с той стороны в кустах вроде тропинка к берегу выходит. Надо посмотреть.
Они вброд перешли Серёгину речку и углубились в прибрежные заросли. Там, действительно, оказалась чуть заметная тропа, но кому она служила: человеку или зверю – было не понятно.
Берег был чист. Ни следов, ни консервных банок, ни других отходов, оставляемых после себя человеком. Осторожно ступая, сохраняя тишину, друзья пошли по тропинке.
Почти не заметная около реки, она вскоре превратилась в удобную дорожку, причём стало ясно, что её появление не обошлось без участия человека. Местами были видны следы топора, расчищавшего проход.
Теперь двигались, затаив дыхание. В глухой тайге, в горах, в любой глуши появление признаков человека вызывает тревогу. Это, наверное, от самой человеческой природы. От хищного зверя ты всегда знаешь, что можно ожидать и как защититься, но встретившийся в тайге человек может оказаться добрым другом, а иногда и страшнее зверя, со всей своей подлостью и жестокостью.
Было тихо, только хруст сухих веток да крики птиц иногда нарушали тишину.
Пройдя с полкилометра, друзья вышли на поляну. Там, под сенью огромных столетних кедров, приютилась небольшая избушка. Это была даже не избушка, а скорее землянка, вырытая в косогоре. Над землёй возвышались три венца брёвен и покатая крыша, крытая дранкой. Избушка была очень живописной и напоминала гриб Боровик, который слегка вылез на поверхность, но, боясь ножа, прячется, накрывшись листьями и иголками.
Рядом с землянкой находился дровяник, кострище и лабаз для продуктов. Всё было сделано добротно, умело, явно для длительного использования.
Вокруг поляны стояла плотная стена соснового бора. Стволы, как мачты, уходили вверх. Казалось, будто лес и человек, соорудивший всё, в молчаливом согласии пытаются скрыть это место от чужих глаз.
Друзья, стоя на поляне, с интересом разглядывали живописную избушку, словно сошедшую с картинки из книги детских сказок.
– Странное место, – произнёс Дима, как бы про себя.
– А чего тут странного? Обычное охотничье зимовье. Сейчас нет никого, появятся осенью с первым снегом. Пойдём, посмотрим, что там внутри, может, чего съедобного найдём, соль наверняка есть. Я читал, что у них положено оставлять продукты первой необходимости. Так сказать, таёжная этика.
Не дожидаясь ответа, Юра направился в избушку, Дима последовал за ним.
Ладносрубленная дверь, подпёртая поленом, надёжно закрывала вход от лесного зверя. Рядом с дверью небольшое окошко, затянутое плёнкой. Сквозь неё дневной свет едва проникал внутрь, освещая незатейливое, но весьма экзотичное убранство помещения.
Стены были бревенчатые. Брёвна, тщательно подогнанные и проложенные мхом, были достаточно свежими. Избушка, видимо, простояла не больше года. Приятный запах древесины, земли и дыма пропитал стены и придавал особый уют, по которому так соскучились наши герои.
Печь сложена из камней и глины, сверху её закрывала небольшая металлическая плита. Дымоход, сделанный из жести, венчал это сооружение, вполне пригодное, чтобы обогреть помещение и приготовить пищу.
Полки на стенах были сплошь заставлены мешками и мешочками с продуктами. Здесь оказались крупа, мука, сухари, соль – настоящее изобилие всего, о чём даже не мечтали друзья каких-то полчаса назад. Нары занимали почти половину помещения, на них лежали матрасы и подушки, набитые сеном, не потерявшим ещё свежий дух.
Дима и Юра были в восторге. После пережитых потрясений и лишений они, лёжа на мягких матрасах, чувствовали себя на вершине блаженства.
Юра довольный лежал на спине и болтал, не переставая:
– Просто удивительно, как нам повезло! Сейчас сварим кашу, чай, наловим рыбы. Снасти, наверняка, где-нибудь лежат. Отдохнём, отъедимся, потом плот сделаем. Теперь у нас не будет никаких проблем. Спасибо добрым людям, мы им записку с благодарностью оставим, думаю, не обидятся. Дома все думают, что мы погибли, а мы, вот, целые и невредимые. Сергея жалко. Был друг, и нет, а у него дома две девчонки растут. Но мы с тобой живы, помогать им будем. Правильно я говорю?
Дима не отвечал. Думая о чём-то своём, он даже не слушал Юру.
– Дима, ну что ты всё молчишь? Как думаешь, кому принадлежит эта избушка? Наверно, охотникам за пушниной. Далековато они забираются. Зато здесь зверя, наверно, полно, вон даже медведи кругом шастают.
– Непохоже на охотников. Те ставят избушки около реки на видных местах, а эту будто специально спрятали. Мы даже тропинку еле обнаружили. В мусорной яме ни костей, ни шкур, да и капканов в избушке не видать, – наконец отозвался Дима.
– А они наверно здесь, под нами, – Юра проворно соскочил на земляной пол и полез под нары. – Во! Да тут барахла целая куча!
Он стал выгребать оттуда всё, что было. Из-под нар появились лопаты, кирка и другой непонятный инструмент.
– Смотри! Сетка, тазы какие-то? – Юра вопросительно смотрел на Диму.
– Похоже, здесь золотоискатели обосновались. Завтра всё кругом внимательно осмотрим. Не просто так они здесь хоронятся. – Дима говорил серьёзно, это Юра понял сразу, и на душе снова заскребли кошки. – А сейчас сготовим кашу и спать. Утро вечера мудренее.
В печке потрескивал огонь. Свет от пламени, проникая через щели и приоткрытую створку, слегка освещал стены избушки. Друзья спали спокойно, не ведая, что их приключения ещё далеко не кончились, и проведение уже готовит им новые беды и испытания.
Глава шестая
Золото
Солнце уже поднялось, и его лучи через оконце-амбразуру осветили лица спящих друзей. Вставать было неохота, слишком приятно нежиться в тепле на толстых матрасах, от которых идёт дурманящий запах разнотравья.
– Прямо курорт, – произнёс Юра, потягиваясь всем телом. – Райское место, сезон, продуктов куча и никого нет. Всё-таки очень любопытно, почему люди слиняли отсюда?
– Судя по всему, они ушли несколько недель назад, – подал голос Дима.
– Может, не нашли золотишко и перебрались на новое место? – произнёс Юра, качая пресс, да так, что затрещали полати.
– Этого не может быть. За просто так избушку ставить не будут. А продукты, инструмент – неужели бросили? Нет, была на то веская причина, и мы должны в этом разобраться. Давай всё внимательно осмотрим.