Табор уходит в розыск
Основано на реальных событиях
Названия населенных пунктов,
районов и улиц,
а также имена и фамилии героев,
являются вымышленными.
Глава 1. Первые упоминания.
1982 год.
Такие оладьи могла стряпать только бабушка. Еще не старая, худенькая, высокая женщина, убрав свои длинные, седые волосы под платок и завязав его концы сзади, как заправский пират, она проворно переворачивала овальные поджаристые вкусняшки. Ее руки, с проступающими венами под тонкой кожей, ловко управлялись со всеми делами. Маленький мальчик сидел за столом и с аппетитом поглощал горячую стряпню, предварительно окунув ее в сметану с сахаром.
– Вкусно? – спросила бабушка.
– Очень, – ответил мальчик.
– Ну, ешь, ешь, – бабушка улыбнулась. – Молока налить?
– Нет.
Процесс продолжался. Очередная оладья с чуть-чуть подгоревшими краями, легла в тарелку. Мальчик уверенно взял ее и обмакнул в сметану.
– И горелку съешь? – с сомнением спросила бабушка.
– Да. А что? Она тоже очень вкусная!
– Кушай мой хороший, – бабушка, отойдя от плиты и наклонившись к внуку, поцеловала его в макушку. – Говорят, кто горелки ест-тот цыган не боится!
– Значит и я их не боюсь?
– Так получается, – улыбнулась бабушка.
– Ба, а кто они такие? Цыгане?
– Это кочевые люди. Постоянно перемещаются с места на место. Приехали, расставили свои шатры, пожили чуть-чуть и уехали. А куда-только Богу известно. Нет у них Родины. Где сейчас остановились-там и родина. Ездят целыми семьями. Это у них называется-табор. Мужчины, женщины и дети. Мужчины носят серьгу в ухе. Женщины ходят в цветастых, длинных юбках и таких же разноцветных платках.
– Как у тебя?
– Да. На подобии. И повязывают их так же, как у меня. Сзади.
– Так значит ты тоже – цыганка?
Бабушка засмеялась.
– Нет конечно. Я ж с вами в квартире живу и не езжу с места на место. А платок я так завязываю-для удобства, что бы его концы не мешали.
– А почему их – боятся?
– Говорят, что раньше, они-детей похищали. Где поживут, там ребенок пропадает. Они его схватят и с собой увозят.
– А зачем? – мальчик перестал есть и внимательно слушал рассказчицу. Оладья замерла между тарелкой и ртом. – Что они с ним делают? Едят? – он сразу вспомнил сказку про Бабу Ягу, похищенного ребенка и печку, куда ведьма хитростью пыталась его затолкать, что б приготовить себе обед.
– Нет конечно. Они людей не едят. Просто увозят с собой, а потом ребенок тоже становится цыганом.
– Но зачем?
– Помогать по хозяйству. Присматривать за лошадьми. Они очень лошадей любят. Ты-ешь, ешь. С тобой же такого не случится!
– Почему?
– Ну они раньше же детей похищали. Сейчас уже нет. Да и смелых они не трогают. А ты-смелый, раз горелки ешь!
Оладья полностью исчезла во рту ребенка.
1985 год.
Речка Гурянка текла медленно, огибая все неровности и складки местности. От водосброса из пруда до впадения в крупную судоходную реку страны, ее путь пролегал под десятком мостов и выходил в широкий канал великой водной артерии. Пологие берега позволяли ловить рыбу и раков, коих имелось великое множество. Летний зной, жужжание насекомых и доносившейся шум падающей с высоты шлюзов воды, не мешали разговору двух мальчишек, лежавших на берегу.
Сумка от противогаза, вмещавшая все рыбацкие принадлежности, предусмотрительно накрывала жестяную банку с червями, которые от жары пытались вылезти из земли и добравшись до края-уползти прочь. Поплавок бамбуковой улочки стоял неподвижно на речной глади. Рыбам видимо тоже было душно и поклевки происходили вяло.
– Русик, а ты чего в школу перестал ходить? – спросил черноволосый, худенький мальчишка.
– Отец не пускает, – ответил маленький, круглолицый, еще более черноволосый и кудрявый собеседник.
– Почему? Ты итак редко в школу ходил, а с весны так вообще перестал?!
– А ну, куда пошла, рогатая?! – неожиданно кучерявый вскочил, отбежал на несколько метров к стаду коров, пасшихся неподалеку и, ловко щелкнув кнутом, заставил отбившуюся особь вернуться к группе. Корова спешно засеменила копытами. Мальчик вернулся к товарищу.
– По дому помогать надо. Отец сказал-со следующего года вообще в школу ходить не буду. Времени нет.
– Как же так? А как тогда ты будешь учиться? Меня вот в октябрята приняли, звездочку дали, может в следующем году в пионеры примут. А ты как?
– Никак. Отец сказал-это в жизни не пригодиться.
– А пасти коров-пригодиться?
– Да. Мне уже за это деньги платят, вернее отцу. Я-как взрослый. Зарабатываю. А учеба не нужна.
– Русик, так ты даже читать толком не умеешь?! По слогам пальцем водишь и то с перерывами: БЭ-МЭ-МУ, как коровы твои!
– Будешь дразниться-не буду с тобой дружить!
– Ладно, ладно. Извини. Не буду больше. А все-таки, скажи, почему так? Мой отец все время меня заставляет учиться. «Знания-сила» – говорит, а твой говорит, что это не нужно?
– Потому, что мой отец-цыган. А твой-нет.
– Так и ты цыган?
– Конечно!
– А я не знал, – сказал, задумавшись черноволосый. – Странно как-то.
– Что странно?
– Ты – цыган и не злой, а добрый. Рану мне тогда вылечил, в школе за меня заступился, ты – точно цыган?
Кучерявый засмеялся. – Точнее не бывает. А почему цыгане должны быть злыми? Откуда ты это взял?
– Бабушка говорила, когда я маленький был, в садик еще ходил. А еще говорила, что вы-детей похищаете.
– Это зачем?
– Прислуживать вам, по хозяйству помогать, за лошадьми следить.
– Брехня все это. Зачем, например, моему отцу чужого ребенка похищать? Его же кормить надо?! У нас итак три сестры и я. Еще один рот нам не нужен. Правда – только в лошадях. Мы их действительно любим. Они-красивые. Мы даже можем с ними разговаривать.
– Врешь?!
– Честно! Потом придешь ко мне в гости-покажу. У нас есть лошадь. Луизой кличем. Старенькая, но все понимает. Придешь?
– Обязательно приду. А хочешь, я тебя сам читать научу?
– Хочу. Только в школу меня не пустят.
– А я к тебе буду ездить или ты ко мне. И научу!
– Договорились.
Мальчишки лежали, улыбались и смотрели в небо. Оба размышляли о сказанном. Коровки устав, от перемещений и зноя, опустились на траву. Наступил полдень.
1992 год.
Солнечные лучи проникали через окно и падали на деревянный подоконник. Белая краска в местах стыка деревянных деталей-потрескалась и откололась, обнажив естественный материал. Форточки были открыты и с улицы доносились щебетания птиц, радовавшихся теплому, летнему деньку.
На табурете, у окна, сидел темноволосый, худенький парень, лет пятнадцати и молча смотрел в окно думая о своем.
– Мам, а хочешь музыку послушать? – спросил он, отвернув голову в противоположную сторону.
У плиты кухонного помещения стояла женщина. Высокая, молодая, красивая, с завитыми волосами. Домашний ситцевый халат, сверху-фартук. Она что-то готовила, подняв левой рукой крышку и медленно перемешивая половником содержимое кастрюли.
– Да. Конечно, – ответила хозяйка, не отрываясь от процесса.
Парень вскочил с табурета и убежал с кухни. Вернулся быстро, держа в руках однокассетный магнитофон «Азамат» черного цвета. Он пересел за обеденный стол, вставил блок питания в розетку и нажал на клавишу воспроизведения.
– Послушай. Это сейчас самый шик!
Пленка поползла. Из динамика раздалась энергичная музыка и мужской голос, явно занижено, запел: «По ночам, не можешь спааать. По ночам привыкла слушать и ждать, когда стихнет шум машииин, это значит-порааа…».
Женщина прикрыла крышку и внимательно слушала. По окончании песни парень остановил кассету.
– Ну? Как тебе? – спросил он.
– А кто это поет?
– Группа «Технология». Мне Андрюха кассету на выходные дал. В понедельник отдать должен.
– Нормально. В наше время песни были более глубокомысленные. А здесь – туц да туц.
– Ничего ты не понимаешь! – чуть обидевшись ответил парень. – На дискотеке-самое то!
Женщина посмотрела на сына. Улыбнулась. Затем подошла, взъерошила его длинноватые волосы и поцеловала. Отошла на шаг и как бы по-новому, склонив голову на бок, посмотрела на ребенка.
– Как ты на деда похож! – сказала она. – Только у него волосы были чуть вьющиеся, а у тебя-прямые. Ты его помнишь?
– Да откуда, мам? Мне ж два годика было, когда он умер.
– Да, да, – расстроившись ответила мама, вернувшись к плите.
– Но немножко же я помню?! – начал оправдываться сын, понимая, что его предыдущий ответ опечалил маму. – Помню, как мы с ним за арбузом ходили и отдыхали на ступеньках в подъезде!
Мама улыбнулась.
– А знаешь, дед в молодости был влюблен в цыганку! – неожиданно сказала она, посмотрев куда-то в сторону.
– Откуда ты знаешь?
– Он сам рассказывал. Какая-то печальная, но прекрасная история любви молодого парня и цыганки. Отец всегда улыбался, вспоминая прошлое, но подробностей не рассказывал. Когда где-то звучали их песни или ему виделись мелькнувшие цветастые юбки, заводился как мальчик. Кто-то из родственников говорил, что это была сильная любовь, но ему не дали сбежать с табором и он всю жизнь жалел об этом.
– Хм. Это что за любовь такая, из-за которой взрослый мужик страдал столько лет?!
– Вот такая любовь…Может поймешь с возрастом.
– И прекрасно, что дед не сбежал! Иначе б он не встретил бабушку, не родилась бы ты и соответственно – я!
– Конечно! – мама улыбнулась. – Все верно говоришь. Все, что не делается, все к лучшему! Ставь другую песню. Мне кажется, я недостаточно послушала твою «Технологию», чтобы сделать правильный вывод.
Парень улыбнулся и из динамика понеслось: «Все, что ты хочешь, получишь один. Все, что ты хочешь, ведь ты-господин! И ты идешь уверенно, не помня о тех…».
1997 год.
Пассажирский поезд прибыл в Иваново – вовремя. Солнечное августовское утро встретило прибывших теплом и морем света. Двери вагона открылись. Проводник тщательно протерла поручни и опустила лестницу. Сходившие обнимались с встречающими, молодые помогали старшим спустить поклажу, перрон быстро наполнился людьми. Двадцатилетний парень выходил из вагона последним. Всему виной была огромная и явно тяжелая сумка. Понадобилось два подъема, чтобы забрать и спустить все вещи, но парня это не смутило. В финале, он, взвалив сумку на плечо и прихватив в обе руки пару наполненных пакетов, двинулся к зданию вокзала.
Наблюдательный человек сразу же бы узнал в прибывшим-военного, по фуражке, торчащей из пакета. А наблюдательный местный житель еще бы уточнил, что перед ним – представитель военно-воздушных сил, в звании лейтенанта, прибывший для прохождения службы. Синий цвет фуражки, крылья на тулье-явный признак родов войск. Молодость прибывшего, август и много вещей – лейтенант, после выпуска, прибыл к новому месту службы. Так и было. Пройдя здание и выйдя на какую-то площадь, лейтенант двинулся вправо, в сторону трамвайных путей. Спуститься со ступенек ему не дали. Откуда они взялись и еще в таком количестве, молодой человек не понял, но уже через несколько секунд стоял, окружённый толпой цыган и внимательно слушал одну из цветастых.
– Плохи дела твои, касатик! – вещала уже не молодая представительница диаспоры. Ее цветастый платок, накинутый на плечи, свисал концами. Говорила она не быстро, даже с паузами, видимо давая время осознать сказанное. Тон уверенный, исключающий сомнения, а голова сокрушенно качалась, сочувствуя слушателю.
– Я все вижу (пауза). И гадать не надо (пауза). Порча на тебе (пауза)! Навела злая женщина с очень сильной энергетикой! Если сейчас порчу не снять-беда будет (пауза). Заболеешь сильно и умрешь скоро (пауза).
В последствии, пытаясь понять, что же с ним произошло, он натыкался на какой-то барьер. Вроде, изначально, все было ясно: улица, цыгане, сейчас будут голову дурить, надо просто идти своей дорогой, не обращая на них внимание. Но, в тот момент он просто смотрел кино, не управляя своими поступками. Вот уже вещи лежат на ступеньках. Парень смотрит на открытую ладонь цыганки, достает кошелек, открывает его, извлекает купюру и кладет ей в руку. Женщина безболезненно выдергивает волос из его головы, кладет на купюру и сворачивает её.
– Мало этого (пауза). Слишком сильный заговор нужен (пауза). Давай еще (пауза).
Следующая купюра извлекается и передается собеседнице. Волос из головы, сгибание банкноты и повторное: «Мало даешь».
Табор не кружился в хороводе, не пел весен под гитару, он просто обступил двух людей, эмоционально переговариваясь между собой. Деньги, полученные в качестве подъемных, последовательно перекочевывали в ладонь цыганки. Волос становилось меньше, слова повторялись и этому не было конца. Все должно было закончиться с опустошением содержимого кошелька лейтенанта, но кто-то сверху-решил иначе. Какая-то сила, схватив молодого человека за рукав, буквально вырвала его, разорвав этот порочный цветастый круг.
– Что вы делаете, гады?! – незнакомая пожилая женщина, неистово прорубая себе дорогу сумкой, тащила парня за собой. Эта волшебница в светлом, вязанном берете, кофте, цвета кофе с молоком, чёрных брюках и светло-коричневых туфлях, уверенно, как буксир, тянула лейтенанта прочь. Её напор был столь стремителен, что цыгане сначала опешили.
Это позволило парню выйти из ступора, подхватить свои вещи и двигаться вместе с спасительницей как можно дальше от вокзала. Сопроводив приезжего до остановки, добрая фея подсказала ему дальнейший маршрут в часть. Первая встреча оставила неизгладимый след в памяти.
Глава 2. Ветеран.
Может 2007 или 2008 год.
– Вызывали? – Опер Главка, по прозвищу Варяг, постучавшись вошел в кабинет начальника отдела по раскрытию тяжких преступлений против личности и половой неприкосновенности Главного управления МВД России одной из центральных областей.
Уроженец Уральского региона, он, переводом, приехал сюда для продолжения службы. Начинал старшим лейтенантом с районного отдела, потом перевелся в главное управление области и так же продолжал работать по линии убийств. Уже будучи в звании майора, старший оперуполномоченный имел собственное жилье, скованное кредитными обязательствами на 15 лет, собственное мнение, не особо волновавшее вышестоящее руководство и определенную репутацию в бандитской среде своего бывшего района и у коллег.
Начальник отдела в звании полковника, зашевелил усами и жестом предложил вошедшему-присесть. Сергей Николаевич сам ранее много лет проработавший опером в районе, был хорошим руководителем и умел разбираться в людях, но критически относился к чужому мнению, особенно если оно не совпадало с его собственным.
– В Боровске-труп криминальный. Только что дежурный позвонил. Езжай бегом. Должен успеть. Машину мою возьми.
«Ого», – подумал Опер Главка. «Шеф разрешил машину взять?! Впервые?! Кого ж там убили?!».
– Убитый- пенсионер, – словно угадав его мысли сказал начальник. – Да еще и ветеран Великой Отечественной Войны.
«Теперь понятно, – подумал подчиненный. – Разрешите идти?
– Да.
Белая «Волга», уверенно прошуршав шинами по лужам города, миновала пост ГИБДД, контролирующий въезд и выезд из города и, сменив двух полосное движение на четырех, набрала скорость. Поздняя осень наложила свой отпечаток на всем окружении. Мрачное свинцовое небо заволокло облаками. Почти голые деревья растопырили свои ветки, как старушечьи пальцы. Холодный ветер поднимал остатки листьев и, подбросив на несколько метров, бросал их на землю. Мрачноватая картинка следовала по всему пути. На дорогу ушло около часа. За такой короткий промежуток времени, даже следственно-оперативная группа не всегда успевала прибыть на место в полном составе. В отдел внутренних дел города-не заезжали, сразу проехав в адрес.
Частный дом жертвы располагался на другом конце населенного пункта, ближе к полноводной и судоходной реке. Цельнометаллическая «ГАЗель», с надписью «милиция г. Боровск деж. часть», стоявшая у невысокого деревянного забора, подтвердила правильность конечной точки маршрута. Опер Главка вышел, поёжился от начавшегося моросящего, холодного дождя и пройдя через калитку, подошел к дому. Обычное деревянное строение, с треугольной крышей, слегка покосилось влево, демонстрируя свой преклонный возраст. Пара окон, выходящих на улицу, имели наличники, давно не видевшие свежей краски. Визуально, стекла повреждений не имели.
Милиционер поднялся по крыльцу и потянулся к дверной ручке. В этот момент дверь отворилась и на пороге появился мужчина в форменном обмундировании в звании капитана. Он внимательно посмотрел на прибывшего и потребовал его представиться и указать цель визита. Варяг достал и показал служебное удостоверение, дав возможность сличить фото и прочитать регалии. Капитан, представившись по должности участковым, в свою очередь подтвердил, что в этом доме совершено преступление и предложил войти, отворив дверь. Опер вошел.
Пахнуло сыростью и старостью. Помещение оказалось сенями, темными, с деревянными полами, какой-то старой обувью и одеждой на крючках. Ниже-располагалась полка с какими-то пустыми и полными стеклянными банками: помидоры, огурцы, какая-то субстанция желтого цвета, топленое масло что-ли? В глубь, прибывший, не проходил, сразу увидев слева дверь. Внутренняя часть начиналась с высокого порожка, за которым, на животе, лежал человек. Лужа крови, растекшаяся и уже впитавшаяся в деревянные половицы, местами засохла. Электрическая лампочка позволяла сориентироваться и не наступить в кровавую речку.
По одежде, некоторым предметам в руках и поведению, Опер Главка определил следователя прокуратуры, писавшего протокол, эксперта-криминалиста, с фотоаппаратом в руках и местного оперативника с папкой под мышкой, пристально смотревшего на вошедшего. Еще несколько мужчин в штатском, подходили под описание понятых или родственников. Варяг поздоровался, повторно назвав свою должность и фамилию, после чего кивком головы предложил коллеге из уголовного розыска выйти «до ветру». На улице «поручкались1» и закурили. Они были не знакомы.
– Что тут у вас? – спросил он.
– Труп. Криминал. Пенсионер, – сдержанно ответил местный.
– А Рязанов где? – снова спросил гость, упомянув фамилию оперативника, отвечающего за линию раскрытия убийств в этом городе.
– В отпуске. Меня отправили. Одинцов моя фамилия. Федор.
– А начальник розыска, Кислов?
– Был. Посмотрел и уехал.
– А ты с какого отделения?
– Розыскник2 я.
– А чего это тебя на «мокруху3» отправили?
– Дежурю на сутках.
– Ясно. Расскажи в двух словах, что тут?!
– Сегодня утром позвонил мужчина и сообщил, что пришел проведать своего отца и нашел его мертвым. Мы выехали. Зашли. Труп еще не трогали. Ждем медика, но визуально видны отверстия на спине. Видимо-ножевые. Со слов сообщившего, мужчина жил один. Не работал. Получал пенсию, как ветеран войны. Её хватало. Иногда сын помогал. Последний раз он видел отца живым – неделю назад. Из вещей, со слов сына, пропали только медали. Несколько штук. Боевые. С войны. И орден «Красной Звезды». Награды лежали в вазочке в серванте. Может еще какие-то вещи пропали. Сын не знает. Будет смотреть. В доме-бардак. Разбросано много. Это сделал не отец. При жизни-держал порядок. Возможно, какие-то продукты отсутствуют. На кухне-так же все из шкафов вывернуто. Крупы рассыпаны, пустой холодильник.
– Орудие преступления?
– С ходу – не нашли. Возможно-нож.
– Что еще за люди в доме?
– Следак, эксперт, соседи-понятые и два сына.
Шум подъехавшей машины отвлек от беседы.
Мужчина в куртке, брюках и ботинках, перепрыгнув лужу, уверенно подошел к милиционерам. Судебно – медицинский эксперт прибыл позже всех с областного центра. Прошли в дом. Начался осмотр трупа.
Тело располагалось на животе, полусогнутыми ногами-к дверному порогу, головой-к печке. Правая рука чуть вытянута вперед, левая-под телом. Обе- в полусогнутом состоянии. Не высокого роста, седые, достаточно длинные волосы. В метре от головы лежала серая кепка. На мужчине сверху был одет серый пиджак. Из-под него стоечкой торчал воротник красной, клетчатой рубашки, застегнутой на самую верхнюю пуговицу. Черные брюки и калоши. Правая половина лица была доступна для обозрения. Удалось рассмотреть морщинистый лоб, кустистые, седые брови, открытые стеклянные глаза, усы, чуть приоткрытый рот, щетину на подбородке и торчащий кадык. Голова была чуть задрана обнажая худое горло.
Руки эксперта, в перчатках, уверенно делали свое дело. Судя по явно выраженному трупному окоченению во всех группах мышц, смерть наступила не менее чем сутки назад. Разогнуть руки, фактически, не представилось возможным. Четыре отверстия в одежде на спине, шириной примерно два сантиметра, развеивали сомнения в причине смерти. Явные колотые раны, предположительно нанесенные ножом, не являлись единственными. Порезы ладони и пальцев правой руки, по мнению специалиста, скорее всего возникли от осколков стекла. Внимательное рассмотрение при дополнительном освещении фонарем, позволило извлечь осколок с ладони. Другие стекла, предположительно от разбившейся стеклянной банки, валялись рядышком, сдвинутые в кучку ближе к печке. Широкий осколок ободка горлышка указывал именно на банку, исключая другую посуду узкого диаметра.
Осмотр продолжили, перевернув тело. Обратная сторона ничего существенного к осмотру не добавила, кроме крупной гематомы (или трупного пятна) в левой скуловой части, аналогичного изменения кожного покрова в левой лобной части и круглого отверстия в пиджаке на груди слева. «Явно, от какой-то награды», – подумал Опер Главка. Медик закончил, обещав дать точную причину смерти и описание характера всех повреждений-после вскрытия в морге. Давность смерти, определил, как «более 24 часов».
Труп погрузили, специально прибывшие люди и увезли, прихватив необходимые документы. Осмотр фактически был закончен. Эксперту удалось изъять отпечатки пальцев практически со всех помещений дома. Сыновья потерпевшего проехали со следователем в прокуратуру.
Варяг попросил оставить ключ от дома-участковому, обещав привезти его через пару часов. Остались втроем: участковый и два опера. Еще раз осмотрели дом. Начали обсуждать случившееся. Судя по первоначальной картине и отсутствию повреждений замка и окон, преступника впустил сам потерпевший. Поза тела предполагала, что ножевые нанесли, после того, как дедушка переступил через порог, повернувшись спиной к вошедшему. Постучали, открыл, впустил, развернулся и повел в дом. Преступник шел следом и нанес несколько ножевых в спину. Ветеран упал. Преступник обыскал дом и скрылся. Пока-так. Подробностей у родственников не уточняли. Мотив? Скорее всего-корысть. Возможно, что-то конкретное искали. Подомовой опрос соседей ничего явного не принес: старичок жил один, мирно, спиртным не злоупотреблял. Ходил в магазин за продуктами. Ковырялся на огороде. По натуре был не конфликтный, не балабол, но и не молчун. О своих сбережениях не распространялся, деньгами не разбрасывался. В долг не брал, но и сам не давал.
Последний раз его живым видела соседка, позавчера, около 18 часов в ближайшем магазине. Он покупал четыре мороженных курицы и десяток упаковок лапши быстрого приготовления. Она еще поинтересовалась, зачем ему столько?! Пояснил, что б несколько раз в магазин не ходить. По месту-закончили. Договорились, что участковый до опросит жильцов тех домов, куда не попал, Одинцов переговорит с продавцами магазина, а Варяг пообщается с сыновьями. Встречу назначили на вечер в отделе, у начальника розыска.
Сыновья так же какой-то ценной информации не вспомнили. Ветеран на здоровье не жаловался. Все делал сам. Держал дом в порядке. По характеру был мнительный. Кого попало в дом не впускал. Иногда выпивал, но либо с родственниками, либо один. Сбережения в жилище не держал. После пенсии, часть денег – относил в банк и «клал на книжку». Крупных сумм наличными не имел. В ближайшее время пенсию не приносили.
Удалось выяснить наименование некоторых похищенных наград: медаль «За победу над Германией», «За боевые заслуги» и «ЗА ОТВАГУ». Ордена: «Отечественной войны», «Славы» и вышеупомянутый орден «Красной Звезды». Номер был известен только у последнего. Со слов детей, именно и только его носил на пиджаке слева отец. Остальные никогда не надевал. Среди связей покойного, называли соседей, продавщицу из магазина и родственников: сыновей, внуков и снох. Неблагополучных контактов не было. Варяг записал номер служебного телефона и передал братьям. Попросил связаться с ним, если установят, что что-то еще похищено либо вспомнят какие-то детали.
Покинув прокуратуру Опер Главка прибыл в отдел. Собрались у начальника розыска. Подошли начальник отдела и прокурор города. Собрали всю информацию в кучу. Получилась та же картина, которую сложили на месте преступления. Пришлось озвучить для руководства еще раз. Одинокий пенсионер, ветеран войны, проживал в доме-один. Вел скромный образ жизни. Алкоголем не злоупотреблял, обширных связей не имел, деньги в жилище не складировал и ими не разбрасывался.
Последними, кто видел его живым, были женщины: соседка и продавщица в магазине, где дедушка приобрел четыре мороженных куриных тушки, десяток упаковок лапши быстрого приготовления, какой-то крупы и сахар. Продавщица и соседка на официальный бланк настаивали, что это было позавчера, около 18 часов. Причину закупки такого количества продуктов, обосновал соседке – своим нежеланием часто ходить в магазин. Был – ли на его пиджаке, при посещении магазин-орден, свидетельницы не обратили внимания. Со слов другого соседа, в этот же вечер в окнах дома ветерана горел свет. Предположили, что пенсионер, приобретя продукты, вернулся домой, где и находился скорее всего позавчерашний вечер.
Давность смерти первоначально определили, как наступившую более суток назад, то есть не позднее 11 часов вчерашнего дня, а то и раньше. Судя по неповрежденным дверным и оконным запорам и целым стеклам, дед, скорее всего сам впустил преступника и, повернувшись к нему спиной, сделав несколько шагов, получил удары в спину. Преступник выкрутил с пиджака-орден «Красной Звезды», обыскал помещения, разбросав вещи и незамеченным скрылся, похитив боевые награды и продукты питания (ни курицы в морозилке ни лапши с сахаром найти не удалось).
Вызвали эксперта. С места изъяли кучу отпечатков, дактилоскопировав для исключения потерпевшего и сыновей. Прогнав образцы по базе, выявили их совпадения, кроме двух, старых.
Версии? Оптимальными предложили две: убийство совершено знакомыми потерпевшего, на почве личных неприязненных отношений, а бардак устроен с целью ввести следствие в заблуждение и убийство совершено неустановленным лицом из корыстных побуждений. Первую – предложил отработать Варяг. Все родственники проживали на территории областного центра и собирать данные по ним было ему проще. Два ничейных отпечатка давали в дорогу, отвезти в центр и «прогнать» по областной базе данных. Вторую версию поручили Одинцову. «Почему ему?», – возмутившись спросил Опер Главка. – Он же по убийствам не работал? «Больше-некому. Рязанов в отпуске с выездом. Будет недели через три», – ответил ему начальник розыска. Местному розыскнику предписывалось завести дело оперативного учета на нераскрытое преступление, подготовить план, составить списки ранее судимых за разбойные нападения и грабежи, проживающих в городе, проверить их на причастность к преступлению, подтверждая или опровергая алиби. Участковому – закончить подомовой опрос, обойти поднадзорных и помочь своему коллеге.
Оставался открытым вопрос с наградами. Проверку мест сбыта по городу поручили начальнику розыска, а наиболее возможных мест реализации похищенного в областном центре, соответственно Варягу. Договорились обменяться сведениями через неделю.
Глава 3. Парле ву франсе? Йес ли бы?!
Опер Главка доложив непосредственному руководителю обо всех обстоятельствах убийства пенсионера, получил полное благословение заниматься только этим делом, бросив все остальное. Преступлением уже заинтересовалась областная прокуратура, намекнув на заслушивание через месяц. Отработка версии проходила стандартно. У всех родственников были получены полные установочные данные, после чего компания была проверена по всем справочным учетам, на предмет возможного наличия судимостей или иных компрометирующих материалов. Пусто. Административный протокол на внука, за распитие спиртного в общественных местах-не в счет. Копнул глубже. Прошелся по их адресам и собрал характеристики от соседей. Ничего. Семьи, как семьи. В меру шумные, вежливые, не алкоголики. Стандартные жильцы.
Наступили выходные. Пора было заняться наградами. «В Боровске их вряд ли скинешь. Слишком маленький городок, а вот попробовать «толкнуть» на областной «барахолке»-возможно», – поразмыслил оперативник и поехал к вокзалу. Недалеко располагался рынок, где обосновались продавцы видео, аудио, книг, журналов, марок и значков, вещей, советской эпохи, нумизматики и конечно наград. Уже к 12 часам идти между рядами столов с товаром, можно было только активно проталкиваясь локтями. Подморозило. Яркое, но холодное солнце отражалось лучиками от блестящих предметов, аккуратно выложенных для обозрения. Значки, монеты, несколько юбилейных медалей.
Варяг подул на пальцы, согревая их теплом. Ботинки скользили по льду, покрывшему рыночный асфальт. Ночами уже температура уверенно опускалась в минус, чуть-чуть поднимаясь к нолю в полдень. Первый снег выпавший месяц назад, быстро стаял, подготавливая водителей и пешеходов к приходу зимы. В начале недели северный ветер принес второй эшелон, который завалил улицы и дома, остановив осадки только вчера вечером. Намело везде, но торговое место быстро утоптали и расчистили, оставив ледяную корку. Поскользнуться мог каждый, но упасть-только полный неудачник. Незнакомые тела, двигавшиеся в «толкучке» во всех направлениях, крепкой стеной создавали опору любому потенциальному покупателю.
Пройдя все ряды несколько раз, наш герой искомого не увидел. Пришлось интересоваться. Спрашивать о медалях и орденах, не зная номера, было не целесообразно, поэтому мнимого «покупателя в погонах» интересовал только орден «Красной Звезды». Продавцы, предусмотрительно одетые в валенки, пуховики или тулупы с высокими воротниками, серьёзные головные уборы и рукавицы, только отрицательно мотали головой. Кто-то обещал посмотреть и предлагал зайти через неделю. Взгрустнулось. Хотелось, ррраз – и в дамки! Но нет. Пришлось «нырять» в поток, двигающийся к книжным столам.
Книги всегда поднимали настроение, даже если Варяг их не покупал. Посмотреть, удивиться обложке, взять в руки, перелистнуть несколько страниц, ощутить запах печатной продукции, спросить цену и, не имея возможности купить, положить обратно, все равно было здорово!
Никто не навязывал товар, активно отвечали на вопросы о вышедших новинках, лихо закрученных сюжетах или бешенном спросе на какую-то серию.
– Это что? Триоле? За четыре тысячи рублей? Вы в своем уме? – вдруг услышал оперативник возмущенный, высоко тональный, женский голос. Голова автоматически повернулась в том направление.
У прилавка с книгами стояла высокая, полная женщина, лет сорока, одетая в пальто с воротником и серую шапочку-шляпку. С пером? Именно с пером. Рукой в кожаной перчатке она трясла какую-то книгу в красно-синем переплете с продольными полосками и мелкими узорами. Продавец-мужчина, явно уступающей покупательнице в весовой категории, пытался оправдаться, говоря о личном автографе автора на развороте, но женщина была непреклонна.
– Неслыханно! Даже с автографом Эльзы она не стоит более трех тысяч! Берите, пока даю, три тысячи и расходимся!
Мужчина отрицательно покачал головой и потянулся к товару. Женщина отдернула руку с книгой.
– Да кому сейчас нужен этот роман какой-то француженки, пусть даже с автографом, изданный на французском? Кто его будет читать? Сейчас и язык то этот никто не учит, – продолжала возмущаться покупательница, не выпуская вожделенный объект из руки. – Вот Вам три тысячи, и я пойду.
– Вам, например. Он вам, например, нужен, раз торгуетесь со мной, как на базаре, – ответил мужчина, выходя из-за прилавка и протягивая руку. – Верните книгу, если покупать не будете!
Это уже было интересно, тем более оперативник узнал героиню. Он остановился рядом, скрестил руки на груди и терпеливо ждал, чем закончатся дебаты.
– А мы с Вами где? Не на рынке разве? – парировала собеседница. Отступив на шаг и спрятав книгу за спину, она левой рукой вытащила из кармана пальто мятые купюры и протянула их. – Давайте договоримся за три тысячи триста рублей, – уже спокойно резюмировала женщина и добавила извиняющимся тоном: – У меня больше нет. Это все деньги.
Продавец на секунду задумался, потом взял деньги, пересчитал и спрятав их в карман, кивнул, согласившись на предложенные условия.
Сияющая покупательница надежнее перехватив свое приобретение, гордо двинулась прочь, не забыв напоследок обернувшись крикнуть «Хам» торгашу. Тот открыл было рот, но хулиганка уже скрылась в потоке. Улыбающийся милиционер шел следом. Догнать Воронцову удалось только на выходе с рынка. Пристроившись рядом и подхватив ее под локоть, Опер Главка поздоровался: – Здравствуйте, Ольга Юрьевна! Как я рад Вас видеть!
Женщина повернулась влево и остановилась. – Ой. Здравствуйте, Варяг. Я тоже рада. Давно не виделись! – она улыбнулась в ответ.
– Поздравляю с приобретением новой книги!
– Вы слышали наш диалог? – слегка смутившись поинтересовалась она.
– Только заключительную его часть, – соврал собеседник.
– Это какое –то чудо, – возбуждённо начала рассказывать женщина. – Приобрести книгу Эльзы Триоле, в оригинальном издании 1942 года, да еще и с ее автографом за какие-то жалкие три тысячи триста рублей?! Мне очень повезло. Неслыханно я б сказала. Удачный день.
– Кто ж она такая, если Вы тратите половину своей зарплаты на старый матерчатый фолиант?!
– Поверьте, я бы и весь месячный заработок за нее отдала, если бы сестра сегодня утром не реквизировала половину, предполагая мои возможные траты! Триоле- великая французская писательница. Сестра Лили Брик (музы Маяковского!). Ну так-то ее фамилия Каган и она наша соотечественница, – уже шепнула Ольга Юрьевна. – Но это ничего не меняет. Она-великая!
– Ясно. А книга-то, о чем? – уже устав от любимого «конька» собеседницы, из вежливости поинтересовался милиционер.
– О важном! О преодолении одиночества, о человеческой сущности, о взаимоотношениях и разочарованиях… Называется «Никто меня не любит».
«Бе», – подумал Опер. «О соплях короче», – а в слух сказал, сочувственно покачав головой: – Понимаю…Наверняка отличный роман.
– Хотите, я дам Вам потом его прочитать?
– Пожалуй-нет. Мой французский, начинается и заканчивается знаниями слов: здравствуйте, до свидания и слон. Элефан по-ихнему.
Ольга Юрьевна улыбнулась.
– Да и времени сейчас нет.
– Вы же в Главке сейчас? В убойном отделе? – уточнила собеседница.
– Да. А Вы все – в нашем бывшем отделе, в районе, в экспертах?
– Да. Верно. Сижу, как кочка. Сестра в вашем здании на первом этаже в Бюро работает.
– Трупами занимается?
– Да. Ими. Вы с ней не встречаетесь там?
– Нет. У них вход, с другой стороны. Я там не появляюсь.
– Ясно. Пожалуй-мне пора. Была рада Вас видеть! Приезжайте в свой любимый отдел. Вам всегда там рады во всех трех зданиях!
– И вы, если будете в Главке-обязательно поднимитесь на четвертый этаж. «Уголовка» (уголовный розыск) там сидит. Кофе попьем, как в старые времена!
– С сигареткой? – подмигнув уточнила эксперт.
– Пожалуй-нет, – позеленев ответил оперативник. – У нас, к сожалению-не курят. Совсем.
Сделав вежливый книксен, Воронцова поплыла в одну сторону, сотрудник уголовного розыска – в другую. Всю оставшуюся дорогу настроение было приподнятое. Помогли воспоминания, связанные с этой персоной. Обе сестры Воронцовы работали в районном отделе внутренних дел еще до перевода в него Варяга. Потом младшая перевелась в Бюро, а старшая осталась на месте. О! Это были любопытные дамы! С Натальей удалось проработать не долго и баек в памяти не было, зато Ольга компенсировала все за двоих.
Представьте себе женщину, высокого роста, полного телосложения, говорящую очень высоким тембром голоса, абсолютно не соответствующего внешним данным. Первый диалог с ней заставлял собеседника улыбнуться, а уж как специфично звучали редко поизносившиеся ею матерные слова?! Вообще.
Опер вспомнил, как общаясь у дежурной части с мужчиной, находившемся в сильной степени алкогольного опьянения, она терпеливо четыре раза пыталась ему объяснить путь до остановки. Ее собеседник, в силу своего состояния, никак не мог его понять. Пятый раз был более конкретен и, видимо устав от попугайства, эксперт направила пьяницу по более короткому маршруту, состоящему из трех букв, показав жест рукой, как часто это делал Ленин. Помогло сразу, потому что прохожий быстро ушел в нужном направлении.
Ольга Юрьевна со всеми общалась исключительно на «Вы» и в совершенстве владела французским. Проникновенно, прикрыв глаза, она воспроизводила строки великих мастеров французской поэзии. Её не смущала окружающая обстановка, порой состоящая из кровавых пятен на полу и истерзанного рублеными ударами топора – тела жертвы. Ковыряя пальцем в раневом канале трупа, пытаясь определить глубину повреждений, она с восхищением повествовала содержание очередного прочитанного романа. Иногда это отвлекало.
С мужчинами у сестер, видимо, было не все просто. Они проживали вдвоем в трехкомнатной квартире. Культура и какая-то эстетика были ярко выражены в их манерах и разговорах. Порой казалось, что женщины родились на 100, а то и 150 лет позже своего времени. Однажды, будучи ответственным от руководства, заместитель начальника районного отдела в звании полковника, попытался помочь Ольге Юрьевне войти в автомобиль дежурной части, для выезда на место преступления. Ближайшей точкой соприкосновения рук полковника, оказались две ягодицы хозяйки, затянутые в юбку. Не имея дурных намерений, офицер слегка подтолкнул участницу следственно-оперативной группы, неторопливо пытающуюся залезть по крутым ступеням ГАЗельки. Варяг шел следом за руководителем. Впихнувшись в салон, эксперт развернулась на 180 градусов и влепила седовласому ответственному пощечину, сравнимую с попаданием пушечного ядра, после чего, пропищав возмущенное «Пошляк!», спокойно села на сиденье. Ядро, четко попав по левой щеке, отбросило мужчину на снег. Оперативник едва успел отскочить. Несколько секунд пострадавший просто лежал, не понимая, что с ним произошло. Потом встал, отряхнулся, поднял и нацепил на голову слетевшую шапку. Затем осторожно поднялся в салон и, придерживая рукой больное припухшее место, принялся искренне извиняться за свой поступок. Ответа не последовало. Удовлетворенная гордячка смотрела прямо, не удосужив полковника своим взглядом. Все произошло настолько быстро, что оперативник не успел засмеяться, но всю дорогу прятал улыбку на лице, прикрывая рот ладонью. Крута?! После выезда начальник попросил сотрудника уголовного розыска не распространяться о случившемся, на что коллега кивнул, показав застегивание рта на молнию.
Ранее высказанное предложение Воронцовой покурить при следующей их встрече во время кофейной паузы, было категорически отвергнуто оперативником не из-за запрета. Как-то, на ночном выезде, Варягу захотелось покурить, а сигареты закончились. Магазинов по близости не было, и курильщик, с сожалением, озвучил вслух свое желание. Дознаватель отрицательно покачала головой, а эксперт вынула пачку из кармана и протянула просившему. Удивленно взглянув на дающего, опер взял пачку, вытащил сигарету и вернув оставшиеся, смачно закурил. Ольга улыбнулась, а у дознавателя широко раскрылись глаза, что не прошло незамеченным для курильщика. Потом, наедине, дознаватель на будущее категорически не рекомендовала брать сигареты у эксперта. «Почему?» – спросил опер. «Да потому, что она их с трупов собирает. Говорит, что нечего добру пропадать. А потом раздает всем, кто просит». Варяг позеленел и больше про сигареты при эксперте не говорил. Даже если ооочень хотелось курить.
Глава 4. Мёд «липовый».
«А снег, идёт, а снег идёёт. И Опер Главка что-то ждет?! Не надо верить в чудеса, добудь инфу ты сам», – крутилось в голове Варяга, сидящего на совещании в кабинете начальник отдела города Боровска. За окном опять шел снег. Результаты недельной работы были нулевые. Судимые, надзорники, проверенные места возможного сбыта в городе и областном центре, родственники и немногочисленные связи, не добавили ничего нового в дело по убийству ветерана. Участковый доложил по своей линии. Ознакомились с результатами судебно-медицинской экспертизы. Смерть потерпевшего фактически наступила от проникающего ножевого ранения. Всего имелось четыре раневых канала, одинаковой ширины, предположительно ножом. Повреждения нанесены прижизненно. Резаные раны правой кисти и пальцев, возникли от воздействия осколков стекла и отношения к смерти не имели. Повреждения левой лобной части головы, вероятнее всего, возникли от падения с высоты собственного роста и соударения о твердую поверхность, не исключено, что об пол.
Получалось, что у деда в момент ударов в спину, в правой руке находилась стеклянная банка, объемом один литр, которая разбилась при падении человека и порезала ему пальцы. Рядом никакой жидкости обнаружено не было. Пенсионер нес пустую банку? Зачем? Откуда? Кто-то вернул должное? Не понятно. Не официально милиционеры дополнительно осмотрели территорию вокруг дома, поковырялись в снегу и домашнем хламе на участке, но орудие убийства не нашли. Начальник отдела с прокурором подвергли оперов критике, после чего все разошлись. Следующий сбор назначили еще через неделю.
Так прошел месяц. Из дополнительной информации добавились сведения от младшего сына. При встрече он дополнил, что отец дома хранил четыре незарегистрированных охотничьих ружья, патронташ, патроны разного калибра и серьезный охотничий нож. Этих вещей дома не оказалось. Ни марок, ни особенностей или калибров, ни точного количества патронов, ничего известно не было. Изначально старший брат не велел говорить об этом милиции, так как отец владел оружием незаконно. Приняли к сведению. Зарядили лицензионно разрешительную систему города, при общении с охотниками, выяснять, не предлагал ли им кто ружья или патроны? Дополнили ориентировку.
А снег все заметал. Дома, улицы, возможные следы, машины и людей. Падал хлопьями, не спеша, уверенный в своей правоте или валил крупой мелкого помола. Северный ветер кружил этим добром, нагребая шапки на выступающие предметы, а потом вдруг исчезал. Становилось тихо. Холодное солнце, пробившись через тяжелые тучи, бросало свои лучи, и они ярко искрились, отражаясь невыносимым светом от снежинок.
Варяг шел в прокуратуру ломая тяжелыми ботинками структуру льдинок, которые рассыпаясь и крошась издавали скрип. Зябко. Рынок Боровска съежился под тяжестью осадков. Немногочисленные продавцы и покупатели находились в движении. Одни-перемещаясь по своим маршрутам, другие-на метр вправо и обратно.
– Покупайте мёд. Мёд. Липовый мёд! – чей-то женский голос явно находился в движении.
– Дарагой! Купи мёд?! – услышал оперативник совсем рядом, и чья-то рука прихватила его сзади за локоть. Он обернулся.
Зацепившаяся оказалась цыганкой, лет сорока, среднего роста, в традиционном платке, цветастой юбке и каком-то пуховике.
– Купи! Хороший мёд. Не дорого отдам. Две банки осталось, – она вытащила из сумки пол литровую банку, наполненную какой-то желтой составляющей и протянула ему.
Опер Главка мёд не любил с детства. Он отрицательно мотнул головой и пошел дальше. Уйти удалось не далеко. В другой части рынка – картина повторилась. Он даже подумал, не дежавю-ли?! Нет. Эта цветастая коммерсантка была лет на десять моложе предыдущей. В остальном: одежде, манере говорить, прихватке за локоток и пол литровой банке с содержимым, все было аналогично. Освободившись от зацепа, милиционер молча прошел мимо. Пообщавшись со следователем вернулся в отдел.
Одинцов сидел в кабинете. Сложно было составить мнение о личностных или служебных качествах коллеги, с которым познакомились фактически месяц назад, но кое-какие выводы уже сформировались. Федору Одинцову было около тридцати. Среднего роста, среднего телосложения, не многословный капитан имел видимо четкую жизненную позицию улитки с домиком на спине. С функционалом-справлялся, Варяг смотрел статистику по линии розыскной работы, инициативой не блистал, молча соглашаясь с мнением руководства, но предпочитал лишних телодвижений не совершать, экономя силы, нервы и время. В раскрытии убийства особо заинтересован не был, видимо считая, что за «темную мокруху» пусть отвечает начальник убойки – Рязанов. Поставленные задачи исполнял неохотно и в самую последнюю очередь.
Увидев коллегу с областного центра-поморщился. Не подав вида Варяг прошел в кабинет и сел за свободный стол. Обменялись отсутствием новой информации. Опер Главка посмотрел на чайный столик. Из носика чайника шел пар. Федор проследил за взглядом, но кофе не предложил, а гость просить не стал. На столике стояла маленькая баночка с содержимым желтого цвета.
– Мёд? – кивнув на емкость спросил посетитель.
– Да, – ответил хозяин кабинета.
– Видал сейчас на вашем рынке. Ходят цветастые тети и предлагают цветочный, точнее липовый мёд.
– Неее. Ты про цыган? Нет. Это желтое варево действительно – «липовое», потому, что не мёд. Смесь сахара кислоты и щелочи. На выходе-100% фальсификат.
– И чего? Никто их не прихватывает?
– Так заявлений то нет. Никто не пишет.
– И никто не травится?
– Нет пока.
– И много у вас таких коммерсантов в платках?
– Да. Хватает. Живут давненько. Оккупировали частный сектор. Несколько домов. Ходят по городу, клянчат деньги гаданием, продают всякую хрень на рынках да по домам.
– По домам? Ходят по домам?
– Да. Но пока краж не было, не заявляли, мошенничеств тоже. Отдел по незаконному обороту наркотиков напрягся. Но тоже пока никого не прихватил. Ты меня не слушаешь?
Варяг смотрел куда-то в угол. Потом на столик. Подошел и взял в руки банку с мёдом. Где-то он это топленое масло видел?! «Вспомнил. Масло. Топленое!» – Набери участковому, который в нашей следственно-оперативной группе состоит.
Участковый пришел.
– Участок, где ветерана убили, твой?
– Мой.
– Дома все прошел?
– Фактически. Я же докладывал на совещании?!
– Цыгане по домам на участке-ходили?
– Да Было дело.
– Что-то я этого на совещании не слышал?
– А чего об этом рассказывать? Ну ходят. По улицам у нас ходят, на рынке ходят, и по домам ходят. Мало ли кто ходит?! Это не запрещено. Эти-гадают, ширпотреб продают. Никто пока не жаловался.
– А мёд продают?
– Да. Видел. Тоже заявлений не было. На качество не жаловались.
Варяг набрал номер телефона младшего сына ветерана. Уточнил, употреблял ли его отец мёд?! Да. Употреблял. Не часто, но с чаем. Попросил приехать собеседника в адрес отца с ключами. Связался со следователем. Через пару часов дополнительным осмотром изъяли в сенях дома потерпевшего – банку с желтым содержимым. Аккуратно упаковав, направили на исследование. Экспертиза изъятых с банки отпечатков пальцев выявила одно совпадение следа с отпечатком деда и два, возможно женских, отсутствовали в базе.
С участковым пошли в народ. Выяснилось, что в день похода пенсионера в магазин, по улице, где в том числе находился и дом потерпевшего, ходили цыгане и предлагали мёд. Видели мужчину, женщину и ребенка, мальчика, на вид около 8 лет. Особых описаний не было. Цыгане-как цыгане. Типичные представители кочевого народа. Цветастые в одежде и приставучие в беседе. Один мужчина обратил внимание, что эта троица перемещалась на отечественной автомашине ярко оранжевого цвета, гнилой по периметру, но на ходу. Установили, что машину видели в цыганском районе у дома пожилой гадалки Розы. На все передвижения ушло еще пара дней.
Визит нанесли вдвоем с Одинцовым. Бывали – ли вы в доме гадалки? И Опер Главка стучал в старенькую дверь одноэтажного дома впервые. Двери открыла пожилая женщина. На голове – традиционный платок, уши оттянуты желтыми кругляшками-сережками, кожа лица больше напоминала кору столетнего дуба. Нахмуренные брови явно свидетельствовали о нежелании принимать гостей, но красные обложки удостоверений и напор посетителей, заставил хозяйку впустить двух мужчин внутрь. В помещении было прохладно, несмотря на топившуюся печку.