Откровение Души

Тот, кто идет за мной

Воздуха не хватало. Шаг. Ещё один. Под ногами – раскаленный камень, острые осколки стекла. Все слилось в дым и жар. Задыхаюсь. Куски зеркала впивались в кожу ступней, оставляя за собой кровавые следы.

Я знала – оно идёт за мной. Беззвучно. Молчаливый ужас подступал –  чувствовала каждой клеткой .

Боялась обернуться. Горячее дыхание касалось лопаток. Будто кто-то вдыхал мой страх.

Сердце колотилось, будто зверь бился в  клетке – глухо, тяжело. Пространство вокруг дрожало. Воздух густел. Мир расплылся, как краска по воде. Обугленные балки с треском срывались вниз, разбрасывая пепел.

И вдруг всё стихло. Пыль зависла в воздухе.

Я очнулась – в центре зала. Круглый, осевший. Как сердце замка, давно лишённого жизни. Под ногами мрамор, побитый, ледяной. С потолка свисали тёмные шторы – они колыхались без ветра, будто дышали. Ни дверей. Ни окон. Лишь звенящая тишина… и царапающий звук – когтей по камню.

Повернулась и холод пронзил до костей:

Существо смотрело из моего отражения. Вытянутое, как чёрная тень на воде. Без глаз. Только рот растянутый до ушей. Отражение дёргалось, словно изнутри кто-то рвался наружу.

Я направилась к зеркалу… но застыла посередине зала.

В центре лежал комочек. Маленький. Пушистый. Серый котёнок. В памяти – мне было пять. Он был единственным, кто согревал меня в тот день.

Тогда же его вытолкали во двор:

– Животным тут не место! – бросили старшие.

А утром я нашла его мёртвым. Кто-то наступил. Или… убил.

А теперь он лежал здесь – как призрак. Или… напоминание.

Стоило лишь пальцами коснуться мягкой шерстинки, как пространство дрогнуло.

Я услышала имя, но не свое.

– Элиора-а-а… Элиора… – шёпот приближался.

Становился ясным, почти ощутимым. В панике бросилась вперед, скользя по мрамору, как по льду. Пол влажный, как покрытый росой. На котором я оставляла кровавые следы.

Со всех сторон ползли они – тени, без глаз, с когтями. Они не спешили. Знали: я уже в ловушке. Зала смыкалась как капкан. Сердце стучало так, будто хотело вырваться. А ноги – не слушались. Пахло серой. Жгло горло. И – шаги.

Из-за штор вышла Она. Высокая, тонкая – как скелет в чёрном шёлке. Крылья – как у летучей мыши. Хвост. Когти. Чешуйчатый торс. И глаза – как чёрные дыры.

– Ну здравствуй, – сказала она, щёлкнув клыками. – Наконец-то ты дома.

– Я не… Я не дома!

– Ты забыла. Люди часто забывают, кто они. Ты принадлежишь нам.

Гнев. Обиды. Не прощения. Надежды. Желания.

– Знаешь моё имя?

– Нет… Но… Йей. Кажется, ты – Страж.

– Пароль?

– Я дитя Света. Иду домой – туда, откуда пришла.

– Я не ваша! Не держите меня!

– Тот, кто схватил – пал.

– Тот, кто держал – исчез.

– Истина наконец открыта. Я – знаю, кто я.

– Вспомнила своё имя?

Внутри что-то дрогнуло – будто дверь, закрытая веками, вдруг приоткрылась.

Шёпот из детства, как звук ручья, – голос женщины, которую я никогда не знала:

" Элиора. Моё солнце. Даже если нас разделят века и жизни – ты найдёшь путь. И вернёшься домой."

Имя отозвалось эхом – и земля под ногами вспыхнула.

Из ступней потянулись нити – тонкие, золотые, светящиеся. Существа взвыли.

Женщина отшатнулась. Лицо дрогнуло – стало… почти человеческим.

– Ты вспомнила, – прошипела она. – Тогда беги, Элиора. Пока не поздно.

Меня подбросило. Ветер сорвал с пола. Я взлетела в прореху на потолке, прямо в небо.

Сущности бросились следом.

А в сердце уже горело имя. Моё. Настоящее.

***

Я закричала – так громко, что голос вырвал меня из сна.

Где-то за стеной – скрип. Потом: щелчок.

Дверь распахнулась с грохотом.

– Лайла! – рявкнул голос. – Опять ты?!

Слепящий свет заставил зажмуриться.

– Всё детство орёшь по ночам. Спать не даёшь никому!

– Там… – выдохнула я.

– Спать! Немедленно. Или – в подвал.

Комната затаилась. Нас было пятеро. Трое спали, отвернувшись к стене. Мы с Зариной не сомкнули глаз. Я свернулась калачиком. Сердце стучало.

Тихо, почти неслышно, Зарина перелезла через кровать и обняла меня. Мы лежали так, не говоря ни слова.

А внутри всё ждало: вдруг и она скажет.

– Я слышала. Кто-то звал тебя по имени… – но подруга молчала.

***

Пять девочек – мы делили эту спальню как клетку. Аиша меня недолюбливала. Настраивала остальных против. Три уже ушли на завтрак, хлопнув дверью. Наступило утро.

К полудню начинало припекать.

Умывалась холодной водой. В зеркало – не смотрела.

Из ржавого крана капало.

За окном – Хязри. Майский. Сухой. Гнал пыль, вихрями кружил ее в воздухе.

Жара подкралась незаметно. Ненавижу лето.

Духота. Внутри, снаружи. Они говорят: – Терпи. Все через это проходят. Но я не все.

Порой мне кажется, жду не выпускной… а побег.

***

Детдом прятался на окраине города – среди пыльных дорог и покосившихся заборов с облупленной краской. За ржавыми воротами кирпичная стена глухо отделяла двор от остального мира.

Солнце сжигает почти всё зелёное – особенно маленькие ёлочки, которые высаживают ближе к лету. Они не выживают.

Только трава цепляется за землю – упрямая, жухлая.

Старый дом тянулся вверх на три этажа – с потёками по стенам, скрипучими лестницами и душными коридорами.

По ночам он будто просыпался: скрипели трубы, трещали двери.

***

Мы тащились по коридору – длинному, как очередь за хлебом. Пол жалобно скрипел. Кажется, его не трогали с тех пор, как умолкли пушки Второй мировой. Сквозняк свистел в оконных щелях, щекоча ноги.

Запах каши и кипячёного молока тянулся по коридору – тягучий, как сон в жару. На кухне Наргиз хала гремела кастрюлями, звеня крышками – будто дирижировала оркестром из алюминия. Из столовой доносились звяканье ложек, детский хохот и чей-то утренний плач – словно кто-то проснулся не в своей жизни.

Запах кутабов и свежей зелени обещали что-то особенное.

Сегодня Наргиз ханум явно постаралась: ни одного комка в манке, сверху – щедрая ложка янтарного джема.

Я уставилась в тарелку, ковыряя кашу ложкой. Пока пыталась вспомнить сегодняшний сон, джем растаял и растекся по тарелке. Рядом сидела Зарина, щурясь от света лампы, которая мигала над нашим столом.

– Сегодня нас поведут на медосмотр, – прошептала Зарина, нарушив тишину. – Думаешь, отпустят до обеда?

– Вряд ли кто-то будет нас долго щупать. Просто поставят галочку в документах, – пробормотала я, ковыряя кашу.

За соседним столом захихикали.

– Она опять кричала ночью, – протянула Аиша с ухмылкой.

– Нет, она шепчет во сне. Всегда как будто с кем-то болтает. Эй, сумасшедшая, кто к тебе ночью заглядывал? Будда? – фыркнула Айсель и швырнула в меня ложку манки.

Каша шлёпнулась в лицо, скользнула по щеке и капнула на стол.

Внутри что-то вскипело.

Зарина метнулась за салфеткой, но я уже вскочила. Подлетела к их столику и вывалила горячую манку Айсель прямо на голову.

Та завизжала, как кошка, которой наступили на хвост.

– Ах ты! – кинулась на меня.

Подбежали пацаны.

– Сюда! ЖАРА! Кошки дерутся!

Кто-то схватил меня за рукав.  Зарина вцепилась, таща меня назад. Девчонки держали Айсель. Но мы все же успели выдрать друг другу волосы.

В столовую влетела Нармин ханум. Её голос прошёлся по нам, как мухобойка по ягодицам.

– ВСЕХ – в кабинет! Через полчаса! Без разговоров!

Я вырвалась и побежала наверх, на третий этаж, к чердаку. Пыльный, тёмный, с запахом старых вещей и прошлогодних мандаринов, кожурки которых мы сушили на крыше. Место спасения.

Зарина – за мной.

– Ты пила таблетки? – она пыталась меня догнать.

Я бежала, не вытирая слез.

– Лайла! Ты принимала таблетки?

– Нет… Отстань…

– Я принесу! – крикнула она и сорвалась вниз.

***

Я захлопнула за собой чердачную дверь и прислонилась к ней спиной. Сердце стучало в висках. Откуда-то с улицы тянуло гарью – наверное, дядя Вадик опять жёг листья во дворе. В щели крыши просачивались узкие полоски света. А огромное окно пылало солнечным светом, как глаз – наблюдало.

Здесь пахло старыми вещами, сыростью и… кожурой от мандаринов. Мы сушили её ещё зимой – чтобы не забыть, как пахнет волшебство.

Я опустилась на пол. Колени подогнулись, будто от жара внутри. Щёки пылали – от стыда, злости, в горле застрял комок слёз. Я прижала лоб к коленям.

– Элиора…

Я вздрогнула. Голос был не громким- скорее дыханием. Будто ветер прошептал имя, которое никто не должен был знать. Имя из сна. Моё имя…?

Я подняла голову. На чердаке – никого. Только я и пыль, мерцающая в воздухе. Но внутри похолодело – словно за мной кто-то наблюдал.

– Кто ты?.. – прошептала я в полумрак. – Что тебе от меня нужно?..

Ответа не последовало. Только скрип доски.

Где-то внизу хлопнула дверь. Через минуту в проёме появилась Зарина – запыхавшаяся, с перекошенным от тревоги лицом. В дрожащих руках – пластиковый стаканчик с водой и таблетка на ладони.

– Я же сказала, принесу, – пробормотала она и опустилась рядом. – На, выпей.

Я уставилась на её руку. Таблетка лежала, словно яд, отделяющая меня от реальности. Но я взяла её. Запила.

– Горькая…

– Ты ведь знаешь, что без них тебе хуже, – тихо сказала Зарина. – Тогда тебя чуть не увезли. Ты не помнишь?

– Помню, – выдавила я.

Мне было почти девять. После… того. Я не хочу вспоминать, как меня трясло, как я кричала, пока не сорвала голос в хрип. Как руки сжимались в судороге.

С тех пор я – под наблюдением. Психиатр. Психолог. Диагнозы, рецепты, стерильные кабинеты с белыми стенами. Иногда мне кажется, что я не живу – просто держусь на химии и чужих обещаниях, что« всё наладится ».

– Снова гнев? – спросила Зарина, не глядя.

Я кивнула.

– Это не ты. Это неосознанно. У тебя же иногда, ну… как будто вспышка, да?

– Как взрыв. Я ничего не соображаю. Я не злюсь, будто что-то чужое просыпается во мне… – я замолчала.

– Просто кто-то внутри меня поднимается и говорит:« Хватит ».

Молчание повисло между нами. Потом Зарина встала и протянула мне руку.

– Пошли. Она же нас прибьёт, если не придём.

Я встала, отряхнула колени и последовала за ней. Мы спустились вниз – по скрипучим ступеням, обратно в реальность.

***

Через несколько минут стояли у кабинета Нармин ханум, дожидаясь своей участи. А потом нас повели в медпункт.

Галочка в документах. Белый свет. Куча вопросов – и ни одного ответа.

Медосмотр завершился. Я уже встала было, как медсестра, не глядя, бросила:

– Лайла, останься. Доктор Ариф хочет тебя видеть.

Воздух вокруг стал плотнее. Зарина косо взглянула на меня и пожала плечами.

– Я подожду снаружи, – сказала она тихо и исчезла за дверью.

Я шагнула в кабинет. Лампа под жёлтым абажуром, стопка карт, давно остывший чай на краю стола. Жалюзи закрыты наполовину, как будто доктор скрывается от чего-то снаружи. Доктор Ариф сидел прямо, сцепив пальцы. Его глаза – спокойные и внимательные, следили за мной.

– Как самочувствие, Лайла?

– Всё нормально, – ответила я.

– Мне сказали, ты сегодня набросилась на Айсель.

– Это неправда.

– Ты считаешь, воспитатели обманывают?

– Нет… но они не видели, как всё началось. Девчонки сами… меня провоцировали. Я просто защищалась.

Доктор тихо вздохнул и откинулся на спинку стула.

– Лайла, ты же понимаешь, мы стараемся помочь. Через пару недель ты покинешь эти стены. А там – реальность. Такая, какая она есть. Там никто не будет разбираться, почему ты кричишь или дерёшься.

Я сжала кулаки под столом.

– Со мной всё в порядке. Просто… таблетки. В голове – туман. Я не чувствую себя живой.

– Ты же не хочешь, чтобы тебя поставили на учёт?

– Нет конечно.

Он наклонился вперед, голос стал тише.

– Сначала мы думали: стресс, ПТСР. Но позже появились симптомы, похожие на параноидное состояние. – У тебя ещё бывают… видения? Голоса?

Я покачала головой.

Что я могла ему сказать? Что кто-то говорит со мной на чердаке? Что имя из сна шепчут стены? Что пустота в зеркале живее, чем я сама?

Нет. Если я расскажу – меня заберут. А я должна остаться. Должна узнать правду.

– Только кошмары. Но ведь… они же бывают у всех, правда?

Доктор смотрел на меня долго, слишком долго.

– Хорошо, – он встал. – Скоро я отменю нейролептики. Назначу лёгкое успокоительное. Перед выпуском.

– Спасибо, – выдохнула я и захлопнула за собой дверь. Тихо щелкнул замок. В коридоре было пусто – ни Зарины, ни шагов. Только подрагивали неоновые лампы. Постояв несколько секунд, я медленно пошла по коридору.

***

В этот момент в кабинет вошла медсестра – полная, с тяжёлой походкой, в руках – папка с бумагами.

– Звали, доктор?

Ариф снял очки, провёл пальцами по лбу.

– Мариша… подготовь мне всё: выписки, карту наблюдения, назначения Лайлы. Я собираюсь отменить ей нейролептики.

Медсестра застыла. Лист бумаги выпал из рук.

– Не уверена, что это хорошая идея… Доктор Ариф, она странная. Всегда была.

Он медленно поднял глаза.

– Мы наблюдаем её десять лет. За всё это время она ни разу никому не причинила вреда.

– Но вы сами говорили… у неё были срывы. Эти её… провалы в памяти. Сны. Галлюцинации.

– Сны – не преступление, – тихо сказал он.

– Но… вы же не думаете, что это она, тогда… на чердаке?

Доктор не ответил сразу. Долго смотрел на настенные часы, будто искал там нужные слова.

– Не знаю, Мариша. По совести – нет. Но все факты… указывают на неё. Алик тогда говорил, что она была не в себе. Остальные – молчали.

– Ну что вы, доктор, она же даже муху не обидит. Всегда сидит тихо, как будто боится самой себя.

Ариф встал, подошёл к окну, поднял жалюзи. На дворе вечерело.

– Нам чудом удалось оставить её здесь. Другие бы давно перенаправили в учреждение для психоневрологических… – он не договорил.

– А вы думаете, всё из-за наследственности? Может, всплыло спустя годы?

– Мы до сих пор ничего не знаем о её родителях. Ни одного документа. Как будто… из воздуха появилась.

Мариша поёжилась.

– А ведь камера тогда зафиксировала, что он сам… – она замолчала.

– Да. Но эксперты так и не смогли объяснить, как. В отчёте – одни догадки. Нам пришлось приложить немало усилий, чтобы не придать это огласке. Убедили, что – случайность. Несчастный случай.

Он вновь надел очки.

– Мистика какая-то, – прошептала Мариша.

В кабинете повисла тишина. Только лампы потрескивали в пустом коридоре.

***

Тени от окон тянулись по полу.

Я свернула к лестнице. И – врезалась в кого-то.

Меня отбросило назад. Тетрадки разлетелись по полу. Надо мной навис Алик, глаза – бешеные.

– Осторожно! – он инстинктивно потянулся помочь… но в следующую секунду отпрянул. И хотел удрать, как я схватила его за рубашку.

– Алик, хватит! Сколько можно бегать от меня? Почти десять лет прошло. Мы так и не сказали друг другу ни слова с той ночи.

– Пусти! Мне не о чем с тобой говорить!

– Как не о чем?! Почему ты молчишь, что был с нами на чердаке?! Ты всё видел! Почему ты…

– Что ты несёшь?! – голос его взвился. – Я был на кухне! Меня все видели! Это ты орала, как сумасшедшая!

Он вырвался, бросил мои тетради на пол – и побежал как от призрака.

Коридоры потускнели. Свет мигал, как при урагане.

Алик несся, оглядываясь через плечо. С каждым шагом… казалось, кто-то приближается.

Тени… Они скользили по стенам, вытекали из проёмов, стелились по полу, гнались за ним как стая.

Он свернул, ударился о стену, едва не упал.

– Хватит… Хватит! Отстаньте!! – заорал он и выскочил на задний двор.

Старый сад. Заброшенные качели. Запах жженой листвы.

Он рухнул в кусты, вжался в землю. Начал колотить себя по ушам, как будто хотел вытолкнуть звуки изнутри.

– Хватит…, хватит…

– Али-и-и-к… шшш…

Но голос шёл не снаружи. Он был внутри.