Внутренний шум

Глава 1

Артемий Гринев проснулся от ощущения, будто его лёгкие наполнились жидким свинцом. Последние отголоски кошмара – взрыв в лаборатории, оглушительный грохот, осколки стекла, летящие в замедленной съёмке – ещё пульсировали в висках. Он инстинктивно прижал ладони к ушам, хотя в спальне царила гнетущая тишина. Даже будильник молчал: Артемий отключил его звук год назад, после того как гудок микроволновки заставил его упасть на кухонный пол, обливаясь холодным потом.

За окном петлял рассвет, окрашивая стены в сизый полумрак. Артемий медленно поднялся, стараясь не скрипнуть пружинами матраса. Его движения напоминали ритуал сапёра: пятка касается пола первая, затем плавный перенос веса тела, пауза, шаг. Так он пересекал комнату, минуя скрипучую доску паркета у туалетного столика. В зеркале отразилось измождённое лицо с запавшими глазами – тень человека, который две недели не спал больше трёх часов подряд.

На кухне царил порядок, граничащий с стерильностью. Чашки стояли строго по линиям плитки, ножи висели на магнитной полосе под углом 90 градусов. Артемий включил бесшумную индукционную плиту, наблюдая, как вода в керамическом чайнике начинает шевелиться беззвучными пузырьками. Его пальцы машинально потянулись к планшету – старой привычке проверять данные сенсоров лаборатории по утрам, но он остановил себя. Сегодня только тишина. Только контроль.

Мария вошла бесшумно, как призрак. Её босые ступни скользили по кафелю, а взгляд упёрся в окно, где город ещё спал под одеялом тумана.

– Доброе утро, – голос Артемия прозвучал хрипло, будто он годами не пользовался им.

Она не повернулась. Её пальцы сжали край столешницы так, что костяшки побелели. Артемий заметил этот жест – микронапряжение мышц предплечья, лёгкий наклон головы влево. Его мозг автоматически начал анализ: *Избегание зрительного контакта + тактильный контакт с твёрдой поверхностью = тревога*. Он подавил в себе учёного.

– Маша?

Она вздрогнула, словно её ошпарили кипятком. Когда она наконец обернулась, Артемий увидел в её глазах незнакомый блеск – что-то между испугом и решимостью.

– Я… не выспалась, – она прошептала, проводя рукой по волосам. Жест был неестественным, как у марионетки.

Артемий протянул ей чашку чая. В момент, когда пальцы Марии коснулись фарфора, он уловил дрожь. Не ту, что вызывает холод, а мелкую, частую, словно под кожей бились крылья пойманной птицы. Его собственные пальцы непроизвольно сжались. Он знал эту дрожь. Видел её у подопытных в лаборатории, когда те боялись признаться в ошибке.

– Ты плакала? – спросил он, заметив едва различимую припухлость век.

Мария отвернулась к окну, где первые лучи солнца пробивали туман.

– Кошмар приснился. Забудь.

Она отпила чай слишком быстро, обжигаясь, но не поморщившись. Артемий наблюдал, как её горло сглотнуло кипяток. *Контролируемая боль*, пронеслось у него в голове. *Компенсация внутреннего дискомфорта*. Он поймал себя на том, что анализирует жену как биометрический образец, и с отвращением отогнал мысль.

Завтрак проходил в тишине, нарушаемой только стуком ложек. Мария разбила желток в тарелке с яичницей, превращая его в золотистую лужицу. Артемий ел механически, отмечая детали: как она трижды поправила салфетку, как левая нога раскачивалась под столом с частотой 120 ударов в минуту, как взгляд снова и снова возвращался к входной двери.

– Ты сегодня в лабораторию? – её голос прозвучал неожиданно громко.

– После обеда. Нужно дописать отчёт по…

– Не опоздай к семи, – она перебила его, вставая. – Я приготовила твой любимый торт.

Артемий замер. Мария ненавидела выпечку. В их доме даже дня рождения не отмечали с тортом – только вино и сыр. Он открыл рот, чтобы спросить, но она уже скрылась в ванной, включив воду на полную мощность. Шум падающей воды резанул Артемия по нервам, заставив сжать зубы. Он уткнулся ладонями в глазницы, пытаясь выдавить навязчивые образы: Мария, роняющая нож на кухне неделю назад. Звук металла о кафель. Его собственный крик. Её лицо, искажённое недоумением и обидой.

Когда вода выключилась, Артемий подошёл к приоткрытой двери ванной. Мария стояла перед зеркалом, вцепившись в раковину. Её плечи дёргались в беззвучных рыданиях. Сквозь щель в дверях он увидел, как её губы шевелятся, повторяя одно слово. Без звука, но с чёткой артикуляцией. Он прочитал по губам:

*"Беги"*.

Артемий отступил, натыкаясь на косяк. Боль в плече показалась ничтожной по сравнению с ледяным ужасом, поползшим по спине. Он вернулся на кухню, где её чашка стояла нетронутой, а чай остывал мёртвым озером. На дне, среди чаинок, лежала ложка. Она была согнута под прямым углом, как будто кто-то пытался свернуть сталь голыми руками.

Он не услышал, как Мария вышла из ванной. Она стояла в дверях, уже одетая, с сумкой через плечо. Её лицо было гладким, как маска.

– Я в библиотеку, – сказала она ровным тоном. – Вернусь к пяти.

Когда дверь захлопнулась, Артемий остался один с гудящей тишиной. Его пальцы сами потянулись к планшету, разблокировали экран. Папка "Mute" мигала иконкой в углу. Он открыл её, запустив программу с камеры прихожей. На экране застыл последний кадр: Мария в дверном проёме, уже повёрнутая к выходу, но её глаза – широко открытые, зрачки расширенные – смотрели прямо в объектив.

Артемий увеличил изображение. На скуле, чуть ниже левого глаза, застыла микроскопическая капля влаги. Он знал, что программа определит её как пот или конденсат. Но его мозг, не нуждающийся в алгоритмах, уже кричал:

*Слеза*.

Он выключил планшет. Тишина снова заполнила дом, но теперь она звенела, как натянутая струна. Артемий подошёл к окну, наблюдая, как фигура Марии растворяется в утреннем тумане. Его рука легла на стекло, повторяя контур её удаляющейся спины.

Где-то в городе завыла сирена. Артемий вздрогнул, прижав ладони к ушам, но звук уже проник внутрь, ударив по барабанным перепонкам. Он медленно сполз на пол, свернувшись калачиком между диваном и стеной. Здесь, в углу, где звуки приглушались, а свет едва проникал, он закрыл глаза и попытался вспомнить, как звучал её смех три года назад на берегу Финского залива. Но вместо этого в памяти всплывали только цифры: частота дыхания 22 вдоха/минуту, микродрожь век, угол наклона головы 17 градусов – биометрические маркеры страха.

Когда звон в ушах стих, Артемий поднялся. На кухне он взял согнутую ложку, разогнул её почти до прямого угла и положил в ящик с ножами. Потом достал блокнот с чёрной обложкой – тот самый, где когда-то записывал идеи для "Mute". На чистой странице он вывел:

*День 1. Уровень тревожности: 9/10. Объект: Мария. Примечания: ложь о торте. Сломанная ложка. Слово "беги".*

Он дописал последнюю фразу, когда услышал гул грузовика под окнами. Звук двигателя нарастал, превращаясь в рёв. Артемий уронил ручку, вжавшись в стену. Его сердце колотилось так, будто пыталось вырваться через рёбра. В глазах потемнело.

Когда гул стих, он подполз к окну. Улица была пуста. Ни грузовика, ни даже следа от шин на мокром асфальте. Только ветер гнал по тротуару полиэтиленовый пакет, шуршащий, как змея.

Артемий поднял ручку. К его удивлению, она не дрожала. Напротив, пальцы сжимали пластик с новой силой. Он перевернул страницу и начал новый список. Заголовок гласил: "Паттерны лжи". Первым пунктом шло:

*1. Упоминание несуществующих деталей (торт).*

Внезапно его взгляд упал на часы. 8:47. Мария ушла ровно 47 минут назад. Библиотека открывалась в 9:00.

Он вскочил, роняя блокнот. Сердце теперь стучало не от страха, а от ясности. Каждая деталь – её дрожь, сломанная ложка, невысказанное "беги" – складывалась в картину, которую он до сих пор отказывался видеть.

Артемий схватил ключи от лаборатории. Сегодня отчёт подождёт.

Дверь захлопнулась за ним с оглушительным грохотом, но на этот раз он даже не вздрогнул.

Холодный ветер хлестал по лицу, когда Артемий выскочил из подъезда, но он почти не чувствовал его. Городской гул – рёв моторов, визг тормозов, обрывки чужих разговоров – обрушился на него волной. Он вжал ладони в уши, спотыкаясь о бордюр, и побежал. Ноги сами понесли его знакомым маршрутом: через дворы, где редко ездили машины, мимо заколоченного павильона с выцветшей рекламой йогурта, вдоль глухой стены хлебозавода. Здесь было тише, только ветер свистел в проводах да воробьи перепархивали между кустами сирени.

Лаборатория помещалась в старом здании НИИ связи – серой бетонной коробке с выбитыми стёклами на верхних этажах. Артемий обходил центральный вход, где вечно толпились курьеры и орали в телефоны. Его путь лежал через чёрный ход у мусорных контейнеров. Код на замке – 0409, дата их свадьбы – он набрал дрожащими пальцами.

Внутри пахло озоном и пылью. Артемий шёл по длинному коридору, где флуоресцентные лампы мерцали, словно на последнем издыхании. Его кабинет был в конце, за дверью с табличкой «Архив №7». Никто не знал, что за этим номером скрывается лаборатория, финансируемая из чёрного бюджета университета.

Комната встретила его знакомым гулом серверов – низким, ровным, почти успокаивающим. Артемий щёлкнул выключателем. Неоновая лента под потолком залила пространство синеватым светом, выхватывая из полумрака столы, заваленные проводами, три огромных монитора и прозрачный куб в центре – главный процессор «Mute». Внутри куба пульсировали светодиоды, как нервные импульсы.

Артемий бросил ключи на стол и запустил систему. Экран ожил, выдавая строки кода:

> // Инициализация модуля распознавания микрожестов v.2.1

> // Загрузка биометрических шаблонов…

> // Готово. Ожидание входных данных.

Он подключил жёсткий диск с домашней камеры. На экране возникла запись: Мария в прихожей, её лицо крупным планом. Артемий запустил анализ. Программа выделила контуры губ, бровей, уголков глаз, наложила сетку координат.

– Увеличь зрачки, – прошептал он, хотя система не требовала голосовых команд.

На экране поплыли цифры:

> Зрачок_L: 5.2 мм → 5.8 мм (Δt 0.3 сек)

> Асимметрия бровей: +18%

> Микросокращение orbicularis oculi: 0.08 сек

Артемий откинулся на спинку кресла. Данные совпадали с его личными наблюдениями: страх. Но «Mute» показывал нечто большее – алгоритм вывел график эмоционального состояния. Красная линия колебалась от «Тревога» до «Паника», ни разу не коснувшись зоны «Норма».

– Почему? – его пальцы замерли над клавиатурой.

Он перемотал запись к моменту, когда Мария смотрела в камеру. Увеличил изображение глаза. Алгоритм выделил едва заметную тень в склере – микроскопическое кровоизлияние.

> Рекомендация: проверить артериальное давление.

> Вероятность гипертонического криза: 67%.

Артемий схватился за голову. Всё было не так. Мария здорова, её давление в норме. Он в ярости стукнул кулаком по столу, отчего зазвенели стаканы с карандашами.

– Ошибаешься! – крикнул он пустой комнате. – Это не болезнь.

Система молчала. Тогда он открыл другой файл – запись с уличной камеры напротив их дома. Мария выходила из подъезда, оглядывалась, потом быстро шла в сторону парка. Артемий запустил «Mute» в режиме реального времени. Программа отслеживала её походку, угол наклона головы, частоту шагов.

> Шаг_L: 62 см → 58 см (Δt 2 сек)

> Частота дыхания: 24/мин

> Голова опущена на 12°

> Заключение: целенаправленное избегание визуального контакта.

– Кого? – Артемий придвинулся к экрану.

Он масштабировал изображение. В кадре, за деревьями, мелькнула тень человека в тёмной куртке. Камера не успела зафиксировать лицо. Артемий переключился на следующую камеру у входа в парк. Мария садилась на скамейку, доставала книгу, но не открывала её. Её пальцы барабанили по обложке.

– Запусти анализ пальцев, – приказал он системе.

> Ритм: 4 удара/сек → 7 ударов/сек

> Паттерн: нерегулярный, с акцентом на безымянный палец

> Интерпретация: код Морзе. Точки-тире.

Артемий заставил систему расшифровать. На экране поплыли буквы:

> .–. – – – –. ..

П-О-М-О-Г-И.

Помоги».

Холодный пот выступил на спине. Артемий вскочил, опрокидывая кресло. Он метнулся к окну, словно мог увидеть парк отсюда, но запылённое стекло показывало лишь крыши гаражей.

– Где ты сейчас? – прошептал он, запуская поиск по всем камерам в радиусе километра.

Система зависла на секунду, потом выдала:

> Объект Maria_Grineva не обнаружен.

> Последняя фиксация: камера 45-B, парк Горького. Время: 09:16:03.

На часах было 09:42. Двадцать шесть минут. Артемий схватил телефон, набрал её номер. Гудки. Ещё раз. Снова гудки. Он уже собирался бежать к двери, когда на экране всплыло уведомление:

> Входящий вызов: Maria_Grineva

Артемий нажал «ответить» так резко, что чуть не разбил экран.

– Маша? Где ты?

В трубке послышалось шуршание, потом прерывистый вдох.

– Я… в библиотеке, – её голос звучал неестественно ровно. – Ты где?

– В лаборатории. Почему не брала трубку?

– В читальном зале сигнал плохой.

Артемий закрыл глаза, мысленно представляя её лицо. Алгоритм «Mute» работал у него в голове без всяких серверов: микропауза перед ответом, лёгкое придыхание на слове «плохой», фальшивая интонация.

– Что случилось? – спросил он мягче.

– Ничего. Просто… скучаю. – Она засмеялась, но смех оборвался. – Вернусь к обеду, ладно?

– Ладно, – сказал он, чувствуя, как по ладони стекает холодная капля пота.

Они повесили одновременно. Артемий уставился на экран, где мигала иконка записи разговора. Он запустил анализ. Система построила спектрограмму голоса Марии, выделив участки с аномалиями.

> Диапазон частот: 185–220 Гц (норма: 200–260 Гц)

> Тремор голосовых связок: +32%

> Паузы: 0.8 сек/фраза (норма: 0.3 сек)

> Заключение: высокий уровень стресса.

Артемий отодвинулся от стола. Его взгляд упал на прозрачный куб процессора. Внутри, среди мигающих лампочек, он заметил нечто странное – крошечную тень, похожую на паука. Присмотревшись, он понял: это трещина. Тонкая, почти невидимая, она расходилась от основания вверх.

Он не помнил, чтобы ударял куб. Не было и землетрясений. Артемий осторожно провёл пальцем по стеклу. Холодная поверхность вибрировала в такт работе серверов.

– Самонаведение дефекта? – пробормотал он.

Внезапно один из мониторов погас. Потом второй. Только центральный экран продолжал показывать спектрограмму голоса Марии. Красные пики стресса пульсировали, как открытая рана.

Артемий полез под стол, проверяя провода. Всё было подключено. Он уже хотел перезагрузить систему, когда услышал лёгкий щелчок. На тёмном экране первого монитора замигала белая точка. Она двигалась, оставляя за собой светящийся след.

– Глюк матрицы, – решил он, но сердце бешено колотилось.

Точка ускорилась, превращаясь в линию. Линия изгибалась, создавая контуры: прямоугольник, ещё прямоугольник, треугольник сверху… Артемий замер, узнавая силуэт. Дом. Их дом.

На втором экране вспыхнул свет. Там возникли две фигуры – схематичные, как палочки. Одна большая, другая поменьше. Они стояли рядом. Потом большая фигура подняла руку, и маленькая рассыпалась на пиксели.

– Нет! – Артемий рванул шнур питания монитора.

Экран погас. В тишине лаборатории стало слышно его собственное дыхание – хриплое, прерывистое. Он облокотился о стол, пытаясь унять дрожь в коленях.

– Галлюцинация. Недостаток сна, – прошептал он, глядя на трещину в процессоре.

Но когда он поднял глаза, на центральном мониторе спектрограмма голоса Марии сменилась текстом. Слова возникали сами по себе, будто невидимый наборщик печатал прямо в памяти системы:

> ОНА НЕ В БИБЛИОТЕКЕ

> ОНИ ЗНАЮТ ПРО MUTE

> БЕГИ СЕЙЧАС

Артемий отпрянул. В тот же миг дверь лаборатории распахнулась с грохотом. На пороге стоял Владислав Серебров, его бывший наставник. В руках он держал термос и улыбался так широко, что морщины у глаз сложились в лучи.

– Лёва! А я думал, ты сегодня дома! – его голос гулко отозвался в маленькой комнате.

Артемий машинально закрыл ладонью экран с текстом. Сердце стучало где-то в горле.

– Влад… Что ты здесь делаешь?

– Хотел обсудить твой отчёт по нейросемантике, – Серебров шагнул внутрь, оглядывая лабораторию. Его взгляд скользнул по процессорному кубу, задержавшись на трещине. – Ого, у тебя тут целый центр управления полётами.

Он поставил термос на стол, рядом с клавиатурой. Артемий заметил, как пальцы Сереброва слегка дрожат.

– Кофе? – Серебров откручивал крышку. Аромат разлился по комнате. – Свежемолотый.

– Спасибо, но я… – Артемий попятился к стене, нащупывая выключатель. Ему нужно было выключить монитор. Сейчас.

– Не отказывайся, – Серебров налил кофе в пластиковый стаканчик. Пар клубился над тёмной жидкостью. – Ты бледный как мел. Небось, с утра не ел?

Он протянул стаканчик. Артемий автоматически взял его. Горячий пластик обжёг пальцы.

– Мария как? – спросил Серебров, отхлёбывая кофе. – В прошлый раз она жаловалась, что ты сутками здесь пропадаешь.

– Всё нормально, – Артемий поставил стаканчик на стол, даже не пригубив. Его взгляд снова метнулся к экрану. Текст исчез, осталась только спектрограмма.

– Слушай, – Серебров сел на край стола, раздавив пачку чипсов. – «Verba» заинтересовалась твоими наработками. Говорят, у тебя есть что-то революционное для анализа поведения.

Артемий почувствовал, как холодеет лицо.

– Откуда ты знаешь?

– О, Лёва, – Серебров засмеялся. – В научном мире всё как в деревне: все всё знают. Особенно когда кто-то подаёт заявку на патент.

Он достал из кармана смятый лист. Артемий узнал свою схему интерфейса «Mute». В углу стоял штамп «Verba Corporation. Совершенно секретно».

– Как?.. – Артемий выхватил лист. Руки тряслись.

– Успокойся, – Серебров поднял ладони. – Я не воровал. Твой стажёр, Ленка, принесла мне на рецензию. Думала, это моя разработка.

Он указал на подпись в углу: «В.Ю. Серебров. Проект «Голос». Артемий сжал бумагу так, что костяшки побелели.

– Она не имела права…

– Зато теперь у тебя есть шанс, – Серебров перебил его. – «Verba» готова купить патент. Цифра с шестью нулями, Лёва. Шестью!

Артемий швырнул бумагу на пол.

– Продать? Ты с ума сошёл? Это же…

Он не закончил. В этот момент его телефон завибрировал в кармане. СМС. Артемий достал аппарат, не глядя на Сереброва. На экране горело:

> От: Мария

> Не приходи домой.

Сообщение пришло ровно в 10:00. Артемий поднял глаза. Серебров наблюдал за ним, попивая кофе. Его лицо было невозмутимым, но в уголке рта дрожал мускул.

– Проблемы? – спросил он слишком мягко.

Артемий сунул телефон в карман. Внутри всё сжалось в ледяной ком. Он вдруг понял, что Серебров пришёл неспроста. Чтобы задержать его. Отвлечь.

– Мне нужно идти, – сказал он, шагая к двери.

Серебров не двинулся с места.

– Подумай о предложении, Лёва. У тебя есть до вечера.

Артемий выбежал в коридор, не оглядываясь. За спиной щёлкнул замок лаборатории. Он бежал мимо пустых кабинетов, не замечая ничего, кроме ударов сердца в висках. На выходе его догнал голос Сереброва:

– И передай Марии привет!

Артемий выскочил на улицу. Солнце било в глаза, но он не останавливался. В кармане телефон снова завибрировал. Вторая СМС:

> Они в доме. Беги.

Он поднял голову. Напротив, через дорогу, у подъезда его дома стоял чёрный фургон с затемнёнными стёклами. Из окна их кухни кто-то махал рукой. Не Мария. Чужой человек в чёрной куртке.

Артемий шагнул на проезжую часть. В этот момент из-за угла вывернула скорая помощь с воем сирены. Звук ударил по барабанным перепонкам, как нож. Артемий упал на асфальт, закрывая уши руками. Мир погрузился в оглушительный рёв, а перед глазами плыли слова из лаборатории:

> БЕГИ СЕЙЧАС.

Теплый асфальт под ладонями казался живым, словно сердце города билось где-то внизу, передавая свой ритм в дрожащие пальцы. Артемий с трудом поднялся на ноги, опираясь о капот припаркованной машины, чувствуя, как в ушах постепенно стихает звон. Он машинально огляделся по сторонам: улица, казалось, замерла в ожидании, люди на остановке застыли, уткнувшись в экраны телефонов, а ветер носил по тротуару обрывки газет и пластиковых пакетов. Вдалеке, за деревьями, мелькнул силуэт человека в черной куртке, и Артемий, не раздумывая, нырнул в переулок, где пахло мокрым бетоном и старой краской.

Он двигался быстро, почти бегом, стараясь не оглядываться. Каждый шаг отзывался в висках тупой болью, но страх подгонял сильнее усталости. В памяти всплывали последние слова Марии, короткие сообщения, тревожные намеки, которые теперь казались криками о помощи. Артемий свернул за угол, где стояли мусорные баки, и остановился, чтобы перевести дыхание. Сердце колотилось, как в клетке, и он вдруг понял, что не может вспомнить, когда в последний раз дышал спокойно.

В переулке было сыро и темно, солнечный свет почти не проникал сквозь нависающие балконы. Артемий прислонился к стене, закрыл глаза и попытался сосредоточиться. Ему нужно было решить, что делать дальше: вернуться домой, рискуя попасть в ловушку, или попытаться найти Марию, не зная, где она сейчас. Он достал телефон, но экран был черным – батарея села в самый неподходящий момент. Артемий выругался сквозь зубы и сунул телефон обратно в карман.

В этот момент за спиной раздался шорох. Он резко обернулся, сжимая кулаки, но в переулке никого не было. Только крыса прошмыгнула между баками, оставив после себя запах мусора и сырости. Артемий выдохнул, но напряжение не отпускало. Он знал, что за ним следят, чувствовал это кожей, как электричество перед грозой.

Он вышел из переулка, стараясь держаться в тени. На углу стоял старик с газетой, внимательно разглядывая прохожих. Артемий поймал на себе его взгляд – долгий, изучающий, будто старик что-то искал в его лице. Артемий отвернулся и ускорил шаг, но ощущение чужого взгляда не исчезло. Он свернул на узкую улицу, где фасады домов были покрыты граффити и объявлениями о съеме квартир. Здесь пахло жареным луком и бензином, из открытого окна доносилась музыка, перебиваемая лаем собаки.

Артемий шел, не разбирая дороги, пока не оказался у входа в старый книжный магазин. Витрина была залеплена пожелтевшими афишами, а за стеклом стояли ряды пыльных томов. Он толкнул дверь, и колокольчик над головой тихо звякнул. Внутри пахло бумагой и временем, полки уходили в глубину, образуя лабиринт из книг. Хозяин магазина – седой мужчина в вязаном жилете – поднял голову и кивнул, не задавая вопросов.

Артемий прошел между стеллажами, сел за столик в дальнем углу и попытался привести мысли в порядок. Он вспомнил, как Мария любила этот магазин, как они часами выбирали книги, спорили о поэзии и смеялись над нелепыми обложками. Сейчас воспоминания казались чужими, как будто это была жизнь другого человека.

Он вытащил из кармана блокнот и ручку, начал записывать все, что знал: странное поведение Марии, сообщения, появление Сереброва, черный фургон у дома. Каждая деталь казалась частью головоломки, которую он не мог сложить. Артемий перечитал записи, пытаясь найти связь, но мысли путались, слова сливались в бессмысленный поток. Он закрыл глаза, опустил голову на руки и замер.

Время тянулось вязко, как мед. За стенами магазина шумел город, но здесь, среди книг, было тихо и безопасно. Артемий почти задремал, когда рядом раздался шепот:

– Вам помочь?

Он вздрогнул и поднял голову. Перед ним стояла девушка в темном платье, с короткими светлыми волосами и внимательными глазами. Она держала в руках книгу без обложки.

– Простите, – Артемий попытался улыбнуться, – я просто жду знакомую.

Девушка кивнула и присела напротив, положив книгу на стол.

– Иногда здесь легче думать, чем дома, – сказала она негромко. – Особенно когда за тобой кто-то наблюдает.

Артемий напрягся, но девушка продолжала спокойно:

– Не бойтесь, я не из тех, кто ищет неприятности. Просто заметила, что вы нервничаете. Здесь часто прячутся от чужих глаз.

Он кивнул, не зная, что сказать. Девушка открыла книгу, но не читала, а смотрела на него, словно ждала, что он заговорит первым.

– Вы не видели здесь женщину, темные волосы, зеленое пальто? – спросил он наконец.

– Сегодня нет, – ответила она. – Но если она придет, я скажу, что вы здесь.

Артемий поблагодарил ее и снова уткнулся в блокнот. Он чувствовал, что время уходит, что нужно что-то делать, но не мог решить, с чего начать. Мысли метались, как птицы в клетке, и каждая новая догадка казалась еще страшнее предыдущей.

Вдруг за окном раздался глухой хлопок, как будто что-то тяжелое упало на асфальт. Артемий вздрогнул, девушка тоже насторожилась. Они переглянулись, и Артемий понял, что не хочет оставаться здесь дольше. Он встал, поблагодарил хозяина магазина и вышел на улицу.

Солнце уже поднялось высоко, но в переулках по-прежнему было прохладно. Артемий шел быстро, стараясь не смотреть по сторонам. Он чувствовал, что за ним следят, что каждый его шаг отмечен в чьей-то записной книжке. Он свернул в подворотню, где пахло сыростью и кошачьей мочой, и остановился, чтобы отдышаться.

В этот момент сзади послышались шаги. Артемий обернулся, но никого не увидел. Он прижался к стене, сердце билось в горле. Шаги стихли, но напряжение не отпускало. Он медленно двинулся дальше, стараясь идти как можно тише.

В конце подворотни стояли ворота, ведущие во двор, где когда-то была детская площадка. Теперь здесь валялись сломанные качели, ржавые велосипеды и мусорные пакеты. Артемий присел на лавку, спрятанную в тени деревьев, и попытался вспомнить, что говорила Мария в последние дни. В ее словах всегда была какая-то недосказанность, будто она боялась произнести что-то важное вслух.

Он вспомнил, как однажды ночью она проснулась в холодном поту, села на кровати и долго смотрела в темноту. Он спросил, что случилось, но она только покачала головой и сказала, что все в порядке. Теперь Артемий понимал, что это была ложь, но тогда он не придал значения.

В кармане зазвонил телефон. Артемий вздрогнул, вытащил аппарат, но увидел только мигающий значок разряженной батареи. Он выключился, не дав ему ни единого шанса услышать голос Марии.

Он сидел на лавке, пока солнце не скрылось за облаками, а ветер не стал холоднее. В голове роились мысли: что, если Мария уже далеко? Что, если она не сможет ему позвонить? Что, если он опоздал?

Вдруг рядом с ним кто-то сел. Артемий вздрогнул, повернулся и увидел ту же девушку из книжного магазина. Она держала в руках его блокнот.

– Вы забыли это, – сказала она, протягивая блокнот.

Артемий поблагодарил, взял блокнот и хотел было уйти, но девушка задержала его взглядом.

– Если вам нужна помощь, скажите. Здесь есть люди, которые умеют прятаться.

Он посмотрел на нее с недоверием, но в ее глазах не было ни страха, ни лжи. Только усталость и понимание.

– Как вас зовут? – спросил он.

– Мария, – ответила она и улыбнулась.

Артемий замер, не веря своим ушам. Девушка рассмеялась:

– Шучу. Меня зовут Оля. Просто совпадение.

Он улыбнулся в ответ, впервые за день почувствовав, что не один. Оля встала, поправила волосы и ушла, растворившись в тени деревьев.

Артемий остался сидеть, сжимая блокнот. Он открыл его и увидел на последней странице короткую запись, сделанную не его почерком:

*Не доверяй никому. Даже себе.*

Он закрыл блокнот, поднялся с лавки и пошел прочь из двора. В голове звучали слова Марии, слова Оли, и его собственные мысли, смешавшиеся в один неразличимый поток. Он не знал, куда идти, но знал, что останавливаться нельзя.

Город вокруг казался чужим, враждебным, каждый прохожий – потенциальным врагом, каждый взгляд – угрозой. Артемий шел, не разбирая дороги, пока не оказался на мосту через железную дорогу. Поезда проносились внизу, гудки разрывали воздух, но он не слышал их – в голове звенела только тишина.

Он остановился у перил, посмотрел вниз на рельсы, блестящие от дождя. В этот момент ему показалось, что кто-то стоит рядом, но когда он обернулся, никого не было. Только его отражение в мутном стекле, усталое и испуганное.

Артемий закрыл глаза, прислонился лбом к холодному металлу и попытался вспомнить, зачем он вообще начал этот день. Ответа не было. Осталась только усталость, страх и странное чувство, что за ним наблюдают.

Он оттолкнулся от перил, пошел дальше, не оглядываясь. Впереди виднелся свет, и Артемий шагал к нему, не зная, что ждет его за следующим поворотом.