Библиотека с видом на заснеженный сад
Глава 1
Глава 1. Приглашение.
Глава 1. Приглашение.
Азель смотрела на потускневшие черты отца с нежностью, слабой улыбкой старалась скрыть тревогу. Блеклая уставшая луна ей в этом помогала. Азель знала, что скоро покинет родной кров и познает неизвестный до этой поры мир за пределами любимых стен.
– После смерти твоей матери я все делаю не так. Все мои решения без ее советов – ошибочные.
– Отец, ты слишком строг к себе. – Азель опустила книгу «Жизнь поэтов» Джонсона на колени. – Ты воспитываешь дочерей скромно, но достойно.
– Я не строг, лишь справедлив. Как со своими прихожанами, как со своими дочерьми, так и с собою. Видит Бог, я стараюсь. – Библия в руках старого священника дрогнула.
– Ты же знаешь, как мы тебя любим. Тебя и маму. Вы создали нам уютное, родное место, которое так трудно покинуть. – Последние слова Азель произнесла шепотом, но отец услышал их.
– Милая, ты снова за своё? Да, у тебя хорошее образование, но быть гувернанткой или учительницей – тяжкий труд. Я все еще против. Решительно. И как же мои прихожане будут без любимого библиотекаря? – Он кочергой распределил тлеющие поленья в камине. На изрезанном морщинами лице просквозила улыбка. В глазах же его жила грусть.
– Как же, к Джорджу Виллоу они будут ходить даже если вместо меня им книги будет выдавать садовый гном. Жители Римонда так преданы тебе, что даже слушали бы его проповеди, если ты их одобришь. Но мое место займет Мэри-Энн или Агнесс. Что не так интересно, но терпимо.
– И все же библиотека – твое любимое дело. И как не трудно будет нам жить с нынешним достатком, уверен, мы справимся. Чуть меньше пирогов с ягодами, чуть больше каши.
– Я даже не знаю, что я люблю больше: пироги или библиотеку. Надеюсь, мы сохраним и то и другое. Неделю назад я получила приглашение от графа Сайлент-Мура стать библиотекарем в его поместье Колдхаус. – Азель посмотрела на отца. – Я удивлена не меньше твоего.
– Граф Сайлент-Мур? – медленно повторил отец, побледнев. – Как же он узнал от тебе?
– Об этом я тоже думала. Но вспомнила, что не далее как год назад о нас узнала если не вся Англия, то уж все графство, не иначе. Та заметка в газете сделала нашу скромную фамилию довольно известной. – отец кивнул. Там много говорилось о твоем оксфордском прошлом и пользе чтения, но и обо мне вскользь упомянули. Думаю, это даже удивительнее, чем приглашение графа, – сказала она с доброй насмешкой в глазах.
– Помню, помню. Одно дело приходская библиотека. Но где это видано, чтобы в знатных домах держали библиотекарей, и особенно выдавали книги гостям.
– Так и есть, мне предложили привести в порядок их коллекцию литературы. Послушай. – Азель достала конверт, который вот уже неделю служил закладкой для книги, и прочла:
«Уважаемая Азель Виллоу!
Мне стали известны ваши способности в библиотечном деле. Если все, что о Вас говорят – правда, Вы имеете достаточно опыта и знаний, чтобы заняться переписью фамильной библиотеки Сайлент-Муров, в поместье Колдхаус, …ширском графстве.
В Ваши обязанности будет входить: перепись имеющихся книг, рукописей, писем и бумаг иного характера. Изучение их состояния, ценности и важности. Если будут нужны консультации специалистов – я обращусь к своим связям в научном мире. Ваше дело – грамотно все организовать в стенах библиотеки. Работа займет не менее года, все необходимое Вы получите по приезду. Вознаграждение – 100 фунтов за год. Просьба к А. Виллоу прислать ответ до 27 ноября.
Граф Эдуард Сайлент-Мур,
Ноябрь, 5-го числа, 1847 года
Колдхаус, близ, Дарлингтона в …ширском графстве».
Молчание поглощало сумрачную комнату. За окном правила холодная ноябрьская ночь, такая привычная для жителей Римонда. Обглоданный диким ветром одинокий дом упрямо охранял своих хозяев от внешнего мира. Но перемены неустанно заглядывали в окна и радовались – настал их час. Отец Азель протянул руку и взял письмо.
– Граф Сайлент-Мур очевидно не словоохотлив. Почерк старомодный и уверенный. Слова лишнего нет. Но все-же странно.
– Думаю, это хороший знак. – Азель внимательно следила за отцом. – Я долго вынашивала мысль получить место гувернантки.. Не скрою, мне трудно будет оставить тебя и сестер. Такое предложение вряд ли когда-нибудь повториться. Если я поработаю у Сайлент-Мура год и он даст мне хорошие рекомендации – я смогу продолжать работать с книгами. К этому лежит моя душа, этому научил меня ты.
– Азель-Азель, всегда была слишком самоуверенная и самостоятельная. Ты очень похожа на свою мать, милая. – Джордж Виллоу встал, и убрав руки за спину, медленными шагами выводил контур комнаты. На третьем круге Азель подбежала к отцу и нежно обняла.
– Я тоже буду скучать. А еще я завалю вас письмами, – сказала она уткнувшись лицом ему в плечо. – Почтальону наш адрес надоест уже ко второй неделе, обещаю.
– Тебе еще предстоит рассказать все сестрам, а с ними разговор будет куда строже. Они не такие мягкохарактерные. – Отец серьезно посмотрел на нее. – Если тебе там не понравится – сразу возвращайся.
– Азель ответила ему ласковой улыбкой, полной дочерней любви.
На следующий день Азель проснулась рано. Утро встретило ее промозглым холодом. На окне еще сохранились тонкие узоры, словно ночь отведенные ей часы вышивала на стёклах. Азель подошла к нему и открыла настежь. Поток колючего воздуха наполнил комнату. Достаточно было нескольких секунд, чтобы ее тело сжалось. Азель прикрыла створки, накинула шаль и долго наблюдала за отливом густых волн тумана. Из его глубин еле-еле проступали очертания родного пейзажа.
Воспоминания сумбурно роились в сознании. В пять лет она каждый вечер проводила у ног отца, возле камина и стопки книг. Читал он вдумчиво и тягуче. Отвлечь его могли только ее расспросы и нежные взгляды матери, посланные из угла комнаты, где та обычно занималась шитьем или смотрела за младшими сестрами. Сначала Азель листала книги, где было побольше иллюстраций – «Мифы Древней Греции» и «Тысяча и одна ночь» уносили юную фантазию в новые миры и разжигали желание странствовать. Она шепотом рассказывала сестрам о необычайных и опасных приключениях героев. Каждый день сестры занимались уроками, репетировали пьесы Еврипида и Эсхила, читали, долго гуляли и сочиняли причудливые, романтические, а порой и уморительные рассказы. Старая кукла Нэнси, сначала обычная и ничем не примечательная, за год сменила несколько имен: Кассандра, Гекуба, Ифигения. Кукла стала главной актрисой в доме, исполняла главные роли в сценках, которые с откровенным восторгом ставили сестры. С годами вместо кукол выступали три подросшие девочки. Старшая уверенно декламировала строки, наслаждаясь каждым ударением и паузой. Средняя громко и с чувством вздыхала и по три четыре раза падала в обмороки, отдаваясь описанным страстям. Младшая робко и тихо произносила свою часть, добавляя всем персонажам искренности и хрупкости.
О домашних делах сестрам не давала забыть тетушка Брэнтон, сестра отца. Однако Азель всегда удавалось улучить свободную минуту и прибежать в отцовский кабинет, покорившись притяжению черных букв на белых страницах. Здесь же она научилась писать, старательно повторяя за отцом не только движения руки, но и мимику. Ей казалось, что важный вид на лице придает делу весомости и напишет она уж точно что-то недурное. Родители поощряли страсть девочки к книгам и занятиям. Родители поощряли страсть девочки к книгам и занятиям. На ее кровати неизменно появлялись тонкие и толстые, широкие и узкие, гладкие и шероховатые, старые и недавно изданные томики классиков. К десяти годам Азель уже вела споры с отцом на исторические и политические темы, хорошо знала географию и начинала учить французский. Постоянным их камнем преткновения была личность Наполеона Бонапарта, которую она неустанно романтизировала. Долгие разговоры о возможном будущем с узурпатором во главе английского двора разжигали пламя негодования в спокойной душе священника, губы его собирались в узкую полоску, а обычно спокойное бледное лицо багровело до схожести с поджаристым беконом тетушки Брэнтон. И только матери удавалось перевести разговор на другой лад. Добрый, но строгий взгляд направляла она к Азель и ласковый, умиротворяющий, словно все заповеди были списаны с него, – к отцу.
Сейчас, в утреннем мареве Азель искала ответы. Воспоминания грели, но не подсказывали, что делать дальше. И только природа откликнулась уверенным зовом. Свободный, стремительный, завывающий ветер передал ее послание. С какой бы нежностью она не относилась к серости за окнами родного дома, душа ее всегда рвалась на страницы книг с яркими иллюстрациями приключений. Это ее путь, не книжный, а реальный. Азель наспех надела платье с пелериной и выбежала на улицу.
Она долго бродила по бескрайним полям, цепляла ногами высокие огрубевшие стебли коричневых цветов вереска. Они поддавались ее движениям, с готовностью вели ее вперед. Вдаль, словно сейчас Азель отправится в путешествие и уже не вернется. Но она лишь повторяла свой обычный путь пешей прогулки. Начинала у старинного кладбища, фамилии на камнях ей были не знакомы, но она часто с сестрами придумывала целые семейные саги, бродя по тихому приюту усопших. Дальше взгляд цеплялся за одинокое дерево на холме. Дорога была неблизкая. Азель всегда успевала прочитать две-три главы из книги или выучить новое стихотворение. У замшелого дуба можно было отдохнуть, присесть на корни, выпирающие из под вечно сыроватой земли. Художник вересковой пустоши был щедр на лиловые и бордовые оттенки, коричневые мазки и бледность тумана. Мэри-Энн и Агнесс часто заставали Азель за рисованием набросков холмистой местности. И сейчас они подошли весело что-то обсуждая.
– Азель, ты пропустила завтрак, – с мягким укором сказала Мэри-Энн, – но если ты убежала к ухажеру, который ждал тебя всю ночь и погибал без твоего внимания, мы тебя простим.
– Ждал. Мой верный ухажер всегда рад меня видеть. Он рад меня обнять, освежить, поддержать диалог, выслушать. Ради него можно и пропустить тетюшкину овсяную кашу.
– И как же его имя? – подала голос Агнесс.
– Имя ему дали во времена, когда великие племена бродили по этим полям, наполняясь силой и мужеством. Когда каждый из дней был борьбой за жизнь. Имя его нашептал вереск, стебли которого не меньше меня льнули к нему. Имя ему Ветер.
– Как жаль, что у него много возлюбленных, – вздохнула Агнесс.
– Еще чего – возразила Мэри-Энн, – этот Ветер, – она стала быстро кружиться, расплетая волосы и улыбаясь, танец ее был непоследовательным, порывистым, странным, – этот Ветер – только наш, – твердо, с упоением произнесла Мэри-Энн.
Сестры весело засмеялись и поддержали танец. Их утренний веселый хоровод в отступающем бледном тумане можно было принять за древние ведьмины обряды. Дряхлый дуб с одобрительным молчанием уже много лет наблюдал за танцами трех сестер. Несмотря на свои серые залатанные платья, они были яркой, освежающей нитью в вересковом ковре, сотканном природой.
Первой прерывисто дыша присела на землю Агнесс. Две сестры рухнули рядом на почерневшую ноябрьскую траву.
– О чем вы вчера разговаривали с отцом? – спросила Мэри-Энн. Связь у сестер была крепкая, словно они не только появились на свет из одного лона, а находились там в одно время.
– Ты хочешь уехать от нас, – Агнесс говорила мало, но всегда точно угадывала намерения других.
– Мы много чего обсуждали. – Азель подняла голову к небу, – и это тоже. Да, думаю, я скоро уеду. – Она молча достала письмо из кармана и протянула сестрам. Мэри-Энн быстрым движением руки взяла письмо и прочла вслух.
– Ты точно хочешь поехать к этому Сайлент-Муру? – Мэри-Энн не согласилась бы покинуть Римонд даже ради самой королевы Виктории, чего уж говорить о каком-то графе. – И откуда он взялся?
– Это хорошее предложение, я бы тоже согласилась. – Добрые глаза Агнесс смотрела на Азель. – Ты же так любишь книги!
– Спасибо, родная. – Рука Азель остановилась на руке младшей сестры. Все в семье относились к Агнесс с особой нежностью. – Я некоторое время сомневалась, мне без вас будет туго. Но вознаграждение очень поможет нам. А работа, что и говорить, я о таком и мечтать не думала.
– Знакомая фамилия, Сайлент-Мур, не тот ли это, кто жену свою скрывал? Еще скандал во всех газетах месяц описывали во всех красках. – Не унималась Мэри-Энн.
– Нет, то был граф Ричмонд. И он не скрывал, а просто не афишировал свое семейное положение. – Со смехом ответила Азель.
– Что не мешало ему проявлять внимание молоденьким глупышкам весь лондонский сезон. Все эти графы одинаковы, у всех парочка давних и свеженьких тайн разбросаны по всему поместью. – Отчеканила Мэри-Энн.
– Графу Сайлент-Муру уже за пятьдесят, а то и больше. Да и я еду туда по делу. И не забывай, что мы не городские леди. На нас никто не смотрит как на будущих невест. – Азель заметила легкий алые пятна на личике Агнесс, та отвела взгляд. Она была самой романтичной и чувственной из сестер. А возраст, ей было семнадцать, способствовал надеждам и ожиданиям. Азель еще раз крепко сжала руку младшей сестры и ответила Мэри-Энн.
– Если что-то будет не так, я обязательно позову тебя, великий наш детектив. Ты быстро раскроешь все тайны и наведешь порядок в поместье. А заодно и книгу напишешь. Мрачную и темную, беспокойную и дерзкую.
– Ты сейчас книгу описываешь или Мэри? – улыбнулась Агнесс. Мэри-Энн хмыкнула в ответ и сестры рассмеялись.
Возвращаясь с прогулки за руки с сестрами, Азель внимательно смотрела на одинокий дом. Два этажа, узкие белые окна, багровый оттенок старого кирпича. Все было как никогда живое. Словно пробудилось попрощаться с ней. Оголенные, подранные ветром ветки кустов в саду тянулись к Азель, чтобы обнять или схватить и не отпускать. У них разрешения никто не спрашивал, а они привыкли к сестрам, своим вечным спутницам. Сад, впитал в себя эмоции детства: скуку, смех, любопытство, неукротимую фантазию. Он принимал сестер с благодарностью и пышным цветением летом, с романтической грустью осенью, с одиноким пониманием зимой, со свежим вдохновением весенними днями. Азель любила эту забытую людьми глуш.
– Я вернусь. – сказала громко Азель то ли сестрам, то ли всему Римонду.
Через неделю, двадцать седьмого ноября, ранним пасмурным утром во дворе пасторского дома провожали старшую дочь и сестру в путешествие, которое было первым в ее жизни. Азель была немного бледна, но спокойна. Движения ее были плавными, даже слегка заторможенными, словно тело ее оттягивало минуту разлуки. Еще раз всех обняв: отца, сестер и тетушку, Азель всмотрелась в серые, покрытые мокрыми мазками очертания дома и одним стремительным порывом забралась в экипаж. Как только дверь затворилась и возница после клича отца “Пшел” ударил плетью лошадей, сердце молодой девушки забилось словно птичка в тесной клетке. Сердце может и было в клетке, но Азель наоборот переполнял страх ощутить в полной мере желанную, долгожданную свободу. Она отказалась от сопровождения отца, хоть дорога ожидала ее неблизкая. Предки графа Сайлент-Мура разместили свое родовое гнездо на другом конце Англии. Наблюдая за мелкими крапинками ледяного дождя за окном Азель представляла себе большое поместье с великолепным садом. Но главной ее фантазией была огромная библиотека с сотнями книг, которые она будет с трепетом держать в руках, осторожно перелистывать страницы, внимательно читать. Погода придавала рисункам воображения готические ноты, библиотека ей виделась с высокой лестницей, спиралью уходящей ввысь к стеклянному потолку, откуда виднелись темные грозовые тучи. Азель улыбнулась своим мыслям и подумала, что это все влияние Мэри-Энн.