Компенсируя абсурд

Пролог (Подарок)

ПОДАРОК

Ждать было сложно. Физически. Охххх… Хотелось стенать вслух.

Он натурально извелся. Успел ощутить, что взмок. Стянул худи. Понял, что ночь хоть и теплая, но ветер ощутимо пробирает. Посмотрел время на телефоне. Открыл чат с исполнителями, постоял пару минут в нерешительности, написал: «Можем перенести начало? Пока ничего не двигаем, просто уточняю возможность». Успел получить ответ: «Возможно, да, но надо знать минут за 10 до пуска. Может, все-таки по твоему сигналу, а не по времени?» Обдумал эту мысль, но не до конца. Успел нелепо накинуть худи капюшоном на голову, не вдевая руки в рукава, чтобы оно на манер плаща прикрывало мокрую спину. И даже начал суетливо протирать очки, пока…

– Достань, пожалуйста, мою карту, видимо связи нет.

Скрестив руки на груди, она стояла на крыльце магазина, не давая автоматическим дверям закрыться. Для его расфокусированного зрения ее фигура была похожа на расплывающиеся песочные часы: черный низ джинсов, белый верх футболки и размытая светом из помещения супермаркета талия. Девушка, разделенная сиянием на пополам. Он прищурился, невольно залюбовавшись, робко улыбнулся и надел очки. Лица ее почти не было видно, оно утонуло в тени. Контрастом небрежно собранный пучок волос на голове – будто светился собственным внутренним светом. Вместо заколки, чтобы скрепить пучок, она, как всегда, использовала ручку. Выглядело это неряшливо и остроумно.

– Ты поможешь или нет? – произнесла она уже тверже.

В несколько резких шагов он преодолел расстояние до крыльца. Черный худи-плащ чуть развевался за его спиной. Он поспешил за ней следом, успев обрадоваться, что они успевают. Напрасно. Столик у терминала самообслуживания, к которому она направилась, был завален всякой всячиной в несколько слоев. Минут двадцать назад она внезапно сказала: «Подожди тут, я зайду, к пиву возьму пожевать», – безапелляционно добавив: «Пара минут, мне одной быстрее». Тогда он никак не мог предположить, что «к пиву» можно пожевать не только кальмаров, рыбу, чипсы и несколько разных видов сухариков, но и вафли, машмелоу, мармеладных мишек, несколько разных бутылок колы, в том числе и в стекле, и даже торт. Торт, про который она говорила: «Вот торт точно приносить не надо, я сейчас не ем сладкое, а вообще сама испеку, если решу».

Рекламное объявление увещевало: «Экономьте время с нашим отделом кулинарии».

Да, блин. Он передал ей сумку, открыв нужное отделение и предоставив искать карту самой, настучал сообщение: «СМЕНА ПЛАНОВ без моего подтверждения НЕ начинайте» – и принялся складывать продукты в пакеты. Под слоем разноцветных упаковок с вкусняхами обнаружились яйца, молоко и творог, захваченные впрок. Хорошо еще, что она успела все «пропикать» сканером и оставалось только оплатить эту кучу. Связи нет, ага, вот просто не могла сказать, что одна не донесет? Но проблемы с терминалом действительно были. Карта тоже не сработала, пришлось ее «прокатывать», и еще пару минут она искала PIN в сохраненках, не смогла его правильно вспомнить с первой попытки.

Громкоговоритель напоминал про скидки по цветным ценникам. Шуршали расправляемые пакеты.

Он старался равномерно распихать покупки по пакетам под ее осуждающим взглядом. Она неспешно исправляла его «раскладку» в процессе, казалось, по цветовому принципу. Сказала: «Зачем четыре, влезло бы и в два». Но большую часть тяжелого все равно пришлось сложить в его сумку – даже четыре бы не выдержали. Она вдруг стала проверять киндеры с соседней стойки, тряся их и внимательно прислушиваясь к звукам, ими издаваемые. Перепробовала с полдюжины. Нуууу, давай жеееее… В итоге не взяла – звук разочаровал. Он дал ей выбрать пакет первой и быстро сгреб остальные сам. Выбрала она казавшийся ей самым тяжелым.

– Пойдем быстрее, там все уже на месте, я им ключи отдала. – В одной руке пакет, в другой – телефон, карточка и уже надкусанный полуразвернутый fitness-батончик.

Зараза. Ему нужно было, чтобы она оказалась на балконе своей квартиры во вполне определенный момент. Желательно одна. Другие гости были просто побочным эффектом. Незадача. Несколько курящих наверняка уже оккупировали балкон.

Некоторое время они шли молча. Сумка оттягивала его плечо. Белые пакеты, подкрашенные в разные цвета сигнальными огнями самокатов на стоянке, задевали за ноги. Голову приходилось держать чуть наклоненной, худи норовило слететь, телефон, убранный в карман, оттягивал полу импровизированного плаща куда-то за спину.

– Не боишься, что хату разнесут? Там же бухие все. – Он подождал, пока она дожует свой батончик.

– Да там нет ничего, просто минималка, чтобы жить. Даже телека нет, я поэтому никого к себе и не звала. Квартира – компромисс с моими замечательными родителями. Я бы на самом деле в общаге жила, какая разница, где кино с ноута смотреть. Я хотела, как все. – Они свернули в дворы.

– А сама в общагу на тусы че не ходила? – он остановился, ожидая, пока она рассует телефон, карту и обертку от батончика по разным карманам джинс. – А тут вообще к себе зазвала?

– Меня реально числануть могут, и теперь чего уж… а раньше не ходила потому, что ботать надо, а не как… – она пошла дальше, так и не закончив.

А не как, сука, все, класс. Пока она занималась микроменеджментом предметов в руках, он умудрился, не выпуская пакетов, достать телефон из кармана. Экран включился ровно в тот момент, когда она пошла дальше, свернув на асфальтовую дорожку к подъезду.

Еб твою… Проблемы со связью в магазине действительно были; его сообщение о переносе так и не было отправлено. Мессенджер услужливо предлагал повторить попытку. Выскочило оповещение о четырех пропущенных и новое из чата: «Чел, ты пропал, мы начнем точно в срок, я так твое последнее сообщение понял, что изменений пока нет. Без обид». До срока оставалось две минуты, руки его начали трястись, и телефон никак не получалось разблокировать. Секунд пять ушло на судорожные попытки.

– Погоди, дай я покурю тут на улице. – Он поставил пакеты на землю и достал из шорт электронку.

Если они и успеют подняться к началу, то вывести ее на балкон сквозь гомонящую толпу – нереально. От полного провала спасало только то, что балкон выходил на ту же сторону, что и подъезд.

– Пошли уже, там покуришь. – Она перехватила пакет в другую руку и хотела снова пойти к подъезду.

Нужно было выиграть время. Он сбросил с плеча сумку и обхватил ее за талию, смеясь, будто это могло помочь обратить все в шутку. Она пыталась высвободиться, крутясь, и некоторое время они были поглощены этой нелепой недоборьбой под аккомпанемент позвякивающих в пакете бутылок. Ему казалось, что надо что-то сказать.

– НЕПУТЮ! – вышло хрипло, с нелепым смешком.

Бляяяяя… НЕ… ПУ… ТЮ… Да откуда оно вообще нахуй вылезло? От собственной неожиданной тупости хватка его ослабла, и она, выскользнув, отошла на пару шагов, передергивая плечами, словно продолжая стряхивать уже несуществующее объятье. Руки его опустились. Худи сползло с головы и плюхнулось за спину. Она смотрела агрессивно и чуточку злобно; казалось, что собирается топнуть ногой. Пиздец, кринжатина, конечно. И чо теперь?

Топнула. Но времени хватило. За его спиной громыхнуло, и над деревьями стали расцветать огненные шары салюта. Первые несколько секунд она продолжала смотреть на него, но особо яркая вспышка, залившая все вокруг голубым сиянием, заставила ее перевести взгляд в небо.

– Это вообще законно? – взор ее смягчился. – Вообще о других не думают. Спят же все.

Она аккуратно поставила пакет на асфальт и продолжила:

– Надеюсь, их отметелят. Тут люди отдыхают, а они, гады, празднуют че-то.

Она подошла к нему и, взяв из его опущенной руки ашку, смачно затянулась, выпустив облако ароматного пара.

– Красивое. И не жалко, зараза, денег.

С треском рассыпались по небу серебро и золото, прокладывая по ее лицу глубокие тени. Взрывы отражались в ее глазах, наполняя их разноцветными искорками. Насупившись, она смотрела на вспышки лазури и изумрудные всполохи, с которыми в небе расцветали разноцветные шары. Так же она смотрела на синнабон, который он приволок ей как-то вечером – смотрела, уже зная, что съест его, но заранее глубоко раскаиваясь в том, что позволит себе эту слабость.

Ему было не жалко. Пару месяцев назад она рассказала ему, как любила фейерверки в детстве, и однажды уговорила отца купить «сааааААААААааамую большую» коробку, а в итоге семья отстреляла фейерверк без нее. Праздновали на даче, пока она болела дома. «И, что характерно, обещали же, собаки, без меня не запускать!». Он вдруг увидел ее, узнавшую, что пропустила маленький праздник – с обидой на лице и острым желанием чуточку поплакать. Убить всех и чуточку поплакать. Такой же, какой она вышла с пересды матана. Убить и поплакать. Но ни того ни другого себе, разумеется, не позволила.

Ему было не жалко. У нее была коронная фраза в истории про тот фейерверк: «История длинная, коробка огромная». Фраза эта нравилась ей настолько, что была неотъемлемой частью рассказа, повторялась несколько раз, и каждый раз, произнося это, она глуповато посмеивалась.

Ему было не жалко. Вот это протяжное «аАа» в «сааааААААААааамую» она помогала себе тянуть руками и вообще всем телом. И пока оно длилось, он оказывался к ней настоящей куда ближе, чем это могла сделать постель.

Представление в небе дошло до коды, и ее лицо «разгладилось», стало безмятежным и мечтательным. Всполохи и взрывы в небе вошли в резонанс с теми, что гремели у нее внутри, и некоторое время она пребывала в гармонии. Хотелось обнять ее, такую близкую: сейчас она бы точно прильнула к нему целиком, а не выставила вперед плечо, минимизируя площадь контакта. Но поступить так значило нарушить сакральный процесс, происходивший у нее внутри; обнять ее сейчас было бы святотатством.

Он стоял и смотрел на ее глаза, излучавшие радость и несмелую улыбку, тронувшую губы.

Бахнули финальные аккорды. Погасло эхо. Они с минуту стояли в тишине и полумраке, что вновь завладели всем пространством. Искры в ее глазах потухли – коробка с фейерверками закрылась. Она прикрыла глаза, прислушиваясь к чему-то внутри себя так же, как прислушивалась к громыханию киндера. Постояла так несколько секунд и, подобрав пакет, направилась к подъезду.

Пришлось повозиться, вновь нагружая на себя ношу, худи он убрал таки в сумку и даже успел отправить «СПАСИБО» в чат с пиротехниками.

– Да идешь ты или нет?

Она держала дверь подъезда открытой – четко очерченный силуэт на фоне дверного проема. Стояла наполовину освещенная внутренним светом, наполовину поглощенная внешней тьмой. При этом была удивительно цельной. Завершал образ сияющий, подобно драгоценности, хромированный колпачок ручки, воткнутой в венчавший ее голову пучок.

Стояла на пороге и звала его к свету.

Он сделал вид, что смотрел на телефоне время, хотя прекрасно знал, когда салют закончится. Руки еще дрожали.

– Уже четырнадцать минут первого. С днем рождения.