С утра – вечером

Предисловие

В жизни каждого человека бывают моменты, когда всё меняется – словно шторм, который рушит привычный мир и заставляет искать новые пути, новые смыслы, новую опору. Эта книга – история о таком шторме. О том, как переплетаются судьбы, как на фоне опасностей и тайн раскрывается человеческая сила, любовь и вера.

В центре повествования – Айлен и Маркус – два человека, чьи жизни неожиданно оказались связаны судьбой. Их история – не просто детектив или триллер, а глубокое исследование человеческих эмоций, страхов и надежд. Здесь нет простых ответов и однозначных героев. Здесь есть правда, которая иногда бывает болезненной, но всегда – искренней.

Эта книга – приглашение заглянуть за фасад, увидеть, что скрывается в тенях и сомнениях, понять, насколько сложными и многогранными могут быть отношения, даже когда вокруг сгущаются тучи. Это рассказ о том, как важно не сдаваться, даже когда кажется, что весь мир против тебя, как важно доверять и быть честным с собой и с теми, кто рядом.

Я писал эту книгу, вдохновляясь реальными историями и внутренними переживаниями, которые близки каждому из нас. Каждый герой здесь – часть меня, части вас, части мира, в котором мы живём. В каждом их шаге, страхе и победе можно найти отражение своих собственных переживаний.

Важно понимать, что эта история – не о том, чтобы избежать боли или страха, а о том, чтобы научиться жить с ними, не позволяя им разрушать нас. О том, что даже в самых тяжёлых испытаниях есть место для надежды и любви. И что именно эти чувства помогают нам идти вперёд, несмотря ни на что.

Книга обращена ко всем, кто когда-либо сталкивался с несправедливостью, предательством или потерей. Ко всем, кто чувствовал себя одиноким в потоке жизни. Но, прежде всего, она для тех, кто готов бороться за свою правду, за свои чувства, за свою жизнь.

Пусть эта история станет для вас не просто чтением, а опытом, который поможет заглянуть внутрь себя, понять свои страхи и сомнения, найти силы двигаться дальше. Ведь каждый из нас – герой собственной жизни, и каждый день – это шанс написать новую страницу своей судьбы.

Спасибо, что берёте эту книгу в руки. Пусть она откроет перед вами мир, полный противоречий и чувств, но в то же время – невероятно живой и настоящей истории. Истории, которая, надеюсь, затронет ваше сердце и останется с вами надолго.

Глава 1. Первое столкновение

1. Английский туман и чёрный кофе

Лондон просыпался неохотно. Сквозь плотный, сизый туман медленно проступали очертания зданий, словно город всё ещё раздумывал – стоит ли ему сегодня быть настоящим или остаться сном. Запах мокрого камня, прогретого асфальта и сигарет, которые кто-то курил под окнами, вплетался в воздух, как акварель в воду.

Айлен Харпер стояла на пороге маленькой кофейни рядом с колледжем, кутаясь в шарф. На ней был серый плащ до колен, чуть великоватый – она носила его ещё со школы. В руках – тёплый стакан с чёрным кофе. Без молока, без сахара. Горький, как эта неделя. А особенно – как вчерашний вечер.

Она всё ещё чувствовала остаточное эхо ссоры с Тоби. Его голос – громкий, хлёсткий, разлетающийся по стенам общежития, как рикошет. Его глаза, которые когда-то были такими мягкими, вчера превратились в лёд. Она сказала ему, что он стал ей чужим. Он сказал, что она всегда была слишком странной, и с ней «нормальный парень не сможет долго».

Чёрт с ним. Слишком поздно. Слишком много слов, которые нельзя взять обратно.

Сделав глоток кофе, Айлен на секунду прикрыла глаза. Город жил по своим законам. Здесь никого не волновало, сколько тебе лет и насколько хрупко твоё сердце сегодня. Здесь ты должен идти. Двигаться. Дышать. Делать вид, что всё под контролем.

Прямо за углом старинного кирпичного корпуса колледжа начиналась её утренняя рутина: сначала аудитория B7 – философия, затем E3 – современное искусство.

Айлен не могла объяснить, как это началось. Просто в какой-то момент его голос стал звучать как музыка, а руки – как линии архитектурного шедевра. Он был совсем не как Тоби. Он был… другой. Он не смеялся громко, не строил из себя героя, не шёл в толпе – он был как остров. И всё, что он говорил о свободе, границах и боли – звучало так, будто он сам всё это прожил. Не прочитал. Прожил.

Она, конечно, не могла признаться ни себе, ни кому-то другому. Это было глупо. Неправильно. Ему – под сорок. Он преподаватель. Ей – восемнадцать, и она едва знает, чего хочет. Но её сердце уже выбрало.

Когда Айлен вошла в корпус, прохладный воздух коридоров ударил ей в лицо. В здании, как всегда, пахло бумагой, влажными пальто и старым деревом. Она прошла мимо ряда запотевших окон, на мгновение задержав взгляд в отражении. Усталая. Худая. Красивой она себя не считала, но Маркус… нет, он никогда не смотрел на неё так, чтобы это можно было понять.

– Доброе утро, – буркнул кто-то, проходя мимо. Это был Эдди, друг Тоби. Он бросил на неё быстрый взгляд и отвернулся. Значит, уже знает. Значит, Тоби успел сказать. Отлично.

В аудитории E3 было тепло. На стене – репродукции Бэнкси, Фрэнсиса Бэкона, и даже уродливое фото разбитого зеркала, которое Маркус однажды назвал «совершенной формой правды». Айлен заняла своё место у окна и сделала вид, что что-то ищет в сумке.

Через две минуты дверь открылась, и он вошёл.

Маркус Роуэн был как всегда – в чёрной рубашке, с небрежно закатанными рукавами, щетиной на щеках и глазами, в которых, казалось, кто-то оставил слишком много боли. Он поприветствовал студентов кивком и начал занятие. Он говорил о перформансе как протесте, о теле как носителе смысла, о том, что искусство – это всегда вызов. Но Айлен слушала не слова. Она слушала паузы между ними. Интонации. То, как его голос чуть дрогнул, когда он поймал её взгляд.

В какой-то момент он подошёл ближе. Настолько, что она почувствовала аромат его парфюма – что-то древесное, терпкое. Он наклонился, указал на картинку на её планшете.

– Это не просто изображение. Это вопрос. Что ты чувствуешь, глядя на него?

– Потерю, – вырвалось у неё.

Он смотрел на неё чуть дольше, чем позволено преподавателю. Его голос стал ниже:

– Тогда ты понимаешь суть.

И пошёл дальше, к следующему студенту. Но она знала: он всё понял. Всё почувствовал. И теперь это уже не только её тайна.

2. Айлен и Тоби: последняя ссора

Это было вечером. Даже ветер в тот день казался раздражённым. Он швырял листья о стекло, хлопал дверью общего коридора в общежитии, будто подслушивал разговор и не выдержал. В комнате пахло мокрыми кедами, чипсами и несказанным.

Айлен стояла у окна, прижимая к груди блокнот. В нём были её наброски – портреты, тени, слова, которые никто не должен был читать. Особенно Тоби.

– Ты уже целый день молчишь, – сказал он, подкидывая мячик от настольного тенниса в ладонь и обратно. Щелчок. Щелчок. Как метроном перед взрывом.

– Потому что, когда я говорю, ты не слышишь.

– А, ну началось.

Он встал, прошёлся по комнате, будто в ней не было стен, только углы, в которые можно загонять человека. Айлен крепче сжала блокнот.

– Я устала, Тоби. От этих поверхностных разговоров, от твоих друзей, от этой… гонки без смысла.

Он скривился:

– Поверхностных? Это ты с утра до ночи пялишься на Роуэна, как на икону! Даже не скрываешь! Может, ты и устала, потому что слишком занята фантазиями о своём благородном преподе?

Айлен резко повернулась к нему. Впервые – резко.

– Не смей.

– Что – не смей? Говорить правду?

– Это не правда. Это твой страх. Ты чувствуешь, что теряешь контроль. Что я больше не та, кого можно держать на поводке.

– Поводке?! Да ты, блин, просто зазналась! Считаешь себя такой умной, такой «тонкой душой»! Ты всё усложняешь, Айлен. Жизнь – это просто тусовки, спорт, секс. А ты вечно ковыряешься в себе, в других, в картинках, в книгах…

– Потому что мне не хватает настоящего, – перебила она. – И знаешь, я больше не хочу жить по твоим лекалам. Я не хочу быть девчонкой на твоём фоне. Я хочу быть собой.

Тишина после этих слов была плотной, как в зале перед выстрелом стартового пистолета. Потом Тоби сжал кулаки.

– Так ты уходишь? Из-за него?

Айлен не ответила сразу. Она смотрела в окно. Дождь начинал накрапывать, стекло стало мутным. Она вспомнила, как Маркус когда-то на лекции сказал: «Часто мы путаем источник света с тем, на кого он падает». Может, она и правда путает. Но она больше не могла оставаться в темноте.

– Я ухожу, потому что ты больше не слышишь меня. Даже если бы не было Маркуса.

Тоби стоял, будто его ударили в грудь. Беззвучно. Его гордость пыталась что-то сказать, но рот не слушался. Потом он выдохнул:

– Ты ещё пожалеешь.

– Возможно. Но это будет мой выбор.

Она взяла пальто, блокнот и вышла, не захлопнув за собой дверь. Пусть сам решит – закрывать или оставить открытой.

В ту ночь она бродила по улицам рядом с Темзой. Лужи отражали фонари, будто мир сам плакал и не знал, как остановиться. Её ботинки промокли. Пальцы в карманах дрожали.

Она не звонила никому. Ни подруге Софи, ни матери, ни брату. Она была одна. И в этой пустоте вдруг проступила тихая ясность – лучше быть одинокой, чем чужой рядом с тем, кто не видит тебя.

Телефон завибрировал. Сообщение от Тоби:

"Надеюсь, он стоит того."

Она не ответила. Просто стерла его номер. Не из злости – из необходимости. И пошла дальше, сквозь дождь, в ночь, где никто её не ждал.

Но в какой-то момент – среди шума дождя, запаха мокрого асфальта и холода – она подумала о Маркусе. Не как о преподавателе. Не как о мужчине. А как о человеке, который однажды сказал: «Ты не должна понимать всё сразу. Иногда достаточно чувствовать».

И в этот момент она просто шла. Без плана. Без цели. Но впервые – честно.

3. Профессор Маркус Роуэн: как будто не замечает

Маркус Роуэн всегда был человеком, которого трудно прочитать. Его движения – точные, как мазки по холсту, взгляд – пристальный, но будто сквозь. Он говорил мало, но каждое слово весило. В колледже его побаивались, хотя он никогда не повышал голос. Просто рядом с ним было невозможно спрятаться – перед ним как будто обнажалась не только форма, но и суть.

Он преподавал современное искусство так, будто спасал им жизни. Уроки были больше похожи на внутренние перевороты, чем на лекции. Он задавал вопросы, от которых студенты неделями не могли избавиться. Он умел смотреть на тебя и говорить:

– Как ты думаешь, почему этот художник оставил холст наполовину пустым?

И ты начинал думать не про холст, а про свою жизнь.

Айлен заметила его сразу. Не потому, что он был красив – хотя высокий рост, чёрная рубашка, чуть растрёпанные волосы и глаза цвета мокрого камня не могли остаться незамеченными. Но дело было в другом. Он излучал сдержанную боль, как будто что-то когда-то надломилось, но он решил не рассказывать никому. Он был другим. Таким, к каким хочется прикасаться не руками, а душой.

Она садилась на его лекциях ближе к окну, наблюдала, как он держит мел, как касается подбородка, когда задумывается. Иногда она ловила его взгляд, но он всегда отводил глаза. В этом отведённом взгляде было что-то… тяжёлое.

Однажды, когда она осталась после лекции, чтобы задать вопрос о визуальном ритме в работах Марка Ротко, он едва заметно напрягся.

– В ваших рисунках он есть, – сказал он, даже не дожидаясь её вопроса. – Но вы боитесь его усилить.

Айлен застыла. Она не знала, как он увидел её рисунки. Или – возможно – речь шла вовсе не о бумаге. А о ней.

– Простите?

– Вы слишком стеснительны для ярких контрастов. Но именно в них правда, – продолжил он, вглядываясь в какой-то точку за её плечом.

Она улыбнулась неловко, сжав в руках папку.

– Я пытаюсь.

Он коротко кивнул и отвернулся. Для кого-то – просто вежливый жест, но для неё – как будто он закрыл дверь.

С тех пор он будто начал избегать её. Ни намёка на личное. Ни взгляда дольше секунды. Даже когда она поднимала руку, он отвечал сухо, не глядя прямо. Он вёл себя безупречно, как будто специально натянул между ними дистанцию. Айлен мучительно ощущала, что это не равнодушие – это защита.

Софи, её соседка по комнате, подтрунивала:

– Ты, похоже, влюбилась в скалу. Или в айсберг. Он же совсем холодный.

Айлен отмахивалась, но внутри чувствовала: он всё понимает. Он чувствует. Просто не может – или не хочет – впустить её ближе. Она не знала, что хуже.

Каждая пара с ним была пыткой: она ловила его голос, интонации, искала смысл в деталях. А он – будто играл в прятки. Не замечал. Или делал вид, что не замечает.

И всё же однажды она увидела. В момент, когда он проходил мимо её парты, и его рука на долю секунды замерла, прежде чем перелистнуть её рисунок. Его пальцы дрогнули. Совсем немного, почти незаметно. Но достаточно, чтобы она поняла: он всё чувствует.

После пары она осталась одна. Долго смотрела в окно. Шёл дождь, и капли стекали по стеклу, как слова, которые не произнесены. Айлен не могла больше это в себе держать.

Она написала письмо. Одно. Без подписи. Но в каждом слове была она. Она оставила его в конверте на кафедре, адресовав «Профессору Роуэну. Лично. Конфиденциально».

В письме не было признания в любви. В нём было только одно:

«Почему вы боитесь смотреть на меня?»

Ответа не было. Прошло три дня. Пять. Неделя. Ничего.

Он продолжал вести себя безупречно. Невозмутимо. Неумолимо.

Айлен решила: она всё поняла. Он не хочет. Не может. Не будет.

Но она ещё не знала, что всё только начинается.

4. Лекция о «Искусстве без границ»

Понедельник выдался тягучим и серым, как будто само небо не хотело просыпаться. Мокрый асфальт отражал редкие зонтики, а ветер играл подолами плащей студентов, торопящихся в корпус гуманитарных дисциплин. Айлен шла медленно, будто растягивая время перед встречей, от которой сердце сжималось неуверенной дрожью.

Аудитория номер восемь была почти пуста, когда она вошла. Она снова села ближе к окну, как всегда. Сквозь матовое стекло виднелись мокрые деревья и случайные капли дождя, скатывающиеся вниз, словно вздохи. Внутри было тепло, но её всё равно знобило – не от холода, а от ожидания. Лекция называлась «Искусство без границ», и это звучало слишком символично для состояния, в котором находилась её душа.

Профессор Роуэн вошёл, как всегда, с легким запозданием. В чёрной водолазке и простом пальто, он выглядел как человек, который живёт вне времени. Он не смотрел на аудиторию. Он будто чувствовал её не глазами, а другим органом – обострённым чувством присутствия. Он поставил на стол кафедры планшет, проверил презентацию, потом отступил и начал говорить без бумажек и заметок.

– «Искусство без границ» – не про свободу выражения. Это про то, что мы сами ставим себе рамки. И про то, как художник учится разрушать не внешние, а внутренние границы.

Айлен застыла. Его голос был спокойным, глубоким, но в каждой интонации что-то дрожало – будто он говорил про себя.

– Возьмём Фрэнсиса Бэкона, – продолжил он. – Его картины кричат. Но разве это было про внешний мир? Нет. Это было про боль, страх, страсть. Его работы – это зеркала, в которые больно смотреть. Он не рисовал, он вскрывал.

На экране появилась «Фигура с мясом» – изломанное тело на фоне мясных туш, всё в красных и чёрных тонах. Кто-то в аудитории вздрогнул. Айлен не отводила глаз. Он говорил о границах. Но она думала только об одном: А если я – его граница? Если я – то, от чего он убегает?

Профессор продолжал:

– Художник, который боится боли – лжёт. Настоящее искусство рождается не в комфорте. Оно рождается на разрыве. – Он остановился, перевёл взгляд на аудиторию, и на секунду – на неё.

Это была доля секунды, но Айлен почувствовала, как будто он увидел её насквозь. Как будто понял, что она чувствует каждое его слово не умом, а чем-то глубже. И тут же его взгляд скользнул дальше, будто ничего не произошло.

– Границы – это страх быть отвергнутым. Осмеянным. Непринятым. Мы боимся быть честными, потому что честность всегда голая. Она без брони. Без защиты. Она уязвима. Но именно в этой уязвимости – сила.

Он говорил, а Айлен чувствовала, что это не просто лекция. Это исповедь. Он не просто делился мыслями. Он как будто рисовал ею – невидимой краской, на незримом холсте. И с каждой фразой ей становилось всё яснее: он борется. Он на грани.

В конце лекции он подошёл к окну, сложил руки за спиной.

– Задание на следующую неделю: найдите границу в себе. Ту, через которую вы не можете переступить. И попытайтесь хотя бы прикоснуться к ней. Не рисуйте работу, пока не почувствуете, что боитесь её.

Он повернулся и, не дожидаясь вопросов, собрал вещи. На этот раз он даже не взглянул в её сторону. И это было хуже, чем холод. Это было как выстрел в тишину.

Когда аудитория начала пустеть, Айлен осталась сидеть. Слова Роуэна жгли изнутри. «Боимся быть честными… уязвимость – это сила… найти границу». Она знала, какую границу он имел в виду. Он сам её показал. И сам прячется за ней.

Софи появилась в дверях.

– Ты идёшь?

Айлен молча кивнула, подхватила рюкзак и последовала за ней, но в голове звучал только один вопрос: А если шагнуть? Что тогда?

Её сердце уже сделало этот шаг. Осталось только догнать его разум.

5. Взгляд через стекло: первый удар током

Окно в комнате Айлен запотело. Снаружи стучал дождь – ровно, настойчиво, будто кто-то вёл разговор с землёй шёпотом воды. На подоконнике – чашка с остывшим чаем. А перед окном, прислонившись лбом к стеклу, стояла она, растекшаяся внутренне, как это небо за окном – распластанная, распятая в ожидании чего-то, чего сама не могла объяснить.

В отражении стекла смутно угадывались её черты – распущенные волосы, синеватая тень под глазами, лёгкий спазм в уголке губ. Но больше всего её занимал не образ внутри, а отражение снаружи – размытая фигура, промелькнувшая под фонарём на дорожке к колледжу. Он. Профессор Маркус Роуэн.

Она не ожидала его здесь. Не в такую погоду, не в такой час. Время приближалось к девяти вечера. Никто из преподавателей обычно не задерживался так поздно. Он прошёл, не подняв глаз, но она узнала походку, как узнают голос в темноте – с интуитивной точностью. Этот шаг был как музыка: уверенный, немного тяжёлый, как будто он несёт груз, который не решается кому-либо показать.

Айлен прильнула к стеклу ближе, не замечая, что щекой касается холодной поверхности. Удар молнии осветил двор – на мгновение всё стало видно, как днём. И в эту секунду Маркус повернул голову. И – увидел её.

Глаза встретились сквозь стекло. Он остановился. Не сразу. Сначала – почти незаметно замедлил шаг, будто внутренне сопротивляясь. А потом – резко. Стоял, не двигаясь. И смотрел.

Айлен застыла. Казалось, что весь её организм стал хрупким, как само стекло между ними. Этот взгляд – как удар током. Не просто "он её увидел". Он увидел. Глубоко, болезненно, точно. В этот момент она поняла: он всё знал. И про её чувства. И про то, что он для неё больше, чем преподаватель, больше, чем взрослый, больше, чем кто-либо до этого.

Но в его глазах не было радости. Не было страха. Было… что-то, похожее на сожаление. Он будто хотел сказать: «Ты не должна». Но не мог.

Айлен сделала шаг назад, как будто её толкнули. Сердце в груди колотилось – в висках, в горле, в кончиках пальцев. Она села на край кровати, сжав руки в коленях. Глаза горели, как после слёз, хотя она не плакала. Это был удар. Настоящий. Глубже физической боли.

Она не знала, сколько прошло времени. Минуты? Час? Но когда она снова подошла к окну, двор был пуст. Только дождь – вечный, монотонный, равнодушный.

Айлен разомкнула губы, будто хотела что-то сказать вслух, но не смогла. Всё внутри было разорвано на куски. Он знает. Он отвернулся. Он видел её – и отвернулся.

На следующее утро она шла в колледж, будто через воронку. Шум людей, капли дождя, запах мокрого асфальта – всё было, как обычно. Но она – нет. Она стала другой. Что-то в ней умерло, но что-то и родилось: острое, горячее, опасное. Теперь ей было всё равно, какой ценой. Она должна была понять, почему он отступает. Что он скрывает. И зачем её взгляд – пусть и на мгновение – остановил его шаг.

А может быть, это была лишь её иллюзия? Может быть, он просто смотрел в своё отражение в стекле?

Нет, она чувствовала – не иллюзия. Он видел её. И испугался.

Глава 2. Что-то не так

1. Шёпот в коридоре: слухи быстрее ветра

Когда Айлен на следующее утро вошла в главный корпус колледжа, воздух уже был другим. Не потому, что осень дышала холодом. Не из-за дождя, что всё ещё барабанил по стеклам. А потому что в этом воздухе витало что-то. Нечто невидимое, но ощущаемое кожей, как приближение грозы. Коридоры были такими же – серые стены, зелёные ковры, знакомый запах старых книг и растворимого кофе. Но тишина в них была… живая. Напряжённая. Шепчущая.

Она заметила это сразу. Студенты, группки которых обычно гудели у шкафчиков и на лестнице, в этот раз говорили тихо. Шёпотом. И, главное – замолкали, когда она проходила мимо.

– Это о ней, – прошептала внутри себя Айлен. И сразу же устыдилась. Мания величия? Паранойя?

Она пыталась не смотреть по сторонам. Но чувствовала – взгляды следуют за ней.

Некоторые – короткие, прячущиеся. Другие – долгие, пристальные, с оттенком жалости или, хуже, интереса.

Невежливого, липкого интереса.

Когда она свернула за угол к аудитории 3.16, две девушки из параллельной группы, стоящие у окна, резко оборвали разговор и сделали вид, будто обсуждают расписание.

– Ну да, с кем не бывает, – одна из них бросила фразу, не глядя.

– Главное – чтобы не посадили, – тихо ответила вторая.

Айлен замерла. Что?

Но спрашивать не стала. Прошла мимо, будто не слышала. Но сердце ускорилось. Стало неприятно жарко.

У аудитории, как всегда, стояли старшекурсники. Среди них – Фрейя Брукс, та самая, что дружила с Тоби до их разрыва. Длинные рыжие волосы, острые скулы, взгляд, от которого хотелось отвести глаза. И именно она, заметив Айлен, театрально подняла бровь и сказала:

– Смотрите-ка, звезда лекционных залов пожаловала. Интересно, сегодня урок будет снова “на глазах у всех” или уже за закрытыми дверями?

В группе раздался сдержанный смешок. Кто-то отвернулся. Кто-то опустил взгляд.

Айлен чувствовала, как в груди поднимается холодная волна – смесь стыда, страха и злости. Но она всё ещё не понимала, о чём речь. Что, чёрт возьми, они имеют в виду?

Она прошла внутрь аудитории, села на своё место – в третьем ряду, у окна. Как всегда. Рядом с ней села Селия, её соседка по комнате. Обычно они болтали перед парами, шутили, делились заметками. Сегодня – нет.

Селия смотрела в тетрадь, будто не замечала Айлен. Как будто между ними выросла невидимая стена. Айлен не выдержала:

– Что происходит?

Селия медленно подняла глаза. Нервно сглотнула.

– Ты правда не знаешь?

– Нет, – тихо. – Объясни.

– Вчера вечером… кто-то видел, как ты выходишь из административного крыла. Поздно. А за тобой – профессор Роуэн. – Селия опустила глаза. – Говорят, ты была в его кабинете. Один на один. Долго.

Она замолчала.

– И что? – Айлен пыталась сохранить голос спокойным. – Это просто слухи.

– Но ты же правда была там?

Айлен отвернулась к окну. Отражение стекла снова обманчиво показывало не её, а какую-то другую девушку – чужую, растерянную, с красными глазами.

– Это никого не касается, – тихо сказала она.

Селия вздохнула:

– Может, и так. Но это уже обсуждает весь колледж. И, по слухам, его могут временно отстранить.

– Что?! – Айлен резко повернулась. – За что?

– “Непрофессиональное поведение”, “неуместные отношения со студенткой”, – тихо произнесла Селия. – Понимаешь, такие вещи… никого не волнует, правда это или нет. Людям нужны только истории. Особенно – грязные.

Айлен почувствовала, как в ушах стучит кровь. Всё тело сжалось.

Слухи.

Подозрения.

Подозрения, которые могут уничтожить не только её, но и его.

Она вспомнила вчерашний взгляд через стекло. Тот самый удар током.

Теперь он превращался в пожар.

2. Отказ в кабинете 3.14

Аудитория 3.14 располагалась в северном крыле колледжа – немного на отшибе, подальше от суеты и шума. Преподаватели нередко использовали её как кабинет для индивидуальной работы. Именно там профессор Роуэн проводил дополнительные встречи со студентами, курировал их проекты, помогал разобраться в сложных темах. Именно туда Айлен пришла в надежде на хоть какую-то ясность.

На часах было 15:05. До конца её пары оставалось двадцать минут, но она сорвалась с места, когда услышала за дверью шепот о том, что «Роуэн сам напросился, раз полез к первокурснице». Эти слова несли в себе яд. И она не могла больше сидеть и ждать.

Дверь 3.14 была чуть приоткрыта. Внутри – знакомый запах кофе и книг, лёгкий свет от настольной лампы и фигура профессора, стоящего у мольберта. Он что-то писал мелом на доске. Его движения были спокойны, но плечи напряжены. Как будто он чувствовал – кто-то следит.

Айлен постучала. Тихо. Почти нерешительно.

Он обернулся. Взглядом скользнул по ней – усталым, внимательным. И всё же… сдержанным.

– Айлен. У тебя всё в порядке? – спросил он, стараясь держаться на привычной, профессиональной дистанции.

– Нет, – честно сказала она. – Не в порядке.

– Заходи, – он жестом пригласил внутрь. Дверь мягко закрылась за ней. Кабинет стал тихим убежищем от всех этих шепчущих коридоров.

Она стояла у книжной полки, не зная, с чего начать. Он ждал.

– Про нас… – начала Айлен, но осеклась. – Про то, что думают. Это неправда. Но слухи распространяются.

– Я знаю, – сухо ответил он. – Сегодня утром декан вызвал меня к себе.

Он обернулся, посмотрел на неё прямо.

– И ты знаешь, что я должен сказать тебе сейчас.

Она сжала ладони, стараясь не показать, как дрожат пальцы.

– Только не говори, что это ошибка. Не говори, что ничего не было.

– Я не могу тебе лгать, – мягко. – То, что между нами… это было. Даже если это только взгляд. Даже если это только чувство.

Он сделал шаг к ней, но остановился, будто наткнулся на невидимую черту.

– Но я преподаватель. Ты – студентка. И это уже делает всё невозможным.

– Ты тоже это чувствуешь, – прошептала Айлен. – Я знаю. В тот день, после лекции. Когда мы столкнулись взглядом через стекло. Ты знал.

– Я знал, – он кивнул. – И потому начал избегать тебя. Не потому, что ты мне безразлична. А потому что… если я поддамся – всё закончится плохо. Для тебя. Для меня. Особенно – сейчас.

Тишина опустилась в кабинет, густая, как дождь за окном.

Айлен шагнула вперёд. Не уверенно. Не смело. Просто – потому что иначе не могла.

– Всё уже и так плохо, – прошептала она. – Ты мне нужен, Маркус. Не как преподаватель. Как человек.

Его лицо дрогнуло. В этот момент он выглядел не как взрослый мужчина, уверенный, строгий. А как тот, кто потерял почву под ногами.

Он отвернулся.

– Ты не понимаешь. Мне уже угрожают. Мне намекнули, что будет проверка. Декан сказал, что я “в центре внимания”.

Он выдохнул.

– Тоби исчез. Его ищут. И все знают, что у тебя был с ним конфликт. А потом ты – у меня в кабинете. Одна.

Он резко обернулся.

– Знаешь, кто главный подозреваемый сейчас? Я.

Айлен побледнела.

– Что?

– Я был последним, кто общался с тобой до исчезновения Тоби. И сейчас люди хотят крови. А обвинить профессора – это… удобно.

Он подошёл ближе. Осторожно.

– Айлен, я должен отказаться. От всего, что между нами.

Он сказал это тихо, но в голосе была сталь. Он закрыл глаза на секунду.

– Это не потому, что я тебя не хочу. А потому, что я обязан тебя защитить.

Её взгляд потемнел.

– А кто защитит тебя?

Он посмотрел на неё.

– Надеюсь, правда. Если она ещё что-то значит в этом месте.

Айлен вышла из кабинета 3.14, как будто внутри неё вырвали нерв. На лицах студентов в коридоре были те же выражения – злые, любопытные, фальшиво-сочувственные. Но теперь она не злилась. Теперь в ней закипало другое – решимость.

Она знала, что это ещё не конец.

Это было только начало.

3. Беседа с подругой Лией: «Ты влюбилась»

– Ты что, с ума сошла? – голос Лии был как всегда прямым, немного резким, но в нём звучала тревога, которую не спутаешь ни с чем. – Серьёзно, Айлен? Профессор?

Они сидели в их любимой кафешке за пределами кампуса – «The Velvet Brew». Маленькое, камерное место, где пахло корицей, кофе и немного тайнами. За окнами лил дождь, почти стуча по стеклу: настойчиво, как мысли, от которых Айлен пыталась убежать.

– Я не знаю, как это вышло, – призналась Айлен, обхватив кружку горячего латте обеими руками. Пальцы всё ещё не отошли от прохлады снаружи. – Это не было специально. Я… Я просто почувствовала что-то. Он не такой, как остальные.

Лия приподняла бровь.

– Конечно не такой. Он старше. И умнее. И, возможно, не совсем свободен. Ты что-нибудь знаешь о его жизни вне колледжа?

Айлен отрицательно покачала головой.

– Он очень закрытый. Но в этом есть что-то… даже красивое. Он как картина, которую нельзя до конца прочитать.

Лия вздохнула, потянулась к своей чашке чая.

– Вот именно. А знаешь, как заканчиваются истории, где картина оживает? Сломанными сердцами и испорченной репутацией. Ты забыла, что у тебя ещё год учёбы?

Айлен взглянула на подругу.

– Я не просила, чтобы это произошло. Но когда я рядом с ним – я настоящая. Как будто всё во мне собирается в точку. Всё становится ясно и остро. Как будто я впервые вижу.

Лия замолчала. Минуту просто смотрела на неё, как будто изучала. А потом мягко, почти по-дружески, склонила голову.

– Ты влюбилась, Ай.

Айлен медленно кивнула.

– Да. И это… пугает. Но и по-настоящему живо.

– Ты только посмотри на себя, – тихо усмехнулась Лия. – Светишься вся. Даже под дождём.

– Потому что я не могу ничего с этим сделать, – прошептала Айлен. – Я сегодня была у него. В кабинете.

– О боже. – Лия прикрыла лицо ладонями. – Айлен, ты хоть понимаешь, в какую ловушку ты себя загоняешь?

– Он отказал мне. Сказал, что должен защитить меня. Что сам под подозрением из-за исчезновения Тоби. Что слухи…

– Чёрт. – Лия стала серьёзной. – Это уже не просто романтическая драма. Это может плохо закончиться. Для всех.

Айлен снова посмотрела в окно. Дождь стекал тонкими дорожками, как её собственные мысли. Всё внутри неё было противоречием. С одной стороны – огонь, страсть, безумное влечение. С другой – страх, подозрения, грозовая туча нависших проблем.

– Я не знаю, что делать, – прошептала она.

– Я знаю, – Лия подалась вперёд. – Не принимай никаких решений одна. Слушай тех, кто рядом. Я рядом. И я тебя не отпущу в это без страховки.

Айлен слабо улыбнулась.

– Спасибо.

– Я не шучу, Ай. Ты не знаешь, как быстро может обернуться всё в катастрофу.

– И что ты предлагаешь?

Лия помолчала, потом достала из сумки блокнот.

– Мы начнём с простого. Я помогу тебе всё записать: даты, детали, что с Тоби, что с профессором. Всё, что ты помнишь. Если ситуация выйдет из-под контроля – у нас будет логика. Порядок. Правда.

– Ты думаешь, что всё может зайти настолько далеко?

Лия кивнула.

– Я думаю, ты не просто влюбилась. Я думаю, ты попала в чью-то игру. А в таких играх побеждает не тот, кто любит сильнее, а тот, кто видит дальше.

Когда они вышли из «Velvet Brew», дождь уже почти стих. Но небо всё ещё оставалось серым и тяжёлым.

Айлен остановилась у входа и вдруг сказала:

– Он не хотел пускать меня в свою жизнь. А потом всё же пустил. Мне кажется, он тоже боится.

Лия посмотрела на неё внимательно.

– И, может, он прав. Может, бояться – это мудро. Но теперь ты должна быть не только влюблённой. Ты должна быть умной. Очень умной. Иначе вы оба утонете.

4. Поездка в музей – и новая близость

Айлен стояла у входа в Национальную галерею. Лондон встречал её своим привычным лицом: прохладным ветром, каплями дождя на асфальте и постоянным движением людей, словно у каждого был личный ритм, невидимый дирижёр. Но внутри у неё был совсем другой ритм – прерывистый, как дыхание после бега, слишком живой.

Он ждал её у лестницы. Профессор Маркус Роуэн, в тёмно-сером пальто, шарф чуть небрежно переброшен через плечо, в руке – блокнот. Он не улыбался, но в глазах было что-то мягкое, почти извиняющееся. Как будто он сам удивлялся, что согласился приехать.

– Спасибо, что пришли, – сказала Айлен, чувствуя, как дыхание запинается.

– Я сам пригласил, – ответил он спокойно, – хотел показать одну вещь.

Они вошли в здание. Галерея окутала их тишиной и золотистым светом. Айлен впервые почувствовала, что искусство здесь не просто развешано по стенам – оно дышит. Оживает.

Он повёл её через несколько залов, пока не остановился перед картиной Джозефа Райта – «Эксперимент с птицей в воздушном насосе».

– Что ты видишь? – спросил он.

Айлен смотрела.

– Страх. Ожидание. Люди собрались вокруг чего-то важного, и никто не знает, что произойдёт.

– Именно, – кивнул он. – Искусство – это не всегда красота. Иногда – это предчувствие. Или момент истины.

Они шли дальше, мимо залов с Тёрнером, Констеблом, мимо тишины, насыщенной многовековыми голосами. Где-то между «Туманом над Темзой» и «Пейзажем с радугой» Маркус сказал:

– Я знаю, что ты чувствуешь. Но ты должна понять: я не могу быть с тобой. Пока не могу.

– А потом сможете? – тихо спросила она.

Он посмотрел на неё. Долго. Медленно.

– Я не знаю.

Но в его голосе не было отстранённости. Скорее, боль и беспомощность. Он хотел защитить её. Или себя. Возможно – их обоих.

Они остановились у скульптуры. Мраморная фигура девушки, склонившейся в вечной тоске.

– Это не история о любви, – прошептала Айлен, – это история о том, как не успеть.

Он чуть улыбнулся, грустно.

– А ты всё чувствуешь слишком остро.

– Я просто не хочу лгать. Ни себе, ни вам, – Айлен подняла глаза. – Мне не шестнадцать. Я понимаю, что всё сложно. Но почему нельзя хотя бы быть рядом? Пусть даже просто… как человек с человеком.

Он вздохнул.

– Потому что я слишком хорошо помню, как тонкие грани ломаются. И что после – уже не склеишь.

Они вышли на улицу. Дождь почти закончился, только мелкие капли тихо падали с деревьев.

– Пойдём прогуляемся, – сказал он.

Они прошли по Вестминстеру, потом свернули в сторону старой книжной лавки. Неожиданно он задал вопрос:

– А что ты больше всего боишься?

Айлен не раздумывала.

– Что он – тот, кто был со мной, – Тоби… что он умер, и я не знаю, почему. И что кто-то, кто был рядом, может оказаться чудовищем.

Он остановился.

– Ты думаешь, я?..

– Нет, – быстро сказала она. – Но ты попал в круг подозрений. И я в нём. А это значит – мы уже связаны.

Он опустил взгляд.

– Мне жаль, что ты оказалась втянута. Я не хотел.

– А я не жалею, – сказала она. – Даже если завтра всё разрушится.

Момент завис между ними, как дыхание перед поцелуем. Но он отступил на шаг.

– Я отвезу тебя домой.

Когда они подошли к его машине, он открыл дверь, и прежде чем она села, сказал:

– Ты настоящий шторм, Айлен. Я давно не чувствовал себя так. И это пугает меня до чертиков.

Айлен улыбнулась.

– Я не шторм. Я просто хочу быть с вами рядом, пока вы не испугаетесь до конца.

Он ничего не ответил. Только тихо закрыл за ней дверь и сел за руль.

Но между ними что-то сдвинулось. Не разрушилось – сдвинулось. Близость, которая не требовала прикосновений, уже проросла. И именно в этом была её опасность.

5. Письмо без ответа

В ту ночь Айлен не могла уснуть. Тишина в её комнате казалась слишком громкой, и мысли упрямо возвращались к профессору Маркусу Роуэну. Его холодная сдержанность, непонятные взгляды, то редкие добрые слова – всё это звучало в голове, словно отголоски чужой жизни, в которую она только что пыталась проникнуть.

На следующее утро она достала из рюкзака старенький блокнот и ручку, которую всегда носила с собой – как будто писала письма не кому-то, а себе. Её рука сама начала выводить строки:

«Маркус,

Я не знаю, почему ты меня избегал и теперь сам пытаешься быть рядом. Почему так сложно тебе сказать, что ты чувствуешь? Мне кажется, ты боишься. Боишься меня, себя, всего, что может случиться. Но я готова ждать и бороться. Просто скажи, что я для тебя не только студентка, не только случай в твоей жизни. Скажи, что это что-то большее, хотя бы для тебя самого. Айлен.»

Она отложила лист, и взгляд упал на конверт. Решилась – отправить. На самом деле – это был скорее вызов судьбе. Может, Маркус так никогда и не ответит, но для неё уже был важен сам этот шаг.

В колледже день проходил привычно: лекции, разговоры с подругами, взгляды преподавателей. Но внутри всё горело. Она ждала хоть малейшего сигнала. На электронную почту, на телефон – ничего.

Дни тянулись, и никто не отвечал.

В какой-то момент Айлен начала замечать странные взгляды. Застенчивые шёпоты в коридорах, скрывающиеся за углами лица однокурсников, которые словно пытались понять – правда ли, что профессор Роуэн – больше, чем просто её преподаватель. Слухи обрастали новыми деталями, а каждый день казался тяжелее предыдущего.

Внезапно один из студентов – Томас, парень из их группы, подошёл к ней в столовой:

– Айлен, слышала про письмо Маркусу? – начал он, будто боялся, что кто-то подслушивает. – Говорят, это вызвало настоящий скандал.

– Что ты имеешь в виду? – спросила она осторожно.

– Ну, говорят, что преподаватели в шоке, и директор хочет разобраться. Кто-то даже утверждает, что он планирует уволить Маркуса. Говорят, что он влюбил тебя в себя ради какой-то игры. Все обсуждают. Это очень плохо для твоей репутации, – Томас опустил глаза.

Айлен почувствовала, как сердце забилось быстрее. Её внутренний мир рушился. Она смотрела на Томаса, не веря, что люди могут быть настолько жестоки.

После обеда она решила проверить почту. И тут – новое письмо. Входящее сообщение от неизвестного адресата, без темы, только одна строка:

"Будь осторожна, Айлен. Ты слишком глубоко забралась."

Она перечитала это несколько раз, пытаясь понять – шутка это или угроза.

Вечером, когда она пришла домой, телефон замигал сообщениями. Сначала SMS от неизвестных номеров с намёками, потом анонимные звонки, на которые никто не отвечал.

Айлен почувствовала, как по спине пробежал холодок.

– Что происходит? – прошептала она, глядя в окно на дождь, который начинался за окном.

Следующие дни были похожи на кошмар. Колледж гудел от слухов, преподаватель, к которому она стремилась приблизиться, становился для неё всё более недоступным. Она пыталась поговорить с Маркусом, но он избегал её взглядов, и на вопросы отвечал уклончиво.

Однажды утром, когда она опоздала на пару, преподаватель по спорту – Гарри Уэстон – резко остановил её у раздевалки.

– Ты думаешь, ты особенная? – прорычал он, глядя на неё с ненавистью. – Знай своё место.

Айлен резко отшатнулась, но чувствовала – это только начало.

Тем временем, полиция начала проявлять интерес к Маркусу. Слухи о том, что он мог быть замешан в убийстве бывшего бойфренда Айлен – Тоби – достигли ушей следователей. И хотя доказательств не было, подозрения лились в СМИ.

Всё это стало слишком тяжело для Айлен. Она чувствовала себя в ловушке между страхом и желанием бороться за то, что важно. Её любовь, её жизнь, её будущее – всё оказалось на кону.

В отчаянии она вновь написала Маркусу:

«Маркус, я боюсь. Не только за себя, но и за тебя. Что нам делать? Как идти дальше, если мир вокруг рушится? Ответь, пожалуйста. Я не могу жить в тишине.»

Письмо отправлено. Но ответа снова не последовало.

В этот момент Айлен поняла – игра только начинается. И цена за неё будет намного выше, чем она могла представить.

Глава 3. Гроза надвигается

1. Угрожающие записки в шкафчике

Айлен с трудом верила своим глазам. Сегодняшний день, казалось, не мог стать хуже, но реальность упорно доказывала обратное. Когда она подошла к своему шкафчику в колледже – маленькому, металлическому ящику с замком, который хранил её книги и личные вещи – дверь была приоткрыта. Обычно она была заперта.

Сердце забилось чаще. Она осторожно заглянула внутрь и заметила, что на дне лежит сложенный пополам лист бумаги. Руки дрожали, когда она достала его и развернула.

«Ты слишком далеко зашла, Айлен. Отступи, или будет поздно. Маркус не тот, кем кажется. Ты на грани большой беды.»

Письмо было написано аккуратно, но каждое слово словно пахло угрозой. Айлен почувствовала, как холод пробежал по спине. Кто мог это оставить? Кто наблюдает за ней?

Она оглянулась по сторонам: вокруг были студенты, занятые своими делами, спешащие на пары, разговаривающие группами. Никого подозрительного она не заметила. Но теперь уже не было сомнений – за ней кто-то следит и пытается напугать.

В голове всплыли события последних недель: ссора с Тоби, холодность Маркуса, слухи, шёпоты и теперь вот эта записка. Все указывало на то, что ситуация выходит из-под контроля.

В глубине души Айлен понимала, что её чувства к Маркусу только усложнили жизнь. Возможно, кто-то из коллег профессора, завидующий его успеху, решил использовать её как инструмент для давления. А может, это просто чей-то злой розыгрыш? Но интуиция говорила ей – это серьезнее.

Вспомнив о попытках Гарри Уэстона, преподавателя по спорту, который несколько раз настойчиво приставал к ней, Айлен не могла исключить, что именно он стоит за угрозами. Он знал о её отношениях с Маркусом и явно недолюбливал их.

Айлен спрятала записку в сумку, словно пряча опасность подальше. В душе её терзали сомнения – стоит ли обращаться за помощью? К кому? Директор колледжа? Полиция? А может, попытаться разобраться самой?

После занятий она встретилась с Лией – близкой подругой, которая всегда поддерживала её в трудные моменты. Лия внимательно выслушала историю и посмотрела на Айлен с тревогой.

– Это серьёзно, – сказала она. – Ты должна быть осторожна. И не оставаться одна, особенно вечером.

Айлен кивнула. Она уже начала замечать, что даже самые обыденные прогулки по кампусу стали для неё испытанием.

Вечером, когда дождь снова начал барабанить по стеклам её комнаты, Айлен перебирала мысли и планировала, что делать дальше. Её любовь к Маркусу стала не только источником счастья, но и поводом для страха.

Именно в этот момент раздался звонок в дверь. Сердце сжалось, ладони вспотели. Она осторожно подошла и увидела Маркуса.

– Можно войти? – его голос звучал тихо, но решительно.

Айлен почувствовала облегчение и одновременно волну волнения. Сегодня она впервые почувствовала, что Маркус готов быть рядом, несмотря ни на что.

Они сели рядом, и Маркус, наконец, рассказал о том, что узнал: в колледже есть сильные враги, которые давно хотят его убрать, используя любые методы, в том числе и запугивание его близких.

– Ты не одна в этом, – сказал он, крепко сжимая её руку. – Вместе мы справимся.

Взгляды встретились – холод грозы за окном, пульс страха и тревоги, но и надежда, что эта буря пройдёт.

2. Кто-то следит: Айлен в панике

Дождь с утра не прекращался, обрушиваясь на холодные улицы английского города, смешиваясь с серыми тенями и туманом, который словно окутывал всё вокруг. Айлен шла по дорожке к колледжу, сжимая сумку, и каждый шаг отдавался тревожным эхом в голове. Записка, найденная в её шкафчике, преследовала её мысли: кто мог это оставить? И что будет дальше?

Она пыталась убедить себя, что это просто чья-то дурацкая шутка, но чувство опасности нарастало с каждым часом. Уж слишком много всего происходило: слухи, странные взгляды, холодный отказ Маркуса и теперь ещё и это.

Айлен быстро шла по коридорам, стараясь не задерживаться и не привлекать лишнего внимания. Но вдруг её взгляд невольно упал на отражение в стеклянной двери одного из кабинетов – там кто-то стоял, казался знакомым. Сердце застучало быстрее. Это был Гарри Уэстон, преподаватель по спорту, чьи взгляды и поведение она уже давно ощущала как угрозу.

Айлен почувствовала, как паника подступает к горлу. Она ускорила шаг, пытаясь уйти от него, но вдруг почувствовала, что за ней кто-то следует. Сердце колотилось так, словно хотело вырваться из груди.

Она повернула за угол и заглянула в пустой коридор, но там никого не было. От волнения дыхание стало прерывистым, ладони вспотели. Её ноги дрожали, а внутри словно взорвалась тревога.

Айлен резко повернула и бросилась к выходу из колледжа, забыв даже запереть шкафчик.

Её мысли плутали: «Почему всё так? Почему мне кажется, что за мной следят? Что если это правда?»

На улице дождь хлестал по лицу, и холодные капли смешивались со слезами, которые она пыталась сдержать. Она остановилась под навесом, пытаясь привести мысли в порядок.

В этот момент телефон зазвонил. Айлен едва смогла вытащить его из сумки. На экране высветился номер Маркуса. С облегчением она нажала кнопку «ответить».

– Айлен, где ты? – спросил он, голос звучал настороженно. – Я услышал, что с тобой что-то не так. Ты в порядке?

– Я… я не знаю, – прошептала она. – Кажется, кто-то следит за мной. В колледже я нашла записку. А сегодня виделись с Гарри. Мне страшно.

Маркус глубоко вздохнул. – Я сейчас подъеду. Не уходи никуда, я буду рядом.

Айлен кивнула, хотя он не видел. В голове всё ещё звучал звон тревоги. Она понимала, что не может справиться с этим одна.

Пока она ждала, заметила, что по улице кто-то идёт в её сторону. Она старалась не смотреть, но чувство опасности росло с каждой секундой.

Вдруг фигура ускорилась и попыталась скрыться за углом, заметив, что Айлен смотрит. Она сделала несколько шагов, когда раздался звонок от Лии – подруги.

– Айлен, ты в порядке? Я слышала про записку. Ты должна быть осторожна. Не оставайся одна, – голос Лии звучал серьёзно.

– Я знаю, – ответила Айлен, голос дрожал. – Сейчас Маркус приезжает.

– Хорошо, просто береги себя.

Разговор прервался, и Айлен снова почувствовала, что время растягивается. Наконец, издалека показалась машина Маркуса. Он вышел, быстрыми шагами подошёл и обнял её.

– Я рядом, – прошептал он.

Айлен почувствовала, как тревога немного уходит, уступая место теплу и безопасности. Но она знала – это только начало. За ними следят, и гроза, которая надвигается, будет намного страшнее, чем обычный дождь за окном.

3. Дождь, молния и бегство из общаги

Дождь усиливался, превращая ночные улицы в блестящие потоки воды, а тучи сгущались так, что казалось – небо вот-вот разорвётся на части. Айлен стояла у входа в общежитие, сжимая сумку, как будто она могла защитить её от надвигающейся бури. Внутри же буря разгоралась не только снаружи, но и в её душе.

С того дня, как она нашла записку с угрозами, её жизнь превратилась в постоянное напряжение и страх. Казалось, что кто-то следит за каждым её шагом, и никто не мог ей помочь. Маркус старался быть рядом, но даже его поддержка не могла изгнать чувство тревоги, сжимающее сердце.

Сегодня вечером всё вышло из-под контроля.

Когда Айлен зашла в общежитие, на лестнице мелькнула тень. Она замерла, ощутив знакомое чувство опасности. Кто-то приближался к ней. В голове пронеслись тревожные мысли – может, это Гарри? Или кто-то другой, кто хочет причинить ей вред?

Она быстрым шагом поднялась на свой этаж, но дверь комнаты оказалась запертой. Ключи остались в сумке, которую она оставила внизу. Сердце забилось в бешеном ритме – она не могла оставаться там, где могла быть в ловушке.