Арлекин

Глава 1

Бутик «Цветочный рай» утопал в мягком свете, проникающем сквозь большие окна. Бежевые стены украшали изящные высокие вазы с сухоцветами. В воздухе плавал сложный аромат – нежный запах роз переплетался с пряным шлейфом лилий и свежестью эвкалипта. На полках, словно драгоценные камни, сияли композиции: королевские розы в хрустальных вазах, орхидеи на длинных стеблях, напоминающие застывшие водопады, и скромные эустомы, похожие на перламутровые облака.

Алина Лисовская двигалась между полками с грацией балерины. Её волосы подобно каштановым волнам собраны в свободный хвост, где каждая прядь хранила в себе оттенки осеннего леса – от тёплого шоколада до золотисто-каштанового сияния. Несколько выбившихся локонов, словно изящные штрихи кисти художника, наполняли образ лёгкостью и воздушностью. На её лице сияла искренняя улыбка, а в голубых глазах плясали озорные искорки.

Стоя у длинного стола, она работала над букетом для постоянного клиента – композиция из белых роз и нежных гортензий. Её пальцы, быстрые и точные, будто выбивали в воздухе сложную клавишную мелодию. Она шептала цветам, обращаясь к ним, как к живым существам:

– Вот так, мои хорошие… Да, именно здесь… А теперь добавим немного зелени для гармонии.

Каждый её жест был наполнен любовью к своему делу. Она создавала не просто букет – она писала картину живыми цветами, где каждый элемент находил своё идеальное место. Её движения были плавными, как классическая мелодия, а руки – чуткими, словно она держала в них новорождённых птенцов.

Внезапно звякнул колокольчик над дверью. В бутик вошёл мужчина лет тридцати – словно грозовое облако с молниями ворвалось в светлое помещение. Его байкерская одежда – потертая кожаная куртка с металлическими заклёпками, грубые ботинки со стальными набойками, чёрные джинсы, обтягивающие ноги как вторая кожа – резко контрастировала с цветочной атмосферой. В его глазах читалась такая тяжесть, будто он нёс на плечах груз целого мира.

Алина почувствовала, как по спине пробежал холодок. Его присутствие наполнило бутик нервозной тишиной. Даже цветы, казалось, пригнулись под его мрачным взглядом. Его молчание было громче любого крика, а взгляд прожигал насквозь, как струя пламени от газовой горелки.

– Добрый день! Чем могу помочь? – голос Алины дрожал, как лист на ветру.

Но он молчал, продолжая сверлить её взглядом, холодным как арктический лёд. Его присутствие было настолько ощутимым, что воздух, казалось, загустел, превратившись в желе.

– Может быть, вам что-то предложить или подсказать? – проблеяла флористика, всерьёз подумывая над тем, чтобы вызвать полицию.

Клиент не ответил, лишь поджал губы и сунул руки в карманы куртки, что только прибавило девушке настороженности.

Время тянулось медленно, словно резина. Каждая секунда превращалась в вечность. Алина чувствовала, как её сердце бьётся всё чаще, а пальцы начинают предательски дрожать.

Спасение явилось вместе с постоянным клиентом, заказавшим сложный букет для своей супруги. С его приходом атмосфера в бутике потеплела, ощущение тревоги отступило на задний план. Алина передала ему композицию, рассчитала и выдохнула с облегчением. Когда дверь закрылась за покупателем, опасный посетитель растворился в воздухе, оставив после себя лишь запах озона и липкий след страха.

Алина прислонилась к прилавку, чувствуя себя выжатой как лимон. Её цветочный рай казался теперь островом безопасности в океане неизвестности. Она обвела взглядом свои владения, где каждый цветок снова задышал полной грудью, и позволила себе расслабиться.

***

В полумраке бара, где пульсирующий свет прожекторов выхватывал из темноты то одну, то другую фигуру, за столиком у стойки расположились две подруги. Их смех, словно колокольчики, растворялся в мелодии электронной музыки, а глаза искрились от удовольствия после тяжёлого рабочего дня.

– Представляешь, – крикнула Оля, наклоняясь ближе к подруге, – этот наш новый менеджер вчера на совещании перепутал кварталы в отчёте! Я чуть не упала!

Алина, пригубив свой коктейль, ответила с заговорщической улыбкой:

– Да ладно! И что сказал директор?

– А он такой, – подруга театрально закатила глаза, – взял и отправил его пересчитывать всё заново! Представляешь?

Их смех, переходящий в громогласный гогот, заставил обернуться нескольких завсегдатаев бара.

– Тише-тише, – Оля махнула рукой, – а то нас отсюда попросят!

– А помнишь, как ты на прошлой неделе случайно отправила боссу сообщение из личной переписки? – продолжила Алина, утирая выступившие от смеха слёзы.

– Боже, не напоминай! – подруга театрально схватилась за голову. – До сих пор краснею, когда встречаемся в коридорах. А он ещё смотрит так, будто я по офису разгуливаю в том самом купальнике, что был на фотке, – аж мерзко.

Они снова разразились хохотом, привлекая внимание бармена, который с улыбкой поставил перед ними новые коктейли.

– Девушки, вы сегодня в ударе! – подмигнул он.

– Это только начало! – озорно подмигнула Алина. – У меня ещё парочка историй припасена!

Она как раз хотела поделиться с приятельницей подробностями странной сцены в цветочном бутике, когда расфокусированный взгляд выхватил из толпы на танцплощадке мужскую фигуру в чёрном. Она выделялась осязаемой аурой враждебности. На краткий миг Алина даже уловила некое синее свечение, исходившее от мужчины, затем моргнула, и сияние пропало.

– Знакомого увидела? – с интересом спросила Оля, проследив за её взглядом.

Алина отвлеклась на подругу, а когда снова бросила взор на беспокойное море людских тел, мужчина пропал.

Рассказ о мрачном визитёре тоже запрятался глубоко, как пугливый ёжик. В эту секунду показалось неуместным делиться подробностями пугающей встречи, словно то было заклинание, способное пробудить древнего демона.

Вернулись к смакованию сплетен. Их щебетание, наполненное полунамёками и многозначительными паузами, переросло в настоящий спектакль. Они перемывали косточки общим знакомым, обменивались колкими замечаниями, и каждая деталь, каждый факт укладывались в мозаику их вечерних посиделок.

Вокруг них кружились танцующие, но подруги словно находились в своём маленьком мире, где есть только они, их тайны и этот волшебный вечер, который они решили посвятить друг другу.

По дороге к дому Алина снова вспомнила угрюмого незнакомца, сравнила написанный густой черной краской образ с виденной в толпе фигурой и подумала, что в баре вполне мог оказаться он. Лица она не разглядела, однако габариты и манера держаться, как бы главенствуя над окружающими, совпадали.

Мороз пробежался по коже. Неужели у неё появился преследователь?

Заходя в подъезд, девушка опасливо оглянулась через плечо. Пустынный двор утопал в сизом мареве единственного уличного фонаря. Ей померещилась тень вблизи качелей на детской площадке, но приглядевшись, Алина с облегчением поняла, что это просто игра света.

С лёгким сердцем, ругая себя за малодушие, она поднялась на свой этаж, вынула из сумочки ключи и… потеряла сознание от сокрушительного удара по затылку.

***

Алина медленно открыла глаза, и первое, что увидела – мутные стены и потолок, задрапированные полиэтиленовой плёнкой. Тусклый свет встроенных светильников слабо пробивался сквозь плотный прозрачный пластик. Она попыталась пошевелиться, но обнаружила, что плотно примотана к столу множеством слоев полиэтилена. Каждый слой туго обвивал её тело, руки и даже ноги, лишая всякой возможности двинуться. Хрусткая полоса скотча овивала лоб, удерживая голову в прямом положении. Затылок пульсировал болью.

Рядом, в тени, притаился тот самый мужчина из бутика – его лицо было бесстрастным, почти мертвым. В руках блеснул медицинский инструмент. Скальпель?

Алина почувствовала, как страх ледяной волной поднимается по позвоночнику, а сердце начинает биться где-то в горле.

Она попыталась что-то сказать, но получилось только промычать что-то испуганное – рот был набит чем-то сухим, вроде тряпки, и для верности заклеен всё тем же скотчем. Полиэтилен плотно облегал шею, угрожая перекрыть дыхание.

Комната казалась бесконечной, подобно прожорливому нутру монстра с пластиковым желудком, и в то же время крошечной, как игольное ушко, создавая иллюзию того, что выхода отсюда нет.

Каждый шорох, каждый шаг безумца отзывался в её ушах оглушительным эхом. Алина закрыла глаза, пытаясь собрать остатки самообладания, но страх продолжал нарастать, заполняя все её существо. Она почувствовала, как по виску стекает капля холодного пота, а воздух становится всё более спертым и тяжелым. Где-то вдалеке тикали часы, отсчитывая последние минуты её короткой жизни.

Внезапно маньяк сделал шаг вперед, и в его глазах она увидела то, чего боялась больше всего – полное отсутствие человечности.

Он встал у её головы и провёл указательным пальцем по бледной до синевы девичьей щеке, словно примеряясь. В другой руке у него был скальпель, и в ту секунду, когда короткое его лезвие вспороло воздух и замерло в миллиметре от кожи, Алина отчаянно расплакалась и замычала с утроенной энергией.

– Что? – отрывисто спросил мучитель.

«Пожалуйста, пожалуйста, не делай этого!», – силилась выговорить Алина, умоляюще заглядывая в глаза убийцы.

– Пожалеть тебя? – сочувственно предположил изверг.

Она закивала бы, если б могла, а так просто заморгала и попробовала выкрикнуть: «Да, молю!»

– Зачем бы мне это делать?

Алина растерянно смотрела на психопата. Мозг лихорадочно соображал. Все инстинкты во главе с древнейшим стремлением к самосохранению сбились в кучу, отыскивая путь к спасению. Ей нужно уговорить его вытащить кляп – это самое важное.

В облике мужчины проступала та особая, почти мистическая красота, что свойственна истинным злодеям. Он походил на тщательно выверенный художником этюд, сочетал в себе несочетаемое – изысканную утончённость аристократа и холодную жестокость хищника.

Среднего роста, но держался он с такой величественной осанкой, что казался выше, довлел над окружающими. Тёмные, как ночь, волосы обрамляли бледное лицо, на котором выделялся горбатый нос – словно хищно изогнутый клюв ястреба.

Глаза его, необычного тёмно-бордового оттенка, обладали способностью менять свой цвет в зависимости от освещения. В полумраке они вспыхивали двумя алыми искрами, что делало его взгляд поистине завораживающим и пугающим одновременно.

Тонкие, почти аристократические губы, обрамлённые мелкими правильными зубами, часто кривились в улыбке, обнажая их безупречный ряд. Но эта улыбка не согревала – она словно замораживала душу, ибо за ней скрывалась бездна холодного расчёта и жестокости.

Морщины вокруг глаз, казалось бы, свидетельствовавшие о частых улыбках, на самом деле выдавали его истинную сущность – они были следами тех моментов, когда его лицо искажала не улыбка, а плотоядная ухмылка.

Алина вновь замычала. Не угрожающе, нет, скорее просительно.

– Ты хочешь поболтать? – проницательно заметил душегуб.

Короткий взмах ресниц с осыпавшейся тушью.

– А может я просто убью тебя? Быстро и без мучений.

Она заплакала. Лицо исказила гримаса первобытного ужаса.

Его голос был подобен изысканному инструменту, каждый звук которого таил в себе скрытую угрозу. Его речь текла плавно и размеренно, словно холодная река, скользящая по острым камням.

В его интонациях сквозила особая, почти музыкальная чёткость – каждое слово выговаривалось с безупречной дикцией, но без тени эмоций, что делало его речь похожей на отточенные фразы древнего манускрипта.

Тембр – глубокий и бархатистый, с едва уловимым придыханием, напоминал скольжение шёлка в ночной тиши. В моменты, когда он говорил тихо, его голос становился почти гипнотическим, завлекая собеседника в ловушку своего обаяния.

Тень сомнения отразилась на его лице. Он будто впал в задумчивость, продолжая держать скальпель почти у самого её носа. Алина видела, с каким трудом даётся ему выбор.

– Ты закричишь, если я уберу кляп? – наконец спросил он, впиваясь своими пугающе алыми глазами в неё. – Морги один раз, если да, и два, если нет.

Она дважды сомкнула веки.

– Если ты думаешь меня одурачить, то понапрасну тратишь силы, – сообщил мужчина и поддел ногтем уголок скотча вблизи нижней челюсти. – Так или иначе я убью тебя. Разговор ничего не решит.

И всё же он стал отрывать липкую ленту, вначале бережно, словно боялся повредить нежную кожу. А как отклеил кусок сантиметра в три длиной, за который мог ухватиться двумя пальцами, что есть мочи рванул вверх.

Алине показалось, что нижнюю часть лица окунули в кипяток. Она съежилась от боли, но в тот же миг заставила себя забыться. Раны зализывать она будет позже, когда выберется из этой передряги.

– Разожми зубы, – велел маньяк, вынимая изо рта черную тряпицу, похожую на скомканный носовой платок.

Алина сделала шумный вдох и закашлялась, подавившись рыданиями вперемешку с мольбами.

– Пожалуйста, пожалуйста, прошу вас, отпустите. Я ничего никому не скажу, более того, я забуду вас прямо сейчас. Только отпустите. У меня есть кое-какие украшения и… и сбережения на карте. Я отдам всё, забирайте, что хотите, только не убивайте меня. Умоляю!

– Высказалась? – холодно уточнил преступник.

Алина тяжело сглотнула, проталкивая в горло колючий комок. Поразительно, но весь выпитый накануне алкоголь, будто выветрился из организма. Соображала она ясно, даже не смотря на панику.

– Тогда послушай меня. Мне не нужны твои деньги или побрякушки. Лишь твоя жизнь. А на вопрос почему, ты мне сейчас сама ответишь. Что ты сделала?

Голос вкрадчивый, убаюкивающий, а в глазах просматривалась бескрайняя пустошь. Он словно нежилой дом с выбитыми окнами, фасад которого таит больше красоты, чем внутреннее убранство.

– Я не понимаю. О чем вы?

– Кого ты убила? – перефразировал пытливый негодяй, навалился бедром на столешницу и будто бы приготовился к длинной беседе.

Алина похолодела так, что занемели кончики пальцев на руках и ногах. Откуда ему известно? Неужели он как-то связан с той давней историей?

– Я не понимаю, о чем вы, – повторила она и отшатнулась бы, если б могла, когда мужчина вдруг вскинул ладонь и жестом усталого человека отер лицо.

– Ты вроде поговорить хотела, а не отнекиваться. Если нет желания исповедаться, я просто закончу то, за чём пришёл, и оба останемся в выигрыше.

– В выигрыше? – еле вымолила Алина.

– Безусловно. Ты очистишь душу, а я… – он замялся, подбирая подходящее слово, – а я получу своё. Честная сделка, по-моему.

– Почему вам так нужно меня убить?

– Тебе, – поправил душегуб. – Раз уж мы сблизились настолько, что ты лежишь на моём ритуальном столе, вполне можешь обращаться ко мне на «ты». Пожалуй, я даже представлюсь: Демон.

– А-алина, – прозаикалась она.

– Знаю. И жду ответа на свой вопрос. Кого ты убила?

Мысли сновали под черепной коробкой на скоростном экспрессе. Если начать откровенничать, в конце можно надеяться на снисхождение? Или он напрочь лишен сопереживания, как и все прочие маньяки?

– Я никого не убивала, – чуть не плача от досады, сказала Алина.

– Тогда и я заглянул просто тебя навестить. Чао, – он ткнул ей в лицо влажный носовой платок с намерением вновь заткнуть рот.

Алина запротестовала:

– Хорошо, хорошо, я расскажу. Мы справлялись по реке Снежной и были так беспечны…

Она до сих пор видела этот момент перед глазами, словно он случился вчера. Река Снежная, что брала исток в горном массиве Тыргын и стекала с северного склона хребта Хамар-Дабан в озеро Байкал, считалась самой крупной и многоводной в тех местах, а ей она запомнилась прежде всего своей величественностью и обманчивым спокойствием. Ей помнилось, как солнце играло на волнах, создавая причудливые блики, а горы вокруг казались бесконечными.

– Когда рафт начал крениться, я не сразу поняла, что происходит. Вода обрушилась на нас, как тонна льда. Я видела, как Дима – наш капитан – пытался удержать судно, но течение было слишком сильным. Мы все оказались в воде.

Я выбралась первой. Помню, как кричала, звала остальных, но вода заглушала все звуки. Потом увидела, как наш перевернутый рафт медленно уносит течением, а под ним… под ним были они.

Она прервала рассказ, не в силах совладать с эмоциями. Наружу рвались вопросы, которые снедали душу изнутри все эти годы.

Почему я выжила? Что за жестокая шутка судьбы?

Теперь, когда она закрывает глаза, непременно видит их лица – испуганное лицо Саши, улыбку Кати, которая всегда первой начинала петь у костра… А она просто стояла на берегу и не могла ничего сделать.

Говорят, что время лечит. Но это неправда, самое фатальное заблуждение из всех существующих. Каждый день она задавалась одним и тем же вопрос: могла ли она что-то изменить? Может, если бы не отвлеклась на тот прекрасный вид, если бы настояла на том, чтобы обойти опасный участок…

Теперь ей приходилось жить с этим грузом вины. Видеть их во снах, слышать их смех, чувствовать их прикосновения. И понимать – иногда красота природы может быть смертоносной, а человеческая беспечность – губительной.

Алина больше никогда не подходила к горной реке. Не могла смотреть на воду без того, чтобы не вспомнить тот день, когда потеряла своих друзей. Десять лет назад – чудовищный срок, растянутый в спираль бесконечности. И каждый раз, когда на глаза попадалась группа туристов, отправляющихся в поход, сердце сжималось от боли и раскаяния.

– Тела погибших обнаружили в нескольких сотнях метров ниже по течению. У всех диагностировали утопление, – закончила рассказ Алина.

Он слушал с прилежанием, точно ретивый студент, жадно внимающий каждому слову лектора. И даже паузы, которые она делала, чтобы перевести дух и вычленить факты из эмоциональной картины, воспринимались им очень внимательно.

– Сколько вас было? – деловито осведомился Демон. Вроде он так представился.

– Вместе со мной шестеро.

– Выжила только ты?

Захотелось отвернуться, спрятаться, скрыться, только бы избежать утвердительного «да», что пощипывало на языке нотками острой горчицы.

Ему и не требовался ответ. Он уже считал его по глазам, в которые вглядывался с пристальностью бывалого моряка, ищущего землю посреди океана.

Внезапно он выпрямился, окинул взором её примотанное к столу тело и резким взмахом головы откинул со лба волосы. Спросил:

– Найдётся у тебя, что поесть? Я зверски голоден, честно говоря.

Глава 2

Поесть, хм? Алина в изумлении вытаращилась на губителя жизней. И часто его аппетит посещает во время, как он выразился, ритуалов умерщвления молоденьких девушек?

– В холодильнике, – как можно вежливее предложила она, втайне надеясь, что сытый желудок как-то повлияет на его планы по части убийства. – Чувствуй себя как дома.

Демон откинул полог из полиэтилена, за которым скрывалась кухня и тут же полез в рефрижератор, судя по тонкому звону бутылок с соусами, что выстроились на дверце.

Алина тем временем силилась выпростать хотя бы одну руку или же поднять голову, высвободиться, чтобы осмотреться, найти оружие – не дожидаться же, пока он вернётся и сызнова примется угрожать и запугивать.

Всё было тщетно. Изувер не поскупился на плёнку, да и клейкой ленты не пожалел. Чудовищная мысль яркой лампочкой вспыхнула в мозгу. Пластик! Всё затянуто им, а сама она обездвижена и намертво примотана к столу. Скальпель в его руке и движение пальца по скуле… Вот оно что! Ей довелось попасть в лапы к опытному подражателю, и вдохновлялся он кадрами из сериала «Декстер».

Мамочки!

Демон вернулся с миской вчерашнего салата из овощей и отварной куриной грудки, жуя на ходу. Челюсти его работали беспрерывно, обнажая и без того острые скулы.

– Сама готовила? – миролюбиво спросил он, зачерпывая полную ложку.

– Д-да, – растерянно ответила Алина.

– Неплохо, – с кухни донёсся сигнал микроволновки, оповещающий о разогретом блюде.

Демон вновь скрылся за пластиковой занавесью и через пару секунд вернулся с дымящейся тарелкой макарон под сливочным соусом, из которой торчали две вилки.

– Составишь мне компанию? – насмешливо поинтересовался, и не дожидаясь ответа, плюхнулся на пол возле её головы, поставил рядом салатницу и принялся набивать пузо.

Ел он довольно тихо, слышался лишь хруст овощей и редкий лязг зубов о вилку.

– Демон? – она почти силком заставила себя произнести вслух подобие имени. – Можно мне в туалет?

– Валяй, не стесняйся. Здесь все свои.

– Нет, я имею в виду…

– Напрасно стараешься. Я не отпущу тебя, – попытка начать переговоры с треском провалилась.

Следующие пять минут он насыщался. Алина лихорадочно изобретала новый предлог навести мосты. Но в голову ничего не лезло. Пустота. Вакуум. Разрежение. Её будто выволокли на высоту свыше восьми тысяч метров и бросили в так называемой зоне смерти без дополнительного кислорода.

– Покормить тебя?

Вот и ответ на её мысленный вопрос, зачем понадобились две вилки.

– Нет, спасибо, я… не голодна.

– Тогда давай прощаться, Алина Игоревна Лисовская тридцати двух лет отроду, – Демон встал, расправил плечи, оттянул вниз край футболки.

И только тут она заметила, что руки у него обнажены, а на правой змеится странная татуировка – переплетение синих линий, где каждая толщиной не больше спичечной головки. Эти полосы вырывались из-под рукава, овивали бугристое предплечье, спускались до самого запястья, походя на таинственную сеточку вен или хаотичную карту рек, созданную свихнувшимся картографом, а после перебрасывались на тыльную сторону ладони и струились до кончиков пальцев. Кажется, они заканчивались под ногтевыми пластинами, если только это не игра света и не плод её взбудораженного воображения.

Алина вновь взмолилась, понесла откровенную околесицу, предлагала деньги и ценности, клялась, что всё забудет, увещевала, что пока он ничего дурного не сделал, а значит и вины на нём нет.

Демон накрыл её рот ладонью и склонился к лицу.

– Больно не будет, я обещаю. Умереть – это легче, чем уснуть. Расслабься.

Она вопреки словам заголосила, теряя всякое самообладание. Слёзы полились вперемешку с соплями. Его ничуть не трогали её стенания. Толстокожий, бесчувственный психопат.

Скальпелем он вспорол полиэтилен между левой рукой и туловищем. Алина попробовала укусить его руку, но Демон оказался шустрее: надавил на какие-то точки на нижней челюсти, и рот сам приоткрылся, словно между зубами просунули твердый предмет.

– Сделаешь мне больно, я сделаю больно в ответ, – пригрозил он, запуская свободную ладонь под пластик.

Касание холодных пальцев к коже на рёбрах было сродни удару плетей. Алина взвилась от контакта, но лишь мысленно. Всё, что ей дозволили – это смотреть в глаза своего убийцы, встречать ответный взгляд и биться в рыданиях.

Видимо, под слоями пленки на ней не было одежды, потому что спустя миг рука Демона очутилась под левой грудью. Алину передёрнуло от отвращения. Маньяк вдавил два пальца в кожу, будто желая прочувствовать сердцебиение. Оно зашкаливало, гулко бухало внутри, ударяясь о клетку, гнало по телу кровь, отравленную жутким осознанием момента. Пора проститься с жизнью.

Секунду они пялились друг на друга. Она – с ненавистью и неописуемым ужасом, как кролик на удава за миг до решающего броска. Он – без единого живого чувства, словно разглядывал пустую пыльную витрину. А потом красиво изогнутые губы разъехались в усмешке.

– Я так и думал. Ты не для меня, – впервые за всё время в его голосе прозвучали эмоции. Облегчение? Скорее даже триумф.

С этими словами он полоснул скальпелем по полосам скотча вблизи головы, им же провел по краю стола, разрезая многие слои пленки от плеча до ступней, скинул верхние мотки, ещё раз прошёлся медицинским лезвием вдоль столешницы, вспарывая последние слои.

– Приберись тут, – велел он, отступая назад. – И спасибо за ужин.

Входная дверь хлопнула со звуком ружейного выстрела. Демон ушёл.

***

Спустя месяц

В пёстром царстве флоры, где каждый цветок казался вырезанным из кусочка радуги, застыла сгорбленная фигурка девушки. Её тонкие пальцы, словно призрачные тени, едва касались нежных бутонов, а взгляд тонул в бездне невысказанной печали. В этом цветочном храме она была не просто продавщицей – жрицей увядающей красоты, хранительницей хрупких мгновений жизни.

Со звонком колокольчика в павильон вошёл курьер.

Алина вздрогнула всем телом, как случалось всякий раз, когда порог переступал мужчина, и заставила себя расслабиться.

– Вот ваш заказ, – доставщик сгрузил на прилавок несколько коробок. – Всё свежесрезанное, как заказывали. Розы из Кении, лилии из Голландии, орхидеи с Гавайев.

Алина сухо кивнула и пересчитала картонные упаковки, сверилась с накладной.

– Хорошо, – её голос, подобно треснувшему колоколу, отзывался эхом в пустом зале.

Она начала распаковывать цветы с той же тщательностью, с какой бальзамируют покойников, будто каждое прикосновение могло причинить им боль.

– У вас всё в порядке? – неуверенно спросил курьер. – Выглядите так, будто повстречали призрак.

Нет, что вы, меня всего лишь навещал сбрендивший убийца. Случилось это недели четыре назад, и с той поры я будто на иголках. Чураюсь каждого громкого звука. Леденею, если рядом чихают. Покрываюсь мурашками, коли со мной заговаривают. Эка невидаль!

– У меня всё прекрасно. Спасибо за беспокойство, – выпалила Алина резко, словно хлестнув парнишку кнутом.

Её движения были отточены до автоматизма: каждый стебель омыт родниковой водой, каждый бутон осмотрен под специальным светом, каждая ваза наполнена особым раствором. Она продолжала свою работу, словно механически. Мысли плавно текли в сторону того, что следует уволиться. Немедля. Этот бутик стал напоминать клетку, батискаф, погруженный на дно Марианской впадины. Того и гляди, скоро расплющит.

Курьер не спешил покидать цветочный магазин. Выдержал длинную паузу, а после попытался найти нужные слова.

– Знаете, цветы – они ведь как маленькие чудеса. Дарят радость даже в самые тёмные дни.

– Не всем. Некоторые дни настолько черны, что даже солнце не может их осветить, – Алина не поднимала глаз, а голос казался увядшим, что листва на осенних деревьях.

Она отвернулась к витрине, где солнечные лучи, пробиваясь сквозь большие окна, создавали причудливую игру света и тени. Золотистые лучики ложились на края ваз и снежными искорками рассеивались по торговому залу. В этом танце света её собственное отражение казалось частью другого мира – мира, где ещё не случилось то, что навсегда изменило её жизнь.

Парнишка всё не унимался. Молол языком без умолку.

– Говорят, цветы помнят всё. Может, и ваша память со временем станет мягче?

– Моя память – как эти розы: чем дольше живёт, тем острее шипы, – горько усмехнулась флористика.

В этот момент в зал вошёл мужчина.

Алина дернулась, точно наступив на оголённый провод под высоким напряжением, и как-то разом обмякла.

Массивная фигура посетителя в кожаных штанах и громоздких ботинках заполнила собой всё пространство. Окладистая седая борода обрамляла суровое лицо, а в глазах цвета штормового океана читалась угроза.

– Добрый день. Не могли бы вы помочь мне с выбором цветов? – обратился он к флористике неожиданным для человека его комплекции мягким баритоном.

– Д-да, конечно. Что бы вы хотели? – нервно уточнила Алина, пятясь к холодильной витрине с цветами.

Её взгляд невольно скользнул по татуировкам, выглядывающим из-под закатанных рукавов его рубашки. На запястье тускло блеснул шрам – след от наручников, а на костяшках правой руки – свежие ссадины.

– Мне нужен букет. Для женщины, – верзила медленно подошёл к прилавку.

Его руки, покрытые шрамами, легко скользили по лепесткам роз, но каждое движение будто таило звериную враждебность. В его дыхании, пропитанном ароматом кофе и сигарет, слышался металлический привкус опасности. Она фейерверком взрывалась на языке, как детская шипучка.

Курьер продолжал стоять поодаль и бестолково переводил взгляд с девушки на громилу. Вмешиваться он не пытался, но и попытки ретироваться не предпринимал.

– У нас есть прекрасные композиции, – силясь сохранить спокойствие, предложила Алина. – Вот посмотрите, например…

– Я знаю, кто ты, голуба, – внезапно перебил дядька, обрывая пустую беседу о лютиках. – И что Демон с тобой облажался.

– О чём вы? – бледнея на глазах, спросила Алина.

– Не прикидывайся дурочкой, – улыбнулся бородач, однако же в этой гримасе не было и следа тепла. – Ты знаешь, о чём я.

Он наклонился ближе к прилавку, и его дыхание стало почти осязаемым. В глазах плясали солнечные блики, создавая зловещий отблеск. Будто под черепом у него находилась жаровня, а в ней тлели угольки, способные воспламениться от малейшего ветерка.

– Мне нужно, чтобы ты поехала со мной. Для твоего же блага, – шёпотом добавил он, косясь в сторону курьера.

Парнишка живо смекнул, что дело запахло керосином, и стремглав метнулся к двери. Захлопнул её со стороны улицы и припустил бежать без оглядки. Храбрец.

Руки байкера, только что нежно касавшиеся цветов, теперь казались каменными. На пальце сверкал перстень с гравировкой – символ, от которого у продавщицы перехватило дыхание.

На чёрном фоне, словно вышедшем из самой глубины меланхолии, застыл загадочный Арлекин. Его причудливая маска отражала всю гамму человеческих эмоций, от безнадёжной тоски до призрачной надежды, а грациозная поза повествовала о трагической красоте жизни.

– Я… я никуда не поеду, – еле слышно отказалась Алина.

– Ещё как поедешь, – осклабился бандит. – А теперь собери мне букет. Самый красивый.

Он достал из кармана пачку денег и небрежно бросил на прилавок.

– И помни, девочка, – цветы вянут. Люди тоже, – пригрозил детина, поправляя посеребренную бороду.

Пока Алина дрожащими руками собирала букет, он наблюдал за ней с интересом охотника, оценивающего добычу. Его взгляд скользил по стенам, где висели камеры видеонаблюдения, и флористика заметила, как его губы едва заметно скривились в усмешке.

Внезапно он достал телефон и небрежным взмахом руки поднёс его к уху.

– Слушай, Маркел, у нас тут закавыка. Я сейчас в Первомайском, забираю девку Демона…

Он послушал ответ собеседника, не сводя парализующего взора со своей жертвы.

Алина металась вдоль прилавка, собираясь с силами. Дать отпор – улизнуть – вызвать подмогу – брыкаться и драться до последней капли крови. Неважно, что. Во второй раз она не допустит, чтобы её связали, а после истязали, пускай всего лишь психологически.

– Да при чём тут бабы? Срать я хотел на его потаскушек.

Вновь реплика собеседника.

– Он потому и дерганый, что не трахается. Зато мне весь мозг вытрахал. Короче, слухай сюда. Подкатишь к цветочной лавке… Слышь, краса, как твоё заведение называется?

Алина намеревалась показать оттопыренный средний палец, но вовремя остановилась. Нельзя идти на поводу у эмоций. Холодная голова, точный расчет, действовать на опережение.

– Цветочный рай.

– Грёбаный цветочный рай. Усёк?

На том конце коротко согласились.

– Чешешь сюда, трешь камеры, и чтоб ни одна легавая ищейка… Понял? Девку я заберу. Демону ни слова. Лично зуботычин ему насую за просранный приказ.

Байкер завершил вызов, слепо сунул телефон в карман кожаных штанов. Мерзким движением поправил ширинку, укладывая то, что под ней, поудобнее.

– А теперь у тебя есть выбор, – мягко выговорил бугай, катком для укладывания асфальта надвигаясь на Алину. – Или ты делаешь то, что я прошу добровольно, или…

Она поднырнула под стойку резко, как беляк, уходивший от погони. Петляя между вазами и ногами матершинника, метнулась к двери, дернула ручку и со всего маха завалилась на пол. Великан оказался расторопным, поймал её за шиворот и со всей дури дёрнул назад.

Алина шваркнулась на спину и хорошенько приложилась затылком о плиточный пол. В голове что-то чавкнуло, будто саданули топором по арбузу. Боль горячей волной разлилась от шеи к позвоночнику.

Здоровяк склонился над хрупкой девушкой, уцепил её за талию, словно играючи, взвалил на плечо и поволок к выходу, как привыкли поступать его давние предки – австралопитеки.

В магазине снова воцарилась тишина, нарушаемая лишь тиканьем старинных часов. В воздухе повисла тяжёлая аура опасности. А на прилавке остался букет – последний след чьего-то присутствия. Но даже цветы в нём выглядели увядшими, будто впитали в себя весь страх и угрозу.

Более Алине не суждено было вернуться к торговле цветами.

***

В этот час зал жил своей жизнью. Лампы дневного света, похожие на усталые глаза великана, бросали тусклый свет на потертый линолеум. Запах хлорки и мужского пота смешивался с едва уловимым ароматом машинного масла, создавая неповторимый ансамбль тренировочного пространства.

Демон двигался между тренажерами, его мускулистое тело блестело от пота в тусклом свете. Зал, небольшой и уютный, словно специально создавали для уединенных тренировок – только он и железо, больше никого.

Каждое движение было отточено до совершенства: приседания со штангой, жим лежа, тяга верхнего блока. Его лицо выражало сосредоточенность, но периодически телефон в кармане спортивных штанов начинал вибрировать, нарушая медитативный ритм тренировки.

Первый звонок – короткий взгляд на экран, недовольный вздох и сброс вызова. Второй – более настойчивый, заставил его остановиться у тренажера Смита. Третий – уже раздражал, и Демон, чертыхаясь, ответил:

– Да, слушаю.

– Хо-хо, братишка, ты соизволил нажать на зелёную кнопочку, – полился из динамика жизнерадостный голос Маркела. – Я уж думал, дальтонизм окончательно победил, и ты жмешь отбой исключительно по ошибке, полагая…

– Чего надо? – грубо оборвал Демон.

– Мне-то? Да ничего. Хотел предупредить тебя по-братски, но коли уж ты не в настроении, перезвоню через месяцок.

– О чем предупредить? – Демон вытер пот со лба краем футболки.

– Лог звонил, – как всегда издалека начал балабол. – Попросил меня наведаться в Первомайский в какой-то цветочный магазин… погоди, я даже название записал…

– Цветочный рай? – с сомнением спросил Демон, разом теряя раздражение. Нотка обеспокоенности сделала его интонации мягче.

– Он самый, братка.

– Не трогай девчонку! Я сам разберусь, вообще никуда не езди…

– Дём, тут как бы от меня мало что зависит. Лог сказал приехать и почистить камеры, а с девчонкой он вроде сам разобрался уже.

Демон сцепил зубы, глаза полыхнули алым.

– Не приближайся к чёртовой лавочке, понял? Я сейчас разберусь.

– Э-э, нет, приятель, – Маркел поспешил отговорить друга от необдуманных шагов. – Не вздумай звонить Логу. Мне дали чёткие указания: тебя не предупреждать. Шеф сказал, лично тебе морзянкой по черепу отстучит за то, что, цитата: "Просрал приказ".

– Дословно можешь повторить?

Маркел очень похоже изобразил речь лидера:

– «Девку я заберу. Демону ни слова. Лично зуботычин ему насую за просранный приказ», вроде так это прозвучало.

– Куда он её заберёт? – Демон потихоньку срывался на рык, коря себя за беспечность.

Надо было объясниться с девчонкой, посоветовать сменить место жительства, залечь на дно на годик-другой. Почему не поступил, как с остальными?

Ответ он знал. Потому что поразила своей глупостью. Абсолютно пустоголовая девица и совестливая до потери пульса. Винила себя в смерти друзей. Идиотка.

Маркел тем временем ответил:

– Бро, начальство передо мной не отчитывается. Куда забрал – не знаю. Полагаю, ты сам скоро узнаешь. Лог не любит затрещины в долгий ящик откладывать. Если что, нашей дружбы мне будет не хватать.

А после заржал аки конь, местами переходя на хрюканье. Клоун.

Демон бросил телефон на скамью и вернулся к жиму, но мысли витали уже не здесь. В зеркале напротив отражалось его напряженное лицо – точеный профиль, нахмуренные брови. Телефон снова ожил, и мужчина, выругавшись, принял вызов.

– Привет, старина, – поздоровался Лог. – Как поживаешь?

– Не жалуюсь, – процедил сквозь зубы Демон. Гнев он контролировал хуже всего, и сейчас тот песчаной бурей сквозил в каждом слове.

– А вот мне хочется тебе пожаловаться, – весело заключил Лог. – У нас в стае завёлся грызун, представляешь? Крысятничает по тихой, никто даже ухом не ведёт. Вначале один мой приказ похерил, теперь вот снова.

Демон закатил глаза, находя слова босса оскорбительными.

– И кто же это? – полюбопытствовал, не удержался.

– Да есть среди нас такой упырь, – продолжил юлить Лог, голос – чистый елей, и лил он маслица столько, что хватило бы на всех Берлиозов в радиусе тысячи километров. – Мне приходится всю его работу перепроверять, под каждый куст, куда он гадил, залезать. Как думаешь, это приятное занятие?

– Полагаю, нет.

– Так какого ляда ты выделываешься? – взревел глава мото-клуба Арлекин. – У тебя был прямой приказ убить девчонку из цветочного, почему ты ослушался?!

– Потому что она неубиваемая, – спокойно пояснил Демон.

– А ты забыл, как мы поступаем с неубиваемыми? Или кто-то снабдил тебя новой инструкцией?

– Нет, но…

– Никаких "но", – взвыл рассерженный лидер. – Через полчаса я вернусь в клуб. Чтобы до той поры твоя задница торчала у моего кабинета. Разберёмся на месте.

– Как скажешь, – холодно согласился Демон.

– Я ещё не так скажу, сукин сын! – пригрозил Лог, а потом вкрадчиво добавил, – хотя знаешь, что? Отмудохать тебя за неподчинение приказу – это не наказание. Заберёшь себе девчонку и лично обучишь. Вот, что будет истинным наказанием.

И донельзя довольный своей сообразительностью Лог отключился.

В зале было тихо, только тяжелое мужское дыхание и скрип тренажеров нарушали покой. Демон вернулся к тренировке, но уже не так сосредоточенно – мысли роились где-то далеко, в телефонных приказах, которые настойчиво пытаются оторвать его от этого священного ритуала силы и концентрации.

Лично обучать девчонку? Возиться с безголовой курицей денно и нощно? С этой тупой каракатицей, которая собственной рукой подписала себе смертный приговор?

У иных людей случаются скверные дни, а Демона, похоже, ждал очень скверный год.