Сердце как облако

Трек 1. You're All My Pain

decline (существительное / глагол)

1. Постепенное снижение, спад или упадок, как правило в экономике и торговле.

2. Уменьшение чего-либо.

3. То, что происходит с твоей карьерой, когда вокалист и гитарист уходят, а единственный план – слишком безумный и отчаянный.

– см. также: падение, угасание, попытка всё начать сначала.

– Где тебя черти носят, Пол?! – Гарри швырнул телефонную трубку с такой силой, что она жалобно звякнула. – Нас ждут уже минут двадцать!

– Нас ждут? – Пол, возившийся с замком, так и замер на пороге. – Кто?..

В последний раз их ждали, когда они забыли заплатить за аренду. Но обычно о Selardi Records – маленьком независимом лейбле, – мало кто вспоминал. В конце концов, они не Decca и не Parlophone, с которыми мечтает работать каждый музыкант. Поэтому известие Гарри Пола немало удивило, а грозный вид коллеги – сдвинутые брови и шумно раздувавшие ноздри, – даже разжёг любопытство.

Кому и какого чёрта от них нужно?

– Знаешь Рето Херцога? – Гарри скрестил свои большие руки на груди. – Который рулит «Ноктюрном»?

– Разумеется.

– Его менеджер по талантам сидит у нас в гостиной. Дескать, нравится мне ваша группа, на шоу хочу её позвать. Но есть одна крохотная, незначительная, не имеющая значения деталь: речь о The Beat Brothers.

– Вот чёрт, – сдержанно ругнулся Пол.

– Вот чёрт! – развёл руками Гарри.

Лучше бы их ждал хозяин квартиры, которому они задолжали. «Ноктюрн» – это же самое известное музыкальное шоу в стране. Прямой рейс до вершин чартов и богатства, без задержек и пересадок. В Selardi Records и мечтать не могли о таком приглашении, но мистера Херцога, на их беду, заинтересовали The Beat Brothers, а не нормальная группа.

– Так, – Пол попытался вернуть контроль над ситуацией, – поговорим с ним и расскажем всё как есть. Вы же предложили ему кофе?

– Во-первых, это она, – буркнул Гарри. – Во-вторых, ага, Крис позаботился. Эх, ну почему The Beat Brothers, дружище? Почему они?

– Вот сейчас и выясним.

Пол шагнул к зеркалу и попытался пригладить растрёпанные волосы. Несмотря на свои тридцать, из-за кудряшек Пол выглядел куда моложе. Не помогали ни высоченный – в шесть футов и три дюйма, – рост, ни элегантный деловой костюм. Впрочем, пойдёт и так: у них с «Ноктюрном» нет будущего, так что и производить впечатление не нужно. Гарри поскрёб синюю от щетины щёку и тоже махнул рукой на внешний вид. Во-первых, да, стараться смысла нет. Во-вторых, щетина – учитывая рокерскую разнузданность Гарри, – ему даже шла.

– Сойдёт, – констатировал Пол и повернулся к Гарри. – Ну что, пошли прощаться с нашими миллионами?

– Дружище, ну хорош! – взмолился Гарри. – Как ножом по сердцу!

Пол ободряюще – а что ещё он мог сделать? – похлопал друга по плечу. И вместе они шагнули, по сути, в гостиную, но на самом деле – навстречу судьбе.

Decca и Parlophone пленяли музыкантов с порога. В просторных офисах их встречали очаровательные секретарши, а в конференц-зале ждали угодливые менеджеры и контракт на миллионы фунтов стерлингов. Selardi Records даже тут не могли тягаться с конкурентами. Роль секретарши играл совсем не очаровательный Гарри, а роль офиса – обычная съёмная квартира. Оклеенные плакатами стены, вытертый ковёр, лианы проводов повсюду – приемлемо для горстки музыкантов, которые с ними работали. И которые не мечтали о миллионных контрактах.

Но девушка из «Карусели» оказалась неуместно безупречной для их гостиной. Каштановые волосы в идеальной укладке, безукоризненно сидевший серый костюм – она могла сойти за внебрачную дочь Шарлотты Рэмплинг, настолько сильным было сходство. Увидев Пола, «мисс Рэмплинг» отставила фарфоровую чашечку – которую Пол никогда прежде не видел, – и протянула ему ухоженную руку.

– Дарси Миллер, – представилась она. – А вы, так понимаю, Пол Мэллиндер?

– Всё верно, мисс Миллер, – Пол осторожно сжал её пальцы. – Приятно познакомиться.

– Взаимно, мистер Мэллиндер. Рето в восторге от того, что вы делаете, так что я давно мечтала с вами познакомиться. Не буду тянуть и перейду сразу к сути, – мисс Миллер вынула из сумочки серебристый ежедневник. – Мы с Рето слышали по радио вашу группу – The Beat Brothers, – и были приятно удивлены. Кажется, Элвис никогда не звучал так свежо, и мы бы хотели пригласить ребят в «Ноктюрно».

– Так приглашайте, – хмыкнул Гарри, скрещивая руки на груди.

– Простите, мистер Уайлдер, не понимаю вас, – улыбка мисс Миллер слегка померкла.

– The Beat Brothers не существует, – объяснил Пол. – Мы хотели прощупать рынок электронной музыки, поэтому записали экспериментальную кассету и разослали её по знакомым диджеям. Гарри сыграл Элвиса на синтезаторе, а я его спел. Мы не собирались становиться группой и даже не думали, что кто-то этим заинтересуется.

Улыбка мисс Миллер померкла окончательно. И Пол понимал, почему: они с Гарри не вписывались хоть в какой-то формат. В тридцать ты уже стар для поп-музыки и ещё молод для музыки серьёзной. Конечно, бывают и исключения, потому что любая великая группа – это нарушение правил. Но ни Пол, ни Гарри великими музыкантами не были, а потому мисс Миллер с лёгким разочарованием закрыла свой ежедневник.

– Уффф, – она провела рукой по лбу. – Что ж, очень жаль. Нам с Рето понравился ваш эксперимент. Если пожелаете его повторить, но уже с настоящей поп-группой – позвоните мне, – мисс Миллер вынула из сумочку визитку. – Рето любит ваш лейбл, и мы надеемся когда-нибудь заманить вас на телевидение.

– Благодарю, мисс Миллер, – Пол взял протянутую визитку. – Передайте мистеру Херцогу, что мы ценим и уважаем всё, что он делает в «Карусели».

– Я провожу вас, мисс Миллер, – вызвался Гарри.

Пока Гарри возился в коридоре, Пол пытался осознать происходящее. Оно больше напоминало сон, потому что только во сне Рето Херцог может знать об их лейбле. И только там можно услышать: «Создайте поп-группу – и место в шоу вам обеспечено». А вместе с ним – успех, слава и строчка рядом с Decca и Parlophone… Ну, или хотя бы только с Parlophone. Они ребята негордые – как-нибудь обойдутся.

«Сон», – убеждённо повторил Пол. Но визитка Дарси Миллер – твёрдый прямоугольник серебрённой бумаги, – говорила об обратном. Не сон: реальный шанс, что их наконец-то заметят.

– Ну, Пол, – Гарри вернулся в гостиную и рухнул в кресло, – что скажешь по поводу… Всего этого?

– То, что ты наверняка хочешь услышать, – загадочно улыбнулся Пол. – Нам нужна новая группа, приятель. И в этот раз – настоящая.

***

Пол и Гарри обсуждали группу, не подозревая, что в тридцати минутах от них разыгрывается настоящая драма. На северо-западе Лондона, в уютной квартирке на Бартоломью-роуд, молодой человек сдавил ладонями виски и с обречённым видом уставился на стопку документов.

«Что мне с этим делать?».

Молодого человека звали Лесли Глас. Он зарабатывал на жизнь музыкой, но при случае мог уйти и в манекенщики. Высокий, широкоплечий, с медно-русыми волосами и резко очерченной челюстью – журнальный облик не портили даже крапинки веснушек. Напротив, они придавали его образу живости и мальчишеского обаяния: без веснушек Лесли напоминал бы манекен, выставленный в витрине модного магазина.

«Можно, например, продать синтезаторы».

Лесли не задумывался о модельной карьере, но сейчас это казалось вполне разумным решением. На музыке зарабатывать не получалось – даже наоборот: музыка требовала всё больше и больше денег, свидетельством чему была увесистая стопка счетов.

Долги перед лейблом. Неустойки за срывы выступлений. Проценты бывшим коллегам – вот и всё наследство когда-то успешной группы. Не стоило, с мрачной иронией подумал Лесли, им называться «Decline» – потому что закат карьеры наступил быстрее, чем они могли предположить.

«Ещё, кстати, можно продать квартиру. Переехать на время к Дэйву или Эвелин, а потом…».

А что потом? Найти другую группу? Вернуться домой, где семейство Гласов в красках и деталях припомнит, как он бросил колледж ради электронной музыки? Нет уж, спасибо, подумал Лесли и посмотрел на потолок, словно в паутине трещинок кто-то зашифровал ответы на его вопросы.

Что.

Мне.

Делать?

Когда из Decline ушли вокалист и клавишник, они перестали справляться с обязанностями полноценной группы. Фанаты, недовольные уходом любимых участников, возвращали билеты. Клубы отменяли концерты и требовали неустойку. Лейбл, уставший поддерживать тонущий корабль на плаву, тоже хотел своего – всё это, описанное строгими банковскими терминами, Лесли читал не раз. Но ни размер долга, ни его структура не помогали понять, как решить накопившиеся проблемы.

Как.

Мне.

Быть?

Лесли всё ещё смотрел на потолок, отстукивая пальцами какой-то несложный ритм, когда решение вдруг пришло само. Оно не напоминало гениальное озарение или тот самый щелчок в голове: скорее запоздалое осознание какой-то очевидной истины. Идея Лесли была безумно простой и просто безумной одновременно: для оплаты долгов им нужна настоящая группа.

Сейчас в Decline всего два музыканта: он сам – и Стивен, их бывший арт-директор, экстренно переквалифицировавшийся в клавишника. Вдвоём они играли вполне сносно, но «сносно» залы не собирает: претензии от клубов тому доказательство. Значит, им нужно найти новых музыкантов в группу, а ещё – композитора и вокалиста. Лесли мог сыграть что угодно и даже спеть, но ему не хватало нерва. Слишком спокойный, с ровным голосом, Лесли не цеплял публику. Впрочем, как и его песни, больше напоминавшие эксперименты с синтезаторами. На Стивена – при всей его симпатии, – Лесли надежд не возлагал. Тот стал клавишником всего несколько недель назад и до сих пор умирал от страха при выходе на сцену.

Значит, решено: новые музыканты, вокалист и композитор – новое всё при прежнем названии. Если они выпустят успешный сингл, то покроют неустойки и даже немного заработают. Не вешать же, в конце концов, на новых коллег старые долги. Облегчение словно окатило Лесли волной прохладного воздуха, губы изогнулись в улыбке, а стопка счетов перестала внушать такой ужас. У него есть план, а, значит, ещё не всё потеряно. Всего-то найти талантливых коллег, написать цепляющую песню и упросить какой-нибудь сумасшедший лейбл её выпустить. Задачка проще простого.

«Стоит, по крайней мере, попробовать. Вряд ли будет хуже, чем сейчас».

Лесли убрал счета в стол, расчесал пальцами растрёпанную чёлку и потянулся за телефоном. На том конце провода откликнулись сразу: словно давно ждали звонка.

– Моретти, – кратко отозвался Стивен.

Несмотря на фамилию, во внешности Стивена не было ничего средиземноморского. Яркий шатен с мягкими чертами лица, он больше напоминал шотландца. Хотя о том, что Стив – шатен, Лесли узнал далеко не сразу. Когда они познакомились, Стивен учился на режиссёра, снимал сюрреалистические короткометражки и фанател от панк-групп. Подражая кумирам, он красил русые волосы в агрессивный красный, а вместо пальто носил шипастую косуху. Впрочем, всё это было ещё до Decline, где Стивен рисовал обложки и готовил слайд-шоу для выступлений.

– Стив, я знаю, как быстро разобраться с долгами, – уверенно заявил Лесли. – Нам нужна новая группа.

– А ты уверен, – осторожно спросил Стивен, – что она нам нужна?..

Лесли казался Стивену самым здравомыслящим из коллег. И тем страннее было, что именно он предложил такой безумный план. Не написать музыку для мыльной оперы. Не продать квартиры и инструменты – а пойти по тому же пути, где они уже наделали столько ошибок… Но, может, он заблуждается? Стивен, до звонка игравший на синтезаторе, опёрся локтями на пластиковый кожух и попробовал осмыслить услышанное безо всяких эмоций.

У них, почти банкротов, нет ни денег, ни времени на эксперименты. Кроме того, кто согласится с ними работать? Стивен бы и сам не согласился: размер долга пугал, а скандал, с которым распалась Decline, довершал и без того мрачный портрет. Нет, Лесли, очевидно, спятил. Ему нужно больше гулять и меньше сидеть над документами.

Стивен едва не поделился своими соображениями с коллегой – но его мгновенно ошпарило чувством вины. В отличие от него, Лесли пытался что-то сделать. Велел Стивену встать за синтезатор, а сам занял место вокалиста, чтобы не срывать запланированные концерты. Вместе со старшим братом – юристом Дэвидом, – занимался реструктуризацией долга. Отправлял демозаписи лейблам в надежде, что кто-то подберёт их, дрейфующих по морю отчаяния в шлюпке «Деклайн». Стивен же, как придворная дама, собирался капризно топнуть ногой и назвать очередную идею «безумной». Кажется, так не поступают хорошие коллеги и тем более – друзья.

«Вряд ли будет хуже, чем сейчас, – попытался успокоить себя Стивен. – Ну и раз Лесли это предлагает, значит, вариантов и вправду нет».

– Эй, всё нормально? – донёсся из трубки встревоженный голос. – Ты молчишь уже почти две минуты.

– Да-да, всё путём, – откликнулся Стивен. – Просто думал, где можно найти в меру сумасшедших музыкантов.

– Иначе говоря, ты «за»?

– А у меня есть выбор?

В трубке послышался потрескивавший помехами смех Лесли. Они неплохо ладили, но не льстили себе тем, что именно из-за этого оказались в одной группе. Стивен остался, лишь бы не работать с Робертом Биртом – их бывшим композитором. Лесли испытывал такие же тёплые чувства к Саше Росински – их вокалисту и гитаристу, – который первым рванул с тонущего корабля. И поделом обоим, разумно рассудил Стивен.

– Тогда, – в голосе Лесли послышалось непривычно воодушевление, – предлагаю зайти к Карлосу. Если кто и знает о свободных музыкантах и новых лейблах, так это он.

– Да, капитан, сэр, так точно зайти к Карлосу! – гаркнул Стивен.

– Вольно, сержант Моретти, – бодро отозвался Лесли. – Жду вас в «Авроре» через два часа.

Стивен повесил трубку, чувствуя, как воодушевление Лесли передалось ему. Даже дышать стало легче, будто комнату наполнил свежий горный воздух, а синтезатор, один вид которого вызывал приступ паники, казался чем-то знакомым и до боли родным. Стивен помнил, как все крутили у виска – от преподавателей до его тогдашней девушки, – когда он бросил колледж ради никому неизвестной электронной группы. Но в музыке, очевидно, есть что-то такое, что завораживает, околдовывает и отключает здравый смысл. Иначе бы Стивен так не поступил. Иначе бы он не радовался идее Лесли собрать группу – и вновь пойти по тому же пути, где они едва не потеряли самих себя.

***

Февраль тысяча девятьсот восьмидесятого – один из самых холодных в истории Лондона. Острый, будто бритва, ветер вынуждал Пола выше поднимать воротник пальто, а Гарри – туже запахивать свою потёртую кожаную куртку.

Каждый раз, как они покидали свой квартирный офис, их обоих пробирало до костей. Дело было не только в погоде, но и в самом времени, мрачном и неспокойном. В США проходили зимние олимпийские игры – и протесты против летних игр в СССР. В Великобритании, впрочем, хватало своих проблем. Росла безработица, шахтёры протестовали против политики Тэтчер, а мир ощущался ломким и хрупким, будто первый лёд. Казалось, все живут в тревожном ожидании катастрофы, и Пол с Гарри не стали исключениями. В офисе уютно потрескивал винил и шуршали бумаги, оберегая обоих от реальности. Снаружи же они видели серую геометрию Лондона и слышали потусторонний голос Иэна Кёртиса: напоминания о безрадостном настоящем.

С другой стороны, едва ли у них был выбор. В Лондоне почти не осталось полицейских будок, а те, что остались, не могли перемещаться во времени. Впрочем, Полу и Гарри это не требовалось. Ведь в безрадостном настоящем зарождалось долгожданное будущее: электронная музыка, которую они так любили. Пока ещё загадочная и довольно редкая, она уже пробивалась в чарты – и даже провоцировала создание специализированных студий. Как, например, «Аврора», куда они спешили по гранитным улицам столицы.

– Мои родные! – владелец студии, Карлос, драматично всплеснул руками. – Да вы же совсем продрогли!

– Да, погодка – прелесть, – кивнул Пол, стряхивая снежинки с волос и плеч.

– Из всех месяцев февраль – первый по мерзости, – проворчал Гарри. – Ни зима, ни весна, а чёрт-те что.

– Так, пальто – туда, – строго скомандовал Карлос. – А потом – ко мне в кабинет: отогреваться чаем и рассказывать, что у вас за дело.

Пол и Гарри безропотно подчинились. Сунув верхнюю одежду в шкаф, они проследовали за Карлосом по узкому коридору и очутились в помещении, слишком уютном для слова «кабинет». Никаких утилитарных шкафов и пластиковых полосок жалюзи. Окна скрывали зелёные шторы, создававшие в кабинете аквариумный полумрак, а документы Карлос хранил в изящном бюро, янтарно поблёскивавшим старым лаком. Пол не в первый раз отметил, что «Аврора» мало напоминает студию в привычном её понимании: скорее это кафе, где владелец знает всех посетителей и лично встречает каждого.

– Чаю? – Карлос кивнул на столик, где уже дымились чашки и сводил с ума ароматом свежий бисквит. – Если б не Видела, дьявол его возьми, никогда бы не уехал из Аргентины. Там же пляжи, пальмы, небо как бирюза… Так, – он ударил громадной ладонью по колену. – Вы же приехали по срочному делу. Так что там у вас?..

Горячий чай, воздушный бисквит, раскалённые спирали обогревателя – в такой обстановке хотелось не обсуждать дела лейбла, а сладко дремать прямо на диване. Однако Полу, какими бы тяжёлыми не казались веки, пришлось сделать над собой усилие. Во-первых, неизвестно ещё, как Карлос отнесётся к дрыхнущим у него в кабинете продюсерам. Во-вторых, слава была так близко – и от одной мысли об этом сон снимало как рукой.

– Ты не поверишь, кто пил кофе в нашей гостиной, – Пол сунул руку в карман пиджака.

– Боюсь, дорогой мой, я поверю во что угодно, – Карлос прищурился в сторону протянутой ему серебрённой визитки, – «Ноктюрн»?.. Уж не Рето ли Херцог собственной персоной?

И Пол с протокольной точностью передал их разговор с мисс Миллер. Карлос слушал, прикрыв глаза, и усмехался в усы, пока Гарри раскрывал тайну фарфоровых чашек. Когда он сам разыскивал Пола, другой их коллега – флегматичный австриец Кристиан, – наспех влюблял в себя соседку. Милая леди с удовольствием одолжила сервиз, отличный колумбийский кофе и, не сомневался Гарри, своё сердце в придачу. Впрочем, кофе в офисе был. Но Кристиан из этических соображений отказался угощать им коллегу Рето Херцога.

– Карлос, это же наш шанс, – торжественным басом произнёс Гарри. – Вот кому ещё из мелких лейблов говорили: «Найдите группу, а мы – найдём способ затащить вас в телик?».

– Это и вправду шанс, – задумчиво отозвался Карлос. – И вы хотите, чтобы я вам кого-то порекомендовал, так?

– Не кого-то, – возразил Пол, – а молодых и талантливых музыкантов с коммерчески приемлемой внешностью.

– Какие невысокие требования, – скромно улыбнулся Карлос.

Пол с лёгким недоверием всмотрелся в его лицо. Владелец «Авроры» бурно радовался куда более скромным достижениям Selardi Records: скажем, паре строчек на последней странице музыкального журнала. Но сейчас Карлос хранил какое-то ацтекское спокойствие, и Пол пытался понять, в чём причина. Получалось, честно говоря, не очень – отвлекало слишком много деталей. Высоченный – под семь футов, – Карлос прятал усмешку в двухцветных усах: наполовину каштановых, наполовину белых, как вершины Анд. Такое количество ярких примет невольно сбивало с толку и мешало понять, что же Карлос думает о визите Дарси Миллер.

– Ты будто за нас не рад, – осторожно заметил Пол.

– Ну что ты, родной, – безмятежно улыбнулся Карлос, – я, конечно, рад за вас. Вы больше кого бы то ни было заслуживаете такой шанс, но, – от его улыбки не осталось и следа. – С такими приглашениями начинается другая игра – с совсем другими правилами. И вы…

Разговор о правилах прервал звонок. Карлос схватил трубку, подпрыгивавшую на корпусе, и с кем-то заворковал по-испански. Впрочем, Пол догадывался, с кем именно: с супругой, в честь которой Карлос и назвал свою студию. Познакомились они уже в Европе, куда Карлос бежал от грязной войны в Аргентине – и где Аврора пробовала свои силы в продюсировании.

– Что, уже здесь? – Карлос вдруг перешёл на английский. – Но я не могу: я же с Гарри и… – громадные глаза Карлоса стали ещё больше, словно он осознал какую-то очевидную истину. – Нет, ми корасон, подожди! Дай мне пять минут – всего пять, – и приглашай ребят! Спасибо, ми корасон, люблю до луны и обратно.

– Мы помешали? – аккуратно уточнил Пол, когда Карлос повесил трубку. – Тогда можем…

– О, нет, дорогие мои, – загадочно улыбнулся Карлос. – Нельзя помешать судьбе, а это она, как говорил один великий немец, стучится в двери. Слышали что-нибудь о Decline?

Пол и Гарри с готовностью кивнули. Их первый альбом хранился в домашней – или офисной, – фонотеке. На обложке – четыре музыканта, тонущих в океане света, на пластинке —математически выверенная электроника в сочетании с роковой эмоциональностью вокала. В целом интересно, довольно оригинально, но уже с год они ничего о Decline не слышали.

– У ребят непростые времена, – горестно вздохнул Карлос. – Два участника ушли, два – остались вместе со всеми тяжбами. Но они готовы пахать как никто, если кто-то даст им шанс выбраться из этого болота. Decline – это не «начать с нуля», а начать с увесистой и крепкой единицы. Лесли – их клавишник, – просто технический безумец: готов в студии ночевать, лишь бы довести звук до совершенства. А Стивен – весьма способный дизайнер. Поэтому, – Карлос назидательно ткнул пальцем в потолок, – если вам нужна рекомендация, родные мои, то вот она: группа, которая может за ручку провести вас в «Ноктюрн», прямо сейчас сидит в моей приёмной.

Пол не знал, что гудит громче – спирали обогревателя или его собственные нервы. Он ставил на второй вариант, причём нервы не просто гудели: они раскалились докрасна, потому что такой сложный выбор Пол ещё не делал. С одной стороны, соблазнительная возможность не начинать с начала. Опытный музыкант, готовые песни, горстка фанатов – с Decline путь до «Карусели» казался короче, чем если б они собрали группу с нуля. Но, как и у всего, здесь была другая сторона – и её красочно описал Гарри.

– Дружище, я тебя обожаю, ты знаешь, – Гарри мрачно поскрёб заросшую щетиной щёку. – Но я сомневаюсь насчёт Decline. Мы ж не Decca: у нас нет денег, чтобы инвестировать в клавишника и дизайнера, и нет времени разбираться с их долгами. Это должен быть верняк, Карлос, стопроцентный верняк, а это ни черта не он. Обложки, аранжировки – это важно, конечно, но как огранка для бриллианта. А что огранять-то, когда вокалист с композитором свалили в закат? Кроме того, – Гарри брякнул чашкой о блюдце, – есть плюсы в том, чтобы начать с нуля. Тогда ты можешь вылепить из молодых и талантливых всё, что хочешь, а не спорить с теми, кто уже кое-что о себе понимает. И, самое смешное, что потратишь ты столько же, сколько на этих двоих – с их песнями, фанатами и прочим-прочим. Такая вот арифметика музыкального бизнеса.

– Моё дело – рекомендовать, – Карлос улыбнулся по-буддистски безмятежно. – А как вы поступите с моей рекомендацией…

– Приятель, – осторожно вмешался Пол, – может, всё-таки дадим им шанс нас впечатлить?

С аргументами Гарри спорить не получалось – и всё же Пол хотел хотя бы взглянуть на Decline. Хотел дать себе фору, потому что конкурировать им приходилось с крупными лейблами: всё равно что на гоночную трассу вывести мощный «Феррари» и пластиковый «Трабант» из ГДР. Так чего ради усложнять и без того непростую жизнь? Гарри же, очевидно, придерживался другой точки зрения – потому что он равнодушно пожал широкими плечами и откинулся на спинку дивана, словно говоря: ладно, решайте сами.

– Тогда подождите минутку, дорогие мои, – подмигнул им Карлос. – Всего одну минутку.

Минуту спустя в дверь осторожно постучали. Карлос ответил: «Войдите» – и первым в кабинете оказался молодой человек, напоминавший рок-звезду больше, чем сами рок-звёзды. Стильная стрижка, элегантная чёрная рубашка, вылинявшие по моде джинсы – и всё это в сочетании с внешностью манекенщика. Пол быстро глянул на Гарри, а Гарри лениво кивнул в ответ, словно признавая, что на Decline действительно стоило хотя бы посмотреть.

Следом вошёл ещё один участник Decline – примерно того же роста и возраста, что и первый. По-шотландски миловидный, с яркими карими глазами и в простецкой клетчатой рубашке. Кто есть кто, Пол понимать отказывался. Шотландец вполне мог оказаться тем самым техническим гением, но, с другой стороны, первый участник больше напоминал опытного музыканта: с его продуманным имиджем и манерами человека, явно знавшего себе цену.

– Мы невовремя? – молодой человек с лёгким удивлением взглянул на Пола и Гарри.

– Драгоценные мои, – Карлос поднялся навстречу Decline и крепко пожал каждому руку. – Вы даже не представляете, насколько вы вовремя. Знакомьтесь: Пол Мэллиндер и Гарри Уайлдер из Selardi Records. Слыхали о таких?

– Разумеется, – мгновенно ответил участник Decline. – У The Beat Brothers есть весьма интересные решения.

– Польщён, – довольно хмыкнул Гарри, потративший на аранжировки несколько ночей.

– А это, – Карлос положил громадные ладони на плечи музыкантов, – Стивен Моретти, – шотландец смущённо улыбнулся, – и Лесли Глас, – другой участник сдержанно кивнул. – Так сложилось, что Decline ищут лейбл, а Selardi Records нужна группа, которая сможет провести их в «Ноктюрн». Улавливаете связь, золотые мои?

– Да, – ответил Лесли, прежде чем повернуться к Полу и Гарри. – Но вы ведь знаете о нашей финансовой несостоятельности?

– В общих чертах, – обтекаемо ответил Пол. О размерах долгов Decline они могли пока только догадываться.

– Но и это ещё не всё: мы остались без композитора, вокалиста и прав исполнять наши же песни, – левая бровь Лесли насмешливо изогнулась. – Поэтому, мистер Мэллиндер, говорю как есть: сейчас Decline могут немного. Я отвратительный композитор и довольно посредственный певец. А ещё – тиран, потому что заставил Стива играть на клавишных. Но, – в голосе Лесли зазвучал металл, когда он заметил, что Гарри хочет его перебить. – Мы можем и немало. До Decline я был звукоинженером у Карлоса, а Стив работал на BBC. Если вы дадите нам песни и голос, мы обеспечим им достойное обрамление.

– Похвальная честность, Лесли, – ободряюще улыбнулся Пол. – Думаю, мы можем рассмотреть вариант…

–…Если поймём: вы то, что надо, – немедленно вмешался Гарри.

Факт первый: Гарри умел произвести впечатление. Веская реплика, внушительный баритон, строгий взгляд из-под чёрных бровей – и Decline застыли рядом с Карлосом, словно своей неподвижностью могли удержать ускользавший шанс. Факт второй: Гарри, как и Пол, понятия не имел, что делать дальше. Музыкантов обычно зовут на прослушивания, но как поступить с дизайнером и аранжировщиком?

«Не просить же их оформить какой-нибудь сингл, – мысленно усмехнулся Гарри и вдруг замер, поражённый очевидной простотой этой мысли. – А почему бы, собственно, и нет?».

– Давайте поступим так, – он скрестил руки на широкой груди. – Вы покажете нам, как работаете, а потом мы с Полом потолкуем. Понимаю, вокала и песен нет, но и мы не сотрудничаем с котами в мешках – даже если коты известные, а мешковина у них ультрастильная. Карлос! – аргентинец ласково прищурился, словно ему в лицо светило жаркое солнце Буэнос-Айреса. – Одолжишь нам синтезатор?

Карлос пообещал целый оркестр, но Гарри хватило и двух Roland. Устроив синтезаторы на бюро, он потребовал, чтобы ему дали какую-нибудь фразу – и Лесли, равнодушно поведя плечами, предложил: «Ты вся моя боль».

– Ты вся моя?.. – недовольно поморщился Гарри. – А, ладно, пойдёт. Я начну, а вы – подхватывайте.

И он принялся наигрывать какую-то простенькую мелодию. Всего пара нот, топтавшихся на месте – ты-вся-моя-боль-ты-вся-моя-боль. Стивен растерянно всматривался в лица Пола, Гарри и Карлоса, пытаясь понять, чего от него ждут, но Лесли ничего объяснять не пришлось. Едва уловимым движением рук он сменил настройки на синтезаторе Гарри – и боль из неподъёмной, будто бетонная плита, стала взвешенной, невесомой, впивавшейся в кожу крохотными осколками. Ещё одно движение рук – и простая мелодия обросла переливчатым соло, захватывая собой клавиши, как морозный узор захватывает стекло. Пол даже подался вперёд, чтобы убедиться: это никакая не фонограмма – и незамысловатая импровизация Гарри вдруг стала чем-то пронизывающим, леденящим, убийственным, как ядовитый хрусталь.

– Ну а ты, Энди Уорхол? – хмыкнул Гарри, посматривая на Стивена.

– Ты вся моя боль, – вдруг ответил Стивен.

Ты вся моя боль,

Без короны король,

Ты дым без огня

И огонь без костра.

Ты космос без звёзд,

Ты рыданье без слёз,

Поцелуй без любви,

Гражданин без страны.

Ты дыханье зимы,

И ты отблески тьмы,

Ты без спички огонь,

И ты вся моя боль.

Стивен не пел: скорее проговаривал текст мелодичным речитативом. И песня – родившая вот только что, – расцветала в сознании морозным узором, разливалась в груди студёным ядом. Пол слушал сбивчивый голос Стивена, безупречную импровизацию Лесли, настойчивую мелодию Гарри – и думал только об одном: что смогут Decline, если дать им отличного композитора и пристойного вокалиста? Что они на самом деле смогут, если песня, появившаяся из случайной фразы, уже просилась на пластинку?

И что смогут сделать они, чтобы огранка нашла достойный камень?

– Потолкуем, приятель? – с лёгким нетерпением спросил Пол, когда Гарри убрал руки с клавиатуры.

– А есть о чём толковать? – довольно хмыкнул Гарри. – Кажется, тут всё и так ясно. Лэс, дружище, дай-ка свой номер, – он протянул Лесли корешок какой-то квитанции, найденной в глубинах карманов. – И жди звонка от нашего юриста.

– Ч… Что? – оторопел Лесли.

Пару секунд ушло на осознание произошедшего – а потом сдержанный и спокойный Лесли с победным криком бросился на шею Карлоса. Аргентинец ласково похлопал его по спине, с лёгкой насмешливостью посматривая на Пола и Гарри. Взгляд Карлоса будто говорил, что он – как и всегда, – снова оказался прав.