Карибский вояж

Глава 1

Ну надо же! Судно типа «Астрахань» швартуется. Ну точно. Тяжелые краны, рампа, тяжеловесные стрелы. Трубу, правда, уже перекрасили. Ни тебе серпа, ни молота. И неудивительно. Времени уже прилично прошло с распада СССР. Может, и экипаж не наш.

Я стоял на юте своего «Carribean Spirit», курил и наблюдал за другим пароходом, подходившим к нам с кормы. Мой экипаж свалил с судна в течение часа после прихода. Остался один вахтенный филиппинец Анджело и я. Анджело стоял рядом и от нечего делать тоже наблюдал за швартовкой. Остальные рванули по девочкам в нижний город на микроавтобусе филиппинской миссии.

Это Картахена, но не испанская, а колумбийская – Картахена-де-Индиас. Контейнерный терминал. Тропики. Жара. Суббота. Грузовые операции начнутся только в понедельник. Филиппинская команда начала подпрыгивать еще за сутки до прихода: «Чики-чики! Ура!» Это у них секс так называется. Теперь до понедельника их можно не ждать. Двое немцев, капитан и стармех, тоже недавно свалили. Секс по-немецки так и будет Sex. Ну или можно сказать «KnickKnack», но это уже молодежный сленг. Они, правда, никак не выражали своих намерений, но было понятно, куда они направились. Тоже в какой-нибудь ночной клуб, только не в такой дешевый. Но и не слишком дорогой. Зачем деньги зря расходовать? Немецкая экономность известна всем.

Я остался. Продажной любви не хотелось. Как-то странно на меня развод с женой действует. Казалось бы, развелся и давай во все тяжкие. А меня, наоборот, на что-то высокое тянет. Влюбиться бы в кого. Вот в кого, не знаю. Тем более здесь, в Латинской Америке, где большинство женщин, как мне кажется, с пониженной социальной ответственностью.

Пароход типа «Астрахань» тем временем уже стоял у причала. Матросы заводили швартовы и незлобно переругивались по-русски. Наши. Может кто из знакомых встретится? Я на контракте еще только месяц, а все уже достало. И больше всего достало отсутствие русского общения. Хотя, а что ты хотел? Не первый же контракт. В иностранном экипаже всегда так.

Я подошел к самому фальшборту и заорал,

– Мужики, ваш пароход как раньше назывался?

– «Воронеж», – крикнул в ответ удивленный третий помощник. Он явно не ожидал встретить тут соотечественника. «Воронеж» – это наш, из Балтийского пароходства. Уже бывшего Балтийского пароходства. Распродали пароходство оптом и в розницу. Все 180 судов. И быстро управились, надо отдать им должное.

– А старпом у вас не Кукушкин случайно?

– Он самый. Передать что?

– Не надо. Я сам зайду.

Вот это удача! Димка Кукушкин – мой однокашник. Этой каши в Макаровке мы с ним съели – не сосчитать. А выпито сколько вместе! Надо пойти пообщаться. На всякий случай я поднялся в каюту, скинул комбез и одел рубашку и джинсы.

На «Воронеже» опустили кормовую рампу. Вернее, уже не на «Воронеже». «Esmeralda», прочел я на корме, порт приписки Панама. Хотя буквы «Воронеж», наваренные на транец, при ближайшем рассмотрении можно было различить. Новое название было просто написано поверх закрашенного черной краской старого. На кормовом флагштоке болтался флаг Республики Панама. Ветра не было, и флаг печально свешивался вниз.

– Я к старпому. Вызови его. – Вахтенный матрос поднес к губам рацию, но Димка уже бежал мне навстречу.

– Макс, а ты как здесь?

– По воле случая, Димка.

Я не стал при матросах называть его Кукушкой, и тем более Кукухой. Начальник все-таки. Мы обнялись. Я не видел его больше года. Не так и много, если учесть, что мы оба постоянно в плаваниях.

– Ну пойдем ко мне, выпьем за встречу.

– А ты, значит, все на той же старой доброй «Эсмеральде»?

– Не говори. Переименовали перед этим контрактом. Да эти пароходы уже все с новыми именами. Кто «Avatar», кто «Oriental Express», есть даже «Atlantic Leader» и «Atlantic Trader». – ответил Димка, доставая две банки пива из холодильника.

В дверь постучали.

– Ты здесь, чиф? А, у тебя гости.

Судя по тону, это был капитан. Причем я его узнал. Работал когда-то с его тестем еще на «Краснодоне».

– Да, Михалыч. Это мой однокашник, Андрей Максимов. Или просто Макс.

– Воробьев Владимир Михайлович, капитан этого лайнера. – Мы пожали руки.

– Так, что это? Отставить пиво. Все идем ко мне и бахнем водки за знакомство.

В просторном капитанском салоне «Эсмеральды» симпатичная буфетчица быстро накрыла стол, уставив его канопе с твердокопченой колбасой, тарелками с осетриной и с бутербродами с красной икрой. Посреди возвышалась большая бутылка водки «Столичная».

– Ух ты! – сказал я. – Все как в старые добрые. Не только икра, а даже буфетчица имеется.

– А то! А ты значит на иностранцах работаешь. Как платят то?

– Я старпом. Оклад две тысячи шестьсот долларов.

– Понятно. У нас примерно также. Стоит ли в иностранном экипаже мучиться?

– Да я из Пароходства ушел давно, в девяносто втором. Тогда у нас еще советские ставки были. Вернусь после этого контракта, попробую что-нибудь получше поискать. Мы, кстати, встречались. Я раньше на «Краснодоне» работал вместе с Орловым.

– Да, тестюга у меня мужик правильный. На пенсии сейчас. Так, по этому поводу надо выпить. Наливай, чиф.

Содержимое 750-граммовой бутылки быстро исчезало.

– Михалыч, что-то мы частим, – неожиданно влез Димка. – Мне еще сегодня с Веркой встречаться.

– Вот, засосало мещанское болото. Уже с капитаном выпить не хочет.

А мне стало интересно,

– Что за Верка?

– Да вот познакомился тут с танцовщицей из местных. Классная девка. Вероникой зовут. Мы в Картахену каждый месяц заходим. Кстати, если хочешь, можем вместе пойти к ним в клуб. Там девочки очень даже ничего. И пообщаемся заодно по дороге.

– Проститутки что ли?

– Танцовщицы, говорю же. Хотя, мне кажется, они все тут с низкой социальной ответственностью.

– Михалыч, а вы с нами?

– Нет, ребята. Валяйте без меня. У меня тут своя низкая социальная ответственность имеется.

Было ясно, что он имеет в виду буфетчицу. Оставив капитана наедине с почти пустой бутылкой, мы отправились на берег. К вечеру жара спала. Было комфортно пройтись пешком.

– Как у тебя с женой-то дела? Ты вроде разводиться собирался. – поинтересовался Димка.

– Вот развелся три месяца назад.

–Поздравляю! Если с этим поздравляют, конечно.

– Еще как поздравляют. Спасибо. А ты не женился?

– Нет. Думаю, может жениться на Веронике. Возьму ее фамилию. Буду Гутиеррес Ортега. Ее полное имя Вероника Лаура Гутиеррес Ортега. Уж больно девчонка замечательная. Я даже немного по-испански говорить начал. До тебя еще далеко, конечно. Но все впереди. Может наркобароном устроюсь. А может еще кем.

– Давай, давай. Дон Димка Кукушкинд Гутиеррес Ортега.

– Да ладно тебе. А что с вашей квартирой на Гражданке?

– Жена там живет. Я не стал претендовать. Живу в маминой на Петроградке.

Ночной клуб назывался «Gritos y Cantos». Если дословно, то «Крики и песни». И он действительно не был стриптиз клубом. Просто кабаре с песнями и танцами. Группа гитаристов в огромных сомбреро пели «Guantanamera». Они выступали прямо на танцполе, который ничем не был отделен от основного зала. В зале стояло десятка три столиков. Помещение было заполнено наполовину.

– Вечер только начинается, – заметил Димка.

Когда мы сели, к Димке подбежала девушка блондинка в национальном испанском платье в пол, действительно очень симпатичная. Она чмокнула Димку в щеку и затараторила,

– У нас еще два номера и все. Потом я к вам. А это кто с тобой? Может подругу взять?

– Меня зовут Андрей Максимов. Можно просто Макс. – ответил я по-испански. Выучил когда-то, когда работал на Кубу, не поленился. И не жалею до сих пор. Иногда бывает очень полезен.

– Это мой друг. Мы вместе в морской школе учились. Marine school. – Димка тщательно подбирал слова, иногда переходя на английский. – А подругу пригласи обязательно. Макс у нас, кстати, не женат.

– ¿Soltero? (не женатый) Замечательно. Что это у вас девушки на таких видных muchahos внимания не обращают?

– Обращают, обращают. Он развелся недавно. – сказал Димка немного ревниво.

– Ну ладно, мальчики. Я побежала. Увидимся. – и она быстро ушла, шурша длинной малиновой юбкой с белыми вставками.

Когда нам принесли заказанное виски (понижать градус не рекомендуется), гитаристы закончили песню, и на танцпол выбежали девчонки, человек десять, все одетые в такие же малиново-белые длинные платья. Волосы у них были подняты и собраны в какой-то немыслимый узел. От этого они казались строже. В волосах у каждой было по розе. Заиграла музыка и какой-то голос произнес: Salsa Latina. Танец начался. Сальса, вообще-то, парный танец. Но эти обходились без партнеров, и получалось очень здорово. Девушки двигались сначала медленно, а потом быстрее и быстрее, то выстраиваясь в линию, то становясь ромбом или звездой. Их энергичные движения были отточенными. Пышные юбки развевались в такт танца. Я засмотрелся.

Особенно мне понравилась девушка в центре с каштановыми волосами. Загорелая или смуглая от природы. Может, креолка. Испанцы таких называют «morena», то есть смуглая. Стройная, но не тощая. Такая как надо. Она танцевала в центре всей этой формации и была как бы на острие атаки. Я смотрел в ее карие глаза не отрываясь. По ходу танца она то удалялась, то приближалась к нашему столику совсем близко, метра на два. Приблизившись, она тоже смотрела мне в глаза, видимо избрав меня своей сакральной жертвой. С последними аккордами девушки выхватили розы из своих причесок и швырнули в зал. Причем ее роза упала мне прямо в стакан с виски. Публика громко аплодировала. Я достал из стакана цветок и помахал смуглой танцовщице. Она в ответ послала мне воздушный поцелуй.

– Слушай, по ходу ты ей понравился. – Димка тоже молчал на протяжении всего танца, а тут вдруг ожил.

– Не знаю. Вот мне она понравилась точно. Может это и есть подруга Вероники?

– Понятия не имею. Придет, спросим. Здорово они танцуют, скажи?

– Да, классно. А ты давно Веронику знаешь?

– Месяца четыре уже. Это давно?

– Не очень. А где же вы встречаетесь? У нее на квартире?

– Иногда на квартире. Иногда здесь. У них на втором этаже гримерки есть. Очень уютные.

– Это очень похоже на эскорт. Ты ей платишь?

– Даю иногда долларов сто. Она не отказывается, но и не требует. Да какая разница. Не думай ты об этом.

Мучачос в сомбреро исполнили еще какую-то незнакомую мне латиноамериканскую песню, а после них опять наступила очередь девушек. Они вставили в прически новые розы и на этот раз танцевали под Хулио Иглесиаса.

Baila morena.

Baila que tu lo bailas como ninguna,

Moviendo las cadenas,

Moviendo la cintura.

Я опять засмотрелся. И на танец, и на солистку. В конце танца они снова швырялись розами в публику. На этот раз я поймал цветок и помахал им в ответ. Димка тоже помахал розой от Вероники. Девочки послали нам свои воздушные поцелуи и убежали с танцпола. Вместо них опять появились гитаристы и затянули «Besa me mucho». Вечер продолжался.

Тут появилась Вероника с подружкой, как обещала. Они сняли свои сценичные платья и были одеты в джинсы и трикотажные рубашечки. Волосы они тоже распустили, поэтому я даже не сразу узнал центровую танцовщицу. В джинсах и с распущенными волосами она выглядела совсем девчонкой. Такой серьезной отличницей, но с чертиками в глазах.

– Привет! Я Дженни. – сказала Дженни и протянула мне руку.

– Я Андрей. Максимов. Можно Макс. – я держал ее руку, как дурак и не знал, что с ней делать. То ли поцеловать, то ли просто пожать.

– Андрей. Andrew. Нет. Можно я буду тебя называть Макс?

– Конечно. А я тебя Женька. ОК?

– Дженька? Ну ладно. Тогда, может, ты отпустишь мою руку?

Мы сели. Я уставился в ее черные глаза и забыл обо всем – о недавнем разводе, о теплоходе «Carribean Spirit», я даже перестал думать об ее социальной ответственности. Удивительно, но она тоже смотрела прямо мне в глаза, как во время танца. Мы так и сидели молча, глядя друг на друга. Димка с Вероникой поглядывали на нас, как на дурачков.

– После этих танцев смертельно хочется есть. – Сказала Вероника. – Ребята, давайте поедим.

Мы не отреагировали, пока Кукушонок не защелкал пальцами у меня перед носом.

– Поесть… Ну давайте.

– Здесь очень вкусные chuletas.

Это оказались не котлеты, как я подумал сначала, а жареная говядина на косточке, действительно очень вкусная. Девчонки пили «каву». Дженни аккуратно отрезала себе по маленькому кусочку мяса, не притрагиваясь к гарниру из жареных бананов.

– Ты не ешь бананы? – произнес я, чтобы хоть как-то поддержать беседу.

– Это не банан, это платано. Овощные бананы. Да, не ем. От них попа сильно растет.

– Дженни у нас американка, она не хочет иметь большую попу, в отличие от подавляющего большинства колумбиек. – вставила Вероника.

– А ты тоже русо?

– Ну да. Это плохо?

– Нет, конечно. Как ты сказал твоя фамилия?

– Максимов.

– Максимофф, Смирнофф, Кутузофф.

– Не Кутузофф, а Кутузов. Ты знаешь, кто это?

– Да. Какой-то русский генерал времен Наполеоновских войн.

– Ничего себе. Димка, ты слышал? Она знает, кто такой Кутузов.

– Она у нас образованная. – опять вставила Вероника. – Расскажи, где ты училась.

– Ну в Майами. В университете дизайна.

Общение кое-как налаживалось. Но мне, честно говоря, не очень хотелось болтать. Хотелось сидеть и просто смотреть на эту девушку во все глаза.

Но нас неожиданно прервали. К столику подошел худой колумбиец в очень яркой рубашке, то ли с петухами, то ли с павлиньими хвостами.

– Привет, Дженни! Ты, похоже, про меня совсем забыла. С кем это ты тут?

Это было сказано с развязной наглостью, как будто у него есть какие-то особые права задавать подобные вопросы. А мне он показался знакомым.

– Послушай Хорхе. Я тебе уже все сказала. Оставь свои ухаживания.

Дженни произнесла это холодно, а в ее глазах блеснули искорки раздражения. Я вдруг вспомнил, что видел его в порту в прошлом рейсе. Он стоял у штабеля с контейнерами и наблюдал, как их грузят к нам на борт. Рядом с ним находился здоровый гориллообразный толстяк, весивший не меньше центнера. Эта парочка обращала на себя внимание. Я тогда еще назвал их про себя «Тощий» и «Горилла». По тому, как они отслеживали партию контейнеров, было понятно, что они, видимо, представители отправителя. Когда груз оказался на борту, парочка уселась в огромный черный «Тахо» и укатила восвояси. Я оглянулся вокруг. А вот и Горилла, сидит в углу за столиком и потягивает пиво. А Тощий не унимался,

– А кто это тут с тобой? А, это же старпом с «Carribean Spirit». Русский, кажется. Ну что, русский? Понравилась девочка?

– Понравилась. Понравилась. А вот тебе, я смотрю, тут не рады. – Я прекратил вертеть в руках стакан со скотчем и поднялся. Хорхе оказался чуть выше меня, жилистым и, видимо, сильным. Друг Кукушкин тоже встал, готовый к бою. Неужели не обойдется без драки? Что, опять придется вспоминать боевое прошлое в морской пехоте? Только девушку встретил, которая нравится. В полицию бы не загреметь. Однако битва не состоялась. Тощий вдруг неожиданно дал заднюю.

– Ладно, – сказал он – может, оно и к лучшему. Ты, Дженни, пожалеешь. А с тобой мы еще встретимся и уже очень скоро.

С этими словами Тощий ретировался к своему столику. Перед уходом он приподнял свою яркую рубашку и продемонстрировал мне рукоятку пистолета, засунутого за пояс. «Беретту 92» калибра 9 мм я узнал сразу. Это выглядело как угроза. Интересно, как он пронес его в клуб, ведь нас с Димкой охрана ощупала довольно тщательно.

– Кто это, Дженни? – поинтересовалась Вероника.

– Да появился тут недели три назад. Хорхе Рафаэль Васкес Оливарес. Ходит, домогается. Наглый и противный. По-моему, он из наркос. Cabrón (козел). Терпеть их не могу.

– Наркос, это наркоман? – спросил я.

– Нет. Это значит наркодилер. Ну или sicario из картеля. Сикарио – это наемный убийца, человек, готовый на все. Они выполняют любые поручения.

– Не скучно у вас тут.

– Макс, это Колумбия. Ты давно здесь?

– Да в общем-то второй раз. Первый раз был две недели назад.

– Новичок. Не знаешь ничего. Ладно, расскажу при случае.

Я был на вершине счастья. Значит, случай еще будет. Значит, мы не расстаемся. По крайней мере, не расстаемся навсегда.

– Слушай, я тебя провожу сегодня, хорошо? А то у вас тут в городе неспокойно.

Дженни как-то странно посмотрела на меня, усмехнулась и кивнула. Я опять почувствовал мощный прилив радости.

Несмотря на стычку, вечер продолжался. Тощий и Горилла свалили, а мы заказали еще выпивку, а то все как-то даже протрезвели после этого наезда. Вернее, протрезвели мы с Димкой, девчонки еще не успели как следует выпить.

– Хочу Cuba Libre. – заявила Вероника.

– Я, пожалуй, тоже. – поддержала подругу Дженни. А мы опять взяли скотч, чтобы не понижать градус.

Посетители потихоньку расходились, но гитаристы в сомбреро еще продолжали играть свой бесконечный латинский репертуар.

– Ребята, мы уходим. Макс, было приятно познакомиться. Приходи к нам еще. – Вероника наклонилась ко мне и произнесла на ухо громким шепотом,

– По-моему, ты очень понравился моей подруге.

Мы с Дженни остались одни.

– Давай допьем, и ты пойдешь меня провожать.

– За что выпьем?

– Я предлагаю выпить за любовь. – Дженни произнесла это очень серьезно и опять посмотрела мне прямо в глаза. Она была совершенно не кокетливой. Что думала, то и говорила.

Когда мы вышли на улицу, было уже совсем темно. Дженни велела мне подождать снаружи и убежала во двор. Вернулась она, ведя руками легкий мотоцикл Yamaha.

– У нас гулять вечером по городу противопоказано. Никогда не ходи ночью пешком и девушек не провожай. Могут, как минимум, ограбить и даже ножом пырнуть. Так что передвигайся на такси. Или на моторикшах. Ну или вот… Залезай, не стесняйся! И держись крепче, поедем быстро.

Мотик несся по ночным улицам Картахены. Я сидел сзади, обнимал Дженни обеими руками и ощущал всю нежность девичьего тела. Ее каштановая шевелюра развевалась по ветру и волосы приятно касались моего лица. Мы остановились у четырехэтажного современного дома с высокой металлической оградой, Дженни открыла дверь гаража, и мотик въехал на подземную парковку.

Целоваться мы начали сразу в лифте. Сильно искрило, и я не помню, как мы попали в квартиру. Осмотреть я ее тоже не успел. Каким-то непостижимым образом мы тут же оказались в спальне, в большой кровати. Заискрило еще сильнее, а в памяти почти ничего не осталось, кроме неописуемого ощущения блаженства. Мы ни о чем не разговаривали и заснули только под утро.

***

Разбудил меня луч жгучего карибского солнца, проникающий даже через занавеску. Дженни рядом не было. Моя одежда была аккуратно сложена на прикроватной тумбочке. Там же стоял стакан холодного апельсинового сока и лежало свежее, выглаженное полотенце. Наверное, мне. Какая приятная заботливость! Я не стал одеваться, встал и побрел по коридору в поисках ванной. Принял душ. Прошелся по квартире. Кроме спальни и смежной большой гардеробной, увешанной женскими шмотками, имелась еще кухня-столовая, она же гостиная и еще одна небольшая комната, в которой стоял письменный стол и книжный шкаф. Все. В квартире никого, только ваш покорный слуга бродит голышом, обернувшись в полотенце. Воскресенье. Грузовые операции начнутся только в понедельник. На пароход ехать не обязательно, хотя заскочить стоит на всякий случай. Но уходить, не попрощавшись не хотелось. Я опять лег и сразу заснул.

– Макс, ты не знаешь, почему я нашла свой лифчик на кухонном столе? – Дженни лежала рядом на животе в симпатичном голубом халатике, болтая задранными вверх ногами и трепала мои волосы.

– Я не только не знаю, я не помню. А где ты была?

– В магазин ходила за продуктами. Будем завтракать?

– Обязательно. Но чуть позже. Иди ко мне.

Чуть позже, минут через сорок мы все-таки оказались на кухне. Дженни хлопотала у плиты: варила кофе, разогревала какие-то кукурузные лепешки, резала сыр. А я сидел и наслаждался этим зрелищем.

– Что ты обычно ешь на завтрак?

– На завтрак я обычно съедаю какую-нибудь молоденькую симпатичную сеньориту, причем без хлеба и соли.

– Ха-ха-ха.

– Что ха-ха. Женька, ты еще не знаешь, с кем связалась. Я очень страшный Бармалей.

– А мне нравится. – У Дженни в глазах прыгали веселые чертики. – А кто такой этот Бармалей.

– Да один знакомый пират.

– Типа Генри Моргана?

– Нет. Сказочный. Из русского фольклора.

Надо же, – подумал я, – она и Генри Моргана знает. Хотя он, можно сказать, местный герой.

– Слушай, меня прямо мучает вопрос, откуда ты знаешь, кто такой Кутузов.

– А это… Смотрела фильм «Война и мир». И русский, и американский. А что, я не должна этого знать? Может, ты считаешь меня дурочкой?

– Нет, конечно. Просто большинство иностранцев этого не знают.

– Макс, никогда не суди о людях свысока. И не делай обобщений. Можно сильно ошибиться.

– Как скажешь. Слушай, Женька. Мне бы надо на пароход сгонять.

– Сегодня воскресенье. Ты забыл?

– Да нет. Мне ненадолго. Просто взглянуть, все ли нормально. Я все-таки старший помощник капитана.

– Большой начальник, понятно. Тогда я назначаю тебе свидание сегодня в пять часов вечера. Хорошо?

– Договорились. Здесь?

– Нет. Здесь мы опять не поговорим, а я хочу все о тебе узнать. Встретимся в городе. Ты бывал в центре Картахены?

– Да, был один раз.

– Там на площади Санто-Доминго у церкви есть скульптура женщины. Ты сразу увидишь. Встретимся у нее. Тебе из порта ехать минут пятнадцать.

– А видел. Такая толстая тетка с огромной задницей.

– Не толстая тетка, а идеал колумбийской женщины. Это скульптура Фернандо Ботеро, между прочим. Называется La Gorda Gertrudis (Толстая Гертруда).

Я не знал, кто такой Фернандо Ботеро, но решил свое невежество не выказывать. Потом прочту где-нибудь.

– Хорошо, у «Толстой Гертруды» в пять.

И тут я сделал глупость. Вспомнил, что говорил Димка Кукушкин про деньги, достал из кошелька стодолларовую бумажку и положил на тумбочку, стоявшую в прихожей. Дженни как-то иронично усмехнулась, но отказываться не стала.

– И не наедайся. Я тебя приглашаю на ужин. – добавила она.

Какой же ты дурак! Сказали же тебе, не обобщай и не суди людей. Ну какая она проститутка? Но деньги-то взяла. Может у них так принято? Хрен знает. Я запутался в этих мыслях. Такая девчонка! Правда, она вроде не из обидчивых.

На борту «Carribean Spirit» царило полное спокойствие. Вахтенный дремал в своей каюте. Я зашел в каюту капитана. Мастера не было, вместо него на диване сидела яркая мулатка и красила полные губы.

– Hola! (Привет). А где Мюллер?

Она посмотрела на меня недоуменно, широко раскрыв большие глаза и захлопала длинными коровьими ресницами. Ну вот, как я и говорил. Притащили девок на борт. Может, она тоже не проститутка? Я тогда сам президент Республики Колумбия, не меньше.

– Макс, не делай обобщений и не суди о людях свысока, – сказал я сам себе и отправился на мостик, поняв, что ответа от мулатки не дождусь.

Мюллер сидел на мостике в кресле, курил свой Camel без фильтра и вглядывался вдаль. Вдали, кроме нескольких пеликанов, сидевших на сваях, ничего не было.

– А, чиф. Привет! Зря приехал. Сегодня ничего не будет. Можешь отдыхать дальше.

– Хорошо. Пойду зайду на «Эсмеральду». У меня там друг старпомом работает.

– Слушай, тебе нравятся мулатки?

– Да не знаю. Некоторые.

– У меня тут есть одна. Можешь забирать, если хочешь.

– Нет уж, спасибо. Что-то не хочется совсем.

Димка у себя в каюте пил «Агилу», местное светлое пиво.

– Макс! Ты как! Давно вернулся? – сказал Димка, доставая из холодильника еще одну «Агилу».

– Да вот только что.

– Ну и как? Расскажи. У нее был?

– Был, был. Девчонка просто супер. Сегодня встречаемся в городе. Слушай, я ей оставил сто долларов, а сейчас думаю, зря. Ну не похожа она на путану совсем.

– Не парься ты. У них девушки более свободных нравов, чем у нас. На улице знакомятся без проблем. Иногда даже сами подходят. Сделай ей подарок какой-нибудь. Я не думаю, что она обиделась.

– А ты что на пароходе сидишь?

– Да сейчас уже к Верке поеду домой. Ждет, наверное.

Вдохновленный Димкиной идеей о подарке, я понесся в город, как ошпаренный. Поменял доллары на местные песо и купил в сувенирном магазине шелковый платочек. Платочек был сине-голубого цвета и стоил нехило – шестьдесят долларов. Продавщица заботливо упаковала его в подарочную коробочку. А в пять, как договорились, я был на площади Санто-Доминго. Женька уже сидела там на постаменте в ногах у «Толстой Гертруды». Она сменила джинсы на легкое летнее платьице и выглядела сногсшибательно.

Я чмокнул ее в щеку, а она взяла меня за шею и демонстративно поцеловала в губы на виду у всей гуляющей публики. Затем взяла за руку и повела по каким-то улочкам старого города. На одной из них мы сели в такси.

– El Muelle, por favor. («Причал», пожалуйста).

Машина сразу выехала на набережную. Вдалеке был виден целый район высотных домов. Дорога вела именно туда. Наверное, недешевый райончик. Минуть пять мы ехали по набережной, а затем Дженни остановила такси и расплатилась.

– Пройдемся пешком, а то ты ничего не увидишь. Тут недалеко.

– А где мы?

– Boca Grande. Это мыс такой. Северная оконечность города. Estrato 6.

– Что значит Эстрато 6?

– Дорогой район. Для богатых. Зато безопасный. Вот здесь можно и ночью гулять с девушками.

Мы шли по улице, слева стояли высотки, справа шел пляж с зонтиками для отдыхающих, а за ним плескалось море. Вокруг было довольно чисто, хотя тротуары требовали ремонта, почти как везде в Колумбии. Я видел этот район с моря, когда мы заходили в порт. Оттуда он выглядел даже величественно. В некоторых высотках располагались гостиницы, в некоторых – торговые центры, но большинство были просто многоквартирными домами, насколько я понял. В самом конце улицы стояло большое бунгало в тропическом стиле, крытое пальмовыми листьями.

– Нам сюда.

Мы зашли внутрь. Стен у бунгало не было. Выложенный плиткой пол, деревянные столики, плетеные стулья. Только пляжные зонтики и шезлонги, стоящие на берегу, несколько портили вид на море. А, в общем, неплохо. Карибский колорит. Мы поднялись на второй этаж. Вид оттуда был гораздо интереснее. Солнце уже садилось, и его слабеющие лучи потихоньку гасли, оставляя лишь яркое оранжевое свечение над водой. Круто. Я залюбовался. Ресторан назывался El Muelle (причал). Никакого причала поблизости не имелось. Видимо слово «причал» использовалось в переносном смысле, типа пристанище.

– Нам две «Маргариты» и меню, а мы сейчас придем. – сказала Дженни официанту, снова взяла меня за руку и потащила на пляж.

На берегу стояли какие-то белые цапли, а на камнях расселись серые пеликаны, важные, как министры. При нашем приближении цапли разбежались, а два пеликана оставили свои министерские дела и направились к нам. Дженни достала из пакета небольшой багет, разломала его на куски и дала часть мне.

– Кормим пеликанов. Только осторожней, они могут больно ущипнуть.

С этими словами она подбросила кусок хлеба в воздух, а один из пеликанов его ловко поймал и тут же заглотил полностью, даже не поперхнувшись. Второй направлялся ко мне и что-то крякал на своем языке. Я тоже бросил ему кусок. Он также ловко его проглотил и подошел вплотную. Было даже немного не по себе – кто знает, что у него на уме. Пеликан поднял крыло, осторожно потрогал им мою ногу, а потом потерся об меня головой, как кот.

– Ух ты! Похоже, ты ему понравился.

– Я вообще всем нравлюсь, кошкам, собакам, карибским пеликанам и даже некоторым женщинам.

У пеликана на лбу было большое черное пятно, которое отличало его от собратьев. Я погладил его по голове и скормил ему оставшийся хлеб. Пеликан опять что-то крякнул, а затем немного смешно, вразвалку, но величественно отправился к своим камням. Прежде чем усесться, он помахал мне крылом. А может показалось. Эти пеликаны привыкли к людям и были, как ручные.

– Сегодня заказываю я. Будешь есть то же самое. Для начала «Маргарита».

На столе стояли два коктейльных бокала с зеленоватой жидкостью. Я взял один из них с недоверием и немного отпил, пробуя на вкус. Вкус оказался приятным, кисло-соленым.

– Ты что, никогда не пил «Маргариту»? Не бойся, там текила, ликер, сок лайма и лед. Не отравишься.

«Отведай ты из моего кубка», – хотелось мне сказать, но Дженни явно не смотрела фильмов Гайдая. Зато она знала меню ресторана наизусть и быстро сделал заказ. Говорила она тоже быстро, и я понял только слово «gambas» – креветки. Креветки были крупные, жаренные на гриле. К ним принесли бутылку вина Casillero del Diablo Reserva. Судя по виду, вино было не из дешевых. Кроме этого официант притащил тарелку каких-то лепешек. Дженни гуляла. В ресторане включили освещение, которое состояло из множества гирлянд, развешанных под крышей и на растущих рядом деревьях. Создавалось романтическое ощущение сказки и нереальности происходящего.

– Попробуй patacones. Это лепешки из овощных бананов.

Патаконес оказались съедобными и даже вкусными.

– Ты так и будешь все время есть, Макс? Расскажи о себе, из какого ты города?

– Слушай, вкусно обалденно, не могу оторваться. И вообще, люблю креветки. А о себе я даже не знаю, что рассказывать. Я из Питера, то есть из Санкт-Петербурга. Отслужил в армии, вернее на флоте. Закончил морское училище, между прочим, высшее. В общем я моряк, старший помощник капитана. Ну что еще?

– Ты женат?

– Был. Развелся три месяца назад.

– А почему?

– Ну, можно сказать, не сошлись характерами. Я женился еще в училище. Совершенно легкомысленно. Мы в это время вечно шлялись по городу пьяными. В общем, ошибка молодости.

– А новая девушка у тебя появилась?

– Появилась. Вчера.

– Ха-ха! Макс, не изворачивайся. Я имею в виду в России. Появилась?

– Да нет. Не появилась. Правда.

– Ну ладно, поверю. А родители?

– Родители живы. Мама филолог. Преподает французский язык в университете. Папа моряк бывший, сейчас бизнесом занимается. У него свое морское агентство. Живут оба тоже в Питере. Дом построили в пригороде. А я сейчас живу в их квартире. Родители у меня классные.

– Здорово. У меня тоже. Только мама умерла в прошлом году. Онкология.

– Сочувствую. А почему Вероника сказала, что ты американка?

– Наполовину. Папа живет в Соединенных Штатах. Он ирландец, фамилия Каннингем. А мама колумбийка. Папа раньше работал в ExxonMobil в Колумбии. А потом уехал в Майами. Я здесь родилась. И детство провела здесь. А потом поступила в университет. Называется Miami International University of Art and Design (Международный университет искусств и дизайна Майами). Папа помог. Он меня очень любит. А я его. Он и учебу оплатил. Я отучилась почти три года, а потом мама заболела и пришлось возвращаться. Надо было за ней ухаживать.

– Понятно. А зарабатываешь ты чем?

– У меня есть немного заказов. Дизайн интерьеров. Вот в клубе танцую, но это скорее хобби. И папа помогает, если не хватает денег. Он у меня не то чтобы богатый, но состоятельный. У него авторазборка в Майами и страусиная ферма. Но я больше колумбийка. У нашей страны есть душа, а в Соединенных Штатах всех только деньги интересуют. Кстати, а что это ты про мои деньги спрашиваешь?

– Как что? Я же должен знать, богатая у меня невеста или нет?

– Уже невеста. Не торопись, Макс. Может я тебе не подойду.

– Наша сегодняшняя ночь говорит об обратном. И страусиная ферма в приданое мне нравится.

Женька прыснула.

– Это папина ферма.

– Слушай, а как тебя полностью зовут?

– Дженни Мария Каннингем Санчес. Одно имя дает папа, другое мама. И фамилии тоже от обоих.

– Все. Решено. Мы женимся, и я беру твою фамилию. – Это я Кукушкина вспомнил. – Буду Эндрю Максимофф Каннингем Санчес. Звучит?

– Ха-ха-ха! Звучит. Звучит. Только у нас фамилии при замужестве не меняют.

– И в знак нашей вечной любви до гроба, пока смерть не разлучит нас, я хочу преподнести тебе подарок. Вот. – Я достал из пакета коробку, про которую уже подзабыл, и протянул Дженни.

– Ой, какой симпатичный платочек! – Она сразу повязала его на шею на ковбойский манер. – Макс, спасибо. Где ты его купил?

– Да, где-то в старом городе.

– С ума сошел! Там цены для богатых туристов. В следующий раз меня спроси.

– Просто не было времени.

Официант принес второе блюдо – какую-то жареную целиком рыбу. Рыба была свежей и очень вкусной. Оказалось, что это мохарра – морской окунь. Мы расправились с ним молниеносно.

– Что ты будешь на десерт?

– Мороженое.

– Ой, и я тоже.

– А еще я буду виски и кофе. Кофе со сливками, если можно.

– Хорошо. А я возьму себе Cuba Libre. Плачу сегодня я, имей в виду.

– И поэтому ты выбрала довольно дорогой ресторан?

– Нормальный ресторан. Даже не спорь.

– Ну хорошо, хорошо. А ты была замужем.

– Нет. Не была.

– Ну а романтические истории какие-то ведь были?

– Были, конечно, но не серьезные. Даже рассказать нечего. И мне не хочется сейчас об этом вспоминать. А главное, мне очень нравится романтическая история, которая со мной происходит сейчас.

– Я очень рад. Причем мне эта твоя история тоже нравится не меньше. А про замужество ты взвесь, взвесь. Увезу тебя в Питер. Покажу памятник Кутузову и его могилу.

– Насколько я помню, там есть и другие, более значимые, достопримечательности.

– Есть, конечно. Но сеньор Кутузов теперь навечно останется символом нашего знакомства.

– Макс, ты мне очень нравишься. Мне кажется даже, что я люблю тебя. Во всяком случае, я очень надеюсь, что так оно и есть. Но давай пока не будем строить далеко идущих планов. Пускай все идет, как идет.

– Женька, я испытываю такие же ощущения. Слушай, а этот Хорхе, который в клубе подходил?

– Ой. Это вообще ни о чем. Я говорила, появился совсем недавно. Наглый, противный, как будто ему все дозволено.

– Я видел его в порту. Он отслеживал погрузку каких-то контейнеров на наше судно. А еще он таскает с собой оружие.

– Это плохо. По-моему, я не ошибаюсь, что он из наркос. Они могут быть опасны. Посмотрим. А твое судно куда ходит?

– Базовый порт, это Майами. Вернее, Порт Эверглейдс. А еще Диминикана, Сент-Винсент, Мартиника, Тринидад. В Картахене мы бываем каждые две недели.

– Значит, мы увидимся через две недели или ты пропадешь?

– Я не пропаду. Серьезно, не пропаду. Я обязательно найду тебя.

– Запиши номер моего мобильного телефона. Вот. А у тебя есть телефон или пейджер?

– Нет.

– Купи что-нибудь. Хотя бы пейджер. А то без связи можем разминуться. Я буду ждать от тебя сообщения. А если не купишь, то в субботу приезжай в наш клуб, или, если в воскресенье, то домой. Хорошо?

– Хорошо. Давай еще выпьем.

– Ты, случайно, не пьяница?

– Я ужасный пьяница. Я даже алкаш.

– Алкач? Это кто?

– Это я.

– Я не поняла.

– Да ладно. Это я шучу. Алкаш означает пьяница на русском жаргоне.

Официант принес еще виски и один Cuba Libre.

– La cuenta, por favor. (Счет пожалуйста).

– Слушай, может все-таки я расплачусь, – сделал я слабую попытку.

– Нет. Мы же договорились. И вообще, Макс, если ты снова оставишь на моей тумбочке деньги, я буду каждый раз приглашать тебя на ужин. Должна же я кормить своего мужчину. Кроме того, мне показалось, что ты принял меня сначала за кого-то другого. Так что убери свой кошелек. – С этими словами она расплатилась карточкой, а затем вызвала такси.

Водитель оказался веселым и очень болтливым. Он всю дорогу говорил то о постоянно растущих ценах, то о семье, то о своих пассажирах. Ему не нужен был собеседник, и мы разговор не поддерживали. Машина мчала нас куда-то в черную карибскую ночь, а мы с Дженни самозабвенно целовались на заднем сиденье. Опять сильно искрило.

Я неожиданно проснулся часа в четыре утра. Дженни спала рядом, как ребенок. Даже ее дыхания не было слышно. Я тихонько встал, стараясь не разбудить девушку, накинул рубашку и вышел на балкон покурить. На проезжей части рядом с домом стоял черный «Тахо», очень похожий на тот, который я видел в порту. Затемненные стекла не позволяли различить, есть ли кто-то внутри. Утром Дженни вызвалась отвезти меня в порт, и, когда мы вышли на улицу, «Тахо» на месте не было.