Картина маслом на холсте

All that we see or seem

All that we see or seem

Is but a dream within a dream.

Edgar Allan Poe. A Dream Within a Dream

Глава первая. Если ты не едешь в Лондон, Лондон едет к тебе

Эрни уставился в лесной пейзаж, изображённый на огромном холсте. Том исчез между деревьями, самыми крупными соснами, составлявшими центр композиции картины.

Не зная, что предпринять, Эрни подошёл к картине и провёл пальцем по золочёной раме. На пальце остались крошечные капельки. Это было странно: стояло лето, день был ясный, в комнате было сухо.

– Что ж, теперь и мы идём искать. – Нина встала со стула, собирая разбросанные по столу карты в одну стопку. – Сейчас возьму ветровку с капюшоном – на всякий случай – и готова.

Нина прошмыгнула в свою комнатку, которую Том соорудил для неё в их магическом доме, когда забрал её жить к себе.

Капли на раме слились в крошечный ручей, намочивший добротный деревянный пол. Благо под ними никто не жил. На стволах нарисованных деревьев теперь появился мох, не масляный, а настоящий.

Через стену Эрни услышал, как скрипнула дверца узкого платяного шкафа в комнате Нины. Этот шкаф-ветеран много лет прослужил в школе (в которой работал Том, а теперь учились Нина и Эрни). Эрни однажды видел его в учительской, Том шёпотом назвал его «шкафом с местными скелетами», потому что чаще всего в нём прятались презенты от родителей учащихся, которые педагоги стеснялись показать директору. Однако Поль, директор школы (и старинный друг Тома), однажды всё-таки распорядился списать «эту рухлядь, в которой, чего доброго, заведутся клопы», и поручил Тому, как своему доверенному лицу номер один, проконтролировать процесс списания.

Эрни и Том починили шкаф (используя плотницкий инструмент, и совсем иногда – сложную универсальную магическую субстанцию, которую Том именовал туманом). А Нина отмыла, покрасила и разрисовала его.

Конечно, Том мог купить хороший новый шкаф, который мог бы украсить уютную комнату девушки-подростка, но Нина, усыновлённая Томом после того, как её мать (Том и Эрни называли её мачехой, если вообще упоминали её вслух) отказалась от неё, пока ещё не совсем привыкла к тому, что её новая семья заботится о ней. После того как Том или Эрни покупали для неё что-либо, что не относилось к категории вещей первой необходимости или не было нужно для учёбы, она могла начать «отрабатывать» потраченные на неё деньги, днями и ночами занимаясь домашним хозяйством в ущерб собственному здоровью и делам.

Был ли шкаф ветхим или обновлённым, а Нина уже взяла свою куртку и через полминуты будет здесь, нужно торопиться. Мягко, быстро и бесшумно, как кошка, крадущая рождественскую индейку с соседской кухни, Эрни дотянулся до банки с порошком для маскировки пространства, с невинным видом стоявшей на краю торца камина, а другой рукой схватил картонный коробок с кусочками мела, также лежавший неподалёку. Примерно в метре от картины он быстрым лёгким росчерком нарисовал на полу меловую дугу, надписав над ней несколько магических рун, которым обучил его Том, и развеял горсть чудно пахнущего порошка.

Нина повесила куртку на спинку стула и, наскоро прочесав свои пушистые волосы широким гребнем, стала собирать их в хвост.

– Шечаш иду, уже пчти гочова! – Она держала расчёску в зубах, как будто если бы она положила её на стол, все домочадцы подхватили бы ужасную заразу и умерли бы страшной смертью.

Справившись с причёской, она наконец-то выплюнула гребень и, вытерев его о внутреннюю сторону своей длинной выцветшей футболки, убрала его в маленький рюкзак, который всегда и везде брала с собой (во всяком случае, всегда, когда они были дома, а не где-нибудь в Испании).

Шумно втянув носом пряный сладковатый воздух (магический порошок Тома обладал насыщенным смешанным запахом), она наконец заподозрила неладное.

– Ты решил замаскировать дом? Но зачем? Кто сюда может заявиться в наше отсутствие? Разве что Бастиали или Доминга…

Бастиали был древним Йети, его пещера находилась в швейцарских горах. Том, Нина и Эрни познакомились с ним, когда один из магических порталов, составлявший своеобразный каркас их необычного дома, сломался и дом Тома и пещера Йети на некоторое время соединились друг с другом, как будто располагались по соседству. Том, обладавший даром переводчика и лингвиста, сумевший обучить человеческой речи и чтению ворона и без труда распознававший каракули своих праотцев-друидов, смог перевести нечленораздельное рычание сасквоча на человеческий язык, и Том и Бастиали подружились, пообещав иногда навещать друг друга даже после того, как поломанный портал будет починен.

Доминга была потомственным домовым, полученным Томом в наследство в придачу к сундуку с сокровищами, оставленным для него «в надёжном месте» (а именно, прямо на Луне) его эксцентричным прадедушкой.

Однако проживала она в Испании, где жили жена, дочь и внучка Тома и где Том, Эрни (и, собственно, сам сундук с сокровищами) находились как раз тогда, когда они «вступили в наследство». Небольшой испанский городок и дом Тома соединялись посредством одного из магических порталов, поэтому все члены семьи могли навещать друг друга в любой момент. Доминга тоже время от времени навещала Тома и Эрни и помогала по хозяйству.

С другой стороны, дом совмещался с бревенчатым домиком, расположенным вдали от цивилизации, на поляне смешанного леса (здесь некогда проживал дядя Тома). А маленькая квартира-студия, с которой всё начиналось, располагавшаяся в милом двухэтажном доме приличного района, одну из своих комнат прятала от посторонних глаз, потому что она представляла собой Хранилище – место, где Том и Эрни собирали и хранили сны.

Снаружи окно этой комнаты выглядело наглухо зашторенным, всегда опущенные жалюзи «охраняли» два рыцаря в доспехах: Том любил оригинальный декор и принты в историческом стиле. За ними располагались длинные тяжёлые портьеры из бордового бархата, широкие, подвешенные прямо под потолком и ниспадавшие до пола. Об их существовании Эрни узнал, однажды упросив Тома показать, как комната выглядела изначально или какой бы её увидел обычный, заурядный человек, неспособный разглядеть тонкий мир. Если бы рыцари сложили копья или окно бы треснуло, люди увидели бы крошечную комнатку, единственную обстановку которой составляли скромное старомодное кресло, торшер, круглый коврик и примитивная полка, украшенная бюджетным искусственным цветком.

«Смотри быстро и внимательно, – сказал тогда Том, чертя в углах комнаты меловые руны и готовясь распылить порошок. – Я не смогу долго удерживать визуализацию этого измерения для тебя: ты работаешь со снами каждый день, твоё сознание и ты сам связаны с Хранилищем, как младенец связан пуповиной с телом своей матери. Ты и я, мы дышим в одном ритме с библиотекой снов, доверивших нам хранить и беречь себя. Мы не можем надолго отделить себя от мира грёз». Эрни кивнул: «Да, я понимаю», – и сделал глубокий вдох, как будто действительно боялся задохнуться, вдруг очутившись в зоне обыденного восприятия реальности.

Полки со стеллажами, на которых стояли стеклянные банки, подписанные слегка небрежным раскосым почерком, замелькали перед глазами Эрни, циклично описывая одну и ту же дугу. Эрни услышал единый то ли вздох, то ли хрип, то ли стон, от его ладоней к бисерным сферам-снам как будто потянулись невидимые нити, тысячи тысяч нитей, которые, натянувшись до предела, вдруг разом оборвались. Эрни провалился в «другое измерение», как будто в полу прямо под ним вдруг образовалась дыра, и он, как непрошенный гость, очутился этажом ниже, в чужой пустой комнате.

Эрни дышал, но не воздухом этой комнаты, он дошёл до кресла, но его кеды не оставили следов на пыльном полу, он провёл пальцем по лакированному подлокотнику, но не оставил отпечатка. Он попробовал расстегнуть петлю на ленте, которой была подвязана портьера, но ничего не вышло. «Я как будто призрак… или персонаж видеоигры…» – подумал он и провёл пальцем сверху вниз по планкам жалюзи, зная, что ничего не произойдёт.

«Эрни! Пора назад!» – услышал он голос Тома, зазвучавший мягко, но отчётливо и громко, как будто прямо внутри его головы.

Эрни посмотрел на потолок. В том месте, откуда он упал, зиял овальный портал с клубящейся бирюзовой дымчатой субстанцией по краю.

Эрни оттолкнулся от пола, как от дна бассейна, и «всплыл». Его голова и плечи натолкнулись на что-то упругое, сопротивлявшееся, и он сам, как мяч, сильным ударом отправленный в ворота футболистом, натянув в одном месте сеть до предела, отскочил обратно, упав не на траву, а на пыльный пол. Теперь Эрни ощутил запах пыли и услышал, как запищала крошечная мышь, стоявшая на задних лапках в углу комнаты, возле портьеры. Её чёрные глазки-бусинки были полны недоумения и страха.

«Сконцентрируйся. Визуализируй Хранилище. На выходе сразу хватай меня за руку», – голос Тома в голове Эрни теперь звучал слабо, последние слова утонули в мертвенной тишине заброшенной комнаты, как будто Эрни терял сознание, а вместе с тем и способность слышать звуки и воспринимать слова. Эрни стало немного страшно. Конечно, если он не справится, Том не бросит его умирать здесь и спустится за ним, но ему совсем не хотелось из почти совсем взрослого, сильного, уверенного в себе парня вдруг превратиться в ребёнка, которого достают из лужи, в которую он сел.

Мышь снова пискнула и юркнула за штору, оставив на полу цепь бисерных путаных следов.

Эрни представил комнату, в которой хранились сны, такой, какой привык её видеть. Не современное, а старинное окно со всегда открытой форточкой, никаких жалюзи, никаких портьер, никаких рыцарей. Каждое утро из этого окна открывался новый вид, картина отражала общее настроение собранных за ночь снов. «Это… как будто нейросеть, только… живая», – однажды сказала Нина, любуясь нежным утренним пейзажем. «Вроде того», – не без улыбки ответил Эрни.

На этот раз за окном летал дракон, покрытый золотой чешуёй. Он парил над океаном. Когда он летел высоко, водная гладь отражала небо и золотой силуэт, похожий на огромную птицу. Когда дракон летел над водой, он приближался, экран окна транслировал его бреющий полёт. Океан в это время был уже не зеркальной гладью – под бурными волнами бурлила жизнь – в самых крайних своих проявлениях, а дракон из золотого превратился в огненного. Пар его ноздрей испарил океан, под ним оказалась сухая земля, растрескавшись и разверзнувшись, она обнажила лаву.

Эрни представил дракона, дракон подмигнул ему. Эрни представил Тома. Том, стоящий возле края пропасти, не доисторической, а магической, протянул ему руку.

Это окончательно приободрило Эрни, ощутив себя «избранным», он, оттолкнувшись от пола, взлетел к потолку, пролетел сквозь овал портала, немного завис в полуметре от пола в позе мостика, и, сделав сальто, приземлился на ноги рядом с Томом, который, действительно, протягивал ему руку.

«Тебя в кино снимать можно без каскадёра», – рассмеялся Том, приобнимая Эрни за плечо. «Ты вырастил из меня супергероя», – пошутил в ответ Эрни.

Маскировать большой уютный дом, хранивший сны, секреты, сокровенные желания, мечты, надежды и тайные знания, сдерживавший страхи, наполненный разной старинной утварью, напичканный историческими и магическими артефактами и полезной техникой под скромную, простую, тесноватую и старомодную квартиру, как верно заметила Нина, сейчас не имело смысла. По выражению её лица Эрни понял, что она уже догадалась, зачем он на самом деле распылил порошок.

Вопреки его ожиданиям она не подошла ближе и не попыталась стереть меловую рунопись. Она просто схватила стоявший на столе чайник с заваркой и бросила его в Эрни.

Чайник не долетел до цели: в месте магического барьера воздух, как эластичная упругая ткань, «поймал» и оттолкнул его. Дрожащий чайник, излучавший синеватое свечение, парил над полом где-то в том месте, где пересекались наступательный и оборонительный взгляды сражавшейся парочки. Не выдержав напряжения, чайник застонал, треснул и рухнул на пол, из его носика сочилась тёмная густая заварка.

– Ты убила его: голова прострелена, из виска течёт кровь.

Эрни знал, что когда Нина была на взводе, с ней так шутить не стоило, но не смог удержаться.

– Смотри, как бы я тебя не убила.

На этот раз Нина схватила нож, которым Том нарезал свою любимую острую вегетарианскую колбасу, и метнула его в барьер. Конечно, она рассчитала удар так, что нож в лучшем случае задел бы только волосы Эрни, даже если бы он смог пролететь сквозь барьер, а Эрни, обладавший превосходной реакцией, успел бы увернуться.

Нож, однако, не просто застрял в барьере, а, охваченный каким-то синеватым пламенем, расплавился, и, деформировавшись до неузнаваемости, рухнул на пол рядом с убитым чайником.

– Мне льстит, что ты так веришь в мою магическую силу, но, знаешь, это опасные игрушки, детка. Больше так не делай, дорогая, – на «дерзкое покушение» Эрни отреагировал спокойно.

В этот момент в комнате мягко и бесшумно возник огромный пушистый рыжий кот с почти человеческими глазами.

Бегло взглянув на поверженные в бою предметы, он фыркнул и стал обнюхивать меловые начертания. Встав на задние лапы, он стал точить когти о магический барьер, отчего во все стороны полетели разноцветные искры, оставлявшие маленькие «ожоги» на полу и мебели. Такие следы могли бы оставить неопытные дети, игравшие с бенгальскими огнями. Кот громко замурлыкал, в унисон треску фейерверка искр.

– Смотри, котику нравится, бери пример – будь пушистой девочкой, останься дома, займись уборкой.

Эрни поправил наэлектризовавшиеся волосы и, прихватив на случай дождя большой чёрный зонт с изогнутой ручкой, направился к месту исчезновения Тома, целясь в нужное место холста.

– Hasta la vista, baby. – Он вдруг вспомнил, что не попрощался. – I’ll be back, – добавил он, случайно сделав «укол зонтиком» картине.

Картина всосала его в себя, протащив через портал. Инстинктивно раскрыв зонт, он, как парашютист, ненадолго завис в новом для себя воздухе и, приземлившись, огляделся.

Ни Мистера По, ни Тома Эрни поначалу не увидел. Зато он увидел огромную стаю сизых голубей, больших чёрных львов, отлитых из бронзы, и колонну Нельсона, возвышавшуюся над Трафальгарской площадью.