Подняться и идти

«Ничего не кончается.

И даже когда нет рядом рук,

поднимающих тебя, упавшего, не плачь.

Не будет рук – будет верёвочка,

за которую можно удержаться.

Встань и иди дальше. Ты сможешь».

Елизавета Глинка «Я всегда на стороне слабого».

Поняться и идти

Глава 2

.

Никита дремал. Принесли, оставили на тумбочке обед. Въевшийся в стены лекарственный дух перебил запах щей и творога. Проснулся, глянул на поднос.

"Сырники… Пап, ты так их любил… С изюмом, и сметаны, чтоб много. Папа…!"

Комом в горле встала боль, захлестнуло так, что в глазах потемнело. Он отбросил ложку, попытался вскочить. Упал, ушиб бедро и локоть. Кое–как подтянулся, лёг, прильнул лбом к холодной стене и притих.

…Лето, море, скандальные крики чаек, поджаривающее солнце и сладко солёный запах мидий. Они только приехали. Чтобы не искать место среди тесноты наезжающих друг на друга лежаков, ушли купаться на дикий пляж. Узкий, каменистый. Прибой пытается утащить крупные, отполированные водой валуны. Рокочет, выбрасывая пенистую волну, захватывает мелкую гальку, с ворчливым шуршанием отползает назад.

К вечеру Никита сильно обгорел. Прикрылся рубашкой и терпел. Мама догадалась.

– Ложись на живот, герой. Я не заметила, так и молчал бы?

Отец потрепал по макушке.

– Ничего, сын, прорвёмся. Помнишь, да? "Подняться и идти дальше…". Ночью купаться пойдем!

– Плалвёмся! – Илюха присел рядом на корточки. Ладошка решительно хлопнулась об отсвечивающую недавней ссадиной коленку. С курчавой головы стекали солёные капли, мгновенно высыхая на горячих камнях.

Мама осторожно втирала крем в болезненно чуткую кожу. Ладони лёгкие, как дуновение тёплого воздуха. От ласковых прикосновений становилось легче.

Прошло часа два. Он то проваливался в тяжёлый сон, то просыпался и лежал неподвижно. Наконец сел, взял блокнот, стал рисовать. Исчеркал пару листков, откинулся на подушку. По губам скользнула горькая ухмылка, карандаш снова забегал по бумаге.

На листке появилась фигурка ножки–ручки–огуречик. Поглядел на дружелюбную рожицу, добавил ёжик волос, и подписал Тимоха. Глядя на рисунок, пробормотал:

– Другом будешь.

Захлопнул блокнот, бросил на тумбочку. Задремал. Снова снилось море. В накатывающих на берег волнах барахтался, заливаясь смехом, Илюха. Отец принёс варёную кукурузу, её повсюду продавали на пляже. Никита очистил горячий початок от спутанных, шелковистых прядей, вонзил зубы в солоноватую, сладко пахнущую мякоть. Мама смотрела на него и улыбалась…

Потянуло сквозняком, в палату заглянул Андрюха.

– Я планшет принёс. Зайду?

Никита открыл глаза. Посмотрел, словно выстрелил. Рыжий собрался ретироваться, но взгляд смягчился, Никита кивнул.

– Вот. Здесь киношки, видосы всякие. Зарядник на тумбочке, если что. – Андрюха подошел, протянул новенький красный планшет.

– Спасибо. – Никита раскрыл гаджет.

– Где что, показать?

– Не надо. Разберусь.

– Тебя как зовут?

– Никита. Можно Ник. – Кивнул на соседнюю кровать. – Садись.

– Нас, так то, трое. Девчонка ещё, Алёнка и Пашка. Алёнка волонтёрит, животных спасает бездомных. А Павлик ботаник. Ну, в смысле, изучает животных. Все заморочки ихние знает, кучу книжек прочитал. Они всё время чего–нибудь рассказывают, с ними интересно. Мы в столовой за одним столом сидим.

– Зоолог.

– Что? А, ну да. Перепутал. Ты рисуешь? Умеешь? – Андрюха кивнул на блокнот.

– Да, нет. – Напряжённое лицо немного расслабилось. – Так, время занять.

– А на руке это что? – Андрюха показал на самодельный браслет на запястье.

Никита нахмурился, пальцы затеребили цветные шарики.

"Илюха… Почемучка. Как доставал бесконечными вопросами… Голосок всепроникающий. И подушка на уши не спасала".

Этот голос звучал в голове, Никита очень боялся его забыть…

В конце зимы Илюха принёс подарок. Они постоянно что–то мастерили в садике. В этот раз в группу принесли наборы разноцветных, пластмассовых бусин. Раздали каждому по горсти, велели нанизывать на резинку. Концы скрепили, получился браслет. Весь светящийся от гордости, Илюха вручил его старшему брату. Пришлось надеть и носить эту нелепицу, иначе жуткая обида.

Дурацкий подарок стал сокровищем. Пальцы сами собой тянулись к нему.

"… Только море и успел увидеть… А я живой. Зачем…?"

– Я что–то не то спросил? – Андрей тревожно смотрел на ушедшего в себя Никиту.

Ник поднял глаза.

– …Это брат подарил. Про себя расскажи.

– Да про меня рассказывать особо нечего. Мы с мамой живём. Она проводником работает, я на хозяйстве. Раньше с бабушкой оставляли, теперь сам справляюсь.

– Понятно.

– Тебе, может, игры ещё закачать?

– Не надо. …Шахматы вот если б… Настоящие.

– Я спрошу. Ты играешь?

– Да. Разряд.

– Ух ты! Я постараюсь. Найдём.

Андрюха поднялся.

– Ну, я пойду. Мы потом с Пашкой, с Алёнкой ещё придём, ладно?

– Хорошо.

Никита остался один. По потолку лениво ползала просочившаяся сквозь сетки мошка, он машинально следил за ней взглядом. Ветер взметнул лёгкие занавески, занёс в комнату приторно–кислый аромат яблочной выпечки. Никита закрыл глаза, медленно втянул запах.

" Рита…".

Они жили в одном подъезде. Один садик, потом один класс. После школы Ник оставался у Риты, её бабушка присматривала за обоими. Она часто пекла яблочные пирожки…

К последнему сентябрю соседи вернулись из отпуска накануне вечером. Никита увидел подружку уже в классе и едва узнал, – вытянулась, постройнела, вместо косичек каштановые волны раскидались по плечам, тёплые медово–карие глаза смеются из–под пушистых ресниц.

Рита подлетела, привычно ткнулась губами куда–то в ухо, а Ник смутился, растерялся. Он впервые не знал, как себя вести. Обстановку разрядил Бука. На самом деле Славка Букатин, но прозвище давно прилипло к мальчишке. За минуту до звонка шумно влетел в класс, плюхнул на парту рюкзак, начал выгружать, роняя в спешке то одно, то другое…

Он жил с бабушкой. Когда это случилось, на дворе стоял солнечный май. Ещё чуток усилий, дальше каникулы… Бука пошёл за хлебом. Просто пошёл за хлебом.

Бабушка слышала вой летящего снаряда. Дом тряхнуло. Грохот взрыва, рушащихся стен, треск разлетающихся на куски стеклопакетов. С лязгом закачалась люстра, зашаталась пустая стеклянная ваза на столе, повалилась на бок и слетела вниз, усеяв звенящими осколками пол.

Разорвалось совсем близко. От испуга подкосились ноги. Засуетилась, заметалась по квартире. Схватилась за веник, метнулась к столу, опомнилась, отшвырнула, выскочила на улицу.

Через дорогу толпились люди. Полыхало дерево, выпуская в небо столб чёрного едкого дыма. Обугленные, догорающие обломки ствола раскидало по двору. За сгрудившимися спинами на земле неподвижно, в пугающе неестественной позе кто–то лежал. При виде неё стали молча расступаться. Сердце сжалось от страшного предчувствия. Узнала край разорванного приметного пакета в чёрно–жёлтую полоску. Ноги в недавно купленных красных кроссовках странно изогнулись, раскидавшись в стороны. По серой футболке расплывалось алое пятно.

В глазах потемнело, уши заложила вязкая, ватная тишина, сознание провалилось в спасительную пустоту.

Хоронили Буку всем городом. Он стал первым…

Глава 3.

Никита так глубоко задумался, что не сразу услышал возню на тумбочке. Шуршание, сопение, приглушенный чих, снова шуршание. Он удивлённо глянул на блокнот. Звук шёл оттуда.

Протянул руку и отдёрнул, услышав:

– Помоги! Я застрял.

Ворчливый голос в тишине пустой палаты… Никита не знал, что подумать. Шуршание усилилось. Снова голос. Уже с обидой:

– Тоже мне, друг.

– Ты… кто? И… ты где?

– Кто–о…! Где–е…! Я Тимоха!

Заметил, что страницы блокнота шевелятся. Протянул руку, приоткрыл.

– Наконец–то!

Тоненькие ручки протиснулись меж листков, наружу вылезла голова с дурацким ёжиком волос. Осмотревшись, существо подтянуло ноги и устроилось на тумбочке.

– Тимоха! – ещё раз представился человечек. – Впрочем, ты знаешь. …Тесно там, – он покосился на блокнот, и перескочил на спинку кровати у ног.

"Прозрачный. Стенку видно". – Никита ошеломлённо разглядывал пришельца, пытаясь привести мысли в порядок.

Дверь приоткрылась, снова заглянул Андрюха. За ним маячили две фигуры. Рослый, нескладный, губастый пацан в очках и девочка. Худенькая, светловолосая, большеглазая. На обоих трико с футболкой, и пластиковые шлёпки.

– Мы к тебе. Можно?

Никита кивнул.

В палате сели на пустую кровать. Помолчали неловко, косясь на коляску. Губастый подтолкнул локтем Андрюху, тот нашёлся, спросил:

– Ты, это… Планшет не смотрел?

– Нет ещё.

Андрюха помялся, кивнул на друзей.

– Вот. Обещал. Привёл.

– Вижу.

– Это Павлик. – Андрюха тронул за плечо сидевшего рядом мальчишку. Тот снял очки и теребил их, уставившись в пол.

– А я Алёнка.

– Я понял. – Никита нагнулся сбросить прикрывавшее щиколотки одеяло, – в палате было жарко.

– Это что? – Андрюха смотрел на стену поверх его головы. – Ты нарисовал? Стереть надо, влетит…

На бледно–жёлтой краске ярко выделялся чёрный силуэт нарисованного человечка. Никита оглянулся.

"Тимоха. Замаскировался…".

Что ответить, сообразить не успел. За головой сердито прозвучало:

– Я тебе сотру! – Рисунок отлепился от стены и спрыгнул на тумбочку.

Андрюха отпрянул, стукнулся затылком о стену. Алёнка вскочила и, вытаращив глаза, уставилась на Тимоху. Павлик нацепил очки и, оцепенев, тоже рассматривал непонятное нечто, которое только что заговорило с ними.

Андрюха пришёл в себя первым.

– Ты, это… Ты, …в общем, …кто?

Тимоха сидел на краю тумбочки и с независимым видом болтал ногами.

– Это мой друг. Тимоха. Я его нарисовал.

Брови у визитёров поползли кверху. Три пары глаз недоумённо уставились на Никиту.

– Как это? – Выдохнула Алёнка.

– Это мой друг! Я его нарисовал, а он ожил.

– Да, ладно…?! – Андрюха наморщил лоб, брови сдвинулись к переносице. Алёнка медленно опустилась обратно на кровать. Павлик всё ещё тормозил.

В девочке проснулось любопытство.

– А ты взрослый, или как мы?

– Я не как вы, но и не взрослый.

– А где ты живёшь? – не унималась Алёнка.

– Так выходит, что здесь.

"Прицепилась…", – Никита глянул на девочку с интересом.

– А что ты ещё можешь? Ты так лихо скачешь… – Павлик пришёл, наконец, в себя.

Тимоха широко улыбнулся.

– Я много чего умею. Вещь из рисунка сделать. Так нарисовать, что оживёт. Перемещаться мгновенно. Мыслями обмениваться, если найдётся, с кем.

– Вот это способности! – Простодушное лицо Андрюхи выражало восхищение.

– Правда, оживить рисунок можешь? – Павлик смотрел недоверчиво.

– Вот носорога, к примеру. Он, в самом деле, оживёт, если нарисуешь?

– Да! Слабо, показать? – У Андрюхи загорелись глаза.

– Легко. – Тимоха скакнул на стену над тумбочкой. Появился носорог.

Несколько мгновений рисунок оставался рисунком. Затем обрёл объём, зашевелился. Комнату заполнила вонь затхлой воды и тины, раздалось угрожающее ворчание. Зверь сопел, раздражённо мотая головой. Он действительно был живой. Злобный взгляд утонувших в складках нависшей кожи крохотных глаз не предвещал ничего хорошего.

Алёнка зажмурилась, ладони закрыли лицо, ноги поджались, словно под ними ползал крокодил. Павлик вскочил на подоконник и выглядывал из–за занавески. Андрюха сам не заметил, как нырнул под кровать. Никита сердито бросил:

– Тимоха, хватит!

Графитовый друг вернулся на тумбочку, носорог исчез, словно его и не было.

– Ну как?

– Ты, это… Ты больше так не надо! – Андрюха с трудом подбирал слова, выбираясь из–под кровати.

Пашка слез с подоконника. Побледневшая Алёнка осторожно опустила ноги, косясь на стену.

– Ладно. Простите. Я не хотел напугать. Но, вы же сами попросили, – человечек потёр нос и тихонько чихнул, – я сейчас что–нибудь другое нарисую. Дверь. Вот.

Появилась дверь. Выглядела она настоящей. Тимоха уселся на плече у Никиты, тоненькая рука ухватилась за ворот футболки.

Алёнка подошла к стене, потрогала. Это, действительно, была дверь. Девочка помедлила и осторожно толкнула створку.

Глава 4

.

Как это произошло, понять никто не успел. От оглушительного воя воздушного вихря заложило уши. Словно в гигантскую воронку, всех утянуло в распахнутый проём. Очнулись, лёжа на земле, среди мха и папоротников. Лёгкие заполнил прелый, душный воздух. Тяжело, маслянисто пахло травами и пованивало гнилью. Издалека доносился грохот падающей воды, от вскриков животных по телу расползались мурашки. Вокруг высились могучие стволы хвойных и пальмовых гигантов, у их подножий извивались мощные, спутанные в клубки корни. Свисающие гроздья одеревеневших лиан походили на скелеты и пугали своим видом.

– Джунгли, – прошептал Павлик. Он стоял на четвереньках, растерянно озираясь. Руки шарили по земле. Наконец, ему удалось найти очки, свалившиеся при падении. – Это точно, джунгли. Но, …это же невозможно. – Он сжал виски. Только что надетые очки оказались в дрожащих руках.

– Какие, нафиг, джунгли! Так не бывает! Этого не может быть! – Андрюха прислонился спиной к трухлявому пню. В рыжих волосах запутались кусочки высохшего мха. Любимая кепка валялась в стороне, рядом со слетевшими сланцами.

Алёнка неподвижно сидела на куче сухих мелких веток, взгляд безучастно упёрся в землю.

Андрюха тряхнул головой, осмотрелся, позвал:

– Никита! Ты где? – Сначала негромко, потом во весь голос.

– Он же ходить не может! – Алёнка пришла в себя, тоже закричала, – Ники–и–та–а!

Никита очнулся от падения, огляделся.

"Трэш какой–то…".

Пошарил ладонью по плечу. Знакомый голос пробурчал:

– Я здесь, не ищи. – Тимоха сидел на земле.

– Мы где? Ты знаешь? – Никита изучал покрасневшую ссадину на локте.

– Пока нет.

– Залезай, потеряешься еще.

Тимоха запрыгнул на плечо. Никита поднялся, и пошёл на просвет впереди. Приходилось перебираться через скользкие, покрытые лишайниками стволы. Свисающий прядями мох и спутанные ветви цепляли и царапали. Напоролся на колючку. Остановился, задрал ногу, посмотреть, услышал крики:

– Ни–и–ик! Ты где?

– Ники–и–та!

– Я здесь! – отозвался и двинулся на звук. Через пару минут вышел к ребятам. Смуглый, невысокий, крепкий. С хмурого лица насторожённо смотрят карие глаза, тёмный ёжик волос на макушке золотит солнечный луч, на плече Тимоха.

– Вот это да! – Андрюха подобрал кепку, вскочил.

Алёнка вытаращила глаза, рот начал расползаться в улыбке. Пашка застыл, забыв про очки.

Никита подошёл.

– Вы чего уставились?

Шагнул и снова наткнулся на колючую шишку.

– Да что ж такое! – Потёр пятку, и до него дошло… – Ноги…! Я иду!?

– Да! Да–а…! – Алёнка смотрела и улыбалась всё шире. Глаза сияли.

Павлик, глядя на неё, помрачнел, нацепил очки и отвернулся.

Забрались на упавший ствол. Подгнивший пень от могучего, почти метрового обхвата дерева торчал рядом. Пашка сразу же слез и нервно ходил вдоль бревна, подпинывая мох.

– Делать то что? Мы где, вообще? – Из–под ноги вылетел очередной комок.

Алёнка оживилась, соскочила.

– Тимоха, а дверь твоя где? Ты же знаешь, как вернуться, да?

– Ребят, простите. Я могу это делать, но понятия не имею, как оно работает. – Вид у него был смущённый.

Алёнка залезла обратно. Прикусила начавшие подрагивать губы, взгляд потерянно шарил по зарослям.

Никита к разговору не прислушивался. Он разглядывал ноги, закусив губу и теребя браслет.

"Я что–нибудь придумаю. Главное, не паниковать".

Алёнка заметила.

– Ты же босиком!

Никита мрачно глянул на нее и кивнул.

– Сейчас решим! – Тимоха завертел головой. – Ровная поверхность нужна.

Ребята вышли из растерянного оцепенения.

– Вон там, глянь. – Алёнка показала на подходящий участок земли.

– Годится. – Тимоха перепрыгнул. Через мгновение появилась пара коричневых сланцев. Графитовый друг вернулся на плечо. – Готово. Надевай.

Никита обулся, потоптался, примеряясь.

– Нормально. Спасибо, Тимох!

Алёнка уныло улыбнулась.

– Хоть что–то хорошее. Что делать то нам?

– Выбираться надо. – Никита хмуро смотрел в землю.

– Понятно, что надо. Только куда и как? – Павлик нервно теребил очки, – вообще, бред какой–то…

Никита прислушался.

– Вода шумит. Люди могут быть. Там, вроде. – Он махнул рукой.

– С другой стороны звук идет. Оттуда. – Павлик мотнул головой в противоположную сторону, подобрал шишку и зашвырнул её в папоротники.

– Нет, Паш. Никита прав. Звук оттуда. Я тоже слышу. Идем? Чего сидеть? – Алёнка соскочила с бревна, сделала несколько шагов, приостановилась, поджидая.

Никита обогнал девочку, пошёл впереди. Андрюха пристроился за Алёнкой.

– Ладно. Как скажете, – Павлик потащился в хвосте.

Шли трудно. Мешали свисающие со всех сторон, сплетённые в тугие узлы лианы. Спотыкались о сучья, с сухим треском ломающиеся под ногами. Дорогу то и дело преграждали поваленные необхватные стволы. Незащищённые лица, руки, плечи больно хлестали, кололи ветки. Футболки намокли от пота.

Прошло часа два. Во рту у всех пересохло, хотелось есть. Они пересекали открытую, выжженную солнцем равнину. Силы были на исходе, когда Тимоха, вдруг дёрнул Никиту за ворот и крикнул в ухо:

– Ник, Паша!

Никита оглянулся. В следующее мгновение он в несколько прыжков очутился около еле плетущегося, отставшего мальчишки и повалил его на землю. От обдавшего душным жаром потока воздуха взметнулась пыль. Над головами промелькнула тень огромных крыльев. Гигантское чудище удалялось, набирая высоту. Под его животом торчали мощные, когтистые лапы.

Никита поднялся. Пашка оторопело смотрел вслед монстру. Придя в себя, встал на четвереньки, принялся искать свалившиеся очки. Никита заметил блеснувшие среди высушенных папоротников стёкла, поднял. Подошли Алёнка с Андрюхой.

Павлик поднял глаза на Никиту. Его начал бить озноб, бледные щёки залил румянец.

– Спасибо!

– Не отставай, Паш. Непонятно, где мы. А спасибо Тимохе, не мне. Он увидел. – Никита устало оглянулся на Андрея с Алёнкой. – Передохнём? Только, отсюда уйдём.

Измученные ребята кивнули, двинулись дальше. Достигнув леса, повалились на землю.

Тимоха осмотрелся, нацелился на верхушку высоченного хвойного дерева, переместился. Оттуда открывался вид на километры вокруг. Вернулся назад, доложил:

– Там море! Уже недалеко.

– А жильё? Дома видно? – Алёнка приподнялась на локте. В голосе надежда.

– Про дома не скажу. Прости. Не заметил.

Никита сел.

– Недалеко, это сколько?

– С полкилометра примерно, может меньше.

– Направляй, тогда, Тимох. Встаём, пошли?

Прошло минут двадцать. Бодрый поначалу шаг замедлился. Ветви цепляли за одежду, высвободиться становилось всё сложнее. Первой закричала Алёнка. Девочка барахталась, извивалась, захлёбываясь в вопле. Спина её словно приклеилась к корявому стволу двухметрового обрубка дерева. Дыхание перехватило от смердящей гнилостной вони. Ветки обвили тело и держали мёртвой хваткой. Мальчишки рванулись на помощь, но оказались в том же положении. Державшие ребят деревья неторопливо ощупывали головы. Накрыли ветвями, как колпаком. Волосы вздыбились, заискрило, крики смолкли.

Никита открыл глаза, сел. Голову сдавило, в затылок словно навалили кирпичей. Он с силой растёр виски, покрутил шеей, стало легче. Осмотрелся. Тимоха сидел на земле напротив, его ошалелый взгляд говорил сам за себя… В паре шагов очухивались Павлик с Андрюхой. Пашка то открывал, то закрывал глаза и тряс головой. Андрюха бессмысленно таращил глаза, озирался, его губы что–то шептали.

"Ругается… Алёнка где?"

Девочка сидела неподалеку, прислонившись к стволу огромной пальмы. Застывший, невидящий взгляд погружён в себя.

– Алён…!

Вздрогнула, подняла глаза.

– Ник, что это было? Почему голова так болит? Ничего не помню…

Не помнил никто. Посидели еще немного. Никита встал.

– Пойдем…?

Все поднялись. Двинулись дальше, постепенно приходя в себя.

Наконец, в лицо задул влажный морской ветер. Запахло водорослями, ракушками, нагретыми солнцем камнями. Джунгли закончились. Перед глазами простиралась широкая, лазурная бухта. Блики заходящего солнца играли в ленивых бурунах. Каменистый, пологий берег дальше круто взмывал ввысь. Там начинались горы, и шумел водопад. Вода у его подножия бурлила, кипела, над белой пеной висел туман.

– Я и не мечтал такое увидеть, – прошептал Андрюха. Он сдёрнул кепку и мял её, зажав в кулаке. Восхищённый взгляд заворожённо скользил вдоль берега.

Алёнка разулась, подошла к воде, попробовала, обернулась, – тёплая… – Закатала треники, зашла по колено и встала, наблюдая за снующими вокруг ног мальками. Окунула руки по плечи, освежила лицо. Пашка смотрел на неё и улыбался.

Мальчишки разделись, поплескались у берега. Сели на тёплые камни, с наслаждением вытянув уставшие ноги.

– Времени сколько, примерно? – Андрюха глянул на небо, щурясь от слепящих лучей.

– Часов семь, наверное. Солнце низко. Мне кажется, мы здесь уже вечность, – грустно отозвалась Алёнка.

Она вылезла из воды и устроилась рядом с мальчишками. Павлику сидеть надоело, он отошёл и пускал с берега блинчики.

– Давайте, здесь заночуем. Завтра вдоль берега пойдём, к жилью выйдем. Поесть бы, чего–нибудь найти. – Никита огляделся.

– Я пить хочу. И домой хочу. Мне страшно. Всё время кажется, что за нами кто–то подсматривает. – Алёнка покусывала палец, меж бровей легла морщинка.

Никита нахмурился, покосился на девочку, встал.

– Не раскисай. Представь, что мы в походе. Подсматривать здесь некому. Не паникуй. Вернемся. А пить, – он осмотрелся, – вон из скалы родник течёт. Тимоха, кружку сделаешь?

– Там дальше уступ. Хоть какая–то крыша. – Андрюха кивком показал направление.

Павлику надоело бросать камни, он бродил по краю леса, присматриваясь к земле. Вскоре радостно воскликнул:

– Я шишки нашёл с орехами! На кедровые похожи. – Наколупав горсть, он смущённо предложил лакомство Алёнке.

Поели. Стали готовить место для сна. Накидали из тонких веток подстилку. Ник приметил высокие, в рост человека папоротники. Попытался сломить неподдающийся, крепкий стебель.

– Шалаш бы поставить. Только ножи надо, так не сломать. Тимох, сможешь…?

– Сделаю.

– Тихо здесь очень. С этим местом всё нормально? В лесу птиц не было слышно. Их, кажется, и нет. Над морем обычно чайки кружат. Ни одной… – Алёнка провела ладонью по лбу, знобко повела плечами.

– Может, из–за того, что водопад рядом. Шум и всякое такое. – Андрюха прислушался. – И правда, не слышно. Ну и ладно.

С ножами дело пошло. Павлик с Андрюхой рубили стебли, Алёнка подтаскивала, Ник крепил. Тимоха с уступа наблюдал за строительством. До темноты едва успели. Сели на берегу, любуясь последними минутами заката. Море успокоилось, словно на него пролили масло. Край садящегося солнца серебрил воду. По густеющей синеве неба широкими алыми мазками растянулись подсвеченные солнцем облака. Они теснили друг друга, оседая на вершинах гор.

– Я знаю, кем стану, – мечтательно протянул Андрюха. – Путешественником.

– Хм… А деньги где возьмешь? – Алёнка скептически улыбалась, глядя на приятеля.

– Деньги… Ну–у, …в общем…, …короче, не знаю, – мальчишка вздохнул и огорчённо почесал макушку. – Тогда дальнобойщиком. Я и так хотел. По стране ездить. Классно же.

– Дальнобойщики нормально зарабатывают. На все хватит. На путешествия так точно. А хобби у тебя есть? Я бездомышей спасаю, Пашка в зоологии по уши.

– Неа. С этим труба.

– Бывает… Ник, а ты кем стать хочешь? Ни–и–к…!

Никита вздрогнул.

– Айтишником. Я математикой и информатикой занимаюсь.

– Круто. А я ветом буду. – Покосилась на Павлика, улыбнулась одними уголками губ. – Нам, примерно, одно и то же нравится.

– Я заметил, – Пашка сказал это совсем тихо, и начал кидать камешки в воду.

Солнце бросило последний луч и скрылось за горами. Повеяло свежестью. Сияющие звезды отражались в воде, море походило на огромный лоскут чёрного атласа, усыпанного блёстками. Над ним тёмной величественной громадой нависали горы.

– Как спать будем? Всем разом нельзя. Мало ли… – Никита задумчиво жевал тонкую веточку.

Алёнка уже залезла в шалаш. Пашка с Андрюхой мялись, переглядываясь.

– Я подежурю, спите.

– Точно?

– Да.

– Хорошо. Спасибо, Тимох! Если что, разбудишь. Алён, тебе как там?

– Нормально.

Мальчишки полезли внутрь.

– С ноги моей слезь! Это кто? – Алёнка сердито шептала, толкая в темноте чей–то бок.

– Это я. – Андрюха хихикнул и прополз дальше. – Пашка, ты где?

– Давай сюда. – Павлик нащупал руку, подтянул приятеля к себе.

Никита лёг с краю. Несколько минут возни, перешёптываний, которые быстро смолкли. Друзья заснули. Они не увидели, как на выходе из бухты над тёмной водой выросла приплюснутая голова на кажущейся бесконечной шее. Она повисела над волнами, слегка покачиваясь, и скрылась в глубине.

Тимоха заметил появление ящера. Будить не стал. Он примостился на верхушке шалаша, вслушивался в ночные звуки. Волны с тихим плеском ласкали камни. Рыба осмелела и резвилась у берега, выпрыгивая из воды. Из глубины джунглей доносился треск ломаемых веток. Где–то очень далеко коротко взревел и умолк крупный зверь.

Уголки улыбчивого рта съехали вниз, лоб перебежала грустная складка. Тимоха задумчиво смотрел туда, где небо соединялось с океаном, две могучие стихии растворялись друг в друге.

По бездонному, бархатно лиловому куполу рассыпались звезды. Они вспыхивали и гасли, падали, исчезая, и рождались вновь. Вселенная. Бесконечная, безмолвная, живая…

Глава 5

.

Забрезжило утро. В шалаш заглянули первые лучи. Никита проснулся, разбудил друзей. Пашка сел. Морщась, принялся тереть лоб, виски.

– Ты чего?

– Голова трещит. Кошмары снились. Душно, наверное, было.

– У меня тоже в голове муть. Андрюха, Алён, вы как?

– Ерунда снилась. А так, вроде ничего.

– У меня голова болит. Вообще спал плохо.

Вылезли наружу. Небо полыхало алой зарёй, солнце медленно поднималось над горами. Море дышало, серебрилось, бликовало в первых лучах. Туман у подножия водопада пересекла широкая яркая радуга.

– Тимох, как ночь?

– Нормально.

Побежали умываться. Доели остатки орехов.

– Выходим? – Ник сделал несколько шагов вдоль берега, оглянулся, поджидая, пока все подтянутся. Тимоха привычно устроился на плече.

Идти было комфортно. Воздух за ночь остыл. Влажный ветер бодрил. Представлялось, как они выйдут к жилью. С каким удивлением люди будут слушать их рассказ о необыкновенном путешествии…

Прошло часа два. Тимоха подергал Никиту за ворот.

– Ник…

– Чего…?

– Давайте остановимся. Размяться немного.

– Ладно. Привал!

Тимоха спрыгнул, ушел побродить, ребята сели на берегу. Павлик с Никитой откинулись на спину, задремали. Алёнка и Андрей наблюдали за игрой прибоя. Волны с тревожным рокотом обнимали камни и отступали, перемалывая захваченную гальку.

– Андрюх, а если здесь нет людей?

– Как это…? Люди везде есть.

– Мне страшно.

– А ты не думай о плохом, и верь в хорошее. Мне мама так всегда говорит.

– Легко сказать… – Алёнка задумчиво перебирала мелкие камушки. Вдруг, насторожилась. – Ты ничего не слышишь?

– В смысле? Волны шумят. А что?

– Как воет кто–то.

Девочка обернулась.

– Не слышно больше. Может, показалось?

Она встала, невнятно что–то пробормотала, и пошла к джунглям.

– Ты куда? – Забеспокоился Андрюха.

– Сейчас я…

– Осторожнее там!

Прошло минут пять. Раздался взволнованный Алёнкин голос:

Ребята! Сюда идите.

Повскакали. В десятке метров от них девочка склонилась над неподвижным телом какого–то животного. От него уже начал исходить слабый запах тления.

– Динозаврик! – Прошептал Андрюха.

Павлик сильно побледнел.

– Это птерозавра детёныш. Летающий ящер.

– Как птерозавр? Они же вымерли… – Глаза у Алёнки распахнулись и начали заполняться ужасом. – Паш, ты же не хочешь сказать, что…? – Голос дрогнул, она не смогла договорить.

Пашка медленно кивнул. Рот у него пересох, язык не слушался.

– Джунгли, динозавры, птиц нет, насекомых тоже. Мы провалились на миллионы лет назад. – Дрожащими пальцами он медленно снял очки, закрыл глаза и застонал.

Воцарилась тишина.

Андрюха обхватил голову руками, взгляд упёрся в землю. Вдруг, встрепенулся.

– Паш, а ты точно уверен? Может, их из вечной мерзлоты достали и того… Нет? Ой–й, мама…

Никита осторожно тронул ногой безжизненное тело ящера, словно желая убедиться в его безопасности.

– Погодите. В панику не впадайте. Паш, ты действительно уверен?

Пашка попытался ответить, не получилось. Кивнул.

Никита окинул взглядом лица друзей, скосил глаза на плечо.

– Тимох?

– Паша прав. Но не паникуйте, здесь есть портал. Я уверен.

Аленка обернулась к Тимохе, собралась что–то сказать, уже открыла рот, и вздрогнула.

– Вот! Опять! Андрюх, тот самый звук!

– Ты о чём? Какой звук?

– Ник, вы заснули, не слышали. Словно воет кто–то. Вот, снова!

– Это звучат стены храма. Он здесь, недалеко, – раздалось с плеча.

Павлик возмутился:

– Ерунду не говори! Откуда здесь храм, если мы провалились на миллионы лет? И ты–то, откуда знаешь?

– Я действительно знаю. На этом месте потерпел крушение межпланетный корабль. Жившие тогда люди построили над ним храм. Их цивилизация потом погибла.

Ребята уставились на графитового друга. Никита задумчиво произнёс:

– А, ведь там может быть портал. Тимох… Стоит туда идти?

– Да.

Минут двадцать продирались сквозь заросли. Лианы местами сплелись в непроходимые сети. Поваленных стволов было столько, словно здесь прошел ураган. Постепенно джунгли поредели, расступились. Ребята вышли на край огромной, выстланной гранитом площади. Сквозь изрезанные трещинами серые плиты пробивался мох. В центре возвышался величественный храм. Древние каменные стены украшала сложная резьба, крышу подпирали мощные колонны. Узкие, не пропускающие свет оконные проёмы походили на бойницы. Площадь окружала полуразвалившаяся ограда.

Теперь завывание услышали все. Стены храма пели. Звук то взлетал кверху и так тонко визжал, что начинало сводить скулы, то завывал леденящими душу, до жути потусторонними низкими нотами.

Солнце скрылось за тучами, на площадь легла тень. Прочерневшие, покрытые пятнами лишайника, изъеденные временем стены выглядели зловеще.

Алёнка обхватила руками плечи, еле слышно прошептала:

– Страшное какое место…

Подошли вплотную к ограде, остановились, не решаясь двинуться дальше.

– Да ладно вам, страху то нагонять! – Андрюха решительно дёрнул козырек кепки и рванул вперёд.

– Ой–й…!

Со стороны выглядело так, словно он с разбегу влетел в туго натянутую волейбольную сетку.

– Андрюх, ты хотя бы иногда сначала думал, потом делал, – проворчал Павлик, помогая подняться.

Алёнка осторожно попыталась просунуть ногу за ограду, за ней повторил попытку Павлик. Невидимая, непонятная сила надежно защищала храм от проникновения.

– Ник, попробуй ты. – Тимоха подёргал друга за ворот.

– Я, что, какой–то особенный?

– Попробуй…

Никита пожал плечами, осторожно шагнул и… пересёк невидимую границу. Остановился, недоумённо осматриваясь. Сделал ещё несколько шагов. Ничего не происходило.

Он вернулся назад.

– Тимоха, ты знал, что у меня есть туда допуск?

– Да.

– Может, ты и что дальше будет, в курсе?

Друг помотал головой.

– Я не могу говорить. Вы скоро сами всё узнаете.

Никита пожал плечами.

– Странно. Хотя, после всего, куда уж страннее… Ладно. Давайте думать, как вместе пройти. Идеи выдвигайте какие–нибудь. Даже самые бредовые годятся. Мозговой штурм, короче.

– Разбежаться, долбануть. Может пробить получится. – Предложил Андрюха. Для убедительности версии махнул кулаком.

– Ага. Только долбать ты сам будешь. Согласен? Дятел… – Павлик хмурился и теребил очки.

Андрюха насупился, проворчал:

– Чего сразу дятел, то?

– Перестаньте! Алён…?

– Я не знаю. У меня нет идей. Даже бредовых. – Алёнка сняла резинку, тряхнула волосами, собрала обратно в хвост.

– В древних строениях ходы подземные наружу делали. Можно выход поискать. Только, он наверняка тоже защищён, даже если и найдем. – Павлик покосился на Алёнку. – У меня, в общем–то, других идей нет.

– Мда–а… Штурм не вышел. …А если я вас на себе перенесу…?

– Класс! Я, чур, первая.

Алёнка подошла к Никите, примерилась. Он присел, девочка вскочила на спину.

– Не свалишься?

– Нормально. Идём.

Никита осторожно завёл ногу за ограду. Уже смелее сделал несколько шагов. Остановился, прошептал:

– Получилось. Слезай.

Аленка спрыгнула. Булькнуло, как будто большая капля упала в воду. Девочка исчезла. Никита растерянно озирался.

Его тихо окликнули:

– Ни–и–к! Ники–и–та! – Алёнка стояла за оградой рядом с мальчишками.

Никита закусил губу, нахмурился.

– Ты впорядке?

– Нормально. – Алёнка сокрушенно покачала головой. – Не получилось.

– Да. Не вышло. – Пару минут он напряженно о чём–то думал, потом скосил глаза на плечо.

– Слезай. Не знаю, почему, но мне кажется, я должен идти туда один.

Друг молча спрыгнул.

– Ник, как же ты…? А если… – У Алёнки тревожно распахнулись глаза.

– У нас выхода нет. Место, которое так защищают, должно скрывать что–то важное. Если там портал, будем думать, как преодолеть барьер. Ждите. – Никита развернулся и быстро пошел к храму. На пороге обернулся, махнул рукой и скрылся внутри.

Его окутал тревожный, гулкий сумрак. В чистый воздух вплетался лёгкий запах помёта. Каждое движение отдавалось эхом. Остановился, подождал, пока глаза привыкнут к темноте. Двинулся вперёд и споткнулся. Кверху взмыли полчища мелких тварей. Они метались над головой, задевая крыльями, и оглушительно, пронзительно пищали. Пришлось присесть. Под ногами увидел рисунки.

"Орнамент какой–то".

Он коснулся изогнутой потускневшей линии. Пальцы подрагивали, во рту пересохло.

"Миллионы лет назад кто–то рисовал это… Миллионы лет…". На секунду опустил веки, пытаясь представить. От разыгравшегося воображения закружилась голова. Открыл глаза, поднялся.

В конце зала что–то тускло светилось. Осторожно ступая, пошёл туда. На массивных белых мраморных постаментах стояли два саркофага, высеченных из того же белого мрамора. По ним струился бледный голубоватый свет. Между саркофагами высилась отполированная до глянца чёрная вертикальная плита в человеческий рост. Её покрывали серебряные письмена, на уровне глаз мерцало углубление в форме оттиска ладони.

Никита прикоснулся к чёрному камню, провёл рукой, пальцы бережно ощупывали вытисненные знаки неведомого языка. Сердце билось в бешеном ритме. Дух захватывало при мысли о том, какой древности он касается.

Вдруг ладонь потянуло к оттиску. Попытался отнять, не получилось. Руку тащило, словно мощным магнитом. Он зажмурился и подчинился.

Глава 6

.

Тишину взорвал металлический скрежет, заложило уши. Словно тысячелетиями ржавевшие огромные шестерни пришли в движение и тёрлись друг о друга в попытке провернуться. По плите и саркофагам заметались молнии. Земля под ногами дрожала так, что казалось, стены обрушатся.

Вдруг, пол в центре вздыбился. Две части гигантской напольной плиты начали подниматься. Раскрылись и замерли. Растревоженные грохотом летучие твари успокоились. Стало тихо. Никита слышал собственное дыхание.

Перед ним зиял огромный кратер. Никита приблизился к краю, заглянул вниз. Налившиеся свинцом ноги дрожали. В пересохшем горле ершом встал комок.

На дне лежал темно серый диск, метров двадцати в диаметре. Металл тускло поблёскивал в темноте. Вниз вели каменные ступени.

Возникло противное ощущение, словно в голову напихали вату. Мысли застревали, путались. Никита почувствовал, что полностью подчинён чьей–то чужой воле. Медленно, как во сне, стал спускаться.

На корпусе корабля светилась выемка. Протянул руку, пальцы легли в паз. Кусок обшивки бесшумно выдвинулся и уплыл наверх. Никита шагнул в проём.

Пахнуло свежестью, словно здесь только что отгремела гроза. Молочно–светлые стены и потолок мягко светились. Матовый пол казался стеклянным, но пружинил, как тонкий мат. В центре, напоминая застывшую широкую водяную струю, возвышался постамент. Над ним, накрытый прозрачным куполом, завис с пуговицу размером, переливающийся бесчисленными гранями светящийся диск.

Купол растаял, как только Никита поднёс к нему руку. В голове негромко, но отчётливо прозвучал отдающий металлом голос:

– Возьми и уходи.

Почти невесомая вещица скользнула в подставленную ладонь. Тёплая, она едва уловимо пульсировала, словно в руке билось крохотное сердце. Никита сжал кулак и покинул корабль и храм. За спиной снова заскрежетало, плиты легли на место.

Пересёк двор. Только около ограды почувствовал, что снова свободен. Глубоко вздохнул, встряхнул головой, сбрасывая остатки наваждения, подошёл к друзьям.

Ему казалось, что с того момента, как он вошёл в храм, прошло не более получаса.

– Наконец то…!

– Никит, что там? Удалось портал найти?

– Рассказывай!

Его закидали вопросами. А он молчал, не в силах справиться с оцепенением. Наконец заговорил:

– Там тарелка. Я был внутри. Меня заставили взять какую–то штуковину. Она почти ничего не весит, светится и пульсирует. Зачем мне это вручили, и что с этим делать, не понимаю. Про портал не узнал ничего, мне голову отключили.

Покосился на плечо. Тимоха сидел на привычном месте.

– Я так надеялась, что ты портал найдёшь. – Голос у Алёнки сел.

– Нет. Погодите. Здесь должен быть какой–то смысл. Мы, просто, не понимаем. – Павлик бесконечно поправлял очки. Руки дрожали.

– Покажи. – Андрюха тронул Никиту за руку.

В раскрытой ладони мерцал голубоватый сложно огранённый диск.

– Можно, я подержу? – Прошептала Алёнка.

– Конечно.

Передал вещицу. Алёнка приняла. Она почти не дышала. Медленно сомкнула и разомкнула пальцы. Словно хрупкую бабочку держала.

– Тёплый. В нём, правда, как пульс бьется. Никит, забери, – она протянула руку.

Никита взял, машинально потёр, соображая, как не потерять такую малютку. Диск схлопнулся и прилепился к запястью. Он больше не светился и выглядел, как обычная родинка.

– А штучка то с сюрпризами. – Андрюха потрогал, поковырял, пытаясь поддеть.

– Здесь в джунглях в этой штуке нет смысла, – возбужденно заговорил, вдруг, Павлик. – Думаю, мы сможем вернуться. Я почти уверен!

– Пашка, правильно! Конечно! – У Алёнки вырвался вздох облегчения. – Паш, ты чего?

Мальчишка с ужасом смотрел куда–то поверх её головы.

К ним приближался огромный ящер. Мутно болотистые глаза налились яростью и походили на тлеющие угли.

Друзья оцепенели.

– Отходим. Медленно. – Никита, не отрывая взгляд от ящера, нащупал трясущуюся Алёнкину руку, они начали отступать.

– Спиной не поворачивайтесь. – Пашка попятился, увлекая за собой Андрюху.

Очутившись на казавшемся безопасным расстоянии, развернулись и понеслись. Рассекая папоротники, не обращая внимания на хлеставшие по лицу ветки. Выскочили к морю и помчались вдоль берега, гонимые пережитым страхом. Бежали, пока Никита не остановился, выкрикнув:

– Стоп!

Попадали, задыхающиеся от бега, измученные гонкой.