Правило Диксон

Elle Kennedy

The Dixon Rule

© 2024. THE DIXON RULE by Elle Kennedy the moral rights of the author have been asserted

© А. Иевлева, перевод на русский язык

© А. Зинькова, иллюстрации

© ООО «Издательство АСТ», 2025

Глава первая

Диана

У верхнего края запотевшего зеркала образуются две капли и потихоньку начинают ползти вниз. Я мысленно заключаю спор с самой собой: вторая капля наверняка выиграет эту неспешную гонку, ведь она намного крупнее. Тут все или ничего, верно? Вот только капля набирает скорость и резко сворачивает влево. Первая же благополучно продолжает двигаться прежним курсом и падает на тумбу для раковины.

Вот поэтому я держусь подальше от азартных игр.

Тряпкой стираю с зеркала конденсат и вглядываюсь в свое отражение. На груди и плечах играет румянец от обжигающе горячей воды. С душем явно что-то не так, но я сейчас на мели, так что денег на водопроводчика нет, а папа сказал, что сможет заехать только в конце недели. Стало быть, придется еще несколько дней помыться в душе, где вода напоминает по температуре раскаленную лаву (если, конечно, моя кожа не сгорит с концами).

Может, папа не только починит душ, но и посмотрит, почему шкафчик в кухне упрямо отказывается открываться. И почему ни с того ни с сего у холодильника перестал работать диспенсер для льда.

Кто бы знал, что быть хозяйкой собственной квартиры – такое утомительное занятие. Особенно когда ты совершенно некомпетентна в домашнем хозяйстве. Изначально с душем была другая проблема – он вечно подтекал. Я не говорила? Так вот говорю. Я посмотрела видео в интернете и пыталась починить все сама, и в итоге теперь на меня льется раскаленная лава. Все эти советы в духе «сделай сам» явно не для меня.

Отвернувшись от зеркала, снимаю с крючка на двери пушистое розовое полотенце и, завернувшись в него, выхожу из пышущей паром ванной в коридор – навстречу свежему воздуху. Наконец-то!

– Я там чуть не сдохла, – сообщаю я Скипу с порога гостиной. Она у меня просторная и немного напоминает лофт, а у дальней стены стоит аквариум на двадцать галлонов[1].

Золотая рыбка (к слову, настоящий жирдяй) одаривает меня жутким замогильным взглядом.

– Знаю, что моргать ты не умеешь, но мне это все равно не нравится, – продолжаю я. – Здорово нервирует, понимаешь?

Скип продолжает таращиться, а потом, гордо взмахнув плавниками, удаляется в другой конец аквариума. Секунду спустя он уже прячется под золотистым сундучком с сокровищами – думает, я его не вижу (как бы не так!). Когда я показала пареньку в зоомагазине фотографию Скипа, он заявил, что никогда не видел такой крупной золотой рыбки. Видимо, у моего питомца ожирение. Не говоря уже о том, что он слишком тихий для моего душевного равновесия. Как-то не доверяю я домашним животным, не издающим ни звука.

– Знаешь что, Скип? В один прекрасный день тебя что-нибудь расстроит, а я, вместо того чтобы тебя утешать, уплыву прочь. Чтоб тебя накрыло твоим пиратским сундуком.

Ненавижу рыбок. Будь у меня выбор, ни за что бы не завела рыбку. Ухаживать за ними – сущее наказание, доставшееся мне от покойной тетушки. Ее драгоценная – и абсолютно бесполезная – золотая рыбка досталась мне по завещанию. Когда исполнитель завещания зачел этот пункт в присутствии всей моей семьи, он, кажется, изо всех сил старался не рассмеяться. А вот мой младший брат Томас даже не потрудился скрыть свою реакцию и ржал, пока папа не приструнил его суровым взглядом.

Плюс в том, что аквариум прилагался к квартире тетушки Дженнифер, благодаря чему в двадцать один год у меня уже есть свое жилье. Как говорится, не знаешь, где найдешь, где потеряешь.

От обжигающего душа у меня аж во рту пересохло. Прежде чем одеваться, надо бы выпить воды. Я босиком направляюсь к холодильнику, но тут телефон, лежащий на гранитной столешнице, громко звякает, и я вздрагиваю от неожиданности. Похоже, вода подождет. Я проверяю, кто мне пишет, и с трудом подавляю стон. Сообщение от моего бывшего.

Перси: Приветик, не хочешь встретиться сегодня вечером, пообщаться? Я освобожусь после восьми.

Не-а. Не хочу. Впрочем, позволить себе подобную прямоту я не могу. У меня, конечно, тот еще характер, но без причины я стараюсь не грубить. Придется найти способ мягко отшить его.

Он уже не в первый раз пишет и предлагает «пообщаться». Пожалуй, в этом есть и моя вина – в конце концов, я сказала, что, даже расставшись, мы сможем остаться друзьями. Мой вам совет: никогда не предлагайте остаться друзьями, если на самом деле не намерены продолжать общение. Иначе найдете проблему на свою голову.

Бросив телефон на столе, хватаю из холодильника бутылку воды. Сначала оденусь, а уже потом отвечу Перси.

Я как раз кидаю пустую бутылку в мусорку под раковиной, когда тишину коридора нарушает знакомое мяуканье. Стены в доме картонные, так что любой шум за дверью прекрасно слышен – и каждый шаг, и тихий топот крошечных лапок Люси. Кроме того, это чертово создание носит ошейник с колокольчиком, оповещая всех вокруг о каждом своем приближении.

Мысленно выругавшись, я поддаюсь чувству долга. Я обожаю свою соседку снизу, Прию, но ее кошка-беглянка меня с ума сводит. Люси умудряется как минимум раз в неделю сбежать незамеченной из квартиры своей хозяйки.

Я открываю дверь, и меня обдает холодным воздухом. Поежившись, я выхожу на покрытый гладкой плиткой пол возле входной двери. По обнаженным рукам бегут мурашки.

– Люси? – напевно зову я.

Уж я-то знаю, что, когда пытаешься ее выманить, в голосе не должно быть ни намека на раздражение. Малейший отголосок злости приведет к тому, что этот серый комок шерсти устремится вниз по лестнице, к двери в дом, со скоростью несущегося к Земле метеорита.

Наш жилой комплекс «Медоу-Хилл» не такой, как другие здания. Это не какой-то там пятидесятиэтажный монстр, вмещающий сотни квартир. Архитектор, спроектировавший его, хотел, чтобы комплекс напоминал пляжный курорт, так что у нас тут пятнадцать двухэтажных зданий по четыре квартиры в каждом. Между домами петляют тропинки, многие окна выходят на пышущие зеленью лужайки, теннисные корты и бассейн. В последний раз, когда Люси удалось выбраться, мой сосед снизу, Найл, как раз возвращался с работы. Люси, увидев, как открывается дверь в лобби, воспользовалась представившейся возможностью: прошмыгнула мимо него и отправилась навстречу вечной свободе.

– Люси? – снова зову я.

Откуда-то с лестницы доносится звон колокольчика, и на верхней ступеньке с хриплым мяуканьем появляется серая полосатая кошка. Она усаживается поудобнее – вся такая стройная и строгая – и со всей возможной дерзостью глазеет на меня.

Она будто подначивает: мол, вот она я, и что ты мне сделаешь, стерва?

Я медленно опускаюсь на колени, чтобы наши взгляды оказались на одном уровне.

– Ты просто дьявольская кошка, – сообщаю я ей.

Люси пару секунд молча изучает меня, потом медленно поднимает одну лапу и принимается благопристойно ее вылизывать.

– Серьезно. Тебя сюда хладнокровно доставили прямиком из ада. Возможно, Сатана собственной персоной. Скажи честно, он прислал тебя мучить меня?

– Мяу, – самодовольно откликается она. Не мигая.

Ничего себе! Эта стерва практически подтвердила мои слова!

Перехватив верхний край полотенца, я придвигаюсь ближе. До Люси остается всего пара футов[2], когда по лобби вдруг разносится эхо голосов и кто-то начинает с грохотом подниматься по лестнице.

Люси срывается с места, перемахнув через мое плечо как заправский барьерист на Олимпийских играх. Она моментально просачивается в мою приоткрытую дверь – с такой скоростью, что я от неожиданности заваливаюсь вперед. Инстинктивно я выставляю руки перед собой, чтобы не приземлиться лицом на пол, и, разумеется, тут же отпускаю полотенце.

Оно падает на пол, и в этот самый момент сверху меня накрывает чья-то тень.

Я визжу от неожиданности. На меня пялятся трое хоккеистов.

А я, между прочим, голая. Голая.

Я уже говорила, что я голая?

– Ты там в порядке, Диксон? – тянет насмешливый низкий голос.

Я торопливо пытаюсь прикрыться, вот только рук у меня всего две, а прикрыть хотелось бы как минимум три места.

– Господи боже, отвернитесь немедленно! – кричу я, хватая с пола полотенце.

Надо отдать парням должное: они все как один отводят взгляд. Я вскакиваю, торопливо закрепляя полотенце. Ну разумеется, из всех, кто мог застать меня в такой ситуации, мне должен был попасться Шейн Линдли с друзьями. Что они вообще здесь делают?..

И тут меня озаряет. О нет.

Темные глаза Шейна сверкают озорством, и у меня внутри все леденеет от страха.

– Нет. Неужели сегодня?

Он ослепительно улыбается в ответ, являя миру идеально ровные белые зубы.

– О да, сегодня!

Сатана наносит новый удар.

К нам переезжает Шейн.

Хорошо хоть, не ко мне в квартиру (это было бы вдвойне отвратительно). Я бы ни за что не стала жить с таким нахальным засранцем. Плохо уже то, что у нас квартиры на одном этаже. Родители Шейна – богачи, которые, судя по всему, считают, что, отчаянно балуя детей, они непременно вырастят из них скромных взрослых, – купили своему совершенно нескромному сыну квартиру рядом с моей. Она пустовала с тех пор, как моя предыдущая соседка, Чандра, вышла на пенсию и уехала в Мэн – поближе к семье.

Моя лучшая подруга Джиджи замужем за лучшим другом Шейна, Райдером, и она предупреждала, что переезд запланирован на эту неделю. Могла бы упомянуть конкретный день, между прочим. Или, по крайней мере, прислать сегодня сообщение и предупредить меня заранее. Тогда я была бы во всеоружии – и, может, даже не в полотенце. Сегодня мы с ней встречаемся поужинать, и я собираюсь на нее хорошенько наорать.

– Не переживай, мы ничего не видели, – заверяет Уилл Ларсен, обладатель простодушного лица «соседского парня».

– Я видел твои сиськи и одну ягодицу, – услужливо добавляет Беккетт Данн.

Я не знаю, смеяться или стонать от отчаяния. У Беккетта лицо идеально правильной формы, легкий австралийский акцент и вьющиеся светлые волосы, он, пожалуй, даже слишком сексуален. А еще у него какая-то особая манера речи: то, что в устах другого парня прозвучало бы пошло, у Беккетта выходит по-своему очаровательно.

– Сотри их из памяти, – предупреждаю я.

– Невозможно, – подмигивает он.

Я снова смотрю на Шейна и чувствую, как ироничный настрой покидает меня.

– Еще не поздно продать квартиру, – с надеждой замечаю я.

Мечтать не вредно, это я и сама знаю. Шейн никуда не денется – его родители потратили целое состояние на ремонт купленной квартиры. Последний месяц из нее постоянно доносился какой-то шум, строители вечно что-то доводили до ума. Бедняга Найл, живущий этажом ниже, каждый день был на грани нервного срыва от постоянного дребезжания дрели (у него отчаянная аллергия на любой шум).

Я гадаю, что Шейн изменил в квартире. Готова поспорить, он превратил ее в типичную холостяцкую берлогу – под стать своим кобелиным вкусам.

И, поверьте мне, я прекрасно осведомлена о его вкусах. Они распространяются (на данный момент – я все еще веду счет) на двух с половиной девушек-чирлидерш из моей команды. С половиной – потому что с третьей он пока только пообжимался. Так или иначе, этот парень прочесывает мою команду, как фермер – поле в конце сезона. По словам Джиджи, ему в прошлом году разбили сердце, и он впервые за всю жизнь оказался в одиночестве. Она говорит, он наверстывает упущенное, но, как по мне, все это – сплошные оправдания, а я считаю, что кобелей вроде него оправдывать не надо. Они такими рождаются – у них это в крови.

– Не надо прикидываться такой суровой перед нашими парнями, – заявляет Шейн. – Все знают, что ты в меня влюблена.

Я фыркаю.

– Думаю, если кто в тебя и влюблен, так только ты сам.

Честно говоря, я не удивлюсь, если окажется, что этот парень целыми днями пялится на себя в зеркало. Хоккеисты, как известно, одержимы хоккеем и своей внешностью. Шейн Линдли в этом отношении не исключение.

Привлекательной внешностью меня не обмануть, хотя он, конечно, очень хорош собой, спору нет. Высокий, привлекательный, с широким чувственным ртом и коротко стриженными черными волосами. У него накачанное тело спортсмена и ямочки, появляющиеся всякий раз, когда он пытается соблазнить тебя дерзкой улыбкой. Сегодня на нем баскетбольные шорты и красная футболка, и весь этот наряд очень подходит цвету его кожи.

Меж тем взгляд серых глаз Беккетта снова скользит по моему обернутому полотенцем телу, и я тут же хмурюсь:

– Можешь пялиться сколько угодно, но обещаю, что больше полотенце не упадет.

– Ну, не хотелось бы пропустить, если вдруг упадет, – он соблазнительно улыбается, и зубы его практически сверкают в свете флуоресцентных ламп.

– Это твоя квартира? – спрашивает Уилл, указывая на дверь позади меня.

– К сожалению.

– Черт. Когда Джиджи сказала, что вы будете соседями, я и не сообразил, что прямо совсем соседями, – замечает он, переводя взгляд с моей двери на соседнюю, чуть дальше по коридору.

– Прошу, не сыпь соль на рану, – ворчу я, а потом добавляю, уже обращаясь к Шейну: – Если рассчитываешь, что в твою честь устроят приветственный парад, зря надеешься. У меня новая цель в жизни – сделать так, чтобы никогда с тобой не сталкиваться.

– Удачи. – Темно-карие глаза Шейна так и сверкают. – Видишь ли, моя новая цель в жизни – стать твоим лучшим другом, чтобы мы проводили вместе каждую минуту. Ой, кстати, я на выходных собираюсь закатить вечеринку. Мы могли бы устроить ее вместе. Откроем двери, и…

– Нет, – я останавливаю Шейна, подняв вверх указательный палец. – Не-а. Не бывать этому. И вообще, вы двое… – я сердито киваю Уиллу и Беккетту, – ждите своего приятеля у него в квартире. Нам с Линдли нужно обсудить правила общежития.

Глава вторая

Шейн

Посмеиваясь, я прохожу вслед за очень сердитой Дианой к ней в квартиру. На входе в главную комнату я пару раз моргаю, потому что, честно говоря, ожидал увидеть нечто совершенно иное. Гостиная заполнена совершенно не согласующейся друг с другом мебелью, а бордовый ковер отчаянно дисгармонирует с бледно-голубым диваном в цветочек. Такой диван можно встретить, когда заходишь в дом, доставшийся в наследство от покойной бабушки, намереваясь разобрать ее вещи. Никто из родственников не захочет такой диван, разве что поспорят, кому придется везти его в «Гудвилл».

– Да у тебя тут жилище настоящей кошатницы, – замечаю я.

– Мяу, – тут же доносится из кухни.

– Господи, у тебя и кошка есть. – Я ошеломленно наблюдаю, как пестрая серая кошка обходит узкий кухонный гарнитур и удостаивает меня такого взгляда, будто я лично убил всех ее котят.

К слову, выражение лица у Дианы примерно такое же, как у кошки.

– Это Люси. Моя соседка снизу – психотерапевт, и, когда у нее клиент, Люси тайком выбирается из квартиры.

– Как делишки? – спрашиваю я кошку, кивнув ей в знак приветствия.

– Даже не пытайся. Она – настоящий демон, восставший из глубин ада.

Не успевает Диана договорить, как Люси подходит ближе и принимается тереться о мои голени.

Диана мрачнеет пуще прежнего.

– Конечно, вы поладили, тут и удивляться нечему. Кыш, Люси. Нам с Линдли надо поговорить.

Люси, мурча, усаживается у моих ног.

– Она отлично разбирается в людях, – говорю я, а сам потихоньку изучаю странную обстановку квартиры.

Тут есть и старинный застекленный шкаф, заполненный стеклянной посудой, а рядом с ним – ультрасовременный книжный шкаф, будто вывалившийся из другой эпохи. А у стены…

– Господи. У тебя что, рыбка? Кто вообще заводит рыбок? У тебя совершенно нет самоуважения, Диксон.

Ярко-зеленые глаза Дианы грозно сверкают. Я практически чувствую жар ее гнева.

– Оставь моего питомца в покое. Он пусть и не идеален, но мой.

Я с трудом сдерживаю смех. Она до сих пор в одном только полотенце – такое трудно не заметить. И… что ж, врать не буду: выглядит она отлично, черт возьми. Диана шикарна. У нее широко расставленные глаза, платиновые волосы, и она остра на язык. Чуть ниже тех девушек, которые обычно меня привлекают, – ростом она едва ли больше пяти футов, может, пять и два[3] с натяжкой. Этакая компактная горячая штучка, но при этом масштабная личность. Впрочем, судя по всему, большую часть сил эта масштабная личность тратит на то, чтобы как следует вдарить вашему покорному слуге по яйцам.

– Я пойду оденусь. Но нам надо поговорить, так что никуда не уходи.

– Могу помочь переодеться, – невинно предлагаю я.

– Фу. Ни за что.

Усилием воли подавляю смешок. Отношения у нас с Дианой строятся на любви и ненависти, в том смысле что она меня ненавидит, а я люблю ее доводить.

Она стремительно направляется вглубь квартиры, а я с восхищением наблюдаю, как вздымается край полотенца над загорелыми бедрами. Клянусь, в какой-то момент я даже вижу мельком округлый изгиб ее попки. У Дианы светлая кожа, но она здорово загорела за лето – наверняка на полную катушку пользовалась бассейном у дома. Черт, у меня теперь бассейн есть. Потрясающее место.

Меня даже не волнует, что друзья и ребята из нашей команды вечно подначивают меня – мол, «богатенький папочка» купил мне жилье. Все так, у моих родителей есть деньги, но я не какой-то там избалованный гаденыш, который считает, будто ему все кругом должны. Я даже не просил папу покупать мне квартиру. Он вкладывает деньги; как только я окончу университет Брайар и отправлюсь в Чикаго, играть в НХЛ, он будет сдавать квартиру – точно так же, как сдает всю остальную собственность в Вермонте и на севере Массачусетса.

А я пока буду наслаждаться собственным жильем после трех лет совместного проживания с Райдером и Беккеттом. Два года из трех мы провели в Иствуде, нашем прошлом колледже. После того как мужские команды Иствуда и Брайара объединили, мы переехали в Гастингс, небольшой городок рядом с кампусом Брайара.

Мои размышления прерывает возвращение Дианы. На ней короткие шорты с рваным краем и свободная футболка. А вот бюстгальтера нет, и мой взгляд непроизвольно скользит к крепким горошинам ее сосков, заметных через тонкий материал.

– Хватит пялиться на мои сиськи.

Я даже не отрицаю, что именно этим и занимался. Пожав плечами, отвожу взгляд и взмахиваю рукой в сторону лофта.

– Не считая жуткого дизайна интерьера, тут очень мило. И кажется, твоя квартира немного больше моей. Сколько ты платишь за аренду?

– Я не плачу аренду. И не собираюсь говорить, сколько плачу за ипотеку. Тебе не кажется, что ты слишком много любопытничаешь?

Я чувствую, как брови ползут вверх от удивления.

– Квартира твоя? Очуметь.

Она медлит, будто не хочет со мной связываться, но потом говорит:

– Мне ее завещала тетя. Она прожила здесь всего год перед смертью.

Я оглядываюсь. Спрашивать не хочется, но…

– Боже мой, она умерла не в этой комнате, а в своем офисе в Бостоне – у нее был сердечный приступ.

– Черт. Отстой. Соболезную.

– Проехали. Давай сразу определимся с правилами, – Диана скрещивает руки на груди. – То, что ты теперь живешь в «Медоу-Хилл», не значит, что ты будешь всем заправлять.

– Именно это и значит, – я принимаю ту же позу, что и Диана. Забавная девчонка. – Я тут живу.

– Нет, ты живешь там, – она указывает на стену позади себя, подразумевая мою квартиру. – Здесь ты не живешь, – теперь она разводит руками, явно указывая на свою гостиную. – Так что не надо расхаживать тут и предлагать устраивать в моем доме вечеринки.

– Я не предлагал. Просто идею подал.

Она меня не слушает.

– Я не собираюсь устраивать совместно с тобой никакие вечеринки. Тут мое убежище. Не знаю, что тебе рассказала обо мне Джиджи…

– Сказала, что ты заноза в заднице.

Диана ахает.

– Да не могла она.

– Еще сказала, что у тебя большие запросы.

– Такого она тоже сказать не могла.

– Вообще-то вот про запросы она правда сказала.

Диана сощуривается, и я знаю, что после нашего разговора она тут же напишет Джиджи и потребует подтверждения. Жена моего лучшего друга (Иисусе, до сих пор странно произносить такое) предупреждала, что от Дианы мне лучше держаться подальше. Сказала мне оставить ее лучшую подругу в покое, если я не хочу, чтобы мне ежедневно устраивали выволочку. Вот только мне такое не по нутру. Некоторые и правда сторонятся споров. Некоторые перестают спать по ночам от мысли, что кому-то не нравятся, а я точно знаю, что не нравлюсь Диане. А вот я не имею ничего против споров, а неприязнь Дианы почему-то только подзадоривает меня, и хочется приставать к ней все больше и больше. Во мне будто просыпается дошкольник. Думаю, все мужчины время от времени впадают в детсадовский возраст.

– Ты меня слушаешь? – ворчливо спрашивает Диана.

Я поднимаю голову. Ого, нотация еще не закончилась. А я как-то выпал на минутку.

– Конечно. Никаких вечеринок у тебя в квартире.

– И никаких вечеринок в бассейне.

Я вопросительно изгибаю бровь.

– Ты за весь дом сейчас говоришь?

– Нет. Дом сам за себя говорит. Ты что, не читал «Пособие для домовладельцев»?

– Детка, я только пришел.

– Не называй меня деткой.

– Я даже до двери не дошел, а ты уже затащила меня сюда.

– Ладно, тогда прочти документы объединения домовладельцев. Мы очень серьезно к ним относимся, ясно? Все члены объединения собираются дважды в месяц, утром воскресенья.

– Так, я этим заниматься не собираюсь.

– Ничего другого я от тебя и не ожидала. И, честно говоря, не хочу, чтобы ты туда приходил. Так, – она хлопает в ладоши, будто руководит тренировкой чирлидерш. Диана – капитан команды Брайара. – Резюмируем правила. Вечеринки без фанатизма. Если пользуешься снаряжением в спортзале, протирай его после себя. Никакого секса в бассейне.

– Как насчет минетов в бассейне?

– Слушай, мне плевать, кому ты хочешь отсосать, Линдли. Главное – не в бассейне.

Я ухмыляюсь.

– Вообще-то я имел в виду, что делать минет будут мне.

– Ой, правда, что ли? – мило улыбается Диана. – Думаю, самое важное, что тебе стоит запомнить, – что мы с тобой не друзья.

– Значит, любовники? – подмигиваю я.

– Мы не друзья и не любовники. Мы соседи по этажу. Мы тихие, благонравные жители здания «Ред-Берч» в комплексе «Медоу-Хилл». Мы не раздражаем друг друга…

– Знаешь, вообще-то ты раздражаешь меня прямо сейчас.

– …мы не создаем проблем, а в идеале – еще и не разговариваем.

– А сейчас мы разве не разговариваем?

– Это не считается. Данный разговор поспособствует тому, что в будущем мы беседовать не будем. И в завершение: мы не друзья. Никаких проделок. О, и прекрати трахать девчонок из моей команды.

А, так вот в чем все дело. Она все злится, что я в прошлом семестре подцепил несколько ее чирлидерш. Одна из них, Одри, судя по всему, умудрилась проникнуться ко мне какими-то чувствами, из-за чего на тренировке упала с пирамиды и растянула лодыжку. Вот только я-то тут при чем? Я, выходя на лед, все могу задвинуть на задний план, чтобы сосредоточиться на хоккее. Забываю обо всем, что отвлекает, чтобы выдать превосходные результаты в спорте. Если Одри не могла отрешиться от парня, с которым однажды переспала, похоже, проблема в ней, а не во мне.

– Ладно, – нетерпеливо киваю я. – Будут еще какие-то правила Диксон или можно мне уже идти? Пожалуйста. Мебель сама себя не соберет.

– На этом все. Хотя, знаешь, вообще-то есть еще одно важное правило Диксон. Шейны запрещены.

– Где запрещены?

– Везде и повсюду. Но в основном рядом со мной, – она снова улыбается, но веселья в этой улыбке нет. – Ладно, мы закончили, – она указывает на выход. – Можешь идти.

– Так вот как все будет, да?

– Да, я только что буквально сказала тебе, как все будет. С новосельем, Линдли.

Я покорно покидаю ее квартиру и возвращаюсь к себе. У меня в гостиной Уилл с Беккеттом сражаются с моим новым секционным диваном. Уилл разрезает ножом полиэтиленовою пленку, извлекая большие диванные подушки, а Беккетт скорчился на жестком деревянном полу, соображая, как основная секция крепится к выдвижной части. Диван я выбрал темно-серого цвета, потому что его проще чистить. Мне, конечно, вряд ли придется самому этим заниматься – по настоянию мамы раз в две недели ко мне будут приходить из клининговой службы. Она точно так же нанимала работников для таунхауса, где мы раньше жили с ребятами. По ее словам, мои способности в чистке останутся посредственными на веки вечные. Я с ней, конечно, не согласен. Думаю, как минимум посредственно я убраться в состоянии. И вообще у меня большие перспективы в области клининга.

– Простите, парни. Диксон надо было потрепать мне нервы. Так она проявляет свою любовь.

Уилл фыркает.

Беккетт с усмешкой отрывается от дивана.

– Прости, приятель, но эту цыпочку тебе ямочками на щеках не покорить.

В этом он, пожалуй, прав.

– Чувак, ты ей и правда не нравишься, – добавляет Уилл таким тоном, будто пытается мне втолковать простую истину. – Я на прошлой неделе обедал с ней и с Джиджи, так при упоминании твоего имени Диана так закатила глаза, что я уж думал, они у нее на хрен вывалятся.

– Вот спасибо-то. Мне так приятно от ваших слов.

– Ну-ну, твое огромное эго явно пострадало.

Я принимаюсь помогать Уиллу с подушками, а потом мы втроем совместными усилиями перетаскиваем диван в другое место, потому что, по словам Бекка, у окна его ставить нельзя – зимой будет слишком холодно. Диван мы ставим так, чтобы с него открывался вид на открытую стену из красного кирпича – самую дальнюю в гостиной. Сделав пару шагов назад, я изучаю новоявленную планировку и прихожу к выводу, что получилось просто идеально.

– Надо повесить туда телевизор, – говорю я, указывая на кирпичную стену. – У нас же получится ее просверлить?

– Да вполне себе, думаю, – откликается Беккетт, подходя к стене и тщательно ее рассматривая. Он откидывает спутанные светлые пряди и поворачивается к Уиллу: – Ларсен, подай дрель, а?

– Ты посмотри на себя, – насмешничаю я. – Прямо мастер на все руки.

Беккетт подмигивает.

– Ты что, правда удивлен, что у меня хорошо получается работать руками?

И то верно.

Расправившись с диваном и телевизором, мы отправляемся в спальню – собирать кровать. Я купил двуспальную, хотя в комнате поместилась бы и кровать королевских размеров. Уилл распаковывает детали, мы с Беккетом выкладываем в нужном порядке фрагменты конструкции из гладкого темного вишневого дерева. Бекк за работой болтает о своих планах на лето – обо всем, чем собирается заняться, когда вернется домой. Формально его дом в Индианаполисе (вся семья переехала туда, когда Беккетту было десять), но он родился и некоторое время воспитывался в Австралии. И вот в воскресенье он отправляется в Сидней.

– Хреново, что никто из вас не поедет со мной, – ворчит он. – Я понимаю, почему Райдер не может. Но вы-то что, серьезно не сможете выбраться?

Я пожимаю плечами.

– Да уж, извини. Я не могу взять и свалить в Австралию. Лето – мой единственный шанс провести время с семьей.

Это, кстати, правда. Остальное время я сосредоточен на одном только хоккее и еще – в меньшей степени – на учебе. В конце концов, чтобы состоять в команде, нужна приличная успеваемость.

Беккетт кивает.

– Понимаю. Семья – важная штука.

Мне прекрасно известно, насколько близок он со своими родителями и с оставшимися в Австралии кузенами. Он – единственный ребенок в семье, так что кузены ему почти как братья.

– Странно, что ты не поедешь, – замечаю я, поглядывая на Уилла.

Он пожимает плечами.

– Я этим летом работаю. Хочу после выпуска отправиться в поход по Европе месяцев на шесть или на год.

– Здорово. Звучит круто.

Беккетт посмеивается.

– И это говорит парень, который за все богатства мира не пойдет в поход с рюкзаком.

– Неправда. Я бы с удовольствием пошел.

– Да ладно, – с сомнением цедит Бекк.

– Правда-правда. Днем я бы надевал рюкзак и отправлялся изучать всякие крутые места в городе, а потом возвращался в пятизвездочный отель.

– Буржуй.

Я ухмыляюсь в ответ. Честно говоря, я не против походных тягот и не прочь даже пожить в палатке. А перспектива отправиться с рюкзаком в путешествие по Европе звучит шикарно. Вот только зачем путешествовать скромно, если можно ни в чем себя не ограничивать?

– Ты себе нашел работу с ландшафтным дизайном, наверное? – спрашиваю я Уилла.

– Я буду работать в бассейне.

Я глазею на него, открыв рот от удивления.

– Ты будешь чистить бассейны?

Уилл кивает, а Беккетт глубоко вздыхает.

Забавная реакция. Я поворачиваюсь к нему.

– Тебе есть что добавить?

– Просто… Не раскатывай губу. А то узнаешь, что твой приятель – чистильщик бассейнов, придумаешь себе целую историю с его участием, а потом – бац! – он разобьет твои розовые очки, и все твои мечты развеются, как пух на ветру.

– Сколько дивных метафор, а всего-то надо было сказать «не трахайся с клиентами», – закатывает глаза Уилл, после чего поспешно добавляет, уже в мою сторону: – Я не трахаюсь с клиентами.

– И почему же нет, черт возьми? – Я так и представляю, как аппетитные зрелые красотки в крошечных бикини, покачивая бедрами, подходят к Уиллу, предлагая выпить стаканчик лимонада, а потом «ой, у меня случайно слетел купальник. Не хотите ли перепихнуться?».

– Во-первых, потому что меня уволят, – сухо замечает он.

– Справедливо. Но что это за жизнь, если даже увольнением не рискуешь?

– Сказал богатенький мальчик.

– Твой отец разве не конгрессмен? Ты, по-моему, богаче меня. А потому последний человек, которому нужно чистить бассейны летом.

– Не-а. Я не хочу оказаться должником собственного отца. И дорогу себе я проложу сам.

Похвально, конечно. Вот только я не собираюсь жаловаться, что родители до сих пор все мне оплачивают. Мне двадцать один год, и работы у меня, слава богу, нет. Это последнее студенческое лето, нас ждет выпускной курс, так что я собираюсь насладиться каждой секундой свободы. Вообще я планирую как следует набрать силу и создать благоприятные условия для грядущего хоккейного сезона. Каждый день буду ходить в спортзал. Попробую добавить в кардиотренировки плавание. А еще я вступил в гольф-клуб неподалеку, так что как минимум несколько раз в неделю буду оказываться в окружении зелени.

Да начнется лето Шейна!

После того как кровать собрана, а в квартире произведена уборка, Бекк с Уиллом спрашивают, не хочу ли я поужинать с ними в городе, но я отказываюсь. Надо распаковать вещи и вообще организовать свой быт на новом месте.

В благодарность за помощь я угощаю их пивом и устраиваю вечеринку вечером в субботу, о чем мне и напоминает Беккетт на пороге квартиры.

– Не забудь о моей прощальной вечеринке, – тянет он.

– Да, конечно, о прощальной вечеринке, которую ты сам себе устраиваешь.

– И что?

– И то, что это глупо. Но я с нетерпением жду шанса испытать бассейн, так что, полагаю, сборище в честь того, что мой тупица-друг уезжает в отпуск, подойдет. Нормальная причина.

Он усмехается.

– А что твоя новая соседка сказала насчет вечеринки?

– Диксон? О, она в восторге. Ждет не дождется.

– Осторожнее, – предупреждает Уилл. – Диана умеет злиться. Она не против и гадость сделать, если что.

– И меня это должно остановить? – ухмыляюсь я. – Чем гаже, тем лучше.

После ухода друзей я отправляюсь на кухню – мама оставила на столе документы, и надо бы их изучить. Родители заезжали вчера – говорят, ради последних приготовлений перед моим переездом. Иными словами, мама набила холодильник продуктами и удостоверилась, что все бумаги лежат в одном месте, а папа расплатился с подрядчиком.

Я усаживаюсь на высокий стул, обитый черной кожей, и со вздохом начинаю разбирать огромную стопку бумаг. Сплошная скукота в них, как я и предполагал.

Я пролистываю документы, пока один из них не привлекает мое внимание. Передо мной иллюстрированная карта всей недвижимости в «Медоу-Хилл», и я, облокотившись на стол, начинаю изучать ее. Почему все здания названы в честь деревьев? Я живу в «Ред-Берч»[4]. По соседству с нами – «Силвер-Пайн», «Уайт-Эш», «Уипинг-Уиллоу», «Шугар-Мейпл»[5]. Главное здание называется «Сикомор», и как раз там находятся наши почтовые ящики. Кроме того, там постоянно присутствует охрана. Хорошо.

Отложив карту, я пытаюсь сосредоточиться на следующей странице, но разбирать текст ужасно утомительно. Как и сказала Диана, собрание домовладельцев устраивается раз в две недели, и меня приглашают поучаствовать. Вопрос только, зачем дважды в месяц. Зачем домовладельцам так часто собираться? Да еще и по воскресеньям? Я скорее умру, чем пойду на какое-то занудное собрание, где мамаши-наседки и их изголодавшиеся по сексу мужья будут спорить о правилах пользования бассейном и о том, во сколько включать газонокосилку. Никогда не буду заниматься таким занудством.

Официальное постановление, регулирующее уровень шума, – вообще какая-то бессмыслица. Тут сказано, что по будням нельзя шуметь после девяти вечера. Исключение составляет пятница – можно шуметь до одиннадцати. По выходным – никакого шума после полуночи, а в воскресенье шуметь можно вообще только до десяти вечера. Так что вечер пятницы выходным не считается, как и вечер воскресенья, а повеселиться можно только в субботу. Ладненько.

Продравшись примерно через половину бумаг, я сдаюсь. Остальное дочитаю потом. Мой мозг к такой скукотище не приспособлен.

Я направляюсь в новую спальню. Когда пришла пора съезжать из дома, который мы арендовали с ребятами, я подошел к сбору вещей предельно утилитарно. К ужасу моей мамы, большую часть одежды и постельного белья я засунул в большие пакеты для мусора. Не слишком красиво, зато эффективно. Теперь, пошарив по мешкам с бельем, я достаю комплект простыней и наволочек. В другом мешке находится одеяло и покрывало. Заправив кровать, я усаживаюсь в изножье, достаю из кармана телефон и набираю мамин номер.

– Привет! – радостно восклицает она в трубку. – Все сделал?

– Да, парни только ушли. Диван, телевизор и кровать на месте.

– Хорошо. Как тебе вообще квартира? Все нравится? Тебе понравилось, как покрасили кухню? А фартук за мойкой тебе как? Я подумала, что белый кафель смотрится более элегантно.

– Все просто отлично, – заверяю я. – Серьезно. Спасибо еще раз за все, что вы сделали. Я бы и сам не сумел оформить все лучше.

Мама выбирала все – в буквальном смысле. Образцы красок, картины для стен. Даже всякую мелочь, до которой я сам бы, наверное, и не додумался, – сушилки для посуды и вешалки для пальто.

– Ну что ты! Что угодно для моего ребенка. Ты уже… Мэри-Энн! Нет! Отдай соду! – На мгновение ее голос становится приглушенным, видимо, ругается на мою сестренку. Потом мама возвращается, и я снова слышу ее как следует. – Прости. Твоя сестра меня с ума сводит. Пытается сделать из бутылки усовершенствованную ракету.

– Что-что, прости?

– На прошлой неделе в лагере они изучали, как сделать мини-ракету из бутылки, а теперь она нашла способ усовершенствовать эту ракету, сделать более мощной. – Мама ругается себе под нос. – Отправили дочку в лагерь с космической тематикой, и посмотри, что получили!

– Мне казалось, вы ее в геологический лагерь отправили, нет?

– Нет, туда она поедет в августе.

Только моя младшая сестра за лето успевает съездить не в один, а в два научных лагеря. К счастью, ботаном она при этом не стала – авторитетно заявляю, что такой крутой десятилетки, как она, я в жизни не встречал. Мэри-Энн чудесная. Как и мои родители, раз на то пошло. У нас всегда были очень близкие отношения.

– Так, ладно. Что же еще я хотела у тебя спросить? – задумчиво произносит мама. – А, точно. В «Ред-Берч» еще три квартиры. Как соседи? Уже познакомился с кем-нибудь?

– Только с одной. Она была в коридоре возле своей квартиры – совершенно голая. В таком виде мы ее и застали.

– Что? Ты шутишь, что ли? – ахает мама.

– Не-а. Она гналась за кошкой и уронила полотенце. Такого шикарного происшествия я еще не видел.

– Не будь пошляком, Шейн.

Я мысленно посмеиваюсь.

– Прости. Ладно, не волнуйся. Она меня ненавидит до глубины души, так что все отлично.

– Что? Ничего хорошего в этом нет. Почему ты ей не нравишься?

– О, мы знакомы по Брайару, у нас общие друзья. Нормально все. Я даже не считаю ее настоящей соседкой. Уверен, остальные замечательные и не такие беспардонные.

Мы еще некоторое время болтаем, я рассказываю, что планирую вернуться домой, в Вермонт, на пару дней в конце недели. После разговора с мамой я гадаю, кого еще можно застать в городе на этой неделе. Может, кто-то из друзей по старшей школе приедет погостить на лето, и…

«Так вот чем мы теперь занимаемся? – насмешливо вопрошает какая-то часть меня. – Врем самому себе?»

Черт возьми. Ладно. Я гадаю, приедет ли Линси. И знаю, что гадать не стоит. И вообще думать об этом. Мы расстались чуть больше года назад, и нельзя так долго думать об одном человеке – это, блин, слишком долго.

К счастью, я не успеваю погрузиться в размышления о том, насколько жалким человеком надо быть, чтобы до сих пор тосковать по бывшей девушке, – у меня звонит телефон. Входящее сообщение.

Кристал: Переезд состоялся?

Мы столкнулись в городе сегодня с утра. Мы с парнями зашли в «Старбакс» за кофе, перед тем как идти ко мне. Кристал хорошенькая. Темные блестящие волосы. Отличная улыбка, а грудь еще лучше. Мы обменялись номерами, пока стояли в очереди, немало повеселив Беккетта и Уилла.

Мне как раз надо отвлечься, и чем скорее, тем лучше, так что я быстренько отправляю Кристал ответ. Последнее, чего мне хочется, – провести вечер в навязчивых размышлениях о бывшей. Я выше этого. И мне хочется секса.

Я: Встретимся вечерком?

Кристал: Да, я бы потусовалась. Тренировки завтра не будет.

Что ж, похоже, стоит упомянуть, что Кристал – чирлидерша в «Брайаре». Ага. Очередная девица из команды Дианы.

Смотрите-ка, я уже нарушаю все правила Диксон.

Я: Напишу тебе адрес.

Глава третья

Диана

– О господи, я сейчас описаюсь. В сторону, в сторону, Диана! Дай пройти!

Джиджи Грэхем врывается ко мне в квартиру и с такой силой отталкивает меня, что я чуть не влетаю в шкаф, стоящий в прихожей. Мы планировали поужинать вместе, но она, вместо того чтобы дожидаться меня на парковке у здания «Сикомор», как мы договаривались, воспользовалась запасным ключом, вошла в лобби и явилась ко мне на порог. Запаниковала, что описается.

Звонко шлепая сандалиями по деревянному полу, она как сумасшедшая несется в уборную – так поспешно, что даже дверь за собой не закрывает, и через несколько секунд я слышу характерный звук струи.

– Где твои манеры? – кричу я.

– Покинули меня после третьего ледяного кофе. Я совершила ошибку и выпила еще один, как раз перед тем, как выехала из Бостона на встречу с тобой.

– Ледяной кофе, значит? Ты уверена, что не… ну, знаешь…

– Что?

– Что ты не беременна, Джиджи.

Ответом мне служит громкий сдавленный звук.

– Что? Нет! То, что я вышла замуж, еще не означает, что я уже готова к детям. Просто выпила слишком много в машине и не хотела останавливаться по дороге. Поверь мне, если бы я забеременела, тебе бы я сказала первой.

Она смывает за собой – я слышу шум воды, слышу, как она включает кран и моет руки, а потом Джиджи наконец возвращается в кухню. Вид у нее куда менее напряженный, чем прежде.

Она замирает у журнального столика, устремив взгляд на пол.

– Ты что, кошку завела?

Из-за хаоса с переездом Шейна в соседнюю квартиру я совсем забыла про Люси. Она спряталась под столом, тревожно помахивая хвостом. Я уже написала Прии, что занесу ее, когда поеду ужинать.

Люси, заметив, что я смотрю на нее, жалобно мяукает.

– Ой, так теперь ты недовольна мной? Серьезно, что ли? Я попадаюсь голой своему соседу-кобелю, потому что ты решила меня бортануть, а теперь я тут плохая? – Поворачиваюсь к Джиджи, спохватившись, что она до сих пор ждет ответа: – Это кошка моей соседки, и она – настоящий демон. Когда пойдем на улицу, надо будет закинуть ее в квартиру на первом этаже.

– Погоди-ка, ты сейчас про Шейна говорила? – Джиджи заходится смехом. – Шейн видел тебя голой?

– Люси метнулась, я упала и уронила полотенце, а Шейн как раз поднимался по лестнице, – ворчу я. – Ненавижу давать Линдли преимущество. Он видел меня голой, а это не просто преимущество, это оружие! – В отчаянии я воздеваю глаза к небу. – За что мне все это?

– Почему ты обращаешься к потолку?

– Я обращаюсь не к потолку, а ко вселенной.

– С чего ты взяла, что вселенная там, наверху? Она же вокруг нас.

– Ладно, тогда я обращаюсь к богам. Ко всем пятидесяти.

– Ты охренеть какая странная, – Джиджи наконец отходит от стола. – Ну что, идем?

Она шлепает по кухонной плитке – довольно тихо (как по мне, когда уронишь ручку, шума больше), но мой сосед Найл явно считает иначе – как будто звук наших шагов для него сродни водопаду из сковородок и кастрюль по потолку.

– Потише! – раздается снизу его приглушенный голос.

– Повторюсь: за что мне все это? – Я нарочно топаю погромче. – Если тебя не устраивает звук шагов, Найл, мои завтрашние танцы тебе точно не понравятся! – кричу я.

– Я так понимаю, Кэндзи зайдет? – со смехом уточняет Джиджи.

– Ага.

Мы с Кэндзи вместе учимся, но главное – он мой партнер по танцам. Вот уже третий год мы выступаем на чемпионатах по бальным танцам для начинающих, и в этом году нас ждет особая конкуренция – нам предстоит выступать на крупнейшем любительском танцевальном конкурсе в стране, который ежегодно проводится в Бостоне.

Да-да, я говорю о Национальном любительском чемпионате по бальным танцам для продвинутого уровня, о том самом Национальном чемпионате!

Раньше про продвинутый уровень в названии ничего не говорилось, так что многие начинающие танцоры считали это мероприятие простым развлечением. Боже упаси! Теперь мы любители ПРОДВИНУТОГО УРОВНЯ, спасибо большое. А значит, никакие люди с улицы не могут заплатить вступительный взнос и соревноваться с остальными на паркете. Контролеров на соревновании не одурачишь. На самом деле туда даже не пробиться без предварительного подтверждения квалификации. Все потенциальные участники присылают двухминутные видео с исполнением утвержденных по программе танцев. Жюри из трех человек просматривает все записи и определяет, кого допускать к соревнованию.

Стало быть, я тренируюсь к конкурсу, куда меня в итоге могут и не допустить. В прошлом году, правда, мы с Кэндзи прошли квалификацию, и я очень надеюсь, что нам это удастся снова.

– В твоей жизни всегда столько всегда происходит, – зачарованно вздыхает Джиджи. – И чирлидерство, и танцы…

– Всего два пункта.

– Ладно, но ты всегда полностью отдаешься этим занятиям. График чирлидеров и без того суматошный, а у тебя еще и бальные танцы, но ты каким-то образом умудряешься поровну распределять внимание между ними. Если бы мне пришлось концентрироваться на чем-то, кроме хоккея, и вкладывать в это занятие столько же сил, я бы уже в зомби превратилась, – она качает головой, и тут я вижу, что в голову ей пришла еще одна мысль. – И у тебя две работы! Какого дьявола. Ты что, сверхчеловек?

Я пожимаю плечами.

– Жизнь слишком коротка, надо заниматься всем, чем хочется.

– А еще жизнь выматывает, – фыркает она. – Разумеется, всех, кроме тебя.

Энергии во мне и правда пугающе много. Тут Джиджи права.

Схватив сумочку с клетчатого кресла, примостившегося рядом с диваном, я набрасываю ремешок на плечо, потом опускаюсь на колени перед журнальным столиком.

– Иди сюда, демон. Пора домой.

Люси пятится, но я подхватываю ее, несмотря на протестующее мяуканье.

– Нет, – твердо заявляю я. – С меня твоих капризов хватит.

Я умудряюсь запереть дверь, крепко удерживая полосатое несчастье в руках, а потом мы с Джиджи спускаемся по лестнице на первый этаж. Люси раздраженно воет, когда я передаю ее Прии.

– Спасибо, что позволила ей побыть у тебя, – облегченно вздыхает Прия. В ее темных глазах отражается искренняя благодарность. – Я бы забежала и забрала ее, но не могла оставить клиента одного у себя в квартире.

– Да без проблем. Правда, она так громко мяукала на лестнице, пока бродила по зданию, что Найл, наверное, взбесился.

Из-за закрытой двери в квартиру 1Б тут же доносится приглушенный голос человека с самым острым слухом на планете.

– Невыносимо просто! – сдавленно жалуется он.

– Да смирись ты уже, Найл! – кричит в ответ Прия.

Моя лучшая подруга, глядя на все это, качает головой. Мы выходим из крошечного лобби на широкую дорогу, расстилающуюся перед «Ред-Берч», и я поворачиваюсь к Джиджи.

– Что такое?

– Знаешь, может, твоя мама права насчет этой квартиры. Тут даже по кухне нельзя пройти – кто-нибудь непременно закричит на тебя. Просто нелепо.

Когда все перипетии с недвижимостью тети Дженнифер завершились, мама хотела, чтобы я продала квартиру и оставила себе деньги, как сделал мой брат (ему досталась тетушкина квартира в Бостоне). Вот только мы с Томасом совершенно разные. Что бы ни думали люди, познакомившись со мной, я домоседка. Конечно, мне нравится время от времени сходить куда-нибудь поразвлечься, но при этом я могу совершенно спокойно посидеть дома и зачастую именно так и поступаю.

Томас живет на чемоданах. Он мечтает работать на какую-нибудь международную организацию вроде «Врачей без границ» после медицинского. Этой весной он окончил старшую школу и теперь решил посвятить год изучению мира, поработать волонтером в нескольких благотворительных организациях. С денег, полученных от продажи квартиры тетушки Дженнифер, он не только путешествия оплатит, но и колледж, и дополнительные занятия в медицинском.

Я получила полную стипендию, когда поступила в «Брайар», а значит, за учебу мне платить не надо, да и исследование мира меня не слишком интересует. Так что на самом деле наличные мне не особо нужны. Разве что заплатить мастеру, чтобы душ починил. Впрочем, маме я об этом не скажу ни слова, не дождется. Пусть считает, что ситуация у меня дома исключительно благостная.

Мама никогда не ожидала от меня многого, я привыкла. Это, конечно, раздражает, но мамино мнение обо мне уже не изменить. И, честно говоря, я не держу на нее зла. Мы просто не слишком близки. Мои родители развелись, когда мне было двенадцать, и я решила остаться с папой, потому что он не такой строгий. У мамы вечно был список правил, которые непременно надо соблюдать. После того как мы стали жить отдельно, в наших отношениях появилась преграда, и избавиться от нее уже не удалось. Между нами словно возникло расстояние, которое так и не удалось сократить.

Не помогает делу и то, что мама считает меня идиоткой. Серьезно. По мнению мамы, все, у кого IQ ниже ста пятидесяти, не достойны ее внимания.

Ужинать мы с Джиджи отправляемся в бургерную в Гастингсе. Ждем заказ, болтаем о планах на лето.

– Ты точно не сможешь приехать на Тахо? – спрашивает она с нескрываемым разочарованием.

В августе семья Джиджи каждый год уезжает на озеро Тахо, но в этом году они пробудут там всего две недели, потому что в конце месяца у Джиджи свадьба. Совершенно излишняя, кстати, потому что в апреле они с Райдером уже тайком поженились в Вегасе. Однако ее родители – в основном отец, конечно, – уговорили Джиджи провести полноценную церемонию. Сыграли на чувстве вины, и она не смогла отказать.

– Я правда не смогу, – с сожалением откликаюсь я. – Надо работать.

В Гастингсе практически невозможно найти работу, особенно во время учебного года. Все, кому хочется устроиться в надежном месте, вынуждены мотаться в Бостон, а дорога туда занимает час. Для тех, у кого нет машины (как у меня), – еще больше. Когда мне удалось устроиться официанткой в городскую закусочную, я даже не раздумывала. Это необходимая жертва – летом я работаю в заведении «У Деллы» и планирую сохранить за собой место на осень. Кроме того, в июле и в августе я подрабатываю тренером в молодежном лагере для чирлидеров, так что прохлаждаться на берегу Тахо мне в любом случае некогда.

– У меня будет несколько свободных выходных и множество свободных вечеров на неделе, – говорю я Джиджи. – Так что я точно смогу приехать в Бостон повидаться с тобой и даже помогу со свадьбой. Приеду на примерки платья и все такое.

– О, не волнуйся. Всем заправляет моя тетя Саммер, – вздыхает она. – Так что ожидай как минимум по два письма в день на электронную почту.

Она и половины не знает. Бомбардировка письмами уже началась. Я планирую девичник Джиджи вместе со второй почетной подружкой невесты, Мией, бывшей соседкой Джиджи по комнате. И тетя Саммер уже ринулась в бой. Она настаивает, чтобы мы посвящали ее во все планы, даже если они не связаны непосредственно со свадебным торжеством. Эта женщина – вечный источник хаоса, настоящее торнадо, разве что в дизайнерских шмотках.

– Поверить не могу, что у меня не будет пары на твоей свадьбе, – вздыхаю я, спохватившись.

– Можешь пойти с Шейном.

Я так громко смеюсь, что на нас оборачивается парочка за соседним столом.

– Ясно. Никакого Шейна. – Джиджи, судя по всему, становится неловко. – Я бы предложила пригласить Перси, раз уж ты намерена сохранить с ним дружеские отношения, но, честно говоря, предпочту, если его не будет. И если ты откажешься от этой затеи с дружбой.

– Не волнуйся на этот счет. Я просто хотела быть вежливой, когда так сказала. – После недолгого колебания я добавляю: – А теперь жалею. Он мне уже написал, предложил встретиться.

– Надеюсь, ты сказала «нет».

– Я не ответила.

– Хорошо. И не отвечай.

Я невольно улыбаюсь.

– Он тебе и правда не нравился, да?

– Нет. Он тот еще козел, – признается она, и ведь не впервые.

Я встречалась с Перси шесть месяцев, и за это время мы с Джиджи неоднократно обсуждали, что она думает о моем теперь уже бывшем парне. Ее больше всего тревожила разница в возрасте, хотя, честно говоря, меня как раз это и подкупило, именно поэтому я так долго держалась за эти отношения, хотя уже после пары месяцев стало ясно, что мы несовместимы.

Перси двадцать шесть, и, хотя пять лет – в целом не такая большая разница, она здорово чувствуется, когда тебе чуть-чуть за двадцать. Многие знакомые мне парни, которым сейчас двадцать или двадцать один, кажутся совсем мальчишками по сравнению с теми, кому двадцать пять или двадцать шесть.

В Перси меня привлекла именно его зрелость. Не буду отрицать: встречаться с парнем постарше было волнительно. Он был уверен в себе, твердо придерживался своего мнения, своих целей. Он был милым и внимательным. Относился ко мне как к равноправному партнеру, а не как к расфуфыренной секс-игрушке, как многие парни, с которыми я имела неудовольствие встречаться. Он был настоящим джентльменом.

До поры до времени.

Потом я узнала его получше и сообразила, что он не такой уж уверенный. Перси оказался тонкокожим. Свое мнение у него определенно имеется, но он преподносит его в снисходительной манере. Кроме того, этот милый и внимательный мужчина имел привычку дуться, когда что-то шло не так, как он хотел.

– Помню, мы один раз собрались все вместе, и он так собственнически вел себя, – напоминает Джиджи и тут же морщится. – Ой, а еще он сказал, что любит тебя, во время секса. До чего неловко.

Не поспоришь. Перси бывал… напористым в выражении своих чувств. Впервые слово на букву «л» произвело эффект разорвавшейся бомбы – он умудрился произнести его, когда кончал. Я ничего не сказала в ответ, но глаза у него недовольно сверкнули, и я поняла, что вот это ему совершенно не понравилось. Я тогда в шутку добавила, что все эти «я люблю тебя», сказанные во время секса, нельзя принимать всерьез из-за эндорфинов. Так что несколько недель спустя он пригласил меня на ужин, настоял, чтобы мы ели десерт одной вилкой и повторил признание по-настоящему.

А я опять ничего не ответила.

Мне нужно время, чтобы привыкнуть к человеку. Только одному парню я сказала, что люблю его, и произошло это через шесть месяцев отношений. А вот когда мы с Перси подошли к этой отметке и я поняла, что не чувствую ничего глубже обычной симпатии («ну, он мне вроде нравится…»), стало понятно, что мы друг другу не пара.

А еще он однажды швырнул в стену бокал.

Такие дела.

Джиджи я об этом не рассказывала. Не хотела, чтобы она еще больше невзлюбила моего парня. Как-то раз Перси долго спорил по телефону со старшим братом, а потом кинул бокал вина в стену своей гостиной. Я сидела на диване в этой самой гостиной – совершенно пораженная – и наблюдала, как сверкнули осколки стекла, как красные, будто кровь, капли вина впитались в ковер.

Врать не буду – это здорово меня отвратило от него. Знаю, некоторым нужно как-то выпускать свою злость. Я слышала, есть специальные «комнаты ярости»: люди платят деньги, приходят туда, чтобы расколотить бейсбольной битой старенький телевизор и несколько ваз. У меня самой характер не сахар, но я ни разу ничего не сломала и не разбила от злости. Было ужасно неприятно, когда Перси полностью лишился хладнокровия из-за какой-то глупости – потому что его брат решил не приезжать на День благодарения. Три дня спустя я с ним порвала.

Должно быть, у моего бывшего горят уши, потому что именно в этот момент он пишет мне снова. Ого, целых два сообщения подряд.

Знаю, надо ответить, но я не знаю, как вести себя с ним. Всякий раз, когда я хоть чуть-чуть ему уступаю, он пытается снова завоевать меня.

– Блин, он явно очень хочет зайти сегодня вечером, – говорю я, поглядывая на телефон.

– Пусть идет на хрен.

Я, усмехаясь, доедаю бургер. После ужина мы медленно бредем по Мейн-стрит, заглядываем в магазины – поглазеть на всякие мелочи ручной работы и на эксклюзивную одежду, а потом Джиджи отвозит меня домой. Ей сегодня еще возвращаться в Бостон – она пока живет с родителями, а в сентябре они с Райдером переедут на новое место жительства.

– Жаль, что ты этим летом не в общежитии. Тогда тебе бы не пришлось тратить больше часа, чтобы со мной повидаться, – дуюсь я.

– Честно говоря, в следующие пару месяцев меня вообще почти не будет в этих краях. Надо планировать всякую ерунду к свадьбе. На следующей неделе у нас Аризона, так что Райдер ужасно нервничает. Потом Тахо с семьей, Италия с мужем и собственно свадьба.

Я присвистываю.

– Ничего себе. У нас тут кругосветный путешественник, оказывается. И прекрати делать все задом наперед, а? Тайная свадьба, медовый месяц в Италии, а только потом настоящая свадьба? Кто тебя учил, как надо жить?

Она фыркает.

Я ничего не говорю о поездке в Аризону, потому что тема деликатная. Они поедут на слушание о досрочном освобождении отца Райдера. Трагичная история, честно говоря. Когда Райдер был совсем маленьким, его отец убил его мать. Отсидел всего пятнадцать лет и подал прошение об условно-досрочном, хотя сторона обвинения считает, что ему не выпутаться. Тем не менее для новоявленного мужа Джиджи все происходящее – большой стресс. Оно и понятно.

Джиджи сбрасывает скорость у огромного белого знака с надписью «МЕДОУ-ХИЛЛ», а потом заезжает на парковку у здания «Сикомор».

– Увидимся на выходных?

Мы с ней планировали снова поужинать.

– Непременно. И если сможешь раньше сбежать от родных, дай мне знать. Приходи, поплаваем. Возможно, тебе придется посмотреть нашу репетицию – смотря какой день будет, но мы с Кэндзи занимаемся где-то по часу.

– Я дам знать, если что. Люблю тебя.

– И я тебя.

Я обнимаю ее одной рукой и выскальзываю из машины, закинув на плечо сумочку. Джиджи уезжает, а на ее место тут же встает другой автомобиль. Я от природы любопытна (и порой суюсь не в свое дело, да), так что я оглядываюсь, чтобы посмотреть, кто же приехал. Задняя дверь открывается, и я вижу до боли знакомое лицо.

Я подозрительно щурюсь. Это Кристал Холлер, одна из моих чирлидерш.

Да ладно.

Гребаный наглец. Зачем?! Мы же только что об этом говорили.

– Привет, Диана. – Кристал, неловко улыбаясь, подходит ближе.

Мы не особо близки. Будучи капитаном команды, я стараюсь пообщаться со всеми, кто в ней состоит, найти с ними общий язык, но не могу же я стать лучшим другом нескольким десяткам людей с самыми разными характерами. Мы с Кристал никогда не ладили. Она, честно говоря, довольно заносчивая. Этим летом мы обе подрабатываем в лагере для чирлидеров, и она неоднократно будто вскользь упоминала, что на самом деле деньги ей не нужны, но приятно получить «на карманные расходы».

А вот для меня эта сумма – совсем не на «карманные расходы». Я с нее ипотеку плачу.

Мы подходим к главному входу в «Сикомор» и останавливаемся у дверей.

– Я и забыла, что ты здесь живешь, – говорит Кристал. – Я приехала увидеться с…

– Да, знаю. С Линдли.

Это несколько выбивает ее из колеи.

– Как ты узнала?

– Он мой сосед. Я все гадала, когда же начнется бесконечный парад девиц. Это был просто вопрос времени.

Она в ответ хмурится.

– Прости, – добавляю я на всякий случай. – Я не это хотела сказать. – Помедлив, я исправляюсь: – А вообще-то как раз это я и хотела сказать. Ты знаешь, что он бабник, да?

Она закатывает глаза.

– Да, Ди. Я прекрасно знаю, что он бабник.

Я несколько расслабляюсь. Раз она сокращает мое имя, значит, не так уж сильно сердится насчет моей фразы про парад девиц.

– Что ж, хорошо. Только, знаешь, умерь ожидания. Одри из-за этого парня лодыжку растянула.

– Это несправедливо. Это же не он ей растяжение обеспечил.

– Нет, – неохотно признаю я. – Сам он ей ногу, может, и не растянул, но она упала, потому что отвлеклась. Все гадала, позвонит он ей или нет. Спойлер – он не позвонил, – я сжимаю губы. – Хотя нет, он позвонил и сказал, что больше ей звонить не будет, – я одариваю Кристал строгим взглядом. – Это очень опасный человек.

Кажется, это ее позабавило.

– Все нормально. Не волнуйся за меня. Я большая девочка.

– Я тебя предупреждала. – Я прикладываю ключ для домофона и открываю дверь. Кристал плетется вслед за мной по ярко освещенному лобби.

– Добрый вечер, Диана.

Ричард, охранник, работающий в ночную смену, встречает меня неизменной улыбкой. Ему за пятьдесят, а у его бледной кожи вечно красноватый оттенок, потому что он постоянно обгорает на солнце.

– Привет, Ричард. – Я подхожу к стойке. – Это Кристал. Она пришла к Шейну Линдли. «Ред-Берч», квартира 2Б.

Он кивает и отмечает ее приход в журнале.

– Пойдем, – зову я. – Нам сюда.

Мы проходим через двойные двери в конце помещения и выходим на петляющую мощеную тропу. «Ред-Берч» – третье здание от «Сикомор». Мы проходим «Черри-Блоссом» и «Силвер-Пайн», и я открываю перед Кристал дверь в наше маленькое лобби.

– Пришли, – говорю я, направляясь к лестнице.

– Ого, а ты не шутила. Вы правда соседи.

– О да.

– Ты, я смотрю, прямо в восторге.

– Не люблю хоккеистов, – бормочу я.

Ну, может, это не совсем правда. Моя лучшая подруга – хоккеистка.

И ее муж тоже, а он мне нравится.

И Беккетт.

И Уилл.

Хм. Стало быть, мне просто не нравится Шейн. Что ж, каждый день новости.

Мы поднимаемся на самый верх. Я подхожу к своей двери с маленькой серебристой табличкой «2А». Кристал я указываю на 2Б.

– Тебе туда.

– Спасибо.

Я вхожу в квартиру и закрываю за собой дверь. Из коридора доносятся голоса и раскатистый смех Шейна. Потом дверь закрывается с тихим щелчком.

В кухне я отправляю Джиджи сообщение.

Я: Какой у Шейна номер? Мне очень надо.

Я завариваю себе травяной чай и болтаю со Скипом, нарезающим круги по аквариуму. Остаток вечера я планирую отдыхать и смотреть по «Ти-Эр-Эн» реалити-шоу, которым я просто одержима. Сегодня специальный выпуск, встреча с участниками, и я с нетерпением жду, кто же в этом сезоне будет жить на знаменитой фазенде.

Я поудобнее устраиваюсь на диване, когда звякает телефон.

Это снова Перси.

Перси: Я спрашиваю просто потому, что было бы здорово повидаться, поговорить о жизни. Я пойму, если ты не захочешь, но мы решили остаться друзьями, так что…

В конце он добавил пожимающий плечами смайлик.

Я подавляю вздох. Я и правда сказала ему, что мы могли бы остаться друзьями, но я ведь просто хотела смягчить удар. А теперь, если я возьму свои слова обратно, покажу себя настоящей стервой.

Я: Привет. Прости, что не ответила раньше. Была с Джиджи. Если хочешь посмотреть со мной реалити-шоу, можешь ненадолго зайти сегодня, но, предупреждаю, я собираюсь лечь пораньше. У меня завтра утренняя смена – завтрак.

Перси: Я на часик максимум. Скоро буду.

Я практически чувствую восторг, исходящий от каждого его слова. И вижу, с каким энтузиазмом он улыбается, когда меньше чем через двадцать минут открываю ему дверь.

– Как твои дела? – спрашиваю я, когда он входит.

– Хорошо. Я только что из «Мэлоуна» – встречался с риелтором.

– В половину девятого вечера?

– Ага, он встретился со мной после работы. Я же говорил, что мои домовладельцы продают дом? Так вот, агент по недвижимости пытается помочь мне найти другое место, но пока ничего нет. Мне конец.

Перси арендовал таунхаус в городе, но в Гастингсе помимо проблемы с работой имеется еще и проблема с жильем. Хотя «Брайар» всего в десяти минутах езды на машине, официально Гастингс – не университетский городок, а значит, не годится для проживания нескольких тысяч студентов. Городской совет Гастингса только в последние пару лет согласился разрешить строительство зданий больше трех этажей.

– О господи, тебе что, придется жить в общежитии для аспирантов? – сочувственно спрашиваю я.

Перси вздыхает и ерошит волосы. Волосы у него шикарные. Грива густых каштановых прядей, вечно немного спутанных, даже когда на улице нет ветра. Еще у него точеные скулы и бледная кожа – сочетание, придающее ему сходство с викторианским принцем. Он всегда казался мне старше своих лет, не только из-за разницы в возрасте. Я бы даже поверила, если бы мне сказали, что на самом деле он – бессмертное создание, которому уже несколько веков.

Перси со стоном скидывает лоферы и проходит за мной в гостиную.

– Я не могу жить в общежитии. Там есть неплохие комнаты на одного, но остались только те, что с общей ванной. Иисусе. Это же сплошной рассадник бактерий. Мне нужна собственная ванная, ты же знаешь.

– Я тебя не виню. Сама такая же.

Я предлагаю ему выпить чаю, и, пока чайник закипает, мы болтаем о его ситуации с жильем. Только когда мы усаживаемся на разных концах дивана, он спрашивает, как дела у меня.

– А как ты поживаешь? – Выходит у него неловко.

– Хорошо. Лето, похоже, будет занятое. – Я двумя руками сжимаю кружку. – Удержаться на двух работах будет непросто. Я работаю почти каждый день.

– Мне нравится твой подход к работе. Ты напоминаешь мне меня. Я, когда учился, работал на трех работах.

– Да, помню, ты говорил.

Мы потягиваем чай. Перси наблюдает за мной поверх кружки, и я знаю, что он хочет спросить что-то еще. Вероятно, не встречаюсь ли я с кем-нибудь. К счастью, этот порыв ему удается подавить.

– Ну что, готов? – Свободной рукой я хватаю с журнального столика пульт. – На следующей неделе начинается новый сезон «Интрижки или судьбы».

Он морщится.

– Поверить не могу, что ты заставила меня посмотреть целый сезон этой ерунды.

– Три выпуска, Персиваль. Ты посмотрел всего три.

– Это на три больше, чем надо. – Зеленые, как мох, глаза весело сверкают.

Ладно, может, все не так плохо. Может, у нас получится остаться друзьями.

Я включаю «Ти-Эр-Эн» и сворачиваюсь у подлокотника дивана. В руках у меня кружка с чаем, на экране – титры спецвыпуска шоу «Интрижка или судьба». Следующие тридцать минут мы с Перси смотрим шоу, перекидываясь парой слов насчет первых десяти участников этого сезона.

– Господи боже мой, это же Стивен Прайс! – восклицаю я.

– Кто? – непонимающе переспрашивает Перси.

– Футболист из НФЛ. Ну, бывший футболист. Несколько сезонов назад он получил травму, пытался вернуться, потом снова получил травму. Так что теперь он официально на пенсии.

– Господи. Я только магистерскую пытаюсь защитить, а тут парень – мой ровесник, и уже на пенсии, – иронично замечает Перси.

Я изучаю следующую конкурсантку. Зоуи – шикарная брюнетка с большими глазами и невероятными губами.

– Виолончелистка, – замечаю я, читая текст биографии на экране.

– Бедная девушка. Какого черта она делает в этом шоу?

– О господи. Так – вот он. Вот мой парень, – я ухмыляюсь, когда следующий участник садится на стул и представляется на камеру. – Вот за кого я буду болеть.

– Он называет себя «Тот самый Коннор», Диана. И речь у него как у мажора. – Каждое слово Перси практически сочится отвращением, и я смеюсь в ответ.

– Не суди радиодиджея по каверу, – с укоризной говорю я. – Готова поспорить, в глубине души он душка. Ой, погоди-ка. Мне пришло сообщение.

От Джиджи. Она прислала мне номер Шейна.

Джиджи: Пожалуйста, будь с ним поласковей. Он теперь практически мой зять.

Поласковей? Она что, не знакома со мной?

Я открываю новое сообщение и начинаю печатать. Мне почему-то кажется, что Шейн из тех парней, с которых станется проверить телефон в разгар секса, так что я отправляю по фразе за раз, чтобы его выбесить.

Получается десять отдельных сообщений. Готово.

– Кому пишешь?

– Ой, прости. Своему соседу. Он наглец и надоеда. Весь год портил мне жизнь.

Перси слегка прищуривается.

– В каком смысле?

– Это тот парень, который спит со всеми моими чирлидершами. Помнишь, я тебе про него рассказывала? Тот, который хоккеист?

– Не припомню, чтобы ты его упоминала. – Губы Перси сжимаются в тонкую полоску.

– Ой, а я думала, что говорила. Короче, он играет за Брайар, и он настоящий кобель. Сегодня вечером я поймала Кристал, девушку из моей команды, на полпути к его квартире, хотя специально велела ему оставить нашу команду в покое.

– А как вы с ним познакомились? – Перси недоволен, и недовольство просвечивает в каждой черточке его лица. – Ты с ним встречаешься?

– Что? Нет, – я недоуменно пялюсь в ответ. – Я его ненавижу.

– Правда? Потому что ты, кажется, очень интересуешься сексуальной жизнью совершенно незнакомого человека.

– Он не совершенно незнакомый человек. Я же только что сказала тебе, он хоккеист. Нас Джиджи познакомила.

– И что ты делаешь – пытаешься саботировать его свидание? – Перси ругается себе под нос. – Так поэтому я здесь?

– О чем ты говоришь, черт возьми?

– Зачем я здесь?

– Ты же хотел, чтобы мы провели вместе время. Как друзья, – с намеком говорю я.

– Да. Ты очень четко выразилась.

– Конечно, четко. Мы же расстались! – Я стискиваю зубы и прочищаю горло, чтобы скрыть следы волнения. – Вообще-то как раз поэтому мы и расстались.

– Почему? Потому что я не понимаю, зачем ты пишешь этому парню? Откуда у тебя вообще его телефон?

– У меня нет его телефона.

– Ты же ему писала!

– Да, понятно, но у меня его до этого не было. Мне буквально только что его прислала Джиджи.

Перси по-прежнему смотрит на меня с сомнением.

– Ты что, серьезно? – Я открываю сообщение от Джиджи и поворачиваю телефон экраном к нему. – Видишь? Я написала ей и попросила его номер. До сегодняшнего вечера у меня его не было.

И почему вообще я объясняюсь?

Глубоко вздохнув, я встаю с дивана.

– Ладно, тебе пора.

В его голосе тут же проскальзывает паника.

– Диана, да ладно тебе.

– Нет. Мы как раз поэтому и расстались, Перси. Мы несовместимы. Ты не доверяешь мне, хотя я не дала тебе для подозрений ни единого повода. Когда мы были вместе, я даже не посмотрела ни на одного парня, я никогда никому не изменяла за всю свою жизнь, а ты допрашиваешь меня о каждом парне, с которым я разговариваю, включая этого придурка, – я указываю на телефон. – Он мне даже не нравится. Так что да, наши потребности в отношениях явно расходятся.

– Потому что меня время от времени надо успокоить? – горько спрашивает он.

– Да, – признаюсь я. – И в этом нет ничего плохого. Уверена, ты найдешь женщину, которая с радостью будет тебя успокаивать при каждом удобном случае. А мне надо найти мужчину, который полностью мне доверяет.

– Я доверяю, – настаивает он.

Я его игнорирую.

– Я серьезно. Тебе пора идти. Я хочу лечь.

В глазах его что-то мелькает, и от этого у меня мурашки бегут по коже, но потом он глубоко вздыхает и кивает.

– Ладно. Прости. Я уберусь от греха подальше.

Уже в дверях он пытается обнять меня на прощание. Я делаю шаг назад.

– Нет, – говорю я. – Я правда не в настроении. Пожалуйста.

– Прости, – он явно признает поражение. – Я напишу тебе завтра.

Мне так и хочется закричать: «Пожалуйста, не надо!» – но Перси уже и след простыл.

Вернувшись в гостиную, я вижу сообщение от Шейна. Ответ на мой длинный и не слишком приятный посыл оставить моих чирлидерш в покое.

Шейн: О-о-о, кого-то обделили вниманием. Приходи, присоединяйся.

Я мрачно таращусь на телефон, а потом печатаю ответ.

Я: Ни за что.

KeepItReal.com

Материал Трианы Бэннер

Дата первой публикации: 5 июля

Дамы и господа, снова наступило самое долгожданное время года!

Лето. Чудесное, изумительное лето.

И вы знаете, что это значит…

Пять новых парней и пять новых девушек поселятся в одном загородном доме и все лето напролет будут флиртовать. Встречайте новый сезон шоу «Интрижка или судьба» на «Ти-Эр-Эн».

Драма! Пикантные моменты! Сахарный номер! Приготовьтесь стать свидетелями восьми недель постоянного действия – во всех смыслах этого слова. В течение лета к этим десяти парням и девушкам присоединятся и другие одинокие сердца, те, кто стремится обрести любовь и посеять хаос.

Листайте дальше и узнайте имена конкурсантов этого сезона…

ЗОУИ, 21

Уроженка Нью-Йорка Зоуи – гениальная виолончелистка. Мечтает играть в Лондонском симфоническом оркестре. А еще шикарно смотрится в бикини! Имейте в виду: чтобы завоевать сердце этой талантливой красотки, вам придется постараться.

ЛЕНИ, 24

Лени ходит по подиуму в купальнике, работает продавцом-консультантом на полставке и обожает спортивную ходьбу, а все парни Лос-Анджелеса готовы нестись к ней по первому зову. По словам самой Лени, она готова стать сестрой и подругой другим девушкам, а на нашей фазенде надеется найти не только любовь, но и новых подруг.

КОННОР, 24

ТОТ САМЫЙ КОННОР! Да, ребята. Можете любить его или ненавидеть, но к нам едет шок-качок Коннор. Не просто так все женщины Нэшвилла как будто приклеены к своим наушникам! Этот шумный и дерзкий парень готов навести шороху!

СТИВЕН, 26

Вам не показалось. Да, это бывший центральный защитник НФЛ Стивен Прайс, и да, от кубиков его пресса слюнки текут. Столько лет отыграв на поле (в буквальном смысле этого слова), этот парень – такой нежный в душе – наконец-то готов найти любовь.

ЗИК, 22

Зик – модель и личный тренер из Майами, и в реалити-шоу он участвует не в первый раз. Возможно, он уже знаком вам по «Френдзоне» («Ти-Эр-Эн»), где он добрался до самого Дня предложения, а Криста отвергла его руку и сердце, отправив во френдзону. И вот он вернулся, надеясь снова попытать счастья и найти любовь. И загореть заодно.

ТОДД, 22

Тодд занимается продвижением клубов и большую часть времени проводит, наслаждаясь ночной жизнью Манхэттена. Он изменил всем девушкам, с которыми встречался, но на фазенде надеется найти ту, от которой не захочется уходить.

КАЙ, 21

Начинающая актриса из Лос-Анджелеса ищет прекрасного принца! Вот только непременно сумасбродного принца. Она слишком молода и слишком горяча, чтобы скучать в отношениях. Не сумеете ее восхитить? На выход, спасибо.

ДОНОВАН, 20

Кому британский акцент? Донован – студент по обмену. Днем изучает изящные искусства, ночью – изящное искусство соблазнения. По его словам, лишь совершенно особенная девушка сможет изменить его и заставить отказаться от распутства.

ЖАС, 22

Жас – она же Жасмин – студентка юридического факультета Нью-Йоркского университета, и она не боится высказать свое мнение. Одна промашка – и вас отправят куда подальше. Она вспыльчива и не дает вторых шансов. Да и зачем – с такой-то попкой?

ФЕЙТ, 27

«Продавец канцтоваров из Джорджии? Как скучно!» – скажете вы. Не переживайте. Еще Фейт – модель, и у нее больше двух миллионов подписчиков. Фейт – самопровозглашенная королева сексапильных фото, и мальчики ее не интересуют. Ей нужен МУЖЧИНА.

Глава четвертая

Шейн

Хочу кое в чем признаться.

Вообще-то я не бабник.

Эта печальная и неоспоримая истина настигает меня подобно молнии всякий раз, когда я цепляю очередную девчонку. До вчерашнего вечера мне удавалось подавлять подобные кощунственные мысли. Задвигать их на задний план и притворяться, что меня не пожирает изнутри пустота.

Сегодня же я с ощущением ужаса пялюсь на сообщение от Кристал и понимаю, что, похоже, придется смириться с имеющимся положением вещей, каким бы жалким оно ни было.

Я хочу отношений.

Кристал: Очень неловко такое говорить, но вчера вечером у меня было лучшее свидание за всю жизнь. Очень ненавязчивое, но просто идеальное.

Эта встреча и свиданием-то стать не должна была.

Вот только я решил не заниматься с Кристал сексом, и внезапно получилось свидание.

Она сидела у меня на коленях, засовывала язык мне в глотку, ее руки так и скользили по моему телу, а я просто… не смог. Мне не захотелось. Честно говоря, уже давно не хочется. Конечно, сначала было весело. Я только расстался с девушкой после долгих отношений, и моему члену явно не хватало острых ощущений. Было здорово – столько новых знакомых, такая новизна впечатлений. Я целовался с разными девчонками, не только с моей теперь уже бывшей. Передо мной мелькали голые тела – не только ее тело.

Но новизна быстро испарилась. Вчерашний вечер с Кристал – явное тому доказательство.

Кристал: Жду не дождусь нашей следующей встречи.

Я сижу на кухне, схватившись за голову. Завтрак забыт, аппетит исчез. Это я во всем виноват. Я пригласил ее к себе, потому что она показалась мне горячей штучкой, а мне хотелось перепихнуться. Последующие отношения с ней в мои планы совершенно не входили. Кристал чудесная, но, если копнуть поглубже, станет ясно, что у нас не так много общего. И меня совершенно не прельщает перспектива выходить за пределы небрежных обнимашек на диване.

А вот она ушла с блестящими от счастья глазами, вся в восторге после «лучшего свидания за всю жизнь».

Черт бы меня побрал.

Чувствуя себя настоящим говнюком, я собираю волю в кулак и начинаю набирать ответ, пока Кристал не решила сообщить, что любит меня и хочет от меня детишек. Я сочиняю стандартное сообщение в духе «не хочу ничего серьезного, я думал, мы друг друга поняли».

Некоторое время в чате повисает пауза. Мое сообщение – последнее. Я пялюсь на него почти минуту, а потом вижу, что Кристал начала печатать. Черт. А я-то надеялся, что она оставит меня в покое.

Я соскальзываю со стула и вываливаю недоеденные (и изрядно размокшие) хлопья в мусорку, а миску ставлю в раковину. Когда я возвращаюсь к столу, Кристал еще печатает, так что я решаю принять душ, а сам мысленно молюсь, чтобы ответ ее был не слишком ужасным.

Засунув голову под струи воды, я оплакиваю свою судьбу.

Я не создан для случайных связей.

Да, я осознаю всю иронию ситуации, учитывая, что с момента расставания с Линси прошлой весной ничего, кроме случайных связей, в моей жизни не было. Только за последний месяц я поставил рекорд по количеству женщин, с которыми переспал. У меня была всего одна девушка до Линси, а потом мы с Линси встречались четыре года – два года в старшей школе и два года в Иствуде.

В разговорах с друзьями я настаиваю, что разошлись мы по взаимному согласию.

Под взаимным согласием я имею в виду, что я тупо кивнул и сказал: «Если ты так думаешь, я тебе помешать не смогу».

Я несколько раз провожу пальцами по волосам, смывая пену от шампуня. Она стекает по лицу, по груди. Ополоснувшись, я еще минут пять стою под струями горячей воды.

Упиваюсь собственным горем.

Мне нравится, когда есть постоянная девушка. И неважно, насколько это сентиментально. В глубине души я всегда предпочитал стабильные отношения. У меня всегда было четкое представление о том, какой должна быть моя жизнь, и с появлением Линси это представление только укрепилось. Собственно, поэтому я не слишком наседал на Райдера, узнав, что он тайком женился на Джиджи Грэхем. По-моему, вполне понятное решение. Я сам всегда считал, что женюсь рано. Черт, я был бы не против стать отцом в двадцать с небольшим. Я так и представляю свое будущее: НХЛ, жена, пара детишек.

Я больше не хочу спать со случайными девицами. Я хочу спать с той самой.

Выйдя из душа, я вытираюсь насухо и голышом прохожу в спальню. Телефон по-прежнему лежит на цветастом покрывале. Взглянув на экран, я, разумеется, вижу целое послание от Кристал.

Пока я его читаю, меня разрывает между раздражением и виной. В сущности весь текст сводится к постулату «ты водил меня за нос, гребаный говнюк».

Вот только это неправда, о чем я и сообщаю в ответном сообщении.

Я: Мне очень жаль, правда. Я не хотел тебя расстроить. Я минут через пять после того, как ты пришла, сразу сказал, что не ищу серьезных отношений, и ты со мной полностью согласилась. Сказала, что все отлично.

Кристал: Верно, но потом у нас все закрутилось. А это меняет правила игры, и ты теперь ведешь себя СОВСЕМ НЕ КРУТО.

Я: Мы же просто целовались, Кристал.

Кристал: Поцелуи даже интимнее секса.

Она что, серьезно? То есть, поцеловав девушку, я жениться на ней обязан? Если бы мы занимались сексом, я бы, может, еще и внял ее логике, но мы минут десять пообжимались, я сказал, что устал, и она ушла. Как тут можно найти какие-то глубокие отношения?

Я: Прости, но я был с тобой предельно откровенен. Я еще не оправился после разрыва с девушкой.

Я морщусь, набирая это сообщение. До чего жалко звучит. Будь на моем месте кто-нибудь из моих друзей, я бы уже сказал, мол, да смирись ты уже на хрен.

Я: Вчера вечером я сказал тебе, что эмоционально не готов ни к чему серьезному.

Кристал: Я же не прошу ничего серьезного ПРЯМО СЕЙЧАС. На развитие отношений нужно время.

Я: Я не хочу отношений.

…с тобой.

Вечная негласная оговорка, и порой мне жаль, что этикет предписывает притворяться, будто на самом деле мы имеем в виду что-то другое. Если человек хочет отношений с тобой, он будет их строить. Не будет обманывать. Не разбудит посреди ночи ради секса. Не будет кормить бесконечными оправданиями, говоря, что «не годится для отношений», что «ты заслуживаешь лучшего». Будет рядом – все просто.

Хотя мужчин часто обвиняют в том, что мы ненаблюдательны и непостоянны и не можем удержать член в штанах, обычно мы довольно быстро – зачастую за несколько минут – понимаем, подходит кто-то на роль нашей девушки или нет.

Кристал: Не понимаю. Мне показалось, нам было весело. Ты что, все это время притворялся?

Я: Конечно, нет. Мне вчера тоже было весело. Но отношений я не хочу.

Кристал: Господи, так ведь я тебя об этом и не прошу!

Тогда какого дьявола мы препираемся? Я готов глаза себе выцарапать. Вместо этого я снова извиняюсь, и на какое-то время наша переписка буксует. Обычно я стараюсь сохранять хладнокровие, но следующее сообщение Кристал просто выводит меня из равновесия, как любит говорить папа.

Кристал: Иди на хрен. Ты просто эгоистичный говнюк. Я всем девчонкам расскажу, что от тебя надо держаться подальше, они должны знать, что ты нас просто используешь.

Я стискиваю зубы. Что ж, ясненько. Мы закончили.

Я: Что ж… Мне и вчера не хотелось заводить с тобой отношения, а теперь – еще меньше. Повторюсь: мне жаль, что я ранил твои чувства. Но продолжать этот разговор дальше не собираюсь.

Вколачивая последний гвоздь в крышку гроба, отправляю ей финальное сообщение.

Я: Я не хочу снова тебя видеть. Удачи.

Я отправляю ее в черный список.

Гребаный ад. Мы всего-то пообжимались. Откуда такие запросы?

И почему я до сих пор чувствую себя полной задницей?

Натянув черные баскетбольные шорты и футболку с эмблемой Брайара, я перечитываю наш разговор, пытаясь понять, заслужил ли я такой наезд. Вот только мне правда никак не понять, что я сделал не так. Кристал разозлилась из-за сущего пустяка.

Телефон у меня в руке вибрирует, и я подпрыгиваю от неожиданности. На мгновение меня охватывает паранойя: что, если Кристал нашла способ обойти блокировку? Однако, оказывается, это мой папа. Спрашивает, во сколько меня ждать завтра. Я возвращаюсь в родной город со слащавым названием Хартстронг[6] в штате Вермонт – навестить родных.

Сегодня же я планировал поиграть в гольф, но теперь я слишком раздражен для этого. Может, лучше пойти поплавать. Тут хотя бы особой концентрации не требуется.

Черт. Почему женщины так выматывают? Меня даже Линси выматывала, а мне ведь нравились наши отношения.

При воспоминании о ней у меня сжимается сердце. У нее были крупные темные глаза, и она очаровательно усмехалась, когда оказывалась права. Не в силах сдержаться, я усаживаюсь на кровать, подвернув под себя одну ногу, и открываю ее страницу в соцсетях, чувствуя себя настоящим рохлей. Когда мы расстались, она от меня отписалась, а вот я на нее до сих пор подписан. Мне так и не хватило духу нажать на эту глупую кнопку и окончательно устранить ее из моей жизни. Кроме того, у нее закрытая страница, а значит, отписавшись, я уже не смогу следить за ней в интернете, как жалкий лузер. Придется снова отправлять запрос, а это еще унизительнее, чем нынешняя подписка.

Я как дворняга, которая клянчит объедки. Мне страшно интересно, что происходит в жизни Линси. Я листаю новые фотографии из танцевальной студии. Черный гимнастический купальник сидит на ее гибком теле как влитой, бледно-розовые лосины подчеркивают накачанные ноги. Линси вечно жалуется, говорит, что хотела бы быть чуть ниже ростом. Она где-то пять и шесть[7], то есть по сравнению со мной – Дюймовочка, но, видимо, средний рост балерины – где-то пять и четыре.

Линси тем не менее невероятно талантлива. Она учится в Консерватории изящных искусств Либерти в Коннектикуте, а там одна из лучших в стране программ в области исполнительских искусств. Как и в Джульярде, в Консерватории Либерти есть чрезвычайно популярная танцевальная программа, а набор туда ужасно маленький. Когда Линси приняли, я отвел ее поужинать в стейк-хаус.

Я листаю дальше и натыкаюсь на фото, от которого у меня начинают чесаться кулаки. На снимке Линси с каким-то парнем, они обнимаются. Его лица я не вижу, но так и хочется ему врезать.

Впрочем, прочитав подпись, я несколько успокаиваюсь.

ПЕРВЫЙ ДЕНЬ РЕПЕТИЦИЙ К #НАЦЧЕМПИОНАТУ.

Она отметила на фото Сергея – своего лучшего друга, с которым танцевала на конкурсе в прошлом году.

Меня так и гложет вина. Она всегда хотела, чтобы ее партнером стал я. Считала, заниматься вдвоем будет весело. Меня это, честно говоря, удивляло, ведь есть танцоры гораздо лучше меня, а Линси невероятно амбициозна. Для нее выиграть конкурс по бальным танцам среди любителей – то же самое, что завоевать золото на Олимпийских играх. Подозреваю, в душе она испытала облегчение, когда я взбрыкнул и сказал, что ни за что не буду танцевать.

Теперь я гадаю, не стал ли мой отказ очередной причиной разрыва.

Да, приятель, она тебя бросила, потому что ты не захотел танцевать с ней гребаную сальсу.

Кто знает, может, в этом все дело.

После разрыва у меня было много времени поразмыслить обо всем, и, честно говоря, порой я задаюсь вопросом, не был ли я ей дерьмовым парнем. Я так сосредоточен на хоккее, что никогда не шел на компромиссы. График игр и тренировок не обсуждается – и не обсуждался никогда. Но, черт возьми, я правда старался. Ходил на все ее танцевальные выступления, сидел в первом ряду прямо по центру. Приходил на все семейные мероприятия, часто приводил ее провести время с моими родными. Я делал все, что в моих силах, чтобы она была в приоритете.

Видимо, этого было недостаточно.

Тяжело вздохнув, я возвращаюсь к фотографии. Пальцем провожу по прохладному экрану телефона.

Стоит ей позвонить.

Нет, не стоит.

Нет, стоит. Мы до сих пор друзья. Друзья перезваниваются.

Не надо ей звонить, и вы не друзья. Ты до сих пор влюблен в нее.

Друзья могут быть в друг друга влюблены.

Не могут.

Мой мысленный разговор с самим собой продолжается некоторое время, но в итоге пальцы почти непроизвольно находят ее номер. Уже после первого гудка я жалею, что позвонил, но отступать поздно. Она увидит пропущенный вызов. Может, она и трубку не возьмет. Может…

– Привет, – раздается ее удивленный голос. – Как дела?

– Привет. – Голос у меня звучит так, будто я проглотил два мешка гравия. Я прочищаю горло. – Просто листал ленту и увидел ваш с Сергеем пост. Спохватился, что мы давненько не разговаривали, вот и решил позвонить, проведать тебя.

– О. Да. Точно, ты прав. Давненько не разговаривали. – Она не кажется недовольной, что я позвонил. – Вообще-то я вчера вечером была в блинной и столкнулась с твоей мамой.

– Ты сейчас дома? – Сердце у меня заходится как сумасшедшее, потом пропускает пару ударов. Линси виделась с мамой и даже не написала мне? Что ж, видимо, все понятно. Обо мне она и не думает. – Я приеду завтра утром и останусь до пятницы. Ты надолго приехала?

– Сегодня во второй половине дня уезжаю. Поеду на север, поживу недельку в загородном доме, с Моник и ее родными.

– Здорово.

В прошлом июле мы вместе ездили к ее подруге, которая каждый год отправляется на озеро.

Не напоминай об этом.

– В прошлом году мы отлично провели там время.

Гребаный идиот.

– Точно-точно.

Я тихонько посмеиваюсь.

– Помнишь, как мы пошли купаться ночью?

– Ты имеешь в виду, когда каймановая черепаха чуть не откусила тебе член?

– Не пыталась она мне член откусить. Просто задела мое бедро.

– Это очень близко к члену, Линди.

От того, как она произносит мое прозвище, сжимается сердце. И я тут же вспоминаю, сколько раз мы смеялись над тем, что произойдет, если мы поженимся. Она станет Линси Линдли. Тогда она очень твердо постановила, что так и язык сломать недолго, а потому она никогда не возьмет мою фамилию. В итоге мы пошли на компромисс и решили, что фамилия у нее будет двойная.

Теперь все это неважно.

– Ты права, было как-то некомфортно, – признаю я, посмеиваясь. – Слушай, до чего веселая была поездка.

– Точно.

На мгновенье повисает тишина.

Не говори, что скучаешь по ней.

– Я скучаю по тебе.

Снова молчание.

– Я как друг говорю, – добавляю я, сдерживая ухмылку. – Я скучаю по нашей дружбе.

– Я прямо слышу, как ты улыбаешься.

Что ж, она хорошо меня знает.

– Неправда.

Снова пауза.

– Я тоже скучаю по нашей дружбе, – признается она. – Но до сих пор считаю, что расстояние пошло нам на пользу.

Она не ошибается. Представить не могу, какой агонией было бы регулярно разговаривать с ней, но не быть вместе.

Так хочется спросить, не встречается ли она с кем, но знаю, что не стоит. К счастью, на сей раз мне удается сдержать свой порыв.

– А ты как? – спрашивает Линси. – Все хорошо?

– Ага. С хоккеем все отлично. Новая квартира просто шикарна. Ой, и мой лучший друг женился.

– Что?! Кто? Беккетт?

– Серьезно? Ты на него подумала? – я захожусь смехом. – У тебя еще одна попытка.

Она ахает.

– Да ладно. Райдер?

– Ага.

– И когда это произошло? – требовательно спрашивает она.

– Три месяца назад.

– И почему же ты мне не сказал?

– Расстояние, помнишь?

Она сердито вздыхает.

– Ладно, справедливо. Но, думаю, когда речь идет о свадьбе друга, ты просто обязан позвонить. Договорились?

– Договорились. Когда Бекк женится, я тебе позвоню.

– Спасибо, – теперь уже я слышу, как она улыбается, и у меня снова болит сердце. – Как вам первый сезон в Брайаре – наслаждаетесь?

– Определенно. Начало выдалось не самое гладкое, но мы выиграли «Замороженную четверку», так что не жалуюсь.

– Как тебе кампус?

– Отлично. А что? Хочешь перевестись? – шучу я.

Она медлит.

– Вообще-то…

У меня ускоряется пульс.

– Ты шутишь, что ли? Ты правда подумываешь перевестись?

– Я рассматривала такую возможность. Просто мне хотелось бы получить еще одну степень, а в Либерти с академическими перспективами не очень. Слышала, в Брайаре превосходная программа по психологии. И я уже поговорила с куратором – она сказала, что перевестись будет легко. У меня есть все нужные кредиты, не придется ничего пересдавать. Но… не знаю. Это ведь довольно далеко, и…

«И там ты» так и повисает в воздухе.

– Да ладно, Линц. В Брайаре хватит места нам обоим. Мы, наверное, сможем несколько лет здесь проучиться и ни разу не пересечься.

– Да нет, не в этом дело.

Я фыркаю.

– Ладно, не только в этом, – исправляется она. – Но да, может, я приеду, посмотрю, что к чему.

– Здорово. Если приедешь, можешь остановиться у меня. У меня очень удобный диван.

– Нет, я не хочу навязываться.

– Какое «навязываться»? Ты же знаешь, что я всегда рад тебе. И Моник, и всем остальным из нашей старой компании. Мы с тобой больше не вместе, но это еще не значит, что ты и все остальные перестали быть мне друзьями, верно?

Ее голос смягчается.

– Спасибо, Линди. Я это очень ценю.

К концу звонка я чувствую себя взвинченным. Кожа зудит, пульс так и не вернулся в норму. Я прохожу в гостиную, выхожу на балкон. Он выходит как раз на живописный внутренний двор. Бассейн отсюда толком не видно, зато видно ведущую к нему тропинку в обрамлении цветочных клумб. Такое ощущение, что я на карибском курорте. Потрясающе просто.

Я вдыхаю теплый летний воздух. Шикарное утро. Может, я все-таки поеду поиграю в гольф. Хотя поплавать тоже хочется. Так, может, и то, и другое?

Я по праву считаю, что умею качественно отдыхать. Вот и сейчас я натягиваю плавки, шлепанцы, перебрасываю через руку огромное полотенце, хватаю с комода очки от солнца и ключи.

На улице в нос тут же бьет запах свежескошенной травы. Я делаю глубокий вдох. Мне надо обдумать телефонный разговор, и свежий воздух очень кстати.

Подходя к бассейну, я замечаю Диану – она парит.

В прямом смысле.

Парень с черными волосами и бронзовым загаром поднимает ее за икры и кружится на месте, а Диана вытягивает руки над собой так, что они напоминают латинскую букву «V». Они как будто исполняют странный танец в воде.

Диана, заметив меня, корчится и спрыгивает прямо в бассейн, приземлившись с громким всплеском.

– Нет, – рычит она, выбираясь на поверхность. Намокший хвост липнет к плечу. На ней раздельный красный купальник – спортивный бюстгальтер и крошечные шортики.

Господи. У нее невероятное тело. Поджарое, без капли жира. Все-таки спортсменки – горячие штучки.

– По вторникам бассейн мой, – объявляет Диана.

– Нет такого правила, – жизнерадостно откликаюсь я.

– Теперь есть.

– Нельзя изобретать новые правила Диксон, когда тебе вздумается. – Тут я внезапно замечаю, что у бассейна установлена тренога, а на ней – смартфон. – Что здесь происходит, черт возьми?

Спохватившись, что камера до сих пор снимает, она сердито топает по направлению к телефону и выключает ее. Вода с нее так и капает на бетон.

– Мы репетируем, – высокомерно заявляет она. – И Шейнам присутствовать запрещено. Особенно по вторникам, по вторникам бассейн мой.

Я поворачиваюсь и машу парню, который до сих пор находится в воде. Наша перепалка его явно забавляет.

– Я Шейн.

– Кэндзи, – откликается он.

– Не пытайся подружиться с моим партнером, – командует Диана.

Ухмыляясь, я бросаю полотенце и ключи на ближайший шезлонг. Этот жилой комплекс – полный улет, но бассейн превосходит все. Ряды шезлонгов, площадка со столиками и стульями, где можно посидеть с компанией и даже гребаная печь для пиццы. И красно-белые полосатые зонтики. Шикарно.

Я надеваю очки от солнца.

– К чему готовитесь?

– Не твое дело.

Я снова поворачиваюсь к Кэндзи. Он тут, кажется, более разумный человек.

– К Нацчемпионату, – откликается он.

– Это еще что?

Диана раздраженно фыркает.

– Национальный любительский чемпионат по бальным танцам для продвинутого уровня.

– Ты так говоришь, будто я должен знать, что это… – я замолкаю. – Погодите-ка, я, кстати, знаю, что это.

– Врешь.

– Нет, правда. Там моя бывшая выступает.

Диана окидывает меня подозрительным взглядом.

– И кто твоя бывшая?

– Линси Уитком.

– О, я ее помню, – встревает Кэндзи, рассекая воду. – Они с партнером заняли третье место в «Американской девятке» в прошлом году.

Диана смотрит на меня так сердито, будто я единолично несу ответственность за танцевальные таланты Линси.

– Так ты сюда пришел похвастаться, что твоя бывшая – гений в бальных танцах?

– Нет, – я закатываю глаза. – Я пришел поплавать. Так что остынь и возвращайся к танцам на воде. Я не буду вам мешать, если вы не будете мешать мне.

– Но мы же снимаем, – ноет она.

– Отлично. Значит, ваши зрители смогут насладиться видом божественно красивого мужчины в бассейне.

Она, не мигая, пялится в ответ.

– А, это ты о себе.

У меня вырывается смешок. Пока спорил с Дианой, напряжение, оставшееся после звонка Линси, ослабло. До этого мне было так скверно, а теперь будто груз с души упал.

Я легкой походкой обхожу раздражительную блондинку и спускаюсь в бассейн с той стороны, где не так глубоко. Позднее утреннее солнце так и жарит, и прохладная вода кажется раем.

– Ты тоже учишься в Брайаре? – спрашиваю я Кэндзи, проплывая мимо.

Он уже открывает рот, но Диана машет рукой, заставляя его замолчать.

– Ты не обязан ему отвечать, Кэндзи.

Посмеиваясь, я жду, что же он скажет, но он лишь с сожалением пожимает плечами. Слабак.

С довольной ухмылкой я рассекаю прохладную воду и начинаю нарезать круги. Отчего-то мне приятно, что Диксон так противится моему присутствию.

Настроение у меня потрясающее.

Глава пятая

Диана

В среду я опаздываю, а потому срезаю угол и бегу через маленький парк перед «Медоу-Хилл». На мне белые теннисные туфли, и я бегу прямо по траве, а земля все еще влажная после утренней росы, так что капли воды так и оседают у меня на лодыжках.

Можно было бы пройти пешком, но я предпочитаю ездить на автобусе – так у меня появляется время, чтобы скомпоновать видео для странички «Скачи и танцуй», которую я завела для нас с Кэндзи в соцсети пару лет назад. В основном я размещаю там видео с наших танцевальных репетиций, а в прошлом году мы ездили на Нацчемпионат и потом запостили несколько фрагментов с происходящим «за кулисами». Каким-то образом нам удалось набрать почти сто тысяч подписчиков. Понятия не имею, как это произошло, но я точно не жалуюсь. Может, Кристал и считает деньги за работу в лагере мелочью, но я на карманные расходы получаю благодаря доходам с рекламы. Иногда этих денег хватает даже на то, чтобы месяц покупать продукты.

Сегодня утром, зайдя на страницу, я вижу под видео с последней репетиции массу раздражающих комментариев насчет Шейна, из-за чего мне хочется тут же удалить аккаунт, а потом сжечь свой телефон.

Я выскакиваю из автобуса на своей остановке, а оттуда пешком иду до старшей школы, где три раза в неделю развиваю умы, души и тела молодых спортсменок, направляя их к воплощению мечты.

Иными словами, я преподаю технику чирлидерства и основы гимнастики девочкам от восьми до двенадцати лет.

Сегодня утром у меня группа девчонок одиннадцати-двенадцати лет, все они в форме – в белых шортах и желтых футболках с эмблемой лагеря. Чирлидерскую форму с плиссированной юбкой они примерят на заключительном выступлении в августе, где каждая группа должна будет представить всему лагерю две композиции – одну танцевальную, одну с трюками.

Занятия в лагере идут в первую и во вторую смену. У моей группы тренировка по исполнению трюков в первую смену, так что мы устраиваемся в спортивном зале, расстелив на полу море синих матов.

– Итак, мои крольчатки, на позиции, – приветствую я девочек.

Татьяна, главная заводила в своей возрастной группе, резко вскидывает руку.

– Диана, мы провели голосование и решили, что больше не хотим быть крольчатками, – заявляет она.

Я закусываю губу, сдерживая смех.

– Понятно. А в чем причина?

– Потому что они какают где ни попадя.

У меня все-таки вырывается смешок. Краем глаза вижу, как ухмыляется моя коллега Фатима.

– Что ж, справедливо, – признаю я. – И какашки только сейчас пришли вам на ум?

– Моему младшему брату на этих выходных купили кролика, – с мрачным видом объясняет Эйвери. – И я уже ненавижу его всем сердцем.

– Ладненько, – я думаю, что же делать дальше. – Как вам такое… На позиции, мои величественные орлы.

– Шикарно! – с чувством откликается Татьяна. Остальные девочки кивают.

– Вот и хорошо.

Мы с Фатимой многозначительно переглядываемся и начинаем делить девчонок на группы по три человека. В этом году я ставлю четыре варианта хореографии – две для группы от восьми до десяти лет и две для группы одиннадцати-двенадцати лет (последняя пока у меня в любимчиках).

Они еще дети, так что трюки довольно простые. Группа от восьми до десяти в основном исполняет приземление на одно колено и на два. Начинающие исполнительницы прыжков делают колесо и рондат[8]. С этой группой мы уже работали над стойкой на двух бедрах, и как раз с этого трюка мы начинаем сегодняшнее утро. Мы с Фатимой исполняем роль споттеров[9] и внимательно наблюдаем за девочками спереди и сзади.

– Хлоя, выпад должен быть глубже, – говорю я веснушчатой рыжеволосой девочке. – Иначе у Харпер не будет стабильной базы.

– А почему я не могу быть флаером? – ноет она.

– Потому что сейчас ты работаешь в базе, – с терпеливой улыбкой отвечаю я. – Мы уже говорили об этом. У каждого будет шанс побыть флаером, в финальной комбинации вы все по очереди побудете в этой роли. Но прямо сейчас ты нужна нам в базе.

Она недовольно кивает. Некоторые дети – такие засранцы, считают, что им все можно, что именно они должны быть звездами. Другие ужасно исполняют трюки, но так рады в принципе оказаться в этом лагере! У них нужный настрой, дух, а это в чирлидинге самое важное.

Я помогаю двум девочкам из базы занять позицию. Их флаер, Кэрри, взбирается на бедра подруг по команде.

– Шаг, замок, зажим! – напоминаю я.

Девочки в базе держат флаера за ноги. Фатима подходит ближе, легонько поддерживая Кэрри за талию, пока та вытягивает руки вверх – как будто изображает букву V.

– Идеально! – кричу я. – Осторожнее на спуске. Кэрри, ноги вместе.

Приземляется она безупречно – стопы вместе, на лице улыбка.

– Отлично. Следующая группа!

В полдень мы делаем перерыв на обед. Обычно мы едим на улице, под тентом, натянутым рядом с футбольным полем. Я сажусь вместе со старшей группой за одним из длинных столов для пикника и снимаю крышку с греческого салата. Девчонки хихикают и поглядывают на другие столы.

– И что же такого смешного? – с укоризной спрашиваю я.

Татьяна усмехается.

– У Кристал засос.

Я с трудом подавляю смешок. Линдли метит территорию, понятное дело.

Я тоже оглядываюсь, но никакого засоса разглядеть не могу, зато понимаю, что Кристал какая-то подавленная. Сидит, погруженная в свои мысли, пока ее напарница Наталия тарахтит без умолку, ничего не замечая.

– Грубо пялиться на чужие засосы, – сообщаю я Татьяне. – Пялиться можно только на прыщи.

Все за столом заходятся хохотом.

– Шучу, просто шучу! Нельзя стыдить людей за угри. И вот вам любопытный факт – они никогда не исчезают до конца. Моей маме за сорок, и у нее до сих пор есть угри. Так что рассказы о том, что с окончанием подросткового возраста угри уйдут, – просто миф.

Девочки, судя по их лицам, в ужасе. И поделом. Они еще не ощутили весь ущерб переходного возраста, так что пока у них гладкая, чистая кожа. Я для достижения такого результата покупаю косметики на несколько сотен долларов.

После обеда девочкам дают пятнадцать минут свободного времени перед началом второй смены, а я подхожу к Кристал. Она в одиночестве стоит в стороне и не сводит глаз со своего телефона.

Отрывается она, только заслышав мои шаги.

– Все нормально? – спрашиваю я. – Вид у тебя расстроенный.

– Я в порядке, – откликается она и тут же стискивает зубы. – А знаешь, вообще-то нет. Не в порядке. Ты была права насчет этого придурка.

Я вздыхаю.

– Линдли?

– Ага. Он такой козел, – она усаживается на стол для пикника, устроив ноги на скамейке. Весь ее язык тела буквально кричит о напряжении. – И нет, мне не очень хочется слышать фразу «я же тебе говорила».

– Я и не собиралась.

– Хорошо. Потому что мне и так дерьмово. Я так зла, Ди. Он меня просто использовал. И знаешь, совершенно откровенно об этом заявил.

– В каком смысле?

– Ну смотри, я понимаю, что он просто хотел замутить, но зачем так грубить? Он практически сказал, мол, не хочу тебя больше видеть, удачи.

Я невольно хмурюсь. Шейн, конечно, раздражает, но сложно представить, чтобы он так неуважительно вел себя по отношению к женщине.

– Ты что, не веришь мне? – Заметив сомнение на моем лице, Кристал мрачнеет.

– Нет, верю. Просто удивилась. Кажется, с Одри он себя так не вел.

Одри – наша сокомандница из Брайара. Прошлой осенью она встречалась с Шейном, а потом растянула лодыжку. Да, она расстроилась, что он порвал с ней, но ничего не говорила насчет его злобного отношения.

– Ну, может, он стал еще большим козлом со времен Одри. – Кристал на мгновенье касается экрана. – Посмотри, что он прислал мне вчера.

Она протягивает мне телефон, и я морщусь от сообщения Шейна.

Шейн: Я не хочу снова тебя видеть. Удачи.

– Он тебе это на следующий день после секса написал? – Я едва могу в это поверить.

– Ага.

– Ничего себе. Это прямо бьет все рекорды грубости. – Я любопытная по натуре, так что пытаюсь пролистать чат, чтобы увидеть остальную переписку, но это единственное сообщение. – А до этого вы что, не переписывались?

– Только в инсте[10].

Я перечитываю сообщение. Не могу себе представить, каково это – переспать с человеком, а наутро получить от него такое сообщение. Сурово.

– Понимаю, почему ты расстроена. – Я возвращаю Кристал телефон. – Хочешь, наору на него, когда вернусь домой?

– Пожалуйста. Он это заслужил.

И то верно.

Возвращаясь домой на автобусе, я все размышляю над тем, как Шейн отшил Кристал. Удачи. Удивительно, что она на него не сорвалась после такого сообщения. Если бы со мной парень так поступил, я бы вышла из себя. Впрочем, характер у меня вспыльчивый, а ссоры меня не пугают. Может, Кристал это все напрягает.

Войдя в лобби здания «Сикомор», я улыбаюсь Гарри, который работает сегодня в дневную смену. Он в ответ, конечно, не улыбается. Гарри печально известен своей ворчливостью и ненавистью ко всем подряд, так что я не принимаю это на свой счет.

Я направляюсь к сверкающим серебристым почтовым ящикам, и здесь меня ждет приятный сюрприз – в вестибюле, перебирая толстую пачку конвертов, стоит Прия.

– Привет, – окликаю ее я, отпирая свой ящик. – Ты почему не работаешь?

Обычно у нее клиенты до шести, а сейчас только четыре.

– Я расчистила вторую половину дня. Люси надо было к ветеринару.

– Ого, она в порядке?

– Ежегодные прививки, не о чем волноваться. Ты разминулась с нашим новым соседом.

– С Найлом?

– Нет, с хоккеистом из 2Б. Я слышала, как он говорил Гарри, что на несколько дней уезжает из города – повидаться с родителями.

– Скатертью дорога, – бормочу я.

Прия щурится.

– Он нам не нравится?

– Определенно нет. – Я заглядываю в свой ящик. На дне несколько рекламных листовок, и я засовываю их в свою спортивную сумку. – Слово «бабник» благодаря ему обретает новое значение.

Прия ухмыляется.

– Ты понимаешь, что распутство еще не делает его плохим человеком, да?

– Конечно, не делает. Но хороший человек тактично бросает тех, с кем переспал, а Шейну этого явно недостает.

Я быстренько рассказываю ей, как он поступил с Кристал, дословно цитируя утреннее сообщение. Да, я его запомнила.

Прия смотрит на меня, разинув рот.

– Быть не может.

– Вот так.

– И он даже не сказал, мол, «я хорошо провел время»? Или «ты прекрасный человек, но…», «было весело, но…» – она набрасывает варианты вежливого отказа, которыми Шейн мог бы воспользоваться с Кристал, но почему-то не стал.

– Не-а, ничего.

– А я ведь хотела пригласить его в групповой чат, где состоят все наши соседи!

– Ой, плохая идея. Нам в групповом чате такая энергия не нужна.

– Ты права, не нужна, – твердо говорит она. – На самом деле я, пожалуй, расскажу о нем людям. Чтобы все знали, что от этого гада надо держаться подальше.

– Отличная идея, – я отворачиваюсь, чтобы она не увидела, как я улыбаюсь.

– Блин, – Прия толкает меня плечом. – Не оборачивайся, но к нам идет скелет Найл.

И точно – я слышу его громкие шаги по коридору как раз позади нас. Казалось бы, человек, который постоянно жалуется на шум, мог бы ходить потише.

Почтовый ящик у Найла рядом с моим, так что избежать встречи не удастся.

– Привет, Найл.

Он рывком вытаскивает почту, игнорируя мое приветствие.

– Ты слышала, что творится в 2Б? Клянусь, этот хоккеист шайбу по гостиной гоняет.

Мы с Прией обе закатываем глаза, пока он на нас не смотрит. Мы уже привыкли отмахиваться от жалоб Найла – он вечно твердит, что соседи шумят.

– Забудь про шум, Найл, – советует Прия. – У нас есть и другие поводы его не любить.

– Спасибо, но я буду не любить его за шум, – сухо откликается он.

Господи. Остынь уже, чувак. Жизнь – вообще шумная штука.

– Прия просит всех не раскатывать ему красную дорожку в честь заселения, – сообщаю я Найлу.

И тут я впервые вижу на его лице искреннюю улыбку.

– Потрясающе. Старый добрый бойкот.

– Так что, мы его полностью игнорируем? – уточняет Прия. Вид у нее при этом поистине злодейский.

– Именно, – кивает Найл. – Не разговаривайте с ним в коридоре. Не приглашайте на летние барбекю. Вбейте ему в голову, что нас совершенно не интересует человек, который не соблюдает предписания об уровне шума.

– Ну, мы не поэтому его бойкотируем, но пусть так и будет, – говорю я.

Прия расплывается в улыбке.

– Ты в деле?

– О, еще как. – Ничто не доставит мне больше удовольствия, чем мучения Шейна Линдли.

– Тогда решено, мы заключим пакт и будем его бойкотировать, – гордо заявляет Найл. Он просто сияет от такой перспективы.

Поверить не могу, что скелет Найл стал моим союзником. До переезда Шейна Найл был нашим с Прией самым нелюбимым соседом во всем здании, а теперь мы втроем устраиваем бойкот.

Ничто так не сближает людей, как ненависть.

Глава шестая

Шейн

– А потом мы отправляли настоящие сообщения настоящим космонавтам на Международную космическую станцию! Представляешь? А завтра мы получим от них ответ! Представляешь?

Мэри-Энн бегает туда-сюда по гостиной, тарахтит без умолку, а на лице ее – чистой воды эйфория. Будь она старше, я подумал бы, что она что-то приняла.

Причина этого восторга – всего лишь космический лагерь.

– Во-первых, тебе надо остыть, – советую я. – А то у меня уже голова кружится. Во-вторых, что ты написала?

Она широко улыбается.

– Спросила, что будет, если пукнуть при нулевой гравитации – будет пахнуть, как на земле, или нет.

Я таращусь на нее, не веря своим ушам.

– Вот это? Вот это твой вопрос? Ты обращаешься к настоящему космонавту в открытом космосе, и ты решила об этом спросить?

Она пожимает плечами.

– Мне надо знать.

– А еще я слышал, что ты в этом лагере научилась делать ракеты из бутылок. Что, если ты неправильно смешаешь ингредиенты и нечаянно создашь биологическое оружие?

Пару секунд Мэри-Энн обдумывает мой вопрос.

– Думаю, тогда мы убьем всех в лагере.

– Ого. Малышка, мрачновато как-то, – я смеюсь, пытаясь отделаться от мысли, что моя младшая сестренка может оказаться психопаткой. – Ладно, иди переодевайся. Мини-гольф сам в себя не поиграет.

– Ура! Обожаю, когда ты дома!

Не успеваю я моргнуть, как она бросается мне на шею. Крепко обняв ее, я слегка приподнимаю ее над землей, и она хохочет от восторга.

Мне тоже нравится дома. Я люблю свою семью, а особенно люблю чудачку, которая сейчас висит у меня на шее. Может, кто-то и обиделся бы на родителей, если бы они родили второго, когда ты одиннадцать лет пробыл единственным ребенком в семье, но Мэри-Энн покорила меня с самого рождения – ей тогда был час, а у меня еще даже подростковый возраст не начался. Я прибежал домой с тренировки и потребовал, чтобы мне дали ее покормить. По вечерам я пел ей колыбельные, пока родители в один прекрасный день не усадили меня и не сообщили, что петь я не умею, а потом попросили пощадить их слух и никогда больше не петь дома. Да, они у меня безжалостные люди.

Я слышу, как они переговариваются в кухне, и потихоньку направляюсь к двери.

Мама стоит, прислонившись к гранитному кухонному столу. Она только что пришла с какой-то встречи, так что на ней фирменный деловой наряд – идеально подогнанные брюки и шелковая блузка. Вьющиеся черные волосы скручены в тугой узел у основания затылка. Она всегда выглядит так, будто сошла с обложки корпоративного журнала.

А вот папа вечно выглядит как бомж. Еще до того, как он начал работать из дома, он всегда надевал на работу джинсы и футболки. А теперь на смену джинсам пришли мешковатые спортивные штаны.

Они странная пара. Познакомились они еще в старшей школе. Мама была отличницей и президентом класса, а папа – невозмутимой звездой хоккея. Теперь он стал невозмутимым предпринимателем. Когда мечты об НХЛ не воплотились в жизнь, он как-то незаметно скатился в бизнес и чрезвычайно преуспел на этом поприще. Мама теперь – первоклассный городской управляющий в Хартстронге, штат Вермонт, но, по сути, выполняет обязанности мэра. Она – первая черная женщина на этом посту, так что, когда городской совет ее выбрал, это стало настоящим достижением. За последние десять лет Хартстронг стал куда более прогрессивным, чем раньше. И все жители города обожают мою маму.

Заметив меня в проходе, родители замолкают.

– Простите, что помешал, – говорю я.

– О, ты совсем не помешал, – тут же заверяет мама. – Просто обсуждали рабочие моменты. Где твоя сестра?

– Переодевается. Она так и бегала в форме лагеря. Я иду поиграть с ней в мини-гольф. – Окинув взглядом отцовские руки, я спрашиваю: – Ты что, этим летом качаться стал? Руки у тебя не такие пухлые, как в мой прошлые приезд.

– Пухлые? – возмущается он. – Да как ты смеешь!

– Брат, правда ранит. Ты явно тренировался, я же вижу. Отлично выглядишь. – Он за последние несколько месяцев сбросил фунтов пятнадцать[11], наверное.

– Я стараюсь.

– Наверное, не стоило мне покупать столько колбасок, – ухмыляюсь я. По дороге в Хартстронг я наведался к любимому мяснику из Бостона и, пожалуй, слегка погорячился с покупками.

– Погоди-ка, у нас колбаски есть? – Глаза у него загораются. – Пожалуйста, скажи, что они от Густава.

– Нет, я заехал в обычный продуктовый. Конечно, от Густава.

Мама переводит взгляд с меня на папу.

– Никогда не понимала эту вашу одержимость.

– Некоторые просто не в состоянии мыслить глобально, – кивает мне папа.

Я киваю в ответ.

– Точно.

Мама тяжело вздыхает.

– Какое отношение колбаски имеют к глобальному мышлению? О каком глобальном мышлении мы вообще говорим? Знаете что? Забудьте. Неважно. Я просто рада, что ты дома. – И с этими словами мама обнимает меня за талию.

Она едва достает мне до подбородка. Ростом я шесть и один[12] – в папу, а цвет кожи у меня – идеальная смесь отцовского и материнского. И, должен сказать, я чертовски хорош собой.

– Жаль, что ты не можешь остаться подольше, – мама цокает языком.

– Мне тоже жаль, но в субботу вечером я устраиваю Бекку прощальную вечеринку.

Она смотрит на меня широко раскрытыми глазами.

– Он что, переезжает?

– Нет. Он едет в Австралию в отпуск. Этот парень требует, чтобы ему устроили прощальную вечеринку перед месячным отпуском.

– Мне он всегда нравился, – замечает папа, потому что Беккетт Данн нравится всем. Этот говнюк прямо источает очарование.

– Я приеду на следующей неделе, – обещаю я родителям. – Я хочу проводить с вами каждый выходной до конца лета.

Вид у мамы довольный.

– Твоя сестра будет в восторге, – внезапно она осекается. – Ты повидаешься с Линси, пока будешь гостить здесь? Мы на днях столкнулись в блинной.

– Да, знаю. Она мне сказала.

– Ой, так вы до сих пор общаетесь, – осторожно произносит мама.

Честно говоря, даже не знаю, расстроились мои родители, что мы с Линси расстались, или порадовались. Иногда казалось, что она им нравится, а иногда они переглядывались, прямо как сейчас.

– Вы были бы рады, если бы мы снова сошлись, верно? – спрашиваю я их.

Мама удивленно моргает.

– Я не думала, что вы обсуждаете возможность сойтись снова.

– Мы и не обсуждаем. Чисто гипотетически, вы бы порадовались?

– Мы всегда поддержим любое твое решение, – уверяет она, и папа согласно кивает.

Это, конечно, не ответ, но я не собираюсь давить ради гипотетической ситуации, особенно учитывая, что Линси не имеет ни малейшего желания возобновлять наши отношения.

– Ладно, я отыщу нашу малышку, и мы пойдем. Пусть выпустит энергию на поле для гольфа, а потом набьет живот вредной едой и сладостями, чтобы, когда вернемся, сразу заснула.

– Спасибо, что забираешь ее. Мы будем рады провести тихий вечерок дома. – И папа подмигивает маме.

– Фу, гадость какая. Серьезно, я даже думать не хочу о том, чем вы собираетесь заняться в наше отсутствие.

Папа одаривает меня хищным взглядом.

– Хорошая идея, пожалуй.

– Я же только что сказал, что не хочу ничего знать! – ворчу я и, громко топая, выскакиваю из кухни.

Мне вслед доносится их смех.

На следующий вечер мы с папой устраиваем марафон Кубка Стэнли – смотрим любимые чемпионаты прошлых лет. Последние двадцать пять лет он записывал каждую игру, так что нам есть из чего выбрать. Когда мы добираемся до игры, где выиграли «Брюинз» во главе с Гарретом Грэхемом, завершив серию со счетом четыре – ноль, папа вздыхает.

– Поверить не могу, что Люк женился и вошел в эту семью.

– Скажи, а? В смысле я-то вообще не могу поверить, что он женился, и точка. Но семья у него теперь серьезная, – восхищенно продолжаю я. – Они даже не короли хоккея, они круче.

Я вижу, как сверкают глаза отца, когда Грэхем забивает один из самых красивых голов, что мне доводилось видеть, и приносит своей команду кубок. Черт, жду не дождусь возможности побиться за такой трофей. Я хочу подержать в руках Кубок Стэнли. Хочу увидеть, как он переливается холодным серебряным блеском в огнях стадиона.

– Ты скучаешь? – спрашиваю я папу. – По игре.

– Каждый день, – не колеблясь, отвечает он, и от этого у меня сжимается сердце.

Я представить не могу, какой это кошмар – выйти на лед в первой игре НХЛ и в первом же заходе получить травму, которая положит конец всей твоей карьере. Папа за одну трагическую игру умудрился порвать и переднюю крестообразную связку, и внутреннюю боковую, а колено оказалось просто сопутствующим ущербом. Не было ни шанса, что он сможет снова играть на прежнем уровне. Сустав лишился стабильности, и врачи предупредили, что, если он продолжит играть, может нанести ноге непоправимый ущерб.

Хоккей был для него целой жизнью – и он его лишился. Когда меня пригласили в чикагскую команду, я разрыдался. На лице отца была такая гордость, что я буду играть в той же команде, где играл он – пусть и недолго, – что эмоции захлестнули меня подобно незамутненной, накрывающей с головой волне. Я всегда хотел, чтобы он мной гордился. Чтобы родители мной гордились. И неважно, насколько сентиментально это звучит. У меня лучшие родители в мире, таких больше ни у кого нет. Нам с Мэри-Энн невероятно повезло.

К слову о Мэри-Энн. Именно в этот момент она вваливается в большую комнату и плюхается на диван между нами, не переставая болтать о своих планах на завтра (они с ребятами из лагеря идут в планетарий).

– Слушай, похоже, космический лагерь и правда зачетный, – замечаю я.

– Там весело, – кивает она. – Но! Геологический лагерь еще лучше.

– Хм. Правда, что ли? – подыгрываю я. Краем глаза я вижу, как папа сдерживает улыбку.

– Не то слово! – И Мэри-Энн пускается в пространный рассказ о геологическом лагере, объясняя, что там целых три дня выделяются на археологию, и у них будут «раскопки понарошку». – И это еще не все! Мы пойдем на охоту за камнями. В буклете сказано, что тут повсюду куча агатов!

– Чего?

– Агатов. Это драгоценный камень, – фыркает она. – Ты что, ничего не знаешь о геологии Вермонта?

– Не-а. И меня оскорбляет, что ты решила, будто я разбираюсь в подобном. Я в школе был популярен, знаешь ли.

– Я очень популярна, – заносчиво заявляет Мэри-Энн, а потом снова переключается на лагерь. – Ой, а еще мы пойдем искать серпентин!

– Змей, что ли? – хмурюсь я.

– Нет же. Это камень такой. Серпентин. И он такой красивый! Черный с зеленоватым оттенком и очень-очень гладкий. В буклете сказано, что нам выдадут маленькие кирки, и мы сами будем его раскапывать.

– Что, прости? Они раздают детям кирки?

– А что такого? – вскидывается Мэри-Энн.

Папа, не выдержав, заходится смехом.

Дома время летит незаметно, и вечером пятницы я с грустью понимаю, что скоро прощаться. Из Хартстронга я выезжаю утром, когда дороги уже опустели после утренней суеты, и возвращаюсь в Гастингс в разгар дня.

Практически мгновенно я замечаю, что с жителями нашего комплекса что-то случилось.

Их заменили какими-то людьми-стручками[13].

Стручками, которые почему-то ко мне цепляются.

Тут и раньше-то не все лучились дружелюбием, но, по крайней мере, когда я шел по «Медоу-Хилл», некоторые мне улыбались и даже подходили познакомиться.

Теперь же настрой у всех внезапно сменился на откровенно враждебный.

Взять хотя бы того парня снизу, Найла. Я столкнулся с ним на внешней парковке, где ставлю свой «Мерседес», так он ткнул в меня пальцем и огрызнулся: «У тебя слишком громко играет музыка». Потом запер свой маленький хетчбэк «Тойота» и унесся прочь.

Гарри, охранник в лобби «Сикомор», кривится, когда я предупреждаю, что в субботу ко мне придут гости. А я ведь даже не обязан ничего ему говорить. Я просто проявил любезность.

Затем по пути мне встречается семейная пара из «Уипинг-Уиллоу», и жена одаривает меня таким взглядом, от которого океаны замерзают.

Когда я здороваюсь, она в ответ бормочет: «Ага, как же».

И вот теперь я проверяю почту после дней отсутствия, а ко мне осторожно приближается женщина, живущая по соседству с Найлом (кажется, ее зовут Прия), – так, будто заходит в клетку ко льву.

Я улыбаюсь ей в знак приветствия и тут же понимаю, что она вовсе не осторожничает. Она смотрит на меня с глубочайшим отвращением, будто заходит в клетку ко льву, которого собирается убить.

– Привет, – говорю я, чувствуя, как тает моя улыбка.

– Точно.

Не знаю, что лучше – «ага, как же» или «точно», но в иерархии приветствий оба варианта находятся довольно низко.

– Прия, да? – Я решаю еще раз представиться: – Я Шейн.

– Я помню, как тебя зовут. Я не забываю имена.

– Точно, тебе это, наверное, хорошо удается. Столько клиентов, всех надо запомнить. Диана, кажется, упоминала, что ты консультант?

– Я психотерапевт.

– Как круто. Ты этому в колледже научилась? – Тупее вопроса не придумаешь, но мне как-то некомфортно от ее насупленного взгляда, от того, как она кривит губы.

– Я выбрала психотерапию, но я доктор медицинских наук, психиатр. А еще у меня степень бакалавра психологии, – она одаривает меня уничтожающим взглядом. – Я училась в Гарварде.

– Ого! – Ей удалось меня впечатлить.

– Знаю-знаю. Разве не поразительно, что в двадцать первом веке женщины могут стать врачами, получить докторскую степень? Что теперь наша значимость уже не связана с отношением мужчин?

Я недоуменно моргаю.

Прия в ответ мило улыбается.

И я понятия не имею, что за чертовщина тут творится.

Так что я пытаюсь придать лицу самое очаровательное выражение, на какое способен, и говорю.

– Точно. Пять золотых звездочек за освобождение женщин.

Прия сощуривается. Господи, ну и глаза у нее. Темные, как уголь.

– Ты что, высмеиваешь феминистское движение?

– Нет, конечно. Здорово, что оно есть. – Я поспешно засовываю почту под мышку. – Что ж, мне уже пора.

Я практически сбегаю из вестибюля, чувствуя, как Прия сверлит меня взглядом.

Что за черт побрал всех этих людей? Никто из них не торопился поприветствовать меня, когда я только въехал, но я-то думал, им не по душе, что в комплекс, где живут семьи и женатые пары, перебрался студент колледжа. Впрочем, в «Медоу-Хилл» и одиночек достаточно, но почти все, с кем я сегодня столкнулся, вели себя как настоящие говнюки.

Только пару часов спустя, выйдя поплавать в бассейне, я наконец встречаю приятное лицо. Принадлежит оно женщине за пятьдесят, и она как раз направляется от бассейна к дому. Я и прежде видел ее у бассейна, но теперь она впервые остановилась поболтать. До этого просто разглядывала меня, делая вид, что читает книгу, и ей хватало (а я притворялся, что ничего не замечаю).

– Привет! Шейн, верно? – У нее крашеные рыжие волосы, очень загорелая кожа и – в отличие от всех остальных, кого я сегодня встретил в этом чертовом месте, – самая настоящая улыбка.

– Точно, это я, – я протягиваю руку. – Приятно познакомиться.

– Я Вероника. «Черри-Блоссом», 1А.

Она задерживает мою руку в своей чуть дольше, чем принято, и я поспешно стараюсь освободиться. Делаю вид, что надо достать телефон из кармана, но у нее тут же появляется очередное ошибочное представление о происходящем.

– Отличная идея, надо обменяться номерами! – восторженно восклицает Вероника. Голос у нее хрипловатый, видимо, в юности курила по две пачки в день. А может, до сих пор курит. – Всегда полезно иметь контактную информацию соседей. Хотите, я добавлю вас в групповой чат «Медоу-Хилл»?

У них групповой чат есть?

Чертова Диксон. Готов поспорит, она все специально устроила, чтобы я туда не попал.

– Было бы замечательно, – говорю я, сверкая ямочками.

Она хихикает как школьница. Мы обмениваемся номерами, и она удаляется, преувеличенно покачивая бедрами.

Я почти уверен, что эта дамочка хочет меня завалить.

Я расстилаю полотенце на шезлонге и устраиваюсь сверху. Пожалуй, сначала покопаюсь в телефоне, посмотрю, что нового в мире, а потом уже пойду плавать. Я только что закончил часовую тренировку в спортзале «Медоу-Хилл» и, кажется, перетрудился. Сегодня у меня день нагрузки на руки, и от одной мысли, что придется снова работать руками, рассекая воду, у меня все мышцы начинают болеть.

Я всегда серьезно отношусь к тренировкам в межсезонье, но этим летом вышел на новый уровень. К началу хоккейного сезона собираюсь оказаться на пике формы. Нельзя отлынивать. Через год в это самое время я перееду в тренировочный лагерь. Последнее, чего мне хочется, – явиться в первый в моей жизни лагерь НХЛ с одышкой, как у пятидесятилетнего курильщика, просто потому, что я перестал поддерживать форму.

В нашем с парнями групповом чате несколько новых сообщений. Беккетт назвал его «ПАЦАНЫ ЗАГЛАВНЫМИ БУКВАМИ», и да, «ЗАГЛАВНЫМИ БУКВАМИ» – часть названия. Честно говоря, ума не приложу, почему этого парня так любят женщины. У него даже чувства юмора нет.

Беккетт: Кто-нибудь хочет пойти сегодня в клуб?

Уилл: Я пас. Так обгорел на солнце, что двигаться не могу.

Изначально в чате были только я, Беккетт и Райдер, но потом Бекк добавил Уилла, потому что они теперь не разлей вода. Никогда не видел, чтобы кто-то был так одержим фильмами о путешествиях во времени, как эти двое. И еще групповым сексом.

Беккетт: Надо было попросить какую-нибудь аппетитную дамочку натереть тебе член солнцезащитным кремом.

Уилл: Я не трахаюсь с клиентами и буду повторять это, пока до тебя не дойдет.

Беккетт: До меня никогда не дойдет. Райдер, ты за?

Райдер: Да ну на хрен, я не хочу. Хотя погоди, сейчас жену спрошу. Если она захочет пойти, я тоже пойду.

Беккетт: Ого.

Райдер: Что – ого?

Беккетт: Ты теперь принадлежишь этой женщине, приятель. Ты это хоть понимаешь?

Райдер: Да, и?

Изогнув бровь, я пялюсь на экран. Боже правый, что случилось с моим приятелем Райдером? Он раньше избегал отношений как чумы, а теперь женился и радостно отдал жене свои яйца на блюдечке с голубой каемочкой.

Впрочем, полагаю, если бы я женился на Джиджи Грэхем, я бы тоже, не задумываясь, препоручил ей свои яйца.

Однажды я слышал, как она кончает, и до сих пор иногда об этом думаю. Несколько раз даже дрочил, вспоминая этот момент, хотя Райдеру об этом никогда не скажу. Он мне глотку перегрызет.

Хотя, может, и не перегрызет?

В том смысле, что… когда прошлой осенью они с Джиджи решили перепихнуться в учебном кабинете в библиотеке, я стоял прямо за дверью, и Райдер это прекрасно понимал. Уверен, он знает, что у меня от ее тихих стонов встало так, что больно было. Думаю, он бы даже позволил мне посмотреть, если бы Джиджи захотела. Он сделает все, о чем она попросит. Влюблен по уши.

Впрочем, смотреть, как другие занимаются сексом, не входит в перечень моих сексуальных фантазий.

А вот когда смотрят на меня… тут я не против. Хотя девушке я такое не предложил бы. Однажды я упомянул об этом в разговоре с Линси, и она с таким отвращением отреагировала, что больше я об этом никогда не заговаривал. Она сказала, мол, я смотрю слишком много порнографии. Совершенно смешное обвинение, потому что я редко смотрю порно, когда мастурбирую. Я люблю, когда все по-настоящему.

Хотя последние дни составляют исключение. После фиаско с Кристал все случайные девицы отменяются, а значит, секс у меня будет только в том случае, если я: а) найду девушку или б) найду, с кем заняться сексом по дружбе. Кого-то, с кем я мог бы проводить много времени. С кем мог бы регулярно заниматься сексом, а не цеплять постоянно кого-то на одну ночь – все эти обезличенные и пустые связи мне надоели.

Я отправляю в групповой чат сообщение, предупредив, что сегодня вечером никуда не хочу идти, и тут телефон вибрирует прямо у меня в руке. Увидев уведомление, я оживляюсь.

ВЕРОНИКА ПИНЛО ДОБАВИЛА ВАС В ГРУППУ «СОСЕДИ».

Вот так, черт возьми! Прогресс! Может, остальные меня и отвергли сегодня, но, по крайней мере, я завоевал Веронику. Может, теперь и остальные, читая мои изумительные сообщения, проникнутся моим замечательным характером и немного оттают.

Впрочем, моему оптимизму быстро приходит конец, потому что на экране всплывает следующее уведомление.

ДИАНА ДИКСОН УДАЛИЛА ВАС ИЗ ГРУППЫ «СОСЕДИ».

Глава седьмая

Диана

В субботу утром ко мне приезжает папа – починить душ. Я предлагаю помочь, но он только отмахивается, говорит, одному лучше работается, так что, поджидая его, я готовлю нам обоим омлет. Буквально через десять минут он вываливается из ванной и объявляет:

– Готово!

Я пораженно таращусь на него.

– Ты понимаешь, что я несколько часов смотрела обучающие видео, чтобы починить ерунду, которую ты исправил за несколько минут?

Он пожимает плечами.

– Надо было отрегулировать управляющий клапан, и все.

– Самое ужасное, что даже после всех этих онлайн-инструкций я до сих пор не знаю, о чем ты говоришь. Чувствую себя совершенно бесполезной.

Папа улыбается в ответ.

– Все нормально, малышка. Я бы никогда не стал просить тебя отрегулировать температуру моего душа, зато, если бы меня ждала драка, тебя я позвал бы первой.

– Понятное дело. Томас-то тебе спину не прикроет.

– Да нет, прикроет. Завалит врага. Правда, потом его непременно одолеет чувство вины, и он начнет этого самого врага латать. А вот ты…

– Я сотру его череп в пыль, – серьезно киваю я.

– Вот это моя девочка.

– Держи, – я подталкиваю к нему тарелку. – Давай тост намажу маслом.

Мы завтракаем, сидя рядом за кухонным столом, болтаем о том, что в последнее время произошло в моей жизни и в папиной. Папа служит в специальном подразделении полиции Бостона, так что его новости всегда интереснее моих. Он рассказывает, как на прошлой неделе его отряд устроил рейд на лабораторию, где варили метамфетамин, и, качая головой, добавляет, что в доме нашли трех маленьких детишек, забившихся в чулан. Понятия не имею, как он справляется со своей работой. Выбивает двери в дома наркоманов. Отправляется на рискованные поисковые миссии. Разруливает кризисные ситуации с участием заложников. У меня от такого количества адреналина уже сердечный приступ случился бы. А папе нравится. Честно говоря, такого выносливого человека, как он, я еще не встречала.

– А у тебя как дела? – спрашивает он. – Как продвигаются танцевальные репетиции?

– Очень хорошо! У меня большие планы насчет соревнований в этом году. Думаю, мы с Кэндзи сможем войти в десятку.

– Конечно, сможете. Вы неудержимые.

– Как и все остальные конкурсанты, – ворчу я. – Нам надо взобраться на крутую гору.

– У тебя все получится, – наклонившись, он легонько толкает меня плечом. – Ты ни разу в своей жизни не отступила перед лицом трудностей. Преодолела все препятствия, которые тебе встречались.

Папа – моя главная группа поддержки, и это потрясающе, черт возьми.

Только после его ухода – после того, как он обнимает меня и обещает заехать на следующей неделе, – я осознаю, что меня ждет не просто крутая гора, а вертикальный отвес от земли и до самого неба.

Я как раз готовлюсь к смене в закусочной, когда мне звонит Кэндзи и вываливает шокирующие новости.

– Что значит ты не сможешь поехать на соревнования? – кричу я в телефон. – Почему?

– Пожалуйста, соберись.

– Поздно! Я уже умерла от ужаса. – Меня аж колотит. Он не может бросить меня. Не может. Нам скоро снимать видео для прослушивания.

– Я получил работу на суперъяхте, – объявляет Кэндзи. – Завтра уезжаю на шесть месяцев.

– Ты вообще о чем?

– Я буду работать личным барменом на суперъяхте, принадлежащей эксцентричному миллиардеру, чье имя я не имею права называть, поскольку подписал соглашение о неразглашении информации. Остановимся на том, что он занимается технологиями и, возможно, является двоеженцем.

Я ахаю.

– О боже, ты будешь работать на Константина Зейна?

Зейн третий в списке самых богатых мужчин в мире. Недавно выяснилось, что он умудрился сочетаться законным браком с двумя женщинами – с одной в Греции, а с другой в Штатах, и теперь обе жены пытаются оформить развод и отсудить себе половину его огромного состояния.

– Не могу не подтвердить, не опровергнуть, – невинным тоном произносит Кэндзи.

– Так, ладно, во-первых, мы это еще обсудим, причем во всех подробностях, но позже. Я верю, что нам удастся найти лазейку в соглашении о неразглашении. Во-вторых… как ты мог?!

Он громко стонет прямо мне в ухо.

– Знаю. Прости меня. Мне очень, очень жаль. Я знаю, как важен для тебя этот конкурс. Но… суперъяхта, Ди.

– А как же учеба? – Он должен пойти на третий курс Брайара. – Ты же не можешь просто так испариться на шесть месяцев.

– Я вернусь в январе, отучусь зимний семестр, а потом наверстаю остальные предметы следующим летом. Такая возможность раз в жизни выпадает.

– Как ты вообще заполучил эту работу?

– Ты не поверишь! Его любовница ходит стричься к моей маме.

– У этого чувака не только две жены, но еще и любовница? Как-то многовато, нет?

– Так вот, сидит эта любовница у мамы в салоне, жалуется, что они лишились половины официантов с яхты, потому что их всех посадили за торговлю людьми.

– Прости, я, кажется, не расслышала. За что их посадили? – У меня начинает кружиться голова.

– Поверь мне, там не история, а настоящий лабиринт, и, чтобы в нем разобраться, несколько лет уйдет. И тут моя мама такая говорит, мол, мой сын работает в баре, чтобы оплатить учебу в колледже, он идеально подойдет для такой работы. И знаешь, что происходит на следующий день? Мне звонит Конс… мой новый работодатель, который пожелал остаться неназванным, – быстро исправляется он. – Диана, я разговаривал с миллиардером.

– Рада за тебя. Правда, рада. Но… черт побери, Кэндзи. Это же Нацчемпионат!

– Знаю. Уверен, ты найдешь кого-нибудь еще.

– Точно, ведь по улицам Гастингса толпами бродят танцоры-бальники, жаждущие отправиться со мной на соревнование, осталось только выбрать подходящего.

– Размести видео в блоге, отправь сигнал SOS. Посмотри, может, кто-нибудь из Бостона захочет поехать на прослушивание в качестве твоего партнера.

– Ладно, не худшая идея. Но я все еще злюсь на тебя.

– Прости. Мне понравилось репетировать, но давай посмотрим правде в глаза: больших высот мы бы не достигли.

– Неправда, – упираюсь я. – Мы могли бы войти в десятку лучших. А там денежный приз две тысячи.

Он шумно фыркает.

– Мы оба знаем, что денег нам не видать. В прошлом году мы были пятнадцатыми в своей категории. Из двадцати пар.

Он прав. Шансов мало. Но мне не нравится, что моя мечта лопнула как мыльный пузырь. Гораздо приятнее, когда она просто есть – предвестник надежды и славы. И ты думаешь, что, может, в этом году вам удастся исполнить венский вальс так, что судьи будут сидеть в восхищении и рыдать от того, как изумительно вы двигаетесь по паркету. А может, остальные участники поломают ноги в результате трагического несчастного случая, отправившись покататься на лыжах в летнюю жару прямо накануне соревнования. Не знаю, откуда в Кэндзи столько пессимизма. Пока мечтаешь, перед тобой расстилаются бесконечные возможности!

– Пожалуйста, не уезжай. Пожалуйста, а? – я предпринимаю последнюю попытку и начинаю умолять, хотя знаю, что лишилась Кэндзи, как только он произнес слово «миллиардер».

Натягивая униформу официантки, я ворчу себе под нос. Я плохо переношу разочарование, особенно если никак не могу повлиять на его причину. Одно дело – если бы я сама отказалась от участия, совсем другое – когда меня лишили выбора, черт возьми.

Я официально добавляю Константина Зейна в список своих заклятых врагов. Он следует прямо за моим бывшим тренером по гимнастике и Шейном Линдли.

С началом смены в закусочной «У Деллы» настроение у меня только портится. Посетители один другого хуже. Один мужчина заставляет трижды менять ему кусок пирога, потому что ему не нравится, как выглядит корочка. В итоге я вынуждена позвать менеджера, который сообщает привередливому клиенту, что ему все равно придется заплатить за два пирога из трех, поскольку, как бы его ни раздражала корочка, он все равно съел по половине каждого куска.

После работы я переодеваюсь прямо в ванной – натягиваю джинсовые шорты и полосатую футболку. Мы с Джиджи ужинаем в «Мэлоуне» дальше по улице.

Я торопливо шагаю к спортивному бару на углу Мейн-стрит, и мои белые теннисные туфли шлепают по тротуару. Джиджи написала, что уже приехала и заняла нам местечко.

– Кэндзи меня предал, – объявляю я, плюхаясь напротив нее.

Джиджи отрывается от меню и кривит губы, пытаясь сдержать улыбку.

– Жалость какая.

Я мрачно глазею на нее.

– Не смешно.

– Что случилось?

– Он отказался участвовать в конкурсе.

– Да ладно? Что ж, это и правда плохо.

– Видишь? Я же говорила.

– А другого партнера тебе не найти?

У меня вырывается стон.

– И кого же мне позвать, Джиджи? Кто согласится все лето учить танго, чтобы достойно станцевать его и пройти квалификацию на самом важном танцевальном соревновании всех времен?

– Вряд ли это самое важное соревнование всех времен…

– Ничего важнее не будет во веки веков, – упорствую я.

По Джиджи видно, что она очень старается не смеяться надо мной. К ее чести, следующие десять минут она набрасывает идеи, где мне найти нового партнера, но я особых надежд не питаю. Мои мечты разбиты. Похоже, в этом году национальный чемпионат мне не светит, и я ужасно расстроена.

Остаток ужина мы обсуждаем свадьбу, в организации которой Джиджи, кстати, почти не участвует. Всем заправляет ее тетушка, а все остальные просто бегут за ней. На следующей неделе у нас примерка платьев, и я с нетерпением ее жду. Мия на днях писала мне, жаловалась, что нам не дали самим выбрать модель платьев, так что пришлось ей напомнить, что Саммер Ди Лаурентис – невероятно популярный модельер. Она ни за что не оденет нас плохо. Кроме того, все гости со стороны невесты будут в серо-зеленом. А я шикарно смотрюсь в этом цвете.

Я как раз рассказываю Джиджи, что мы с Мией планируем завтра созвониться по видеосвязи и обсудить девичник, когда она спохватывается:

– Ой, я как раз хотела с тобой поговорить на эту тему. Вы сильно обидитесь, если девичника не будет?

– Ты серьезно?

– Черт, значит, сильно.

– Нет, это значит нет! – Меня охватывает облегчение. – Это же просто логистический кошмар, ты и понятия не имеешь какой! Девчонок из твоей хоккейной команды разбросало по всей стране, у тебя человек пятьсот тетушек и кузин, кто-то работает, кто-то уехал в отпуск. Я не шучу – мы с Мией понятия не имели, как все согласовать, а ты знаешь, что мы с ней планируем обалденные женские поездки. Мы все равно можем что-нибудь устроить, только…

– О боже, нет, давай обойдемся без этого, – перебивает меня Джиджи. На лице ее написано нескрываемое облегчение. – На это лето столько всего пришлось. Мы завтра уезжаем в Аризону, а я еще даже вещи не собрала. Поэтому, кстати, нам придется пропустить сегодняшнюю вечеринку.

– Какую вечеринку?

– Вечеринку в твоем жилом комплексе. В честь отъезда Беккетта.

– Что? Он уезжает? Почему я об этом не знала?

Джиджи посмеивается в ответ.

– Да не уезжает он никуда. Разве что в отпуск.

– Ой. Ого. С вечеринкой перебор, не?

– Не то слово.

Я на мгновение поджимаю губы.

– Плевать. Я бы все равно ему отсосала.

Джиджи хохочет.

– А вот Шейн идиот, – продолжаю я. – Зачем он устраивает вечеринку? Я так хотела насладиться тихим вечером и посмотреть выпуск «Интрижки или судьбы».

– Черт, мы ведь даже не обсудили шоу! – Серые глаза Джиджи загораются. – Ты видела свидание Лени и Донована? Я никогда не слышала, чтобы мужик нес такую чушь.

Я согласно киваю.

– Донован – мутный тип. Не знаю, зачем он в этом проекте, но не ради любви. Он только притворяется, что ему нравится Лени, и мне ее жаль. Она очень милая, и он ей действительно нравится.

– Это не отношения, а бардак какой-то, – вздыхает Джиджи. – Скоро рванет, говорю тебе.

К слову о бардаке. Судя по тому грохоту, который встречает меня на подходе к бассейну, Шейн собирается навлечь на себя гнев всех жильцов «Медоу-Хилл». Еще, конечно, всего девять вечера, так что официально Найл имеет право начать жаловаться только после полуночи.

С другой стороны, как я понимаю, когда свет в зоне бассейна автоматически выключится, Шейн перенесет вечеринку в «Ред-Берч», и вот тут-то у Найла случится нервный срыв.

Зайдя в квартиру, я скидываю кроссовки и отправляюсь кормить Скипа. Пока я засыпаю корм в аквариум, он неотрывно пялится на меня своими невыразительными рыбьими глазами, а я точно так же пялюсь в ответ. В итоге Скипу становится не по себе, и он уплывает прочь. Так-то, Скип. Ты мне не хозяин.

Даже через закрытую дверь балкона до меня доносится шум от бассейна. Приглушенный смех, музыка и бесконечный гул голосов. Мне любопытно, кому Шейн заплатил, чтобы они пришли на вечеринку (бесплатно с ним дружить никто не согласится), так что я приоткрываю дверь и выхожу на балкон, опираясь на белое ограждение.

Народу собралось прилично. Наверное, человек двадцать, причем половина в бассейне, а остальные лежат на шезлонгах или сидят вокруг белых столиков, установленных на деревянном настиле. Из вынесенной на улицу колонки разносится бодрая попсовая песенка, хотя играет она негромко, а значит, Шейн пытается не раздражать соседей, чтобы они его не возненавидели. Ему же хуже – они его уже ненавидят.

Я пытаюсь незаметно улизнуть с балкона, но тут меня замечает Шейн, и все его внимание тут же устремляется в мою сторону. Сам он стоит посреди бассейна, по пояс в воде. На нем красные плавки, в руке – пиво. Солнце уже село, и теперь высоко в небе парит практически полная луна, подсвечивая точеные черты лица Шейна.

Наши взгляды встречаются, и он приподнимает бутылку в знак приветствия.

– Диксон! – кричит он. – Присоединяйся.

– Прости, не слышу тебя из-за музыки, – я указываю на свои уши, делая вид, что ничего не понимаю.

Шейн легким движением выскакивает из бассейна. Вода стекает с волос по телу неровными ручейками. Мышцы пресса блестят в лунном свете. Я пытаюсь отвести взгляд, но не могу даже заставить себя моргнуть и безвольно наблюдаю, как он подходит ближе.

И вот тут я спохватываюсь, что происходит. От отвращения меня даже подташнивает.

Господи. Я с восхищением пялилась на тело Шейна Линдли.

Мне срочно надо отвлечься.

– Я сказал, присоединяйся, – повторяет он, стоя босиком на траве где-то в десяти ярдах от моего балкона. – Мы хорошо проводим время.

– Нет, спасибо.

– Почему нет?

– Потому что это будет нарушением правила Диксон. Мы с тобой не братаемся.

– А что насчет нас? Мы-то братаемся? – рядом с Шейном возникает Беккетт Данн, тоже босиком и без рубашки. Светлые волосы намокли и спускаются практически до плеч.

Боже, этот австралиец божественно красив, и я невольно пожираю его взглядом. Что ж, по крайней мере, его мне можно разглядывать.

– Мне одиноко, Джульетта, – тянет Беккетт, глядя на мой балкон. – Спустись и составь мне компанию.

Я очаровательно улыбаюсь в ответ.

– Ну уж нет, Ромео.

– Да ладно, один бокальчик.

– Ди! – раздается вдруг чей-то крик.

За широкими спинами парней я замечаю Фатиму из лагеря чирлидерш. На ней изящный черный закрытый купальник, и она машет мне рукой, распластавшись на шезлонге. Черт побери, они и ее сюда заманили? А это что, Лили и Джия у бассейна? Лили тоже преподает в лагере, а Джия вместе со мной выступает в группе поддержки Брайара. С той стороны бассейна, где глубина поменьше, сидят две девушки в бикини и смеются над словами Уилла Ларсена. Там же сидит и пара незнакомых мне парней.

Как здесь оказались мои друзья?

Мой взгляд снова скользит по мускулистым торсам Шейна и Беккетта.

Ладно, понятно, как они здесь оказались.

– Хорошо, – сдаюсь я, не забыв для начала скорчить гримасу в адрес Шейна. – Сейчас спущусь.

Глава восьмая

Шейн

Большинство наших знакомых разъехалось на лето, так что сегодняшнее сборище довольно скромное по своим масштабам. Только Уилл, Бекк, несколько парней из команды. Несколько чирлидерш. Какие-то местные девчонки, с которыми Беккетт познакомился в Гастингсе, несколько парней, с которыми мы играем в бильярд в «Мэлоуне». В общей сложности человек двадцать – двадцать пять. Определенно не настолько много, чтобы разозлить объединение домовладельцев, хотя я все равно чувствую себя каким-то дежурным по школе, потому что постоянно всем напоминаю, что шуметь нельзя, и вообще слежу, чтобы ситуация не вышла из-под контроля.

А то в бассейне играют «на слабо», и играют уже топлес.

– Эй, надевай лифчик, – командую я рыжеволосой девице, чей бюстгальтер внезапно опустился до самой талии. – Тут семейный район.

Она, подмигнув, прикрывает грудь – кстати, очень красивую – и завязывает тесемки бикини.

– Прости, папочка.

Мой гребаный член тут же оживляется.

Не могу сказать, что мне нравится, когда девушки зовут меня папочкой, – такого заскока у меня, кажется, нет, но я люблю покомандовать в спальне. Ничего агрессивного – я ни за что не попрошу женщину ползти ко мне по полу или еще что. Но все-таки возможность покомандовать заводит.

– Поверить не могу, что Кэндзи отказался от соревнования, – произносит Фатима, как раз когда я подхожу к их группке. Рядом с ней стоят Уилл, Бекк и Диксон. Я просто поражен, что последняя почтила нас своим присутствием.

– Кэндзи тебя кинул? – спрашиваю я Диану. – Он наконец прозрел? Молодец.

Она показывает мне средний палец.

– Это никак не связано со мной, и вообще я просто чудо. У него теперь новая работа. – Она отворачивается от меня, и взгляд зеленых глаз с надеждой устремляется на Уилла. – Может, ты согласишься быть моим партнером по бальным танцам?

Он смеется так, что чуть не выплевывает пиво.

– Нет. Ни за что.

– Пожалуйста? Если выиграем, поделим деньги пополам.

– Погоди-ка, а с Кэндзи ты делиться не собиралась? – вопрошаю я.

Она в ответ кривится.

– Конечно, собиралась. Просто пытаюсь придать привлекательности своему предложению.

– Не-а, не прокатит, – тут же говорит Уилл. – Терпеть не могу танцевать.

Получив категоричный отказ, Диана поворачивается к Беккетту и принимается строить глазки.

– Не-а. Я улетаю в Австралию, – он ежится. – И слава богу, потому что я не умею отказывать красивым женщинам. Если бы я остался, согласился бы.

– Так отмени поездку, – умоляет она.

– Нет.

Диана дуется и потягивает напиток тошнотворного розового цвета. Увидев, что у нас в сумке-холодильнике только пиво и несколько бутылок виски для шотов, она сбегала наверх и вернулась с бутылкой розового пойла. Серьезно, у них бренд так и называется – «Розовое пойло». По словам девчонок, это какой-то супермодный холодный винный напиток, но я его не пробовал и не собираюсь. Сегодня я не тороплюсь пробовать новое.

Пока Диана пьет, я выжидающе поглядываю на нее.

– Что? – спрашивает она поверх бокала.

– А меня ты не попросишь встать с тобой в пару?

Вместо ответа Диана хохочет.

– Что смешного?

– Ты серьезно думал, что я попрошу тебя? – Она делает еще глоточек и снова хихикает. – Очаровательно.

Слушайте, обычно эго у меня нерушимое, но Диане всегда удается пробить в нем брешь.

Что напоминает мне о ее вчерашней проделке.

– Кстати, совсем не круто было выгонять меня из группового чата, – ворчу я.

– Это не я, – лжет она, а потом самодовольно улыбается и берет Фатиму за руку. – Детка, пойдем потанцуем.

– Я видел, что это ты! – сердито кричу я ей вслед. – Хватит этого психологического насилия!

Я игнорирую Уилла и Беккетта, которые откровенно потешаются надо мной, и решаю пойти пообщаться с кем-то кроме предателей.

Сегодня идеальная летняя ночь. Почти безветренная. Влажность минимальная. Теплый воздух, яркий лунный свет и хорошие люди – и ничего больше. Ну, почти все люди хорошие. Диана не в счет.

С приближением полуночи я снова убавляю музыку, но ни одна из танцующих на траве пар этого, кажется, не замечает. Диана чувственно двигается рядом с Беккеттом, а он скользит руками по ее телу. Наблюдать за ними забавно. Ей нравится танцевать, а ему нравится она.

Что ж, я понимаю, чем она его привлекает. Она, конечно, дьявольски колкая, и против меня у нее вендетта (не совсем справедливая), но она, несомненно, красивая. Ее мешковатая полосатая футболка слегка сбилась, обнажив плечо. Светлые волосы скользят между лопаток каждый раз, когда она откидывает голову назад, растворяясь в соблазнительном звучании R&B, в тихой мелодии, скользящей по ночному воздуху.

Я пялюсь на короткие джинсовые шортики Диксон (они даже ягодицы полностью не скрывают), потом мой взгляд скользит вниз, по ее загорелым ногам, упругим икрам и голым стопам. Ногти на ногах у нее покрашены розовым лаком. Мило.

Стоящий рядом со мной Уилл засовывает в рот полкуска пиццы и смотрит туда же, куда и я. При виде Дианы с Беккеттом глаза у него вспыхивают одобрением. Он неотрывно следит за руками Бекка, которые совершенно бесстыдным образом покоятся на заднице Диксон.

Я ухмыляюсь.

– Что, парни, нашли начинку для своего сегодняшнего сэндвича?

Уилл отшатывается.

– Боже правый, нет, конечно.

– Точно. Думаю, соваться вам туда не стоит, а то Джиджи вас убьет.

– Сто процентов. – Он заглатывает остальной кусок и хватает со стола пиво.

Джоуи и Рэй, пара местных парней, с которыми мы познакомились в «Мэлоуне», подходят и предупреждают, что собираются по домам. Они хлопают меня по спине, мы стукаемся кулачками, и они растворяются в ночи. Надеюсь, они не потеряются по пути к выходу. Последнее, что мне нужно, – чтобы соседи поутру обнаружили двух парней, отрубившихся в кустах.

В полночь вечеринка и вовсе затихает. Остаются только Уилл, Бекк, Диксон и двое ее подруг – Лили и Джия. Свет в бассейне выключается, и нас окутывает темнота, но это никого не волнует. Девчонки болтают, сидя на паре шезлонгов, а мы с парнями устроились на помосте, спустив ноги в бассейн. Мы обсуждаем победу на «Замороженной четверке» минувшей весной, вспоминаем победный гол, который принес нам Кейс Колсон.

– Черт, хороший был удар, – Беккетт слегка вздрагивает. – Я чуть не кончил от восторга.

– Красиво, да, – кивает Уилл.

– Думаешь, у нас есть шанс выиграть чемпионат два года подряд? – спрашивает Бекк.

– Со мной, Райдером и Колсоном в одной команде? Конечно, – откликаюсь я.

– Вот спасибо, – сухо встревает Уилл. – Я прямо ощутил себя ценнейшим игроком.

Я хлопаю его по плечу.

– Не надо себя недооценивать. Ты почти так же хорош, как мы.

Он в ответ показывает мне средний палец.

Тем не менее так оно и есть. Уилл и Бекк отлично играют, но ни один из них не собирается в НХЛ. Они не планируют профессионально играть в хоккей, как я, Райдер или даже Колсон.

– А его родители – на соседней кровати!

– Фу. Нет.

Мы втроем ухмыляемся, подслушав обрывок разговора Дианы и Лили.

– Ага. И там не номер со смежными комнатами. Там всего один номер. Две двуспальные кровати. Мама с папой на одной. А Тодд со своей девушкой – на другой, и они занялись сексом на полную катушку.

– Меня сейчас вытошнит.

Я поворачиваюсь к девушкам, смерив их вопросительным взглядом.

– Что за чертовщину вы тут обсуждаете?

– Ты не поймешь, – тут же отвечает Диксон, в привычной манере сбросив меня со счетов.

– А вот я не уверен, что хочу понимать, – честно сообщает Беккетт.

– Во вчерашнем выпуске «Интрижки или судьбы» участники делились секретами, – объясняет Джия. – У них была алкогольная игра, и столько всякого безумного дерьма на свет вылезло! А вы видели, что эта игра появилась в формате приложения? – Глаза у нее загораются. Честное слово, порой женщины приходят в восторг от самых странных штуковин.

– Правда? – Лили тоже оживляется и хватает со столика между шезлонгами телефон. Они с Джией склоняются над экраном, и через минуту Джия объявляет:

– Ладно, мы просто обязаны в это сыграть. Разделимся на две команды, как в шоу.

Лили сияет.

– О-о-о, да. Мальчики против девочек.

Так мы с парнями оказываемся втянуты в игру. Она очень простая. На экране появляется команда, а игроку дается шестьдесят секунд, чтобы выполнить задание – либо что-то сделать, либо честно ответить на вопрос. Если он справляется успешно, то получает балл. Если нет, балл получает другая команда.

– То есть, по сути… мы играем в «Правду или вызов», – усмехается Уилл.

– «Правда или вызов» – совсем другое дело, там нет ограничения по времени, – высокомерно поправляет его Джия.

– Ты совершенно права, – с серьезным видом поддакивает Беккетт. – Тут все совершенно иначе.

Мы рассаживаемся вокруг одного из столов, девушки напротив нас. Я удивлен, что Диксон позволяет нам играть. Отчасти я ожидал, что она поступит как-нибудь радикально, например скажет, что лучше съест свой бокал, купаясь в ванне с пауками, чем будет играть со мной в игру на вечеринке. И все же вот она, безмятежно сидит на стуле, перекинув светлые волосы через плечо, в зеленых глазах пляшут черти.

Лили первая. Она встает и ждет, пока Джия покажет ей задание на экране телефона. Первая команда напечатана крупными жирными буквами, и, как только она появляется, включается таймер. Обратный отсчет на шестьдесят секунд.

ИЗОБРАЗИТЕ СВОЮ ЛЮБИМУЮ ПОЗУ В СЕКСЕ С УЧАСТНИКОМ КОМАНДЫ-СОПЕРНИКА

– Легко, – она, ухмыляясь, тянет Беккетта со стула. – Коленно-локтевая.

Мы смеемся, наблюдая, как она склоняется над столом, а Бекк встает позади нее и кладет руки ей на бедра.

– Милая моя, да ты справилась за четыре секунды, – восхищенно тянет Джия.

Лили пожимает плечами.

– Я знаю, что мне нравится.

Я фыркаю.

Приложение и счет ведет, так что теперь девчонки опережают нас на один балл. Я не боюсь отстать, учитывая, что игра не требует ни особых усилий, ни особой концентрации. Большинство команд сродни первой. Изобразите что-нибудь непристойное. Расскажите что-нибудь сексуальное. Сделайте что-нибудь безумное. Беккетту выпадает задание налить виски на ягодицу Джии и слизать его. Диана с Уиллом вынуждены прыгнуть в одежде в бассейн – кто первым прыгнет, тот и получит балл. Я выигрываю у Дианы очко, выпив шот виски быстрее нее, потому что она давится, – видимо, этот напиток не для нее.

Потом Беккетту выпадает рассказать команде соперников свой лучший анекдот, чтобы хоть кто-то из них засмеялся. Он успешно справляется.

– Как назвать чистильщика бассейна, который не трахается с владелицей дома?

– И как же? – осторожно спрашивает Диана.

– Уилл.

– Это не анекдот! Это констатация факта! – возмущается Диана, но все дело портит Джия, разразившись смехом.

– Предательница, – обвиняет ее Диана.

– Но ведь смешно было, – оправдывается та.

– Твоя очередь, – говорит мне Джия, и я перевожу взгляд на телефон.

СКАЖИТЕ ИГРОКУ ИЗ ПРОТИВОПОЛОЖНОЙ КОМАНДЫ (ПО ВЫБОРУ УЧАСТНИКОВ ЭТОЙ КОМАНДЫ), ЧТО В НЕМ ВЫ СЧИТАЕТЕ САМЫМ СЕКСУАЛЬНЫМ.

– Пусть будет Диана, – фыркает Лили.

Начинается обратный отсчет, и я подчеркнуто внимательно изучаю лицо Дианы, устраиваю настоящий спектакль: склоняю голову к плечу, хмурюсь, вглядываюсь.

– Да ну тебя к черту, – ворчит она. – Мы все знаем, что ты назовешь какую-нибудь пошлость, например…

– Твоя улыбка.

Ее подозрение практически руками потрогать можно.

– Ты серьезно?

– У тебя правда очень красивая улыбка, – на удивление хрипло произношу я.

– Надо было сказать, что в ней самое сексуальное, а не красивое, – насмешничает Джия. – Вы, парни, не получаете ни очка.

– А, ну, в этом случае, мне нравится ее задница.

– Что и следовало ожидать, – вздыхает Диана.

Несколько раундов спустя у нас образуется ничья. Остается один ход – Диксон. И глаза ее сверкают такой решимостью, что я с трудом подавляю смешок. Конечно, она безумно азартна. Я от нее иного и не ожидал.

– Готова? – спрашивает Джия.

– Давай уже, – Диана устремляет все внимание на экран телефона.

ПОЦЕЛУЙТЕ ИГРОКА ИЗ ПРОТИВОПОЛОЖНОЙ КОМАНДЫ (ПО ВЫБОРУ УЧАСТНИКОВ ЭТОЙ КОМАНДЫ) В ТЕЧЕНИЕ КАК МИНИМУМ 2 °CЕКУНД.

– Шейна! – хором кричат Уилл с Беккеттом и ухмыляются друг другу.

Диана пялится на них с нескрываемым ужасом.

– Как вы могли?

Обратный отсчет показывает, что осталось пятьдесят шесть секунд.

– Тик-так, – подначиваю я, – постукивая по воображаемым часам на запястье.

– Да просто поцелуй его, и все, – убеждает Диану Лили. – Он же красавчик.

– Я лучше наемся толченых ракушек.

Видите? Королева драмы, как я и говорил.

– На удивление конкретное заявление, – замечает Уилл, не сводя с Дианы глаз.

– Сорок пять секунд, – распевно напоминает Беккетт.

Диана не двигается с места, и я, усмехаясь, смотрю на остальных девчонок.

– Да ладно, давайте уже, присуждайте нам победу. Она ничего не сделает. Это идет вразрез со всеми ее убеждениями.

– Поверить не могу, что меня подвело «Интрижка или судьба», – объявляет Диана со всем возможным драматизмом.

Осталось тридцать восемь секунд.

– Сказал же, – хвастаюсь я. – Ничего она не сделает. Она знает, что ей понравится и она не сможет остановиться.

В глазах Дианы загорается нехороший огонек.

– Мечтай. Если мой язык окажется у тебя во рту, наслаждение получит только один.

– Ага. Ты.

И тут дракон срывается с цепи. Диана вскакивает со стула и в два шага преодолевает расстояние между нами. Не успеваю я моргнуть, как она усаживается мне на колени, располагается поудобнее, и я инстинктивно хватаю ее за попу, пытаясь удержать равновесие. От прикосновения к ней по спине бегут мурашки.

Диана облизывается, склоняется ближе – и целует меня. Как только наши губы встречаются, меня будто прокалывает током. А потом язык Дианы скользит рядом с моим, и моя кровь будто превращается в жидкий огонь. Я запускаю пальцы ей под футболку, касаюсь гладкой кожи ее поясницы и, кажется, чувствую кончиками пальцев, как бьется мое сердце. Диана в ответ тихо стонет. Она слегка изгибает язык, дразнит меня, и у меня из горла вырывается хриплый отчаянный звук.

Понятия не имею, что за чертовщина с нами творится, но хочу еще. Хочу узнать, каков на вкус каждый дюйм ее кожи.

Но ничего не происходит.

– Время! – объявляет Лили, и они с Джией принимаются восторженно приветствовать заработанный их командой балл.

Я же меж тем пытаюсь осознать, каким образом умудрился заработать стояк от одного поцелуя с Дианой Диксон.

– Линдли, – шепчет она, проводя рукой по моему голому плечу.

Я отстраняюсь. В голове туман. Я не могу отвести от нее глаз. Ее зеленые глаза – хуже наркотика.

Я тяжело сглатываю, не в силах произнести ни слова. Мой член просто закаменел, и это никак не скрыть. Я знаю, что Диана чувствует его бедром.

– Да? – хрипло откликаюсь я.

Она склоняется к самому моему уху и шепчет:

– Победа за мной.

Глава девятая

Диана

Вечеринка стихает, а вот мое сердцебиение так и не приходит в норму.

Я поцеловала Шейна Линдли.

Да, я сделала это назло и чтобы моя команда выиграла, но все же.

Это неприемлемый поступок. Вопиющий. Это просто…

Самый потрясающий поцелуй в моей жизни?

О господи. Я мысленно советую предательскому внутреннему голосу заткнуться. Как тут расслабиться, когда собственное подсознание вставляет палки в колеса?

И все же мне никак не отделаться от этой мысли. Ну и что, что я капельку – совсем капельку – возбудилась от этого поцелуя? Как можно было сохранить хладнокровие, когда ко мне прижимался его возбужденный член? И кстати, весьма… значительный. Как говорила моя подруга Брук, описывая достоинство одного своего парня, щедрый пенис.

К сожалению, пресловутый щедрый пенис принадлежит невыносимому нахалу Шейну Линдли. Так что приближаться к этому пенису я не буду, спасибо большое.

Я как раз складываю в мусорный мешок пустые пивные бутылки (кстати, я сама не понимаю, как меня приобщили к уборке, – это ведь даже не моя вечеринка), когда меня отводит в сторонку Уилл Ларсен.

– Слушай, можно я сегодня переночую у тебя? – потихоньку спрашивает он.

Я одариваю его непонимающим взглядом.

– Зачем? Ты же близко живешь. И ты не так много выпил – несколько кварталов пройдешь.

– Да, я даже не захмелел, – он оглядывается через плечо.

Проследив за его взглядом, я замечаю Беккетта и Лили. Я слышала, что она согласилась пойти сегодня к нему, а теперь обвилась вокруг него, как кашемировый шарф.

– Да ладно, Ди. Пусти меня. И… э-э-э… ты не могла бы подыграть, как будто мы с тобой замутить решили?

Я фыркаю.

– Я серьезно, – настаивает Уилл. – Просто… знаешь… чтобы казалось, что у меня есть причина подняться к тебе.

Карие глаза взирают на меня с такой мольбой, что я начинаю беспокоиться. Уилл только недавно съехался с Бекком и Райдером – как раз после того, как Шейн перебрался в «Медоу-Хилл». Так почему же он не хочет домой? Всего неделя прошла. Вряд ли у них так быстро возникли какие-то проблемы.

Так или иначе, я не в состоянии отказать человеку, когда он расстроен, и, когда к нам присоединяется Шейн, я сую ему мешок с мусором, а сама беру за руку его сокомандника.

Наши пальцы переплетаются, и Уилл, подмигнув мне, кричит Беккетту:

– Эй, возвращайся домой без меня. Я заночую здесь.

Беккетт на мгновение застывает. Потом замечает наши сцепленные руки, и уголок рта у него ползет вверх.

– Понятненько. Увидимся завтра.

Как только Беккетт с Лили уходят, я тащу Уилла за собой.

– Пойдем уже.

Шейн пялится на нас, открыв рот.

– Серьезно? Вы, гады, даже не поможете? – он обводит рукой столики, заваленные коробками из-под пиццы и пустыми бутылками.

Я ухмыляюсь.

– Не моя вечеринка, не моя ответственность.

Уилл только плечами пожимает.

– Прости, брат. У меня другие планы.

Шейн испепеляет его взглядом.

– Старик, не надо. Она же тебя живьем сожрет. Еще можно принять правильное решение.

– Он просто ревнует, – заверяю я Уилла. – Клянусь, он мной одержим.

– Мечтай, – ворчит Шейн. – И не забывай, кто кого поцеловал.

– Не забывай, у кого член встал и чья вагина осталась сухой.

– Да ты была сырее воды в Атлантическом океане, – не остается в долгу он.

– Я была суше Сахары. Но ничего страшного. Уверена, однажды тебе удастся возбудить женщину. А пока попрактикуйся на секс-кукле.

Небрежно помахав ему на прощание, я утаскиваю Уилла подальше от бассейна, по направлению к дому. Оглянувшись, я вижу, как расстроенный Шейн, ссутулившись, убирает оставшийся мусор.

– Ты могла бы быть с ним помягче, – говорит Уилл. В свете луны я вижу, что он слегка улыбается.

– Могла бы, – соглашаюсь я. – Но не буду.

И ни за что не позволю ему узнать, как мне понравилось с ним целоваться. Почему наглые придурки всегда целуются лучше всех?

Оказавшись в безопасности моей квартиры в «Ред-Берч», за закрытой дверью, Уилл поворачивается ко мне и говорит:

– Спасибо за то, что ты сделала.

Говорит он, кстати, совершенно искренне.

– Ты правда останешься на ночь?

Он кивает.

– Ты ведь не против, да?

– Не против, конечно, просто…

– Не волнуйся, я не рассчитываю, что между нами что-то произойдет.

– И славно. Потому что ничего не произойдет. Но за хлеб и кров я требую нормального объяснения.

– У тебя найдется лишняя простыня и одеяло или что-нибудь, что можно постелить на диван?

– Не глупи. Будешь спать в моей постели. Мы оба прекрасно поместимся, она большая. Правда, тебе придется вытерпеть мой вечерний моцион – я никогда не ложусь спать, не уделив должного внимания коже. – Я внимательно изучаю его. – Знаешь, тебе немного заботы о себе тоже не повредит. Ты, кажется, немного обгорел.

– Я всю неделю работал на воздухе.

– Отлично. Прошу в мой кабинет.

Он улыбается, и я невольно замечаю, что он хорош собой – в нем есть простота и очарование этакого соседского мальчишки. Уилл – прямо-таки типичный американский паренек из тех, что в старших классах носят куртку с эмблемой школы и играют за школьную команду, потом заканчивают колледж, получив практичную профессию, берут в жены ту, кто родит им двух с половиной детишек и будет печь печенье по выходным. Потом осенью они вместе отправляются на тыквенное поле, фотографируются всей семьей в одинаковых оранжевых свитерах.

– Ты в порядке? – прерывает мои размышления голос Уилла.

– Прости. Представляла тебя на тыквенном поле.

– Голым?

– Нет, конечно. Это бы отпугнуло остальные семьи.

Теперь вид у Уилла откровенно озадаченный.

– Ты меня с семьей представляла?

– Долгая история.

– Как скажешь, – смеется он.

Мы заходим в ванную, и я достаю скраб, которым пользуюсь раз в неделю. Откручиваю крышечку тюбика и выдавливаю немного бело-розовой субстанции на руку.

– Сначала надо отскрабить кожу, – объясняю я.

К чести Уилла, он даже не жалуется. Следует всем моим инструкциям, и мы смеемся до одури, когда я начинаю растирать зернистую массу по его лицу. Потом мы оба смываем скраб, и я достаю следующее средство.

– Теперь маска. Ее надо держать пятнадцать минут.

При виде черной скользкой массы, которую я выдавливаю на пальцы, Уилл встает на дыбы.

– Это еще что за чертовщина? Уголь?

– Уголь тут и правда есть. Поверь мне, утром твои мешки под глазами скажут мне спасибо.

Я наношу маску себе и ему на лицо, и мы заходим в спальню – выждать нужное время.

Уилл замирает в нескольких шагах от кровати, поглядывая на свои плавки.

– Они до сих пор влажные. У тебя, случайно, не завалялось дома мужских боксеров?

– Вообще-то завалялись! – радостно объявляю я.

Он щурится.

– Пожалуйста, скажи, что они чистые.

– Чистые-чистые. Я отвела младшему брату ящик комода на тот случай, если он заночует у меня, – говорю я, открывая комод. В нижнем ящике и правда находится пара клетчатых боксеров. Удерживая их за резинку, я изучаю бедра Уилла. – Вы примерно одного размера, так что они тебе должны подойти. Может, будут немного тесноваты, но это значит, что мне удастся поглазеть на твое туго обтянутое достоинство.

Ухмыляясь, он ловит трусы на лето. Я хватаю пижаму и отправляюсь переодеваться в ванную, а к моему возвращению Уилл уже с комфортом расположился на кровати, вытянув перед собой голые ноги, покрытые светло-коричневыми волосками. На груди у него тоже есть растительность, хоть и небольшая, а еще у него кубики пресса, как у любого хоккеиста.

– Итак, в чем дело? Тебе не нравится жить с Райдером и Беккеттом? Слишком много народу или что? Потому что Райдер после свадьбы съедет, – напоминаю я. Джиджи с мужем уже подписали договор аренды на квартиру, которая освободиться как раз в сентябре.

– Нет, мне там очень нравится. В миллион раз лучше, чем в общежитии. И Райдера никогда не бывает дома.

– Ясненько. То есть мы избегаем Беккетта.

– Мы никого не избегаем.

– Тогда почему ты не пошел сегодня домой?

– Не хотелось идти пешком.

– Так вот чем мы теперь занимаемся, врем друг другу? Мы вроде как лучшие друзья, Уильям.

Он хмыкает.

– Вообще-то нет.

– Ладно. Мы почти лучшие друзья. Вы с Джиджи близки. Стало быть, мы с тобой тоже близки. – Я плюхаюсь на матрас рядом с ним. – Выкладывай.

– Не-а. Давай лучше обсудим, как вы сегодня сосались с Линдли. По-моему, ему понравилось.

– Определенно. Некоторые его части чуть не порвали ему плавки.

– Части?

– Ладно, одна часть. Его член, – любезно сообщаю я.

Уилл смеется.

– Да я понял.

– И прекрати менять тему. Почему мы избегаем Беккетта?

– Все… все сложно.

Он тяжело вздыхает, и мне становится еще интереснее.

– Погоди-ка. Вы с ним… – я с намеком изгибаю бровь.

– Нет.

– Нет? – переспрашиваю. – В любом случае это не мое дело.

– Да нет, не в этом дело.

– Тогда в чем?

Уилл кусает губу, ему явно неловко. Однако по выражению его лица я могу сказать, что ему отчаянно хочется с кем-то поговорить.

– Я никому не скажу, – уверяю я. – Даже Джиджи.

– Я тебе не верю.

– Я серьезно. Я отлично умею хранить секреты. Спроси меня, что Брук Сато делала прошлой зимой в Мексике.

– И что же она делала?

– Не скажу, это секрет.

Похоже, я неплохо справляюсь, потому что Уилл снова смеется.

– Ладно, ты прошла первую проверку.

– Никому ни слова, обещаю.

Уилл зарывается пальцами в волосы, потом начинает тереть загривок.

– Мы в последнее время занимались… ну… Хотя вообще мы занимались этим с тех пор, как подружились.

– Чем?

– Ну… – он неловко дергает плечом. – Устраивали тройнички.

Я пытаюсь сохранить невозмутимое выражение лица.

– Так…

Возможно, я кое-что об этом уже слышала – до меня доходили слухи (а точнее, их приносила на хвосте Джиджи), что Уилл и Бекк несколько раз мутили с одной девчонкой. Правда, мне об этом рассказали по секрету, так что я притворяюсь, что впервые слышу такую новость.

– В тройничках бывает весело, – говорю я, стараясь, чтобы мой голос звучал ровно.

– Они просто огонь, – признается он.

– Ладно.

– Серьезно, просто огнище.

– Ладно, – теперь я пытаюсь всем своим видом его подбодрить. Надеюсь, он выдавит из себя предложение подлиннее. – И в чем же проблема?

Ответом мне служит отчаянный стон.

– Проблема в том, что мне нельзя думать, будто они огонь.

Я закусываю губу, чтобы не рассмеяться. Похоже, его это здорово мучает.

– Тебе позволено получать удовольствие от группового секса, Уилл.

– Просто… – он замолкает и, не успеваю я подтолкнуть его к продолжению, указывает на свое лицо: – Ее не пора смывать?

– Черт, точно, – я поспешно скатываюсь с кровати. – Пойдем умоемся, а не то кожа пересохнет.

Мы возвращаемся в ванную и по очереди умываемся. Потом я достаю из шкафчика с увлажняющими средствами маленький серебристый тюбик.

– Последний штрих. Лучшее увлажняющее средство в твоей жизни. Оно содержит коллаген, но это чуть ли не единственный ингредиент, который доподлинно известен потребителям. Производитель держит формулу в тайне, так что там вполне могут оказаться слезы зебры и семя аллигатора…

Уилл хохочет так, что сгибается пополам.

– …но, что бы они туда ни положили, это средство изменит твою жизнь. Поверь мне, тебе понравится. Давай сюда свое лицо.

Он покорно склоняет голову, чтобы не возвышаться надо мной, и я растираю гель с коллагеном по его очищенной коже. Щетина слегка царапает мне пальцы, когда я провожу по его щекам, по линии подбородка. У него острая челюсть, будто высеченная из камня. Понятно, почему женщины вешаются на него не реже, чем на Беккетта.

– Итак, – говорю я, изучая его отражение в зеркале и увлажняя собственное лицо. – Возвращаемся к вашим тройничкам, которыми ты не хочешь наслаждаться.

– Дело не только в этом. В смысле… понимаешь, я всю жизнь занимался сексом, так?

– Всю жизнь? Во сколько же ты начал?

Он закатывает глаза.

– Ты понимаешь, о чем я. Я не какой-то там девственник, которому все в новинку. Я спал с достаточным числом женщин, чтобы понять, что люблю секс.

– Понятно. Мы уже установили, что ты любишь секс.

– И вот на прошлых выходных я поехал в Бостон, повидаться с кузеном, и мы встретили в баре девушек. Тусили с ними весь вечер. Они оказались соседками по квартире и пригласили нас к себе, и мы, разумеется, пошли. Мой кузен с одной девчонкой пошли к ней в спальню, а я остался с ее соседкой. Она была просто шикарная – и с чувством юмора, и прямо мой типаж. Слово за слово… в общем, нам хорошо было. Не пойми меня неправильно, было неплохо, но… – он что-то бормочет себе под нос.

– Что?

Щеки у него полыхают, и я подозреваю, что активный уход за кожей тут ни при чем.

– Кончил я не сразу.

Мне приходится призвать на помощь все свои запасы такта.

– Вот как. Что ж, ладно. Это же совершенно нормально. Она что, ожидала, что ты по команде кончишь, или как? Эякулируешь по щелчку ее пальцев?

– Нет, она не жаловалась. Проблема исключительно во мне. Я знаю, что некоторым мужчинам надо много времени, у меня такой проблемы никогда не было, – он печально улыбается. – На самом деле я бы, наверное, смог кончить по команде. – Он встречается со мной взглядом в зеркале. – Мне понадобилось больше времени, потому что я никак не мог перестать думать, насколько все было бы сексуальнее, будь нас трое.

Я моргаю, не сводя глаз с нашего отражения.

– Ого.

– Да.

– Ого, – повторяю я.

Уилл выходит из ванной, и я плетусь следом.

– Да.

– В каком смысле сексуальнее? – я не могу удержаться, мне надо спросить.

Он отвечает, только когда мы оба усаживаемся на кровать.

– Я все думал, что она получила бы куда больше удовольствия, если бы, скажем, Беккет играл с ее грудью. Или целовал ее, пока я ее трахаю. Или если бы она сосала ему… – Уилл, смутившись, отводит взгляд. – Серьезно, у меня от этого шарики за ролики зашли. Я отвлекся. Потом у меня прошел стояк, а снова встало не сразу.

Он закрывает лицо руками и стонет.

– Ну-ну, – я придвигаюсь ближе, беру его под руку и кладу голову ему на плечо. – Ты прав. Это большой стресс.

– Гребаное преуменьшение века. Я той ночью глаз не сомкнул, все думал о том, что случилось. И вот тогда-то я пришел к выводу, что мне больше нравится, когда секс…

– Более интерактивный? – подсказываю я.

Уилл слегка усмехается, но ситуация его явно мучит.

– Это ненормально, Диана. Я, блин, какой-то извращенец.

– Кто сказал?

– Не знаю. Общество, – он снова стонет. – В общем, я решил от всего этого отдохнуть. Я точно знал, что произойдет, если я пойду домой с Бекком и Лили. Она же просто бомба.

Я киваю.

– И она прямо сказала, что ее заинтересовали мы оба. Если бы я пошел с ними, мы бы втроем оказались в одной постели, а я… я так больше не хочу.

– Но ты сказал, что это доставляет тебе удовольствие.

– Это не должно войти в привычку. – В голосе его прорезается решимость. – Я хочу в какой-то момент завести девушку. Не могу же я встречаться с человеком, а потом сказать, мол, «эй, а можно, мой лучший друг тебя трахнет?»

– Справедливо. Если бы мне парень такое сказал, было бы охрененно неприятно.

– Вот видишь?

– Я понимаю, что тобой движет, правда понимаю. И хотя я не знаю, надо ли тебе полностью отказываться от тройничков, возможно, имеет смысл взять паузу. Втиснуть между ними немного секса один на один.

Мое согласие явно приносит Уиллу облегчение.

– Вот и я так подумал. Бекк завтра утром уедет, и его месяц не будет. Я смогу немного передохнуть. Может, познакомлюсь с кем-нибудь в Бостоне, пока работаю там… – Он внезапно зевает. – Черт, я что-то устал.

Зевота явно заразна.

– Я тоже. – Я откатываюсь в сторону и приподнимаю краешек покрывала. – Оставайся на своей стороне или больше не пущу ночевать.

– Я в твою сторону даже дышать не буду, – обещает он.

Я снова встаю и выключаю свет, а потом заползаю в кровать и устраиваюсь поудобнее. Уилл держит слово – устраивается на противоположном конце кровати и почти моментально засыпает. Я некоторое время лежу в тишине и отчасти сожалею, что не позволила ему обнять меня. Платонически, конечно. Я скучаю по мужским объятиям. При всех своих недостатках Перси чудесно обнимался.

Странно, что я не только засыпаю с мыслями о Перси, но и просыпаюсь от звука его голоса.

И только когда тонкая дымка сна окончательно рассеивается, я понимаю, что мне это не снится. Кто-то колотит в дверь, и я абсолютно точно слышу, как Перси кричит:

– Диана, ты дома?

Я резко сажусь на кровати, продирая глаза. На часах девять утра. Не слишком рано, но ведь сегодня утро воскресенья, а он заявился без предупреждения.

Какого хрена?

– Диана? – снова доносится из коридора приглушенный голос Перси.

Он снова стучит.

Рядом начинает ворочаться Уилл.

Черт.

– Что такое? – сонно бубнит он.

Я вылезаю из кровати и пятерней пытаюсь пригладить спутанные после сна волосы, заправляю непокорные прядки за уши.

– Ни слова, – предупреждаю я. – Мне надо кое с чем разобраться.

Глава десятая

Диана

Я осторожно приоткрываю дверь, чтобы Перси точно понял: домой я его приглашать не собираюсь. Вместо приветствия я с ходу спрашиваю:

– Что ты здесь делаешь?

Впрочем, ответ находится прямо у него в руках. Коричневый пакет с логотипом «У Деллы» и жирным пятном снизу подсказывает, что внутри мои любимые сэндвичи, которые в закусочной подают на завтрак.

Милый жест, но я о подобном не просила, и, честно говоря, сэндвичей мне не слишком хочется.

– Принес тебе завтрак, – с натянутой улыбкой заявляет мой бывший.

– Спасибо, очень мило. Но я буквально только что проснулась и не голодна. – Тут мне в голову приходит еще одна мысль, и я хмурюсь. – Как ты попал в здание?

– Меня впустил Луис. Я сказал ему, что ты не будешь против.

Я стискиваю зубы, потому что вообще-то я очень даже против, и теперь мне предстоит серьезно поговорить с Луисом. Он работает администратором в «Сикомор» по выходным и, как никто другой, знает, что нельзя никого впускать на территорию комплекса, не оповестив предварительно владельца квартиры. Да, Перси был моим постоянным гостем по выходным все шесть месяцев, что мы встречались, но я никогда не говорила Луису, что Перси можно впускать когда вздумается.

На самом деле, сегодня на собрании жильцов мне, вероятно, придется подать жалобу. И это собрание, кстати, скоро начинается, а я только сообразила. Бренда начинает стучать председательским молотком ровно в десять.

Вот черт, я едва не проспала. Совершенно неприемлемо. По возможности я стараюсь не пропускать собрания домовладельцев. Может, стоит поблагодарить Перси за то, что разбудил.

…хотя, пожалуй, нет. Я все еще раздражена.

– Слушай, я очень ценю твою заботу, но не следовало тебе приходить.

Перси не удается скрыть свою досаду.

– Ты до сих пор на меня злишься? – напрямую спрашивает он.

– Я не злюсь. И не злилась.

– Мне показалось, ты злилась, когда я зашел на неделе.

– Нет, я просто пыталась объяснить, почему мы не подходим друг другу.

Я слышу позади себя какой-то шорох и, обернувшись, вижу тень, проскользнувшую мимо кухни. Это Уилл пошел в ванную.

Черт. Я еще немного прикрываю дверь – так, что почти зажимаю собственное плечо. От Перси моя реакция не укрывается.

– У тебя там кто-то есть? – тут же взвивается он.

– Нет, – лгу я.

– Можешь сказать мне, если ты не одна.

Вообще-то не могу. Потому что тогда ты с катушек слетишь, как оно обычно и бывает.

Впрочем, вслух я это не говорю. Очевидно, дружба с Перси нежизнеспособна, и пора ему об этом сообщить.

В отличие от большинства людей я не боюсь открытого противостояния. Я знаю свои границы, всегда была уверена в себе, а слова у меня не расходятся с делом.

Поэтому я твердо говорю:

– Думаю, мы не сможем остаться друзьями.

Перси отшатывается, как будто я его ударила. Он сутулится, кадык дергается, когда он нервно сглатывает.

– Так значит, все-таки злишься.

– Я уже сказала тебе, что не злюсь. Но у меня было много времени на размышления после нашего расставания, и я искренне считаю, что вся эта ситуация перестала быть здоровой. Нам обоим надо попытаться двигаться дальше. Не приноси мне завтрак, – я киваю на промасленный пакет «У Деллы». – Снова мы не сойдемся, и сэндвичи с яйцом делу не помогут.

– Это дружеский жест, – настаивает он.

– Если бы это был дружеский жест, тебе неважно было бы, есть в моей квартире кто-то, кроме меня, или нет.

– Так, значит, все-таки есть! – Глаза его вспыхивают, и у меня волосы на загривке встают дыбом.

Я намертво вцепляюсь в край двери.

– Никого нет.

– А я думаю, ты лжешь. Думаю, ты там с мужчиной, – он переходит к обвинениям. – Это твой сосед? Тот хоккеист?

– Перси… – Во мне поднимается раздражение, я чувствую, как все тело напрягается. – Каждое твое слово в очередной раз доказывает, что друзьями нам не быть. Прости, что все закончилось, хотя ты не хотел, но мы больше не вместе. Так что, пожалуйста, постарайся уважать мое решение. Мне нужно, чтобы ты помнил мои границы и ушел.

Перси застывает. Проходит секунда. Другая. Третья. Его и без того острые скулы кажутся еще более заметными. Он сжимает зубы, стоит у моего порога – безмолвный и неподвижный.

Наконец он качает головой и бормочет:

– Ты меня разочаровала. Я думал, ты не такая.

Да наплевать мне! Уходи уже!

Вслух я говорю:

– Мне жаль, что ты так думаешь.

Перси одаривает меня напоследок презрительным взглядом и, развернувшись на каблуках, уносится прочь. Пакет он забирает с собой, как будто теперь я недостойна завтрака.

Шаги на лестнице стихают, но я не двигаюсь, пока не слышу характерное жужжание внизу, с которым открывается и закрывается дверь в «Ред-Берч».

Когда наконец снова повисает благословенная тишина, я облегченно выдыхаю. Господи. Вот почему я так неоднозначно отношусь к отношениям. Иногда все в них прекрасно, и я в восторге. А бывает так, что все взрывается подобно гранате, так, что осколки летят в лицо. Начинаются гребаные ссоры, и я говорю себе, что лучше уж буду заниматься сексом без обязательств.

Внезапно дверь в квартиру 2Б приоткрывается. Я краем глаза замечаю движение и, повернувшись, встречаюсь взглядом с Шейном.

– Черт возьми, Диксон. Ты просто стерва с каменным сердцем. Бедный парень.

– Этот «бедный парень» терроризирует меня уже несколько месяцев, – огрызаюсь я. – И не подслушивай, это никого не красит.

– Я и не подслушивал. В этом доме все слышно. Серьезно. Надо поговорить с теми, кто делал здесь гипсокартон, потому что они явно что-то не так сделали. Бедняга Найл, наверное, сердится на тебя.

Снизу тут же раздается приглушенный вопль.

– Не надо говорить за меня! – Небольшая пауза, потом: – Но я правда сержусь. На тебя, 2Б! Твое вчерашнее сборище стало последней каплей.

– Да, 2Б, – насмешничаю я. – Последней каплей.

Шейн смотрит на меня с таким выражением лица, будто сейчас прибьет.

– Что ты с ними сделала?

– С кем?

– Да со всем зданием. Не только с «Ред-Берч». Я знаю, что ты треплешь мое доброе имя по всему «Медоу-Хилл».

– Не хочу тебя расстраивать, но твоя репутация вполне заслуженна.

– Полная чушь.

Я слышу позади шаги и подпрыгиваю, когда рядом возникает полностью одетый Уилл.

– У вас тут все нормально? – осторожно спрашивает он. – Какое-то сумасшедшее утро.

– Не утро, а сплошная заноза в заднице, вот что я тебе скажу.

– Уилл еще у тебя? – кричит Шейн, выворачивая шею и заглядывая мне за плечо.

– Не твое дело.

Я возвращаюсь в квартиру и захлопываю дверь.

– То, что он живет здесь, просто ужасно, – мрачно признаюсь я. – Я всем сердцем ненавижу эту ситуацию.

Уилл смеется.

– А мне даже нравится.

– Наслаждаешься моим горем?

– Вообще-то его горем. Забавно наблюдать, как ты его поддеваешь. Готов поспорить, он всю ночь дулся из-за этого, думал, как сделать так, чтобы последнее слово осталось за ним.

Тут же раздается громкий стук в дверь.

Уилл ухмыляется.

– Видишь?

И точно, как только я открываю дверь, Шейн, сердито топая, врывается в квартиру – с таким видом, будто живет здесь.

– Я все думал про вчерашний вечер и решил, что, если мне нельзя спать с чирлидершами, тебе нельзя спать с хоккеистами. Новое правило. Правило Линдли. Тебе нельзя трахаться с моими сокомандниками.

– Почему? – спрашиваю я, хотя между мной и Уиллом ничего и не было.

– А назло. Это месть, – припечатывает Шейн. – Ответная мера!

– Ты ведешь себя как ребенок.

– Сама такая.

– О господи, ведь именно так ребенок бы и сказал!

– Да, и еще одно правило. Тебе запрещается настраивать против меня жителей дома.

– Поздно, – самодовольно откликаюсь я.

– Так, значит, ты им все-таки что-то сказала!

Взгляд Уилла мечется между нами: он будто смотрит матч по настольному теннису.

– Вы так флиртуете? – спрашивает он.

– Нет! – в ужасе восклицаю я.

– Что ты сделала с соседями? – наседает Шейн.

– Ничего, клянусь.

Он кривится.

– Ты врешь?

– Конечно.

Уилл начинает смеяться. Он хлопает Шейна по руке, потом поглядывает на меня.

– Что ж, ребята, на этом я вас оставлю. Спасибо, что пустила переночевать.

– Пожалуйста, не оставляй меня с ним, – умоляю я, но Уилл уже направляется к двери. Я поворачиваюсь к Шейну: – Видишь, что ты натворил? Из-за твоего характера все разбегаются. У меня из-за тебя друзей нет.

Его губы слегка дергаются.

– Да ты просто гребаная королева драмы.

– Сам такой, – пародирую я. – И на этой ноте – кыш. Мне надо подготовиться к собранию домовладельцев. Можем закончить этот разговор… дай-ка вспомню свой график… никогда.

– Не волнуйся, мы закончим его на собрании жильцов, – усмехается Шейн. – Я собираюсь прийти.

– Не смей.

– Еще как посмею. Мне надо кое-что обсудить с советом.

– Тут нет совета.

– Будет, когда я расправлюсь с ними.

– Это еще что значит? – кричу я, но Шейн точно так же, как Уилл, уже марширует к двери.

– Вернусь через двадцать минут, я буду сопровождать тебя на собрание, – кричит он через плечо.

– Не смей! – рычу я ему вслед.

– Еще как посмею!

И на этом дверь захлопывается.

О господи. Ненавижу его. Поверить не могу, что только вчера вечером мои губы касались его. А его язык побывал у меня во рту. И мне понравилось.

Воспоминание только ухудшает и без того отвратительное утро. Ругаясь себе под нос, я начинаю собираться. Сердито чищу зубы, набрасываю голубое летнее платье в беленький цветочек. Пока жду кофемашину, проверяю телефон и вижу несколько сообщений от брата и одно – от Джиджи.

Томас пишет из Перу. Он работает волонтером в организации, оказывающей местным жителям гуманитарную помощь. Он уверяет меня, что жив-здоров и по-прежнему планирует приехать домой в конце лета на ежегодный обед в складчину, который устраивает папа. Хорошо. Я скучаю по нему.

Сообщение от Джиджи пришло всего двадцать минут назад. Она отправила его из аэропорта – говорит, что они ждут посадки у своего выхода, а ей скучно, потому что Райдер, вместо того чтобы с ней поговорить, читает книгу.

Я тут же отвечаю – ей внимание сейчас явно нужно больше, чем Томасу.

Я: Вчера вечером играли в «Правду или вызов», и я поцеловала Шейна. То был худший момент в моей жизни, и я прошу уважать мою частную жизнь в этот период великого стыда и страдания.

Джиджи: ЛОЛ Ты правда его поцеловала?

Я: К сожалению.

Джиджи: Хорошо он целуется?

Я: Где-то 5/10.

Я вру. Там как минимум крепкая восьмерка. А не будь у нас зрителей, могла бы и девятка быть. А может, как раз благодаря аудитории получилась восьмерка, а не семерка. Странно, но меня даже завело, что на нас все смотрели.

Джиджи: Он попытался тебя облапать?

Я: Нет. Но я кое-что почувствовала.

Джиджи: ОМГ У тебя к нему чувства?

Я: Нет, я в буквальном смысле кое-что ПОЧУВСТВОВАЛА. У него стояк был, причем такой… впечатляющий.

Джиджи: А, я знаю. Как-то раз посреди ночи шла в ванную и врезалась в него, а он был голый.

Я: И у него СТОЯЛ?

Джиджи: Нет-нет. Висел. Но даже в висячем состоянии бросался в глаза.

Я: Не знаю почему, но меня жутко оскорбляет слово «висел».

Джиджи: Согласна. Неприятно. Давай будем говорить «не стоял».

Я: Так, и он был большой, даже когда не стоял?

Джиджи: О да. Сопоставим с Райдером, когда у него не стоит, а у Райдера огромный.

Она впервые намекнула, что у Райдера большое хозяйство, так что, естественно, во мне поднимается любопытство.

Я: Насколько огромный?

Джиджи: Не твое дело.

Я: Да ладно. Расскажи. Я при нем ни слова не скажу. «Огромный» – это какой?

Повисает пауза, потом приходит сообщение.

Джиджи: Десять дюймов.

Я вовремя проглотила кофе, а то бы подавилась. Гребаный ад. Вы только посмотрите на этого парня. Шесть и пять футов ростом, и член в десять дюймов[14].

Я никогда не смогу больше смотреть ему в член.

Я все еще нахожусь под впечатлением открытия о Райдере, когда Джиджи пишет, что им пора садиться в самолет, и обещает слать сообщения из Аризоны. Я допиваю кофе и как раз ставлю чашку в раковину, когда в мою дверь – кажется, в тысячный раз за утро – стучат.

Отлично просто. Шейн не просто так грозился явиться на встречу, он и правда сдержал слово.

Когда я открываю дверь, он широко улыбается.

– Готова?

– Нет, – кисло откликаюсь я.

– Отлично. Пойдем.

Глава одиннадцатая

Диана

– Диана, протокол прошлого собрания у тебя? – спрашивает Бренда, наш председатель правления.

– Конечно, – я приподнимаю лежащий на коленях блокнот.

– Отлично.

В конференц-зале полным-полно народу, как всегда бывает на собраниях домовладельцев. Впереди стоит длинный стол, за которым сидят члены правления. Руководит всем Бренда, а немногословный Джексон и вечно молчаливая Трейси все делают так, как она скажет. Поступить наперекор Бренде – смертельный риск. Это не женщина, а настоящий дракон, который обратит их в пепел, если они скажут хоть слово против.

Весь остальной зал занимают ряды металлических стульев. Я сижу впереди, слева от меня – Шейн. Когда мы вошли, Вероника помахала ему, похлопав по пустому стулу рядом с ней. Он либо не заметил, либо притворился, что не заметил, и вместо этого уселся прямо рядом со мной, так что теперь я вынуждена терпеть его присутствие.

– Почему так много народу? – шепчет он. – Разве эти сборища не скучные?

– Подожди десять минут и поймешь, почему слово «скучные» не применимо к происходящему в этой комнате, – шепчу я в ответ и только потом спохватываюсь, что делаю.

Нет. Ни за что. Нельзя шептаться с ним, как будто мы какие-то заговорщики. Мы враги.

Бренда встает и обращается к собравшимся.

– Здравствуйте. Давайте начнем. Во-первых и в главных, я вижу, у нас пополнение, – она многозначительно смотрит на Шейна.

Тот в ответ по привычке нахально улыбается.

– Раскололи меня. Я Шейн Линдли. Живу в…

– Мы знаем, кто вы, – холодно перебивает она.

Шейн от удивления резко захлопывает рот.

– Мы предпочитаем, чтобы новенькие на первом собрании наблюдали и слушали. – Судя по выражению лица Бренды, само существование Шейна ее оскорбляет. – Участие не поощряется.

Сидящая справа от меня Прия кусает губы, пытаясь сдержать смех. На самом деле такого правила нет, так что бойкот явно докатился и до председателя правления. Насколько мне известно, по «Медоу-Хилл» стали ходить совершенно немыслимые слухи о новом жильце. Марни и Дейв из «Уипинг-Уиллоу» сказали, что слышали, будто Шейна в прошлом году сняли с самолета за то, что он хамил стюардессам. Понятия не имею, как эта байка вообще появилась.

– Двигаемся дальше, – продолжает Бренда. – Есть ли какие-то проблемы, которые стоит обсудить?

Найл тут же вскидывает руку, как делает на каждом собрании.

– Да. Я не заметил изменений в уровне шума по сравнению с прошлым месяцем. Думаю, надо ввести правило, запрещающее шуметь после восьми вечера.

Голос подает Рэй, тучный мужчина, который ходит на собрания с тихой женой:

– Это же просто нелепо. У некоторых из нас жизнь есть, дети. Как я заставлю детей тихо себя вести в восемь вечера?

– Не знаю, попробуйте укладывать их спать в семь. Разве к семи детям не пора в кровать? – спрашивает Найл.

– Ты меня учишь, как детей воспитывать? – повышает голос Рэй.

– Я тебя учу, как с уважением относиться к соседям.

Рэй встает. Найл скрещивает руки на груди, но старается не смотреть ему в глаза, спрятавшись за толстыми стеклами черных очков. Скромная жена Рэя, Лиза, тянет его за рубашку, чтобы он сел на место.

– Черт, – бормочет рядом со мной Шейн. – У вас тут всегда такая драма?

– Ты подожди, – так же тихо откликаюсь я. – На повестке дня вопрос о том, чтобы нанять нового чистильщика бассейна, потому что Веронику поймали, когда она трахалась с предыдущим в туалете возле зоны для барбекю.

Шейн фыркает, и я невольно улыбаюсь. Как бы я этому ни противилась, болтать с Шейном необъяснимо легко. Даже когда мы спорим или огрызаемся друг на друга, все как-то… само получается.

И теперь, признав это, я понимаю, что меня это ужасно беспокоит.

– Хватит! – практически кричит Бренда. – Прекратите, оба. Правление выслушало предложение Найла и рассмотрит его. – Она делает глубокий вдох, видимо, чтобы успокоиться. – Дальше на повестке дня прошение Карлы о запрете на размещение Лиамом и Селестой Гаррисон объявления в интернете о предоставлении их квартиры в аренду на короткий срок, на время их отпуска. Джексон, – она оглядывается на сидящего рядом с ней мужчину с клочкастой бородой.

Джексон привстает со стула, хмуро смотрит на местную чопорную командиршу, которую все стараются обходить стороной, и бормочет:

– Прошение отклонено.

Карла вскакивает на ноги.

– Вы не имеете права так поступать!

– Вообще-то имеем, – возражает Бренда. – Мы как раз голосовали по этому вопросу на прошлом собрании. Большинство согласилось, что Гаррисоны могут опубликовать объявление о сдаче квартиры в аренду на шесть недель, пока они будут в Атланте.

– Я голосовала против! – возмущается Карла. – Почему никто не слушает меньшинство?

– Потому что таков принцип принятия решения большинством голосов, – холодно замечает Бренда.

– Сядь, Карла, – ворчит Джексон, сев на свое место за главным столом. – Или я тебя сам усажу.

– Попробуй! Посмотрим, как у тебя получится.

Краем глаза я вижу, как Шейн трясется от смеха. Черт возьми. Он слишком наслаждается происходящим. Что, если он начнет ходить регулярно? Нельзя это допустить. Я только ради этих собраний и живу.

– У меня прошение! – объявляю я, вскинув руку.

Бренда кивает.

– Слушаю.

– Прошение на запрет всех вечеринок на территории жилого комплекса.

– Поддерживаю, – тут же подхватывает Найл.

– Ни в коем случае, – сердито встревает Вероника.

– Поверить не могу, что говорю это, но я согласна с Вероникой, – подает голос Элейн, высокопоставленный юрист из Бостона. – «Все вечеринки» – слишком общее понятие. Давайте как-то конкретизируем. Сюда входят дни рождения детей? И как же ежемесячное совместное барбекю?

Бренда грохает молотком о стол.

– Прошение Дианы отклонено. Голосование не требуется.

Шейн ослепительно мне улыбается.

– Стоило попробовать, – пожимаю плечами я.

– К слову о грядущем барбекю, – это снова Карла. – Хотелось бы обсудить требования к меню. Моему сыну нельзя приближаться к арбузам на пятьдесят футов[15]. Он умрет.

Тут заговаривает Шейн, и в голосе его – явное любопытство:

– Простите, а можно чуть поподробнее? Когда состоится это барбекю?

Все тут же замолкают.

Бренда его вопрос игнорирует.

– Оставим обсуждение барбекю для группового чата. Следующий пункт…

– Насчет группового чата, – перебивает ее Шейн, вперившись в Джексона. – На тебе футболка «Брюинз»… я достану два билета на их первую игру сезона, если добавишь меня. А то меня, кажется, нечаянно удалили.

Я снова вскидываю руку.

– Прошение о выселении Шейна Линдли из «Медоу-Хилл» за попытку подкупить члена правления.