Кровь проклятого дерева. Книга 1: Шипы и Клятвы

Эпилог

Тишина после бури всегда лжива. Особенно в Эльдрейне. Последний крик старого дровосека, поглощенного внезапно ожившими корнями у самой границы Леса, давно отзвучал. Только шепот листьев на поднявшемся ветре да треск ломающихся ветвей нарушал гнетущий покой. Воздух, густой от запаха влажной земли и чего-то сладковато-гнилостного, впитывал звуки. В чаще, где свет едва пробивался сквозь сплетение крон, стояла девушка. Флора. Не Флора – имя, данное людьми, а Терн – имя, шептавшееся Лесом изнутри. Она смотрела на свою руку. Там, где час назад была лишь бледная кожа, зияла трещина. Глубокая. Сквозь нее проглядывала не кровь и плоть, а странная, темная древесина, испещренная тонкими прожилками, похожими на застывшую смолу. Она прикоснулась пальцем другой руки – пока еще человеческим – к краю трещины. Боль пронзила ее, острая, жгучая, словно под кожу впились тысячи игл. Знакомая боль. Боль проклятия. Боль превращения. Боль Леса, взывающего к своей потерянной частице. Она чувствовала его. Древо Желаний. Оно дремало в самом сердце Эльдрейна, древнее и непостижимое. Его сон был беспокойным. Сны Древа были кошмарами для всего живого. Она ощущала его голод, его ненасытную жажду жертв, его холодную, бездушную волю. И чувствовала, как ее собственное тело, клетка за клеткой, корень за корнем, откликается на этот зов. Проклятие сжимало ее все сильнее.А еще она чувствовала его. Веспера. Принца людей. Холодный шрам в самой ее сути. Тот, кто пришел за ней. Не как за человеком, не как за чудовищем, а как за ключом. Ключом к спасению своего королевства? К спасению себя? Его сердце… нет, не сердце. То, что билось в его груди вместо сердца – семя Древа – излучало леденящий пульс. Она чувствовала этот холод даже здесь, в глубине чащи, как предвестник бури. Он шел по ее следу. Он не остановится. Его воля была жесткой, как сталь, и такой же холодной, как та вещь, что заменяла ему душу. Флора сжала превращающуюся руку в кулак, игнорируя боль. Шипы под кожей кололи ладонь. Лес вокруг нее замер, прислушиваясь. Выжидая. Он знал. Знало Древо. Они все знали.

Он придет. И Лес ждет.

Глава 1: Корни Страха

Холод проникал глубже костей. Не зимний холод, а тот, что шел изнутри, от того места в груди, где когда-то билось простое человеческое сердце, а теперь пульсировало что-то иное, чужеродное, связанное корнями с самим Эльдрейном. Флора прижала ладонь к стволу старого дуба, пытаясь вдохнуть его кажущееся спокойствие. Дерево ответило ей едва уловимым дрожанием, тревожным эхом, бегущим по сети мицелия под лесной подстилкой. Лес сегодня был беспокоен. Нет, не просто беспокоен. Он был настороже. Как зверь, учуявший охотника. Она знала, кто этот охотник. Принц Веспер. Его имя, холодное и отточенное, как лезвие, резало ее мысли с тех пор, как три дня назад его отряд пересек Опальную Реку, формальную границу владений ее родного, уже почти стертого с карт королевства людей, Хартленда. Теперь он был здесь, в чащобе, всего в нескольких часах ходьбы. Она чувствовала его приближение не по следам – Веспер и его люди двигались с неестественной тишиной, словно сами были тенями, – а по реакции Леса. Деревья сжимались, листья теряли цвет, сок в их жилах бежал медленнее, густея от предчувствия. Древо Желаний, древнее и ненасытное сердце Эльдрейна, посылало через свою сеть волны… чего? Нетерпения? Голода? Флора не могла понять до конца. Ее связь с Лесом была проклятием, но понимание его языка оставалось смутным, как сон наяву. Она отдернула руку от коры дуба. Там, где ее кожа соприкоснулась с шершавой поверхностью, остался мутный отпечаток, словно древесный сок смешался с ее потом. Но это не был сок. Это была смола, темная и липкая, проступившая из трещинки на ее запястье. Той самой трещины, что появилась после гибели дровосека у границы. Она смотрела на нее, на эту щель в своей человеческой оболочке, за которой дремала древесная суть. Боль была постоянным фоном, тупой гул под кожей, усиливающийся, когда она волновалась или использовала свой дар. Сейчас боль нарастала, пульсируя в такт тревоге Леса.

Терн… Шепот, не звук, а вибрация в воздухе, шелест листьев без ветра. Ее лесное имя. Дух, обитавший в этом дубе – древний, медлительный, больше похожий на сонное сознание, чем на разумное существо – обращался к ней. «Он… близко. Холодный… с семенем… внутри.» Флора вздрогнула. Я знаю, Старый. Ее собственный голос звучал хрипло, реже используемый, чем внутреннее общение с Лесом. Сколько времени Солнце… до вершины Скалы Плача… Дух говорил образами, чувствами. Скала Плача была в полутора часах пути на северо-запад. Значит, у нее еще есть время. Мало. Они все? Флора мысленно сгребла комок влажной земли, в котором ощущались слабые вибрации множества ног. Лес передавал ей смутную картину: не люди, но их присутствие, искажающее естественный поток жизни. Много… Железо… Оно… жжет корни… Железо. Оружие. Доспехи. Проклятие для фейри и духов Леса. И для нее, полукровки, оно было как раскаленный уголь на коже. Веспер привел солдат. Много солдат. Не для поимки одной девушки-чудовища. Для чего-то большего. Для Древа? Или против него? Мысль о Древе Желаний заставила ее сжаться внутри. Огромное, покрытое мхом и лианами, пульсирующее древней, амбивалентной силой где-то в самом недоступном сердце Эльдрейна. Оно было источником ее проклятия, но и частью ее самой. Оно требовало жертв – эмоций, жизненных сил, а иногда и самой плоти – чтобы исполнять желания, всегда с ужасной ценой. Веспер носил его семя в груди. Что он хотел от Древа? И что Древо хотело от него? От нее? Ощущение паутины, в которой она запуталась, становилось невыносимым.

Она не могла позволить им найти ее. Не здесь. Не так близко к своим старым убежищам, к тем немногим уголкам Леса, где еще помнили ее человеческое имя и не гнали прочь шипами. Флора встала, игнорируя ноющую боль в ногах, где кожа уже местами напоминала грубую кору. Она должна была увести погоню подальше. На север, к Топи Забвения, где даже духи боялись ступать. Туда, где ее проклятие, возможно, станет ее единственным спасением, а Лес – ее единственным, пусть и ненадежным, союзником. Она двинулась бесшумно, как тень, ступая по мягкому мху и обходя сухие ветки с инстинктивной осторожностью, выработанной годами жизни в бегах. Каждое движение отзывалось внутренним скрежетом, будто ее суставы уже были не хрящами, а сучковатой древесиной. Ее дар – чувствовать растения, направлять их рост, иногда заставлять их атаковать – требовал концентрации и энергии. Энергии, которую она берегла как последние крохи воды в пустыне. Но сейчас она осторожно протянула свои ощущения вперед, вдоль предполагаемого пути. Папоротники, мхи, молодые побеги клена – все они стали ее глазами и ушами. Она искала не только следы людей, но и безопасный путь, места, где Лес позволит ей пройти быстро, а где заставит петлять. Через час пути напряжение достигло пика. Воздух стал тяжелым, пропитанным запахом влажной гнили и… металла. Железа. Флора замерла за широким стволом вяза, слившись с его шершавой корой. Она слышала их. Не голоса, пока нет. Но звук – приглушенный лязг кольчуги, скрип кожаных ремней, тяжелое, размеренное дыхание. И ощущение. Холод. Тот самый леденящий пульс семени Древа, бьющегося в груди Веспера. Он был совсем рядом. Группа разделилась, охватывая ее позицию полукругом. Они знали, где она. Или очень точно догадывались. Сердце (то, что еще оставалось сердцем) бешено заколотилось у нее в груди. Страх, острый и животный, смешался с гневом. Как они нашли ее так быстро? Лес должен был скрыть ее! Но Лес был не союзником, а тюремщиком, подчиненным воле Древа. И Древо, казалось, играло свою игру.Она сжала кулаки, чувствуя, как под кожей ладоней набухают крошечные, острые шипы. Она не хотела убивать. Каждая смерть, причиненная ее даром, отзывалась в ней новой волной боли и ускорением проклятия. Но что оставалось? Сдаться? Отдать себя Весперу и его хозяину, Древу Желаний, которое, несомненно, найдет для нее какое-нибудь ужасное применение? Нет. Мысль была твердой, как дубовый сук. Она сразится. За каждый клочок своей человечности, за каждый день свободы. Флора прижалась лбом к стволу вяза, мысленно взывая к духу дерева. Не к помощи – духи редко вмешивались напрямую, – а к разрешению. К позволению использовать его силу, его корни, его вековую ярость против тех, кто приносит в Лес железо и огонь. Дерево ответило медленной, гулкой вибрацией. Согласие? Или просто отголосок боли от близости металла? Времени раздумывать не было. Первый солдат показался из-за зарослей папоротника в двадцати шагах от нее. Человек в потрепанной кольчуге, с коротким мечом на поясе и арбалетом наперевес. Его глаза, осторожно скользившие по теням, еще не нашли ее. Но вот он замер, почуяв что-то. Возможно, ее страх. Возможно, запах смолы, исходивший от трещин на ее коже. Флора действовала мгновенно, повинуясь инстинкту, смешанному с отчаянием. Она мысленно вцепилась в сеть корней под ногами солдата – не только вяза, но и окружающих буков и ясеней. И с силой, от которой у нее потемнело в глазах и боль в руках стала невыносимой, она дернула. Земля под ногами солдата буквально вздыбилась. Мох и подстилка разверзлись, обнажив сплетение толстых, скользких корней, которые взметнулись вверх, как хлысты. Один корень, старый и гибкий, обвил его ногу по щиколотку с хрустом. Человек вскрикнул от неожиданности и боли, потеряв равновесие. Арбалет выпал из его рук. Крик стал сигналом. Из-за деревьев справа и слева появились еще трое. Их лица были скрыты коваными нащечниками шлемов, глаза сверкали в прорезях холодной решимостью. Они двигались быстро, слаженно, отрезая пути к отступлению. Ни криков, ни бравады. Профессионалы.

– Девчонка-оборотень! Сдавайся по приказу Его Высочества принца Веспера! – крикнул тот, что был в центре, возможно, сержант. Его голос был резким, лишенным эмоций. Орудие. Флора не ответила. Она отпрыгнула в сторону, за ствол вяза, как раз в тот момент, когда арбалетная болта с глухим стуком вонзилась в дерево там, где она только что стояла. Адреналин смешался с яростью. Они стреляли без предупреждения! Она почувствовала, как по ее спине пробежал холодок – не от страха, а от близости Веспера. Он где-то здесь. Наблюдает? Ждет? Она снова сконцентрировалась. На этот раз на лозе, густо оплетавшей деревья слева от нападавших. Старая, жилистая лоза ежевики, с шипами длиной в палец. Она вложила в мысленный приказ всю свою боль, весь страх, всю ненависть к этому несправедливому миру.

– Атакуй!

Лоза взметнулась, как разъяренная змея. Один из солдат, застигнутый врасплох, получил удар по лицу, шипы впились в кожу под нащечником. Он заорал, отшатнулся, задев товарища. На мгновение их стройность нарушилась. Это была ее возможность. Флора рванулась в проход между двумя огромными буками, туда, где чаща была особенно густой. Она должна была уйти! Бежать! Глубже в Лес, где ее шансы были хоть немного выше. Ее ноги, тяжелеющие с каждым шагом, горели, но она заставляла их двигаться. За спиной раздавались крики, лязг оружия, ругательства. Он отбивались от лозы, от корней, которые она заставляла цепляться за их сапоги. Но ненадолго. Она чувствовала их ярость, их целеустремленность. И холод. Холод, который настигал ее. Она бежала, спотыкаясь о корни, хватая ртом воздух, пропитанный запахом прели и ее собственного страха. Боль в руках и ногах стала пылающей. Она взглянула на тыльную сторону ладони. Трещины расширились. Темная древесина под кожей была теперь отчетливо видна, и по ее краям сочилась густая, янтарная смола. Проклятие ускорялось. Использование дара подтачивало ее, приближая тот момент, когда Флора исчезнет навсегда, а останется только Терн – дух леса, слуга Древа. Внезапно земля ушла у нее из-под ног. Она не провалилась. Это было хуже. Ее ступни, в своих грубых кожаных ботинках, словно приросли к земле. Корни – тонкие, как паутина, но невероятно цепкие – оплели ее лодыжки с молниеносной скоростью, удерживая на месте. Флора вскрикнула от неожиданности и попыталась дернуть ногой. Напрасно. Корни впились глубже, сжимаясь. Паника захлестнула ее. Она мысленно ударила по корням, приказывая ослабить хватку. Но ответа не было. Точнее, был, но не от Леса, а откуда-то извне. Холодный, чужой импульс. Магия, но не ее, не лесная. Искусственная. Силовая. Ловушка. Не Леса. Их. Она подняла голову, сердце бешено колотилось. Из-за деревьев, медленно, с невозмутимым спокойствием, вышел он. Принц Веспер. Он был высоким, стройным, одетым не в тяжелые доспехи, как его солдаты, а в темный, почти черный камзол из плотной ткани и высокие сапоги. На нем не было видимого оружия. Его лицо было бледным, словно высеченным из мрамора, с резкими, аристократическими чертами и глазами цвета зимнего неба – холодными, проницательными, лишенными тепла. Он смотрел на нее не с ненавистью, не со страхом, а с холодным, расчетливым интересом, как ученый рассматривает редкий, возможно, опасный экспонат.

– Флора, произнес он. Его голос был низким, ровным, без эмоций, как стук камешка о лед. «Или предпочитаешь Терн? Лесное имя имеет свой шарм.» Он сделал шаг ближе, его взгляд скользнул по ее приросшим к земле ногам, по трещинам на руках. Ты растешь. Прекрасно. Это сэкономит нам время. Его солдаты, отряхнувшись от остатков лозы и корней, появились позади него, оружие наготове. Их глаза, полные настороженности и отвращения, были прикованы к ней. Флора напряглась, готовясь к новой атаке, к отчаянной попытке вырваться, даже если это убьет ее. Но Веспер поднял руку, тонкую, длиннопалую, в перчатке из черной кожи. Успокаивающий жест для своих людей. Для нее? Он смотрел только на нее.

– Не трать силы, дитя Леса, сказал он, и в его голосе впервые появился оттенок чего-то, что могло быть насмешкой или… жалостью? «Эта ловушка – творение моих алхимиков. Она блокирует твою связь с местными корнями. Временно, конечно.» Он еще на шаг приблизился. Теперь она видела мельчайшие детали его лица: легкие тени под глазами, тонкую линию губ, сжатых в жесткую складку. И холод. Исходящий от него холод был почти физическим, заставляя ее кожу покрываться мурашками. Это было семя Древа. Оно ощущало ее. И она ощущала его – древнюю, темную силу, заключенную в человеческой оболочке.

– Ты знаешь, зачем я здесь, заявил Веспер, не вопросом, а констатацией факта. Его холодные глаза смотрели прямо в ее, полные страха и гнева. Ты – ключ. Ключ к Древу Желаний. Ключ к спасению Хартленда. И к моему собственному… выживанию. Он протянул руку, не чтобы схватить, а как жест. Иди со мной добровольно. Не заставляй меня причинять боль тому, что еще осталось в тебе человеческого. Флора встретила его взгляд. Страх сжал ее горло, но вместе с ним поднялась и волна ярости, черной и горькой, как кора проклятого дерева. Добровольно? Отдать себя ему и Древу? Стать инструментом в их играх? Она выпрямилась во весь рост, насколько позволяли опутавшие ее корни. Боль в ногах была адской, но она игнорировала ее. Под кожей ладоней шипы налились силой, готовые прорваться наружу.

– Я, прошипела она, и ее голос, хриплый и полный ненависти, не звучал по-человечески, никогда не пойду с тобой добровольно, Принц Без Сердца.Она увидела, как в его ледяных глазах мелькнула искра – не гнева, а скорее… усталого разочарования? – прежде чем он едва заметно кивнул солдатам позади себя. Как жаль. Возьмите ее. Живой. Но если окажет сильное сопротивление… Он не закончил фразу, но смысл был ясен. Живой, но не обязательно целой. Солдаты двинулись вперед, осторожно, с арбалетами и мечами наготове. Флора втянула воздух, готовясь к последней, отчаянной битве. Она собрала всю свою волю, всю боль, всю связь с Лесом, которая еще не была заблокирована ловушкой. Она направила ее не на корни под ногами – они были недоступны, – а на деревья вокруг. На старые, мертвые сучья, свисающие над головами солдат. В этот момент где-то совсем рядом, глухо, как удар гигантского сердца, прозвучал низкий, протяжный стон. Не человеческий. Не звериный. Это стонал сам Лес. Стон, полный такой древней скорби и предупреждения, что даже солдаты на мгновение замерли, а на бесстрастном лице Веспера промелькнула тень тревоги. Флора поняла. Это было Древо Желаний. Оно проснулось. И оно было недовольно.

Глава 2: Шепот Шипов

Солнце, пробивавшееся сквозь плотный полог Эльдрейна, было бледным, лишенным тепла. Оно лишь обозначало смену времени суток, но не давало утешения. Флора двигалась почти бесшумно, ее босые ноги, все еще частично человеческие, находили опору среди переплетенных корней и слоя прелой листвы. Каждый шаг отзывался ноющей болью в правой руке. Трещина, зияющая от запястья почти до локтя, пульсировала тупым жаром. Темная, грубая древесина, проглядывающая сквозь разорванную кожу, казалась чужим телом, пришитым к ее плоти. Она старалась не смотреть на нее. Холод. Постоянный, леденящий холод, исходивший откуда-то с юга, был ее компасом и ее кошмаром. Веспер. Он был ближе. Гораздо ближе, чем вчера. Ощущение было похоже на тонкую иглу льда, вонзенную прямо в основание черепа, не причиняющую острой боли, но заставляющую все тело сжиматься в ожидании удара. Древо Желаний, связанное с ними обоими, тянуло нити, сближая жертву и охотника. Флора остановилась у гигантского дуба, ствол которого был опоясан кольцом черных грибов. Она прижалась лбом к шершавой коре, пытаясь уловить голос Леса, понять, где безопасно спрятаться, где найти воду. Но Лес молчал. Вернее, его голос был глухим, искаженным, как сквозь толщу воды. Он шептал об одном и том же: голоде, пустоте, необходимости… жертвы. Древо требовало подношения, и его недовольство вибрировало в каждом листе, в каждом корешке. Она чувствовала, как ее собственная связь с Эльдрейном, некогда источник слабого утешения, теперь превращается в канал для этого ненасытного голода. Ее тело, ее проклятие – это и было подношение, медленно отдаваемое Древу по кусочкам. Внезапно, тишину пронзил резкий, нелесной звук. Лязг металла о камень. Громкий, неосторожный шаг. Голос. Человеческий голос. Флора замерла, вжавшись в дуб. Сердце бешено заколотилось, угрожая вырваться из груди. Охотники. Не Веспер, не его холодная, методичная угроза. Обычные люди. Те, кто боялся Леса и ненавидел все, что в нем жило, особенно таких, как она. Чудовищ.

– …воняет тут, как в погребе с тухлятиной! – донесся хриплый мужской голос, прерываемый одышкой. – И черт дернул меня согласиться на эту погоню за тенями.

– Заткнись, Брак, – ответил другой, более молодой и жесткий. – Тень с наградой в десять золотых за голову. Хочешь жрать этой зимой – ищи. Старик Гарт видел ее вчера у Скального Ручья. Говорит, рука у нее… деревянная. Как у тех кукол.

– Бредни старого пьяницы! – фыркнул Брак. – Кто поверит, что какая-то девчонка с деревянной рукой утащила двух коров из Хэмлина? Да их, скорее всего, волки сожрали, а он фантазии развел.

– Волки коров не утаскивают целиком, дурак, – отрезал второй. – И следы были… странные. Как будто кто-то волочил тяжести, да не ногами. А Гарт не пьяница. Он испуганный. Глаза, говорит, у нее как угли, а кожа трескается, и дерево из-под нее лезет. Чудовище. И награда за нее настоящая, от самого старосты. Так что смотри в оба, а не нои. Флора почувствовала, как по спине пробежали мурашки. Старик у ручья… она думала, он спит. Ошибка. Роковая ошибка. Теперь за ней охотились не только Веспер и его люди, но и местные, подогреваемые страхом и жадностью. Она осторожно выглянула из-за дуба. Метрах в тридцати, продираясь сквозь густой папоротник, шли двое. Один – крупный, рыжебородый, в потрепанной кожаной куртке (Брак). Он тяжело дышал и с раздражением отмахивался от веток. Второй – помоложе, поджарый, с колчаном за спиной и луком в руке. Его глаза, узкие и жесткие, беспокойно скользили по деревьям. Охотник. Настоящий.

– Эй, Гренн, – снова заныл Брак, – а если оно и правда чудовище? Может, у нее клыки или когти? У меня только топор…

– У тебя голова как топор, – огрызнулся Гренн. – Стрелы есть? Есть. Вот и пригодишься. А если испугался – иди назад, к мамке. Я один золото возьму. Брак что-то невнятно пробурчал в ответ, но идти назад не стал. Они приближались. Их путь лежал прямо к ее дубу. Паника, холодная и липкая, сжала горло Флоры. Бежать? Но куда? Они услышат. И Гренн, судя по его виду, стрелял метко. Спрятаться? За дубом не было достаточно густых зарослей. Она прижалась спиной к шершавой коре, чувствуя, как боль в руке нарастает, пульсируя в такт бешеному стуку сердца. Шипы. Она почувствовала их под кожей предплечья, острые, готовые прорваться наружу. Лес вокруг нее словно затаил дыхание. Даже шелест листьев стих.

– Стой, – резко прошептал Гренн. Он замер, подняв руку. Его взгляд упал на землю у самого дуба. – Смотри. След.Флора посмотрела вниз. На влажном мху четко отпечатался след ее босой ноги. Человеческий след. Но рядом с ним… маленькая капля темной, почти черной жидкости. Смолы? Нет. Это была ее кровь. Кровь, смешанная с соком, сочившимся из трещины на руке. Она не заметила, как ранка открылась от напряжения. Брак подошел, тяжело дыша.

– Чего? След? Человечий… и что-то черное… масло?

– Не масло, – прошипел Гренн. Он натянул тетиву лука, вложив стрелу. Его глаза сузились до щелочек, сканируя заросли вокруг дуба. – Кровь. Только не наша. Чудовищная. Оно здесь. Где-то близко. Он сделал шаг вперед, осторожный, как кошка. Его взгляд скользнул по папоротникам, по корням… и остановился на темном пространстве за дубом. Как раз там, где она стояла. Их взгляды встретились. Голодные, жестокие глаза охотника на мгновение расширились от удивления, затем загорелись хищным азартом.

– Вот ты где, тварь! – выкрикнул он, резко поднимая лук. Стрела с железным наконечником была направлена прямо в ее грудь.Инстинкт сработал быстрее мысли. Флора рванулась в сторону, в гущу кустов терновника. Стрела с глухим стуком вонзилась в кору дуба как раз там, где секунду назад была ее голова.

– Держи ее! – заорал Гренн, уже вкладывая новую стрелу.

– Где?! Я не вижу! – растерянно орал Брак, мечась на месте.Флора ползла сквозь колючие ветки терновника, не чувствуя царапин. Боль в руке взорвалась белым светом. Трещина горела. Она чувствовала, как шипы под кожей рвутся наружу, как будто Лес, испуганный и разгневанный угрозой, требовал от нее защиты. Защиты любой ценой.

– В кустах! Вижу! – завопил Брак, наконец сориентировавшись. Он неуклюже рванулся вперед, размахивая топором. – Ага! Попалась, нечисть!

Он ворвался в терновник, не обращая внимания на царапающие ветки. Его рука с топором занеслась для удара. Флора откатилась, прижимаясь спиной к земле. Страх парализовал. Она видела тупую ярость в его маленьких глазках, запах пота и дешевого самогона. Он был прямо над ней. И тогда боль в руке достигла апогея. Что-то внутри нее лопнуло. Не крик, не мысль – чистый, животный импульс страха и ярости. Она вскинула правую руку, не разжимая кулака, в отчаянном жесте защиты. Раздался резкий, сухой треск, как будто ломались десятки сухих веток. Из трещины на ее руке, из пор на темной древесине, вырвались десятки острых, черных шипов. Они выстрелили вперед, как маленькие стрелы, с ужасающей силой. Брак застыл на полуслове. Его глаза округлились от непонимания. На его груди, прямо над сердцем, торчал один такой шип. Еще несколько впились ему в шею, в живот. Он издал странный булькающий звук, топор выпал из ослабевшей руки. Он покачнулся и рухнул на колени, потом плашмя на землю, лицом в прелую листву. Его тело дернулось раз, другой и затихло. Тишина. Гулкая, оглушительная. Флора смотрела на свою руку. Шипы исчезли, будто их и не было. Но трещина пульсировала темным, почти черным светом. По краям кожи, где она соприкасалась с древесиной, выступили крошечные капли той же черной субстанции, что была на мху. Запахло горелым деревом и медью.

– Брак? – тихо позвал Гренн. Он не видел момента убийства, заслоненный кустами. Он слышал только треск и глухой стук падающего тела. – Брак! Отзовись, дурак!Он осторожно двинулся к месту, где исчез его напарник. Лук был по-прежнему наготове. Флора не ждала. Боль, страх, отвращение к тому, что она только что сделала, к тому, чем она становилась, подхлестнули ее. Она вскочила и бросилась бежать вглубь чащи, не разбирая дороги, не думая ни о чем, кроме как уйти подальше от этого места, от трупа, от охотника, от самой себя. Ее ноги, подгоняемые адреналином и ужасом, сами находили путь.

– Стой! Чудовище! Я тебя найду! – яростный крик Гренна прокатился за ее спиной, но быстро затерялся в густых звуках пробуждающегося от шума Леса. Она бежала. Сквозь папоротники, через ручьи, под низко нависшими ветвями. Холод, исходивший от Веспера, теперь казался ничтожным по сравнению с ледяным ужасом, сковавшим ее сердце. Она убила человека. Своей проклятой рукой. Шипами, что выросли из ее плоти, как из ветки. Лес вокруг нее зашумел громче. Ветви скрипели, листья шелестели с угрожающей интонацией. Она чувствовала их взгляды – древних деревьев, кустарников, даже мхов. Они видели. Они знали. Она была их частью. И частью голода Древа. Жертвой и орудием одновременно. Флора споткнулась о корень и упала на колени, судорожно глотая воздух. Слезы жгли глаза, но она не дала им пролиться. Она подняла свою проклятую руку перед лицом. Трещина казалась глубже, шире. Древесина под ней была теплой, почти живой. Она сжала кулак, чувствуя, как шипы под кожей снова напряглись, готовые к выбросу. Кто она теперь? Человек? Чудовище? Или просто… шип Древа Желаний, растущий на теле умирающего мира?Холодный шрам Веспера в ее душе сжался, как кулак. Он чувствовал это. Чувствовал всплеск магии, крови, страха. Он был уже очень близко. Охота только начиналась.

Глава 3: Клетка и Корень

Солнце, пробивавшееся сквозь щели в дощатых стенах сарая, пылинками висело в спертом воздухе. Каждая пылинка казалась Флоре обжигающей иглой на ее коже. Вернее, на том, что еще оставалось кожей. Трещины на руках и шее глубжели, обнажая темную, почти черную древесину под ними. Прожилки смолы пульсировали тусклым янтарным светом в такт ее учащенному, сдавленному дыханию. Боль была постоянным фоном, глухим гулом, сливавшимся со страхом. Она сидела на грязной соломе, спина прижата к холодной каменной стене. Ноги подтянуты к груди, обвиты руками. Железные наручники на запястьях, грубые и тяжелые, впивались в незатронутые проклятием участки плоти. Но эта боль была ничто по сравнению с внутренней ломотой, с тем, как корни проклятия пульсировали внутри, требуя связи с Лесом, с Древом. Рядом, в такой же позе отчаяния, сидела Эмми. Девочка лет десяти, дочь трактирщика из пограничной деревушки. Ее схватили вместе с Флорой, когда та пыталась украсть мешок муки у мельника. Эмми видела, как корни по зову Флоры сбили с ног охотников. Видела ее руку. Теперь девочка смотрела на Флору не как на спасительницу, а как на самое страшное чудовище из лесных сказок. Она забилась в дальний угол клетки, огромные глаза полные слез и немого ужаса, стараясь не дышать, когда взгляд Флоры случайно падал на нее. Клетка. Прочный дубовый ящик внутри старого сарая, усиленный железными обручами. Дверь заперта на массивный висячий замок. Снаружи слышались грубые голоса, смех, звон оружия. Охотники. Человеческие псы, натравленные церковью и запуганными правителями на все, что пахло Лесом. Их было шестеро. Жестоких, алчных, верящих только в силу огня и стали. Флора сжала кулаки. Шипы под кожей ладоней впились глубже, вызвав новую волну боли. Бежать? Как? Даже если бы не наручники, даже если бы не Эмми… Силы покидали ее. Чем дальше от Леса, тем слабее она становилась. Древо Желаний звало, но зов его был как далекий гул, заглушаемый стенами и страхом. Оно требовало жертвы. Оно требовало Эмми. Эту мысль Флора гнала прочь, но она возвращалась, навязчивая и леденящая, как прикосновение Веспера. Дверь сарая с грохотом распахнулась. В проеме, залитый солнечным светом, встала массивная фигура Борка, главаря этой шайки. Его лицо, изборожденное шрамами, было красным от хмеля и злости. За ним виднелись другие охотники.

– Ну что, лесная тварь? – Борк плюнул на грязный пол перед клеткой. – Удобно устроилась? Готовишься к костру? Он будет жарким, обещаю. Особенно для таких, как ты. Он подошел к клетке, ткнул толстым пальцем в промежуток между прутьями в сторону Эмми.

– А эта? Твой перекус? Или тоже нечисть? Глаза большие, как у лесной кикиморы. Эмми вжалась в стену, зажав рот руками, чтобы не закричать.

– Она не имеет к этому отношения, – хрипло проговорила Флора. Голос звучал чужим, скрипучим, как ветка на ветру. – Отпустите ее. Она просто ребенок. Дочь трактирщика из Ривена. Борк громко рассмеялся.

– О! Заговорила! А я уж думал, только шипеть умеешь. И кого ты мне указываешь, гадина? Ребенок? Да она твоя сообщница! Видели все, как она пряталась за тебя! Обе пойдете на суд Святых Отцов. А потом…Он сладострастно облизнул губы.

– Костер очистит ваши грешные души. Или просто превратит в пепел. Он отвернулся, обращаясь к своим людям.

– Седлайте коней! Через час выступаем в Священный Город. Награда за эту нечисть – целых пятьдесят золотых крон! Да еще и девочку прихватим, вдруг и за нее что перепадет. Связать их покрепче! Особенно ту, что с корой. Не давать воды! Пусть сохнет, как ее лес. Охотники зашумели, задвигались. Борк вышел, хлопнув дверью. В сарае снова воцарился полумрак, наполненный тяжелым дыханием Эмми и тихим стоном Флоры. Пятьдесят крон. Цена ее жизни. Цена жизни ребенка. Отчаяние, холодное и липкое, сдавило горло. Она не могла позволить этому случиться. Не могла отвести Эмми к палачам. Но что она могла сделать? Силы не было. Только боль, страх и навязчивый шепот Древа, предлагавшего выход ценой души девочки. Флора уронила голову на колени. Шипы на руках кололи ее щеки. Она закрыла глаза, стараясь заглушить голос Леса, голос страха, голос боли. И вдруг… почувствовала нечто иное. Слабый, едва уловимый толчок. Не внутри нее. Снаружи. Под полом сарая. Глубоко в земле. Что-то большое, старое, спящее… и пробуждающееся. Корень. Огромный, древний корень, пролегавший где-то в недрах под этим сараем. Он дремал веками, но теперь… теперь он почуял ее. Проклятую. Укорененную. Его внимание было тупым, как у камня, но невероятно мощным. Флора инстинктивно потянулась к нему мысленно, как к утопающий к соломинке. Не командуя, не приказывая… умоляя. Помоги… Ответа не последовало. Только осознание его присутствия, его медленной, неотвратимой силы. И холод. Внезапный, пронизывающий холод, не имевший ничего общего с сыростью сарая. Холод, который она узнала бы среди тысячи других. Он просочился сквозь стены, сквозь землю, сквозь ее проклятую плоть. Он был как ледяной клинок, вонзающийся прямо в ту пульсирующую связь с Древом. Флора резко подняла голову, сердце бешено заколотилось в груди. Эмми тоже почувствовала что-то неладное, она перестала всхлипывать, широко раскрыв глаза от нового страха. Снаружи стихли голоса охотников. Наступила неестественная тишина, нарушаемая лишь нервным ржанием коней и… шагами. Медленными, размеренными шагами, приближавшимися к двери сарая. Шаги, которые, казалось, замораживали воздух на своем пути. Дверь не распахнулась с грохотом. Она открылась плавно, беззвучно, словно сама отъехала в сторону от фигуры, стоявшей в проеме. Веспер. Он стоял там, залитый теперь не солнцем, а холодным серым светом пасмурного дня. Его плащ из темного, почти черного бархата не шелохнулся. Лицо было бледным и непроницаемым, как маска из мрамора. Глаза, цвета зимнего неба перед бураном, медленно скользнули по сараю, мимо замерших в оцепенении охотников, и остановились на клетке. На Флоре. В них не было ни гнева, ни жалости. Только холодный расчет и та бездонная пустота, что исходила от семени в его груди.Он сделал шаг внутрь. Воздух вокруг него похолодел еще сильнее. Охотники, опомнившись, схватились за оружие. Борк выступил вперед, пытаясь скрыть дрожь в голосе напускной бравадой.

– Кто ты такой? Что тебе надо? Убирайся отсюда, пока цел! Это дело Святых Отцов! Веспер даже не взглянул на него. Его взгляд был прикован к Флоре.

– Отоприте клетку, – произнес он. Голос был тихим, ровным, но он резал тишину, как лезвие по шелку. В нем не было интонации. Только приказ. Борк фыркнул.

– Ага, щас! Ишь чего захотел! Эта тварь наша! Награда наша! Убирайся, приезжий, не то… Он не закончил. Веспер слегка повернул голову в его сторону. Всего лишь повернул голову. И Борк вдруг вскрикнул, схватившись за грудь. Его лицо исказилось гримасой нечеловеческой боли. Он побагровел, потом резко побелел, изо рта вырвался клубок пара. Он рухнул на колени, задыхаясь, не в силах вымолвить ни слова. Его люди остолбенели от ужаса.

– Ключ, – произнес Веспер, все тем же ледяным тоном, обращаясь к ближайшему охотнику, который дрожал как осиновый лист. – Отоприте клетку. Сейчас.

Охотник, не сводя испуганного взгляда с корчившегося от холода Борка, лихорадочно заковылял к клетке, судорожно роясь в связке ключей на поясе. Его пальцы дрожали так, что он едва мог вставить ключ в замок.Скрип железа. Замок щелкнул. Дверь клетки отворилась.Веспер шагнул вперед. Его взгляд скользнул по Эмми, забившейся в самый угол, потом вернулся к Флоре.

– Выходи, – сказал он. – Твое место не здесь. Оно у Древа. Флора посмотрела на него, потом на стонущего Борка, на перепуганных охотников, на плачущую Эмми. Отчаяние смешалось с яростью. Он пришел. Забрать ее. Как вещь. Ключ. Ключ к своему спасению, к спасению своего проклятого королевства. Он не видел в ней ничего, кроме инструмента. Так же, как Древо.Она медленно поднялась. Наручники звякнули. Каждое движение отдавалось болью в трещинах на ее теле. Но вместе с болью пришло что-то еще. Огромный корень под сараем… он проснулся. Почуял ее отчаяние. Почуял холод Веспера. Почуял угрозу. Древняя сила зашевелилась в глубине.

– Нет, – прошептала Флора. Голос ее окреп, стал тверже. Она посмотрела прямо в ледяные глаза Веспера. – Мое место там, где я решу.Она резко опустила связанные руки вниз, ладонями к грязному полу. И *крикнула*. Не голосом. Всем своим существом. Всем проклятием. Всей болью. Всем страхом за Эмми. Она крикнула в землю, к тому спящему гиганту.

ПОМОГИ! И земля ответила.

Пол сарая вздыбился. Мощные, толстые, как стволы молодых деревьев, корни, черные от вековой грязи, с грохотом вырвались из-под половиц, разбрасывая щепки и комья земли. Они взметнулись вверх, как щупальца разъяренного титана. Один корень обвил замершего в ужасе охотника с ключами, швырнув его в стену. Другой с грохотом обрушил часть стойла с перепуганными конями. Третий взметнулся между Флорой и Веспером, как черная баррикада. Хаос. Крики охотников, ржание лошадей, треск ломающегося дерева. Пыль застлала воздух. Флора не думала. Действовал инстинкт. Она рванулась вперед, к Эмми. Шипы на ее руках удлинились, стали твердыми и острыми, как кинжалы. Одним резким движением она ударила ими по звеньям наручников. Древняя сила, текущая по корням, на мгновение усилила ее собственные возможности. Металл лопнул с резким звоном.

– Держись за меня! Крепче! – крикнула она Эмми, хватая девочку за руку. Та вцепилась в ее одежду мертвой хваткой, зажмурившись. Флора бросила взгляд сквозь пыль и хаос. Веспер стоял неподвижно посреди разрушения. Корень, преградивший ему путь, покрылся инеем, но не отступал. Ледяные глаза принца горели холодным огнем, впервые за все время встречи в них читалось что-то, кроме пустоты – ярость. Ярость и… удивление? У нее не было времени. Она развернулась и рванула Эмми за собой к огромной дыре в полу, которую пробили корни. К черному провалу, ведущему под землю, к темному лабиринту, созданному древним корнем. Туда, где ее ждал Лес. Туда, где ее ждала свобода и новая опасность. Она прыгнула в темноту, увлекая за собой девочку. Последнее, что она услышала перед тем, как тьма поглотила их, был ледяной голос Веспера, разрезавший грохот:

– Ты не уйдешь, Укорененная. Я найду тебя. Древо требует свою жертву. Но Флора уже падала вниз, в объятия холодной земли и старой мощи корня, унося с собой страх, боль и крошечную искру надежды, рожденную в мятеже. Она выбрала бегство. Она выбрала Лес. Она выбрала борьбу. И это был только первый шаг в пропасть.

Глава 4: Ловушка из Мха и Тени

Темнота была не просто отсутствием света. Она была живой, плотной, насыщенной запахом сырой земли, гниющей древесины и чего-то древнего, звериного. Падение длилось недолго, но казалось вечностью. Флора приземлилась на что-то упругое и скользкое, сгнившие листья и мягкий мох смягчили удар. Эмми рухнула рядом с тихим всхлипом, все еще вцепившись мертвой хваткой в ее рукав. Тишина. Глубокая, звенящая тишина, нарушаемая только их тяжелым дыханием и отдаленным шумом обвала сверху. Света не было. Совсем. Флора зажмурилась, потом открыла снова, пытаясь привыкнуть. Постепенно, очень медленно, контуры стали проступать из черноты. Они лежали на огромном, почти горизонтальном корне, уходящем вглубь подземного лабиринта. Стены вокруг были сплетением корней поменьше, покрытых мхом и странными, бледными грибами, излучавшими едва уловимое фосфоресцирующее свечение. Этого света хватало, чтобы видеть на пару шагов вперед. Воздух был холодным и влажным. Боль в трещинах на ее руках и шее вернулась с новой силой, пульсируя в такт ускоренному сердцебиению. Но вместе с болью пришло и другое ощущение. Связь. Глубокая, первобытная связь с Лесом. Здесь, в его подземном сердце, она чувствовала его мощь, его древнее дыхание, его… недовольство. Лес знал о ее побеге. Знало Древо. И знал Веспер. Холодное эхо его присутствия все еще висело в воздухе, как морозный налет.

– Т-т-тетя Флора? – прошептала Эмми, ее голос дрожал от страха и холода. – Где мы? Это… это страшно. Флора попыталась успокоить девочку, но ее собственный голос звучал хрипло и неуверенно.

– Мы под землей. В корнях Леса. Мы… мы в безопасности. Пока. Это была полуправда. От охотников и Веспера они сбежали. Но безопасным это место не было. Она чувствовала чужеродные присутствия в темноте. Маленькие, юркие, скользящие по влажным стенам. И что-то большее. Древнее. То самое существо, чей корень пришел на ее зов и спас их. Оно дремало где-то в глубине, его внимание, тяжелое и недружелюбное, было частично приковано к ней. Она была чужой. Нарушителем. И к тому же несущей на себе печать Древа Желаний, к которому у этого старого духа леса явно не было любви.

– Я хочу домой, – тихо заплакала Эмми. – К папе… Флора сжала зубы. Шипы на ее ладонях кололи кожу. Она не могла вернуть Эмми в деревню. Охотники знали девочку в лицо, сочли бы сообщницей. Да и деревня, скорее всего, уже была под контролем церкви или солдат Веспера. Оставался только один путь – глубже в Лес. Найти убежище. Скрыться. Но куда? И как долго она сможет защищать Эмми от Леса и от себя самой? Шепот Древа стал тише, приглушенный толщей земли, но не исчез. Он нашептывал о легкости, о прекращении боли… если она отдаст Древу то, что оно хочет. Если отдаст Эмми.

– Встань, – сказала Флора, поднимаясь сама. Ноги подкашивались, тело ныло. – Нам нужно идти. Держись за меня. Эмми послушно вцепилась в ее одежду. Они двинулись вдоль гигантского корня, выбирая путь по скудному свету грибов. Каждый шаг давался Флоре с трудом. Проклятие реагировало на близость Леса. Древесина под трещинами кожи будто шевелилась, корни внутри нее тянулись к влажной земле, к мощным древним стволам, окружавшим их. Она чувствовала, как ее ступни становятся тяжелее, грубее, как пальцы ног теряют чувствительность. Превращение ускорялось. Страх за Эмми смешивался со страхом за себя. Скоро она станет совсем деревом? Потеряет разум? Станет орудием Древа? Они шли долго, петляя по бесконечному лабиринту корней. Иногда путь преграждали завалы из камней или спутанных волокон. Иногда они слышали шорохи в темноте – то ли вода капает, то ли что-то ползет. Эмми шла молча, лишь тихо постанывая от усталости и страха. Флора сосредоточилась на ощущениях, пытаясь уловить направление, где Лес мог бы быть менее враждебен, где могло быть укрытие. Она чувствовала токи энергии, текущие по корням, как кровь по венам. Большинство из них вели к центру, к Древу Желаний, пульсирующему холодной, ненасытной силой. Но были и другие потоки. Слабые, едва заметные. Упрямые. Как будто часть Леса сопротивлялась. Она повернула в боковой туннель, где свет грибов был чуть ярче, а запах гнили слабее. Туннель вывел их в небольшую пещеру. Свод ее был высоким, покрытым свисающими, как занавеси, гирляндами бледно-голубых светящихся лишайников. Посередине стояло небольшое озерцо черной, неподвижной воды. Воздух здесь был чуть теплее, а главное – тише. Шепот Древа почти не доносился. Это место… было особенным. Отгороженным. Флора позволила себе выдохнуть. Эмми робко огляделась.

– Здесь… не так страшно.

– Отдохнем здесь, – сказала Флора, опускаясь на мягкий ковер мха у края воды. Боль в трещинах чуть притупилась. Связь с Древом ослабла. Она почувствовала слабую благодарность к этому месту, к духу, который его создал или охранял. Эмми прижалась к ней, дрожа. Девочка была истощена и напугана до предела. Флора обняла ее, стараясь не задеть шипами. Человеческое тепло Эмми было таким хрупким, таким чуждым здесь, в подземном царстве корней и тени. И таким необходимым. Оно напоминало Флоре о том, кем она была. О том, что она еще не совсем потеряла себя.

– Тетя Флора… – шепнула Эмми, уткнувшись лицом в ее плечо. – Почему этот злой принц хочет тебя? Почему ты… такая? Флора закрыла глаза. Как объяснить ребенку проклятие? Жадность Древа? Холодный расчет Веспера?

– Потому что я… особенная, Эмми. Не такая, как все. И некоторые люди… и некоторые вещи… хотят использовать эту особенность. Но я не дамся. Мы не дадимся. Правда? Эмми кивнула, но в ее глазах все еще читался немой вопрос: А что с твоей рукой? Что с твоей кожей?. Внезапно светящиеся лишайники на потолке замерцали. Неярко, как будто в такт чьему-то дыханию. Воздух в пещере заколебался. Вода в озерце рябнула, хотя ветра не было. Флора резко подняла голову, инстинктивно прижав Эмми к себе. Она почувствовала его. Присутствие. Не Веспера. Другое. Древнее, как сам Лес, но не столь всепоглощающее, как Древо. Оно было здесь. В пещере. Смотрело на них. Из тени за озерцом выплыла фигура. Вернее, она словно сгустилась из самого мха, теней и мерцания лишайников. Это было не человек и не зверь. Существо напоминало огромного, тощего оленя, но рога его были сплетены из живых, извивающихся корней, покрытых тем же светящимся мхом, что и на стенах. Глаза, огромные и без зрачков, светились мягким зеленоватым светом. Шкура была похожа на кору старых берез, покрытую узорами лишайников. Оно ступало бесшумно, копыта не касались земли, а парили над мхом на сантиметр. Флора замерла. Она знала, что это такое. Дух леса. Старый, могущественный, не принадлежащий Древу Желаний. Хранитель этого места. Его внимание было тяжелым, изучающим. Оно остановилось по другую сторону озерца, светящиеся глаза переводились с Флоры на Эмми и обратно. В них не было явной враждебности, но и дружелюбия тоже. Было любопытство. И оценка.

– Укорененная, – прозвучал голос. Но не звук. Мысль, возникшая прямо в голове Флоры. Голос был подобен шелесту листвы и скрипу старых ветвей. – И дитя человеческое. Зачем вы пришли в мое убежище? Вы несете на себе запах Древа. И запах… льда. Флора попыталась собраться с мыслями. Этот дух мог быть их спасением. Или новой смертельной угрозой.

– Мы бежим, – мысленно ответила она, надеясь, что дух услышит. – От охотников. От принца Веспера. От Древа. Мы ищем… убежища. Ненадолго. Дух склонил голову набок. Корни-рога зашевелились.

– Веспер. Тот, кто носит семя Зимы в груди. Он идет за тобой. Его холод уже касается верхних корней. Он силен. И одержим.

– Да, – мысленно подтвердила Флора. – Он хочет меня для Древа.

– А ты, Укорененная? Чего хочешь ты? – Глаза духа пристально смотрели на нее. – Древо зовет тебя. Оно предлагает силу. Прекращение боли. Ценой малой жертвы. – Взгляд скользнул на Эмми, которая, не видя духа, но чувствуя нечто необъяснимо страшное, вжалась в Флору еще сильнее. Флора почувствовала, как по спине пробежал холодок. Этот дух знал. Знает, что шепчет Древо.

– Я не отдам ее, – мысленно сказала она твердо. – Я не стану орудием Древа. Я хочу… быть свободной. Спасти ее. Найти способ остановить это. Дух замер на мгновение. Потом издал звук, похожий на сухой треск ветки. Может, смех? Может, скепсис?

– Свобода? От Древа? От собственной природы? Смелая мысль для ростка, уже пустившего корни в проклятую почву. – Он сделал шаг, обходя озерцо, приближаясь. Эмми вскрикнула от ужаса, увидев его. – Ты принесла сюда погоню. Нарушила покой этого места. Ты просишь убежища, но что ты дашь взамен, Укорененная? Флора встала, прикрывая Эмми собой. Шипы на ее руках удлинились, стали острее.

– Что ты хочешь? Светящиеся глаза духа сузились.

– Плата должна быть равной. Ты несешь в себе силу Древа, хоть и малую. И связь с ним. Я могу скрыть вас. Ненадолго. Затенить ваши следы от Зимы в сердце принца и от взора Древа. Но взамен… мне нужна капля этой силы. Капля твоей связи с Древом.

– Что? Как?

– Кровь, Укорененная, – мысленно прошелестел дух. – Кровь, где смешаны сок дерева и соль человеческой жизни. Ее достаточно в трещинах твоей плоти. Дай мне три капли. На землю этого убежища. И я спрячу вас до рассвета. Флора смотрела на него. Кровь. Ее кровь, уже не совсем человеческая. Отдать ее духу леса? Что он сделает с ней? Не усилит ли это ее связь с Древом? Не откроет ли ее еще больше?Сверху, сквозь толщу земли, донесся глухой, леденящий душу звук. Как будто огромная глыба льда треснула. Или как крик нечеловеческой ярости, приглушенный каменными сводами. Холод, едва уловимый до этого, усилился. Веспер был близко. Он нашел вход. Он спускался.Дух неотрывно смотрел на Флору, ожидая. Эмми плакала, прижавшись к ней. Боль в трещинах пульсировала, напоминая о цене промедления. Выбора не было.

Глава 5: Руины и Корни

Тишина подземелья была иной, нежели на поверхности. Она не была пустой или мертвой. Она была наполненной. Наполненной шелестом невидимых в темноте насекомых, каплями воды, падающими с кончиков корней где-то в вышине, тихим скрежетом камня о камень. И дыханием. Глубоким, медленным, размеренным дыханием самой земли. Дыханием Леса, пронизывающим его подземные жилы. Флора шла впереди, ведя Эмми за руку. Древний корень, вызванный ее отчаянным криком о помощи, после того как вынес их из сарая и сбросил в эту бездну, теперь лежал неподвижно, слившись с другими гигантскими отростками, образующими стены, потолок и пол этого природного туннеля. Его миссия была выполнена: он спас их от немедленной угрозы. Дальше они были предоставлены самим себе и воле Леса. Свет, тусклый и зеленоватый, исходил от грибов, растущих на стенах, и от слабого свечения самой древесины огромных корней. Этого хватало, чтобы не спотыкаться о неровности почвы и не натыкаться на свисающие, как занавеси, гирлянды тонких корней. Воздух был влажным, тяжелым, пахнущим сыростью, гнилью и чем-то сладковато-терпким, как забродивший сок. Эмми шла молча, крепко сжимая руку Флоры. Девочка не плакала больше, но ее дрожь передавалась Флоре через ладонь. Страх не ушел. Он сменился оцепенением, глубоким шоком. Она видела, как корни убили человека. Видела, как земля разверзлась. Видела Флору… настоящую Флору. Трещины на ее шее и руках, темнеющие в полумраке, казались еще глубже, зловещими. Шипы, торчащие из-под рукавов ее поношенной рубахи, выглядели как оружие. Флора чувствовала этот страх. Чувствовала холод маленькой ручки в своей. И чувствовала нечто еще. Тонкую, как паутинка, нить связи, протянувшуюся от нее к Эмми. Не физическую. Энергетическую. Проклятие внутри Флоры, эта пульсирующая связь с Древом Желаний, тянулось к чистой, незамутненной человеческой жизни девочки. Как растение к солнцу. Как паразит к жертве. Этот голод был слабым пока, фоновым, но он был. И он пугал Флору больше охотников или Веспера.

– Мы… мы выберемся? – прошептала наконец Эмми, ее голос сорвался, хриплый от сдерживаемых слез. Флора сжала ее руку чуть сильнее, стараясь передать уверенность, которой не было.

– Да. Выберемся. Лес… он ведет нас. – Она не знала, правда ли это. Но куда-то же вел этот туннель. И инстинкт подсказывал идти вперед, на слабый сквозняк, тянувший им навстречу. Воздух становился чуть свежее, менее спертым. Значит, был выход. Она пыталась не думать о Веспере. О его ледяных глазах, полных ярости в последний миг перед падением. О его словах: *«Я найду тебя»*. Он найдет. Семя Древа в его груди было маяком для ее проклятия. Он чувствовал ее, как она чувствовала его холод. Это была гонка. Гонка к выходу, к свободе, к возможности снова затеряться в бескрайних чащах Эльдрейна. Шли они долго. Время в подземелье текло иначе, растягиваясь в вечность. Ноги ныли от усталости и холода сырой земли. Эмми начала спотыкаться. Флора почувствовала, как тайный голос проклятия нашептывает: Оставь ее. Она замедляет. Она слаба. Древо требует… Она встряхнула головой, прогоняя мерзкий шепот.

– Отдохнем? – спросила Флора, останавливаясь у расширения туннеля, похожего на небольшую пещерку. Стены здесь были покрыты толстым слоем мягкого мха, излучавшего слабое зеленое сияние.

Эмми молча кивнула, ее глаза уже слипались от изнеможения и стресса. Она тут же опустилась на мох, съежившись в комочек. Флора села рядом, прислонившись спиной к прохладной, влажной стене из переплетенных корней. Боль в ее собственных трещинах утихла, сменившись глухой ноющей тяжестью. Чем ближе к сердцу Леса, тем сильнее было проклятие, но и тем больше силы оно давало. Силы, за которую приходилось платить частичкой себя. Она закрыла глаза, стараясь прислушаться к Лесу. Не к Древу, а именно к Лесу. К его древней, дикой душе. Он был вокруг, в каждом корне, в каждой капле влаги, в грибных спорах, витающих в воздухе. Он не был добрым или злым. Он был… стихией. И он впустил ее, Укорененную, в свои недра. Почему? Чтобы защитить? Или чтобы доставить к Древу самому Внезапно Эмми вскрикнула. Коротко, от боли. Флора мгновенно открыла глаза. Девочка сидела, сжимая рукой голень левой ноги. Лицо ее было искажено гримасой.

– Что случилось?

– Колючка… – прошептала Эмми, показывая на подвернутый край штанины. – Когда падали… вонзилась.

Флора осторожно отогнала ткань. На икре, чуть выше щиколотки, зияла небольшая, но глубокая ранка. Из нее сочилась темная, почти черная кровь. Но дело было не в крови. Вокруг ранки кожа уже воспалилась, покраснела, а по краям проступили тонкие, едва заметные черные прожилки, похожие на трещинки или… корни. Они пульсировали, медленно расползаясь под кожей. Флора почувствовала, как леденеет ее собственная кровь. Это не простая колючка. Это был шип. Ее шип. Один из тех, что выросли на ее руке, когда она разбивала наручники. Он отломился и вонзился в ногу Эмми при падении. Проклятие. Оно передалось. Пусть капля, пусть крошечная частица – но она была в теле девочки. Лесная скверна. Голос Древа в ее голове зазвучал громче, настойчивее, почти торжествующе: Жертва. Она уже отмечена. Отдай ее Древу. Она все равно погибнет. Спаси себя.

– Это… это плохо? – Эмми смотрела на свою ногу широкими, полными ужаса глазами. Она видела, как чернеют прожилки. Чувствовала странное, тянущее тепло, расползающееся от раны. Флора не нашлась что ответить. Ужас сковал ее. Она не хотела этого. Никогда. Она пыталась спасти Эмми, а вместо этого… заразила ее. Заразила своей собственной гибелью.

– Это… пройдет? – настаивала Эмми, и в ее голосе снова задрожали слезы. Флора наконец собралась. Она сорвала полоску ткани с уже изорванного рукава своей рубахи.

– Дай я перевяжу. – Ее голос звучал хрипло. – Держись. Может… может быть больно. Она аккуратно, но быстро стянула тканью рану, стараясь не касаться черных прожилок. Эмми вскрикнула от боли, но стиснула зубы. Флора почувствовала, как по перевязочной ткани пробежал слабый импульс тепла, исходящий от зараженного места. Проклятие пыталось бороться. Или распространяться.

– Надо идти, – сказала Флора резко, поднимаясь. Она не могла смотреть на страдающее лицо девочки. Не могла слушать шепот Древа. Единственное спасение – движение. Выход. Потом… потом она придумает, как помочь. Она должна была придумать. Они снова зашагали по туннелю. Эмми хромала, но старалась идти быстро, подгоняемая страхом, который теперь был направлен не только вовне, но и внутрь себя. Флора вела ее, остро ощущая каждую хромоту, каждую сдержанную всхлип. Чувство вины грызло ее сильнее боли в трещинах. Сквозняк усиливался. Воздух стал ощутимо свежее, в нем появились новые запахи – запах прелой листвы, влажного дерева, чего-то цветочного и сладковато-гнилостного одновременно. Свет тоже менялся. Зеленоватое свечение мха и корней постепенно разбавлялось серым, рассеянным светом. Где-то впереди был выход. Туннель пошел вверх, становясь круче. Корни под ногами образовывали подобие ступеней. Они карабкались, цепляясь за выступы. Флора помогала Эмми, поддерживая ее за спину, избегая касаться раны. Наконец, они увидели его. Выход. Не просто дыру, а арку, сформированную переплетением двух огромных, как колонны, корней. За аркой виднелся сумрак, пробиваемый редкими лучами сквозь густую листву, и каменные глыбы, покрытые мхом. Они выбрались. Воздух ударил в лицо – влажный, прохладный, насыщенный запахами живого Леса. После подземелья он казался невероятно свежим, даже несмотря на привычную тяжелую сладость гниения. Они стояли на склоне, поросшем папоротниками и колючим кустарником. Снизу, из густого тумана, поднимавшегося с земли, доносилось журчание невидимой речки. А перед ними, вплотную к склону, прижимаясь к древним, покрытым лианами деревьям, возвышались руины. Это были не просто развалины. Это были остатки чего-то величественного. Огромные каменные блоки, некогда белые, а теперь почерневшие от времени и влаги, поросшие мхом и мелкой растительностью, образовывали фрагменты стен, полукруглую колоннаду, обрушившиеся арки. Камни были испещрены стертыми временем барельефами, изображавшими странные, нечеловеческие фигуры – то ли богов, то ли духов, то ли самих древних деревьев. Природа отвоевывала свое: корни гигантских деревьев оплетали камни, словно змеи, раскалывая их, поднимая и погружая обратно в землю. Цветы невиданных оттенков – кроваво-красные, ядовито-фиолетовые, мертвенно-белые – росли прямо из трещин в камнях. Руины дышали древностью, забвением и тихой, но недоброй силой.

– Что это? – прошептала Эмми, зачарованно и испуганно глядя на каменных исполинов, поглощаемых Лесом.

– Не знаю, – честно ответила Флора. Она никогда не видела ничего подобного в Эльдрейне. Эти руины были старше человеческих королевств. Старше, возможно, даже самого Древа Желаний. Они чувствовались… иначе. Не как часть Леса, а как нечто чужеродное, но вросшее в него намертво. Здесь витало эхо иной магии, древней и забытой. – Но здесь можно укрыться. Хотя бы ненадолго.

Они осторожно спустились по склону к подножию руин. Туман здесь был гуще, скрывая ноги по щиколотку. Воздух звенел от стрекотания невидимых насекомых. Флора повела Эмми к полуразрушенному своду, под которым еще сохранилось подобие помещения – три стены и часть крыши, заваленной обломками. Пол здесь был относительно сухим, покрыт толстым слоем старой листвы и папоротников. Укрытие.

– Сиди здесь, – приказала Флора, усаживая Эмми на мягкий слой листьев у дальней стены. – Не выходи. Я поищу воды. И… посмотрю вокруг.

Эмми кивнула, прижимая перевязанную ногу. Ее лицо осунулось, под глазами залегли темные тени. Черные прожилки вокруг раны, как заметила Флора, стали чуть заметнее, длиннее. Время работало против них. Флора выбралась из укрытия. Ей нужно было понять, где они, найти источник воды, может быть, ягод или съедобных кореньев. И оценить угрозу. Руины, несмотря на кажущееся спокойствие, насторожили ее. Слишком тихо. Слишком… ожидающе. Она почувствовала легкое покалывание в трещинах на руках, как будто древесина под кожей реагировала на древние камни. Она осторожно пробиралась между гигантских каменных блоков, обвитых лианами. Ее ноги ступали бесшумно, как у лесного зверя. Внимание обострилось до предела. Она прислушивалась к каждому шороху, вглядывалась в каждую тень. Руины были лабиринтом, где каменные стены перемежались живыми стенами из кустарника и деревьев. Она вышла на открытую площадку – возможно, бывшую площадь. В центре ее возвышался огромный, полуразрушенный постамент. На нем ничего не было, лишь глубокие царапины, словно от когтей невероятного зверя. Вокруг постамента земля была выжжена, черна, и на этой черной земле не росло ничего. Ни травинки. Это место было мертвым. И оно пульсировало остаточной, зловещей силой. Флора поспешила прочь от этого места. Ее вело чутье, та самая связь с Лесом. Она нашла ручей – узкий, быстрый, с темной, но, кажется, чистой водой, струившейся меж камней чуть в стороне от основных руин. Набрала воды в сколотый кувшин из-под дождевой воды, валявшийся неподалеку. Нашла куст с сизыми ягодами, которые знала как съедобные. Сорвала несколько пригоршней. Возвращаясь к укрытию, она услышала шум. Не лесной. Металлический. Приглушенный лязг. И голоса. Человеческие голоса. Грубые. Знакомые. Охотники. Они нашли выход? Или другой вход в руины? Их было несколько. Они шли неспешно, переговариваясь, явно прочесывая местность.

– …говорил, следы ведут сюда. В эти проклятые камни.

– Да тут и черт ногу сломит. И где эта тварь? И принц-то ваш куда делся? Платили же за наводку, Борк мертв, а возни – на год вперед!

– Заткнись. Найдем лесную гадину – золота хватит на всех. А принц… он свое получит. Он где-то рядом. Чувствую, мерзляк. Флора прижалась к холодному камню, затаив дыхание. Сердце бешено колотилось. Охотники. И Веспер. Он действительно нашел их. Или нашел выход и теперь ищет след. Охотники явно шли по их следам – влажная земля у ручья сохранила отпечатки. Она должна была предупредить Эмми. Спрятаться глубже. Но как? Охотники были уже близко, на соседней аллее руин, разделенной лишь полуразрушенной стеной. Она слышала их шаги, их тяжелое дыхание. И вдруг все стихло. Шаги прекратились. Разговоры оборвались. Наступила напряженная тишина, в которой слышалось только журчание ручья где-то вдалеке и стук ее собственного сердца. Флора почувствовала его. Тот самый леденящий холод. Он висел в воздухе, как предвестник бури. Он исходил с другой стороны каменной стены.

– Вы ищете кого-то? – раздался голос. Тихий, ровный, ледяной. Голос Веспера. Флора осторожно выглянула из-за угла. Веспер стоял посреди каменной аллеи, преграждая путь трем охотникам. Его плащ был безупречен, лицо – бледной маской спокойствия. Только глаза, холодные, как глубины зимнего озера, горели скрытым огнем. Охотники замерли, ошеломленные его внезапным появлением. Один из них, самый рослый, с дубиной в руках, шагнул вперед, пытаясь скрыть страх напускной агрессией.

– Принц! Мы… мы как раз вас искали! И ту тварь лесную. Мы напали на след! Она тут, где-то в этих камнях! И девочка с ней! Веспер медленно повернул голову в сторону укрытия, где была Флора. Его взгляд, казалось, пронзил камень и нашел ее, прижатую к стене. Он удерживал его лишь мгновение, затем вернул к охотникам.

– Ваши услуги больше не требуются, – произнес он без интонации. – Уходите. Пока можете.

Охотники переглянулись. Рослый фыркнул.

– Как это не требуются? Мы ее выследили! Мы имеем право на награду! Или вы хотите все золото забрать себе? Так не пойдет, ваша ледяная светлость!

Веспер ничего не ответил. Он просто поднял руку, ладонью вверх. Воздух вокруг его пальцев затрепетал, замерзшие кристаллики инея закружились в невидимом вихре. Температура упала мгновенно. Флора почувствовала, как холод обжигает ее кожу даже через камень.

– Последний шанс, – сказал Веспер, и в его голосе впервые прозвучало что-то, кроме холода – нетерпение. – Уходите. Но алчность охотников оказалась сильнее страха. Рослый взревел и бросился на Веспера, занося дубину. Двое других последовали за ним, выхватывая ножи. Флора не видела, что произошло дальше. Она услышала лишь резкий, сухой звук, похожий на треск ломающегося льда. Потом глухой удар тела о камень. И тишину. Холодная волна прокатилась по руинам, заставив ее содрогнуться. Когда она снова рискнула выглянуть, на каменных плитах лежали три обледеневших тела. Иней покрывал их одежду, оружие, лица, застилая глаза белой пеленой. Смерть пришла мгновенно и беззвучно. Веспер стоял посреди аллеи, опустив руку. Его дыхание было ровным. Он снова повернулся к стене, за которой пряталась Флора. Его ледяные глаза встретились с ее взглядом.

– Выбираться из укрытия бесполезно, Укорененная, – сказал он спокойно, делая шаг вперед. – Ты только заставила меня потратить время. И силы. Древо недовольно. Оно требует компенсации. Дай мне девочку. Или отдам тебя целиком. Выбор за тобой. Но сопротивление… – он кивнул в сторону ледяных статуй, – бесперспективно.

Флора отпрянула от стены, сердце бешено колотясь. Он был здесь. Всего в нескольких шагах. За ней – уязвимая, зараженная Эмми. Перед ней – холодная смерть в облике принца. Руины молчали вокруг, поглощая звук, поглощая надежду. Камни и корни смотрели на нее безмолвными свидетелями. Выбора не было. Вернее, был. Но какой? Отдать Эмми? Или сдаться самой, обрекая девочку на гибель в Лесу? Она сжала кулаки, чувствуя, как шипы напрягаются под кожей, готовые к бою. Голос Древа в ее голове смеялся. Лес вокруг нее затаил дыхание. Веспер сделал еще один шаг. Его тень легла на вход в их укрытие.

Глава 6: Песнь Гниющего Корня

Тишина Эльдрейна после бури была обманчива. Она не была пустотой; она была наполнена жизнью, слишком чужой, слишком древней, чтобы выражать себя привычными звуками. Воздух, пропитанный влагой с грозы, висел тяжелым, сладковато-гнилостным паром, обволакивая каждое движение, каждый вдох. Солнечные лучи, пробивавшиеся сквозь сплетение крон где-то в недосягаемой вышине, были редкими, бледными лучами, лишь подчеркивающими полумрак царящий внизу. Они шли уже несколько часов, двигаясь на юг, вглубь Леса, к тому месту, которое Флора смутно помнила как Заброшенную Часовню – руины старого человеческого поселения, поглощенные Эльдрейном десятилетия назад. Это была одна из немногих вех, которые она могла использовать для ориентира в бесконечной, меняющейся зеленой пучине. Эмми шла следом, маленькая рука крепко сжимая край плаща Флоры. Девочка почти не разговаривала. Ее широкие глаза, казалось, впитали весь ужас последних дней: плен, страх перед Флорой-чудовищем, бегство под землей в лабиринте корней, этот бесконечный, дышащий лес. Но был в ее взгляде и крошечный огонек доверия, зажженный тем, что Флора спасла ее, увела от охотников и… от него. От ледяного принца. Эмми инстинктивно чувствовала его угрозу сильнее, чем даже лесных духов. Флора чувствовала каждое прикосновение маленьких пальцев сквозь ткань. Оно было одновременно якорем и жгучим напоминанием. Якорем – потому что удерживало ее от полного погружения в пульсирующую боль проклятия и зов Древа. Напоминанием – о хрупкости того, что она пыталась защитить. О своей собственной хрупкости, скрытой под растущей броней коры и шипов. Трещины на ее руках и шее зияли глубже, темная древесина под ними казалась влажной, живой. Иногда по прожилкам пробегала слабая янтарная искра – отголосок связи с Древом или реакция на близость Лесных Сил. Каждый шаг давался с усилием. Она не просто шла по лесу; она продиралась сквозь его плоть, чувствуя каждую травинку, каждый корень под ногами, каждую каплю сока на листьях как часть собственного, искалеченного тела. Лес болел. Болел от жадности Древа Желаний, от натиска людей на границах, от внутренних раздоров духов. И Флора болела вместе с ним.

– Мы скоро придем? – шепот Эмми прозвучал громко в натянутой тишине. Она боялась нарушить ее, но страх перед неизвестностью был сильнее.

– Не знаю точно, – честно ответила Флора, прислушиваясь к шепоту листьев над головой. Они шептали о влажной земле, о спорах грибов, о пробуждающемся где-то далеко Гнильнике – опасном духе разложения. Ни слова о руинах. – Но мы идем верным путем. Лес… не мешает.

Он действительно не мешал. Но и не помогал. Он наблюдал. Флора ощущала на себе тысячи незримых взглядов – любопытных, враждебных, безразличных. Духи Эльдрейна знали ее. Знали ее проклятие. Знали, что она несет в себе частицу Древа, но и частицу человеческой слабости. Она была чужой для обоих миров. Изгоем. Они вышли к небольшому ручью, вода в котором была странного, темно-янтарного цвета и пахла прелыми листьями и чем-то металлическим. Флора остановилась, почувствовав слабый толчок тревоги. Не от ручья. От земли. От корней, уходящих глубоко под его каменистое ложе.

– Подожди здесь, – сказала она Эмми, указывая на толстый, покрытый мхом валун. – Не пей эту воду. Даже не трогай.

Она подошла к самому краю воды, опустилась на корточки, коснувшись ладонью влажной земли у кромки. Шипы под кожей ладони слегка выдвинулись, вонзаясь в почву. Она закрыла глаза, сливаясь с потоком информации, идущей снизу. Картина предстала мутная, тревожная. Не просто земля и камни. Глубже. Огромный, древний корень, пролегавший под руслом. Но корень этот был болен. Не просто старый. Он гнил изнутри. Его мощь была подточена чем-то черным, липким, чуждым. Эта гниль медленно, но неотвратимо расползалась вверх, к поверхности, отравляя воду, убивая мелкие корешки вокруг. И гниль эта… она пахла холодом. Не естественным холодом земли, а тем самым, пронизывающим холодом семени. Холодом Веспера. Флора резко отдернула руку, как от огня. Он был здесь. Не сейчас, не в этот момент. Но он прошел здесь. Недавно. И оставил этот… след. Яд, разъедающий плоть Леса. Намеренно? Или семя в его груди просто излучало эту разрушительную силу, куда бы он ни ступил?

– Что там? – спросила Эмми, съежившись на камне. Она увидела выражение лица Флоры.

– Ничего хорошего, – пробормотала Флора, вставая. Она посмотрела на темную воду. – Нам нужно перебраться. Быстро. Идти дальше вдоль ручья нельзя. Она огляделась. Деревья по берегам стояли плотной стеной, их стволы, покрытые скользким мхом и лишайниками, казались непреодолимой преградой. Но Флора чувствовала слабый отклик – сеть гибких лиан, переплетавших кроны чуть выше. Они могли пройти там. Над зараженной зоной.

– Залезай ко мне на спину, – приказала она Эмми, подходя к ближайшему дереву. – Крепко держись. И не смотри вниз.

Девочка послушно забралась, обхватив Флору за шею. Ее дыхание было частым и теплым у самого уха. Флора вонзила шипы пальцев в мягкую древесину ствола. Боль была острой, но знаковой. Она чувствовала дерево. Его возраст, его медленные соки, его безмолвную покорность Лесу. Она попросила помощи. Не приказала. Умоляла. И дерево… уступило. Его кора как бы обмякла под ее руками, позволив ей найти опору. Она начала карабкаться вверх, цепляясь шипами и ногами за малейшие неровности, ощущая каждый сдвиг Эмми на своей спине. Лианы встретили их прохладной влажностью. Они были толстыми, упругими, покрытыми мелкими листьями, образующими скользкий ковер под ногами. Флора двинулась по ним, как по шаткому мосту, балансируя над пропастью воздуха и теней. Внизу, сквозь редкие просветы в листве, виднелся зловещий янтарный ручей. Запах гнили отсюда был слабее, но ощущение чуждого холода, поднимавшегося снизу, все еще висело воздухе.

Глава 7: Голод Леса и Ледяное Эхо

Тишина Эльдрейна была обманчива. Она не означала покоя. Она была напряженным ожиданием, звенящей паутиной ощущений, которую Флора чувствовала каждой трещиной на своей коже, каждым шипом под ногтями. Они шли уже третий день, уходя все глубже в сердце чащи, туда, где деревья смыкались в непроглядную стену, а воздух густел до состояния влажного полотна, пропитанного запахом гниющих листьев, грибов и чего-то древнего, древесного. Солнце сюда не проникало. Вечный полумрак, нарушаемый лишь призрачным свечением бледных грибов да редкими пятнами мха, светящегося тусклым зеленым светом. Эмми шла следом, почти вплотную, ее маленькая рука сжимала грубый край плаща Флоры. Девочка молчала. Говорить она почти перестала после того кошмарного перехода через Топи Шепчущих Теней два дня назад. Там, в зыбкой, пузырящейся жиже, среди корней-ловушек и скользких камней, покрытых ядовитой слизью, они столкнулись с Духами Трясины. Существами из сгустков ила и отчаяния утопленников. Их шепот сводил с ума, навевая видения самого страшного. Эмми кричала тогда, кричала так, что Флоре пришлось зажать ей рот рукой, проигнорировав боль от прикосновения к человеческой коже и страх в глазах ребенка. Они чудом выбрались, укрывшись в дупле гигантского Валежника, чья мертвая древесина отталкивала болотную нечисть. С тех пор в глазах Эмми поселилась глубокая, звериная усталость и немой укор. Она шла, потому что идти было некуда. Потому что позади – охотники и костер. А впереди… впереди было неизвестное, олицетворенное в странной, медленно превращающейся в дерево девушке, которая вела ее в самую гущу кошмара. Флора чувствовала каждую каплю этой усталости, этого страха. Она чувствовала и другое. Голод. Не свой собственный – их скудные запасы ягод и съедобных кореньев давно кончились. Голод Древа. Он витал в воздухе, тяжелый и навязчивый, как запах разложения. Он шел из самой глубины Леса, пульсируя в такт ее собственному, уже не совсем человеческому сердцу. Чем ближе они подбирались к предполагаемому центру, к месту, где, по смутным ощущениям Флоры, должно было находиться Древо Желаний, тем сильнее становился этот голод. Он требовал подпитки. Жертвы. Энергии. Он требовал Эмми. Флора гнала эту мысль, как назойливую муху, но она возвращалась, обрастая леденящими подробностями. Она видела, как корни пронзают хрупкое тело девочки, высасывая жизнь. Слышала хруст костей. Чувствовала прилив темной силы, который обещал это видение. Цена спокойствия. Цена выживания. Цена отсрочки проклятия. Нет. Она сжала кулаки, ощущая знакомый укол шипов в ладони. Боль была якорем, удерживающим ее в реальности. Она не отдаст ребенка. Ни за что.