Пламя и тень
Глава 1: Кинжал на карте
Тишина в библиотеке Ла Гиральда была густой, как кровь, застывшая на камне. Я провела подушечкой пальца по лезвию толедского кинжала – холодная сталь, выкованная для моего прадеда, отражала блики от хрустальной люстры и шестнадцать пар глаз, прикованных ко мне. Шестнадцать капо Сеньорио. Воздух пах старым пергаментом, дубом стола, дорогим хересом Tio Pepe и подспудным страхом. Знакомым ароматом моей власти.
– Три тонны, – мой голос, низкий и ровный, разрезал тишину. – Кокаин высшей очистки. Гамбург. Сорок семь миллионов евро. Испарились. Как пар от кофе. Кто?
Я вонзила кинжал в центр карты Испании. Острие вошло в дубовую столешницу между Малагой и Кадисом – венами моей империи. Золотая рукоять в виде стилизованного орла дрожала. Никто не шелохнулся. Только Мигель Салазар, мой капо на южном побережье, выдал себя едва заметным подрагиванием века. Его смуглая кожа под безупречным костюмом Armani побледнела.
– Полиция, донья Изабелла, – он избегал моего взгляда, уставившись в резные ножки стола. – Операция Альбора. Перехватили у мыса Трафальгар…
– Полиция? – Я медленно обвела взглядом остальных. Каждый сидел, вжавшись в спинку кресла из черного дерева. – Полиция берет взятки, Мигель. Аккуратно. Тихо. Как уважающие себя крысы. Они не забирают грузы «Сеньорио». Это – вызов. Это – плевок в лицо. – Я выдернула кинжал. Карта порвалась с сухим треском. – Рамон Кастель. Он мстит за своего щенка. Помнишь, Мигель? Того наглеца, что посмел положить грязные лапы на мою племянницу Кармен? Ты лично устраивал его… морскую прогулку у скал Марбельи.
Мигель сглотнул. Его пальцы сжали подлокотники кресла до побеления костяшек.
– Донья Изабелла, Рамон стар, он не…
– Старость не синоним мудрости, – я резко повернулась к высокому окну со свинцовыми переплетами. За стеклом бушевал андалузский полдень. Кипарисы, посаженные отцом, стояли неподвижно в знойном мареве. Бирюзовое море сверкало, как рассыпанные сапфиры. – Он послал нам сигнал. Кровавый и кричащий. – Я повернулась, клинок все еще в руке. – Найди его. Сегодня. До заката. Привези в сала де аудасиас. Живым. У меня для него вопросы.
Фраза Зал Судилищ повисла в воздухе. Все знали, что это. Подземная комната под особняком, отделанная черным мрамором. Кресла с кожаными ремнями. Столик с инструментами, не менявшимися со времен Торквемады. Даже воздух там казался пропитанным болью и отчаянием поколений. Отец называл это место «кабинетом переговоров с упрямыми партнерами».
– Sí, Doña Isabella, – голос Мигеля был безжизненным. Он поднялся, склонив голову в почтительном, но скованном поклоне. Остальные последовали его примеру. Я кивнула. Они вышли, стараясь ступать бесшумно по персидским коврам ручной работы, устилавшим пол.
Когда тяжелая дверь из темного дуба закрылась, я подошла к камину. Над мраморной полкой висел портрет отца – Хуана дель Торо в расцвете сил, в парадном мундире генералиссимуса. Его темные глаза, точь-в-точь мои, смотрели на меня с холодной, неумолимой твердостью. Власть, Изабелла, – вспомнились его слова, произнесенные здесь же, когда мне было десять и я впервые увидела сала де аудасиас, – это не привилегия. Это клинок. Выпустишь его из рук – перережут твое горло. Доверие – яд, который мы не пьем».
Я дотронулась до золоченой рамы. «Сеньорио» было моим крещением, короной и цепями. Паутина из золота, страха и крови, раскинувшаяся от джунглей Колумбии до банковских башен Швейцарии. И где-то в этой паутине завелся червь, грызущий нити.
В кармане блейзера от Chanel тихо завибрировал телефон. Не тот, что для звонков. Специальный. Без номера. На экране – лаконичная строка:
ИГРЫ НАЧИНАЮТСЯ. ПОРТАЛ ОТКРЫТ. 22:00. ПАРОЛЬ: «ТЕНИ ТОРКВЕМАДЫ»
Руководитель Игр. Призрак в черной маске. Тот, кто создал арену, где сливки общества развлекались, ставя на жизнь и смерть отбросов. Шептались, что он знает все тайны, все грехи сильных мира сего. Что он сам – мираж. Что его арены – врата в иные миры боли и экстаза. Я слышала его имя – вернее, отсутствие имени – на шепотках в светских салонах и за столами рулетки в Монте-Карло. «Черная Маска». «Страж Порога». «Тот, Кто Не Склоняет Головы».
До сих пор он был фоном. Мои игры были реальнее, ставки – выше, власть – осязаеме. Но сейчас… Сейчас, когда старик Кастель дернул нить, угрожая распустить всю ткань, мне нужен был козырь. Не деньги. Не грубая сила. Информация. Тайны. Рычаги. И Игры… Игры были кладезем грязных секретов. А он… Он был самой заманчивой мишенью. Покорить того, кого не покорял никто? Сделать Стража Порога своим слугой? Мысль зажгла во мне знакомый, острый, как лезвие в моей руке, азарт.
Я подошла к огромному зеркалу в золоченой раме. Мое отражение – безупречное черное бархатное платье Dior, идеально уложенные волосы, алые губы, лицо – маска спокойствия. Но в глубине глаз горел огонь. Огонь конкистадоров и инквизиторов, чья кровь текла в моих жилах.
– Хорошо, Маска, – прошептала я своему двойнику в стекле. – Поиграем. Но помни: я не ставлю на кон фишки. Я ставлю на кон души. И начинаю всегда с твоей.
Я позвонила в серебряный колокольчик. В дверях, словно из воздуха, возникла Кончита. Моя тень. Моя рука. Женщина с лицом индианки и глазами стервятника.
– Кончита, – сказала я, не отрывая взгляда от зеркала. – «Ночной гардероб». И скажи Пако, чтобы «Фантом» был у подъезда ровно в девять. Сегодня мы посещаем… представление. Самое мрачное из всех.
Она молча кивнула и растворилась так же бесшумно, как появилась. Я подошла к окну. Солнце клонилось к закату, окрашивая небо Севильи в багрянец и золото. Тени от кипарисов вытягивались, сливаясь в сплошную черную ленту, ползущую к дому. Час Тени наступал. Час, когда просыпались истинные хозяева Андалусии. Час Игр.
Холодок пробежал по спине. Не страх. Предвкушение. Охота началась.
Глава 2: Песок и Кровь
Атлантический ветер на пляже Форментеры бил в лицо, соленый и резкий, вытягивая слезы из глаз. Не из жалости. Из-за порыва. Я стояла на белом песке, гладком, как шелк, чувствуя, как мелкие ракушки вдавливаются в кожу подошв через тонкую подметку туфель Manolo Blahnik. Бирюзовая вода ласкала берег, набегая и отступая с шипящим шепотом. Идиллия. Идеальный фон для насилия.
Рамон Кастель стоял на коленях у самой кромки прибоя. Его некогда дорогой льняной костюм был в грязи и песке, белая рубашка расстегнута, обнажая седую грудь, исполосованную кровавыми дорожками от плети-дель-соль. Каждый удар Мигель наносил с методичной жестокостью, без злобы, как мастеровой выполняет работу. Красное на белом. Поэтично.
– Изабелла… ради всего святого… – Кастель хрипел, его голос срывался на крик, когда плеть снова свистела в воздухе. – Я не знаю… о чем ты!..
Я сделала шаг вперед, подбирая подол черного платья от Valentino, чтобы не намочить его пеной. Присела перед ним. На уровне его опухших, заплывших кровью глаз. Запах его пота, страха и морской соли ударил в ноздри.
– Рамон, Рамон, – покачала я головой, голос мягкий, почти сочувствующий. – Ты всегда был умным. Азартным. Помнишь, как мы играли в покер в клубе «Маркес»? Ты блефовал так искусно. Но сегодня… – Я дотронулась кончиком пальца до его дрожащей щеки. Он вздрогнул, как от удара током. – Сегодня твой блеф прозрачен, как стекло. Три тонны. Мои три тонны. Куда они делись?
– Полиция… – прохрипел он, плюнув кровью на песок.
Я вздохнула. Встала. Кивнула Мигелю. Тот отложил плеть. Два других моих человека, Антонио и Луис, в темных костюмах, сливающихся с наступающими сумерками, шагнули вперед. Они схватили Кастеля под мышки, волоком потащили к воде. Он забился, захлебываясь криками, но его силы были на исходе.
– Охладить пыл, Рамон, – сказала я спокойно, глядя, как они погружают его в ледяную воду по грудь. Он захлебнулся, закашлялся, пытаясь вырваться. Антонио крепко держал его за волосы, не давая уйти под воду. – Полиция? Полиция не имеет к этому отношения. Кто стоит за тобой? Кто дал тебе смелость украсть у меня?
Он плевался водой, дрожал мелкой дрожью. Глаза его метались по моему лицу, ища хоть каплю жалости. Не нашел.
– Никто! Клянусь матерью! Я один! Я хотел… отомстить… за сына…
– Ложь, – я произнесла это тихо, но он услышал. Его лицо исказилось гримасой отчаяния. – Ты нищий по сравнению со мной, Рамон. У тебя не хватило бы ни ресурсов, ни смелости. Ты – пешка. Говори. Кто твой игрок? «Лос Омбрас»?
При упоминании этого имени его глаза расширились от подлинного ужаса. Глубже, чем страх передо мной. Это был страх перед чем-то… неведомым. Нечеловеческим.
– Нет! Нет, не они! Я не знаю их! Я не связывался с тенями!
Его паника была слишком искренней. Слишком глубокой. Он боялся их больше, чем смерти здесь и сейчас. Интересно. «Лос Омбрас». Тени. Слухи о новой силе, поднимающейся в тени «Сеньорио», ползущей по подпольным каналам, как ядовитый туман. До сих пор я считала их мифом, пугалом для мелких торговцев. Но реакция Кастеля…
– Тогда кто? – настаивала я. Антонио снова окунул его голову под воду. Он вынырнул, задыхаясь, выплевывая воду.
– Не знаю! Человек… как тень… Ни лица… Ни имени… Дал деньги… Сказал… где и когда… Забрать груз… Сказал… ты будешь слишком занята… новой игрой…
Новой игрой? Ледяной ком сжал мне желудок. Игры. Маска. Сообщение. Неужели? Неужели он уже знал? Играл со мной, даже не появившись на сцене?
– Описал его, – приказала я.
Кастель кашлял, его тело сотрясал озноб.
– Высокий… Очень высокий… Голос… как металл по камню… Глаза… не видел… в капюшоне… Платил криптой… Через мертвые счета… Я не знаю больше ничего! Клянусь!
Он рыдал. Истинно. Потерявший все старик. Пешка, выброшенная после хода. Я повернулась к Мигелю.
– Отвези его обратно в «сала де аудасиас». Обеспечь теплом, едой, медицинскую помощь. Держи там. Живым. Он нам еще может пригодиться.
Мигель кивнул, безмолвный и эффективный. Антонио и Луис вытащили Кастеля из воды. Он походил на мокрого, жалкого щенка. Я отвернулась, глядя на закат. Багряное солнце касалось горизонта, окрашивая море в цвет старого вина. «Новая игра». Слова жгли.
– Кончита, – сказала я, не оборачиваясь. Она стояла позади, как всегда, невидимая и всевидящая. – Вернемся в город. Нам нужно готовиться к вечеру. И… узнай все, что можно, о Лос Омбрас. Любой ценой.
– Sí, Doña, – ее голос был без эмоций.
Дорога обратно в Севилью в бронированном Rolls-Royce Cullinan была тихой. Я смотрела на мелькающие за тонированными стеклами огни прибрежных поселков. Кастель был пешкой. Но кто двигал им? «Лос Омбрас»? Или… сам Маска? Проверял меня? Заманивал? Мысль о том, что кто-то осмелился использовать меня, разжег во мне холодный, яростный огонь. Никто не играет Изабеллой дель Торо. Никто.
Особняк Ла Гиральда встретил меня прохладой мраморных залов и тишиной. В моих покоях Кончита уже разложила «ночной гардероб»: не платье, а доспехи. Облегающий комбинезон из черной, матовой, не отражающей свет ткани, специально сшитый для меня в Швейцарии. Легкий, но способный остановить нож или пулю малого калибра. К нему – плоские, бесшумные сапоги на гибкой подошве. Простой черный плащ с глубоким капюшоном. Никаких украшений. Только оружие: тонкий стилет в ножнах на предплечье и миниатюрный, но смертоносный пистолет Walther PPK в кобуре у щиколотки. Я преобразилась. Из светской львицы – в охотницу.
Пако, мой водитель, уже ждал у Фантома. Его обычно невозмутимое лицо было напряженным.
– Маршрут проложен, донья Изабелла, – сказал он, открывая дверь. – Три точки перехода. Последняя – старые доки в Сан-Хусто. Там… будет указатель.
Я кивнула, скользнув на заднее сиденье. Салон пах кожей и дорогим деревом. «Фантом» тронулся бесшумно. Севилья проплывала за окном – освещенные витрины, тапас-бары, пары, гуляющие по набережной Гвадалквивира. Обычная жизнь. Мир, который я охраняла и в котором правила, оставаясь невидимой. Скоро мы покинули центр, углубившись в лабиринт узких улочек старого портового квартала. Фонари становились реже, дома – обшарпаннее. Воздух пропах рыбой, ржавчиной и стоячей водой.
Пако свернул в темный переулок, заваленный мусорными контейнерами. Заглушил двигатель.
– Здесь, донья. Дальше пешком. По набережной до красного маяка. Там будет человек с фонарем. Скажете пароль.
Я вышла из машины. Ночной воздух был прохладным и влажным. Плащ обвил меня, как вторая кожа. Я двинулась вперед, ступая бесшумно, сливаясь с тенями. Где-то вдалеке гудели суда. Вода в реке черная, маслянистая. Красный маяк, покосившийся и давно не работающий, маячил впереди как гнилой зуб. У его основания стояла фигура в темном плаще, с фонарем в руке. Фонарь был погашен.
Я остановилась в двух шагах. Фигура не шевелилась.
– Тени Торквемады, – произнесла я четко.
Фонарь в руке незнакомца вспыхнул один раз, коротко и резко, ослепив меня на мгновение. Когда зрение вернулось, фигура указывала фонарем в сторону старого склада, чьи огромные, ржавые двери были чуть приоткрыты. Из щели лился тусклый, мерцающий свет и доносился приглушенный, ритмичный гул – как сердцебиение какого-то огромного зверя.
Я шагнула вперед. К двери. К Порогу. Сердце забилось чаще. Не от страха. От предвкушения битвы. От желания встретить того, кто осмелился бросить мне вызов еще до начала игры. Я толкнула тяжелую дверь. Она скрипнула, открываясь внутрь.
И я вошла в ад.
Глава 3: Врата тени
Холодный ветер с Атлантики хлестал по лицу, когда «Роллс-Ройс Фантом» Пако мчался по пустынной прибрежной дороге за Малагой. Луна, огромная и кроваво-рыжая, висела над морем, превращая воду в ртутную дорожку. Я сидела на заднем сиденье, облаченная не в бархат, а в черный комбинезон из технологичной ткани, бесшумный и не стесняющий движений. Поверх – стеганый жакет без опознавательных знаков. Моя «ночная униформа». Кончита, рядом, проверяла снаряженные магазины к «Вальтерам», ее лицо в свете приборной панели было каменным. Ни слова не было сказано о Кастеле, о его хриплых мольбах, заглушенных шумом прибоя, о том, как белый песок Форментеры впитал темную густоту его жизни. Это была работа. Грязная, но необходимая. Как чистка оружия.
– Координаты подтвердились, донья Изабелла, – глухо произнес Пако, его глаза в зеркале заднего вида были узкими щелочками. – Старый маяк Кабо-де-Гата. Заброшен с восьмидесятых. Но спутник показывает тепловые сигнатуры… и активность ниже уровня земли.
Тени Торквемады. Пароль резал слух своей кощунственной поэтичностью. Торквемада – великий инквизитор, фанатик, чье имя веками наводило ужас. Приравнять его к теням, к этому Маске? Дерзость. Или… признание родства? Мысль вызвала ледяную волну по спине, не страха, но острого, хищного любопытства.
Маяк вырос из темноты как гнилой зуб, торчащий из челюсти мыса. Огромный, заброшенный, с выбитыми окнами. Вокруг – ни души. Только вой ветра в расщелинах скал да далекий рев прибоя. Пако заглушил двигатель за полкилометра, мы продолжили путь пешком, сливаясь с тенями скал. Кончита шла впереди, ее движения бесшумны, как у змеи. Я чувствовала тяжесть «Вальтера» в кобуре под мышкой, холодный комфорт стали.
У подножия маяка, заваленного обломками камней и ржавым железом, не было ничего. Ни двери, ни охраны. Только глухая стена.
– Здесь, – прошептала Кончита, ткнув пальцем в почти невидимую трещину между камнями. Она надавила в определенной последовательности – три коротких, два долгих нажатия. Камень бесшумно отъехал в сторону, открыв черный, бездонный провал и узкую металлическую лестницу, уходящую вниз. Запах ударил в лицо – сырость, металл, озон и… что-то сладковато-тяжелое. Знакомое. Кровь. Старая кровь.
Мы спустились. Лестница вилась спиралью, как в древнем колодце. Где-то далеко внизу мерцал тусклый, зеленоватый свет. Шум нарастал – неясный гул толпы, прерываемый резкими, животными криками, ритмичный электронный бит, заглушавший стук моего сердца. Я вдруг осознала, насколько глубока эта кроличья нора. Мы были уже далеко под скалой, под дном моря. Давление воздуха изменилось, в ушах заложило.
И вот – врата. Огромные, кованые, черные, как ночь без звезд. На них был вычеканен символ – стилизованная маска с пустыми глазницами и кривой, насмешливой улыбкой. Перед ними стояли двое. Не люди. Гуманоиды? Роботы? Фигуры в черных, облегающих комбинезонах и шлемах, полностью скрывающих лица. Глазницы шлемов светились ровным красным светом. Никакого оружия видно не было, но ощущение смертоносной силы исходило от них волнами. Они были вратами в буквальном смысле.
– Пароль, – произнес один из них. Голос был механическим, лишенным тембра, как у синтезатора.
– Тени Торквемады, – ответила я, стараясь, чтобы мой голос звучал так же ровно и холодно, как этот металлический голос.
Красные огоньки в шлемах скользнули по мне, по Кончите, по Пако. Мне показалось, что они задержались на моем лице чуть дольше. Секунда тишины. Потом гигантские врата начали раздвигаться бесшумно, навстречу нам хлынула волна звука, света и того сладковато-тяжелого запаха, теперь смешанного с потом, дорогими духами и адреналином.
Я переступила порог. И мир перевернулся.
Это был не зал. Это был Колизей, переосмысленный сумасшедшим футуристом. Огромное подземное пространство, уходящее куполом в непроглядную тьму. В центре – арена. Не песок, а полированная черная сталь, отражающая яркие лучи прожекторов. Вокруг амфитеатром поднимались ярусы лож, кабин, открытых балконов. Они ломились от людей. Нет, не от людей. От существ. Мужчины в смокингах, стоивших больше, чем годовой доход небольшой страны, их спутницы – в туалетах из перьев, кристаллов и кожи, лица скрыты масками – венецианскими, анималистическими, футуристическими. Блеск бриллиантов, холодный отсвет платины, безумные вспышки неоновых красок на телах. Воздух гудел от смеха, криков, звонких бокалов с шампанским и… рычания.
На арене дрались. Не люди. Во всяком случае, не совсем. Двое существ, одетых в обтягивающие костюмы, усиленные экзоскелетами. Один – гигант, его механические кулаки оставляли вмятины на стальном полу. Другой – быстрый, как змея, с клинками, выдвигающимися из предплечий. Они кружили, металлически лязгая, искры летели от ударов. Толпа ревела, делая ставки на огромных сенсорных экранах, встроенных в барьеры лож. Кровь – ярко-алая, человеческая – уже брызнула на черный пол.
– Dios mío… – вырвалось у Пако, стоявшего за моей спиной. Даже Кончита замерла на мгновение.
Я втянула воздух. Не страх. Нет. Липкое, темное возбуждение. Азарт. Так вот где прячется истинная элита? Не на благотворительных гала-ужинах, а здесь, в чреве земли, упиваясь кровавым спектаклем. Моя власть, власть Сеньорио, вдруг показалась… провинциальной. Пыльной. Как старые портреты в библиотеке Ла Гиральды. Здесь пахло будущим. Будущим, выкованным из боли и высоких технологий.
Нас провели к ложе. Не к самой престижной, но с хорошим обзором арены. Ложа была затемнена односторонним стеклом, внутри – низкие диваны, бар с напитками, сенсорные панели для ставок. Я сбросила жакет, оставшись в комбинезоне, чувствуя на себе любопытные взгляды из соседних лож. Кто эта новая? Кто осмелился прийти без маски? Я встретила несколько таких взглядов – оценивающих, враждебных, похотливых – и отвела их ледяной улыбкой и прямым взглядом. Пусть гадают.
На арене гигант наконец поймал быстрого. Механическая рука сжала торс противника с хрустом ломающихся ребер. Клинки беспомощно царапали броню. Толпа взревела. Гигант поднял истерзанное тело над головой и… разорвал его пополам. Кишки и осколки биотехнологии хлынули на сталь. Истерический визг восторга прокатился по амфитеатру.
В этот момент свет на арене погас. Наступила тишина. Густая, звенящая. Потом один-единственный прожектор вырвал из тьмы фигуру на высоком подиуме, нависавшем над ареной. Он появился словно из воздуха.
Руководитель Игр.
Черная маска. Не венецианская, не футуристическая. Гладкая, безликая, как отполированный обсидиан. Она покрывала все лицо, оставляя лишь узкие прорези для глаз, но даже они казались пустыми, бездонными. Одежда – простой черный костюм идеального кроя, без галстука. Белые перчатки. Он стоял неподвижно, как статуя. И от него исходила… пустота. Холод космического вакуума. Абсолютный контроль. Толпа замерла, завороженная. Даже воздух, казалось, перестал двигаться.
– Добро пожаловать… на Порог, – раздался голос. Он был негромким, но он прорезал тишину, как тот кинжал в библиотеке прорезал карту. Гладкий, низкий, без эмоций, как голос судьи, читающего смертный приговор. И при этом… бесконечно притягательный. В нем была сила, не требующая крика. – Вы заплатили кровью, золотом или тайной за право быть здесь. Вы пришли за острыми ощущениями. За триумфом. За возможностью ощутить власть… над жизнью и смертью. – Он слегка повернул голову, его безликая маска скользнула по ложам. Я почувствовала, как его невидимый взгляд коснулся меня. Холодок пробежал по позвоночнику. – Сегодняшняя ночь… обещает быть особенной. Мы переходим на новый уровень. Представляю вам… Проклятых.
Снова свет. На арену, поднявшись из люков, вышли новые фигуры. Не механизированные гладиаторы. Люди. Мужчины и женщины. Босые, в грязных робах. Их лица были искажены ужасом, безумием или странной отрешенностью. На лбах у некоторых горели светящиеся татуировки – сложные, зловещие знаки.
– Генетически модифицированные, – продолжал голос Маски, монотонный, как заклинание. – Носители нестабильных протоколов. Их боль – ваше наслаждение. Их ярость – ваш спектакль. Их смерть… ваш выигрыш. Делайте ваши ставки. И помните… – он сделал едва заметную паузу, – …на Пороге все равны. Игра началась.
Первые «проклятые» бросились друг на друга не с криками ярости, а с молчаливым, жутким фанатизмом. Их движения были неестественно быстрыми, сильными. Кости ломались с сухим треском. Кровь, темная и густая, брызгала на черный пол. Толпа снова взорвалась.
Я откинулась на спинку дивана, взяла со стола фужер с мерцающей жидкостью неизвестного происхождения. Не пила. Смотрела не на арену, не на беснующуюся толпу. Я смотрела на него. На черную статую на подиуме. На Властелина Порога.
Мой азарт кристаллизовался в ледяную, острейшую цель. Этот человек… это существо… было ключом. К новой власти. К тайнам, которые могли укрепить «Сеньорио» или уничтожить его врагов. И он был вызовом. Самый соблазнительный вызов из всех, что мне бросали.
Я улыбнулась про себя. Очень хорошо, Маска. Ты умеешь впечатлить. Но посмотрим, выдержишь ли ты жар пламени, когда я решу подойти поближе. Очень близко.
Глава 4: Первая ставка
Адреналин, густой и терпкий, как неразбавленный херес, все еще пульсировал в крови. Не от зрелища на арене – кровавый балет «проклятых» был варварским, но предсказуемым. Нет. От него. От этой черной, безликой фигуры, парящей над безумием, как демон над адом. От его голоса, который врезался в сознание, оставляя ледяные борозды.
Я наблюдала, как служители в черном – такие же безликие, как стражи врат, но без шлемов, их лица скрывали простые черные полумаски – убирали с арены обезображенные останки. Черная сталь впитывала кровь, как губка, оставляя лишь темные, блестящие пятна. Система очистки гудела где-то под полом. Эффектно. Цинично. Дорого.
На сенсорной панели в моей ложе мигали коэффициенты на следующих бойцов. Имена – «Шип», «Ярость», «Тишина» – и цифры, холодно оценивающие шансы на выживание или зрелищную смерть. Толпа азартно тыкала пальцами в экраны, переводя криптовалюту одним касанием. Их смех, крики ставок, звон бокалов сливались в оглушительный гул. Здесь царил хаос обжорства и жестокости.
Я не тронула панель. Моя ставка была иной. Высшей. И цель ее сидела на подиуме, неподвижная, как идол.
– Кончита, – я не отрывала взгляда от Маски. – Найди способ передать ему сообщение. Не электронное. Физическое. Найди его слугу. Самого близкого.
– Sí, Doña Isabella, – она исчезла из ложи бесшумно, как тень. Пако нервно переминался с ноги на ногу у входа.
– Донья Изабелла, здесь… опасно. Эти люди… – он кивнул в сторону арены, где уже выводили новых «проклятых» – троих, с горящими фиолетовым светом татуировками на висках. Их глаза были пусты, как у мертвых рыб.
– Эти люди платят за зрелище, Пако, – ответила я спокойно, беря со стола виноградину и разглядывая ее на свет. Она была идеальна. Как и все здесь. Искусственно. – Они не опасны. Опасен только один. И я собираюсь с ним… поиграть.
Кончита вернулась через десять минут. В ее глазах – редкое для нее удивление.
– Есть один. Прозвище Шестерка. Ходит за Маской, как тень. Никто не видел его лица. Говорят, он немой. Принимает только… предметы. Значимые. – Она протянула мне крошечный кусочек пергамента и карандаш. – Передала через бармена. Он знал, что делать.
Я улыбнулась. Значимые предметы. Как в старых легендах о демонах. Очень театрально. На клочке пергамента я вывела четким, уверенным почерком всего три слова:
Ставлю на Твой Проигрыш
Не на бойца. Не на исход боя. На *Его* проигрыш. В его же Игре. Абсолютная дерзость. Вызов, брошенный прямо в безликую маску. Я сложила пергамент вдвое и протянула Кончите.
– Передай Шестерке. И наблюдай.
Она снова исчезла. Я снова сосредоточилась на Маске. Секунды тянулись, как смола. На арене проклятые с фиолетовыми татуировками впали в какое-то подобие транса, затем синхронно бросились друг на друга с нечеловеческой скоростью. Это было уже не сражение, а мясорубка. Толпа взвыла.
И вот я увидела. К Маске, скользя между тенями у подножия подиума, приблизилась фигура в черном, чуть меньше его ростом, с капюшоном, натянутым глубоко на лицо. «Шестерка». Он что-то передал в белую перчатку. Маска не шевельнулся. Не наклонил голову. Но я *почувствовала* момент, когда его внимание – холодное, как луч лазера – сконцентрировалось на крошечном пергаменте в его руке. Он продержал его так несколько секунд. Затем его рука в белой перчатке сжалась. Не резко. Скорее… задумчиво. Раздавил ли он записку? Спрятал?
Он медленно поднял голову. Его маска повернулась. Не в сторону моей ложи. Но я знала – он смотрит прямо на меня. Сквозь одностороннее стекло, сквозь толпу, сквозь шум и кровь. Этот невидимый взгляд был осязаем, как прикосновение ледяного шипа к горлу. Ни страха, ни гнева. Только… интерес? Хищный, холодный интерес паука, заметившего муху, севшую не на ту паутину.
Затем он сделал едва заметный жест рукой. На арене свет снова погас. Когда он зажегся, двое из трех «проклятых» лежали мертвыми, с перерезанными глотками. Третий стоял на коленях, трясясь, фиолетовый свет на его висках погас. Он плакал. Не рыдая. Беззвучно, по щекам текли слезы. Зрелище было отвратительнее любой жестокости.
– Победитель… – голос Маски прозвучал, как всегда, монотонно, но я уловила в нем едва заметную… ноту? Разочарование? Или удовлетворение? – …Тишина. Коэффициент… 12.7. Поздравляем выигравших.
Толпа загудела – одни ликовали, другие ругались. Никто не обратил внимания на плачущего проклятого. Маска повернулся и бесшумно сошел с подиума, растворившись в темноте за его пределами. Его уход был сигналом. На арене служители быстро утилизировали тела и увезли плачущего победителя. Началась подготовка к следующему акту.
В моей ложе было тихо. Пако вытер пот со лба. Кончита стояла неподвижно.
– Он принял вызов, – сказала я тихо, глядя на пустой подиум. Мои пальцы сжали подлокотник кресла. Первая ставка сделана. Игра началась по-настоящему. Я поставила на его проигрыш. Теперь посмотрим, как он будет играть против меня. И какую цену назначит за мою дерзость.
Глава 5: Кровь на бархате
Следующие часы слились в калейдоскоп кровавых сцен и оглушительного рева толпы. Проклятые сменяли друг друга, умирая под аплодисменты под разными знаками – зеленым, желтым, багровым. Их нестабильные протоколы проявлялись по-разному: кто-то горел синим пламенем изнутри, кто-то обрастал хитиновыми пластинами, кто-то просто сходил с ума и рвал себя на части. Маска появлялся лишь эпизодически, объявляя победителей и запуская новые аттракционы. Его безликая голова каждый раз поворачивалась в сторону моей ложи. Молчаливый, ледяной вызов. Я не делала больше ставок. Моя первая была единственной, которая имела значение.
Адреналин начал притупляться, сменяясь усталостью и глухим раздражением. Этот цирк, при всей его технологичной жестокости, становился предсказуемым. Мне нужен был ход. Действие. Что-то, что выведет его из бесстрастного равновесия, заставит проявить себя. Раскрыть слабость.
И тут его предоставили сами проклятые. Новый боец. Молодой, почти мальчик, с горящим на лбу знаком в виде перевернутого дерева. Его «протокол» был не агрессией, а… защитой. Он не атаковал. Он уворачивался. С невероятной, почти призрачной скоростью. Его противник – массивный тип с гидравлическими усилителями на руках – метался по арене, ломая сталь кулаками, но не мог его задеть. Толпа сначала скучала, потом начала роптать. Букмекерские коэффициенты поползли вниз. Зрелища не было. Была… неэффективность. В мире Маски, мире четких ставок и кровавых развязок, это было преступлением.
Ропот перерастал в гневный гул. Кто-то бросил бокал на арену. Хрусталь разлетелся в пыль о сталь. Маска появился на подиуме. Его белые перчатки сжали перила.
– Уклонение… не соответствует протоколу развлечения, – его голос был таким же ровным, но в нем впервые появилась… металлическая нотка. Раздражение? – Активируй агрессию. Немедленно.
Мальчик с перевернутым деревом на лбу замер посреди арены. Его глаза, огромные и полные ужаса, уставились на Маску. Он покачал головой. Словно не мог. Словно его «протокол» не позволял. Он поднял руки – не для атаки, а в мольбе.
– Не могу… – его шепот, усиленный микрофонами арены, прозвучал над гулкой толпой. Жалкий, разбитый. – Пожалуйста…
Этот шепот, этот взгляд полного, детского отчаяния, ударил по мне неожиданно. Не жалостью. Нет. Это была слабость. Уязвимость. И она была здесь, на его безупречной арене смерти, как грязное пятно на черной стали. Идеальная точка давления.
Я встала. Резко. Моя тень упала на стекло ложи. Я подошла к самому краю, туда, где меня могли видеть. Видеть все. Видеть он. Я не кричала. Я просто смотрела прямо на него. На черную маску. И медленно, очень медленно, покачала головой. Как тот мальчик. Только в моем жесте не было мольбы. Было презрение. Открытое, ледяное презрение к его контролю, к его Играм, которые дали сбой. Я улыбнулась. Широко. Дерзко. Как будто говорила: Смотри, твой Порог трещит. Ты не всемогущ.
Толпа затихла, завороженная моим появлением и немым вызовом. Даже слуги Маски замерли. На подиуме он не шелохнулся. Но напряжение, исходившее от него, стало осязаемым. Как натянутая струна перед разрывом. Его белая перчатка сжала перила так, что кожа (или ее имитация) натянулась до белизны.
– Ликвидировать дефект, – прозвучал его голос. Ровный. Но каждый слог был как удар молота по наковальне.
Служители в черном бросились на арену. Не к мальчику. К его разъяренному противнику. Они что-то вкололи ему в шею. Глаза гиганта закатились, изо рта пошла пена. Он издал рев, в котором смешались боль и нечеловеческая ярость, и ринулся к «Уклонению» с удесятеренной силой. На этот раз его удар был точен. Механический кулас вонзился в живот мальчика с чудовищным хрустом. Тот отлетел к барьеру и рухнул, скрючившись. Кровь хлынула изо рта.
Толпа взорвалась ликованием. Маска повернулся и сошел с подиума, не дожидаясь конца. Его уход был стремительным. Побег? Или приказ?
Я стояла у стекла, глядя, как слуги убирают искалеченное тело мальчика. Моя грудь вздымалась. Не от страха. От возбуждения. Я его задела. Я вонзила кинжал в его безупречный механизм. Пусть крошечный укол, но укол. И он отреагировал. Ярко. Жестоко. Значит, уязвим.
В ложу вошел слуга. Не «Шестерка». Обычный, в черной полумаске. Он молча протянул мне небольшой черный бархатный мешочек, туго затянутый шнурком, поклонился и вышел.
Кончита мгновенно оказалась рядом, сканер в руке.
– Чисто, донья Изабелла. Ни взрывчатки, ни ядов, ни следов.
Я развязала шнурок. Внутри лежал предмет. Не записка. Не драгоценность. Это был… нож. Маленький, изящный. Клинок – черный матовый металл, не отражающий свет. Рукоять – полированная кость, возможно, человеческая, инкрустированная крошечными черными бриллиантами, образующими тот самый знак – стилизованную маску с насмешливой улыбкой. Оружие было смертельно красивым и абсолютно функциональным. Острота лезвия ощущалась даже на взгляд.
Ни записки. Ни объяснений. Только нож. Знак его внимания? Предупреждение? Или… приглашение к следующему ходу?
Я сжала костяную рукоять. Она была холодной, как его маска. На губах снова появилась улыбка. Шире прежней.
– Пора уходить, – сказала я Кончите и Пако, опуская нож в карман комбинезона. Его холодок жгал бедро. – Мы получили все, зачем пришли. И даже больше. Игра становится… интересной.
Глава 6: Подземний поток
Холод базальтового пола проникал сквозь тонкую подошву туфель, пока я шла по подземной галерее Ла Гиральды. Гул генераторов сливался с тиканьем капель по сырым стенам. Здесь, в двадцати метрах под Севильей, время текло иначе. Тяжело, как кровь из свежей раны.
– Он стабилен. Но сознание не вернётся раньше утра,– доктор Эмилио отодвинул занавеску реанимации. За стеклом Пако лежал, опутанный проводами. Лицо – сине-багровый ландшафт боли. Один глаз заплыл, губы перерезаны. На груди – шрам от электрошокера. Профессионально, как сказал Эмилио. Не для убийства. Для послания.
Я приложила ладонь к холодному стеклу:
– Кто дежурил в гараже вчера?
– Братья Ортис. Их нашли… спящими в подсобке. В крови – следы пропофола.
В кармане жгло бархатное прикосновение ножа Маски. Ответь на вызов, – шептали чёрные бриллианты на рукояти. Я повернулась к Кончите:
– Подними архивы за месяц. Все, кто подходил к Пако. Все разговоры. Даже шепот.
Она кивнула, растворившись в тени.
Досье легли на старинный стол в «Комнате карт» – круглом зале с глобусами XVII века и экранами, встроенными в дубовые панели. Лица мелькали: поставщики, охранники, курьеры. Остановилась на кадрах с камеры гаража. За три дня до нападения. Пако разговаривает с высоким мужчиной в кепке. Лицо скрыто. Но на руке – шрам в форме *восьмиконечной звезды*.
– Увеличь.
Звезда. Символ Лос Омбрас. Легенда говорила: их метят огнём в день посвящения.
– Где сейчас этот человек? – спросила я у Мигеля, вошедшего с отчётом.
– Исчез. Карлос Мендес. Водитель-дублёр. Нашли его фургон… пустым. У автостанции.
На экране Пако смеялся, хлопая Карлоса по плечу. Доверие. Слабость, за которую отец выбил мне зуб в десять лет. Слёзы роняют империи, Изабелла».
– Мигель, – голос звучал тихо, но он вздрогнул, как от удара. – Ты проверял дублёров лично.
Его скулы задрожали:
– Донья Изабелла, клянусь…
– Не клянись. Докажи. Найди Мендеса. Живым. Или его семью. Мать в Таррагоне, да?
Он побледнел. Кивнул.
***
Ночь опустилась на Севилью, когда Кончита принесла коробку. Чёрный металл, без опознавательных знаков. Внутри – плёнка старой кассеты VHS и фото.
На фото – я. Вчерашняя ночь. Выхожу из Фантома у маяка. Снято сквозь прицел.
– Где нашли?
– В мусоре у вокзала. Рядом… – она протянула пакетик с обгоревшей тканью. – Клочок униформы Сеньорио.
Я вставила кассету в ретроплеер. Экран зашуршал снегом. Потом – чёрно-белое изображение: подвал. Цепи на стенах. Человек в мешке на голове. Голос за кадром, искажённый:
– Скажи ей: Лос Омбрас видят всё. Даже её игры с Призраком. Следующая метка будет на ней.
Жертву толкают вперёд. На его спине – выжженная та же восьмиконечная звезда. Мешок срывают. Это Карлос Мендес. Его глаза – шарики ужаса.
– Покажи ей, как мы храним верность, – говорит голос.
Кто-то в кадре подносит к его рту чёрную трубку. Шипение газа. Мгновение – и Мендес начинает рвать себя ногтями. Кровь. Хрипы. Камера падает…
Я выключила экран. Тишина загудела в ушах. Они не просто угрожали. Они *показывали технологию*. Боль как оружие. Страх как послание.
В кармане нож Маски вдруг стал ледяным. *Ты ввязалась в чужую войну, Изабелла*, – шептали бриллианты-глаза.
– Кончита, – я раздавила пепельницу об стол. Стекло впилось в ладонь. Кровь смешалась с табаком. – Готовь «Тень». Едем к морю.
Куда? – спросил её взгляд.
– Туда, где жгли еретиков. К Торкаль де Антекера. Если Лос Омбрас любят тени, покажем им свет. Огонь.
Она поняла. В каменном лабиринте Торкаля не было камер. Были только скалы, ветер… и ловушки.
– А Маска?
Я вытерла кровь о бархат кресла:
– Он найдёт сам. Или… станет следующей меткой.
Глава 7: Каменные шепоты
Ветер выл меж каменных грибов Торкаля, как дух замученного инквизицией. Мы заняли позицию в пещере Череп – естественной башне с глазницей-проломом. Внизу, в лабиринте, мелькали огоньки. Они пришли. Пятеро.
– Тепловизоры фиксируют оружие, – прошептала Кончита в ком. – Три автомата, гранаты… и цилиндр. Похож на тот, что на плёнке.
Я прижала глаз к прицелу снайперской винтовки Тихий Ветер. В перекрестии – высокий мужчина. Лидер. На левой руке – шрам-звезда. Он что-то кричал в рацию, тыча пальцем в скалы.
– Жди моего выстрела, – приказала я Кончите. – Бей по цилиндру.
Выдох. Пальцы сжали рукоять. Маскин нож прижимался к бедру под комбинезоном. Холод металла успокаивал.
Грохот! Не мой выстрел. Скала справа от нас взорвалась облаком пыли. Засада! Сверху, с Верблюжьей горы, строчил пулемёт.
– Отход! – крикнула я, падая за камень. Осколки гранита секли лицо.
Кончита ползком метнулась к западу. Я – к расщелине Змеиный ход. Пули звенели о камни. Где-то кричал раненый. Наш? Их?
В узком тоннеле запахло серой. Тень метнулась слева. Я выстрелила на звук. Пуля рикошетом просвистела мимо. Из темноты выросла фигура. Без маски. Молодое лицо. Глаза пустые, как у проклятых с арены. В руке – нож.
– За Сеньорио!т— прошипел он, бросаясь.
Предатель. Охранник из третьей смены. Родриго.
Я уклонилась, поймав его руку. Кость хрустнула под локтем. Он завыл. Второй рукой вонзила ему в шею нож Маски. Чёрное лезвие вошло беззвучно. Кровь брызнула тёплым дождём. Его глаза округлились – не от боли. От узнавания. На рукояти ножа загорелись бриллианты – холодным фиолетовым светом.
Топот. Сзади. Я вырвала клинок, развернулась…
И замерла.
В конце тоннеля, освещённый луной, стоял *Он*. Чёрная маска. Чёрный плащ. Без охраны. В руке – тот самый цилиндр с газом.
– Опаздываешь, – крикнула я, пряча окровавленный нож за спину.
Он медленно поднял цилиндр. Нажал кнопку. Шипение…
Но газ струился не на меня. Наверх. К пулемётчику на скале. Через секунду оттуда донёсся животный вой. Тело кувырком слетело вниз.
Тишина. Только ветер выл в камнях.
– Твои «тени»… неуклюжи, – сказал Маска. Голос звучал иначе – без механического фильтра. Хриплый. Живой.
– А твои подарки смертельны, – я показала окровавленный клинок. – Зачем?
Он шагнул ближе. В маске отражался мой силуэт:
– Чтобы напомнить: даже нож может быть… приглашением.
– На что?
– На игру без правил. Где ставка – *правда*.
Вдали завыли сирены. Полиция. Или *его* люди.
– Завтра. Порт Малаги. Док 13. Полночь, – он бросил цилиндр к моим ногам. – Придёшь – узнаешь, кто хочет твою смерть. Нет… – он повернулся, – …будешь гадать до конца.
Он растворился в тени, как будто его и не было.
Кончита подбежала, хватая меня за руку:
– Ранена?
Я смотрела на нож. Фиолетовый свет бриллиантов гас.
– Нет. Но игра… только начинается.
Глава 8: Док 13
Док 13 пах тухлой рыбой и ржавчиной. Гигантские тени кранов ломались на воде. Я стояла на причале, под плащом – кольт и нож Маски. Кончита и Мигель прятались в контейнерах. Ловушка? Возможно.
Ровно в полночь из тумана выполз катер. Без огней. На носу – фигура в чёрном. Не Маска. «Шестерка». Он кивнул, указывая на борт.
Трюм катера оказался… библиотекой. Дубовые стеллажи, зелёная лампа, запах старой бумаги. На столе – шахматы. Фигуры из слоновой кости. Чёрные и белые короли стояли рядом.
«Шестерка» протянул конверт. Внутри – фото *моего отца*, Хуана дель Торо, 1989 год. Он пожимает руку мужчине с лицом, закрытым тенью. На заднем плане – маяк Кабо-де-Гата.
– Где это? – спросила я.
Шестерка» тронул шахматного короля. Фигурка упала. Под ней – ключ-карта с логотипом *банка в Цюрихе.
Голос раздался из динамиков:
– Хуан создал «Сеньорио» не один. Его партнёр… основатель «Лос Омбрас». Твой отец предал его. Забрал всё. Теперь сын мстит.
Маска. Его голос звучал чисто. Без искажений.
– Почему ты знаешь это?
– Потому что… – пауза, – …я – сын того человека. Ты убила моего отца в Торкале. Ножом, который *я* тебе дал.
Тишина. Катер покачивался. Вода стучала о борт.
– Ложь, – прошептала я. Невозможно.
– Проверь счёт в Цюрихе. Код доступа – дата на обороте фото. Там… дневник Хуана.
Я схватила фото. На обороте: 24.06.1989. День моего рождения.
– Зачем показываешь мне это?
– Чтобы ты поняла: твоя война – моя война. Твои враги – мои враги. Хочешь выжить – стань моей пешкой.
Я рассмеялась. Громко. Звук разбил тишину библиотеки:
– Я не играю в чужих партиях, Маска. Особенно с теми, кто прячет лицо.
В динамиках – шипение. Гнев? Или… уважение?
– Тогда посмотри в окно, Королева.
Я отдернула штору. В тумане у причала стояли три чёрных внедорожника. Из них выходили люди в балаклавах. Лос Омбрас. В руках – автоматы.
– Выбор за тобой, – сказал Маска. – Сгори здесь… или сыграй со мной в новую игру.
Я достала нож. Фиолетовые бриллианты вспыхнули в полутьме.
– Правила?
– Только двое выходят из доков. Или никто.
Я нажала кнопку на рукояти. Лезвие зажужжало, вибрируя.
– Начинай.
Глава 9: Кровавые шахамты
Док 13 превратился в ад. Пули звенели по контейнерам. «Шестерка» стрелял из люка катера, прикрывая мой манёвр. Кончита и Мигель бились в тылу. Я бежала вдоль причала, к крану-гиганту. Высота – преимущество.
Один из «Теней» преследовал меня. Его дыхание хрипело за спиной. Я резко развернулась, швырнув в него нож Маски. Клинок вонзился в горло. Фиолетовый свет погас – жизнь кончена.
На верхней площадке крана ждал сюрприз. Человек в маске «Лос Омбрас» держал на прицеле… Пако. С перевязанной головой.
– Сдавайся, Изабелла! – крикнул он. Голос… Мигеля?
Предатель. Он работал на них с начала.
– Почему? – крикнула я, прячась за тросы.
– Твой отец убил моего брата! В Торкале! В 89-м! – он вдавил ствол в висок Пако. – Брось оружие!
Внезапно тень упала сверху. Маска. Он спикировал с троса, как летучая мышь. Белый нож блеснул в темноте. Удар в шею Мигеля – точный, молниеносный. Кровь брызнула фонтаном. Пако рухнул на колени.
Маска приземлился рядом. Его плащ развевался. Маска… была сломана. Трещина рассекла правую половину. Под ней – обожжённая кожа. Глаз? Жёлтый, как у змеи.