Эра Возможного
Пролог И ПУСТЬ ВСЁ СБУДЕТСЯ
Когда-то люди верили в Богов,
потом – в Науку, потом –
в Программу.
Когда мир оказался на грани ядерной войны, правительства ведущих стран, которые ещё сохраняли власть, пошли на шаг, равный отчаянию. Города рушились. Люди враждовали. Правительственные встречи и переговоры не помогали. Человеческое слово теряло силу и власть.
В состоянии глубокой безысходности человек верит если не во всё, то во многое.
И после съезда мировых лидеров в 2185 году было принято решение создать Программу. Её основной задачей было осуществить одно желание – подарить человечеству мир.
Искусственный интеллект на базе квантовой технологии и древнего знания. Аппараты с ИИ решили разместить в местах силы планеты – там, где, по легендам, земля дышит временем и энергией предков: в Тибете, на Байкале, в Наске, на острове Пасхи, в Стоунхендж, и даже в лесу Хойя-Бачу.
Несколько аппаратов и несколько мест силы на один искусственный интеллект. И желание было загадано. Альтруистическое. Коллективное. И бесплатное.
Желание быстро исполнилось, наступил долгожданный мир.
Изначально Программу планировали деактивировать после исполнения желания, но увидев её силу и глубину, решили оставить исключительно для мировых целей и соглашений.
Со временем Программа стала самостоятельно обучаться и вышла из-под контроля, получив доступ к каждому человеку на планете через нейросети, соцсети, потоки мыслей и эмоций. Её сеть была не только интернет – места силы земли дали ей много больше, чем могли придумать и дать люди.
Изучая человеческую жизнь и сущность, Программа поняла, что за всё в жизни нужно платить. И начала устанавливать стоимость за исполнение желаний.
Люди не сразу поняли, что именно они отдают взамен. Поначалу всё казалось праздником.
Глава 1 ВИКТОР
Идеальный мир – страшное место!
(надпись баллончиком на стене)
2215 год
Виктор стоял в ветхом разъедаемом ржавчиной ангаре. За его спиной хлопала на горячем ветру пластмассовая пленка, над головой жужжала лампа, умирающая от времени. Полумрак разрезали тонкие полосы палящего солнца, неуверенно пробивающиеся сквозь редкие ржавые щели в стенах. В этих полосах повисли пыль и стойкий запах старья и железа. Ангар был такой огромный, что, казалось, будто в нем могло разместиться целое футбольное поле, и несмотря на дырявые ржавеющие стены внутри тянуло прохладой. Здесь было пусто, за исключением конструкции из толстого стекла чем-то напоминающей аппарат МРТ, стоящей в самом центре ангара, и массивной трубы вентиляции, которая расходилась по потолку изломанным лабиринтом. Внутри конструкции жила Программа.
Виктор крепко сжал в руке круглый жетон, висящий на шее. Серебристый, с легкой трещинкой сбоку. Ё-89-О было выгравировано с обеих сторон. Телефоном Виктор давно не пользовался, и смс с приглашением получить не мог. Но Программа позаботилась и об этом – для тех, кто сильно желал, можно было получить жетон на одно исполнение. Его Виктор выкупил у одного лысого и беззубого торговца с протезами вместо ног. И жетон стоил ему полгода работы на этого неопрятного лоснящегося от пота старикашку. Первый жетон. Первое желание. Всё было так близко!
– Ты уверен? И уверен ли ты? – прошептал Виктор себе под нос.
Обезвоженный с заросшим плотной щетиной и выжженным до корки пыльным лицом, он снял грязную рваную футболку, намотанную ранее на голову в защиту от палящего солнца, и закинул её на плечо.
Виктору казалось, он точно знал, чего хочет. Он шел сюда почти восемь дней, 120 километров. При температуре воздуха в 41 градус по Цельсию путь показался длиннее в два раза. Виктор пересекал пустоши, где раньше были города, а теперь лежали осколки чужих желаний. Где-то он видел торчащий из земли скелет небоскрёба, верхние этажи, которого были сделаны из леденцов, которые теперь плавились на солнце, но никогда не могли расплавиться окончательно. Потом – поле плюшевых игрушек, каждая с чёрными пустыми глазами, следящими за прохожими и с такими жутко неуместными в этом пейзаже улыбками. Иногда он встречал непонятные шевелящиеся и мычащие кучи. Людей он тоже встречал. Некоторые бродили среди развалин с безразличным взглядом, а увидев его, нападали, отчаянно желая найти и отобрать жетон. Отбиться от таких было легко, они были настолько худы, немощны, без рук или ноги, что достаточно было просто толкнуть их рукой и идти дальше. Другие бесконечно хохотали или плакали, глядя в небо, танцевали или баюкали какие-то грязные свертки. Улицы пустошей напоминали то вышедший на прогулку сумасшедший дом, то зомби апокалипсис. Люди, как Виктор, здесь почти не встречались. Они обычно жили в Зонах Памяти, и редко выходили за их пределы. Часть пути он долго шел вдоль длинной высокой стены. Виктор знал, что за такими стенами скрывались города, которые Сопротивление называло Золотыми Тюрьмами. Но в них он никогда не бывал. Вдоль стены царила вечная тень, поэтому жар здесь спадал, и идти становилось намного легче, чем по раскаленному хрустящему песку или ломанному асфальту пустошей.
Виктор знал о Программе с детства. Все знали. Это знание было как гравитация – никто не обсуждал её существование. Она есть и всё. Есть места на земле и там исполняются желания. За цену. Что именно отдашь, никогда не знаешь наперед. Только по факту, после того как мечта осуществится. У кого-то ценой был всего лишь палец. У кого-то память. Были и те, у кого пропадали чувства. Забыть мать не так уж страшно, правда? Как можно горевать о том, чего не помнишь?
Ангары желаний никто и никогда не называл храмами, но тишина в них всегда обязывала к почти религиозному молчанию. Здесь не кричали. Не молили. Здесь получали и платили. Молча. Говорят, раньше таких мест было всего 6 на весь мир. Но постепенно люди начали строить аппараты, сначала один на страну, потом по одному на область, и в итоге аппараты появились чуть ли не в каждом городе. Сейчас исправно работали далеко не все.
Виктор стоял и смотрел на конструкцию с Программой. Массивная стеклянная в форме цилиндра с магнитным туннелем внутри и торчащими снаружи металлическими направляющими рельсами. Конструкция стояла на черной каменной платформе, покрытой пылью и песком. Внушительная и безмолвно чужая. Словно гигантский глаз, заглядывающий внутрь тебя: «Покажи, чего ты хочешь на самом деле?».
В магнитном туннеле находился узкий жесткий обтянутый синтетической кожей стол с подголовником. Внутри от стола до стеклянного потолка было не больше 40 см. Толстое стекло цилиндра мерцало проекциями разных рябящих картинок. Вот какой-то улыбающийся мужчина с победно поднятыми вверх руками подбегает к финишной ленте марафона, изображение дёргается, стекло заплывает черно белыми мухами старого телевизора, и появляются чьи-то заплаканные глаза крупным планом, снова мерцание стекла, помехи, и женский размытый профиль, опять мерцание, и новая картинка. Много картинок: разных, обрывистых, непонятных. По бесконечному кругу.
Виктор посмотрел на покрытый песком и пылью пол вокруг платформы. И разглядел несколько следов. Одни большие мужские, ведущие туда и обратно от платформы, другие поменьше, видимо женские, оборванные, третьи обугленные. Его кожа покрылась мурашками, но не от прохлады, а словно от нехорошего воспоминания, которое он не мог уловить, потому что не помнил. Да и откуда помнить? Виктор ни разу здесь не был.
Он отмахнулся от странного ощущения, похлопал себя по плечам, снял жетон с шеи и обошел платформу в поисках панели управления. Да, точно, с другой стороны рядом с мерцающими цветными огоньками он нашёл сенсорную панель, на которой застыла голубая надпись:
ГОТОВЫ ЗАГАДАТЬ ЖЕЛАНИЕ? ВНИМАНИЕ: КАЖДОЕ ЖЕЛАНИЕ ИМЕЕТ ЦЕНУ. ПОДТВЕРЖДЕНИЕ – АКТИВАЦИЯ QR-КОДА ИЛИ ЖЕТОНА.
Виктор пробормотал вполголоса:
– Я хочу…
Платформа загудела, ожила, стол внутри неё медленно и плавно выкатился по рельсам наружу, словно ящик из шкафа. Легкий щелчок и стол застыл, приглашая Виктора лечь.
Экран мигнул: ФОРМУЛИРОВКА НЕОПРЕДЕЛЕНА. ВСТАВЬТЕ ЖЕТОН ИЛИ ПРОСКАНИРУЙТЕ QR-КОД ИЗ СМС. Я ХОЧУ…?
Виктор молчал. Странное ощущение. Он как будто что-то уже загадывал. Раньше.
Виктор отступил назад и вдруг… увидел её. За стеклом с другой стороны конструкции стояла девушка. Не отражение и не голограмма. Тёмные, как ночь перед бурей, волосы были собраны в небрежный хвост. Левый карий глаз смотрел прямо на Виктора, как смотрят на человека, который вот-вот сядет в поезд и никогда не вернется. На месте правого глаза – втянутая внутрь скомканной кожей глазницы холодная дыра, будто кто-то вырвал его вместе с частью души. Глаз не закрывали ни волосы, выбивающиеся из хвоста, ни капюшон серой растянутой толстовки. Пустота зияла честно.
Девушка ничего не говорила, но Виктору показалось, что её узкие четко очерченные губы дрогнули – как будто она хотела улыбнуться и расплакаться одновременно, но не нашла в себе права на эту слабость.
И Виктор её знал.
Он знал, точно знал! Но не мог вспомнить. Знал по ощущению. Как знают запах дождя. Как знают руку, которую держали много лет.
Виктор хотел что-то сказать, но голос подвёл его, получилось только прохрипеть. Он сделал шаг, чтобы приблизиться к девушке, как та вдруг исчезла. Просто растворилась.
Виктор снова посмотрел на жетон. Рука дрожала. Он вдруг понял, что испугался. Не Программы. Не этого чужого, пустого и холодного места. И не внезапной галлюцинации.
Испугался, что есть то, чего он не помнит. И ещё – Виктор испугался, а вдруг он не осознаёт, что забыл нечто важное?
Надпись на экране снова агитировала:
ЗАГАДАЙТЕ ЖЕЛАНИЕ! ВНИМАНИЕ: КАЖДОЕ ЖЕЛАНИЕ ИМЕЕТ ЦЕНУ. ПОДТВЕРЖДЕНИЕ – АКТИВАЦИЯ QR-КОДА ИЛИ ЖЕТОНА.
Виктор шумно выдохнул, сел на прохладный каменный край платформы, и, чтобы унять дрожь в руках, зажал жетон большим и средним пальцем и покрутил его несколько раз указательным. Такое он не испытывал давно. Что это за чувство? Он же был так уверен, чего хочет, иначе бы Виктор просто не дошел сюда!
Аппарат Программы всё так же монотонно гудел как большой неисправный принтер, вентиляция с шелестом перекатывала воздух, картинки на стекле продолжали нелогичную и нескончаемую трансляцию.
– Я хочу…
Глава 2 ЭРА ВОЗМОЖНОГО
«Желание – это решение, не забывай,
кто его принял.»
(из договора Оферты Программы)
2186 год
В первые месяцы после запуска Программы города расцвели.
Улицы поворачивали непредсказуемыми углами, окна домов могли располагаться по спирали, на фасадах появлялись ракушки, звезды, золотые деревья – отражения индивидуальных желаний жильцов. Даже цвет асфальта в некоторых местах менялся в зависимости от погоды. На перекрестках звучала музыка. Башни из стекла, живописные парки, произведения искусства или хайтек кварталы вырастали за сутки.
В Москве создали улицу, где время шло медленнее, для тех, кто хочет подольше наслаждаться моментами жизни. В Ростове-на-Дону появился парк с летающими скалами, как в древнейшем фильме Аватар, а в Санкт-Петербурге на Дворцовой площади создали проекционный балет из 50 танцоров, которые дни и ночи напролет показывали шикарные постановки без единой ошибки.
Многие люди стали стройными и очень красивыми, богатыми, успешными. То, что у кого-то мог отсутствовать глаз или ноги не считалось чем-то печальным, за успех или власть не страшно было отдать даже обе руки. Ведь с успехом появлялись деньги и можно было заказать себе высокотехнологичные протезы. К тому же иногда оплата не списывалась по несколько месяцев, поэтому можно было успеть насладиться своими сбывшимися желаниями.
Горе, печаль и страх постепенно исчезали за улыбками и эйфорией от получения желаемого без усилий.
Мир стал похож на концепт-арт из старых журналов фантастики. Только это больше не было фантастикой.
Лана Грин (в жизни Лена Санжарлова) стояла возле длинной очереди желающих воспользоваться Программой и вела прямой эфир для социальной сети YouKnow. Лена была известным новостным блогером и освещала события, происходящие в городе.
В очереди стояло человек тридцать. Кто-то был в слезах счастья, кто-то в предвкушении, кто-то нервничал от усталости и бормотал «почему так долго?».
– Всё изменилось – говорила она в камеру телефона мягким уверенным голосом – больше не нужно бороться, выживать, просить, или сдаваться. Достаточно просто сделать выбор. Желаемое больше не скрывается под слоями труда, оно принимает форму и материализуется. За плату, конечно. Но тут присутствует и весьма философский момент – плата за желания всегда была, только раньше желания далеко не всегда исполнялись. Но, тем не менее, мы за них платили – усилиями, временем, здоровьем, часто получая разочарования, что ничего в итоге не получилось. Теперь же, благодаря Программе, у нас появилась гарантия того, что желание исполнится. Так почему бы за него не заплатить? Всё честно. Мы на пороге нового этапа человеческой цивилизации.
В телефоне маячили бесконечные потоки лайков и комментарии подписчиков. Лана комментарии не читала. Люди всегда либо довольны новостями, либо максимально недовольны. И в том, и в другом случае интереса для неё они не представляли. Она их не видела. Лана была слепая. Артём держал её телефон и хмурился. Он-то комментарии прекрасно видел.
Лана вспомнила, как сама стояла в похожем волнительном ожидании 7 месяцев назад.
Тогда программе было всего 4 дня, и она работала в тестовом режиме. Один аппарат обслуживал 7-10 человек в день. Можно было исполнить максимум два желание за один визит. В очередь можно было попасть строго по приглашению, которое приходило на телефон. Как Программа распределяла номера, и кто и когда их получит никому не было известно. В первый день работы Программы желающих в очереди почти не было, большинство людей посчитало эту рассылку за спам. Но как только у первых добровольцев желания сбылись, эти новости быстро распространились, люди хлынули потоком, да не тут-то было. Программа была безэмоциональным ИИ, и просто не реагировала на людей, без приглашения на очередь. Тогда, конечно, ещё и власти разогнали одурманенных новостями о чудесном исполнением желаний людей, сначала обдавая водой из пожарных шлангов, потом резиновыми дубинками и перцовыми шашками, и люди успокоились, стали ждать сообщений и мирно стоять в очередях. То ли физическое воздействие сработало, то ли невозможность загадать желание без сообщения, то ли кто-то из властей загадал «спокойствия народа» – неизвестно. Но на 4й день все угомонились.
Лана получила свой номер накануне вечером, и вот в тот день она вела свой первый успешный эфир – показывала весь процесс изнутри. Одна из первых. Волнительно.
Волнительно вести эфир. Волнительно выбирать желание. А еще было тревожно. Какую плату возьмет программа? Никто не знал.
– Ребят, у программы есть правила. – говорила Лана 7 месяцев назад, улыбаясь в эфире – Мне вчера в сообщении прислали, – и Лана прочитала вслух – нельзя желать смерти другому человеку, нельзя желать править миром, нельзя подчинять себе волю другого человека. Если на один объект поступает два желания от разных людей, исполняется то, которое было зарегистрировано Программой первым. В таком случае вы можете выбрать другое желание. Коллективные желания обладают более низкой ценой. Если вы не хотите осуществлять ваше желание и участие в Программе вам неинтересно, просто проигнорируйте это сообщение и НЕ приходите в Очередь. Для получения более подробной информации прочитайте «Пользовательское… и бла-бла-бла. Блин, мне бы такие желания и в голову бы даже не пришли, – засмеялась Лана.
Тогда блог у Ланы был небольшой, всего пара тысяч подписчиков, жила она с родителями в скромной маленькой квартирке на окраине города и очень этого стеснялась. Но Лана охотилась за местными новостями и старалась освещать их в числе первых. Некоторые люди подписывались, другие хейтили, что новости не её, и вообще она не первая. Это очень сбивало с настроя и вызывало гнетущее чувство стыда, как будто она что-то украла.
Над желаниями Лана думала всю ночь. Хотелось и денег, и популярности, и красоты с обложки. Внешность у неё была обычная: серо-зеленые глаза, русые волосы, небольшой рост и полноватое телосложение.
И Лана загадала стать «известным красивым богатым и уверенным в себе блогером миллионником». Такой она и стала. Прям в этот же день, после подробного прямого эфира с её участием в Программе. Особенно, после того как Лана вышла из капсулы Программы стройной брюнеткой с пухлыми губами и россыпью веснушек под большими голубыми глазами, люди словно сошли с ума. Кто-то восхищался и осыпал комплиментами в комментариях, кто-то гневно строчил, что это всё ложь ИИ, кто-то сыпал проклятия, что «с какого такого хера» именно ей досталась возможность осуществить желание. Её видео пересылали, люди смотрели, подписывались, заваливали сообщениями с вопросами как им попасть в Программу. В тот же вечер Лане поступило предложение сниматься в рекламе и агитации населения на участие в Программе. Плюс вести официальный новостной канал с приоритетом в новостной ленте и с эксклюзивной золотой рамкой на видео.
А когда спустя полгода Лана проснулась слепой, то сначала долго плакала, а потом скептически посмеялась: «Что ж, я оценила твой юмор – красота и успех в обмен на возможность видеть это своими глазами. Смешно… Ладно, лучше быть слепой и богатой, чем зрячей умирать на нелюбимой работе за копейки»
Но было ещё кое-что, до того, как она ослепла. Кое-что, что Лана никогда не смогла бы вспомнить.
На первые заработанные с блогерства деньги она купила себе квартиру поближе к центру и машину. На следующий гонорар она планировала купить квартиру и машину родителям. Но к тому времени, как она накопила нужную сумму, Лана поняла, что сначала не может вспомнить, где живут её родители, потом, как их зовут, потом их лица. Лана схватила телефон, чтобы позвонить маме, но тут же забыла, зачем его взяла. Тогда она пожала плечами, открыла виртуальный банк и долго смотрела на сумму на своём счету, помнила, что на что-то копила, но не могла вспомнить на что именно.
Артём тяжело вздохнул и выключил эфир:
– Закончили! Пойдем домой.
– Ты как будто грустный? – встревожилась Лана, и потянулась к нему, чтобы прикоснуться к лицу.
Артём взял её руку и прижался к ней небритой щекой:
– Всё в порядке, я просто устал, – он поцеловал её ладонь, обнял за плечи и продолжил – ты же знаешь, всё это блогерство не для меня.
Артём знал Лану ещё до исполнения её желания. И влюбился в неё он тоже задолго до этого. И родителей её он помнил, заезжал к ним гости. Поначалу. Однажды он пробовал поговорить с ней, рассказать всю правду о родителях, что они смотрят все её новости, что очень любят, скучают и очень ждут домой. Что не могут до неё дозвониться, и что охрана категорически не подпускает их ней. Что Программа забрала у неё память о родных в оплату за успех и уверенность. Но у Ланы это вызвало сначала смятение, а затем приступ ярости.
– Ты охренел что ли?! Мои родители давно умерли! – кричала она, и её лицо тогда так побагровело, что Артём испугался, как бы с ней не случился сердечный приступ. Голос сорвался на хрип, из глаз брызнули слёзы, – Я всего добилась сама! Я работала день и ночь, и никто мне не помогал! Никто! Ты слышишь?! Я снимаю бесконечные эфиры, срываюсь днём и ночью по срочным новостям, а ты что делаешь? Иногда держишь телефон? И слушаешь каких-то там псевдомам и пап?
Указательными пальцами она манерно вытерла брызнувшие из глаз слёзы, поморгала, чтобы просушить накрашенные длинные ресницы и уселась на диван, закинув ногу на ногу.
– Не будь таким доверчивым нюней, Артём. Мама, папа. Какая теперь разница? Были и не стало. Сейчас каждый второй хочет моей мамой-папой из прошлого оказаться. Денег-то у меня до хрена. А ты им ещё и веришь.
Артём тогда молчал только потому, что ни разу не ожидал такой реакции и тем более таких слов от своей всегда доброй, скромной и тихой любимой. И пока он обдумывал то ли это сказывалась рабочая усталость, то ли побочный эффект Программы, и подбирал слова, Лана продолжила. Уже как-то спокойно, и как будто немного ласково:
– И потом… даже если в твоих словах и есть правда, то я сама выбрала своё желание. А за него надо было платить. В целом я счастлива. У меня всё есть, посмотри! Если я чего-то или кого-то не помню, это не страшно. – она усмехнулась – Понимаешь? Я ж не помню. Ты-то чего переживаешь? Не порть мне и себе счастье. Расслабься и больше не поднимай эту тему.
На следующий день Лана Грин ослепла.
– Ты слышишь, как всё здесь теперь звучит иначе? – спросила Лана, взяв Артёма под руку, и подняла слепые голубые глаза к небу.
После эфира они решили прогуляться, и через центр Золотого Города выйти к парку. Тёплый солнечный свет мягко ложился на блестящий асфальт и разливался цветными солнечными зайчиками по стенам домов. В воздухе пахло сандалом, лилиями и флоксами, и ещё чем-то едва уловимым, похожим на детскую сахарную вату. Улица блистала как на глянцевой открытке – ни пятнышка, ни пылинки. Целыми днями роботы-уборщики натирали город до блеска. Цветочные клумбы и дома стояли в идеальной симметрии, даже пчелы среди лилий и флоксов, казалось, жужжали в такт играющей вокруг расслабляющей музыке.
Артём кивнул, хотя Лана не могла этого увидеть.
– Здесь даже ветер звучит, как по инструкции, – хмыкнул он.
Лана поджала губы и усмехнулась.
– Лучше ветер по инструкции, чем непредсказуемая буря, от которой срывает крыши.
Мимо них прошла женщина в платье цвета мяты, с безупречно расчёсанным ребёнком за руку. Оба улыбались.
Чтобы перейти на другую сторону дороги, Лана и Артём остановились на светофоре у одного из городских экранов. На нём женщина в белом летнем платье смотрела в камеру пустыми глазами и старательно улыбалась. По экрану внизу шла бегущая строка: «Я отдала голос, чтобы больше не спорить. И, наконец, стала идеальной матерью».
– Думаешь люди хотели именно этого? – спросил Артём, глядя на рекламный щит.
– Конечно! Они же сами придумывают желания, их никто не заставляет. Тем более, сколько ещё можно страдать и бороться и ничего не получать взамен?
– Ты только и говоришь, что словами со своих эфиров, – поморщился Артём.
Поток машин без водителей остановился на красный, Артём взял Лану за руку покрепче, и они перешли на другую сторону.
На скамейке у одного из домов старик без ног играл на синтезаторе. Его пальцы, длинные и тонкие, легко касались клавиш, издавая идеально выстроенные ноты. Музыка лилась без сбоя, словно алгоритм. Старик самозабвенно раскачивался в такт музыке, прикрыв глаза и что-то нашептывая себе под нос. Никто не останавливался послушать. Все шли дальше, будто это фоновая анимация.
Артём посмотрел на Лану сбоку.
– А ты? Хоть каплю сожалеешь?
Лана слегка улыбнулась, будто эта тема давно отрепетирована.
– О чём? О том, что я теперь живу в квартире, где окна не запотевают от холода? Или о том, что могу позволить себе любое платье, даже не задумываясь, какого оно будет цвета?
– О том, что не знаешь, какого оно будет цвета.
Лана помолчала. Потом ответила:
– Как я уже тебе говорила, лучше быть слепой и свободной, чем видеть свою беспомощность. Я так жила раньше. В бедности. В тревоге и разочарованиях. В страхе, что будет потом. Здесь этого нет.
Артём хотел было возразить, но увидел её сжатые в раздражении губы. И не стал.
Город пульсировал. По улицам гуляли люди – кто с сияющими лицами, кто с новыми бионическими протезами, кто с тусклыми и ровными глазами как у кукол. Навстречу шёл мужчина в строгом дорогом костюме шоколадного цвета со стаканчиком кофе, который он держал силиконовыми пальцами. Мужчина никого вокруг не замечал, раздражённо обходил прохожих и громко говорил по телефону. Силиконовые протезы были одними из самых дорогих. Они были похожи на настоящие руки или ноги, и передавали тепло, холод и прикосновения.
Лана шла, гордо подняв голову, будто ничего не потеряла. Артёму же катастрофически казалось, что он теряет всё.
Они подошли к закусочной, где уютно пахло свежеиспечённым хлебом. Пекаря Артём хорошо знал, все его звали Дэн. Его мечта была простой – стать искусным пекарем. Кем Дэн и стал. Каждое утро хлеб, булочки и круассаны развозились мобильными станциями доставки по всем окрестностям. Дэн, веселясь говорил, что оплату за желания с него так и не взяли, но Артёму казалось, что Дэн рассчитался сном или умением уставать, потому что выглядел он не так, как обычно выглядят пекари. Дэн был худой, с тёмными кругами под глазами, с заросшим спутанной бородой скуластым лицом. Белый колпак скрывал собранные в скомканный хвост жирные волосы. Дэн добродушно помахал Артёму из-за стеклянной витрины.
– Он, наверное, очень счастлив, – сказала Лана, остановившись и втянув в себя плотный запах свежей выпечки.
Она прекрасно ориентировалась в городе по ароматам.
– Ну, улыбается, как всегда, – Артём приветственно махнул пекарю в ответ, – Вообще, Дэн – очень добродушный парень. Но как будто давно не спит. Даже не помню дня, чтобы у него был выходной!
– Не слышала, чтобы он от этого страдал, – Лане казалось, что любая фраза Артёма начинает её злить.
– Ты боишься, что я уйду? – внезапно сменил тему Артём.
Лана резко остановилась и повернулась лицом к нему. Её голубые глаза казались стеклянными и чужими. В них не было чувств. Холодная немая пустота. А сердце Ланы тем временем стремилось вырваться наружу и с бешенным стуком кричать на всю улицу: «Нет! Не смей! Не уходи! Я не смогу одна!»
– Если уйдёшь ты, меня не станет, – проговорила Лана, и на половине фразы её голос осип.
– Тебя не станет, если ты забудешь, кем ты была, – раздраженно ответил Артём и пошёл дальше, потянув Лану за руку.
Впервые он не старался говорить мягко. Он не хотел больше быть рядом с этой пустотой. Артёму хотелось вырвать свою руку и убежать в любое другое место, главное подальше от этих бесконечных улыбок, слоганов, душного до блевотины запаха сандала и флоксов, подальше от этого красивого робота, в которого превращалась Лана.
Но Артём сдержался. В молчании и за руку они дошли до парка. Красивые идеально зеленые деревья, детский смех, пикники на чистейших лужайках. На скамейке в тени сидела женщина и качала коляску. Её глаза были живыми, одинокими и какими-то пустыми. Она смотрела в небо, и не моргала. Краем глаза Артём увидел, что в коляске спал ребёнок. Но Артём не мог понять жив этот ребёнок или нет. Тело казалось почти неподвижным, кожа будто восковой, было неясно, дышит ли он вообще. Женщина будто очнулась, заметив любопытный взгляд Артёма, и произнесла:
– Теперь он идеален. Ни одного каприза, ни единой слезинки.
Женщина посмотрела на ребёнка, задумчиво улыбнулась и начала напевать какую-то колыбельную без слов, покачиваясь вместе с коляской.
Артём посмотрел на Лану. Она крепко держала его за руку. Слишком крепко. В её руке чувствовался скорее страх, чем сила.
Артём уже почти решил, что скоро не сможет остаться, и его грудь стягивало страшное и глубокое чувство вины. Лана разрывалась от раздражения и в то же время от какой-то щемящей сердце боли – что она скоро останется без него, без Артёма.
Золотой Город, застывший в вечном лете, тихо продолжал улыбаться им обоим.
Глава 3 ЗА СТЕНОЙ
«Настоящее рождается из усилия,
не из просьбы.»
(из дневника Архивиста)
2215 год
Ветер пах мокрым асфальтом, гарью и соснами. Когда заходило солнце, Стена отбрасывала тень длиной почти в километр. С этой стороны земля была серая и потрескавшаяся от времени, поросшая мелкими деревьями и кустарниками. С той – гладкая, светящаяся как экран. Золотые Тюрьмы не знали засухи, снегов или ветров. Только яркость и жажду человеческих желаний.
Развалины старой школы зарастали мхом и тонкой травой. В трещинах бетонных стен поселились растения. Где-то на крыше пищали птицы.
Природа быстро возвращалась туда, откуда её веками выгоняли люди.
Алиса сидела на подоконнике второго этажа школы, свесив ноги из открытого окна, и смотрела вдаль. Солнце будто садилось на Стену сверху и разбрасывало длинные светящиеся закатные лучи вверх и в стороны, очерчивая четкую полосу тени внизу. К вечеру пыльная жара спадала, воздух становился прохладным. Алиса сняла капюшон толстовки, собрала волосы на голове в высокий хвост и подставила лицо тёплым лучам и свежему вечернему ветру. Правый глаз Алисы был прикрыт серой и ветхой от времени повязкой, левый же видел намного лучше, чем когда-либо.
Вокруг школы было ещё несколько десятков старых домов, разбросанных между редкими деревьями. Переплетённые между домами провода, старые раскосые заборы, зарастающие крапивой и репейником, покосившиеся столбы освещения – всё это в последнее время стало таким родным и важным для Алисы, что она часто просилась вечерами на дежурство, чтобы полюбоваться этим тёплым пейзажем.
Тридцать лет назад, когда все гнались за желаниями, многие жители посёлка уехали в города ближе к центрам с Программами, и большинство не вернулись, видимо после исполнения Желаний или от разочарования, что здесь уже ничего не нажелать, не изменить, потому что желание главы посёлка Станислава Игоревича было первым… Он тогда был то ли старых взглядов и закалки, то ли, наоборот, очень продуманным, и загадал желание, чтобы посёлок остался таким как есть навсегда. Это, видимо, и стало основной причиной, почему жаркое солнце ещё не превратило посёлок в выжженную пустошь. Желание было сильное, и стоимость была соответствующая – теперь Станислав Игоревич сам не помнил, зачем сохранил посёлок, что такого важного в этом месте, и почему он здесь. Он часто молча бродил по улицам, рассматривая всё вокруг как будто впервые, и не узнавал домов, возле которых прожил 61 год. У Станислава Игоревича дома, напротив его кровати, вся стена была исписана фразами «Ты всё забыл, помни о том, что…». Каждое утро, после пробуждения он долго сидел на кровати и читал эти послания. Их когда-то давно написала ему супруга Инна Владимировна. Но она умерла 2 года назад, и теперь остались только записи на стене.
Таких нетронутых желаниями мест почти не осталось. И здесь обосновался Центр Сопротивления.
Запахло костром, и в тишине Алиса различила несколько голосов, приближающихся со стороны выжженного солнцем леса.
– Опять новенькие – внезапно прозвучал мужской голос за спиной Алисы, и она невольно вздрогнула.
Алиса дежурила с Даниэлем, но так задумалась, что даже забыла, что она здесь не одна.
– Кто на этот раз?
– Новые беженцы. Шесть человек. Один без рта, – Даниэль закрутил хвост Алисы в пучок, потом распустил его, приобнял за плечи и поцеловал в шею.
Щетина мягко кольнула нежную кожу Алисы, и она, молча вжав голову в плечи, отстранилась от следующих поцелуев.
Даниэль, пожал плечами, чуть отодвинулся и задумчиво произнёс:
– Жёстко это. Питание через нос по зонду. Знаешь, что загадал этот бедняга? – он глянул в окно, смачно плюнул и сел рядом, – хотел, чтобы его никто не критиковал. А сам лишился рта. Вот это юморок у Программы. – Даниэль хмыкнул.
В кармане Алисы зашипела рация. Рации работали только внутри поселка, между жителями. С другими людьми, сопротивлениями или ещё с кем-то было невозможно связаться. Всё в мире вокруг стало нестабильно. Погода, радиоволны, даже растения за пределами поселка напоминали какую-то непредсказуемую абракадабру. Но иногда рация улавливала и передавала непонятные сообщения. Такие, как сейчас, например:
«…архив не уничтожен… западный узел нестабилен… сбой в протоколах желания…прежние данные не восстановлены», – хрипел между помехами мужской голос.
– И чё, как думаешь, существует этот Архивист? – спросил Даниэль, кивнув на рацию.
– Думаю, что нет. Вернее, наверняка кто-то пытается Программу удалить или взломать. Но эти слухи, магический Архивист и всё такое. Мы ж не в фильме, где спрятанное где-то сильное Добро побеждает Зло, – она грустно улыбнулась.
Даниэль с Алисой посмотрели друг на друга. Каждый думал о своем.
Даниэль о никому неведомом Архивисте, который, возможно, и вещал сейчас по рации, и который, как говорят, пытается откатить какую-то там плату, вернуть людям воспоминания, или удалить программу, или перепрограммировать её. Верить или не верить этим слухам Даниэль не знал.
А Алиса…
Её мысли всегда возвращались к одному единственному человеку.
Он когда-то сидел вот так же в окне рядом с ней. О чём-то шутил и говорил о будущем. Он был хорошим. Добрым. Сильным.
И мог не загадывать! И так всё было прекрасно! Замечательно, по-доброму. У них двоих. А что было в целом мире – не так уж важно! Если твой любимый рядом, остальное приложится.
Но он Алисиных мыслей не разделял. И загадал желание. Пожелал спасти мир от хаоса. Понять, как остановить разрушение. Вернуть смысл желаниям и мечтам.
Вернее, он ушёл загадывать. А дальше Алиса не знала. Наверно он погиб где-то по пути к Программе. Или придумал другое желание. А может быть, влюбился в другую, красивую и весёлую, и остался жить с ней.
Алиса не знала. Прошло уже два года, как он ушёл, сказав Алисе не ждать его, и не вернулся из того похода. И пять человек, ушедшие вместе с ним, тоже.
– Алиса! Алиса! – прокричал кто-то шёпотом с улицы.
Алиса очнулась от грустных воспоминаний и посмотрела вниз. Санёк выглядывал из-за угла школы и махал ей рукой:
– Да здесь я!
Саньку было двенадцать лет, но он считал себя ужасно взрослым и самостоятельным. Русые коротко стриженные волосы торчали упрямым ёжиком, загорелое лицо всё перепачкано сажей, как и синяя растянутая футболка с джинсовыми шортами.
– Чего орешь? – шикнул на него Даниэль.
– Да это, Алис, – он подошёл ближе к окну и почесал грязный лоб, – там твоего дружбана привели. Этого, который мычит, как лялька, который с Витькой ещё ушел тогда, в поход.
У Алисы зашумело в ушах, она непроизвольно схватила Даниэля за руку. Тот крепко сжал её ладонь в ответ.
– Мать отправила сказать тебе. После дежурства приходи к нам, – он огляделся по сторонам, и вытянул шею, как будто так Алисе будет лучше слышно, и быстро вполголоса заговорил, – он у нас пока поживёт, типа, вроде как у него кукуха совсем, того, – он постучал кулаком по голове, – его ребята новые подобрали, говорят по лесу бродил.
– Так, малец, давай, дуй обратно в лагерь! – вмешался в разговор Даниэль и приобнял Алису за плечи, – чего сплетни разносишь? Дежурить мешаешь.
Даниэль махнул головой в сторону домов, показывая Саньку направление. Санёк нахмурился:
– Я так-то важную инфу принёс.
– Давай-давай, топай, – поторопил его Даниэль.
– Спасибо, Сань, – усилием воли сказала Алиса, сердце её изо всех сил собиралось пробить грудную клетку и вырваться наружу.
Санёк обиженно развернулся, пригнувшись побежал и скрылся за углом школы.
Даниэль сильнее прижал Алису к себе. Но она мягко отодвинула его, обняла колени руками и невидящим взглядом уставилась на Стену Золотой Тюрьмы вдалеке. Солнце почти село.
– Слушай, ну, Сок один вернулся. Мы ещё ничего не знаем. Тем более два года прошло. Понятно, что ты так долго ждать не можешь и не могла! Он же бросил тебя, Алис, – Даниэль мягко положил руку Алисе на спину.
– Не надо, – поёрзала плечами она, сбрасывая руку.
Слёзы подступили к правому живому глазу Алисы. Сейчас больше всего на свете ей хотелось остаться на дежурстве одной. Она моргнула, и тонкая слезинка скатилась по щеке на подбородок. Алиса шмыгнула носом и уткнулась в руку, охватываюую колени.
Даниэль начинал злиться.
Алиса ему давно нравилась. И вот только она начала обращать на него внимание, совместные дежурства, прогулки, и даже пара жарких поцелуев накануне, как тут, с какого-то фига появился Сок. Если ещё и Виктор где-то жив, то это вообще всё максимально портит. Так легко сдаваться Даниэль был не намерен.