Древо Миров. Том 4. Освобождение

Книга 4.

Глава 1. Мир Аннатара. Дорога на Умар.

Пока я занимался своими делами в долине Горгот, а затем вычищал подземные лабиринты под Пепельными горами, мой скакун слегка отъелся и даже, насколько я заметил, немного прибавил в весе и пропорциях. Видимо конюшни Грохара пошли ему на пользу, а местные грумы не жалели для него корма. Мы с ним все утро пылили по выжженной солнцем дороге, которая, хоть и постоянно петляя, все-таки, в основном, держала курс на юго-запад.

Я не надеялся преодолеть весь путь за один переход, поэтому конь мой, неспешной рысью трусил по песчаному тракту, а я время от времени давал ему отдых, когда мы пересекали редкие луга, с еще не совсем засохшей травой. Седельные сумки топорщились добытым в подгорных чертогах добром, а на моем поясе позвякивал монетами кошелек, весьма увесистый и распухший, от монет различного достоинства.

Я все больше удалялся от долины Горгот, а мысли мои все еще не могли оставить в покое тот алтарь, который я нашел в той богами забытой долине, под очень старым курганом. Я по-прежнему ощущал себя пешкой, в той игре, что велась где-то на гораздо более высоком уровне. Я прекрасно понимал, что мой жезл, который я активировал в том месте, был скорее побочным эффектом, чем целью, для которой меня послал Хомун к тому алтарю. Сам Хомун меня тоже немало занимал, и я надеялся встретиться с ним в Умаре, куда и держал сейчас путь.

Сама это история с алтарем и всем тем, что было с ним связано, была настолько мутная, что ввергала меня в ступор, когда я пытался понять хоть что-нибудь из тех подводных течений, которыми она была пронизана. Возможно, на какие-то вопросы сможет ответить мне старый Хомун, хотя я и подозревал, что он всего лишь такая же пешка, как и я, в этой большой игре. Кроме того, я пока не видел никаких рычагов, чтобы заставить торговца мне помочь в этом разобраться. Ведь не бить же его, в конце то концов?

Тем временем сгущались сумерки, а я пока не видел на горизонте ничего похожего на поселение, хотя бы мало-мальски пригодного для того, чтобы там было где остановиться на ночлег. Моя жизнь в пещере, конечно же, приучила меня к спартанскому образу существования, но все же, хотя бы элементарные удобства мне бы сейчас совсем не помешали.

Пришлось устраивать бивак. С речками или озерами на этих землях было туго, поэтому мне пришлось обходиться сухим пайком. В Грохаре я запасся вяленым мясом, сухими лепешками и сухофруктами, которые сейчас и поглощал, усевшись на расстеленный на траве плащ. Конь пасся неподалеку, выбирая среди пожухлой травы более-менее живые, зеленеющие кочки. Воды у меня было несколько фляжек, а вот скакуну приходилось довольствоваться тем, что он сможет выжать из редкой зелени, которая была редкостью в этих местах.

От тракта мы отъехали не слишком далеко, поэтому я, чуть напрягая зрение, мог видеть изредка проезжающие повозки торговцев или одиноких путников, которые еще не остановились на ночлег или надеялись достичь какого-то поселения. С моим добытым добром, следовало быть настороже, поэтому я устроился за небольшими зарослями кустарника, хоть как-то скрывающими меня от любопытных глаз, возможных в этих глухих местах, лихих людей.

Если мой скакун и привык за время моего обитания в пещерах ночевать под открытым небом, то вот я нет. Поэтому утром я был не отдохнувшим, а скорее вымотанным этой беспокойной ночью, когда я по десять раз просыпался от любого шороха, или крика ночных птиц и зверей.

По моим грубым прикидкам, за вчерашний день мы проехали миль шестьдесят-семьдесят, поэтому если я не хочу заночевать в поле еще раз, мне следовало поторопиться. Именно поэтому завтракал я на ходу, то есть в седле. В отличии от меня, конь мой выглядел свежим и даже не возражал против ускорения своей неторопливой рыси, которой я его баловал вчера.

До Умара нам предстояло преодолеть не менее ста пятидесяти миль, а за прошлый день из этого числа миль, мы проехали менее половины общего расстояния. Во второй половине дня, после того как я дал своему скакуну передохнуть и наконец напиться у встретившегося нам по пути небольшого ручья, нам стали попадаться следы жизнедеятельности. До города видимо было уже недалеко, а потому мы увидели несколько хуторов, которые вели хозяйство поодаль от дороги, вдоль той самой речушки, которая в данный момент скорее походила на мелкий ручей.

Мы приободрились и даже еще немного ускорились, что для моего видавшего виды и не молодого уже коня, было настоящим подвигом. Хомун говорил мне, что Умар является сейчас самым большим и населенным городом и потому я ожидал увидеть что-то более грандиозное, чем унылый и сонный городок Грохар.

Еще на подъезде, я убедился, что этот город скорее похож на крепость. В первую очередь я почувствовал запах моря. Пассат дул от большой воды и немного освежал пыльный, жаркий воздух, которым я дышал все последние дни своего путешествия. Затем я увидел старую, весьма обветшалую и местами осыпавшуюся крепостную стену, которая окаймляла город по всему периметру и утыкалась в побережье по обе его стороны.

Некогда, на ней были башенки, которые в настоящее время осыпались и представляли собой скорее небольшие и неровные бугорки на толстой крепостной стене, сложенной из песчаника. Спустя пару часов мы подъехали к городским воротам, которые судя по-своему весьма плачевному виду, уже давным-давно не закрывались из-за рассыпавшегося в ржавую труху механизма. Деревянные створки правда еще были весьма впечатляющие по своей массивности, но все железные части, благодаря которым они могли двигаться, давно превратились в ржавчину.

Внутри царило некоторое оживление, что меня порадовало. Я уже насмотрелся на вялое оцепенение Грохара и теперь с удовольствием наблюдал, как суетятся многочисленные посыльные, весело перекрикиваются торговцы, стараясь переманить покупателей, и снуют жители города, по своим никогда не прекращающимся, житейским делам. Внутри города, кроме запаха моря, витали запахи свежеиспеченных булочек, сырой и копченой рыбы и жарящихся на каждом углу мелких креветок, которые местные жители носили за пазухой в бумажных кулечках и щелкали, как семечки.

Я решил поселиться в небольшом прибрежном трактире, где была своя небольшая, пристроенная к нему сбоку конюшня. Сдав своего коня и заплатив за неделю проживания вперед, я избавился от всех своих пожитков и смог наконец-то налегке прогуляться по городу. Дойдя до пристани, я долго смотрел на водную гладь моря. До этого кроме как в небольших речушках, я большой воды не видел. Я знал, что где-то не слишком далеко от Грохара несла свои воды великая река Андун, но до нее было ехать не меньше, чем до Умара, а совершать много мильные пробеги, только ради того, чтобы поглядеть на реку, пусть и великую, мне казалось пустой тратой времени.

Здесь же у меня было несколько дел. Поэтому, вдоволь наглядевшись на море и напитав свои легкие соленым воздухом, я направился в торговый квартал, чтобы разыскать там лавку старого купца Хомуна. Начиная от пристани, вверх по улице, я шел мимо многочисленных рыбацких построек. У воды теснились деревянные ангары для лодок, мастерские, где смолили, сколачивали, ремонтировали и изготовляли различные части для этих посудин. Ни на пристани, ни на море, я не увидел ничего крупнее нескольких скромных по размеру баркасов, а в большинстве своем, в море тут выходили на четырех или шести весельных лодках, закрытых сверху тентом из многослойной парусины.

Дальше от побережья, тянулись одно и двухэтажные домики из того же песчаника, что в большинстве своем использовался для всех прочих городских построек. Торговый квартал окаймлял собой площадь, где разномастные лавки местных купцов и шатры приезжих, соревновались между собой товарами местного и привозного исполнения. Лавка Хомуна втиснулась между скобяной и продуктовой. Она была немного скромнее обоих соседей, как по ширине прилавка, так и по скромному набору товаров.

Старик Хомун, хмуро сидел за своими баночками, скляночками, пузырьками, почти невидимый из-за своего скромного роста и согбенной спины, которая заставляла его скрючится на табурете, уменьшая итак, его весьма невеликий рост. За прилавком со стеклотарой, заполненной всякими разноцветными жидкостями и порошками, располагались деревянные щиты с развешанными на них посохами, жезлами, тростями и кинжалами. С другой стороны, так же в ряд, висели плащи, мантии, рубахи и панталоны, за которыми виднелись вешалки с уже собранными сетами из кожи и из более плотной и добротной материи.

– Рад видеть тебя, Хомун! – Произнес я, слегка поклонившись торговцу. – Я выполнил все то, что ты мне сказал и теперь мой жезл стал единым целым с агатом его навершия!

Старик вздрогнул, словно я оторвал его от каких-то мыслей, и подслеповато проморгавши свои слезящиеся глаза, уставился на меня. Его взгляд сначала был недоуменным, а затем он, видимо, все же вспомнил меня, и произнес неуверенно, своим скрипучим голосом:

– Я помню, мы с тобой встречались, молодой некромант, но о чем ты говоришь – мне неведомо!

– Ну как же так-то? Ты же сам послал меня в долину Горгот, за горы, чтобы я на алтаре активировал камень в своем жезле. За это я отдал тебе другой такой же жезл, но уже без каменного навершия!

Я вытащил из-за пояса свое оружие и продемонстрировал торговцу. Он недоуменно воззрился на него, а затем засопел и закопался в своем барахле. Через пару минут он выудил оттуда родного брата моего жезла.

– Так вот откуда у меня это произведение гномьего искусства! – Пробормотал он. – А я все думаю, откуда он у меня взялся…

– Старый, неужели у тебя отшибло память насовсем? – Я раздраженно гаркнул на Хомуна, раздосадованный тем, что похоже, мои планы вызнать у старика что-то полезное для меня, накрываются тазом из чистой, незамутненной меди.

– Молодой человек, не надо на меня кричать, от этого память моя не улучшиться! Я не помню, чтобы что-то говорил тебе об этом жезле, хотя припоминаю, что мы с тобой действительно встречались в Грохаре.

– Может тогда ты мне расскажешь что-то новое об этой вещи? – Я протянул Хомуну свой жезл и тот, отложив в сторону свой, взял его в слегка подрагивающие руки, и начал вертеть, рассматривая и ощупывая граненый агат.

– Да, это полный жезл, с активированной связью между гномьим серебром и черным камнем. Сила его теперь велика и позволяет творить и усиливать заклинания самого высшего порядка. Такое оружие умели изготовлять только гномы. – Пробормотал седовласый купец.

– Это ты уже мне говорил, скажи что-то такое, чего я не знаю. – Поторопил его я.

– Я могу тебе сказать только одно – ты получил жезл поистине могучей силы. Но кроме оружия, нужны знания, чтобы использовать данный предмет на полную катушку.

– И где я могу получить такие знания? В местной магической гильдии?

– Кхе, Кхе! – Старик то ли закашлялся, то ли рассмеялся. – Тебя, некроманта, туда и на порог не пустят, да и гильдия уже далеко не та, что может действительно и по праву называться этим гордым словом. Ищи свои знания в могильниках и курганах, для тебя это должно быть привычнее и милее, как по опыту, так и по духу твоему.

– Так я и был в кургане, как ты меня и надоумил. Или ты хочешь сказать, что есть еще подобные места? – Я заинтересовано поглядел на старика.

– Экий ты бездарь! Ну конечно есть. Их полно в округе этого города. Ведь место это является одним сплошным захоронением, причем даже не прошедшей эпохи, а предыдущей, если верить летописям и преданиям. Этот город был основан в такую давнюю эру, что даже те, кто жил здесь после, мало что помнят о былых славных временах и эпических героях, что приплыли сюда из величайшего, но прочно забытого прошлого, этого нынче погибающего мира.

– Подскажешь куда идти? – Я подобрался, словно гончая, наконец, увидевшая достойную дичь.

– Подскажу, подскажу, молодой человек, но и ты меня не забудь, если раскопаешь что-то стоящее. Все что не пригодиться тебе, я выкуплю у тебя за честное серебро и золото. Договорились? – Старик вернул мне жезл и посмотрел выжидательно.

Я кивнул в ответ, забрал свое оружие и после того, как Хомун начертил на листке бумаги кривые каракули, которые можно было лишь с огромной натяжкой принять за карту, двинулся в трактир, чтобы хорошенько поужинать и залечь спать перед новой, интересной дорогой.

Глава 2. Мир Перна. 402 год. Деревня Винтори.

Я открыл глаза и понял, что лежу в постели, причем эта комната мне знакома, хотя я точно был уверен, что уже давно в ней не был. Я понятия не имел, как тут оказался и сколько времени прошло с того момента, как я поднялся в Черную башню. Последнее мое воспоминание было…

Я вдруг осознал, что моя память, которой я так гордился и которая была способна воспроизвести любой момент из моей жизни, начиная с того дня, как я обнаружил, что имею дар, вдруг дала сбой. Я нахмурился и попытался вспомнить, что произошло с того момента, как я запустил этой треклятый Ритуал. Воспоминания вызывали ощутимую боль, словно сознание сопротивлялось моим попыткам вспомнить этот день, но я давил всей своей ментальной силой, заставляя видение распахнуться мне навстречу и показать мне всё то, что видели мои глаза. Голова загудела, как разбуженный пчелиной рой, она попыталась разболеться, чтобы я оставил ее в покое, но я продолжал давить, усилием воли подавляя наведенную боль и прочие физические неудобства, которыми она пыталась защититься от вмешательства в нее, моего чистого разума. Последний барьер пал, и я наконец-то увидел:

«Я стою у Ведьминого сердца и качаю в него энергию. Потоки Истинного Огня проходят через сапфир, который я держу перед глазами, и преломляются в нем, делясь на два равноценных потока, один из которых питает шар перед моими ногами, а второй устремляется в сердце Башни, так же напитывая его моей силой. Два шара бушующего в них Огня, которые я хорошо вижу сквозь голубой камень перстня Владыки, постепенно разгораются, превращаясь в ослепительные источники света. Переполнившись, они начали отдавать часть своего сияния начертанному между ними узору из двух спиралей, вложенных друг в друга. Я чувствую, как силы мои подходят к концу, но продолжаю питать эти два артефакта. Спирали постепенно разгораются, устремляясь друг к другу, чтобы соединиться в самом центре завитка Трискелиона. В левом кармане лопнул, полностью иссякнув один из амулетов, до этого доверху заполненный манной. Следовательно, он уже пуст и выбран до конца, хотя я и не заметил, как закончились мои собственные запасы, и я начал пользоваться заемными. Я ощутил, как нагревается второй и последний из тех, что еще служили нам с Сэмом на Южном континенте и были вновь заполнены моим запасливым другом в царстве эльфов. Конечно, было еще и кольцо магистра, на моем пальце, но этот экстренный запас я старался никогда полностью не опустошать. Тем временем, огненные дорожки, наконец, соединились, и я даже сквозь сапфир увидел, как ярко теперь пылает Первозданным Огнем прямая и обратная спирали Луча Великого Знака. Энергия все еще текла из меня, но уже значительно медленнее, словно ненасытный зверь уже утолил свой голод и теперь лишь вяло покусывает свою жертву, полностью насытившись ее кровью и плотью. Это радовало меня, так как я едва стоял на ногах, полностью опустошенный, а в моем правом кармане безнадежно рассыпался осколками второй запасной амулет. Я хватанул немного манны из кольца с рубином и только так смог продолжать удерживать себя в вертикальном положении. Моя треть от Великого Знака Трискелион ровно и ярко горела, словно ожидая чьей-то команды, и эта команда последовала. Я снова чуть не упал, когда из моей головы, горя темным, багровым пламенем вылетел мой ненавистный Подселенец. В этот момент я почувствовал, как из моего разума вырывают солидный кусок, причем вырывают грубо и безжалостно, невзирая на отсутствие наркоза. Я попытался сравнить это с работой хирурга, оттяпывающего без колебаний загнивающий участок плоти, чтобы спасти пациента и это принесло мне облегчение. Я переключился на те плюсы, что мне сулил его уход, и что я сам себе перечислял совсем недавно в Великом Лесу, и только благодаря этому несказанному облегчению, что сейчас всплыли в моей памяти, смог вновь устоять на своих ощутимо дрожавших от слабости ногах. Пламень быстро пронесся над пылающим Знаком и ухнул в то место, где соединяются спирали. Я видел, как его проносит по обратному завитку и он, разогнавшись в нем, устремляется к сердцу Башни, где спираль моего Луча Трискелиона, должна была соединяться с двумя другими. Центропункт, а точнее то место, что было в этом мире обозначено артефактом, вспыхнул еще сильнее, хотя вряд ли это было возможно, и Пламень пропал, уйдя куда-то в иномирье. Следом за ним устремился и тот поток силы, что я вкачивал в свой Луч Великого Трискелиона. Глаза мои заслезились и стали ловить «зайчики», настолько сильно сейчас раскалился артефакт, куда сливалась вся энергия моей части Знака. Я уже не мог бы сказать, что смотрю через сапфир, голубой цвет его сейчас был полностью вытеснен ослепительным сиянием артефакта, через который прокачивалась одномоментно чудовищная сила Первородного Огня. Но и отвести взгляд я уже не мог. Меня приковал этот Ритуал, и я слепнул, но даже не имел возможность сморгнуть застилающие мои обожжённые глаза, вскипевшие на роговице соленые слезы. Чудовищный по громкости и выхлопу остаточной энергии взрыв отбросил меня в сторону окна Черной башни, и я сильно пропечатался спиной об стену. Это хоть и дало мне некоторый шанс не остаться слепым, но зато что-то отчетливо хрустнуло в моем правом боку, которым я попытался испытать на прочность боковой откос окна. Наконец-то сморгнув, я сквозь пелену и боль смог увидеть остывающий узор на полу и понял, что Ритуал закончен. Был ли он успешен или нет – мне было сейчас совершенно все равно. Меня больше заботило то, что пол, стены и потолок ощутимо вибрировали, а сверху на меня начали падать мелкие камешки. Башня дрожала, словно зверь в предсмертных конвульсиях. Я попытался встать, но у меня ничего не вышло. Тогда я на четвереньках, скрипя суставами и зубами от боли, пополз к артефактам, чтобы попытаться их спасти, прежде чем эта конструкция сложится и погребет и меня и их под собой. Пелена перед глазами не давала мне четко видеть окружающее, но их то я хорошо различал, благо свечение в них еще не угасло, и они хоть уже и не пылали, но всё еще ощутимо светились изнутри, в обоих диапазонах моего зрения. Я сгреб их в мешок и даже бросил туда же сапфир, который по-прежнему сжимал в своем кулаке. А затем я вывалился из окна, смягчив себе падения левитацией, и медленно пополз по болоту, временами замирая от боли и поминутно оскальзываясь, но упрямо держа курс, в сторону своей родной деревни».

Борьба с собственной памятью обессилила меня, и я вновь провалился в забытье, но уже с чувством победителя над собой. Новый раунд осознанности пришелся на ночь. За окном было темно, а сквозь трепещущие легкие занавески, которые, как я помнил, мне когда-то давно подарила одна румянощекая девица, что страстно провожала меня в дальний путь, когда я покидал Винтори, я мог видеть звезды. Я мог видеть! Это событие придало мне сил, и я с кряхтением, словно старый дед, немного приподнялся из лежачего положения и даже попытался сесть. В боку противно заныло, а я почувствовал, что был крепко перевязан поперек груди бинтами, что говорило мне о том, что давеча, в правом боку хрустнуло мое собственное ребро, а возможно и не одно. Пораскинув мозгами, я решил не вставать.

«Где же мой Сэм, когда он так нужен?» – Подумалось мне, и я вновь погрузился в тяжелый, полуобморочный, но уже целительный сон.

Солнце светило на меня уже некоторое время, но я не открывал глаз. Я размышлял, приснилось мне или нет, что я видел звезды? Я теперь хорошо помнил, как слепнул, и как даже собственные слезы обжигали мне веки, кипящими дорожками скатываясь по щекам, которые от этого щипались и горели, словно я засунул лицо в костер. Но Первородный Огонь – это вам не костер, а кое-что гораздо страшнее. Он способен насквозь прожигать латы, а от его пламени не может защитить ни один из известных людям, даже гномий, самый тугоплавкий сплав. Я недавно стоял перед горящим таким огнем Узором, а в шаге от меня был один из эпицентров этого жара. Как я сам не сгорел? Вопросы роились во мне, а я отделял их друг от друга, раскладывая по полкам для дальнейшего осмысления. В дверь постучали и, не дожидаясь ответа, сразу вошли.

– Я вижу, ты наконец-то пробудился? – Звонкий голос моего старого знакомого заставил меня все же открыть глаза и оторваться от тягостных дум.

– Родерик, это ты? – Я с усилием сфокусировал зрение и увидал его довольную, пышащую здоровьем физиономию.

– Ну слава Восьмерым, очнулся, наконец! – Родерик растянул губы в оскале, и хотел было хлопнуть меня по плечу, как в старые и добрые времена, но в последний момент удержался от столь опрометчивого, для моего здоровья действия.

– Еще ночью, но подумав немного, решил еще поспать! – Ответил я, старательно откашливаясь на пол чем-то не совсем прозрачным.

– Напугал ты нас изрядно, надо признаться. Мы с мужиками ходили на уток, помнишь еще наших чернушек? – Он не дал мне ответить и тут же продолжил. – Не успели мы набить и пару корзин, как видим, как из болот, в нашу сторону кто-то ползет. Я сперва подумал, что это болотник, один из тех недобитков, что еще встречаются время от времени в наших краях, даже прицелился в него из лука, но затем увидел, что это ты! Хотя признать тебя мне удалось далеко не сразу, уж больно сильно ты перемазался в болотной грязи. Мы дотащили тебя до деревни на твоем же плаще, потому что один из наших разглядел, что ты сильно изранен и не рискнул брать тебя себе на загривок, чтобы не повредить тебе еще чего-нибудь. Как потом оказалось: у тебя два ребра сломано, ожоги на руках и лице, да и что-то там еще, доктор тебе точнее расскажет.

Родерик всё болтал, а я понемногу ощупывал себя, силясь определить то, о чем говорил сын старосты и мой соратник по битве, что я много лет назад с ним провел, будучи еще штатным магом этой деревни, после распределения Школы. Лицо мое, судя по ощупыванию, было все в ожогах, а веки и вовсе пузырились, лишившись волос. На тыльной стороне рук и запястьях я тоже увидел свежие запекшиеся корки, намазанные чем-то поверх. Одновременно я вспоминал те дни, что всколыхнул в моей памяти Родерик. Как давно это всё было, и как мелки сейчас казались мне все эти давние совместные с ним дела, которыми я когда-то даже гордился.

Чувствовал я себя сегодня гораздо лучше и даже потихонечку сумел сесть, подперев под спину одну из подушек. Я оказался полностью гол, если не считать бинтов и простыни, которой был укрыт. Я уже понял, что нахожусь в том домике, что был у нашей деревни отряжен для штатного мага, и где я сам провел некогда немало времени, обустраивая его на свой вкус. В комнате, где я лежал, почти все оставалось по-старому, хотя некоторые изменения я все-таки отметил.

Мое внимание привлекла одна из фраз, что все еще продолжал выплескивать на меня из ушата своего словоблудия Родерик, и я тут же встрепенулся, отвлекаясь от обзорного исследования своего нового, старого жилища.

– Что ты только что сказал? – Попросил я повторить его последнюю фразу.

– Я сказал, что твоего пробуждения ожидает один очень важный господин, что сейчас с моим отцом ждет, пока я посмотрю, очнулся ли ты или еще нет.

– И ты вместо того, чтобы выполнить поручение, льешь мне в уши всякую лабуду уже с десяток минут? Что это за господин? Ответь мне и беги, зови его сюда.

– Я не знаю, он представился моему отцу, а тот уже позвал меня и велел посмотреть очнулся ты или еще нет.

– Понятно…

Родерик вылетел из комнаты, и его сапоги тяжело застучали каблуками сначала по дощатому настилу крыльца, а затем и по его ступенькам. Он сильно возмужал с тех пор, как я заметил краем, своего еще не до конца пришедшего в себя сознания. В окне мелькнула его вихрастая макушка и он, выбегая из дворика, сильно хлопнул калиткой, а затем, не сбавляя темпа, рысью понесся в сторону дома, где жил он сам и его отец – староста нашей деревни. Я тем временем уселся на кровати поудобнее, прикрыв срам и ноги простыней, приготовился встречать этого непонятного, «важного господина».

Прошло, наверное, минут пять, и дверь в мою комнату, словно по чьему-то мановению, плавно приоткрылась. В ней застыла высокая, худощавая фигура человека в алой с золотом мантии, и очень знакомым прищуром пылающих огнем глаз, что из-под седых бровей глядели на меня изучающе. Словно и не прошли все те годы после моего выпускного экзамена, когда я, еще будучи подростком, гонял по тренировочной зале башни Огня, одну памятную мне огненную птичку, сотворенную им из моего собственного экзаменационного папируса.

Глава 3

.

Мир Омникорна. 2342 год. Осмысление новой реальности.

Спустя неделю после моего провала при запуске континентального щита я всё ещё сидел в своей каморке и старался не высовываться из неё без крайней необходимости. С тех пор как Егорыч, шестеро его парней и я вернулись в Общину, я не переставал думать о постигшей меня неудаче и дальнейшем смысле своего никчёмного существования. Снова и снова, я вспоминал события, произошедшие сразу после провала…

…Я пришёл в себя от того, что кто-то лизал моё лицо. Не открывая глаз, я сообразил, что слюнявить меня, кроме Микки больше некому и немного успокоился.

– Микки, – прохрипел я, пытаясь отогнать его от своего лица. Подниматься и что-либо делать не хотелось.

"Лучше бы я умер" – думал я.

С кряхтением и уханьем, я встал на ноги и тут же опёрся о стенку, так как голова кружилась нещадно. В голову лезли разные мысли, но ни одна из них не могла задержаться и быть обдуманной. Чужой голос в моей голове, какой-то ритуал, сбой при запуске щита, птенец.

Птенец… Я пересилил себя и с трудом огляделся, меня сильно подташнивало, но я держался, не блевал. Кофр с птенцом так и стоял на полу, и я добрел до него и упал рядом на колени. Стоять так стало легче и в голове немного прояснилось. Птенец с трудом барахтался, но его пух уже стал подсыхать, и малыш превращался в белый комочек. Я почувствовал, что он голоден и снова изнасиловав свой организм, сделал усилие и поднялся. Еды на лестнице вверх, ведущей под купол, хватало. Я собирал самые маленькие кусочки мяса от убитых людьми Егорыча Пустошников и скармливал их Моги. Это имя пришло ко мне само, вдруг, и оценив все вокруг, я решил, что оно вполне подойдёт пернатому хищнику. К слову, Моги с удовольствием поедал мясо ящериц, ему было вкусно. Когда я закончил свой путь наверх, то увидел, что «стальной» старик, ходит между трупами людей и пустошников, и, пытаясь привести в чувство первых, безжалостно добивает вторых. Увидев меня, он приговорил:

– Ну что, обосрались мы Малыш?!

Я, по обыкновению, молча кивнул, Егорыч кивнул мне в ответ и продолжил своё дело, а я стал ему помогать. Наставник и Зои – пытались поговорить со мной и приходили к дверям моей каморки ежедневно. Вероятно, у них были слова успокоения для меня и слова поддержки, но мне это было не нужно, и я не открывал ни первому, ни второй. Физически я был абсолютно здоров, вот только в голове моей больше никто не разговаривал. Новы больше не было. И я Восемь меня побери, был этому рад. Я проверил и убедился, что весь функционал моих возможностей остался, вот только теперь он работал только по моему мысленному приказу. Больше никто не мог подстраховать меня, если я сам не замечу угрозу.

Микки где-то пропадал, и я чувствовал, что он, в отличие от меня, далёк от глубокой депрессии. Судя по его настроению, он где-то дрался за право альфа самца и оплодотворял всех подряд самочек, до которых мог дотянуться. Я этим заниматься не хотел, поэтому днями сидел у себя и занимался своими мыслями и птенцом, а ночами выходил к белковым бакам и сцеживал немного питательной массы для него и чуть больше для себя.

Проснувшись как-то днём, я понял, что скучаю по Нове и стал вспоминать всё чему она меня учила. Озарением стало потоковое состояние боя, а мой мозг наконец-то смог отбросить всю эмоциональную шелуху и начать анализировать. Постепенно, все мысли стали крутиться вокруг седьмого пилона в Кроссборне и коллайдера. Я подумал, что в принципе, если внести программные изменения в код, а технические в пилон, то возможно получится создать щит хотя бы вокруг Кроссборна. Хандру мою сняло как рукой, и я загорелся новой идеей.

– Микки, – сказал я играющему с Моги крысу. – У нас снова есть цель!

Микки очень внимательно посмотрел на меня своими чёрными глазами-бусинками и что-то утвердительно просвистел. Птенец, тоже замахал своими ещё совсем небольшими крылышками и напрудил лужу мне прямо на верстак.

Ворвавшись к Зои в медотсек, я обхватил её руками за талию, чуть пониже спины и закружил. Поначалу опешившая девушка упёрлась мне в грудь обеими руками и попыталась вырваться, но потом одумалась и радостно засмеялась.

– Кри, Малыш, что с тобой? – Проговорила она, задыхаясь от нашего долгого поцелуя.

– Зои, Детка, я всё придумал. – Ответил я.

– Что ты снова придумал? – Рассмеялась она. – Опять будешь спасать мир?

– Почти, – ответил я. – Но не мир, а наш Кроссборн.

Памятуя о недавно данной самому себе клятве не верить никому, я не стал вдаваться в детали. Понежившись с рыжей ещё какое-то время, я попросил её об операции. Процедура обещала быть не сложной. Новое оборудование из центра Кроссборна, что благодаря мне получила наша докторша, с лёгкостью делала такие коррекции.

Я попросил Зои соединить мою нейросеть с тактическим модулем и отдать под его управление мои возможности к кратковременному усилению моих характеристик. Умничка Зои, подошла к вопросу со всей ответственностью и сначала сделала мне полную диагностику, а потом соединила нейросеть и ТМ.

Сформированного Новой для своих целей нанитного щупа я лишился, но Зои записала для колонии нанитов другие интересные программы. Например, теперь ТМ мог локально сформировать на моем теле бронированную зону, или сделать мне небольшие когти с остриём толщиной в одну молекулу. Ну и, конечно, остался их медицинский функционал: где-то дыру в шкуре заштопать, и всё такое.

Моя улучшенная регенерация также осталась при мне, поэтому уже на следующий день я был отпущен из мед. блока. Каморка меня встретила голодным негодованием. Моги и мне пришлось идти в столовую. Птенцу было отроду уже две недели, и он уверенно держался на моём плече. Чтобы не упасть, когда я шёл, он своими когтистыми лапами крепко цеплялся за мою куртку и иногда взмахивал крыльями. Летать ему ещё было рано, но он уже пробовал, как держит его воздух. Конечно, все кого мы встречали на своём пути пялились на нас с Моги, но я от этого не испытывал дискомфорта, скорее наоборот.

Ввернув кухарке неизменно старую шутку про «мне как обычно», я получил свою порцию еды и, составив птица на стол, стал насыщаться. Птенец не отставал, и звонко стучал своим страшненьким клювом по дну миски. Пока мы ели, я набил сообщение Наставнику о том, что готов к встрече, и прошу его пригласить на неё ещё и нашего главного техно мага. Когда я получил ответ, состоящий из краткого «Ок» и времени, мы с Моги уже допивали вторую порцию белкового киселя. Птенец извозился весь, но его эмоциональный фон докладывал мне, что он очень доволен. Свою живность я на встречу не взял. Микки, слегка уставший от любовных похождений, пришёл в каморку сам и я, оставив их с Могильщиком вдвоём, ушёл на минус второй к Наставнику. Как и ожидалось, спорили мы до хрипоты и перехода на личности. И было это примерно так:

– …ну чисто теоретически, наверно, можно попробовать разобраться в устройстве пилона, его программном коде и при необходимости доработать его так, чтобы он не просто принимал энергию, а принимал её и рассеивал вокруг себя в форме купола, причём диаметр рассеивания и плотность, должны иметь возможность регулирования! – Пытался втолковать нам наш Техно-маг.

– Как? – Орал на него Наставник. – Как ты этого добьёшься. Какие материалы применяли наши отцы и деды? Для чего был каждый из них, какова начинка пилона, кто сможет изменить программный код? – Вопросы из Наставника сыпались со скоростью света, и Техно-маг вжал голову в плечи.

– В «Чёрной башне» должны быть схемы пилонов и вероятно всех узлов проекта «Щит», – сказал я. – Найти их будет не сложно, по запросу ИскИна, но вот разобраться в них…Так же, если поставить задачу супер ИскИну он что-то подскажет, если есть хотя бы крохотная вероятность сделать то, что мы придумали. Остается вопрос с программным кодом…

– Есть вроде парень у наших соседей, – промямлил Техно-маг. – У тех, которые обосновались в «АйТи» кластере Кроссборна. Он вроде крутой программист, как говорят…

– Подвожу итог: – проговорил Наставник, и хлопнул ладонями по столу. – Если убрать слова: наверное, возможно, теоретически, и тому подобные, то мы вообще ни хрена не знаем.

– Пробовать надо, – перебил я его.

– А ты вообще молчи, напробовался уже. Мы похожи на стадо обезьян, – продолжал ворчать Наставник. Как в старом анекдоте, честное слово, – сокрушался он.

Мы же тем временем с Техно-магом наслаждались игрой одного актёра, ибо уже знали, что сейчас Наставник уже уговаривает сам себя. Ещё немного позже Наставник вызвал Егорыча и вкратце передал ему нашу идею, причём преподнёс всё так, что: «вопрос конечно надо изучить, но тема рабочая».

Егорыч сразу уставился на меня, ибо прекрасно понимал откуда дует ветер. Я спокойно выдержал его взгляд и с самым серьёзным выражением лица, проговорил:

– Вот посоветоваться тебя пригласили. – Егорыча от слова «посоветоваться» перекосило, он прекрасно понял мою издёвку.

Договорились мы о следующем; думаем, потом ещё раз думаем, консультируемся с другими доверенными лицами, вызываем «Очкарика» из «АйТи» кластера, ещё раз думаем, и если критических возражений не поступает – то пробуем. На этом и разошлись.

Глава 4.

Мир Карна. Осень 350 г. Окрестности Черной башни. Королевская наживка.

Много лет назад, когда я был молод и служил ещё десятником королевской гвардии, мы ловили шайку диких кочевников. Безумие их командира зашло так далеко, что, заметив, как один из его подельников купил на базаре одежду красивее и богаче, чем у него самого, он приказал содрать с него одежду вместе с кожей. Я видел этого несчастного, мы уже почти нагнали эту банду и на их последнем биваке, нашли его брошенным, но ещё живым. Жуткое и кровавое, как я помню, это было зрелище. Ковальд – добрая душа, тогда нанёс удар милосердия, и я не возражал. Мы бы не довезли его до королевского суда.

Сейчас, лежа в огромной луже холодной и липкой крови, которая слава Богам была не только моей, я выглядел как тот несчастный бандит. Чёрная паутина нитей, начавших много лет назад прорастать на моем теле из обугленного и Испорченного знака Восьмерых, сейчас была вырвана из меня безумным действием Ритуала. И если раньше я выглядел как монстр, то сейчас, я был, как будто освежёван. Да и чувствовал я себя, если честно, также. Силы кончились, голову которую я сумел приподнять, чтобы осмотреться, с противным чавкающим звуком ударилась о плиты пола, подняв одновременно и фонтан из брызг уже начавшей густеть крови.

– Неста, – прошептал я, почти про себя, и вызвал зелёную малую руну лечения. Тянущая последние психические силы боль от разорванных мышц и кожи, отступила, и я смог хотя бы нормально дышать. Скорее теперь уснув, а не потеряв сознание, я знал, что выживу, у меня еще были незавершенные дела в этих землях.

Когда я открыл глаза в следующий раз, то уже вполне смог доползти до ближайшей стены, облокотиться на неё и толком осмотреться. Сейчас это место уже не напоминало, то, каким оно предстало мне в момент кровавого ритуала. Энергия больше не бурлила здесь, все было мертво, как и раньше. Алтарь был девственно чист и пяти, разного металла листьев, более над ним не кружилось. Было холодно и спина начала ныть.

Глубина этого подземелья, хоть и была не великой, но лучи солнца сюда не пробивались. Одежда моя пришла в полную негодность, и я пополз к окостеневшему уже трупу короля Вернона. Я забрал его плащ, штаны и сапоги, как ранее забрал его жизнь и не почувствовал при этом ни каких угрызений совести. Обобрал и его драгоценные побрякушки, вдруг как пригодятся, я оделся на нижнюю половину, и закутался в красный королевский плащ. Устав, я дал себе отдых, чтобы успокоить башенный стук сердца и отдышаться.

Когда я вновь попытался вызвать руну лечения, у меня ничего не получилось, сделав вывод, что ещё, видимо, не прошло время отката я замер без движения, и стал ждать. Раны продолжали кровоточить, но из меня хотя бы уже не лило. Собравшись с новыми силами, я сделал ещё одну вылазку ползком и дотянулся до "Душегуба".

О, Боги!

Я дотронулся до его рукояти, и меч как будто сам прыгнул мне в ладонь, кисть моя рефлекторно и привычно обхватила его шершавую рукоять. Находясь почти в забытье от потери сил, крови и части своей сущности, я слышал или мне казалось, что я слышал, как ставший окончательно черным меч что-то шепчет мне, успокаивает, обещает, и отдаёт обратно часть того, что накопил, убив сотни живых существ.

Когда я проснулся в третий раз, я понял, что если не напьюсь воды, то умру от обезвоживания. Путь наверх был невероятно трудным, преодолев его, спустя часы, я устал так, как будто, без отдыха взбежал на Ледяной Пик двергов. Но и награда была высока, здесь наверху недавно прошел дождь и вода из глубокой лужи, показалась мне на вкус прекрасней дорогого вина. Я пил и пил, пока мой живот не надулся, а я снова окончательно не обессилел. Кое-как завернувшись в плотной ткани королевский плащ, я уснул.

В последующие дни, я не отслеживал смену дня и ночи. Когда я смог встать на ноги, то понял, что очень голоден. Второй вызов зелёной руны, окончательно закрыл кровотечения, и я начал думать о пропитании и костре. Сил охотится, по-прежнему не было, и все что я мог, это делать зарядку и растяжку, что бы медленно срастающиеся мышцы не стали короче и я не "задеревенел". Немного подумав, я решил, что тело короля, прекрасно сохранившиеся в холоде подземелья, отлично подойдет на приманку и не тяня более с этим вопросом я сделал самые простые силки и у животных в южной долине Опорного кряжа, появилась "королевская" наживка. Я же, по-прежнему не испытывая никаких чувств сожаления или отвращения, думал только о своём выживании.

С подветренной стороны башни я соорудил простой деревянный навес, и быт мой стал налаживаться. Теперь у меня были и мясо, и вода, да и относительно съедобной зелени здесь было много, а ещё через неделю меня нашел Мерк.

Невозможная без древней магии помесь кота и скорпиона, пройдя более полу тысячи километров возмужала ещё больше и теперь уже ничем не напоминала того умильного котенка, которым я помнил его, когда нашел в Мёртвых гатях. Повадки дикого и опасного, даже для куда более крупных созданий, чем он сам животного, заставили его прежде убедиться в моей и своей безопасности, а уж только после этого подставить мне для ласки свою чешуйчатую голову. Голод, не грозивший мне уже несколько дней, окончательно потерял свою актуальность. С таким охотником, как мерк, учитывая мое собственное почти полное бессилие, мне было поспокойнее.

Потеряв свои жуткие татуировки из чёрных нитей, я потерял и многое другое. Раны со временем заживут, оставив на своём месте только страшные шрамы, но той силы и скорости мне уже не достичь, я снова стал, почти обычным человеком.

Тем не менее, были и положительные моменты, шрамы не так пугали людей, как нечто противоестественное и полная броня, которую я так не любил из-за её тяжеловесности и скованности в движениях мне более не грозила. День ото дня я набирался сил и вскоре смог утяжелить свои тренировки. Бег налегке, приседания, отжимания, работа с мечом и снова бег. И так день за днем. Раны, полученные мной, все еще давали о себе знать и периодически открывались, но это было уже терпимо.

Здесь на юго-востоке, даже в середине осени было тепло, и мой шалаш вполне спасал меня от редких ещё дождей. Потихоньку он покрывался шкурами убитых мной на охоте животных и вовсе перестал протекать. Из шкур также, я сумел сшить, жилами животных, меховую безрукавку и пусть она получилась уродливой, все же это добавило мне не достающего комфорта. Мой незатейливый быт окончательно сложился, и я мог позволить себе еще больше изнурять себя тренировками и редкой охотой. Мерк неотступно следовал за мной, по всей видимости, боясь снова потерять. А когда я смог поднимать приличного веса тяжести, я ради пущего комфорта и красоты стал собирать себе каменное жилище. Чёрных камней разрушенной некогда башни было в избытке, и я мог выбирать из них более ровные и подходящие для моих целей.

Места эти считались глухими, и я был без меры рад этому. Меня никто не беспокоил.

Шли дни. Начала подкрадываться зима и я задумался, о том, чтобы вернуться к людям. Меня совершенно не заботило, что творится в королевстве, которое я всю жизнь считал своим, но у меня были дела и без соратников они были невыполнимы.

Глава 5. Мир Аннатара. Древние курганы.

Снова, как и день назад, я тащился по той же самой пыльной дороге, только теперь в обратную сторону. Судя по карте, которую набросал широкими росчерками Хомун, мне следовало выехать из бухты, где располагался город Умар и двигаться на север, в сторону дельты реки Андун. Едва миновав мыс, я свернул на север, углубляясь в бескрайние поля с высохшими, грязно-желтыми травами. Вещи свои, я по большей части оставил в трактире, за комнату в котором было заплачено мною на неделю вперед, поэтому двигались мы налегке. Это позволило мне запастись провизией как для себя, так и для моего старого коня, который вез все это в своих седельных торбах и не жаловался.

Хомун сказал, что как только я проеду на север от дороги порядка пяти миль, вдоль побережья потянутся курганы и старые кладбища. Конечно же, за прошедшие века, по большей части, они давно разграблены и перекопаны, но до сих пор ему носят вещи, которые он определял как те, что могут быть добыты только лишь из подобных, очень старых могильников. Да и те, кто ему их носят, даже не скрывают того, что вместо землепашества и скотоводства, предпочитают зарабатывать тем, что копаются в старых склепах, руинах и древних могилах.

Те же могильщики рассказывали ему истории о невскрытых гробницах и о том, что к некоторым из них им страшно даже подходить. Хомун не раз слышал жуткие истории о сошедших с ума копателях и о трупах самых отъявленных смельчаков, которые рисковали подойти к ним ближе, а затем их товарищи доставляли мертвые их тела в город, если конечно умудрялись найти в себе смелость, чтобы рискнуть забрать своих погибших подельников. Не помогали ни обереги, ни талисманы, которыми торговали в Умаре, такие торговцы как Хомун. Страх и безотчетный ужас все равно сковывал всех, кто оказывался ближе сотни шагов от подобных древнейших захоронений.

Такие навевающие страх курганы, которые как раз я сейчас видел вдали, до сих пор грядой высились вдоль берега и хоть и выглядели как многообещающие, с точки зрения сокровищ, которые в них наверняка до сих пор хранятся, но давно уже не находилось новых смельчаков, которые готовы были рискнуть своим душевным здоровьем и жизнью, ради вероятной поживы. Именно к ним я и направлялся сейчас, жуя бутерброды, которыми меня снабдили на кухне, перед моим отъездом.

Добрались до первого из курганов мы только к полудню. Солнце стояло высоко, и я поэтому привязал своего скакуна под небольшой группой невысоких деревьев, чтобы он мог скрыться под их кронами от жгучего солнца. Сам я, вооружившись заранее приобретенным в профильной лавке шанцевым инструментом, без которого ни один уважающий себя расхититель гробниц не выходит из дома, направился к старому, слегка осыпавшемуся, но еще хорошо видимому, по своим характерным очертаниям, древнему кургану.

Это был довольно высокий холм, явно рукотворного изготовления, состоящий из грубо отёсанных каменных блоков, сложенных пирамидой и местной породы, которая со временем, заполнила все щели между камнями и затем обросла травой и чахлым кустарником. Зная обычаи, по которым вход в гробницу всегда располагался на востоке, я обошел холм слева и внимательно осмотрел восточный склон, пытаясь понять, где и на какой высоте, строители его расположили входной портал.

Коня я оставил на приличном отдалении от гробницы, на границе примерно в сто шагов. Именно там я остановил его, как только обнаружил первые признаки, с каждым метром нарастающей эманации страха. Сам я не слишком обращал на нее внимание. По сравнению с той жуткой аурой, воздействию которой я подвергся в долине Горгот, во время своего путешествия к древнему алтарю, тут скорее были лишь остаточные ее флюиды.

(Подробнее о путешествии и посещении алтаря Мортосом, написано в третьей книги серии романов «Древо Миров»).

Но по мере моего пешего приближения к этому рукотворному холму, я понял, что немного поспешил с выводами. С каждым шагом вокруг меня, как будто бы темнело. В этом неестественном, быстро нарастающем полумраке, в котором я внезапно очутился, ко мне от каменного, клубящегося тьмой кургана, потянулись светящиеся зеленоватым, фосфоресцирующим светом, костлявые руки многочисленных скелетов. В моей голове зазвучали заунывные, тянущиеся на одной, невыносимо высокой ноте, зовущие меня голоса. Они сплетались в заупокойный хор, который нарастал от прибывающих к нему все новых и новых солистов. Уши заложило от обертонов, уходящих в инфразвук, а глаза мои начали слезиться, что, однако же, не мешало мне увидеть, как вслед за костяшками призрачных рук, из кургана, прямо через сплошную каменную стену, вываливается разинутая зубастая пасть, с горящими колдовским, ярко-зеленым светом, глазницами пустого костяного черепа.

Мне пришлось срочно отгородиться от чужого воздействия так же, как я это делал у древнего алтаря. Поставив на разум ментальный щит, я тут же вздохнул с явным облегчением. Краски мира постепенно возвращались ко мне, а полумрак, окутавший мой разум, не смотря на ярко блестевшее в зените солнце, рассеялся, вместе с призраками и их хоровым пением. Лишь на границе своего слуха, если напрячься, то все еще можно было расслышать ту ноту, что выпевали в унисон мертвые глотки, не упокоенных древних воинов.

Вход оказался завален осыпавшемся камнем и землей, которую пришлось выгребать из портала, как раз взятой для этих целей лопатой. Киркой поработать не пришлось, камни были не слишком большими, и я, по мере их освобождения от грунта, просто откатывал их в сторону, постепенно освобождая проход. А вот ломик с его заточенным под лопатку концом очень мне пригодился. Сам бы я, даже с помощью ножа, вряд ли смог бы отодвинуть в сторону ту массивную плиту, что прикрывала вход. Она была почти с половину локтя толщиной и весила, наверное, ни один десяток пудов.

Несколько раз меняя место приложения сил своего рычага, мне наконец-то, сантиметр за сантиметром, удалось сдвинуть, а затем и отодвинуть достаточно для прохода каменную плиту, которая загораживала вход в эту древнюю гробницу. Изнутри пахнуло холодом, а в нос сразу прилетел запах тлена, вместе с оседающей, но теперь подхваченной, возникшим воздушным потоком, каменной пылью. Я расчихался, пытаясь одновременно отвернуться и закрыть нос и рот полой своего плаща. Когда пыль немного улеглась, а давление уровнялось, я зажег первый из трех заготовленных факелов и осторожно двинулся внутрь.

Этот курган, судя по тому, что я увидел внутри, был местом захоронения группы воинов, скорее всего принадлежащей к одному воинству. Трудно было сказать, насколько они были хороши в бою, но вот то, что их тела на пару голов превышали рост ныне живущих, было очевидно. Кроме роста, в глаза бросались и могучие грудные клетки, а также внушающий уважение размер их лат и оружия. Мечи, ныне очень сильно заржавевшие, наверное, смог бы поднять не каждый здешний кузнец, не говоря уже о современных бойцах, которые даже если бы и рубанули разок таким мечом с плеча, тут же заякорились бы им же, встав на поле неподвижно, словно баркас на рейде.

Все что я увидел, кроме скелетов и ржавых железок, не представляло интерес ни для меня, ни для Хомуна. Глиняные черепки и битые кувшины, истлевшие кожаные поручи и поножи, разложившиеся сапоги, перчатки и прочий, не металлический хлам, был давно испорчен сыростью и временем. За исключением нескольких золотых медальонов, колец и горстки старых монет, ничего я оттуда не вынес полезного.

Кое-как завалив камнями вход, я покидал сверху земли и вернулся к своему, уже заскучавшему от безделья коню. Пастись ему тут было не на чем, сушеные гербарии он не уважал, поэтому я отвязал его, потрепал по холке, запрыгнул в седло и мы двинулись дальше, огибая по широкой дуге только что мной посещенный курган. Следующий на очереди в этой гряде был подобный предыдущему могильник, и я не слишком был воодушевлен тем, что найду в нем, скорее всего тот же самый мусор.

Действовал я по уже отработанной схеме. В принципе, как я и ожидал, ничего нового этот курган мне не открыл, кроме нескольких новых куплетов в той же заупокойной балладе, что я уже слышал ранее. Внутри него, были все те же громоздкие скелеты, то же никому не нужное ржавье и расползающаяся при малейшем прикосновении, кожаная экипировка.

Единственное, что мне приглянулось, так это немного великоватый мне золотой перстень, с интересно стилизованным гербом, в виде некоего древа с венцом из листьев под ним и семи небольшими бриллиантами, полукругом расположенными сверху. Его, пару золотых побрякушек и еще горсть монет из золота и серебра, я ссыпал в свой поясной кошель и вышел на свежий воздух.

Вечерело. Завалив вход, и по традиции засыпав его сверху грунтом, я решил, что для одного дня мне уже достаточно физических упражнений и решительно зашагал к привязанному невдалеке коню. Мы с ним, даже не сговариваясь, повернули назад и спустя пару часов неторопливой скачки, вкушали заслуженный обоими ужин, правда уже порознь. Спать я в этот вечер ушел пораньше, потому как планировал завтра вновь повторить свой рейд на север, к курганам. Снились мне в эту ночь в основном поющие хором скелеты, при чем дирижировал ими какой-то трехметровый воин в сплошных золотых латах, и в высоком, остроконечным шлемом с пышным плюмажем, из прорези которого на меня внимательно смотрели, светящиеся ярко-зеленым светом, глазницы пустого, скалящегося в оскале черепа.

Глава 6. Мир Перна. 402год. Один из Четырех.

Высший Архимаг Школы Огня, Агонир Алый, собственной персоной почтил меня своим присутствием, не поленившись отправиться в эту заштатную деревеньку, располагавшуюся в сотнях миль от Школы Волшебства Штормхольд, где он являлся одним из ее основателей и главой одноименного факультета. Я приподнял несуществующую шляпу в жесте вежливости и как был, сидя на кровати, в простыне, попытался поклониться столь высокому гостю.

– Не трудись, а то ребра снова выскочат из-под повязки. – Агонир был сама любезность, что нельзя было сказать о выражении его горящих Первородным Огнем глаз.

– Чем обязан, визиту столь высокого гостя? – Я постарался не скривиться, хотя даже от попытки согнуться в жалкой пародии на полупоклон, снова сильно заныло где-то внутри и справа.

Агонир сделал неуловимый по быстроте жест, и я почувствовал чистую струйку прохлады, растекающуюся внутри груди, по моим рукам и лицу. Быстро коснувшись абсолютно здоровой рукой своих вновь мгновенно излеченных и даже отросших век и бровей, я понял, что Высший Архимаг Школы Огня, не понаслышке знаком и со Школой Воды.

– А то твоя ненаглядная эльфийка тебя не признает, – ухмыльнулся мне едва заметно Агонир. – Не стоит расстраивать по пустякам прекрасную, высокородную принцессу и дочь самого Владыки Эльсинора.

– Благодарю! – Я снова ожил, и теперь мне стало как-то не совсем удобно сидеть голым в кровати, перед стоящим на пороге одним из Величайших магов этого мира.

Агонир посмотрел на спинку моей кровати и, спрятав легкую улыбку, которая вновь коснулась лишь уголков его губ, отвернулся, словно узрел что-то интересное за окном. Я успел увидеть, как материализуется классическая мантия адепта Огня, и тут же вскочил с постели, сдернул ее со спинки кровати и с облегчением накинул на себя, запахнув ее на своем обнаженном теле. Словно почувствовав, что я уже одет, Агонир повернулся и вновь я ощутил всей своей кожей и самим своим естеством, его пронизывающий меня насквозь, тяжелый, давящий взгляд.

– Значит Черная башня пала, в нашем мире! – Произнес он, озвучивая словно само собой разумеющееся, рядовое известие. – Поздравляю с первым великим деянием, Архимаг Драгорт.

Я поперхнулся, словно хватанул в легкие порцию дыма от костра. Прокашлявшись и утерев выступившие слезы, я вновь взглянул на Агонира Алого. Тот смотрел на меня выжидающе. А потому я не спешил благодарить, задумавшись над его словами немного глубже. Мысли все еще ворочались, как тяжелые, бесформенные тюки, и я не сразу смог сформулировать свою ответную фразу, обдумывая и прокатывая ее внутри самого себя и так и сяк:

– Все не так просто! Да, Черная башня рухнула, едва не похоронив меня под своими обломками, но тот Ритуал, в результате которого она обрушилась, наверняка прошел не так бесследно, как может показаться на первый взгляд, и коснулся он, по-видимому, не только локально самой башни. Я думаю, что еще рано мне благодарить Вас за оказанную честь, скорее это аванс, который мне еще предстоит отработать.

– Ты действительно умен и даже прозорлив, Архимаг Драгорт, не зря о тебе весьма лестно отзывались: как твой наставник по факультету, так и главный маг королевства, да и Морон много чего мне порассказал о твоих стремительных успехах, особенно в ментальной магии. Да, к моему глубокому сожалению, тот Ритуал, о подготовке и проведении которого я, конечно же, заранее знал, затронул саму ткань нашего мироздания, пробив в ней изрядную дыру, которую мы с моими соратниками – Высшими Архимагами, сейчас спешно заделываем. Этот Ритуал…Я вообще был против. Но к несчастью, о нем нас предупредила более высокая власть и даже более того – велела не мешать. Я не смог противиться Слову своего прямого божества, а потому уступил, хотя возможно и сделал ошибку. – Высший Архимаг крепко задумался, сдвинув свои густые брови и потушив на время свой пылающий взор.

По мере произнесения речи Агониром, у меня все выше поднимались собственные, едва отросшие брови, и кажется, даже приоткрывался рот. Я понимал, о чем говорит Агонир. Имя бога Орфенора знали все, кто считался адептами Школы Огня. Но чтобы вот так вот, запросто, кто-то, пусть он трижды Высший Архимаг, мог общаться с божеством из великой Восьмерки – у меня в голове это никак не укладывалось.

– Я сделаю всё, что вы скажете, Архонт! – Едва слышно вымолвил я, едва вернув на место брови от макушки, куда, как мне казалось, они заползли, и с отчетливым щелчком поставив на место свою почти упавшую на доски пола челюсть.

– Еще бы ты не сделал! Сам натворил дел, сам и будешь их расхлёбывать! Мы всей Школой будет стоять на страже прорыва Хаоса в наш мир, пока не затворим открытую тобой дверь, но вот с тем, что успело прорваться, дело придется иметь тебе самому! Я наделяю тебя титулом не только за великое, как не крути деяние, которое ты совершил, избавив нас от проекции чужеродного наследия, но и для того, чтобы ты смог воспользоваться всеми ресурсами, будь то маги гильдий, или свободные адепты любой из стихий, в любом городе королевства людей. Как принцу эльфов, тебе доступно то же самое в отношении заклинателей лесного народа. Так что будь любезен, ликвидируй угрозы от расползавшихся по твоей вине порождений Хаоса и верни нашему миру Равновесие, а поселениям спокойную жизнь, как это было, еще до подготовки и проведения твоего Великого Ритуала.

Последние два слова он произнес, словно плюнул мне желчью в лицо. Я мысленно утерся, понимая, что львиная доля его слов и обвинений, имеет под собой право на жизнь. Конечно, можно было бы сейчас ссылаться на собственное неведение, типа сам не понимал, что творю, или на то, что зная обо всем заранее, Агонир мог бы сам предпринять что-нибудь колоссальное, под стать его мощи, да хоть бы и убить меня еще год назад? Но я уже давно был не ребенок, и успел привыкнуть отдуваться за свои поступки сам. Что мне мешало самому прийти в Школу и рассказать обо всем, или хотя бы посоветоваться с кем-то мудрым, типа моего наставника, того же старика Морона, или даже самого Архонта? Вот то-то и оно!

– Я готов! – Вытянувшись в струнку, словно королевский гвардеец на плацу, я поедал глазами высокое начальство.

Агонир сделал круговое движение рукой впереди себя, и перед ним образовалась рамка портала. Я сделал шаг к нему, а он прикоснулся рукой к моему плечу, делая шаг навстречу. Миг выворачивающего наизнанку головокружения, и мы уже стоим перед покоями Агонира, на самом верху башни Огня. В ответ на мое изумление, я точно помнил, как нам много раз говорили, что внутри периметра Школы подобная магия не работает, Агонир лишь улыбнулся. Он прикоснулся рукой к замку и тот щелкнул, отворяя дверь перед нами. Обернувшись ко мне, он вытянул вперед ладонь, давая мне этим знак, что не стоит следовать за ним и тут же скрылся в своих покоях. Через минуту дверь снова открылась, и он через порог протянул мне жезл с крупным, ярко горящим, словно только что сотворенным, изумительно огранённым рубином, в качестве навершия.

– Владей, Архимаг! – Проговорил он немного пафосно.

Я принял из рук Агонира Алого знак Архимага, и залюбовался игрой света кровавого камня, отбрасывающего красные блики, от пылающего на стене света факела. Сила ощутимо бурлила, пронизывая жезл и державшую его мою руку. Дверь передо мной плавно закрылась, и я остался один, ощущая пальцем своей правой руки, как плавится и истекает золотой жилкой, падая вниз тяжелыми каплями кольцо магистра, тут же впитываясь в пол башни. По ступеням запрыгал, постепенно теряя свой свет, цвет и размер рубин из стекшего с моего пальца кольца, который был изначально втрое меньший, чем тот, что венчал сейчас мой новый знак верховной магической власти среди людей. Да, я достиг вершины магической иерархии, но почему-то этот факт, который должен был бы вызывать во мне обоснованную гордость и дикое, бурное ликование, сейчас меня совсем, ну совсем, ну никак совсем не радовал.

Глава 7. Мир Омникорна. 2342 год. Предчувствие. Начало сезона Пси-штормов.

Что-то было не так. Это чувствовал я, это чувствовали Микки и Моги. Это чувствовал Егорыч! Дикие шторма, не прирученные, а Дикие шторма, начались сразу, как с нашей планеты сорвало часть атмосферы, а оставшаяся часть была порядком загрязнена радиацией, боевой химией и распадом всего подряд, после череды прокатившихся по миру техногенных катастроф. В горах это явление было заметно меньше, а вот на всей южной, равнинной части нашего северного континента стихия бушевала нешуточная. Но то, что надвигалось сейчас, было другим и Восемь меня забери, было чем-то гораздо худшим чем раньше.

Заняв одно из рабочих мест в куполе слежения за поверхностью, было и такое помещение на нашей базе, я стал наблюдать. Молний сейчас почти не было, ураганный ветер гнал бесконечно – чёрную череду тяжёлых, наполненных ядом облаков. Иногда они закручивались в причудливые воронки, и тогда в самом их эпицентре можно было увидеть невозможные, для обычного ненастья, зелёные и красные отсветы. Давило так, что я наглухо закрылся в ментальном плане и тем не менее продолжал получать тяжёлые оплеухи от пси-шторма, даже через свою ментальную защиту.

За все свои годы, я не помнил такого бедствия и сейчас не мог отвести взгляда от происходящего в небесах Омникорна. Небо, казалось, ожило и в мелькании туч и облаков, отсветов и всполохов огня, рисовало фигуры и лица гротескных великанов, или богов и их, безумно уродливых и одновременно прекрасных скакунов или сателлитов.

А потом все закончилось и вроде бы даже стало чуть светлее, чем обычно. Создавалось впечатление, что небо выдохлось. Я расслабился и, мысленно сняв с себя воображаемую защиту, отправился к себе. Видимо намаявшись от дикого шторма, друзья мои уснули, и если Микки просто свернулся клубком, то Моги пошёл дальше и заснул, засунув голову под крыло. Его небольшое ещё тело, уже начало оперяться, и это было удивительно. В обычной природе он был бы ещё покрыт детским пухом около трёх недель, но в нашем случае работали мутагены из Института, и взросление наступало раньше.

(более подробно описано в книге 3)

Размер птенца, как я видел, на четверть превосходил обыкновенный, и это также было ожидаемо и полностью меня устраивало.

«Пройдёт ещё неделя», – думал я, – «и надо будет выбираться отсюда, птенца пора будет ставить на крыло». – С этими мыслями я уснул, а спустя ещё пару дней, меня позвал к себе на разговор Егорыч.

Накал наших с ним страстей давно утих, поэтому я пошёл на встречу налегке. Когда он, по законам гостеприимства, напоил меня чаем и обсудил со мной последние сплетни, я попросил его:

– Егорыч, пожалуйста, давай ближе к делу.

– Ну как знаешь, – ответил он. – Помнишь шторм третьего дня?

– Угу.

– Так вот, после этого шторма пустошники взбесились. Полковник сообщает, что они держат оборону и взяли несколько анализов у погибших тварей. Предварительно, после шторма, у них ещё повысилось обоняние и чувствительность к феромонам, и теперь они просто впадают в неистовство, чувствуя кого-то отличного от себя.

Закрыв рот, чтобы не простудить кишки, я попросил Егорыча продолжать.

– Исходя из этого и с учётом того, что ареалы обитания этих тварей от нас на юге и на востоке и того, что плодятся они как кошки, скоро нам стоит ожидать проблем и у себя. И это уже будет не разведывательные или охотничьи отряды, к которым ты попал в плен, а затем сжёг их. Это будут уже полноценные рейды. Понимаешь меня?

– А чего тут непонятного, – окрысился я. – Надо и нам объединять Общины, а то сожрут по одиночке и не заметим как.

– Твои бы слова, да Восьмерым в уши. Людям не свойственно объединяться без крайнего на то основание, а то, что я сказал тебе, пока ещё не случилось.

Оба замолчав, мы задумались. Спустя минут пять, я взглянул на Егорыча исподлобья и сказал:

– Можем пока пустить слух, сходный с только что озвученной тобой информацией. Потом я «уговорю» искателей в дальних рейдах податься, скажем к полковнику, не убивать же мне их в самом деле, а потом пустим ещё один слух, что дескать съели их, а мы опознали их по останкам. И снова затем скажем, уже по громче, да по настойчивее: «Давайте объединяться». Можно ещё под видом торговых делегаций от нашей общины к соседям заговорщиков послать, они с кумушками местными переговорят и такой «сарафан» получиться, что закачаешься!

– Похоже на план, – ответил мне Егорыч, хитро прищуриваясь. – Не зря я на вас, бездарей малолетних, своё время тратил. Научил похоже чему-то. – Егорыч остался додумывать, а я пошёл знакомиться с Очкариком.

До этого дня я никогда не видел людей в очках с диоптриями. Очки в моем понимании могли только от чего только защищать, от солнечного света, например, от пыли или грязи, но очки что бы видеть… Операция по исправлению зрения занимает тридцать секунд, пятнадцать из которых займёт диагностика.

Очкарик был чуть моложе меня. Это был щуплый парень с копной неуправляемых огненно рыжих волос на голове и жидкой щетиной того же окраса на подбородке. Одет он был в своём стиле: грязно – зелёного цвета штаны – шаровары, куртка со множеством карманов, которая была одета поверх растянутой майки, а дополняли образ – с высокой шнуровкой ботинки, один из которых уже давно хотел есть, но был перемотан липкой лентой и держался каким-то чудом.

– Криз. – Представился я и протянул руку для рукопожатия.

– Очкарик. – Со вздохом разочарования от самого себя, протянул мой новый приятель.

Дружески похлопав своего нового знакомого по плечу, от чего последний скривился от боли, я приглашающе махнул рукой и повёл его обедать в столовую. Убедившись, что Очкарик наелся до самого отвала, я предложил ему осмотреть нашу общину и он согласился. Слушал он меня с отсутствующим видом и с трудом сдержав раздражение, я спросил:

– О чём думаешь?

– Над «прогой», – ответил мой визави.

– А поподробнее?

Глаза его стали более осмысленными, и он ответил:

– Я создаю код для управления трансфера энергии с источника на Маяке на наш пилон.

– В уме? – Спросил я.

Очкарик при этом почему-то сначала посмотрел на свои пустые руки и потом чуть удивлённо на меня и сказал:

– Конечно.

Тысяча мыслей у меня пронеслись за одну секунду, и когда осталась только одна, то я спросил:

– У тебя что, то же нейросеть в башке?

– Нет, – ответил мне этот удивительный парень. – У меня с детства просто память очень хорошая, я все помню и ничего не могу забыть. От этого у меня иногда очень болит голова и тогда я не могу работать.

– Да ну на…, – ответил я. – Если бы я помнил всё, у меня бы голова вообще лопнула.

Приободрив человека, я понял, что экскурсия ему не интересна и отвёл его отдыхать, у нас в общине было несколько гостевых комнат на такие случаи. Следующие дни прошли в бесконечных совещаниях, и я готов был отдать что угодно, только бы свалить подальше от этой нудятины. Чтобы с пользой скоротать время, я жёстко тренировался, доводя себя до физического изнеможения, много ел, спал по восемь часов и снова тренировался.

Звери мои «тренировались» вместе со мной. Микки бегал вокруг и грыз всё подряд. Когда ему выдумывалось приказывать нанитам из давным-давно вживленной в него колонии напыляться ему на резцы, то грыз он вообще всё, любой материал. Я на него ругался, конечно, но в душе радовался – хороший крыс!

Моги же уже пробовал летать, но пока у него получалось только замедлить своё падение, и он смешно шлепался на пол. В один из дней, в помещении, которое мы использовали как тренировочный зал, а ранее здесь был размещено какое-то оборудование, заглянул Егорыч. Без удивления увидев меня, он произнес то, чего я ждал уже вторые сутки:

– Собирайся, завтра ты выходишь.

Глава 8.

Мир Карна. Начало зимы 350 г. Прикряжная. Гол как Барон.

Дорога мне далась тяжело. В горах было уже прохладно, а ночами начали случаться первые заморозки. Перед тем, как я до времени покинул ставшие мне почти родными руины башни, я прибрал за собой и захоронил, то, что еще недавно было Верноном Мудрым, не следовало оставлять эту падаль гнить в подвале. Как говориться, сделал и забыл. Передвигаясь по горам, я видел, как их стали обживать разрозненные семьи гоблинсов и мне это не нравилось, пора было наводить порядок на своих землях. Прячась от особенно больших их скоплений, я медленно продвигался на северо-запад. Раньше я поступил бы с ними по-другому, но сейчас я был слаб, и мне приходилось избегать любых конфликтов. А горы мне эти нравились, южные горы вообще сильно отличались от северных. Эти горы были не столь высоки и круты, здесь не было высоких и заснеженных пиков, обжигающего лицо и руки мороза и сбивающих с ног ветров. Когда я добрался до озера в лощине скал, ночью в неверном свете звезд, оно снова явило мне свою загадку, и я вспомнил про Дурина Смышленого. Я был уверен, что смогу привлечь этого дверга к разгадке этой тайны. Да, Дурин был не наследным принцем, но он был отцом наследного принца, и единственным сыном правящего владыки и власть его была велика, а любопытство запредельно. Отраженный в водной глади портал входа, выполненный из белого камня. Статуя огромного каменного дверга и темнота того, что было за ажурной и резной колоннадой, манила и меня. Но, я понимал, что без подгорного народа мне не найти решения.

Поставив еще одну галочку в списке своих дел на следующее утро, я отправился дальше. Несмотря на то, что на карте Карна земли мои были обширны, люди на них проживали только в их северо-западной области. Моими соседями были Мертвые гати на западе, город Важин на северо-западе, Дозор на севере и кочевники на северо-востоке и востоке. Все южное направление, по сути, вообще не имело границ, и когда-нибудь в будущем, было возможным вектором для экспансии. Думая о том и об этом, планируя свои действия, я медленно шел по своим землям, «Душегуб» спал в ножнах, а ножны мерно постукивали по камням, когда я использовал их как палку или трость, чтобы снять хоть часть нагрузки со своих исковерканных мышц и связок.

К началу действительных холодов, я сумел преодолеть кряж и выйти к одной из своих деревушек. Эта деревня, как и многие другие, была похоже на ставшим для меня родным Приречье, и представляло из себя одну длинную улицу с домами по обеим сторонам от нее. За домами, жители имел свои участки земли и сады, а общинное поле было еще чуть дальше. Была здесь и маленькая кузница, и руки мои зачесались в предвкушении. Свой кузнечный инструмент перед битвой, я оставил у Стефана в Столице, но это меня не останавливало. Перед деревней я привел в себя в вид настолько презентабельный, насколько это было вообще возможно. Красный королевский плащ скрыл мою убогую меховую безрукавку и, в общем, я выглядел как человек бездомный, но не потерявший еще достоинства. Подсмеиваясь над собой, я дошел до дома старосты и вошел, как и полагается хозяину этих земель и людей, без стука.

Собака, до моего появления дремавшая в сенях, вскочила и глухо зарычала, обнажив свои желтые клыки, но я даже не обратил на нее внимание. Мерк быстро решил вопрос, плавно и грациозно появившись из-за моей спины. Огромный пес сразу отступил на расстояние показавшиеся ему безопасным, а потом потупил глаза и быстро ретировался в неизвестном направлении.

– Кого там нелегкая принесла? – Раздалось из сада. С заднего двора забухали сапоги, и староста показался в проеме двери. Увидев меня, он сделал свои выводы и схватился за поясной нож.

– Чего надо, оборванец? – Грозно насколько мог, произнес он.

– Созывай людей, – бросил я и вышел на крыльцо. Я слышал, как он все еще стоял и думал, о том, как ему следует поступить. Но вот он видимо на что-то решился и выбежав с заднего двора, чтобы не сталкиваться со мной на парадном крыльце, зазвонил в пожарный колокол. Время было обеденное, поэтому народ стал собираться достаточно быстро. Когда собрались почти все, а это без малого почти сотня душ и все еще ничего не происходило, люди начали переглядываться. Прочистив горло, я гаркнул, как на плацу:

«Народ! Волею судеб и почившего короля Вернона, я ваш барон на этих землях от границ на западе, севере и востоке, и до самого Опорного кряжа и еще далее. Клянусь своей честью, что буду защищать вас и править справедливо, но жестко. Это все!» Снизив тон, я продолжал:

– Сейчас я попрошу остаться со мной только старосту, местного кузнечных дел мастера и мужчин, служивших в регулярных войсках короля или иных дворян Карна.»

Люди не уходили. Кто-то чесал затылок, кумушки уже о чем-то перешёптывались, молодые девки начали строить мне глазки, а служивые подтянулись и невольно встали по стойке вольно. Слегка улыбнувшись, я вернулся в дом старосты и занял место во главе стола его просторной трапезной. Долго ждать не пришлось. Судя по походке крыльцо, занял местный староста и в свою очередь обратился к односельчанам.

– Ну чего вылупились? – Начал он. – Работы что ли мало у Вас? Забыли, что ли, что в конце лета приходил королевский циркуляр о нашем новом бароне, мастере Стэне?

– Не очень-то похож на барона, – высказался кто-то из толпы.

Староста, не блиставший умом Стефана, ответил по-житейски мудро и коротко:

«Ну, какой есть!» Всплеснув, судя по звуку руками, он следом за мной вошел в дом. Следом за ним, в избу, набилось еще десять мужиков, но места хватило всем и мужики хоть и тесно, но расселись на лавки, стоявшие вдоль стен.

С минуту мы смотрели друг на друга, а затем я продолжил законченный на крыльце разговор.

– Вот что мужики, – сказал я. – Времена нынче не простые, ограду строить долго. Поэтому, посередине деревни возводим вышку, метров семь – восемь достаточно и ставим дозор в две смены. И смотрите у меня, увижу, что не караулите, как следует, пеняйте на себя. Кузнец – с тебя гвозди, скобы. Староста – ты пока старший по окрестным деревням и поселкам на моих землях, отпиши всем, пусть делают также. Теперь парни тем, кто служил. Брони, оружие, щиты – держать в годном состоянии и под рукой, если что должны быть готовы за десять минут. Кругом гоблинсы, бандиты, другие твари. Раздав таким образом самые важные распоряжения, я закончил свою речь тем, что предупредил старосту, что на месяц отбуду в Столицу. Все кроме старосты стали расходиться по своим домам, а наш с ними диалог продолжился.

– Как величать тебя, уважаемый? – обратился я к нему.

– Так, Проклом, меня кличут, Милсдарь, – ответствовал он.

– Будем знакомы, Прокл, – сказал я и протянул ему руку. – Ко мне можешь обращаться просто, мастер Стэн – этого будет достаточно. Руку мою сдавила крепкая и мозолистая рука человека всю жизнь, работающего на земле, и староста впервые робко улыбнулся.

– Ну что, не так и страшно? – улыбнулся в ответ я. – Расскажи мне все что знаешь, попросил я его.

И Прокл рассказал… Деревня их называлась Прикряжная, и была она нанесена далеко не на всех картах. Постоянно в деревне проживало около сотни людей и, как водится, родня у них была во всех окрестных поселениях. Жила деревня в целом неплохо, крепко. Война слава Восьмерым прокатилась мимо них и сильно не затронула все их теперешние трудности были связаны со страхами от нападений различного рода бандитов, да тварей, которых расплодилось без всякой меры по словам их многочисленных соседей и заезжих торговых караванов, и ярмарок. Земли, на которых исстари располагалась деревня, были тучные и голода он вспомнить не мог. Пока он рассказывал его жена, доселе не показывавшая нос, стала собирать на стол и я, чтобы не совсем уж нахлебничать достал из заплечного мешка недавно убитого Мерком зайца. Сам мерк крутился у всех под ногами, но благодаря амулету Ведуньи, никто не обращал на него внимания. Хозяйка дала ему молока и погладила, и даже тогда у нее не возникло подозрений, что перед ней не просто большой кот, а нечто куда как более опасное и смертельно ядовитое. За ужином мы перешли к «большой» политике и Прокл, вошедший во вкус и изрядно выпивший самогона, разлился певчей птахой. Из его рассказа, я узнал, что короля Вернона перестали искать спустя месяц и отмерив полагающийся траур, после кровавой победы к власти пришел Совет. Совет состоял по понятным причинам из самых влиятельных дворян и те сразу же стали тянут одеяло на себя. Не смотря на свои интересы все эти господа были крепкими хозяйственники и поэтому о простом люде не забывали. Снова возродили службу охотников за головами и полного беспредела не случилось.

К ночи староста расчувствовался так, что предложил мне свою спальню, и мне пришлось охолонить его, от такой назойливости. Пожелав гостеприимным хозяевам доброй ночи, я отправился на сеновал, где и уснул куда как лучше, чем на любом королевском ложе.

Глава 9. Мир Аннатара. Принц из прошлого.

Утро, едва только занялось предрассветными лучами, всходившего над морем солнца, а я уже был в седле. Путь был нам с конем хорошо известен, и я практически не прикасался к поводьям. Неспешной рысью мы скакали на север, мимо уже посещенных нами двух курганов, к третьему, что возвышался над своими собратьями, словно пик над длинной, горной грядой. Он был как минимум вдвое выше и на столько же шире тех, где я уже побывал вчера.

Едва почувствовав ауру страха, я тут же повесил на себя ментальный щит. У меня не было ни малейшего желания вновь присутствовать на хоровом пении местных не упокоенных душ. Кроме того, я опасался, что в этом громадном кургане, одними лишь певцами и распевами, дело не ограничится. Коня мне тоже пришлось оставить гораздо дальше, чем за сто шагов, потому что едва повеяло страхом, он забеспокоился, стал прядать ушами, фыркать и косить глазом в сторону обратной дороги.

Пешком мне предстояло преодолеть шагов триста, не меньше. И если сам я этот путь готов был, по утреннему холодку, проделать шутя, то вот тащить с собой весь инструмент, было делом не легким. Я не знал насколько сильно зарос или засыпан вход в этот курган, и поэтому ограничиваться только лопатой и ломиком не стал, взяв с собой весь набор шанцевого инструмента.

Нагруженный железом, я приближался к восточной стороне могильника и с тревогой наблюдал, как все больше прогибается мой ментальный щит. Наведенная аура от этого кургана была на порядок сильнее, чем от двух предыдущих вместе взятых. Когда я был уже совсем близко к каменной стене, даже сквозь, вроде бы как по идее, полностью экранировавшую меня защиту, я начал слышать невнятный шёпот и бормотания.

– Иди сюда, освободи наши души! – Доносилось до меня все отчетливее, с каждым пройденным мной шагом.

– Иду, иду…, – пробормотал я себе под нос, стараясь чтобы это прозвучало не слишком громко.

Я, если честно, не слишком был расположен лишний раз тревожить, итак, донельзя беспокойных местных покойников. Но, как оказалось, кто-то из них все же смог, мало того, что расслышать меня, но и понять довольно-таки сильно искаженный, за прошедшие сотни, а точнее – тысячи лет диалект, на котором я это произнес. В итоге у нас завязалась, весьма фантасмагоричная беседа:

– Ты кто будешь, чужеземец? Какому воинству ты принадлежишь? – Голос возникал теперь у меня прямо в голове, и диалог далее протекал на ментальном плане, что решило вопрос с диалектами, произношением, и прочими препятствиями и возможными, при речевом общении, недопониманиями.

– Я – Мортос, человек, ни к какому воинству, политическому лагерю, или королю не принадлежу. – Ответил я честно, не став заморачиваться вопросами, какого собственно лешего со мной беседует чей-то дух, напрочь наплевав на все мои защитные ментальные щиты и построения, словно их и не было вовсе.

– А кто правит ныне этими землями? – Спросил мой собеседник.

– Насколько я понимаю, никто тут ничем уже не правит. Всех тех, кто чем-то и кем-то, когда-то правил, давно нет в живых. Как говорят умные люди – этот мир умирает, вместе с магией и всем волшебством, что еще здесь остались.

– Сколько же веков прошло с тех пор, как нас тут захоронили? – Погрустнел дух.

– О! Скорее несколько тысячелетий! Точнее не скажу, потому как не знаю ни даты ваших тут захоронений, ни точки отсчета ваших летоисчислений. Пока я тут копаю землю, расскажи лучше свою историю, хотя бы вкратце, и что ты хочешь от меня? Чтоб я провел какой-то обряд? Или как именно, по-вашему, согласно древним верованиям, нужно мне вам помочь, чтобы наконец-то упокоить ваши души?

– Если вкратце, то я и мои воины прибыли сюда для того, чтобы помочь людям выжить в этих краях, в те времена кишащих всякими опасными тварями, которыми управлял некий черный чародей. Он был силен и могущественен. Многие королевства пали перед его дланью и стали волей или неволей служить его черным помыслам. Некоторых он завоевал, некоторых обманул. Но были и те, кто вел с ним и его полчищами непримиримую войну, например эльфы, в те времена союзники людей. Мы же жили за морем, на другом континенте, торговали и помогали местному народу. Когда они попросили нас, то мы вняли мольбам страждущих и большим войском пересекли море и высадились здесь, основав эту крепость, как оплот сопротивления и защиту для местного люда.

– И чем закончился ваш поход? Я не спрашиваю о тех, кто лежит в этих курганах, с ними все ясно, но, наверное, вас было гораздо больше, чем погребено в этих краях?

– Кроме этого города, были и другие поселения нашего народа на этих землях. Судьба их мне неведома, потому как я пришел сюда позже них, и конкретно на войну со злом. Была большая битва и многие мои воины сложили головы, как и я. Как ты понимаешь, дальнейшее мне неизвестно, но на тот момент, нашего народа здесь было еще немало.

Я к этому времени уже расчистил проход и вплотную приблизился к закрывающей вход, каменной плите. Поковырявшись в портале, я смог уцепиться за край плиты ломиком и стал раскачивать ее. Мой собеседник умолк, видимо вновь переживая свои воспоминания, а я все тянул и раскачивал эту каменюгу, чтобы попасть внутрь. Она была немного больше предыдущих и потому дело шло не особенно удачно.

– Тебе помочь, человек? – Раздался в моей голове голос, вернувшегося из прошлого духа.

– Если тебя не затруднит…, – прохрипел я, тужась в усилии, чтобы хоть немного сдвинуть камень по средством стального рычага.

Раздался хлопок, и я, вместе с каменной плитой, загораживающей до этого вход в курган, отправился в недалекий, но очень болезненный, особенно при приземлении полет. Совсем недалеко, а точнее прямо за моей спиной, ухнула пролетая, и не слабо так сотрясла землю при приземлении, вылетевшая из портала, как пробка из бутылки с молодым вином, сотни футовая плита.

– Чтоб меня…, – не стал договаривать я, чтобы не дай боги, не сбылось.

– Да, не за что! – Прокаркал веселящийся голос.

Я встал, отряхнулся, прокашлялся, выскреб из носа и ушей землю, и потопал назад, ко входу в раскупоренный курган. Факелы, до этого горкой стоявшие у входа, ныне были рассеяны по пути нашего с плитой полета. Я подобрал по пути парочку и зашел внутрь, расставив два из них в узком проходе входной арки. Как только я зажег промасленную тряпку, которой был обмотан наконечник факела, они разгорелись, осветив все внутреннее пространство склепа.

От входа шел широкий, в мой рост, прямой коридор, пронизывающий все внутреннее пространство кургана. Примерно на середине пути, его, под прямым углом, пересекал точно такой же коридор, что в сумме образовывало крестообразное внутреннее пространство этого могильника. На концах каждого из трех лучей, а четвертым, как вы понимаете, был выход из кургана, стоял каменный саркофаг, в полтора моего роста длиной. Сами коридоры были абсолютно пустыми и даже чистыми, что было несколько странно. Не могло же за десятки и сотни веков не нападать и не накрошиться туда камня и земли из всяких там щелей?

– Иди прямо вперед! – Прозвучал голос в моей голове, и я отправился в путь, зажигая на ходу третий факел. Два предыдущих, я решил оставить на развилке коридоров, чтобы не оставаться в потемках, в этих жутких, пустых, словно только что сложенных, каменных стенах.

Идти было шагов пятьдесят, но мне показалось, что я прошел, по меньшей мере, милю. Каменный потолок, был едва виден в отблесках пламени факела, и на вскидку, отстоял от пола футов на тридцать. Коридор, хоть и был достаточно широк и комфортен для ходьбы, из-за отличной шлифовки камня изнутри, все же давил своей монументальностью и осознанием того, что я нахожусь внутри, под стофутовым гнетом из камня, земли и лишь Восемь знают, чего еще. В случае обрушения свода, меня даже не найдут, потому как к этим курганам, веющим страхом и отчаянием, никто еще долго не приблизится, чтобы если и не откопать, то хотя бы поставить мне свечку на его склонах.

Я приблизился к каменному гробу и склонился над крышкой, рассматривая высеченный на ней барельеф. На нем был изображен рыцарь в полной броне, со щитом, гербом которому служил тот рисунок, что я вчера увидел на перстне. Я вздрогнул, осознавая, что внутри, судя по рисунку на крышке саркофага, я обнаружу ночного дирижера, что управлял хором в моем сне.

– Давай только без грустных песен и хорового пения! – Мысленно воззвал я к своему собеседнику. – Что я должен сделать, чтобы душа твоя и твоих товарищей обрела покой и ушла туда, куда вы там все уходите, согласно вашей веры.

Дух неопределенно хрюкнул, что видимо должно было означать смешок и проговорил:

– На моей родине, меня, как особу королевских кровей, а если точнее, то сына короля, должны были похоронить у подножия нашей священной горы Менельт…, а впрочем, не важно, как она называется, все давно скрыто под спудом времен. Мы никогда особенно не верили в жизнь после смерти и обряды нам поэтому не нужны. Но я попрошу тебя вынести мой саркофаг и захоронить меня у подножия этого кургана. Моих полководцев, можно оставить на своих местах, у нас принято воздвигать каменные гробницы. Мне же тесно здесь, я хочу оказаться за пределами кургана, который в этих землях, станет для меня аналогом моей родной горы. Наши ученые нашли способ сохранять тела погибших нетленными, так что не пугайся, когда откроешь крышку. Процедура эта крайне сложная и дорогостоящая, поэтому ее принято проводить только для особ королевских кровей.

Я сдвинул каменную крышку саркофага и сглотнул. Предчувствия меня не обманули. Внутри саркофага, в полном облачении из золотых лат, лежал рыцарь из моего сна. Судя по позе и форме доспехов, внутри них, действительно было его нетленное тело, а не просто горстка праха.

Весь день я занимался выкапыванием земли и выемкой камней у подножия этого огромного кургана. Когда, наконец, была готова подходящая по размерам ниша, я перенес туда сначала саркофаг, потом тело, а затем и каменную крышку. Собрав все воедино, я поставил каменный гроб на подготовленный и вычищенный постамент, заложил нишу вынутыми до этого камнями, и как смог, разровнял вокруг землю.

Как только все было готово, над курганом раздался громкий вздох, словно весь этот безумный хор, разом шумно выдохнул. Я задрал голову и успел заметить в магическом диапазоне три тени, плавно и величаво поднимающиеся в голубые небеса.

Глава 10. Мир Перна. 402год. Старый и мудрый Учитель.

Я медленно спускался вниз по такой родной, не раз хоженой, за восемь лет моего здесь обучения, винтовой лестницы башни Огня и раздумывал над своим положением. Мне срочно требовалась медитация, чтобы привести в порядок свой разум, разложить по полочкам прошедшие события и провести полную его инвентаризацию. С уходом из моего сознания Пламеня, пропал солидный кусок знаний, связанных, прежде всего, с тем уголком моей сущности, где он обитал. К сожалению, вместе с ним пропали и знания тех заклинаний, что я уже привык считать своим, наработанным за годы очень насыщенной в последнее время жизни, багажом.

Возможно, некоторые из потерянных знаний и умений удастся восстановить, хотя бы частично, как имелась возможность и заново овладеть уже изученными ранее заклинаниями, поскольку я хорошо помнил их структуру, а главное – понимал принцип их действия. Конечно, это, прежде всего, касалось наиболее простых из них, таких как Темная сеть и Правдолюб. Последнее из которых, вообще было скорее заклинанием Школы Разума, основанное на ментальном подавлении чужой воли и не требовало, по сути, сложных заклинательных рамок, особенно при подавляющем преимуществе уровня ментальности между кастуемым и объектом его воздействия.

Хуже обстояло дело с Темным порталом, но и тут можно было бы обойтись изучением обычного портального перемещения, или вообще личной трансгрессии, которой при мне только что воспользовался Агонир. Теперь, с уровнем Архимаг, я получил доступ в закрытую часть библиотеки Школы и наверняка обнаружил бы там это знание, да и еще в придачу немало полезных заклинаний высшего уровня магического искусства.

Так что все или почти все было со временем поправимо, но открытым оставался только вопрос самого времени. Для полноценного посещения закрытого доселе раздела школьной библиотеки, нужно было время, причем немалое, многие недели, а скорее даже месяцы усидчивой работы, которых мне сейчас никто не даст. Набегами же, многое не изучишь, тем более подобные сложные заклятия, что хранятся там, потребуют вдумчивости, усидчивости и многократного тестирования, в специально для этого отведенных залах, как раз предусмотренных в Школе и хорошо защищенных, для отработки практической магии.

Я спустился на второй этаж, общего для всех факультетов Школы назначения, и ноги сами меня привели к аудитории Морона, где мне всегда прекрасно думалось, а при достаточном свободном времени, когда тут не проводились занятия, я частенько использовал это помещение для своих длительных, глубоких медитаций. Дверь в залу была, как всегда открыта, и я толкнул ее и зашел в аудиторию. Внутри царил полумрак, и я уже направился к родному мне заднему ряду скамей для учеников, когда заметил легкое движение в темноте, за столом преподавателя. Через пару секунд в свете одного, из всего лишь трех горевших сейчас в аудитории факелов, появилась грузная фигура Морона, поднявшегося из-за своего стола и вышедшего ко мне навстречу.

– Ну, здравствуй, Архимаг! – Морон подошел, а затем кряхтя опустился на соседнюю с моей скамью, и жестом показал мне на место напротив себя, приглашая сразу перейти к равному разговору, без каких-либо предварительных церемоний.

– Приветствую, Архимаг! – Ответил я в тон своему учителю, каждый из которых теперь был не выше по званию меня самого, и по логике вещей, от меня уже не требовалось соответствующих расшаркиваний, при каждой очередной встрече.

– Натворил дел? – Беззлобно поддел меня он, больше для направления темы нашей предстоящей беседы, чем для осуждения.

– Натворил. – Не стал отпираться я, но не склонил повинную голову, а наоборот, с интересом ожидая, что по этому поводу думает более опытный, чем я Архимаг.

– Что думаешь делать с этим? – Морон не спешил пускаться в свои обычные, пространные и не всегда сразу понятные мне речи, чтобы понять смысл которых, от меня зачастую требовались долгие осмысления, или даже целенаправленные медитации.

– Выполнять волю Высшего Архимага Агонира Алого! – Я тоже не спешил с раскрытием своих планов, тем более толкового плана, как такового, у меня пока еще и не было, даже в помине.

– Хм… – Морон явно был не расположен пускаться в обсуждения текущего положения вещей, связанных с прорывом Хаоса, в ликвидации которого наверняка принимал участие, если и не на острие атаки, то, как минимум в качестве советника, и сам не понимал, что мне известно, а что вообще находится вне моего уровня допуска.

– Рассказывай уже, не мнись! – Я подзадорил своего старого учителя, намекая на наше с ним давнее знакомство и на то, что наши взаимоотношения, давно уже переросли рамочное общение и уровень: учитель-ученик.

Морон посмотрел на меня, на пол, потолок, оглядел стены, и я почувствовал, как загудел вокруг нас воздух, превращаясь в мощную ментальную стену, отгораживающую нашу аудиторию от всего мира. Концентрация ментальной энергии вокруг нас была сейчас такова, что я, даже не зная всей мощи Четверки Архонтов, мог не сомневаться, что без ведома моего старого учителя, ни один из них, не сможет услышать ни одного звука из этой аудитории.

– Слушай Драгорт и запоминай. Я проследил тот Поток, что ты напитал своей силой, от башни и до точки соединения Лучей Трискелиона и знаю, в какой мир он был направлен. Это даже не соседняя, а намного более далекая от нас с тобой, старая Ветвь Великого Древа, что очень близка к его корням. Мне, конечно, не знакомы подобные миры, которые настолько стары, что их возраст почти сопоставим с возрастом самого Древа, но я знаю, что многие из них давным-давно мертвы. Столь древний лист, уже должен был прожить за свою крайне долгую историю, ни одну и даже не три, а гораздо большее количество эпох, где каждая из них, могла привезти его к гибели, что случается очень часто, даже в более молодых мирах. Увы, но цивилизации имеют в своей направленности тенденцию к самоуничтожению, даже если находятся под присмотром своих Создателей, которые тоже далеко не так всемогущи, как бы им не хотелось убедить в этом свою паству. Я подозреваю, что поскольку в той части Ритуала, где ты принял самое активное участие, замешан некий бог, не произошло ли чудовищной подставы, со стороны, прости меня, но очень хитроумного, хотя и достаточно могущественного высшего создания. Не буду называть его по имени, ибо это опасно, но я уверен, что ты понял, о ком я сейчас тебе рассказываю.

Я снова начал было приоткрывать свой рот, слушая столь крамольные речи, но вовремя спохватился, что это может войти в привычку, а потому захлопнул его, дав себе зарок потренироваться, чтобы далее более внимательно следить за мышцами, да и вообще за мимикой своего лица. Я, конечно, последнее время уже потихоньку начал привыкать общаться в очень высоких кругах, но вот так запросто, обсуждать, или тем более, пусть краем мысли, даже в самом доверительном разговоре, но в чем-то осуждать поступки богов, я еще не привык. А Морон тем временем блеснул своим хитрым глазом и продолжил, еще больше усилив, итак, уже гудевший от Силы, ментальный полог тишины, что окружал нас:

– Не переживай, сейчас нас не услышит никто, за исключением, возможно, только самого Создателя, но он, как я думаю, сейчас очень далеко отсюда, если вообще еще существует в нашем континууме. Древо Миров невообразимо велико и постоянно развивается, образуя новые Ветви, но одновременно и отмирает, отбрасывая полностью засохшие из них, начиная от корней, за счет гибели древних, самых старых миров. По законам Древа, если на какой-то Ветви не осталось более живых листьев, она постепенно вся целиком увядает и отсыхает, как полностью мертвая. Вот в одну из таких очень старых Ветвей, что либо уже, либо почти уже мертва, и отправился этот Некто, и боюсь не совсем по своей воле. Я же намерен, отправится за ним следом, конечно же, не прямо сейчас, а после соответствующей подготовки, которую планирую завершить уже очень скоро, к следующим Школьным каникулам. В самом крайнем и не благоприятном случае, я знаю координаты этого мира и всегда смогу сюда вернуться, если обнаружу, что этот Некто там уже мертв. А он и должен по некоему Замыслу неминуемо вскоре погибнуть, оказавшись в мертвом мире засохшей, или отсыхающей прямо сейчас Ветки Древа Миров. Если я прав, но частично, а мир еще хоть немного жив, но полностью лишен Силы, я тогда смогу помочь ему оттуда вырваться. Моих запасов сил, которые я возьму с собой, нам обоим хватит, чтобы доставить его в какой-нибудь более подходящий, чем тот корневой мир, где он сейчас застрял.

(подробнее об устройстве Древа Миров, можно узнать из книги «Мир Теней», автора Камков Денис)

– Ты знаешь, что это Воля богов и намерен, если у тебя, конечно, вообще это получится, спасти того, кто подвергся опале Их? – Я задохнулся от услышанного, а также от осознания того, что именно мой учитель готовился совершить.

– Да не Восьмерки это Воля, а лишь одного из них, и я практически уверен, что остальные вообще не в курсе Его дел, уж больно скрытно и как-то исподволь он действует.

– Да хоть бы и одного из богов! Это же БОГ, и Воля Его – есть закон для этого мира!

– Вот ты наконец-то и сам стал понемногу понимать всю его хитрую подноготную! В этом мире я не дерзнул бы, конечно, противопоставлять Ему свои жалкие, по сравнению с силой бога, потуги, но тот мир, куда я отправляюсь, не Его и тем более не Их мир!

Я задумался и понял, что имеет в виду Морон, и восхитился тонкости его мышления и хитросплетению кружев из рассуждений, что плел сейчас передо мной учитель. Если тот мир, куда он собрался, действительно не имеет никакого отношений к Восьмерке, то ему там ничего не грозит, и он волен действовать в нем без какой-либо оглядки на Гнев божий.

Но с другой стороны, если Воля богов, ну хорошо, пусть не богов, а одного бога, будет его действиями как-то нарушена, Гнев Его будет все равно направлен на моего старого учителя. Как бы он не изворачивался, ему никак не избежать Кары Его сразу по возвращению, в каком бы мире и когда бы, он не нарушил Его планы.

Где-то тут проходила грань и она была настолько узка, что я засомневался, хватит ли моему учителю даже его не дюжего ума и тонкого дипломатического чутья, да и подобного опыта, чтобы оставаться на той ее стороне, что окажется неподсудной. А иначе, при малейшей оплошности или просчете, его неминуемо настигнет божественный Гнев. Я утер вспотевший от подобных размышлений лоб, и поднял глаза на Морона. Тот внимательно наблюдал за процессом моего мышления и видимо прочитал в моих глазах или в ауре их результат, потому что тонко улыбнулся, как умел делать только он, а затем не торопясь продолжил:

– Я всегда смогу уйти в любой другой мир, Драгорт. Мои передвижения не ограничены лишь этим и тем листом, куда я вскоре отправляюсь. На Великом Древе сонмы обитаемых миров и найти меня в них невозможно, даже богам, контролирующим целые Ветви, не говоря уже о Восьмерке, чьих миров более ограниченное количество. Кроме того, они не Создатели в них, хотя скорее всего кто-то из Восьмерки уже накопил достаточно праны, для того чтобы попытаться им стать. Возможно, что вся эта интрига каким-то образом завязана на подобной мысли одного из них, который решил прибрать к собственным рукам какой-то старый, уже ничейный мир, оживив его, и воссоздав практически с нуля. Вернув его к жизни и заселив, он станет полноправным Создателем для него, ибо любой мир, с точки зрения богов – это, прежде всего паства, в любом ее проявлении, а не жалкая материя самой планеты.

Он встал со скамьи и положил мне на плечо свою руку, как бы благословляя меня на предстоящие мне непростые ратные подвиги. Некоторое время он молчал, а я не шевелился, не желая нарушать то чувство некоего единения, что сейчас, как мы оба это почувствовали, вербально материализовывалось, впервые после всех наших прошлых встреч и разговоров, которые с каждым разом все больше сближали нас, а сейчас и вовсе достигли апогея. Я понимал, что такие речи Морон не вел ни с кем и никогда, а сейчас словно наверстывает ту возможность, что когда-то упустил, промедлив подать прошение на право стать моим наставником, после истечения срока моей магистратуры.

Возможно, я и в этом случае ушел бы из Школы, закончив свое обучение на ступени магистра, а может быть и нет, если бы знал заранее о возможности остаться в ней на правах личного ученика Морона. Сейчас это было уже далеким прошлым, а оно, в отличие от будущего, не инвариантно, а потому не терпит сослагательного наклонения. Наконец, его рука покинула мое плечо, оставив на нем тепло его ладони, и магия между нами исчезла, но оставила в качестве следа некое чувство, щемящее в глубине груди и образующее влагу в уголках моих глаз.

– Драгорт! – Очень тихо произнес он, уже отойдя на пару шагов.

– Морон? – Так же тихо спросил его я, медленно оборачиваясь.

– Я уверен! Нет, не так. Я ЗНАЮ, что наши дороги еще пересекутся. Ты очень скоро покинешь этот мир, твоя судьба уже сейчас ему не принадлежит, я увидел это ранее, а с тех пор, та нить будущего, что я тогда едва разглядел, стала лишь прочнее, а та, что еще держит тебя здесь, истончилась почти уже до предела. Делай свое дело здесь как можно быстрее и не тяни ее необязательными отсрочками, иначе она порвется раньше, чем ты отдашь все долги этому миру. Я уйду из него гораздо раньше тебя, уже очень скоро и здесь мы более не увидимся, даже в астрале, но где-то там, в иных мирах, мы ОБЯЗАТЕЛЬНО еще не раз с тобой пересечемся.

Полог тишины лопнул, одновременно с тем тихим хлопком, что сопровождается аккуратно закрытой дверью аудитории, и в мои уши тут же потоком хлынули звуки, от которых я успел немного отвыкнуть за время нашего приватного разговора. В Школе не бывает тишины, и я с ностальгией прислушивался к той немного приглушенной дверью и стенами какофонии, что обычно царит в ее общих коридорах между уроками. Я печально улыбнулся очередной, перелистнувшейся только что на моих глазах странице своей жизни и замер, начав концентрироваться на предстоящем мне сеансе глубокой медитации, которую лишь отложил для последнего, очень непростого разговора со своим старым, добрым и мудрым учителем.

Мне давно уже не были нужны какие-либо атрибуты для медитации, как не могли помешать даже более громкие звуки, доносящиеся сейчас извне. Я просто отключился от них, закрыл глаза и плавно ушел в транс, где кроме моей сущности уже не было ничего, что отвлекает, или иным способом может мне помешать привести в порядок свой перегруженный разум, который только что пополнился еще несколькими, весьма непростыми мыслями и очередными кусочками пазла, для составления полной картины произошедшего и происходящего далее.

Глава 11. Мир Омникорна. 2342 год. В путь. Тревожные новости.

Прощание с близкими, не заняло много времени, так как я собирался только туда и сразу обратно. Одна нога в Чёрной башне, другая в Кроссборне. Брррр…, ну нафиг такую смерть. Мысли мои были слегка хаотичны, а юмор в основном чёрным. Но, настроение было на высоте. Новая дорога манила меня, да и горы, куда мне предстояло отправиться снова, мне полюбились.

Каморку свою я оставил Очкарику, когда я доберусь до ИскИна в башне, мне предстояло законнектить их для консультаций. Все ценное, что у меня было в комнате, я убрал в маленький ящик с замком на биометрии, а остальное мне было не жалко, пусть пользуется.

Моги ехал у меня на плече, и я чувствовал, как ему нравится ощущение от ветра и свободы. Я решил, что в горах, сброшу его с обрыва. Жестоко? Ничуть. Именно так и надо, он должен полететь! Микки же, по обыкновению, сидел у меня в малом тактическом рюкзаке. Раньше, кроме крысы, в рюкзак помещалось еще немало, сейчас же там хватало место только для этого страшилища.

Гравитационные подушки нашего старенького байка несли нас к цели, а горы по левую руку по ходу нашего движения, становились всё ближе. Дорога на Маунт и далее на Маяк, была мне уже знакома. Наступала зима и ночные минусовые температуры, всё вокруг заставляли замереть в спячке, до следующей теплой поры. Старая дорога была покрыта инеем, и справа, насколько хватало глаз, простирались Пустоши. Редкая и невысокая растительность здесь уже тоже была покрыта инеем и, не смотря на загрязнённые воздух и почву, была по-своему красива.

Добравшись без приключений до Маунта, я вышел на связь с Наставником. Изрядно покопавшись на складах, наш Шаман нашел для меня мощный, но компактный передатчик времён Благоденствия и я сразу настроил его на приёмник, который стоял в кабинете у Наставника и по которому он общался с представителями других общин в Кроссборне и его окрестностях. Раньше, когда были спутники и ретрансляторы по всему миру, связь не была проблемой.

Теперь же, всего то на расстоянии в каких-то триста километров, мы уже могли общаться голосом. Информацию передавали древнейшим способом, азбукой Торна, был такой ученый когда-то очень давно. У меня, слава Восьмерым, с памятью было все отлично, а у Наставника стоял адаптер, который переводил точки и тире в слова и обратно.

В целом всё было неплохо, да и не могло за пол дня случиться чего-то такого, из-за чего бы мне пришлось срочно возвращаться. Единственное, что меня насторожило, это сообщение о смерти одного члена нашей общины и смерть странную, от самоубийства. Да, Андрэ всегда был немного тревожным, но не настолько же. Я же сообщил, что у меня все по плану и утром следующего дня я планирую двигаться дальше. Оборвав связь, я начал устраиваться на ночлег вместе со своим зоопарком.

Ночью меня разбудил какой-то кошмар деталей, которого я не запомнил. Проснувшись резко, я почувствовал, что с наружи что-то происходит и чуть расширив восприятие, с огромным удивлением понял, что на поверхности и в небесах, разыгрался новый Дикий пси-шторм. Это было очень странно, никогда такие шторма не происходили так часто. Я порадовался тому, что нахожусь глубоко под землей, и чтобы было легче ментально заблокировать сознание, вошел в состояние потока.

Мне нравилось это состояние концентрации на чем-то одном, и сейчас я попросил Микки «поиграть» со мной. Последнее время мы стали понимать друг друга очень хорошо, и мне подумалось, что его сознание уже на уровне человеческого сознания ребенка, возраста трех-пяти лет. «Игры» правда у нас с ними были не очень детскими. Я в этих играх обычно пытался его пнуть, а он меня укусить или оцарапать. Вот и сейчас наша игра была похожей на какой-то сумасшедший танец. Мы прыгали, метались из стороны в сторону, делали выпады друг к другу и снова отпрыгивали в разные стороны, как борцы на ринге, только что вышедшие из клинча.

Моги все это тоже очень нравилось, он активно махал своими крыльями, разевал свой клюв и пытался клокотать. Неожиданно начавшийся шторм, также неожиданно стих, и мы уже не стали ложиться досыпать. Заглотив по питательному батончику и обильно запив все это витаминным коктейлем, мы выбрались на поверхность и отправились в сторону Маяка.

Помня о глупой, но мощной биомассе, я, не теряя состояния потока, управлял нашим воздушным транспортом и одновременно работал с ТМ (тактическим модулем). Вспоминая об умненькой Нове, я вздыхал и «плакал», но зато теперь у меня в голове не было чужого сознания! ТМ хорошо справлялся со своими задачами и я, не отвлекаясь от движения, легко с его помощь прогонял эмуляции ситуаций, которые теоретически могли бы произойти с нами по дороге в горы: обвал, одиночная засада, групповая засада. Развлекаясь и концентрируясь таким образом, мы продвигались все выше и выше. Двигаясь этим маршрутом второй раз, я испытывал легкое ощущение дежавю и воспоминания месячной давности накатывали на меня, как волны недалекого уже от этих мест океана.

Беременность Зои мы, после телепатического контакта с ней, больше не обсуждали. Иногда, когда я проводил время с ней, я ловил её взгляд. Этот взгляд был особенный, он был направлен не вовне, а во внутрь себя, она как будто прислушивалась к чему-то, становясь еще более красивой и нежной. Невольно её рука, дотрагивалась до живота, хотя там еще и не могло что-то измениться, для этого прошло еще слишком мало времени. В целом я, как мне казалось, не боялся трудностей отцовства и теперь, когда она стала вдовой, никто не мешал нам построить свою ячейку общества и общины.

Поваленные и оставшиеся стоять деревья, каменные глыбы мелькали справа и слева, дорога становилась все более крутой и скалы чуть впереди, уже были обнажены. Достигнув той высоты, на которой уже не было значительной растительности, я остановился и обернулся.

Моему взгляду предстала природа мрачная и красивая, в своей суровой простоте. Тяжелое, набухшее тучами темно-серое небо, давило своей массой на горы, верхушки деревьев, землю. Скалы сейчас представали передо мной во всех оттенках серого, от почти белого и до темно-графитового. Деревья тоже имели градацию всех оттенков зеленого цвета. Совсем рядом они казались светлее, вдали же становясь почти чёрными.

Совсем далеко, за горизонтом, были Пустоши и Кроссборн, но я уже не мог различить их, я просто знал, что они там, на юге. Могильщик, если бы сейчас поднялся в самое небо, возможно и увидел бы развалины моего города, его зрение было стократ острее, но он пока не летал. Совсем скоро я запущу его с балкона Черной башни, где мне пришло озарение про верную конфигурацию щита в виде циклопических размеров зонта (подробнее в томе 3) и всем сердцем буду надеяться, что он не разобьётся о камни, а полетит.

Налюбовавшись видами, мы отправились дальше, ибо уже начало темнеть и моя печень, а точнее – развитое предчувствие, подсказывало, что Пси-шторм случится и сегодня.

Глава 12.

Мир Карна. Зима 350 г. Окрестности Важина. Встреча со смертью и старым другом.

Следующие три дня я помогал своим людям словом и делом, и продолжал тренироваться. Дозорную вышку мы возвели, и дежурства на ней распределили. Удалось мне и подержать в руках малый кузнечный молот, работа в кузне, как всегда, захватила меня и потерял счет часам. Прокл, как я ожидал, был мужиком мудрым и хитрым и без намеков справил мне нормальные штаны, рубаху и кожаный дублет. Хозяйка же его привела в порядок мой красный плащ, и я стал похож хоть и на обнищавшего, но барона.

Кареты, полагающейся мне по статусу в деревне, конечно, не было, но коня мне и одному из парней, что раньше служил в графской дружине Важина, нам выделили. Трок, мой новый ординарец, показал себя неплохим лучником и на утро четвертого дня мы двинулись в город Важин. Этот полюбившейся мне когда-то город, должен был стать для меня в первую очередь тем местом, где я смогу разослать письма, что уже давно были составлены у меня в голове, и теперь их осталось только перенести на бумагу.

Без труда найдя брод через заболоченную тут Весту, мы двигались на северо-запад и уже через три дня должны были попасть к месту нашего назначения. Зима все больше вступала в свои права, и двигаться было легко. Мерк то бежал рядом, то куда-то исчезал, но с недавних пор я был уверен в том, что с ним ничего не произойдет и не дергался, даже если тот исчезал из поля моего зрения на всем протяжении наших дневных переходов. Достаточно комфортно было ехать молча, и слова наши разрывали тишину только при крайней на то необходимости. Утро каждого дня, начиная с самого отъезда, я начинал со спарринга на мечах и сейчас калека (то есть я) и хоть и старательный, но не слишком умелый мой попутчик были на равных. Торгового тракта здесь никогда не было и поэтому бандитов и разбойников, я не опасался. А вот с жуткой нежитью нам встретиться пришлось. Случилось это в последнюю ночевку перед городом. Я, как и привык, дремал в пол глаза, и встрепенулся сразу, как только занервничал моя котяра. Трок же продолжал выводить хоть и заливистые, но тихие рулады и мне пришлось пнуть его в бок.

– Вставай, – сказал я. – Жизнь проспишь.

Шутка удалась, и парень подскочил как ужаленный. К его уважению, свой длинный лук он держал поблизости и не успел я вытянуть из ножен «Душегуба», как стрела уже была наложена и Трок занял положение за моей спиной. Как в старых страшных сказках они появились как будто из ни от куда и шаги их были, хоть и тяжеловесны, но бесшумны.

– Мастер, – предупредил меня возгласом лучник.

Но я уже увидел и сам. Порождения Мертвых гатей, как всегда, были невозможны. Когда-то может сотни лет назад они были толи оркусами, то ли чем-то не менее грозным, но сейчас подъятые силами ушедшего духа смерти они стали просто грудой сложенных вместе костей, которые все еще отдаленно напоминали скелет прямоходящего. Оружие их тоже преобразилось и стало неотъемлемой их частью. Грубый некогда железный топор первого из них сросся с его правой рукой и стал выглядеть как жуткий костяной нарост. Второй мертвяк был без оружия, но его руки удлинились, а когти выглядели очень опасными. Третий из них шагал совсем плохо, ибо ноги его были разной длинны, а в руках его была страшноватого вида очень тяжелая каменная дубина. Невольно приковывал к себе взгляд призрачный свет, горящий в их пустых глазницах. С трудом оторвав взгляд, я понял, что это тоже какая-то злая магия и приказал Троку и себе не смотреть им в глаза.

– Ты нечем мне здесь не поможешь, – сказал я Троку, уходи. Зубы парня стучали, ибо хоть он и был не робкого десятка, с мертвецами ему воевать еще не приходилось.

– Я не оставлю вас, Мастер, – сказал он и еще крепче стиснул свой лук.

– Ну, тогда стреляй Парень, – сказал я и вызвал малую руну огня. Бара…

Я мог вызывать эту руну на любой стальной предмет и сейчас наложил ее на стальной наконечник стрелы Трока. Парень оказался молодцом, он спокойно прицелился, до нежити было еще около десяти метров, и выстрелил в того, кто точно менее других ожидал этого. Жуткий костяк с непропорционально длинными когтистыми руками украсился пылающим рогом и развалился.

– Минус один, – прошептал я и встал в переднюю стойку.

Я больше не мог вызвать руну огня и приготовился подороже продать свою жизнь. Мерк отступил и не лез, он не имел власти над нежитью и знал это. «Душегуб» же удивил и порадовал меня. Неуловимо изменившись, он как будто истончился и с легкостью отразил несложный, но очень сильный удар костяного топора. Проведя парирование, я лишь немного подправил полет меча, и он также легко отрубил ногу мертвого топорщика. Я чувствовал, как мой меч вибрирует и поет, ему было все равно кого убивать и чье посмертие вкушать после этого. С трудом уклонившись от обратного рубящего удара топора, я скривился и отступил, снова разошлись рубцы, и что-то теплое потекло под рубахой. Трок стрелял и стрелял, но обычные стрелы не могли ранить мертвых. Выбрав нужный момент, я открылся, и мертвый воин не подвел моих ожиданий, двумя руками он вознес свой страшный топор над нашими головами и затем опустил его на то место, где я должен был стоять только что. Резкая боль резанула меня по груди, спине, плечам, кувырок был непозволительной роскошью для меня теперешнего, но я закончил маневр и оказался за спиной этой гадости. Короткий и прямой удар в затылок, закончил дело, острие меча вышло из лобной кости нежити и теперь уже навсегда погасило его огонь. Я бы наверно упал вслед за ним, но меня подхватил мой верный ординарец. Третий мертвец почти уже доковылял до нас, и я приказал:

– Уходим! Ему нас не догнать!

Как я оказался в Важине я не помню. Когда я очнулся, то обнаружил себе перевязанным и в кровати, рядом сидел мой старинный друг Ковальд, что-то жевал и что-то читал. Пару минут я наблюдал, как он тщательно вытирает жирные пальцы и только потом с предельной бережностью, которая совершенно не сочеталась с его огромным и сильным телом, переворачивает желтый лист какой-то очень старой книги.

– Что читаешь, Дружище, не своим от сухости в горле голосом? – спросил я его.

– Про оборотней, дерьмово выглядишь командир, – ответил он. Мы оба немного посмеялись нашему юмору.

– Я рад, что ты жив, – сказал он мне.

– Взаимно, Дружище, взаимно. Дай напиться!

Утолив жажду, я почувствовал себя лучше настолько, чтобы снова прибегнуть к руне лечения. Ковальд и ранее уже не раз видевший мои трюки, только улыбался и его еще удлинившиеся клыки мне по чему-то совсем не казались привлекательными.

– Ты сам-то как? На всякий случай спросил я.

– Лучше всех, – коротко ответил он. – Немного переживал за тебя. Рядом со мной на табурете лежала постиранная уже одежда и мой меч. Задумавшись о чем-то, я обратил внимание, что невольно поглаживаю его каменное навершие, и что Ковальд пристально смотрит на меня.

– Вот что, – сказал я. И рассказал ему почти все последние события. На мой последний вопрос, со мной ли он, Ковальд, как я и надеялся, ответил утвердительно. И я попросил его помочь мне одеться, ибо двигать телом и руками сейчас было бы крайне нежелательно.

Оставив натерпевшегося страха Трока спать, мы спустили на первый этаж и заняв дальний столик, в тени под лестницей принялись за еду. Ковальд знал, конечно, больше, чем Прокл и его рассказ в отличии от пьяных побасенок старосты был лаконичен, без эмоционален и наполнен достоверной информацией. Пока я жевал мясо, я узнал от него, что королевством правят, по сути, главы крупных городов Карна и это было логично. Старый маршал Вирен все еще маршал вот только королевской гвардии больше нет, теперь была гвардейская дружина, но сути это не меняло. Узнал, что на окраинах очень неспокойно и что кроме бандитов и разбойников, подняла голову нежить и твари на подобии оркусов и гоблинсов. Из хорошего же было то, что восточные кочевники утихомирились и теперь ведут только торговые войны с людьми запада. Дверги по своему обыкновению роют шахты, а альтеры как не показывали носа из своего леса, так и не показывают. Насытившись информацией и едой, я попрощался до утра со своим громогласным другом и отправился спать. Дел на завтра предстояло очень много, а я был совершенно разбит.

Глава 13. Мир Аннатара. Захоронения и богатство.

Как только дух принца покинул свое давно мертвое, но прекрасно сохранившееся тело, как аура страха исчезла. Я вытер пот со лба, размазывая по лицу землю и грязь, и без сил опустился на один из камней, торчащий из земли неподалеку от входа в курган, где был захоронен золотой рыцарь. Дело было сделано, и я мог теперь немного пошарить внутри гробницы, не боясь гнева местных духов. Конечно, самого принца, я не стал мародерить. Все что было внутри его саркофага, я при его переноске, разложил так же, как и было. А вот его полководцев стоило проведать, на предмет обнаружения в их могилах, интересных мне вещей и оружия.