Люди-зеркала

Размер шрифта: 13

* * *

23 июля

Они стояли на перекрёстке уже минут двадцать. Со стороны казалось, что это обычная влюблённая пара, аккуратно нарисованная на фоне созревающего заката. Бока заката были окрашены в нежно-розовый, в то время как всё небо представлялось тёмно-синей водой, как будто только что зачерпнутой суровой деревенской рукой из колодца и расплёсканной между редких суетящихся облаков. Двое нежно обнимались, молодой человек аккуратно гладил девушку по волосам и жадно впитывал в себя запах её волос, кожи… Она всхлипывала, изредка опуская руки, подобно листьям комнатного растения, требующего живительной влаги и внимания. Но очередной всплеск эмоций, встреченный его многочисленными прикосновениями губ к её солёному лицу, терпел поражение, и девушка снова хватала его за плечи, гладила по спине и бережно перебирала волосы на затылке.

– Оказывается, я люблю зелёный цвет и мне нравится море, – её тихие слова перемешивались со слезами, но она улыбалась, прижимаясь к нему всё сильнее.

Кира, 29 июня

Они что-то зачастили со своими митингами, где нас использовали в качестве масла для розжига. Снова был какой-то незначительный, но очень важный митинг, я уже перестала запоминать темы, вдаваться в подробности. Иногда мне казалось, что я веду себя безответственно, и я готовилась, изучала досконально вопрос, находила плюсы и минусы, думала о том, за какую идею буду выступать я. Мне хотелось верить, что я не просто прихожу туда отражать чьи-то эмоции, а всё-таки хочу изменить мир к лучшему. Думать о том, что это моя идея – отправиться на митинг и попытаться быть услышанной, было приятно. Ложное, но всё-таки моё решение. И от этого я кайфовала и внутренне ликовала. Мой восторг был похож на писк комарика, который пролез в полость между двумя оконными стёклами. Глухой, тихий, из-под тысячи более ярких эмоций и чувств еле различимый. Но всё же.

Правда, смысла в изучении вопроса не было. Когда приходишь на митинг и видишь – нет, чувствуешь – всех этих людей, всё теряет смысл. Остаётся только сильное желание кого-нибудь ударить. Необузданная злость. Раздражение. Сметающая всё на своём пути ярость. Этот ураган чувств уносит далеко от писка маленького комарика, который затихает, выбившись из сил и сложив крылья от беспомощности.

Однажды я даже ударила человека. Его нервы были натянуты до предела, так что я, сама от себя не ожидая, на автомате стукнула его же в спину. Он испытал непонимание и уязвимость, я отразила и их. Он обернулся, но не понял или не поверил, что его могу ударить я, хотя он задержал взгляд на моих бликующих зрачках. Возможно, подумал что-то вроде: «Что излучаешь, то и получаешь!» А может, был возмущён поведением зеркала и уже спустил на меня всех своих внутренних собак. И даже, возможно, планировал написать письмо в Правление с претензией. Представляю себе: я был на митинге таком-то, меня ударили в спину, это было зеркало. Меня бы быстро нашли, потому что чётко отслеживается, кто и где принимает участие в митингах. Заодно так можно избежать появления двух зеркал в одном месте, потому что это крайне нежелательно, а скорее, даже запрещено. Но он, мне кажется, всё-таки не поверил, что я могла его ударить, и отошёл от меня чуть в сторону. Мне оставалось только гадать о том, что он подумал обо мне, потому что я тут же попала в ещё более сильное эмоциональное поле раздражения и претензий. И я выкрикивала громче всех упрёки и требования. И я махала кулаком воображаемому противнику. Я была в гневе. И только после всех этих мероприятий дома, с наушниками в ушах, я чувствовала, что меня используют. Моими способностями пользуются. Я, можно сказать, обслуживаю нужды людей – эдакая подушка для битья, куда можно слить все эмоции. Правда, от моего отражения им даже не становилось лучше и легче. Они продолжали нести груз своих негативных эмоций днями, неделями, годами, всю жизнь… И да, на какой-то момент я подсвечивала то, что они чувствуют, но в следующий момент они снова оставались один на один со всем своим богатством. Наверно, есть свои плюсы в том, чтобы не чувствовать своих эмоций. Ты не так одинок в этом мире, с тобой хотя бы чужие эмоции. Недоэмоции.

Макс, 29 июня

Обычный день. Самое обычное, ну то есть приподнятое, настроение. Я готов. Готов к великим свершениям. С такими мыслями я вышел из дома, улыбнулся, сунул руки в карманы и пошёл. Люблю прогуляться на ночь глядя. Весь день сидеть за компьютером и тыкать по кнопкам – это, конечно, весело, но ничто не сравнится с этим прекрасным внутренним ощущением расслабленности, умиротворения, когда в голове практически отсутствуют все мысли и ты ничего не чувствуешь. Обидно, что это состояние всегда кратковременное. Я пытался продлить его медитациями, йогой, дыхательными упражнениями и даже ароматерапией. Кстати, копайба даёт самый долгоиграющий эффект. Такой пряный, древесный аромат, очень глубокий и обволакивающий. Ммм… Но всё без толку, мысли и чувства рано или поздно всегда возвращаются. Бывает, за завтраком мажешь арахисовую пасту на бутерброд и в какой-то момент забываешься, концентрируясь на том, как мяконькая субстанция волнами ложится на хлебобулочное изделие. Завораживающее зрелище! И про себя думаешь: «Ура, у меня получилось!» И в этот же самый момент в голову врываются ещё сто тысяч пятьсот мыслей и идей, как будто бы первая крикнула им: «Залета-а-а-а-а-а-ай! Свободно!!!»

Я прошёлся по району, разглядывая дома и деревья. И людей, хотя их я люблю разглядывать меньше всего во время моих прогулок. Самое интересное, что даже если и думаешь во время ходьбы о чём-то, то мысли сменяют одна другую, как бы поверхностно касаются меня, и я не успеваю загрузиться ими. Как будто наблюдаешь за ними со стороны.

Кстати, я заметил (ладно-ладно, не заметил, а читал), что после прогулки и спится как-то комфортнее. Мне в последнее время снится что-то апокалиптическое. Алексу бы понравилось, с его-то больной фантазией. Например, вчера я спасал огромных чёрных ворон от нашествия роботов. Помню, как сражался с их главарём (ну а кому ещё, как не мне?), угрожая ему ракеткой для бадминтона. Это либо намёк, что пора заняться спортом, а то хилый стал, либо знак, что мне надо спасти кого-то. Ворон, например. Как специально, мимо меня пролетела жирная растрёпанная ворона, опустилась на землю недалеко от тропинки, по которой я шёл, и начала деловито ковырять клювом какой-то пакет. Ну-у-у, не таких ворон мне хочется спасать. А возможно, это предупреждение высших инопланетных рас о том, что скоро наша планета будет захвачена недружелюбными роботами. Надо поменьше смотреть с Алексом эти странные корейские мультсериалы.

Я так увлёкся своими мыслями, что не сразу понял, что моё умиротворение и тишина мыслей снова куда-то улетучились. Ну что же? Хорошенького помаленьку. Пойду домой, а то руки стали замерзать. А мне нельзя мёрзнуть, мне ещё ворон от роботов спасать всю ночь!

Ирен, 29 июня

Не сказать, чтобы я была хозяюшкой. Когда живёшь одна, довольно легко поддерживать порядок и чистоту, достаточно раскладывать все вещи туда, откуда они были взяты и где им и место. Готовила я себе тоже немного. Скажем, салат, тыквенный крем-суп и, возможно, спаржа. Конечно, когда ко мне заходил Виктор или оставался у меня на ночь, я старалась приготовить и первое, и второе, и третье, чтобы обеспечить смену блюд и продемонстрировать себя в лучшем свете. Но в обычные дни салата и супа мне хватало. Я могла хрустеть сельдереем и пить травяной чай вёдрами, когда работала перед компьютером вечером, и чувствовала насыщение.

Да, я много работаю по вечерам. Меня уже не привлекают к митингам, как более молодых зеркал, потому что считается, что моя зеркальная способность с возрастом потихоньку сходит на нет. Вернее, даже не так. Считается, что с возрастом ты всё меньше можешь отражать так, чтобы заряжать других. Я с этим полностью не согласна, но никого переубеждать не собираюсь – нашим легче. Хотя в митингах была своя прелесть. Меньше времени, которое ты проводишь наедине с собой, меньше возможности загружать свою голову вопросами «зачем?» и «почему?». Есть чёткий план. Есть расписание. И ты просто слепо двигаешься ото дня ко дню. К тому же на митингах я встречала новых любопытных персонажей, даже знакомилась с мальчиками… Мы как-то обсуждали с Кирой это, она посмеялась и перевела тему. Ей было неловко обсуждать со мной свою личную жизнь, хотя от Виктора я знала как минимум о двух её пассиях, весьма колоритных и оставленных в прошлом. Слава богу. Мне хочется для моей девочки только самого лучшего!

Работа по вечерам меня успокаивала. Это как с митингами: ничего не надо решать, есть чёткий план, и ты сам загоняешь себя в него и бьёшься о стены, пока полностью не выбиваешься из сил и не падаешь на кровать, засыпая мёртвым сном.

Виктор постоянно предлагает мне завести кота. Не уверена, что это хорошая идея, хотя избыток своей материнской любви и заботы я смогла бы таким образом сублимировать. Но кот добавит мне хлопот, и тогда уже не получится достаточно легко поддерживать порядок и чистоту в квартире. А это, пожалуй, одно из немногих требований к комфорту, что у меня есть.

Было время, я пыталась по вечерам заниматься рукоделием и творчеством, но мне настолько не зашло, что я не закончила ни одной картины, алмазной мозаики, вышивки крестиком. Уж лучше работа! Впрочем, это легко объясняется моим юридическим образованием и довольно логическим складом ума.

Второе моё любимое хобби после работы – книги. Вот книги я могу читать запоем с утра до вечера, чем и занимаюсь на выходных. Мне нравится сидеть с книгой, забравшись с ногами на диван, завернувшись в плед, с травяным чаем на тумбочке и блокнотом, в который я выписываю важные мысли. Иногда я смело подчёркиваю их прямо в книге. А что? Моя книга, что хочу, то и делаю! Моя квартира – мои правила!

И о-о-о-очень редко я предаюсь ностальгии. Очень редко, потому что стараюсь заранее нафаршировать свой день работой и книгами, так что не хватает времени вообще о чём-либо подумать. Но когда я перебираю в памяти воспоминания, то плачу и улыбаюсь. Виктор принёс мне наши старые фотоальбомы и даже некоторые старые предметы интерьера. Я всё с тем же порядком расставила их по местам. Бывает, прохожу мимо мраморного подсвечника и не как обычно проскальзываю взглядом, а вдумчиво останавливаюсь на нём. Вспоминаю, как мы втроём зажигали свечи в гостиной, когда становилось темно, и любили читать книги вслух при таком освещении. Что-нибудь магическое типа «Тринадцатой сказки» Дианы Сеттерфилд, например. Виктор, конечно, в определённый момент произносил: «Бу!», и тогда мы в шутку колотили его по плечу и смеялись так, что нарушалась вся магия тихого вечера. Зато он становился радостным, счастливым и семейным.

Эти воспоминания поднимали во мне и старые эмоции, которые я когда-то у кого-то отражала. Считается, что с возрастом мы теряем свои зеркальные способности, но только нам известно, что мы становимся ювелирами чужих эмоций. Да, менее страстными и импульсивными, но внутри горячими и помнящими всё. Чувствующими ещё больше и глубже.

Макс, 1 июля

Очередная кружка кофе. Очередная – это уже третья за вечер и, насколько помню, пятая за день. Хотя на часах 01.13 ночи, так что вполне возможно считать её первой за сегодня. Ха-ха. Долбаный баг! Не могу разобраться с этой дурацкой ошибкой Windows, а ещё неоткрывающимся Google Chrome и тем, что моя сеть с чего-то вдруг стала публичной и незащищённой. Люблю добиваться своего. Любая проблема – это потенциальная возможность, и, когда люди бегут от неё с громким воплем и страхом в глазах, я закатываю рукава и с азартом жду встречи с ней, как искушённый любовник (ха-ха, какие я метафоры умею придумать, надо Алексу рассказать, он оценит!). А когда удаётся её решить (а мне всегда удаётся!)… ммм… это божественно! Но на пути к решению я становлюсь неадекватным, как говорят друзья. Не сплю, не ем (хотя как это не ем? Сосиски ем, чипсы, солёный сыр и кофе, хотя его я всё-таки пью в большинстве случаев), никого не замечаю, не выхожу в чат. Есть только я и моя проблема, и мы кружимся с ней в медленном вальсе. И вот сижу я вчера, болтаю с друзьями в Knife&Blood, и тут мой компьютер выдаёт это: «Не удалось подключиться к службе Windows». Мой комп, который помогал мне флиртовать с десятками девушек, служил мне пристанищем после трудного рабочего дня, который я с любовью апгрейдил… Да как он мог после всего, что между нами было? Нда-а-а, именно эту заштампованную фразу сказала мне Вероника, когда я отказался с ней встретиться. После месяца откровенной переписки. После примерно ста восьмидесяти двух вместе выпитых воображаемых кружек кофе. И это я-то дебил? Ну, может, слегка. Я, конечно, странненький, но точно не дебил. Чёрт, снова обидно, а… Не могу я, не могу встречаться с нормальными девушками. Мне не нравится отражать их щенячий восторг и неадекватную влюблённость (как будто у меня есть выбор, что отражать?!). Нда-а, почему нельзя выбирать? Хотелось бы отразить уважение, не граничащую с привязанностью нежность, лёгкий стёб над милыми недостатками, взаимопонимание, поддержку… Нда-а-а… Гляжу в тебя, как в зе-е-е-еркало до головокруже-е-ения… Ой, да пофиг на Веронику, пф-ф-ф, она ещё пожалеет. Хотя хорошая девушка ведь? Тэ-э-экс, девушек в сторону, позвоним-ка в техподдержку.

– Добрый день! Чем я могу вам помочь?

– Ммм… скорее, ночь. Здравствуйте. Мой компьютер бастует, помогайте! – Я звонил по телефону с фильтром, поэтому смог сохранить, как мне кажется, свою индивидуальность. Описал во всех подробностях свою проблему, вроде бы даже упомянул, что меня девушка бросила…

– Попробуйте выключить и включить компьютер, – услышал я равнодушный голос в трубке. Мне даже не нужно быть зеркалом, чтобы почувствовать, как ей скучен я и моя проблема. Я как-то смешался и положил трубку. Пусть думает, что хулиганы балуются.

Кира, 1 июля

Я как раз закончила писать новый пост в свой блог о людях-зеркалах (типа «Жизнь изнутри»), прогнала через программу проверки на цензуру (Правление всё боится, что мы начнём бунтовать, а оно нам надо?) и откинулась на спинку стула. Фух, эта статейка далась мне тяжело, я совершенно не люблю (как мне кажется, не люблю!) обсуждать с кем-то свои отношения с мамой. Даже с компом, с которым я постоянно разговариваю, а папа так забавно всегда убавляет звук телевизора и переспрашивает из соседней комнаты: «Ты со мной?» И если уж я не хочу обсуждать этот вопрос с компом, что уж говорить о миллионах подписчиков по всему миру, которые так усердно и жадно читают мой блог, оставляя тысячи комментариев, задавая ещё больше вопросов… Чёрт, снова комок в горле от эмоций из папиной комнаты. Снова переживает за меня, скучает по маме…

Встряхнула головой. Подустала я от вопросов, на которые нет ответов. У Правления, возможно, есть, но они их не дают (ага, щ-щ-щас-с-с, так они и начали делиться! Сидят там, понятия не имеют, как тяжело быть зеркалом, но командовать командуют). Делай то, делай сё…

Программа проверки на цензуру выдала 99 %, сказав, что слово «запрещено» слишком резкое и негативное и рекомендуется заменить на нейтральное «совершенно нежелательно». Ну да, «совершенно нежелательно» более позитивное и радостное выражение, чем «запрещено», прям жизнеутверждающее такое. Тьфу! Как по мне, если запрещено, то и надо писать запрещено, не подменяя значения слов и не сглаживая углы. Пусть все люди знают, как это тяжело – быть зеркалом. Кстати, интересно, но на мой блог по всему миру подписаны и люди, и зеркала. Да-да, зеркало можно узнать только по еле заметному отражающему блеску в зрачках, но я чувствую по осторожным комментариям и неловким формулировкам вопросов, явно прогнанным через программу проверки цензуры, что я не одна. Нас очень много! Мне даже интересно, насколько нас много?

Я отхлебнула уже подостывший кофе. Чёрт, ведь знала же, что остынет. Я и кофе-то не люблю, наверно, но раз папа пьёт его, когда сидит за компьютером, и наслаждается… Я, скорее, так, для вида… Я ж пишу, а кофе – необходимый атрибут, насколько я поняла из папиных рассказов. Хотя папа пьёт кофе редко, по особым случаям, в основном отдавая предпочтения крепкому чёрному чаю типа пуэра. Не отвлекайся, Кира! Интересно, много ли нас? Помню, как-то вскользь спрашивала у секретаря в Правлении статистику для своего поста, но он проигнорировал вопрос, прожевав его вместе с моими комментариями о видах работ, где могут быть полезны люди-зеркала.

Копировать – вставить. Нажала «опубликовать», и полупрозрачный кругляшек с зелёненькой бегающей по кругу точкой зажёгся на экране. Кажется, что это такая трасса «Формулы–1» и зелёная точка – победитель по жизни, прям гонщик номер один – как там его? На букву Ш… Что ж так долго-то? От скуки начала барабанить пальцами по столу. Сделала ещё глоток кофе.

Фу, вкус чего-то резинового и коричневого. Хотя мне сложно обсуждать вкусы и предпочтения. Сама не знаю, чего хочу, что мне нравится и какие чувства и эмоции мои, а какие нет.

Нравится ли мне быть зеркалом? Меня никто не спрашивал, когда родилась. Насколько я понимаю, это решается где-то там небесными силами, в которые кто-то верит, кто-то нет. Знаю только, что, когда родители поняли, что я зеркало (где-то лет в пять, когда обычно и проявляются «зеркальные» особенности), мама тут же собрала вещи и уехала жить в отель, получив пособие от Правления и телефон с защищённой выделенной связью, по которой мы можем общаться раз в несколько дней. С тех пор я её ни разу не видела.

Помню наши игры во дворе: она делала вид, что бегает за мной, а я хохотала и делала вид, что убегаю. В какой-то момент я резко останавливалась, чтобы она меня поймала и крепко прижала к себе. Иногда я жульничала и останавливалась чаще, чем бегала. Мне нравились её прикосновения (хотя сейчас я сомневаюсь: может быть, это ей они нравились, а я лишь отражала?). Помню её каштановые длинные волосы, которые щекотали моё лицо, когда она обнимала меня. Помню, как она называла меня «малышкой» и тепло улыбалась своей потрясающей улыбкой, которая предназначалась только мне. Ну и папе. Хотя папе она улыбалась как-то по-другому. Сейчас уже сложно вспомнить, как именно, но с высоты своего возраста (хо-хо, шуточки про возраст в твои тридцать лет, Кира, – это всегда прекрасно!) могу догадываться, что страстно, как-то с любовью, что ли.

Помню, как мама округлила глаза, когда я начала раздражаться рядом с ней во время одной из наших шутливых игр за секунду до того, как в комнату зашёл раздражённый папа и сообщил, что друзья снова перенесли тренировку по баскетболу. Помню её печальный взгляд, когда она говорила мне, что любит, на прощание. Грустный взгляд слегка зеркальных глаз, по которым было сложно определить цвет радужки. Да, моя мама тоже зеркало. Мне так многое хочется у неё спросить, обсудить. Хочется снова почувствовать её каштановые мягкие волосы на своём лице (её ли это цвет вообще или они крашеные, какие они на ощупь сейчас?). Иногда мне кажется, что я тогда сделала что-то не так. И если бы я могла это изменить, я бы никогда не показала своего как будто ниоткуда взявшегося раздражения, такого сильного, разрушающего, переполняющего меня и рвавшегося наружу. Но если бы от этого зависело, будет ли со мной сейчас мама, я бы наверняка сдержала бы свой порыв. Смогла бы.

Решила включить музычку, чтобы избавиться от внезапно свалившихся как снег на голову мыслей. Пусть это будет «All for you» Years&Years, лёгкая, ненавязчивая, какая-то жизнеутверждающая и радостная. Не то что слова «совершенно нежелательно» в моём новом посте.

Ирен, 1 июля

Это был важный день, потому что в этот день я поговорила с Кирой, моей девочкой. Я отмечала в календаре все важные дни – так было проще жить и заниматься повседневными делами, надеяться и ждать. Мы созванивались дважды в неделю: по вторникам и пятницам в 19.00. По правилам, установленным Правлением, нам разрешалось разговаривать не более получаса, дальше связь беспощадно обрывалась без возможности перезвонить до следующего сеанса связи. Что может значить час в неделю для родных людей? Я записывала важные мысли в блокнот, чтобы во время разговора не забыть сказать и спросить обо всём, о чём хотела, без неловких пауз и фраз «что-то хотела тебе сказать, но забыла». Знаю, что Кира делала точно так же. И она так же, как и я, вносила наши телефонные разговоры в свой календарь и отказывалась от всего, лишь бы не пропустить разговор.

Помню, однажды она задержалась в институте и автобус не приехал по расписанию, так что она пришла домой только в 19.32. Наш сеанс связи был завершён, и возможности перезвонить, к сожалению, не было. Виктор мне потом рассказывал, как она вбежала домой, вся мокрая и растрёпанная, потому что бежала несколько остановок. Поняв, что опоздала, она закрылась в комнате. По словам Виктора, она была очень расстроена, хотя я знаю, что, возможно, это он был очень расстроен, а она лишь отражала её эмоции. Нам как-то не приходится выбирать, что чувствовать и в каком настроении пребывать. В следующий наш телефонный разговор она долго извинялась и плакала, а я успокаивала её и плакала вместе с ней. Даже не знаю, кто из нас первый начал. В тот раз мы мало что обсудили из списка, записанного в блокнотик, но зато сказали друг другу много важного и ценного.

С одной стороны, меня радовало то, как она ценит наши беседы и бережно относится к этим кратким минутам единения. С другой же, я помню себя в её возрасте, когда хочется гулять, ходить с друзьями в кафе, крутить романы, а не сидеть и разговаривать с мамой о книгах.

Список тем был широк – от книг, баскетбола, блога Киры и моей работы до воспоминаний о прошлом, истории из жизни, я часто рассказывала ей про своих родителей и бабушек-дедушек, которых она не знала. Эти телефонные встречи меня подстёгивали постоянно развиваться, что-то изучать, чем-то заниматься, потому что дважды в неделю с 19.00 до 19.30 я должна была успеть вдохновить, вселить уверенность, стать примером, поделиться своей любовью с моей замечательной дочерью. Я должна была успеть быть для неё мамой.

Виктор часто передавал привет от Киры и рассказывал о её ежедневных делах. Не сказала бы, чтобы они много общались по душам, но я пыталась надышаться его историями о том, как они позавтракали скрэмблом со шпинатом и моцареллой, как смотрели вместе баскетбол по телевизору, как Кира ходила вся задумчивая вечером и придумывала новую статью для блога. Виктор всё это мне рассказывал, путаясь в словах и очень серьёзно, как будто от него слов будет зависеть наша жизнь. В эти моменты мне казалось, что я это не только что услышала, а откуда-то сама знаю, как будто это случилось со мной, как будто это мы завтракали с дочкой на кухне, обсуждая последние новости, готовили сырный попкорн для просмотра спортивной игры и накидывали идеи для блога.

Конечно, я читала её блог. Я понимаю, что она прогоняла каждый текст через программу проверки цензуры, так что он не имел никакого эмоционального фона и подтекста, но, прикасаясь глазами к написанным ею строчкам, я всё же чувствовала там мою девочку, как она старается, как ответственно подходит к раскрытию темы.

Сегодня в блокноте было записано несколько тем:

1. Обсудить статью Киры про отношения с мамой, а вернее узнать, требуется ли моя помощь и как продвигается работа.

2. Поделиться впечатлениями от мультфильма «Душа» (насколько я знаю от Виктора, она тоже хотела его посмотреть).

3. Рассказать историю о том, как я, учась в университете, получала пятёрки, разговаривая по душам с профессорами, используя зеркальные способности.

4. Сказать Кире, что я ей горжусь.

5. Предложить идеи для блога, если это необходимо («Зеркало: прошлое, настоящее и будущее», «О чём можно поговорить с зеркалом, а чего делать не стоит?»).

6. Обсудить статью девушки, которая так взволновала Киру в прошлый раз.

Не уверена, что получится. Скользкая это дорожка – обсуждать, как считывать эмоции через текст без носителя и как можно усилить свои способности.

Я писала эти заметки в блокноте не потому, что мне не о чём было поговорить с ней, а потому, что каждая минуточка нашего разговора бесценна. К сожалению или к счастью, я не располагаю часами и не могу себе позволить сказать: «Я устала, не хочу разговаривать, давай потом». Не могу позволить себе многозначительно молчать, подбирая слова для разговора, а с учётом того, что каждый раз я очень волнуюсь, хотя прошло уже так много лет, такие шпаргалки мне очень помогают. Нам помогают.

Мы обе ценим наши разговоры, хоть для кого-то это и дико – так мало общаться с семьей и не иметь возможности позвонить в любое время дня и ночи, чтобы поделиться важным.

Мы привыкли. Ко всему привыкаешь.

Макс, 3 июля

Нда-а-а… Влип ты, Макс, влип по самые уши. Ха-ха. Я так сильно не волновался с тех пор, как вышло последнее обновление для Windows 15 и снесло на фиг все мои наработки по программе сбора данных о деятельности зеркал для Правления! Потом пришлось экстренно прописывать скрипты и делать невозможное за день, пытаясь восстановить то, что создавал месяцами. Ну, вообще, я хорош в этом – в «делании невозможного»! Я ухмыльнулся. Хоть бы и ей понравилось! Хоть бы я ей… понравился? Но вполне возможно, что тогда это было не моё волнение, а соседки мисс Джексон, которая всё время перепроверяет вечером по десять раз, закрыла ли она входную дверь, и явно переживает из-за того, что перепроверяет.

Сердце как-то непривычно билось чаще – пожалуй, оттого, что быстро шёл. Встреча с Кирой будет только через сорок минут, я пришёл очень рано, так как боялся опоздать. Уже истеребил весь подклад кармана и раз шесть смотрел на часы. И это только за последние десять секунд. Нда-а-а… Эта девушка покруче любого бага, которые я с таким азартом отовсюду убираю. Она одновременно очень сильная духом, умная, решительная, даже местами грубоватая и смелая, но с потрясающим чувством юмора и собственным мнением по поводу всего на свете, и при этом есть в ней что-то такое… Не знаю, может, налёт грусти, еле уловимая загадочность, нежная слабость и щепотка растерянности. Она потрясающая!

Одна её фразочка – «Да с чего ты взял, что это возможно????», написанная после высказанной мной по неосторожности фразы о том, что зеркала могут идентифицировать свои чувства и контролировать, что отражать, – чего стоит! В ней было столько вопросительных знаков, что они не вместились даже в одну строчку. Вернее, даже в семь строчек не уместились, заполнив собой всё пространство всплывающего окна сообщений. Мне нельзя никому рассказывать, что я зеркало, – в смысле, люди и так поймут, а зеркалам нельзя друг с другом общаться. Поэтому высказать человеку такое было с моей стороны весьма опрометчиво. Вдруг она поймёт, что я зеркало, и перестанет со мной общаться? Есть категория людей, которые нас боятся как огня. То ли боятся, что мы покажем другим то, что люди сами в себе искусно прячут за показной смелостью, наигранной весёлостью и улыбкой, заботой и вниманием. То ли просто считают нас какими-то прокажёнными. Лучше не общаться, а то вдруг заразитесь?

Я ловко свёл фразочку Киры с тысячей вопросов в шутку, сказав: «Свет мой, зеркало, скажи да всю правду покажи: я ль на свете всех милее, всех румяней и свежее?» Ну как, ловко, а? Она назвала меня придурком и поставила кучу смайликов. Одиннадцать, если быть точным (я пересчитал и улыбнулся вместе с каждой её скобочкой). Но с количеством вопросительных знаков всё равно не сравнятся, так что они лидеры в хит-параде знаков препинания. Тему мы замяли, но, может, сегодня при встрече удастся обсудить? Она так-то интересная и есть над чем подумать!

С другой стороны, имеется ведь ещё одна категория людей – те, кто нас считает чем-то самим собой разумеющимся. Предсказуемым. Выверенным. Подчиняющимся каким-то определённым законам и правилам (спасибо Правлению!). Как выпуск вечерних новостей, например, вместо которого внезапно не покажут один из любимых боевиков Алекса. А тут – бац! И мы вдруг умеем контролировать то, что отражать, а что отражать не хотим. Начинаем больше понимать свою индивидуальность. Чувствуем, что нам не нравится, как нас используют в личных целях для достижения какой-то суперглобальной цели. А? Каково? Как по мне – круто, конечно, но люди нас явно будут недолюбливать, ведь теперь мы неконтролируемые и сами по себе, от нас можно ожидать чего угодно. Хотя кого я обманываю? Они нас и так недолюбливают. Бр-р… Как же меня бесит вся эта система! А нет, это подросток с огромным рюкзаком прошёл мимо, явно недовольный тем, что ему задали много в школе, дома ждёт уборка… Одним словом, жизнь – боль! Ну да, куда мне с моими мелкими проблемками зеркала до глобальных жизненных трудностей какого-то подростка! Хотя стоп… Это что за комплекс бога? Только не говори, Макс, что ты ставишь себя выше этого подростка? Ведь ты был когда-то таким же. Правда, проблем с родителями у тебя не было никогда, потому что и родителей-то… Так, всё, хватит! Ты на свидание пришёл или на приём психотерапевта? Ахаххаха, было бы забавно зеркалу прийти на приём к психотерапевту-зеркалу. Надо попробовать! А Кира точно не психотерапевт, работающий на полставки? Но она и не зеркало, так что эксперимент развалился, не начавшись.

Встряхнув головой и прогнав остатки разрозненных мыслей, снова посмотрел на часы. Я поднял голову и вдалеке начал выглядывать её в толпе. Вдруг она тоже волнуется, как и я (ведь у неё по-любому тоже есть Windows, и она ждала обновления так же, как и я!). Вдруг придёт раньше. Она скидывала мне свою фотку. Очень симпатичная, даже красивая. Чёрт, очень красивая! Я снова ухмыльнулся, залипнув внутренне за её облик в своей голове. А потом я увидел её в толпе… О-о-о-о…

Она шла в наушниках, смотрела в основном вперёд, но изредка поглядывала по сторонам, как будто собиралась переходить через дорогу. Тёмно-синяя толстовка и джинсы, идеально подогнанные под силуэт, ммм, ещё более привлекательный, чем на фотографии. Тёмные волосы, раскиданные небрежно по плечам. Между нами оставалось метров сто, она подняла глаза и увидела меня.

Меня охватила паника, страх, боль, разочарование… Не знаю, мои ли это эмоции или людей из толпы, в которой она шла. Её зрачки еле заметно бликовали, так что невозможно было понять цвет её радужки. Чё-о-о-о-орт, да она зеркало!

Кира, 3 июля

Небо стремительно окрашивалось яркими красками заката. Солнце щедро облизывало своими лучами крыши домов, оставляя взамен тепло и первые сумрачные тени. Я быстро вбежала в квартиру, бросила сумку на пол и первым делом включила компьютер. Слава богу, папа не дома, а то застал бы меня врасплох своими переживаниями и вопросами! Экран смиренно зажёгся, открывая мне страничку с логином и паролем, некую замочную скважину к тайной двери, которую, прежде чем открывать, нужно ещё несколько раз подумать, стоит ли. На автомате забила двенадцатизначный пароль из латинских прописных и строчных букв, цифр и символов. Навела курсором на значок двух скрещенных ножей, с одного из которых капала кровь. Опять же, не особо размышляя, надо мне это или нет, машинально нажала дважды. Чат «Knife&Blood» запустился, о чём мне сообщил звонкий звуковой сигнал, и сразу же всплыло окно личного сообщения с Максом. Он отправил мне, наверно, двадцать вопросительных знаков, что явно не сравнится с нашим первым днём общения в чате, когда я ему отправила их штук 40 после его странного вопроса про зеркала. Кстати, про этот вопрос!

«Ты придурок и струсил!» – быстро настрочила я, скорее, так же на автомате, не особо подбирая слова и выражения.

«Но ты… Почему ты мне не сказала, что ты зеркало?» – он ответил буквально через секунду, видимо, тоже включил чат первым делом.

«А ты почему не сказал? Что за тупые намёки на то, что ты зеркало? „А ты в курсе, что зеркала могут контролировать, что отражать?“ – ты ведь сам спрашивал!!! Я думала, что ты догадываешься о том, кто я. К тому же я тоже увидела твой зеркальный блеск глаз издалека, мне тоже было очень страшно, ведь нам по определению нужно обходить друг друга стороной. И вообще это запрещено! Но тем менее я решилась и пошла до конца. А ты струсил, как какая-то школьница, которую учителя поймали за первой сигаретой».

Я бегала пальцами по клавиатуре, вываливая на Макса тонну невысказанных претензий и, возможно, обид. Та толпа людей, в которой я только что шла, была настроена к себе, миру и к другим людям весьма враждебно, негативно, и, мне кажется, я пропиталась этой едкой обидой и желчью, бурлящей в каждом прохожем.

«Так ведь откуда я мог знать??????????????????»

«А что, мне надо было сказать: „Привет, меня зовут Кира, и я зеркало“? Давайте похлопаем мне? Я так-то намекала, что крутой блогер. Если название тебе о чём-то говорит, – „Люди-зеркала“. Мог бы и свести два плюс два».

«О-о-о-о, это твой блог? Да я его читаю каждый день. Ну или через день. Возможно, реже. Но я знаю, что за блог, да! Ты умничка!»

Он явно чуть расслабился и перешёл на свою обычную манера письма. Даже смайлик в конце поставил! Вот нахал, а!

«А ты трус, не переводи тему! – Мне до сих пор хотелось бить в его грудь кулаками, давая понять, что он поступил со мной весьма нехорошо, но этот спокойный тон с усмешкой, эта игривая лёгкость и чувство юмора подействовали на меня как бутылёк отборного успокоительного. – Вот сиди и думай над своим поведением!»

«Я подумал. Я осознал. Я виноват. Могу ли я как-то загладить вину перед потерпевшей и скостить срок?»

«Возможно, но не сегодня. Сегодня чувствуй себя виноватым полностью».

Я уже улыбалась перед монитором компьютера. Дверь неслышно хлопнула, я почувствовала папино хорошее настроение и крикнула ему в коридор: «Пап, привет! Я сейчас выйду».

«Если ты, конечно, сможешь это почувствовать, ведь ты же зеркало».

Я добавила ещё одно сообщение и тоже поставила смайлик. Пусть считает это своей личной победой и запишет на внутренний счёт. 1–0 в пользу Макса за невероятное чувство юмора и умение свести проблему на нет. Ладно, что уж, пусть живёт.

«Прости меня, пожалуйста! Я реально испугался», – добавил Макс.

«Бывает… Ладно, ты лучше скажи… Как это вообще было? В плане, что я была ведь совсем близко. Ты почувствовал что-то типа мощного порыва ветра, землетрясения, урагана с ливнем, разрывание себя изнутри или что-то подобное?»

«Нет, а ты? Я вот тоже всё ждал, когда же случится что-то страшное из-за того, что мы встретились. Хотя сам не знаю, что именно страшное должно произойти…»

«…»

Я любила ставить ему многоточие в сообщении, чтобы он обязательно задал мне вопрос, на который я уже хотела сказать ответ.

«Что?» – он послушно исполнил мою просьбу, написав нужный мне вопрос.

«Да я вот думаю. А точно ли что-то должно произойти и поэтому это запрещено? Или нас убедили в этом и заставили искренне верить в это, чтобы мы не встречали себе подобных? Что думаешь?»

«Надо проверить! Кир, я не знаю. Правда!»

«Как мы будем проверять, если ты меня боишься и сбегаешь? Придурок!» – где-то глубоко внутри во мне ещё таились остатки былой ненависти ко всему человечеству и желание выдать всем по затрещине, но папино хорошее настроение творило чудеса. Уф, иногда чувствую каким-то сосудом, который наполняется по желанию других тем, чем хотят другие, а не я.

«Я хочу. И в этот раз буду точно готов! Обещаю!»

«Значит, завтра в то же время в том же месте. Давай договоримся, что, если начнётся землетрясение, бежим ко мне, мне надо папу спасать!»

«Идёт!»

Мы попрощались, я удовлетворённо отправила компьютер в спящий режим и отправилась на кухню готовить ужин. Всё-таки… почему зеркалам нельзя видеться?

Ирен, 4 июля

После разговора с Виктором осталось такое приятное, лёгкое и радостное возбуждение, что я решила не включать телевизор, а посидеть немного с закрытыми глазами в тишине вечерней комнаты, улыбаясь загадочно и представляя эпизоды из своей прошлой жизни, которую я вела раньше. Помню, как Виктор делал мне предложение каждый день после нашей первой встречи и нашей же первой ночи. Я всегда хохотала, считая, что он несерьёзен в своих намерениях (к тому же, если всё замечательно и так, зачем что-то менять?), обнимала его, но он отстранялся, смотрел в упор и повторял свой вопрос. Я отказывала ему столько раз, но каждый день он повторял свою попытку. Снова и снова. В один момент я не выдержала и спросила: «А будет ли нормальное предложение? С кольцом, коленом и прочими подобающими атрибутами?» Он улыбнулся и так же серьёзно заверил меня, что всё будет в лучшем виде, но он должен быть уверен, что я отвечу ему «да». А я долго сомневалась в своём решении, потому что всё переживала: это я хочу за него замуж? Или просто он так сильно хочет на мне жениться? Но его безграничную любовь и уважение ко мне я чувствовала всегда.

Да-да, с той первой встречи и первой ночи, когда он был невероятно нежен и страстен…

Он обращается со мной всегда как с чем-то очень хрупким. Да, как с зеркалом, боясь разбить, но самое удивительное, что с ним я чувствую себя… нормальной! Обычной девчонкой (пусть уже за …цать лет!), которую ценят, любят и не используют в своих личных целях, подобно игрушкам. Бесконечно любимой потрясающим мужчиной, за которым чувствуешь себя уверенно, в безопасности. Да, он импульсивен, иногда весьма импульсивен! Помню, как любила смотреть с ним баскетбол по телевизору. Он та-а-а-ак за них переживал и волновался, что я себе места не находила, транслируя его эмоции. Убегала в тот момент на кухню или находила предлог уйти из дома в магазин, чтобы не отражать его бесконечную скорбь из-за проигравшей матч любимой команды. Но, несмотря на его упрямство, прямолинейность, взрывоопасный нрав и простоту характера, Виктор – прекрасный муж и заботливый отец. Уверена, что с ним Кира чувствует себя так же, как я когда-то, – как за каменной стеной – и бесконечно любимой. Как же мне хочется быть частью этой семьи! Полноценной частью, а не тайной любовницей Виктора и абонентом на другом конце телефонного разговора с Кирой. Да и то по защищённой связи с ограничением по времени и кучей глупых правил, которые нельзя нарушать!

Кира… Кирочка… Моя маленькая хорошая девочка, которой я так любила заплетать косы.

Кира, 2 июля

Я часто брожу по улицам в наушниках. Во время ходьбы проще отстраниться от чужих эмоций и чувств. Кажется, что облако мыслей и ощущений, которое обволакивает тебя при контакте с человеком, развеивается в воздухе, снижая концентрацию и накал. Мне хочется верить, что в такие моменты я становлюсь собой больше, чем обычно. Забавно, ведь многие люди обычно хотят быть кем-то другим, транслировать в мир что-то, совершенно не испытывая этих эмоций. Они улыбаются, выглядят счастливыми, но рядом с некоторыми я испытываю такое опустошение, бесконечное одиночество и внутреннюю боль в районе груди. Эдакий взрывной коктейль из счастья и пустоты, приправленный ловким обманом. Кстати, странно, что Правление всё ещё не привлекает зеркал к профессии дознавателя, ведь мы бы справлялись с ней идеально. Можем любого вывести на чистую воду без всяких детекторов лжи! Ах ну да, это нарушение прав и свобод человека. Бр-р-р… опять эти двойные стандарты. Люди. Зеркала. Как будто мы какие-то второсортные существа, о наших чувствах и правах особо никто не печётся. Да-да, у нас же нет собственных чувств. Ха-ха, как всё ловко!

Я крепко сжала кулаки, вдавив ногти в ладонь, и переключила песню. «Everything I need» Скайлер Грей. Пойдёт. Музыка даёт мне призрачное и едва уловимое ощущение, что я что-то в своей жизни решаю сама. Я могу выбирать, какие эмоции испытывать, какие чувства отражать. Макс вчера сказал именно об этом, и эта идея не выходит у меня из головы. А что, если можем? Что, если этот незнакомец прав? Но как этому научиться?

Пока я могу лишь переключать песни на плеере, сменяя грусть на радость, которыми пропитаны мелодия, голоса и текст, по своему желанию. У меня особо нет друзей, разве что несколько ребят в чатах и мои баскетбольные товарищи, но как-то я наткнулась на статейку одной девушки в социальных сетях. Как же её звали? Мария или Милена? Неважно. Она писала, что ей грустно, когда она слушает Хозиера, радостно, когда начинаются первые звуки песен Риты Оры, хочется кричать, когда играет «The Abyss» Three Days Grace. Это так похоже на то, что испытываю я. А что, если в людях тоже есть эта… зеркальность? Эмпатия, как её называли раньше, пока окончательно не подменили понятия. Эмпатия – более-менее хорошо, нормально, а зеркальность – плохо, патология. Поэтому, чтобы не вызывать лишних вопросов, слово «эмпатия» во всех словарях, СМИ, в разговорной речи потихоньку свели на нет. Помню, как первый раз заметила во время написания нового поста, как это слово редактор подчеркнул красной волнистой линией и спросил во всплывающем диалоговом окне: «Добавить слово в словарь?» В смысле – добавить?! А куда оно делось? Но после каждого добавления слово подчёркивалось вновь и вопрос о добавлении настойчиво повторялся. Затем программа проверки на цензуру начало выдавать что-то типа: «Вы используете слово с излишней эмоциональной окраской, не соответствующей деловой речи, лучше заменить на нейтральное понятие „зеркальность“». Да где ж оно нейтральное-то?

Что, если в каждом человеке есть потенциальные способности и задатки зеркала, просто кто-то их раскрывает, кто-то может контролировать, кто-то отрицает эту часть своей личности? Что, если мы не такие уж и разные? Ведь люди же чувствуют как-то и понимают без слов, что нужно обнять друга, если он расстроен. Или тоже начинают хохотать и улыбаться, если кто-то в их окружении говорит смешную шутку. Мне нравится подмечать такие детали из обыденной жизни и вспоминать их во время моих прогулок в наушниках. А ещё мне нравится, что хотя бы на время моей прогулки с помощью плеера и музыки я могу выстроить небольшой барьер, защиту для себя от чужих мыслей, чувств и переживаний. Я машинально потёрла подушечки левой руки друг о друга, но снова ничего не почувствовала.

Макс, 4 июля

В этот раз я точно готов. Она зеркало, я зеркало. Всё будет хорошо! Перекрёсток вновь наполнился людьми как муравьями, снующими по важным делам в очень хаотичном, но спланированном и чётком порядке. Я знал, что примерно треть повернёт направо, половина, в том числе и Кира, пройдут прямо, а остальные завернут налево, смешиваясь с толпой других незнакомцев. Так было вчера. Так будет сегодня. Всё будет хорошо, Макс!

Я снова пришёл раньше, раз уж она написала «в то же время в том же месте», и выискивал её издалека. Она симпатичная. Никогда не видел вживую другое зеркало раньше, поэтому было жутко интересно и страшно. Или это страх той девушки, что прошла мимо меня только что? Она переживала за своего ребёнка, которого отвела в школу.

Но, скорее, было любопытно! О-о-ох, и как это будет? Она будет отражать меня? Смогу ли я контролировать это?

– Привет! – раздалось за моей спиной. Я обернулся. Кира стояла напротив меня и лучезарно улыбалась. Блеск в глазах был не красивой метафорой, а металлическим отблеском, так что нельзя было различить цвет радужки. От неожиданности я потерял дар речи. Но я готов к встрече. Она зеркало. Я зеркало. Всё будет хорошо!

– Хей, ты чего это? Нервничаешь, что ли? Научи, а?! – она хохотнула и протянула правую руку. – Кира!

– Макс! – представился я и пожал её крепкую для девушки руку.

Мы оба постояли так пару минут, переминаясь с ноги на ногу. Я ждал, что произойдёт что-то страшное, но пока, кроме моего замешательства, в самом начале ничего страшного не произошло.

– Тэкс, ну, вроде небеса не разверзлись. Пошли кофе тогда пить, что ли? – я обрёл дар речи, а это одна из моих визитных карточек. Её ладонь я на всякий случай отпустил, но, как истинный джентльмен, подставил согнутую в локте руку. Она колебалась примерно с секунду, затем сдалась и ухватилась за меня, одарив при этом едва заметной улыбкой.

Мы выбрали самое уединённое и уютное местечко этого района – кофейню «Рози Кокс». Заведение со светлыми окнами, комфортными креслицами, всегда приветливой хозяйкой, ароматами свежей выпечки и безумно вкусным кофе. Я вскинул руку в знак приветствия, как только мы вошли, и уверенным шагом отправился в самый дальний угол кафе.

Мы уселись напротив друг друга, немного повозились с меню и нелёгким выбором между блинчиками с тунцом или эклерами с заварным кремом, заказали в итоге и то и другое, отложили десертную карту и посмотрели друг другу в глаза.

Это такое необычное чувство – когда ты видишь самые загадочные, глубокие, бездонные зеркальные глаза и при этом они такие беспомощные, открытые, чистые. Я смотрел на себя в зеркало сотню раз, хотя за всю жизнь, быть может, чуть больше. Но глаза рядом сидящего со мной зеркала – это нечто невероятное и очень красивое.

– У тебя очень красивые глаза! – Я даже не понял, как начал говорить. Слова будто сами сорвались с губ, скопившись в их уголках. Мне тут же захотелось запихнуть их обратно, поэтому комплимент был какой-то топорный и слишком банальный. С моим-то красноречием!

– Оу, спасибо, у тебя тоже! – она опустила глаза и очень тепло улыбнулась. – Ты знаешь, мне никогда этого никто не говорил!

– А зря! – Я понял, что моя ремарка пришлась очень кстати, и простил себя за замешательство и потерю дара речи в начале свидания.

Владелица кофейни деловито принесла нам тарелки с восхитительными лакомствами и большими кружками свежесваренного капучино. Его аромат заполнил всё пространство помещения, забравшись под одежду, в закрытый кошелёк и даже просочившись еле уловимыми запахами на улицу.

– Это что получается? Видеться нам всё-таки можно? И всё не так, как написано в сводах правил? – Кира начала бросать в меня вопросами, тоже явно скопившимися за последние десять минут.

– Слушай, давай пока не будем обобщать. Всё – не всё. Пока не понятно! Но лично я никакого разрушающего эффекта от нашей встречи внутри не чувствую, а ты?

– Нет! Я особо вообще ничего не чувствую. Своего, по крайней мере.

– Вот и славно. Давай сконцентрируемся на этом!

Кира, видимо, подумала, что я говорил про содержимое принесённых тарелок, потому что с аппетитом начала кушать. Ладно, что уж мы? Не можем быть нормальными людьми и просто посидеть в уютной кафешке, поедая вкусные блинчики и эклеры? Ещё как можем! Сейчас покажем! И я тоже принялся за свои угощения.

Кира, 1 июля

Мама – первое слово в жизни твоей.

Кто для вас мама, мои дорогие подписчики? Человек, который вас родил и воспитал? Или более поэтично – женщина, закрывающая вас грудью от всех невзгод и печалей мира? Материнское сердце воистину способно вынести любые испытания и боль, которую специально или нечаянно причиняют им дети или жизненные обстоятельства.

С чем у вас ассоциируется мама? Манящий запах оладушек с журчанием масла на сковородке? Тёплые объятия и поглаживания по голове, когда в детстве больно разбил коленку на улице? Возможно, солнечный свет, который мама впускала в комнату, уверенной рукой распахивая плотные шторы утром? Может, какой-то цвет, материал ткани… Все эти мелочи совсем не мелочи, а формируют образ в нашей голове, некую опору, стержень, когда мы знаем, что у нас есть человек, который всегда поможет, поддержит, подскажет, выслушает.

В определённом возрасте нам нужно сепарироваться от родителей, чтобы войти в свою самостоятельную взрослую жизнь. Мы грубим, расставляем границы, стучим кулаком по столу и отмахиваемся от совета одеться потеплее. Мы можем не звонить неделями, пытаясь кому-то что-то доказать. Но в конечном счёте внутри себя, внутри собственного тела и своей головы, мы находим ту самую опору, которая всегда с нами. Прикосновение зелёного бархата к обнажённой коже. Да, ваша мама, возможно, носила платье из зелёного бархата, и вы помните мягкие щекочущие ворсинки на своём плече или щеке. Мы находим там манящий запах оладушек, окутывающий всю кухню. Голос, рассказывающий в страшной темноте добрую сказку перед сном. Милый фартук с пятном от яблочного варения. Согревающую улыбку.

И эта опора даёт нам силы идти дальше и никогда не оглядываться назад. Не сомневаться в себе. Достигать. Ставить большие цели. Быть живыми!

Будучи зеркалом, я лишилась многого из того, что перечислила выше. Да, моя мама тоже зеркало, и всё, что нам остается, – это общаться по выделенному каналу телефонной связи, потому что видеться нам совершенно нежелательно. Но воспоминания из детства и её голос на той части провода дают мне опору, делая той, какая я есть. Смелой. Амбициозной. Смотрящей вперёд с уверенностью.

Берегите своих родителей! Берегите те моменты счастья, которые ассоциируются у вас с близкими! Обнимите их, поблагодарите за то, что они сделали для вас, скажите, как вы их любите и цените!

А с чем ассоциируется мама у вас?

К.

Ирен, 1 июля

На том конце провода раздались гудки. Долгие. Тянущиеся, как жвачка для рук Spacegum, которую я любила перебирать на работе, когда нервничала. Каждый сигнал раздавался где-то в висках, пульсировал сотней маленьких молоточков, сигнализируя об ещё одной секунде потраченного времени. Звонить пораньше было запрещено. Только ровно в 19.00 часов, установленных на дисплее телефона с выделенной линией. Всего 2 гудка – и…

– Привет, мам, – в голосе Киры звучало волнение и надежда, хотя я, скорее, это знала, чем чувствовала. Наши сеансы связи были по нейтральной выделенной линии, через которую эмоции считать было практически невозможно. Но не нужно обладать зеркальными или любыми другими способностями, чтобы знать и чувствовать где-то глубоко внутри своего материнского сердца, что это общение важно для нас обеих.

– Как ты? Рассказывай, – в конце она как будто выдохнула, выплюнув изо рта слова, которые она носила там весь день, ожидая звонка. Звонила, как правило, я. Мы договорились об этом во время одного из первых наших разговоров, когда она была ещё маленькой девочкой. Кира выросла и превратилась в самостоятельную женщину, умную и красивую, но моя прерогатива звонить первой как одна из немногих наших семейных традиций осталась. Так и живём.

– Привет, моя хорошая! Рада тебя слышать, как всегда! У меня всё замечательно. Посмотрела тут фильм «Душа». Вы ведь его тоже с отцом смотрели? – я решила начать разговор с чего-то хорошего и весёлого. – Мне о-о-о-очень понравилось! Он такой важный, такой глубокий – о том, что необязательно быть первой скрипкой, нужно учиться получать удовольствие от простых вещей и наполнять свою жизнь счастьем. В общем, я джазую.

Кира посмеялась над моей ремаркой.

– А ты заметила, что этот фильм не прогоняли через программу проверки цензуры? Он такой тёплый, мерцает всеми цветами радуги, фонтанирует приятными эмоциями с капелькой грустинки. Чувствуешь музыку прямо на кончиках пальцев. Видимо, старый фильм ещё до времён…

– Да-да, мам, я дописала пост про тебя, – дочка ловко перевела тему. И правильно: что-то я забылась, что наш выделенный канал связи может быть прослушан. Ещё прогонят потом фильм через все фильтры и перевыпустят «пустышку». «Пустышкой» я называла фильмы со времён появления Правления и программы проверки на цензуру. Правда, сначала проверяли только то, что создаём мы, зеркала, и в основном это были тексты. А потом уже стали проверять всё подряд. Лишь бы снять дополнительное напряжение. Подавалось всё это под очень вкусным соусом. «Мы хотим вам помочь». «Мы хотим уберечь вас от лишних эмоций, которые в вашем положении не желательны». «Мы делаем вашу жизнь лучше». Раньше казалось, что у нас положение. Пытались вылечить. Обследовали. Давали психотропные препараты. Пробовали народные средства и даже пытались заговорить, подкладывая пучки душистой травы под подушку. Закрывали в больницах, изолируя от общества. Им казалось, что это пройдёт. Как будто это вирус какой-то или сезонная простуда. Как будто если прикрыть проблему газеткой, то её вроде как не будет видно. Но когда стало понятно, что наше ПОЛОЖЕНИЕ (они всегда выделяли эти слово и в текстах крупным шрифтом, и по телевизору особой интонацией) не изменится, начали придумывать правила, инструкции. По тому, как они говорили «ПОЛОЖЕНИЕ», я чувствовала, что они боялись нас, пытались изолировать, внести смуту в наши и без того обеспокоенные ряды. Они все. Хорошо, что мои мысли они не могут контролировать глупыми правилами и инструкциями. Хорошо, что мои мысли – только мои мысли.

– Я тобой очень горжусь, милая! – я постаралась вложить в эту фразу всю теплоту, радость, всё то хорошее, что я когда-то отражала в своей жизни. Вряд ли Кира это почувствует. Но я верю, что эмоции и чувства гораздо больше и сильнее любой машины, даже такой масштабной, как Правление.

В итоге полчаса разговора пролетели незаметно. Мы, как всегда, смеялись, явно касались серьёзных тем и вдоволь болтали о пустяках. Я положила трубку и бросила взгляд на блокнотик. Посмотрим.

1. Обсудить статью Киры про отношения с мамой, а вернее, узнать, требуется ли моя помощь и как продвигается работа. Готово. От помощи Кира отказалась, хотя ей было приятно. Не терпится прочитать её пост в блоге.

2. Поделиться впечатлениями от мультфильма «Душа» (насколько я знаю от Виктора, она тоже хотела его посмотреть). Готово. Надо будет найти ещё какой-нибудь фильм старых времён с мерцанием и постараться поделиться своими впечатлениями с моей девочкой.

Рассказать историю о том, как я, учась в университете, получала пятёрки, разговаривая по душам с профессорами, используя зеркальные способности. Не успела, не рассказала. Но уверена, что случай ещё представится.

Сказать Кире, что я ей горжусь. Да.

Предложить идеи для блога, если это необходимо («Зеркало: прошлое, настоящее и будущее», «О чём можно поговорить с зеркалом, а чего делать не стоит?»). Кира полна идей и планов, я решила не сбивать её с собственного пути и не тушить пожар писательской страсти своими мыслями на этот счёт. Но в любой момент, когда я услышу от неё о том, что требуется вдохновение или что-то не получается, тогда и озвучу свои идеи. Вдруг вдохновят.

3. Обсудить статью девушки, которая так взволновала Киру в прошлый раз. Нет, нет и ещё раз нет. Я и так сегодня задела тему с фильмами и только сейчас понимаю, что делать этого не стоило. Мне нужно быть аккуратнее в своих выражениях, чтобы совсем не лишиться этих бесценных моментов нашего общения.

Зато мы обсудили музыку. Природу. Её долгую прогулку. Мою работу. Её тренировки по баскетболу. Маленькие наблюдения. И в каждом слове было больше смысла, чем во всём этом списке продуманных тем. Мы говорили о жизни.

Я бросила взгляд на часы на телефоне. 19:33. Как странно. То ли я так надолго погрузилась в свои размышления и сентиментальные мысли. То ли мы с Кирой проговорили сегодня чуть дольше. Но как это возможно?

Кира, 6 июля

Я едва могла сдерживать волнение. У зеркал есть такая штука – мы накапливаем в себе эмоции других и в какой-то момент может наступить состояние «молоко на воображаемой плите убежало». Почему-то сразу вспомнился пример Макса про стол и стулья, который он пытался мне объяснить в «Рози Кокс». Пример был туповат и вообще непонятен. Видимо, я подхватила от него парочку удачных бытовых метафор. Конечно, речь не про молоко и не про плиту. В какой-то момент концентрация отражённых эмоций в нас становится настолько высокой, что мы можем буквально переполняться какой-то эмоцией. Обычно это злость. Или раздражение. Или уныние. Чаще всего банка собственного внутреннего комфорта (если у зеркал вообще существует такое понятие) переполняется этим «привлекательным» набором эмоций. В инструкциях и правилах Правления сказано, что в такие моменты нам рекомендуется оставаться дома, изолироваться от общества, искать пути выхода этих эмоций без ущерба для социума. Самое интересное, что даже примеров, как это можно сделать, нам не дают. В моменты, когда зеркала им нужны, нам чётко говорят, что и когда делать, но, когда мы нуждаемся в помощи, нам советуют закрыть двери и окна и самостоятельно разбираться со своими проблемами. Чёрт, как же бесят эти двойные стандарты!

Как правило, я выплёскиваю эмоции на бумагу и пишу «в стол», потому что далеко не всё, что я пишу, можно печатать в блоге «Люди-зеркала». Да и кому это может быть интересно? Это лишь способ оседлать необузданную силу чужих эмоций, которая лавиной может стереть с лица земли мою личность. Музыка помогает, но не всегда, она лишь снижает градус накала страстей, и, если потерять бдительность, следующая перегрузка может произойти через день после первой. Иногда помогают дыхательные упражнения и медитации, но я не люблю концентрироваться и погружаться глубже в эти эмоции. Для меня это слишком больно. Во время медитации, например, нужно пройти за стену этих самых эмоций, заглянуть за злость, уныние, раздражение и выстроить там опору, на которой уже будет держаться внутреннее Я. Но легко сказать, а вот сделать… Один раз я пыталась заглянуть за эти эмоции. Ощущение было, как будто переходишь через границу между странами. Ты уже не в своей стране, но и на территорию чужой тебя не пустили. И ты идёшь по узкому душному коридору, вокруг бетонные стены с колючей проволокой, громкие мысли и грязные чувства. Ты несёшь с собой тяжёлый чемодан, твои руки ломит от усталости и боли. И это длится, кажется, годами. Да, может быть, нужно подождать ещё чуть-чуть, и я окажусь в новой прекрасной стране, где смогу выстроить свою внутреннюю опору и справиться с любыми перегрузками эмоций, но я не могу… Может, у меня низкий болевой порог, хотя физическую боль я могу терпеть долго, но вот эмоциональную… Поэтому я попробовала медитацию однажды. А нет, вру, дважды. Второй раз стоило мне дойти до бетонных стен с проволокой, как я тут же побежала обратно, помня опыт прошлого раза.

Так что обычно я писала… Но сегодня брать блокнот с ручкой не хотелось. Моё сегодняшнее волнение очень походило на состояние перегрузки эмоциями. Но в отличие от злости, раздражения и уныния оно было даже приятным. Никогда не чувствовала переполнения хорошими эмоциями, впрочем, волнение – это условно хорошая эмоция. Ведь волнение тоже бывает разным. Оно может граничить с паникой, когда теряешь связь с реальностью и все энергетические силы уходят на то, чтобы вернуть себя к нормальному состоянию. Может быть похоже на приятное ожидание, когда, например, ждёшь свидания или важного телефонного звонка. Оно может быть тёплым, когда мама волнуется о своём ребёнке. А может быть холодным, когда волнуешься о том, опоздаешь ли ты на работу и успеешь ли выполнить задание в срок.

Я едва могла сдерживать волнение, оно практически испарялось с поверхности моего тела. Мне нравилось верить, что, возможно… возможно, там есть даже часть моих эмоций, моего волнения. Хотя бы капелька в общем океане. Мне этого было бы вполне достаточно. Ведь сегодня я наконец-то увижу маму.

Макс, 6 июля

Н-да, кажется, я крепко влип. Мало того, что, по ходу, влюбился в эту не контролирующую себя барышню, так теперь ведь ещё и с мамой её знакомиться иду! Ха-ха, ладно, всё совсем не так, не драматизируй.

– Всё, я готова! – Кира вышла из дома уже в третий раз, и могу биться об заклад, что она побежит переодеваться снова. Первым нарядом были футболка и джинсы, вторым – впрочем, тоже футболка и джинсы, правда, другие. А сейчас на ней было лёгкое длинное платье, чудом оказавшееся в её гардеробе. Делаю ставку, что переодеваться она побежит. Эх, жалко, что азартный Алекс сейчас не здесь, выиграл бы у него целое состояние!

Кира тяжело дышала, постоянно трогала одной рукой другую, разглаживала воображаемые складки на подоле и, видимо, волновалась.

– У-ля-ля, да ты… волнуешься? – Я быстро подошёл к ней, специально провёл широким жестом руки сверху вниз и одарил её самой лучезарной из своих улыбок, чтобы дать ей понять, что выглядит она более чем шикарно.

– Заткнись, я не знаю. Что это вообще такое? Пойду переоденусь, – она слегка смутилась и явно не поняла моего комплимента.

– Хей, ты выглядишь чудесно, пойдём. – Я успел схватить её за руку, заглянул в её красивые, с металлическим блеском глаза и постарался передать ей максимально комфортное, спокойное состояние, на которое только был способен.

– Думаешь, ей понравится? – Кира спросила меня с надеждой, и я увидел в ней не взрослую женщину, которая отстаивает интересы зеркал и может справиться с любой проблемой, а маленькую девочку, желающую получить улыбку матери и её нежные объятия. Это так мило! Жаль, у меня такого не будет…

Я кивнул, снова сделал широкий жест рукой, собрал руки в щепотку и сделал смачный «муа» с раскрытием пальцев. Она хохотнула, и я почувствовал её игривую радость и предвкушение. Наверно, они были её. Пока тяжело разбирать, где и чьи эмоции и чувства. Я снова сделал широкий жест рукой, предлагая опереться на мою руку слабой и беззащитной женщине (ха-ха, это Кира-то слабая и беззащитная?). Слишком много широких жестов – в этом весь я, шикарный и бесподобный. Ха-ха!

– Итак. Что мы знаем? – я решил обсудить то, что уже несколько дней вертелось на языке и ждало какого-то логического разъяснения и расфасовывания по подписанным коробочкам сознания.

– Мы знаем, что мы не инопланетяне, а такие же люди, как и остальные, – она быстро подхватила тему, как будто только этого и ждала. Чёрт, надеюсь, что на нервной почве у неё не развилась способность читать мои мысли? Только этого сейчас не хватало: краснеть и объяснять, откуда возникли эти мысли. Ну, вот эти вот, ага. А вот эта мысль ничего, кстати!

– И что зеркала появились из-за высокого уровня разви тия эмпатии. Сначала люди просто хорошо чувствовали друг друга, их это сближало. Затем начали испытывать боль, переживания другого человека, – и это помогало лечить болезни и справляться с расстройством. Но потом всё стало более…

– Личным, – закончила Кира, и я кивнул. – Всё стало более личным, и мы как будто потеряли собственную индивидуальность, растворившись в ощущениях окружающих людей.

– Но потеряли ли? Вот ты же только что чувствовала растерянность и волнение, когда выходила из дома, я же почувствовал!

– Давай не будем «тыкать» и расклеивать ярлыки, – перебила она и даже как-то больновато, с силой сжала мою руку. – Я не уверена, что это мои чувства и эмоции, поэтому пока не будем это обсуждать, хорошо?

– Хорошо, но тем менее! Почему ты думаешь, что мы потеряли свою индивидуальность? Просто она сейчас находится под слоями чужих эмоций, даже чужих жизней, но она там точно есть. А ещё мы знаем, что мы можем контролировать, что отражать, а что пропускать…

– Но это не точно!

– Согласен, этому надо учиться и проверять.

– Но зато, мы знаем точно, что от контакта двух зеркал землетрясения не случается и всё хорошо.

Кира посмотрела на меня украдкой, и мне показалось, что это снова налёт надежды. Ей, как мне кажется, сейчас очень нужна надежда и уверенность, и я постарался ответить максимально уверенным голосом:

– Да, всё хорошо. И ты наконец-то сможешь увидеть маму!

Кира с благодарностью ускорила шаг и практически вбежала по лестнице к входной двери. Её энтузиазма даже хватило на то, чтобы не мяться у порога, а сразу уверенно постучать три раза.

Мы услышали быстрые шаги с той стороны двери, и дверь, разделяющая двух самых близких (но при этом бесконечно далёких) друг другу людей, наконец-то открылась.

Кира, 14 июля

Это не был мой первый митинг. Меня периодически приглашали на митинги против повышения налогов, против нового политика или даже открытия увеселительного заведения. Приглашали в качестве зеркала, конечно, чтобы «усугубить эмоциональный эффект». Именно такую формулировку использовали в Правлении, когда присылали мне сообщение. Могла ли я им отказать? Ха, ну после «усугубить эмоциональный эффект» – конечно, нет! Это ведь так жутко романтично, кто сможет устоять?

Терпеть не могу толпы людей. Они движутся хаотично, как им кажется, но на самом деле очень выверено. У этих людей так много плохих мыслей и переживаний, которые разрывают их изнутри. Одна девушка испытывает одиночество, и я чувствую его как тысячи острых иголок, которые врезаются в кожу при неловком движении рукой или ногой. Другой парень крутит в мыслях разговор с кем-то близким и корит себя за то, что не сказал самого важного. Его переживания похожи на покрытый корочкой льда асфальт, по которому ты ходишь, весь такой неловкий и осторожный, периодически поскальзываешься, взмахнув руками, чтобы удержать равновесие, и снова осторожничаешь, делая тысячи мелких шажков вместо десятка уверенных шагов. А эта милая по всем внешним меркам дама в красивом пальто, шляпке и с доброй улыбкой на лице по-настоящему злится. Её злость – как стая термитов, чьё гнездо грубо пошевелили палкой даже не ради какой-то цели, а просто шутки ради. Бр-р-р-р, я прямо чувствую, как взрываюсь ярко-красным пламенем, и языки этого пламени лижут мне пятки, заставляя ускорить шаг. Мои кулаки сжимаются, ногти впиваются в ладонь. Губы сжимаются плотнее. Что-то заволакивает мои глаза, и я уже не могу отличать чужие эмоции, я не могу отражать что-то хорошее. Передо мной только ярость этой милой, решительно настроенной дамы, чувства и эмоции которой гиперболизируются во мне (о-ох, папе бы понравилось, что я использую в речи слово «гиперболизируются») и не дают ясно мыслить. И в тот момент, когда я была готова начать выкрикивать всякие оскорбительные кричалки и лозунги, чтобы привлечь внимание общественности, в тот момент, когда я уже была готова напасть, выплюнуть все эти тёмные эмоции на окружающих… мою руку кто-то крепко сжал.

Этот митинг будет отличаться от всего, что было со мной раньше. Я позвала Макса.

Ирен, 6 июля

Я открыла дверь и опешила. Первая мысль пронеслась в голове: «Бежать, сейчас что-то будет, о ужас, только не это!»

Виктор показывал мне её на фотографиях. Вот они вместе играют в Дженгу. Вот пришли на баскетбол и сидят рядом с ярко раскрашенными болельщиками (конечно, ведь Виктор достал билеты аж в первый ряд и жутко этим гордился!). Вот они гуляют в парке летом, на ней красивое лёгкое платьице, такое светлое и нежное, что сразу хочется её обнять. Люблю эту фотографию. Она такая сияющая, лучезарная и навевает воспоминания о том времени, когда я могла гулять с Кирой за ручку и слушать её истории про птичек и рыбок. Вот ей вручают диплом об окончании университета, а она, вся такая серьёзная, сконцентрированная, ни тени улыбки на лице, со складочкой между бровей – видимо, кто-то раздражён рядом или она расстроилась, что я не пришла…

Перед глазами мысленно промелькнули сотни, а может, тысячи просмотренных фотографий. Ей 7. 8. 10. 15. 20 лет. Но ни одна фотография не сравнится в реальности с той, кто была на них изображена.

Я открыла дверь и опешила. Передо мной стояла… Кира да ещё и с каким-то улыбчивым парнем, который одновременно выглядел самым счастливым человеком на свете и как бы извинялся за всё, что было и будет.

– Мам… – одними губами выдохнула она и бросилась ко мне на шею, чуть не сбив с ног. Ноги и правда подкашивались. О ужас, что сейчас будет, что сейчас случится… Но что бы ни случилось, эта встреча стоила того. Буквально мгновения хватило, чтобы разглядеть в Кире знакомые черты. Мой овал лица. Полуулыбка. Высокий лоб. Брови с чётким изломом. Мой разрез глаз. И зеркальный блеск. Такой же, как у меня. Постойте-ка! Я перевела взгляд на спутника Кира. У этого парня тоже зеркальный отблеск глаз. Но как?!

– Мам, всё хорошо, ничего страшного не случится, не переживай, – Кира как будто спохватилась, что я могу лишиться чувств от переизбытка эмоций. Она говорила быстро, но уверенно. Тембр голоса, да и сам голос отличался от того, который я слышала по выделенному каналу связи, предоставленному Правлением для общения зеркал дважды в неделю.

– Ничего не понимаю… – Я переводила взгляд с Киры на загадочного незнакомца и обратно, пытаясь понять смысл слов «ничего страшного не случится». Незнакомец сделал шаг навстречу, приобнял меня и повёл в направлении кухни. Когда он усадил меня на стул, а Кира села рядом, не выпуская моей руки из своей ладони, я немного расслабилась. Ничего страшного не случится…

– Мам, это Макс. Он тоже…

– …зеркало, – закончила я, как будто выплюнув слова в пространство кухни. Они разлетелись по столешницам, забрызгав сомнениями стены, и потоками невысказанных мыслей стекли по шкафам. Потом немного откашлялась и уже громче продолжила: – Я вижу, он зеркало. Ирен. Приятно познакомиться!

Я протянула Максу руку в знак приветствия, а он наклонился и чмокнул её. Кира хихикнула, бросив небрежно в сторону: «Вот же джентльмен, а». Она выглядела собранной. Эдаким гарантом спокойствия, гармонии, уверенности. Эта черта явно досталась ей от Виктора. Тем не менее я сделала глубокий вдох и выдох, разгладила рукой складку платья и задала самый важный вопрос.

– Ребята, я бесконечно рада вас здесь видеть, но, пожалуйста, объясните мне, в чём дело? Иначе я за себя не ручаюсь, – с улыбкой сказала я, пытаясь спрятать остатки своего беспокойства.

– Дело в том, что Правление нас обманывало. – Кира оглянулась по сторонам. – Нам говорили, что зеркалам нельзя встречаться, а мы с Максом встретились…

– Да. О чём вы только думали?! – вставила я, не выдержав. Мне было жутко интересно узнать, как познакомились эти двое, но сейчас меня интересовало другое.

– Мам…

– На самом деле это она виновата. Я даже не знал сначала, что она зеркало, и послушно сбежал с первого свидания. – Макс стоял недалеко от меня, видимо переживая, что мои ноги снова откажутся меня слушаться. Он улыбался и сиял, как новогодний шарик.

– Свидания? – я повторила последнее слово просто для того, чтобы поддержать разговор.

– Мам, не слушай его, Макс – шутник ещё тот. Видела бы ты его друга! По словам Макса, это он научил его так шутить!

– Кто кого научил! – весело подхватил Макс, и на секунду мне показалось, что это просто обычная посиделка близких друг другу людей на кухне. Всего на секундочку перед моими глазами пронеслась картина прожитых без Киры лет. Коротких встреч с Виктором. Я на секунду представила, как всё могло бы быть, если бы ни я, ни Кира не были бы зеркалами. Или бы зеркалом бы не была одна из нас. Или бы зеркалам можно было встречаться и жить вместе. Стоп, а ведь именно это они мне сейчас и говорят! Зеркалам можно встречаться и видеться друг с другом?! И ничего страшного не случится?

Макс, 4 июля

– А кем конкретно ты работаешь? – Кира так ловко перевела тему с аэрозоля кривых зеркал, что я аж поперхнулся клюквенным морсом.

– Да, ты прям мастер задавать каверзные вопросы во время еды. Чувствую в тебе журналистическую жилку. Ты всегда так делаешь? Кстати, я правильно употребил слово «журналистическую»? – я постарался изобразить восхищённое выражение лица и даже послал в её сторону радость, которую предварительно отразил от сидящей у окна парочки. Их радость была какой-то игривой, чуть сладенькой, розово-красного цвета. Если представить эмоциональный фон как кусок ткани, то на нём явно были ниточки другого цвета. Не понимаю какого, но они искрились и выделялись из общего полотна. Там и восхищение. И страх. И даже влюблённость. Не уверен, что уместно было отражать и посылать Кире, но лучше, чем ничего. Она ткнула пальцем в мою сторону. Видимо, я и правда перегнул сегодня с тем, чтобы отвечать вопросами на её вопросы.

– Помнишь, как в песне? Тебе повезло, ты не такой, как все, ты работаешь не в офисе?

– Там не так пелось! – Кира улыбнулась. Хорошо. А то с этими разговорами об аэрозолях я её явно взволновал. Хотя она сама первая начала!

– Шучу-шучу. В общем, я аналитик общественных событий и мнений. Востребованная профессия, между прочим!

Кире принесли её шпинат, я удостоверился, что орешков на тарелке достаточно. Можно оставить чаевые официанту, он постарался. Моя дама сразу, без раздумий принялась за своё сомнительное на мой субъективный вкус угощение, отправив мне предварительно вопросительный взгляд. Мол, я ем, а ты рассказывай! Я вздохнул.

– Я занимаюсь анализом разнообразных данных, как правило, цифровых, на основании которых делаю определённые выводы. Хотя нет, чаще всего я сам и собираю эти самые данные, анализирую и потом даю трактовки в зависимости от задачи моего руководства.

– Пока по-прежнему всё очень размыто и непонятно, но то, что ты уже начал отвечать – это круто, – Кира показала большой палец вверх и продолжила есть шпинат. Странно, мне почему-то хотелось, чтобы она мной гордилась, хотелось показать себя в лучшем свете, так сказать… Интересное ощущение внутри, хотя, возможно, я ещё не отошёл от эмоций той парочки. Уф, до сих пор в жар бросает. Люблю сложные эмоции, в последнее время не так часто можно встретить людей с такими сильными и сложными эмоциями. Это интересно.

– Так. Ну, вот представим стол. Рядом с ним стоят стулья…

Кира вопросительно подняла вверх брови и развела руками.

– Хорошо, не очень пример, согласен. Допустим, произошло событие, пусть будет митинг. Ты же участвовала хоть раз в жизни в митинге? По-любому участвовала, зеркала часто привлекают к таким мероприятиям.

Кира оглянулась по сторонам. Я на автомате сделал то же самое. Да, пожалуй, кричать на всю округу, что мы тут два зеркала и сидим, мило болтаем, не нужно.

– Допустим, – она ответила почти шёпотом и отложила вилку.

– Я собираю данные по событию. Всё, что было до, во время и после, потом анализирую само событие и всё, что около него, плюс даю оценку общественного мнения до, во время и после. Как правило, в моей работе важнее всего то, что после.

– А ты сам участвуешь в митингах? Так скажем, из первых рук информацию собираешь?

– В последнее время нет. Легче остаться дома и проанализировать всё в спокойной обстановке. С кружкой кофе, с открытым Word'ом под рукой. Всё-таки данные цифровые, так что важны факты, конкретика… Сама понимаешь, моего максимального погружения никто не требует, да и использование зеркальных способностей вроде тоже.

– А хочешь пойти со мной?

Кира, 14 июля

После митинга мы просто обязаны были выпустить пар, выпив литр вкусного кофе с печеньками. Мне не терпелось оказаться с Максом один на один, чтобы описать те эмоции и чувства, которые испытала в толпе во время приступа. Знала, что, в общем-то, что-то объяснять ему не нужно, он и так всё понял, почувствовал и испытал вместе со мной, но мне казалось, что, если я облеку эти мысли в слова, они станут более значимыми, что ли. К тому же это может пригодиться мне для блога. Чёрт, я ведь забросила блог, и скоро у Правления могут возникнуть вопросы о моей полезности. Начав нервничать, я машинально погладила подушечки пальцев левой руки друг о друга. Хотелось проверить, чувствую ли я что-то? Изменилось ли что-то? Приятны ли мне прикосновения? Ничего не почувствовав, я вопросительно посмотрела на Макса. Так-так, этот потрясающий парень уже несколько минут возился со своей входной дверью, явно нервничал и не мог попасть ключом в замочную скважину.

– Мужчина, вам помочь? – я демонстративно поставила руку на пояс и улыбнулась.

– Не грабьте меня, я хороший, – он ответил мне игриво, одарив такой обезоруживающей улыбкой, что я и правда расхотела его грабить. Обменявшись спонтанным приливом радости, мы вошли в квартиру. Макс, конечно, сделал широкий жест рукой, предлагая зайти, я отвесила ему неловкий реверанс и споткнулась о порог. Этот придурок непроизвольно хохотнул, и я не смогла устоять, тоже начала хохотать как безумная.

Как истинный джентльмен, он разрешил мне первой принять у него душ. Ага, скорее всего, будет убирать по углам носки и прятать неприличные фотографии девушек из журналов под кровать. И сварит кофе. Ох, аж слюна скопилась во рту от упоминания о божественном напитке, который варил этот смешной парень! Как же он любит кофе! А-а-а-а, даже я, сторонница консервативного чёрного чая без сахара (как любит мой отец, да), не могу устоять против его романтических чувств к ароматному кофе со взбитым молоком, корицей и ложечкой какао. Мммм… После душа, одевшись в ту же одежду, в которой пришла, прикрыв глаза от удовольствия, я медленно пошла на запах.

Макс чего-то напевал, что-то явно попсовенькое и дерзкое (вроде «Want to love» Years&Years, хотя я могу путать), но, услышав мои шаги, быстро выскочил в коридор, поймал меня на полпути к ароматному кофе и, развернув на 180 градусов, отправил в комнату.

– Что ты ходишь в той же одежде? Она пропахла чужими навязчивыми мыслями, неоправданными обещаниями, твоей агрессией и улицей. Возьми что-нибудь из моего гардероба. Навскидку у нас один размер!

– Хей, я девочка, на 10 сантиметров ниже тебя и явно меньше вешу, – я даже немного обиделась от его замечаний.

– Ну! Я и говорю, навскидку у нас один размер! Да и нельзя девушкам в святилище, где хранятся лучшие кулинарные рецепты тысячелетий…

Я прервала его.

– Ты там прибраться не успел, что ли?

– Нет, не успел, – вполне серьёзно ответил он, и я решила не впускать его переживания и лёгкое стеснение, транслировав внутри себя, что мне комфортно и вообще он молодец. Кофе вон готовит мне, приятно же.

Он сощурил глаза, выставил указательный палец правой руки и ухмыльнулся.

– А ты хороша, да, быстро учишься. Впрочем, вы меня отвлекаете, мадам! – он демонстративно вскинул руку, картинно откинув голову. – Ну, правда, иди, пожалуйста, в комнату. Я сам скажу, когда будет готов.

Мне ничего не оставалось, как открыть глаза и отправиться на поиски комнаты с «не пропахшей чужими навязчивыми мыслями» одеждой. Хм, а достаточно чисто для парня! Хотя легко поддерживать порядок, когда почти ничего нет. Стол, огромный монитор размером метр на метр, клавиатура, мышка, гигантские наушники, колонки, системный блок, какие-то провода-провода-провода… Неинтересно! Над столом их фотка с Алексом. О-о-о, он рассказывал мне про эту посиделку в баре, когда Алекс пил, а Макс рядом с ним пьянел. В ответ Макс считывал эмоции окружающих девушек и советовал другу, что кому сказать, с каким вопросом подойти и так далее. Они оба такие счастливые на фотографии! Тэкс, что тут у него ещё в комнате есть? Шкаф и кровать. И больше ничего. Любопытства ради посмотрела под кроватью. Неприличных фотографий девушек в журналах я там не нашла. Не нашла и под подушкой. И под клавиатурой. И за системным блоком. Чёрт, этот парень вообще смотрит такие фотографии? Закончив второй круг беглого осмотра помещения на предмет пикантных фото, я остановилась, слегка смутилась и открыла шкаф. Взяла первую попавшуюся футболку (ага, выбирала долго между тремя). Покрой был свободный, а футболка такая длинная, что доходила мне почти до колена или чуть выше колена. Ткань, наверно, была приятная на ощупь, но я ничего не почувствовала. Повинуясь какому-то внутреннему позыву понравиться Максу во что бы то ни стало, я решила выйти к нему прямо так. В одной футболке до колена (ладно, ладно, Кира, чуть выше колена!).

Ирен, 14 июля

Я стояла у принтера и ждала, когда уже эта адская машина выдаст мне заключение эксперта, которое я ждала сегодня всё утро. Мне нужно было быстро ознакомиться с ним (желательно пока иду из бухгалтерии до своего кабинета) и придумать несколько идей, как его использовать на слушании дела. Зелёная кнопка моргала, сообщая, что вот-вот выползет мой заветный листок. Мимо меня прошла Мэри. Бр-р-р… Ох и не люблю я эту бухгалтерию! Вернее, как тут любить или не любить, когда в кабинете меня постоянно окутывает какой-то разрывающий гнев и раздражение. А ещё – вселенская усталость. Каждый раз, когда прихожу сюда за одной распечаткой, ощущение, как будто на моих плечах весь мир, и не в моих силах больше его держать. Даже кофе приходится пить после них, потому что тянет в сон и делать ничего не хочется. Безнадёжность и какое-то обволакивающее чувство того, что всё плохо. Бр-р-р…

Мэри была главарём банды. Мы всегда сохраняли внешний нейтралитет, но старались не пересекаться друг с другом по работе: она боялась меня как зеркала, я боялась её эмоций. Сильных. Огромных. Пожирающих всё вокруг. Собственно, в своём весьма пожилом возрасте Мэри носила яркие огромные серьги, отвлекающие внимание, подводила губы помадой и флиртовала со всеми, кто попадался на её пути. Пожалуй, только я видела под этим флиртом слои штукатурки из позитива, неумело положенные на грусть, тоску, усталость, раздражение и печаль, старательно накопленную годами. Но виду старалась не подавать.

Именно благодаря Мэри я поняла, что взрослые и детские эмоции отличаются. Я всегда думала, что детские эмоции более поверхностные и мимолётные. Если я отражала грусть ребёнка, скучающего по маме, или злость мальчишки, у которого отобрали мяч, я даже улыбалась. Нет, не потому что эти эмоции были приятными, а потому что они были плохими, но такими лёгкими, быстро проходящими. Улыбалась я от облегчения. Это как когда сталкиваешься с машиной на перекрёстке, и в тот момент, что ты выходишь из машины, ты рисуешь себе картину того, как другая машина разбита вдребезги, твоя машина нуждается в ремонте, всё плохо… А в итоге оказывается, что вы едва шаркнули друг друга, так что обмениваетесь телефонами (да и то ради приличия) и расходитесь по своим делам, довольные, что катастрофы не произошло. Я думала, что эмоции взрослых всегда глобальные, масштабные. Если уж прижмёт кирпичом чьего-то недовольства, то пиши пропало. Ан нет! Оказывается, детские эмоции многогранные и яркие, как радуга. Да, поверхностные, но там всегда и чуточку облегчения, и спокойствие, и радость, и ещё что-то эдакое. Как индийские приправы, добавленные в суп искусным поваром для придания особого вкуса. Что же до взрослых, даже пожилых людей, то их эмоции однобоки. Усталость – и баста. Злость – и достаточно. Отражать такие эмоции мне гораздо тяжелее физически, но у меня нет другого выбора. Приходится восстанавливать дыхание, пить кофе после посещения бухгалтерии, улыбаться, когда видишь, как Мэри флиртует с очередным ухажёром из инженерного отдела… Попросить, что ли, принтер к нам в отдел?!

Зелёная кнопка до сих пор моргала, сообщая, что вот-вот выползет мой заветный листок. Как же приятно, помимо внутреннего скрежета от чужой неудовлетворённости жизнью, слышать немного завывающий звук работающего принтера. Ну-с, почитаем-ка.

Кира, 6 июля

Эти футболка и джинсы были менее строгими, чем прошлый комплект. Я же в конце концов с мамой иду встречаться, а не на автограф-сессию в книжный. Ха, а я, наверно, хотела бы побывать на своей автограф-сессии. Впрочем, кроме постов в свой блог, которые я делала по заказу Правительства, я писала только обрывочные фрагменты непонятно чего, рождающегося у меня в голове в периоды переизбытка чужими эмоциями. Я даже не уверена, что их можно считать моими, ведь они появляются под воздействием чужих эмоций, моей заслуги тут как бы и нет. Я не помню, как пишу, мысли как будто сами приходят в голову, как молния пронзая моё сознание и впиваясь в руки, которые как ошпаренные бегают по клавиатуре, чтобы запечатлеть ускользающую идею.

– Ты спрашивал на днях, чувствуют ли люди ответственность за то, что они испытывают, а мы, соответственно, отражаем? – я решила сразу сбить Макса с толку, чтобы он не наделал мне комплиментов, как в прошлый раз.

– Э-э-эм-м-м… Вот это ты дала! Я уже и забыл. Но теперь весь во внимании. Кстати, выглядишь замечательно! – он таки улыбнулся и показал большой палец в знак одобрения.

– Я считаю, что люди не чувствуют ответственности за такое. По крайней мере, в моменте. Представь, девушка начинает обижаться на своего парня за то, что он не уделяет ей внимание. Грусть, одиночество, злость, раздражение, апатия. В таком ядрёном комплекте эмоций хоть бы для себя силы найти, а уж о каких-то там зеркалах думать… Пф-ф-ф…

– Погоди. Это что сейчас было? Ты их жалеешь, Кира? – Макс даже глаза округлил от удивления. – То есть ты ходишь, мучишься с их эмоциями, пытаешься куда-то их слить при переизбытке, тебе даже нужно изолироваться в этот момент от всего окружающего мира, следуя инструкциям, а ты их жалеешь? Серьёзно?

– Слушай, я думала, что ты любишь людей…

– Я люблю людей, просто я удивлён. Ты мировой человек, скажу я тебе. Беспокоиться в этот момент о людях, а не о себе – это сильно!

– Просто их не учат контролировать свои эмоции. Инструкции не выдают. Конечно, некоторые это всё-таки делают, анализируют, извлекают уроки, занимают взрослую позицию. Кто-то медитирует, кто-то дыхательными практиками увлекается, кто-то пытается проработать сами триггеры, которые запускают витки тех или иных негативных эмоций. Но в большинстве своём они плавают в собственных эмоциях с утра до вечера, не осознавая этого. У кого-то ручеек, у кого-то болото, у кого-то озеро. У кого-то водоём эмоций настолько обмельчал, что уже видно дно. Возможно, если бы они чувствовали эту ответственность, они бы были более разборчивы в своих эмоциях. Если бы они знали, как те или иные эмоции отражаются на собственном здоровье, на зажимах в теле, они бы больше уделяли этому внимание. А так кидают в свой водоём всё подряд, мусор всякий, и ждут, что там рыба будет водиться, различные морские жители, дельфины, что их водоём принесёт им расслабление и спокойствие, когда это потребуется… Но там и водоёма может уже не быть…

– Красиво сказала! – Макс улыбнулся. – Вот почему писатель ты, а не я.

– Да какой я писатель! – я смутилась. Забавно, ведь только что думала про свою автограф-сессию. Этот парень точно умеет читать мысли! Надо попросить его научить меня паре-тройке приёмчиков.

– Писатель, писатель… Я ещё автограф потом буду у тебя просить. Ну что, пошли? Выглядишь ты просто супер!

Я махнула на него рукой и убежала переодеваться. То ли меня смутили его комплименты, то ли я боялась, что он прочитает мои мысли и страхи. А может, мне резко захотелось надеть платье. Да, платье сейчас будет в самый раз.

Макс, 23 июля

– Оказывается, я люблю зелёный цвет и мне нравится море, – тихие слова Киры перемешивались со слезами, но она улыбалась, прижимаясь ко мне всё сильнее. Мы стояли на перекрёстке и наслаждались обществом друг друга. И это были наши эмоции, не чьи-то отражённые, а наши. Сокровище ещё то!

– Вот и напиши об этом, ты ведь можешь! – я вложил в эти слова уверенность, доброту и тепло, вывернув наизнанку весь запас чужих эмоций внутри себя. Впрочем, и своих тоже.

– Ты думаешь, у меня получится? Кому будет интересно об этом читать?

Она немного отодвинулась от меня и посмотрела с надеждой. Божечки, какая же она миленькая, когда плачет. Захотелось обнять её крепче, но я решил, что сейчас не время для нежностей. Сейчас время для мотивирующей речи от Макса, как говорил Алекс. Ходили легенды о моих способностях вдохновлять других людей на героические поступки, такие как уволиться с нелюбимой работы или вынести мусор в полночь. Шучу. Причём про работу.

– Кира, – я начал осторожно подбирать слова, плетя монолог сначала внутри себя, подбирая в кружево текста лучшие слова и выражения, которые только имелись в моём лексиконе. Чёрт, если так пойдёт и дальше, я сам стану писателем. Ну держись, дорогая, если не ты, то я точно. – Я знаю тебя уже очень давно…

– Почти три недели, – она улыбнулась.

– Неважно! Для меня достаточно было и одного дня, чтобы понять, что внутри тебя есть необыкновенная сила прожигать словами сердца людей… и даже зеркал, если уж на то пошло. Ты, как никто другой, умеешь подобрать нужный, понятный образ…

– Мне до твоих метафор про стол и стулья далеко, – она снова улыбнулась, вытерев глаза рукавом кофты. Хорошо. Улыбка – это хорошо.

– И да, припомнить в нужный момент то, что другие уже забыли, тоже умеешь только ты. Ты волшебная, правда. Твои слова одновременно и согревают, и обдают холодом, и вызывают мурашки, и даже бросают в жар…

– От них бросает в жар, так правильнее, – на автомате поправила Кира. Ладно-ладно, она и так постоянно поправляет всех, когда они говорят «обеспече́ние», потому что правильно говорить «обеспе́чение». Она это делает на автомате, пропустим мимо ушей. Хотя обидно… я ей тут про высокое, а она мои речевые ошибки решила исправить.

– Прости, – тихо прошептала виновница моего мимолётного раздражения и опустила глаза. Видимо, почувствовала эту эмоцию, прежде чем я накрыл её радостью и решил не давать этой эмоции продолжения. Ха, а она быстро учится. Моя девочка.

– Всё верно, вот видишь! У тебя это идёт изнутри. Ты как будто светишься метафорами, сравнениями, олицетворениями и бог знает чем там ещё! В тебе бурлит необузданная страсть и сила творческого начала, ты не можешь не писать, тебе это необходимо как воздух. Только ты не думаешь о том, что этот воздух может быть нужен кому-то ещё и, возможно, именно твоя книга поможет кому-то найти свой путь, обрести себя, в ком-то разбудит спящие эмоции или призовёт людей к ответственности. Ты можешь, понимаешь? Я в тебя верю и не сомневаюсь в тебе! – Я наконец-то сделал вдох, потому что обычно в потоке мотивирующего монолога забываю дышать. Алекс говорит, что это добавляет импульса в мою речь.

– А ты прирождённый оратор. Может, пойдёшь в президенты? – Кира легонько ударила меня кулаком в грудь. Но больно не было, было приятно. Реально, всего три недели, но за это время мы успели обсудить больше, чем с некоторыми людьми за десятки лет. Удивительно.

– Не переводи тему. Писать будешь? – я посмотрел на неё пристально, сощурив глаза, и даже немного навис над ней, хотя это было тяжело сделать, ведь мы практически одного с ней роста. Пришлось встать на цыпочки, а это как-то не в моём стиле.

– Буду-буду, – моя подруга снова рассмеялась и даже кивнула для верности.

Всё, я её убедил. Ещё один балл в пользу оратора Макса. Сидите и учитесь! Скоро оформлю все свои лозунги в аудиоформат и буду продавать за кучу денег!

– А как назовёшь? – мне было любопытно, потому что я знал, что у неё в шкафу уже есть несколько черновиков, которые она искусно прятала за рабочими блокнотами и квитанциями на квартиру.

– «Люди-зеркала» – как иначе?

Кира, 5 июля

В комнате раздался звонок. Я всегда заранее выключала музыку, прикрывала дверь в папиной комнате, если он был дома и смотрел телевизор. В этой тишине заливистый звук бился о стены квартиры и заполнял собой всё вокруг. Казалось, что целый хоровод маленьких новогодних гномов с колокольчиками радуется наступлению праздника. У меня же этот звонок всегда вызывал смешанные чувства. Или же он вызывал смешанные чувства у папы? С одной стороны, мне было радостно снова услышать дорогого мне человека. С другой, я всегда думала о том, что нам вообще приходится разговаривать по телефону ограниченное количество времени вместо того, чтобы пить чай на кухне и болтать о пустяках по любому поводу. Впрочем, возможно, Макс прав, и мы сможем встретиться.

– Привет, мам! – я ответила сразу, так как знала, что это она. Выделенный канал связи съедал остатки всех эмоций, но я была уверена, что мама в этот момент улыбалась.

– Здравствуй, дорогая! – её голос звучал уверенно и тепло, как всегда.

– Какие у тебя планы на завтра? – я решила сразу задать интересующий меня вопрос. Я рассказала Максу про нас с мамой, он высказал идею о том, что если небеса не разверзлись при нашем знакомстве, то и от личного общения с мамой ничего не случится. Я, недолго думая, согласилась. Но маме я об этом, конечно, не скажу. Вдруг передумаю за день. Пусть сюрприз будет.

– Э-э-э-эм-м. – Мама явно была не готова к такому началу разговора и наверняка смотрела сейчас свой блокнот с заготовленными темами. Я тоже вела записи – о чём рассказать, что спросить, сразу записывала, чтобы не забыть, но сегодня я могла думать только о предстоящей встрече и очень волновалась. Я потёрла подушечки пальцев левой руки друг об друга и, ничего не почувствовав, положила ладонь на коленку. Было тяжело справиться с сомнениями и со всеми мыслями, которые сейчас роились в моей голове, как стадо откормленных, жадных мух. Кыш, кыш! – Завтра у меня консультация клиентки с самого утра, скорее всего, я проведу её онлайн, потому что не очень хочется куда-то выходить в выходной день. А потом я планировала прекрасно провести время. Поливать цветы и разговаривать с ними. Читать книги.

– Звучит шикарно! – я улыбнулась – и очень надеюсь, что телефонная связь передала маме мой позитив и радость.

– А почему ты спрашиваешь? – я не услышала в мамином голосе и нотки волнения, опять же из-за настроенных фильтров телефона, но почти уверена, что они там были.

– Да просто. Интересно, чем ты живёшь. Знаешь, сегодня такое настроение, что не хочется никаких заготовленных тем и монологов. Хочется просто побыть с тобой, поболтать о мелочах, не задумываясь о том, куда приведёт нас этот диалог, или даже помолчать…

– Понимаю. Молчать с другим человеком нужно тоже уметь.

– Да. Разговор объединяет, а молчание создаёт невидимые узы. – Мне так хотелось сказать маме, что, возможно, уже завтра я обниму её и поцелую, но нельзя. Нельзя!

– Поэтично прозвучало. Как твои статьи? Ой, прости-прости, хочется так многое у тебя спросить и узнать.

– Ничего-ничего, мои статьи прекрасно. Вернее, после того материала про нас с тобой я больше не писала, но есть несколько острых тем, которые хочется осветить в ближайшее время.

– Острых? – мамин голос снова был спокоен и выровнен по интонации, но я интуитивно чувствовала её эмоции. Она волновалась. Говорят, существуют «фантомные эмоции». Это определение, конечно, не научное и, как обычно, родилось в молодёжных кругах, но оно значит то, что чувствуешь чужие эмоции и знаешь, что они есть, даже если не обладаешь зеркальными способностями да и просто эмпатии ноль. То есть как с фантомной болью. Её вроде бы нет и предпосылок нет, но болит. Возможно, «фантомные эмоции» появились на пике моды, когда появились «недозеркала» или подражатели. Ха, тогда даже линзы можно было купить зеркальные, так что людей вообще не отличишь внешне: кто зеркало, а кто нет. Хорошо, что потом эти линзы внесли в список запрещённых товаров, а компания «Эко-миркл» заплатила огромный штраф Правлению за саму идею их производства. Забавно, что при этом не изъяли остатки партии, так что продвинутые ребята умудрились купить себе зеркальные линзы, правда, непонятно зачем: носить их было опасно и запрещено. В смысле «совершенно нежелательно», конечно.

– Всё хорошо, мам. Это темы, которые предложили мне в Правлении, и я им за это очень благодарна, – сама не понимаю, зачем я так сказала. Может, потому что до сих пор считала, что нашу связь прослушивают, а может для того, чтобы успокоить маму, что я не бунтарь какой, а хорошая девочка. Конечно, никакие темы мне Правление в этот раз не давали, вернее, всё, что давали, я либо уже написала, либо писать не особо хотела.

Мы разговаривали с мамой о совершенно незначащих вещах. О погоде. О модных причёсках. О цвете неба. О новой статье Энди Уайт в журнале «Роллс-Ройс по-французски». И мы молчали. Долго, с упоением и наслаждением. И в этом молчании была и боль разлуки, и радость будущей встречи, о которой мама ещё не знала, и тепло, которое согревает и объединяет двух людей на разных концах провода.

Ирен, 6 июля

– Ма-а-ам, если я выпью ещё одну кружку ройбуша, я взорвусь! И тебе придётся отмывать все свои светлые кухонные шкафчики от моих чайных останков.

Я чуть не подавилась своим напитком, неожиданно было услышать от Киры такое. Но ещё одну кружку ароматного чая всё-таки налила. На автомате. Так мне было проще контролировать свой поток сознания.

– Давайте ещё разок. Вы с Максом уже несколько дней встречаетесь? – я пыталась разложить по полочкам хаотичные мысли, но они выскакивали с них, как неаккуратно сложенные и заброшенные носки. К тому же сам факт того, что мы с Кирой не виделись много лет, а сейчас вот так сидим и просто пьём чай на кухне, для меня был невероятен и невозможен.

– Да, хотя мы не очень любим афишировать наши отношения. – Макс громко отпил из своей кружки и посмотрел на Киру.

Та в свою очередь ткнула его локтем, нажав на воображаемую кнопочку на его теле, которая всегда реагирует как «а-а-ай, больно же». Между ними было что-то такое… Не искра. Не молния. Не страсть. Какое-то бесконечное тепло и невидимая связь, как будто они оба ждали этой встречи очень давно. Здесь даже не нужно было моё профессиональное чутьё, это было видно невооружённым взглядом – в их переглядках и приколах.

– Да, мы встретились пару дней назад, вчера мы тоже виделись и сегодня третий раз. И ничего не произошло! – голос Киры был взволнованным и радостным одновременно.

Я отправила ей малую толику спокойствия, сохранившегося со времен её детства. Она схватилась за эти эмоции как за спасительную соломинку и жадно отразила. Я покосилась на телефон. Никто не звонит. В дверь тоже не стучатся. Никаких молний и грома. Ничего такого. Но ощущение того, что мы преступники и делаем то, что запрещено, меня не покидало.

– Подождите, но я отправляла отчёт в Правление ещё вчера! А до этого несколько дней назад я получила от них задание проверить пару текстов на предмет эмоционального фона и заложенного подтекста… – Мысли всё не укладывались по полочкам, более того, весь шкаф, который я выстраивала в течение многих лет моей жизни, разваливался на глазах, полки ломались, и всё содержимое сбивалось в кучу. Это был встроенный шкаф, который должен был стоять всю свою жизнь на одном месте. А теперь из-за его отсутствия обваливался и потолок, и на стенах паутинкой расходились огромные трещины.

– Я тоже сдавал задание Правлению несколько дней назад, – Макс включился в разговор и принял серьёзный вид.

Я чувствовала, что он хочет меня поддержать. Даже ощутила волну добра и поддержки, исходящую от него, и неловко отразила.

– Он у нас аналитик, – гордо добавила Кира. – Мам, ты, главное, не волнуйся! Мы во всём разберёмся! Может, дойдём до офиса? Попробуем разузнать?

– Здравствуйте, меня зовут Ирен, я зеркало. Ах да, вчера я встретилась со своей дочерью, она тоже зеркало. И она пришла со своих другом, он тоже зеркало. Это ничего? – я начала раздражаться.

Какой всё-таки опрометчивый поступок – прийти сюда! А вдруг нам вообще запретят видеться? Она об этом подумала? Впрочем, я почти сразу потушила накатившуюся волну стресса. Опять же профессиональные хитрости и годы медитаций.

– Это будет практически явка с поличным. Лучше подождём несколько дней, и я сама схожу. Ничего спрашивать не буду, сделаю вид, что у меня вопросы по заданию, а там посмотрим…

– Звучит как план! А что будем делать до этого момента? – Макс посмотрел сначала на меня, потом на Киру.

– Пить чай, видимо. Мам, нальёшь ещё ройбуша?

Макс, 6 июля

Забавно. Люди (о-о-о, как это сейчас прям масштабно звучит в моей голове) думают, что мы, зеркала, подобны супергероям. Или роботам. Только роботами, которые убирают за тобой в кафе или открывают двери, уже никого не удивишь, а от нас до сих пор шарахаются. Я думаю, некоторые забывают, что мы отражаем чувства и эмоции человека, а не читаем их мысли. В нашем обществе некоторые чувствуют себя неуютно, как будто мы уличим их в каких-то преступных мыслях, выходящих за рамки правил этикета. Помню, пришёл как-то за молоком в магазин, передо мной было трое. Пожилая женщина с хлебом и пакетом молока. Злость. Тревожность. Безразличие. Немного суховатые эмоции, даже в горле от них пересохло. Парень с девушкой, совсем молоденькие, лет по девятнадцать. Он – страсть, ярость, желание. Она – тоже страсть, стыд, волнение, радость. Если из первой женщины эмоции нужно было «выжимать», как из губки, то парочка оставила после себя лужу импульсов и взрывных эмоций. Они покупали шампанское, сыр, какие-то фрукты, чипсы, сельдерей (я ещё тогда подумал: «При чём тут сельдерей вообще?»). На кассе парень взял неловким стремительным движением ещё пачку презервативов и спрятал за упаковку сыра. Чего стесняться-то, ну? Прямо передо мной стояла женщина лет тридцати пяти, плюс-минус моего возраста. У неё была целая корзина продуктов, как будто она собиралась целую неделю не выходить из дома, а желательно и побольше. В её эмоциональном фоне была и усталость, и боль, и злость, и раздражение, и разочарование, и ненависть, и расстройство, и одиночество, и грусть… Полный спектр эмоций, выбирай что хочешь. Понятно, что отразить страсть я не смог, меня тут же переклинило на злости и раздражении. Я вцепился рукой в край металлической ленты и прикрыл глаза, пытаясь не сказать ничего лишнего. Чёрт, мне всего лишь нужно молоко. Спасибо вам за ваши бонусные эмоции на ночь глядя, но можно мне просто купить молока?

Влюблённая парочка оглянулась на меня с любопытством. Женщина передо мной буркнула что-то типа: «Господи, достали уже, везде эти зеркала». Похоже, она даже не отразила (ха, она и не может, она же не зеркало), что это её эмоции лежат в основе моего поведения. И кто бы мог подумать, но пожилая дама, которая уже складывала продукты в свой пакет и которой оставалось только расплатиться, бросила на меня быстрый взгляд и быстро зашагала к выходу. Без продуктов, без своего пакета. Девушка на кассе кричала ей, что она забыла свои продукты и не расплатилась, но той и след простыл. Я принял это на свой счёт. Как и практически всё в этом мире. Кассир посмотрела на меня укоризненно и покачала головой так, словно я отправил покупательнице какое-то мысленное предупреждение. «Покайся, иначе всему миру будет известно, что ты совершила в свои двадцать семь лет!» Что за бред вообще? Я поймал взгляд кассира и направил его на своё молоко. Чёрт, дайте мне просто купить молока, в самом деле. Люди, успокойтесь, хватит эмоционировать!

Я уже еле держался от переполняющих меня эмоций, как женщина передо мной крикнула куда-то в глубь магазина: «Откройте ещё одну кассу, тут этот, и мне неприятно стоять с ним рядом». Ха, женщина, это взаимно. Я хотел было возмутиться, переполняясь ещё больше её собственным гневом и недовольством, как молодёжь обратилась ко мне: «Проходите перед нами, мы вас пропускаем». Парень слегка отодвинул с ленты свой вечерний арсенал по соблазнению – в первую очередь заветную коробочку за сыром. Я вымученно улыбнулся, потому что выбирать эмоции не приходилось, но постарался найти за гневом этой дамы что-то ещё и сконцентрироваться на том же одиночестве, например, или грусти. Не особо приятные эмоции, согласен, но и не такие яркие и взрывные, как гнев и злость. Я кивнул и прошёл со своим молоком.

Да, люди, нас поддерживающие, тоже бывают. Почему-то их много среди молодёжи. Взрослые люди больше нас боятся – видимо, опять же по причине того, что думают, будто мы читаем все их мысли и раскроем все неблаговидные дела, совершённые ими за свою жизнь.

– А это тебе как? – Кира вышла из дома и вырвала меня из потока моих мыслей. На ней были джинсы и футболка, я даже не сразу понял, что она переоделась. Но если первая футболка была светло-лилового цвета, то эта была жёлтая с цветком, выложенным из страз в районе груди.

– Очень даже! – я улыбнулся и для верности показал большой палец вверх.

Кира стремительно развернулась и пошла обратно домой. Так, к моменту, когда она вернётся, нужно придумать что-то более убедительное, чем улыбка и большой палец вверх, иначе я не выдержу ещё полчаса ожиданий и мыслей о людях, которые меня задевали в моей жизни. Может, показать два больших пальца вверх?

Кира, 14 июля

Кофе был божественный, по крайней мере именно так его презентовал Макс, и у меня не получалось думать иначе. Слегка горьковатый, с ноткой пряностей, каждый глоток обжигал горло тысячей пламенных пощипывающих искорок и оставлял покалывание на дёснах и языке. Несколько раз я незаметно проводила языком по зубам, сравнивая ощущения, и поспешно делала второй глоток.

При всей радужности момента мысли в моей голове вертелись самые разные.

– Слушай, ты занимался когда-нибудь сексом? – я прервала уютное молчание кухни.

Макс поперхнулся только что сделанным глотком кофе и уставился на меня, как на восьмое чудо света. Он даже дар речи потерял.

– В смысле тебе самому нравилось то, что ты делаешь, или ты просто отражал чужие желания? И понимал ли ты, что это чужие желания, или умудрялся как-то этим всем наслаждаться?

– Пожалуй, и то и другое, не знаю, – серьёзно ответил Макс. Он не стал юморить по этому поводу или задавать ответные вопросы, желая докопаться до причины моего вопроса. Впрочем, причину моего вопроса я озвучила сама.

– Я вот просто думаю… Людей-зеркал часто используют в эскорт-услугах при том, что у них ведь есть выбор?! Никто ведь насильно не заставляет этим заниматься. Скажем, у меня тоже был выбор, когда мне предложили вести блог. Но был ли этот выбор вообще? Есть ли шанс отказаться от предложения Правления, когда тебе находят место, где ты можешь быть полезен?

– Тоже думал об этом. По крайней мере, я рад, что мне нашли место в аналитике общественных событий и мнений, а не в… Не представляю, как это вообще…

– Мне однажды написала девушка после поста… – Я осторожно оглянулась по сторонам. Дурацкая привычка, которая останется, видимо, на всю жизнь, деформация зеркала на предмет общения с другими зеркалами. – Её смущение было прогнано через программу проверки на цензуру, но я уловила намёки на сожаление и какой-то стыд, что ли… В завуалированных фразах, чётко подобранных и максимально нейтральных, было столько ненависти к себе, к людям, которые её обрекли на эту судьбу, к людям, которые пользуются её добротой и расположением. Она собиралась свести счёты с жизнью или сотворить что-то очень плохое, чтобы не делать больше того, что делает.

– И что было дальше? – Макс позволил мне выдержать долгую паузу, пока я обдумывала сказанные мной слова, которые вслух звучали гораздо страшнее, чем в моей голове. Волна сожаления и беспомощности окатила меня с ног до головы, так что я почувствовала лёгкий озноб и ещё больше натянула платье на голые коленки.

– Я посоветовала ей сохранить себя и сделать всё, чтобы никто не мог разрушить её целостность. Мы завуалированно говорили о ней, но писали про хрупкую вазу, которую как будто разбивают каждую ночь чьи-то грязные шершавые руки. Она поспешно поблагодарила меня и вышла из сети, оставив меня в каком-то невысказанном смятении. Когда ты вроде что-то чувствуешь, но не факт, что что-то действительно чувствуешь. Она больше со мной не связывалась и не выходила в сеть, и я не знаю, что с ней.

– Знаешь, проблема-то, в общем, не в том, какое предложение сделало ей Правление. Она в том, что мы сами не умеем ставить защитные блоки, чтобы не отражать всё подряд, что происходит вокруг нас, а впускаем в себя, глубоко в сердце каждую ошибку, дурной помысел, каждый намёк на плохое настроение другого человека. Они ведь тоже не роботы и не могут порхать с цветочка на цветочек, думая о радуге и единорожках. Хотя было бы здорово, правда? – он слегка улыбнулся и посмотрел мне в глаза. Его зеркальная радужка отливала красивым металлическим блеском, отражая меня с ногами на стуле, чашку кофе и часть стола.

– Да, было бы здорово. То есть получается, что мы как бы подсвечиваем пороки людей и показываем изъяны этого мира? То есть мы вроде как сами виноваты? Так, что ли? А как же сами люди, которые пользуются нашими способностями, заставляя говорить и делать то, что им нравится? Дело не только в нас, но и в них!

– Знаешь, я так же думал раньше, но сейчас сомневаюсь… – Мой бариста задумчиво посмотрел в потолок, сделал глоток кофе и начал водить ложкой по стенкам кружки. – Мои родители – обычные люди. Они любили. Смотрели телевизор. Гуляли. Спали. Встречались с друзьями. Потом появился я. И мы вместе смотрели телевизор. Гуляли. Встречались с друзьями. Пока не поняли, что я зеркало. Они этого так сильно смущались, что перестали общаться со своими друзьями. Перестали гулять со мной на улице, боясь показать мой зеркальный блеск глаз другим. Они боялись осуждения. Боялись что-то сделать неправильно. Да, они были хорошими родителями, но они были совершенно не готовы воспитывать зеркало.

– Прости, Макс, я не знала про родителей… – Я взяла его за руку и чуть сжала. Мне хотелось его как-то поддержать и подбодрить. Мне-то с родителями очень повезло, если не считать того, что маму я не видела большую часть жизни до прошлого вторника.

– Ничего! Правда! До того, как я от них уехал, мне постоянно приходилось угождать им. Быть прилежным учеником. Быть заботливым сыном. Выполнять каждое данное поручение. Отзываться на каждую, даже вскользь высказанную просьбу. Они так сильно хотели, чтобы я был нормальным. Так сильно старались воспитать меня идеальным человеком. В смысле – зеркалом. Даже сами не понимали, что делают только хуже, поскольку каждый раз, оставаясь наедине с собой, я чувствовал какую-то фальшь, понимаешь? Мне всегда казалось, что это они делали со мной. Но в последнее время мне кажется, что это Я делал с собой сам.

Ирен, 14 июля

После посещения бухгалтерии с их нездоровой энергетикой мне требовался душ, хорошая книга, кружка вкусного ройбуша и тишина. Но сегодня я отправилась не к себе, а к Виктору и Кире. Забавно так говорить, ведь это такой же мой дом, как и их, хотя пока я этого не чувствовала. Хотелось по традиции отправиться в свою уютную компактную квартирку и провести вечер так, как я это делала много лет до этого. Всё-таки мозг – такая странная штука, сильно сопротивляется любым изменениям, даже если ты им рад.

Поворачивая ключи в замке, я гадала, ждёт ли меня какой-то сюрприз по поводу моего возвращения, потому что никаких сюрпризов я не хотела. Дома никого не было, и я выдохнула, испытав какое-то подобие облегчение и радости. Не знаю, может, я почувствовала какие-то остаточные эмоции в квартире… Такое, вообще, возможно? Никогда об этом не задумывалась. В любом случае я с удовольствием подогрела воду в чайнике, заварила чай, взяла махровый плед, которым можно было бы укрыть всю нашу улицу, и устроилась в кресло, слегка затаив дыхание. Мне хотелось, чтобы это мгновение длилось как можно дольше. А то бывает: только всё приготовишь – и шум, гам, всех встречать, все эти эмоции в воздухе… Тишина – это не только отсутствие звуков, но и отсутствие посторонних эмоций в моём поле.

Мельком бросив взгляд на время, я поняла, что сегодня день созвона с Кирой. Раньше я накидывала темы для разговора в блокнот, сейчас же я подумала, что можно придумать их в голове. Так, посмотрим.

1. Как прошёл мой день, история про бухгалтерию и их энергетику.

2. Спросить у Киры про митинг, насколько я понимаю, они идут на него с Максом.

3. Разузнать про Макса. Не знаю, стоит ли вообще про это спрашивать, насколько корректно???

Ещё немного подержав воображаемый карандаш во рту, я не придумала новых пунктов. Забавно. Когда мы общались несколько раз в неделю, Кира казалась мне такой далёкой, но наши разговоры нас сближали, и темы для разговора сменяли одна другую, потому что важно было успеть обсудить всё. Сейчас, когда мы в шаговой доступности друг от друга (ведь я переехала к ним окончательно), мы стали общаться реже. Может, конечно, всё дело в Максе, что на него сместился фокус внимания, и я рада, что у Киры появились новые интересные друзья. А может, просто доступность и возможность пообщаться всегда притупляют градус эмоций. Ни тебе предвкушения, ни долгих размышлений после разговора… Интересно, мы общались с ней тогда на несколько минут больше, чем обычно, – это как-то связано с тем, что двери Правления оказались закрыты?

Чай начал безжалостно остывать, когда я машинально бросила взгляд на часы. Девятнадцать тридцать две. Как и тогда. Каким был бы наш разговор сегодня? Может, ввести традицию в это время болтать в гостиной? Как я могу помочь сблизиться с ней? Сейчас мне кажется, что мы стали друг от друга дальше душой, хоть физически мы и ближе? Или это нормально?

Из потока моих риторических вопросов меня выдернул телефонный звонок. Я встрепенулась. Стоит ли отвечать, если официально мы продолжаем платить за мою квартирку и здесь должны жить по правилам только моя дочь и муж. Я встала с кресла, подошла поближе, но решила не брать трубку, хоть искушение было велико. Аппарат жалостно издал последний сигнал, и кнопочка замигала красным цветом. Оставили голосовое сообщение. Я решила, что ничего страшного от прослушивания сообщения точно не будет, подняла трубку и нажала на кнопку.

«Одно новое сообщение», – промяукала вежливая девушка-автоинформатор. И я вся превратилась в слух, прижав телефонную трубку ещё ближе к себе, как будто от этого зависело, впитаю ли я все слова в себя или одно юркое выражение прорвётся на свободу и плюхнется в коридоре.

«Сегодня вы пропустили сеанс телефонной связи по выделенному каналу со своей матерью Ирен. Для получения дальнейших указаний ожидайте…»

Я замерла. Всё моё тело напряглось в одну струнку, и я не могла пошевелиться. Как? Как мы могли быть столь беспечны? Почему мы не поддерживали видимость нашей прошлой жизни? Что сейчас с нами будет? Ладно со мной… Что будет с Кирой? Капелька пота пробежала по лбу, но я не могла сойти с места.

Ожидайте… Чего ожидайте? Когда ожидайте? Сообщение пришло на телефон Киры, значит, нужно проверить, пришло ли сообщение мне на телефон? Тогда будет понятно, известно ли им что-то о моём переезде.

Я почувствовала весёлость и игривое настроение Виктора, который достал ключи и начал открывать входную дверь. Никто не должен знать. Я никому не скажу, не хочу рассказывать и волновать. Если что-то пойдёт не так, завтра же я соберу вещи и поеду обратно вместе со всеми своими многочисленными растениями. А пока… Я нажала сочетание клавиш на телефонном аппарате, чтобы стереть сообщение. Никто не должен знать. Никто. Отразив радостный настрой мужа, при этом выскребая остатки страха из-под ногтей скукоженных от напряжения рук, я вышла к Виктору с улыбкой и сказала: «А где мой праздничный букет?»

Макс, 2 июля

Я ждал вечера, так как надеялся, что моя вчерашняя незнакомка снова будет в сети. Кто бы мог подумать, что окошко случайного контакта принесло мне вчера такой приятный во всех смыслах разговор. Ммм… Я с удовольствием смаковал и вспоминал детали нашей переписки с Кирой. Да, её зовут Кира. Она пишет статьи, обещала мне скинуть почитать, очень умная, начитанная, весёлая, с налётом усталости и тяжёлой судьбы в речи. Не знаю, что именно наложило такой отпечаток на её жизнь и мировоззрение, попробую сегодня тихонечко выведать, но это явно прибавляет ей шарма.

Я поделился с ней своей проблемой с компьютером, она посоветовала мне перезагрузить комп и при этом поставила много смайликов. Забавно! Было понятно, что она тоже обращалась в техподдержку с подобным запросом. Мы обсудили важную и такую нелегкую профессию, как сисадмин, накидали требования к кандидату на вакансию (шутили, что угрюмость и эмоциональный фон на уровне чайной ложки – важная и неотъемлемая часть характера соискателя), она мне рассказала о том, что её вдохновляет на то, чтобы написать статью. Общение с мамой. Когда она видит какую-то несправедливость. Музыка. Прогулки. Правда, когда я спросил, о чём она пишет, она как-то уклончиво ответила, но обещала скинуть. Надо дать ей номер своего мейла, пусть бросит туда.

Я даже сам не заметил, как много думаю о ней в течение дня. Сегодня в кофейне, когда мы сидели с Алексом, он даже помахал рукой у меня перед глазами, так как я явно не до конца сконцентрировался на его истории про разновидности интонаций во время сценического выступления. А он ведь всё это в красках и интонациях показывал и говорил. Жестикулировал и иногда кричал на всю кофейню. Но я не захохотал в нужный момент, и его это напрягло. Так я спалился, что думаю о чём-то другом. Пришлось в паре общих фраз рассказать о нашем знакомстве с Кирой.

– У-ля-ля, да кто-то запал!

Я кинул в него кусочек, отломленный от вкусной булки, потому что не дело это ценной булкой разбрасываться, но и друга на место поставить надо. Ишь!

– Запал, запал! – Алекс сделал вид, что собирается ловить следующий кусок, призывая накидывать ему прямо в рот. Я посмеялся и махнул на него рукой. Ещё продукты на него переводить.

– Ничего я не запал. Просто сейчас редко встретишь умную и весёлую девушку, с которой можно без остановки разговаривать весь вечер, – я твёрдо стоял на своём и сохранял серьёзный тон.

– Это ты про Веронику? Да брось, ты об этом ещё думаешь, дружище? Слушай, а ты уверен, что не отражал её заинтересованность и симпатию? Ну, в теории может такое быть? – Он бывает очень рассудительным, когда захочет. У меня даже мыслей таких не возникло, и я честно сообщил Алексу об этом.

– Но ты знаешь… – я продолжил, немного подумав и прервав густую, как деревенская сметана, паузу: – Я всё-таки думаю, что никого я не отражал. В смысле во мне ничего не противоречило чужим эмоциям, а это обычно показатель того, что это мои эмоции.

– Чувак, я пока не до конца понимаю, как ты это делаешь, но я горжусь тобой.

Но Алекс, сам того не подозревая, заставил меня весь день думать над тем, было ли наше общение с начитанной незнакомкой искренним. Господи, как же бесит задавать себе такие вопросы даже при простом банальном знакомстве!

Но через полчаса я планирую выйти в чат и поболтать с Кирой. Сейчас я практически уверен в том, что всё в порядке, это мои эмоции и моё отношение. Единственное, что в этот раз мне нужно быть аккуратнее, а то вчера речь зашла про отражение эмоций, уже даже не помню как, и я по неосторожности ляпнул, что зеркала могут идентифицировать свои чувства и контролировать, что отражать. Так она так резко это восприняла! Может, у неё кто-то из родственников зеркало или она наша ярая защитница, а может, и противница. В любом случае тема скользкая, себя выдавать я тоже пока не хочу, чтобы она не могла этим воспользоваться, поэтому пусть всё будет так, как есть. В этот раз идём на рекорд, а?

Я открыл чат, весело напевая Тома Греннана «Little bit a love». Нет, а что? Немножечко любви никому не повредит. Впрочем, иметь в рядах своих друзей такую интересную девушку я тоже не против. Я быстро пробежался глазами по нашей вчерашней переписке, улыбаясь при этом, как мартовский кот.

– Привет-привет, прекрасный незнакомец! – всплывающее окошко в правом нижнем углу заморгало, и, клянусь, это было лучшее, что произошло сегодня со мной. Я точно ничего не отражаю. Это всё происходит со мной. У меня появился новый друг.

Кира, 14 июля

Он галантно протянул мне руку, как в старых фильмах про балы и королевских особ. С нескрываемым удовольствием я подала ему руку и прочитала на его лице лёгкое удивление. Ага-а-а-а, почувствовал! Наслаждайтесь, мужчина! Он сжал мои пальцы сильнее и резко притянул к себе.

Я почувствовала его неловкость, и от этого мне стало ещё веселее. Мы танцевали в тишине на его кухне, окутанные ароматом только что сваренного кофе. Конечно, сложно назвать танцем то, как мы переминались с ноги на ногу, еле сдерживая смех и смотря друг на друга. Зеркальный блеск его глаз притягивал меня и даже немного гипнотизировал. Я не могла отделаться от мысли, что он читает меня сейчас как открытую книгу, а я словно пытаюсь при гостях раскидать по углам и шкафам явно заметные признаки творческого беспорядка. При этом ещё несу какую-то чепуху, чтобы внимание отвлечь.

Меня окатило волной спокойствия Макса. Как я поняла, что это его спокойствие? Оказывается, оно отличается от моего. Моё спокойствие нежно голубого цвета, чуть-чуть холодное, как будто прикасаешься к природному камню. А его… Его спокойствие глубокого серого цвета, прикрывающее голые плечи, обволакивающее, терпкое, сильное и с запахом кофе.

У Макса зазвонил телефон. Хозиер «Movement», ага, я везде узнаю эту песенку с первых нот. По-любому Алекс звонит или из Правления. Мой потрясающий кавалер даже бровью не пошевелил, сделав вид, что так надо. Он накрыл мой лёгкий намек на волнение волной… о боже! Желания, что ли??? Да что он себе позволяет! Или… что это вообще? Он не сводил с меня взгляда, и я снова погрузилась в омут его красивых зеркальных глаз, приняв в себя эти странные и немного пугающие эмоции.

– А вдруг из Правления? – шёпотом спросила я. – Они могут о чём-то догадаться!

– Тш-ш-ш… Насладись моментом! Классный саундтрек получился к нашей ситуации?

В это мгновение телефон замолчал, но через секунду снова наполнил комнату прекрасными звуками красивой песни. Какие настырные! Мы хохотнули и продолжили переминаться с ноги на ногу, уже под музыку. Ха, а это уже больше похоже на танец.

Макс, 29 июня

– Так как прошёл твой день? – я в очередной раз задал вопрос другу, который рассказывал мне уже пятую историю с отвлечением от темы. В предыдущие разы он уже поведал легенду о зелёном рыцаре. Причём он рассказывал так, что я думал, будто он ударился в чтение средневековой литературы, очень уж яркими были его обороты речи. Как оказалось, это вообще какой-то старый фильм, положительно встреченный критиками, который я не смотрел. А ещё Алекс поделился мыслями, что, если смотреть в одну точку в течение пяти минут, возникают галлюцинации. Вот даже пробовать не хочу! Из полезного – литературный кружок анонсировал выступление какого-то суперизвестного автора, так что мы, конечно, пойдём на слушания.

– Так нормально! – Алекс ответил с ноткой раздражения. – В итоге Мари сказала Кристиану, что у них всё кончено! – завершил он на одном дыхании, со страданием в голосе.

Я вопросительно промолчал. Какая Мари? Какой Кристиан? Что вообще происходит? Неужели я так сильно унёсся мыслями, что перестал воспринимать реальность, даже друга своего слушать перестал?

– Нет, всё хорошо, я просто резко перевёл тему, а то чувствую, что ты заскучал, брат! – Алекс расхохотался, я вслед за ним. Невозможно оставаться равнодушным рядом с таким харизматичным человеком. – У меня была репетиция, я очень устал, но бодр и свеж, как всегда. Если хочешь, пошли в бар, ты угощаешь!

– Эй, обычно говорят «я угощаю», когда зовут в какое-то заведение, – я улыбнулся.

– Не-е-е, угощаешь всё же ты. К тому же я и так тебя уже развлекаю тут минут десять своими байками…

– А я пытался получить ответ, как твои дела. – Такие весёлые разговоры ни о чём, без супернасыщенного глубокого смысла и ярких эмоций были вполне прекрасной медитацией после активного рабочего дня. – Никуда не хочу, пройдусь перед сном да спать пойду.

– Ну и скучный же ты бываешь, скажу я тебе… – Алекс говорил это с явным облегчением, потому что, судя по всему, он и сам не особо куда-то хотел идти.

– Сам зануда! – я не остался в долгу у друга и отправил ему ответку.

– Покеда тогда? – Алекс подождал ровно секунду после своего предложения и положил трубку. Он всегда так делал, это была его фишка. Вот как мхатовскую паузу выдержать – это он старается, а когда в беседе надо сказать что-то важное, он быстро заканчивает разговор. Я просто заметил, что все самые нужные слова приходят ко мне после того, как я начинаю прощаться с человеком. Алекс же утверждает, что для ценных мыслей у нас был весь разговор и не нужно оставлять всё на сладкое. А вдруг инопланетяне захватят мир или землетрясение уничтожит всё живое на Земле? Не время оставлять всё лучшее на потом, хочешь – говори здесь и сейчас. Хочешь – делай как нравится. Хочешь – твори, люби, гуляй, танцуй, пой. Мне нравилась его философия кроме тех моментов, когда я хотел сказать ему самое важное в конце разговора. Сегодня этим самым-самым

Продолжить чтение