Тайна дважды убитой. Следак Её Величества 1

Глава 1. Тайна следствия

– Разночинец! – кричал властный голос. – Разночинец, ко мне!

У двери кабинета стоял высокий и статный мужчина. Идеально белый костюм, трость с серебряным набалдашником. Выглаженная рубашка. Запонки с драгоценными камнями. Невзирая на запрет, он курил тонкую сигарету, аккуратно стряхивая пепел на пол.

Центральное отделение не знало такой наглости! Дубовый пол ежедневно полировали щётками: начальник был помешан на чистоте.

– Честь имею, – ответил Иванов, не вставая со своего кресла. – Чем обязан?

– Подойдите ближе, разночинец, да возьмите мою шляпу! – потребовал визитёр и притопнул ножкой в дорогой кожаной обуви.

Иванов отодвинулся. Встал. Поправил свой шёлковый галстук, проверил геральдику на кителе. Всё на месте. Личной приёмной у него не было, однако же, визитёры не могли прийти сюда иначе, как по его вызову. Охрана сообщала ему обо всех посетителях и не допускала нежелательных персон. Звонка от дежурного не поступало. Почему?

– Прошу прощения, – произнёс Иванов, глядя на холёного аристократа. – Однако же, произошла ошибка. На допрос я вас не вызывал. Личного приема не веду-с.

– Да как вы смеете! – вскричал мужчина. – Допрос, ещё чего?! Подойдите ко мне, немедленно! Обязан ли я вот так распинаться, а? Шляпа, шляпа. Шля-па. Бери шляпу, псина.

Фёдор с трудом подавил гнев, который закипал в его душе. Он уже видел, как вырывает трость и разбивает аристократический нос на холеной морде холуя. Водит наглеца лицом по полу, собирая пепел, будто пылесосом. Но! Иванов был профессионалом.

К его службе предъявлялись чрезвычайные требования! Вежливость. Выдержка. Сдержанность. Царица не уставала повторять с голубого экрана о том, что государственные служащие – лицо Империи. А потому полицейские должны быть предупредительными и спокойными.

«Последую Её завету», – подумал Иванов. Следователь подошёл ближе, чтобы рассмотреть наглеца. Ничем не примечательный, самый обыкновенный потомственный лентяй. С каким-нибудь высоким званием и должностью. Сладострастные губы. Холёные ручки. На пальцах – модный нынче среди мужчин бесцветный маникюр. Аккуратная татуировка на внешней стороне левой кисти. Потомственный аристократ, уверенный в своей исключительности.

– Ну, берите же шляпу, псина! – не унимался мужчина. – Почто я сам должен себя обслуживать? Я пришёл по важному делу!

Иванов картинно поклонился, принял головной убор и медленно вернулся к своему столу. Тот был расположен прямо у окна. Открыл пластиковый стеклопакет – большая роскошь по тем временам. И швырнул на улицу шляпу, как олимпийский атлет – метательный диск. Головной убор улетел далеко, к оживлённой магистрали, что прошла сквозь сердце Центрального округа.

– Готово, – улыбнулся он и показал на кресло для допрашиваемого. – Ну, присаживайтесь. Чем обязан?

– Да как вы смеете! – вскричал визитёр и принялся топтать ногами, будто ребёнок. – Я – посланник её Величества! У меня чрезвычайные полномочия!

– Чудно, – кивнул Фёдор, встал и приложил руку к сердцу, обратившись к портрету Екатерины Третьей. – Передайте Императрице мои пожелания доброго здравия. Многие лета.

– Неслыханно! – не унимался визитёр. – Какая грубость! Какая бестактность!

Дорогой мужчина в роскошной одежде никак не мог успокоиться. Топал ножками. Орал, что его шляпа стоит дороже, нежели следователь по особо важным делам и поручениям. Что за такой проступок его надлежит разжаловать и сослать на каторгу. Что превосходство аристократии – основа стабильности общества. Иванов молчал.

На крики в кабинет прибежал начальник – полковник Цискаридзе. Некогда подтянутый и поджарый, к своим сорока пяти годам он изрядно набрал вес. Полицейский руководил крупнейшим участком в самом сердце Москвы. И, по слухам, имел доход, никак не соответствующий его заработной плате.

Однако же, императорская семья благоволила Цискаридзе. Учтивый, вежливый, но что ещё важнее – исполнительный. Начальник, способный претворить в жизнь любое поручение. А ещё он неведомым образом мог определить, что где-то страдает аристократ, и тут же примчаться.

– Граф Галунов! – воскликнул Цискаридзе и всплеснул руками. – Какая огромная честь! Отчего же не зашли ко мне, а бросились сюда? Я ожидал вас.

– Только что ваш подчинённый… – произнёс граф, поджав губки. – Швырнул мою шляпу в окно. Можете себе представить?

– От лица всего Её Величества полицейского отделения Центрального округа приношу извинения за бестактность, – отчеканил полковник.

– Двадцать плетей! – потребовал граф и надул губки ещё сильнее. Ещё чуть-чуть и взлетел был, подобно дирижаблю. Внешне аристократ успокоился, но душа его теперь требовала сатисфакции.

Следователь посмотрел на гостя с недоумением и даже с презрением. Мало того, что врывается в его кабинет. Ведёт себя так, будто вся полицейская служба Её Величества должна исполнять его прихоти.

Обзывает псом. Так ещё и требует всыпать плетей! Отдаёт приказы полковнику, что руководит столь крупным участком. Куда только катится Империя?

– Увы и ах, – всплеснул руками высокопоставленный полицейский, – Фёдор Иванов – потомственный аристократ из рода Ивановых.

– Того самого?! – удивился визитер.

– Того самого, – кивнул Генрих. – Таковым, как известно, телесные наказания запрещены.

– Ах вот как? – улыбнулся Галунов. Его гнев внезапно сменился милостью. – Дворянин? Иванов? Неужели тот самый! Тогда инцидент исчерпан. Надеюсь, мы втроём увидим в случившемся лишь забавную шутку, анекдот. Я сам виноват в этом досадном казусе. Представляете, обозвал господина Иванова разночинцем!

И тут же захохотал. Так же подобострастно засмеялся Цискаридзе. Он даже хлопнул себя по тучному боку. Вот мол, какая шутка получилась! Умора. Фёдор оставался серьёзным. Его разум последние недели занимало только одно дело. И эта парочка отвлекала от расследования, которое никак не могло сдвинуться с мёртвой точки.

– Прошу и у вас прощения за свою грубость, – произнёс следователь после паузы. – Мне не стоило отправлять Ваш головной убор в полёт по всей Центральной улице.

– Ах, пустяки, – махнул рукой граф, вытирая слезы от смеха. – Я сей же час распоряжусь, чтобы мне принесли новый.

Он достал из кармана сотовый телефон последней модели и принялся набирать сообщение. Да уж, наука творит чудеса. Каких-то десять лет назад в дверях бы уже стоял посыльный и ждал указаний.

А теперь – холопу достаточно прочитать сообщение. Иванов пока что противился такому достижению науки, как переносной телефон, предпочитая традиционные каналы связи. К тому же, трубки продавались по цене хорошего автомобиля.

– Граф Галунов, – сказал Фёдор. – Её Величества центральный полицейский отдел утопает в работе…

– Намёк понят, – кивнул визитёр. – Я по официальному поручению. Императрица сообщает о том, что расследование… хм, происшествия со Сбитой, Убитой и Похищенной… Взято на особый контроль. На Её контроль.

– Мы работаем день и ночь! – вскричал Цискаридзе. Он сразу понял, о каком деле идёт речь. – Иванов дома лишь спит, да и то не всегда!

Фёдор помрачнел. Да уж, благодаря бульварным газетам история действительно обрела популярность, несоразмерную её масштабу. Сама Императрица заинтересовалась происшествием! Какое-то жалкое ДТП, коих в России каждый день – десятки.

– После таинственного исчезновения тела несчастной девушки Её Величество не может ни спать, ни есть, – с лёгкой улыбкой сообщил граф. – Ей не терпится узнать разгадку истории.

– Всё установим, – пообещал Цискаридзе. – Всех найдём. В установленные законом сроки, и даже быстрее. И сей же час – спецдонесение об случившемся. Так ведь, Иванов?

– К сожалению, даже потомственным дворянам я не могу изложить обстоятельства расследования, – произнёс Фёдор. – Тайна следствия-с.

– Разумеется, – кивнул граф. – Императрица не собирается собою подменять законы. Не для того Её Величество утверждала все эти кодексы, уложения и формуляры. Она лишь хочет предложить всяческую помощь и содействие.

– Конечно, конечно! – воскликнул Цискаридзе. – Сегодня же мы подготовим письмо и отправим Её Величеству…

– В этом нет нужды, – покачал головой Галунов. – Я оставлю свой телефон…

– Вы хотели сказать, номер? – осведомился полковник.

– Нет, телефон, – визитёр протянул полицейскому трубку. – Звоните в удобное для вас время. Сегодня же. И назовите ясно и чётко, в чём вы нуждаетесь для успешного разрешения дела.

– Благодарю за столь щедрый подарок! – воскликнул Цискаридзе и вытянулся в струну, подобрав в себя объёмное пузо. – Служу Её Величеству!

Когда чеканные шаги графа растворились в длинном коридоре, втянутое пузо полковника постепенно приняло обычную форму. Глаза его налились кровью. Руки сжались в кулаки. Конечно, Фёдор был его лучшим следователем. Больше того – товарищем. Человеком, что работал не за страх, а на совесть. Однако же, некоторые выходки подчинённого просто приводили тучного начальника в недоумение.

– Иванов! – прошипел он. – Да будет тебе известно…

– Да, Ваше благородие? – невинно спросил Фёдор.

– Да будет тебе известно… – прошипел полковник. – Известно…

Его гнев куда-то улетучился. Он и сам не мог понять, отчего состояние бешенства растворилось за доли секунды. В задумчивости Цискаридзе вышел из кабинета. Разглядывал новый телефон: настоящее чудо техники. За столько лет он так и не научился ощущать чужое воздействие на своё сознание…

Глава 2. Хорошеет Москва

Иванов тем временем вернулся к работе. Да уж, смерть в результате аварии наступала нередко. Так устроен человек! Создание хрупкое, довольно хилое, если разобраться. Особенно – девушка. Юная девушка. Вместе с заключением судебного хирурга ему прислали фотоснимки погибшей. Жить и жить ещё, что тут скажешь? На вид – ребёнок, лишь год назад получила свой первый паспорт. Требовалось перекурить.

Фёдор достал перламутровую пепельницу, поставил её на дубовый подоконник. Открыл своё дорогостоящее окно из ПВХ. В кабинет тут же влетели звуки Центральной улицы. Москва, конечно, не столица, однако – город безразмерный. Никогда не дремлет. Никогда не останавливается. За это Иванов и любил её.

– Миллениум! – звонким голоском кричал мальчик, продавец газет. – Императорские учёные были шокированы, когда…

– Чем же они были шокированы? – любопытно спросил мужчина в красивом костюме. – Ну, не томи!

Мальчик его внимательно оглядел. Благородный. Аристократ. Такой – точно не огреет.

– Своим открытием, господин, – тоненьким голоском произнёс мальчик. – Двугривенник за новый номер – и всё сами узнаете. Заодно и способ восстановления суставов за счёт соды.

– Соды? – удивился горожанин.

– Так учёные говорят, – пожал плечами мальчишка. – Говорят и пишут.

– Интересно. Держи, без сдачи, – ответил мужчина, подавая газетчику пятьдесят копеек.

Наблюдая за этой сценой из окна своего, Иванов лишь улыбался. Да уж, эти продавцы жёлтой прессы с каждым годом всё изворотливее. Детей нанимают. Тут срабатывает стереотип: ребёнок не может врать. Нужно будет взять на вооружение. Быть может, пригодится во время какого-нибудь допроса.

– Ну-ка, сюда подойди, – крикнул Фёдор. – Бодрее.

Кабинет Иванова располагался на первом этаже. Однако же, это был высокий первый этаж. В таком расположении было очевидное удобство. При желании, Фёдор мог в любой момент выйти в окно. Безопасно для своего здоровья. Раньше его донимал шум улицы, но благодаря новым стеклопакетам это досадное недоразумение осталось в прошлом.

– Слушаю, высокоблагородие, – произнёс мальчик.

– Молодец, – ответил следователь, выпуская клубы дыма. – Ты сам чьих будешь?

– Петька я, сирота, – сказал газетчик. – Живу на попечении дядюшки Серафима.

– В школу ходишь? – спросил Иванов и поморщился от того, как быстро его беседа превратилась в допрос.

– Так точно, высокоблагородие, – ответил газетчик. – По вечерам. Днём вот газеты продаю.

– Говоришь ты красиво, мальчик, – похвалил его следователь. – Кто учит?

– Дядя Борис, что из редакции, – сказал Петька. – Он каждый день со мной занимается.

Зубы свело, словно от боли. Иванов закашлялся. Гляди ты, и тут Борис Липов! Его заклятый приятель. Разночинец и несостоявшийся офицер. Человек, который благодаря газетам и телевиденью сколотил состояние. И глядишь ты, не брезгует мальчиком. Занимается им. Вон, как язык подвесил.

– На, лови, – Фёдор бросил двугривенник, и мальчишка его проворно поймал. – Только номер мне не надо. Ты скажи, что о Пропавшей пишут.

Малыш понял его с полуслова:

– О Сбитой и Пропавшей? – уточнил он. – Говорят, пала жертвой ритуала. Так, де, в нашу Империю вызвали демона. Чтобы бросить вызов Её Величеству. Колдуны голову подняли! Мало их жгли, ой, мало!

– А колдунов уже нашли? – повторил вопрос следователь. – Только если между нами.

– Ой, дядя, – понизив голос, произнёс газетчик. – Если правду желаете знать, так никто и не ведает, где тело и колдуны. Дело тёмное и запутанное! Так сам дядя Борис говорит.

– Ясно, – ответил Фёдор. – А про Миллениум что там, в твоей газетке?

– Учёные говорят, что ровно в двухтысячном году электронные хронометры работать перестанут! – голос Петьки был заговорщическим. – Надобно к механическим возвращаться.

– Всё понял, – произнёс Иванов и потушил сигарету. – Ну, будь здоров, Петька.

– И вы хворым не будьте, благородный дяденька.

Закрытое окно тут же отрезало все звуки улицы. Визит графа Галунова не предвещал ничего хорошего. Одно дело, когда ты – благородный муж, для души работаешь следователем. Фёдор всегда тешил себя мыслью, что он может уйти в любой момент. Помахать рукой. Вернуться в родовое имение и заниматься тем, чем, к примеру, развлекает себя его брат. Охота, балы, мемуары. Боулинг, бильярд.

Но теперь – дело другое. Теперь нельзя в грязь лицом ударить. Как ни крути, Императрица. Окружила она себя, конечно, отборными друзьями. Такие удушат – глазом не успеешь моргнуть. И всё же, за два месяца следствия он должен был признать: дело зашло в тупик.

Подозреваемого – нет. Машины – нет. Хуже того! Даже тело умершей пропало… Конечно, напрямую к делу это не относится, но всё же. Следователь Иванов думал о том, как здорово было бы весь город видеокамерами заставить. Чтобы они писали всю обстановку круглосуточно. Как просто было бы дела расследовать!

Увы, видеокамеры были громоздкими, а ещё – требовали кассет для записи. Их надлежало менять каждые три часа. Новейшая разработка японских учёных позволяла использовать вместо кассет с лентой массивные жестяные диски. На них запись велась беспрерывно и десять, и двадцать часов. Но и здесь были недостатки.

Увы, диски сильно грелись. Установить их можно разве что возле городской бани, дабы теплу не пропадать. В России все довольствовались кассетами. Вся знать обзавелась камерами и записывала на них важнейшие события своей жизни. Свадьбы, крещение, юбилеи и похороны. Конечно, грешно не использовать камеры для сыска.

Но где же хранить такой массив данных? Кто будет менять кассеты? Как и покойный батюшка, Фёдор Иванов мечтал переустроить мир. Лишь усилием воли следователь заставил себя вернуться к работе. Итак, что у него есть. Протокол осмотра. Заключение хирурга. А ещё – несколько свидетелей, которые противоречили сами себе.

Ни одной зацепки.

Иванов дал самому себе ровно двенадцать часов на то, чтобы раскрыть это дело традиционным путём. Если нет – пришлось бы опять прибегнуть к услугам потусторонних сил. К её услугам.

Глава 3. Судьбоносная встреча

Дневная Москва смотрела на детектива яркими вывесками и неоновой рекламой. При Екатерине Третьей многие пуританские обычаи ушли в прошлое. Вот и представительницам древнейшей профессии более не приходилось прятаться на высоких этажах.

Сразу в двух районах Москвы создали специальные зоны, где мужчины, женщины и даже пары могли искать себе любовных приключений. Именно возле такого места шагал детектив. Один источник убеждал его, что ему известно имя водителя. Того самого, что сбил несчастную Ксению. Увы! Небольшой перекрёстный опрос позволил сыщику выявить обман.

– Славик! – кричали путаны, стоя подле ярких витрин. – Славик, на минуточку зайди!

– Это эффективные купцы за минуточку управятся, – бросил Святослав на ходу. – Мне вас троих придётся на день выкупать.

– Ну так купи! – улыбнулась одна из них, блондинка.

– Не сегодня, – буркнул мужчина.

Сколько лет он топчет эту Москву! Путаны, карманники, самогонщики и прочие, прочие… Вот круг общения его. И нет выхода за пределы этого круга. Когда-то давно ему обещали, что спустя несколько лет работы сыщиком откроется дорога на настоящую службу. В следствие. В министерство. Да куда угодно!

Ему обещали, что он сможет получить дворянское звание. А дети уж точно станут аристократией. Именно ради этой призрачной перспективы Святослав столько лет помогал Иванову раскрывать самые гадкие, самые отвратительные преступления. Но годы шли… Вот ему уже тридцать пять. А по-прежнему – никаких перспектив. А всё почему?

– Разночинец, – услышал он чей-то голос. – Разночинец!

Святослав вынырнул из своих мыслей. Его остановил и держал за руку какой-то детина в дорогом костюме в полосочку. Синяя шаль. Возле него – женщина в коротком платье. Никак, оба – благородные. Что же они забыли в этой зоне пикантного отдыха? Никак, пришли мороженого откушать?

– Слушаю вас, – произнёс Святослав.

– Да будет вам известно, сударь, – начал отчитывать его детина, тряся за руку, – что перебегать дорогу даме, да ещё с кавалером наперерез… Как минимум некультурно!

– Извините благородно, – ответил Слава, поправив шляпу. – Замечтался.

– А как максимум… – продолжал аристократ, тряся сыщика за руку и совершенно не слушая его. – Как максимум – за такое и в неблагородную физиономию получить можно.

Повисло молчание. Святослав аккуратно высвободил свою руку и стал вполоборота к хулигану. Аккуратно приподнял полу пиджака, где хранился его служебный револьвер. Весь Красный квартал остановился и замер, чтобы поглазеть на конфликт сыщика и аристократа. Святослава тут знали все, а детина, должно быть, пришлый.

– Ой, оставь его, Витёк… – прощебетала женщина. Своей интуицией она уже поняла, что ситуация идёт не туда, куда нужно. – Ты же видишь, плебс какой-то. Нас уже ждут. Помнишь, что ты мне обещал?

– Кабы не дама, – произнёс детина и сунул под нос здоровенный кулак. – Уж я бы вас, разночинец, поучил добрым манерам. А-ну, пшёл вон!

Однако же, они упорхнули сами в самое сердце квартала, который здесь называют Фонари. Раз их ждут, значит, они договорились о приёме в одном из лучших местных борделей. Ну или просто арендовали комнату, дабы провести своё романтическое свидание в чарующей атмосфере любви. Здешние заведения предлагали такие развлечения, что дух захватывало.

Святослав был обижен. Разночинец! Подобные эпитеты, увы, не редкость. Эти зазнавшиеся аристократы не упускали возможности пнуть какого-нибудь простого смертного… Впрочем, не это беспокоило Святослава прямо сейчас. Как перед начальником отчитаться? Он ведь надеялся на подвижки в деле.

Сыщик подошёл к телефонной будке, вытащил медяки и начал бросать их в щель для оплаты. Какой-то шутник пририсовал к монетоприёмнику несколько линий, отчего тот стал напоминать женский орган.

– Орёл… – прошептал детектив. – Слышно?

– Ага, – ответил Фёдор. – Что скажешь, Сокол?

– Всё плохо, – вздохнул Славик. – Полёт мой оказался безрезультатным. Приземлился! Ничего не подтвердилось. Ничего нет.

– И даже…

– Тоже не сработало, – произнёс детектив. – Мелкие голуби опять нагадили за шиворот. Отчёт писать?

– А как же, а как же, – выдохнул следователь Иванов. – Тут такое дело…

– Ну?

– Одна очень большая птица заинтересовалась нашим с тобой полётом, – сказал Фёдор.

– Соколица? – спросил Святослав, подразумевая жену губернатора Соколова.

– Хуже, орлица, – буркнул Иванов. – О двух головах.

– Шутите!

– Если бы… Так что летай над Москвой, мой славный Сокол. И отчёты пиши каллиграфическим почерком. Ибо ежели я взлечу, то ты точно приземлишься.

Святослав повесил трубку. Быть может, его начальник, Её Величества старший следователь по важнейшим делам и поручениям, просто шутил. В своей обычной манере. Иванов только выглядел, как бука. На самом деле он был милейшим человеком.

И добрейшим. Не из тех, кто стал бы тебя попрекать происхождением и положением. Но, судя по его голосу, он был серьёзен. И делом действительно заинтересовалась та особа, в честь которой зовут примерно сто процентов государственных органов.

Её Величество.

– Где же тебя найти, гонщик, – буркнул он, оглядываясь по сторонам. – Где же ты притаился, насильник-душегуб.

В последние десятилетия Москву буквально наводнили машины. Подумать только! Каких-нибудь шестьдесят лет назад его дед вызывал извозчика. А сейчас, погляди ты, сотни марок. Тут тебе и «Ауди», и «Фольксваген», и «Рено», и американский «Паккард». Какой бы машиной не сбили девушку, следов транспортное средство не оставило.

Всего одна зацепка – протектор шин на обочине. Святослав испробовал все способы, всю агентуру, чтобы обнаружить автомобиль. И – ничего. Призрачный шанс подняться по службе и получить приличное звание таял на глазах. Тогда он решил вернуться в управление. Вновь изучить все документы, что хранились у Фёдора Иванова. Узреть нечто такое, на что он не обратил внимания.

Близился летний московский вечер. С музыкой уличных артистов, холодным разливным пивом, уютными посиделками на террасах кафе. А потом – полежанками прямо на траве, на больших покрывалах с приглянувшимися особами… Ох, Москва, сколько же в тебе любви!

*

В это время в управлении Центрального района шло напряжённое совещание. Следователь Иванов терпеть не мог эти "митинги". Услужливая адьютантка Генриха Цискаридзе в третий раз наполняла чашку Фёдора кофе. Начальник собрал весь наличный отдел, чтобы ещё раз обсудить ход расследования. Следователи, оперативные работники, приставы. Уж очень его взбодрил утренний визит графа.

– Итак, что мы имеем, – говорил полковник Цискаридзе. – Девушку сбили на пригородной дороге Москвы. Доставили в больницу нашего Центрального округа. Пред смертью она лишь два слова вымолвила – обесчестили, убили. Ни внешности, ни описания. Тьфу.

– Угу, – сказал кто-то. – Вот где обесчестили – там бы и расследовали.

– Тишина, – попросил Генрих Цискаридзе. – Изначально мы полагали, чтобы девушку нашу сбили ненамеренно.

– Но нет, – прокомментировал Соловьёв, старший оперуполномоченный. – Сбили её умышленно, дабы обесчестить.

– Над нашей Ксенией надругались – и бросили умирать, – продолжил полковник. – Что она и сделала с успехом в Её Величества больнице Центрального округа. Упокой Господь душу несчастной и даруй долгие лета Императрице.

Тишина. Вся история укладывалась буквально в несколько предложений и документов. Судебный хирург подтвердил, что перед смертью девушку действительно обесчестили. Однако же, злоумышленник не оставил в ней никаких биологических следов. Так и появилось предположение, что гонщик сбил несчастную нарочно. Чтобы удовлетворить свою порочную страсть – да ещё и подготовился к этому.

– Ну а дальше наш знакомый Борис Липов сделал своё дело, – вздохнул Фёдор. – Из банальной аварии сенсацию раздул. Это же надо! До самой Императрицы дошло. Умеет он много шума создать.

– Ага, – поддакивал ему Соловьёв. – Папашу выудил. Рыдать его на камеру заставил. Ручищи здоровенные показывать. А папаша-то непростой.

– Товарищи офицеры! – упрекнул их Генрих. – Есть ли бог в ваших сердцах? Поставьте себя на место безутешного отца. Вы представляете, через что он прошёл, когда его несчастную дочь похитили из могилы?

Опять замолчали. Разумеется, годы службы превратили романтичных юношей в толстокожих мужчин. В глубине души им было жалко и Ксению, и её безутешного отца. Вот только энергии на сочувствие в душах их не осталось.

– Как пропажа трупа может быть связана с насильником? – вслух размышлял Фёдор. – Быть может, его совесть мучит? Или на ней всё же остались следы? Которые мы не заметили.

Предположений было множество. Действительно, спустя несколько дней после похорон девушка пропала из гроба. Никто бы не заметил исчезновение трупа, кабы не бдительный смотритель кладбища. Он обратил внимание, что земля сложена «неаккуратненько». И не поленился сам разрыть могилу, чтобы убедиться в пропаже.

Иванов лично допросил этого человека, но увы. Ничего интересного. И раньше тела с погоста никогда не пропадали. По ночам на кладбище никого: сторож запирает его в девять вечера и уезжает отдыхать.

– И вновь этот Бориска, будь он неладен, – причитал Фёдор. – Кабы не его эта вездесущность! Как он о похищении тела прознал?

– Разговоры об Борисе тебя отвлекают от главного! – пожурил своего подчинённого Генрих Цискаридзе. – Ты что-то упустил, Иванов. Ты мой лучший следователь. Мне что, самому дела теперь вести?!

Присутствующими было высказано ещё несколько предположений, однако они не имеют для читателя никакого интереса. Большая часть слушателей ничем себя не проявила. Ни свежих идей, ни рвения. Всё свелось к тому, что раскрыть это дело должен лично Фёдор Иванов. Именно в его обязанности вошло свершение чуда. Почти библейская роль!

– Господь создал этот мир за шесть дней, – патетически произнёс Цискаридзе. – На седьмой он отдыхал. Я даю тебе, старший следователь, пять. Если не выйдет – нам придётся расписаться в бессилии. Ты же понимаешь, кто примет на себя груз вины пред Императрицей?

На этой ноте они разошлись – совещание закончилось. Москва окончательно погрузилась в тёплый летний вечер. А Фёдор – в уныние. Там, где обычные методы следствия дают сбой, приходится идти на риск. В случае Фёдора – весьма и весьма крупный. Но не только это страшило его. Нет.

Он хотел Её – и боялся. Всей душою желал, но противился разумом. Сама судьба снова толкала в Её руки. Перед тем, как ехать домой, Иванов зашёл в кабинет. Открыл сейф. И взял маленькую коробочку. Там лежало нечто, что понадобится через несколько часов. Взяв этот небольшой предмет, он, по сути, запустил цепочку событий. Которая в самом ближайшем будущем могла привести его на остров Валаам.

Глава 4. Решение принято, сомнению не подлежит

Всё отделение постепенно шло на выход, но детектив двигался навстречу потоку. С ним здоровались, ему кивали, подбадривали. Кто-то предлагал пропустить стаканчик, иные и вовсе в гости звали. Детектив всем отказал. Пришёл в обитель своего начальника.

Озадаченный Святослав не обнаружил в кабинете его владельца – следователя Иванова. Тот обычно не уходил с работы раньше девяти, а то и десяти вечера. На часах же было лишь начало седьмого. Подозрительно. Куда он делся?

За годы совместной службы они стали больше, чем напарниками. У Славы был собственный ключ и от кабинета, и от сейфа начальника. Разрешение использовать кофе-машину и брать в холодильнике свежие сливки. К тому же, собственный кабинет сыщика – настоящая конура на нулевом этаже. В другом крыле, где не трудилось ни единого аристократа.

Работать там невозможно из-за сырости и отсутствия света. Иванов души не чаял в собственном детективе. Относился к нему по-отечески, несмотря на небольшую разницу в возрасте. Например, на 35-летний юбилей Фёдор подарил своему сыщику дорогие часы.

– Лучше бы ассигнациями, – смущённо сказал тогда детектив. Однако же, такой подарок произвёл на него ярчайшее впечатление.

Не зная о дружбе начальника и подчинённого, читатель бы никогда не понял логику действий детектива. Оказавшись в кабинете Иванова, Святослав сей же момент нажал на кнопку дорогой немецкой кофе-машины. Такие обычно ставят лишь в фешенебельных ресторанах: настоящее чудо техники. Вдохнул ароматный кофе, заправил его свежайшими сливками.

Затем Святослав без малейших колебаний открыл сейф и достал коробку, где лежали улики по делу Пропавшей К. Именно так они называли своё расследование. Начал медленно выкладывать документы с протоколами допросов на приставку стола. Фотоснимки места происшествия. Перелистал заключение судебного хирурга. Многочисленные депеши и рапорты. Внимательно, вдумчиво перечитал каждый лист.

Ничего нового… Очаровательная девушка. Чёрные волосы, маленький носик. Даже нагая, на столе судебного хирурга, она выглядела привлекательно. В жизни, должно быть, и вовсе была конфеткой! На лице застыл не страх, нет. Непонимание.Славе вдруг стало жаль эту девушку. Ей было всего девятнадцать лет.

И почему не сбили какого-нибудь мерзкого старикашку? «Нет, таковые под моторы не сигают», – подумал Святослав. Ничего нового он не увидел. Хотя, был и маленький нюанс… Пропала коробочка, где лежали драгоценности потерпевшей. Ну как, драгоценности? Одно название. Нынешнее поколение ни во что не ставит золото и серебро.

*

В то же самое время Фёдор пытался собрать в кучу свои мысли. Он приехал в свой двухэтажный дом на севере Москвы. Свежий район с поэтическим названием Прилесье. Приличные по размеру участки. Конечно, на зарплату старшего следователя он не смог бы себе позволить даже квартиру в единственном многоэтажном доме, что располагался неподалёку.

«У Леса» – так местные называли свой район.

А многоэтажный дом, где селился средний класс – Опухолью. Пупком, Бородавкой. Коттедж Фёдора был далеко от этого места. Тем же, кто находился поближе, не повезло. Жильцы многоэтажного дома так и норовили парковать свои дешёвые машины у въездов на участки уважаемых господ. Искренне недоумевали, отчего те не рады такому соседству.

– Опухоль надобно срезать! – как-то прокричал на заседании местного совета Николай Петрович, староста. – Вывести бородавку под самый корень. Покуда она не распространилась на весь организм.

Единственное собрание, которое Фёдор посетил в этом году, и то прошло со скандалом. Больше он таких ошибок не допускал – не ходил ни на одно. Будто ему на работе мало скандалов! Приехав в свой коттедж вначале восьмого, следователь произвёл настоящий фурор. Кухарка, экономка и садовник будто призрака увидали. Они тут же принялись метаться и по коттеджу, и по участку, изображая бурную деятельность.

– Ужин в кабинет мне подай, Софья, – распорядился следователь, не обращая внимания на эту суету.

Иванову необязательно было брать работу на дом. Потому что дела – это всё, что у него имелось. Он не расставался со своей службой ни на миг. Постоянно обдумывал подробности каждого дела. Когда-то давно, возводя этот коттедж, следователь предусмотрел отдельное помещение для службы. Однако же в кабинете было на удивление чисто. Ни разу стол не видел бланков допросов или протоколы осмотров.

Фёдор сел за стул, включил телевизор. Достал из стола графин, рюмку. Налил немного бренди и тут же выпил. Там-там, там-там, там, там… Послышалась знакомая мелодия. Как назвали это безобразие? «Почти неповреждённые светильники». Глупость какая-то. Детективный сериал о буднях Её Величества Петербургской полиции. Фёдор налил ещё половину рюмки. Голубой экран наполнился движением.

– Андрюха, у нас мертвяк, – сообщил герой нового сериала. – Возможно злодеяние. Седлайте коня, сударь.

Снова заиграла музыкальная заставка. На фон зачем-то наложили крик благородной дамы. Этот сериал буквально будоражил умы зрителей. Ходили слухи, что состав актёров согласовала сама Императрица. И теперь ряженый следователь и два его сыщика день и ночь раскрывали любые преступления.

Сегодня – кража, а завтра – убийство, послезавтра – измена Государю. Походя обезвреживали банды, выводили на чистую воду картёжников и менял. Как-то раз даже задержали колдуна, что грозился обратить их в жаб и гадюк. По сюжету, тот отправился на остров Валаам.

– Вот, ваше благородие, – пробормотала Софья, ставя поднос на стол. – Собрали тут быстро. Раньше десятой не ждали вас, благородие!

– Спасибо, душа моя, – поблагодарил Иванов.

В отдельном блюде лежали его любимые маринованные грибы с луком. Рядом – отбивная царских размеров и небольшая порция пюре. К горячему – несколько видов соусов. Четыре драника, национальное польское блюдо, и чашечка свежей сметаны. Следователь выпил третью рюмку и с аппетитом принялся за еду.

– Что я имею? – вслух спросил он. – Достаёт ли мне хоть ещё одной возможности завершить дело без магии?

Вот бы в жизни было так, как в сериале! Сегодня следователь с красивой фамилией Боровиков обнаружил похитителя графской дочки. А само чадо – живым, целым и невредимым. И вот – финальная сцена. Допрос злоумышленника. Он не отпирается, нет. Рыдает, поверженный тяжестью улик.

– Простите меня, Императрица! Простите великодушно! – кричал преступник и начинал рыдать. Следователь Боровиков улыбался, страшно довольный собой.

Фёдор выключил телевизор. Он терпеть не мог все эти модные сериалы про следователей, дознавателей и детективов. Посмотришь, так у них не служба, а курорт! Кисловодский санаторий! То они в рюмочной сидели, то симпатичных аристократок охаживали. И как-то походя раскрывали преступления.

Иванов прекрасно знал, что настоящая служба – это пыль и грязь. Душные кабинеты, пропахшие табаком. А дела? Каждое второе убийство – это результат выяснения отношений в тёмных квартирах, похожих на пеналы. Где обитатели хорошо, если грамоте обучены. Откуда взяться манерам!

– Куда ж ты растёшь, Москва! – воскликнул пьянеющий Фёдор. – Куда?

Переселение! Наука вырвала из деревень тысячи людей. Они больше не были нужны ни для обработки земель, ни для обслуживания скота. Миллионы душ! Все эти вчерашние крестьяне оказались лишними. Их заменили машины, что теперь сами обрабатывают землю и даже картошку копают.

«Лишние» крестьяне теперь ехали сюда, в его родную Москву. Это ради них построили целые кварталы домов, устремившихся в небо. С тесными квартирками, куда бы Иванов даже свою прислугу не поселил. Студия! Какому талантливому купцу в голову пришло дать такое название человеческим будкам? В его детстве он бывал в студиях. Покойная матушка писала картины.

– Там потолки четыре метра высотою! – внезапно вскричал Фёдор. – Там свет и воздух всюду! А эти конуры – не студии. А темницы!

Тут же бросился к ящику из красного дерева. Открыл, достал початую бутылку марочного коньяка. Налил рюмку, выпил. Полегчало. Четвёртая рюмка за вечер. Довольно на сегодня, ещё ведь дело делать. Дело тёмное. Фёдор проверил коробочку. Так и лежало в кармане.

– Свет очей моих, – прошептал он томным голосом, набрав знакомый номер. – Разумеется, нет. Да, скучал! Скучал безумно. Ждёшь меня, прелесть? Выгоняй всех посетителей и просителей. Я буду у тебя ровно через час, сударыня. Целую крепко. Да, в оба комплекта губок.

Фёдор повесил трубку. Итак, Сбитая и Пропавшая. Даже он, следователь Иванов, застрял. Застыл! Снова и снова он прокручивал в своей хитрой голове собранные материалы. Снова и снова пытался сложить их в единую картину. Не помогало. Фёдор вздохнул. Коли императрица взялась за это дело, взбудоражившее всю Империю… Остаётся только одно. Ритуал.

Глава 5. Погружение

…То была тёплая, приятная ночь, переходящая в утро. Такая красивая, которая бывала лишь в Подмосковье. Огромные лесные просторы стояли насмерть перед алчностью купцов. Многие из тех спали и видели, как бы вырубить лес под корень, отправив его в Японию и Европу. Как бы застроить просеку домами, что поднимаются к небу.

Она идёт вдоль дороги. Как и положено – навстречу движению. Она торопится, но движется аккуратно. В голове – весёлые девичьи мысли. О платьях. О званых вечерах. О Париже, куда она хотела отправиться в самом скором времени. О будущем муже, имени которого она пока не знала. Вдалеке показались фары. Приняла ещё немного левее, пока машина приближалась.

Вдруг – визг шин. Удар, от которого её несчастное тело летит верх и назад. Недоумение. Столкновение с землёй. Стон. Тело пронзает острая боль, от которой девушка пытается взвыть. И не может. Губы ворочаются слабо, медленно. Она ещё была жива. Выходит он. Улыбается. Наблюдает, как она лежит, словно переломанная кукла. Сладострастно ухмыляется.

– Сейчас, – говорит он. – Сейчас боль смягчу.

Переворачивает её на спину. Боль от этого стократ усиливается – кости переломаны. Срывает одежду. Девушка стонет, от боли она и слова не может вымолвить. А он… Он наваливается на неё всем телом. Движется сильно, будто резвый скакун. Снова и снова, снова и снова. Девушка проваливается вниз, в сладкое забытье. Ей уже не больно…

В этот момент Алиса вырвалась из видения. Она готова была поклясться, что видела лицо. Запомнила его. Взяла в руки карандаш и начала его писать. Главное в этот момент – не думать. Не рассуждать о том, насколько убийца утратил человеческий облик. Потом – внезапно скомкала лист, порвала его. И начала писать заново.

Что за он, что за негодяй? Как он посмел? Рука девушки остановилась. Усилием воли колдунья осталась на нужной волне. Сделала ещё несколько движений. Посмотрела на портрет. Теперь он её устроил. Убрала карандаш. И – рухнула в обморок.

Ритуал отнял у неё последние силы. Никто не знал про её колдовской дар. Не то, чтобы сейчас за такое сжигали. Времена нынче другие. Откроешь газету – и потомственных колдунов и ведуний там несколько десятков. Приворот, защита от сглаза, снятие венца безбрачия. В эти глупости уже никто не верил.

Министерство Антимагии искало иных, настоящих.

Фёдор хорошо знал, какая участь ждёт колдуна. Сначала – долгая поездка на остров Валаам. Там, после бесконечного поста и молитв, полагалось принести клятву Батюшке Гавриилу. А потом тебя ждало забвение. Без фамилии. Без имущества. Долгая-долгая изоляция, бесконечный пост и молитва. Не то, чтобы Иванов не любил уединение. Любил. Он бережно взял Алису, отнёс её и уложил на диван. Смочил виски холодной водой.

– Душа моя, – сказал он. – Ты каждый раз так рискуешь…

Пока колдунья приходила в себя, Фёдор внимательно осматривал портрет. Какие-то черты показались ему знакомыми… С дивана послышалось шевеленье. Алиса была бледна – но невероятно красива. Во время ритуала она облачалась в одну лишь шёлковую сорочку. Та сползла, обнажая аппетитную грудь.

– Ты донесёшь на меня! – прошипела девушка, приходя в себя. – Донесёшь!

– Ну что ты, – попытался успокоить Иванов. – Как можно? С кем же я тогда спать буду?

Каждый раз после ритуала у них обоих просыпалось вожделение. Вот и сейчас её руки тянулись к нему. Развязали галстук. Расстегнули ремень. От жажды любви очаровательные ладони Алисы дрожали. Губы пересохли, и она поспешила прильнуть ими к своему любовнику.

– Я истратила все свои силы! – прокричала она после долгого поцелуя. – Дай мне энергию!

И он дал. И пока Фёдор и Алиса наслаждаются друг другом, я готов ответить на вопросы читателя. Вероятнее всего, ты сейчас гадаешь, куда попал и что видишь перед собой. Хорошо, любопытный ты мой. Прояви терпение.

Пред тобою – Российская Империя. Она уцелела. Бунт моряков и солдат, прокатившийся по стране в 1917-м году, закончился ничем. На память о нём в учебнике истории всего несколько строчек сохранилось. Что солдаты? Что моряки? Покричали и успокоились. Да, некоторым смутьянам пришлось выписать билет в один конец.

Были и другие восстания, волнения. О них в этой части романа ничего. Фёдор вспоминать не любит. Итак, 1917-й год.

После недолгой передряги жизнь вернулась в привычное русло. Аппетиты монархии умерила Конституция. Все подданые, что подпадали под имущественный ценз, могли выбрать своих представителей в Парламент. Место жарких дебатов, чаяний и надежд.

Были, разумеется, и войны, и потрясения. Одна лишь война с германцами чего стоит! Выжили, справились. В шаге от 1990-го года от Рождества Христова Россия достигла своего расцвета. Вступила в Золотой Век, что бывает у всякой цивилизации лишь единожды.

Города, дороги, самолёты… Больницы, сложнейшие операции, робкие попытки освоить космос. Микроэлектроника. Первый мобильный телефон – российский. Японцы быстро догнали, и телефон их был и легче, и лучше. Но – второй. А российский так и остался первым на века.

Но при этом – аристократия. И при том – телесные наказания для простолюдинов. Прости, читатель, за моё ругательство. Так в России боле не говорят. Никаких простолюдинов, никакой челяди. Верно – разночинцы. Верно – средний класс. Верно – Её Величества подданные.

Кстати, про Её Величество. Про Екатерину, Ясное Солнышко, Третью. Вступив на престол в 1962-м году, будучи совсем ещё юной, она буквально росла вместе с Россией. Освещала необъятные просторы своей лучезарной улыбкою, озаряла добрым словом.

Была у Императрицы одна слабость. Она страсть как любила детективы. И книги, и фильмы, и даже сериалы. А потому история, что всколыхнула Империю душным летом 89-го, никак не могла остаться незамеченной Ею. Кажется, Алиса и Фёдор уже насытились друг другом – самое время вернуться к ним.

Глава 6. Зацепка

Погружение прошло успешно. Как и то, что полагалось после него. Фёдор, поигрывая мышцами, смотрел на любовницу. Та отворачивалась. Её переполняли противоречивые чувства. Ненависть и любовь, скованные воедино. Наконец, она сдалась. Улыбнулась и обняла мужчину. Прижалась к нему своим очаровательным тельцем. Именно в этот момент следователь почему-то решил отстраниться.

Ему показалось, что лицо, которое колдунья выудила из тьмы, – знакомое. Иванов снова подошёл к столу, взял лист бумаги и задумчиво смотрел на портрет. Нет, не то. Показалось. У них с Алисой – такой разный дар. Вот и верь после этого, что все колдуны одинаковые! Он – мастер слова. Мастер допроса. Достаточно включить хронометр, сказать несколько слов – и началась охота. Началась травля преступников.

Алиса – другая. Она зеркало, в котором отражается мир. Она – озеро, что запоминает тайны. Сегодня он дал ей всего одну вещь. Окровавленный браслет с руки несчастной. Надел на тоненькое запястья колдуньи. И этого хватило, чтобы Алиса смогла погрузиться в омут прошлого – и вынырнуть из него.

Союз их был странным. Они обожали друг друга и боялись. Они страстно желали быть вместе – и бежали в разные стороны. Быть может, если бы каждый из них полюбил человека простого, без дара, было бы легче. Каждый из них мог бы стать счастливым. Скрывать от обычных людей свой дар – проще простого. Прятаться от мага – крайне затруднительно.

– Кузина… – Фёдор вернулся к ней и лёг на шёлковую простынь. – Ты моя кузина…

– Мы очень дальние родственники, дядюшка! – произнесла Алиса. Она терпеть не могла разговоры на эту тему. И почему все эти аристократы непременно с родственниками спать хотят? Волна нежности, накатившая на неё, улетучилась.

– Кузина, – продолжал дразнить Иванов. – От крови своей куда бежишь.

– Мы дальние родственники! – закипела Алиса. – Даже не четвероюродные, слышишь, дядюшка?

Высчитать, кем они друг другу приходятся, было затруднительно. За века аристократические семьи так тесно переплелись друг с другом, что отыскать концы было нелегко. И всё же, Ивановы и Иваньковы – две ветви одного рода. Конкретно у Алисы и Фёдора были одинаковые глаза.

Жёлтые. Хитрые. Впервые их представили друг другу, когда ей было лет шесть-семь, а ему – тринадцать. И уже тогда их будто громом поразило! Много лет в разлуке. Переписка. Отрицание. Взаимные откровения. Странная любовь, которая произошла, когда ей было восемнадцать, а он – разменял свой первый четвертак.

Никогда ему не было так хорошо ни с кем до. А ей – после. Уже больше десяти лет тянулся их союз. Союз, из которого они оба рады бы вырваться. Но не имеют возможности. Взаимный секрет сделал их не столько союзниками, сколько неприятелями. Отношения, что разрушили их возможность завести нормальные семьи.

– Магия – это яд, – говорил Фёдор. – Он нас отравляет.

– Да, – согласилась Алиса. – И до Валаама доведёт. Я не хочу, знаешь ли, провести остаток дней без вина, балета и мужиков.

Иванов ухмыльнулся. Сколько раз она пыталась оторваться от него! Заводила себе любовников: все как один – статные, высокие, благородные. Все любили её. Обожали. В детстве и юности она танцевала балет. Отсюда невероятная фигура, гибкость и чувственность. Мужчины подобное забыть не могли.

Но она стремилась только к нему. Только к Фёдору. Он не ревновал. Наоборот, ловил себя на мысли, что связи с чужими мужчинами только делают этот плод более желанным. Все они пытались приручить огонь. И только он – смог. Только он сумел. Этот огонь становился податливым лишь в его руках.

– Без мужиков ты точно не выживешь, – съязвил Иванов. – Я каждый раз когда от тебя выхожу, ноги подгибаются. Мне потом массажистов нужно звать, чтобы мышцы разминали.

– Фёдор, ты можешь быть серьёзным? – спросила она. – Ты нарочно в полицию пошёл работать, чтобы нас с тобой разоблачили?

– Никто не узнает, – зевнул следователь. – Всем плевать. Видела бы ты, кто работает в магическом сыске! Это же дилетанты. Настоящие лодыри. Хочешь знать, кого ты только что нарисовала?

– Нет, – ответила Алиса.

– Ты что же, газет не читаешь?

– Нет, – девушка смахнула слезу рукой. – Ты знаешь, через что она прошла? Ты хоть понимаешь, как умирала?

– Да. Расскажешь?

– Никогда.

– Её всё-таки обесчестили?

– Да, – кивнула девушка. – К счастью, она потеряла сознание в середине процесса. Лежала, вся переломанная.

– А больницу ты видела? – спросил он.

– Нет. Чёрная твоя душа, Федя.

Помолчали. Некоторое время Иванов переваривал информацию.

– Я – следователь, – терпеливо объяснил Фёдор. – Мне положено чёрствым быть. Ты же знаешь, какой у меня дар. Не дар, а просто безделица. Ну подумаешь, могу мыслями немного управлять. Внушать разное. Ерунда! Я иногда думаю, что нет никакой магии.

– Счастливчик, – ответила девушка. – Знал бы ты, через что я прохожу. Через что прохожу каждый раз, когда ты о помощи просишь. Сколько раз я умирала! Сколько страдала! Мало того – меня ещё и изнасиловали.

Девушка начала биться в истерике. Фёдор прижал её к себе. Да уж, сегодня он просто превзошёл самого себя. Мало того, что так легко обидел Алису. Мало того, что мужиками упрекнул. Так ещё и с даром шутил.

– Я его найду, – пообещал он. – Найду, и тогда справедливость восторжествует. Понимаешь?

– Да, конечно, – сказала Алиса, вытирая слёзы. – Поэтому и помогаю тебе.

Фёдор проделал все манипуляции с одеждой в обратном порядке. Застегнул ширинку, поправил ремень. Надел свою белоснежную рубашку. Немного смялась. Долго-долго завязывал галстук. Алиса каждый раз его распускала, чтобы позлить. Посмотрел на часы. Четыре. Домой уже не хотелось. Ему не терпелось отправиться в Управление. А потому он двинулся к двери.

– Стой! – позвала девушка. – Никому не говори. Понял?

– Разумеется.

– И будь аккуратен, – добавила она. – То, что я там увидела… Тебя это не обрадует.

– Скажи, – потребовал он.

– Нет.

Уговаривать её и угрожать – бесполезно. Нужно просто смириться. Принять, как данность. А потому Иванов ещё раз улыбнулся, отправил воздушный поцелуй – и скрылся за дверью. Знал бы он, какие сюрпризы готовит ему самое ближайшее будущее. Улыбка бы тут же стёрлась с его самодовольного лица.

Глава 7. Неделикатное поручение

Фёдор Иванов стоял перед открытым окном и смотрел на утреннюю Москву. Семь утра. Этот древний город, что никогда не спит, в это время суток особенно прекрасен. Следователь наслаждался душистым табаком и ароматным кофе. Подумаешь, не поспал. Вот умрёт – непременно выспится. В такие минуты он чувствовал прилив неведомой силы. Будто тёмное начало питало его.

Позади него копировальный аппарат с натужным треском множил портрет. Алиса блестяще пишет. Совсем как его покойная мать. У Алисы не только дар, но и талант. А что умеет он? Ломать людей? Проникать в чужие головы, чтобы выведать тёмные тайны? Так следователь и стоял, наблюдая за утренним городом, пока не услышал шаги за спиной.

– Вызывали, – произнёс Святослав. – Доброе утро.

– Святослав! – радушно сказал Иванов. – У нас есть портрет. Портрет!

– Чей? – удивился сыщик.

– Как чей? Гонщика. Ездока. Убийцы, в конце концов. И, если верить судебному хирургу – а какие у нас есть основания не верить? – то и насильника. Монстр, а не человек, доложу тебе. Монстр!

Вопреки ожиданиям следователя, Слава отреагировал на известие более чем сдержанно. Не каждый день начальник заставлял его приезжать на работу к восьми утра. Да и сам Иванов обычно раньше десяти утра сюда не являлся. А тут – стоит у окна, весь какой-то взведённый, и курит.

– Дозвольте осведомиться, – произнес сыщик. – Откуда?

Он взял с японского аппарата ксерокопию портрета. Определенно, его писала от руки судебная художница. Все пропорции были соблюдены. Симпатичный парень, на вид – до двадцати пяти лет. Отчего-то детектив сразу понял, что речь идёт об аристократе. Этих он чувствовал. Как и они его.

– Сейчас же начинай сыск, – потребовал Федор, игнорируя вопрос подчинённого. – Нам дано на всё несколько дней. Сама Императрица заинтересовалась. С таким портретом мы его мигом сыщем. Но действовать надо аккуратно. Действовать нужно наверняка. Ибо Матушка…

Иванов хотел отпустить шутку по поводу очаровательного носика зрелой монаршей особы, но прикусил язык. Алиса права – доверять никому нельзя. Даже самому себе.

– Господин майор, – вздохнул детектив. – А коли заинтересуются, откуда портрет?

– Как откуда? – картинно удивился Иванов. – Ты же его добыл. И мне принёс. Забыл? Не выспался, что ли?

– Я?

– Да, ты, – кивнул следователь. – Ты ж сыщик. Ты и добыл. Запомни это и заруби на носу. И ежели в суд тебя вызовут показания давать – так скажешь. Ты всё понял?

Молчание. Слышно, как на руке Иванова отмеряют секунды дорогие японские часы. Заклятый друг Империи поставлял в Россию почти все точнейшие механизмы. Страшная зависимость! Отчего-то мастера, которые могли блоху подковать, на Руси существовали исключительно в сказках.

– Вы что-то скрываете от меня, господин следователь, – произнёс Святослав.

– Действуй аккуратно, – напутствовал Иванов, игнорируя сомнения собеседника. – Так, чтобы никто не знал до последнего момента. Как только личность установишь, машины проверь. Мне кажется, наш убивец катается на японском автомобиле.

Святослав кивнул и вышел из кабинета. Следователь заварил ещё одну чашку ароматного кофе и от души добавил в неё коньяка. Настроение у него было прекрасным.

*

Проблема поиска человека по лицу могла бы показаться рядовому русскому человеку конца восьмидесятых неразрешимой. Куда идти? В местные газеты, разумеется. На телевиденье. На рынки, на площади, где можно показать портрет и попросить опознать. Но так ты придал бы дело огласке. И ежели речь идёт о поиске преступника, то он либо на дно заляжет, либо внешность поменяет.

В Её Величества Реестре хранились фотоснимки каждого взрослого человека. И дворянин, и крестьянин, и горожанин обязательно становились пред аппаратом, получая официальные документы. Одна из копий фотографии отправлялась в Её Величества Архив. Можно было нанять сотню людей, выдать каждому по портрету – пусть сличают. В Москве проживает всего-то пять миллионов человек. За неделю управятся.

Долго. Дорого. И опять же – огласка. Как сотня человек будет хранить тайну? Говорят, что в СГА американцы создали компьютер, что может проверить тысячу фото в секунду. Надо лишь оцифровать их и добавить в базу. Умный компьютер сам совпадения отыщет. В журнале «Императорские чудеса науки» писали и не такое. Но правда в том, что этот механизм пока что существовал лишь на бумаге.

У Славы были куда более простые методы сыска. Без компьютера. Без газет и телевиденья. Юноша с портрета определённо призывного возраста. Значит, либо отслужил, либо уплатил мзду. Как в первом, так и во втором случае Военный атташе нужного округа будет знать мерзавца в лицо.

Святослав взял тридцать копий портрета и тотчас же, фельдъегерем, разослал их по Её Величества военным атташе Москвы. Судя по портрету, перед ним был аристократ. Об этом говорили тонкие губы, осмысленный взгляд. Не ориентировка, а настоящее искусство! Такие в военном ведомстве на особом счету. Такие известны. И ответ не заставил себя ждать.

Глава 8. Ведьмины будни

После ухода Фёдора Алиса тут же погрузилась в тоску. Что за человек! Приходит, когда захочет. Попрекает её желанием наладить свою жизнь, сугубо личную. Уходит. Держит её, как в капкане. Их связь с самого начала была обречена.

Вот только Фёдор – сильный, хоть канаты из него делай. А она – слабая женщина, да ещё с таким изъяном. Ведьма! Пару сотен лет назад этот дар вёл или в глухой лес, или на костёр.

– Сколько в нём силы! – шептала она. – Сколько силы!

Она, впрочем, скромничала. Слабая как женщина, как человек, она обладала силой другого порядка. Демонической энергией.х

Фёдор понятия не имел, с какой могущественной ведьмой время от времени делил ложе. С детства Алиса чувствовала в себе паранормальные способности. Ей достало ума ни с кем не обсуждать свой дар. Ведь он проявился задолго до того, как она узнала про Министерство Антимагии и Валаам.

Однако же, Алисе льстило быть иной. Не такой, как другие. Со временем она отточила свои способности. И теперь ей были подвластны такие магические горизонты, о которых мало кто из живущих в России догадывался. И никто, никто не был в курсе её дара.

Кроме Фёдора.

Невероятно сильный мужчина – и никудышный маг. Он относился к возможностям, что дарованы природой, как к данности. Но не она. Алиса развивалась. Она внимательно прислушивалась к себе, читала книги и трактаты.

Всё это – под видом защиты диссертации, изучения истории. Под видом погружения в историю Отечества. Ведь она – подающая надежды учёная на Императорской стипендии.

Однако же, был нюанс.

– Алиса Петровна, – в спальню постучалась её экономка Никитична. – Утро уже раннее, завтрак подавать?

– Пожалуй, – согласилась Алиса. – Омлет, французскую булку мне и кофе. Кофе побольше.

– Помните, что батенька вас ждёт? – осведомилась Никитична.

Алису будто током ударило. Она подскочила со своей кровати. Обнажённая, явив миру широкие бёдра и аккуратную грудь. Точёную фигуру и элегантную интимную стрижку – тоненькую полоску на лобке. Подошла к двери. Помассировала свои виски пальцами.

– Точно, – протянула она. – Точно. На сегодня ведь приглашена. На обед.

– Именно, – кивнула экономка, немного краснея. Она всегда стеснялась нравов своей хозяйки. – В двенадцать часов. Приказать, чтобы ванну подготовили, сударыня?

– Пожалуй.

Алисе нравилось ходить по дому обнажённой. Когда-нибудь ей бы хотелось пройти в таком виде по Москве. По дворцовой площади. По Воробьёвым горам. Притягивать восторженные взгляды к своему облику. Но, вероятнее всего, никто не оценит её экстравагантность. Особенно папа.

Россия была ей скучна. Тамошний люд казался невероятно тёмным и скованным. Она была сильной ведьмой, но с одним большим изъяном.

– Источник мой… – прошептала она. – Заполнен на сегодня. Заполнен до отказа. Но увы, ничто не вечно.

Чтобы магическая сила восполнялась, ей требовалась энергия. Сам по себе источник не восстанавливался. И получала она силу только от мужчин. От близости с ними, и не от всех, нет. Её любовники – благородные и сильные, высокие и статные. Всех их объединяло одно: способность производить столь нужную ей энергию.

Уровень её всё время ощущался незримо. Она будто представляла пузырёк, который то заполнялся, то опустошался. Мужчин было немало. Взрослые и совсем юные, образованные и невежественные. Когда-то Алиса считала их, вела дневники. Но потом – бросила это занятие.

Сбилась со счёта.

Никогда не знаешь, сколько энергии у мужчины. Он мог выглядеть мощным, стальным. Но заполнить лишь незначительную часть. Или, напротив, казаться поверхностным, неинтересным. И давать ощутимый всплеск дара. Любовники списывали свою усталость после любви с ней на интенсивность и разнообразность процесса.

А процесс Алиса действительно любила. Не только за пополнение источника, а за ласки, за трепет, за блаженство. После такого аристократы шатались и даже падали в обморок, не ведая, что она забирала их энергию. К тому же, в мужчинах этих был один изъян. Они хотели быть единственными. Они звали замуж, устраивали скандалы, били друг другу лица.

Это категорически не годилось ведьме.

И всё же, ни один из её любовников и в подмётки не годился Фёдору. Каждый раз он заполнял её источник дополна, не говоря уж про неоднократные полёты на вершину блаженства. Сам при этом при этом оставался бодрым. Лишь из-за его особенности она не могла отказать ему в своих ласках. Хоть и боялась – жутко.

– Ты связалась с полицейским, ведьмочка, – прошептала она, вспоминая его объятья и ласки.

Ванная комната была оформлена во французском стиле. Белоснежная раковина, керамическая плитка с ручной росписью, посеребрённые смесители. Всюду – чистота, блеск. Она жить не могла без красоты. Залезла в винтажную ванну, до краёв заполненную водой. На поверхности – пена, и та выплеснулась за край. Провела ладонью по своей интимной причёске.

После Алиса коснулась воды пальцем, прошептав заклинание, и та окрасилась в алый цвет. Запахла корицей. Ведьма принялась хохотать. Ах, если бы Её Величества имперские антимаги доведались о её возможностях! И тут же осекла себя. Во-первых, ей нужно быть осторожной. Во-вторых, расходовать силу экономно. Как знать, когда она сможет получить новую порцию энергии?

После ванной она смыла с себя мыло чистой ледяной водой. Кожа её побледнела. Вода стекала по керамической плитке в угол, где притаился слив. Потом – долго растирала себя хлопковым полотенцем. Натёрла кожу кремом. Осмотрела свою фигуру в огромном зеркале, где отражалась помещение. Повертелась и так, и эдак, принимая эффектные позы.

– Хороша… – похвалила она сама себя. – Такая красота, и прячется.

В этот момент ей хотелось, чтобы её любили. Восторгались. Чтобы мужчины выстроились в очередь и дрались за право ласкать её тело. Убивали друг друга! А она – могла бы забрать энергию у всех них.

– Ах, мечты, мечты… – вздохнула ведьма.

После ванной пришлось одеваться. В свою последнюю поездку в Париж она приобрела роскошное бельё. Кружевные трусики, которые прикрывали лишь самые лакомые части её тела. Аккуратный бюстгальтер, что подчёркивал грудь. Накинула шёлковый халатик, что ещё больше огранял красоту. Жаль только, ценить её было некому.

Когда она спустилась в столовую, слуги уже разбежались и спрятались. Отчего-то они боялись хозяйку. Завтрак стоял на столе. Она подняла металлическую крышку и вдохнула аромат свежайшего омлета. Живых кур для яиц держали тут же, в подвале подсобного помещения.

– Никитична! – прокричала Алиса. – Ко мне.

Экономка вышла в столовую. Как и всегда, смотрела в пол. Нестарая ещё женщина. Что о ней известно? Почти ничего. Хочет ли она что-либо узнать? Совсем нет.

– Распорядись о водителе в ближайший час, – потребовала она. – И ещё… Подарочек папеньке организован?

– Конечно, хозяйка, – ответила Никитична. – Давеча доставлена шкатулочка. Желаете осмотреть?

– Нет, – покачала головой девушка. – У папеньки и гляну.

После завтрака Алиса вновь поднялась в свою спальню, прошла в гардероб. Там было так много нарядов, что любая модница бы душу продала даже за половину из них. На двух стенах – зеркала в пол, чтобы она могла любоваться собой, пока одевается. Сбросила халатик. Вновь оценила роскошное тело, облачённое в великолепное нижнее бельё. Обдала шею и запястья духами.

И принялась одеваться. Длинное чёрное платье. Плотные чулки. Шаль, что скрывала шею. Волосы собрала в плотный хвост. Нанесла аккуратный макияж, что делал её похожей на гимназистку. Надела неброские серебряные серёжки, фамильное кольцо. Посмотрела на себя в зеркала. Ни дать, ни взять – скромная студентка. Учёная, коей она являлась.

Водитель уже прогрел её чёрный «Мерседес». Не лично её, арендованный. Села на заднее сиденье, что напоминало кожаный диван. Мимо них проносилась Москва. Автомобиль летел по дворянской полосе.

Дорогу нельзя назвать загруженной. У папеньки – роскошный особняк в самом сердце города. Папенька – большой человек, имперский министр. Потомственный дворянин. Как он гордился своей дочерью! Папенька – антимаг.

Глава 9. Московский спринт

Фёдора разбудил звон. Телефон. Он уснул прямо за своим столом! Немудрено задремать в кресле, которое создал по твоим меркам еврейский мебельщик. Умеют, иудеевы сыны, умеют. Даже после нескольких часов сидения в таком кресле не болела ни поясница, ни спина. Лучше было только у Цискаридзе.

У того – японская разработка. Умное кресло умело делать массаж спины и плечевой зоны по нажатию кнопки. Правда, на такую диковинку Иванов смотрел с опаской. А если короткое замыкание? Покуда будет тебя трясти от электричества, друзья сочтут происходящее за массаж. Телефон не прекращал звонить. Иванов разлепил глаза.

– Её Величества Следователь Иванов, слушаю.

– Нашёл, – произнёс Слава.

– Докладывай, – зевнув, произнёс следователь. Он тут же выпрямился.

– Москвич. Двадцать пять лет. Дворянин.

– Машина? – уточнил Фёдор.

– Так точно, Ауди-червонец, – продолжал детектив. Голос его дрожал от волнения. – На матушку записана. Двадцать девятого мая сдавал в ремонт.

– И?

– Меняли фару справа, – ответил Святослав. – И крыло. Я уже посетил станцию. Изъял наряды.

Да уж, «Ауди 10» – крепкая машина. Немцы специально для России сделали. Ибо зимы тут холодны, и дороги посыпают песком и солью. От столкновения с девушкой только фара и разбилась. Да крыло помялось. Дорогостоящего пластика на ней минимум, поэтому и следов на месте столкновения не осталось.

– Дворянин… – произнёс в трубку Фёдор. – Судебный ордер надобно.

– Уже, – ответил Слава. – Михаил Иванович оказался на месте. В добром расположении духа.

– Экой ты расторопный! – обрадовался Иванов. – Может, ты и душегубца нашего задержал?

– Никак нет, – Святослав не заметил иронии. – Как можно-с. Столыпинский округ.

Столыпинский округ! Самое сердце Москвы! Потомственная аристократия. Самые эффективные купцы. Государственные служащие высшего разряда – что почти всегда синонимично аристократии. Вот где притаился наш злодей. Можно сказать, всё это время под самым носом сидел.

– Выезжай ко мне немедля, – приказал Фёдор. – Готовлю мотор.

Ожидая своего детектива, Иванов облачился в парадный китель. Ещё в шестидесятых годах звания в императорской полиции привели в соответствие с какими-то новыми стандартами. Оттого он носил погоны капитана. Однако же, обозначались они полосками. Двуглавый орёл гордо восседал на петлице.

– На месте, ваше благородие, – отрапортовал Святослав, появившись в дверях.

Выглядел он неважно. Рубашка смялась, а туфли покрывала пыль. На его брюках – несколько пятен. Щетина трёх дней от роду. И сбившиеся волосы, никак не вязавшиеся с гордым званием Её Величества полицейского. Фёдор покачал головой и начал цокать языком. Святослав понял намёк, однако тут же встал на дыбы:

– Не все, знаете ли, в кабинетах сидят, – произнёс он, пытаясь поправил волосы. – Вот назначат мне аудиенцию у Самой – приведу себя в порядок.

– Вот смотрю на тебя, – сказал Иванов, поправляя и без того безупречный галстук. – Вроде бы опытный ты офицер. Старший лейтенант. А ума в тебе недостаточно. Не достаёт ума тебе, любезный.

Святослав сморщился, будто съел дольку лимона без коньяка. О том, как Иванов любит рубить правду-матку, в отделе слагали легенды. Однако же, неприятно быть частью полицейского фольклора. А сказать ему, что думаешь – верная дорога к ухудшению условий. Сыщик благоразумно промолчал.

– Покажи-ка личное дело, – потребовал следователь.

Он, разумеется, догадался, что его сыщик изъял документы у военного атташе Столыпинского округа. Внимательно посмотрел на цветной фотоснимок на обороте обложки. Сравнил с портретом, что написала Алиса. Похож. Нос с горбинкой. На левой щеке – маленькая родинка. Светлые волосы. И этот прищур… Ведьма удивительно точно передала его на своём рисунке.

– Как сыскали-то его? – спросил сыщик. – Скажете? У вас ещё один детектив имеется?

– Полно придуриваться, Святослав, – обрубил подчинённого следователь. – Револьвер при тебе?

– Обойдусь без оружия, – буркнул сыщик. Зная, что ему придётся посещать атташе, револьвер он оставил дома, в сейфе. – Будем ещё каждого лихача со стрельбою брать!

– Резонно, – кивнул следователь. – Однако же, я свой «Глок» прихвачу. На всякий случай.

Они сели в служебный автомобиль. Незыблемое правило, что ввели ещё при Николае Третьем, продолжало своё действие. Никаких заграничных моторов на службе! Впрочем, сам государь во время своего правления разъезжал то на «Паккарде», то на «Ровере». Преемница от него не отставала – «Мерседес», «Феррари», «Альфа Ромео». Служебная машина марки «Екатерина Вторая» уже ждала господ полицейских.

– Макар, – обратился к водителю Фёдор. – Столыпинский округ известен тебе?

– А то как же! – ответил Макар. – Чай, не из села будем!

– Поезжай на улицу Плевако, – распорядился Иванов, и водитель плавно тронулся с места. – Нам надобно пятнадцатый дом. Это большой особняк с белыми колоннами. Только ты к нему близко не подбирайся. Встань в начале квартала. У полицейской сторожки.

– Как прикажете.

Ехать пришлось недолго. Центральное управление располагалось в каких-то пятнадцати минутах езды от границы Столыпинского округа. У «Екатерины Второй» была на удивление жёсткая подвеска, а передачи переключались рывками. Фёдора даже немного укачало от такой езды, зато Святослав, привыкший к транспорту похуже, чувствовал себя неплохо.

– Зря вы китель надели, – покачал головой Святослав. – Ежели заметят нас?

– Подумают, что мы патрульного прибыли проведать, – ответил Иванов. – Ну-ка, дай ордер. Надобно на ошибки проверить.

Святослав передал документ. Таков был Её Величества старший следователь по особым поручениям и делам. Каждую бумагу проверял с особым тщанием. Михаил Иванович пользовался самой современной печатной машинкой. Текст сначала набирали на специальном табло и лишь затем запускали на бумагу. Так можно было исправить ошибку, вовремя её заметив.

– Михаил Иванович адрес перепутал, – покачал головой Фёдор. – Смотри-ка, шестнадцатый дом. А нам надобно пятнадцатый.

– Подумаешь, – махнул рукой Святослав. – Ордер он и есть ордер.

– Проверять надо, детектив! – укорил его следователь. – С таким в дом нам не войти.

– Рискнём, – буркнул сыщик, покраснев. Фамилию и год рождения он за судьёй проверил, а номер дома не догадался.

Приехали. Вышли. Под сенью лип прошли к роскошному особняку. Святослав залюбовался аккуратным зданием. Абсолютно белый фасад. Высокие окна, обрамлённые лепниной. Колонны на террасе. Высокий кованый забор, увенчанный пиками. Калитка, способная выдержать столкновение с небольшим танком. За зелёными насаждениями, должно быть, ухаживала целая гильдия садовников.

Фёдор нажал на звонок. Дворянин-с! Это в дом простолюдина (простите, разночинца) можно ворваться, выломав дверь. Аристократия свои права знает. А потому полагалось нажать на звонок как минимум трижды, прежде чем пытаться проникнуть внутрь без спроса. Из дома сначала вышел улыбчивый слуга, сделал несколько шагов навстречу, а потом – сморщился и опрометью бросился обратно.

– Ждут-с, – съязвил Иванов и нажал на звонок ещё раз.

Из особняка выпорхнул высокий, широкоплечий мужчина. Сразу видно, что его оторвали от домашнего безделья. Из одежды – лишь тонкий шёлковый халат. При ходьбе становилось заметно, что нижнего белья сей житель не носил. Святослав сконфузился и пытался не смотреть туда, где у этого господина был повязан пояс.

– Мать честная! – сказал детектив, когда владелец коттеджа неспешно приблизился к ним.

– Знакомы? – удивился Фёдор.

– Видел давеча.

Недаром говорят, что Москва – одно большое село. Калитку открыл детина, тот самый, что день назад прицепился к Святославу в Красном квартале. Высокий, статный, он могучим туловищем начисто перекрыл проход в жилище. Фёдор сделал небрежный жест, и детектив извлёк из своей папки ордер. Продемонстрировал хозяину дома. Тот быстро пробежал по строчкам – и тут же переменился в лице.

– Как вы смеете подозревать в чём-либо моего благородного брата? – прокричал он. – Братца моего благородного! Дмитрия моего дорогого. ДМИТРИЯ!

– Сударь, не кричите и освободите проход, – потребовал Святослав. Федор молчал.

– Я с места не сдвинусь, слышите? – сказал он. – Пока вы мне не объясните, какого черта забыли в доме моего отца. И чего хотите от ДМИТРИЯ!

– Мы официальные лица, молодой человек, – продолжал настаивать Святослав. – У нас…

– Вы – пыль! – прокричал детина. – Грязь под моими ногтями, понятно? Убирайтесь вон. Покуда я не вызвал настоящих полицейских, а не эти ваши потешные войска!

Фёдор хмыкнул. Надевая свой парадный китель, он отчего-то рассчитывал на другой приём. Стояла прекрасная летняя погода. Именно такая, что бывает в августе в Москве. Скоро, скоро начнутся беспробудные осенние дожди…

Святослав хотел сказать что-то ещё про ордер и законы. Про необходимость соблюдать уложения Её Величества. Однако же, напор мужчины в бесстыдном одеянии начисто лишил его аргументов. И едва сыщик набрал в лёгкие воздуха, как за руку его схватил Иванов и громко крикнул, показывая вглубь участка:

– Уходит, негодяй! Уходит!

Через высокий забор с острыми пиками, что обрамлял участок, перелезал он. Двадцатипятилетний юноша со светлыми волосами. И, как можно догадаться, с хорошим слухом.

Глава 10. Сбежит или нет?

Профессия детектива в Москве не считалась престижной. Русский народ относился к полиции с недоверием, а порой – с ожесточением. Императрица же не хотела наделять сыщиков чрезвычайными полномочиями и делать их неприкасаемыми. Эксперты видели в таком решении тонкий расчёт.

Впрочем, насилие в отношении полицейского каралось строго. А убийство человека в форме и вовсе считалось посягательством на основы Империи.

«Противоречия и конфликты надобно разрешать переговором, а не перестрелкою», – говорила по этому поводу Екатерина Третья. И ставила в пример полицию Великобритании, где у копов не было даже нормального огнестрельного оружия. Однако же, что ты будешь делать, если твой клиент самым бесстыдным образом бежит прочь?

Святослав бросился за ним и неловко перемахнул через ограждение, едва не насадив свой зад на пику. Пробежал по японскому саду за преступником. Буксовал на гравии, едва не рухнул в водоём. Перепрыгнул через мостик, когда Дмитрий Горелов, коего преследовал сыщик, уже перескочил на следующий участок.

Здесь, напротив, всё было оформлено в старорусском стиле. Особняк – сруб из огромных стволов, по полуметру в диаметре. Резные ставни. Всюду – скульптуры, высеченные из древесины чьими-то умелыми руками. При другой возможности Святослав бы непременно залюбовался такой красотой.

Но у него возникли проблемы посерьёзнее, чем бегущий клиент. Раздался рык, а потом – лай, похожий на выстрелы из дробовика. Показались псы исполинских размеров. И вот они оба, Святослав и Дмитрий, неслись прочь от двух гигантских алабаев. Перемахнули через другое ограждение. Преступник опять вырвался вперёд. Дальше – участок любителя путешествий. Миниатюра Эйфелевой башни. Крошечная копия Колизея. Реплика Статуи Свободы и много других интересных вещей.

– Стой! – прокричал Святослав. – Именем Императрицы приказываю остановиться!

– Всенепременно! – ответил Дмитрий, не оборачиваясь, и ускорил свой бег.

Следующий участок. Должно быть, купец. Ничего примечательного, одни лишь тюки да коробки, лукошки да бочки с разными товарами. Убивец на ходу переворачивал их, Святославу приходилось прыгать. Он едва не поскользнулся на грецких орехах, с трудом удержав равновесие.

Новое ограждение. Через него сыщик перемахнул, играючи: размялся. Наконец, улица. Столыпинский округ широк: это вам не какие-то трущобы. Четыре машины проедут в ряд по дороге. Добротный асфальт, бордюры, водосток. Сыщик ускорился, отбивая чечётку в служебных туфлях, и нагнал преступника. Но тот, коварный, в последний момент развернулся и выставил кулак.

Детектив что есть мочи вписался в него лицом. Из глаз брызнули звёзды. Из разбитого носа струями побежала кровь. Её натекло так много, что впечатлительный человек мог в обморок упасть.

– На, легавый, – сказал преступник и нанес мощнейший удар в ребра. – На, получай!

Ещё один тычок сапогом. После трёх ударов Славе стало тяжело дышать. Сыщик напоминал личинку, что ползает по листу. Детектив потянулся за револьвером, однако же обнаружил его отсутствие. Сам от оружия отказался! Надо было послушать своего начальника. В довершение юноша швырнул в лицо полицейского песок, коим был присыпан тротуар. Резь в глазах и темнота.

– Сволочь! – крикнул Святослав. – Настигну! Настигну.

И принялся дрожащими руками чистить конъюнктиву глаз от песка. О дальнейшем преследовании не могло быть и речи. Где пропал следователь? Конечно, побегай за преступником в таком кителе. Преступник рассмеялся, увидев беспомощность полицейского. Подумал, что с того достаточно.

Страшно довольный собой, он пошел по улице. Быстрым шагом, но уже не бегом. На его короткий поединок с полицейским никто не обратил ни малейшего внимания. Приключение, что должно было напугать, почему-то приятно завело. Какая романтика! Что дальше? Уезжать. К друзьям в Питер, оттуда – в Финляндию.

«Живым не дамся», думал он. Тупые копы. Вздумали его, потомственного дворянина, купить за три рубля. Вышел на площадку в той стороне квартала, где уже не было жилых домов. Подле купеческих лавок – подсобные помещения знати. Подошёл к огромному гаражу. Набрал код на электронном замке.

«Неужто пронесло? – думал Дмитрий, не веря своему счастью. – Вот ведь какая удача!»

Проверил, на месте ли ключи от автомобиля. Нет, поедет не на «червонце», а на неприметной «Екатерине». Так надёжнее. Потянулся к металлической двери. И в этот момент… на его правом запястье защелкнулись наручники.

*

– Набегались, сударь? – спросил Фёдор и хмыкнул.

Он видел, как преступник расправился с его детективом. Но нарочно не вмешивался в этот поединок. Отныне Святослав будет ему должен. Ибо за такой спринт по Столыпинскому округу людей его чина могли и погон лишить. Теперь же при любой претензии у него будет ответ: преследовал дерзкого негодяя, что готов нападать на Её Величества полицейского.

– Как? – орал Дмитрий. – Как?!

Он не мог поверить, что его задержали. Он ведь сбежал! Оторвался. Избил копа. Иванов лишь ухмылялся. Он не собирался вести никаких бесед с задержанным, покуда сердобольные родственники не обеспечат того адвокатом. Фёдору было очевидно, что Дмитрий Горелов – именно тот, кто им нужен. Поскольку гараж был открыт, следователь заглянул туда.

– Червончик на месте, – присвистнув, сказал Иванов. – Ты на этой машинке несчастную Ксюшу убил?

Горелов потупил взор. По его щекам побежали слёзы. Подъехал Макар. С помощью рации, коей была оборудована «Екатерина», вызвали подмогу, доложили об успехе Цискаридзе. Горелов так и стоял, прикованный наручниками к двери своего гаража. Сбежались люди.

– Как? – спрашивал он. – Как?

Иванов ухмылялся. Едва преступник влез на ограждение, Федору уже было понятно, куда он побежит. Старая часть Москвы. Раньше было принято не держать лошадей и повозки подле жилого дома. Специально для них в округе был целый участок, где кучера могли заняться своими животными и каретами.

Гаражи. Больше, чем просто слово.

Лошади уже ушли из городов, но по старой традиции знать хранила автомобили в отдельных гаражах. Огромные помещения с комнатами для механиков и сторожей. Некоторые аристократы даже оборудовали тут тайные места для встреч с любовницами.

Федору лишь надлежало понять, какой принадлежит семье их клиента. Аккуратная постройка. Белые стены, колонны. Четверо ворот – для такого же количества автомобилей. Притаившись за углом, Иванов принялся ждать. И когда раздались шаги Горелова, сразу понял, что чутьё не обмануло. Задержал его одним ловким щелчком наручников. Без ударов и неуместных шуток.

– Берегите силы, молодой человек, – сказал Фёдор. – Они вам ох как понадобятся. И когда придёт ваш адвокат, сообщите ему, что следователь Иванов готов взять явку с повинной.

Глава 11. Ультиматум антимага

В доме отца, как всегда, царила стерильная чистота. Вишневый паркет, надраенный до блеска. Старинные амфоры и скульптуры блестят. Всюду – ни пылинки, ни соринки. В прихожей – портреты именитых предков. И отец, и мать вышли встречать свою дочь в парадную. Двенадцать дня.

Каждый месяц владелец дома устраивал родительский день. Ни в коем случае не в выходной. Он – большой начальник, вполне может позволить себе отсутствовать на службе. На сегодняшний обед прибыла его дочь и сын, последний – в компании супруги и маленькой дочери.

– Здравствуй, Алисонька, – улыбнулся Пётр Сергеевич Иваньков, почти не обращая внимания на Сергея, своего сына. – Душа наша, свет сердец наших.

– Здравствуй, папенька, – ответила девушка и изобразила книксен.

В присутствии своих родителей она всегда вела себя, как прилежная и примерная девушка. Если до отца и доходили слухи о её любовных похождениях, то он старательно гнал их от себя. Сергей хмыкнул. Он протянул отцу руку, они сдержанно обнялись. Потом Пётр принял на руки свою внучку и сделал «динь-динь» пальчиком по носу. Проследовали к столу.

– Давеча сообщили, – объявил Пётр Сергеевич, – что и до нашего государства докатилась мода на всё американское. А потому – решили познакомить вас с экзотикой этого далёкого края.

Сегодня подавали: картошку, нарезанную соломкой и обжаренную в масле. Куриное филе, заботливо панированное и запечённое в духовке. Булки с говяжьей котлетой, соусами и сыром, что полагалось есть голыми руками. Вместо компотов и соков – газированная вода с сиропом «Кола».

– Во дела. – выдохнул Сергей Петрович. – Кабы знал, не надевал бы свой парадный сюртук.

Сергей служил в казначейском управлении и делал определённые успехи на поприще императорских закупок. Сдержанные, но очевидные. Свой новый особняк в престижном районе Подмосковья он приобрёл на собственные деньги. Радовала его и супруга Анастасия, и их доченька Марта.

– Американцы экономят время, – объяснил ему Пётр Сергеевич. – И нам есть многому, чему учиться у них.

– Слыхали ль вы, папенька, – сообщил Сергей Петрович. – Что они своим негритятам собираются гражданские права даровать? Образование, медицина, служба – всё наравне с белокожими.

– А я всегда говорил, что негры – тоже люди, – с жаром сообщил Пётр Иваньков. – В конце концов, для черновых работ давным-давно пора привлечь китайцев! Вот этих – пруд пруди.

Мужчины стали с жаром обсуждать китайский эксперимент социального строя. После революции, грянувшей на землях бывшей Маньчжурии, к власти пришли коммунисты. Им удалось удержаться на троне, однако же, молодое государство с трудом могло накормить своих подданных.

– Вот и недавно, – продолжал Иваньков. – Что удумали? Бить воробьёв. Глупость! Дикость!

Китайские революционные учёные высчитали, что по вине птиц погибает до десяти процентов урожая. Население убедили уничтожать воробьёв, объявив пернатое существо вне закона. В первый год неожиданная идея показала эффективность.

Урожайность и сбор зерна увеличились на четверть. Но на следующий год расплодившиеся вредители буквально оставили китайцев без пищи. Голод был ужасен.

– Слава богу, Её Милость, Императрица наша, не только накормила этот тёмный народ, – резюмировал Пётр Сергеевич, – но и направила им целые составы воробьёв. Популяция пернатых была восстановлена.

– Это же какие средства потрачены впустую! – негодовал Сергей Петрович, уплетая картофель. Ему понравилось есть руками, это действительно было удобно.

– Императрица дальновидна, – покачал головой глава семейства. – Только представь, ежели все эти голодные китайцы ринулись бы на сибирские земли? Нет, Екатеринушка, славься имя её, величайшая из правителей русских.

Он хлопнул в ладоши. Слуги тотчас же принесли бутылку шампанского во льду. Раздали фужеры, и даже малышке Марте дали какой-то потешный напёрсток в её ручку. Налили напиток. Пётр Сергеевич оглядел свою семью, улыбнулся и произнёс:

– Хоть сегодня мы и не должны были употреблять алкоголь, однако же не выпить за Императрицу – грех. Править ей в веках!

Все чокнулись. Пётр выпил свой бокал залпом, до последней капли. Сергей – тоже опустошил кубок, но с меньшим задором. Женщины лишь пригубили свои бокалы, а Марточка расплескала напиток и весело гугукала. Заговорили о разном. После говяжьих котлет, завёрнутых в булку, пришлось мыть руки. Слуги внесли каждому посетителю глубокое блюдо с чистой водой.

– Прогуляйтесь-ка по дому, – распорядился Пётр Сергеевич, обращаясь к своей супруге, сыну Сергею и его жене. – Мне надобно посекретничать с дочерью.

Главный антимаг Империи, папенька хранил одну огромную тайну. Дело в том, что он сам ни капельки не верил в колдовство. Да, ему довелось лицезреть необъяснимые (пока) явления. Однако же, он считал их проявлением неизвестных законов физики.

Свой секрет, впрочем, он хранил при себе, обсуждая положение лишь с дочерью Алисой, коей доверял. Свою роль министра антимагии он непрестанно подчеркивал:

– Только при мне отказались от позорных практик ушедших эпох, – говорил он. – Утопление, сожжение, побивание камнями. Какая мерзость! Какая дикость, доченька!

Совет Штатов Европы ставил непременным условием для включения России в свой состав отказ от подобных практик. Чтобы навести в этом деле порядок, ещё лет двадцать тому назад Екатерина Третья поставила руководить направлением Петра Иванькова.

Он преуспел. Отказ от старинных практик пыток и сжигания признали успешным. Его личное благосостояние утроилось. Министерство ежегодно делало доклады о том, сколько колдунов обнаружено, обезврежено и направлено на остров Валаам. Усилиями Петра Сергеевича этот клочок суши заселили несколько тысяч человек.

Бороться с темнотой подданых Екатерины оказалось делом более сложным. Впрочем – сие не в его компетенции. «Пусть министерство Просвещения трудится», – говорил Пётр Иваньков. Даже спустя двадцать лет его управления министерством в дальних уголках Империи людей, заподозренных в магии, вполне могли сварить живьём в огромном котле. Особенно в горных районах.

– Есть места, доченька, где власть Императрицы номинальна, – говорил отец. – И я ничего не могу поделать с этой тьмой…

– Отчего же мы говорим о твоей работе, отец, – сморщилась Алиса.

– Я бы хотел забрать тебя к себе в министерство, – сказал папенька. – Сделаешь карьеру. Может даже министеркой станешь!

– Отец, – вздохнула Алиса. – Служба мне совсем не интересна. К тому же, твои слова о магии…

– Никому об этом не рассказывай, – улыбнулся отец. – Здравая доля скепсиса во всяком деле необходима. Впрочем, речь не только об этом.

– Слушаю тебя, папенька.

– Алисонька, тебе уж скоро тридцать годиков, – сказал Пётр Сергеевич. – А ты до сих пор не сменила фамилии.

– Но папа…

– Мне то и дело говорят, что женихи за тобою ходят бойкими косяками, – продолжал антимаг Всея Руси. – А ты лишь помыкаешь ими…

– Тебе и не такое напоют, отец, дабы вывести из равновесия.

– Увы, дочь моя, я должен привести тебе ультиматум, – сказал Пётр. – Либо ты идёшь на службу ко мне и принимаешь из моих рук министерство. Либо – выходишь замуж и перестаёшь наводить тень на нашу честную фамилию.

– А если…

– А ежели ты не внемлешь моим просьбам, – произнёс Иваньков, сделав паузу, – я буду вынужден кардинально сократить твоё довольствие. И дом, и слуги, и путешествия – всё на мне. Твоя императорская стипендия, конечно, солидна… Но её даже на прислугу не хватит. Я не ропщу. Я твой родитель, а потому прекрасно осознаю ответственность. Однако же, мы должны приумножать наши силы, а не разбазаривать их попусту.

Алиса побагровела. Она терпеть не могла, когда её попрекали финансами. Даже понимая в глубине души, что претензии папеньки вполне законны.

– Ну же, дочь моя, не сердись, – улыбнулся Пётр. – Я же знаю, что ты влюблена в своего дядюшку. В старшего следователя Императрицы. Да, он чванлив, заносчив, а ещё – бессребреник. Однако же, в мужья годится. И фамилии наши созвучны.

– Никакой он не дядюшка! Мы дальние родственники, – бросила она. – Дальние.

Алиса вспомнила вчерашнюю ночь, вспомнила погружение. Да, Фёдор – слабый маг и отвратительный человек, как бы ему ни хотелось думать иначе. Он годится ей лишь для услады в ложе и для пополнения источника. Почему она помогает ему? Почему столько раз соглашалась погружаться в пучину времён, что выловить в них преступника? Это не любовь, нет. Это страх.

Погружение похоже на сон. В нём она полностью забывает, где она находится и что с нею в самом деле. Она плывет по волнам бурной реки.

Погружение похоже на сон, страшный сон, который ты не можешь контролировать. Вчера, в этом дурном мороке, её сбила машина, а после – изнасиловал юноша. Однако же, Фёдору она сказала лишь половину правды. И нарисовала один портрет. А надобно было два.

Глава 12. Жирная точка?

Почитание Екатерины Третьей, преклонение пред Нею в Империи достигло абсолюта. Нередко жители Соединённых Штатов Европы, СГА и других передовых государств уезжали в Россию. Отказывались от гражданства и получали подданство. Именем Её Величества называли больницы, школы, библиотеки и телевизионные каналы. Назвать дочь Екатериной было хорошим тоном и у аристократии, и у простого люда.

Однако же, имя Императрицы не должно было ассоциироваться с тёмными сторонами жизни государства.

Ни к тюрьмам, ни к острогам не добавляли приставку «Её Величества». Просто – Острог Нумер Восемь Подмосковного округа. Или – Исправительный Дом для впервые оступившихся Нумер Два. Изолятор для подозреваемых в злочинствах Нумер Три. Разумеется, колючая проволока, лай собак и вооружённые люди – это не про Императрицу.

Следователь побывал во всех исправительных учреждениях Московского и Подмосковного губернаторства. Всюду его знали в лицо. Проверяли кладь формально, улыбались и жали руку. Теперь Фёдор Иванов находился в одном из изоляторов Подмосковья.

Новое здание, аккуратный ремонт. Вместо массивных решёток – аккуратные проволочные сети. Следователь ожидал приглашения в комнате отдыха. Таковая была открыта лишь для дворян. Неплохая обстановка, удобная мебель, кофе и чай. У стены стоял большой телевизор. И здесь – тот самый вездесущий сериал про Императорского Следователя.

– Мать честная! – вскричал Иванов. – Что же это за безобразие?!

Внимание его оказалось привлечено не просто так. Сценаристы разыгрывали сюжет Пропавшей, его дело! Вот только в кино Ксения осталась жива. Да и звали её Надеждой. Однако же, параллели были очевидны. Подмосковная дорога, модный по нынешним временам джоггинг.

Лихач, что сбил несчастную, обесчестил и бросил умирать. Ослабевшая, девушка лежала в больнице и ждала, пока правосудие восторжествует. После успешного разрешения дела Фёдор Иванов уже мог смотреть на это потешное следствие без зубной боли. Напротив, его веселил и сценарий, и игра.

– Выбываем на задержание! – объявил актёр, игравший следователя. – Вооружимся, однако же, применять огнестрельное оружие будем лишь в крайнем случае.

– Так точно, Её Величества Старший следователь! – отчеканил актёр в образе детектива. – Всё-таки, к представителю дворянского рода надлежит проявить толику уважения. Я возьму револьвер, однако патроны сложу отдельно. Дабы не искушать себя и не замарать свою честь перед Её Величеством!

Настоящий следователь такого отношения никогда не понимал. Какая разница, какая кровь течёт в жилах душегуба? Будь он хоть трижды дворянского рода. Этот гонщик стараниями Бориса Липова поставил на уши всю Империю! Даже императрица не смогла пройти мимо. Как и её сценаристы. Служебная машина актёров из сериала прибыла к особняку, облицованному красным кирпичом. Слуги предоставили доступ без лишних разговоров.

– Граф Волконский, – объявил юноше потешный следователь из многосерийного фильма. – Именем Её Величества вы задержаны. До выяснения истины по делу.

– О, нет! – взвыл актёр в образе преступника. – Какой позор! Какая мерзость! Не отмыться мне в веках от такого стыда. Да я и сам собирался сдаваться.

– Но не сдались, – упрекнул его актёр в образе следователя. – Дозвольте зачитать вам ваши права-с, покуда вы будете обдумывать своё признание.

В этом моменте Фёдор рассмеялся. На его памяти никто и никогда не разъяснял права задержанным. Дворяне и сами их знают, а простой люд – на то и простой. Никаких прав, одни обязанности. Иванов настолько погрузился в сериал, что даже не заметил, как дежурный его окликнул.

– Ваше благородие, всё готово-с. Только вас ожидают-с.

– Иду-с, – передразнил его Фёдор. Встал, поправил китель. Пригладил волосы рукой.

Походкой победителя двинулся по бескрайним коридорам в сопровождении дежурного. Для дворян были предусмотрены отдельные камеры и следственные кабинеты. Окна без решёток, мягкие стулья, раковины с водой. За отдельной дверью – унитаз. Федор вошёл в помещение. В кожаном кресле уже сидел адвокат Левако. Он подскочил и бросился к Иванову.

– Ах, какая приятная неожиданность! – произнес он, пожимая руку.

– Полно вам, Серафим Николаевич, – улыбнулся Федор. – Все знают, что сие расследование веду именно я. Вся Империя в курсе. Только что и очередную серию детектива о деле нашем смотрел.

– Однако же, была надежда, что вы не поедете в этот мёртвый дом на допрос лично, – сказал адвокат. – Что отправите молодого следователя, неопытного.

– Дозвольте осведомиться об ордере, – перебил его Иванов. Ему не нравилось панибратство с конкурентами.

Адвокат протянул бумажку, заполненную от руки. Федор проверил название коллегии, фамилию подследственного. Сверил дату. Все корректно. И сей же момент в кабинет ввели задержанного. Он был одет в гражданскую одежду, не в робу. Правда, одеяние было лишено шнурков и молний. Юноша осунулся, спал с лица, хотя со дня его задержания прошли всего сутки.

– Мой подзащитный признает всю вину, – сказал адвокат. – И будет ходатайствовать Её Милость о снисхождении.

– То не в моей юрисдикции.

Преступник после таких слов ещё больше осунулся. Попытался поправить причёску, но его светлые волосы спутались. Однако же, выглядел он неплохо для человека, коему грозила виселица. Фёдор терпеть не мог такой тип молодого дворянина. Богатые родители. Блестящее образование, которое Дмитрий принимал нехотя, как одолжение. Путешествие и по Европе, и по Соединённым Государствам Америки.

– Я расскажу всё, – вздохнул он. – Всё.

Приступили к допросу. Дмитрий сообщил, что он выпивал со своими друзьями в ближнем имении батеньки. Каких-то десять километров от Москвы, рукой подать. Однако же, магазинов в посёлке не оказалось.

И когда водка, вино, джин, кальвадос и другие напитки закончились – решил ехать за добавкой. Кроме того, дамы хотели выпечки.

– Однако же, в таком свинском состоянии – и за руль? – осведомился Фёдор.

– Я пил мало, – ответил Дмитрий. – Лишь две рюмки за Её Величество.

Яркие фары «Ауди» освещали путь. Юношу разморило после долгой вечеринки, и он стал клевать носом. На дороге Дмитрий и сбил несчастную Ксюшу. Руль увело в сторону – удар. Сразу понял, что это не лось и не косуля. Человек. Вышел осмотреть её.

– То была роковая случайность… – шептал подследственный. – То, что не должно было произойти ни в коем разе…

Повисла пауза. Адвокат сделал скорбное лицо. Должно быть, в своей голове он прикидывал, как затянуть это дело. Дать народному гневу поостыть. Тогда, глядишь, и виселицы можно будет избежать. Молчал и подследственный. Не хотел переходить к самой пикантной части своего повествования.

– А дальнейшие ваши действия? – спросил Фёдор после паузы. – После того, как из машины вышли. То уже не была случайность?

Юноша тут же покраснел. На лбу у него проступил пот. Сначала он зажал рот рукой, но после – нашёл в себе силы продолжить повествование.

– Я не знаю, что на меня нашло, – сказал он. – Я находился в нервическом расстройстве. Опять же, бессонная ночь. Она лежала под луной, такая юная, такая красивая. Платьице её задралось. Я начал перекладывать девушку, дабы она дождалась медицинской помощи. А дальше… Дальше всё как в тумане.

Фёдор нахмурился. Он терпеть не мог подобные преступления, но по долгу службы был вынужден задавать более чем пикантные вопросы. Как глубоко погружались в пострадавшую? Оказывала ли жертва сопротивление? Пользовали кондом? Как быстро наступила… Разрядка? Где семя? Хорошо, что на допросе не присутствовала машинистка. Иначе они бы втроём со стыда сгорели.

Иванов самостоятельно набрал на печатной машинке текст допроса. Блестящая память позволяла ему запоминать мельчайшие детали. Его проворные пальцы бегали по клавиатуре, извлекая звуки. Тук. Тук. Тук-тук. Тук-тук-тук. Дзинь. Со стороны это выглядело завораживающе, кабы не обстановка. Кабы не преступления.

– Зачем же вы, сударь, бросили несчастную погибать? – задал Фёдор последний вопрос. – Неужто в душе вашей не шевельнулась ни единая струна?

– Шевельнулась, – ответил юноша, и из глаз его потекли слёзы. – Но… Я не смог противиться. Не смог. Полагал, что после произошедшего меня обвинят в умышленном убийстве.

– Так и есть, – кивнул Иванов. – Моё руководство намерено обвинить вас в умышленном убийстве первой степени.

– Мы будем оспаривать квалификацию, – заявил Левако. – Совершенно очевидно, что убийство не было намеренным. Имеет место оставление жертвы в опасности. Однако же, сие нельзя считать убийством.

– Будь я проклят… – прошептал Горелов. – Пусть господь спасёт мою несчастную душу.

В этот момент Фёдору даже стало жалко юношу. Все его дворянские привилегии, вся его жизнь, карьера и будущее рухнули под откос. На что он может надеяться? Только на побег от виселицы. В этом случае – пожизненная каторга, долгие годы забвения. Этот аристократ, яркий представитель золотой молодёжи, не осознал масштаб трагедии.

Высылка из Москвы, долгие годы в остроге – лишь малая часть того, с чем ему придётся столкнуться. Газетчики, разрекламировавшие историю, камня на камне не оставят от личности юноши. А в исправительном доме ему не раз и не два доступно объяснят, почему насилие над всякой женщиной недопустимо. И влечёт лишь ответное насилие, в куда более грубой форме.

– Тогда последний вопрос, – произнёс Фёдор. – Где тело?

– Не имею ни малейшего понятия, господин следователь. Я всеми силами игнорировал эту историю. И лишь от своего адвоката узнал, что тело извлекли из могилы.

Своим сверхъестественным чутьём Иванов понял, что парень не врёт. Впрочем, сия загадка может быть спущена на уровень ниже. В конце концов, виновато ли следствие в том, что какие-то сумасшедшие похищают тела пострадавших?

Иванов перечитал протокол допроса и нашёл его безупречным. Протянул адвокату, который тоже сделал вид, что углубился в изучение документа. На самом деле, лишь тянул время. Оплата ему шла по часам. Добавил от себя несколько строк, указав, что подзащитный осознаёт тяжесть злодеяния и молит Её Милость о снисхождении.

Юноша подписал текст, не глядя. Оставался следственный эксперимент. Забегая вперёд, и на нём парень демонстрировал всё безупречно. На станции, где отремонтировали «Ауди», осталось повреждённое крыло. Его помыли, однако же, на внутренней стороне уцелела капелька крови.

Генотип совпал. Ксюша.

После всех формальностей, занявших неделю, Иванов пришёл к убеждению: это он. Алиса действительно погрузилась в события роковой ночи, выудив из них убийцу. Цискаридзе распорядился не возбуждать дело по поводу избиения детектива Святослава. Тому выписали сотню рублей серебром в виде премии и на неделю отправили в отпуск.

И тут читатель, должно быть, зевнёт. Не слишком ли быстрое завершение детективного романа? Где ж это видано, чтобы белое – белое, а чёрное – чёрное? Отнюдь, господа. Ведь мы с вами так и не выяснили, куда подевалось тело. И о каком человеке из своего погружения-сна умолчала обворожительная ведьмочка Алиса.

Глава 13. Безутешный отец

– Вы не смеете! – кричал дюжий мужчина, – не смеете!

– Простите великодушно, проситель, однако в приёме вам отказано, – с каменным лицом отвечал дежурный.

– А я настаиваю… – не унимался посетитель. – Нет, я требую приёма. Сей же момент! Или мне придётся жаловаться в приёмную королевы.

– Королева в Великобритании, – поправил его полицейский. – А у нас, да будет вам известно, сударь, руководит Её Императорское Величество, Екатерина Третья из фамилии Романовых.

Несколькими неделями ранее купец первой гильдии Кирилл Важенов обивал пороги полицейских отделений и других государственных органов. Смерть единственной дочери стала для него непереносимой трагедией. Однако же, она подействовала на него мобилизующим образом. Он не осунулся, не поседел и не постарел. Кирилл ощущал в себе огромную энергию.

– Я – главный потерпевший в деле! – продолжал кричать он. – А узнаю о подвижках из газет. Это неслыханно, неслыханно!

Полицейский закрыл окошко, что вело в «аквариум» – небольшое пространство между отделением, дежурной службой и остальным внешним миром. Мужчина продолжал кричать. Старшина набрал служебный телефон, чтобы спросить совета у Цискаридзе. Даже через закрытое стекло пробивался могучий голос дородного купца.

– Милейший! – сказал дежурный, открыв окошко. – Полно кричать, полно. Его высокоблагородие Генрих Цискаридзе, начальник Центрального отделения, рад выслушать ваши ходатайства. Сей же момент.

– Сразу бы так, – буркнул Кирилл Важенов.

Шагая по парадной части управления, ему хотелось плеваться. Из дежурного секретариата вело две двери. Одна – для простых людей: безудержных пьяниц, домашних скандалистов, карманников, беспризорников. И тех, кто борется с ними: обычных полицейских, без звучных фамилий и родовых гнёзд. Когда-то ему доводилось бывать там. Грязь, пыль толщиной в палец, паразиты и прочие прелести московской жизни.

Была и вторая, для дворян.

Здесь, в парадной части, всё было иначе. Паркет начищен до блеска. В воздухе – лёгкий аромат муската. Из роскошных кабинетов – запах дорогого табака. В сопровождении дежурного Кирилл подошёл к приёмной. Массивная дверь из дуба. Ручки с позолотой. Табличка с надписью «Генрих Цискаридзе» вполне могла бы сойти в Лувре за экспонат современного искусства.

– Извольте здесь обождать, – произнёс дежурный, указав на кожаное кресло, и удалился.

Кирилл присел. За час ожидания ему не предложили ни чая, ни кофе. Ни даже обычной воды из крана. Адъютантка начальника отделения периодически бросала взгляды на купца. Заняться тому было решительно нечем. Гнев его постепенно тоже поутих, сменившись апатией. Наконец, когда его дорогие японские часы отсчитали ровно 60 минут, дверь отворилась.

– Пройдите, – сказал полноватый мужчина. – Валечка, два кофе нам. Вы на сливках будете, сударь?

– Неважно, – сказал Кирилл.

Они вошли в кабинет. Здесь роскошь звучала в каждом предмете обстановки. Дорогостоящие окна со стеклопакетами. Хрустальная люстра. Секретер из красного дерева. Небольшой газон (очевидно, живой!) с лунками и клюшкой для гольфа. Экзотические растения. Шкафы, наполненные раритетными книгами.

– Ну-с, – произнёс Генрих. – Чем обязан?

– Вы меня так и не вызывали, – сказал купец. – Мы обращались по поводу Ксении. Моей дочери – Ксении. Она умерла самой страшною смертью!

– От лица императорской службы полиции приношу глубочайшие соболезнования, – произнёс Цискаридзе, зевнув. – Предварительная версия, она же и основная – смерть в результате ДТП.

Мужчина побагровел. По его суровому лицу пробежала слеза.

– Ксения была крайне осторожной, – сказал он. – Очень осторожной. Как она могла попасть под машину?

– Водитель не счёл необходимым остаться на месте аварии, – продолжал высокопоставленный полицейский. – Скрылся, мерзавец.

– Я в газете читал, – прошипел Кирилл. – Виновник обнаружен. И заточён в камеру!

– Поймите, сударь, – объяснил ему Генрих, попивая ароматный кофе. – Мы, в отличие от газетчиков, не можем строить следствие на предположениях. Фёдор Иванов, да будет вам известно – величайший профессионал. И он до сего момента не положил обвинительного заключения на мой стол. Следовательно, в вашем допросе не было острой необходимости.

Молчание. Кирилл с трудом сдерживал гнев, закипающий в его душе.

– Увы, но смерть наступила из-за аварии, – продолжил Цискаридзе. – Уже после аварии над вашей дочерью, да упокоит господь её душу, надругались. А потом бросили умирать… Смерть и авария не были связаны напрямую. Это всё, об чём могу вам доложить к настоящему моменту.

Крупный мужчина положил кулаки на стол.

– Мою дочь убили, – упрямо сказал он. – Убили, как бы вы ни пытались убедить меня в обратном!

Тут уже настала очередь Генриха взять паузу. Он отпил кофе. Душистый, ароматный, терпкий. Бросил красный тростниковый сахар, размешал. Цискаридзе терпеть не мог белый рафинад, производимый не то из репы, не то из бурака. «Во всём должен быть вкус» – говорил он.

Кофейные зёрна большому начальнику доставляли прямо из Африки. Обжаривал проверенный еврей, а знающий армянин – перемалывал. Генрих терпеть не мог те помои, коими упивалась вся Москва, обжаренные в Берлине или, прости господи, во Львове. Однако же, у хорошего вкуса была и побочная сторона. Врачи говорили, что сердце Генриха испытывает сильнейшие нагрузки.