Тихая сбивка

Пролог

Когда город стал тише, никто не запаниковал.
Люди продолжили ходить на работу, говорить «спасибо», пить кофе без вкуса.
Просто исчезли эмоции. Как будто кто-то убрал громкость.
Элина знала: ей больше не больно.
Но и не радостно.

А Дэн знал, что это – не тишина. Это смерть в медленном темпе.

Глава 1.

Громкость ноль

Дэн любил тишину, пока она не стала официальной политикой.

Мастерская пахла пылью, пластиком и чем-то тёплым – может быть, воспоминаниями. Он сидел над старым кассетником, возился с головкой и пытался снова заставить его петь. Это было бесполезно – лента порвана, звук съеден временем. Но он не сдавался.

– Ну же, – пробормотал он. – Скажи мне что-нибудь.

Шипение. Пауза.
И вдруг – голос. Хриплый, неуверенный, как будто стеснялся вернуться в мир:

"…иногда мне казалось, что я чувствую запах дождя даже под крышей…"

У Дэна перехватило дыхание. Не из-за смысла – из-за чувства. Из-за того, что голос дрожал. У тех, кто проходил сбивку, такие дрожи вырезались. Он выключил магнитофон, быстро записал в блокнот:

"Запись 18. Человек. Живой. Или был."

За окном было утро. Хотя кто знает. В Лингауне не было больше утр – только состояние времени. Люди шли одинаковыми шагами, с одинаковыми лицами. Платформа сбивки регулировала не только эмоции, но и мимику.

"Стабильность – это добродетель," – твердили дроны.

Он их не слушал. У него были свои ритуалы: чай с лимоном, радио на низкой частоте, тетрадь с записями "живых фраз". Он собирал их, как охотник собирает кости исчезнувших животных.

Иногда он замечал девушку. На углу улицы, в кафе без запаха.

Элина.

Она сидела одна, не пила, не ела. Только смотрела.
Он знал её ещё до. Когда у неё был смех. Сейчас у неё было только молчание – ровное, вычищенное.

Но иногда – он был уверен – её глаза дрожали.

Флешбэк.

Последний громкий день

Комната была слишком белой.
Белой настолько, что исчезали края. Не стены – границы самой Элины.

Она сидела на жёстком стуле, сжав руки между коленей. Напротив – врач, или оператор, или просто человек в сером. Его лицо не запоминалось. Может, так и было задумано.

– Ваш пульс – нестабильный, – сказал он, глядя в планшет.
– У вас были суицидальные мысли в течение последних сорока восьми часов.
– Вы потеряли… мать.

Слово «мать» он произнёс мягче. Почти жалел. Почти.

Элина не отвечала.
Она смотрела в левый угол комнаты, где в воображении стояла старая фотография – мама и она, обнявшись у окна, смеются. Снег на стекле. Запах варёного молока.

– Если вы подпишете согласие, – продолжал голос, – вы избавитесь от боли. И страха. И, скорее всего, от повторной попытки.

Он положил планшет перед ней. Там уже был её профиль. Осталось только коснуться экрана.

– Элина, – мягко сказал он. – Вы всё ещё чувствуете?

Она посмотрела на него. Медленно. Как будто сквозь воду.

– Да, – прошептала она.
– И это невыносимо.

Она протянула руку и коснулась экрана.

В тот момент – совсем короткий – ей показалось, что воздух в комнате содрогнулся. Как если бы кто-то выключил музыку, которую ты не слышал, но чувствовал.

Всё стало тише.

Навсегда.

Глава 2.

Без вкуса

Кафе называлось «0 ЭМО».
Никто не смеялся, не шумел, даже музыка здесь играла в частотах, безопасных для уравновешенных клиентов.

Элина сидела у окна. Перед ней – чашка с зелёным чаем. Она не пила его. Просто держала.
Тепло помогало помнить, что она ещё существует.

Дверь открылась. Лёгкий звук – почти неощутимый.
Дэн вошёл, неловкий, с сутулыми плечами и усталым взглядом. Он шёл, будто крался, и, как всегда, выбрал столик рядом. Не с ней – рядом.

Он не поздоровался. Не спросил разрешения. Просто сел.
Они оба смотрели в окно. Город за стеклом был серым до абсурда, будто его выкрасили из баллончика.

– Ты ведь не чувствуешь вкус, да? – спросил он.

Она медленно повернула голову.

– Нет.

Пауза. Он кивнул, как будто это подтверждало какую-то внутреннюю гипотезу.

– Но ты сюда приходишь.

– Тут когда-то пахло корицей.

Слова повисли в воздухе. Они не были воспоминанием – скорее, эхо. Что-то, что её тело помнило, но разум отказывался признавать.

– Я слушал старую запись, – вдруг сказал он. – Женщина говорила, что чувствует дождь даже под крышей.

Элина опустила глаза.

– Это опасно – слушать такое.

– Ты боишься?

Она медленно кивнула. Не потому, что боялась – а потому что не знала, что чувствует. Это было страшнее.

Дэн достал из кармана что-то маленькое – обрывок ленты. Аккуратно, как реликвию, положил её на стол между ними.

– Ты можешь не помнить… но это был твой голос.

Она не взяла плёнку. Даже не посмотрела на неё.
Просто сидела.

Тишина снова накрыла всё. Но теперь в ней было что-то другое. Неприятно живое.

Глава 3.

Лента

– Я хочу восстановить запись, – сказал он.

Тишина в кафе сделалась гуще. Даже звуки посуды у других столиков казались будто отдалёнными.

Элина сжала чашку. Лёгкое дрожание.

– Зачем?

– Потому что она звучит как ты.
– Потому что в ней есть эмоция. И если это твой голос – ты не полностью стёрта.

Элина отодвинула чашку. Её рука остановилась над столом, зависла в воздухе.

– Я не хочу чувствовать.
– Я пришла сюда не ради спасения, Дэн. Я пришла, чтобы не умереть.

Он кивнул.

– И это единственная причина, по которой ты ещё можешь стать живой.

Он положил маленькую коробку на стол – старый мини-диктофон. Металл был тёплым, будто сохранял память звуков.

– Запись повреждена. Но в ней что-то осталось. Я слышал фрагмент.
– Хочешь – уйду. Но если ты поможешь мне восстановить её… может быть, ты узнаешь, кого потеряла.

Элина долго смотрела на устройство.

– Я боюсь, что узнаю себя.

– Я боюсь, что ты исчезнешь совсем, – тихо ответил он.

Они замолчали. Внутри Элины что-то медленно ползло вверх – возможно, тревога. Возможно, злость. А может, просто что-то… настоящее.

– Принеси всё, что у тебя есть, – сказала она, не глядя. – Но ты не будешь касаться моего импланта.

– Обещаю.

Он поднялся. Пленка осталась на столе.
Элина смотрела на неё, как на след от чужой жизни.
И вдруг – на один миг – ей стало не по себе. Как будто в груди щёлкнул переключатель.

Очень тихо.
Но не беззвучно.

Глава 4.

За уровнем допустимого

Дэн возвращался в мастерскую по маршруту, которого не существовало в навигаторе.
Он давно перестал доверять навигации – с тех пор, как однажды она привела его в тупик, где камера смотрела прямо в душу.

Ночью Лингаун был особенно мёртв.
Люди прятались по домам – не из страха, а по инерции. Как мухи, ударившиеся о стекло. Сбивка сделала их безопасными. Прозрачными. Никаких волнений, никакой агрессии.

И всё же Дэн чувствовал: за ним следят.

Не человек – система.
Не взгляд – алгоритм.

Он свернул в подворотню, где лампы давно не работали, и ускорился. На стенах виднелись старые надписи, почти стёртые:

«Воспоминания – это оружие» «Не верь своему спокойствию»

Дэн подошёл к своей двери, уже потянулся к замку…
– Неправильный код, – сказал электронный голос.

Он замер.

Второй попытки не было. Вместо этого – щелчок. Легкий. В спину.
Он обернулся – и никого. Только дрон в воздухе, без звука.

На его экране появилось сообщение:

«Технический мониторинг: обнаружено отклонение эмоциональной кривой. Нарушение: попытка доступа к нестабильной памяти. Рекомендовано: сбивка уровня 2. Инициировать?»

Дэн смотрел на экран. Лицо в отражении – его, но с каким-то незнакомым страхом.
Пальцы дрожали.

– Нет, – прошептал он. – Я всё ещё чувствую.

Дрон замер. Потом погас. И исчез вверх.

Дэн открыл дверь. Захлопнул за собой. Сел на пол. Дышал.

Где-то в углу бормотал старый телевизор:

«Спокойствие – это свобода.
Свобода – это покой.
Спасибо, что не беспокоитесь.»

Он выключил его.

А потом снова включил магнитофон.

Глава 5.

Шепчущие

Элина шла по окраине Лингауна, где дома были заброшены, а фонари мигали не по графику. Эти места считались «неподходящими для эмоционального баланса», но их никто не охранял. Официально – здесь нечего было охранять.

Она искала… не знала что. Может, ощущение себя. Может, доказательство, что она не одна.

В этом районе у неё когда-то была подруга.
И имя подруги – тоже стёрто.

Сквозь заросли металлокустов она вышла к старой парковке.
Разрушенный торговый павильон. Голограммы давно погасли.

И тут – звук.

Сначала как будто ветер. Потом – слова. Очень тихие. Разрозненные. Почти без смысла:

«…не сплю… вижу… помню…»

«…громкость… боль… снова громкость…»

Элина замерла.

Из-за прилавка вышел первый человек. Высокий, с проваленными глазами.
За ним – ещё двое. У них были следы сбивок – шрамы под кожей, неаккуратные.
Они выглядели… неправильно.

– Ты слышишь? – спросил один. Голос шершавый, сломанный.
– Да, – сказала она.
– Мы – шепчущие. Неудачные. Слишком рано сбили, слишком сильно. Но что-то осталось.

Элина отступила на шаг.

– Я… не ищу вас.

– А мы – тебя, – сказал другой.
– Мы чувствуем, что ты начинаешь звучать. Это притягивает. Нас. И их.

Они приблизились. Их движения были рваными, но не агрессивными. Больше – страдальческими.

– Ты думаешь, боль – это плохое?
– Но без боли… нет и памяти.

Один из них протянул руку. В ней – обрывок кассеты.
– Сними её, – прошептал. – Сними с себя сбивку. Тогда услышишь всё.

Элина стояла, не двигаясь.
Лента в его руке трепетала, как живое существо.

– Нет, – прошептала она. – Я пока не готова.

И тогда они исчезли. Не убежали, не растворились – просто в следующий миг их не было.

А она осталась. Стук сердца вернулся. Медленно, ровно.

Где-то внутри – впервые за долгое время – проснулась паника. Настоящая. Живая.
И странным образом… она была ей почти приятна.

Глава 6.

Стабилизаторы

– Вы продемонстрировали эмоциональный всплеск выше допустимой нормы, – сказал голос.

Не металлический. Приятный. Женский. Такой, каким он был в успокаивающих колыбельных.

Элина стояла посреди белой комнаты. Снова. Но теперь это была не клиника.
Это было отделение стабилизации – его не рекламировали.

– Мы зафиксировали аномалию в ритме вашего пульса. Регистр лицевой микромимики подтвердил: страх. Уровень 3.

Элина ничего не отвечала.

– Это нормально, – продолжил голос. – Иногда сбивка требует коррекции. Мы можем мягко усилить блокировку, чтобы вам больше не приходилось сталкиваться с дискомфортом.