На пределе

«От воспоминаний пощады не жди».

Даниэль Дукас

ПРОЛОГ

Мужчина сорока пяти лет медленно поднес к губам бокал красного вина и, вдохнув приятный аромат ягод, сделал внушительный глоток выдержанного напитка. В голову ударили приятные воспоминания из прошлого: обилие развратных женщин, от которых разило духами и похотью; спиртное лившееся рекой в компании мужчин, каждый из которых, не моргнув глазом вступится за своего друга; беседы, тянувшиеся часами и музыка, струившаяся из стереосистемы долгими вечерами. Все это осталось далеко позади. На смену шумным вечерам и буйству плоти пришла тяготившая душу одинокого человека обязанность держаться в тени и передвигаться только в компании телохранителей. Печальная улыбка промелькнула на лице мужчины, когда он подумал о том, что пришло на смену прежнего образа жизни. В былые годы он едва-ли не каждые выходные проводил в обществе своих друзей, а в будние дни после работы неизменно предавался занятиям любимым спортом, которому отдал большую часть своей жизни. Всего этого он теперь был лишен. Устав его агентства и практически полное отсутствие свободного времени скорректировали его жизнь, превратив ее в скучную, тоскливую, серую рутину. Тяжелую атлетику сменили йога и упражнения для растяжки мышц, которые он, впрочем, полюбил и старался отдаваться новым для себя дисциплинам не менее самоотверженно, чем некогда тяжелым штангам, подмечая, пусть и неспешный, но все же, заметный прогресс, подточивший его грузное тело и позволивший обязательному для его должностного ранга классическому костюму сидеть более выгодно. Внимание женщин, в котором мужчина прежде не мог себе отказать, будучи до крайности полигамным представителем сильного пола, уступило место механическому, свободному от алкогольных паров и спонтанности, сексу за деньги.

Мужчина осушил бокал и подал знак официанту, чтобы тот вновь наполнил его. Обведя взглядом дорогой ресторан, где каждый гость всем своим видом норовил продемонстрировать толщину кошелька и значимость собственной персоны, мужчина в отвращении поежился. В прежние времена он и его друзья охотно высмеяли бы этих снобов и нуворишей и не поскупились подтвердить резонность своих насмешек кулаками. Перед внутренним взором мужчины всплыл человек, с которым его связывала крепкая дружба, казалось, целую вечность тому назад. Из всех прочих людей его выделяла неутомимость духа и крайняя степень лояльности к своим друзьям. Чертовски преданный был парень. Про таких принято говорить, что подобных ему уже не выпускают. С такими хочется иметь тесную связь. Такие не отворачиваются и не бьют в спину. Мужчина глубоко вздохнул, с трудом выуживая из толщи воспоминаний лицо своего прежнего друга. Последний раз, когда они встречались, тот поделился радостной новостью о том, что намерен жениться на самой чудесной девушке на земле. Парень не находил себе места от счастья. Казалось, что еще немного и его разорвет на части, таким бешеным и неуемным был его восторг в тот день. Кажется, это было не меньше семи лет назад. А вскоре мужчина вступил в новую должность и подписал согласие на запрет вступления в контакт с людьми, находящимися на службе в армии США. У него не было выбора. Должность была крайне перспективной и сулила светлое и сытое будущее. В департаменте он активно продвигался по карьерной лестнице, за что многие из коллег не взлюбили его, подозревая его отца, бывшего одним из идеологов проекта, в кумовстве. В действительности же все было совсем наоборот. Отец никоим образом не принимал участия в карьерной жизни своего сына и всячески абстрагировался от него в том, что касалось служебных обязанностей. Человек старой закалки. Никогда не терпел подобного рода помощи, всячески поощряя в своем сыне личную инициативность и соревновательный дух. До главы департамента мужчине удалось вырасти в рекордные сроки лишь потому, что его непосредственное начальство безошибочно прочло в нем отвращение и презрение к самой идее коррупции и прохладное, почти равнодушное отношение к служебным привилегиям. Кроме того, и это, пожалуй, самое важное, в выборе его кандидатуры – мужчина обладал крайней степенью терпимости, граничащей с отчужденностью по отношению к инцидентам расследуемым его отделом. Наличие трезвого рассудка и низкого эмоционального отклика, являлось залогом успеха в его работе. Человек впечатлительный и эмоциональный просто сошел бы с ума на его месте. Нагромождение обязанностей главы департамента, требующее, подчас, непосильной дисциплинированности, самоотдачи и выдержки, учитывая крайне необычный спектр задач организации в целом и департамента в частности, щедро поощрялось не только финансово. Оплачиваемый отпуск четыре раза в год в самые отдаленные и экзотичные места планеты, безлимитная кредитная карта на служебные и околослужебные расходы, пропуск в любое из заведений страны, куда мужчина входил под личиной обычного толстосума, медицинская страховка, покрывающая любые расходы касающиеся здоровья. И, разумеется, няньки из секретной службы, чьей задачей было оберегать своего патрона всеми способами. Вот и сейчас двое из них зорким глазом неустанно обводили помещение в поисках потенциальной угрозы, в то время, как он, тщетно старался заглушить свое одиночество дорогим вином за счет налогоплательщиков.

Заплатив по счету и выйдя на улицу, мужчина на ходу натянул на массивные плечи серый пиджак и закурил, выпуская облачка дыма в темноту опустившейся ночи и глубоко вдыхая прохладный, насыщенный влагой после дождя, воздух. «Как бы я хотел вновь с тобой повидаться, дружище», – с грустью подумал мужчина, садясь в машину и в который раз провожая воспоминания о старом, надежном, как скала, друге.

Уходящее на запад солнце играло бликами на глянцевой, отполированной до зеркального блеска, краске мрачного вида автомобиля. Черный «Додж Чарджер» 1969 года выпуска притормозил у контрольно-пропускного пункта базы специального подразделения полиции Лос-Анджелеса. Тонированное стекло опустилось и водитель, поздоровавшись, протянул личную карточку охраннику в окно. Парень, проживший не более четверти века, молча взглянул на карточку и небрежно вернул ее водителю.

– У тебя что, плохой день? – поинтересовался мгновенно вышедший из себя мужчина.

– А вам то что? – бросил охранник в ответ.

– Здороваться нужно, хлыщ, когда перед тобой старший по званию.

– Мы с вами из разных цехов. Меня не волнует в каком звании вы находитесь в своем подразделении. Проезжайте.

Мужчина перевел передачу в нейтральное положение и вышел из автомобиля. Распахнув дверь небольшого помещения, он сбил охранника с ног одной особенно звонкой пощечиной.

– Если ты, сопляк, еще раз заговоришь со мной в подобном тоне, я тебя очень надолго сделаю пациентом штатного дантиста. В следующий раз, когда увидишь меня, здоровайся и улыбайся так, словно перед тобой президент соединенных штатов, ты меня понял?

Не дождавшись ответа от, распахнувшего одичавшие от удивления глаза, парня, мужчина вернулся за руль и взревев двигателем, направился к корпусу, отведенному под нужды армейского отряда специального назначения. Четыре автомобиля его подчиненных уже стояли перед одноэтажным строением внушительных размеров. Входная дверь вела в комнату отдыха, откуда воспользовавшись кодовым замком можно было попасть в помещения особого назначения: аудиторию, где обсуждались и утверждались предстоящие планы, оружейную и спортивный зал для членов отряда. Эдгар Роуз вошел в просторную комнату, где в последние месяцы проводил времени больше, чем дома и стал свидетелем привычного для него зрелища. Двое его людей боролись на руках, еще двое выступали судьями. На столе кучкой валялись скомканные купюры.

– Здорова, Эдж! – бодро поздоровалась красивая темноволосая девушка, солдата в которой мог выдать лишь призраком мелькнувший недобрый блеск в глазах.

– Привет, Кара, – угрюмо ответил Эдгар, все еще взбешенный поведением сопляка на въезде.

В былые времена он бы душу из него вытряс за подобную дерзость, но сейчас чуть что и со всех сторон посыплются жалобы и штрафные санкции.

– Салют, командир! – крикнул мужчина, не отрываясь от борьбы на столе для армрестлинга.

– Да-да, всем привет.

Эдгар нажал кнопку на электрическом чайнике и рухнул на стул, невидящим взглядом наблюдая за рукоборцами. Наконец, один из них поддался и трое мужчин пожали руку своему командиру.

– Джонни, сколько денег ты выиграл? – поинтересовался Эдгар у победителя.

– О, мы не на это делали ставки.

– А на что же?

– Так, ничего особенного. Ты чего такой задумчивый, кстати?

– Молокосос на въезде взбесил меня.

– Вот как? И что же ты сделал?

Все четверо уставились на Эдгара.

– Отвесил ему отцовский шлепок, разумеется.

– Делим пополам, – с улыбкой сказала Кара и принялась пересчитывать деньги.

Отсчитав половину и сунув ее в карман джинсов, вторую половину она отдала Джонни.

– Очень остроумно, – ухмыльнулся Эдгар.

– Этот ублюдок всех нас вывел из себя, а Каре, и вовсе, нагрубил. Вот мы и поспорили стерпишь ли ты это.

– Что он тебе сказал? – повернулся Эдгар к девушке.

– Поделился соображениями о том, что мне не место в отряде.

– Ну, а ты?

– Плюнула ему под ноги.

– Никак не возьму в толк, почему нас здесь недолюбливают?

Высокий, больше двух метров роста, чернокожий мужчина по имени Мартин развернул стул лицом к себе и сел, сложив руки на его спинке.

– Оглянитесь. Мы в засилье полицейских. А сами имеем к ним лишь самое формальное отношение. Городские копы никогда не любили армейский спецназ. Кроме того, некоторые из них полагают, что губернатор штата совершил ошибку, настояв на формировании в рядах полиции отряда исключительно из подопечных дяди Сэма.

– Стало быть, мы в любой момент можем получить пинок под зад? – спросил Мартин.

– Очень в этом сомневаюсь. Во-первых, ни у кого не хватит духу опротестовать решение губернатора Калифорнии. Во-вторых, с нашим появлением у городского спецназа появилось много свободного времени на борьбу с уличными бандами более скромного пошиба.

– Вот и славно, потому как мне здесь нравится, – улыбнулся Мартин, вставая со стула и возвращая его к столу. – Я пойду потренируюсь. Кто-нибудь хочет составить мне компанию?

Джонни и Кайл, разгоряченные своей борьбой на руках, живо отозвались на предложение.

– Через час жду всех в переговорной, – напомнил Эдгар, взглянув на наручные часы.

– Есть, командир! – ответил ему стройный хор мужских голосов.

– Как дела, Эдж? – поинтересовалась Кара, когда они остались одни.

Чайник вскипел, и Эдгар принялся делать себе кофе.

– Все в порядке, – не оборачиваясь ответил он, ощущая на себе взгляд девушки.

Каре было двадцать восемь лет, из которых четыре она служила в отряде Эдгара, куда он лично пригласил ее вступить. В тот год он потерял одного из своих людей и, спустя некоторое время, принялся за поиски замены. Кара привлекла его внимание тем, что не имела ни одного замечания от командования в своем личном деле. Безупречная исполнительность сочеталась в девушке с инициативностью и аналитическим мышлением. Эдгар заключил, что союз подобных качеств позволит ему полагаться на нее в опасной ситуации и не ошибся. Высокая, атлетически сложенная, она мало в чем уступала своим коллегам мужского пола и наравне с ними выполняла опасную работу, никогда не жалуясь, никогда не ропща. В отличие от Эдгара, который был женат уже семь лет, Кара замужем никогда не была и постоянного партнера не имела, о чем ему, между делом, в форме небрежной сплетни сообщили Джонни и Кайл, когда они втроем выпивали в баре, после выполнения очередного задания.

– Врешь, Эдж. Ты уже не первый месяц ходишь хмурый без видимых причин. Что-то тебя беспокоит.

Эдгар взял чашку черного кофе и присел за стол. Девушка продолжала изучать его взглядом темных, карих глаз.

– Видимо, у меня есть причины неочевидные.

– Если захочешь поделиться…

– Не надо, Кара. Мне знакома эта реплика, – перебил ее Эдгар, – слышал неоднократно. Нет, я не захочу поделиться.

Девушка омрачилась и Эдгару показалось, что он заметил промелькнувшую в ее глазах обиду.

– Вредно держать в себе эмоции, ты это знаешь? Фрейд говорил, что рано или поздно они выйдут наружу, но уже не в столь привлекательном виде. А при нашей работе это не только вредно, но и опасно.

– Предлагаешь мне как на духу выложить тебе все, что меня беспокоит?

– Почему бы и нет?

– Например, потому что я твой командир и ты нарушаешь субординацию попытками сунуть нос в мою личную жизнь.

Теперь Эдгару и без психоанализа стало ясно, что он был излишне резок и обидел девушку. Кара пожевала пухлые губы, справляясь с эмоциями и встала.

– Виновата, Эдж. Больше не повторится.

Набрав комбинацию цифр на кодовом замке, девушка скрылась за дверью. Эдгар взял свой кофе и вышел на улицу. Кипевшая обычно жизнь на базе, постепенно утихала пятничным вечером. Всяческая бурная деятельность откладывалась на понедельник. Люди улыбались и перекидывались грубыми шуточками, делясь друг с другом планами на выходные, обычно заключавшимися в том, чтобы хорошенько набраться и потрахаться. Эдгар открыл дверь автомобиля и устроился на водительском сиденье. «Сам виноват, баран, – ругал себя мужчина. Ты намеренно выстроил дружеские отношения в отряде с людьми, которые обязаны выполнять твои приказы. Сам настаивал на совместном отдыхе и тренировках. Это твоя политика. Братья по оружию, братья навсегда. А теперь ты удивлен, что Кара интересуется твоей незадавшейся семейной жизнью. Кретин. Девка проявляла к тебе живой интерес еще в первые дни вашего знакомства, а ты грубо остудил ее пыл, что, впрочем, никак не повлияло на ее к тебе отношение. И вместо того, чтобы поблагодарить ее за участие, ты поставил ее на место. Тупоголовый вояка. Права Дженни каждый раз, когда говорит тебе, что ты черствый мужлан».

Эдгар устало вздохнул и отпил сладкий, крепкий напиток. Семейная жизнь, прежде являвшаяся его отдушиной и предметом личной гордости, теперь стала причиной постоянного беспокойства и душевной боли. Обидные слова жены никак не желали выходить из его головы, постоянно провоцируя в нем гнев и печаль, боровшиеся между собой за право взять над ним шефство. Семь лет он, как мог, старался окружить ее заботой и лаской, а теперь, вдруг, выяснилось, что он грубый, бестактный и злой человек. Эдгар не мог спорить с тем, что его работа и впрямь оставляет тот или иной отпечаток на его поведении, но по отношению к своей супруге Дженни, он всегда был подчеркнуто любвеобилен и нежен. Но, похоже, не в том смысле, в каком ей бы того хотелось. Допив кофе, Эдгар сполоснул чашку в раковине и прошел в раздевалку. Необходимо было размяться и подготовить мышцы к активной деятельности, чтобы от притока адреналина их не начало сводить спазмами и выкручивать.

Кара молотила грушу отточенными годами тренировок ударами. Стремясь выплеснуть негодование, поселившееся в ней стараниями Эдгара, она, обливаясь потом, кружила вокруг стокилограммового мешка, выполняя защитные маневры корпусом и выбрасывая комбинации хлестких ударов руками. Четыре года она пускала слюни на своего командира, стараясь привлечь его внимание и угодить ему, но ничего, кроме похвалы за отменную службу, так и не дождалась. Взаимной симпатии он к ней не питал. А если и так, то скрывал ее с завидным мастерством. Разумеется, Каре, пусть и выполнявшей мужскую работу, не была чужда женская интуиция и она прекрасно понимала, что исподволь Эдгар посматривает на нее и она не раз ловила на себе его заинтересованный взгляд, но, как бы там ни было, все его мысли были сосредоточены на другой женщине. Да, муж из Эдгара самый что ни на есть примерный, жаль только, что чужой. «Проклятье, – в сердцах подумала Кара. – Угораздило же втрескаться в собственного командира. Вокруг столько ровесников, а я уперлась в этого бешеного солдата с несчастными голубыми глазами и лежу одна в своей постели в то время, как он трахается со своей женой, закатывающей глаза всякий раз, как они встречаются и в привычной им форме делятся деталями очередной успешной операции. Твою мать»! Выдохнув, Кара вложила в последний черпающий хук всю свою бессильную злобу и скинула перчатки. В зал вошел Эдгар и молча забился в дальний угол, начав делать растяжку. Ребята шумели, выполняя упражнения и подзуживая друг друга, и никто не обращал внимания на Кару, не сводящую глаз со своего командира. Эдгар растянулся на полу сев в шпагат, и Кара моментально вспыхнула от пошлых мыслей, хлынувших в ее голову. Поразительная гибкость и подвижность для мужчины габаритов Эдгара, всякий раз неизменно становилась причиной ее ночных грез. Глазами полными, отнюдь не физического напряжения, Эдгар встретил ее взгляд и Кару, словно, обожгло изнутри. Несколько секунд они, не отрываясь полосовали друг друга пристальными взглядами, пока Эдгар не отвернулся, сменив позицию.

– Проклятье, – буркнула себе под нос Кара и направилась в женскую душевую.

Холодная вода заструилась по рельефному телу, постепенно успокаивая разгоряченное нутро. Мышцы расслабились и постепенно Кара взяла себя в руки, настраиваясь на выполнение очередного задания.

Эдгар поднялся с пола и ощутил возникшую в мышцах легкость. Тело было готово к работе. Напряжение ушло. Легкая медитация во время сложных упражнений для растяжки всегда помогала ему вернуть концентрацию и абстрагироваться от проблем внешнего мира. В ближайшие несколько часов для него будет существовать только его работа. Сейчас на свете нет задачи важнее, чем вернуться живым с задания вместе с его ребятами.

– Командир, какие прогнозы?

Джонни улыбался, разгоняя кровь в руках после очередной схватки в армрестлинг. Симпатичный, длинноволосый парень в чьих жилах текла кровь коренного народа Америки.

– Выжить самим и не дать выжить им. Нескольких человек для допроса отделу нравов будет достаточно.

– Отлично! – ликовал Джонни.

Высоченный Мартин хлопнул по плечу Кайла, чей рост был ниже среднего и у того подкосились коленки.

– Какого черта ты не подался в НБА? – оскалился Кайл, сбрасывая с себя руку, размером с крышку от мусорного бака.

– Ты так говоришь, потому что я черный, да? – притворно обидевшись пробасил Мартин. – Будь я белым, ты бы не вспомнил о баскетболе.

– А что белые люди не умеют прыгать?

– Мы делаем это лучше, – исполненный гордости заявил Мартин.

– Может и мы прыгали бы не хуже, стегай нас розгами белый господин.

Черное лицо Мартина растянулось в белозубой улыбке.

– Ты ублюдок, Кайл, – беззлобно протянул он. – Но я тебя прощаю. Не стану опускаться до твоего уровня.

Гогот трех мужчин заполнил помещение, и все скопом направились в душ. Эдгар последовал за ними.

– Интересно, Мартин, если твой член встанет, ты упадешь в обморок в следствие отлива крови от головы?

Смех эхом отразился от кафельных плит душевой. Эдгар не смеялся. Не слыша, о чем говорят ребята, он невольно вернулся мыслями домой, вспомнив события минувшего утра.

– Доброе утро, – поздоровался Эдгар, когда в кухню вошла его жена.

Отпуск, думал он, идет ей к лицу. Дженни стала чаще улыбаться и вела себя более непринужденно и раскованно, зная, что перед ней не стоят жесткие сроки выполнения рабочих проектов. Впрочем, этим утром она ему не улыбнулась в ответ.

– Привет, – безрадостно ответила она.

Эдгар начал перебирать в голове события прошедшего дня, в попытке вспомнить слова, которые могли задеть его супругу, но тщетно. Их вечер закончился в постели, потом они вместе приняли душ и легли спать. Редкий день обошедшийся без ссор, причиной которых обычно выступал жизненный уклад Эдгара. Впрочем, с недавнего времени список его несовершенств пополнили повышенное половое влечение и нетерпимость в беседах с людьми. Дженни считала, что Эдгар излишне груб и прямолинеен в разговорах, а также, что он смущает и обижает людей чрезмерной откровенностью. Гадая из-за чего же, он впал в немилость на этот раз, Эдгар разглядывал фигуру своей жены. Дженни носила дома лосины и приталенные футболки, чем привлекала внимание своего мужа, сетуя при этом на его неуемный аппетит и постоянные приставания.

– Выспалась? – осторожно спросил Эдгар.

– Да, а ты?

– Кажется, да.

Дженни доставала из холодильника продукты, чтобы приготовить себе завтрак. Эдгар уже пил кофе, раздумывая над тем, чем ему занять себя до вечера.

– Работаешь сегодня?

– Да. Уеду вечером. Вернусь к утру или даже позже.

– Что-то серьезное намечается? – озабоченно поинтересовалась Дженни.

– Серьезное или нет, а волокиты с копами и коронерами не избежать. Все они требуют исчерпывающих комментариев.

Эдгар подошел к своей супруге и обнял ее. Дженни была невысокого роста и довольно хрупкой, поэтому Эдгар осторожно прижал женщину спиной к себе и поцеловал за ухом.

– Эдгар, если хочешь знать, у меня болит живот после вчерашнего, – отстраняясь сказала Дженни.

– Это из-за меня?

– Да. Это из-за того, как ты трахаешься. Грубо и жестко.

Эдгар нахмурился и вернулся к столу, чтобы допить кофе.

– Что же ты не сказала мне этого вчера?

– А разве тебя можно остановить?

Не найдясь с ответом, Эдгар вышел на задний двор и закурил.

Сидя на диете, чтобы держать себя в форме, Дженни, порой, приходилось заставлять себя принимать пищу тогда, когда ей меньше всего этого хотелось. Вот и сейчас, ощущая растущую пропасть между ней и ее мужем, она потеряла аппетит и через силу, раз за разом, подносила вилку ко рту. Как ни старалась, женщина не могла понять, когда в ее отношениях с мужем начался разлад и что стало тому причиной. Эдгар не изменился за минувшие годы, разве что, стал выглядеть несколько иначе. Она с самого первого дня их знакомства поняла каков он и каким он никогда не станет. Эдгар не соответствовал ее представлениям об идеальном партнере, но она полюбила его за то, какой он есть. Сильный, приверженец грубой, мужской силы, дикий, если не сказать необузданный, вспыльчивый, решительный, чертовски преданный и абсурдно прямолинейный. С годами все те качества Эдгара, что однажды вскружили ей голову, гипертрофировались и стали для нее сущим кошмаром. Даже его сексуальный аппетит. Разумеется, она была счастлива, что спустя столько лет вместе, Эдгар все еще не в состоянии отвести от нее глаз, стоит ей пройти мимо, даже в самом неприглядном, по мнению женщины, виде и при любой возможности старается приласкать ее, но физически она была просто не в состоянии вразумительно отвечать взаимностью на его ласки. В ней просто не было столько сексуальной энергии. Она видела, что ее мужа это задевает, хоть он и старается не подавать вида и ей было больно наносить своему мужчине обиду подобного рода.

Покончив с завтраком, Джинни выпила стакан сока, чтобы протолкнуть еду в желудок и отправилась в душ. Из окна второго этажа она видела, как Эдгар курит, почти не мигая глядя в одну точку. «Как же так вышло, – размышляла Дженни, – что столько лет она прожила с мужчиной бок о бок, а теперь, внезапно, начала сомневаться в том, что это ее человек? Возможно ли, что любовь и ласка, которыми окружил ее Эдгар, застилали ей глаза и вводили в заблуждение относительно их будущего? Быть может, я все эти годы считала мужа своим человеком, лишь наслаждаясь тем, что сама являюсь для него таковой»? Женщина пустила струи горячей воды, ощущая необычайный простор в душевой кабине, где обычно стоит фигура ее внушительных размеров мужа, хищно поглядывающего на формы своей жены.

– С начала недели мало что изменилось, ребята, за исключением того, что детективы из отдела нравов, вчера вечером отследили место дислокации одной из ячеек МС-13. С того часа ведется неусыпное наблюдение. Детективы будут оставаться там до момента нашего прибытия. Они будут заниматься обеспечением связи со службами спасения и в случае чего вызовут подкрепление.

Эдгар стоял перед своими людьми в комнате совещаний. Центральную часть стены позади мужчины занимал широкоформатный экран, подключенный к компьютеру, куда выводилась вся необходимая для изучения информация. Остальное место занимали географические карты Лос-Анджелеса и его округа и магнитная доска для заметок. Четверо солдат спецназа располагались на удобных офисных креслах, перед каждым из которых стоял небольшой стол, напоминающий школьную парту.

– Мы и есть подкрепление, Эдж, – самодовольно ухмыльнувшись вставил Джонни.

– Верно, Джонни, но лишь отчасти. Мы идем первыми и чаще всего единственными только потому, что обладаем необходимой подготовкой и боевым опытом, чтобы поддерживать дисциплину в условиях боя, сохраняя при этом рассудок ясным, а штаны сухими.

Все рассмеялись словам своего командира. Даже сам Эдгар ухмыльнулся собственной шутке. «С каких пор я не могу быть столь же раскованным в присутствии Дженни? – промелькнуло в его голове». Проведя рукой по голове и взъерошив волосы, он сбросил с себя пагубное наваждение и продолжил.

– Помещение складского типа находится в старом районе Лос-Анджелеса. Место, как вы знаете, не самое благополучное и станет еще хуже, когда там побываем мы.

Трое мужчин и женщина дружно закивали, поддерживая настрой своего командира и боевой дух друг друга.

– В отделе мне выдали вот такую славную бумагу, – Эдгар взял со стола справа от себя документ и поднял перед собой. Здесь сказано, что все наши действия, что бы мы ни сделали, завизированы лично мэром и губернатором. Оба джентльмена в своем великодушии решили не возлагать на налогоплательщиков очередную ношу в виде содержания этих ублюдков в федеральной тюрьме. А это значит, что городской крематорий уже разогревает свои печи в ожидании прибытия наших клиентов.

Снова стройным рядом громыхнул боевой клич.

– Мы идем с приборами ночного видения и тепловизорами на случай, если нам придется разбросать там дымовые гранаты. Оружие автоматическое с глушителями и подствольными фонарями, если кому-то срочно потребуется ослепить противника. Кроме этого, всем иметь при себе мелкокалиберное оружие для ведения боя на ультракороткой дистанции. Запасные магазины и прочие боеприпасы, с поправкой на предполагаемое количество противников. Это касается тебя, Кайл.

– Есть, командир! – подскочил солдат и пружинистой походкой направился в оружейную.

– У меня все, ребята. Джонни, подгони машину. Мартин, помоги Кайлу собрать все необходимое и вынести на улицу. Кара, на тебе связь. Свяжись с департаментом, сообщи им о том, что мы идем по расписанию и затребуй маршрут для нас.

Каждый занялся порученным ему делом. Эдгар вышел из корпуса и закурив, прислонился к своей машине. Базу окружала высокая кирпичная стена с колючей проволокой на вершине, за периметром которой, Эдгар это знал, шло непрерывное наблюдение пешего патруля. Выпуская дым из ноздрей, он воздел голову к небу, прикидывая в уме оптимальный, в плане рисков, план действия. Джонни подогнал перекрашенный в черный цвет армейский «Хаммер» как раз, когда из дверей показался Мартин неся в руках бронежилеты для всей команды. Следом за ним шел Кайл с набором штурмовых винтовок. Ребята принялись складывать вооружение в багажник внедорожника.

– Кайл, прихвати пол дюжины легких мин направленного действия на липучках, – попросил Эдгар.

– Зачем, командир?

– Отобьем этим гадам охоту бежать.

Кайл кивнул и скрылся в дверях.

– Эдж, – прозвучал женский голос.

Эдгар снова ушедший в свои мысли о предстоящем бое, перевел взгляд на Кару. Девушка протягивала ему бронежилет.

– Спасибо, – ответил он и надел его через голову, подогнав по фигуре с помощью липучек.

Кара последовала его примеру, а за ней и все остальные члены отряда, покончившие с порученными им делами. Вскоре уже все были вооружены и готовы к бою. Полностью задрапированные в черную форму и балаклавы с прорезями для глаз, солдаты расселись по своим местам в автомобиле и покинули базу.

– Слушайте внимательно, – призвал Эдгар, сидя по правую руку от водителя. – С каждой стороны склада располагается дверь, ведущая внутрь. Мы войдем через них и заминируем их. Есть еще двое ворот с подъемными механизмами, их тоже необходимо заминировать, но сделаем мы это снаружи.

– Эдж, нас пятеро, – напомнил Джонни, отвлекшись на мгновение от дороги.

– Кара пойдет со мной, – коротко ответил Эдгар. – Пленных мы не берем. Это значит, что мы можем устроить там шумную потасовку и тем самым застать их врасплох, а можем, если у ребят тихий час, пройтись, словно призраки, продырявив им бошки. У каждого из озвученных вариантов есть свои минусы, а потому действуем по обстановке. Всем ясно?

– Так точно, командир! – дружно отозвались бойцы.

– Эдж, детективы доложили, что у этих ребят нет часовых, – сообщила Кара с заднего сиденья, отнимая от уха спутниковый телефон.

– Отлично. Джонни, можешь остановиться поблизости от склада.

Строение, похожее на ангар относительно небольших размеров, выполненное из магнезитовых плит, покрытых слоем железа, располагалось на отшибе промышленной зоны города, откуда с трудом можно было разглядеть огни небоскребов Лос-Анджелеса. Город давно спал и поблизости не было ни души. Тишина окутала эту местность и в условиях отсутствия ветра можно было расслышать писк мыши, копошащейся в мусорном контейнере. Без единого слова солдаты выбрались из автомобиля, надели на головы тактические шлемы и достав из багажника штурмовые винтовки, в последний раз проверили экипировку. Пользуясь жестами, Эдгар распределил за каждой группой отряда вход в склад и указал на часах время одновременного вторжения внутрь. Кивками сообщив своему командиру, что его требования ясны и приняты к исполнению, мужчины направились к дверям. Эдгар с Карой взяли на себя дальний вход с заднего двора. Не издавая шума они трусцой передвигались вдоль стены исписанной замысловатыми граффити всех цветов радуги. Одно из них выбивалось из хаоса рукописного творчества местных бездельников, и Эдгар машинально обратил внимание на рисунок. Нечто похожее на свастику, использовавшуюся немцами во время второй мировой войны в качестве отличительной черты, только лучей было больше и отходили они от круга. Эдгар нахмурился, впервые столкнувшись с подобным символом на улицах, где чуть-ли не у каждой банды был свой личный. Откуда-то исходил запах дыма. Оказавшись у входа, Кара ткнула своего командира в плечо и указала на замочную скважину, предположив, что дверь может быть заперта и оставив его раздумывать над дальнейшим ходом, прошла чуть дальше к подъемным воротам и быстро заминировала их. Эдгар знал, что этого не может быть. Здание было старым и предположить, что члены банды озадачились поисками подходящих к его замкам ключей, было очень трудно. Навесные замки также исключались ввиду особого строения панелей, из которых был возведен склад. Взглянув на часы, Эдгар кивнул подоспевшей и не сводящей с него глаз девушке и медленно опустил дверную ручку. Слегка приоткрыв дверь, Эдгар взглянул в правый верхний угол и увидел то, что и ожидал. В качестве нехитрой сигнализации использовался обычный колокольчик, какой можно встретить в любой торговой лавке. Наличие такового здесь, говорило о том, что ночью кто-то в обязательном порядке дежурит на случай появления непрошенных гостей. В том, что его ребята, надрессированные на выявление вражеских растяжек с гранатами, обратят внимание на эту нелепую систему оповещения, Эдгар нисколько не сомневался. Зажав в кулаке медный колокольчик, Эдгар осторожно вошел внутрь, пока Кара придерживала дверь. В нос ему снова ударил запах дыма, но уже более резкий и насыщенный. Все помещение было затянуто дымкой гари. Кара вошла следом, и Эдгар разжал кулак. Закрепив небольшую мину на нижней части двери и активировав ее, Кара распрямилась и осмотрелась. Теперь мина позади нее взорвется, стоит кому-то дернуть дверь на себя. Эдгар, все это время, озиравшийся по сторонам, увидел источник дыма. В центре склада в бочке из-под химикатов был разведен костер и чадил на все помещение, заливая его тяжелым, желтоватым смогом. Несколько человек лениво присматривали за огнем, сидя на обшарпанных диванах и креслах. Эдгар надавил на плечо Кары, чтобы та вместе с ним опустилась на колено. Поймав ее взгляд он, пальцем указал на стеллажи, расставленные вдоль стен и лабиринтом забившие весь склад. Кроме ветоши, хлама и скопом громоздящихся предметов, чье предназначение угадывалось с трудом, на полках, используя их, как нары, лежали мужчины. Кара увидела то, на что указывал Эдгар и медленно кивнула ему. Жестом сообщив ей, что необходимо выждать немного времени, чтобы дать глазам время на аккомодацию, он стал прислушиваться ко всем звукам и перебегать глазами с одного стеллажа на другой в поиске того, кто мог внезапно проснуться. По примерным подсчетам Эдгара, если в остальной части склада было такое же количество народа, то всего в помещении насчитывалось около тридцати членов банды. Жалкий улов в масштабах всей численности МС-13. Наконец, глаза привыкли к желтоватой полутьме, скупо подсвеченной пламенем на дне бочки, и Эдгар кивком отправил Кару двигаться по левому краю, в то время, как сам направился в противоположную сторону. Разумно заключив, что пуля, выпущенная из штурмовой винтовки, может прошить череп насквозь и ударить в металлическую полку, наделав лишнего шума, Эдгар оставил ее висеть на плече и высвободил из кобуры «Беретту». Первой жертвой стал лысый парень с татуировкой на черепе. Выстрел с близкого расстояния и мгновенная смерть. «Отлично», – удовлетворенный бесшумным убийством, подумал Эдгар, наблюдая, как кровь потекла из носа трупа. Следующий, мужчина лет сорока, похожий на бездомного и источавший очень похожий смрад, лежал, свернувшись калачиком на уровне глаз Эдгара. Выстрел в затылок и с ним было покончено. Передвигаясь на резиновой подошве, стараясь не скользить по гладкому бетону, чтобы не вызвать скрип, Эдгар ступал мягко, как кошка, вопреки своей комплекции, надеясь про себя, что двухметровый Мартин следует его примеру. Увидев мальчишку лет семнадцати, у которого на щеках едва проступали первые ростки щетины, Эдгар на мгновение задумался. Тощий подросток лежал на спине и пускал во сне слюни. Опустив глаза, Эдгар увидел на его предплечье характерную для успевшего совершить убийство и зарекомендовавшего себя в качестве достойного члена банды. «Око за око», – мысленно произнес Эдгар и спустил курок. Лавируя в сплетениях стеллажей и внимательно изучая каждую кучу тряпья, Эдгар насчитал восемь убитых им людей, когда подобрался к последнему стеллажу, за которым на небольшом отдалении находился островок часовых, чьи лица были обращены к свету, лившемуся со дна прохудившейся бочки. Через минуту к нему присоединилась Кара и присела рядом. На пальцах она показала число «семь», сообщая Эдгару количество своих жертв. В аналогичной манере он поделился с ней сведениями о своем улове. В слабых отблесках света, исходящих из центра внушительного помещения, за несколькими рядами стеллажей, скрывавшими от часовых парадную дверь, через которую вошли его ребята, Эдгар заметил Мартина со своего края и Джонни со стороны Кары. Оба мужчин подавали знаки призывая присоединиться к ним. Эдгар задумался. Кайла нигде не было видно, а это означало, что по ту сторону площадки он зачистил территорию и выжидает. Только Мартин и Джонни подзывали к себе. И тут Эдгар понял. Все спящие располагались ближе к стенам у дальних краев помещения, избегая шума, мешающего спать. Но стеллажи за спинами часовых располагались близко и, видимо, на них отдыхала их смена, поделив ночь на равные по времени отрезки. Мартин и Джонни не могли, даже пользуясь глушителями, выстрелить в непосредственной близости от врага, хлопок будет слышен, а треск огня слишком слаб, чтобы перекрыть его шум. Ликвидировать спящих и бодрствующих необходимо синхронно. Эдгар жестом сообщил Каре свои соображения и отправил ее на подмогу к Джонни. Когда он сам оказался рядом с Мартином, тот доложил ему о наличии автоматического оружия у часовых. Пока Эдгар раздумывал, как лучше поступить, двое спящих на полках перед ними, словно почувствовав присутствие чужого духа, заворочались во сне. Требовалось срочно устранить часовых у огня и сделать это нужно было точно выверив свои действия. Двое сидящих были обращены лицом к Эдгару с Мартином, двое других к Каре с Джонни. Одно неосторожное движение и по ним могут открыть огонь. Очередь из винтовки по внутренностям мебели, могла прошить и диван, и сидящих на нем и, в конечном итоге, задеть своих впереди стоящих. Приняв решение, Эдгару нужно было сообщить о нем второй паре солдат, и он решил поменяться с Карой местами, чтобы попутно посветить ее в план действий. Передвигаясь на корточках в обратном направлении и стараясь не задеть винтовкой о пол, Эдгар из-за угла поманил к себе Кару, чтобы не создавать толкучку за спинами часовых. Кара с грациозностью и проворством кошки тут же оказалась рядом. Пока на пальцах объяснял ей, что от нее требуется, Эдгар пристально всматривался в маленький кусочек обнаженного лица женщины в прорези маски. Глаза Кары блестели от охватившего ее возбуждения, а на веках проступили мельчайшие бисеринки пота. Прежде им еще не приходилось в составе отряда действовать столь же бесшумно, сколь и осторожно. Внезапно для самого себя, Эдгар ощутил себя подростком, оказавшимся в темной комнате с красивой девушкой при весьма интимных обстоятельствах. Через пористую ткань маски он ощутил аромат едва различимой сладости дыхания женщины. Секунды затянулись, и он понял, что уже давно прекратил свои пояснения и теперь просто не мигая смотрит в карие глаза женщины. Сбросив с себя непонятно откуда взявшийся и окутавший его морок, Эдгар движением головы отправил Кару к Мартину, а сам занял позицию рядом с Джонни. Сверившись с секундной стрелкой часов также, как это сейчас должна была делать Кара, Эдгар осторожно положил на пол винтовку, обошел стеллаж, отделявший его от часовых, и с пистолетом в руках, пополз в сторону дивана. Достигнув его, он снова стал на корточки и приготовился распрямиться, как пружина. Последний раз взглянув на часы, он стрелой возвысился над головами членов банды и сделал по одному выстрелу в голову каждого. Одновременно с этим, спереди и сзади раздались приглушенные выстрелы Кайла и Мартина. Кара, зеркально отразившая его действия по ту сторону площадки, улыбалась под маской, как показалось Эдгару. Ни бодрствующие, ни, тем более, спящие, не успели сообразить, что стало причиной их смерти в тишине оккупированного ими склада.

– Контроль, ребята, – прозвучал приглушенный тканью приказ Эдгара и четверо его бойцов разбрелись в стороны, чтобы удостовериться в наступившей смерти всех, кто скрывался в складе и, если это необходимо, выпустить еще по одной пуле.

Подобрав винтовку, Эдгар поставил ее на предохранитель и, на случай непредвиденной угрозы, перезарядил пистолет. Стоило ему сделать это, как из дальнего конца помещения, где скрылась Кара, прозвучал звук взрыва мины со встроенным датчиком движения. Не помня себя, Эдгар со всех ног рванул в ту сторону, оскальзываясь на гладком полу. Кара стояла на безопасном удалении, направив винтовку на мужчину, корчившегося у двери. Взрывом ему оторвало ногу чуть ниже колена и Эдгар понял, что именно об культю споткнулся в темноте, когда спешил на выручку. Вырубив орущего прикладом, Эдгар отдал приказ сделать тугую повязку.

– Может оно и к лучшему, командир, – задумчиво произнес подоспевший на шум Мартин.

– О чем ты?

– Я нашел наркотики. Ими завалены верхние полки стеллажей под самым потолком.

– Ты прав. Ему будет, что рассказать детективам из отдела.

– Где этот ублюдок прятался?

– Хороший вопрос, – хмурясь ответил Эдгар, взбешенный тем, что пропустил одного и поставил под угрозу жизнь своего человека.

– Ты в порядке? – спросил он Кару, отведя ее в сторону.

– Да. Немного ошарашена, но на этом все. Просто не ожидала в тишине услышать взрыв.

– Ты не видела откуда он вылез?

– Если хочешь повесить этот прокол на свою шею, то ты зря стараешься. Этот парень спрыгнул с одной из верхних полок. Видимо, страх смерти пересилил страх переломать ноги.

– Проклятье! Прижмись к стене и прикрывай меня.

Отдав Мартину аналогичный приказ в отношении Кайла, Эдгар стал взбираться на самый верх, один за другим проверяя ряды металлических полок в свете яркого фонаря. С другой стороны, тем же занимался Кайл, чья комплекция больше благоприятствовала процессу, но ничего, кроме пакетов с героином они не обнаружили. Деактивировав мины и выйдя на непривычно свежий ночной воздух, вся команда, за исключением командира, направилась к машине, попутно сняв и уцелевшие мины с ворот. Эдгар еще на некоторое время задержался, чтобы сообщить детективам, ведущим дело, обо всем, что произошло внутри. Первым, сотрудники экстренной помощи, на каталке выкатили безногого, начавшего приходить в себя и горланить от боли. Санитар ввел ему морфий и тот забылся в наркотическом сне. Ощущая, как в нем со все возрастающей скоростью, растет чувство вины и негодование за свою ошибку, едва не стоившую жизни его бойцу, Эдгар остановил санитаров и всмотрелся в лицо аподального мужчины. Под носом белели следы порошка. Вот зачем этот торчок взобрался на самый верх. Чтобы обдолбаться на халяву, пока другие спят. Пообещав детективам предоставить подробный рапорт о проведенной операции в ближайшие несколько дней, Эдгар поспешил к «Хаммеру».

Неторопливыми движениями смывая с себя пот, а вместе с ним и остатки адреналинового накала, Кара прокручивала в голове то недолгое мгновение, когда между ней и Эдгаром проскочила искра, от которой у нее и, она была в этом уверена, у него тоже, перехватило дыхание и свело от возбуждения низ живота. В тот момент она была убеждена, что, если бы не столь деликатные обстоятельства, в которых нежданно разгорелось это пламя, они бы набросились друг на друга. Не желая расставаться со своей фантазией и напоминать себе о том, что Эдгар счастливо женатый человек, Кара продолжила грезить и ее рука скользнула между ног. Струи горячей воды приятно расслабляли, а движение пальцев, стремительно приближало ее к пику блаженства. Перед ее внутренним взором возник образ обнаженного Эдгара, горой возвышавшегося над ней и двигавшегося в такт с ритмом ее пальцев. Прикусив губу, чтобы ее стоны не услышали мужчины в соседнем помещении, Кара прислонилась к стенке душевой кабины и кончила, содрогнувшись всем телом. Ноги перестали ее слушаться, и она ненадолго присела, обняв свои колени и не желая расставаться с мыслями о том, что это Эдгар сжимает ее в своих объятиях.

Когда все приняли душ, переоделись и привели себя в порядок, как обычно, было решено отправиться в бар на побережье, чтобы отметить очередной успех и стравить напряжение. Все пятеро высыпали на парковку перед корпусом и расселись по своим машинам.

– Эй, командир, – позвал Джонни усевшись за руль японского спортивного автомобиля, – почему ты ездишь на этом старье?

– Сейчас покажу, – с гордостью и чувством полного превосходства ответил Эдгар и повернул ключ зажигания.

Оставив рычаг переключения скоростей в нейтральном положении, он утопил педаль газа и мотор «Доджа», набрав холостые обороты, взревел не хуже, чем взбешенный тираннозавр. Автомобиль сотрясся от вибраций и заходил так, словно только и ждал отмашки, чтобы взлететь. Эдгар заметил, как лицо Кары растянулось в довольной улыбке. Девушка стянула влажные волосы цвета воронова крыла в тугой хвост и теперь лишь внушительные рельефы мышц напоминали о роде ее занятий, в то время, как загорелое лицо оставалось гладким и нежным, не неся на себе ни единого отпечатка боевого опыта.

– Но ведь это не практично, – упорствовал Джонни.

– Машина должна быть отражением качеств ее владельца. У этой под капотом четыреста лошадей, и она является моим продолжением, парень.

– Но моя очень быстрая.

– И какое из твоих личных качеств она отражает, солдат? – подколол Эдгар.

Звонкий смех Кары выбился в мужском гоготе, подчеркивая необычное для женщины чувство юмора. Джонни, чьи мокрые после душа волосы, цвета сажи, обрамляли красивое, с традиционными для индейца, чертами, лицо, карикатурно закатил глаза.

– Ладно, ребята, поехали. Мы хорошо поработали, пора хорошенько отдохнуть!

Эдгар рывком сорвался с места сдавая назад и выкручивая руль, нацелившись на выезд с базы полиции. Кара стартовала следом на своем джипе, раздумывая над тем почему ее командир поздней ночью накануне выходных не торопится домой к супруге, а вместо этого, не в первый раз за последние месяцы, отдает предпочтение пьянке со своими подчиненными, пусть и ставшими ему второй семьей.

– Мы славно сработали. Если память мне не изменяет, так осторожно нам прежде не приходилось вести себя, – характерным для себя басом прогудел Мартин.

– Все верно. Подобная деликатность нам до сих пор не требовалась. И вы отлично показали себя в условиях, где решающими факторами являются не сила и натиск, а тонкость и щепетильность в расчете собственных действий. Вы молодцы, ребята. Я горжусь вами.

Эдгар поднял стопку до краев наполненную виски. Остальные последовали его примеру и все пятеро разом выпили. Запивали золотистым пивом, стоявшим в кувшине в середине стола рядом с бутылкой односолодового. Предусмотрительно поужинав пиццей и морепродуктами, прежде чем приступить к выпивке и разговорам, все, наконец, смогли расслабиться и откинуться на спинки высоких стульев, окружавших круглый деревянный стол. Весь ресторан-бар был выполнен в стиле так называемого пляжного бездельника. Мебель была грубо исполнена из простых сортов дерева, обожжена и вскрыта несколькими слоями лака до характерного блеска. Для большего удобства имелись подушки для желающих смягчить участь своих задов. Удочки, доски для серфинга и акваланг для глубоководного погружения времен середины прошлого века, выступали в роли дизайна интерьера и создавали непринужденную атмосферу. Эдгар был уверен, что у бармена можно приобрести косячок, если захочется забыться по-настоящему.

– Признаться, мне было непросто передвигаться, согнувшись в бараний рог, – не без некого стеснения пожаловался Мартин.

– Да брось, приятель, – встрепенулся Джонни и потешно тряхнул головой, отчего распущенные волосы заколыхались с модельным шиком, – в случае чего, ты мог бы весь огонь принять на себя. Ты вполне смог бы вместить в себе пару магазинов, выпущенных из «МАК-10».

– Ты ублюдок, Джонни, – в добродушной улыбке расплылся Мартин.

– Да вы оба далеки от предела мечтаний, – заявил Кайл. – Один вечно ноет, что у него родные земли отобрали, другой, что его на этих землях розгами стегали.

– Ты тоже ублюдок, Кайл, – тоном достойным умственно неполноценного, ответил ему Мартин, дрожа от смеха.

– Неплохую же команду я собрал, – резюмировал Эдгар, разливая по стопкам виски.

– За нас! – дружно воскликнули солдаты и опрокинули стопки дном вверх.

Виски с пивом, дуэт больше привычный в Ирландии, в особенности в тех ее краях, где мужчины пили, уподобляясь викингам, оказывал свое воздействие. Ребята расслабились и непринужденно беседовали на отвлеченные темы, словно и не было трех десятков хладнокровных убийств несколько часов назад. Каждый из людей Эдгара был человеком исполнительным, отважным и жестоким, если он того требовал. Но за пределами работы, легко и без излишних волевых принуждений отпуская уздцы должностных обязанностей, ребята в мгновение ока превращались в обычных людей со своими проблемами, заботами и страстями. Каждый из них отдавал гражданской жизни все, что осталось после многих лет кровопролития. Стоило мужчинам разогреться выпивкой, как все пересуды загадочным образом, постепенно перешли на обсуждение противоположного пола. Мартин сердечно делился с коллегами радостями совместной жизни с девушкой, бывшей еще его одноклассницей в школьные годы. Здоровяк души не чаял в покладистой натуре своей пассии, с уважением относящейся к его не самой простой и обыденной работе. Кайл сокрушался, рассказывая о робких попытках привлечь внимание импозантной дамы на десять лет старше его, которую он повстречал однажды в экономической сердцевине города, где он оказался, когда оформлял страховку на новенький дом, купленный в тихом пригороде Лос-Анджелеса. Джонни берег себя для женщины своих кровей, не брезгуя, впрочем, изредка провести время в компании дочерей захватчиков земель, принадлежащих ему по праву и отыграться на них за это. Эдгару нечего было вставить в беседу ребят, и он неспешно потягивал виски запивая его глотками холодного, искрящегося пива, изредка посмеиваясь над теми или иными репликами напыщенных самцов. Кара, в свою очередь, тоже не спешила вклиниться в разговор по, лишь ей одной, понятным причинам. Девушка была одержима мужчиной, сидящим напротив нее. Вожделение ее было настолько сильным и самоотверженным, что она не делила постель с другими вот уже несколько лет. Причины ее поведения не были до конца ясны даже ей самой. Сознание того, что Эдгар связан узами брака никоим образом не гасило ее пыла к нему. Напротив, девушка убеждала себя в том, что любой союз может стремглав развалиться и убеждала себя в мысли, что, однажды, у нее появится шанс сблизиться с Эдгаром и завладеть его вниманием. В незыблемость союза двух сердец Кара верила, лишь представляя себя на месте, которое в данный момент удерживала другая.

– Командир, ну, а ты что скажешь? – призвал Джонни к исповеди.

– Что может рассказать человек живущий тихой, семейной жизнью?

– Значит, ты счастлив, Эдж? Нашел в жизни то, что искал? – подхватила Кара, с пристальным прищуром наблюдая за реакцией собеседника.

– Да, я счастлив, – неохотно ответил Эдгар и потянулся к выпивке.

От внимания Кары не ускользнуло едва заметное молниеносное движение глаз Эдгара в левый верхний угол.

Вернувшись домой рано утром, когда город был затянут привычной дымкой, в изрядном подпитии, Эдгар воспользовался ванной на первом этаже, чтобы принять душ. Ему не хотелось шуметь в спальне, откуда дверь вела в ванную для семейной пары и будить жену. Слегка пошатываясь, Эдгар поднялся по лестнице и приоткрыв дверь, остановился в проходе, привалившись к стене и наслаждаясь видом спящей женщины. Дженни спала на спине, раскинув руки и заняв середину двуспальной кровати. Скупой солнечный свет с трудом просачивался сквозь плотные шторы на окнах, но и этого было достаточно, чтобы вырвать из темноты помещения точеные формы женского тела. Одна ее нога была согнута в колене. Откровенная ночная пижама едва ли оставляла простор для полета фантазии, и Эдгар ощутил, как в нем пробуждается желание. Он всегда тяготел к своей жене и был готов приласкать ее, стоило только ей дать слабину, что, впрочем, случалось не так часто. Уже несколько лет Дженни всеми силами старалась держать его на расстоянии и угождать ему лишь по мере ее скромных возможностей. Эдгара мучало такое поведение супруги, пусть он и не подавал вида. За столько лет проведенных вместе, он ни разу не взглянул на другую женщину, в то время, как отказал очень многим. Дженни потянулась во сне и перевернулась на грудь. Эдгар скользнул взглядом по ягодицам любимой женщины и с трудом удержался от того, чтобы утопить лицо в сочных формах. Взяв себя в руки, он развернулся и спустился на первый этаж. Зная себя, ему было проще спать одному, чем делить постель с женщиной не отвечавшей на его знаки внимания взаимностью в моменты, когда он сгорал от желания. Упав на диван, Эдгар еще некоторое время лежал без сна, на пределе сил сопротивляясь разыгравшейся фантазии и лишь спустя пол часа мытарств смог сомкнуть глаза и уснуть.

Проснулся Эдгар, когда стрелки часов убежали далеко за полдень. В голове стоял шум, во рту пересохло. Из-за продолжительного пребывания в одном положении на тесном диване, мышцы затекли и взвыли, стоило Эдгару открыть глаза и осознать, где он находится. С кухни раздавились звуки женских голосов и едва различимый запах пищи. Слегка пошатываясь, Эдгар встал и отправился в ванную. В отражении зеркала он увидел помятое, уставшее лицо, измученного физическими и нервными перегрузками человека. В уголках глаз залегли сеточки мелких морщинок, свидетельствующих о постоянном напряжении зрения. Густая щетина, больше похожая на бороду, скрывала большую часть кожного покрова. Лень и отсутствие претензий со стороны Дженни останавливали его руку всякий раз, когда он подумывал о том, чтобы побриться. Умывшись и почистив зубы, Эдгар прошел на кухню, где его жена вместе с сестрой пили чай и вяло обсуждали семейные проблемы. Когда Эдгар услышал предмет разговора, его передернуло. Захотелось блевануть на блистающий чистотой кафельный пол. Женщины обсуждали перспективы рождения детей и делились вдохновенными планами их воспитания с участием бабушки и дедушки. Эдгар сделал глубокий вдох и шумно выдохнул, тут же сообразив, что его жена расценит этот звук не иначе, как акт агрессии.

– Здравствуй, Алекс, – поздоровался Эдгар, всеми силами стараясь сохранять самообладание.

– Привет, – вымученно, будто у нее рак в терминальной стадии, ответила женщина, вяло протягивая бледную руку в жесте, свойственном исключительно мужчинам.

Брови Эдгара поползли вверх. Негодование мгновенно перетекло в злобу. Патетически ухмыльнувшись, как если бы карлик бросил ему вызов на бой, Эдгар покачал головой и занялся приготовлением кофе.

– Эдгар, – взывая к его такту, позвала Дженни.

– У тебя все нормально? – подхватила Алекс.

– Намного лучше, чем у тебя.

– А по виду и не скажешь.

– Твое удивление легко объяснимо. Ты настоящего мужика не видела рядом с собой.

– Неужели? А мне кажется, что дома меня ждет как раз такой.

– Заблуждаешься, Алекс. Дома тебя ждет соплежуй, который не в состоянии отодрать тебя и указать тебе на положенное природой место. Именно поэтому, ты пытаешься пожать руку тем, ниже кого находишься на ступенях иерархической лестницы, выстроенной природой еще в те далекие времена, когда макаки-резусы стали причиной наличия протеина в твоей крови.

– Эдгар! – воскликнула Дженни.

– Ты совсем охренел? – снова подхватила Алекс.

– До нужной степени, уж точно, – холодно ответил Эдгар, не смотря на клокочущий внутри гнев.

– Ты бы прежде, чем лезть в чужую семью, в своей для начала разобрался, – выплюнула Алекс.

– В моей семье все прекрасно.

– В семьях где все прекрасно, супруги не спят в отдельных комнатах.

Залив кипятком растворимый кофе и разбавив его холодной водой, Эдгар снова повернулся к женщинам, скрестив руки на груди.

– Пока ты ночью со своим мальчиком занимаешься тем, что я лишь с большой натяжкой могу назвать сексом, в жалкой надежде произвести на свет такого же бесхребетного сноба, как и ты, я ловлю за кадык тех, кто может лишь в кошмарном сне тебе присниться.

– Я ухожу, – отрезала Алекс.

– Алекс, подожди! – вскочила Дженни.

– Да, подожди, Алекс, я сам уйду.

Одним глотком осушив чашку кофе, Эдгар вышел из дома и сел в машину. По дороге на базу, он злился все больше, точно зная, что жена примет сторону своей сестры, даже не обдумав произнесенные им слова. Некоторым людям родственные связи заменяют мозги и здравый смысл. «И любимого человека могут заменить», – с грустью подумал Эдгар. Показав пропуск патрульному, он, скрипя покрышками по асфальту, рванул с места и резко затормозил лишь на парковке своего корпуса. Переодевшись, Эдгар вошел в оружейную, взял «Беретту» и три полностью снаряженных магазина к ней и вышел на задний двор, где располагалось стрельбище: площадка размерами пятьдесят на пятьдесят метров с трехметровой бетонной стеной позади мишеней. Вставив магазин в пистолет и дослав патрон в патронник, Эдгар занял позицию и прицелился. Еще не спустив курок, он услышал выстрел в дальнем от него конце площадки. Сделав шаг назад от преграды и выглянув из-за разделяющей стенки, он увидел Кару. Девушка вела прицельный огонь с расстояния двадцати метров. Вернувшись к тому, ради чего приехал, Эдгар вставил магазин, молниеносно дослал патрон и прицелился. В этом конце площадки мишень располагалась на наибольшем удалении от стрелка – пятьдесят метров. Это предельная дальность прицельного выстрела из «Беретты». Привычным образом обхватив рукоять пистолета, как его и учил наставник много лет назад, Эдгар занял позицию, выровнял дыхание и открыл огонь по два выстрела за раз, чтобы нивелировать отдачу и возвращать уходящий вверх ствол на траекторию стрельбы. Ощутив, как пламя гнева лишь разрастается в нем, Эдгар высвободил весь магазин и принялся за второй. Ничто в жизни не доставляло Эдгару большего удовольствия, чем выражение собственных не скованных какими бы то ни было рамками эмоций. Он любил и берег свою жену, словно она была единственной женщиной во всем белом свете. Ухаживал и всячески окружал ее вниманием так, что другие женщины всегда с завистью на нее поглядывали в тщетных попытках разгадать ее секрет. Но никаких секретов не было. Все дело было в Эдгаре. По своей натуре он был однолюбом и встретив, по его мнению, ту единственную, готов был целовать землю, по которой она прошлась. Эдгар занимался сексом, словно впервые в жизни увидел женщину и не знал пресыщения, не знал привычки, ни на толику, не охладев к своей супруге за семь лет совместной жизни. Но и ненавидеть Эдгар был способен всем своим существом. Стоило ему выйти из себя, как гнев жгучим ядом заполнял его жилы, отравляя безумием все его существо и провоцируя крушить все стоящее на его пути. Эдгар был одним из тех немногих людей, кем руководят эмоции, и он этого не стыдился. Напротив, он гордился тем спектром чувств, на которые был способен и видел предательство собственных принципов в одной лишь мысли о том, чтобы гасить их. Эдгар был твердо убежден в том, что глубокие чувства и острые эмоции – единственное, что отличает человеческое существо от животного – это дар свыше и будучи выраженными физически или вербально, они, подобно, радиоволнам так и будут жить в мироздании, оставив неизгладимый след о своем владельце в памяти живущих после него. Эдгар всегда сражался, любил и ненавидел на пределе своих возможностей и в том, чтобы подтачивать свой темперамент ради тех, кто лишь фоном присутствует в его жизни, видел акт унизительный и недостойный. Сколько раз Эдгар тщился втолковать Дженни, что он не обязан заводить дружеские отношения с ее сестрой, что он вправе самостоятельно решать, как ему вести себя в ее присутствии и не оглядываться на тот факт, что они сестры, но все напрасно. Все его аргументы и попытки убедить жену в том, что лишь она одна должна волновать его, что лишь она вправе рассчитывать на его безоговорочную лояльность, в то время, как ее самовлюбленная и на пустом месте самонадеянная, холодная, как атлантическая сельдь, сестра, не более, чем пустое место для него, играющее роль меньшую, чем даже одноклассники из начальных классов, воспринимались агрессивно. Дженни считала, что Эдгар должен с уважением относиться к ее сестре и требовала сердечного к ней обращения. Эдгара же тошнило от людей подобных Алекс, людей апатичных, единолично и беспричинно возомнивших, что они что-то значат, людей, несущих себя так, словно они члены королевской семьи, хотя и тех кривозубых бездельников и пустозвонов англичан, с их, вызывающей желание сбить ее, спесью, Эдгар презирал.

Все три магазина были опустошены, а негодование Эдгара лишь возросло, провоцируя выпустить его наружу. Вернув магазины в оружейную и сделав в журнале учета боеприпасов пометку, Эдгар направился в спортивный зал. Сбросив с себя липнущую от пота футболку, Эдгар, не надевая перчаток, в которых не нуждался с юности, принялся отрабатывать комбинации ударов на мешке. Снаряд тут же заколыхался, будто каждый удар по нему являлся пушечным выстрелом. Вкладывая в каждый удар всю свою, не знающую границ, ненависть, Эдгар всаживал кулаки в мешок, не замечая, как они постепенно окрашиваются кровью. «Какими словами объяснить человеку, что в союзе двух сердец, никому больше нет места, кем бы они ни являлись»? – с остервенением молотя мешок, вопрошал Эдгар. Бездумно высвобождая гнев через молниеносные движения своих рук, Эдгар продолжал раздумывать над мучившими его вопросами. Лишь проблемы в отношениях с любимой женщиной были способны ввести его в состояние почти неконтролируемого бешенства.

С одного лишь взгляда оценив моральное состояние Эдгара, Кара бросила практиковаться в стрельбе и последовала за ним. Девушка сознавала, что сейчас будет лишней в одном с ним помещении, но ничего не могла с собой поделать. Ей хотелось принимать участие в его жизни, и она готова была следовать за ним, даже, если он сам того не желал, будучи в расстроенных чувствах. В подобном поведении Кара видела возможность лучше узнать чувства, обуревавшие Эдгара и сблизиться с ним, пусть и с сожалением отмечая отсутствие в этом его участия. Разогреваясь, Кара почти не спускала глаз со своего командира. Верхний слой кожи стерся и кулаки обагрились кровью, но мужчина продолжал самозабвенно оставлять влажные следы на мешке, наполняя помещение своими хриплыми вздохами при каждом ударе. Тело Эдгара блестело от обильно выступившего пота. Мышцы бугрились и вздымались при каждом его движении. Вернув гантели на стойку, Кара отметила про себя, что от агрессивных стонов мужчины у нее закружилась голова, рождая в сознании картины самого откровенного и непристойного содержания. Попытавшись совладать с разыгравшейся фантазией, Кара лишь ощутила, как низ живота начало тянуть в приятной истоме. Возбуждение полностью овладело ею. Проклиная свой темперамент, девушка направилась в душевую. Проходя мимо Эдгара, она ощутила смесь запаха его пота и аромата французских духов. От охватившего ее желания, она едва не перешла на бег. Скинув с себя одежду, Кара выкрутила вентиль и на полную мощь пустила струи воды из душа, чтобы заглушить стоны, рвавшиеся из груди. Едва закрыв глаза, девушка оказалась в плену воображения, которое словно только и ждало этого момента. Скользнув тонкими пальцами в свое лоно, Кара, издала пронзительный стон и несколько особенно настойчивых движений спустя содрогнулась от мощнейшего оргазма. Проклиная себя за любовь к женатому человеку, Кара опустилась на колени и тихонечко заплакала, всем сердцем желая, чтобы это наваждение прекратилось как можно скорее. Девушка понимала, что у нее уже не осталось сил находиться рядом с мужчиной, вызывающим в ней настолько сильные эмоции, не отпускающие на протяжении нескольких лет. Когда-то, Эдгар в жесткой форме отказал ей, твердо указав на тот факт, что он женатый человек и ей казалось, что ситуация была отпущена, что тяга ослабла, но спустя время, всякий раз встречая очередного поклонника, она неизменно возвращалась мыслями к тому, кто ее отверг. Кара даже думала, что это женская гордость говорит в ней и все, что ей нужно – это переспать с Эдгаром, но время шло и к ее исключительно плотским желаниям начали примешиваться платонические чувства к этому мужчине. Теперь Кара понимала, что угодила в ловушку, расставленную ее собственным сердцем. Поднявшись, девушка закрыла горячую воду и осталась стоять под ледяными струями.

Испытывая жуткий голод, Эдгар разогрел макароны с сыром в микроволновой печи. Холодный душ помог ему немного прийти в себя и успокоить растревоженные нервы и теперь он, погруженный в мрачные размышления о том, что ждет его дома, молча поглощал пищу, стараясь не обращать внимания на присутствие Кары, варившей себе кофе. Когда они встретились в кухне, покончив, каждый со своей, тренировкой, девушка улыбнулась ему и поздоровалась. Эдгар ответил на приветствие, стараясь придать своему лицу мягкое выражение, что получалось у него из рук вон плохо. Дженни с завидным постоянством указывала ему на эту его особенность, призывая быть мягче с людьми и чаще им улыбаться, чтобы те могли расслабиться в его обществе, не смотря на его род занятий и суровый внешний вид. Эдгар же, в свойственной ему манере, недвусмысленно выражал своей супруге отношение к посторонним людям, до которых ему нет ровно никакого дела.

– Будешь так усердствовать, придется написать на тебя рапорт за порчу имущества, – усаживаясь напротив с кружкой кофе, сказала Кара. – Ты там все своей кровью заляпал.

Эдгар неопределенно пожал плечами взглянув на сбитые фаланги и костяшки пальцев.

– Всем порой необходимо выпустить пар. Я делаю это как могу.

– Но не субботним же днем, когда полагается отдыхать.

– Но ведь ты здесь, не так ли?

– Я не замужем. Мне скучно и больше нечем заняться.

– А как же тот парень, что водил тебя на свидание на концерт?

– Финансист?

– Точно.

– С ним от скуки облысеешь. Вечно гадил мне в уши рассказами о детях, свадьбе и том, как его замечательные, аристократичные родители будут рады видеть меня у себя в гостях. Но я-то знаю, что ни за что на свете не впишусь в компанию пуритан.

– Что есть, то есть. Работа подобного характера очень быстро избавляет человека от любого рода идиллических представлений об окружающем мире. Значит, ты дала ему отставку?

– Не совсем так. Он сам исчез с радаров с месяц назад.

– Почему?

– Он повел меня на концерт какой-то второсортной поп-группы, где полно малолеток. Сказал, что так выпускает пар. Я посмотрела на него, наверное, как на идиота и он спросил меня, как это делаю я обычно. Я ответила, что предпочла бы напиться и всласть потрахаться. Потом все начали толкаться, и какой-то ублюдок налетел на меня. Я ему врезала, и мы ушли.

– Умеешь ты развлекаться, – одобрительно кивнул Эдгар.

– Музыку я могу послушать и дома. На кой черт мне делать это в месте, где обдолбанные дегенераты воняют потом на весь зал и орут, как сумасшедшие? А трахаться следует, пока мы молоды и способны делать это без одышки. Другого времени на это у нас не будет, о чем многие, к сожалению, забывают, отдавая предпочтение развлечениям, насладиться которыми можно и в преклонном возрасте.

– С этим я не могу поспорить, – вздохнув, задумчиво произнес Эдгар и поспешил взять себя в руки, заметив пристальный, изучающий взгляд Кары.

Вымыв тарелку, Эдгар налил себе кофе из кофейника и вернулся за стол.

– Что у нас с работой, Эдж?

– Пока тишина. Следствие по делу МС-13 продолжается. Похоже, детективы вышли на след поставщика наркотиков и теперь твердо намерены довести дело до конца. Прочих выездов пока не предвидится, но, как ты знаешь, все может измениться в одночасье.

– Эдж, можно задать вопрос? – посерьезнев, что случалось с ней крайне редко, спросила Кара.

– Попробуй.

– Тебя устраивает такая жизнь?

«Где-то я уже слышал подобное», – устало вздохнув, подумал Эдгар.

– Что ты имеешь в виду? Что не так с моей жизнью? – спросил он, повторяя слова, сказанные им Дженни в ответ на такой же вопрос.

– Я не говорила, что что-то не в порядке. Но сам посуди: мы каждый день обязаны тренироваться, чтобы поддерживать форму; мы должны быть готовы к выезду в любое время дня и ночи, стоит где-то произойти беде; и, в конце концов, мы просто можем погибнуть на службе в любой момент.

– Меня все устраивает, – коротко ответил Эдгар, отметив про себя поразительное сходство в словах Кары и его супруги.

– Ясное дело, иначе, тебя здесь не было бы. Но как ты можешь это объяснить? Ведь любой нормальный человек крутит пальцем у виска, стоит рассказать ему о нашем образе жизни.

– Все очень просто, Кара. Я презираю тех, кого ты называешь нормальными. Этим людям невдомек, чего нам стоит обеспечение их спокойного сна в стране, где уровень убийств успешно конкурирует с уровнем рождаемости. Наш образ жизни позволяет нам находиться в состоянии постоянной боевой готовности и атаковать всякого, кто посягнет на нашу безопасность. Их образ жизни позволяет им наживать гипотонию, геморрой, проблемы с потенцией и плодить таких же неприспособленных к жизни слюнтяев, как и они сами. А стоит миру в очередной раз содрогнуться от известий об убийствах в школе, групповом изнасиловании на улице или смерти целой семьи в собственном доме от рук ополоумевшего маньяка, как эти нормальные громче всех начинают визжать на каждом углу, призывая к суду Линча над виновниками.

– А разве ты с ними не согласен?

– Еще более охотно я бы согласился с тем, что родители потерпевших заслуживают наказания не меньшего, чем виновники. Будь у меня дочь, она бы никогда не шлялась по ночам, а не послушай она меня, то была бы виновата в происшедшем сама. Будь у меня сын, можешь не сомневаться, он бы умел постоять за себя нечета всем остальным. А если б в мой дом ночью забрался маньяк, я бы спустил на него всех моих демонов. Рождение ребенка – это колоссальная ответственность и лежит она не на воспитателях в школе, не на стражах закона и уж точно не на администраторе ночного клуба. Эта ответственность целиком и полностью лежит на родителях. Если они не научили свое чадо пользоваться мозгами, если не научили самозащите, то и жаловаться нечего. Любой здравомыслящий человек должен отдавать себе отчет в том, что это за место, когда привносит в него новую жизнь.

– Поэтому у тебя нет детей?

Едва задав этот вопрос, Кара пожалела о произнесенных словах и приготовилась получить очередную трепку от старшего по званию, но, к ее удивлению, Эдгар ответил совершенно спокойно, хоть в глазах его и стоял недобрый блеск.

– Да, Кара, именно поэтому. Наличие детородных органов не дает морального права плодиться, как обезумевший кролик, мотивируя это наличием брака. Для этого, как минимум, еще и мозги нужны. И мои мозги подсказывают мне, что это не тот мир, в котором я хотел бы растить моего ребенка.

– Хочешь сказать, что никогда не планируешь заводить детей?

– Кара, у меня есть лицензия на убийство от государства, и я искренне надеюсь, что, если мне однажды взбредет в голову произвести на свет отпрыска, к тому моменту я сделаю этот мир значительно чище.

– Спасибо за честность, Эдж, – немного погодя, сказала Кара. – Мне было интересно узнать твою точку зрения.

– Не за что, – тихо ответил Эдгар, не впервой озвучивший свои аргументы против рождения детей.

Когда Эдгар вернулся домой, он не обнаружил там Дженни и понял, что она уехала к родителям. Женщине было тридцать лет, но по любому поводу, будь то праздник, отпуск или затяжные выходные, она рвалась в родительский дом, словно там ее ждала соска, от которой она так и не смогла отвыкнуть с малых лет. Подобное поведение Эдгар воспринимал, как унижение его мужского достоинства и попустительское отношение жены к брачному союзу. Вместо того, чтобы провести время наедине с ним, Дженни ехала к родителям и вечерами напролет в компании стариков смотрела сопливое кино, обсуждала с ними внутрикорпоративную этику и увядающие домашние цветы. Эдгар крайне редко сопровождал ее в этих поездках, ощущая себя чужим в месте, где люди боятся смотреть фактам в лицо, иметь свое, пусть и неприглядное, мнение, и говорить откровенно о том, что происходит в мире. В семье Дженни было непринято доказывать свою правоту. Любой их гость мог оказаться первостатейной мразью, о чем они и не знали бы, предпочитая беседовать на отвлеченные темы, чтобы не растревожить нервную систему и не покоробить одного из присутствующих наличием индивидуальности и уникальной мысли на предмет той или иной темы. Стерильная обстановка. Эдгар ощущал себя там, словно ему вставили в рот кляп. Несколько раз за годы, проведенные с Дженни, он скомпрометировал себя наличием собственного мнения и попытался вступить в дискуссию с присутствующими, но его речь, пусть и несколько резкая, была воспринята, как оскорбление, а отстоять задетое самолюбие никто не пожелал. Так и вернулись домой. Дженни ругала Эдгара за острый язык, а тот лишь недоумевал, поражаясь тому, что никто не пожелал высказать аргументы против, если таковые имелись. Его увещевания в том, что это лишь фигура речи и у него не было намерения грубить, Дженни пропускала мимо ушей, предпочитая видеть внутренний мир Эдгара таким, какой является его наружность: жесткой, мрачной, бескомпромиссной, не оставляющей надежды на положительный исход. Но не смотря на свой непримиримый характер, на колкую натуру и взрывоопасный нрав, о чем Дженни была осведомлена лучше, чем кто-либо в его окружении, Эдгар был способен на глубокие, теплые чувства и это тоже не было тайной для его жены. Печальные события его молодости сделали его сильнее и терпимее, но, отнюдь, не очерствили его душу и не лишили радостей любви к женщине. Эдгар питал самые высокие и одухотворенные чувства к Дженни, в упор, не видя других женщин, в то время, как свою жену всячески превозносил и готов был носить на руках по первому ее требованию. Таким Эдгар был лишь с Дженни. Ни одна из женщин до нее не удостаивалась и половины той нежности, которой Эдгар самозабвенно окружал свою жену.

На следующий день, когда Эдгар вернулся домой, сдав в отдел нравов исчерпывающий рапорт о проведенной операции, Дженни уже была там. Эдгар отдавал себе отчет в том, что она, поразмыслив, решила провести ночь у родителей, чтобы успокоиться и привести мысли в порядок. Смущало его лишь то, к каким выводам она могла прийти на почве его, Эдгара, неприкрытой неприязни к ее сестре. На поцелуй Дженни никак не отреагировала, холодно предложив Эдгару щеку. Мужчина мгновенно начал закипать, стервенея от мысли, что совершенно чужой ему человек привносит разлад в его отношения с супругой.

– Эдгар, зачем ты так поступил?

Голос Дженни был исполнен скорби, словно она застала его в постели с тещей.

– Высказал все, что думаю твоей сестре, привыкшей, что перед ней лебезят?

– Да, Эдгар. Зачем ты все это ей высказал?

– Потому что я могу.

– Нападать, словно только что выскочил из джунглей ты можешь, это я знаю. Но зачем ты это сделал?

Эдгар открыл шкафчик, налил в стакан виски на три пальца и сделал глоток. Жидкость приятно обожгла горло, найдя его взбешенное нутро не менее разгоряченным.

– Потому, Дженни, что у меня уже поперек глотки стоит поведение этой заносчивой суки. Она решила, что может ставить себя в один ряд с мужчиной, что может лезть в дела моей семьи и обсуждать с моей женой рождение моих детей. Черта с два я позволю ей это! Нечего совать свой нос куда не следует. А если ей так уж по душе это занятие, пусть отучится на проктолога, ей будет к лицу.

По выражению лица Дженни Эдгар понял, что это конец. Женщина, ставшая опорным столпом его жизни, выбирает потворство и лизоблюдство своей сестре. Будь хоть кто-то из родни Эдгара в живых и позволь он себе проявить пусть самое незначительное неуважение к Дженни, Эдгар лично выволок бы его на улицу за загривок. Но Дженни нет. Никогда. Подумаешь, какой-то муж. Будет новый. Семейные отношения на грани инцестуозных. Эдгар опорожнил стакан и снова налил. Внутренности уже непрерывно жгло выдержанным напитком.

– Эдгар, я хочу развестись, – сухо, будто речь шла о покупке продуктов, сообщила Дженни.

В этот момент Эдгар понял, что его жена одна из тех неполноценных личностей, в комплекте с которыми, мужчина получает и ее семью. Без их одобрения, согласия и участия, она не сделает ни шагу. В считанные секунды Эдгар осознал, что слишком много свободы давал своей жене, слишком сильно любил, слишком большим количеством ласки он ее окружил, тем самым избаловав и позволив решить, что ее мнение играет некую особенную роль в браке с мужчиной. Следовало, видимо, не отказываться от других женщин и периодически ставить жену на место так, как он умел это делать лучше других и сейчас она стояла бы перед ним с щенячьими глазами, готовая сбросить с себя одежду, как это было в начале их отношений, надеясь на его взаимность и бегая за ним по пятам. Он сам к этому привел. Сам повинен в том, что безотчетно отдавал всего себя этой женщине и теперь она пресыщенная и обнаглевшая от собственной власти над ним, стоит и смотрит на него, как на абсолютно чужого человека. Моральная инвалидность. Только нравственный и духовный урод может вот так запросто избавиться от чувств к своему партнеру. Эмпатия к людям всегда была ей чужда, разумеется, если речь не шла о членах ее семьи. «Каким же слепым кретином я был все эти годы, – подумал Эдгар. Одаривал ее любовью, как из рога изобилия, чтобы теперь получить этот подлый удар под дых».

– Поправь меня, если я ошибаюсь. Ты хочешь развода по той причине, что я поставил на место твою сестру?

– Это стало последней каплей, Эдгар.

– О, так значит было что-то еще! Не поделишься?

– Ты не хочешь детей.

– И что? Ты решила, что ребенок – это логическая стадия в отношениях между мужчиной и женщиной?

– Я хочу детей, Эдгар! Я не молодею! – повысила голос Дженни.

– Судя по всему, ты и не умнеешь. Хочешь сделаем это прямо сейчас?

Эдгар приблизился к своей жене и заглянул ей в глаза.

– Давай! Что же ты? Если у нас появится ребенок, то до тебя дойдет, наконец, что твоя семья – это твоя семья, а мне они никто, верно? Если у нас появится ребенок, ты будешь охотнее со мной трахаться и перестанешь ныть, что у тебя либидо ниже моего, не так ли? Если у нас появится ребенок, тебя перестанет беспокоить мой ненормированный график и кровь на моих руках, да? Ребенок разрешит все проблемы, исходящие от тебя, я прав? Ты хочешь детей от меня, но изменить свое ко мне отношение у тебя ума не хватает. Ты полагаешь, что ребенок перекроет эту брешь за тебя.

– Значит, это я во всем виновата?

– Нет, Дженни, ты виновата лишь в том, что все эти годы эгоистично и крайне охотно принимала мою любовь, а теперь, внезапно, решила, что я не удовлетворяю твоим требованиям. Ты с самого начала знала, как я отношусь к вопросу рождения детей, и ты видела, что у меня не ладятся отношения с твоей семьей. Тем не менее, ты оставалась со мной и с радостью пользовалась удобствами полюбовного к тебе отношения. Я семь лет был верным и любящим мужем, а теперь ты решила дать мне отставку из-за того, что я твоей семье не нравлюсь?! Ты просто конченная идиотка.

Расширив глаза от удивления, пораженный собственными выводами, Эдгар медленно отошел от жены и приложился к горлышку бутылки. По лицу Дженни текли скупые слезы и причиной их был отнюдь не разлад в отношениях с супругом, но задетое самолюбие.

– Да ведь ты и понятия не имеешь, что такое по-настоящему любить, – гулко прошептал Эдгар, не сводя глаз со своей жены.

Вечером того же дня, когда его жена, собрав вещи первой необходимости и пообещав, что пришлет кого-нибудь за всем остальным отбыла к родителям, Эдгар оповестил членов отряда, что сегодня же ждет их всех в корпусе на территории базы. Когда он, выпивший в одного бутылку виски и ни на йоту не опьяневший от охватившего его нервного напряжения, приехал, все уже были в сборе и с выражением нетерпения на лицах, ожидали услышать причину, по которой он их собрал.

– Я ухожу из отряда, – без лишних предисловий сообщил Эдгар. – Разумеется, не навсегда. Мне нужно решить кое-какие вопросы интимного свойства и тогда я вернусь к вам.

– Что случилось, Эдж?

Эдгар был готов к тому, что этот вопрос слетит с уст Кары, но задал его Мартин. Добродушный великан озабоченно смотрел на своего командира, готовый прийти на выручку, чего бы ему это не стоило. Кара же молча вглядывалась в напряженное лицо Эдгара, пытаясь понять, права ли она в своих предположениях относительно причин его ухода.

– На время моего отсутствия я назначаю командиром Кару, – продолжил Эдгар, пропустив вопрос Мартина мимо ушей. – С высшим начальством все уже согласованно.

Это было правдой. Эдгар очень быстро все организовал. Со свойственной ему решительностью, он в тот же день без лишних колебаний посетил офис своего куратора от армии США и сообщил тому, что ему требуется безотлагательный отпуск. Знавший Эдгара лично не первый год, мужчина в годах, отбросил в сторону излишнюю дипломатичность и сняв с носа очки, взглянул на Эдгара из-под кустистых седых бровей.

– Есть ли что-то, о чем мне следует знать прежде, чем я завизирую твой отпуск, Эдгар? – спросил он глубоким, свойственным всем старикам голосом.

– Нет, сэр. Причины исключительно личного и деликатного характера.

От глаз старого разведчика не ускользнуло то, как Эдгар, напряженно и не отдавая себе в этом отчета, большим пальцем прокручивал обручальное кольцо, плотно сидящее на его безымянном пальце.

– Я все устрою, Эдгар. Можешь спокойно решать свои проблемы и ни о чем не беспокоиться.

– Благодарю, сэр, – кивнул Эдгар. – Вместо себя я оставляю Кару Ле Мэй.

– Ты уверен, что девушка справится с твоей работой?

– Я уверен в ней, как в самом себе, – прозвучал твердый ответ.

Услышав эту новость, Кара, пораженная доверительным отношением к себе, о котором не имела и малейшего понятия, вытаращила глаза на Эдгара.

– Нам ведь необходим пятый член отряда, – прогудел разочарованный Мартин.

– Верно. И им будет Люси Верона, вместе с которой когда-то служила Кара. Если новый командир одобрит мое решение, – Эдгар повернулся и холодно посмотрел девушке в глаза, – я сообщу об этом начальству и уже завтра Люси будет приписана к вам на неопределенный срок.

Лица четырех мужчин обратились к Каре, ожидая ее реакции.

– Я не возражаю, – все еще потрясенная новостью, выдавила из себя Кара.

– Отлично, – вставая со своего места заключил Эдгар. – Завтра вас снова будет пятеро, и вы познакомитесь с новым членом отряда. Желаю удачи, ребята.

Дверь за Эдгаром закрылась и оставшиеся в помещении медленно обменялись взглядами в воцарившейся тишине. С улицы донесся раскатистый звук мощного мотора и вскоре стих.

– Мне кажется, я знаю почему он ушел, – печально вздохнув, произнес Мартин.

Кайл и Джонни подняли на него вопросительные взгляды.

– Все дело в его…

– Замолчи, Мартин! – резко оборвала его Кара. – Не обсуждать командира за его спиной!

– Виноват, командир. Впредь не повторится, – понурив голову, ответил Мартин.

Растерянная новой формой обращения, Кара решила, что на сегодня с нее достаточно. Пожелав всем спокойной ночи, она села в свой джип и отправилась домой. На следующий день девушка, подписав все необходимые документы и официально вступив в должность командира армейского отряда специального назначения полиции Лос-Анджелеса, представила своим напарникам Люси Верону, с которой она служила в Ираке много лет назад. Мужчины, в особенности Джонни, тепло приняли еще одну девушку в свою компанию. Люси была смуглой девушкой, невысокого роста, с пышной грудью, высокими скулами и тонкими губами требовательного и строгого учителя. Обычно молчаливая, ожидающая очередного приказа, девушка легко влилась в коллектив, где друг к другу все относились с семейной теплотой и быстро расслабилась в обществе мужчин, непринужденно и по-доброму сыпавших непристойными, а порой и откровенно вульгарными шуточками. Прежде, в годы войны, ей приходилось работать больше других и отстаивать свое право называться солдатом из-за ее выдающихся форм, благодаря которым, мужчины не воспринимали ее всерьез, находя в ней, скорее, объект для сексуальных утех и каламбуров ниже пояса. Но со временем Люси смогла заслужить уважение тех, чьи глаза никогда не поднимались выше ее груди. Показывая выдающиеся результаты в стрельбе на дальней дистанции, Люси, став снайпером, расчищала путь для своих собратьев по службе, обеспечивая пехоте свободный проход в глубь поселений. В конце концов цепкий взгляд миниатюрной девушки позволил ей вырасти в глазах своих сослуживцев и избавиться от ненужного внимания.

Довольная тем, что завязалась непринужденная беседа, где Люси делилась с ребятами подробностями своего боевого опыта, Кара извинилась и отправилась в тренажерный зал, чтобы попытаться справиться с охватившим ее возбуждением от предстоящей работы в качестве командира отряда. Выполняя круговую тренировку, девушка переходила от одного тренажера к другому, давая себе минимальный по времени отдых, которого едва хватало, чтобы хоть немного выровнять дыхание. Спустя сорок минут непрерывных упражнений, Кара ощущала предельное напряжение в каждой, налившейся кровью, мышце своего тела. Когда эмоциональное напряжение отпустило, покинув ее разум во время выполнения тяжелых физических упражнений, как и силы с потом покинувшие ее тело, Кара снова, как это продолжалось с ней всю прошлую ночь, вернулась мыслями к Эдгару и проблеме, возникновение которой вынудило его взять бессрочный отпуск. Несмотря на то, что Кара была влюблена в Эдгара и воспринимала его жену, как конкурентку все эти годы, мысль о том, что семья любимого мужчины распалась, а союз двух сердец разрушился, пугала ее. Кара никогда не состояла в официальном браке, а самые длительные ее отношения продлились всего год и размышления о том, как может страдать человек отдавший кому-то семь лет своей жизни, приводили ее в ужас. В своем командире она всегда видела сильного мужчину, идущего на пролом на пределе своих возможностей, но Кара, также, была глубоко убеждена в том, что, чем жестче человек снаружи, тем более мягок и нежен он внутри. Как величайшие комики и артисты юмористического жанра подчас являются в душе глубоко несчастными людьми, так и самая бескомпромиссная наружность может скрывать самоотверженно любящее и ранимое сердце. Решив для себя, что лучше нарвется на грубость и выговор, чем будет сидеть сложа руки и заниматься самоедством, теряясь в догадках относительного того, что происходит с дорогим ей человеком, Кара привела себя в порядок и отправилась домой к Эдгару, попутно прикидывая, что она скажет его жене, если та откроет дверь. Но, когда девушка припарковалась у дома, спрятанного за живой изгородью и густо насаженными деревьями, необходимость держать в голове заранее заготовленный ответ пропала. Эдгар развалившись сидел на ступенях внушительной, самолично возведенной веранды и потягивал виски с содовой. Выражение его лица было угрюмым и глубоко задумчивым. Мужчина выпивал в одиночестве, погрузившись в мрачные помыслы. Смутившись своего поступка, грубо нарушающего субординацию, Кара даже подумала о том, чтобы вернуться в машину и уехать восвояси, но Эдгар уже заметил ее появление в просвете живой изгороди и обратил на нее затуманенный алкоголем и болезненными мыслями взор.

– Привет, Эдж, – слегка улыбнувшись поздоровалась Кара.

– Привет, Кара, – ответил мужчина, глядя перед собой.

Его тон окончательно смутил Кару. И дело не в охрипшем от пьянства голосе. Эдгар был чудовищно подавлен. Таким Кара не видела его ни разу за шесть лет.

– Разрешишь присесть?

– Я больше не твой командир. Оставь эти условности. Присаживайся, конечно.

Кара опустилась на ступени, привалившись спиной к перилам. Теперь их с Эдгаром разделяло не больше двух метров, и она могла видеть, как сильно он изменился за прошедшие с их последней встречи сутки. Короткие волосы мужчины торчали во все стороны, под покрасневшими глазами залегли синяки и даже изрядно отросшая борода была взъерошена. Кара подумала, что если он и спал минувшей ночью, то вряд ли в удобной постели. Ноздрей девушки достиг резкий запах пота, свойственный людям, переживающим сильнейший стресс.

– Если хочешь выпить, на кухне есть стакан, – прохрипел Эдгар.

– Пожалуй, не сегодня, – отказалась Кара, отметив про себя, что в доме, наверняка, больше никого нет.

– Зачем ты приехала?

– Я хотела поблагодарить тебя и спросить… – Кара осеклась заметив, что в глазах Эдгара пробежал упреждающий холодок.

– Тебе не за что меня благодарить. Пожалуй, лишь для тебя одной, это назначение стало сюрпризом. Что ты хотела спросить?

– Почему ты назначил именно меня? – быстро сориентировалась девушка.

– Не думала же ты, что я просто так с тобой нянчусь все эти годы, ставя рядом? В тебе есть упорство и целеустремленность, какими обладает не всякий мужчина, а в нашем деле это важнее, чем грубая сила.

– Откуда тебе было знать, что я обладаю этими качествами, если все эти годы я работала наравне с остальными?

Брови Эдгара поползли на лоб.

– По-твоему я слепой и не могу распознать отношения ко мне женщины?

Кара вспыхнула и устыдилась, что была столь читаема для Эдгара.

– Что ты имеешь в виду? – осторожно поинтересовалась девушка, поставленная в тупик.

– Что, не смотря на твою гипертрофированную симпатию ко мне, ты в высшей степени серьезно относилась к возможности учиться у меня, не пытаясь переступить грань дозволенного. Я называю это холодным разумом и ясностью мысли. Качества, которые имеет ничтожно малое количество женщин.

– Пожалуй, я все-таки выпью.

Сходив на кухню и найдя стакан в раковине, Кара наскоро вымыла его и вернулась на веранду. Смешав себе коктейль, она выпила и задумалась, как ей построить беседу с Эдгаром, который и в лучшие времена был непростым собеседником, отличавшимся непримиримостью и обескураживающей прямолинейностью. Порой, казалось, что чувства других людей вовсе не заботят его. И хоть Кара была не из ранимых, временами ее интересовало почему Эдгар не стремится выбирать выражения помягче и продолжает лезть на рожон, раня словами всякого, кто вступает с ним в диалог. Эдгар допил и смешал себе новый коктейль. Кару поразили пропорции напитка, который ни за что не полез бы ей в глотку.

– Ты мог бы и не добавлять содовой. Едва ли она смягчает вкус виски. Как ты можешь пить это?

– Горечь горьким запивают, – просипел Эдгар, сделав внушительный глоток.

Кара ощутила себя сопливой девчонкой, впервые оказавшейся в объятиях мужчины, когда в ней проснулось желание напрямую задать интересующий ее вопрос. Ладошки вспотели, губы пересохли, мысли начали путаться, все дальше уводя ее от сути. Неужто, этот мужчина так довлеет над ней своим авторитетом? Или все дело в его взрывном характере? Кара попыталась припомнить хоть один случай его откровенности в разговоре с ребятами, но не смогла. Эдгар всегда был закрыт и никого не пускал в душу. Возможно, его жена была единственным человеком, который знал настоящего Эдгара. Или нет? Быть может и ей чего-то не хватило, чтобы он открылся? Как бы там ни было, Кара упорно не хотела верить, что сидящий перед ней мужчина, чей облик буквально кричал о терзавшей его боли, может оказаться черствым и бесчувственным.

– Эдгар, что случилось? – дрогнувшим голосом спросила Кара.

– От меня ушла жена, – глухо ответил он.

Пара секунд хаотичных раздумий и Кара поняла, что не найдется с ответом. Она просто не знала, что обычно говорят в таких случаях. Точно она знала лишь одно. Пытаться успокоить и поддержать Эдгара было бы бесполезно и, вероятнее всего, он воспринял бы это, как оскорбление. Что может быть хуже, чем обесценивающие чувства человека попытки доказать ему, что все не так уж плохо и нужно всего лишь пережить этот период? Пожалуй, ничего. Близкие молча переживают вместе, чужие снисходительно увещевают в том, что все это преходящее. Поняв, насколько она неопытна в подобных вопросах, Кара решила просто не лезть в душу, а побыть рядом и, если получится, дать Эдгару возможность подумать о чем-нибудь другом, увести его мысли в иное русло. В этот момент в ее голове начал оформляться скомканный, незрелый, может быть даже наивный, и все же, план помощи мужчине, который был дорог ее сердцу. Залпом допив свой коктейль, она смешала новый.

– Я ведь могу пьяная сесть за руль, как считаешь?

– Удостоверение с собой?

– Конечно.

– Пей. Ни один коп не станет связываться.

Кара ухмыльнулась, стараясь не подавать вида, что слово «пей» из уст Эдгара прозвучало, как приказ.

– Есть, командир.

Подняв стакан, Кара отсалютовала и выпила. Заметив ее жест, Эдгар присоединился и тоже выпил.

– Я представила ребятам Люси.

– Полагаю, они довольны таким пополнением?

– Еще бы! Никто из них так и не удосужился поднять глаза выше уровня ее бюста.

– Придется тебе последовать моему примеру и работать с ней в паре, чтобы не разлагать дисциплину на заданиях.

– Так вот зачем ты меня таскал за собой? А я думала, чтобы опыт передать, – съязвила Кара.

– И то, и другое. На заданиях мне нужно, чтобы глаза ребят искали цель в перекрестье прицела, а не остановились на твоей накаченной заднице, позволив, тем самым, убить себя.

– Значит, ты заметил.

– Я уже говорил, что я не слепой. Нужно знать сильные стороны своих бойцов.

Эдгар повернул голову и улыбнулся. Кара, поймав его взгляд, засмеялась в голос, радуясь, что ей удалось хоть немного его расшевелить. Но уже в следующую секунду Эдгар отвернулся и снова помрачнел.

Всю следующую неделю Эдгар почти не выходил из дома, покидая его только затем, чтобы пополнить запасы продуктов и выпивки. Он открыл для себя, что ночь лучшее время суток, потому как во сне не испытываешь душевных терзаний. Напиваясь до беспамятства, он засыпал где угодно, только не в супружеской постели, где стоял отчетливый аромат духов и тела его жены, и спал до обеда. Потом завтракал и начинал пить, выйдя на веранду, чтобы предметы совместного с Дженни быта не резали глаз. Временами там он и засыпал на несколько часов, а проснувшись снова тянулся к бутылке, ощущая, как болезненное осознание его положения возвращается к нему вместе с прояснившимся разумом. Трезвость стала его врагом и боролся он с ним отчаянно, не давая спуска и отрезая к себе все подступы. В один из дней, названия которому Эдгар не знал, потерявшись во времени из-за беспробудного пьянства, на его лужайке оказался Питер, стерильный, как морально, так, вероятнее всего, и физически, муж Алекс. Впрочем, проблемы с детородной функцией могли быть и у нее. «Как бы там ни было, одним бездумным плевком меньше», – подумал Эдгар, молча наблюдая за тем, как Питер, в потертых джинсах и кедах, словно ему шестнадцать лет, приближается к дому. Эдгар сделал глоток виски из бутылки и, только для того, чтобы раньше, чем наступит ночь не вырубиться, запил его содовой. Мужчина остановился у ступеней, ведущих на веранду и, сглотнув ком в горле, через силу открыл рот.

– Здравствуй, Эдгар. Дженнифер прислала нас, чтобы мы забрали кое-что из ее вещей. Если ты не против.

Эдгар заметил, что в лакуне живой изгороди показалась Алекс. Как всегда, надменная, с выражением хозяйки положения на лице.

– Пошел вон, урод, – угрожающим тоном произнес Эдгар, развалившись на ступенях и не сводя глаз с лица пришельца.

Питер заколебался. Было очевидно, что ему очень хочется справиться с овладевшими им противоречивыми чувствами и держать достойный ответ. Эдгар, на манер жирного, самодовольного кота, наклонил голову с любопытством ожидая исхода. Лицо мужчины несколько раз поменяло цвет с белоснежного, как простыня девственницы, на цвет сырого мяса. Наконец, он развернулся и поспешно ретировался, наверняка, надеясь тем самым убедить свою жену, что сбежал от едва миновавшего конфликта, из которого он, конечно же, вышел бы победителем. Услышав шелест шин отъезжающего «европейца», Эдгар в отвращении сплюнул на сочно-зеленую траву и сходил в дом за бумажным пакетом, привезенным из супермаркета. Вывалив на веранду гору шоколадных батончиков, он развернул один и отправил в рот. Спустя примерно час Эдгар услышал, как возле его дома остановилась другая машина. Мощная, судя по звуку, американская. Не успел он понять, что это «Чероки» Кары, та уже легкой, пружинистой походкой пересекала лужайку прямо по ухоженному газону. В руках у нее был пакет из того же супермаркета, где отоваривался Эдгар.

– Здорова, Эдж! – сияя приветствовала она и тут же плюхнулась рядом с ним на ступени.

– Тебя что, не учили, что топтать газон невежливо?

– Я из бедной семьи, Эдж, у нас не было своего газона. Да и ты не сказать, чтобы слишком сильно был озабочен порядком.

Девушка повела рукой в сторону батареи из пустых бутылок, стройными рядами стоявших у стенки.

– Заткнись, – беззлобно попросил Эдгар.

– Смотри, что я принесла. Решила, что не красиво будет пользоваться твоим гостеприимством в очередной раз.

Кара достала из пакета литровую бутылку виски, две бутылки газировки, огромный пакет чипсов и несколько плиток шоколада.

– Заявляться ко мне без приглашения ты можешь, а пить мой виски тебе воспитание не позволяет, да?

– Тебе что, будет лишней моя компания? Если так, то я пойду, – ответила Кара и начала подниматься.

– Сядь, – приказным тоном произнес Эдгар.

Довольная собой девушка хитро улыбнулась и вернулась на место.

– А я и не знала, что ты сладкоежка, – произнесла Кара, отметив количество разбросанных батончиков.

– У всех свои слабости, – буркнул Эдгар в ответ.

– Вот и славно! Значит, наши слабости совпадают. Что еще в числе твоих слабостей?

Эдгар скользнул взглядом по лицу сияющей Кары и бессознательно прошелся хищным прищуром по идеальным формам, затянутым в легкую ткань одежды. Сообразив, что она пристально наблюдает за его взглядом, он излишне резко отвернулся, понимая, что производит впечатление пойманного врасплох мальчишки.

– Эдгар, у меня к тебе просьба. Я бы хотела, чтобы ты принес мне какую-нибудь подушку под зад и чистый стакан.

– Сию минуту, командир, – отозвался Эдгар, радуясь, что у него появилась минутка, чтобы избавиться от нахлынувшего наваждения.

Неделя без секса не прошла бесследно. Думать о нем он не мог, всякий раз мысленно возвращаясь к Дженни и видя перед собой ее, причиняющий боль, образ, но стоило в поле его зрения объявиться привлекательной женщине, как его тело начинало сходить с ума, а разум бить тревогу, требуя взять ее силой. Вот и сейчас, одного взгляда на Кару оказалось достаточно, чтобы помутить его разум. Взяв стакан и несколько подушек с дивана в гостиной, он вернулся на улицу и вручил найденное девушке. Та с благодарностью подложила обе подушки под формы внушительных размеров и принялась смешивать себе коктейль.

– Как обстановка на службе? – вяло поинтересовался Эдгар.

– Сказать, что копы обалдели от моего назначения, значило бы промолчать.

– Были выезды?

– Разгоняли вооруженных протестантов во вторник, а в среду ночью накрыли еще одну ячейку МС-13.

– В самом деле? И как прошло? – оживился Эдгар.

– Детективы настаивали на том, чтобы мы оставили кого-нибудь в живых для допроса, но эти ублюдки не оставили нам шансов. Забаррикадировались в заброшенном многоквартирном доме и нам пришлось брать их штурмом.

– Ослепить не приходило в голову?

– Обижаешь, Эдж. Несколько свето-шумовых гранат и никакого эффекта. Они были обдолбаны по самые уши. Стоило нам войти, как они открыли огонь.

– Все целы?

– Ни единого ранения. Стреляли с пола по ногам.

– И никого не оставили в живых? – удивился Эдгар.

– Тебя там не было, Эдж. Эти парни были заряжены так, что еще немного и взлетели бы на небеса. Даже раненые, они не выпускали из рук оружия. Пришлось всех положить, чтоб самим не подставиться.

– А газ?

– Что от него толку, если все окна выбиты, а стены из гипса? Они бы ушли вглубь дома, а так мы вызвали их на бой и убрали всех скопом, минимизировав возможные потери во время преследования.

– И то верно. А что же тот безногий? Почему его не допрашивают?

– В результате сочетания наркотиков и контузии от подрыва мины, у него случился инсульт. Сейчас он не в состоянии даже говорить, не то что давать показания. А у детективов уже подгорает от нетерпения выйти на поставщика.

– Тебе что, сделали выговор за неаккуратную работу?

– Нет, конечно. Я предоставила им запись с наплечной камеры и все претензии отсохли.

– Камеры нацепили?

– Пришлось. Начальство захотело взглянуть на мою работу в качестве командира.

– Вот кретины, – ядовито усмехнулся Эдгар.

Эдгар протянул бутылку и чокнулся ею со стаканом Кары.

– За тебя, командир, – озвучил он тост.

– Благодарю, командир, – тепло улыбнувшись отозвалась девушка.

– Ну, как ты поживаешь? – осторожно поинтересовалась Кара.

– День за днем, – полушепотом ответил Эдгар и поспешил выпить.

Кара боялась затрагивать тему последних событий в жизни мужчины, опасаясь задеть его чувства и вывести из, и без того, шаткого равновесия, поэтому старалась очень избирательно подходить к темам, предлагаемым ею к обсуждению, говоря о всем понемногу: работе, автомобилях, тренировках и даже плитках шоколада, которые обменяла у Эдгара на батончики. Он, тем временем, все глубже погружался в себя и становился все менее похожим на себя прежнего, каким Кара его знала и ей начало казаться, что она не знала его вовсе до этой поры. Девушка и предположить себе не могла, что такой властный и грубый мужчина, как Эдгар, не вызывающий сомнений в том, что, подобно варвару, возьмет силой любую женщину, на которую падет его выбор, способен на столь всепроникающую скорбь по той единственной, что покинула его. Каре хотелось спросить Эдгара о его чувствах, но она попросту боялась задать ему этот вопрос, предпочитая молча находиться рядом и стараясь держать его темп в том, что касалось опрокидывания в себя очередной порции алкоголя. Наблюдая за Эдгаром, за его угрюмой позой, за гримасой невыразимой душевной боли на его лице, Кара готова была заплакать, но и этого она себе позволить не могла. Ей хотелось обнять его, прижаться к нему и подарить ему частичку той нежности, которой он теперь был лишен по неизвестной ей причине. Вместо этого, она продолжала исподволь разглядывать его, пропитываясь невиданным для нее доселе страданием любящего сердца. Солнце катилось к горизонту, а Эдгар все продолжал неустанно вливать в себя виски, очевидно, намереваясь напиться до потери сознания. Сходив в туалет Кара, на обратном пути, ощутила, что ноги уже едва держат ее. Вернувшись в ванную комнату, она пустила в раковину холодную воду и начала плескать ею в лицо, надеясь, что это хоть немного приведет ее в чувства, но все напрасно. Она даже не ощущала температуры воды, стекающей по лицу. Посмотрев на себя в зеркало, она отметила, что зрачки расширены до предела, а румянец обильно проступил и явно заметен даже на ее загорелой коже. Вытерев лицо полотенцем, она вернулась на веранду и едва не рухнула со ступеней, удержав равновесие лишь благодаря тому, что схватилась за перила.

– Ты в порядке? – озабоченно спросил Эдгар, равнодушно наблюдая за представлением.

– Все нормально, – пролепетала Кара и схватилась за стакан. – Выпьем!

– Выпьем, – поддержал Эдгар, с трудом фокусируя взгляд на красивом лице девушки.

Опрокинув остатки обжигающего напитка, Эдгар ощутил отвратительную горечь и отвращение и понял, что на сегодня достиг своего предела. Перед глазами начало плыть. Руки казались чужими, двигаясь то с завидной быстротой, то медленно, словно в покадровом воспроизведении. Услышав глухой звук удара, он с трудом повернулся и увидел, что Кара лежит на ступенях, уснув мертвым сном. Поняв, что, если сейчас же не вернется в дом, то уснет рядом, Эдгар взял себя в руки и со стоном превозмогания встал. Призвав на помощь все свои силы, он осторожно наклонился, подхватил девушку и подняв ее на руках, внес в дом. Шагая неторопливо, с великой осторожностью, он прошел в гостиную и положил бесчувственное тело на диван, где сам уснул неделю назад, в порыве заботы намеренно лишив себя последней возможности приласкать жену. Повернув девушку на бок, на случай, если ее вырвет, он на мгновение замер, остановив взор на ее неподвижной фигуре. Чувственное, рельефное тело дышало силой и источало неподдельную страсть своими формами. Волнистые, черные, как смоль, волосы рассыпались по лицу, подчеркивая его тонкие, девичьи черты. Прикрыв глаза, чтобы сбросить с себя оковы опалившего нутро желания, Эдгар отвернулся, а когда снова открыл их, понял, что падает. Пожалев лишь о том, что не принес девушке одеяло, он вновь закрыл глаза и моментально уснул.

В последующие несколько недель Эдгар открыл для себя, что такое ад. Ад, заключил он, это одиночество. Полное, беспросветное, гнетущее, звенящее тишиной и пугающее пустотой одиночество. Подобно неприкаянному призраку того, кто некогда имел амбиции и в чьей душе трепетали животворящие эмоции, он теперь бесцельно бродил по опустевшему дому, не находя себе в нем места и ощущая себя лишним там, где некогда был привязан силой любви к женщине. Дни шли один за другим и единственное, о чем мог думать Эдгар была выпивка. Лишь спиртное позволяло ему на время подавлять эмоции и избавлять себя от той ноющей боли в сердце, которой отзывался уход его жены. Часто он напивался до такого состояния, что, подойдя к зеркалу, не видел в нем своего отражения. Еще одним способом заглушать непреходящие, воющие в жажде воссоединения, мысли о Дженни, был сон. Эдгар пил до умопомрачения, до тех пор, пока не переставал понимать кто он и где находится и только потом забывался мертвецким сном. Это было его спасением. Одиночество убивало его. Будучи в душе натурой тонко ощущающей любовные переживания, он не имел более возможности разделить свои ревущие чувства с любимой женщиной. Прежде он мог поделиться своими мыслями с Дженни, но теперь у него не было и такой возможности. Эмоции переполняли все его существо грозя разорвать на части, настойчиво требуя выпустить их наружу и дать волю телесным инстинктам. Тюрьма на совесть построенная из кирпичиков его тяготеющей к своему человеку личности, час за часом испытывала его на прочность бесконечным количеством экзекуций из теплых воспоминаний, страстной тяги и острой, как лезвие бритвы, тоски. Сознание того, что он остался совершенно один тяжелой, неторопливой поступью вышагивало по его внутренностям, растаптывая их и превращая его в загнанного, от страха испускающего дух зверя. Морозный холод одиночества пришедший на смену жаркой, неутомимой любви начал постепенно лишать его воли к жизни, все глубже и глубже проникая в его истерзанное сердце.

За прошедшие три или четыре недели, этого Эдгар точно не знал, несколько раз к нему наведывалась Кара. Иногда, девушка приносила горячий ужин, иногда, бургеры, которые жадно поедала в то время, как он через силу запихивал их в себя, напрочь потеряв аппетит и следуя режиму питания лишь потому, что вслед за аппетитом опасался потерять и здоровье, а несколько раз, кажется в преддверии выходных она составляла ему компанию за выпивкой и напивалась с ним так, что ему снова и снова приходилось нести ее обмякшее тело в гостиную. Сам он после этого неизменно засыпал на полу, а проснувшись находил на кухне порядком остывший завтрак. Кара всегда уезжала до момента его пробуждения. Однажды, заезжала и Дженни. Это случилось спустя неделю после визита Питера. Эдгар, как обычно, сидел на веранде. На часах был только полдень, и он еще не успел напиться. Тепло только-только начало расползаться по его жилам, ослабляя удавку на шее.

– Привет, Эдгар, – сухо поздоровалась Дженни.

Стоило ему увидеть свою жену, как агония недосягаемых желаний в тот же миг страшно обожгла все его обнаженное существо. Лицо Дженни не выражало никаких чувств. В ее глазах сквозило безразличие и даже пренебрежение к столь очевидным эмоциям ее мужа.

– Привет, Дженни, – ответил Эдгар, осушив стакан.

– Почему ты не пустил Питера забрать мои вещи?

– Думала я позволю этому педерасту бродить по моему дому и прикасаться к вещам моей жены?

– Почему ты его так называешь?

– Потому что лишь гомик или бесполый способен лечь с твоей сестрой. Настоящий мужик предпочтет ей онанизм.

– Ты, конечно, по себе судишь? Ты ведь настоящий мужик?

– А ты имеешь аргументы против?

– Что ж ты, настоящий мужик поносишь женщин и отказываешь своей жене в праве завести ребенка от мужа?

Эдгар улыбнулся. Это была недобрая улыбка и Дженни тут же пожалела, что задала ему эти вопросы. Эдгар мог быть не просто фатально откровенным. Его прямолинейность и способность видеть суть вещей, выраженная пусть и в неприглядной форме, могла кого угодно, либо склонить в его сторону, либо размазать по стене.

– Во-первых, я бы на твоем месте не стал унижать достойных представительниц слабого пола, приравнивая к ним и Алекс, чья душа такая же сухая, как и бумажки, с которыми она работает, а манеры, в жалкой попытке соответствовать современным, с позволения сказать, культурным течениям, вызывают лишь желание напомнить ей о том, для чего, кроме прочего, женщине нужен рот. Во-вторых, настоящий мужчина, думает не только о желаниях, но и о последствиях и причинах этих желаний. Это одна из тех способностей человеческого разума, что выгодно отличает нас от большинства животных. Именно по этой причине я все еще не решился на рождение ребенка.

– Достойные представительницы слабого пола говоришь? Как твоя Кара?

– Выбирай выражения, Дженни. Я ее командир. Она исполняет мои приказы, как и другие солдаты. Но, раз уж ты заговорила об этом, то да. Кара наиболее выгодно выделяется из числа прочих женщин. И если провести параллель между ней и твоей сестрой, чего мне делать очень не хочется, потому как твоей сестре до нее не дорасти и в самых влажных мечтах, то Кара, будучи превосходным солдатом и образчиком доблести, сражающимся наравне с мужчинами, остается при этом женственной, чуткой и отзывчивой персоной, чего даже с очень большой натяжкой нельзя заключить об Алекс.

Дженни скривила губы, как делала всякий раз, когда ее коробили слова Эдгара.

– Питер то что плохого тебе сделал? Пустил бы его и не было бы этого разговора.

– Не переношу тех, кто называет себя мужчинами лишь потому, что у них член между ног висит.

– Если не солдат, значит не мужчина?

– Не говори глупостей. Я так не считаю, и ты это знаешь. Но ты взгляни на своего зятя. Ни одна уважающая себя самка не ляжет в постель с этим обмылком.

– Кто-то ведь лег, – язвительно вставила женщина.

– О том и речь, Дженни. Как говорил один мой русский товарищ – «Третий сорт – не брак».

– Порой мне кажется, что тебя и могила не исправит, – вздохнула Дженни и скрылась в доме.

«Уж поскорей бы», – мрачно подумал Эдгар и наполнил стакан в тех пропорциях, что неделю назад привели Кару в ужас. Выпивая он прислушивался к звукам малолитражного мотора «европейца», припаркованного по ту сторону живой изгороди, точно зная, кто находится в салоне автомобиля. Дженни вышла спустя двадцать минут с двумя большими пакетами и спортивной сумкой на плече.

– Позволь я помогу тебе, – предложил Эдгар и протянул руку, чтобы донести пакеты до машины.

– Нет, спасибо, обойдусь, – холодным голосом ответила Дженни. – Теперь каждый сам за себя.

– Быстро же у тебя все отсохло, – прищурившись произнес Эдгар, с трудом сознавая, что подарил семь лет любви и нежности женщине, способной вот так запросто вычеркнуть его из своей жизни. – А когда-то, помнится, ты утверждала, что это я люблю головой, а не сердцем.

– Чего ты от меня хочешь? – вскинулась женщина, словно к ней пристала назойливая муха.

– Ничего, Дженни, – тихо ответил Эдгар, возвращаясь на ступени. – Если у тебя когда-то и было то, что мне нужно, теперь этого точно нет.

Поразмыслив долю секунды, женщина гневной походкой пересекла двор и скрылась за густой порослью. А еще через несколько секунд заурчал вялый мотор и автомобиль тронулся с места.

По прошествии еще какого-то времени, вечером одного из слившихся в сплошную полосу забытья дней, к Эдгару заявился отец Дженни. Эдгар был уже хорошо подогрет выпивкой и в глубине души, даже сознавая, что темы, поднятые в разговоре, вряд ли оставят приятные воспоминания, порадовался компании человека, который всегда относился к нему с радушием и уважением, как и Эдгар к нему.

– Здравствуй, Эдгар.

– Сэр!

Эдгар поднялся и пожал протянутую руку. Теплое, крепкое рукопожатие мужчины старой закалки. Привычных объятий при встрече в этот раз не было.

– Хотите пройти в дом? Я могу угостить вас чаем.

– Нет, спасибо. Я присяду с тобой, если не возражаешь.

Генри Шорт, которому шел седьмой десяток прибывал в завидной для его возраста физической форме. Поджарый, мускулистый мужчина с ясными глазами. Лишь глубокие морщины, взрезавшие лицо, свидетельствовали о прожитых годах и пережитых испытаниях. Легко опустившись на низкие ступени, он осмотрелся по сторонам, отметив идеальное состояние дома и бедлам из нескольких десятков бутылок на веранде и обратил свой взор на Эдгара, в чьей руке уже был зажат любимый стакан, из которого он всегда пил, никогда не делая исключений. Невысокий, крепкий, из толстого стекла стакан, был подарком Дженни.