Некоторые аспекты современной католической философии и теологии

Отдел философии

Ответственный редактор – канд. филос. наук Г. В. Хлебников

© ФГБУН «Институт научной информации по общественным наукам РАН», 2022

Введение

Тематику продолжения обзора современной католической философской мысли во многом определила глобальная пандемия, «пришедшая в каждый уголок мира», «обрушившаяся на человечество подобно землетрясению или моровой язве»[1]. Она указала человеку, опьяненному великолепием судьбы и прогрессом, исполненному гордости за результаты научного исследования и технологических аппликаций, ощущавшего себя всемогущим, что он не Бог, его разум не божествен, будущее не в его руках[2]. Чем больше пандемия, словно вырвавшаяся из другого мира, прорывается в мир человеческий, тем больше срочным и необходимым представляется дать ей следующие характеристики: она застигла людей неподготовленными, оставила без слов (лишила дара речи), осмеяла претензии на неуязвимость[3]. Зарвавшимся и возгордившимся «всезнающим» людям было недвусмысленно дано понять: может случиться непредвиденное. До проявления пандемии в современной форме, коронавируса, каждый мнил существование инструментов не только понимания феномена, но и избегания его пагубных эффектов[4]. Ныне стало ясно: не удалось не только эффективно противостоять ему, но и даже более-менее адекватное и полное осмысление его последствий будет возможно лишь какое-то время спустя. Ярость пандемии без границ и «благоговения» сделала очевидным, что все мы равны, бренны и хрупки, и никому не выйти из нее в одиночестве[5]. Массовая гибель людей, предсказуемая экономическая катастрофа, обрушение «ритуальных» аспектов повседневной жизни – апокалиптический сценарий, побуждающий к не столь глупому и порочному бытию. Они побуждают также открыть глаза на действительно важное и на то, какие «ценности» и институты следует беречь и защищать, не обеднив и не лишив интереса жизнь[6].

Отдельную озабоченность католических философов вызывает чувствительный удар, нанесенный вере. Страдания детей – скала, о которую нередко разбивается вера и исчезает надежда на всемогущего и справедливого Бога. Иван Карамазов вопрошал, какое отношение имеют дети к страданиям ради вечной гармонии, не желая принимать ее. Доктор Риэ заявил отцу Панлю, что никогда не возлюбит сотворенного мира, обрекающего детей на мучения. Э. Визель писал, что никогда не забудет обуглившего его веру огня, в котором в Аушвице сжигали новорожденных. Есть Аушвиц, значит Бога быть не может, – вывел Примо Леви в книге «Человек ли это?». Х. Йонас заключил, что в годы свирепствования Аушвица Бог был нем. Чудеса были исключительно делом рук людей, приносивших исключительные жертвы для спасения, облегчения, разделения судеб сынов Израиля[7].

Феномены пандемии всегда влекут за собой аутентичные поворотные моменты и революционные изменения модусов бытия. Юстинианова чума (541–542) объявила конец Римской империи и открыла Средневековье, Черная смерть (1348–1350) стала инкубатором перехода (вывела на переход) к Новому времени. Литании относительно смены регуляций после чумы были бы наивны и смешны. Если верно то, что человеческое бытие всегда идентично самому себе и нет катастроф, способных сделать его более ответственным или хотя бы более прозорливым, так верно и то, что после чумы, описанной как Фукидидом, так и Боккаччо, Дефо или Мандзони, ничто не остается как прежде[8].

Остро встал вопрос о «драгоценности» человека, который заслуживает спасения уже только потому, что является человеком[9]. Именно человек со всеми его достоинствами и недостатками, достижениями и неудачами, блестящими достижениями мысли и катастрофическим недомыслием, прогрессивными и тупиковыми путями развития, верой и неверием[10] заслуживает глубокого осмысления. Однако следует тщательно осмыслить и его деятельность. Это наглядно продемонстрировал коронавирусный кризис. Вирус не упал с небес и не ниспослан в наказание за грехи. Он развился там, где процесс насильственной антропизации (или техногенеза) мира показал свою изнаночную сторону, поставив существование людей под сомнение и склонив их к ответственности[11]. Очевидным стало то, что люди сами способствовали коллапсу своих хрупких систем: с «мокрых рынков» Ухани посредством перелетов экономклассом вирус распространился по всему миру до того, как многие страны решили установить карантин[12]. Гипермобильность породила вынужденную изоляцию[13].

Постигшая человечество катастрофа достигла таких масштабов, что 12 февраля 2021 г. глава Папского совета по содействию христианскому единству кардинал Курт Кох на онлайн-конференции «Церковь и пандемия» сравнил эпидемию, приобретшую особый размах годом ранее, вскоре после начала Великого поста, и продолжающую поражать людей, с затянувшимся Великим постом. В сходстве слов «карантин» (la quarantena) и «четыредесятница» (сорок дней Великого поста – quadragesima) он нашел отсылку к сорокодневным постам Иисуса в пустыне, Моисея на горе Синай и сороколетнему странствию Израиля, прошедшему через крайние опасности и великие искушения. По его словам, пандемия заставила всех по-новому вернуться во времена пустыни и призывает взглянуть на жизнь и веру другими глазами и многому научиться. Глава Папского совета по содействию новой евангелизации епископ Рино Физикелла заметил, что пандемия, возможно, не случайно развернулась во всю свою мощь незадолго до Пасхи, сделав видимым крест и дав надежду на свет Воскресения. Она призывает христиан «вновь открыть духовное измерение, которое позволит увидеть смысл в тех обстоятельствах, которые ныне переживает человечество»[14].

В специальном послании Итальянской епископской конференции по случаю 33-го Дня углубления и развития диалога между католиками и евреями от 17 января 2022 г. она образно сравнивается с вавилонским пленением народа Израиля. Предлагая поразмыслить над Письмом к пленникам пророка Иеремии (Иер. 29, 1–23), католические священнослужители подчеркивают: «Напрасны иллюзии, будто можно быстро вернуться к любимым привычкам и сделать так, чтобы все стало “как прежде”». Они призывают в тяжелые времена пандемии «находиться внутри реальности с позитивным отношением». Согласно посланию, в эти времена, знаменующие «смену эпох», религии должны преодолеть риск «депрессии» и замкнутости как защитной реакции и вновь стать плодотворными, не тратить впустую время, но быть сеятелями надежды[15].

В качестве одного из возможных ответов на вызовы пандемии может использоваться разработанная Ф. Боттури и другими видными итальянскими католическими философами концепция человеческой способности к генерации[16]. Под ней понимается способность генерировать, порождать и воплощать в жизнь идеи, вещи и свое собственное продолжение. Генерация рассматривается как сердце всего существующего. Повсюду, где человеческий разум отказывается от этого свойства или даже не проявляет его в полной мере, неизбежно развиваются дегенеративные явления, наступает деградация[17]. Однако следует оговорить весьма существенный аспект: в свете способности человека творить добро и зло эта генерация должна быть благом, учитывающем нравственный аспект. Кроме того, ситуация заставляет обратиться к некоторым аспектам философской антропологии, осмысливающей наиболее общие особенности рода человеческого.

Терминология

Теория способности разума к генерации представляется актуальной в свете того, что культура Нового времени за немногими исключениями отвергла генерацию фундаментальных онтологических, антропологических и этических категорий и если сохраняет их, то лишь в смысле идеалистического автохтиза[18]. Культура модерна часто исключает генерацию из фундаментальных онтологических, антропологических и этических категорий или сохраняет лишь в самовоспроизводстве идей. Однако сама субъективная идентичность и, следовательно, человеческая способность создавать плодотворный опыт для активации требуют генерации со стороны других: благодаря тонким добродетельным и благотворным взаимоотношениям люди приобретают основополагающие способности (познавательные, рефлексивные, избирательные, технические, к выражению мыслей, эмоций и диалогу и т. д.)[19].

Ф. Боттури пытается преодолеть эту тенденцию, употребляя редко используемую терминологию и вводя новые понятия. Прежде всего мыслитель использует термин «генеративность», вошедший в психологию в 1950 г. с легкой руки американского психоаналитика Э. Х. Эриксона. У последнего он означает «заинтересованность в устройстве жизни и наставлении нового поколения»[20] и включает такие синонимы, как плодотворность и креативность, которые не могут заменить его. Термин был введен в словосочетании «генеративность как противовес стагнации»[21] для обозначения седьмой из восьми стадий человеческой жизни – среднего возраста. По мнению Э. Эриксона, это качество характерно для возраста от 40 до 64 лет. Оно требует внести свой вклад в развитие других посредством собственной деятельности: волонтерства, наставничества, помощи следующему поколению, передачи ему своей самости.

Согласно Ж. Контре, существует четыре типа генеративности: биологическая (зачатие и развитие ребенка), родительская (забота и любовь к детям, их воспитание и передача собственных ценностей), техническая (обучение и передача навыков от старших поколений к младшим) и культурная (передача смысла общественных систем, создание новых символов, понимание особенностей культуры и общества следующими поколениями)[22]. Этот мыслитель особо подчеркивал значение генеративности как коллективного явления.

Д. П. Макадамс определил зависимость генеративности от запросов общества и внутренних побуждений человека, разработав «шкалу генеративности», определяющую степень желания внести свой вклад в развитие нового поколения, обеспечения личного символического бессмертия. Он разделил генеративные обязательство и действие, а также выделил наррацию генеративности[23]. В целом генеративность понимается как желание участвовать в жизни других людей и наличие собственного вклада в общество и окружающий мир – вклада, который просуществует дольше человека, его совершившего[24].

В современной генеративной психологии это качество понимается как производное от глагола «генерировать» – порождать новое. Оно подразумевает способность к принципиально новым решениям, нахождению новых связей и элементов в проблемных ситуациях, их творческому восприятию. Люди с генеративным мышлением и восприятием способны к обогащению собственных представлений относительно возникающих у них трудностей, что позволяет им быть гибкими и творческими[25]. Они проявляют заинтересованность в устройстве жизни и умение коммуницировать с людьми разного возраста[26].

В 2006 г. Джонатан Зиттрейн распространил понятие «генеративность» на технологические системы, опубликовав труд «Генеративный интернет» в журнале «Harvard Law Review». Утверждая интернет и персональные компьютеры как генеративные, т. е. способные к самовоспроизводству системы, он выделил следующие показатели их генеративности: способность использовать рычаги, позволяющие достичь чего-то стоящего или невозможного иначе – без них, адаптивность (возможность использовать технологию без модификации), легкость овладения (количество усилий и навыков, необходимых для обучения пользования преимуществами «рычагов»), доступность и возможность перенесения в иные контексты (мобильность)[27]. Генеративными считаются технологии, способные производить неожиданные изменения благодаря нерегулируемым вкладам обширной, разноплановой и нескоординированной аудитории[28]. Системы предоставляют общую платформу, изменения же происходят на физическом и сетевом уровнях, а также в приложениях и контенте (содержании). Эти изменения являются средствами, с помощью которых компании и отдельные лица вносят собственные инновации. Открытая структура сети позволяет постоянно генерировать новые продукты и смыслы, не предусмотренные ее создателем[29]. Зиттрейн связывает интернет с позитивными тенденциями развития: усилением непредсказуемых изменений, способных улучшить человеческую жизнь, и инклюзивностью – приобщением значительных и разнообразных групп людей к процессам, позволяющим объединяться и проявлять свою индивидуальность в различных формах продуктивной деятельности. Так появляются новые типы культурного производства и социально-политических практик[30].

Согласно Г. А. и А. Г. Асмоловым, генеративная система Интернета является уникальным примером взаимоотношений человека с его свойствами и динамикой, а также обратной зависимости, выражающейся в формировании его сетей: показатели индивидуального роста креативности и характеристики системы взаимосвязаны. Производство вариативности для подобных систем является их неотъемлемым свойством, неотделимым от самого существования[31]. Генеративные системы демонстрируют, что незавершенность структуры не нарушает ее целостности. Хроническая незавершенность целенаправленно встроена в них, поскольку определяет стремление к дальнейшему развитию. Регуляция как попытка сделать законченным и определенным то, что должно оставаться незавершенным, дает сиюминутный выигрыш, но в дальнейшем приводит к падению устойчивости. Резервы вариативности генеративных структур – не изъян, но перспективный гарант устойчивости и развития[32]. Генеративность интернета как полигона для испытаний возможных социальных моделей будущего превращает его в важный фактор развития общества. Сохранение генеративности служит гарантией устойчивых социальных и политических систем в свете возможных кризисов[33].

У Ф. Боттури и других участников проекта «Критика генеративного разума»[34] понятие «генеративность» подразумевает такое его неотъемлемое свойство, как способность к порождению. Кроме того, как уже вытекает из названия монографии «Генерация блага: безвозмездность и моральный опыт»[35], учитывается именно этот аспект способности к созиданию, накоплению и передаче. Генеративность интерпретируется как синтетическое антропологическое измерение, исходя из которого можно судить о человеческих реляциях, всегда генеративных или дегенеративных, учреждающих или разрушающих, принимающих или отвергающих других.

Современные католические философы, авторы сборника «Критика генеративного разума», сосредоточиваются на категории генерация, ставя цель – развить критическую рефлексию о данной важнейшей онтологической, антропологической и этической категории[36]. Они рассматривают ее как осуществляющуюся свободно, в контексте всех взаимоотношений человека, в том числе свободных[37]. На этом основании углубляется введенное Ф. Боттури понятие реляционной генеративной идентичности как одной из главных характеристик личности в антропологическом и философском планах, что вносит значительный вклад в осмысление вопроса человеческого «эго», как и того, что человек из себя представляет. В этом определении равно важны все составляющие, и каждая из последних неотделима и немыслима без остальных[38]. Реализация потенциала реляционной генеративной идентичности, осуществляемая как самореализация или самосозидание, благодаря самоопределению и самомотивации интерпретируется как обязанность каждого человека[39].

Реляционность

Реляционность рассматривается как первая и основополагающая характеристика, определяющая человеческую идентичность. Связано это с тем, что человек, существо общественное, становится таковым и полноценно существует лишь в реляциях, изначально являясь их производной, а затем самостоятельно создает их.

Связи людей вплетают их в ткань мироздания, превращая в своеобразные «узлы»: либо крупные – хабы, как охарактеризовал их О. Конт, либо достаточно мелкие и относительно изолированные, в зависимости от того, насколько прочно интегрирован человек в это переплетение, насколько укрепляет или истончает его. Большинство социологов и представителей аналитической философии подразделяют нити-реляции на полезные, вредные и нейтральные. Сторонники теории генеративности Ф. Боттури в этом отношении более категоричны. По их мнению, реляции людей по своей природе ориентированы на генерацию и не могут быть нейтральными, лишь неизбежно генеративными или дегенеративными, постоянно создавая или разрушая других [61, p. 10]. Застой, как отсутствие созидательности, неизбежно ведет к деградации как отдельных людей, так и целых народов, даже всего человечества.

Человеческие взаимоотношения условно подразделяются на биологические, психологические, экономические, социальные, политические и культурные. Однако во множественных науках о человеке существуют и другие классификации. Четкого разграничения между реляциями нет, и они зачастую переплетаются между собой, сочетая разные грани и качества. В родственных взаимоотношениях, например, присутствует большинство их разновидностей: биогенетические, психологические, экономические, социальные, культурные и т. д. Государство и общество так сильно вплетены в человеческую жизнь, что даже сам факт появления на свет превращается в акт политический, скрепляя новорожденного связью с государством[40].

Разнообразные реляции настолько тесно связаны, что без них немыслимо само человеческое существование, и можно с полным основанием повторить вслед за Ф. Милано: «Человек сам по себе является реляцией»[41].

Согласно католическим философам, основополагающей судьбоносной реляцией, оригинальным источником всех начинаний для человека является «доверительная генеративная» связь, свободно и добровольно устанавливаемая между ним и Богом[42]. В «генеративной реляции доверия» как экзистенциальной составляющей личности каждый человек помещается в мир других и всегда пребывает в состоянии ребенка, а за его «привнесением в мир» следует забота. Однако эта реляция становится бесплодной / дегенеративной, когда уходят от Любви, желая избежать страданий[43]. Любовь и доверие вместе ведут человека к завершенности / актуализации, направляют и помогают на пути, который начинается с обещания хорошей жизни, проходит по пустыне и приближается к ожиданию, полному разбитых надежд и отчаяния. По словам Д. Коломбо, данная связь – не случайный факт, но указывает на «статус», вечную склонность человеческой природы, устанавливающей не только неизменное условие, но и структурное решение, без которых не рождались бы и не достигали совершенства уникумы и их опыт, интегральный, поскольку он человеческий. Она определяет экспериментально-онтологический круг, устанавливаемый только самосознающими субъектами, состоящими в непосредственных отношениях «ты и я». Причем слова «ты» и «Любовь» относятся одновременно и к Богу, и к человеку[44]. В бытии и мире других каждый человек предоставлен самому себе, структурно и перманентно находясь на позицию «дитя». Он всегда различным образом и в разной степени генерирован другими, поскольку акт «порождения в мир» продолжается в историческом времени в форме заботы – учредительном акте исторического осуществления неуничтожимой субъективности / предметности «эго» (в его активации и утверждении)[45].

Реляция доверия жизненно необходима человечеству, так как генеративные отношения всегда являются доверительными. Это касается не только биопсихологического воспроизводства людей, но и генерации специфически человеческого, которая как таковая, не может происходить без взаимного доверия задействованных субъектов или вне «состояния веры», где последняя – не акт или содержание убеждений, но также реляции, обязательства, связывающие субъектов и делающие возможным взаимное признание.