10000 миль, чтобы найти тебя

Размер шрифта: 13

В оформлении макета использованы материалы по лицензии © shutterstock.com

* * *

Моей сестре Белен, которая боролась за то,
чтобы эта история вышла в свет.

Пролог

Пока он лежал на кровати, его отсутствующий взгляд ясно давал понять, что его что-то беспокоило. Его не волновало и то, что он буквально только что закончил развлекаться с красивой длинноногой девушкой с невероятными формами. Беспокойство, которое овладело им два месяца назад, усиливалось по мере того, как сын Леноксов опасно приближался к истине. Он взял телефон с прикроватной тумбочки и напечатал свое имя в поисковой строке в интернете. Недавно стало известно, что Ленокс будет назначен на должность нового генерального директора Lenox Executive Aviation, и насколько ему удалось выяснить… сын не имел ничего общего со своим отцом Ричардом Леноксом.

Сразу стало понятно, что их знакомство было всего лишь вопросом времени. Однако он бы солгал, если бы сказал, что с нетерпением ждал этого… Что-то внутри подсказывало ему, что на этот раз вопрос не решится вызовом хорошего киллера.

Александр Ленокс не был похож на своего брата… И угроза, которая нависла над ним, привела к немыслимому: ей удалось лишить его сна.

1
Никки

В моих глазах отражался огонь, что горел передо мной.

Я молча наблюдала за тем, как огонь охватил тело моего дяди Кадека, и чувствовала, как рядом со мной дрожит моя бабушка, содрогаясь от рыданий. В индуизме тела умерших кремируют, чтобы помочь душам перевоплотиться в новую жизнь, огонь считается символом очищения и освобождения… И на мгновение мне изо всех сил захотелось в это поверить.

Мои друзья, которые стояли рядом со мной, затаили дыхание, наблюдая за ритуалом, к которому они наверняка не привыкли. Смерть не должна быть чем-то печальным… по крайней мере, не в этом уголке мира. На Бали мы верим в реинкарнацию, празднуем смерть и вспоминаем усопших на грандиозных банкетах с едой…

Никогда еще за всю свою жизнь я так сильно не ненавидела религию, как в этот момент.

Я была разбита… Мое сердце наполнено бесконечной печалью и ненавистью по отношению к тому, кто решил забрать у меня человека, который был мне как отец.

Врачи, которые нашли его, сказали, что это был сердечный приступ… «Сердечный приступ»… Была ли я его причиной? Мог ли мой бунт из-за того, что я уехала с Алексом, спровоцировать сердечный приступ, который привел к смерти моего дяди?

Нельзя так думать. Я не могла взвалить эту ношу на себя, если хотела пережить свою потерю, и чтобы при этом чувство вины полностью не поглотило меня. Но что-то во мне не могло избавить меня от мысли, что было бы, останься я тогда рядом с ним…

Это состояние коснулось не только меня: весь остров был погружен в печаль. Их лидер умер, и достаточно было взглянуть по сторонам, чтобы убедиться в том, насколько любимым и уважаемым был мой дядя на протяжении всех этих лет. Практически все жители острова собрались, чтобы попрощаться с ним.

Согласно традициям индуизма, следующие десять дней после похорон мы должны были соблюдать траур. Мужчинам запрещалось стричься и бриться, а женщинам мыть голову и посещать храмы и святые места.

Я решила запереться дома.

Позволила страху и печали поглотить меня и отогнала от себя всех, кто пытался мне помешать. Единственная причина, по которой я вставала с постели, заключалась в том, чтобы навещать мою бабушку, которая в возрасте восьмидесяти лет потеряла обоих своих детей.

Мы вместе стояли на коленях и молились… Точнее, она молилась, а я пыталась осознать то, что моя жизнь так радикально изменилась за считаные часы.

Несмотря на все, что произошло с моим дядей, мне никак не удавалось выкинуть из головы последние часы, проведенные с этим потрясающим мужчиной, который забрал с собой частичку моего сердца. Я изо всех сил старалась спрятать Алекса и его правду в закрытом ящике – в том уголке своей головы, который открою только тогда, когда буду к этому готова. Однако, несмотря на то что я хранила все это глубоко внутри себя, воспоминания, его слова, прикосновения и поцелуи изо дня в день всплывали в моем подсознании, утешая меня так же, как, я знала и верила, он сделал бы, если бы был рядом со мной.

Но это было только мое воображение. Мы больше не общались.

Зачем?

Он уехал, и мне пришлось столкнуться со вторым по величине несчастьем, которое только что обрушилось на мою семью. Здесь не о чем было больше говорить.

Вначале он написал мне, но, учитывая все произошедшее, стоило мне вернуться домой, когда я прочитала его сообщение, было уже поздно пытаться поддерживать то, что уже явно закончилось. Я не чувствовала себя достаточно сильной ни физически, ни морально, чтобы преодолевать расстояние, которое нас разделяло. Он был из другого мира и не собирался бросать все ради этого острова, ради меня. И наши чувства по этому поводу были взаимны. Связь, которая возродилась между нами, была дикой, но я знала, что будет лучше держать ее под замком, в конце концов, нужно уметь отказываться от невозможного. Лондон был не для меня, и мне было трудно представить себе место более далекое от меня, чем этот город. Тем не менее его последние слова, сказанные перед отъездом, напрочь засели у меня в голове, звуча подобно мантре, которой, казалось, не было конца.

«Двадцать лет назад частный самолет Gulfstream V разбился во время полета над Северным морем, когда направлялся в Лондон из Амстердама». «На борту самолета находился Джейкоб Лейтон, его семилетний сын Адам и предполагаемая няня мальчика». «Николь, я думаю, это не просто авиакатастрофа. Уверен, есть еще очень много всего, о чем никто не знал».

Как бы сильно мне ни хотелось продолжать жить, игнорируя то, что он мне тогда сказал… это было невозможно. Стоило мне расслабиться и ослабить свою защиту, особенно часто это случалось перед сном, слова Алекса возвращались, чтобы мучить меня и не давать мне покоя.

«Полагаю, твой дядя опасается за твою жизнь. Может, он почувствовал или понял, что авиакатастрофа была спровоцирована. Как и многие британцы, он, скорее всего, осознает, что кто-то хотел избавиться от твоего отца и его наследника. Возможно, этим кем-то является человек, который сейчас руководит фармацевтической компанией».

«Если то, что я выяснил, – правда, и я готов поспорить на что угодно, что так и есть… Николь, ты была бы законной наследницей империи Лейтон, ты это понимаешь? Все было бы твоим».

Я с силой закрыла глаза, пытаясь выбросить его слова из головы.

«Все было бы твоим».

Все… Что «все»? Мне ничего не хотелось, только вернуться к своему дяде и родителям, мне хотелось жить спокойно, я не хотела ничего требовать, я не хотела ничего…

В последнем сообщении, которое мне отправил Алекс, говорилось следующее:

Мне бы очень хотелось снова услышать твой голос, даже если только по телефону, Николь. Понимаю, те открытия сильно ранили тебя, и отчасти это привело к тому, что ты больше ничего не желаешь слышать обо мне. Я больше не буду беспокоить тебя, поскольку уважаю твое решение жить так, как ты жила до сих пор… Не всем из нас дано смотреть правде в глаза, к тому же твое место там, на Бали.
Я буду скучать по твоей компании, улыбке и по ощущению твоих губ.
Желаю тебе всего наилучшего.

Я ничего ему не ответила.

Не смогла.

Даже не рассказала ему о своем дяде, мне не хотелось подкармливать монстра, который начал расти внутри меня и так и норовил уничтожить все на своем пути.

Чтение о том, что он скучал по моим губам, пробудило во мне желание, которое долго дремало с тех пор, как умер мой дядя. Я даже не могла фантазировать о своих последних воспоминаниях об Алексе, о том, как мы вдвоем гуляли, держась за руки, среди рисовых полей, о его поцелуях украдкой каждый раз, когда выпадала такая возможность, не теряя времени даром, потому что времени у нас как раз-таки и не было.

Несколько раз мне доводилось просыпаться с колотящимся сердцем, с похороненными воспоминаниями о его руках, что ласкали мою кожу, о его языке, заставляющем меня вздрагивать, и о наших телах, слившихся в единое целое и заставляющих нас достигать необъяснимого и невероятно захватывающего удовольствия.

В такие ночи я ворочалась, вся в поту, терлась о простыни, мое тело искало в складках моей одежды возможность найти хоть какое-то воспоминание, прося мои руки, все так же во сне, повторить то, что его руки делали со мной так много раз наяву. Но это было не то же самое. Его прикосновения словно все еще присутствовали на моей коже, недаром говорят, что у тела есть память, потому что мое помнило каждую складочку, каждый уголок и сантиметр, к которому он прикасался. Я могла бы нарисовать карту маршрута его губ по моему телу. В конце концов все заканчивалось тем, что я была возбуждена и расстроена, испытав глубокую ностальгию по той связи, что привела в столь неожиданные для меня места.

Но все это заканчивалось… стоило мне включить свет. И мне приходилось напоминать себе, что это был сон. Даже когда он на самом деле был здесь, на острове, это все равно был сон. Вот как мне следовало думать об этом, если мне хотелось двигаться дальше. Я не могла думать о нем. Это случалось только в моем подсознании и в те периоды, когда моя голова абстрагировалась от трагедии и выбирала пути, по которым я запрещала ей ступать.

И вот наконец я вернулась к своей жизни, работе, к своим животным, к занятиям йогой, но мне так и не удалось забыть о том, что произошло. Мой разум и тело готовились, даже когда я сама того не подозревала, к тому моменту, когда мне удастся набраться смелости и взглянуть правде в глаза.

Через месяц после смерти дяди моя бабушка попросила меня помочь упаковать его вещи в коробки, навести порядок в доме и выбрать, что мы раздадим, а что оставим себе на память. Она совсем не выглядела так, будто была в состоянии оставить все позади, и именно поэтому я пришла, чтобы помочь ей принять трудные решения.

Было нелегко войти в комнату дяди, вторгнуться в его личную жизнь и выбрать, что оставить, а что выбросить или пожертвовать, учитывая то, каким он всегда был скрытным. Будто делаю что-то не то, я чувствовала себя маленькой девочкой, которая решила нашкодить, осознавая, что, если меня поймают, меня будут ожидать последствия.

В его ящиках было множество конвертов, счетов, писем от друзей… Я даже наткнулась на письма от его девушки, с которой мне так и не довелось познакомиться. Было трудно обнаружить в моем дяде Кадеке черты, о которых мне не было известно и которые уже никогда не увижу в нем. Например, он хранил сигары у себя под кроватью, несмотря на то что клялся нам с бабушкой, что бросил курить больше года назад. Я с тоской улыбнулась и потянулась за сигарой, чтобы вдохнуть ее аромат. Он тоже так пах… очень характерный аромат. Мне показалось забавным, что то, что я всегда критиковала и ненавидела, в тот момент заставило меня почувствовать себя ближе к нему.

Я спрятала несколько штук в карман, ничего не сказав бабушке, зная, что, увидь меня дядя в этот момент, он бы наверняка закатил глаза. На третий день разбора вещей я нашла кое-что, что заставило мое сердце забиться сильнее. Ко мне пришло осознание того, что это нечто особенное, стоило мне увидеть почерк, и еще задолго до того, как убедилась, что письмо написано на английском.

В письме было написано:

Дорогой Кадек,
Отрадно слышать, что нам удалось так быстро прийти к соглашению, которое устроит обе стороны. Я понимаю, почему ты не хочешь, чтобы твоя племянница подвергалась воздействию жизни, которая, несомненно, сделала ее такой, какой мы не хотим ее видеть.
Я согласен с тобой касательно того, что Николь будет лучше и безопаснее жить с вами, вдали от хаоса, который творится здесь, в Лондоне, и из которого ее было бы очень трудно вывести, если бы в конечном счете мы решили воспитывать ее в Англии.
Тебе необходимо понять следующее: Николь не может вернуться в Британию.
На тебя возлагается полная ответственность за то, чтобы заботиться о ней и держать ее подальше от всего этого. Мне бы не хотелось узнать, что те, кто убил моего брата, возможно, точно так же расправятся с моей единственной племянницей.
Я предупреждал Джейкоба о том, что это произойдет, и, к сожалению, оказался прав. Я начну расследование, чтобы выяснить, что произошло на самом деле в той катастрофе, что унесла жизни наших близких, и сообщу тебе обо всех новостях.
Уверен, жизнь Николь будет полноценной, счастливой и прекрасной рядом с вами, без постоянного напоминания, которому она бы подвергалась здесь и которое бы преследовало ее всю жизнь.
Надеюсь, ты сможешь объяснить нашей племяннице причины, по которым она никогда не должна покидать Индонезию.
Не дай бог, если с ней что-то случится. Я от всего сердца желаю вам всего наилучшего.
Девон Лейтон.

Я прочитала письмо три раза подряд.

И тогда поняла.

Все это было правдой.

Все.

Словно с моих глаз наконец-то сняли повязку. И в то же время у меня возникло ощущение, будто вся моя жизнь по-новому пронеслась у меня перед глазами.

Мне пришлось сесть на пол, потому что я боялась упасть.

Мне удалось избежать падения в обморок. То, что я испытывала, было довольно странной смесью. Мне только что на глаза попалась деталь головоломки, о существовании которой даже не подозревала. Тяжело осознавать, что я столько всего о себе не знала, люди, о которых говорилось в письме, были словно из другого мира, как будто они не имели ко мне никакого отношения. Но они были моей семьей. Это я жила изолированно, в другом мире, который даже не был моим. Хотя сейчас уже он и стал моим. Все, во что я верила и что любила, было основано на лжи. Мне пришлось переосмыслить свое положение в мире, и это ощущалось так болезненно, словно у меня отняли то единственное, что всегда принадлежало мне.

И в то же время… я чувствовала облегчение от того, что в кои-то веки получила ответы от надежного источника, а не от кого-то, кто просто сообщает мне свои открытия, в надежде, что я в это поверю. Ни в коем случае не подразумеваю под этим, что Алекс пытался меня обмануть, однако трудно поверить в нечто подобного масштаба только потому, что тебе так говорят, и тем более если эти открытия переворачивают твою жизнь с ног на голову.

Перед отъездом Алекс попросил меня поговорить с дядей и задать ему вопросы.

Что ж, моего дяди больше не было, но нашлось такое письмо, и в нем… черт возьми, и в нем я обнаружила, что где-то далеко есть кто-то, кто вздумал решать за меня, что для меня будет лучше.

Девон Лейтон был моим дядей, как и Кадек, и они оба решили скрыть правду ради меня.

Волновало ли меня это? Разумеется.

Стала бы я менять свое прошлое, воспитание и детство на отличное от того, что было у меня?

Нет.

Я росла счастливой девочкой, да, без родителей, и тем не менее счастливой.

У меня не было ни малейшего представления о том, что мне делать дальше. Смерть моего дяди подкосила меня, и я больше, чем когда-либо, чувствовала необходимость найти ответы и определить свое происхождение… Мне всегда была любопытна эта часть меня, было интересно узнать о своей английской крови, о том, каково это – жить в таком городе, как Лондон, и страх парализовал меня, заставляя довольствоваться тем, что у меня было и что было мне знакомо, но столь внезапная смерть моего дяди…

Я чувствовала, что мне предстоит еще столько всего открыть для себя, столько узнать… И не буду лгать, я всем сердцем скучала по Алексу. За последние несколько дней я сто раз открывала и закрывала нашу с ним переписку в телефоне. Слышать его голос было подобно действию ибупрофена для моей души, но мне не хотелось начинать что-то, что причинит боль нам обоим, потому что… каковы были шансы, что мы с ним увидимся снова?

Я продолжила разбирать вещи своего дяди, но не нашла больше ничего, что касалось бы Девона или моих родителей. В итоге сложила все его вещи в коробки, рассортировала то, что было важно сохранить на память, хотя точно знала, что ни моя бабушка, ни я больше не сможем пережить боль, связанную с разборами его вещей, поэтому остальное мы пожертвовали либо выбросили. Тяжело было видеть комнату дяди пустой, и еще тяжелее было оставлять мою бабушку в одиночестве, погруженную в свое горе и не желающую делать ничего, кроме как молиться. Но мне нужно было какое-то время побыть наедине со своими мыслями, дать себе возможность прожить весь спектр эмоций.

В тот день я отправилась в свое безопасное место, решила надеть купальник и взять доску для серфинга. Меня не видели на пляже уже несколько недель, и вот во мне наконец нашлись силы отправиться туда.

Я никому не стала рассказывать, хотя мои друзья очень хотели застать меня за чем-то помимо плача или общения с бабушкой, но мне нужно было побыть одной.

Нахождение в воде… помогало мне. Я мало занималась серфингом, в основном просто сидела на доске, наблюдая за горизонтом, до тех пор, пока солнце не начало садиться и не залило все вокруг потрясающими красками.

Я неосознанно оглянулась назад… туда, где раньше был балкон комнаты Алекса.

У меня возникло неприятное давление в груди… Я вспомнила нашу первую встречу, когда, сама не зная почему, позволила незнакомцу увидеть себя обнаженной на камнях, чуть дальше отсюда. Невольно вспомнила связь, силу его взгляда, который очаровал меня несмотря на расстояние, а затем улыбнулась, вспомнив тот день, когда мне удалось украсть у него волну и мы с ним впервые поговорили.

Я больше ни к кому не испытывала таких сильных чувств… Мне было прекрасно известно об этом, оттого и так грустно. Конечно, не говорю, что больше не влюблюсь в этой жизни, потому что я влюблюсь. В мире жили миллионы людей, и невозможно такое, что для меня существовал только один человек, но обстоятельства, в которых мы жили, время и место… Я знала, что это не повторится, потому что подобное случается лишь один раз в жизни.

Мне пришлось закрыть глаза от острой боли в груди.

Было так больно… из-за дяди, из-за Алекса, из-за того, что я больше никогда его не увижу, и из-за того, что мне пришлось столько всего потерять за такой короткий промежуток времени…

Я спрыгнула со скалы и нырнула под воду, в поисках кислорода в месте, которое дало бы мне все, кроме этого, однако в каком-то смысле именно оно дало мне покой.

Я спускалась все ниже и ниже, потому что мне хорошо давалось подводное плавание, а когда больше не могла держаться, уперлась ногами в песок и поднялась, выпуская воздух маленькими пузырьками. Вынырнув на поверхность, я дышала так, будто воздух наконец попал в мои легкие спустя несколько недель, проведенных без него. Посмотрев на берег, заметила, что в баре уже довольно много людей пьют пиво… Бату терпеливо ждал, когда я вернусь к нему. Ему никогда не нравилось смотреть, как я плаваю в море. Тяжело вздохнув, снова забралась на доску, которая немного сдвинулась во время моего небольшого путешествия под водой. Я медленно гребла к берегу и держалась рукой за доску. Бату подошел, чтобы поприветствовать меня, и мы вместе пошли к Mola Mola, где я увидела, как трое моих лучших друзей пьют пиво и смотрят на меня широко раскрытыми глазами.

Подойдя к ним, изо всех сил старалась не обращать внимания на их удивленные взгляды. Я достала полотенце из рюкзака и завернулась в него, слегка дрожа от холода.

– Как дела? – спросила я, игнорируя взгляд, который, похоже, стал их любимым… Он был наполнен жалостью и беспокойством.

Выносить подобное было невозможно.

Мэгги посмотрела на Эко и Гаса и, заикаясь в начале каждой фразы, наконец соизволила ответить что-то внятное:

– Тебе надо было предупредить меня, что пойдешь заниматься серфингом, я бы составила тебе компанию.

– Мне хотелось побыть одной, – ответила я, кивая, когда Гас принес мне пиво. – О чем вы, ребята, говорили?

Все трое снова обменялись взглядами.

– Вообще… о свадьбе, – сказала Эко, еле шевеля губами.

Свадьба… свадьба, которую вынуждена буду пропустить из-за того, что была трусихой, свадьба двух моих лучших друзей, свадьба, на которой меня не будет из-за моей боязни самолетов… Мысли о самолетах привели меня к Алексу, и это неизбежно напомнило мне о письме… о том злополучном письме. О письме правды, письме, которое ясно давало понять, что Алекс был прав во всем.

Я взяла телефон и открыла переписку, которой на самом деле никогда и не было вовсе, потому что писал только он.

Стоит ли рассказать об этом?

Рассказать ему, что мне удалось выяснить то, что я действительно была дочерью Джейкоба Лейтона?

Но как я могла написать ему, если с момента его последнего сообщения прошел уже месяц?

Проклятие.

На несколько секунд я пожалела о том, что покинула свою зону комфорта. Мне было куда безопаснее в компании своей бабушки, когда мы вместе разделяли нашу боль, отгородившись от внешнего мира.

– Мы уже назначили дату, – сказал Гас, его тон тоже был наполнен сожалением и осторожностью, который уже порядком начинал раздражать меня и тем не менее заставил снова обратить на них внимание.

Пришлось выдавить улыбку.

– Ах, да? Когда? – поинтересовалась я, поднося пиво к губам.

– Мы хотим пожениться весной, поэтому выбрали четырнадцатое апреля.

– Здорово. – Грудь больно кольнуло.

Мои друзья переглянулись.

– Мы тут подумали… – начала Эко, проводя указательным пальцем по горлышку бутылки. Она всегда делала так, когда нервничала.

– Да, мы уже обсуждали эту тему, и мы считаем, что ты должна прийти, Никки.

Я несколько секунд молчала, и Марго воспользовалась этим, чтобы вмешаться:

– Мне рассказывали об очень хороших курсах по преодолению страхов… Кстати, вы знали, что боязнь летать является одной из самых популярных? Никки, обычно ее преодолевают в девяноста процентах случаев. Думаю, тебе стоит попробовать, мы не хотим, чтобы ты пропускала свадьбу.

Я обдумывала это гораздо дольше, чем любую другую тему в своей жизни. Взвешивала с того самого момента, как Алекс высадил меня в порту Санура, зная, что больше никогда не увижу его.

Верила ли я в курс по преодолению страхов? Не особо… но что, если это сработает?

В случае, если мне удастся справиться с ужасом, что охватывает меня от одной только мысли о том, чтобы сесть в самолет, я могла бы присутствовать на свадьбе своих друзей, поехать в Лондон… могла бы… могла бы снова увидеть Алекса и, возможно… возможно, могла бы найти ответы на вопросы о своей семье, отце и о том, что привело к той авиакатастрофе.

– Я подумаю об этом, – ответила и даже не заметила, как мои друзья с надеждой переглянулись.

Как и не заметила того, как Мэгги взволнованно раскрыла глаза, а Гас и Эко изо всех сил сдерживали свой энтузиазм, чтобы не наседать на меня. Я ничего из этого не заметила, потому что на несколько секунд представила себя кем-то другим, девушкой, которая путешествовала по миру, представила себя дочерью своего отца, представила себя похожей на одну из многотысячных туристок, которые год за годом приезжали на остров. И образ, который выстроился у меня в голове, мне совсем не понравился.

Я не была таким человеком и никогда такой не буду.

Затем попрощалась с друзьями, прервав разговор и не дожидаясь их ответа. Взяла мотоцикл и доску и вернулась к себе домой.

Достаточно с меня за один день.

2
Алекс

Я бросил взгляд на сотни прохожих, которые проходили под лондонским небоскребом «Шард», пытаясь не ассоциировать их с крошечными торопливо бегающими муравьями.

Всего пару недель назад мы сменили местоположение офиса компании на самое высокое здание в Европе, и не стану ни утверждать, ни отрицать того, что это была моя идея.

Это здание было наиболее приближенным к полетам из всех, что мне только удалось заполучить, учитывая мою 100 % руководящую должность. Несмотря на то, что бо́льшую часть дней было пасмурно, мне действительно казалось, что мы находимся в небе, не имея возможности разглядеть, что находится под нами, хотя это явно было не то же самое.

Прошел месяц с моего возвращения с Бали. Прошел месяц с тех пор, как я оставил свою постоянную работу пилота… У меня больше не было возможности и дальше позволять себе витать в облаках. Я приезжал к ангару только для того, чтобы обсудить детали покупки пары самолетов, которые увеличили бы оборот компании моего отца. Или, будет лучше сказать, моей компании. Прошел месяц с тех пор, как меня назначили генеральным директором, месяц с тех пор, как я провожу дни взаперти в этой роскошной стеклянной башне в компании только пятидесятилетних мужчин, которые постоянно что-то требовали от меня.

У меня всегда была возможность стать генеральным директором Lenox Executive Aviation, правда, она была призрачной, но, будучи сыном своего отца, я всегда чувствовал, как чья-то рука сжимала мою шею и угрожала с минуты на минуту задушить меня.

То, что я не был первенцем, никоим образом не освобождало меня от ответственности, но у меня было больше свободы, чем у Райана, моего старшего брата. После окончания нашей учебы по соответствующим направлениям – моему в качестве пилота и его как авиационного инженера – мы оба должны были изучать бизнес и экономику, эта тема никогда не подлежала обсуждению. По крайней мере, хотя бы моему брату понравилась дорога, которую наши родители так тщательно прокладывали для него. Однако, несмотря на то что у меня всегда была возможность унаследовать часть империи, мне всегда больше были по душе полеты.

Меня особо никогда не заботило то, что я мог «подвести» своих родителей, занимая место, которое для многих было бы должностью всей жизни. На самом деле мне было все равно, и им тоже, потому что у нас был Райан.

Но когда все изменилось… вот тут-то и начались проблемы.

В мою дверь постучали, и я понял, что это мой отец, когда увидел, что он не стал дожидаться ответа, чтобы войти.

Я повернулся на своем стуле, наблюдая за тем, как высокий седовласый мужчина в костюме с несколько угрожающим видом подошел к столу.

– Доброе утро, отец, – я поздоровался, указывая ему, чтобы он занял место, в то время как папа сам отодвинул стул и сел. Несмотря на то что мой отец давно отпустил бразды правления компанией, он все еще продолжал вести себя так, словно был здесь главным, хотя отчасти технически так оно всегда и было, однако все решения теперь принимал я.

– Ты говорил со своей матерью? – спросил он меня, как только сел.

Я снова повернул свой стул и сосредоточился на «муравьях». В Лондоне редко бывали такие солнечные деньки, как этот, поэтому мне не хотелось упускать ни одной детали.

– Ты имеешь в виду сегодня? – спросил я усталым голосом.

– Она сказала мне, что ты по-прежнему не принимаешь приглашения поужинать, Александр.

– Отец, я ужинал с вами в пятницу.

– Ты прекрасно понимаешь, что я имею в виду.

– Лилия только пошла в школу, папа. – я громко вздохнул. – Я не могу забирать ее из школы каждый раз, когда вам вздумается увидеть ее.

– Мы еще даже не встречались с ней!

– Встретитесь, когда сочту это нужным, – сказал я, поворачиваясь, чтобы снова встретиться с ним взглядом, мне пришлось придать своему тону серьезность, к которой редко прибегал во время разговоров с отцом.

– Она вот уже месяц как в Англии. Ради бога, это же наша внучка! Наша единственная внучка!

«И единственная, которая у вас будет», – подумалось мне.

– Она еще привыкает… Всему свое время.

– Александр, ты не сотрешь действительность, заперев ее в школе!

Я сжал губы, начиная терять терпение.

– Действительность такова, что я ее отец и буду поступать так, как считаю нужным, – повторил я тем же тоном.

Мой отец наблюдал за мной, когда я отвел взгляд от компьютера.

У меня было много дел, и я отставал от своих планов.

– Мне наплеватьна то, что ты обозлился на этот мир, как и на то, что ты настолько погрузился в себя, что не видишь ничего дальше собственного носа. В эту субботу твоей матери исполняется шестьдесят лет, и ты привезешь ее внучку, чтобы она смогла с ней познакомиться.

Я снова поднял на него взгляд.

– Я подумаю о том, чтобы пригласить Лилию на день рождения мамы, но скажу тебе одну вещь, отец, – пригрозил ему я, вставая. – Пусть это будет последний раз, когда ты врываешься в мой кабинет и требуешь от меня что-то, что касается исключительно меня. Ты понял это?

Мой отец встал, у него из ушей словно пошел дым. Он застегнул молнию и пошел к двери, однако перед тем, как выйти, отец повернулся, чтобы снова встретиться со мной взглядом.

– Порой задаюсь вопросом, чем мы с твоей матерью заслужили такое.

– Вот и я каждый день спрашиваю себя, почему тем, кто погиб в аварии на мотоцикле, стал не я, а мой брат. В таком случае все было бы куда проще, да, папа?

Я пожалел о сказанном, как только слова вырвались наружу. Глаза отца были на мокром месте, он посмотрел на меня так, что у меня сложилось впечатление, будто я что-то упустил.

– Ничего не становится проще, когда у тебя отнимают ребенка, – сказал он, обеспокоенно глядя на меня. – Надеюсь, тебе никогда не придется испытать подобную боль, и именно поэтому прошу тебя прийти на день рождения твоей матери. Увидеть тебя и познакомиться с внучкой – единственное, что заставит ее встать с постели.

Мой отец ушел, а я снова сел. Мои глаза остановились на фотографии, которая стояла в рамке рядом с компьютером. На ней двое рыжеволосых парней улыбались в камеру. Оба были в очках и пилотках, а вдалеке виднелась взлетно-посадочная полоса и небольшой красный самолет.

Это были мы с Райаном. Ему только исполнилось шестнадцать, а мне – восемь. Я прекрасно помню тот день и момент, когда была сделана эта фотография. Мы только вышли из самолета, наш отец взял нас в полет, а Райан впервые сел за штурвал. Мы оба были полны адреналина и счастья и наслаждались как никогда в жизни.

Мой брат тоже увлекался полетами, однако его больше интересовало все, что связано с самолетами: их эксплуатация, разработка… Его желание участвовать в семейном бизнесе росло с детства, но его мечта оборвалась, когда из-за несчастного случая с родителями Никки моему отцу пришлось закрыть всю инженерную часть, и тогда у нас осталась только частная авиационная компания.

Несмотря на разочарование, мой брат согласился взять на себя управление компанией и первые два года до смерти занимал место нашего отца.

Я всегда чувствовал себя белой вороной в семье. Сын, который решил встать в позу и усложнить все их планы.

«Вот бы я был таким, как ты, Райан, – думалось мне в глубине души. – Хотел бы я двигаться вперед, не оглядываясь назад, вот бы я был не таким эгоистичным».

Я не гордился своими поступками, не аплодировал принятым решениям и не убеждал себя в том, что это неправда.

И правда была таковой, что я не был хорошим человеком.

А если и был когда-то таковым, то это было в течение тридцати дней и за несколько тысяч миль отсюда, с девушкой, которой удалось отыскать мое сердце и забрать его с собой.

Взглянув на мобильный, снова зашел в чат. Ни слова.

Иногда я мучился, когда видел, что она была в сети, и у меня пальцы так и чесались написать ей снова, но я уже сказал ей, что больше не буду этого делать. Не после того, как она неделями игнорировала меня…

С тех пор у меня было плохое предчувствие, вся эта история с Лейтонами, Никки, которая стала наследницей, все, что мне удалось узнать…

Я открыл ящик слева от себя и вытащил распечатанное письмо с угрозой, которое получил сразу после прибытия с Бали.

«Ты труп, Ленокс».

И с силой сжал челюсть.

Это не первый раз, когда мне посылают какие-то угрозы, это довольно обычное дело, если ты являешься публичным человеком и люди знают, что у тебя есть неприличные суммы денег, но это письмо… Это письмо имело другой оттенок, настолько отличный, что я усилил охрану своего дома и почти всегда ездил с шофером – водителем, который при необходимости способен убить.

Мне это не нравилось… Мне это ни хрена не нравилось. Я не обсуждал эту тему ни с кем, кроме Картера, единственного, к кому я обращался в поисках ответов.

– Я же говорил тебе, что не стоит поднимать этот вопрос, – сказал он мне, когда я позвонил ему, чтобы узнать его мнение.

– Нужно выяснить правду, – ответил я сквозь зубы.

– Что ж, в таком случае не вмешивай меня, – попросил Картер. – Не хочу больше ничего знать об этом деле, у тебя есть деньги, чтобы заплатить за своего телохранителя, но я живу в двухквартирном доме и жду, когда моя жена родит ребенка. Мне не нужна никакая драма.

Отчасти он был прав.

Я понял, что бо́льшего от него ждать не стоит, поэтому поблагодарил его и положил трубку.

Шли дни, а угроза продолжала тяжким грузом нависать над моими плечами. Я беспокоился о Никки, но все указывало на то, что никто не знает о ее существовании, даже сам Девон Лейтон. Будь оно так, Никки бы уже давным-давно была убита, точно так же, как они убили ее родителей и брата Адама.

Никки в опасности… Лишь подумав об этом, мне захотелось сесть на самолет и лично убедиться, что с ней все в порядке, но мне нужно было отвлечься от этих мыслей… Нужно сосредоточиться на своих делах и уважать ее решение оставаться в тени. Я больше, чем кто-либо другой, понимал, каково это – быть брошенным в ту жизнь, которой тебе никогда не хотелось.

Пятница наступила куда быстрее, чем мне бы того хотелось. Это день, когда школа Лилии позволяла забирать учеников на выходные, всегда за неделю предупреждая об этом, чего я, очевидно, не сделал, поскольку до этого момента не знал, повезу ли я ее на день рождения своей мамы.

– Мне очень жаль, сэр… Я не могу найти имя вашей дочери в списке отъезда на эти выходные, – сказала мне молодая девушка, наверняка будущая учительница, которая проходила здесь практику.

– Да, насчет этого… У меня не было возможности предупредить заранее, это решение было принято в последнюю минуту.

Девушка подняла взгляд от списка, с которого не сводила глаз, и в замешательстве посмотрела на меня.

– Но, мистер Ленокс, думаю, вы в курсе правил… учащиеся не могут…

– Уехать без предупреждения за неделю, знаю, но она моя дочь, и мне нужно, чтобы она уехала из школы на эти выходные.

Девушка снова смущенно моргнула.

О, да боже мой.

– Могу я поговорить с директором?

Тут ее лицо мгновенно побледнело. Конечно, меньше всего этой девушке хотелось, чтобы я выставил ее на суд перед начальством, но, честно говоря… мне было плевать.

– Кон… конечно, сэр, я вернусь через минуту.

Я подождал, обводя помещение взглядом. В последний раз был здесь ровно тринадцать лет назад, в день, когда закончил учебу, поклялся себе никогда не ступать на их территорию, и вот я снова здесь. Правда, к этому моменту мне уже удалось стать порядочным человеком – или, по крайней мере, похожим на него, – и у меня была одиннадцатилетняя дочь, которую я не видел почти месяц, а именно с тех пор, как привез ее из Бостона жить со мной, потому что ее мать умерла от рака… Мать, которая никогда не говорила мне о существовании моей дочери.

Я посмотрел на картины с выпускниками, что висели на стене, даже поискал свой год, и как только принялся искать себя среди людей, меня окликнули сзади.

– Мистер Ленокс?

Я развернулся и столкнулся с женщиной, с которой обменивался электронными письмами в течение нескольких месяцев.

– Миссис Симмонс, – поприветствовал я, заставив себя улыбнуться, точнее, выдать нечто максимально приближенное к подобию улыбки. – Рад наконец-то познакомиться с вами лично.

Миссис Симмонс – женщина лет пятидесяти, элегантная, высокая, одета со вкусом, в очках и с идеальным пучком, который был собран у нее на затылке.

– Взаимно, мистер Ленокс, – ответила она с улыбкой, такой же натянутой, как моя, а может, даже еще больше. По ней было видно, что я ей совсем не нравился. Что ж… в таком случае, добро пожаловать в клуб.

– Чем обязаны вашим визитом?

– Я приехал забрать свою дочь, – сказал я, все еще с трудом произнося последние слова.

«Свою дочь». Черт… у меня была дочь.

– Сэр, мисс Клеменс говорит, что она не зарегистрирована на выезд в эти выходные.

Я внутренне глубоко вздохнул.

– Знаю… решение было принято в последнюю минуту.

Директор сжала губы.

– Мистер Ленокс, правила этого заведения созданы не просто так… Мы считаем, что, если забирать детей без предупреждения, это дестабилизирует их и вынудит пропускать занятия, которые мы индивидуально планируем для каждого ученика.

– Я знаю, мадам, ведь и сам учился здесь. Не знаю, помните ли вы это, но мне нужно, чтобы в эти выходные Лилия поехала со мной. Обещаю вам, что больше не буду забирать ее без предупреждения… хорошо?

Директор несколько секунд наблюдала за мной с мрачным выражением лица, но она же не могла и в самом деле запретить мне забрать свою дочь. Но могла ли она отчислить ее за неподобающее поведение ее родителей? Конечно, да. Стала бы она это делать? Разумеется, нет. Особенно с учетом пожертвований, которые моя семья внесла в эту школу, а они были отнюдь не маленькими.

– Мисс Клеманс… сходите за мисс Ленокс и скажите ей, что ее отец приехал, чтобы забрать ее на выходные.

Молодая девушка тут же ушла, и я довольно улыбнулся директору.

Она продолжала внимательно наблюдать за мной.

– Пользуясь тем, что вы здесь, мистер Ленокс, и пока Лилия собирает свои вещи на выходные, я бы с радостью поговорила с вами о ситуации вашей дочери.

«О, вот же дерьмо».

– Какой ситуации? – поинтересовался я.

– Предлагаю пройти в мой кабинет, там нам будет удобнее.

Я последовал за ней, чувствуя себя так, словно внезапно оказался в ловушке.

Кабинет был настолько роскошным, насколько это было возможно в школе, стоимость обучения за семестр которой была равна пятнадцати тысячам фунтов.

Я сел в одно из викторианских бархатных кресел и сложил руки.

– Слушаю вас.

– Что ж, для начала хочу, чтобы вы знали, что все в школе осведомлены касательно тяжелого положения, в котором оказалась ваша дочь в последние месяцы. Потеря матери, переезд в другую страну, смена школы, друзей, встреча с отцом…

Я оставался бесстрастным по мере того, как она продолжала говорить:

– Мы прекрасно понимаем, что все эти травмы могут привести к снижению успеваемости ученика, и мы готовы предоставить Лилии шанс, которого она заслуживает, особенно учитывая то, что она выпускница Хэмптона. Однако мы считаем, что Лилии следует обратиться к терапевту… по крайней мере, на первое время, чтобы ей могли помочь справиться с изменениями, с которыми ей пришлось столкнуться в столь юном возрасте. Возможно, с этой помощью уровень ее успеваемости поднимется до того, что мы считаем минимальным для обучения в нашем учебном заведении.

Я нахмурился.

– Хотите сказать, если оценки Лилии не улучшатся, ее место здесь окажется под угрозой? – Мне было сложно в это поверить.

– У нас одна из лучших школ Англии, мистер Ленокс. Чего вы ожидали? Ваша дочь даже не сдала вступительный экзамен. Люди более десяти лет ждут в очереди, чтобы получить возможность учиться здесь. Мы приложили огромные усилия, чтобы ваша дочь была среди нас, но…

– Думаю, это мне пришлось приложить немалые усилия, миссис Симмонс. Если не ошибаюсь, пожертвования, которые школа получила от нашей семьи, значительно увеличились за последние несколько месяцев, или я ошибаюсь?

– И мы вам очень благодарны за это, мистер Ленокс, но я хочу, чтобы вы поняли, что…

Я встал на ноги.

Даже и не думал продолжать слушать эту чушь.

– Моя дочь вполне способна соответствовать уровню этой школы, мадам. А теперь, если вы меня извините…

Выйдя из ее кабинета, тут же вернулся в вестибюль. Там уже стояла Лилия, одетая в темно-синюю с зеленым форму, с высокой косичкой и сумкой, перекинутой через плечо.

– Ты взяла с собой все необходимое? – спросил я вместо приветствия.

Она молча кивнула.

– Тогда идем.

– Сэр, вы должны расписаться в листе отъезда, – сказала мне мисс Клеменс.

Я подошел и подписал этот злополучный лист.

– Доброго вам дня. Пойдем, Лилия.

Мы вместе вышли на улицу. Солнце уже почти скрылось за горизонтом, и было ужасно холодно.

Я посмотрел на Лилию.

– Разве ты не надеваешь пальто поверх школьного пиджака?

– Я оставила его наверху. Мне подняться забрать его?

Боже, только не это.

Мне не хотелось больше ни секунды провести в этом месте, не говоря уже о потенциальной возможности снова пересечься с их директрисой.

– Нет, садись в машину, мы купим тебе другое, – сказал я, разблокировав автомобиль, и мы оба сели.

Я включил отопление и посмотрел в сторону Лилии за секунду до того, как завести машину.

– Все в порядке? – Ее голубые глаза оторвались от окна и сфокусировались на мне.

– Зачем ты забрал меня из школы? – спросила она меня, проигнорировав мой вопрос.

Мы тронулись, и я тщательно взвесил слова, прежде чем открыть рот.

– Мои родители… то есть твои бабушка и дедушка… хотят с тобой познакомиться.

Молчание было мне ответом, поэтому я повернулся, чтобы посмотреть на нее.

– У моей мамы день рождения, ей исполняется шестьдесят… У них будет вечеринка по этому случаю, и она хочет, чтобы мы пришли… вместе.

– Поэтому ты вытащил меня? – спросила она.

Я кивнул и не знаю почему, но почувствовал себя виноватым за свой ответ.

Поэтому открыл рот и тут же закрыл его… Затем снова открыл и так же быстро закрыл.

– Это может сыграть нам на руку, не думаешь? Мы сможем немного познакомиться… ну, знаешь, поболтать о том, что тебе нравится, а что – нет…

– В этом нет необходимости, – просто сказала она, глядя в окно.

Черт побери.

– Послушай, Лилия… Понимаю, то, через что ты прошла, невероятно тяжело… и знаю, что я для тебя незнакомец, но… – Я сделал глубокий вдох, прежде чем продолжить, потому что мне было неимоверно трудно произнести эти слова вслух. – В конце концов, я твой отец… Я пытаюсь сделать все возможное, что в моих силах.

Девочка снова отвела взгляд от окна, чтобы посмотреть на меня.

– Ты меня любишь? – спросила она, ее вопрос немного смутил меня.

Черт… Любил ли я ее? Мы даже толком не были знакомы, но что-то внутри меня признавало ее своей, я боялся, что с ней что-то случится, беспокоился о ней.

– Конечно, я люблю тебя. – Мне хотелось выглядеть искренним.

– Тогда позволь мне вернуться к дедушке, – выпалила она, и я снова обалдел. – Я не хочу быть здесь, мне не нравится школа, в которую ты меня привез, мне не нравятся местные люди, мне не нравится Англия, здесь холодно, всегда пасмурно, у меня здесь совсем нет друзей, и я не хочу здесь оставаться.

Дерьмо.

– Знаю, это сложно, но ты заведешь друзей.

– Я не хочу заводить друзей! – ее крик удивил меня.

– Слушай, Лилия, не кричи, – взмолился я, не в силах сдержаться.

– Ты не хочешь, чтобы я была здесь, ты не любишь меня! Ты солгал, сказав это.

– Это неправда.

– Я знаю, когда кто-то мне лжет, вижу это по глазам. Ты не любишь меня, но должен, а это большая разница.

Мы подъезжали к Примроуз-Хилл, и начался проливной дождь, словно доказывая, что девочка права.

– Мы научимся любить друг друга, – ответил я, не зная, что еще сказать или добавить.

– Я не хочу учиться любить тебя! Хочу просто вернуться в свой дом.

Я припарковался и, нажав на кнопку, заглушил машину.

– Теперь это твой дом, Лилия.

– У меня здесь нет дома, – сказала она, выходя из машины. Шел сильный дождь, и я тоже поспешил выйти, открыв зонт, чтобы не промокнуть.

– Лилия, иди сюда! – позвал я ее, увидев, что она промокла насквозь.

Она позвонила в дверной звонок, и в тот момент, когда я подошел к ней, Ханна открыла дверь.

Она была удивлена, увидев там девочку, и ее улыбка тут же застыла, когда Лилия пробежала мимо нее и поднялась по лестнице, которая вела к, как Ханна сказала ей ранее, комнате, которая подготовлена для нее.

– Мистер Ленокс, что случилось? – встревоженно спросила Ханна, не сводя глаз с лестницы.

– Спокойно, Ханна, она просто немного злится на меня.

Я встряхнул зонт и протянул его ей, а потом снял плащ.

– Буду у себя в кабинете, – объявил я.

– Сэр, вы не подниметесь наверх, чтобы поговорить с ней?

Я повернулся, чтобы посмотреть на свою помощницу.

– Лилия злится… Не думаю, что она хочет со мной разговаривать, Ханна.

– Но сэр…

– Мне бы хотелось поужинать пораньше. Я устал, сегодня выдался утомительный день.

Ханна поджала губы и ушла. Прекрасно… Видимо, в тот день все злились на меня.

Я на секунду посмотрел в сторону белой лестницы и засомневался, может, мне стоит попытаться поговорить с ней, однако мой инстинкт подсказывал мне убежать как можно дальше оттуда.

Она привыкнет жить здесь. Еще рано, но у нее получится.

Зайдя в кабинет, я услышал телефонный звонок. Я вытащил мобильный из заднего кармана брюк и увидел, что это Нейт. Меня удивил его звонок, потому что мы не разговаривали с тех пор, как вернулись из поездки, я был занят Лилией, родителями, компанией… Поэтому сразу же ответил на звонок.

– Я в «Гарден» с Жизель, приходи, выпьем! – крикнул он сквозь шум музыки, что звучала на заднем плане.

Кто, черт возьми, такая Жизель?

– Не могу, Лилия сегодня вечером здесь, – ответил я.

– Кто? А, да-да! Потомство, вот же отпад! Кстати, я еще не встречался с ней…

– Нейт, мне пора отключаться.

– Погоди! – снова закричал он. Я тяжело вздохнул. – Ты не можешь оставить ее с домработницей? Сегодня пятница, а я не видел тебя уже больше месяца… Посидишь немного, ну же!

Я замялся… засомневался, потому что знал, что на следующий день меня ожидает пытка с семьей, и задумался: с возвращения с Бали у меня не было ни минуты для себя, ни часа, чтобы отключиться, и я засомневался в правильности своего решения, потому что прекрасно знал, каким будет план Нейта. С тех пор, как мы приехали с Бали, он находился в режиме саморазрушения, а это означало то, что парень сходил с ума, развлекался с девушками, к чему я еще не был готов, не тогда, когда Никки занимала все мои мысли.

– Да ладно тебе, чувак! Пара бокалов, и вернешься домой пораньше, обещаю, – настаивал друг.

У меня возникла дилемма, поскольку прекрасно понимал, что, останься здесь, мне не светит ничего, кроме ужина с разъяренной девочкой-подростком.

В конце концов я принял его приглашение, вышел из кабинета и на мгновение остановился перед лестницей. Не могу уйти, ничего не сказав, поэтому поднялся, чувствуя узел в животе.

Ее комната находилась в конце коридора… Я попросил дизайнера-декоратора подготовить комнату для одиннадцатилетней девочки в этой части дома, потому что отсюда открывался прекрасный вид на сад.

Остановившись перед ее дверью, осторожно постучал. Мне никто не ответил, поэтому пришлось аккуратно открыть ее.

Лилия сидела прямо у окна, выходящего в сад, прижав колени к груди. Декоратор поставил кровать с балдахином и принял решение покрасить стены в красивые пастельно-желтые и розовые тона, я предположил, что он хотел немного осветлить место, куда свет редко проникал через окно.

В комнате стоял письменный стол с новым «Маком», книжная полка с книгами, хотя Лилия и не стала привозить их с собой, я все равно распорядился, чтобы в ее комнату принесли несколько… В основном классиков, как Джейн Остин, Льюис Кэрролл или Томас Харди, и серии, которые я обожал в детстве, например «Гарри Поттера» и «Тысячу и одну ночь».

Я действительно старался, чтобы ей было комфортно и уютно…

Она отвела взгляд от окна и перевела его туда, где я стоял.

Ее глаза были красными от слез, и это сразу же заставило меня почувствовать вину.

– Я пришел предупредить тебя, что собираюсь ненадолго отлучиться.

Она снова отвела взгляд к окну, не говоря ни слова.

Лилия по-прежнему была в школьной форме, единственное, что изменилось в ее наряде, это то, что на ней больше не было пиджака и галстука, а рубашка небрежно торчала из юбки. Это напомнило мне о вечеринке моей матери, и я осознал, что у Лилии, возможно, не будет того наряда, который, несомненно, ожидали увидеть мои родители на своей единственной внучке.

– Что скажешь на то, что мы пройдемся по магазинам завтра? – спросил я, испытывая неловкость от одной только мысли о том, чтобы побыть с ней наедине в течение неограниченного количества времени. Только она и я… больше никого.

Она снова посмотрела на меня, на этот раз с некоторым интересом.

– По магазинам? – нерешительно спросила Лилия.

Мне показалось, что то, что она ответила мне, не нахмурившись при этом, уже было большим шагом. Я воспользовался шансом, чтобы понравиться ей чуточку больше.

– Можем поехать в «Хэрродс», слышал, девушкам там нравится. Мы можем пообедать там, купить тебе все, что тебе нужно, и, кстати, воспользоваться случаем и выбрать платье, которое ты наденешь на день рождения моей мамы.

– Что за «Хэрродс»? – спросила она дрожащим голосом.

– Очень большой и классный торговый центр, – ответил я.

Лилия наблюдала за мной в течение нескольких секунд, и у меня было такое чувство, что за это время она провела меня через несколько рентгенов.

– Почему бы нам не поехать в «Зару»? Там хорошая одежда.

«Зара»… ага, как же. Моя мама не одобрила бы ничего подобного.

– В «Хэрродс» наверняка есть что-то похожее, не переживай.

На ее лице появилась улыбка.

– Хорошо, – сказала она взволнованно и в то же время менее сердито.

Что ж… по крайней мере, мы достигли некоторого прогресса.

– Ханна приготовит тебе что-нибудь на ужин. Можешь посмотреть какой-нибудь фильм внизу, если хочешь, я вернусь не очень поздно.

Она молча кивнула и я, подражая ее жесту, закрыл дверь за своей спиной.

Что ж, получилось не так уж и ужасно.

Я вышел из дома, сел в машину и поехал к зданию, в котором располагался «Скай Гарден». Вообще мне были больше по душе немного другие места, менее туристические, где можно было бы выпить, но девушкам нравились подобные заведения из-за достопримечательностей и потому, что здесь можно было вдоволь пофотографироваться. Я уже и забыл, каково это – встречаться с кем-то, кто не берет в руки телефон каждый раз, когда нам подают очередное блюдо.

Ненавижу подобное.

Предъявив свое удостоверение личности, я поднялся на последний этаж здания и, выйдя на улицу, обнаружил парк на высоте ста шестидесяти метров. Да, было красиво, но не лучше, чем в сотнях других заведениях, где можно хорошо провести время в Лондоне.

Окинув взглядом барную стойку, я заметил Нейта, который был за столиком еще с четырьмя людьми. Было видно, что Нейт уже выпил больше, чем следовало бы, потому что он стоял, размахивая руками, и рассказывал какую-то историю, которую, сдается мне, он, по всей видимости, считал смешной. Все остальные тоже смеялись, а кто-то даже хлопал в ладоши. По Нейту было заметно, что он уже давно миновал точку невозврата, и ему хотелось, чтобы эта ночь не заканчивалась. Я не винил его, поскольку и сам был его спутником во многих пьянках, о которых мне не хотелось больше вспоминать. Комне пришло осознание того, что, скорее всего, моя миссия в тот вечер заключалась в том, чтобы немного притормозить его, потому что другие явно были настолько не в себе, ведьдаже не замечали этого.

Я направился прямиком туда и когда уже было подошел, мне на глаза попалась белокурая девушка, которая сидела в кресле со скрещенными длинными ногами, на ней было элегантное короткое платье, которое плотно облегало ее тело.

Аманда.

Дерьмо.

Моя бывшая.

Да вашу ж мать.

3
Никки

Шли дни, и я не могла продолжать и дальше игнорировать истину, которую так боялась принять.

Мне нужно было знать больше. Больше о моей семье. Больше о моем дяде.

Больше о смерти моих родителей.

И самое главное… мне хотелось снова увидеть Алекса.

Да, я была трусихой, но, по крайней мере, больше не отрицала того, что научилась принимать, а именно – что все было не так, как мне всегда казалось или как меня заставляли верить, и это касалось не только меня, но и людей, которые меня окружали.

Полагаю, это уже был какой-то шаг, и это еще не считая того, что я согласилась пройти курс по преодолению страха полетов, который так настойчиво мне навязывала Марго.

Несмотря на мою сдержанность и слабую веру в то, что это принесет какую-то пользу, стоит признать, что идея сесть в самолет уже не казалась мне такой невозможной, как раньше… Меня все еще охватывала паника при одной только мысли об этом, но, по крайней мере, у меня уже получалось представлять себе свою дорогу до аэропорта.

Хотя бы что-то.

Я была в ветеринарной клинике, прибиралась и смывала следы крови маленькой собачки, которую пришлось срочно прооперировать. Было нелегко, мне так и не удалось собрать все деньги, необходимые для создания стерильного рабочего места, но эта зона хотя бы уже была в рабочем состоянии: собака выжила и теперь отдыхала в одной из клеток, где я оставляла животных, чтобы они отошли от наркоза или подобных операций.

Деньги на операции поступали исключительно из моих сбережений, которые все больше и больше истощались. Меня всерьез беспокоило то, что я не смогу свести концы с концами, все подорожало из-за инфляции, и увеличение стоимости арендной платы клиники не заставит себя долго ждать.

Мое положение становилось все более шатким, и из-за того, что у меня не было возможности балансировать между всеми моими пятью рабочими местами в течение последних нескольких недель из-за смерти моего дяди, я практически осталась без работы. Продолжала давать занятия по йоге и помогала в отеле, но после того, что произошло с дядей Кадеком, у меня больше не получалось погружаться под воду надолго и помогать другим дайверам. Делая это в последний раз, почувствовала клаустрофобию, хотя никогда прежде не испытывала ничего подобного во время занятий спортом, которым увлекалась всю жизнь. По словам Марго, все из-за стресса. И это не говоря уже о том, что мне больше не звонили из спа после случая с Алексом.

Мне нужно было придумать план и сделать это быстро.

– Никки, твоя семья – миллиардеры, – сказала мне Марго сразу после того, как узнала обо всем, что рассказал мне Алекс, и после того, как я описала ей, что было в письме. – Вот видишь! Ты должна сесть в самолет и потребовать то, что принадлежит тебе.

– Становиться миллиардершей явно не входит в мои планы, Марго. Я всегда довольствовалась малым, и вся эта роскошь не для меня.

– Никки, но ты могла бы сделать все на эти деньги! Ты могла бы открыть настоящую ветеринарную клинику и нанять квалифицированных людей, которые бы тебе помогали! Тебе не нужно было бы работать на пяти работах от зари до зари, не нужно было бы смотреть на цену каждый раз, когда заходишь в магазин, и самое главное, подруга… у тебя было бы больше времени, чтобы быть с нами, мы же тебя почти не видим! Ты всегда на ногах.

– Да, что ж, это потому, что мне надо как-то зарабатывать себе на жизнь, спасибо большое.

– Но, Никки, если все, что ты говоришь, – правда, тогда все то, что унаследовал твой дядя, по праву должно принадлежать тебе. Это компания твоего отца, единственная проблема заключалась в том, что ее некому было оставить.

Эти слова заставили меня задуматься о брате, который у меня был и который погиб вместе с моими родителями в той авиакатастрофе. Алекс сказал – и мне удалось подтвердить его слова благодаря интернету, – что его звали Адам. Судя по фотографиям из интернет-портала, которые до этого никогда не попадались мне на глаза, он был зеленоглазым блондином. Знала бы раньше, что какая-то часть жизни моего отца была опубликована в интернете…

Там были фотографии, на которых он рыбачил вместе с важными людьми и крупными бизнесменами, на одной он даже был запечатлен с премьер-министром Соединенного Королевства. Были и фотографии с различных вечеринок, на которых он был элегантно одет, а красивая девушка со светлыми локонами держала его за руку… Неужели это мама Адама? Скорее всего, потому что она также присутствовала на их совместных фотографиях, и очевидно, они всегда водили его с собой в места, где ему явно не хотелось находиться.

Одна фотография привлекла мое внимание. Снимок был сделан незадолго до того, как отец сел в частный самолет. На фото он был с малышом Адамом, который сидел у него на коленях, а его мать стояла рядом и улыбалась в камеру, в то время как справа от нее улыбался седовласый мужчина лет сорока в сопровождении мальчика не старше пяти лет. По телу пробежала дрожь, когда до меня дошло, что этим ребенком был Алекс. В самолете четко виднелась надпись Lenox Executive Aviation, конечно, его отец был другом моего, ведь сам Алекс дал мне понять, что он был одним из их постоянных клиентов.

Понимание того, что все, что мне рассказал Алекс, оказалось правдой, вызвало у меня острое желание позвонить ему, но должна признать, мне было стыдно за то, как я повела себя с ним, за то, что позволила ему уйти, будучи рассерженной, когда все, что он сделал, это лишь сказал мне правду.

Правдивыми оказались и его слова об обвинениях, выдвинутых против его компании и самолетов, когда мои родители погибли в авиакатастрофе. Они действительно попали в заголовки нескольких газет, было начато расследование, и компанию оправдали ввиду отсутствия доказательств, и до сих пор никто так и не ответил за смерть моей матери, моего отца, брата и всего экипажа самолета, которому не следовало тогда вылетать из Амстердама в Лондон. Тем не менее во всем этом по-прежнему оставалось кое-что, что не сходилось.

По словам Алекса, они нашли черный ящик. Из того, что они узнали, был сделан вывод, что самолет столкнулся с серьезными техническими проблемами, которые пилоты не могли ни обнаружить, ни контролировать. Алекс отстаивал предположение о том, что это была спровоцированная авиакатастрофа и что над самолетом проводилась манипуляция извне, чтобы заставить его упасть… Это вполне могло быть правдой, однако все указывало на то, что отчаявшийся человек просто не мог смириться с тем, что его компания стала причиной подобной катастрофы.

Я не защищала его, но понять могла. Он сопереживал своей семье и осознавал необходимость смыть пятно, которое, без сомнений, могло бы положить конец семейному бизнесу. В тот момент мне ничего не оставалось, кроме как разозлиться на него, когда он признался мне в этом, но сейчас я уже в состоянии понять его, несмотря на то, что ошибка, которую допустила его семья, в конечном счете положила конец моей.

Все это крутилось у меня в голове, когда в дверь ветеринарной клиники постучали.

– Входите, – сказала я, тщательно намыливая руки у маленькой раковины в углу.

– Наконец-то я нашел тебя, – сказал Гас, закрывая за собой дверь.

– А где мне еще быть? – пришлось вытирать руки грязноватым полотенцем.

– Мэгги и Малькольм расстались, – тут же ошарашил меня друг.

– В смысле?

– Они только что разругались в пух и прах в Mola Mola, ребята устроили целое шоу. Хуже всего то, что мне пришлось вмешаться. Малькольм был вне себя, потому что это Мэгги бросила его, а не наоборот, как ему бы, по всей видимости, хотелось. Придурок схватил пиво и разбил его об пол, и один из осколков впился в ногу Мэгги…

– Что? – повторила я вымученно и недоверчиво.

– Он тут же извинился и хотел было ей помочь, но мы с Эко вовремя выдворили его оттуда. Плевал я с высокой колокольни на то, что этот гаденыш не хотел причинять ей боль, ведь именно это он и сделал!

Я кивнула, поднося руку ко рту.

– Как Мэгги?

– Хочешь верь, хочешь нет, но она скорее зла, нежели расстроена.

От этого на душе стало спокойнее, но еще было слишком рано анализировать чувства подруги. В конце концов, она порвала со своим мужем… Я не слишком была опечалена из-за этого, поскольку с тех пор, как Малькольм узнал о том, что Мэгги переспала с Нейтом, а она о том, что он лгал ей на протяжении года, их отношения превратились в сущий кошмар. Ни один из них не доверял другому, и этот разрыв был неизбежен… Хотя я бы никогда не подумала, что причиной станет ссора, в ходе которой моя подруга в буквальном смысле пострадает.

Какой же он придурок.

– Ты уже закончила здесь? Думаю, ей бы не помешало увидеться с тобой.

Я огляделась по сторонам. Мне бы очень хотелось закончить уборку, тем более, если не сделаю этого сейчас, мне придется заняться этим следующим утром, прямо перед занятием по йоге. А это значит, что мне придется очень рано встать, но я была нужна своей подруге, и это было гораздо важнее.

– Идем, – сказала я Гасу, направляясь к двери. Мы спустились с холма, сравнявшись с мотоциклами, Бату подбежал к нам. Он не расставался со мной после смерти моего дяди. Как будто знал, что мне грустно, и хотел утешить меня своей постоянной компанией, и я была благодарна ему за это, потому что его присутствие всегда вызывало у меня улыбку.

Я посмотрела на него в зеркало заднего вида мотоцикла и невольно улыбнулась, увидев, как он энергично высунул язык и радостно зарычал.

Мы поехали на виллу Мэгги, она жила по соседству, в маленькой квартирке, которую ее родители обустроили для управляющего отелем.

Когда мы постучали в дверь, голос попросил нас подождать.

Это была Эко.

– Как она? – спросила я вместо приветствия, когда она открыла нам дверь.

– Куксится, – ответила она, а я тут же нахмурилась, вошла в прихожую и прошла, пока не попала в просторную гостиную, где в дизайне преобладал белый камень и было много цветных подушек.

В одном углу горела ароматическая палочка, наполняя всю комнату знакомым ароматом. В другом стояла довольно большая статуя Будды, которая с невозмутимым видом наблюдала за нами. Я потеряла счет религиям, которым Мэгги решила следовать, и богам, которым она молилась каждую ночь. По ее словам, она чувствовала зов в наименее ожидаемые моменты, и когда она это делала, ее декор идеально подходил соответствующим обычаям.

Мэгги лежала на диване, ее голова покоилась там, где должны были быть ноги, а ноги, соответственно, там, где голова.

– Привет, – поздоровалась я, немного смущенно, тут же заметив, что ее нога была в крови.

Она откинула голову назад, чтобы взглянуть на меня.

– Ты уже в курсе? – спросила Мэгги, и несколько слезинок, вместо того чтобы скатиться по щекам, смешались с ее волосами.

В ответ я лишь молча кивнула.

– Почему ты так сидишь? – спросила я, наблюдая за ней.

– Она тупица, – ответила Эко вместо подруги. – Думает, что так остановит кровотечение.

– Просто позволяю гравитации выполнять свою функцию.

Я положила свою сумку на тумбочку и села рядом с ней, пока Эко со спинки дивана пыталась протереть ей рану марлей.

– Глубокая? – задала я вопрос Эко, которая осматривала рану. Та отрицательно покачала головой.

– К счастью, придурка Малькольма, нет, – сказала она, взяв бинт и марлю, и пошла перевязывать ей ногу.

– Я порвала с ним, – сказала мне Мэгги, хотя мне уже было об этом известно. – Мне все это так осточертело: ссоры, крики… Мы и не думали как-то оправляться после того, как… ты знаешь, я угробила наши отношения… Понятия не имею, как мне это удается, но все мужчины, которых я люблю, в конце концов отдаляются от меня.

Прежде чем я успела хоть что-то сказать, Эко ударила ее по ноге.

– Мэгги, успокойся, – приказала она ей. – Это не они уходят от тебя, это ты их отталкиваешь, потому что никто из них тебе не подходит.

– Это очень мило с твоей стороны, но все мы знаем, что это не так, – сказала Мэгги, и для меня не осталось незамеченным то, как Гас, сидя по другую сторону дивана, глядел на нее, пока она молча качала головой.

– Тебе нужно сосредоточиться на том, что пошло не так, и попытаться извлечь из этого урок… чтобы впредь с тобой не случилось ничего подобного.

– Впредь? – сказала Мэгги, садясь прямо, когда Эко закончила перевязывать ей ногу. Было здорово снова увидеть ее в вертикальном положении. – Плавали, знаем. Я подумываю уйти в духовное уединение или что-нибудь в этом роде, но я больше никогда в жизни не буду общаться ни с одним мужчиной.

– Главное, что ты решила его бросить, Мэггс. И раз ты это сделала, значит, ты много думала об этом. Я знаю тебя, и ты бы не сделала ничего подобного, не подумав хорошенько, – вмешалась я.

Мэгги замолчала и рассеянно уставилась на свои ноги.

– Мы были несчастны… в наших отношениях столько недочетов, Малькольм знал… или, по крайней мере, чувствовал, что… я не забыла Нейта. В этом вся гребаная проблема.

Мы с Эко и Гасом уставились друг на друга.

Казалось, у истории Нейта и Мэгги не было конца и края и она уже граничила с навязчивой идеей.

– К счастью, Нейт далеко отсюда, – сказала Эко в попытке увести разговор в другое русло, но выражение лица нашей подруги заставило нас троих снова переглянуться.

– Есть кое-что, о чем я должна вам сказать… – призналась Марго, и мы втроем в напряжении устроились на диване.

– Черт, ты хочешь вернуться к нему? – неверяще спросила Эко.

– Ты не можешь, Мэгги, он тебя не заслуживает! – воскликнул Гас.

Я же молча ждала.

Мне совершенно не нравилось выражение лица моей подруги…

– О чем таком ты должна нам сказать? – спросил Эко после нескольких секунд молчания.

Мэгги шмыгнула носом и посмотрела на меня, прежде чем выпалить:

– Я беременна.

4
Алекс

Она встала с кресла, как только увидела меня.

Мне пришлось подойти и поздороваться с ней – не мог притвориться, что не заметил ее, потому что, черт возьми, она сидела рядом с Нейтом и еще тремя людьми.

– Алекс, – поздоровалась она.

Мы особо не пересекались с тех пор, как расстались год назад, но она всегда делала одно и то же: клаласвою руку мне на грудь и касалась губами моей щеки. В этот раз она тоже так сделала.

От нее, как всегда, пахло J'adore от Диор, которые она так любила и заставляла меня дарить ей на каждое Рождество, что мы вместе отмечали, а это было три раза, вместе с несколькими дорогими лакомствами, о которых она мне говорила за несколько месяцев. Я потерял счет сумочкам от Шанель, Луи Виттон и Жакмус, за которыми мне приходилось посылать моего секретаря, чтобы она была довольна. Нет, я не критикую ее, Аманда тоже дарила мне дорогие подарки, у нее не было недостатка в деньгах. Она была дочерью владельца ни много, ни мало сети отелей W. А заодно и давней подругой Нейта, поскольку ее родители крутились в той же сфере. Поэтому мы познакомились… через Нейта.

Чего мне было не понять, так это какого черта Нейт заставил меня притащиться туда, если знал, что наши отношения закончились совсем не тем, что бы могло подойти под определение слова «хорошо», хотя, если подумать, существовали ли вообще какие-то отношения, которые могли закончиться хорошо?

Я на автомате подумал о Никки и о том, что даже с ней – единственной девушкой, с которой мне удалось быть самим собой, не боясь, что она меня отвергнет, с которой мы хорошо ладили и которую я хотел больше всего на свете, – наши отношения закончились на странной ноте.

– Аманда, – сказал я, заставив себя улыбнуться, с чем, кстати, с треском провалился.

Я пронзил Нейта взглядом, и он поспешил встать, чтобы приобнять меня за плечи и улыбнуться остальным.

– Многие из вас знают моего друга Алекса, – сказал он воодушевленно. – Но мало кто знает, что месяц назад мой дорогой друг впервые стал отцом.

Аманда посмотрела на меня, не веря своим ушам. Нейт, черт тебя подери.

Одна из причин, по которой мы расстались, заключалась как раз в том, что мне, в отличие от нее, совсем не хотелось иметь детей.

– Наш дорогой Алекс – отец одиннадцатилетней девочки, ну разве это не классно?

Я отодвинул его в сторону и поднял руку, чтобы официант подошел. Музыка звучала громко, и те, кто сидел с нами за столом, не совсем понимали, что делать и говорить. Двое из присутствующих поздравили меня, и был еще один парень, которого я знал по многочисленным вечеринкам, что Нейт устраивал в своем пентхаусе, который промолчал, похоже, понимая внезапное напряжение, которое исходило от моего тела.

– Двойной виски со льдом, – попросил я, добавив, немного погодя: – Бутылку воды и что-нибудь поесть для этого придурка.

После чего повернулся к своему другу.

– Ты заставил меня прийти, зная, что будешь в стельку? – спросил я, злясь на каждую прошедшую секунду.

Нейт весело посмотрел на меня.

– Я в порядке, Алекс, не преувеличивай, – сказал он и воспользовался возможностью, чтобы представить меня девушке, что сидела рядом с ним. – Это Жизель, я рассказывал тебе о ней.

– Если ты подразумеваешь, что упомянул ее имя по телефону около часа назад…

– Рада знакомству, – она улыбнулась в ответ, одновременно с тем обнимая Нейта за талию.

Краем глаза я заметил, что Аманда извинилась и направилась к бару.

Слова Нейта явно задели ее. Я выругался сквозь зубы и встал, чтобы пойти за ней.

Она почувствовала мое присутствие у себя за спиной, но не обернулась.

– Официант, – позвал я.

Пользуясь преимуществом своего роста, который выделялся среди людей, что ждали, дабы заказать выпивку. Это вышло на автомате.

– Что ты хочешь? – спросил я у Аманды.

Она ничего не ответила.

– «Космополитен», пожалуйста, – попросил я, поскольку знал, что это ее любимый коктейль. По крайней мере, был, пока она была со мной.

Она поворачивалась до тех пор, пока спиной не уперлась в перекладину, которая оказалась зажатой между нами.

– Дочь? – спросила она тем же тоном недоверия, который выражали все, кому приходилось рассказывать эту историю.

– Твое удивленное выражение лица очень похоже на мое, когда я узнал об этом, – ответив, я взял «Космополитен», который отдал ей, и с готовностью принял двойной виски, что ранее заказал у бармена.

– Ты не знал об этом? – спросила она, чтобы лишний раз убедиться, хотя я буквально только что подтвердил, что ни о чем даже не догадывался.

– Думаешь, будь у меня дочь, ты бы не узнала об этом за три года, что мы встречались?

– Кто ее мать? – спросила она, проигнорировав мой вопрос, и я заметил, что ее губы поджались. Она всегда так делала, когда ревновала или раздражалась.

Я не должен был ей ничего объяснять, и она наверняка осознавала это, однако ее интерес можно было понять.

– Это была девушка, с которой я встречался в колледже.

– Была? – спросила она, на лету уловив глагол в прошедшем времени.

– Она умерла семь месяцев назад от рака поджелудочной железы, – ответил я и отпил глоток напитка.

Глаза Аманды расширились от удивления.

– Тебе приходится заботиться о ней?

Меня вовсе не застало врасплох то, что она проявила нулевое сочувствие к смерти мамы Лилии, и не удивлюсь даже тому, что она вполне могла испытать облегчение, узнав, что моя возможная бывшая девушка не вернется в мою жизнь.

– Кроме ее дедушки, которому восемьдесят пять лет, я – единственный, кто у нее есть.

Аманда отошла от стойки бара и пошла в сторону, где стояло несколько диванчиков.

И села.

– Невероятно, – заключила она.

Я тоже устроился поудобнее, кивнул и одним глотком допил свой бокал.

После чего тут же подозвал официанта, подняв руку. Он забрал мой бокал, и я попросил у него еще один.

– Как ее зовут?

– Лилия, – ответил я, и она удивленно уставилась на меня.

– Из всех мужчин, в которых я была влюблена, ты единственный, кому я никогда не желала ничего плохого, ты ведь знаешь это? – призналась она, и было сложно не поднять брови. – Мы расстались как раз потому, что ты не хотел детей, и что теперь…

– Честно говоря, Аманда, как я уже говорил тебе в свое время, думаю, ты была слишком увлечена идеализацией материнства, что совершенно не соответствовало действительности.

– Снова ты за старое, – сказала она, качая головой, и тем не менее уже не стала выходить из себя, как год назад.

– Ты не из тех девушек, которые захотят распрощаться со своей свободой и посвятить время воспитанию ребенка, и ты это знаешь.

Она откинулась на спинку кресла и вздохнула.

– Меня всегда привлекала мысль быть беременной… Обставлять комнату ребенка, покупать ему одежду, выбирать лучшую коляску и самую красивую кроватку…

– Ребенок – это не игрушка.

Аманда сердито посмотрела на меня.

– Я знаю, Алекс, – резко ответила она, а затем вздохнула. – Но ты прав… уже видела подобное у своих подруг… Это ужасно, у них ни на что нет времени, им даже больше не хочется приходить на вечеринки, они всегда со своими детьми, потому что у них вечно что-то происходит…

Именно так я и думал всегда.

Ей нравился образ идеального ребенка, которого можно было бы одевать в фирменную одежду, но… у нее не было материнских инстинктов.

– Эй, ребята! – позвал нас Нейт, держа свою новую подружку за руку и широко улыбаясь. – Мы едем в другой притон!

Меня позабавило то, что Нейт употребил слово «притон». «Скай» был чем угодно, но определенно не притоном, не говоря уже о других местах, которые он частенько посещал.

Как я всегда говорил, Нейт был придурком с внешностью хиппи.

– Думаю, мне пора, – объявил я, поднимаясь.

– Как это? – воскликнул Нейт, когда Аманда встала, повторив за мной. – Ни за что, мы же устраиваем вечеринку!

В ответ отрицательно покачал головой.

– Я обещал тебе пару бокалов и уже их выпил, – ответил я с искренним желанием вернуться домой. Во-первых, мне вообще не следовало приходить, даже не знаю, о чем я только думал… Может, о попытке разгрузиться и отвлечься от всего, что творилось дома… но приехав сюда, я только об этом и говорил.

– Поехали ненадолго, Алекс, – раздался голос Аманды у меня за спиной, когда она положила свою руку мне на предплечье. – Я тоже не задержусь, и мы сделаем все возможное, чтобы поскорее улизнуть и при этом не расстраивать Нейта. Вдвоем у нас больше шансов.

В этом я сомневался.

– Давай! Мы уже сто лет не зависали вместе…

Он был прав насчет этого.

В конце концов я согласился, потому что на мгновение мне стало страшно возвращаться в дом, где одиннадцатилетняя девочка ждала от меня чего-то, чего я не мог ей дать.

Мы пошли в ночной клуб «Сохо», куда частенько ходили, – по крайней мере, до всего, что произошло. Охрана впустила нас, как только увидела, что мы приехали. Нейт был VIP-клиентом, и они прекрасно знали, кто мы такие, что любим пить и где мы обычно сидим.

Музыка была громкой, но в зарезервированном зале хотя бы не висели колонки над головой.

Нейт заказал шампанское, мы подняли бокалы, произнесли тост и выпили. Я перегнулся через перила, чтобы посмотреть на танцующих людей: там, внизу, было не меньше пятисот человек, которые прижимались друг к другу и едва могли дышать, но они казались счастливыми.

Я почувствовал чье-то присутствие рядом.

– Мне всегда нравилось наблюдать за тем, как ты смотришь на других… как будто там, внизу, скрывается загадка, которую ты пытаешься разгадать, – сказала Аманда, привлекая мое внимание.

Я повернулся к ней и заметил, как сверкнула синева ее глаз, когда в них отразились огни ночного клуба.

Она была очень красива.

Одна из тех девушек, к которым может попытаться приблизиться только уверенный в себе парень.

И я был как раз таким человеком.

– Для меня они именно такими и являются… Люди… мне трудно понять, почему они находят веселым то, чтобы потными прижиматься к незнакомцам.

Аманда встала на цыпочки и приблизилась к моему уху, чтобы я смог услышать:

– Потому что это весело, – просто ответила она, оставаясь при этом очень близко ко мне.

В голову тут же пришли мысли о Никки.

Я скучал по ней… По ее мягкости, непринужденности, ее глазам, не тронутым тушью, и загорелой коже без макияжа.

Аманда была очень красивой, но на ней всегда был макияж… даже когда мы спали. Это было даже как-то нелепо, потому что она была красивой и не нуждалась в макияже, но в этом-то и заключалась проблема.

Никки была другой. Она была чистой в самом широком смысле этого слова, потому что ее не развратил материалистический мир и поверхностное и упрощенное общество, частью которого являлся и я сам.

– Прошу меня извинить, – сказал я, направляясь в уборную.

Пора прекращать думать о Никки, потому что она принадлежала другой реальности и другому миру, который находился очень далеко отсюда.

Я облажался, пытаясь раскрыть секреты, которые ее не интересовали. Ей не нужно было все это дерьмо, которое было в Лондоне, как и состояние, которое, бьюсь об заклад, принадлежало именно ей. Ей все это было не нужно, потому что она была на другом гребаном уровне.

Я вышел из туалета и столкнулся с Нейтом, который снова провел рукой по моей шее и заговорил мне на ухо:

– Ты ведь не будешь злиться на меня, да?

– Нейт, ты не заслуживаешь, чтобы я тратил свое время на то, чтобы злиться на тебя.

– Аманда приехала позже, я не знал, что она останется, – признался он.

Не знаю почему, но я поверил в это.

– Ты такой тихий… – добавил друг, пристально глядя на меня, когда мы подошли к бару и заказали еще по бокалу.

– У меня на уме тысяча мыслей, Нейт.

– Тебе нужно отключиться… как на Бали, – сказал он, и по выражению моего лица я догадался, что он понял, что ходит по тонкому льду.

– Ты же больше не думаешь о ней, не так ли?

– А ты больше не думаешь о Мэгги? – ответил я вопросом на вопрос, поздно осознав, что не стоило напоминать ему о ней.

– Эта девушка не заслуживает ни меня, ни моих мыслей, – признался он гораздо более холодным тоном, чем говорил до этого.

– Ты знаешь, что это неправда, но ты не в состоянии это признать. Я – да, конечно, я думаю о ней. Она крышесносная девчонка, девушка, с которой мне, черт возьми, хотя бы раз в жизни удалось чувствовать себя свободным, быть тем, кто я есть, а не тем, кем должен быть.

Нам протянули бокалы, и я сделал большой глоток, а затем вытащил телефон из кармана, чтобы посмотреть на время. Час ночи.

– Вы все еще общаетесь? – спросил он и, не дожидаясь моего ответа, выхватил телефон у меня из рук.

– Отдай его мне, Нейт, – потребовал я, разозлившись на несколько секунд.

Я наблюдал за тем, как он обращается с моим телефоном, как со своим собственным.

Не знаю, в какой, черт возьми, момент мне подумалось, что было бы неплохо, если бы он знал мой пароль.

– А… она тебе не ответила, да? – спросил Нейт, просматривая мои сообщения.

– Дай мне телефон сейчас же, Нейт, я серьезно.

– Чувак, вы с ней общались днями напролет, а она даже не соизволила тебе ответить!

Я молчал, потому что он был прав, и невозможно было притворяться, будто мне не больно или что это не заставляет меня чувствовать себя идиотом.

– Дай мне телефон, – пришлось повторить снова.

Нейт посмотрел на меня, и, думаю, он увидел в моих глазах, что это так или иначе задело меня.

Прежде чем мне удалось что-либо сделать, друг начал печатать. Одному богу известно, что за дерьмо он там писал.

– Готово.

– Что, черт возьми, ты ей написал? – сердито спросил я.

– Ничего, – просто ответил мой друг.

– Не играй со мной, Нейт.

– Я удалил ее номер, а заодно и вашу переписку, – признался он как ни в чем не бывало.

Я на мгновение замолчал.

– Повтори-ка, что ты сделал? – спросил я с учащенным сердцебиением, не совсем понимая, чем именно вызванным.

– Нам с тобой нужно поскорее забыть о Бали и обо всем дерьме, что с ним связано.

– Под дерьмом ты подразумеваешь Никки и Мэгги? – спросил я, с силой сжимая кулаки.

– Я освободил тебя. Как бы мне хотелось, чтобы кто-то сделал то же самое для меня, когда я был одержим и обманут Марго. Так ты не поддашься искушению поговорить с ней в надежде на что-то, чего никогда не произойдет. Мы из разных миров. Эти девушки не для нас, и…

Мой кулак подлетел к его лицу, и я даже не осознавал, что творю.

Я взмахнул рукой, увидев Нейта на полу, и хуже всего то, что мне было абсолютно плевать.

Я вернулся домой в такой ярости, коей не чувствовал довольно давно. Мной овладела беспомощность, стоило мне взять телефон и увидеть, что номера Никки больше не было среди моих контактов… и меня накрыло осознание того, что я больше не смогу поговорить с ней… Гребаный Нейт, черт возьми.

Теперь, если мне захочется услышать хоть что-нибудь от нее, мне придется ждать, когда Никки решит заговорить со мной, чего она не делала с тех пор, как мы с ней расстались.

Это причиняло мне боль, и я не собирался обманывать себя, говоря обратное. Можно было понять, что условия, в которых мы попрощались, были неподходящими, но мы встречались практически целый месяц, а последние дни и вовсе были постоянно вместе, будто были парнем и девушкой, мы вели себя как пара… Как она могла игнорировать мои сообщения? Моим единственным объяснением было то, что она все еще злилась и была расстроена из-за откровений, которые я ей раскрыл, но прошло уже больше месяца с тех пор, как мы расстались… По крайней мере, на мой взгляд, мы могли хотя бы обменяться житейским: «Привет, как дела?»

Я вошел в свою комнату, чувствуя себя жалким.

Несмотря на то, что никогда бы не признался в этом вслух, возможно, оборвать единственную нить, что связывала меня с ней, было не такой уж и плохой идеей. В конце концов, Нейт был прав, когда говорил, что мы из разных миров. Я не мог представить себе Никки здесь… в Лондоне. Мне в голову пришли те же самые слова, обращенные к Марго, которые Нейт сказал мне в свое время на Бали:

«Местные люди… не понимают, как мы живем. Они другие. Они воспринимают некоторые темы иначе, и я вряд ли когда-нибудь смогу это понять. Я представил себе Марго в Лондоне, в пробке, в дожде и холоде… и вдруг почувствовал, что срываю цветок из драгоценного сада, чтобы засунуть его в серый, холодный и унылый холодильник».

До меня дошел смысл его слов на все сто процентов.

Никки здесь не место, и чем скорее я это приму, тем быстрее смогу продолжить свою жизнь и тем раньше смогу перестать надеяться на то, чего никогда не произойдет.

Мне нужно сосредоточиться на Лилии, на своих новых обязанностях, мне нужно убедиться в том, что угроза, которую я получил месяц назад, необоснованна…

Я пошел в ванную, наспех принял душ и упал в изнеможении, положив голову на подушку.

Хватит с меня и того, что меня ожидает завтра в доме моих родителей.

Как и обещал Лилии, рано утром мы сели в машину и поехали в «Хэрродс». Я заметил, что она была одета в джинсы, на ней были те же самые белые кеды фирмы «Конверс», в которых она была по приезде в аэропорт Хитроу, и свитер, который, наверняка уже повидал лучшие времена.

Полагаю, что, будучи ее отцом, я обязан покупать ей все необходимое, и не стану лгать вам, говоря, что у меня не было соблазна отправить ее с Ханной в торговый центр, но нельзя было и дальше всегда избегать ее. Мне нужно было принять новую реальность.

До меня потихоньку начало доходить, что она была очень замкнутой и тихой девочкой, даже застенчивой. Я совсем не был таким в ее возрасте, напротив, был невыносимым и непослушным, возможно, даже слишком, но с возрастом мне удалось оставить все эти черты позади. Помимо всего прочего, после смерти моего брата мне было трудно делать определенные вещи, которыми раньше занимался без труда. Несомненно, то же самое случилось и с Лилией, и переживания, вызванные смертью ее мамы, повлияли на ее характер.

Я оставил машину на ближайшей стоянке, и мы шли по Хэнс-роуд, пока не добрались до Бромптон-роуд, где находился главный вход в «Хэрродс». Небо было пасмурным, однако вряд ли собирался идти дождь. Прохожие вокруг нас приходили и уходили, некоторые несли сумки, другие фотоаппараты, а кому-то, как мне, похоже, просто нужно было куда-то добраться. Лондон неописуемо красивый, но в нем всегда полно туристов. Этот город был захвачен ими, и мне это было ненавистно, особенно когда хотелось спокойно прогуляться по городу, чего мне практически никогда не удавалось сделать.

Я заметил, что Лилия удивленно смотрит на все вокруг.

И тогда понял, что она не знает Лондон и что я хреновый отец, но у меня не было времени устраивать ей туристическую экскурсию. Черт, надо нанять ей няню или кого-то в этом роде, чтобы ее водили куда-нибудь перекусить, погулять в парк или куда там любят ходить одиннадцатилетние девочки.

– Ты хочешь, чтобы я выбрала себе одежду здесь? – спросила она, глядя на роскошь, которая была здесь куда ни глянь.

– Давай пойдем сюда, – сказал я ей, с долей не очень большого терпения.

Больше всего на свете я ненавидел ходить по магазинам.

Мы поднимались на лифте, пока не добрались до этажа с детскими вещами.

Вывеска с надписью «Люксовые бренды для детей» указала нам на то, что мы в нужном месте.

Стройная, молодая и довольно симпатичная девушка с широкой улыбкой подошла к нам. Она бросила на меня довольно дерзкий взгляд, но я проигнорировал его, положив руку на спину Лилии.

– Добрый день, могу ли я чем-то вам помочь? – спросила она, чересчур жизнерадостно улыбнувшись девочке.

– Ей нужно что-то… для начала праздничное платье для сегодняшнего вечера и подходящее к нему пальто.

Лилия повернула голову, чтобы посмотреть на меня.

– Платье?

– Твоя бабушка хочет, чтобы ты была одета согласно этикету, да.

– Конечно, мистер… – сказала девушка-продавец, заканчивая предложение вопросительным тоном.

– Ленокс, – ответил я, возможно, чересчур холодно.

– Мистер Ленокс, есть ли что-то определенное, что придется вам по вкусу?

Я нахмурился и перевел взгляд на Лилию, которая смотрела на девушку так, словно та была инопланетянкой.

– Спросите у нее, – сказал я, не церемонясь. – Я буду в кафе на пятом этаже. Лилия, если что, позвони мне.

И тогда она посмотрела на меня так, словно инопланетянином в тот момент был я.

– По какому телефону? – спросила она.

Дерьмо. У нее не было мобильного телефона? Она что, слишком маленькая для того, чтобы иметь телефон?

– Не волнуйтесь, мистер Ленокс, я буду сопровождать вашу…

– Дочь, – ответил я и снова почувствовал себя странно, когда произнес это слово.

Ее глаза выдавали удивление, и я не винил ее. У меня был не совсем тот возраст, чтобы иметь одиннадцатилетнюю дочь… Ребенка – возможно, но не одиннадцатилетнюю девочку.

– Я помогу вашей дочери, мы выберем все, что ей нужно, и когда закончим, я позвоню вам, чтобы вы спустились и забрали ее.

В ответ лишь удовлетворенно кивнул, не заметив подвоха.

– Не могли бы вы дать мне свой номер телефона, сэр?

И тут мне пришлось постараться, чтобы не закатить глаза.

Что ж, заблокирую ее позже, потому что уже и так было ясно, к чему все вело.

Продиктовав ей номер телефона, я прошел и поднялся в кафе, где сделал несколько звонков по работе и воспользовался возможностью, чтобы выпить кофе.

Примерно через час, что, на мой взгляд, достаточно долго для покупки нескольких предметов одежды, мне позвонили с неизвестного номера.

– Мы закончили, мистер Ленокс, – раздался голос девушки-продавца.

Я заплатил за кофе и спустился на этаж с товарами для детей. Подойдя, увидел Лилию, которая сидела на лавке с несколькими коробками и пакетами, что были разложены вокруг нее.

– Ты купила все, что тебе нужно? – Лилия кивнула в ответ.

– Мы выбрали несколько предметов повседневной одежды, мистер Ленокс, а также пальто и платье для дня рождения бабушки.

– Очень хорошо, – кивнул я.

После я протянул ей свою кредитную карту.

– У вас есть услуга доставки товаров на дом? – спросил я, глядя на количество пакетов, которые там были.

– Да, сэр.

– Отлично, тогда отправьте их по этому адресу.

Девушка записала всю необходимую информацию, Лилия взяла купленное розовое пальто от Ральфа Лорена, и с легкой улыбкой сунула его себе подмышку.

Она была довольна… Наконец-то мне удалось заставить свою дочь улыбнуться. Было бы здорово, будь причиной этого не только покупка вещей, но мне было грех жаловаться.

Мы вышли из «Хэрродс» и направились к машине. Я отъехал от центра и остановился, чтобы пообедать в одном из моих любимых ресторанов, который находился недалеко от дома.

Когда мы сели за стол, я достал из внутреннего кармана куртки небольшую коробочку.

– Держи, – сказал я, протягивая ей телефон, который купил, пока она выбирала одежду.

Она вытаращила глаза в удивлении.

– Айфон? – спросила она так, будто я предлагал ей жидкое золото.

– Чтобы в следующий раз мне не пришлось давать свой номер незнакомке.

Лилия подняла взгляд от телефона и посмотрела на меня.

– Ты ей понравился, – сказала она, открывая упаковку и вытаскивая белый айфон. – Она много расспрашивала меня о тебе. Пыталась, правда, делать это скрытно, но было очевидно, что ей хотелось разузнать о тебе побольше.

Господи.

– Ей не следовало ни о чем тебя расспрашивать, ты же девочка.

Она снова подняла свои голубые глаза, чтобы посмотреть на меня.

– Моя мама не разрешала мне иметь айфон, – сказала она, сменив тему, и тем самым оставила меня сбитым с толку.

Я неправильно поступил, купив ей телефон?

Но потом понял, что не смогу заменить ей ее маму. Я не был ею, а у Лилии должен быть свой телефон на случай возникновения какой-нибудь чрезвычайной ситуации, вне школы либо внутри нее.

– Что ж… Уверен, учитывая обстоятельства, она была бы не против, если бы он у тебя был.

– Какие обстоятельства?

Я замешкался на секунду.

– Слушай, Лилия, я очень занятой человек. Не знаю, в курсе ли ты, но сейчас я возглавляю семейный бизнес. Помимо этого, еще работаю пилотом, много путешествую, и хотя сейчас мне кажется, что больше не буду летать на самолетах, моя жизнь так или иначе тесно связана с этим. Этот телефон тебе для того, чтобы ты смогла связаться со мной в случае, если тебе что-то понадобится.

Она молча кивнула, и все. Лилия сосредоточилась на своем новом телефоне, и мы ели в тишине, каждый погруженный в свои мысли. Несмотря на то что все было не так уж и ужасно, как мне представлялось, я уже чувствовал необходимость оставить ее дома и заняться своими делами.

Я оплатил счет, и мы вернулись домой.

– Можно мне пойти в парк погулять с Камило? – спросила она меня, указывая на холм рядом с домом. Риджентс-парк был красивым парком, расположенным на холме с видом на горизонт Лондона.

Не уверен, что отпускать ее одну было хорошей идеей…

– Хорошо, но скажи Ханне, чтобы она пошла с тобой.

Лилия нахмурила брови.

– Я могу пойти одна, это же прямо здесь, рядом.

Я на мгновение посмотрел туда, куда она указывала, и в конце концов покачал головой.

– С Ханной, Лилия.

Она плотно сжала губы, но больше ничего не сказала. Я был благодарен за то, что вчерашняя вспышка осталась в прошлом. Понятия не имею, что бы сказал ей, если бы она снова закричала, прося вернуться к себе домой…

5
Никки

Солнце проникало в большие окна виллы Мэгги, заливая все теплом, которое не соответствовало моменту, в котором мы жили после взрыва бомбы, которую только что сбросила на нас наша подруга.

Никогда бы не подумала, что, придя сюда в сопровождении своих друзей, дабы утешить ее после того, как она ушла от своего мужа, в конечном итоге мы узнаем о подобном безумии.

Откровение Марго шокировало нас. Это не могло быть правдой.

– А кто отец? – спросила я, чувствуя, как у меня учащенно забилось сердце при мысли, что мне прекрасно известен ответ на этот вопрос.

Мэгги посмотрела на меня в ответ, и ее глаза были полны слез.

– Учитывая, что последним человеком, с которым я спала, был Нейт…

– Черт возьми, Марго, – воскликнула Эко, откидываясь на спинку кресла.

Гас молчал, и это лишь усугубляло чувство тревоги, которое только что охватило всю комнату.

– Даже не знаю, как это произошло… мы пользовались защитой.

Я подошла к Мэгги и обняла ее.

– Успокойся… все будет хорошо, – сказала я, пытаясь придать своим словам искренность и спокойствие, на какие только была способна, но при этом знала, что говорю не совсем от чистого сердца.

Мэгги беременна нежеланным ребенком, ко всему прочему еще и от Нейта… Могло ли все сложиться еще сложнее?

– Мэгги, и что ты собираешься делать? – наконец поинтересовался и Гас. Подруга вытерла слезы и повернулась к нему.

– Что ты имеешь в виду? – спросила она, и мне показалось, я знала, на что намекал Гас.

– Собираешься оставить его? – задал он вопрос, и мы втроем уставились на Марго, затаив дыхание.

Подруга глубоко вдохнула, прежде чем заговорить.

По тому, каким твердым стал ее взгляд, было понятно, что она уже приняла решение.

– Думаю, я никогда бы не простила себе, если бы прервала эту беременность… но… не знаю, смогу ли справиться с этим сама, противостоять Нейту, думать, что, если он узнает, то, возможно, не захочет брать на себя ответственность, а если он все же это сделает… В таком случае наши жизни в каком-то роде будут связаны навсегда…

Ее тоже можно было понять. Будь у нее ребенок и Нейт бы заботился о нем, тогда их отношения так или иначе никогда бы не закончились. Им придется продолжать видеться из-за ребенка, но в случае, если Нейт не захочет быть частью его жизни… моей сумасшедшей подруге придется столкнуться с перспективой растить ребенка в одиночку.

– Подумай хорошенько, Мэгги, – сказала Эко. – Тем более, все мы знаем Нейта.

Мэгги уставилась в потолок, пытаясь сдержать слезы.

– Я понимаю, что вы его ненавидите… Правда понимаю, но мне бы также хотелось, чтобы вы знали, что он невероятный человек… Я бы не влюбилась в него настолько сильно, будь это не так…

– Мэггс, мы никогда не считали его плохим, – сказала я и мысленно была благодарна за то, что она смотрела на меня, а не на Гаса и Эко, которые всем своим видом давали понять, что они со мной не согласны. – Только незрелым и ненадежным, потому что он не умеет держать свое слово.

– Даже не знаю, стоит ли ему говорить об этом или нет. Я пытаюсь обдумать, как будет лучше, и мне кажется, что мне нужно вычеркнуть себя из уравнения. Если решу завести ребенка, значит, придется дать шанс Нейту взять на себя ответственность… Ему придется сделать это, потому что я не собираюсь лишать своего ребенка родителя… как бы тяжело мне ни было снова видеть его в своей жизни.

– Конечно, ты не должна быть одна, ведь ребенок ваш общий, но, Мэгги… ты сама-то хочешь стать матерью? Помнится мне, те несколько раз, что мы обсуждали эту тему, ты всегда говорила, что у тебя неоднозначные мысли по этому поводу, в отличие от Никки, которая умирает от желания завести детей, – сказал Гас, глядя на меня с веселой улыбкой. Я закатила глаза, но он был прав.

– Просто мне не доводилось думать об этом всерьез. Мне двадцать три года, я откладывала это до тридцати-сорока… откуда мне было знать…

– Что бы ты ни сделала, мы поддержим тебя, королева, – заверила ее Эко, погладив ее по голове.

Мэгги улыбнулась, по ее лицу текли слезы.

– Черт, не могу перестать плакать, – сказала она, пытаясь успокоиться, но с треском провалилась.

– Это гормоны, детка, – объяснил Гас, заставляя себя улыбнуться. – Какой у тебя срок?

Мэгги шмыгнула носом.

– Примерно где-то около семи недель.

– То есть тебе нужно уже определяться, ведь чем раньше, тем лучше… – заключила я, немного расстроившись, подумав о том, что она, возможно, решит сделать аборт.

Мэгги посмотрела на меня и положила руку на живот.

– Думаю, я уже решила, – сказала она, смотря на нас троих.

Дополнительных разъяснений не требовалось.

Достаточно было взглянуть в ее глаза, чтобы увидеть искру, которая уже поселилась в ее взгляде… Та самая искра, которая будет только набирать силу с течением недель, по мере того как ее живот будет расти все больше и больше.

Парочка ушла, а я решила остаться и переночевать у нее.

Мы немного поболтали о том о сем, а когда легли в кровать, которая была намного больше моей, обе посмотрели друг другу в глаза, лежа на подушках.

– Ты же знаешь, что я всегда буду рядом с тобой, да? – сказала я, взяв ее за руку.

Мэгги улыбнулась.

– Сестры по духу, не так ли?

– Сестры по духу навсегда, – ответила я, улыбаясь.

Мэгги взяла меня за руку, после чего выпалила последнее, что я ожидала от нее услышать:

– Поедем со мной в Лондон. Мне нужно, чтобы ты поехала со мной, я не смогу пройти через все это в одиночку.

Повисла тишина.

Нет… она не могла просить меня о том единственном, чего у меня не было возможности ей дать.

– Не проси меня об этом, Мэгги, – почти умоляла я, прикрыв глаза.

– Знаю, что не должна так поступать, но раз я делаю это, то только потому, что действительно не смогу сказать ему об этом без тебя.

Я перевернулась на спину и уставилась в потолок.

Судьба не переставала посылать мне знаки, она продолжала акцентировать внимание на расстоянии в несколько тысяч миль, и сколько бы я, казалось, ни смотрела в другую сторону, она всегда тянула меня в том направлении.

– Пожалуйста, Никки… поехали со мной. Обещаю тебе, все будет хорошо, – сказала она, придвигаясь и прижимаясь ко мне боком.

Я сделала глубокий вдох, прежде чем решиться заговорить.

– Ты должна пообещать мне кое-что, если я поеду с тобой.

Мэгги приподнялась на локтях, чтобы лучше меня видеть.

– Все что угодно.

– Если мы поедем в Лондон, то должны будем вернуться… вместе. Обещай мне это.

Мэгги прекрасно понимала, о чем я ее просила.

Моя жизнь была на острове… не в Лондоне, меня не беспокоили судьбы ни моих умерших родителей, ни дядюшек, которые отвернулись от меня, ни невероятно привлекательного англичанина, от которого у меня перехватывало дыхание…

Моя жизнь была на Бали, и мне нельзя было забывать об этом.

– Я обещаю тебе.

Я закрыла глаза и попыталась уснуть.

Следующая неделя выдалась непростой. Прохождение курса по преодолению страха перед полетом завершилось, но даже несмотря на это по-прежнему чувствовала себя так, будто умираю от одного только представления, как сажусь в самолет. Мэгги настаивала на том, что она будет рядом со мной, держать меня за руку на протяжении всего полета, она пообещала мне дать таблетку, которая усыпит меня, чтобы мне не было страшно, и, прежде чем я успела осознать это, подруга уже купила нам билеты.

Будь это мой выбор, я бы отложила поездку, выждала немного, но Мэгги не хотела оттягивать. Она не могла продолжать ждать, в конце концов, ее беременность тоже не могла остановиться и подождать, пока я наберусь смелости и избавлюсь от страха полета, так что именно это в конце концов и подтолкнуло меня смириться с тем, что мне предстоит сесть в самолет.

– Никки, когда мы приедем туда, мы разыщем твою семью, – сказала мне Мэгги в тот день, когда мы купили билеты через ее домашний компьютер. Она предложила заплатить и за мой тоже, хотя я пообещала ей возвращать деньги по частям. В тот момент у меня не было возможности заплатить тысячу долларов, чтобы купить билет на самолет, в основном из-за того, что у меня просто-напросто не было таких денег.

– Важно то, что ты сможешь поговорить с Нейтом… Я всю жизнь прожила, ничего не зная о своей семье, и думаю, смогу подождать еще немного, – сказала я, однако на самом деле так не думала. У меня не было ни малейшего представления о том, что произойдет по приезде в Лондон, и тем не менее во мне была уверенность, что правда не будет обнародована до тех пор, пока я не буду готова раскрыть ее… а с этим мне еще предстоит повозиться. Сказать бабушке о своем отъезде в Лондон оказалось куда проще, чем мне представлялось. Она словно ждала этого.

– С тех пор, как твои родители умерли, я знала, что ты в конце концов захочешь отправиться туда на поиски ответов, – сказала она, хотя я ни разу не говорила ей об этом. – Но, дорогая, будь осторожна… Твоя мама увлеклась всем этим и, вероятно, позабыла о том, что ее сердце принадлежало океану и белому песку.

Я улыбнулась.

– Тебе не о чем беспокоиться, бабушка, – пришлось заверить ее. – С тобой все будет хорошо? – спросила ее я, потому что мне не хотелось оставлять ее.

Моя бабушка заставила себя улыбнуться.

– Пока с тобой все хорошо, то и со мной тоже.

Я крепко обняла ее, зная, что оставляю ее в трудную минуту. Дошло даже до того, что меня начали терзать сомнения касательно правильности моего решения – стоит ли мне идти дальше или лучше отступить? Но я не могла оставить Мэгги в ее состоянии в одиночку, зная, что признание Нейту может обернуться тысячами вариантов развития событий, и наверняка ни один из них не будет хорошим. С моей бабушкой все будет в порядке, ее боль не была физической, и даже будь мы вместе, ее душа бы все равно болела… Она потеряла двух своих детей, как можно пережить нечто подобное?

Я поговорила с Гасом о том, чтобы он позаботился о ветеринарной клинике и Бату, и я предупредила его, что навещу всех пациентов с собаками перед своим отъездом. Затем раздала лекарства, провела осмотры и дегельминтизацию всех собак, которых только могла, чтобы не чувствовать себя такой виноватой.

Какая-то часть меня считала, что я их бросаю.

Мне бы хотелось иметь возможность нанять кого-то вместо себя, заплатить кому-нибудь, чтобы этот человек продолжал выполнять мою работу, но это было невозможно, учитывая мое финансовое положение. В подобные моменты я начинала иначе думать о том, каково это – иметь деньги, необходимые для работы в подобных условиях.

– Ты вправе вступить в наследство и получить все, что когда-то принадлежало твоему отцу, тебе не стоит закрывать на это глаза, – настаивала Мэгги в одном из немногих случаев, когда тема моей семьи снова поднялась в ходе наших разговоров.

Наверное, она права. Дело не в том, что меня мотивировали деньги, мне всегда удавалось прекрасно обходиться без них, однако нельзя было игнорировать тот факт, что они бы не помешали другим. И если мне действительно досталось что-то от наследства моих родителей, это можно было бы использовать для улучшения ветеринарной клиники и ухода за как можно бо́льшим количеством животных.

Днипролетали один за другим, и красная дата на календаре становилась все ближе и ближе. Мое беспокойство росло, и сомнения начали накапливаться в голове, не давая мне покоя.

Однажды ночью, когда до отъезда оставалось всего несколько дней, я взяла телефон в темноте своей комнаты и поискала Алекса среди своих контактов. Я не могла не сообщить ему, что еду в Лондон. Не могла не сказать, что все это время набиралась смелости и в конце концов стала достаточно сильной, чтобы отважиться сесть в самолет. Мне хотелось, чтобы он мной гордился, хотелось, чтобы мои последние слова перед отъездом были стерты, и чтобы мы смогли встретиться в его городе, и чтобы он, как я сделала это, пока он был здесь, показал мне свою жизнь и свои любимые места и рассказал о культуре.

Я открыла чат и написала ему.

У меня бешено колотилось сердце, а дыхание заметно участилось, как только мне удалось решиться и отправить ему первое сообщение.

Знаю, что поступила неправильно, проигнорировав его, но он написал мне как раз тогда, когда у меня умер дядя. Я была настолько опечалена, что чтение его сообщения лишь усилило мою боль. У меня не было сил на то, чтобы поговорить с ним, честно говоря, я злилась из-за того, что он ушел и оставил меня одну переживать худший момент моей жизни без него и без его объятий.

Теперь я знаю, что это было неразумно, и даже убедилась в том, что способна совершить массу ошибок, когда дело касалось отношений с парнем, ошибок, за которые мне приходится слишком дорого платить.

Было странно не получить ответа… И больно от того, что, когда я решила позвонить ему, меня сбросило на голосовую почту.

Тяжело было осознавать, что он заблокировал меня.

Но тяжелее всего было сесть в самолет, не услышав, как он скажет мне, что все будет хорошо.

Наш рейс вылетел в одиннадцать вечера. Девятичасовой перелет, и мы окажемся в Дохе, столице Катара, откуда нам предстоит сесть на другой восьмичасовой рейс до лондонского аэропорта Станстед.

Благодаря жизни на туристическом острове и наличию европейских друзей мне удалось раскрепоститься и хорошо понимать иностранцев… По крайней мере, так мне казалось до того, пока мы не приехали в аэропорт. Мне не доводилось бывать в них, и мои глаза не переставали поражаться огромному количеству разных людей, которые собрались в одном месте.

Гас и Эко проводили нас до Денпасара, столицы Бали, откуда отправлялся рейс. Все трое пристально смотрели на меня, ожидая, может быть, того, что я в последнюю минуту решу отступить.

Не буду вам лгать… У меня возникло искушение сбежать. Чувствовала себя поистине дерьмово, и меня охватил не только страх, но и нечто бо́льшее… Физическая боль, боль в центре самого сердца, которая давила на легкие и мешала дышать.

Прежде чем мы прошли контроль, попрощались с друзьями и достигли точки невозврата, мне пришлось попросить их остановиться.

– Мне нужно… – начала говорить я, прижимая руку к сердцу, – мне нужно присесть на минутку.

Мои друзья обеспокоенно ждали меня.

– Никки, успокойся.

– Это все тревожность, – заключил Гас.

– Это паническая атака, – возразила Эко.

– Да это просто газы, делов-то, – ответила Мэгги, решив покончить с этим. – Сделай глубокий вдох.

Что я делаю?

– Детка, все будет хорошо, давай не будем торопиться, пойдем потихоньку. Сначала пройдем проверку, а там и лучшая часть – дьюти фри! – сказала Мэгги спокойным голосом. – Можешь представить себе это?

Я попыталась сделать то, о чем она меня просила. На курсе по преодолению страха полета они тоже говорили нечто подобное: не следует думать о моменте полета, напротив, нужно спокойно воспринимать каждый шаг и каждую фазу воздушного путешествия.

Через несколько минут мне удалось успокоиться. Гас и Эко обняли нас перед очередями, чтобы пройти контроль, и я крепко прижалась к ним, находясь при этом на грани слез.

– Все будет хорошо, и с тобой все будет в порядке, – прошептала мне Эко, когда я обняла ее.

– Я обо всех позабочусь, не переживай, – пообещал Гас, когда я в восьмой раз попросила его присмотреть за собаками и Бату.

– Вы же в курсе, что вот-вот устроите революцию в Лондоне? – сказала Эко, улыбаясь и глядя на нас обеих.

Мэгги посмотрела на меня, и на ее лице появилась улыбка.

Она, несомненно, произведет революцию в жизни Нейта… Насколько могу судить, насчет нас с Алексом все было неясно. Хотя, если отбросить страх в сторону, должна сказать, что тоже испытываю определенные эмоции касательно этой поездки: я еду в город, где родился и вырос мой отец.

Там были не только мои корни, но и мой единственный живой дядя… Понятия не имею, как мне добраться до него, но, как и в случае с полетом, мне стоит подходить ко всему постепенно.

Мы немного поторчали в дьюти-фри, и стоит признать, что дольше времени там провела Мэгги, нежели я, а после выпили кофе в «Старбакс». Мне всегда нравилось фраппучино из этой франшизы, однако мне удавалось пить его только во время учебы в университете в центре Денпасара.

Шли минуты, и очередь на посадку становилась все ближе и ближе к тому моменту, когда сесть в самолет оставалось только нам.

– Дамы, вам пора проходить, иначе вы опоздаете на рейс, – в четвертый раз напомнила стюардесса, пока я сидела, зажав голову между ног и пытаясь глубоко дышать, чтобы меня не стошнило.

Я не смогу сесть в самолет. У меня ничего не выйдет.

Мне придется бросить свою беременную лучшую подругу путешествовать в одиночестве в поисках отца ее ребенка. Мне бы пришлось оставить все неизвестное из моего прошлого неразгаданным и все возможности моего будущего нераскрытыми и лишить себя возможности снова увидеть Алекса…

Алекс… вот бы он был рядом и держал меня за руку, объяснял мне все и говорил, что будет моим противоядием, как он сказал однажды, когда пытался убедить меня полететь.

Мое первое путешествие на самолете должно было быть с ним… по крайней мере, он сказал мне так, когда мы были еще слишком наивны, полагая, что наша связь продлится дольше его тридцатидневного отпуска.

– Прошу прощения, я вынуждена закрыть двери, – настаивала стюардесса.

И тогда я в отчаянии посмотрела на свою подругу.

– Мне очень жаль… – у меня выступили слезы.

Мэгги наблюдала, переводя взгляд с меня на стюардессу. Ей нужно ехать. Подруга не могла пропустить этот рейс, она потратила почти все свои сбережения, чтобы купить билеты.

– В чем дело? – услышала я мужской голос.

– Она боится летать, командир, – сказала стюардесса. О боже, даже командир вышел искать меня.

Можно ли было быть еще более жалкой?

Я снова сделала глубокий вдох, пытаясь не поддаваться панике, и тут перед моими глазами возникла пара черных туфель. Моя голова все еще была зажата у меня между ног.

– Мисс, вам нужно успокоиться, – проинструктировал он меня спокойным голосом. – Сделайте глубокий вдох вместе со мной.

Я сделала то, о чем он меня просил, вдохнула и выдохнула, набрала воздуха и выпустила его три раза подряд. Затем почувствовала, как он взял меня за руки и вернул в вертикальное положение.

Пара зеленых глаз взглянула на меня в ответ.

Я несколько раз моргнула, фокусируя взгляд, и, конечно, уставилась на единственного командира, который остановил вылет своего рейса, чтобы помочь пассажирке не сойти с ума.

– Меня зовут Эрик, – сказал он с улыбкой. – Я командир этого рейса. Как вас зовут? – спросил он меня.

– Никки, – сказала я, глядя на то, каким он был красивым.

У него были светлые волосы длиной до ушей, которые были зачесаны назад. На нем была белая рубашка, галстук и пиджак с полосатыми значками на плечах, всего я насчитала четыре полосы, и на мгновение мне удалось отвлечься от своей проблемы.

– Никки, очень красивое имя. Если не возражаешь, перейду на «ты», – сказал он, и я молча кивнула, стараясь не забывать дышать. – Ты зайдешь в этот самолет, сядешь и пристегнешься. Твоя подруга даст тебе одну таблетку успокоительного, которая, уверен, есть у нее с собой в сумочке. Затем ты закроешь глаза и попытаешься расслабиться, тебе даже удастся поспать несколько часов перед тем, как мы приземлимся в Дохе. Что скажешь?

Как легко это звучало в его устах.

– Идем со мной, давайте, – сказал он, беря меня за руку. Мэгги поспешила взять наши вещи и показала паспорта. Командир, казалось, ничуть не смутился тем, что обошел стюардессу, и даже кивнул молодой девушке, которая любезно указала мне, что мое место 60Е.

– Мэнди, проведем их в первый, – сказал он, поворачивая направо, а не налево.

Некая Мэнди непонимающе посмотрела на него.

– Есть же еще свободные места, да? – спросил Эрик.

– Да, но…

Я заметила, как он подошел к ней и шепнул на ухо: «Не хочу, чтобы у нее случилась паническая атака и она напугала остальных пассажиров, давай будем держать ее под присмотром впереди».

Мэнди кивнула, и они как ни в чем не бывало усадили нас на места в первом классе.

Мэгги позади меня буквально с ума сходила, не в силах в это поверить.

Мы сидели в кабинках, и я заметила, что здесь даже был телевизор среднего размера, одеяло, подушка такого же размера, как на моей кровати, что-то вроде тумбочки, туалетный столик и множество кнопок с правой стороны на подлокотнике сиденья.

– Устраивайтесь поудобнее и, Никки, если что-то понадобится, сообщите стюардессе, и я выйду и отвечу на любые вопросы и опасения. Все будет хорошо… – заверил он, и, взглянув на Мэгги, показал ей знак, что все будет пучком.

Это вызвало у меня улыбку.

– На следующем рейсе сделай то же самое, мне еще никогда не доводилось летать в первом классе!

Я смерила ее взглядом, и мы обе сели.

– Возьми, – сказала подруга, давая мне лоразепам, который поможет мне расслабиться и, надеюсь, уснуть на время всего полета.

Я была не из тех людей, которым нравилось принимать лекарства, на самом деле даже редко пила ибупрофен – если только не умирала от боли, но на этот раз покорно взяла таблетку, которую мне дала подруга, и, не глядя, проглотила ее.

После чего пристегнулась и закрыла глаза, пока Мэгги рядом со мной нажимала на всевозможные кнопки, включала телевизор, откидывала спинку кресла, ложилась и снова возвращалась в исходное положение…

– Офигенно. Ты в порядке? – спросила она меня, но я ничего ей не сказала, вместо ответа начала следить за своим дыханием, а потом принялась считать про себя, чтобы больше ни о чем не думать.

Таблетка начала действовать, и когда нас спросили, не хотим ли мы чего-нибудь выпить, я заказала себе бокал вина и выпила его залпом.

Если это не заставит меня уснуть, то даже не знаю, что и делать.

На радость моему психическому здоровью я отключилась, как только самолет взлетел. Я почти не застала инструктаж и даже не стала осматривать кабину первого класса.

Мои глаза закрылись, и мое внутреннее «я» крепко обняло меня, самодовольно улыбнувшись мне.

У нас получилось.

Мне удалось преодолеть свой самый большой страх.

Я открыла глаза, когда до прилета оставалось всего два часа, и это произошло только потому, что меня разбудили, чтобы дать завтрак.

Мэгги, которая была рядом со мной, улыбнулась мне.

– Как ты себя чувствуешь? – спросила она меня, и от меня не скрылось ее беспокойство.

Я почти не чувствовала движения самолета, словно мы стояли на месте.

– Мисс, что вы хотите на завтрак? Можем предложить вам яйца с колбасой и беконом, лапшу с овощами и курицей, йогурт с фруктами и мюсли с тостами.

Я заказала последний вариант и нажала кнопку, чтобы сесть, предположив, что Мэгги позаботилась о том, чтобы опустить мое сиденье так, чтобы оно приняло полностью горизонтальное положение, и еще она не забыла накрыть меня одеялом.

Как раз когда я закончила завтракать и мой поднос унесли, увидела, как открылась дверь кабины, где, по моим предположениям, находились пилоты.

Эрик провел рукой по своим волосам и, увидев, что я смотрю на него, улыбнулся мне и подошел.

– Никки, как дела? – спросил он, заодно улыбаясь и Мэгги.

– Думаю, все в порядке, – ответила я, улыбнувшись ему в ответ.

Эрик оглянулся и сел в пустую кабину рядом со мной, освободив проход между нами.

– Тебе повезло, полет проходит спокойно, – дружелюбно сказал парень.

– Даже не знаю, выдержу ли я неспокойный полет, – в ответ на мои слова Эрик снова улыбнулся.

– Просто думай, что турбулентность – это неотъемлемая часть полета и это совершенно нормально. Когда ты едешь в машине, она вибрирует и ударяется об асфальт, так? То же самое происходит и с воздухом.

– Твое объяснение звучит так просто.

– Так оно и есть… Самолет – самый безопасный вид транспорта из всех существующих.

Когда он сказал это, мне невольно вспомнились точно такие же слова Алекса.

– Куда вы направляетесь? – стало любопытно Эрику.

– В Лондон.

– Отпуск? – поинтересовался он. – Я как раз живу там, вы выбрали удачное время года, сейчас холод еще не пробирает до костей.

– Ты оттуда? – спросила я несколько удивленно, потому что не заметила у него английского акцента.

– Я австралиец, но живу там с пятнадцати лет.

Я кивнула.

Эрик снова улыбнулся и достал из кармана маленькую бумажку.

– Если захочешь что-нибудь выпить или чтобы я показал тебе город, – сказал он, протягивая ее мне, – вот мой номер. Мы могли бы хорошо провести время.

Я этого не ожидала и была немного удивлена.

– Она будет рада встретиться с тобой, – ответила за меня Марго, которая сидела рядом со мной.

Эрик придвинулся и улыбнулся ей.

– Мне пора возвращаться, – сказал он расстроенно.

Я кивнула, выдавив из себя улыбку, подобную его собственной, и он исчез за дверью кабины.

– Ты флиртовала! – выпалила Мэгги, выглядывая из-за своего сиденья, чтобы лучше меня видеть.

Я отрицательно мотнула головой.

– Просто была вежливой.

– Да, конечно. Ты ему понравилась, достаточно взглянуть на то, как он смотрел на тебя, чтобы это понять. Ты сведешь англичан с ума. Им надоели голубоглазые блондинки, и теперь они до смерти хотят длинноногих брюнеток.

Я снова покачала головой.

– Ты сумасшедшая.

– Он такой привлекательный, – продолжала настаивать моя подруга. – Не такой красивый, как твой англичанин, но тоже недалеко от него ушел.

– Нет никакого моего англичанина, – ответила я, поднося ко рту стакан с водой, который у меня остался с завтрака.

– Ты планируешь увидеться с ним? – спросила она после небольшой паузы, когда мне уже казалось, что она оставила эту тему в покое.

– С кем?

– С Алексом, с кем же еще?

Я вздохнула.

– Нет, – мой ответ был коротким.

– А почему нет? Знаю, ты все еще думаешь о нем… Ты даже спишь в его толстовке, признайся, ты наверняка не стирала ее с тех пор, как он уехал!

Это правда, и меня разозлило то, что она это заметила, мне следовало быть осторожнее, но, да, дело в том, что я действительно спала в ней, признаюсь. В ее запахе все еще оставалось что-то особенное, тот самый аромат, который мне так нравился и который, сама не понимаю почему, всегда дарил мне спокойствие и уверенность.

– Я написала ему несколько дней назад, хотела, чтобы он знал, что я буду в Лондоне.

Мэгги внимательно слушала меня.

– И что? Что он тебе сказал?

– Ничего.

– Ничего? – переспросила она меня.

Я молчала на протяжении нескольких секунд.

– Он заблокировал меня, Мэгги. Поэтому очевидно, что он уже забыл обо мне.

Моя подруга посмотрела на меня в ответ с недоверием.

– Что значит он заблокировал тебя? Ты шутишь?

– Я написала Алексу, и мои сообщения не дошли. Даже попробовала позвонить ему, но меня сразу же сбросило на голосовую почту… Если это не блокировка, то скажи что.

Мэгги молчала несколько секунд, которые показались мне вечностью. Часть меня хотела, чтобы она сказала мне, что я неправа, делая такие поспешные выводы, но подруга не стала переубеждать меня.

– Да, он заблокировал тебя, но почему?

– Я же говорила тебе… Алекс перевернул эту страницу, и я его не виню. Он написал мне, а я не ответила, прошли недели, и все остыло, это нормально для таких случаев, как наш.

– Для таких случаев, как ваш?

– Это же летняя интрижка… Назови мне хотя бы одну, что зашла дальше, чем несколько видеозвонков…

– Не мне давать тебе советы касательно поддержания отношений на расстоянии – достаточно взглянуть на то, чем закончились мои отношения с Нейтом. Конечно, не я была той, кто постоянно бросал его и возвращался каждые четыре месяца… Но я понимаю, что ты имеешь в виду.

– Я поеду с тобой в Лондон, чтобы ты смогла поговорить с Нейтом, поддержу тебя во всем и попробую встретиться со своим дядей… Мне бы хотелось пересечься с ним и поговорить… но после этого я вернусь на Бали и продолжу жить своей жизнью.

– А что ты скажешь ему, если увидишь снова?

– Алексу?

Мэгги кивнула.

– Я не держу на него зла, Мэггс, с этим парнем у меня получилось максимально приблизиться к состоянию влюбленности. С ним я лишилась девственности, и в моей памяти он навсегда останется хорошим воспоминанием, таким, каким он был… но я не собираюсь его искать и не планирую стучать в его дверь, чтобы пытаться что-то начать, потому что не хочу снова переживать за свое разбитое сердце.

– Ты выглядишь такой безмятежной… и уверенной в себе, – сказала она на одном дыхании.

Казалось бы, мне удавалось умело скрывать свои чувства, я всегда была сдержанна, но в глубине души мне было чертовски страшно. Понятия не имею, как он отреагирует, если мы встретимся снова, и не знаю, что скажу ему или что скажет он… Алекс разозлился? Поэтому он заблокировал меня? Я также понятия не имела о том, каким он был в повседневной жизни. Нельзя было забывать про то, что мы с ним встретились в определенное место и время, что было далеко от его обыденной жизни.

Мне ничего не было известно ни о семье Алекса, ни о его прошлом, вообще ничего. Мы были незнакомцами, и мне не стоит забывать об этом. Какими бы невероятными ни были эти четыре недели, какими бы чудесными ни были поцелуи, прикосновения, разговоры, закаты, ощущения, как его руки обнимали меня… на самом деле я понятия не имела, каким он был в Лондоне. Честно говоря, так боялась разочароваться, что предпочла бы больше его не видеть. Мне не хотелось запятнать прекрасные воспоминания, которые у меня о нем остались, как и питать иллюзии по поводу того, что, как мне было хорошо известно, никогда не сработает.

Конечно… мне бы и в голову никогда не пришло, что вскоре после приезда мне откроется вся правда, которую он скрывал от меня… потому что, если что-то и было у Александра Ленокса, так это секреты… Так много, что было трудно разглядеть одного и того же человека, который обещал быть противоядием от моих переживаний… Но какое значение имели мои собственные страхи, когда в конечном счете его угрожали абсолютно всему?

6
Нейт

Жизель была очень красивой… Именно с этой красоткой я отлично проводил время последние несколько недель. Мы встречались почти каждые выходные, когда я не летал, но поскольку она работала стюардессой, то мы также встречались и на работе. Не собираюсь лгать, говоря, что мы не занимались сексом как кролики в крошечной кабине самолета «Джой Фостер», но и вдаваться в подробности тоже не стану.

У меня от нее кружилась голова, и с момента моего возвращения из своего худшего путешествия в жизни я не позволял себе думать ни о чем другом. Мне оставалось лишь двигаться, словно на автомате, и отключить половину мозга, чтобы полностью сосредоточиться на главном: есть, заниматься сексом, ходить в туалет, спать, летать и устраивать вечеринки. У меня в мыслях не было места для того, чтобы делать что-то еще. Я не думал ни о человеке, чье имя начиналось на М, ни об ублюдке с аналогичной первой буквой имени.

Черт возьми, М, до чего же мне была ненавистна эта буква… Я ненавидел все, что было с ними связано, и мне было так больно думать об этом, что пришлось просто взять и выбросить их из своей головы…

Вечеринки, алкоголь, полнейшая погруженность в работу – все это помогало, и я не собирался отказываться от этого. Вот почему уже примерно десятый раз подряд задаюсь вопросом, какого черта делаю на вечеринке по случаю дня рождения матери Алекса, вместе с Жизель и моей мамой, которые шли по обе стороны от меня, вцепившись в мои руки.

Мне были ненавистны эти гребаные вечеринки, в основном потому, что на них нужно было быть трезвым, да и к тому же еще и прилично себя вести.

Дерьмо.

– Значит, ты стюардесса… – в этот момент моя мама расспрашивала блондинку рядом со мной. – Нейт не рассказывал нам о тебе.

– Мама, кажется, тебя зовет Роуз, ты же ее еще не поздравила, – перебил ее я, прежде чем бы нажил проблемы на свою голову.

Разумеется, я не говорил им о Жизель. Она была милой, и мы прекрасно проводили время вместе, но это было всего лишь развлечение. На самом деле наше совместное времяпрепровождение было скорее отвлекающим маневром, и она прекрасно знала об этом, потому что я предельно ясно дал ей понять, настолько ясно, что мы не оказались в одной постели до тех пор, пока она прямо не сказала мне, что поняла меня. Я привел ее на вечеринку, потому что должен был пойти с кем-то, и не дай бог, чтобы я появился один! Ну и, по правде говоря, она была единственной свободной девушкой, которая согласилась прийти, узнав об этом за двадцать четыре часа до мероприятия.

Моя мама повернула голову к своей подруге и извинилась перед нами, чтобы подойти к Роуз.

Я облегченно вздохнул и начал искать Алекса.

Мой друг был единственным, кто мог спасти этот вечер.

И куда только он запропастился?

С каких это пор я прихожу на день рождения его матери раньше него самого?

– Можно мне джин-тоник? – попросила меня Жизель.

Я посмотрел на нее, а затем повернулся к бару, который они установили в зале для торжества одного из самых красивых и элегантных отелей города… Разумеется, речь об отеле «Оливьери». Мои родители припасли все самое лучшее для матери моего лучшего друга, чтобы она могла отпраздновать свое шестидесятилетие здесь, и я заметил, что бар был расположен всего в трех метрах от меня.

– Смотри-ка, видишь вон там? – спросил я Жизель.

Я указал вперед, чтобы она могла увидеть.

– Это официант… Попроси его, и он обязательно подаст тебе его. А пока прошу меня извинить, – сказал я, высвобождаясь из ее хватки и отходя от остальных людей.

Мне нужен воздух.

Стоило мне выйти на улицу, как меня тут же поприветствовал портье Рамон, и я ответил на его приветствие, кивая и закуривая сигару. Выдохнув дым, заметил, как автомобиль «Тесла», который принадлежал Алексу, подъехал к воротам отеля. Он заглушил двигатель и вышел. Рамон подошел к пассажирской двери и открыл ее, выпуская рыжеволосую девушку, чей рост был не более метра двадцати.

Я остался на месте и наблюдал несколько секунд за Алексом и его дочерью так, что они меня не видели. Девочка была одета в бордовое платье с бантом, который опоясывал ее талию и ниспадал на спину. Волосы были собраны в элегантный пучок высоко на голове, а туфли-лодочки были в тон ее платью.

Мой друг был в костюме, выглядел он, как всегда, утонченно. Ему не нужно было торчать у зеркала на протяжении часа, чтобы завязать галстук или укротить гриву, дабы выглядеть прилично… Алекс выглядел элегантно от природы, типичный английский красавчик, который привлекал внимание везде, куда бы ни пошел. Всегда завидовал его врожденной манере привлекать к себе внимание окружающих, особенно девушек. Не говорю, что мне было трудно флиртовать, я довольно много это делал, и мне это даже хорошо удавалось. У меня было отличное тело, лицо и, что самое важное, хороший характер. Мне с легкостью удавалось рассмешить девушек, по крайней мере, раньше мне приходилось прикладывать некоторые усилия, чтобы они полюбили меня. С другой стороны, у Алекса был дар привлекать к себе внимание, не желая этого, и с легкостью заполучать все, что ему заблагорассудится, стоило ему только попросить об этом. Он был таким человеком, в котором никому не вздумалось бы сомневаться, таким, которого бы выбрали в качестве лидера в случае чрезвычайной ситуации или за которым без раздумий последовали, если бы мир столкнулся с атакой зомби. В общем, вы меня поняли, но самое интересное, что ему не было до всего этого никакого дела. Алексу всегда было достаточно просто появиться, чтобы тут же оказаться в центре всеобщего внимания.

Но появиться с одиннадцатилетней дочерью на глазах у всех друзей и родителей…

Черт, на следующий день Алекс окажется во всех газетах.

Я изучил девочку внимательнее. Она бегала глазами вверх и вниз, с любопытством наблюдая за всем этим, в то время как ее отец давал чаевые портье и, бьюсь об заклад, просил быть осторожным при парковке. Лилия крепко держала мобильный телефон, как будто он придавал ей смелости, которая была ей необходима, чтобы пережить следующие несколько часов…

В конце концов, ей предстоит познакомиться со своими бабушкой и дедушкой, которые буквально пару месяцев назад не знали ни сном ни духом о своей внучке.

Алекс подошел к ней, девочка подняла взгляд, и, клянусь, я увидел, как на мгновение ее рука поднялась и почти схватила руку Алекса. Он этого не заметил, но мне было видно, как она опустила руку, почти позволив себе детскую слабость.

Мне стало ее жаль.

Затем, сделав последнюю затяжку, я выбросил сигару и решил немного облегчить вечер этой девочке, а заодно и помочь своему другу, который наверняка пребывал в полном ужасе от происходящего.

Вот бы я был единственным, кто в ту ночь наблюдал за ними издалека.

7
Алекс

Момент настал, и каким бы спокойным я ни выглядел со стороны, меня охватил страх. Больше нельзя было откладывать: сейчас или никогда. Представляю, какой переполох произведет в английском высшем обществе новость о том, что у меня родилась внебрачная дочь, о которой мне ничего не было известно одиннадцать чертовых лет.

Многие бы подумали, какого хрена я творю, представляя свою дочь в такой праздничной обстановке, но при таких обстоятельствах моим родителям придется сдерживаться и избегать неуместных комментариев. Кстати, заодно было бы неплохо избежать нагоняя, которого мне совершенно не хотелось получать. Я опустил взгляд на Лилию и секунду наблюдал за ней. Она была очень милой… ну, по крайней мере, мне казалось, что она выглядела именно такой.

В конце концов, откуда мне знать, я же ее отец, не так ли? Наверное, для отца совершенно обыденно считать свою дочь красивой, или она и впрямь была такой?

Ее мама была красивой. Высокая, длинноногая девушка с почти прозрачной белой кожей и огромными голубыми глазами. Я точно помню момент, когда впервые увидел, как она заходит в университет… Она не училась там, а работала в кафетерии, но половина универа была без ума от нее.

Помню, как только взглянул на нее, сказал себе, что должен сделать ее своей. Дело было не в ее красивом теле или неряшливом пучке, который был заколот ручкой, именно ее улыбка и ямочки на щеках заставили меня мгновенно влюбиться в нее. Юношеская любовь, страстная любовь, она из тех, что затуманивает рассудок, но с течением недель теряет силу.

Я был идиотом… Злился на весь мир, потому что меня заставили поехать в Бостон, чтобы получить степень магистра, которая мне была до лампочки. Меня разлучили с моей страстью – самолетами, воздухом, адреналином, с тем, что только так мне удавалось чувствовать себя живым… и заперли в Гарварде, чтобы подготовить к жизни, которая меня не интересовала. Мы встречались около двух месяцев, и в итоге я расстался с ней, потому что не был и не хотел быть готовым к отношениям.

Знаю, что разбил ей сердце… Но в тот момент мне было плевать.

Меня тревожила мысль, что, возможно, именно холодность, с которой я ее оставил, побудила ее не говорить мне о нашей дочери… В конце концов, мы были из разных миров. Она была официанткой, а я изучал экономику в Гарварде, чтобы получить необходимые знания на тот случай, если в будущем мне придется возглавить одну из крупнейших частных авиационных компаний в мире.

Для меня это было развлечение… Для нее, полагаю, – возможность окунуться в мир, к которому, как она думала, у нее никогда не будет ключа. А может, она просто влюбилась.

Не знаю, почему мне было так трудно поверить в то, что кто-то способен влюбиться в меня. Мне всегда казалось, что девушки любят меня за то, каким я кажусь, а не за то, кем являюсь на самом деле. У меня были проблемы с доверием… У меня не получилось полностью раскрыться даже перед Никки, чтобы рассказать ей о своих демонах. Я даже не смог рассказать ей о том, что потерял брата в аварии на мотоцикле!

Наблюдая за Лилией и пристально глядя на нее – единственную девушку, которую впустил в свой дом, чтобы там жить, я почувствовал, что помимо этого дал ей ключ ко всем своим секретам. Меня охватило чувство незащищенности, мне было некомфортно, потому что быть родителем – не то, чем бы мне хотелось заниматься, и это меня раздражало.

Почему она мне не сказала?

– Наконец-то вы приехали! – воскликнул голос за моей спиной. Я повернулся, чтобы поприветствовать Нейта.

– Нейт, – мой голос прозвучал вопросительно. Не ожидал увидеть его… по крайней мере, не после удара, который нанес ему прошлой ночью.

– Не собираешься познакомить меня с моей новой племянницей? – сказал он, улыбаясь Лилии и игнорируя тон моего голоса.

– Он твой брат? – спросила Лилия, от чего мое сердце заболело, рана еще была свежа.

Нейт снова посмотрел на меня, и, судя по его взгляду, он понял, что облажался.

– Я его лучший друг… но мы любим друг друга как братья, да, Алекс? – спросил он, надеясь получить с моей стороны хоть что-то похожее на перемирие.

Я плотно сжал губы.

Все еще злился из-за Никки.

– Лилия, это Натаниэль Оливьери, – мой голос звучал спокойно.

Дочь посмотрела на моего друга и, поколебавшись с секунду, протянула руку, чтобы представиться.

– Приятно познакомиться, Натаниэль, – вежливо сказала она.

Нейт улыбнулся, пытаясь игнорировать холод, что исходил от каждой клеточки моего тела.

– Ты можешь звать меня Нейт, – сказал парень.

– А ты меня Лили, – ответила она, пожимая ему руку.

Она что, всем, кроме меня, разрешала называть ее Лили?

Я стоически принял это, но не мог отрицать, что меня это не задело.

– Пойдем внутрь, нас ждут твои бабушка и дедушка, – подбодрил ее я, поворачиваясь и заходя в один из отелей семьи Нейта.

– Мне нравится твой бант, – услышал я, как говорил Нейт Лилии, пока они оба шли за мной.

– Что случилось с твоим глазом? – поинтересовалась она, меняя тему.

Позади меня наступила тишина, но я продолжал идти в зал, где проходила вечеринка.

– Я наткнулся на очень твердую дверь… такую твердую, прямо как скала, – ответил Нейт.

Пришлось постараться, чтобы не закатить глаза.

– Как видишь, дочка, бывают моменты, когда можно быть настолько глупым, чтобы выбить себе глаз дверью, – сказал я, поворачивая направо, шум праздничной музыки тут же достиг моих ушей.

– Я как-то упала и разбила себе глаз, и это вовсе не из-за того, что я глупая, – ответила она вызывающе.

Я повернулся к Лилии.

– Конечно ты не глупая. Ты моя дочь.

Между нами троими воцарилось молчание, и оно было прервано спустя несколько секунд голосом, который мне был очень хорошо знаком.

– Я уже думала, что вы не придете, – у меня за спиной раздался голос Аманды. Моя бывшая была одета в красивое элегантное серебристое платье длиной до пола. Меня ничуть не удивило ее присутствие, моя мама старалась, чтобы мы при любой выпавшей возможности собирались вместе, и Аманда часто пользовалась этим преимуществом, но встречаться со мной два раза подряд в одни и те же выходные было уже перебором.

– Аманда, – поприветствовал ее я без лишних церемоний. – Не ожидал увидеть тебя здесь сегодня.

Она мило улыбнулась мне, подошла ко мне и поцеловала в щеку, а затем переключилась на Лилию.

– Ты, наверное, та самая девочка, о которой я так много слышала, – сказала она, приветливо обращаясь к ней.

– Привет, – поприветствовала ее Лилия, заставив себя улыбнуться.

– Вот это да! Мне нравится твое платье, оно великолепное!

– Спасибо, – искренне улыбнулась ее собеседница.

– Когда я была в твоем возрасте, моя мама хотела, чтобы я носила платья с пайетками и блестками, а мне хотелось носить платья для девочек постарше. Тебе очень повезло, что твой отец разрешил тебе надеть такое потрясающее платье.

Лилия мгновение смотрела на меня, затем опустила взгляд на свое платье, и ее улыбка стала шире.

Я позволил ей надеть платье, предназначенное для девочек постарше?

Аманда повернулась ко мне и подмигнула.

– Ты тоже очень красив, – сказала она с тонким намеком.

– Благодарю… ты прекрасна, как всегда, – ответил я, и это было правдой.

Нейт, который стоял рядом с нами, поднял руки.

– Мне сегодня никто не льстит или что вообще такое происходит? – выпалил он, притворяясь обиженным.

Лилия рассмеялась, и уголок моих губ немного приподнялся.

– Ты и так слишком сильно в это веришь, Нейт, я не собираюсь еще больше раздувать твое эго.

Нейт собирался возразить, но тут голос прервал наш разговор.

– Наконец-то вы приехали! – сказал Ричард Ленокс, пересекая зал и направляясь к нам.

Позади него выглянула моя мама, вслед за официантом с бокалами шампанского. Она поставила свой на его поднос, извинилась перед кем-то, с кем она разговаривала, подняла подол платья, чтобы не наступить на него, и подошла к нам, устремив свой взгляд на девочку, которая стояла за мной.

– О боже мой! – сказала она, приближаясь к нам и взволнованно держа руку у рта.

– С днем рождения, мама, – сказал я, стараясь, чтобы сцена не превратилась в неловкую.

– Ты, должно быть, Лилия, да? – спросил мой отец, останавливаясь напротив нее.

Лилия застенчиво кивнула.

– Ты прекрасна, – сказала моя мама, положив обе руки на щеки девочки. – Я твоя бабушка, Роуз.

Нейт обменялся взглядом со мной, и я сразу понял, что он мне сказал.

Лилия чувствовала себя неловко, она была напряжена. Достаточно было взглянуть на ее плечи и руки, опущенные по обе стороны ее тела, в ней не было никакого намерения возвращать объятие моей маме, которое, кстати, не заставило себя долго ждать.

– Мама, почему бы нам не показать Лилии, где здесь находится еда? Она мне как раз недавно сказала, что проголодалась, – вмешался я, и моя мать отпустила ее.

– Конечно, конечно, – сказала она, одновременно подзывая официанта, чтобы тот подошел. – Принесите напитки для моего сына и внучки…

– Рад, что вы смогли прийти, сын, – прокомментировал мой отец, одобрительно глядя на меня.

Я ничего не ответил, молча схватил бокал с шампанским – официант принес всем, за исключением Лилии, которая взяла стакан с апельсиновым соком, что был на одном подносе с бокалами.

– Давайте поднимем тост, – зазывал мой отец.

Внезапно весь зал, казалось, сосредоточился на нас. Музыка прекратилась, и все гости сфокусировались на том, что хотел сказать мой отец.

– Дорогие друзья, сегодня мы собрались, чтобы отпраздновать шестидесятилетие моей прекрасной и удивительной жены, Роуз. Иди сюда, милая, – позвал он мою мать, которая смущенно, но при этом радостно подошла к моему отцу. – Сегодня мы не только празднуем ее день рождения, но и приветствуем в нашей семье нашу дорогую внучку Лилию Ленокс.

Все взгляды устремились на Лилию.

Я смотрел на нее несколько секунд и только потом понял, что это было не очень хорошей идеей.

Люди аплодировали, фотограф сфотографировал нас, чтобы запечатлеть этот момент, а затем я заметил, как все начали разговаривать и косо смотреть на меня.

– Лилия, что бы тебе хотелось поесть? – спросила моя мать, снова переводя внимание на внучку.

– Ничего, – ответила моя дочь, крепко прижимая мобильный к груди.

– Тебе нужно перекусить, – начала настаивать она.

– Мама… – я попытался остановить ее, однако она прервала меня.

– Ты не представляешь, как мы счастливы, что познакомились с тобой. Нам очень жаль, что мы упустили одиннадцать лет твоей жизни, но я хочу, чтобы ты знала, что у тебя здесь есть бабушка, если тебе что-то понадобится.

– И дедушка, – добавил мой отец, распыляясь от гордости. – Я буду для тебя лучшим дедушкой в мире, малышка.

Я собрался открыть рот, но Лилия меня опередила.

– У меня уже есть дедушка… и он действительно лучший дедушка в мире, – сказала она и выбежала из зала.

Дерьмо.

– Что я такого сказал? – спросил отец, недоуменно глядя на меня.

– Ох, бедняжка! – воскликнула Аманда, устремив взгляд туда, куда решила улизнуть моя дочь.

Я сжал переносицу двумя пальцами и дышал, чтобы окончательно не выйти из себя.

– Она скучает по своему дедушке, папа, – сказал я, обращаясь к ним обоим. – Вы не должны забывать о том, что мы для нее чужие, мы не можем заставить ее чувствовать то, чего она не чувствует…

– Но мы ведь ее семья! – возмущенно сказала моя мать.

– И со временем она это примет, а пока вам лучше предоставить ей немного личного пространства. Вот почему мне не хотелось приводить ее, мама. Она не готова, она не готова ни к чему из этого, – воскликнул я, оглядываясь по сторонам.

Люди уже вернулись к своим разговорам, и только отдельные сплетники, возможно, прислушивались к нашей небольшой перепалке.

– Ты не собираешься пойти на ее поиски? – спросил мой отец, не сводя глаз с того места, где исчезла моя дочь.

Я глубоко вздохнул.

– Сейчас вернусь, – обратился ко всем.

– Я с тобой, – сказал Нейт, становясь рядом со мной, и мы оба отправились на поиски обиженной девочки. Аманда осталась разговаривать с моими родителями.

– Тебе не обязательно идти, – сказал я сухо. Мне не хотелось находиться в его компании, на самом деле мне хотелось побыть одному.

– Понимаю, ты злишься, – сказал Нейт, совершенно не прислушавшись к моему намеку. – Извини за Никки, но я сделал это ради тебя, ты заставил меня волноваться за тебя… С тех пор, как мы приехали, ты замкнулся в себе намного сильнее, чем прежде, и мне не хотелось, чтобы ты цеплялся за кого-то, кто вообще никак не сможет тебе помочь.

Я остановился и повернулся к нему.

– Ты будешь читать мне лекцию о неуместных чувствах, Нейт?

– Я просто пытаюсь…

– Перестань пытаться. Прекрати все попытки, черт возьми! – вскрикнул я, повышая голос. – Я ответственный человек и сделал все, что должен был, чтобы выполнить свой долг. Чтобы выполнить свой долг как сына, выполнить свой проклятый долг как отца, я возглавил компанию… Отказался от работы, даже не представляя, когда полечу снова! У меня есть одиннадцатилетняя дочь, которая не желает меня видеть, и, честно говоря, я тоже не особо горю желанием видеть ее! Но вот он я здесь, знакомлю ее со своей семьей, покупаю все, что ей нужно, даю ей лучшее образование, которое только можно получить. И что толку?

Я сделал паузу и посмотрел на него, друг явно был не в своей тарелке.

– Тебе не следовало вмешиваться в мои отношения с Никки! Она – сугубо мое личное дело! Оставь мне хотя бы это! Это наше с ней дело, даже если оно закончено, даже если она не смогла ответить мне ни на одно гребаное сообщение, чтобы сказать, что больше ни черта не хочет слышать обо мне! И если мне хочется побыть в плохом настроении, позволь мне быть в плохом настроении, потому что это все, что у меня осталось! Только мои гребаные чувства!

Нейт молчал, и тут я увидел, как Лилия появилась из-за спины моего друга.

Ее лицо было залито слезами. Вот же черт.

– Мы можем уже идти? – спросила она, шмыгая носом.

Нейт повернулся к ней, ничего не сказав.

– Да, идем, – сказал я, подходя ближе.

Мы оставили Нейта позади и направились к двери.

Мои родители не видели, как мы выходили, и когда я попросил машину и мы сели в нее, мне пришлось несколько раз глубоко вздохнуть, чтобы успокоиться.

Мы молча доехали до дома, и, когда я припарковался перед входом, Лилия наконец заговорила.

– Ты можешь отвезти меня завтра в школу пораньше, – сказала она, открывая дверцу машины и выходя.

Я просидел там какое-то время, понимая, что отец из меня – дерьмовый, и, что хуже всего… у меня не было сил на что-то бо́льшее.

8
Никки

Мы прибыли в Лондон в дождливый понедельник, пролетев еще восемь часов в экономе. На том рейсе не было ни одного симпатичного Эрика, который бы потрудился узнать, все ли у меня в порядке, не говоря уже о том, чтобы пропустить нас в первый класс. На это я тоже не рассчитывала.

Должна признаться, второй полет прошел проще, поскольку первый мне уже удалось преодолеть. Да, мне нужно было принять лекарства, но, по крайней мере, у меня не было панической атаки перед посадкой. На этот раз у меня получилось сесть в самолет, как все остальные пассажиры, и, прежде чем успела опомниться, мы уже летели над Европой в направлении страны, окруженной водой и по совместительству той, в которой родился мой отец.

Я почувствовала покалывание в животе, когда мы наконец приземлились. Если быть честной с самой собой, то это было вовсе не потому, что мне удалось преодолеть свой страх, равно как и не потому, что мне хотелось вернуться туда, где, несомненно, был мой дом, если бы мои родители еще были живы. Головокружение было вызвано не этим, а осознанием того, что мы с Алексом снова оказались в одной стране, в одном городе, а не в более десятков тысяч километров друг от друга, разделенные несколькими океанами.

Я ничего не говорила Мэгги об этом, потому что не собиралась признаваться вслух во всем, что скрывала от мира: в том, что была влюблена в Алекса Ленокса и мое сердце кровью обливалось из-за того, как сильно соскучилась по нему.

Понятия не имею, что буду делать, если увижу его снова, даже не знаю, приведет ли судьба нас к встрече, но мое подсознание уже начало представлять разные сценарии, в которых мы пересекались. Во всех наше воссоединение было прекрасным и особенным, прямо как наши отношения в течение тех четырех недель.

Мне невольно вспомнилось ощущение его рук, что расстегивали мое бикини, прикосновение его пальцев, которые скользили по краям моих трусиков, чтобы постепенно подняться, лаская мои ноги… Каждый раз, когда Алекс прикасался ко мне, он делал это с преданностью и восхищением.

Я запечатлела в своей памяти каждый раз, когда мы целовались, каждый раз, когда засыпала в его объятиях, когда его пальцы гладили мои волосы, каждый раз, когда в последние недели он будил меня своим ртом у меня между ног, а его руки на моих бедрах заставляли меня не двигаться с места, позволяя ему делать с моим телом все, что ему больше всего хотелось, без каких-либо пререканий и возражений с моей стороны, поскольку каждая его ласка была моим истинным наслаждением.

Я совсем не забыла его и даже была напугана тем, насколько сильными были мои чувства к нему. Знаю, он не может быть моим, как и то, что у нас не может быть отношений, но, несмотря на осознание всего этого, мой мозг уже начал считать дни до нашей новой встречи.

– А вот и он, – сказала моя подруга, указывая на огромную группу людей, которые ждали, когда их родственники и друзья выйдут из дверей аэропорта.

– Кто?

– Тот, что в зеленой шапке.

Затем я увидела его.

Высокий, стройный и эффектный парень в зеленой шерстяной шапке поднял руку, чтобы мы его увидели… Вернее, чтобы Мэгги его увидела.

Я предположила, что это ее друг, которого она попросила подвезти нас, на самом же деле мы собирались остаться у него дома.

– Идем, – сказала моя подруга, толкая тележку, на которую мы положили свои чемоданы.

– Давай повезу, Мэгги, – предложила я, опасаясь, как бы она не предприняла ненужных усилий.

Порой казалось, что Мэгги забывала о том, что беременна.

Марго крепко обняла этого парня, когда они встретились.

– Рад тебя видеть, Мэггс, – сказал он, и от меня не скрылось то, как он на нее смотрел.

По словам Мэгги, Чэд был парнем, с которым у нее был роман на острове несколько лет назад. Интрижка, которая вылилась в дружбу на расстоянии, они поддерживали ее по сей день, однако, наблюдая за тем, как этот Чэд смотрел на мою подругу, я поняла, что от дружбы здесь было мало, по крайней мере с его стороны.

– Это моя подруга Никки, – представила меня Мэгги, как только они отстранились друг от друга.

У него были красивые карие глаза, «добрые» – первое, о чем мне подумалось.

– Приятно познакомиться, – поздоровалась я, протягивая ему руку.

– Взаимно, – ответил он на мое приветствие. – Метро там, идем.

Продолжить чтение

10000 миль, чтобы найти тебя

Пролог

1Никки

2Алекс

3Никки

4Алекс

5Никки

6Нейт

7Алекс

8Никки

1
Никки

2
Алекс

3
Никки

4
Алекс

5
Никки

6
Нейт

7
Алекс

8
Никки