Белый шум

ПРОЛОГ

Эта война была не такой, какой показывали ее нам в западном кино и книгах. Ядерные ракеты не обрушилисьна землю внезапно – мир катился в бездну медленно, шаг за шагом. Иготов поспорить, были даже те, кто мог с точностью до минуты определить начало конца.

В конце–концов, даже самые уважаемые аналитики в те минуты находились на фронте. На фронте, что трещал по швам. Кто бы мог подумать, что новаямировая война начнётся не с нападения извне, а с внутренних разборок?

Всё началось с бунта частных армий. ЧВК, которые годами выполняли грязную работу по приказу Кремля, вдруг неожиданно развернули оружие против своих бывших хозяев. За ними стояли олигархи, привыкшие править из тени. Долгие годы они делили с властью деньги, влияние и территории, но в какой–то момент решили, что Кремль им больше не нужен. Они думали, что могут убрать старую элиту и взять управление страной в свои руки.

Конечно, российская армиядолжна была быстро сломить этих зарвавшихся псов. Но когда пришло время бить наотмашь, оказалось, что ударить некому.Российское государство давно переживалозастой: президент бессменно правил страной уже больше тридцатилет, и такой расклад устраивал далеко не всех. Часть элиты решила, что мятежники – это не угроза, а шанс избавиться от старого режима и занять его место.

Колонны военной техники останавливались прямо на марше, генералы получали противоречивыеприказы, военные склады внезапно пустели, а оружие, боеприпасы и техника оказались в руках мятежников. Страну охватил пожар гражданской войны, начался парад суверенитетов. Одно за другимвозникали новые квази–государства, возглавляемые олигархами и их ручными армиями. Формально – независимые, на деле – частные вотчины с собственными законами. Однако, реальная власть все еще оставалась в руках президента, по телевизору звучали слова, которые раньше казались анахронизмом: «чистка», «расстрел», «враг народа».

Заручившись поддержкой ФСБ, Росгвардии и оставшихся верными генералов, Кремль развернул репрессивную машину на полную мощь. Предателей уничтожали, разбежавшиеся части армии собирали заново. Пожар удалось остановить, армия начала громить силы ЧВК, возвращая контроль над отколовшимися регионами. Но было слишком поздно.

Страны НАТО, прикрываясь правом на самоопределение, осудили действия российских властей, назвав их"терроромпротив освободившихся народов" и потребовавсесть за стол переговоров с "законными представителями новых государств". Страны Балтии, Украина и Казахстан в западной прессе объявляются буферной зоной, туда вводится контингент НАТО, а Российским войскам ставится жесткоеусловие —не приближаться к границам. Дальше помню обрывками. 2026 год. Американские танки пересекают границу в нескольких местах, а из официальных источников поступают сообщения о "начале борьбы за демократию в России". Ослабленная гражданской войной страна объявляет мобилизацию, военные комиссариаты ломятся от количества добровольцев. Я был среди них.

АверинДмитрий Юрьевич. 1991года рождения. Инженерпо образованию. Кредитный автомобиль. Квартира в спальном районе Москвы. Жена. Любимая дочка. Совсем недавно они отмечали ее одиннадцатый день рождения.

На долгие годы мне пришлось забыть об этом. Я помню, как вошёл в квартиру. Помню как обнял жену. Помню как попрощался с дочкой. Но лиц их не помню. Война стирает память, оставляя только ужас.

Я помню ужас первых дней, когда врага, ценой страшных потерь, удалось остановить на границе. Фронт встал.Окопные линии тянулись на сотни километров, но противник не пытался прорвать их. Я помню ужас в голосах командиров, когда пошли первые слухи. Американцы готовят нечто новое. Не ракеты, не танки. Что–то другое. Что-то, чего мы никогда не видели. Это было начало новой фазы конфликта – биологической войны. Я помню ужас первойвспышки"американской чумы". Мы не понимали, что это. Люди умирали быстро –за два, максимум три дня. Чёрные пятна на коже, лёгкие, разъеденные изнутри, жар, при котором человек просто заживо варился в своём теле. Ни один из наших врачей не знал, как это остановить. Через неделю болели уже тысячи. Через две –города пустели без всяких боёв. Я слышалужас в словах растерянного радиста «фронт рухнул». Тогда стало ясно –американцев уже не остановить.Я виделужас в глазах мальчишки, которого вместе со мной закрыли в вагоне, отправляя нас в резерв под Ржев. Последний рубеж перед столицей.Я помню ужас последнего дня, когда ставкой было принято решение о запуске ядерных ракет. Я помнюогненный смерч вдали, по направлению «На Москву». Там где был мой дом. Там, где была моя семья. Семья, лиц которой я не помню.

Война кончилась, и войска НАТО отступили. То ли ужаснувшись последствиями, то ли испугавшись радиации и биологического заражения. Возможно они просто получили приказ прекратить боевые действия –воевать больше не с кем и не за что. А может и приказы отдавать было некому –никто же не знает, куда там прилетели наши ракеты…

Мы думали, что худшее позади. Мы ошибались. Болезнь не ушла вместе с солдатами НАТО. Она осталась в трупах, в воде, в воздухе. Теперь не было фронтов, не было армий –только зоны заражения, где смерть ждала каждого, кто заходил слишком далеко. Мужики, что по-крепче, сбивались в группы, ставя себе задачу обеспечить безопасное существование для гражданского населения на разорённой земле –стариков, женщин, детей. В первую очередь нужно было избавляться от последствий войны. Трупы, раздувшиеся от чумы. Районы, где воздух сам по себе убивал за пару дней. Дома, где за запертыми дверями оставались целые семьи, умершие ещё год назад. Так появились ликвидаторы –те, кто взял на себя эту тяжёлую ношу.

Когда я был маленький, нас пугали, что если будем плохо учиться в школе, то будем убирать дворы. Тогда это казалось позором, а сейчас –суровая необходимость. Иронично.

Глава 1 ПРИЗРАК

ГЛАВА 1

ПРИЗРАК

– Ух ты черт, какая вонь! – раздался мужской голос откуда–то сверху. – Дим Юрич, тут наших еще точно не было.

Дмитрий поднял глаза с кучи скарба в углу лестничной клетки. Сквозь запотевшие линзы противогаза он разглядел ещё один лестничный пролёт. Воздух здесь, в общем-то, был чистым, но привычка – вторая натура. Люди давно ходили без защиты, но на вылазках ликвидаторыне могли себе этого позволить – слишком часто приходилось лезть туда, куда никто не суётся.

Вверху темнел проем открытой двери. Оперевшись рукамина одно колено ликвидаторподнялся и двинулся вверх по лестнице к квартире. Зайдя вовнутрь и повернув на право к кухне, он увидел Степана, облокотившегосяна старый пожелтевшийхолодильник. Молодой парень, лет на двадцатьмладше Дмитрия, крепкого телосложения, смотрел на полуразложившийся труп.

Тело лежало в неестественной позе, словно человек пытался встать, но силы покинули его в последний момент. Рядом валялся граненый стакан, как немой свидетель последней попытки утолить жажду перед смертью. Запах разложения смешивался с затхлым воздухом квартиры, создавая удушливую атмосферу, от которой хотелось поскорее уйти.

– Чёрт… Дим Юрич, как он вообще ещё тут? – Степанпоморщился, глядя на труп. – Пять летпрошло, а лежит, как вчера помер.

– Это носитель, Стёпа, – спокойно сказал Дмитрий. Противогаз придавал его голосу еще больше механического холода.

– Ужасная смерть. – продолжил он. – Американская чума. Мутировавшая бубонка,замешанная на формальдегиде и цинке.Цинк замедляет разложение, а формальдегид консервирует телотак, что ономожетлежать годами. Даже после смерти они несут болезнь в себе. Не снимай маску. Тело трогать только в перчатках.

Дмитрий выпрямился и подошёл к окну. В грязном стекле проступило его отражение. Тёмный силуэт. Старый военный плащ, серый шерстяной свитер, грязные джинсы. Темные волосы, короткие, насолдатский манер, уже с проседью. Пустые линзы противогаза смотрели на него. Когда-то у него были глаза. Голубые, живые. Теперь остался толькохолодный стеклянныйблеск. Он провёл рукой по линзе, стирая влагу. Линза осталась пустой.

Противогаз мешал разглядеть детали, но он всё равно прищурился, вглядываясь в даль. Город был мёртв. Пустые улицы. Разбитые окна. Машины, брошенные посреди дорог. Тишина, от которой звенело в ушах. Но там, дальше, за рекой, жизнь теплилась. В пригородах дымились костры. Кто-то копошился на крыше, чиня прохудившуюся кровлю, а на разбитом асфальте дети гоняли мяч. Опасных находок становилось всё меньше. Люди начинали возвращаться,пока ещё боязливо, пока ещё не сюда.

– Выносим? – спросил молодой ликвидатору своего напарника.

Дмитрий остановил его жестом. —Погоди, он уже никуда не убежит. Давай повнимательнее тут осмотримся, если тут есть такой… – кивнув в сторону несчастного проговорил Дмитрий. – Значит могут быть идругие.

Он огляделся.

–Да и пошарить тут не мешало бы, квартира нетронутая стояла, может, найдется медицина какая или припасы.

– Принято, Дим Юрич, я тогда его запакую пока, а Вы комнату осмотрите.

Дмитрий молча кивнул и шагнул обратнов коридор, аккуратно проверил санузел, затемсделал еще шаг в единственную комнату. Вдоль стены стояла старая венгерская стенка, прямо напротив двери расположился диван с небрежно расстеленным бельем, позади него был подоконник со скорчившимися цветами и распахнутым настежь окном, рядом с ним стоял рассохшийся от влаги старый советский шкаф, а с потолка по стенам ползла плесень. Пробежавшись глазами вдоль стеклянных дверок стенки онзаметил кое–что ценное – коричневая резиновая сумка с красным крестом в белом круге – аптечка. Открыв дверцу, Дмитрий взял аптечку и проверил наполнение.

–Вата, бинты, анальгин, активированный уголь, йод… Холера, бутылек пустой. – он вздохнул. —Не густо…

Сунув аптечку в вещмешокон принялся осматривать ящики. В первом – стопка старых фотографий, пожелтевшие открытки. Второй – какие–то тряпки, никому не нужный хлам.

Третий ящик. Дмитрий потянулся, заглянул внутрь – и замер. Батарейки. Новые. Запакованные. Они полетели в вещмешок – туда же, где уже лежали найденная ранее аптечка, фонарик, радиоприемник, счетчик гейгераи пара банок консервов. Еще один ящик. Документы… Паспорт.

– Хушвактов Шодмонбек Илхомбек оглы. Тьфу ты, язык сломаешь.

Паспорт тоже отправился в вещмешок.

– Тут больше ничего ценного, только старые тряпки и плесень. – крикнул он. – Что у тебя там?

– Я закончил! Можем спускать нашего клиента вниз и на могильник.

Дмитрий прошел в коридор, куда Степан уже приволок черный мешок, крепко обмотанный шпагатом. Ликвидаторы еще раз окинули взглядом помещение, чтобы убедится, что ничего не упустили из виду, затем Дмитрий достал из кармана кусок мелка и пометил белым крестом входную дверь.

– Здесь закончили, давай, потащили его вниз. – снескрываемым чувством облегчения сказал Дмитрий.

Они быстро преодолели пять безжизненных этажейи вышли на улицу, аккуратно опустили труп на землю иоблокотились о кирпичную стену, чтобы перевести дух.

– Фу, ну и вонь там стояла.

Степандернул рукой к противогазу.

– Наконец–то свежий воздух… Закурить охота! Дим Юрич, у вас огонькане най…

Разряд боли в руках. Дмитрий ударил его резко, но не со всей силы.

– Не трогай маску, дурак. – непривычно эмоционально прорычал Дмитрий.

– Или ты с ним… – Он легонько пнул мешок с чумным трупом. – Решил лично познакомиться?

– Дим Юрич, я это… Не подумал… – виновато пробормотал Степан.

– В следующий раз думай, если легкие свои высратьне хочешь. Хорош отдыхать, двинули, поднимай носилки. Пойдем напрямки, через мертвый город, чтоб в людные места эту заразу не тащить…

Дмитрий помог Степану закинуть труп на плечо и они двинулись глубже в город, на заброшенные территории. Здесь ликвидаторы еще не работали, битый кирпич вперемешку со стеклом, импровизированные баррикады, кое–где даже скелеты, все в касках.

– Дим Юрич, а чёсюда не ходим? Вон, работы непочатый край! – Воскликнул Степан. – Да и добра, поди, полно!

– И до сюда доберемся, наша задача – не таскать барахло, а делать территорию безопасной. Если каждый будет по улицам скелеты собирать, кто таких, как он… – он кивнул на труп – будет выносить?

Степан молчал.

– А если какая баба с ребёнком решит туда заглянуть, пока ты "добро" ищешь?

Степан сжал губы.

– Всему своё время, – спокойно сказал Дмитрий. – Пойдём, тут срежем. Двор проходной.

Они шагнули в колодезную арку.Перед ними раскинулся широкий двор. На дальнем конце колодца, напротив них, виднелась такая же арка, за ней зеленел парк.

– Пройдем этот двор и считай пришли.– Произнес Дмитрий. Я сообщу по рации, чтоб на могильнике готовили прием.

Дмитрий достал из нагрудного кармана рацию, щелкнул тумблером, из динамика полилось теплое шипение эфира – белый шум. Пальцы машинально выставили нужную частоту и нажали накнопку – шипение оборвалось.

– Стикс, говорит восьмой отряд, выходите на связь.

– Восьмой, прием.Это Стикс, Седов слушает.

– У нас восьмисотый¹, несем к вам. Прием.

– Понял вас, восьмой, выберем вам яму поглубже, жду с нетерпением. Конец связи.

– Конец связи.

Дмитрий снова щелкнул тумблером, рация замолчала.

Пройдя еще одну арку ликвидаторы вошли в парк. Природа медленностираласледы человека, как паразита из организма. Сквозь трещины в асфальтовых дорожках пробивалась трава, лавочки начинали гнить и покрылись мхом, а по металлической оградке вилась лоза. На ветру протяжно скрипели качели.

– Прям как в сказке…– пробормотал Степан, не отрывая взгляда от заросшего парка. – Только страшной.

Дмитрий промолчал.

Они шагали по растрескавшемуся асфальту, труп на плечах молодого ликвидатора казался нелепым контрастом к пробуждающейся природе. Где-то среди зарослей чирикнула птица.

– Дим Юрич… – вдруг выдавил Степан. – Ты ведь помнишь, как тут было?

Он огляделся, словно пытаясь представить, как выглядел парк до войны.

– Как оно? До всего этого?

Дмитрий задержал шаг. Ржев был мёртв. Стены стояли, деревья росли, но город был мёртв. Там, где раньше шумели проспекты, смеялись дети – теперьтолько вой ветра и редкое пение птиц.

– Никак, Стёпа.– Он двинулся дальше. – Так, как было –уже никогда не будет. И нечего об этом говорить.

Степан ничего не ответил. Он все и так понял.

Они шагали по заросшим аллеям. Наконец, из-за угла показалась ограда кладбища. Там, метрах в десяти стоял силуэт –их уже встречал могильщик.

– Седов. – крякнул Степан, сглотнув ком в горле. —Жуткий тип. Молва ходит, что он душу Диаволу продал!

– Брехня, – Дмитрий излучал спокойствие. – Петр Андреевич персонаж хоть и своеобразный, но если он что и продал Дьяволу, то это рассудок. Опять без маски, прямо на могильнике.

Подойдя ближе стало видно, что Петр Андреевич смаковал во рту бычок от сигары. Он был не слишком высокого роста, одет в шерстянойсвитер, брюки–карго цвета хаки и черные, вычищенные до блеска берцы. На поясе висел самодельный респиратор. Скорее для вида, чем для реальной защиты. Дмитрий и правда ни разу не видел его на лице Седова. Никогда не видел на неми противогаза.

«Может иммунитет? – мелькнуло в голове. – А может и впрямь, сама Смерть не хотела с ним связываться.»

Седовзатянулся и в дыме проступило лицо, будто высеченное из камня временем. Лысина, острые скулы, впалые щеки, гладко выбритое лицо, отдающее синевой, мутные серые глаза. Ему могли дать и сорок, и пятьдесят, и шестьдесят – такие люди не стареют. Они просто медленнопревращаются в памятники самим себе. Его возраст выдавалолишь сереброна висках.

– Ну чего вы там телитесь, слоники? – лениво бросил Седов. – Жмур тяжёлый попался? Или, Стёпка, ты ещё не научился мужика на плечо закидывать? Как ты тогда бабу держать будешь, если тебе дохляка унести тяжело?

Степан скрипнул зубами, но промолчал.

– Ну здравствуй, Андреич, – сравнявшись с ним, кивнул ему Дмитрий, не сбавляя шага —Без маски стоишь, да? Гляжу, тоже к Степану на плечо захотел?

Седов посмотрел на него с лёгкой усмешкой.

– Аверин, ты знаешь, на этой земле есть мёртвые иесть живые.– он стряхнул пепел прямо на могильник. – А есть я.

Степан нервно осмотрелся, было видно, что ему не по себе.

– Куда труп то? – желая поскорее уйти протараторил он.

– А что, надоело с ним обниматься? А он мне говорил, что ты ему нравишься. – с ехидной улыбкой выдал Седов. Было видно – ему нравилось нагонять жути на парня. – Неси его к девятой линейке, там яма глубокая, туда и кидай.

Степан, желая поскорее покинуть это место и избавиться от компании Седова, быстрым шагом отправился искать яму. Дмитрий было пошел за ним, но могильщик остановил его, схватив за плечо.

– А ты, Аверин, погоди пока, догоним, перетереть надо. Дело есть.

Дмитрий повернулся к нему, в карих, почти черных глазах у могильщика горел холодный огонь.

– Вы тут как крысы лазите, небось уже слухи слышали? – тихо, почти дружеским тоном сказал Седов. – Говорят,схрон тут где–тоесть довоенный, нетронутый,штаб там был наших.

Дмитрий сложил руки на груди и покачал головой:

– Мало ли, что болтают, Андреич. Людям жить страшно –вот и сочиняют сказки.

– Аверин, если–бы я знал, что это мужичьё свои влажные фантазии проецирует –ясвою жопу со стула в сторожке не поднял бы. Знаю я, кажись, где он, штаб этот. Но один я туда не полезу, мало–ли кто или что там за это время завелось. Вас с собой возьму, из соображений безопасности. Ты отвлечешься, да и для молодого –опыт.

– Ты же знаешь, мы ликвидаторы, наше дело – дома и дворы от всякого дерьма чистить, а не по заброшкам мародерить. – вздохнул Дмитрий.

– Да ладно тебе… – Седов усмехнулся и хлопнул его по плечу. – Вы свое дело на сегодня сделали, все равно ведь в лагерь сейчас пойдешь на диване пузыри из жопы пускать .

Он чуть подался вперёд, голос стал ниже:

– А так, полезное дело сделаем, разведаем, так сказать обстановку, а что найдем – по справедливости поделим.

Дмитрий отстранился облокотившисьспиной о сторожку.

– Справедливость, она у всех разная.

На секунду лицо Седова будто дёрнулось. Не резко, не угрожающе – скорее, как у человека, который обнаружил в супе муху, он затянулся, а затем сказал:

– Аверин, ты человек уважаемый. Ровный. Я таких не обижаю.– Он изобразил на лице фальшивую улыбку. – Всё будет как надо. Что посчитаешь нужным – то себе и оставишь. – Он протянул руку.

Дмитрий взглянул в глаза Седову, задержал взгляд на мгновение.Затем медленно стянул одну перчатку.Подал руку в ответ. Задержал рукопожатие на долю секунды. Кожа Седова была грубой, замозоленной… и холодной, как у мертвеца.

– Идёт.

Он отклонился от сторожки и направился к Степану. Могильщик докурил остаток бычка и медленным шагом последовал за ним.

Степан стоял у могилы, труп уже был в земле.

– Ну, Стёпка, уложил моего нового друга спать? – бросилСедов, проходя мимо.

У Степана по спине пробежал могильный холод. Он отвёл взгляд, передёрнул плечами, словно стряхивая с себя что-то.

Дмитрий вытащил из вещмешка паспорт:

– Петр Андреич, в квартире этого бедолаги документы нашлись, оформи как положено, в журнал запиши. Причина смерти – чума.

Седов взял паспорт, ухмыльнулся:

– Конечно. Все сделаем влучшем виде. – И в ту же секунду паспорт медленно полетелв яму.

– Ох, прости мою неловкость, руки уже не те.

Он бросил взгляд на Степана:

– Ну? Чего встал? Метнись-ка в ямку, за документами.

Степан посмотрел на него исподлобья. Губы сжались в тонкую полоску.

– Не полезешь?– Седов развёл руками. – Ну вот, Аверин, видишь? Придётся так закапывать. – он изобразил на лице опечаленность этим фактом.

Дмитрий тяжело вздохнул, ему тоже тяжело давалось общество могильщика, он начинал раздражать.

– Стёпа, у нас немного меняются планы, перед возвращением в лагерь нам нужно заглянуть еще в одно место, с Петром Андреевичем.

Степан стиснул зубы, казалось, каждая минута в обществе Седова длилась для него вечность.

– Ну чего, так и будем тут сиськи друг-другу мять или выберем для этого более гламурное место? – с нотками раздражения в голосе бросил Седов, он торопился, было видно –тот штабуже долго не дает ему покоя.

– Ну, Андреич, где этот твой схрон находится?

– А тут не далеко. Сейчас могильничек обогнем, выйдем к лесополосе, там церквушка кладбищенская стоит, я эти места излазил, так сказать, по работе. Дверка там есть интересная, железная, нетронутая. Готовы?

Дмитрий задумался на секунду, пробежался по полочкам мыслей, переглянулся со Степаном, тот ему кивнул.

– Готовы.

– Тогда обождите секунду, инструмент возьму.

Седов в несколько прыжков преодолел девять линеек могил, сиганул через оградку и скрылся в сторожке. Через минуту он вышел, на плече у него весел автомат Калашникова, в смазке. Вороненая сталь блестела на солнце. На поясе висела граната.

– Двинули. – сказал Седов и не дожидаясь своих спутников пошел вдоль ограды могильника. Каждый шаг его тяжелых сапог отпечатывал след на земле.

Дмитрий, пожав плечами, последовал за ним.

Под ногами скрипели перегнившие листья, выглянувшие из-под сошедшего снега. Дмитрий машинально бросил взгляд направо –через ограду виднелись могилы. Лес памятников. Кресты, гранитные надгробия, выбивающиеся из земли на разном уровне, словно в какой-то странной шахматной партии. У каждого из них –своё имя, своя история. Мёртвые, которым выпала честь умереть довойны. Вспомнился чумной могильник. Ямы, куда тела сбрасывали, как мусор. Никаких имён, никаких историй.

Он снял противогаз, в ноздри ударил запах сырой земли, гнилых листьев, первых робких цветов ранней весны. Тяжёлый, но живой запах.

Степан, поколебавшись секунду, тоже стянул маску.

Через ряды памятников выглядывало белое здание – кладбищенская церковь. Золотой купол отражал солнечный свет, отбрасывая на землю дрожащие блики.

– Ну что, Стёпка, платок взял? – снова съехидничал Седов.

Степан промолчал.

Подойдя ближе, они увидели, что церковь покрыта шрамами войны. Выбитые окна, чёрные пятна копоти, расколотый на две части колокол, обрушившийся прямо на крыльцо перед ними. На стенах – выбоины от пуль, а в самой высокой части – зияющая дыра от снаряда.

Степан перекрестился.

– Так куда мы идем?

– Видишь следы от снарядов? – Дмитрий описал пальцем круг в воздухе в направлении церкви. – Колокольня – одна из самых высоких точек в городе. Тут был штаб наших.

Седов в два прыжка забрался на крыльцо, ловко обошел обломки колокола и скрылся внутри церкви.

Чуть помедлив, Дмитрий и Степан тоже взобрались на крыльцо. Перешагнув через осыпавшийся порог перед ними предстала зала. Запах пыли, плесени, высохшего воска. Застывшие на стенах лики святых смотрели на вошедших с выцветших икон. Солнечный свет пробивался сквозь разбитые витражи, рассыпаясь по полу разноцветными пятнами.

Седов уже стоял возле дверей Алтаря, разглядывая узоры на резных деревянных дверях.

Он толкнул створку. Дверь с глухим скрипом поддалась, выпуская затхлый запах. Внутри было темно.– Говорят, Бог есть, – Седов скучающе провёл пальцами по двери. – Говорят: «Душа наша уповает на Господа: Он – помощь наша и защита наша».

– Иронично. Если Бог и был, то тоже умер. Иначе как он мог допустить такое в своём храме?

Дмитрий и Степан прошли через залу к дверям Алтаря. Под ногами хрустело стекло разбитых витражей. Степан огляделся по сторонам. Его взгляд приковал образ Божьей Матери, едва видимый в тусклом свете. Лик её был искажён временем и войной, глаза полны скорби и пустоты, а ореол, когда-то сиявший золотом, теперь тускло блескал среди пепла разрушенной церкви. Не отводя взгляда от образа он пробормотал:

– Бог отвернулся от нас, потому что люди начали истреблять друг-друга.

– Если он отвернулся из-за такого пустяка, то теперь вряд-ли когда-нибудь обернется обратно. – ухмыльнулся Седов и шагнул внутрь помещения Алтаря. Дмитрий и Степан последовали за ним.

Алтарь, подобно зале, был наполнен тишиной. Золотые покрытия и драгоценные резные элементы, когда-то сверкавшие в свете свечей, теперь были покрыты чёрным налётом, оставшимся от снарядных взрывов. Сами свечи больше напоминали желтые кости, опаленные бедствием. В дальнем углу, в стене, виднелся проход со ступенями вниз.

– Туда, в церковные катакомбы. – указал пальцем Седов. Даже он на мгновенье посерьезнел.

Спустившись по заросшим паутиной ступеням они оказались в темном коридоре, воздух был затхлым, в воздухе витало что-то жуткое. В пяти метрах от них темнела зеленая стальная дверь с круглым запорным краном.

Седов толкнул Дмитрия в плечо локтем:

– Вот она, ну, что теперь скажешь? Сказки?

– Не сказки, Андреич, признаю. Только вот дверка-то непростая, такую ногой не выбьешь.

– Ну ногой может и нет, а вот гранаткой…

Седов снял с пояса гранату.

– Сейчас приладим к дверке и каааак жахнем!

– Андреич, гранатой мы эту дверь не возьмем, только сами покалечимся, тут другой подход нужен.

– И то верно. – Седов повесил гранату обратно на пояс и хлопнул в ладоши. – Стёпка, а ну-ка, метнись кабанчиком до гаражей, я там домкраты гидравлические видел. Мы ее с петель снимем!

– Дим Юрич? – Степан посмотрел на него с немым вопросом.

– Давай, Стёпа, тут не далеко. Выйдешь налево, потом по забору до кооператива. Наверняка в каком нибудь гаражном СТО что-то да осталось. Только аккуратно.

– Принял, Дим Юрич.

Он вышел из катакомб. Шаги глухо отдавались по каменному полу. На улице смеркалось. Вид на старое кладбище с церковного крыльца становился жутковатым. Кресты превращались в силуэты сказочных тварей, а памятники в ожидающих своего часа каменных горгулий. Степан не боялся. После смерти отца его вообще мало что могло напугать. Он остался единственный кормилец в семье, остался поддерживать мать и маленькую сестру. Надо воздать должное матери, в таком жестоком мире она смогла воспитать сына с добрым сердцем. Дмитрий чувствовал ответственность за парня, но рано или поздно ему надо было начинать свой, самостоятельный путь.

Степан спустился с крыльца и пошел вдоль забора, как ему и посоветовал наставник.

Седов плюнул себе под ноги.

– Неуютно тут, только рук мертвецов из стен не хватает.

Дмитрий промолчал. Он изучал дверь. Массивная, из броневой стали, коробка бетонная.

– Была бы тут обычная дверь – давно бы кто-то да вскрыл.

– Вот вот… – довольно просопел Седов. – Представляешь сколько времени она нетронутая стояла? Теперь главное друг-другу глотки не перегрызть за богатства, которые за ней хранятся. – Многозначительно подмигнул, поправляя автомат на плече.

– Увидим, Андреич.

– Скучный ты, Аверин. Смерти не боишься.

Седов опёрся спиной о стену и достал из кармана сигарету.

– Скажи, ты вроде не дурак, да и не пацан уже, жизнь видел. Чего тебя по этим мертвым городам носит? Устроился бы где-нибудь в тепле, взял бы безутешную вдову в жены, имел бы как хотел, ан нет, мертвяков по хрущевкам собираешь.

Дмитрий пожал плечами:

– Так ведь работа, Андреич.

– Ну да, ну да… Работа. – Седов щелкнул зажигалкой и закурил. – Хрен с тобой.

Раздался скрежет. Дмитрий нащупал решетку вентиляции, та оказалась шаткой.

– Как думаешь, пролезем? – спросил он.

– Да с хера-ли мне лезть туда? – фыркнул Седов. – Сейчас Стёпка вернется и сорвем эту дверь к чертям. А не вернется –сам полезешь…

Степан толкнул одну из дверей. Замок был выбит, а створка держалась на честном слове. Он приложил плечо – и с громким скрипом та поддалась, осыпав ржавчину. В лицо ударил резкий запах машинного масла, пыли и чего-то ещё, менее очевидного.

В темноте бокса раздался шорох – крысы.Они засуетились в дальнем углу, раздаваясь писком, а одна мелькнула прямо перед ним, исчезнув под полками. Вдоль стен стояли автозапчасти – ржавые диски, оторванные торпедо, пара покрышек, пропитанных плесенью. На стене висела старая, выцветшая от времени табличка– "Прайс-лист", на которой почти стёрлись цены.

Степан прошёл внутрь, обошёл подъемник, на котором ещё висела полуразорванная бумажка: "Не включать! Работает механик", и принялся осматривать стеллажи. Банки с засохшей краской, гаечные ключи, старая канистра с неизвестной жидкостью.На другой полке – разбитый аккумулятор, его корпус лопнул, обнажая пластины.Рядом валялся жгут проводов – его он сунул в рюкзак.

«Нет, тут домкрата я не найду. К чему домкрат, когда есть такой подъемник?» – подумал Степан.

Он вышел и шагнул в соседний бокс. Здесь всё выглядело хуже. Запах был тяжелее, пахло не только машинным маслом, но и сыростью, старой тканью.В углу валялась свёрнутая куртка, на которой кто-то когда-то спал. Может, механик? Может, мародёр?

Над ямой стоял старый "Жигулёнок", у которого давно сняли двигатель.

Степан спустился вниз. Под ногами захрустело битое стекло.Он осмотрелся – и наконец заметил домкрат…

Седов отщелкнул магазин автомата и со скукой осмотрел блестящие латунью патроны.

– Ну где он там провалился?

Наконец, послышались быстрые и глухие шаги по каменным ступеням.

Войдя в катакомбы, Степан вытащил домкрат из рюкзака и спешно передал его Седову.

– Молодец, боец! – Степан, впервые почувствовал искренность в словах Седова. – Ну что, Аверин, вскроем эту сучку?

Дмитрий одобрительно кивнул.

Седов упер домкрат в металлическую петлю двери и начал качать рычагом. Дверь заскрипела, словно живое существо, сопротивляясь до последнего.

– Пошла тварь! Думала, удержишь нас? – процедил Седов сквозь зубы, лицо покраснело от напряжения.

Сначала сдвинулся верхний шарнир. Потом нижний. Раздался глухой щелчок – петли сдались. Дверь с оглушительным грохотомрухнула, в воздух поднялось облако пыли, а в нос ударил запах сырости и гнили. Седов едва успел отскочить.

– Ах ты сука! Убить меня хотела? Меня хрен убьешь! – прорычал он.

Перед ними открылся темный трехметровый коридор, оканчивающийся тупиком с генератором. По левую и правую сторону от генератора были две двери в помещения бункера. Седов подошел к правой двери, на ней была табличка с надписью «Склад гражданской обороны».

– Ну, Аверин, я же говорил! Не зря мы сюда поперлись, сейчас посмотрим, что там для нас припасло наше любимое государство!

Седов дернул ручку, но та не поддалась, тогда он с силой ударил дверь ногой. Хрупкое дерево, сгнившее от влаги, с треском разлетелось по комнате. Они с Дмитрием шагнули вовнутрь, Дмитрий включил фонарик. Они стояли в помещении, размером напоминающем кухню в хрущевке. На них смотрели пять картонных коробок. Пустых. В углу аккуратно сложена куча вскрытых банок из под тушенки.

– Вот черт! Твою же мать! – выругался Седов. Он пнул коробки ногой, будто в надежде, что в них все таки что-то есть, но в них ничего не было.

Ещепинок, уже громче. Картонные коробки с грохотом полетели в угол. Одна врезалась в стену и бессильно сложилась. Тишина.

– Блядь… – прошипел Седов.

Он глубоко вдохнул, будто проглатывая злость, и провёл рукой по лицу.

– Не густо. – Голос ровный, без эмоций. Он перевёл взгляд на дверь слева. – Пойдем, Андреич, проверим соседнюю комнату.Дмитрий молча подошёл ближе, осмотрел вскрытый склад.

Седов зло сплюнул.

– Да что там смотреть? Еще пять пустых коробок? Может, у параши покопаемся, а вдруг золотишко закопано?

Дмитрий уже шагнул к двери.

– Раз пришли – нужно проверить.

Дмитрий обернулся к Степану:

– А ты пока проверь генератор.

Степан моргнул.

– Это… чтобы что?

Дмитрий провел рукой по стене и нащупал провода.

– Батарейки у нас не вечные, поэтому если удастся завести его, будет освещение.

– Ну, тогда попробую, – Степан присел на корточки у генератора и стал изучать панель управления, а Дмитрий и Седов шагнули в соседнее помещение.

Фонарь выхватил невысокую комнату, стены были увешаны картами и пожелтевшими приказами. На старом металлическом столе лежал раскрытый планшет с картами, обложка съёжилась от сырости. В углу поблескивал экраном старый пузатыймонитор, но даже он был мёртв.

Дмитрий сделал шаг вперёд – и ботинок скрипнул по гильзе. Он осветил пол. Там валялись банки из-под тушёнки, пустые бутылки, несколько разорванных упаковок сухпайков. А рядом череп.

На него смотрели пустые глазницы. Скелет в останках военной формы лежал на полу у стены, в мирной позе. Он умер во сне, от голода, уснул и не проснулся. Еще двое сидели за столом, а четвертый сидел у стены. В руке он сжимал…

– Пистолет, – спокойно сказал Дмитрий, наклоняясь. Он разжал пальцы мертвого бойца и осмотрел трофей.

Пистолет Макарова. С бакелитовыми накладками, в вороненом блеске. Магазин был почти полный – восемь патронов. Один отсутствовал.

Дмитрий медленно поднял голову. На черепе у сидящего зияла дыра.

– Этот умер последним, застрелился. – пробормотал он.

– И тут ни хера, кроме пустых консервных банок, да четырех уважаемых ветеранов. – Седов сплюнул. – Я обещал тебе по справедливости, Аверин? Забирай себе этот пугач, у меня уже есть инструмент. – Он с ухмылкой подбросил автомат на плече. – И пошли отсюда скорее.

– Ну спасибо… – Дмитрий сунул пистолет в вещмешок и подошел к компьютерному столу, присел на корточки напротив монитора. Он смахнул со стекла пыль. Из отражения на него смотрело осунувшееся лицо, покрытое шрамами войны. Это были не травмы, но неизгладимые изменения – лицо войны. Впалые глаза, кожа, натянутая на лицо, морщины на лбу и у рта, делавшие его выражение вечно напряженным.

Глаза. Голубые – в тусклом свете они казались бездонными. Мутный блеск усталости и цинизма, глаза человека, который слишком много видел и уже не надеется на что-то лучшее.

Он провёл рукой по щеке – кожа была грубой, как наждачка.

Вдруг помещение наполнилось тусклым светом, из динамика раздался скрежет, и в тусклом экране отражение изменилось. Теперь на него смотрели чужие глаза.

– Кажется работает – крикнул Степан.

Дмитрий не ответил, он смотрел в монитор. Смотрел и не верил самому себе. В ответ на него смотрели уже другие глаза. Глаза молодой девушки. Он чувствовал, как внутри что-то скручивается в тугой узел. Логика отчаянно искала объяснение: помехи, искажения, совпадение. Но каждую секунду его сомнение таяло, как лёд на солнце. Девушка смотрела прямо на него.

– Этого не может быть… – выдохнул он.

Глаза. Эти глаза. Голубые, как небо летом. Те, которые он видел каждый день, когда она была маленькой.

Это была она. Дочка. Такая взрослая, такая красивая, непривычно красивая для всего ужаса, который творился вокруг него все пять лет. Он провел пальцами по стеклу монитора, смахивая пыль и пытаясь прикоснуться к ней.

– Аверин, ты че? Влюбился? Это старая запись, эта девка сдохла давно, давай, вставай и пошли.

Седов схватил его за локоть и попытался увести, как вдруг из хриплых динамиков зазвучал слабый голос:

– Кто-нибудь… если вы слышите… у нас кончаются вода и припасы.– Голос из динамика был искажённым, местами рваным, будто шёл через помехи. – Мы не знаем, сколько протянем. Люди умирают. Здесь дети. Пожалуйста…

Динамики захрипели, девушку на экране на мгновенье сменил белый шум, а потом синий фон с мигающим текстом – channel: 479.65 Mghz.

В помещение вбежал Степан.

– Дим Юрич, всё нормально?

Дмитрий не мог пошевелиться. Сердце гулко ударило в груди. В висках зашумело. Кровь стучала в ушах, заглушая чужие голоса. Он не мог оторвать взгляда от экрана.

«Такого не бывает. Не могло быть. Я сам видел тот день, когда всё рухнуло… Но она здесь. Она смотрит прямо на меня. Жива?»

– Стёпка, вырубай эту шайтан-машину нахрен! – проревел Седов, бросая нервный взгляд на экран. – Не видишь? Плохо ему!

– Дим Юрич?

Дмитрий медленно поднял руку, жестом останавливая Степана. Голос звучал всё тише, но всё ещё эхом отдавался в голове.

– Этого не может быть…

– Аверин, не дури! Ты призрака увидел? – раздражённо выдал Седов. – Обычная старая запись. Мы таких дохрена находили – то слезливое нытьё в офицерских дневниках, то диктофоны. Эхо войны! Какая-то шлюха, мертва давно. Пойдем.

– Андреич, заткнись. – Голос Дмитрия был низким и холодным, почти угрожающим.

– Тьфу ты, сукин сын, ну и сиди здесь. – Седов сплюнул на пол, поправил автомат на плече и вышел в катакомбы.

Раздались глухие шаги по каменной лестнице. Седов уходил, а Дмитрий всё смотрел в монитор, не веря глазам.

– Стёпа, мы как-то можем отследить, откуда идет этот сигнал?

– Дим Юрич, я в этих вещах не силён…

Он почесал затылок, затем выдал:

– Можно попробовать Вадим Никитича спросить.

Дмитрий выпрямился, его лицо снова не выражало никаких эмоций, лишь блеск в глазах выдавал тревогу и беспокойство.

– Тогда пошли в лагерь.

– Дим Юрич… а если это и правда просто старая запись?– голос Степана дрогнул.

Дмитрий посмотрел на него.

– Тогда мы это выясним.

Он шагнул в темноту катакомб.

– Пошли.