Та, что отвергла Зов: Страж без воли
Это произведение создано под впечатлением от творчества Г.Ф. Лавкрафта и является фанатским произведением.
“Он отказался уйти в море. Он остался. Его тень скользит по тёмным углам, бесшумная стража забытых стен. Осторожнее с порогом и лестницей – не все, кто ступает, возвращаются назад.”
Покинутый и забытый, вон всё ещё возвышался над городком, что давно уже не принадлежал своим жителями. Дом хранил память – но не с теплом, а с чем-то близким к упрёку.
Внезапная угроза – не людская, но вполне осязаемая – вынудила последних из рода оставить убежище, где веками прятались страхи и знания. Они ушли, не заперев двери, будто знали: никто не осмелится войти.
Старухи шептали, что дом дышит – и не своим дыханием. Что стены слышат, а полы ждут. Новые хозяева острова, поначалу рьяные в своих планах, вскоре перестали даже приближаться к винограднику. Но мальчишек не пугали старые шепоты. Дли них это было испытание смелости: кто подойдёт ближе к чугунному забору, того и прозовут бесстрашным.
А слухи о богатстве внутри особняка лишь подогревали интерес. Говорили – серебряные подсвечники не потускнели, а в гостиных по-прежнему висят тяжёлые шторы и портреты, чьи глаза следят даже в темноте.
Жителям городка было немного спокойнее, ведь особняк стоял на приличном расстоянии от их домов. Но иногда, в самые мрачные грозы, из глубин тёмного здания доносились звуки – похожие на чей-то крик. Крик отчаянья, обиды и злобы, который словно разрывал воздух на части. Эти грозы стали всё более частыми после того, как хозяева покинули дом.
Слухи о таинственном особняке расползлись далеко за пределы острова. Те, кто слышал фамилию прежних владельцев, сразу же замолкали и запрещали другим говорить. Произнести её – значит накликать беду на свой род на долгие поколения.
После таких рассказов мало кто решался подплыть к острову, не говоря уже о самом особняке.
Те не менее, находились любопытные, приезжавшие с Большой земли – изучали, осматривались, но не задерживались надолго. Осесть могли только те, кто слышал эти проклятые крики в грозу, и кто чувствовал странное сочетание ужаса и восхищения, что исходило от особняка.
Он был одним из них.
Его имя никто не знал, да и сам он не любил называться. Все знали его как парнишку без амбиций и каких-либо планов на жизнь. Долгое время он жил на шее родителей. Работать не пытался, и все попытки отца пристроить его к своему делу терпели крах.
Когда терпение строго отца иссякло, он сунул сыну немного денег и выставил за дверь. Парень не растерялся и с чего-то решил, что станет великим. Только в чём? Рисовать он не умел, зато хорошо пел! Местные пьянчуги хорошо отзывались о его голосе. Виктор Дэллис решил: судьба зовёт его на радио! А пока он мог лишь перебиваться случайными подработками выступая в барах. Он слышал истории, когда звукозаписывающие компании сами искали свои таланты. Накопленных денег хватало, чтобы сесть в поезд и попробовать удачу в другом городе.
В этот вечер он пел под дешёвый гул витринного света в баре, где кружки звенели чаще, чем аплодисменты. Его голос тонул в табачном дыму и разговорах. Всё было, как всегда, пока не вошла она.
Девушка – в чёрном плаще с красной розой и кожаных перчатках. Её волосы убраны волной, аккуратно и строго. Она была будто вырезана из старой афиши – и в то же время совсем не отсюда.
Когда он запел балладу о потерянном корабле, волнах и морских тварях, она подняла взгляд. Не враждебный – просто будто он стал для неё вдруг видимым.
После выступления она подошла к сцене.
– Вы сами сочинили эту песню? – спросила она.
– Нет, просто старая баллада. Ещё моя бабка напивала её мне.
– Её не поют просто так, – улыбнулась она.
– Что Вы имеете ввиду?
– Кажется, Ваша бабушка была родом из Мирмут?
– Я без понятия, если честно. Даже не слышал про это место.