Я буду мстить в смерти

Глава 1

Глава 1 Новый путь.

Я бы хотел сказать, что сперва с моих глаз слетела пелена морока, что я почувствовал боль или вспышка из памяти напомнила кем я был. Но это была бы не правда. Вначале я почувствовал дрожь. Не судорогу или стук, дрожь как будто мою ногу сверлили перфоратором, она то нарастала, то стихала. Поднимаясь по голени к бедру и перетекая в позвоночник, достигала черепа заставляя зубы неприятно стучать. В какой-то момент, пытаясь осознать источник надоедливой вибрации, я остановился, ища глазами цель. Мои мысли путались, спотыкались и в голове упирались в непреодолимую преграду. Собрав усилие воли, я начал разгонять студень сознания, рушить преграды, думать. Просто думать обо всем, что придет в голову. Этот прием помогал мне во время бессонных дежурств на скорой, после длительных застолий перед работой и долгих ночей у кроватки ребенка.

– Ребенок? У меня он был. И работа? И засто… а это что за слово. Чужое. Как можно есть за столом. Едят стоя на корточках, погрузив лицо в сладкую пульсирующую массу. Отрывая жизнь кусочек за кусочком. Отнимая секунды и минуты, прибавляя к себе. К своей жизни. Нет к своему поссмертию. – мысли медленно перескакивали на новую тему, сбрасывая блокирующие узы. Сложно было понять сколько мне понадобилось времени, но толчок в плечо заставил прервать размышления, осмотреться.

– Осторожнее ты. – хотел сказать я, но изо рта вырвалось хлюпанье со сдавленным хипом. Обидчик отреагировал на мой возглас, на ходу обернувшись. Чернокожий парень подмигнув, улыбнулся белоснежной улыбкой.

– Какой то слишком черный. И откуда у нас африканцы. Или это я опять в Африке. Когда меня… – подумал я. Махнув головой, я посмотрел вновь и ужас зародился в моей груди. Парень не был чернокожим, он был черным. Черным до состояния сажи, обугленным с вплавленной в тело одеждой. Оскал неприкрытых зубов, принятых за улыбку, единственный бледный глаз, за подмигивание. Парень потерял второй глаз, оставив лишь оболочки склеры, выступавшие лоскутами из глазницы с истекающим гноем. Я было хотел бросится к нему, оказать помощь, остановить боль и кровотечение, но мои ноги запнулись о что-то твердое. Поскользнувшись, упал в липкую массу, окунувшись лицом в зловоние.

– Бляха… – сорвалось с моих уст, не законченное выражение. Оборванное бледным взглядом. Точнее двумя смотревшими в небо глазными яблоками, выступающими из красной липкой массы с белыми пятнами костей. Я отполз в сторону прежде чем осознал увиденное, прежде чем осколки сложились в голове в постапокалиптическую картину. Грунтовая, засыпанная гравием дорога, по которой медленно брели люди качаясь, словно рожь на ветру, в едином порыве движения. Людьми их можно было назвать едва ли. Разорванные, гнилые, местами поеденные, они шли имея свой общий для всех путь, по дороге усеянной телами таких же как они людей. Те кто не мог стоять или идти, падали, попадая под ноги идущих и были перемешаны с дорожной пылью, растасканы в сплошной багровый ковер. На меня, в ужасе отползающего в сторону, они не обратили никакого внимания.

– Они мертвы? Все. С такими травмами не живут. Но… – пронеслись мысли в голове. На какой то момент зародилась мысль о наваждении или злом розыгрыше, но она спала как только передо мной, в потоке, проплыло тело. На его торсе, и руках практически отсутствовала плоть, как и голова. Обнаженные ноги несли пустую грудную клетку с позвоночником, лишь условно соединенный с белыми костями рук. В этом не спрячешь механизм или человека, оно лишилось всей плоти, но нарушая законы природы продолжало двигаться. Внезапно на поверхность из мути паники всплыла мысль. – А я? Я жив или…

Мои руки прошлись по телу, тугие не поворотливые крючковатые пальцы, небрежно ощупали торс и шею.

– Черт! Боже! Нет! – прошипел я, но снова вырвалось бульканье. Голос утонул в рычании, теряя воздух сквозь рану на шее. Длинную косую от уха до уха, проходящую сквозь трахею. – Стоп меня казнили? А это что?

Разорвал на груди рубашку, нащупал на раны, глубиной в палец. Пяти сантиметровые с выступающей красной розой плоти, украшали грудную клетку и живот.

– Это выходное отверстие. А входные здесь же, на спине. – бились пульсом в голове мысли, нащупав маленькие дырочки. – печень, правое легкое и почка. По всем факторам смертельные раны. А шея это чтоб добить? Чтоб не мучался? Или… Стоп с такими ранами мне жить десяток секунд. Значит?

Усмиряя панику я занялся размышлениями и поиском ответов, логически перебирая информацию.

– Я был медиком, врачом или что-то очень близкое. Воевал или учувствовал в войнах. Знаком с травмами, механизмом нанесения и последствиями. Но кто я? – мои мысли упирались в незримую пелену, не пуская дальше. Воспоминания, свежие, дороги и мертвых были буйными, наполненными запахами и деталями. Но все что до. До дороги, до осознания себя в толпе, висели бледными, скомканными и размытыми.

– Давай! – скрипел руками я, мысленно царапая плотную пелену. Она не рвалась, лишь едва отодвигалась, проявляя символы, образы, которые тут же пропадали.

– Му… ка… – послышалось издалека. Знакомый и родной голос, мысль, легким дуновением коснулась моего сознания. К пелене прижалась, проявляясь воспоминание, белого существа бегающего от меня по зеленому ковру, хохоча и пряча серый сверток в руках. Я пытался его забрать, без злобы или жажды пожрать, для веселья. Воспоминание пропало, не вспышкой или хлопком, а тихо, оставляя в мыслях звонкий смех.

– Дочь? Ребенок? – пытался снова, приблизить пелену к счастливому моменту, но воспоминание ускользнуло, оставив пустоту, ярость и злость. – Дочь! У меня была дочь.

Утвердительно сам себе сказал я, заставляя встать и идти. Дуновения чужих мыслей было мало, но достаточно чтоб уловить направление, в степь, через яр и холм. К городу, или тому что раньше называлось городом. Ноги не слушались, но направление было, направление к прошлому, к правде, к истине. Моей смерти, происходящего вокруг и к потоку мертвых тел на дороге.

– Иди. Вперед! Туда! – приказывая непослушным ногам, которые не видя преград, старались сменить направление, влиться обратно в реку смерти. Она была не зрима, но напор нарастал при отдаление от других мертвых. С ними было спокойнее, тише. Отдаляясь моя ярость росла, злость на мир разъедал мысли. В какой то момент я перешёл на мысленный крик переходящий в рев – Слушайся! Иди! Вперед! Домой!

Ноги послушались, а мысли прояснились. Неуловимая цель, путь, подхватил меня помогая двигаться, помогая перейти на легкий бег. Пробежав километры в одном, мне известном направлении, я услышал за спиной рык. Сдавленный, глухой. Обернувшись, увидел как от реки мертвых отделился ручеёк, двигавшихся за мной. По моим следам. Ближайший толстый мужчина с отрубленной у локтя рукой и погрызенной шеей замедлил бег, перейдя на шаг. За его спиной маячило два десятка теней, таких же быстрых и неутомимых как и я.

– Со мной, не надо. Назад! – сказал я, взбираясь на холм в надежде оторваться от спутников. Но они чувствовали поток создаваемый моей волей, шли по руслу мыслей. Ускорив шаг я взобрался на холм. Удар в лицо сбил меня с ног. Рот заполнил вкус гнили, глаз ослепило вспышкой и в нос ударил сладкий запах серы.

– ДА! Сука, ты видел это 10 баллов. Прям в ебучую харю зарядил. И с десяти метров. – кричал восторженный голос.

– Да нихуя. Ты его по касательной задел. – крикнул второй. Мне в лицо ударил серый свет, ослепив. – Вон он двигается. Это только один бал. Слепой ты очканафт.

– Сейчас закончу. – щелкнул затвор. Такой знакомый. Тело среагировало само. Не вставая на четвереньки, перекатом скатилось на край холма, по склону.

– Ахуеть. – крикнул парень, через секунду и облако грязи взлетело с место от удара дроби. – Он уворачивается.

– А лошара. Это минус 5 баллов. Я веду. Сасунок. Моя очередь. Смотри как надо. – повторный чёлочек взводимого курка, шум приближающихся ног, рыщущий по земле зайчик фонаря, не обещал ничего хорошего. Я сжался припав на четвереньки, ища куда спрятаться или забиться. Но гладкий склон не имел укрытий. Ровная поверхность, слегка прикрытая травой уходила вниз на пятьдесят метров.

– Бах! Аггггррр! – послышался выстрел над головой, и за спиной взорвалась чья то голова, испустив последний шёпот. Мое зрение изменилось. Я почувствовал как угол обзора расширился, изогнулся, одновременно показывая окружающую обстановку за спиной, холмом и любыми предметами в радиусе десятка шагов. Картина на миг замерла. Парень со вскинутым ружьем, еще школьник, в кожаной куртке и джинсах, выстрелом по челюсть снес голову, преследующей меня женщины с обглоданной грудью. Второй в спортивке целился в толстяка.

– Эпть! Да тут джек пот. – замедленный крик разнесся по округе – Народ! Мочилово! Эбаш.

Он стоял близко, не обращая внимания на меня, приникшего к земле, слившегося с травой. За его спиной почувствовалось движение трех молодых тел. Свежих, вкусных, отдающих духом брожения и трав. В моей голове вспыхнула ярость. Злость. Нарастая. Лишая воли и стирая сознание. Она рвалась порвать, сожрать и отомстить. Шепот призывал забрать жизнь у детей, подаренную не по праву, принять в ряды плоти, в ряды смерти.

Я сдавил кисти рук, закапываясь в сухую землю. Челюсть встала на место, издав хруст со сдавленным рыком. И все пришло в движения как только шёпот стих, а тело женщины коснулось земли. Толстяк получил сразу три выстрела в грудь и один в голову, потеряв устойчивость упал на землю, открыв проход пяти мертвецам, которые рванули вперед. Волна смерти взбиралась на холм, рвалась, рычала, грудью встречала горячий свинец, стремилась убить. Сделав рывок, пройдя за спину "спротивок", я перехватил его руку. Кисть сама легла на ствол ружья отклонив в сторону, струя пламени дважды выскочила и кожаная куртка на спине соседнего парня всколыхнулась. Парни не успели осознать случившееся. Один с подстреленный упал на землю. Второй, испуганный, растерянный пытался освободится из моих объятий. Но я не отпустил. Не отпустил видя его безумный взгляд. Не отпустил чувствуя сладость мяса на зубах и хруст ключицы во рту. Не отпустил слыша мольбу и крик боли. Не отпустил, потому что не хотел. Я был голоден. Голоден как никогда, и он был моей пищей. Пелена в сознании колыхнулась, всплыла на поверхность застилая взор, лишая контроля. Вдалеке я видел вспышки, одна из которых сбила меня с ног, опрокинув на спину, с парнем в руках. Мои челюсти работали, поглощая, отбирая минуты и часы непрожитых лет. Присваивая себе жизнь. Вокруг метались тени, слышались хлопки и крики. Но они более меня не беспокоили. Я получил что искал. Что хотел. Что желал. А безвольный взгляд парня наблюдал за мной, осуждал и боролся. Его руки впустую царапали лицо, били кулаками в череп.

– Пап… Мам… – очередной образ, воля, мысль коснулась меня. Тонкая, мимолетная. Она искала, звала меня. Меня. Моя.

– Тася! – вспомнил я знакомое присутствие. Оторвавшись от ранее вкусного и желанного пиршества, вскочил смотря по сторонам. На пальце я почувствовал тепло, знакомое, нежное. Тепло прикосновения, сжимающее и притягивающее к себе. Закрыв глаза я искал источник. Он был близко и так далеко, тонкая нить соединяла меня с ней. Моей кровью. Моим потомством. В груди сжалось и новый, или скорее старый забытый инстинкт наступил на голод, раздавил его, вмял остатки в корку сознания, требуя действовать, искать. Того кто важнее всех на свете. Важнее мира и всего человечества. Всего одна жизнь, на всей планете.

– Тася. – мысленно прорычал я. Взяв след. Моя нога подогнулся, заставив склониться к земле, открыть глаза. Я стоял на поле сражения, окончившееся победой смерти. Она всегда побеждала, не зависимо от сторон. Десять моих спутников лишились голов, развеянных горячей сталью, издав прощальный шёпот, чтобы накормить десяток оставшихся плотью. Плотью детей. Хмельных и одурманенных. Четверо школьников не ушли с поляны, раскинув руки они смотрели в звездное небо, отдав плоть на усиление моих спутников. Два десятка зомби, поглощали, хрустели и рвали сладкую жизнь. Впитывая крохи. В телах она заканчивалась, утекала через поры, давая рост другому. Родному и одновременно чужому. Тьме захватывающей клетки, оплетая ткани, трансформируя суть живого существа. Четверо оторвались от обгладывания ног парня в остатках спортивного костюма, поползли подбирать куски девушки в сером, лишившейся всех конечностей.

– Кхаррррр – послышалось бульканье и новая жизнь, или точнее смерть, зародилась в парне. Потеряв половину плоти он задвигал, остатками рук ища потерянное. Желая вернуть непрожитые минуты и часы. Отобрать у других. Поглотить.

– Нет. – мысленно сказал я, нелепо барахтающемуся телу. Словно жук, он махал костяными огрызками, пытаясь перевернуться, клацая зубами. Его взгляд все также и с тем же укором смотрел на меня, обвиняя в воровстве, присвоении чужого. Мои руки сами нашли ружье, подняв над головой опустили на этот взгляд. Он поплыл, но не сменился. Слышался хруст и треск черепа, разбиваемый прикладом, но взгляд продолжил смотреть в меня, в мое сознание, в мою суть, осуждая, порицая и ненавидя. После десятого удара шёпот известил о гибели парня, всколыхнув в груди ярость к самому себе. Заставив всех оторваться от еды, в общем порыве злобы, ненависти.

– Я иду. Подожди меня Тася – мысленно сказал я, дав направление своему движению. Прокладывая новый путь, открывая поток, в который влились другие мертвые, следуя за мной.