В начале пути

Глава 1. Здравствуй, новая жизнь

Я летел в пространстве тонкого мира, подхваченный эфирным ветром. Впереди виднелась чёрная труба, определённая мной как энергетический канал, по которому душа человека улетает в загробный мир. Значит, моё путешествие по просторам мироздания подошло к завершению, и скоро произойдёт вселение в очередного реципиента. Кем он будет в этот раз, я не знал.

Навстречу из трубы вылетел сгусток энергии, трансформировавшийся в юного паренька. «Вот тебе и раз, – подумал я, – умер какой-то мальчишка, совсем не успев пожить. Эй, парень, куда ты летишь? Пора возвращаться назад! Рано тебе в мир иной». Я протянул ему прозрачную руку, он взял меня своей рукой и повернул назад. Вдруг поднялся космический ветер, наши руки расцепились, душу паренька сдуло дальше, а в моей ладошке остался комочек чужой энергии. Сгусток впитался в мою руку, и я увидел его воспоминания. В этот момент эфирный ветер поменял направление, и меня быстро затянуло в трубу.

Врач разговаривал с родителями:

– Мальчик плох. Лёгкие забиты гноем и существует очень большая вероятность того, что он задохнётся. Ищите пенициллин. Если у вас есть родственники в Москве или в областных центрах – закажите его им. Может быть, они успеют и лекарство поможет. Я дам рецепт и выписку о состоянии больного. Отправьте их авиапочтой. И ещё, товарищи родители, требуется ваше разрешение.

– На что, доктор?

– Я пробью ему лёгкое и вставлю дренажную трубку. Гной будет стекать по ней в колбу.

– Это поможет?

– Это продлит жизнь, а там всякое может случиться.

– Хорошо. Где надо подписать?

Родители по межгороду звонили своей бабушке, работающей заведующей отделением районной больницы Краснодара, прося достать антибиотики. Заказным авиаписьмом выслали выданное хирургом основание для покупки препарата в аптеке или его списания в больнице. Теперь оставалось лишь ждать.

Вначале я увидел очень тусклое астральное тело ребёнка, имеющее сильное затемнение в районе груди, затем пришла темнота, а через минуту мальчик открыл глаза. Я лежал в больничной палате и болел. Болел очень серьёзно прогрессирующей формой двусторонней пневмонии. Разгорячённый на летнем солнце мальчишка перекупался в прохладной воде реки Урал и подхватил воспаление лёгких. Сейчас на дворе стоял июль 1961 года, а в это время антибиотики в нашей стране достать было крайне сложно. Поэтому в местной глухомани их вообще не было, разве что в обкомовской больнице. Увы, туда мои родители и рядовые врачи районных клиник доступа не имели.

Лёжа в кровати, дышать было реально сложно – не получалось вдохнуть полной грудью, воздух заполнял лишь верхушки лёгких, да ещё какая-то трубка между рёбер торчала. Я повернул голову и рассмотрел приспособление, благодаря которому в колбу стекал гной. Хорошо, хоть не трёхлитровый баллон прицепили, а маленькую пластмассовую ёмкость, поэтому можно было спокойно встать.

Такое состояние меня озадачило, но не смутило. Парень отработал грехи своей прошлой жизни, улетев на перерождение, поэтому с моим вселением мальчишка должен был выздороветь – тело начнёт исцеляться от недуга, а происходящие события сложатся таким образом, чтобы это произошло как можно быстрее.

Лёжа в кровати, стал «переваривать» информацию, переданную мне улетевшей душой паренька. Звали меня теперь Сашка Шорохов, и родился я в январе 1950 года. Ещё я имел старшего меня на 4 года брата Женьку и младшую на 4 года сестру Олю. Во время Великой Отечественной войны мать и отец успели повоевать за Красную армию. Отец завершил войну командиром батареи в звании старлея и имел боевые награды, а мать работала при штабе того же полка вольнонаёмным писарем.

Они были правильными советскими людьми, поэтому за каким-то хреном в довольно немолодом возрасте поддались призыву Хрущёва: "Все на освоение целины", – и этим летом переехали из тёплого и богатого фруктами Краснодара в продуваемый ветрами Оренбург. Единственным хорошим моментом в этой авантюре оказалось то, что поселились они в городе, а не на каком-нибудь полевом стане. Отец в Краснодаре работал расчётчиком в проектном институте, а мать преподавала в техникуме бухгалтерский учёт. Для них стало откровением, что на уборке кукурузы эти профессии не требовались – нужнее были комбайнёры и шофёры. Зато эти специальности были востребованы в городе. Так что оба родителя устроились на аналогичную работу в проектный институт и техникум в областном центре. Жили мы в частном дворе, снимая флигель и ожидая получение трёхкомнатной хрущёвки, которую для целинников строили в новом микрорайоне.

Лежал я в многоместной палате вместе с другими болеющими детьми разного возраста. Одни выздоравливали, отчего баловались, ведя себя как обычные дети. Другие болели и тихо лежали в кроватях. Поскольку вместе с моей душой в тело вселилась силушка богатырская, то есть энергия жизни, то валяться мне расхотелось. Я поднялся и направился на улицу. Увидев это, ко мне обратился местный заводила по фамилии Петренко, тёмненький и «сбитый» хохол, если судить по его фамилии и повадкам:

– Сашко, ты куда?

– В парк больничный пойду, а то лежать совсем устал.

– Разве такое бывает? Устал лежать, ну надо же!

Под его тарахтение я вышел в коридор, прошмыгнул мимо заполнявшей журнал медсестры и вышел на свободу. Вспомнились слова из весёлой песенки: "Солнце, воздух и вода – наши лучшие друзья". Сидя на лавочке в больничном парке, занялся дыхательной гимнастикой. Это было тяжело, я задыхался и кашлял, а когда успокаивался, продолжал упражнения.

Пришли мои родители, которые увидели меня сидящим на улице.

– Саша! Ты что тут делаешь?

– Выздоравливаю. Па, будь другом, притарань мне завтра бутылку водки, несколько головок чеснока, пачку соды и кипятильник.

– А водка тебе зачем?

– Ингаляции буду делать. Так в войну воспаления лёгких лечили.

– Ты откуда знаешь?

– Старый фельдшер рассказал. Здешних ингаляций воды с морской солью маловато. Чего хотел спросить – антибиотиков в аптеках нет?

– Нет, сынок. Мы заказали пенициллин Александре Яковлевне, но как скоро у неё получится его достать, мы не знаем – дефицит это.

– Куда не посмотри, все нужное – дефицит. Чего-нибудь принесли вкусного, а то есть охота.

– Появился аппетит? Это хорошо! Значит, на улучшение дела пошли. Нина, дай сыну, что мы принесли.

– Возьми, сынок, шоколадку.

– Спасибо, мамуш, это я люблю.

Тут раздался голос медсестры: "Шорохов, ты куда убежал? Иди на капельницу. Товарищи родители, сейчас не время посещений».

– Всё, предки, я побёг, до встречи! Не переживайте, всё будет тики-так, э-э-э, хорошо!

Я убежал, а родители посмотрели друг на друга:

– Тебе не кажется, что Саша немного изменился?

– Да, немного непривычно видеть его таким. Как он тебя назвал?

– Мамуш. Похоже, что тебя он скоро назовёт папушем.

– Н-да! Главное, что жизнь в нём появилась. Вчера совсем плох был, а сегодня, словно подменили.

Как они были правы…

Я лежал под капельницей, получая дозу физраствора с гидрохлоридом натрия, и размышлял, как бы быстрее исцелиться. Вечером родители пришли ещё раз, принеся мой заказ. Оказалось, что сегодня пятница, а завтра выходные, а значит, кроме дежурного врача и медсестры в отделении никого не будет. Так что никто мне станет мне мешать разбадяживать лечебный химикат. Пацаны интересовались, что я буду делать с водкой.

– Смотрите сами.

Через десять минут в палату залетела медсестра:

– Шорохов, ты где водку достал?

– В магазине купил.

– Отдай немедленно.

– Зачем? В сестринской бухать будешь?

– Что-о-о! Отдай немедленно!

– И не подумаю. Она мне нужна для исцеления.

– Я позову врача – он тебе даст исцеление.

Медсестра умелась, вернувшись с пожилым врачом:

– Так, так, Шорохов, выздоравливать стал, это хорошо. А водка тебе зачем?

Я рассказал, что собираюсь с ней сделать.

– Верно, так в войну и ещё раньше лечили. Точно не пьёшь?

– Мне ещё пить её не хватало.

– Покажи, как делать будешь?

Я показал, а врач обратился к молодой медсестре.

– Малец всё правильно делает – пусть лечится. Только не пей, а то меня подставишь.

– Не буду. Я вообще не пью.

Когда персонал ушёл, я, осматривая ребят, обратился к ним: "Ну и кто из вас наябедничал?"

Народ пожимал плечами. Я стал вспоминать, кто бегал в это время. Получалось, что Петренко, маленький пациент, которого Петренко называл Клопом, и семилетний пацан, которого тот же Петренко звал Чесноком. Получалось, что предателем могли быть два человека: Петренко или Чеснок. Часов в восемь вечера я сделал вторую ингаляцию.

На следующий день я пошёл гулять в парк, осматривая деревья и соскабливая с них пармелию – она иногда попадалась на коре. Перетерев собранные куски в порошок и, разделив на несколько доз, сожрал эту бурду, запивая водой. Начав ходить, гной стал вытекать быстрее, освобождая мои лёгкие. Через неделю авиапочтой пришло сорок пузырьков пенициллина и меня стали им колоть. Ещё через неделю трубку из меня вытащили. Не знаю, что делали с лёгкими, скорее всего, ничего, а дырка сама затянулась, а бок просто зашили, оставив на память красивый шрам, напоминающий след от удара ножом. Я же продолжал делать ингаляции, дыхательную гимнастику и получать дозы пенициллина в свой драгоценный зад.

Ходячие пацаны из нашего отделения гуляли по коридору и больничному парку. Там же находились дети из других отделений, так что народу было много. Естественно, что в отделении были девчачьи палаты. Как-то днём, выйдя из своей «камеры» в коридор, увидел толпящихся у окна девчонок. Я подошёл поближе, поглядев, куда они смотрели. Внизу в парке стояла компания ребят, обступившая Петренко и Зуба. Пацаны толкались друг с другом и чего-то выясняли. Дело кончилось тем, что Петренко стукнул Зуба по лицу, выбив тому молочный зуб. Зубов, держась за щеку, поднял с земли выпавший зуб и убежал в умывальник. Крови практически не было, потому что зуб сам собирался выпасть, но Петро стал в большом авторитете. К тому же пациенты отделения были детьми до 14 лет, а он как раз подходил к этому рубежу, являясь одним из самых старших обитателей отделения. Как я узнал из рассказа Чеснока, они подрались из-за одной девочки.

В больнице Шорохов лежал месяц и неделю, три из которых были моими. Оживая, я стал общаться с девчонками. Зная кучу анекдотов, рассказывал их, веселя юный коллектив. Само собой в палате образовалось два лагеря по три человека, как говорится, по интересам – мой и Петренковский, а остальные четверо были либо маленькими, либо лежачими.

В один прекрасный день Петренко предложил мне побороться. Я был младше его, но подкованнее, поэтому согласился. Мы боролись, схватившись на кровати. Вначале он меня борол, но я применил захват и подмял пацана под себя, усевшись сверху. Петренко сдался. Потом все мы щупали мой шов, который от напряжения мышц стал кровить. Ребята советовали что-нибудь с ним сделать, на что я ответил, что сам заживёт. В понедельник Петро выписали, как и половину знакомых мне ребят и девчат, и вместо них поступили новые пациенты.

Частенько за это время меня посещали родители и сестра с братом, так что я вполне с ними познакомился. Сестра была спокойной девочкой, старательной отличницей. Брат тоже был спокойным, но «конкретным кексом», имеющим первый взрослый по боксу в среднем весе. По этой причине он вёл себя очень даже уверенно. Ещё через неделю мне сделали рентген, собрали консилиум из врачей отделения и выписали домой.

Теперь я увидел место, где жила наша семья. Флигель был двухкомнатным сооружением с русской печкой посередине, так что жили мы в тесноте, но не в обиде, втроём занимая внутреннюю комнату, а родители – входную. Наша и соседние улицы относились к городской окраине, так что совсем рядом простирались бескрайние степи, по которым толстой змеёй вилась река Урал.

На дворе стоял август, в школе были каникулы, поэтому дети с утра до вечера носились по улице. Телевизоров ни у кого в округе не было, впрочем, нормальных телевизионных передач тоже, поэтому по вечерам взрослые люди слушали радио, пластинки на граммофонах, собирались на улице, играя на гармошках, баянах или гитарах, забивали "козла" в домино или сражались в ставшие популярными шахматы. Тётки больше тяготели к семечкам и лото на деньги.

Мои родные не были исключением. Женька и Оля уже познакомились с местными ребятами и девчатами, а я это дело немного упустил, потому что практически сразу после переезда умудрился заболеть. Почесав репу, то есть, расчесав волосы расчёской, решил, что всё произойдёт само собой, и я познакомлюсь с новыми друзьями в своё время. Тем более, в теле подростка жил взрослый человек, отчего многие детские увлечения меня не интересовали.

Выпросив у родителей денег, отправился в единственный в городе спортивный магазин "Динамо", где купил футбольный мяч. Размышляя о своём будущем, решил попробовать сделать упор на то, что мне нравилось – спортивные игры. Бокс мне так надоел за прошлые жизни, что заниматься им совершенно не хотелось. Выбор был между баскетболом и футболом. Учитывая, что для баскетбола требовалась площадка и кольца, а для футбола подходило любое место, я выбрал футбольный мяч. К тому же он был популярнее.

Я не ставил никаких великих целей типа "вся моя жизнь будет подчинена тому, что я стану чемпионом мира", потому что на первенствах мира сборная СССР толком ничего не показывала. Через четыре года она выйдет в полуфинал, где проиграет оба главных матча за выход в финал и за 3-е место. Несмотря на детский возраст, я имел опыт и хладнокровие зрелого спортсмена, побывав в одной из реинкарнаций ведущим футболистом сборной страны. Так что шанс пробиться в большой футбол у меня имелся. К тому же футбол был популярен, а футболисты клубов класса «А", как сейчас называют премьер-лигу, зарабатывали очень хорошие по тем временам деньги. Кроме того они ездили по стране и за рубеж. В любом случае жизнь спортсмена высших достижений была намного интереснее, чем у рядового инженера или тракториста.

Моим преимуществом перед жителями этого времени был тот факт, что благодаря телевидению и интернету будущего я имел возможность смотреть видеоподборки игр Роналдиньо, Марадоны, Пеле, Месси, Неймара, Сивори, Джорджа Беста, Бергкампа и других игроков, своими финтами делавших из обычной игры настоящее шоу, при этом забивая много голов. Наблюдая за их игрой, расширял свой футбольный кругозор, беря на вооружение применяемые ими технические приёмы владения мячом. Увы, советское телевидение редко показывало иностранный футбол. Даже "Футбольное обозрение" получасового формата появилось в эфире лишь в 1980 году. Так что нынешние футболисты этой возможности не имели, варясь в собственном соку или котле.

Теперь требовалось определить программу действий. Как сказал Пеле: "Если игрок физически сильный, то его сложнее травмировать". К этому можно добавить, что сильный игрок более координирован, у него тяжелее отобрать мяч, а ему проще выиграть любое единоборство. Сам Пеле был настоящей футбольной машиной – атлетичный, резкий и техничный игрок, принимающий решения на порядок быстрее своих оппонентов. Поэтому его и называют «королём футбола» всех времён.

Таким образом, мне требовалось стать физически сильным и выносливым. Мне не нужны были мышцы Арнольда Шварценеггера – с такой массой я «сдохну» через 10 минут игры. К тому же без стероидов накачать их проблематично, разве что в период роста организма вёдрами кушать чёрную или красную икру и заниматься по индивидуально разработанной программе в тренажёрном зале. Второй важной задачей являлось овладение мячом: надо было научиться вести мяч, не смотря на него, и на «автомате» применять обманные финты. Кроме этого я хотел быть универсалом, а для этого требовалось научиться пробивать пенальти и штрафные удары, благо нервы у меня были крепкими – я не мандражил от ответственности. Как говорят психологи «обладал высокой психической устойчивостью».

В первый же свободный день отправился с мячом на расположенный в конце улицы пустырь. Все великие планы забылись, когда я стал в удовольствие им жонглировать. Мячи в это время были далеко не у всех, так что моё появление на улице с «круглым другом» было быстро замечено. Окрестные пацаны организовались в дворовые команды по пять человек и «на вылет» гоняли мой мяч, пока остальные ждали своей очереди. В одной из команд против меня играл коренастый паренёк, которого звали Лёнька. В отличие от других ребят, прикрыть его у меня не получалось, парень частенько обыгрывал меня и других игроков моей команды, забивая нам голы. Я решил познакомиться с таким вундеркиндом.

Наигравшись, мы отдыхали, пили воду из уличной колонки и знакомились. Оказалось, что Лёнька Киреев тоже новичок в городе, приехавший сюда вместе с родителями из какой-то сибирской деревни. Там на точке базировались военные ракетчики, а его отец был офицером. Так что для Леонида Оренбург стал первым большим городом, который ему очень нравился. Так же я познакомился с ребятами, которые жили на одной со мной улице.

С наступлением вечера народ разошёлся по домам – пришла пора ужинать. Мама готовила еду и читала мне нотации:

– Саша, ты недавно болел, береги себя.

– Хорошо, мама, буду беречь.

На ужин была варёная картошка, салат из помидорчиков, сельдь иваси из железной банки, а вот хлеба не было. По рекомендации руководителей Министерства сельского хозяйства многие колхозы перестали сеять пшеницу, заменив её кукурузой. К сожалению, эта сельхозкультура в ряде регионов давать урожаи не желала – не подходили для неё климатические условия или почвы. А тут ещё природные засухи на Украине и Северном Кавказе добили урезанные посевы пшеницы и ржи. Так что благодаря бездумной сельскохозяйственной политике товарища Хрущева и капризам природы в стране второй год был конкретный неурожай, и последовавший за этим хлебный дефицит. Очереди за низкосортным хлебом выстраивались очень длинные, в руки давали одну буханку, но всё равно всем не хватало.

Утром Женька с товарищами ушёл на рыбалку на реку Сакмару, имеющую между камышами хорошие места и заводи. Я тоже хотел пойти, но у меня не оказалось удочки. По этой причине отправился на рынок, где купил леску, поплавки, грузила, крючки и пару удилищ, сделав себе и Ольге простенькие удочки. После обеда снова играл в футбол с пацанами.

Топать до Сакмары было далеко, поэтому часам к пяти вечера мы с Ольгой отправился на недалеко протекающий Урал. Я показал сестре, как надо готовить удочку, затем наловили кузнечиков и рыбачили на них. В эти времена рыбы в реке водилось много, поклёвка радовала, отчего удить было интересно. Сеструха поймала первой, так выдернув удочку с небольшой рыбёшкой, что запутала леску в камышах. Ничего, повозились, распутали и наловили десяток карпиков и судаков. Так что, порыбачив пару часиков, домой возвращались довольными. Рыбка была небольшой, максимум с килограмм, лишь один судак «тянул» на трёху.

Жека тоже притащил килограммов пятнадцать рыбы, так что занимался её чисткой. Я же на керогазе подогрел кастрюлю с водой и стал засовывать в кипяток рыбу на 15-20 секунд. После этой процедуры чешуя легко счищалась рукой, так что я управился очень быстро. Затем помыл её и принялся чистить рыбу от внутренностей. Брательник посмотрел на это дело и озадачил меня: «Слышь, рационализатор, чисти от чешуи и мою рыбку, а я брюхо от внутренностей освобожу».

Я помог Жеке, а он мне, а затем мама с сестрой жарили рыбу. Сестра обваливала куски в муке и соли, а мама жарила – все оказались при деле. Угостили рыбкой и хозяев. Ужин удался, после чего каждый занялся своими делами. Во дворе собрались соседки, решившие поиграть в лото. Мама приняла участие в этом деле, папа в комнате читал «Графа Монте-Кристо», сестра играла в куклы с соседской девочкой, а Женя умёлся тусоваться со своей компанией. Я поглядел на это дело и пошёл спать.

Со следующего утра приступил к выполнению зарядки. Никаких супер упражнений в ней не было. После лёгкой разминки я отжимался от пола, сидя на полу, выполнял упражнения для мышц живота, а затем растягивал ноги, собираясь садиться на шпагат. После домашней тренировки отправился к школе, где на спортплощадке повисел на турнике дёргающейся сосиской – путь к суперсиле начался с пяти подтягиваний – больше не получалось. После нескольких подходов к турнику пробежал три километра. Такие упражнения я собирался делать каждое утро, отчего придётся вставать в шесть утра, чтобы спокойно успеть в школу.

Как мне надоела эта школа! Но в СССР каждый ребёнок должен был ходить в учебное заведение, а каждый взрослый – на работу. Я всегда считал, что образование и самообразование обязательно нужно, чтобы человек стал человеком, а не остался примитивным дегенератом. Но учиться четвёртый раз в общеобразовательной школе мне казалось перебором. С другой стороны я был очень рад тому обстоятельству, что попал в детство, всей душой ощущая это беззаботное время.

С момента моего выздоровления прошло две недели. Пацаны окрестных улиц теперь меня знали, как владельца футбольного мяча, так что у меня появились кореша. Так получилось, что на нашей улице жили десять мальчишек и девчонок примерно одного возраста, так что компания получилась весёлая. Каждый день, собираясь на улице, мы играли в разные активные игры или толпой ходили в кино, которое в это время являлось основным развлечением для жителей Союза.

В окно флигеля постучали. Я выглянул, увидев соседских парней: Костю, Серёгу, Олега, Виталика, которого из-за цвета волос называли Рыжим, Кольку, приезжавшего на лето к своей бабушке Леху и Лёньку, жившего в конце улицы в многоэтажке. Мы подружились с ним, и парень влился в нашу уличную компанию.

– Привет, Санёк, чего делаешь?

– Валяюсь на кровати.

– Айда сусликов ловить.

– «Щас» выйду, мужики.

Я надел босоножки и вышел во двор. Все мы были в шортах, босоножках и без маек, отчего лица, тела, ноги и руки были загорелыми, а к концу дня ещё и чумазыми. Я поинтересовался:

– Пацаны, а зачем нам суслики?

– Ты чего, Санёк! В заготконторе за шкурку 30 копеек дают. Можно наловить их и хорошо заработать.

– Разве что хорошо заработать. Ладно, пошли.

– Бери вёдра.

Я обратил внимание, что все пацаны имели с собой по два ведра, а у Кости был велосипедный ключ, которым открывалась колонка.

– А где ловить будем?

– Там, на вертолётном поле.

В километре от нас было старое кладбище, рядом с которым находилось вертолётное поле, на котором базировались вертолёты полевой авиации, опыляющие поля разными химикатами. Набрав из колонки полные вёдра воды, мы, худые 10-13-летние пацаны, пыхтя и останавливаясь на «перекур», потащили их на это поле, ёрш его медь вместе со всеми сусликами. Я устал так, как никогда в жизни не уставал – руки просто вытянулись от этой тяжести. Дотащившись до поля, в очередной раз поставили ведра на землю и, разлеглись отдохнуть на травке.

Полежав и поболтав о жизни, приступили к делу. Сусликов было много. Они стояли столбиками возле своих норок, осматриваясь по сторонам. Иногда перебегали между норками, мелькая в траве. Осмотревшись, Костя произнёс: «Что, славяне, пошли ловить».

По двое мы садились возле дырки в земле, куда прятался суслик, и, пока один лил воду, другой держал руку возле норы, чтобы схватить зверька, когда тот выскочит. Промахнёшься, он сбежит или вцепится тебе в палец острыми зубками, повиснув на нём. Ничего, приноровившись, наловили десятка три зверьков.

Запихав их в вещмешок, ничего умнее не придумали, как притащили улов ко мне домой. Надо же, как у меня отключилась голова, захваченная общей идеей. В итоге двор тёти Нины превратился в разделочный цех. Суслика надо было поймать в мешке, при этом они больно кусались, стукнуть молотком по голове, а затем с убитого снять шкурку – увы, но живых сусликов заготконтора не принимала. Я был главным «мясником», другие парни жгли костёр, чтобы добыть золу, третьи промывали стянутую шкурку в воде. Естественно, никто трупики в мусор не складывал, и они лежали там, где их оставили. Тут же крутилась сестра. Женька, философски осмотрев, чего мы творим, только покачал головой.

Когда пришедшая из техникума мама увидела, чем мы занимаемся, шума было много. Между тем дети познавали мир, подражая взрослым. Самоё досадное, что шкурки я подготовил и высушил по всем правилам «шкурной» обработки, но сдавать их в контору никто из нас не пошёл. Больше за сусликами наша банда не ходила.

Зато вместе со мной по вечерам ребята стали ходить в школу, где на спортплощадке мы подтягивались на турнике, крутили подъём-перевороты, выжимались на брусьях. Здесь собиралось много ребят: одни играли в футбол, волейбол или баскетбол, другие с сигаретами в зубах сидели на лавках у футбольного поля и перетирали за жизнь, третьи так же болтались на турниках. Причём, представители всех этих групп могли повисеть на турнике, побазарить с другими парнями у лавок и пойти поиграть в тот же футбол.

Как-то вечером, когда я подтягивался на турнике, парень, которого называли Акулой, крикнул мне:

– Эй, шкет, в футбол играешь?

Я понял, что это он обращается ко мне, и закивал головой:

– Играю.

– Тогда греби сюда!

Я уж было подумал, что сейчас стану играть в нападении, но услышал следующую фразу:

– Давай на ворота, шкет!

Что же делать, играли старшеклассники, так что где быть пятиклашке, как не в воротах. Правда, ворота были гандбольными, как и само поле, так что защищать их было несложно. Игра у меня пошла. Бывало, что нападающие противника очень даже прилично били по воротам, но я «тянул» эти мячи и даже отбил пенальти. Игрок пробил по центру прямо в меня, так что я просто выставил вперёд руки и взял мяч. Зато взрослые пацаны подходили и хлопали меня по плечам, мол, молодец.

Закончилось беззаботное лето и 29 августа с мамой мне пришлось идти в школу, где у всех классов проходил предучебный сбор. Среди толпящихся рядом учеников пятых классов были славяне, казахи, корейцы, армяне, татары, цыгане, то есть представители всех основных национальностей, живущих в городе. Меня определили в 5 «Б», в котором также оказался мой товарищ Лёнька Киреев. Класс был обычным – вокруг стояли обсуждающие лето мальчишки и девчонки из «аборигенов». Классная руководитель, русичка Наталья Евгеньевна Бабушева, тоже была вполне нормальной женщиной лет 30. Здесь мне предстояло провести несколько лет. Пристроив меня, мать повела сестру к её классу, а Женя сам нашёл свой новый 9 «Б» класс и теперь внимал речам своего классного руководителя.

Когда нас отпустили, мы с Лёнькой и моей сестрой отправились в кинотеатр смотреть идущий в прокате "Иван Бровкин на целине". Хорошая комедия подняла нам настроение. А я, глядя на колхозные поля, задумался: "Я, конечно, пацан, но деньги нужны. И как их достать?» Я мог не работать, но мне было неловко «стрелять» у родителей рубль на мороженное, кстати, очень вкусное, потому что из натуральных продуктов, или на бутерброды в школьном буфете. Женька всё лето подрабатывал на заводе, числясь учеником сторожа или токаря – я так и не понял, кого конкретно. Что касалось меня, то где мог работать 12-летний мальчик? Этот простой вопрос поставил меня в тупик. На сборе урожая – да, тем более, сейчас шёл сбор овощей. Вот только крестьянам, в отличие от героев картины о Бровкине, где они на заработанные деньги покупали материал на костюмы, деньги не платили, а ставили трудодни, на которые выдавали натурпродукты. И колхозник должен был их продать на рынке или обменять иным способом, чтобы получить «живые» деньги. Лишь с 1966 года советский колхозник впервые получил зарплату, но всё равно окончательный расчёт производился по концу года. Вкалывать на поле, собирая помидоры, чтобы потом эти помидоры продавать, я не желал.

Хотелось поучиться на автомеханика, но пока я был слишком хлипким даже для того, чтобы гаечным ключом отвернуть «закисшую» от грязи гайку. Счетоводом меня тоже не взяли бы, опасаясь, что я такого насчитаю, что не рассчитаюсь за посчитанное. А вот на овощную базу перебирать овощи или фрукты можно было попробовать. Однако там требовалось таскать ящики и мешки, а надрываться я не желал.

В итоге, вспомнив своё настоящее детство, отправился на железную дорогу, где устроился в почтовое отделение сортировщиком писем. Я сидел на конвейере и раскладывал письма по областям. Работал 4 часа в день, получая 30 рублей в месяц. Когда дома узнали, что я учудил, родители провели со мной беседу, мол, даже Женя работал только летом, а во время учёбы надо учиться. Я настоял на своём, отчего папа сказал: «Что же, сынок, раз решил, значит, подрабатывай к семейному бюджету».

С сентября в нашей семье стали определяться с интересами. Сестра пошла в секцию лёгкой атлетики, став бегуньей. Брательник записался в местную секцию бокса, а я подумывал «профессионально» заняться футболом, но в этот год решил не загружать себя обязательными тренировками – хватало работы. Женя сказал, что видел в секции моего уличного друга Киреева. При встрече, я спросил у Лёни о его увлечении:

– Лёня, ты боксом занимаешься? А то мой брат видел тебя в секции.

– Занимаюсь. На военном полигоне была лишь секция бокса, так что я с первого класса туда хожу. Я так же видел твоего брата, только он в старшей возрастной группе.

Понятно, почему парень был таким крепеньким.

В коллектив класса мы с Лёнькой влились без проблем. К тому же мы оказались не единственными новичками. Вместе с нами пришла модная и симпатичная девочка Юлька Ларионова и вдумчивый парень Сашка Филимонов, занимающийся в кружках моржевания и радиотехники.

Как и в любом классе у нас были свои отличники и троечники, спокойные и задиристые, доброжелательные ребята и мелкие пакостники. В нашем классе были два «центровых». Одного звали Дима Осин. У Димы была многодетная семья с кучей весьма боевых старших братьев. Сам же Димон, несмотря на имидж хулигана, был вполне доброжелательным, но очень замкнутым человеком. И ещё он не любил, когда ему кто-то перечил, отчего сразу лез в драку. Вторым пацаном был Сергей Воронцов, которого все называли Додиком. Серёга, наоборот, любил быть в центе движухи, тусовался в компаниях старших парней, с кем-то чего-то делил или выяснял, в общем, был активистом. При всём этом мог спокойно «зарядить» по фейсу, если спор становился слишком бурным. Естественно, оба были троечниками, ибо учиться было некогда. Когда-то такие пацаны казались мне крутыми чуваками. Сейчас же, когда мой взрослый разум оказался в теле мальчика, все эти "центровые" были для меня обычными ребятами, про которых говорили «шпана». Получалось, что они были более приспособлены к тому, чтобы занять лидирующее место в социуме. Если не могли показать себя в знаниях, значит, авторитет завоёвывался в драках. Но самоё интересное, что являлось характерным для детей российской части Союза 60-80-х годов – они были добрыми. Мы могли набить друг другу лица, а уже на следующей перемене смеяться, стоя в одной компании. Вот такой была наша жизнь, а многие хулиганы вполне адекватными и отходчивыми ребятами.

Что ещё мне очень нравилось в этом времени – это проведение в трудовых коллективах и учебных заведениях различных соревнований. Страна исповедовала здоровый образ жизни, поэтому не была исключением и наша школа. Пока было тепло, учителя-физкультурники провели турниры между классами по футболу, а у старшеклассников ещё по волейболу и баскетболу.

Оказалось, что в разных классах нашего потока были свои футбольные лидеры. В "А" это были Юрка Ремин и Артур Мартиросян, в "В" – казахи Лёня Кимов и Андрей Хенгаев, Олег Проценко, Федя Ткачёв и Сергей Барабаш, в "Д" – Димка Савин и Серёга Першин. У нас тоже имелись свои «звёзды»: Саня Ходаков, Вадик Шанакин и Сашка Гавриков, так что баталии на футбольном поле были принципиальными.

Глава 2. Новый ученик

Между тем не всё оказалось так просто. За прожитые годы я пришёл к выводу, что некоторые люди вызывают к себе повышенное внимание своим отличием от окружающих. И внимание это может быть добрым или злым. Например, зачастую, порядочные люди не могут работать в органах власти или там, где крутятся деньги. Коллеги и начальство либо прогибают таких правдолюбцев под себя, либо выживают. В школе всё было проще. Лёня сразу же схлестнулся с Додиком, дав ему прикурить, а вскоре возле столовой подрался с наглым шестиклассником Терей. По этой причине он завоевал авторитет и в классе его никто не задевал.

У нас был такой возраст, что всем давали клички, обычно сокращая фамилию. В отличие от коренастого и тренированного Лёньки, которого пацаны прозвали "Керя", я был худосочным мальчиком, не обладающим особыми признаками силы. Конечно, за счёт знаний приёмов я мог отбиться от более сильных ребят, но одержать убедительную победу вряд ли. Что касалось учёбы, то, естественно, я являлся самым умным в классе, поэтому с первых уроков зарекомендовал себя отличником. Разве что в помощь себе завёл тетрадку, куда выписывал все формулы и правила русского языка, которые мы проходили. Вот как-то так. Ларионова, Киреев и Филимонов так же учились на пятёрки, добавившись к классным отличникам.

Поскольку я был новеньким, некоторые «аборигены» посчитали, что я должен был им во всём уступать. Так что за прошедший месяц я успел пару раз пересечься с троечником Пашкой Прониным. Парень был спокойным и добродушным, но со своими тараканами в голове. И вот в один прекрасный день он решил выяснить, кто из нас сильнее. Первую драку он проиграл, но гордый казачий дух его предков взывал к мщению, отчего на следующий день он получил во второй раз. После этого на некоторое время Пашка успокоился.

Как я вскоре узнал, Гена Акуленко, он же Акула учился в восьмом классе нашей школы и жил в пятиэтажках недалеко от меня, кстати, в одном доме с Ларионовой и Киреевым. Относился он к местным хулиганам, поэтому частенько дрался за школой или на улице, чему я несколько раз оказался свидетелем. Он носил причёску «бокс», то есть стригся очень коротко, на русых волосах было крупное белое пятно, словно он был «меченым», а говорил хриповатым, слегка подсевшим голосом. По этой причине, когда он обращался к кому-то из младших, тем становилось немного неуютно – мало ли чего Гене в башку взбредёт. Вместе с тем, просто так он никого не задирал и денег с мелкоты «не сбивал», то есть был правильным хулиганом. Бывало, он заходил к нам на улицу и гонял с нами в футбол. Иногда просто проходил мимо, видя нашу детскую компанию, поэтому знал меня в лицо.

Как-то выйдя из буфета, возле которого располагался школьный тир, я увидел ребят из спортивной секции стрельбы из лука. Оказывается, они занимались в тире нашей школы. И тут в руках Акулы я вблизи разглядел настоящий спортивный лук. Оружие было выше Гены, имело какие-то натяжители и прочие прибамбасы. Я даже замер, глядя на него. Гена увидел это и пошутил, мол, рот закрой, а то муха залетит. Я спросил у пацана:

– Ген, а можно лук подержать?

– Держи, только не урони.

Лук оказался достаточно тяжёлым, так что держать его на вытянутой руке при стрельбе было весьма непростым делом. Я вернул лук, с уважением посмотрев на паренька:

– Силён ты, Генка, такую тяжесть на прямой руке держать. Давно занимаешься?

– Третий год, уже второй взрослый имею. А начинал таким же, как ты сейчас.

Потом пришёл их тренер, и ребята зашли в тир, а я пошёл по своим делам.

Примерно в это время произошла моя стычка с "центровым" класса Димкой Осиным. У нас был урок труда, на котором преподаватель из бывших рабочих, своей внешностью напоминавший большого медвежонка, учил нас слесарить. Глядя на него, мне вспомнился анекдот: «Ученик Петя ударил трудовика по пальцу молотком и получил пять. По крайней мере, ему так послышалось».

Раздав ученикам крупнозернистые напильники, имеющие официальное название "драчильный", выдал нам металлические заготовки, которые мы должны были обточить, самостоятельно проверяя размеры изделия штангенциркулем. Оказалось, что не все напильники точат одинаково – одни были посвежее, поэтому снимали металлическую стружку лучше, а другие оказались основательно сточены и полностью соответствовали своему названию. Мне достался хороший напильник.

И вот Дима, сделав несколько надпилов, понял, что его напильник не очень хорош, отчего пошёл по одноклассникам проверять, у кого лучше. Добравшись до меня, выяснилось, что мой инструмент лучше всего стачивал металл.

– Шорох, давай сюда свой напильник и бери мой.

– Ося, мне мой вполне нравится.

– Ты че, Шорох, не понял?

– Не понял.

Дима стукнул меня кулаком в зубы, после чего у меня из разбитой губы потекла кровь. Недолго думая, я врезал ему в ответ «троечкой». Парень занимался борьбой в школьной секции, поэтому был достаточно сильным. Однако он бил кулаками, если ему не оказывали сопротивления, а если начиналась драка, то тяготел к борьбе. Я был слабее его, поэтому сейчас предпочитал кулачный бой. Получив ещё раз по лицу, он полез в борьбу, чтобы свалить меня и побить лежачего. Однако полученные в прошлых жизнях знания борцовских приёмов никуда не делись, поэтому я не давал себя завалить. Так мы и толкались между верстаками, периодически стукая друг друга кулаками по лицу.

Народ смотрел на драку, отчего пропустил появление трудовика. "Это что тут у нас такое?! – раздался зычный голос. – Вы что, хотите себе голову проломить о тиски? А ну живо по своим местам и работаем".

Мы прекратили драку, потирая ушибленные места. Напильники перепутались, поэтому Димка «на автомате» взял мой, а мне достался его. Вот ёлки-зелёные, за что боролся! Тут я и узнал, что есть настоящие «драчильные» напильники, а есть нормальные. Несмотря на то, что всем было непонятно, кто же победил, продолжения драки за школой не последовало. Дима побухтел, мол, Шорох, после школы разберёмся, на что я ответил, что там я точно набью ему морду. На этом всё и закончилось.

Эта драка оказалась не последней. Буквально на следующий день на физкультуре в раздевалке собрались мы и дэшники. Естественно крючков, на которые вешали одежду, переодеваясь в спортивную форму, на два класса не хватало, отчего возникали конфликты. Мою одежду скинул Кухтин, крупный парень из соседнего класса.

– Не понял, Кухтя, ты чего творишь?

– Я первый крючок занял.

– Я не вижу твоей одежды на нём.

– Ты чего, Шорох, не видишь, что я сижу возле него?

– Да мне до одного места, где ты сидишь. Поднял и повесил мою одежду назад.

Тот стукнул меня ногой, а я зарядил ему кулаком в челюсть. Началась заварушка. Парень схватил меня за грудки, а я обрабатывал его лицо кулаками. Он так и не ударил меня ни разу, но, держа за школьный пиджак, толкал меня назад. В итоге мы вытолкались в коридор, где продолжили разборку. Там же попали на разнявшего нас физкультурника. Поскольку я пятился, дэшники посчитали, что я проиграл.

После этих драк я чётко понял одно – надо качать силу и ставить удар, чтобы не рассусоливать драку на полчаса, а сразу вырубать противника. Тогда самих драк станет меньше – меня просто будут бояться задевать. Так что на спортплощадке планомерно увеличивал количество подтягиваний и отжиманий, а в саду стал махать кулаками по воздуху, тренируя резкость удара.

Увидев мои боксёрские изыски, Женя предложил:

– Сашка, пошли в секцию бокса. Научишься драться.

– Не хочу, мне мозги нужны, а в боксе их выбить могут. А драться я и так умею.

– Твоё дело.

В учительской преподаватели сообщали о драках, так что я оказался "на карандаше". В порыве воспитательского гнева завуч Головкина переговорила с нашей классной:

– Наталья Евгеньевна, что скажете о Шорохове?

– Отличник, на уроках ведёт себя хорошо.

– А то, что он постоянно дерётся?

– Ну, так мальчишки же. Он же новенький в школе, вот и идёт процесс самоутверждения.

– И все же рекомендую провести с ним беседу. На носу конец четверти и он может получить за поведение «неуд».

– Хорошо, я переговорю с ним.

– И родителей вызовите.

В результате классный руководитель побеседовала со мной. Я рассказал, как было дело. Она сделала записи в журнале о проведённой беседе и вызвала родителей. Как говорят в народе «если вас незаслуженно обидели, вернитесь и заслужите». Так что чтобы окончательно заслужить «неуд», я влип в очередную разборку, попавшись на глаза педагогам. После звонка на перемену среди учеников младших классов я спокойно спускался по лестнице, когда мимо, расталкивая всех, пролетел семиклассник. Поскольку я оказался на его пути, он лихо столкнул меня в сторону, отчего я очень больно стукнулся головой о ступеньку верхнего лестничного марша. Потирая ушибленное место, в сердцах высказался: "Осторожнее, козёл".

Козёл услышал, что он козёл, развернулся и отвесил мне оплеуху. В ответ я боднул его лбом в нос. Вначале он схватился за нос, потом за мой пиджак, а я за его, чтобы не упасть, попутно нанося свободной рукой апперкоты ему в подбородок. Тот врезал мне ещё одну болезненную оплеуху, разбив губы. При этом мы толкались на лестнице, роняя мелкотню и образовав свалку, а сверху на драку смотрели идущие следом старшеклассники.

Под ноги Головкиной, царственной походкой поднимающейся по лестнице, съехал третьеклассник, чуть было, не уронив тётю. Следом на лестничную площадку скатились мы. Преподаватель зашумела:

– Малинин, Шорохов, что вы тут устроили?! Опять драка! Оба – срочно родителей в школу. Лично беседовать буду. Малинин, ты же семиклассник, а дерёшься с маленькими. Как тебе не стыдно!

– А чего эта мелочь обзывается.

– Малинин, веди себя прилично и отпусти Шорохова.

Тот отпустил мой пиджак, сдёрнув руку таким образом, что совершенно случайно стукнул меня кулаком в подбородок. Я залепил ему в глаз, и драка понеслась «по-новой». Завуч нас всё-таки растащила, ругаясь уже серьёзно. Мы втроём спустились в вестибюль, встретив там директора школы Чумарину. Головкина стала докладывать:

– Татьяна Даниловна, вы поглядите на этих драчунов. Шорохову уже мало одноклассников, он теперь старших задирает.

Директор осмотрела обоих и грозно спросила:

– Малинин, тебе не стыдно?

– Нет.

– Ясно. Родителей в школу. Оба свободны. Лариса Ивановна, я из районо, надо обсудить следующее…

Тётки пошли в кабинет директора, а я забрал в раздевалке вещи и стал переобуваться. Я стоял в компании с Тяпой, Васей-цыганом и Докчей, обсуждая драку. Следом подрулил Малина и, взяв меня за плечо, проговорил:

– Мы с тобой ещё побазарим. Готовься, сопляк.

– Побазарим, Ягодка, о чём речь.

В это время мимо проходил Акула, заговорив своим хриплым голосом:

– Слышь, Малина, чтобы Сашку не трогал. Узнаю, что снова на него пырхаешься – хлебало набью. Понял?

– А тебе чего, Акула?

– Понял, чего я сказал?

– Понял.

– Ну, иди, раз понял.

Я поблагодарил Гену за поддержку, а тот потрепал меня по голове:

– Всё путём, ты хорошо махался. Но тренируйся, чтобы самому таким морду чистить.

Так что неожиданно у меня в друзьях появился школьный авторитет. Тут из ниоткуда появился Жека, перехвативший Малинина и тоже процедивший сквозь зубы:

– Малина, ещё раз на брата наедешь, морду набью. Понял?

– Понял.

– Тогда вали дальше.

Брат подошёл ко мне, смеясь проговорив:

– Сашка, говорю тебе, пошли на бокс. Ты скоро со всей школой передерёшься.

– Не-е-е, только с козлами.

Зато в классе стало известно, что я подрался со старшеклассником, отчего среди пацанов так же стал в авторитете.

Ося и Додик чего-то обсуждали, когда к ним подошёл Андрошкин.

– Чего, Андроша?

– Мужики, видели Шорох с Малининым подрался?

– И чего?

– Получил по морде, все губы в крови были.

– Видели, а ты шуруй дальше, может, ещё чего высмотришь.

Ребята так же оделись и на выходе из школы подошли к нашей компании. Заговорил Ося:

– Молодец, Шорох. Но если бы я сказал Малине, он бы не тронул тебя.

– Так сказал бы.

– Хотел посмотреть, чем закончится.

Я пожал плечам и потопал домой. Моему папане все же пришлось сходить в школу и выслушать, что его сын учится хорошо, но слишком много дерётся. Придя домой, он провёл со мной беседу:

– Саша, бей всех, кто пытается тебя обидеть. Просто старайся не попадаться на глаза взрослым.

– Задачу понял.

Учитывая мои подвиги, в четверти по поведению мне всё-таки поставили «неуд», хотя по образовательным предметам я оказался отличником. За учебную четверть кроме Лёньки, с которым мы часто болтались вместе, я сдружился с тремя одноклассниками: Сашкой Филимоновым, крупным и толстоватым Колькой Тяпушкиным и худощавым Димкой Дегтяренко. Дегтяренко называли Докчей, что в переводе с английского означало доктор. Самое интересное, что кличка была близка к роду занятий его семьи: мама была доктором, а старшая сестра училась на медика. Если мы были отличниками, то Тяпа и Докча являлись уверенными троечниками. Так что иногда все вместе наша компания приходила к кому-то в гости, садилась за стол и сообща делала домашние задания.

Так в учёбе и спортивных делах пролетели тёплые месяцы и наступили осенние каникулы. Я продолжал работать, став профи в сортировке писем. Работа была лёгкой, а тридцатка капала каждый месяц. Кроме работы я каждое утро бегал пять километров и делал зарядку. Пока днём было тепло – тренировался на турнике, а когда рукам стало холодно держаться за железо, просто увеличил количество отжиманий от пола и стал больше тягать купленные гантели.

Потихоньку привыкал к своей новой жизни. Женя на каникулах поучаствовал в городских соревнованиях, завоевав какой-то местный кубок. Брат уже был взрослым юношей, у которого начался возраст ухаживания за девицами, так что он до ночи пропадал на гулянках. Ольга тоже постоянно участвовала в соревнованиях от своей секции и то же что-то выигрывала. Я же по вечерам гулял на улице с соседскими девчонками и пацанами, а днём после работы, когда получалось, сражался в дворовый футбол.

Тем не менее, я и уличные ребята подходили к тому возрасту, когда организм стал «созревать», отчего потянуло к общению с противоположным полом. На улице мне понравилась жившая напротив девочка по имени Ольга, отчего я взял над ней некое шефство, выражавшееся в помощи по учёбе или покупке билетов в кино. Она тоже стала выделять меня из нашего коллектива.

Каникулы пролетели, и началась 2-я четверть. В школе меня озадачили пионерским поручением. Оказалось, что Дима Осин не вступил в пионеры, чем портил статистику школы. И вот на очередном классном собрании меня обязали сходить к нему домой и переговорить с родителями. Насколько я понял, они принципиально не ходили на школьные сборища, и учителя ничего с этим не могли поделать. Я задал вопрос:

– Наталья Евгеньевна, так что я смогу сделать, если преподаватели не могут?

– Надо попробовать. Может, у пионеров это лучше получиться. А ты, Александр, человек ответственный.

Надев школьную форму с галстуком, попёрся к Дмитрию домой. Дом был обычный, как у всех рядовых граждан страны, только густонаселённый. Братьев и сестёр у него было человек десять, из которых несколько старших уже жили отдельно самостоятельной семейной жизнью. Встретила меня достаточно возрастная женщина, оказавшаяся его мамой:

– А Димы нет дома, он на тренировке.

– А я к вам. Меня прислал совет нашего отряда, чтобы я поговорил о вступлении Димы в пионеры.

– Раз прислал, проходи.

Я зашёл в коридор, разулся и, войдя в зал, увидел «красный уголок» – иконы и лампадку. Сразу понял, что тут дела не будет. Повернувшись к иконам, перекрестился и поклонился. Женщина увидела это и поинтересовалась:

– Ты – верующий пионер?

– Да, верую в Бога, но это не мешает мне быть пионером.

За чаем мы проговорили почти час о вере и советском строе. Я не уговорил её разрешить сыну вступить в пионеры, потому что она считала, что советское государство «от лукавого», раз проводит гонения божьей веры. Вот тут я с ней поспорил о вере в Бога и попах, среди которых во все времена были порядочные люди или стяжатели. Потихоньку в доме собирались члены большого семейства. Заглянул в светлицу Димкин брательник Женька, прошедшей весной окончивший восьмой класс. Если Димка дрался по необходимости, поддерживая свой авторитет, то Женя дрался постоянно, считаясь в нашем районе конкретным драчуном.

Видя, что собралось много домочадцев, я понял, что пора уходить. На прощание его мама перекрестила меня, произнеся:

– Что бы ни случилось, Саша, ты верь в Бога. Он всегда поможет.

– Спасибо вам. До свидания.

На следующий день ко мне подошёл Димка:

– Шорох, ты к нам больше не ходи. Я в пионеры вступать не буду.

– Я это понял. Больше не приду.

О результатах похода я отчитался классухе, а она завучу.

А потом настало 7 ноября, и школа приняла участие в торжественном шествии по центральной улице города. Всё-таки это было незабываемое действие. На центральной площади, несмотря на холод, играет духовой оркестр, а, может, и не один. Выстроившись в колонны по предприятиям, радостные от чувства единения люди, разговаривая и смеясь, с транспарантами идут по главным улицам города. Конечно, не все были довольны тем, что в выходной день надо идти на демонстрацию и мёрзнуть там, но когда они оказывались в толпе сослуживцев, всех охватывала праздничная эйфория.

Где-то впереди топают мои родители и Жека, а сестра осталась дома – маленьких к этому шествию не привлекали. Наш класс так же привлекли к участию в этом деле, поэтому, пристроившись в конце общешкольной колонны, ученики топали по главной улице города. Я шёл в компании своих друзей, болтая с ними и идущими рядом девчонками: Леной Светлой, Викой Данилкиной, Таней Фединой, Юлей Ларионовой и Таней Краюхиной.

После демонстрации многие шли в кино, а взрослые сбивались в компании и заходили в кафе, столовые, пирожковые или рюмочные пропустить рюмочку-другую водочки, закусить и пообщаться. Мы решили толпой махнуть в кинотеатр. Сейчас в прокате шла очень смешная английская кинокомедия "Мистер Питкин в тылу врага". Пока ждали сеанс, в буфете кинотеатра покушали пирожных. Одним словом, мы хорошо отметили этот день. Праздник революции пришёлся на четверг, так что учебная неделя была короткой. Нам требовалось отучиться всего лишь пятницу и субботу, и снова был выходной.

Быстро пролетел ноябрь и пришли зимние холода с ветрами и снегом. Поскольку я был приезжим, то никакого нажитого годами имущества у нас не было. Поднакопив денег, с сеструхой отправились в магазин "Динамо", чтобы купить нам лыжи и санки, а себе ещё коньки и клюшку с шайбами. А то друзья уже играли на улице в хоккей и катались на лыжах, а у меня такого спортинвентаря не было.

На улицах начались хоккейные баталии, где на дороге на укатанном снегу ставили два камушка – ворота, и сражались. Когда надоедало, брали лыжи и выкатывались за город. А на выходных там с раннего утра бегали сотни лыжников-энтузиастов. А если и от этого уставали, то катались на коньках на залитых при школе или на стадионе катках. Там тоже были толпы катающихся – сейчас многие люди вели спортивный образ жизни. А ещё нашим любимым делом был поход на «курган» – находящуюся на пустыре недалеко от нас горку высотой метров 20, с которой скатывались на санках, картонке или попе.

Родители поглядели на это дело и купили лыжи себе и Евгению. Теперь по воскресеньям всё наше семейство шло за город, вливаясь в ручейки таких же любителей лыж, и бегали на них по нескольку часов. В перерывах, пока отдыхали, пили чай из термоса и лопали взятые с собой бутерброды.

Придя в понедельник школу, школьники увидели объявление, что по причине больших холодов занятия отменяются – на улице столбик термометра опустился ниже 30 градусов мороза. Расходясь по домам, народ весело гомонил:

– Ура, занятия отменяются!

– Что, пацаны, переодеваемся, берём санки и валим на курган?

– Валим! Встречаемся на горе.

В активных играх уличной детворы прошла зима. Несмотря на свою взрослость, я всегда любил подвижные игры, поэтому, пока позволял возраст, с удовольствием гонял в них с друзьями. По своим знаниям я мог поступить в институт, закончить его и пойти работать. Только зачем мне было это делать, если судьба дала возможность вновь очутиться в детстве!

По улицам потекли ручьи тающего снега и дети занялись тем, что пускали спички-кораблики, уходя вслед за ними на соседние улицы. За полгода занятий утренней зарядкой я стал сильнее и наглее, то есть теперь сознательно не спускал по отношению к себе никому хамства. В итоге за зиму ещё раза три схлестнулся со школьными раздолбаями. Две драки были рядовыми, а вот в третий раз мы устроили такой махач, что меня вызвали на совет пионерской дружины.

В 5 "Д" классе учился отпетый троечник и хулиган Мишка Подгузный. Конечно, в классе никто его Подгузником не называл, потому что за такой волюнтаризм Миша мог отдубасить смельчака, чего никто не хотел. Так что его погоняло звучало более демократично – просто «Михей». Зайдя на перемене в буфет, я купил себе чай и булочку, собираясь отойти в сторону и перекусить. Большая школьная столовка и два крытых спортзала достраивались и должны были заработать в следующем году, а пока школьники ютились в узком буфете. Тут в буфет залетел Михей, став бегать вдоль очереди и смотреть, что осталось на витрине. Делал это он так активно, что толкнул меня, отчего весь чай оказался на моём пиджаке и брюках. Миша этого не заметил, продолжая суету у прилавка. Меня это разозлило, и я решил поругаться:

– Слышь, Подгузник, ты чего творишь?

Парень развернулся, схватил меня за грудки и произнёс:

– Как ты меня назвал?

– Затычкой для жопы я тебя назвал. Бери и покупай мне новый чай.

Вообще, мне было непонятно, почему ползунки называют "подгузниками". Гузна – часть тела над анальным отверстием у курицы (откуда хвост растёт). У ребёнка же есть кобчик, а гузны нет в принципе!

Из этих глубоких по своему содержанию размышлений меня выдернул голос Мишки:

– А чего ты на пути стоишь? Купил и отваливай, а не создавай очередь. А за подгузника я тебе сейчас морду набью.

– Пойдём за школу, побазарим!

Мы подрались. Я дрался более грамотно, и силушка появилась, так что до крови отделал «центрового» дэшников. Всё бы на этом и закончилось, но, видать, кто-то сдал нас учителям, и об этом случае стало известно директору. И это тоже было не так страшно, если бы не одно «но». В это время в 10 классе училась его старшая сестра Ольга, которая являлась комсоргом школы. Татьяна Даниловна поправила причёску и сказала: «Шорохов, конечно, отличник, но изрядный драчун. Ольга, вызови его на заседание совета пионерской дружины и пропесочь».

И вот я стою в кабинете, где проходит заседание совета школьной пионерской дружины. Перед заседанием случайно услышал, как Ольга говорила председателю Совета, что надо сурово наказать Шорохова. За столом сидят председатель Совета дружины шестиклассница Галя Галюкова, ещё девочки и «ботаны» из 6-х и 7-х классов, а руководит процессом лично комсорг. Самоё интересное, что в это время многие активисты верили в пионерию и важность своей миссии, а Подгузная – в идеалы комсомола, по крайней мере, говорила о них очень убедительно. Девушка не могла справиться со своим мелким братом, но от души желала наставить на путь истинный школьные массы.

По этой причине она подошла к вопросу очень принципиально и теперь взывала к моей совести, истинно веря в силу пионерского слова. Ей поддакивают остальные, по очереди нудя, почему я так плохо себя веду. Мне смешно, но я не подаю вида. Слово берёт Галина:

– Шорохов, расскажи нашему Совету пионеров, что произошло?

– Драка.

– Это мы понимаем, что ты подрался. Расскажи нам, в чём её причина? Из-за чего она произошла?

– На меня опрокинул стакан с моим чаем троечник и хулиган Подгузник. Я сказал ему, что раз он такой му-у-у… Мужчина, то должен извиниться. В ответ Михаил послал меня в увлекательное путешествие на три буквы. После этого я предложил этому хулигану пойти за школу и по-пионерски поговорить. По-пионерски поговорить не получилось, потому что Миша балованный и хулиганистый мальчик. Наверное, дома его совершенно не воспитывают. В итоге мы разобрались по-пацански.

Поглядывая на краснеющее лицо Ольги, про себя усмехался, ведь речь шла об её младшем брате. Народ тоже знал, кто такой Мишка, но сохранял суровые лица. Выслушав «шпильку» в свой адрес, слово взяла комсорг:

– Шорохов, ты понимаешь, что драться – это плохо?

– Понимаю, товарищ комсорг.

– Тогда почему ты постоянно дерёшься? В первой четверти вообще получил "неуд" за поведение, во второй "удав", и сейчас ты снова стоишь одной ногой на грани получения второго «неуда» в году!

– Это ужасно! Я больше не буду.

– Что ты больше не будешь?

– Стоять одной ногой не буду.

– Шорохов, ты понимаешь, что ты позоришь звание пионера?

– Почему позорю? Я защищаю его от посягательств разных хулиганов. Ведь пионер должен бороться с проявлениями хамства, являясь примером для остальных. К тому же дерусь не я один, а половина пацанов в школе. Вы просто не знаете об этом.

– Очень плохо, что пионеры дерутся. Пионер должен бороться убеждением, а не дракой, иначе он становится даже хуже, чем хулиган.

– Это почему же?

– Потому что теряет своё лицо, становясь в один ряд с хулиганами.

– То есть надо просто подставить своё лицо под кулак хулигана, чтобы остаться выше него, но с облитым пиджаком и разбитым носом?

– Нет, Шорохов, ты не так меня понял. И, вообще, прекрати извращать суть поведения пионера.

– Хорошо, прекратил.

Это тянется полчаса. В итоге Галина переходит к заключительному этапу собрания:

– Александр, ты должен торжественно поклясться, что перестанешь драться.

– Клятву дают только при вступлении в пионеры, поэтому клясться я не буду.

– Вот же упёртый! Тогда ты должен торжественно пообещать, что не будешь драться.

– А Подгузный будет и в следующий раз набьёт мне лицо? Очень хорошо придумали. Нет уж, и этого я обещать не буду.

– Шорохов, тогда мы будем вынуждены поставить вопрос ребром.

– Каким ребром?

– А таким, что тебя поставят на учёт в милицию.

– За что?

– За драки.

– Ставьте вопрос, товарищ Подгузная. Я могу лишь пообещать, что первым не буду драться. Это я готов пообещать, но защищать честь и достоинство пионера и гражданина СССР буду. Об этом даже в Конституции написано, или вы против Конституции?

– Мы «за» положения Конституции. Так что, Шорохов, сейчас, в присутствии своих товарищах ты торжественно пообещаешь не драться.

– Хорошо, товарищи члены Совета дружины, я обещаю торжественно не драться.

– Так и запишем в протокол собрания: «Александр Шорохов обещал торжественно не драться, дав честное пионерское слово». Ты даёшь честное пионерское слово?

– Даю честное пионерское слово.

Меня отпустили, я вышел из кабинета и в голос засмеялся. Народ вставал из-за столов, собираясь разойтись по домам, а Галина заметила:

– Он ещё и смеётся. Неисправим!

Директор знакомилась с отчётом о проведённом собрании, которое ей показала комсорг:

– Ольга, прочитай, что вы записали в решении.

Ольга вчиталась и цокнула языком:

– Вот же Шорохов! А секретарь, как он сказал, так слово в слово и записала. Я ему устрою торжественную драку. Татьяна Даниловна, мы сейчас же перепишем решение и подпишем его у членов Совета дружины.

– Сделайте милость. «Обещаю торжественно не драться», – вот же юморист.

С началом тёплых месяцев возобновились школьные и уличные футбольные баталии, а на учебном фронте прошли годовые контрольные работы. Этот учебный год я окончил отлично, но за поведение имел тройку, поэтому почётную грамоту мне не дали. Ну и ладно.

Глава 3. Лагерные дела

За прошедшие месяцы мне надоело клеить языком марки на конверты, в смысле работать сортировщиком, и я уволился. Этим летом подумывал устроиться учеником в автохозяйство, чтобы научиться чинить грузовые машины, но родители обрадовали меня лагерной повинностью, купив в своём институте всем нам путёвки в пионерский лагерь.

В общем, 30 мая пришлось мне ехать в лагерь, расположенный на Каспийском море под Махачкалой. Отец, назначенный старшим, на поезде отвёз группу детей сотрудников института и сдал её воспитателям отрядов, в которые нас распределили по возрасту. Я оказался в пятом, сестра в девятом, а брат, которому дали путёвку, несмотря на его совсем не пионерский возраст, в первом. Детей было много, поэтому деление отрядов было весьма условным – в нашем пятом были те, кто перешёл в 6-й, 7-й и даже в 8-й классы, точно так же, как и в четвёртом. В лагере были дети со всего Союза: москвичи, дончане, поволжцы, кавказцы и даже среднеазиаты. По территории лагерь был большой и зелёный, так что места, где можно было уединиться, хватало.

Меня определили в пятиместный кубрик, как тут назывались комнаты, а большинство отрядных девчонок и пацанов проживали в 10-местных. А дальше начались лагерные будни: подъём в 7 утра с умывальными процедурами, зарядка, завтрак, поход на море до обеда, обед и снова поход на более тёплое море. После моря был полдник, свободное время, затем ужин, опять свободное время и дискотека до 22 часов. Раз в неделю в лагерном клубе показывали кино и дважды с творческими вечерами приезжали известные столичные артисты, совмещавшие свой отдых на море с межсезонной подработкой. Вот такой был распорядок лагерной смены, в который иногда вносили разнообразие идеи директора лагеря. Но об этом чуть позже.

Так началась моё боевое, в прямом смысле этого слова, пребывание в пионерском лагере. Происходящее в этом возрасте половое созревание организма постоянно выбрасывало в кровь гормоны, дающие энергию и желание самоутвердиться. Учитывая, что я был не «ботаном» в больших очках, а весьма спортивным пареньком, мне самому стало нравиться решать проблемы быстро и конкретно. За прошедший год я подкачал силу, опыт сражений из прошлых жизней у меня был огромный, поэтому все детские разборки решал кулаками. В кубрике вместе со мной поселились тихий толстенький мальчишка из Армении Арам, прибывшие вместе москвичи – крепкий и довольно «бурый» будущий семиклассник Вадик и мой ровесник Андрюха Сухарев, спокойный и интеллигентный паренёк, а так же обычный пацан из Украины по имени Сергей.

После ужина, когда мы вышли на улицу, самостоятельно возвращаясь в корпус, Вадик сцепился с каким-то пацаном из четвёртого отряда, отвесив тому тумаков. Мы это видели, отчего все парни в отряде сделали заметку, что Вадик – крутой кекс.

На второй день нашего пребывания в лагере прошло торжественное открытие смены, после чего каждый отряд собрали в своей беседке и стали выбирать командира. Мне удалось избежать этого дела. Пользуясь всеобщей суетой, я просто свинтил погулять. После обеда лагерь отправился на море. Возглавляемые пионервожатыми, отряды колоннами по двое шли купаться. Море, оно и в Африке море, поэтому при установившейся жаре, это было самым классным местом отдыха. Правда, купались мы по 10 минут в лягушатнике у берега, что меня очень раздражало. Однако, став взрослым, понял, что так проще уследить за детьми и успеть помочь тонущему ребёнку. Так что все эти запреты были обусловлены необходимостью соблюдения техники безопасности.

Искупавшись, пацаны, в числе которых был и я, играли в слона. Слон – это игра, где игроки первой команды становятся друг за другом, согнувшись пополам. Игроки второй команды с разбега запрыгивают на «слона», стараясь удержаться на нём. Вокруг этого игрища на всю округу стоит смех и крик. Только что была «слоном» наша команда и теперь пришла очередь поменяться.

Мы стоим, ожидая, пока выстроится "слон" соперников. И надо же мне было плюнуть. Как меня угораздило сделать это таким образом, я не понял. То ли подувший ветер, то ли я так лихо прицелился, но слюни попали на ногу Вадику. И я встал рядом, не зная, чего делать. Вадик чего-то почувствовал, посмотрел на стекающую по колену слюну, потом на меня, а потом зарядил мне кулаком в зубы. Я отпрыгнул, извиняясь: «Вадик, я случайно попал тебе на ногу. Сейчас наберу воды в море и смою».

Несмотря на мои искренние извинения, парень очень расстроился и полез в драку. Пришлось отвечать, насовав тому в ответ болезненных тумаков. В какой-то момент Вадик понял, что толком попасть в меня он не может, а сам постоянно получает оплеухи, после чего остановился и произнёс: «Ладно, тащи воду и смывай».

Я побежал к морю, набрал в панамку воды и смыл свой шедевр, который к этому времени на ветру и солнце сам высох. После этого мы помирились, я ещё раз извинился, а Вадик приобнял меня за плечо, мол, всё это – херня, играем дальше. Потом мы вернулись в лагерь, был полдник, а затем ужин.

А с восьми вечера начались танцы. Дискотекой их никто не называл, потому что самого слова "диско" ещё не было. На танцах в лагере играл какой-то вокально-инструментальный ансамбль, подрабатывающий за время летнего сезона. Парни исполняли популярные на тот момент песни советской эстрады, а так же иностранные рок-н-роллы. Мне было интересно смотреть, как некоторые дети записывали слова этих песен себе в тетрадки. Это сейчас их легко можно найти в инете, а в те годы хрен, где достанешь. Даже популярные песни по радио нечасто крутили. Как мне показалось, именно на этих танцах был заложен фундамент нескольких будущих разборок с пацанами.

В нашем отряде оказались три симпатичные, на мой взгляд, девочки. Одна была ростовчанка с роскошными светло-русыми волосами по имени Люда, вторая – москвичка с короткой стрижкой, за которой приударил мой сосед по кубрику Андрей, и невысокая тёмненькая Наташа из Краснодара. Так вот, я изловчился пригласить на танец Люду, причём, все медленные танцевал только с ней. Начали мы с «пионерского» расстояния, а через пару медляков я очень даже конкретно прижимал к себе девочку, а её руки обнимали меня за шею. Танцы закончились, поэтому все пионеры и октябрята после вечернего туалета отправились спать – отбой был в 22.30 часа. Ничего любовного делать с моей подругой я не собирался – маленькие мы ещё были, поэтому пошёл по своим делам, а Люда по своим.

На следующих танцах всё повторилось. Мы снова протанцевали все медленные песни в паре, попутно в паре сбацав рок-н-ролл. Девочка была симпатичной и нравилась другим ребятам. Однако получилось, что на дискаче она оказалась полностью занята мной одним. Причём, я вовсе не собирался приглашать только её, но так получалось, что приглашал, а на «белый танец», который два раза за дискотеку объявлял солист, она всегда выбирала меня.

На третий день под ручку я провожал её к корпусу. Встав за туи, мы немного поболтали, а на прощание я поцеловал девочку в щеку. Потом ещё разок, а потом в губы. Так у нас начался лагерный пионерский роман. Мы вместе гуляли по территории и иногда, когда вокруг никого не было, целовались. Наверное, кто-то из девчонок отряда это всё-таки увидел и решил разобраться, в чём дело. Как-то стоя у корпуса после полдника, я решал, куда бы податься, когда услышал голос:

– Сашка, иди сюда.

Я оглянулся, увидев, что меня зовёт наша активистка Лена – девочка, своей причёской и носом похожая на овечку из какого-то мультфильма – просто одно лицо.

– Сашка, пошли к нам в комнату.

– Чего вы там задумали?

– Пошли-пошли, узнаешь.

Мы зашли в комнату, где находились все её жильцы, включая Люду. Лена с ходу прицепилась ко мне с вопросом:

– Сашка, ты Люду любишь?

– Здрасьте! С чего такие вопросы?

– Я видела, что вы целовались.

– А-а-а, ну тогда люблю.

– Вот видишь, Люда! А ты его любишь?

Не дождавшись ответа, Лёна заявила:

– Она тебя тоже любит. Значит, вы жених и невеста.

– И что это значит?

– Как что! Это значит, что вы поженились.

– Ленка, ты прямо гений в этих вопросах. Хорошо, пусть будет так.

– Поцелуйтесь!

– Не-не-не, Лен, так не пойдёт. Давай, мы просто поженились и всё.

– Жаль! Ну, ладно, жених, ты иди, а нам с Людой ещё надо поговорить.

Я вышел из комнаты и меня разобрал громкий смех.

В конце недели был банный день. Как гласит анекдот: "В коммунальной квартире купается девушка, а мужик подглядывает. Она это замечает и говорит: "Вы чего, голую девушку не видели?" А он ей отвечает: "Нужна ты мне! Я смотрю, чьим ты мылом моешься". Нас было много, а душевых кабинок всего восемь. В результате я не поделил очередь с Костиком, парнем выше меня на полголовы. Я спокойно мылся с группкой ребят, по очереди подходя к душу, когда надо было смыть мыло. Тут пришёл припоздавший Костик и, растолкав всех, залез под душ. Меня это возмутило:

– Костя, я тут полчаса жду, а ты прибежал и влез.

– Саня, чего ты пыхтишь? Я тоже ждал в коридоре.

– Вот ещё подождёшь.

Мы стали толкаться, и я врезал ему по фейсу. А потом ещё пару раз, пока он махал своими грабарками. Получив по лицу, Костэн угомонился и, почёсывая щеку, пошёл в соседнюю кабинку. Так я навешал люлей ещё одному боевому и довольно спортивному пацану из отряда. Несмотря на драку, уже вечером после ужина одной компанией я, Вадик, Костик и другие ребята сидели в беседке, а Костя рассказывал:

– Вчера ко мне подходит Ленка, ну та, которая на овцу похожа, и говорит, мол, пошли к нам в комнату. Я захожу, встал в боксёрскую стойку, и говорю: "Кто на меня". Девки смеются, а затем стали спрашивать, кого я люблю в отряде.

Чего он ответил, паренёк рассказывать не стал, но неугомонная Елена меня насмешила. Костя повернулся и спросил:

– Чего смеёшься, Санек?

– Да дня два назад Ленка то же затащила меня в комнату к девчонкам и спрашивала, кого я люблю.

– И кого ты любишь?

– Люду, кого же ещё.

А этим вечером в лагерном доме культуры показывали кино. Мы сидели рядом с Людой, я держал её за руку, а она меня.

Прошла неделя, во время которой я активно участвовал в общественно-спортивной жизни лагеря. Физрук и воспитатели решили провести лагерную спартакиаду, включив в программу соревнования по шахматам, шашкам, бегу, подтягиванию, футболу, пионерболу и настольному теннису, в которых я принял участие. Где-то вылетел сразу, в шахматах дошёл до полуфинала, а в подтягивании занял первое место, подтянувшись шестьдесят раз за подход.

С интересом ожидал соревнования по футболу. Болельщиков было немного, но они присутствовали. Участвовало пять отрядов в круговых играх по 20 минут на матч. У нас в команде футболистов не было, кроме крайков Лёньки Кожедуба и Сашки Щербатенко. Ребята занимались в футбольных секциях, отчего имели понятие, как надо играть. Вот им я пасовал мячи, поддерживая атаки с центра поля. Так мы обыграли три команды, проиграв первому отряду, которые нас просто затолкали габаритами. В итоге мне выдали грамоты за 1-е место в подтягивании и 2-е в соревнованиях по футболу.

Возвращаясь по асфальтовой дорожке после кино в корпус, Люда держала меня под руку. Нас обходил Вовка Живаев, паренёк из нашего отряда. Он шёл в 8-й класс, но был очень мелким в размерах. Наверное, поэтому парня запихнули в наш отряд, чтобы его не обижали в старшем. Мальчишка был наглым и западлистым. Раньше я с ним не пересекался, но очевидно пришла пора пообщаться. Пытаясь обогнать нас, он толкнул меня и «наехал»:

– Шевели копытами, жених!

– Вова, иди спокойно дальше.

– Ты чего, шкет, берега попутал? Ты на кого «тянешь»?

Я рассмеялся от слова «шкет», потому что Вова был на полголовы ниже меня, и ответил:

– Слышишь, лилипут-недоросток, вали мимо, пока я тебе щелбанов не насовал, – при этом отпустил руку девочки.

Люда стояла рядом и смотрела, как будут развиваться события. Вовка схватил меня за грудки. Я же от души насовал ему кулаками по лицу, разбив губы и поставив бланш. Под занавес драки, развернул его и отвесил ногой пару пендалей. В комнате Люда рассказала, что её кавалер подрался с самим Живаевым. На следующий день воспитатель интересовалась, откуда у Вовы синяк, но тот молчал, как партизан. Она обратилась к пионервожатой Наташе: «Разузнай у девочек, что произошло».

Пионервожатая вызвала к себе в комнату Лену:

– Лена, ты случайно не знаешь, откуда у Вовы под глазом синяк?

– Так ему Шорохов вчера морду набил. Он вообще со многими в отряде подрался и побил всех.

– Он дерётся? Надо же, а с виду такой приличный мальчик.

– Ну да, Наталья Ивановна, ещё как дерётся.

Пионервожатая доложила о результатах расследования воспитателю. Та строго проговорила:

– Хм, не ожидала. Надо присмотреть за Шороховым.

После футбольных соревнований физрук лагеря стал выдавать мне футбольный мяч, и я продолжил отрабатывать футбольные финты. Петрович поглядел, как я управляюсь с мячом, и спросил:

– В спортшколе занимаешься?

– Нет, Пётр Петрович, на улице играю.

– Тебе обязательно надо записаться в ДЮСШа.

– Зачем?

– Оттуда можно попасть в команду мастеров. Я видел, как ты играл на первенстве, и уверен, что не затеряешься среди других футболистов. Ты из какого города?

– Из Оренбурга.

– Эх, жаль! Был бы ты из Ростова, лично бы отвёл в секцию при «СКА». Знаешь, кто такой Щербатенко?

– Конечно, нападающий "команды лейтенантов" ЦДКА.

– Так это я.

– Значит, Сашка из нашего отряда – ваш сын?

– Да. Так что обязательно запишись в секцию.

– Хорошо, с началом нового учебного года запишусь.

Вечером я всё-таки вспомнил, что у меня есть брат и сестра, так же отдыхающие в лагере. Поэтому отправился проведать обоих. Брательник общался со своими корешами, к тому же ухаживал за какой-то феей, поэтому ещё сильнее, чем я, забыл о своих родственниках, а Ольга была маленькой и в старшие отряды не ходила.

Перед «дискотекой» я подошёл к его компании, ожидающей начала танцев:

– Здорова, Жень.

– О, Санек, как ты там? Всё нормально?

– Всё норма. Это твоя фея? Симпотная.

Фея 15-ти лет посмотрела на меня с явным удивлением. Не дожидаясь её реакции, я быстро отвалил в сторону, сказав напоследок:

– Ладно, Жека, пошёл я танцевать.

– Женя, это кто такой?

– Это, Ксюш, мой брательник. Жесть, какой деловой.

– Заметно. Вижу, он тоже не теряется. Смотри, с какой блондиночкой обнимается.

Женя посмотрел, как я стоял рядом с Людой, слегка приобняв её, и хмыкнул:

– Тоже мне, юный Казанова нашёлся!

А на следующий день у нас была экскурсия в Махачкалу. В эти годы это был активно строящийся русскоязычный город, в который по комсомольским путёвкам съезжались молодые специалисты со всей России. Правительством был взят курс на техническое развитие Дагестана. Такими же городами сейчас были Грозный, Нальчик и столицы других Кавказских республик. Местное население, конечно, так же присутствовало в большом количестве, но в своей массе это была интеллигенция.

Проходя мимо рынка, я отбежал и купил для сестры и Люды фруктов и шоколадок, тем более что они обязательно поделятся ими с подругами. Сосед Серёга, с которым мы вставали вместе в колонну, когда отряд куда-то шёл, стал меня сторониться, так что почти неделю я ходил в одиночестве. Как мне сказала всезнающая Лена, которая знала всё об отряде, ему нравилась Люда, а девочка дружила только со мной.

После ужина, когда я гулял в ожидании танцев, ко мне подошёл семиклассник из нашего отряда, кажется, приехавший из Москвы. Парень представился Симеоном, хотя все его звали Сёмой.

– Саш, давай поговорим.

– Давай, Сёма, пообщаемся.

– Саш, я несколько дней наблюдаю за тобой и вижу, что ты вдумчивый и спокойный мальчик. Давай дружить.

Я задумался. Оказалось, что в лагере у меня друзей-то и нет. Откровенно говоря, я и сам не стремился с кем-либо сближаться, но всё же. Так что я ответил: «Давай». Затем мы бродили по дорожкам и обсуждали мировые проблемы жизни отряда и события в лагере. Так с середины смены у меня появился друг, любящий серьёзно порассуждать о смысле жизни.

Затем наступила неделя, когда мы пару раз ездили на сбор фруктов. Первый раз попали на черешню. Лазая по деревьям, мы собирали отлично вызревший урожай. Когда дело шло к завершению дневной вахты, я «от пуза» наелся ягод, а так же набрал черешни для сестры. Я собирал крупную тёмно-бордовую черешню сорта «Анапа», а некоторые ребята и девчата попали на жёлто-розовую "Наполеон". «Наполеон» казался хорошим очистительным средством, от которого народ конкретно пронесло. Так что не у всех поездка закончилась в радость, многие огребли проблемы с животом, отчего во время пути назад искали кустики. По возвращению в лагерь я зашёл в 9-й отряд и нашёл Ольгу. Оказывается, там уже побывал Женька, также принёсший ей темно-бордовые ягоды.

На следующий день с утра наш отряд, как положено, отправился на море. Как и многие дети, в утреннем море я собирал ракушки с рачками-отшельниками, раскладывая их на горячем песке. Нагревшись, рачки выбирались из своих жилищ, которых я брал и выкидывал в море, а у меня оставались красивые раковины. Естественно, что собирались обточенные волнами и морским песком стекляшки. Ещё мы ловили небольших песчаных крабов, которых, когда они задыхались без воды, в лагере клали в муравейник. Муравьи съедят мясо, затем мы подержим хитиновый каркас краба в одеколоне и привезём домой сувенир. Правда, все эти сувениры через месяц будут выброшены в мусор, но это будет потом. А сейчас многие пацаны занимались очень важным делом сбора морских трофеев.

После обеда на широком песчаном пляже сразились с соседним лагерем, проиграв им 0-1, причём мяч отскочил сопернику от моей ноги и тот забил гол. По командам воспитателей дети купались в море, а в промежутках между морскими сменами я загорал на песке, расположившись рядом с Людой. Андрей о чём-то беседовал с москвичкой, остальной народ так же занимался своими делами, а за всеми нами зорко наблюдали глаза воспитателя и пионервожатой. В конце недели была новая поездка в колхоз на сбор ранних яблок, от которых у всех была жуткая оскомина.

А в субботу заказанными автобусами мы ездили в крепость Дербент. Там с гидами осматривали мощное сооружение, имеющее историю в несколько тысяч лет. С собой нам выдали сухпаек в виде двух бутербродов с колбасой, а в самом Дербенте возле крепости многие покупали мороженное, национальные пирожки и фрукты, так что я попробовал местных продуктов. В расположенном на площадке перед крепостью ларьке я купил себе и Люде по мороженному, после чего отошёл в сторонку и стал высматривать подругу. В это время ко мне обратился проходящий мимо парень из нашего лагеря:

– Не много ли мороженного взял? Надо делиться.

– Вот я и жду человека, чтобы отдать второе.

– Дай сюда! И тихо, а то в лагере по башке получишь.

Он попытался забрать мороженное, а я попытался его убрать. В итоге он схватил меня за руку, я попал мороженным себе в глаз, испачкав лицо и выронив его из вафельного стаканчика на землю. Пока я моргал, парень выхватил из моей руки второе и, смеясь, стал его лопать. Я же отправился искать воду, которую нашёл возле продавщицы с лимонадом.

– Что, малец, забрал у тебя мороженное старший товарищ?

– Козел это, а не товарищ. В лагере найду и морду ему набью. А есть ли у вас вода, чтобы смыть мороженное? А то всё лицо и руки липкие.

– Держи, малец, воду. На тебе стаканчик лимонада бесплатно.

– Спасибо, тётенька.

Я выпил стакан, увидев идущих с мороженным девчат и Люду.

– Вот и хорошо, что она сама купила вкусность.

– Что, малец, для сестры купил?

– Нет, для невесты. Её подруги нас так называют.

– Ой, детский сад.

После осмотра крепости все собирались в автобусы, а я высматривал парня, который съел моё мороженное. Увидел, что он зашёл в автобус второго отряда. Прибыв в лагерь, все пошли на ужин. Покушав, с чувством лёгкого голода мы выходили из столовки. Рядом со мной шёл Сёма, за ним Костик, Вадик с Андреем, а чуть дальше стайка девчонок.

И вот тут я увидел своего обидчика: «Мужики, я сейчас». Быстрым шагом направился к будущему восьмикласснику. Он увидел меня и засмеялся. Я же подскочил к нему и с ходу отоварил парня серией ударов по лицу. Он стал отворачиваться, потеряв меня из виду, а я схватил парня за волосы и подсек ногу, завалив на траву. Усевшись сверху, продолжил мордобой. Вдруг кото-то схватил меня за плечо и проговорил: «Э-э-э, встал быстро».

Я поглядел, кто там вякает, увидев незнакомого пацана, и снова врезал кулаком дёргающемуся подо мной хаму. Меня крепче схватили за плечо и столкнули. Я упал на спину, вскочил и стукнул этому защитнику пыром в голень, а когда тот согнулся потереть ушибленную ногу, пару раз дал ему ладошкой по лицу. Меня окружили ещё три второотрядника:

– Ты чего, пацан, совсем охамел?

Я протёр вспотевшее лицо, и произнёс:

– Я сейчас брату из первого отряда скажу, тогда посмотрим, кто из нас охамел. Он вам живо хари начистит.

Один из старшеклассников попытался ухватить меня за майку, говоря при этом:

– Ты чё, сопляк! Да мне твой брат до одного места.

Тут раздался голос сзади:

– Чего ты про меня вякнул?

Парень обернулся, когда уже его за плечо взял шестнадцатилетний брательник.

– Ничего! Я думал, что он брешет.

Тут брат ему врезал по челюсти, отчего пацан попятился и упал на землю. А Жека продолжил разговор:

– А он не брешет. Сашка, что тут у тебя опять за разборки?

Я нажаловался ему, рассказав с чего всё началось. После этого брат так же отоварил по зубам главного хулигана. Увы, сделал он это не вовремя, потому что из столовой вышли воспитатели второго и первого отрядов. В общем, вечером всех дерущихся вызвали к директору лагеря. Я рассказал, как всё было, даже сказав, что это видела продавщица лимонада. Хама покрывать я не собирался, а вот нас с Жекой обелить требовалось. Воспитатель Женькиного отряда проговорила:

– Все равно, мальчики, надо было сразу обратиться к воспитателю. А тебе, Евгений, должно быть стыдно бить младших.

– Не стыдно, если они обижают более младшего, к тому же втроём.

– Мальчики, выйдите и постойте в коридоре, нам надо поговорить.

Мы вышли, ожидая, чего воспитатели придумают. А тётки принялись обсуждать ситуацию:

– Это не педагогично. Советские дети должны всё решать миром.

– Нельзя поощрять драки.

Тут в разговор вступил Щербатенко-старший:

– Вы о чём рассуждаете? Это же пацаны, а вы из них хотите жалобщиков сделать. Молодец Сашка, что сам поквитался. И брат его вовремя подошёл. Я сам бы надавал подзатыльников первому шпанёнку. Именно такие, как этот второотрядник, в войну предателями становились.

В общем, нас отпустили с напутствием вести себя хорошо, а хулигана ещё помурыжили, накатав жалобу его родителям. Мальчишки были на пару лет старше меня, может, немного крупнее, но отнюдь не сильнее физически. Так что я ничего выдающегося не совершил, как говорится, не чемпиона же по боксу победил. Зато в отряде со мной больше никто разборки не устраивал, а мой авторитет взлетел на небывалую высоту, мол, замахал пацанов из второго отряда.

В последнюю неделю смены выпали сильные осадки и на море был шторм, да такой, что все футбольное поле оказалось залитым водой и покрылось морскими водорослями. В столовке услышал разговоры поваров, что на побережье появились очаги ветрянки и холеры. Люда и ещё несколько детей изловчились подцепить эту самую ветрянку, отчего их поместили в изолятор. Каждый день я заходил проведать девочку. Она выглядывала из окна второго этажа, я кричал, рассказывая о событиях в отряде, а она мне в ответ о своём самочувствии – так мы и общались. Кричать было неудобно, поэтому я долго не задерживался. Ещё мы обменялись домашними адресами.

Наступили вечерние танцы, и теперь я одиноко стоял на краю танцплощадки. Ведущий, он же вокалист группы, объявил: "А сейчас "белый танец". Дамы приглашают кавалеров». Я рассматривал танцующие пары, когда ко мне решительным шагом направилась Наташа. Что же, теперь целую неделю у меня будет новая пассия.

В ритме медленного танца я сразу притиснул девочку к себе, а затем танцевал с другими свободными партнёршами, включая главного стукача отряда, Ленку. Перед отбоем мы с Наташей прогулялись по лагерю. Я не сомневался, что Люде будет доложено о том, что я завёл себе другую партнёршу, и не одну. На следующий день я протанцевал с Натали все танцы. Девочке хотелось внимания и даже поцелуев, которые я ей организовал. Перед окончанием смены она взяла мой адрес, оставив свой.

В предпоследний день на берегу пляжа был сооружён костёр, закрывающий смену. И я в последний раз пришёл проведать Люду, которая продолжала находиться на карантине. Следующий день мы готовились к отправке домой, а вечером поезда с убогими плацкартными вагонами, в которых мы задыхались от жары, развозили нас по домам. Так закончилась моя пионерская смена. Честно говоря, она понравилась мне. Под стук колёс я вспоминал хорошие моменты лагерной жизни, знакомых пацанов со своими принципами и взглядами на жизнь, хороших девчонок Люду и Наташу, и даже затейницу Ленку.

Потом мысли перетекли на свою настоящую, первую жизнь, и воспоминания о том детстве. В какой-то степени всё повторялось: менялись лица, время, исходные данные жизни, но детская дружба, приключения, даже детские разборки и драки были похожи на моё далёкое детство. Собственно говоря, в разных вариациях таким оно было у многих активных детей. Принципиальным отличием от меня настоящего было то, что ныне я управлял своей новой судьбой, осознанно с первых же дней становясь более сильным и целеустремлённым. По этой причине легче прогибал под себя реальность, побеждая там, где раньше мог отступить.

Дома мы рассказывали о прошедшей смене, а на улице я «травил» привезённые из лагеря анекдоты. Удивительно, что тогда мы запоминали их сотнями. С возрастом и один-то запомнить не всегда получалось. С ребятами мы снова ходили на рыбалку, играли в футбол и прочие подвижные игры, уходя гулять на улицу после завтрака и возвращаясь лишь к ужину. Никто не боялся, что ребёнка похитят или на него нападёт маньяк. Жизнь в это время была намного добрее и проще. Почти каждый день час или больше я занимался с футбольным мячом, а затем применял наработанные финты в играх дворовых команд.

Пока я был в лагере прошёл чемпионат мира по футболу в Чили, где Яшина сделали основным виновником проигрыша команды. Да, пропустил он «бабочки», особенно второй гол издалека. Но наши могли бы «рвануть» и постараться выиграть матч – не рванули. А затем был расстрел мирной демонстрации рабочих в Новочеркасске.

Как-то раз, идя в магазин, встретил Хенгаева и Кимова, собирающихся куда-то на велосипедах с большими сумками.

– Здорова, пацаны. На базар?

– Не-а, в степь.

– С сумками?

– Мы собираем для аптек лечебные травы. Сейчас сезон цветения душицы. Насобираем её, сдадим и подзаработаем.

– И хорошо платят?

– Так себе, но если за месяц сотню килограммов насобираешь – заработок чувствуется.

– Блин, у меня велосипеда нет. А какую ещё траву принимают?

– В аптеке узнай расценки. Правда, мы сушим её во дворе и только тогда сдаём.

– Понятно, удачи вам, мужики. Желаю найти хорошие полянки.

– Спасибо, Санек. Если что, присоединяйся.

Я задумался о таком виде заработка, но, вспомнив сусликов, передумал. Кстати, мой сосед Костя с отцом рыбачили не только на удочку, но на донки, «бредень» и прочие приспособы. Так что при хорошем улове продавали рыбу, выставляя корзины с ней прямо перед домом. А рыба в это время хорошо ловилась – много её было в реках. Оказалось, что не только я проявлял самостоятельность, пытаясь заработать карманные деньги.

Сегодня наша уличная банда каталась на городских автобусах, доезжая до конечных остановок. Благо никто с нас билеты не требовал, отчего мы катались в своё удовольствие. На конечных остановках наш отряд выходил и обследовал окрестности. Так мы познавали окружающий мир и свой город.

Накатавшись до тошноты, решили отправиться на реку искупаться. Это в будущем на речных горпляжах, обустроенных гораздо лучше нынешнего времени, людей будет совсем немного. А сейчас жители городов тысячами ходили на свою речку. Дети не были исключением, поэтому наша уличная ватага пёхом топала к пляжу на реке Урал, где в перерывах между купаниями без всяких полотенец и покрывал валялась на песке, покупала и лопала мороженое или исследовала берег, лазая в камышах. В них в принципе ничего интересного не было, но исследовательский дух гнал нас в кушири. Шлёпая босыми ногами по илу с торчащими отростками сломанного камыша, мы убегали от луж с пиявками или попадающихся гадюк, ловили ужей, головастиков или молодых лягушат. Зачем они нам были нужны, мы не знали, но с увлечением занимались этим делом. Собираясь в кружок, подсчитывали улов и выпускали его. Такова была романтика детства. Как спел Юра Шатунов: "Детство, детство, ты куда ушло…" Детство остаётся в прошлом, и с возрастом многие люди с грустью вспоминают это беззаботное время.

В этот день мы плутали по грязной стоячей воде среди камышей, расположенных у края центрального пляжа, наконец, выбравшись к большой воде. Это был летний, но рабочий день, поэтому людей на пляже отдыхало немного. Они набегут к вечеру, а пока основной контингент составляли пенсионеры с внуками и внучками. Наше внимание привлекли крики тёток, махающих руками в сторону воды. Костя, Серый и я посмотрели в направлении, куда они показывали. Метрах в десяти от нас течение несло маленького мальчика, голова которого то ныряла в воду, то выплывала. Костя закричал: «Пацаны, лови его!»

Мы бросились в воду, выбрасывая из кулаков пойманных головастиков. Вот только течение довольно спокойной равнинной реки на некоторых участках оказывалось совсем неспокойным. В силу обстоятельств лучше всех плавал я, поэтому выбился в лидеры. Однако была проблема. Мальчика требовалось не просто догнать, а вытащить на берег, держа его голову над водой. А течение вытянуло малыша туда, где мне самому было "с головкой". А ещё пацан не плакал, а молчал, отчего становилось непонятным – он уже захлебнулся или "ишо нет". Я грёб изо всех сил, стараясь догнать мальчугана, и эти мысли проносились в моей голове.

Как бы там ни было, а требовалось его догнать, схватить и быстро вытащить на берег. Товарищи немного отстали, я же догонял пацанёнка, но никак не мог его ухватить. Наконец, поймал за руку и погрёб к берегу, борясь с течением. Как бы от усердия самому мальца не притопить, если он ещё жив. Я выгреб на участок, где ноги коснулись дна, и потащил парня к песчаному островку. Ребята догнали меня и помогли вынести его на песок. Мальчик не дышал, и чего делать никто из моих спутников не знал. Все чесали головы, со вздохами говоря:

– Захлебнулся?

– Кранты пацану…

– Тихо, мужики, сейчас сделаем искусственное дыхание. Всегда есть шанс, что спасём. Кому суждено повеситься, тот не утонет.

– Ну и шутки у тебя, Саня.

– Присказка такая.

Выскочив на берег, уложили мальца на песок, и я занялся откачиванием, как учили на медкурсах. Пацаны, затаив дыхание, наблюдали за моими манипуляциями. Вскоре мальчик стал откашливать воду и заревел. Я ещё поколбасил его, поменяв положение тела, что бы легче выходила вода. Сделав дело, все четверо разлеглись на песке, раскинув руки и смотря в небо – спасли. В таком положении нас нашли бегущие по берегу тётки. Оказалось, что бабуля пропустила момент, когда ребёнок сбежал в реку, да ещё полез на глубину. Бабка, точнее говоря, женщина годков под 60 целовала нас и плакала, обнимая малыша. От сцены настоящей человеческой радости я сам стал тереть глаз, пряча выступившую слезу.

Она записала наши имена и школу, где мы учились. Женщина не поленилась и сходила в городскую газету, а затем в нашу школу. Так что о нас написали в местной «Пионерской правде», а в сентябре, когда мы вышли на занятия, на школьной линейке нам троим вручили почётные грамоты за спасение утопающих.

На следующий день после речного подвига мы собрались уличной бандой и решали, чего бы ещё замутить. Кто-то кинул идею:

– Пацаны, рядом роддом строится, там много всяких укрытий.

– И чего?

– Пошли, поиграем в прятки или в войнушку?

– Пошли.

Стройка была в соседнем микрорайоне, так что там были свои, незнакомые нам пацаны, учащиеся в другой школе. В итоге это обстоятельство вылилось в незапланированное приключение. Мы отлично играли, прячась между кирпичных и бетонных штабелей, коими был уставлен большой двор. Я прятался за горой песка, когда мимо пробежали двое мелких пацанов в школьной форме. Пробежали и хрен с ними. Проводив ребят взглядом, продолжил игру.

По наступившей очереди наша команда пряталась, а вторая искала. Я засел между бетонными блоками, когда услышал мальчишечьи разборки. Выглянув, увидел, что ребят окружили местные. Нас было шестеро, а пришлых – человек десять, причём, двое из них были старшеклассниками. Один из «аборигенов» примерно нашего возраста чего-то доказывал Серёге, стукнув того по лицу. Я вышел из-за штабеля, подойдя к компании:

– Мужики, а в чём дело?

Драчун развернулся и сразу «наехал» на меня:

– Чего вы бьёте стекла? Моя мама тут сторожем работает, а вы бьёте.

– Парень, мы играем и никаких стёкол не бьём. Мы разве не понимаем, что этого нельзя делать.

– Не понимаете, раз бьёте! А если я вам сейчас морду набью?

– Отвечаешь, что мы стёкла били?

– Отвечаю. Мама слышала.

– Слушай, только что мимо меня пробежали два шибзика в школьной форме. Возможно, это они?

– Мне по барабану, кто пробежал. Вы тут лазаете, значит, вы виноваты.

– Ты неправ.

Он ударил меня в зубы, я его в ответ. Он попытался ещё раз ударить меня, но теперь я был готов к этому, поэтому уклонился и ударами в лицо и солнечное сплетение с подсечкой "сложил" парня на землю. Один из взрослых решил нас разнять и, придержав меня, спросил:

– Так чего, точно не вы били?

– Блин, отвечаем! Мы лишь играли. А эти двое реально убегали. Выглядят примерно так. Подумайте, кто с такими приметами тут живёт.

Парень встал, немного побухтел, а затем мы помирились. Потом часа два сидели толпой и базарили за жизнь. Правда, после этого случая наша команда в роддом больше играть не ходила, решив «на всякий пожарный» не рисковать своими зубами.

Глава 4. Шестиклассник

Поскольку всё это время я усердно тренировался, то с середины июля пошёл работать на продуктовую базу. Там за 46 рублей в месяц пришлось заниматься высокоинтеллектуальным трудом, сортируя по степени загнивания привозимые фрукты и овощи. Вместе со мной работали ещё 10 человек, только я бывал с утра до обеда, а они заступали посменно. Когда пообвыкся, стал замечать, как директор базы, сторожа и остальные сотрудники каждый день понемногу уносили домой отборную продукцию, в том числе, перебранную лично мной. Я не вмешивался и права не качал, мол, вы – расхитители социалистической собственности. Поскольку тут я был новичком, решил домой ничего не брать, а то обвинят ещё, что это всё я унёс. Однако на всякий случай завёл бумажку, где отмечал увиденное. Как говорится, без бумажки ты никто, а тут хоть какие-то факты.

Так что полтора месяца по 4 часа в сутки я сидел в сыром подвале, перебирая овощи и фрукты, таскал ящики с гнилым и перебранным продуктом, работал лопатой-грабаркой, перекидывая гору картошки с места на место, чтобы поднять сырую с пола наверх. Никакой принудительной вентиляции тут сроду не было, а отверстия естественной были завалены той же картошкой, капустой или иными сезонными овощами. Всё это народное добро в таких условиях гнило с ужасной скоростью. В то же время в магазинах нормальной картошки или моркови было не купить – на прилавках лежала одна скукоженная. Зато базы списывали и выкидывали сгнившую продукцию тоннами. Вот такая была в это время советская экономика.

Да и работницами этих учреждений были тётки предпенсионного возраста, которые толком ничего не хотели делать. Они были необразованными, примитивными по уровню интересов, но горластыми. Правда, пробелы в образовании были обусловлены тяжёлыми годами войны, выпавшими на их молодость, а хабалистость стала жизненным приобретением. Не желая особо напрягаться, некоторые из них пытались спихнуть мне свою работу, постоянно указывая, что делать. Правда, я тоже был не мальчиком, а взрослым дядей в теле ребёнка, поэтому в ответ обкладывал их матом, беря задание у начальника и сдавая выполненное ему же. В общем, несколько раз мы поцапались, и после очередного наезда такой командирши я ей ответил, что напишу заяву в милицию, рассказав, как они воруют. В итоге имел разговор с заведующим базой, договорившись, что я сам буду определять себе фронт работ.

Когда я ушёл домой, Липкин спросил у кладовщицы:

– Петровна, передай всем нашим, чтобы при пацане ничего не брали. И перестаньте его задевать.

– Поняла уже, не тупая.

– Сам-то он берёт что-нибудь?

– Никогда не видела. Тут съесть яблоко или помидор может, а чтобы домой брал – не видела. Сергеич, ты видел чего?

Сторож отрицательно покачал головой.

– Всё! Договорились, а то мне делать больше нечего, как его выработку лично проверять.

Лето заканчивалось, и я решил бросить эту работу. Если уж идти работать, то надо заниматься полезным для жизни делом, например, учиться машины ремонтировать, тем более зарплаты там были выше.

В августе получил письмо от Люды, в котором она писала о выздоровлении и том, что стала заниматься танцами в Доме пионеров. Пришлось писать ответ, что я тоже собираюсь чем-нибудь заняться, и рассказал о своей жизни.

Учебный год начался со школьного сочинения "Как я провёл лето". Я решил приколоться и написать в духе того, за что мне поставили "удав" в году. Начиналось оно примерно так: «Поезд уносил меня в сиреневую даль к далёкому южному морю в лагеря для детей. Под стук колёс пионеры пели разные песни, некоторые мне очень понравились: «Дорога дальняя, тюрьма центральная, колода с картами, казённый дом…» или «Гоп-стоп, мы подошли из-за угла…». Лагерь был замечательным, дети дружелюбными и радостными. Уже в первый день я подрался с Вадиком из Москвы – а чего он много на себя брал. На следующий день я подрался с Серёгой из Волгограда, потому что он плохо себя вёл. Потом мы ездили в Дербент, где я подрался с ребятами из старшего отряда». Дальше шло описание нескольких вымышленных драк, после чего, заканчивая лагерную тему, написал: «Вот так я провёл июнь, купаясь в ласковых волнах Каспийского моря, загорая под жарким южным солнцем, кушая фрукты нашей фруктовой житницы – республики Дагестан. А весь июль и август я вкалывал в сыром подвале, перебирая гнилые овощи и борясь с воровством сотрудников базы, чтобы зашибить копейку для исполнения своей мечты. Моя главная мечта на 1963 год – купить телевизор, потому что скоро будут показывать чемпионат Европы по футболу. Так провёл своё лето ученик 6 «Б» класса по прозвищу Сашка Шорох».

Наталья Евгеньевна не знала, как реагировать на сочинение своего ученика – то ли он правду написал, то ли издевался. Она посоветовалась со своей подругой математичкой Лифановой, которая так же вела у нас занятия:

– Прямо не знаю, что делать, Надюш? Директору показать или просто выкинуть такой шедевр.

Надежда прочитала и засмеялась:

– Ну, Шорохов, ну писатель. Наташ, моё мнение, что он просто издевался над темой. Смотри, вот тут несколько абзацев идёт описание природы. Пишет так, словно настоящий писатель, описывающий поездку на море. А где начинаются его приключения, парень развернулся по-крупному, даже блатные выражения использовал. Никогда не слышала, чтобы он так разговаривал в классе или на перемене. А вот о базе надо показать, куда следует. Уточни у родителей, действительно ли он работал «от звонка до звонка» всё лето на продуктовой базе № 3.

Сочинение все-таки показали директору, а она показала его курирующему школу милиционеру в части, касаемой работы базы №3. Однако через пару месяцев, проходя мимо базы, никаких подвижек я не увидел – директор, сторожа и горластые кладовщицы продолжали работать. Разве что Бабушина приходила к нам домой на беседу, показав моё сочинение родителям. Мама поохала, а папа сказал: "Надо же, писатель-юморист в доме растёт".

Учебный год ничем особенным не отличался от предыдущего, кроме того что я стал дружить с девочками. На улице у меня была подруга, соседка Ольга, которой с этого года симпатизировал ещё и Серёга. Несмотря на то, что девочка выказывала своё расположение мне, общий предмет обожания не мешал нам дружить. Каждый вечер компанией мы собирались на нашей улице. Как-то вечером Сергей вынес тетрадку, зачитав нам фантастический рассказ, который сам написал. Я ещё подумал: «Интересно, станет ли Серёга развивать своё желание писать книги или эта попытка так и останется детским увлечением?»

В классе так же стали проявляться приоритеты. С одноклассниками я уже не дрался, нормально общаясь с Додиком, Осей и Пронькой, а с остальными изначально имел ровные отношения. Правда, несколько стычек в школе всё же произошло, но они были с ребятами из других классов. Как-то заходя в столовую, меня толкнул цыган, причём, из младшего класса. Все заходили и немного толкались, как это бывает у входа в метро в час пик, а этот именно, что толкнул. Естественно я отвесил ему подзатыльник, а он развернулся и попёр на меня «буром». Ну и получил по физиономии. Он полез в борьбу, так мы и поборолись. В итоге я постучал его башкой о керамическую плитку пола, проверив, насколько качественно её положили строители. Тут подошёл его старший брат Васёк из параллельного класса и разнял нас.

Как-то вечером, возвращаясь с Сержем из продуктового магазина, мы шли через двор построенных недалеко от нас новых пятиэтажек. Здесь встретили живущего в них семиклассника из нашей школы Игоря Пепеляева. Парень стал ходить на борьбу в нашу школу, отчего считал себя крутым перцем:

– Шорох, чего ты тут ходишь?

– Пеляй, чего тебе надо?

– Я тебе сказал здесь не ходить.

– Когда?

– Сейчас.

– И чего теперь делать?

– Топай назад и обходи.

– Игорь, иди в жопу. Пропусти.

Слово за слово, началась драка, где я со злости хорошо отделал парню лицо, разбив губы и нос. Мы вернулись к себе на улицу, дожидаясь своих друзей, однако вскоре к нам подошёл мужичок:

– Ребята, а кто из вас Шорох?

– Я.

– Вы чего вдвоём напали на моего сына?

– Когда это вдвоём? Дело было так, и дрался я с ним один на один, а Сергей ждал своей очереди.

– Ты из какого класса?

– Из шестого, а Серый из пятого.

– Ладно.

Мужик ушёл, зато Игорь стал очень активно тренироваться, так что через год у него появилась довольно жилистая мускулатура. Но и я не стоял на месте, с каждым месяцем увеличивая физические нагрузки. И всё же моя жизнь шла размеренно и спокойно. Я отлично учился, поведение стало примерным, на улице и в классе были друзья, так что я не скучал.

А вот с квартирой был облом – никак наш дом не сдавали. А, может, его и сдали уже, потому что строили дома постоянно, но квартира досталась кому-то другому. Пожив год в тяжёлых условиях, родители осознали, что погорячились с переездом из своего дома в эту Тмутаракань, но виду не подавали.

Прошла осень, зима и наступила весна, а вместе с ней второй круг чемпионата города. Ожидалась игра со спортшколой, отчего активисты из "А" класса призвали под знамёна школьной команды всех сильнейших. Обе спортшколы поставляли игроков в команды города, ведущей из которых был клуб «Локомотив». Так что многие ребята из ДЮСШа мечтали в неё попасть. В 1960 году команда железнодорожников получила статус «команды мастеров» и была заявлена в соревнованиях класса Б.

Ребята из спортсекции собирались выйти на область, отчего рвались к победе в каждом матче. Мы так же хотели победить. На эту игру у нас на поле выбежал, пожалуй, самый оптимальный состав. В воротах стоял Федя Ткачёв, защитниками играли Проценко, Кимов и Барабаш, в полузащите Шанакин, я и Ремин, а в нападении Хенгаев, Киреев, Мартиросян и Ходаков. За игрой с трибуны наблюдали тренер клуба "Целинник" Шаламов и тренер футбольной секции спортшколы Савичев.

Началась игра. Спортсмены хорошо бегали и были довольно техничны, спокойно идя в обводку каких-то школьников. Вот только не всегда это у них получалось. Перехватив мяч, я отдал длинный пас на Керю, который с ходу пробил мяч мимо вратаря в ворота. Через 10 минут Шаня отобрал мяч у противника, мы сыграли с ним в стеночку и дошли до штрафной площадки. Вадик имитировал пас мне, а сам нанёс удар, после которого вратарь достал из ворот второй мяч. Третий мяч забил Мартиросян.

Игра большей частью шла через меня, как центрального полузащитника. Чаще всего я выводил на удар Лёньку, играющего инсайдом, или нашего центра Мартиросяна, а эти ребята били по воротам и забивали. «Спортсмены» были слишком сильно заряжены на бой, отчего начались грубости, подножки и толкания. Было очень больно после подножки падать на сухую землю, ибо трава на поле росла разве что по его краям. Я вовсе не собирался калечиться, поэтому выставлял локти, на которые натыкались слишком активные защитники, и старался быстро отдать пас, маневрируя в своей зоне.

Благодаря ежедневной утренней пробежке на пять километров дыхалка у меня стала «будь здоров». Я не увеличивал длину маршрута, а просто бежал быстрее это же расстояние. Так что весьма шустро носился по полю весь матч. А вот школьники во втором тайме «подсели». Наконец соперник распечатал наши ворота. В ответ я забил мяч с угла штрафной, затем Хенгаев переправил мяч головой в сетку ворот, а завершил разгром Ремин, выскочив на добивание после отскока мяча. Школьники стали конкретно побеждать, поэтому я раскрепостился и стал финтить, обыгрывая будущих мастеров, и пасы отдавал каким-нибудь финтом типа «рабоны» или «сухим листом».

Тренеры переговаривались:

– Хорошая команда у 3-й школы. Юрий Иваныч, обрати внимание. Может, пригласишь ребят в свою секцию?

– У меня комплект этого года, хотя таких игроков нельзя упускать.

– А мне их «шестёрка» понравился. Будь он постарше, не задумываясь, пригласил бы в свой "Целинник".

– Тогда и «10-ку» бери, они хорошо понимают друг друга на поле. Кто это у нас – инсайд Леонид Киреев.

Эта победа нас вдохновила, отчего в следующих семи играх мы одержали семь побед. С учётом осеннего первого круга, мы поровну разделили количество побед с 1-й спортшколой, а 2-я заняла третье место. Так что для определения чемпиона города состоялся второй матч. Игроки ДЮСШа вновь рвались к победе, но ничего не смогли противопоставить нашим контратакам, проиграв 4-2. Мои партнёры были по-игровому умнее и в технике не уступали спортсменам. Единственно, что нам требовалось, это подтянуть выносливость, скорость бега и сыграться. Тогда должна была получиться очень сильная юношеская команда.

19 мая на день Пионерии тренеры взрослых команд и спортивные руководители города торжественно вручили нам медали и грамоты, а затем предложили записаться в футбольную секцию всей командой. Я ухватился за это предложение обеими руками, агитируя пацанов принять его. Кроме основных игроков уговаривал и ребят из нашего резерва. В итоге в конце мая толпой в 15 человек мы пришли и записались в футбольную секцию. Что говорить, футбол в те годы был самым популярным видом спорта, не требующим ничего, кроме мяча и пустыря.

Закончился учебный год и, как полагалось в это время, нас привлекли к трудовой повинности. Половину июня с утра до обеда мы ходили и оттирали школу, стёклышками чистя полы в коридорах, а вторые две недели выходили на поля местного колхоза, где пололи от сорняков помидоры. Затем возвращались домой на обед, после чего наша команда топала на футбольную тренировку. Кто-то из ребят уходил сразу после окончания занятий, а кто-то тренировался час или дольше. Я был в их числе. Оставаясь после основной тренировки, дополнительно пробивал штрафные и пенальти. Часто домой мы уходили вместе с Керей, поставившим своей целью освоить удары с обеих ног.

Сестра, несмотря на её протесты, снова поехала в пионерлагерь, только местный, расположенный на реке Урал. Женя окончил 10 класс, сдал выпускные экзамены и поступил в местный мелиоративный институт на факультет лесного хозяйства. Учитывая, что в Оренбургской области лесов не было вообще, я прикалывался над ним: «Жень, тебе родительской целины мало, ты решил вообще в тайгу переехать?» Он и сам не мог толком объяснить, чего его туда понесло. Наверное, там не было конкурса, вот и поступил, куда было проще.

В конце июня у нас закончилась школьная практика, и сотрудники секций ушли в отпуска. Футбол до сентября закрылся. Недолго думая, меня решили отправить к бабушке по маминой линии на Донбасс. Я бухтел:

– Вам чего, делать нечего? Лишь бы сына спихнуть подальше.

– Поезжай, Саша. Ты мальчик самостоятельный, не потеряешься, а нам требуется от вас отдохнуть.

Билетов на самолёт, как и купейных на паровоз не было из-за того, что народ массово ехал в отпуска на Чёрное море. Так что мы с трудом ухватили два плацкарта. Путь наш лежал в Дебальцево, где мы пересаживались на междугородний автобус и ехали до города Антрацит. Там в частном доме жили бабуля и мамин младший брат Борис. Мама провожала нас, а проводница поинтересовалась – мы едем одни или будут сопровождающие? На это я заявил, что вполне взрослый, чтобы высидеть двое суток в поезде. Она поухмылялась, но забрала билеты, и мы вошли в вагон. Помахав маме на прощание, расселись на своих местах, а там и поезд тронулся.

Как только паровоз выехал за город, на меня нахлынуло непередаваемое ощущение дороги, когда по рельсам размеренно стучат колёса, за окном проносятся леса или поля, а ты едешь к новым приключениям. Правда, романтика путешествия портилась антуражем. Сестре нравилось ехать под стук колёс, а я изнемогал от такого безобразного отношения к людям: на улице стоит летняя духота – откроешь окно, так сильно дует в голову, что на верхней полке невозможно лежать, а на нижней – шею начинает ломить, а закроешь – приходит «Африка». Можно подумать, что делать комфортные поезда для своих же людей являлось великой проблемой. Тем более, что сейчас были не послевоенные 40-е, а уже 60-е годы. Несмотря на свои приключения в разных эпохах, моей старой, повидавшей виды, душе хотелось комфорта, которого для обычных людей правительством не предусматривалось.

Наконец, пришло время ужина. Народ открывал свои закрома и по вагону разнёсся запах еды. Мы тоже решили откушать, достав жареную с хрустящей корочкой курочку, варёные яйца и картошку, заедая все это свежими огурцами с мягким хлебом. Еды мама наложила, словно ехали не дети, а компания из четырёх мужиков. Сестра немного поклевала, а мне пришлось героически бороться с курицей, чтобы она не пропала. В итоге, я лежал на полке настолько объевшийся, что с трудом переворачивался с боку на бок. Первая ночь прошла спокойно.

На следующий день мы одолели остальные положенные мамой пищевые запасы, а затем я покупал на полустанках и перронах городов домашние пирожки с яблоками или картошкой, фрукты и мороженое. Поскольку телевизоры стоили дорого, а велосипеды в магазинах расхватывали очень быстро, заработанные прошлым летом деньги я особо не тратил, храня в тумбочке. И вот сейчас на руках имел целых 50 рублей.

Утром третьих суток наш паровоз дотарахтел до станции Дебальцево. Там мы перешли на городскую автостанцию, сели в неудобный и узкий автобус "Лаз" и отправились в конечную точку нашего пути. На автостанции нас встречал дядя Боря – весьма импозантный 30-летний мужчина.

– Здравствуйте, путешественники!

– Привет, дядь Борь.

Пока шли от станции пешком через железнодорожный переезд, болтали:

– Как вам живётся на Целине? Сашка, подрос ты!

– Живётся, как всем. Раз уж занесла туда судьба, пришлось адаптироваться. Расту помаленьку, на футбол записался, а наша команда выиграла городские соревнования. А Ольга лёгкой атлетикой занимается.

– Что с квартирой?

– Пока никак, «нема» для нас квартир.

– Говорил же твоей маме, что ерунду придумали. Эх, да что теперь вспоминать!

– Ничего, проживём. Хоть там и нет ничего интересного, но приезжай в гости. Глядишь, понравится, и сам переедешь.

– Ха-ха, шутник ты, Сашка.

Вскоре мы дошли до улицы, по которой с юга страны на север и обратно ехал весь междугородний транспорт. Объездных дорог вокруг небольших городков почему-то не делали, отчего все транзитные грузовики и автобусы катили через город. Мы остановились возле калитки, и зашли внутрь. Перед моим взором раскинулся обычный двор с садом и огородом в шесть соток, в углу которого стоял обшарпанный саманный дом. Здесь родилась и провела детство моя мама. Жили дядя и его мама, моя бабушка, в доме, состоящем из трёх комнат: большого зала, кухни и длинного коридора. Странно, со стороны дом показался мне больше. Дядя пояснил:

– Там есть отдельный вход и ещё пара комнат. Мы сдаём их квартирантам. Кстати, там живёт твой сверстник Серёга, может, вы подружитесь. А дальняя половина дома принадлежит соседке. Ты с ней особо не общайся, потому что после смерти мужа она потихоньку спивается.

– А где бабуля?

– Какая? А-а-а, твоя! На рынок пошла.

Вскоре пришла бабуля – настоящая крестьянская женщина. Так я впервые увидел свою бабушку, а вот Ольга видела её раньше. Бабуля оказалась спокойной, не любящей суеты, тёткой лет 60-ти. Жизнь у неё была тяжёлой: ранний крестьянский труд, затем нищета первой мировой войны и революции, трудные 20-е и 30-е годы, когда приходилось поднимать троих детей. Её муж, мой дед, умер, когда моей маме было 17, а дяде Боре всего 9 лет. Затем была Великая отечественная и жизнь при фашистской оккупации. Так что стойкие и сильные духом были люди того поколения.

А затем потянулись дни моей курортной жизни на Украине. Меня интересовал вопрос, почему мы едем в Германию, но на Украину. Возможно, это связано с историей. «Цивилизованные» поляки называли территории Заднепровья окраиной или украиной, какими эти земли и являлись для Польши. Как люди обычно говорят об этом месте: «Пойду на окраину, а не в окраину». Вот так исторически и прижилось такое сочетание этого слова и предлога. А то, что вся заднепровская и приднепровская Новороссия получила название Украина, явилось политическим шагом революционного правительства большевиков, создавшим новую республику.

На выходные мы съездили в горняцкий посёлок при угольной шахте, где повидали наших родственников, а на следующие пешком через балки ходили к прадедушке и прабабушке, которые жили в посёлке Нагольчик. Параллельно знакомству с родственниками, я познакомился с соседями по двору и улице. Через забор жили Бандурки, у которых росли две девочки – довольно отвязная Вита, на год старше меня, и тихая маленькая Леся, с которой стала дружить сестра. Познакомился я с квартирантом Серёгой, а так же с Сашкой и его сестрой, живущими чуть выше по улице. В какой-то день к бабуле заявилась девочка моего возраста, назвавшаяся Иркой. Она жила на соседней улице, являясь внучкой бабкиной знакомой. Я так и не понял, с какого перепуга она припёрлась, но мы стали дружить. Вот такой компанией мы гасали по улицам или во дворе у Виты играли в классики и другие игры.

Как-то раз, наигравшись в классики, Сашка предложил пойти искупаться на карьер. И вот вшестером мы отправились на выработанный песчаный карьер, глубокий котлован которого был заполнен родниковой водой подземных ключей. Вдоль берега на песочке отдыхали немногочисленные группки подростков или семьи жителей окрестных посёлков при шахтах. Накупавшись, просохли под лучами летнего солнца и решили возвращаться домой, но другой дорогой. В итоге потащились через заросшую деревьями балку.

Вдруг впереди послышались весьма специфические женские стоны. Мы остановились, переглядываясь. Я зашептал:

– Сергей, пошли отсюда, обойдём поверху.

– Ты чего, Санька, давай разведаем!

– Чего я там не видел.

В общем, коллектив тихо пошёл вперёд, а я поплёлся следом. Спрятавшись за кустами, мы наблюдали, как на покрывале взрослый парень «разложил» девицу. Я убедился, что там все происходит по согласию, собравшись отойти. Тут ко мне прижалась Ирка, горячо дыша в шею, отчего я напрягся. Ощущение девичьего тела в такой обстановке очень даже стимулировало к выбросу гормонов. Наконец, парень закончил свои дела, поднялся с дамы и с поднятым флагштоком направился в нашу сторону. Мы стали отступать, а затем побежали, полностью демаскировав себя.

В душе я натерпелся капитального позора, потому что пришлось подглядывать за "коллегой по мужскому цеху". Переговариваясь и смеясь, мы обошли балку поверху, дойдя до колхозного сада с яблоками. Мы молча шли между рядами, откусывая сорванные яблоки, когда услышали голоса: «Петро, тащи ещё ящики. Хорошее дерево попалось».

Я поднял руку и приложил палец к губам, мол, всем тихо. Народ перестал жевать и стал смотреть на меня. Я показал, что надо отойти и спрятаться за деревья, что мы и сделали. Я снова зашептал:

– Похоже, что мы наткнулись на воров. Давайте проследим за ними.

– А что они будут делать с яблоками?

– Не знаю, Вита. Может, продадут или наливку из них сделают.

– Как твоя бабушка?

– В смысле?

– Она самогон варит и продаёт.

– Нет, там сахар и дрожжи, а яблок нет. Бедная она, вот и подрабатывает, как может.

Про себя же подумал, что при случае надо попробовать бабкиного натурпродукта. То-то к ней с сумками работяги с пропитыми мордами заходят.

– Так, братва, я сейчас пойду и погляжу, что это за перцы, а вы сидите тихо.

– А может, мы их задержим, и нам дадут медаль?

– Нет, Серёга, боюсь, что они пооткручивают нам головы, чтобы мы их не выдали. Воровство у государства, а тем более группой – подсудное дело, а они ради наживы не боятся этого делать. Мало ли что у них в голове перемкнёт, поэтому будем наблюдать за ними из засады.

Я отбежал назад и, обойдя соседними рядами, подкрался поближе. Деревья были раскидистыми, ветки росли до самой земли, так что ни нас, ни воров не было видно. Наконец, я увидел четверых мужиков, собирающих урожай. Я помахал рукой своим, после чего коллектив подобрался ко мне, и теперь мы все наблюдали за ворами, запоминая лица. Снова стали шептаться:

– Есть знакомые?

– Нет, первый раз видим.

– Тогда отваливаем. Надо посмотреть, на чём они приехали.

Так же тихо мы перебежали на соседние ряды, и вышли на дорогу. Пройдя по краю садовых деревьев, дошли до нужного ряда, где увидели стоящую старую полуторку. Запомнив номер, ушли.

– Чего будем делать?

– Как чего? Сейчас напишем записки, в которых опишем, что видели и укажем номер машины. Одного из воров зовут Петро. Точно никого не знаете? А то ещё вашего родственника посадим.

– Нет, точно никого не знаем. Может, они с посёлка? Тут шахта 2-бис недалеко.

– Тогда пошли.

Придя домой к Серёге, потому что его мама была на работе, и нам никто не мешал, я написал записку, которую мы бросили в висящий возле отделения милиции ящик для жалоб. Подписались "Тимур и его команда". Для государства мы сделали доброе дело, решив о нём никому не говорить в целях своей же безопасности. О милицейском расследовании никто из нас не знал, было ли оно вообще или нет, но, вероятнее всего, что было. В это время милиция всё-таки работала.

На следующий день все были заняты своими делами, поэтому я сидел дома, размышляя, куда бы сходить. Напрашивался поход в кино. Тут пришла Ирка и потянула меня на пруд. Туда мы отправились вдвоём, заняв уединённое место возле растущего камыша. Я даже подумал сходить сюда завтра на рыбалку. Девочка скинула платье, затем трусики, повернувшись ко мне. От созерцания бугорков на груди и прорастающего кустика волос на лобке мне стало неуютно. Она же без всяких ужимок произнесла:

– Чего застыл, раздевайся, и пойдём купаться.

– А ничего, что ты голая?

– Так если трусы намочить, как я потом мокрая пойду? Вчера не высохли и все в песке были, так что пока домой шла, натёрла себе между ног.

– Резонно.

Я также скинул шорты и черные трусы, зацепившись ими за поднимающуюся мужскую аппаратуру.

– Хи-хи-хи, пошли купаться.

Холодная вода остудила мой пыл, так что мы спокойно плавали, затем грелись на солнце и снова шли купаться. Решив искупаться в последний раз, зашли в воду. Я сплавал к середине пруда и вернулся назад. На берегу стояли и смеялись три пацана примерно моего возраста. Один поднял Иркины трусики и рассматривал их.

Пришлось под мальчишечий смех выходить, одевать свои трусы и шорты. Нацепив их, почувствовал себя увереннее, отчего «наехал» на ребят:

– Слышишь, мелкий, положи трусики на место. Маньяк-фетишист что ли?

Парень аж покраснел, а затем «отъехал» на меня:

– Ты чего, совсем оборзел? Пусть твоя девчонка выходит и одевается.

– Свалите отсюда, тогда она выйдет и оденется.

Возникла некая патовость ситуации: девочка стояла и мёрзла по горло в воде, вовсе не собираясь светить прелестями, её парень тоже не испугался, и чего делать дальше было непонятно. Я же продолжил разборку:

– Отдай трусы, хватит их нюхать, и отойдём за камыши. Пацаны, дайте девочке из воды вылезти – холодно там.

Старший в компании бросил:

– Гриня, отдай трусы и пошли.

– Ты чего, Воха, интересно же позырить.

– Отдай и пошли.

Парень положил предмет женского гардероба на платье, и все мы отошли за кусты, ожидая Ирину. Гриня все беспокойно оглядывался. Тут Воха присмотрелся вдаль и заявил:

– О, Гитлер пришёл.

Я засмеялся:

– Почему Гитлер?

– Злой он. А вообще, не знаю почему. Дразним его так, а он дерётся. Мы в седьмой пойдём, а он в этом году в ПТУ поступил.

– Немудрено, что дерётся, раз вы так называете. Воха, вы с посёлка?

– Нет, с города. Жарко, вот и пришли искупаться.

Тут из-за кустов вышла Ирка:

– А это я, мальчики.

– Видим, шо це ты, – произнёс невысокий парень по имени Игорёк, – больше голой не пойдёшь купаться?

– Пойду, но не сейчас.

– А чего сейчас не хочешь?

– Так вы же припёрлись.

– А вы с Сашко жених и невеста, значит?

– Ага.

– Ясненько. Ой, Гитлер к нам направляется.

Вскоре к нам подошёл невысокий, но коренастый парень, который внешне действительно чем-то напоминал Гитлера.

– Здорова, Воха и вам, пацаны, привет. Чего, братва, пойдём, потрясём сад Перденко?

– Петренко, который?

– Ага, он самый. У него яблоки созрели. А это что у вас за друзья?

– А эти двое, Гитлер, тута голыми купались, – вступил в разговор Гриня.

Пришлый парень аж взвился после этих слов:

– Как ты меня назвал, козёл?

С этими словами Гитлер подскочил к Грине, и зарядил ему чёткую троечку по лицу. Гриня упал и, вытирая разбитый нос, стал жаловаться, что его все так называют, а ему досталось.

Гитлер разошёлся:

– Кто все? Воха, ты так меня назвал?

Тут Вован врезал по лицу Вохе, а затем и Игорю, крича:

– Я вас научу, как меня правильно называть! А ты чего лыбишься? – обратился он ко мне.

– Сурово ты с ними, а этому предателю добавить надо бы.

– А ты кто такой? Чего, тоже в морду хочешь?

– Нет, не хочу.

– Тогда закрой пасть, пока зубы целы.

– Слышишь, Гитлер, ты и, правда, хамло порядочное. Не зря тебя так называют.

Пацан развернулся и бросился в бой. Я отскочил, нанося ему удары по лицу, да так, что присадил того на попу. Парень вскочил, а я в прыжке ногами ударил ему в грудь, отчего он попятился и свалился в воду. Я подскочил и нанёс поднимающемуся пацану ещё пару ударов по лицу. Он защищался протянутой вперёд рукой, но было видно, что ему не до драки. Я схватил его за руку и помог подняться. Он постоял, и начал дышать.

– Фу-у-у, аж дыханье спёрло. Лежу в воде, не могу вдохнуть и всё тут.

– Видать, мышцы от удара спазмировали и зажали лёгкое. Продышался?

– Ага. Здорово ты меня.

– Ладно, проехали. Как тебя зовут?

– Горобец Вовка.

– Сашка Шорохов.

– Местный?

– В гости приехал с Урала.

– Фух, отпустило. Ну чего, пойдём сад этого козла обнесём?

– А стоит ли, Вов? Лучше в футбол поиграть.

– Может, и не стоит, Сашко. Это Воха играет, а я футбол не люблю. Я рисовать люблю.

– Покажешь?

– Айда.

Мы пошли домой, сделав ещё один крюк, и попали на колхозное поле с кукурузой. Сорвав по початку, стали лопать молочную кукурузы. Она была мягкой и сладковатой. Сорвав ещё по одной, сели на пригорке и стали смотреть на воду карьера. Ни с того, ни с сего Гриня произнёс:

– Вот плавали бы тут москали, всех бы потопил из автомата.

Мы все, включая Гитлера, после таких слов повернулись к мальчишке. Гитлер взял его за плечо и произнёс:

– Чем тебе москали не нравятся?

– Не знаю.

Я и Воха смотрели на этого субтильного 13-летнего паренька, который реально так думал. И это были 60-е годы, когда совсем недавно была общая победа. Я ответил ему:

– Ну, ты и урод, Гриня. Наверняка, у тебя в войну родственники полицаями были.

– Ты чего, Сашко! Так все говорят.

– Все полицаи так говорят.

Получалось, что так думали в его семье, раз он брякнул такое. Гитлер отвесил ему конкретную оплеуху, чтобы не болтал ерунды, сопроводив её репликой:

– Мы и москали – братья, а ты – гадёныш, полицайский выкормыш.

Наконец, мы дошли к двухэтажным домам, где жили ребята. Там на стенке дома увидел картины Вована. Будучи самоучкой, парень очень здорово рисовал краской на стенах дома и на заборах военные баталии: танки, пушки и взрывы.

– Блин, Вова, тебе учиться надо по этой линии.

– Не-а, я на шахту пойду, там деньги хорошие можно заработать.

– И свои лёгкие угробить.

– Это да.

Мы попрощались и разошлись по домам. Ирка чего-то тарахтела, а я думал о ребятах, с которыми познакомился.

Вечерело, мы прошли мимо моего двора. Ирка остановилась и поцеловала меня. Затем, обняв барышню, я пошёл провожать её домой. По пути встретили возвращающегося с работы дядю:

– Здрасте, дядя Боря.

– Здравствуй, Ирина. Нагулялись?

– Да, накупались, а Сашка ещё и подрался.

Я проводил девочку к её дому, стоящему на соседней улице, где она снова решила целоваться со мной. Вернувшись, за ужином беседовали с дядей: «Что за драка?»

Я коротенько рассказал о нашем боевом приключении, на что дядя заметил, что Ирина скоро станет невестой, так что не стоит её так обнимать. Дядя в это время тоже встречался с симпатичной молодой женщиной, поэтому в ответ я поинтересовался:

– А у тебя как дела с Людмилой, свадьба-то будет?

– Ой, до свадьбы далеко. Зато мы уже целовались в щёчку.

– В щёчку? Я думал, что ты её давно шпилишь, а ты только в щёчку целовался!

– Смотри-ка, молодо-зелено, а какой деловой! Ты сам Ирку не отшпиль, а то будет тебе свадьба.

– Да ладно, разберёмся с Иркой. У тебя дело к свадьбе идёт или так – «ля-ля-ля»?

– Вся беда в том, что она дочь районного прокурора, а я – обычный преподаватель. Чуешь разницу?

– Дядь, мама говорила, что ты крутой вуз закончил. Как получилось, что тут оказался?

– Да, я окончил Ленинградский университет по специализации "Преподавание русского языка на английском". Вот только надо было жениться на ленинградке или руку «волосатую» искать, чего я не сделал. Так что вместо Финляндии или иной зарубежной страны, по распределению вернулся в свой же городок, где работаю школьным учителем английского и французского языков.

– Печально. А в Питере чего, совсем не было вариантов? Ты же такой импозантный и язык «подвешен»?

– Некоторое время встречались с дочкой польского дипломата. Она хотела познакомиться с моими родителями.

– Познакомил?

– Нет. Я же нищий, мать необразованная – была обычной продавщицей в хлебном ларьке, а у девицы в семье всё на высшем уровне. Это сейчас я поумнел, а в 20 лет очень стеснялся своей нищеты.

– Н-да, тяжёлое время было, да и сейчас не легче. А когда ты английский успел выучить?

– А лет с 14 и начал учить. В люди хотелось вырваться. Пока пацаны девок по балкам тискали, я за учебниками английского языка сидел. Да вот толку-то.

– Да, дядя, без «волосатой руки» или «его величества Случая» ничего не получается.

– Ты сам-то как учишься? А то за пару недель никак поговорить не могли, а сейчас, видишь, какая беседа получилась.

Я перешёл на английский, рассказывая о своей жизни, завершив словами:

– Тоже учусь разному. Хочу футболом заняться, чтобы вырваться наверх, вот и учу языки. А как дальше будет – поглядим.

– Хорошо говоришь по-английски. Если что, обязательно поступай на инъяз.

– Поглядим, дядя Боря.

– Один мой одноклассник из бедных женился на дочери первого секретаря Луганского обкома. Живёт, как сыр в масле, только своего слова в семье не имеет. Жена, что хочет, то и делает. А я не могу так.

– Я тоже не смог бы так жить.

Потом дядя показал мне картины, которые рисовал для себя. Все они были с каким-то скрытым поиском смысла жизни, например, пустыня, солнце, и на песке уходящие вдаль следы босого человека.

Следующие дни мы снова гуляли нашей компанией. Один раз я даже поиграл в футбол на школьном стадионе, где учились Воха и Игорёк. Однако Серёга, Ира, Вита и Сашко учились в другой школе, так что туда не ходили. По этой причине я так же больше туда не заглядывал. Ещё я сводил Ирку в кино на дневной сеанс. Сидя на последнем ряду в практически пустом зале, мы больше целовались и тискались, чем смотрели фильм.

Так незаметно пролетел месяц каникул, и мы с сестрой, попрощавшись с новыми друзьями, отправились в обратный путь.

Глава 5. Эх, молодость

В августе снова пришло письмо от моей подружки Люды, которая рассказывала о том, что опять ездила в тот же лагерь, но смена оказалась скучной. Я ответил, рассказав о том, как сам провёл лето. По-хорошему, из Антрацита на денёк можно было махнуть в Ростов, но я не сообразил этого сделать.

С сентября начались занятия в школе и в спортивной секции. Так что мы снова толпой ходили на тренировки, став в спортшколе № 1 второй командой нашей возрастной группы. Савичев не стал разбивать нас, оставив единым коллективом. Только тренировал нас не он, а бывший игрок местного «Локомотива» Иван Иванович Лаптев. Раз это была спортшкола, то сразу начались игры областного первенства со спортшколами других городов. Вместе с тем в городских соревнованиях мы играли за свою школу, а за секцию играли ребята из первой команды.

На первенстве города мы снова разгромили первую команду, да и в тренировочных играх чаще выигрывали. Потихоньку именно наша команда становилась основной командой спортшколы. Если игра была ответственной или мы проигрывали, то я играл рационально. Но если мы выигрывали, то начинал изгаляться над менее техничными игроками – на ходу прокидывал им мяч между ног, применял приём "эластико", финт Месхи, Кройффа и прочие обводки. Одним словом, играл «на публику». Для своих лет я был довольно силён физически, к тому же каждый день дополнительно тренировал технику владения мячом, так что многое получалось, как надо. Однако, когда я собирал вокруг себя двух-трёх соперников и начинал «водиться», получал от тренеров нагоняй, мол, не хрен заигрываться, надо рациональнее играть. Бывало, что и у меня выбивали мяч или красиво обыгрывали, но это игра – тут ничего не поделаешь.