Зло обязано быть великолепным

© Елена Омут, 2025

© ООО «Империя Илин», 2025

Глава 1

Первым, что я увидела, – был каменный пол. Неестественно холодный и слишком гладкий, будто политый эпоксидной смолой. Оторвав замёрзшую щеку от пола, я рассмотрела грубые стены из того же камня и маленькое выбитое под потолком окошко. Острые лучи света на миг ослепили меня, заставив проморгаться.

Во рту стоял металлический привкус. Мерзкое, но очень знакомое чувство. Открыв рот и вытянув язык, я провела по нему ладонью.

«Что?»

По фалангам совершенно незнакомых мне пальцев растекалась алая кровь.

«Какой реалистичный сон», – нынешнему положению дел было лишь одно адекватное объяснение.

В этом сне у меня были мужские руки, а я сидела в тюремной камере. Дул гулкий ветер, отчего где-то вдали раздавался жуткий вой. Я обернулась, чтобы рассмотреть толстые решётки, отгораживающие маленькое помещение. За ними шёл узкий коридор и каменные стены…

«Реалистичный, но скучный сон».

Пошатываясь, я встала на ноги. Тело слегка повело: общая слабость была совсем не нормальной. Слишком реальной для сна. Опустилась обратно, рядом с не самой ароматной дырой в деревянном полу. Сплюнула туда накопившуюся во рту кровь. Грубым движением тыльной стороной ладони стёрла остатки жидкости с губ и, облокотившись о холодную стену, застыла.

С каждой секундой мысль, что я просто сплю, казалась мне всё более идиотской. Это определённо был не сон.

«Но как я тут оказалась? Что, чёрт возьми, происходит?!»

Зажмурилась, потёрла виски, напряжённо вспоминая всё последнее, что происходило до этого «невероятного» пробуждения. Ничего не всплывало в голове. Вздох, похожий на стон, вырвался сам собой. Я определённо могла вспомнить свою жизнь, но последние её дни словно вырваны из памяти.

Самое крайнее и чёткое воспоминание – я падаю на кровать после учёбы и тяжёлой смены на работе; от койки всё ещё пахнет разлитым на неё день назад коньяком. За стеной слышны перепалки соседей по квартире. Переворачиваюсь на бок, чтобы не утыкаться носом в вонючий матрас, смотрю сквозь мутное окно на вереницу многоэтажек, закрывающих звёздное небо. Рёбра ноют после крайней встречи с дядей, так что мне приходится изменить своё положение. Перед сном думаю о том, как хорошо было бы покушать мяса в этом месяце.

Кажется, всё началось с алкоголизма родителей, их развода, лишения родительских прав и моего переезда к «любящему» дяде. Он, к слову, одним алкоголем не ограничивался. И его особо остро бесила моя безэмоциональность, поэтому дядя выбивал из меня нужные ему эмоции. Буквально.

В новой школе меня быстро сделали изгоем. Тогда я радовалась бесплатной еде и дополнительным урокам: находиться дома с дядей было невыносимо. Избегать конфликтов и издёвок оказалось сложно, но учителя иногда заступались за меня. Я хорошо училась, ведь мне было не на что отвлечься. А когда стала постарше и поняла, что выросла из своей одежды, начала подрабатывать. Сначала дядя, стоило ему понять, что я работаю, разозлился, а после стал брать мои деньги. Когда очередной работодатель меня обманул и выгнал, не выплатив зарплату, дядя избил меня до полусмерти. Это воспоминание не очень хорошо сохранилось. Просто помню, как проснулась с гипсом на руках и ногах в обшарпанной больнице. Зато я вдоволь насладилась небольшим отпуском на койке. Вкусная еда, тишина, покой и вид из окна на небольшой парк казались мне чудесными подарками судьбы.

Я как-то доучилась, поступила на бюджет в университет, находившийся подальше от дяди, и нашла парня… потом второго… третьего… Люди сменялись едва ли не каждый день, ведь мне от них нужны были лишь ночлег, понимание и, по возможности, любовь (не такая, какую проявлял ко мне дядя). Дядя… стал приезжать, стоило мне засесть где-то. Требовал деньги, выплёскивал злость и обиду за всё то плохое, что я сделала с его жизнью. А потом уезжал неизменно довольный.

В университете я училась сквозь страдания, часто засыпала на парах и выкладывалась только ради стипендии. После занятий бежала на работу, а ночью, придя домой, без сил падала на кровать и выключалась. Моим кавалерам не очень нравилась такая схема поведения. Многие выпивали, ходили в клубы, гуляли на полную и желали видеть рядом с собой такую же девушку. Некоторые хотели полного к себе поклонения и благодарности за кров. Один выплёскивал на меня свою ненависть, обращённую вообще ко всем женщинам. Мусор… Другой и вовсе оказался психом.

Периодически я каталась на могилу к родителям – это бывало тогда, когда становилось совсем худо. Их пример бодрил меня: я понимала, что всё не так плохо, ведь по крайней мере я была жива.

Последние два месяца я ощущала себя счастливее, чем когда-либо. Мне удалось снять комнату. Свою. Ужасную комнатку в хрущёвке, пахнущую старостью, плесенью и духами «Красная Москва», но ставшую родной буквально за пару дней. О ней даже дядя не знал. Это было моей маленькой победой. Мне хватало на еду, из церкви соседка иногда приносила новую одежду, а на работе маячило какое-никакое повышение. Кажется, впервые за жизнь даже отношения у меня были нетоксичными: за мной неловко ухаживал один вечно витающий в своих мыслях интроверт с кафедры философии. Хоть у него и были замашки дикого зверька, не умеющего показывать свои чувства, но с ним было интересно говорить, и он ценил моё время, личное пространство и уважал стремление к учёбе.

«Ну теперь у меня есть своя личная камера и своё личное нетоксичное мужское тело… Так чего же я не радуюсь?»

Звук тяжёлых шагов вырвал меня из отчаянных мыслей. Мимо камеры прошёл грузный мужчина в тяжёлых металлических латах, закрывающих всё тело.

«Доспехи, значит? Я явно хрен пойми где: или в Средневековье, или у сумасшедших реконструкторов».

Чтобы опровергнуть вторую теорию, я хотела было выкрикнуть: «Не исторично!» – но закашлялась. Возможно, это уберегло меня от внезапной смерти. Или от агрессивных криков: «Исторично! Каждая деталь выполнена вручную по образцу энного века!»

Мужчина скосил глаза на кашляющую меня и брезгливо хмыкнул. Вскоре шаги стихли. Снова сплюнув кровь в дырку туалета, я скрестила руки на груди и продолжила копаться в своей голове.

«Так, это прошлое. Оно хоть и не полностью, но со мной. А что насчёт настоящего? Будущего?»

В настоящем у меня было всего немного зацепок. Первая – я мужчина. Вторая – я заперта в темнице. Третья – реальность, в которой я нахожусь, отличается от того, к чему я привыкла. Допустим, это искажённое Средневековье.

Ощупав лицо и уши, а после – потянув себя за волосы, определила, что особь, в которую я заселилась каким-то необычайным образом, молода и не ценит стрижку: волосы у этого тела доходили почти до плеч. Из-за того что мужчина давненько не принимал душ, его локоны цвета сажи засаленными сосульками прилипли к черепной коробке. Запах самого тела я, к слову, не ощущала до последнего, видимо, из-за того, что автоматически воспринимала его как свой. Выявила черты лица, а именно: острый прямой нос, большие глаза, тонкие брови, тонкие губы и округлый подбородок. Скулы не торчали, хотя тело было истощено. Видимо, они сами по себе неярко выражены. А ещё у этого тела не росли ни усы, ни борода.

«Он настолько молод?»

Стала ощупывать и рассматривать тело – поджарое. Оно было бы чуть краше среднестатистического, если бы не мягкое внушительное пузико. Вот чего-чего, а его я увидеть не ожидала. Слишком уж всё остальное выглядело спортивно.

Из одежды на мне красовалась полупрозрачная тонкая рубашка из очень приятной ткани и странные боксеры цвета горчичного порошка.

«Кто этот парень?», «Почему его держат за решёткой?» и «Что со мной будет?» – эти и другие не менее важные вопросы маячили в моей головушке. Вдруг раздались новые шаги: в этот раз лёгкая, едва различимая поступь. Почему-то тело рефлекторно напряглось, словно перед ударом. Я во все глаза уставилась на подходящего к камере…

– Что?.. – вырвалось само собой, когда я увидела подтянутого улыбчивого мужчину в белоснежном строгом костюме и с красным галстуком. Его чёрные волосы короткими прядями обрамляли необычайно красивое лицо, а алые глаза завораживали своей глубиной. Но ещё более жутким, чем эти дьявольские глаза, были ниспадающие крылья за спиной незнакомца.

– Приветствую! Я представитель компании «Ангелогия», моё имя вам ничего не скажет, поэтому перейдём сразу к делу… – из ниоткуда появился чёрный чемоданчик, и мужчина начал увлечённо в нём рыться, продолжая говорить. Я же – забыла, как моргать.

– Пока я ищу ваши документы, прошу, порадуйтесь вместе со мной. Вы, Олег, моя последняя душа перед повышением! После нашей чрезвычайно выгодной сделки я возвышусь на ступень выше. Можно сказать, вы сейчас говорите почти с божеством! – мужчина достал какие-то бумаги, с любовью их рассмотрев. На его губах играла тёплая улыбка.

– Простите?.. – я тихо попыталась привлечь внимание этого существа.

– Так, мистер… Олег, прошу, подпишите здесь, и я объясню вам ваши дальнейшие действия… – всё ещё находясь на своей волне, сказал мужчина и протянул мне бумажку с ручкой. Его крылья слегка дёрнулись за спиной, хлопая друг о друга.

– Простите?..

– Ну что такое?! Я, между прочем, тороплюсь! – нахмурился этот… ангел? Дьявол?

– Ольга.

– Что?

– Меня зовут Ольга.

Мужчина побледнел.

– Вы, должно быть, шутите, дорогой Олег?

– Поверьте, я бы не стала с таким шутить, – покачала головой я.

– Точно?

– Клянусь.

– Ольга, значит… Ох… Плакало моё повышение. – Мужчина прижал ко лбу кулак и пару раз постучал им. Ненадолго зависнув в таком положении, он вдруг снова расправил плечи и улыбнулся. – Знаю, мы просто замнём это!

– Я не специалист, но «это» не выглядит как что-то, что можно «замять», – предположила я.

– Да, вы в чём-то правы, Ольга, но это повышение… Знаю! Я предоставлю вам небольшие бонусы в этой жизни взамен той, что была вам уготована. Меня повысят, и, случись что, разбираться со всем этим направят новичка.

– Простите, что спрашиваю… Но если мне уготовано что-то другое, то почему бы не отправить меня в нужное место, пока никто не заметил? – уточнила я, наблюдая за хлопаньем крыльев.

– Исключено… – перелистывая бумаги, покачал головой ангел. – Вам было уготовано стать богатой дворянкой, жить в роскоши в окружении своего гарема и воспитать двух… нет, трёх очаровательных деток. Довольно скучно, не правда ли?.. Ох, бедный Олег… – пробормотал мужчина. – В любом случае в том сценарии у вас не было бы магии, а в этом – я могу обеспечить силой без платы. Гарем вы тоже сможете собрать (с таким то лицом…). Хотя фигуру я вам подправлю. Детки… Хм, наберёте себе ребятишек с улицы – так даже веселее.

Незнакомец мастерски придумывал альтернативы всему тому, что уготовила мне судьба, но я не могла отделаться от мысли, что мне втюхивают медь по цене золота.

– Постойте! Почему нельзя просто перенести меня в тот «сценарий»?! А если это и правда невозможно, то хотя бы объясните, кто этот человек?!

Нужно было отстоять хоть немного больше, чем мне наобещал этот шарлатан.

– Небесная канцелярия разносит души – возможно, это их ошибка. А возможно, и моя, но рассмотрение дела по переселению души может продлиться пару веков, а я бы хотел покинуть этот слой уже сегодня. По поводу биографии сосуда – всё есть на бумаге, но давайте так: я добавлю оставшиеся навыки и сохранённые воспоминания тела в вашу голову и расскажу, как вы в него попали. Изначально этот мужчина заключил контракт с дьяволом, но запросил изъятие души раньше срока. Дабы заменить съеденную душу и не нарушить баланс, наша компания призвала подходящую замену. В данном случае это был насильник и серийный убийца с очаровательным именем Олег. Он органично вписывался в образ своего предшественника.

– Зачем такому, как он, давать второй шанс?!

Я подскочила на месте, игнорируя неприятные ощущения. Ангел поморщился, впрочем, его идеальное лицо уродливее от этого не стало.

– Понимаете, это была бы плата за его злодеяния. А в этом мире ему не дали бы уйти безнаказанным. Вся его жизнь обратилась бы в муку: мужчина стал бы главным злодеем и жертвенной фигурой для героя, – распинался шарлатан, хлопая крыльями.

В глазах потемнело, и я опустилась на пол.

– И меня ждёт эта судьба?.. – спросила я.

– Нет конечно. Вы свободны идти по своему пути, дорогой клиент. Отсутствие платы за магию, знание тела и его улучшение существенно помогут вам на старте. И я даже не буду против, если вы начнёте разрушать этот мир. Конечно, после моего повышения.

Дежурная улыбка не смогла скрыть нарастающее раздражение моего собеседника. Кажется, у него даже бровь слегка задёргалась.

– Это всё, что вы можете для меня сделать? Спрашивать, можно ли вернуть меня в моё тело, бессмысленно, да? Я умерла?

– Боюсь, что так. Простите, что узнаёте это таким образом. По поводу того, могу ли я ещё что-то для вас сделать, отвечу: нет. Повлиять сильнее на вас или вашу жизнь не в моих силах. Даже то, что я предлагаю, – незаконно, но оставлять хрупкую девушку в теле убийцы и демонопоклонника без возможности выжить было бы отвратительно с моей стороны. Ох, и да, скажу сразу: упоминать о своём перерождении и нашей компании – запрещено.

– Хозяин этого тела был таким отвратительным, что мне не исправить его репутацию?!

Мужчина грустно улыбнулся.

– Подпишите документ.

– А если не подпишу?

– Аннигиляция. – И хлопает крыльями: радуется.

– Что?..

– Вы прекратите своё существование. Но к подобному можно прибегнуть и после подписания документов. Право на смерть остаётся с клиентом всегда. Таков закон.

Мужчина говорил о смерти так спокойно, что бросало в дрожь.

– Ладно, где подписывать?

– Приятно иметь с вами дело, дорогой клиент! Давайте побыстрее покончим с этим, и я навещу неуважаемого Олега.

– А можно… Можно я подпишу и его документ?

– Что? Зачем это вам?

– Я почему-то не хочу, чтобы мои бумаги подписывал такой, как он. Да и пусть лучше живёт в неведении.

– Хо-хо, звучит крайне забавно. Думаю, такое маленькое недоразумение испортит жизнь новичка, который попадёт на моё место… Да, это будет мой ему прощальный подарок перед повышением. В любом случае документ выписан на ваше имя, а тому клиенту и без того посчастливилось получить идеальную жизнь после смерти.

– Вы так легко согласились, это совсем не сходится с вашим ужасом в начале разговора.

– Признаюсь, растерялся. Но вам, уважаемый клиент, это только на руку.

Взяв ручку и опустив два листа бумаги на пол, замерла, вчитываясь.

– Там ничего интересного, дорогой клиент.

– И всё же я ознакомлюсь…

В документе – каким бы абсурдным он ни был – всё было цивильно. Буквально согласие на проживание в новом теле (но с оговоркой: об организации не распространяться) «с возможностью повторно встретить представителя во время внеплановой проверки целостности мира», чем бы это ни было.

Заметив, на чём я остановилась, ангел пояснил:

– Раз в пару тысяч лет прилетает начальство и смотрит, существует ли мир или уже разрушен. В случае значительных искажений от прогноза развития мира могут прийти другие проверяющие. Но вам стоит опасаться того, кто придёт на замену мне. Конечно, сомневаюсь, что он заметит небольшую ошибку и попробует оспорить моё повышение, но если такое случится, то, прошу, притворитесь Олегом.

Я робко кивнула, завершая чтение. На втором листе была идентичная информация. Подписавшись над тонкой чёрточкой, передала бумаги мужчине. Тот убрал листы в папку.

– С вами приятно иметь дело. Сейчас я немного поработаю над исполнением обещаний и пойду. Советую лечь, если не хотите проснуться с шишкой на голове.

Ангел прошёл сквозь прутья решётки, будто их никогда не существовало, разминая руки. Я послушно легла на пол, растягиваясь звездой и не отводя взгляда от прекрасного лица мужчины.

«Почему я так легко приняла эту абсурдную ситуацию?»

– При разговоре со мной ваш мозг работает так же, как и во сне. Вспомните, чаще всего во сне человек подсознательно принимает правила мира и не протестует. Если бы это было не так, никто бы не смог летать во сне, – словно прочитав мои мысли, ответил шарлатан с крыльями. – Не словно. Я действительно способен на подобное, если пожелаю. Прошу, не называйте меня шарлатаном: это глубоко ранит мне сердце. – Он улыбнулся. – Закрывайте глаза.

Чуть помедлив, я сомкнула веки и стала прислушиваться к происходящему. Сначала мне показалось, что меня обдурили и ангел исчез, не выполнив обещания, но потом… Горячая волна откуда-то сверху ударила прямо в грудь, и всё тело начало стремительно раскаляться. Через секунду я потеряла сознание.

Очнулась уже вечером. Тело болело, словно от множества ожогов. Чуда перемещения обратно в свой мир не произошло – я по-прежнему была в тюремном заключении. У решётки стоял деревянный поднос с кашей, куском хлеба и стаканом чая. Желудок заурчал, призывая к потреблению пищи, поэтому я решила отложить мыслительные процессы на потом.

Каша была из чего-то похожего на рис с россыпью местного аналога кукурузы, зеленью и жилистыми кусками чего-то, отдалённо напоминающего мяса. Их можно было долго-долго жевать, параллельно проглатывая пресную кашу. Хлеб оказался ужасно грубого помола, но я, зная о большом количестве витаминов и пользе для желудка, с удовольствием хрустела семенами. Напиток же оказался чем-то вроде кваса. Не то чтобы я любила квас, но всё же лучше это, чем полное отсутствие жидкости.

Облизав посуду и выставив её за пределы камеры, прислонилась к стене.

«Вроде ангел обещал мне воспоминания этого „прекрасного“ тела… Так где же они?..» – стоило подумать об этом, как меня захлестнули чужие воспоминания. После пары часов беспрерывного мельтешения всей биографии этого юного дарования меня позорно вырвало.

«Ну и подонок! Мне конец!»

Глава 2

Ольгерт – так звали хозяина этого тела – был вторым ребёнком в богатой семье аристократов, тесно связанных с торговлей и ведением самых разных дел. До того момента пока у него не появился младший брат, мальчик был уверен, что посвятит свою жизнь любимым родителям. Но стоило младшему брату, часто болеющему в младенчестве, окрепнуть, мысли среднего сына о спокойной жизни словно стёрлись. Да и семье стало плевать на него, хотя до этого мальчишка был горячо любим и обожаем что отцом, что матерью. Старший сын – умный и красивый; он из кожи вон лез, чтобы стать главой дома, принижая своих конкурентов за деньги и власть. Отец отдавал всего себя, дабы помочь ему стать прекрасным главой, не замечая Ольгерта. Мать же забыла о среднем сыне ещё во время беременности, а после того, как слабый мальчишка пережил тяжёлую болезнь, ни на секунду его не покидала. Так маленький Ольгерт оказался никому не нужен. И даже когда его учитель по этикету начал выходить за рамки обучения, хлестая ребёнка за любые провинности и ошибки, взращивая в мальчике озлобленность и отвращение к наукам и грамотности, родители не то что не верили словам сына, они его даже не слушали. Мать щебетала с младшим братиком, а отец гордо хвастался старшим.

Злой на родителей, забытый Ольгерт стал часто гулять, буквально задыхаясь в стенах своей комнаты. Однажды во время прогулки мальчик увидел маленькую птичку со сломанным крылышком. Она дёргалась, пытаясь взлететь, но не могла. А над ней, на ветках дерева, щебетали другие птички, будто не замечая страданий собрата. Ольгерт на мгновение почувствовал себя этой брошенной птичкой. Вдруг он подбежал к маленькому существу и начал топтать его, лишь бы птичка перестала чирикать, звать других крылатых. Ему были омерзительны эти крики, ведь сам он тоже хотел звать на помощь во всю силу, лишь бы услышали. Но не мог себе этого позволить. Сидевшие на ветках птицы с тихими хлопками крыльев взмыли в воздух, улетая.

– Видишь! Они даже не попытались тебе помочь! Им плевать на тебя и на твои страдания! – кричал ребёнок, пока его ботинки окрашивались в красный.

После смерти зверька в груди мальчика поселилось тепло. Он даже перестал кричать, лишь удивлённо смотрел на чёрную дымку, тянущуюся от раздавленной тушки животного.

«Как интересно…» – подумал мальчик.

До ночи он пытаться ловить зверьков, но так и не смог никого убить. Даже так, когда Ольгерт вернулся домой в окровавленной обуви, наказания не последовало: никому не было дела до того, где и сколько шляется средний сын, кого убивает и тем более зачем.

Утром мальчик твёрдым шагом направился в кабинет отца. Распахнув дверь, не давая главе семейства и шанса начать отчитывать среднего сына за бестактность, выпалил:

– Наймите мне учителя! Я хочу научиться охоте!

Отец был так удивлён, что Ольгерт сам захотел чему-то научиться, что даже забыл отругать сына за манеры. До этого средний сын совсем ни в чём не преуспевал, ничего особо не хотел и не выделялся. Его способности были скромными, усидчивость минимальная, а жажда знаний вовсе отсутствовала. А тут такое!

На следующий же день у парнишки появился лук, нож и старый учитель – охотник на пенсии. Охотник быстро отметил в мальчике что-то ненормальное. Ольгерт же чувствовал себя отлично в компании наставника. Но стоило ему получить все базовые знания, как учитель тотчас ушёл. Мальчик не понимал почему и воспринял уход учителя в штыки. Однако сильно горевать об этом у него попросту не было времени: Ольгерт был слишком заинтересован странной дымкой, выходящей из трупов животных и наполняющей его грудь необъяснимым жаром.

Освоив навыки охоты и отточив их до безупречного состояния буквально за год, Ольгерт вновь привлёк внимание отца. Тот стал брать сына на мероприятия, связанные с охотой, хотя раньше ездил на них с первенцем. Ольгерт был счастлив, что отец наконец-то обратил на него внимание, и отношения ребёнка и родителя неожиданно вновь начали крепнуть. Это не понравилось старшему сыну.

Угрозы, подставы и резкие перемены в отношениях с ранее равнодушными к нему слугами быстро вывели Ольгерта из себя. Обозвав старшего брата никчёмным травоядным, мальчишка начал тайком приносить наследнику «подарки». Убитые зайцы, белки, птицы, отрубленные копыта и глазные яблоки то и дело появлялись в самых неожиданных местах, пугая старшего брата. Вскоре отец, узнав об инциденте (это выглядело прямой угрозой), запретил Ольгерту охотиться и отослал на месяц в пустую резиденцию, чтобы тот обдумал свои поступки.

Так, оставшись без родителей и с запретом на охоту, пятнадцатилетний Ольгерт пришёл к оригинальной идее убивать людей. Первой жертвой стал бездомный, зарезанный украденным с кухни ножом. Не всё прошло гладко, но энергия, вливающаяся в тело мальчика, оказалась настолько пленящей, что он не мог пошевелиться. В реальность его вернули крики людей: тело мужчины, окровавленный нож и стоящего над ним мальчишку успели разглядеть прохожие. С испугу выронив оружие, Ольгерт побежал прочь, спотыкаясь и даже один раз упав, разодрав коленки в кровь. Оторвавшись от преследования, мальчик выбросил верхнюю одежду, а после долго смывал с себя кровь в мелкой речке.

После того случая Ольгерт хотя бы раз в месяц да убивал прохожих и бездомных. Однажды ему попалась молодая девушка. Гормоны взяли своё, поэтому Ольгерт надругался над телом. Её уже порядком обглоданный хрюшками труп стража обнаружила в свинарнике. С тех пор подросток старался убивать только женщин.

Возможно, Ольгерт прославился бы только тем, что был рядовым серийным убийцей, каких в его мире было много, если бы не одна встреча, поделившая его жизнь на до и после. Однажды резиденцию отца навестил известный маг со своим приспешником. Ради них Ольгерта даже ненадолго вернули в особняк, чтобы создать видимость счастливой семьи. Приспешник заметил нездоровое поведение отстранённого Ольгерта и проследил за ним, почувствовав, что от того пахнет магией. А когда увидел, как мальчик поглощает энергию собственноручно убитых птиц, вместо того чтобы ужаснуться, мужчина широко улыбнулся. Он давно увлекался тёмной магией и хотел найти себе ученика. Ольгерт быстро согласился на дружбу и обмен знаниями по теме магии и тотчас стал неофициальным учеником мага. Со временем общение переросло в крепкую дружбу с кровавыми ритуалами и изучением запретных книг. А по ближайшим городам уже ползли слухи о серийном убийце.

На пике своей силы Ольгерт выкупил один древний свиток, содержание которого обещало ему договор с дьяволом. И парень начал подготовку. Убив несчётное количество людей и животных, через год у него получилось призвать сущность и заключить контракт. В чём тот заключался – память не давала ответов. Словно эту информацию вырвали из моей головы. Но эта сущность согласилась на контракт. И тогда империя лишилась нескольких своих городов. Ольгерт хотел волной прокатиться по всей родине, напоследок стерев с лица земли свою ненавистную семью, но…

Память вновь покрылась рябью. Понятно было только одно – силы света победили. И в конечном итоге его бросили в тюремную камеру, приговорив к смерти путём жертвоприношения местному богу. Да… И теперь я не отсиживаю срок, а жду дня, когда выпадет первый снег, чтобы стать жертвой божества и умереть от рук безмозглого гиганта в пять метров ростом. Ольгерт отозвал свой контракт, пожелав расплатиться душой заранее, потому что не хотел отдавать свои силы богу добра и любви. Сукин сын…

«И как вы прикажете мне выйти из этой ситуации живой?! В незнакомом мире, в камере, без магии, не умеющей ничего, приговорённой к казни?! Я была права. Этот красноглазый святоша действительно оказался мошенником».

Мне нужно было хорошенько обо всём подумать. Всю ночь я судорожно копалась в прошлом Ольгерта. И чем больше копалась, тем более неправильными мне казались воспоминания; они действительно рябили и обрывались, накладывались и перемешивались… Если бы не закон, обязывающий всех, кто приговорён к смерти, встречать её в качестве жертвенного подношения какому-то богу, это тело давно бы растерзала толпа… И правильно бы сделала. Образы горящих деревень, кричащих людей и едва не физически ощутимый запах крови, дыма и горящего мяса были просто ужасны. Я видела много фильмов и читала уйму книг, в которых происходили подобные перформансы, но видеть такое в чужих воспоминаниях из первых рядов оказалось слишком для моей психики.

«Возможно ли вообще выйти отсюда живой?»

Как я поняла, опираясь на знания Ольгерта, эта клетка подавляла магию, не требующую платы. «Не требующая платы» – о чём-то таком говорил и ангел. Он обещал, что я смогу пользоваться магией и не платить за неё. Например, Ольгерт, так как у него был маленький запас маны, мог с помощью демона добиться небывалой силы, но платой за неё были выкошенные как скот люди. До этого мужчина пользовался дорогостоящими кристаллами маны и жертвовал рабами, похищенными людьми или своей кровью.

Как я поняла, в этом мире есть люди владеющие и не владеющие маной. Этакое классовое разделение на магов и неудачников. Чем больше этой силы внутри тебя, тем меньше приходится платить извне. А у Ольгерта мало маны… Это удручало. Ведь, если бы он имел большой запас сил, я смогла бы наколдовать что-то запретное и сбежать. Прямо как он сам, когда решил снести полконтинента.

«Стоп. Как бы я сбежала, не зная, как этой магией пользоваться?!»

Заклинания Ольгерта основывались на том, что нужно чертить круги, читать тексты, крошить камни маны и убивать людей. Опора стояла на жертвах: или по факту, или в долг. Отдача за этот подход была ужасающей. Она превышала возможности рядовых магов, которые противодействовали Ольгерту. Его учитель явно знал и другие штуки, однако не делился и крупицами этих знаний с Ольгертом, да и парень особо не думал над этим. Он смирился со скудностью своих сил и действовал в опоре на жизни людей, с лёгкостью закладывая и свою собственную душу на алтарь безумства.

Мне стало интересно, как ощущается эта хвалёная мана, но, сколько бы ни пыталась её ощутить, ничего не выходило. По воспоминаниям тела я понимала, как это работает, однако всё без толку. Видимо, здесь нельзя не только колдовать, но и даже ощутить саму ману.

«Но почему в моей голове стоит такая чёткая формулировка? Неужели этот дурак умудрился прямо здесь вызвать дьявола и договориться о раннем уходе из жизни?!»

Адаптация к тюремной жизни шла тяжко. Одиночное прозябание в четырёх стенах хоть и создавало благополучную атмосферу для раздумий, но совершенно не способствовало оптимизму. Утро – каша. День – выход на прогулку с другими заключёнными. Как я поняла, несколько часов можно было посидеть, помолиться местным светлым и добрым богам в тюремном храме. Или пройтись, на небо посмотреть. Даже качалки не было, о книгах вообще молчу. Стены высокие, на ногах кандалы, ещё и другие заключённые смотрят так, будто сами хотят зарезать меня во имя этих божков. Говорить с другими приговорёнными запрещено. Как и подходить к ним. Это сделано ради безопасности, ведь важна каждая жертва. А ежедневный выход из камеры – это лишь проявление «милосердия». И кандалы блокируют магию, так что сбежать не выйдет. После прогулки шёл обед, ужин и отбой. Всё, конечно, уже в своей камере. Я думала о том, чтобы навязаться на общественную работу, но заключённых не напрягали даже намыванием полов. Иногда их по одному выводили и тащили куда-то, но всегда возвращали обратно. Один, правда, по возвращению, кажется, потерял рассудок: бессвязно что-то мычал. Жуть. Лазеек, как выбраться наружу, не было. А времени оставалось всё меньше и меньше. В один момент я поймала себя на том, что при каждом пробуждении первым делом подпрыгиваю и подтягиваюсь на решётке окна, чтобы посмотреть, идёт ли снег.

В день, когда я особенно остро ощутила близость собственной смерти, меня вытащили из клетки и повели в просторную комнату. Усадив за стол, оставили сидеть. Роскошный кабинет, как подсказывала память, мог принадлежать местному священнику. Его-то я и встретила.

Глава 3

Местный не очень молоденький поп в рясе и с блаженным выражением на лице сел напротив меня за массивный деревянный стол. Внешне он напоминал типичного офисного работника. Если бы не одежда, я решила бы, что мужчина вышел после рабочего дня выпить невкусный кофе. Не потому, что ему необходим кофеин, нет, чтобы дольше не возвращаться домой к нелюбимой жене с младенцем на руках.

– Вот мы и снова встретились с тобой, сын божий, – приподняв уголки губ, начал поп. Образ усталого работяги за тридцатник дополнился: в рабочее время он наверняка впаривал никому не нужное барахло. Успешно.

– …Ага, – я напряжённо кивнула.

– Я рад, что ты наконец принял бога, Ольгерт. Скоро состоится твоя казнь, и я понимаю, что никогда нельзя быть готовым к этому, но могу помочь тебе на твоём последнем пути.

Я молчала, сверля взглядом собеседника. Не дождавшись моего ответа, он продолжил:

– В прошлый раз мы не договорились, но, кажется, теперь ты готов к сотрудничеству.

– Сотрудничеству?..

– Освежу твою память. В прошлый раз мы беседовали об обмене. Ты – делишься запретными знаниями демонопоклонников, а мы – даруем тебе отсрочку от жертвоприношения.

«Как бы мне ни было жутко, это напоминало выигрышный лотерейный билет. Слишком удобно в этих угнетающих условиях, в чём подвох?»

– Обычно от этого отказываются, потому что выдача подобных знаний – довольно болезненный процесс. Но не лучше ли немного потерпеть боль и пожить подольше? Тем более для тебя, ведь бог наделил тебя такой силой не просто так, Ольгерт, – молодой поп воодушевился: видимо, увидел что-то в моём лице. – Я уверен, ты был рождён для этой миссии.

– До моей казни остались считанные дни, – аккуратно начала я. – Не поздно ли вновь предлагать мне эти условия?

Поп улыбнулся. Было в этой улыбке что-то садистское, напоминающее оскал довольного дяди. Меня еле заметно передёрнуло.

– Чем ближе казнь, тем это выгоднее для тебя, разве нет?

Я робко кивнула. Всё было именно так. За дни в новом мире я поняла, что других вариантов протянуть дольше у меня нет.

«Зачем только служителям света знания демонопоклонников?»

– Так что? Ты готов послужить своему богу, Ольгерт? Готов пожить подольше, в первый раз в жизни сделав что-то хорошее, и заслужить прощение?

Мужчина придвинулся вперёд, от него исходило какое-то сияние, будто он и правда был святым.

– …Готов.

«Я готова испытать боль, но прожить подольше. Выиграть как можно больше времени, чтобы вырваться из этой клетки наружу».

Поп, видимо, прочитал в моих глазах решимость, улыбнулся и, потирая руки, поднялся. «Божественная лампочка» медленно погасла.

– Тогда завтра тебя заберут в лабораторию. Не беспокойся, больше одного заклятия в день мы изучать не будем. Мы же не садисты какие-то! – Мужчина беззлобно рассмеялся.

Поп махнул рукой, как-бы прощаясь. Он был доволен как чёрт. От этого вновь стало не по себе. Видимо, я обрекла себя на что-то худшее, чем смерть от рук местного уродливого служителя божества.

На следующий день меня, сонную и голодную, повели в непонятном направлении. Массивные кандалы, сжимающие запястья, напоминали подшипники и звонко бились друг о друга. Если постараться, ими можно оглушить одного-двух врагов. Жаль, охраны слишком много, а так идея неплохая: ударить и убежать. Ещё бы мне смелости на такое хватило.

Лаборатория. Я бы назвала это скорее спортзалом. Большой разлинованный зал с окнами под потолком и правда отдалённо его напоминал. Из отличий – цепи вместо канатов; турники, которые явно не для того, чтобы на них подтягивались; массивный стол и несколько угрюмых мужчин, сверлящих меня взглядом.

– Так… И что мне делать? – оглядывая замерших незнакомцев, спросила я.

– Порядок прост. Рассказываешь, что за заклинание, мы говорим, подходит ли оно нам. После – расчерчиваешь его структуру и демонстрируешь результат под куполом, – сзади появился знакомый поп. Я обернулась на него. Мужчина был довольным. – Садись за стол.

Я осторожно опустилась на стул и зависла над пустыми листами бумаги. Взгляды незнакомцев впились в меня в ожидании.

– А как я продемонстрирую заклятие, если для него нужна жертва? – робко спросила я, даже не пытаясь шелохнуться.

Поп удивлённо вскинул брови, а после махнул рукой. Один из мужчин поднялся с места, скрываясь за узкой дверью. Спустя несколько секунд он уже тащил к нам истощённого старика.

– Мы используем жертвы, конечно же.

«Я не могу взять и убить человека. Точно нет. Значит…»

– Какое заклинание ты хочешь нам показать?

– «Разделение сознания» подойдёт? – неуверенно предложила я.

Благодаря этому заклинанию можно было значительно ускорить работу мозга, занимаясь несколькими делами сразу; повысить концентрацию или работать быстрее. Оно не делает тебя умнее, скорее, ты быстрее начинаешь принимать глупые решения. Ещё вчера я перед сном долго перебирала в голове те немногие заклинания, что хранила память Ольгерта. Судорожно разбиралась, на что вообще способна и что можно показать, а что не стоит. Да и просто пыталась понять, как магия работает. Для человека из другого мира эта информация шла туго. Ещё и опыта видеоигр у меня никогда не было… Так что это было сложно.

– О, чудесно, приступай, – мужчина кивнул.

И я торопливо начала записывать символы, которые были будто бы выжжены в моей черепной коробке. Само заклинание было лишь придатком более серьёзного, сложного в реализации «Переселения сознания». В случае с ним разделённое сознание помещалось в жертву и управляло её телом некоторое время. Магия, пока действует заклинание, блокировалась и у мага, и у жертвы, что делало обоих беззащитными. Но за ограниченное время можно было переписать наследство, убить нескольких человек или подставить кого-то. Главное здесь – не дать телу жертвы преждевременно умереть, иначе половина сознания не сможет вернуться в тело мага, и тот останется овощем до конца своих дней. Я бы могла поделиться этими знаниями, но убивать несчастного старика ради этого – выше моих сил. А в случае с «Разделением сознания» можно было ограничиться лишь кровью: маны этого тела, боюсь, не хватит. С каждым нанесённым на бумагу символом становилось всё хуже. Внутри всё начало пылать, перед глазами поплыло. Я будто теряла свою жизнь, пока наносила один за другим странные знаки. Они напоминали руны, и я совсем не понимала, что они значат. На середине этого хлопотного процесса силы кончились, и я оторвалась глотнуть воздуха.

– Не останавливайся! – прогремело за спиной, и руки попа сжали мои плечи.

Я едва дёрнулась, вскидывая голову вверх. Жуткое ощущение, что за моей спиной дядя, а не представитель церкви, заставило тело рефлекторно сжаться. Лицо мужчины было напряжено.

– Мне нужно всего пару минут, чтобы прийти в…

– Пиши. Дальше, – зашипел мужчина, сильнее сжимая пальцы.

Я рефлекторно продолжила выводить символы. Сердце бешено билось в груди и никак не могло успокоиться, будто возмущаясь моим поведением.

С последним выведенным на листе символом меня выключило. Я лишь ощутила, что меня удержали от стремительного падения головой о стол. Проснулась уже на полу. Люди, которые до этого безмолвно стояли поодаль, теперь образовали круг. От их ладоней исходил красный свет, сформированный в купол. В центре него были я, глава этих болванчиков и молчаливый старик. Моя левая рука оказалась свободной от кандалов, а голова ощущалась тяжёлой, будто свинцовой.

– Пришёл в себя? Отлично, тогда осталось последнее – реализация заклинания. Прошу тебя, без глупостей.

Мужчина протянул мне нож. Я медленно поднялась, принимая оружие. Тёплая улыбка тронула чужое лицо, и мой собеседник вышел за пределы купола. Я же застыла, глядя на старика. Поняв, что моё внимание обращено к нему, тот спокойно поднял голову и хрипло, даже как-то заторможенно произнёс:

– Пожалуйста, я бы хотел умереть без лишних страданий – режьте шею.

«Резать шею ради такого пустякового заклинания?!»

Мне было страшно даже просто руку ему порезать, а старик говорил о лишении его жизни. Я в ужасе замерла.

– Ольгерт, тебе нужно переступить через себя, чтобы выиграть себе новый день и светлое будущее всему миру, – мягко начал поп.

«Как он понял мои тревоги? Служители церкви умеют читать души?»

Не знаю, говорил ли мужчина всё понимая или вслепую, но его слова меня приободрили. Напомнили о главном. Выживании. Глубоко вздохнув, я переложила нож в левую руку и не жалея сил разрезала плоть.

Кровь лилась по кандалам алыми змеями, капая на пол. Горячая.

«Нет смысла резать невинного незнакомца, когда и моей крови хватит».

Разрез был знатным. Я опустилась на колени и начала судорожно выводить символы, макая пальцы в собственную кровь. Металлический запах наполнял лёгкие, а изнутри будто выходила тёмная энергия. В этот раз выводить символы было в разы сложнее, но благодаря мане, которую я наконец могла ощутить и даже использовать, процесс шёл быстрее. Я завершила изображение и активировала заклинание. В это же мгновение разум будто очистился.

– Я… закончил.

Зажав рану левой рукой, поднялась. Тёмные маги так не делают, но так наглядней. Да и ошибиться не получится, а я ведь и могла за неимением опыта случайно подорвать себя. Хорошо, что всё вышло как надо.

– Да, вижу… Хотя эффект еле ощутим. Мне вот интересно, как вы, демонопоклонники, используете это заклинание?

– Это значительно ускоряет работу с бумагами, – незамедлительно соврала я. В плюсы разделения сознания можно было записать новую особенность: с ним ответы кажутся правдоподобнее, так как сказаны тотчас. Удобно при нужде соврать.

Мужчина засмеялся:

– Удивительно, даже вам, приспешникам дьявола, не чужда бумажная работа. Как же жаль, что тебе, ставшему главным злодеем десятилетия, суждено потерять рассудок из-за заклятия, помогающего быстрее разбираться с бумажными делами.

– Что?.. Потерять рассудок? – переспросила я.

– Ещё недавно было невозможно вернуть потерянные знания: демонопоклонники умирали, стоило им лишь помыслить поделиться своими знаниями с нами. Мы же обнаружили лазейку, но платой даже за самое ничтожное заклинание выступает сначала знакомая тебе боль, а потом и мгновенная потеря рассудка. Поэтому, как только сила «Разделения сознания» перестанет работать, ты, Ольгерт, опаснейший из магов, также перестанешь существовать. Не считаешь такую смерть ироничной?

– Вы мне соврали…

– Я подарил тебе безболезненный конец, Ольгерт. Разве это не милосердно? – поп улыбался, будто уже победил.

Возможно, не действуй на меня заклинание, я бы потратила всё время мира, чтобы всё понять и прийти к решению, или отчаялась бы, приняв свою несправедливую судьбу, но…

«Прости, старик», – с сожалением подумала я, падая на пол.

Несколько символов проявились будто сами собой за мгновение: скорость восприятия улучшила и реакцию тела, которое резко и чётко нанесло финальные знаки. Остатки маны послали импульс. Хорошо, что плата мне была не нужна. Но долго я не продержусь. Всего ничего, несколько секунд вне своего тела в обличии старика. Не больше. И не частью, как было прописано в оригинальном заклинании, нет, целиком.

Словно пьяная, я стояла над телом мужчины. Над моим новым телом. Старика, в котором мне посчастливилось оказаться, чем-то накачали, да и само ощущение старости было до ужаса неприятным. Заклинание сработало чётко, без сбоев, лишив оба тела магии, и теперь нужно было лишь дождаться, когда мана кончится и я вернусь обратно. Если откат с потерей разума имеет долгосрочный эффект, то, возможно, это мои последние секунды в этом отвратительном мире.

– Так, кажется, его магии хватило лишь на несколько минут. Жаль, я надеялся на более долгий разговор.

Главный святоша вернулся в круг. Он нагнулся, подбирая окровавленный нож, лежащий подле моего тела.

– Теперь мне следует повторить полученный материал. Не в обиду, старик.

Мой контроль над телом жертвы исчез всего за секунду до того, как в его горло вонзился нож. Я лишь успела заметить страшный блеск чужих глаз и вновь оказалась на полу в шкуре Ольгерта. Руку обожгло забытой болью. Я застонала, поворачиваясь к попу. Мужчина меня не замечал. Видимо, мысленно повторял мои символы. Мёртвое тело старика лежало у его ног, но святоша не замечал даже того, что его белые одежды немного замарались в крови. Я осторожно потянула кандалы вверх, чтобы они болезненно плотно сжимали руку чуть выше раны. Поток крови значительно снизился. Страх умереть в следующие несколько минут практически сошёл на нет. Маны внутри тела не было от слова совсем. Последствия использования «Разделения сознания» в виде жуткой мигрени и тошноты от «Переселения сознания» суммировались с новой психологической травмой. Мне определённо нужно было время, чтобы подумать обо всём, что я чудом пережила.

«Но как же я рада, что всё ещё жива…»

Глава 4

Пока я приходила в себя, магия вокруг стихала. Поп стоял рядом, не замечая меня, и отдавал команды своим подчинённым. Заклинание, показанное мной, он снял сам, почти не воспользовавшись им.

– …Тело обработайте от ран и унесите в камеру.

Когда речь зашла обо мне, я всё-таки решила подать голос:

– Надеюсь, наш договор всё ещё в силе?

– Твою божью мать! – отскочив от меня, словно от призрака, до этого радостный поп теперь выглядел белее мела. – Ты… все ещё не потерял рассудок? Как?!

– Видимо, бог и правда выбрал меня, чтобы я делал добро до тех пор, пока могу, – ответила я, едва сдерживась, чтобы не добавить чего лишнего или злобы.

«Чтобы выжить, нужно держать голову холодной. Наша шкура первостепенна», – эхом звучало в голове.

Сорваться сейчас, после того, как я едва вырвалась из лап смерти, было бы чертовски неприятно. Но знал бы их прогнивший бог, как мне хотелось.

– …Видимо, так оно и есть… – Поп окинул меня нечитаемым взглядом и задержался на окровавленной руке, будто гипнотизируя её. Вонь смерти и металла окутала пространство, отчего было трудно дышать. – Принесите бинты и кандалы! Купол не снимать.

Один из мужчин, поддерживающих барьер, кивнул и скрылся.

– Значит, вам теперь не остаётся другого выхода, кроме как последовать воле бога и исполнить своё обещание – отсрочить мою казнь, – тщательно подбирая нужные слова и смотря собеседнику в глаза, говорила я.

Даже думать о том, чтобы опустить взгляд на труп, мне сейчас было противопоказано. Разрыдаюсь.

– Я держу своё слово, – медленно кивнул поп.

Его приспешник уже бежал обратно, держа в руках бинт и второй наручник. В запасе было ещё немного времени до того момента, как меня лишат магии, и нужно было им воспользоваться. Так что я аккуратно начала всасывать всю подходящую для меня силу, застывшую в воздухе. Тело охотно впитывало то, что осталось от старика. Тёмные, видимые лишь мне потоки маны медленно давали небольшому внутреннему резерву заполниться до предела.

Поп защёлкнул кандалы, отрезая меня от магии и, взяв бинт, пошёл к выходу.

– Снимайте, – махнув рукой, скомандовал мужчина, и барьер пал. – А ты – за мной.

Я послушно шла вперёд, ощущая двух охранников за спиной. Мы недолго петляли по коридорам, но даже этого хватило, чтобы потерять достаточно крови. Она всё капала и капала на каменный пол, хотя я старалась посильнее прижать рану. Перед глазами мельтешили чёрные «мушки», хотелось спать, тело плохо слушалось. Вообще, стоило остаться без доступа к магии, как мне резко поплохело.

Наконец мы оказались в знакомом кабинете попа. Мужчина усадил меня на стул и, приказав охранникам выйти, начал осматривать рану на руке. Я ненадолго потеряла сознание, обмякнув на стуле. Очнулась же от того, что в меня тонким потоком вливалось что-то тёплое. Открыв глаза, обнаружила попа, пускающего мне в рану какой-то золотой свет. От этого она, казалось, зарастала, но не до конца. Сам мужчина выглядел устало, капли пота текли по его хмурому лицу.

– Глубоко же ты нож всадил, – ворчал мужчина. – Больше помочь не могу, остаётся только забинтовать тебя.

– Спасибо, – рассматривая собеседника, поблагодарила я.

Он беззлобно цыкнул и начал стягивать запястье бинтом. Завязав приличный бантик, мужчина наконец сел за стол, вытер мокрый от пота лоб и произнёс:

– Давай обсудим, как будет проходить наше сотрудничество… Ещё раз.

Я робко кивнула, сосредотачиваясь на разговоре.

Родная камера. Стоило за моей спиной щёлкнуть механизму замка, я медленно отползла к стене и, сжавшись в клубок, тихо расплакалась. Накопленный стресс просил выхода, поэтому льющиеся из глаз слёзы было просто не остановить.

«Как же я ждала этой чудесной возможности дать слабину».

Беззвучно всхлипывала, стискивала зубы. Дрожь волнами накатывала, сменяясь жуткой тошнотой и беспамятством.

«Даже хорошо, что за сегодня меня так и не покормили, иначе кто знает, что стало бы с моей новой одеждой».

Стоило истерике немного утихнуть, как я облокотилась о каменную стену и откинула голову назад. Глаза опухли от слёз, но разум вновь прояснился.

«Роль божьей овечки мне совсем не шла даже в прошлом своём теле, но, видимо, местные сектанты пытались держать слово, поэтому на завтрашней казни меня не будет. Я бы не сказала, что этот факт меня особо радует, ведь второй раз провернуть аферу с сознаниями я, скорее всего, не смогу. И что тогда будет?.. Потеряю рассудок…»

Но даже тут, в этом безвыходном положении, мне вновь повезло. Поп не понял, как мне удалось провернуть эту махинацию, и явно загорелся изучением такого чудесного человека, как я. Завтра же для него важный день: казнь тех, кто гнил в этой тюрьме вместе со мной, поэтому он не сможет взять и уйти играть в учёного. Наоборот, мужчина придумал чудесный выход из ситуации: он пригласил меня посидеть вместе с ним в кабинете и посмотреть из окна на шоу. Видимо, чтобы я прониклась и выдала все известные мне заклятия, отдаляя себя от перспективы быть убитой местным божеством.

В памяти Ольгерта не было как таковых заметок по поводу жестоких казней, устраиваемых местными святыми. До последней войны подобного не было, а после – билеты на подобное шоу раскупались за месяцы. Между светлыми и тёмными разницы нет. Просто черпают силу от разных богов и, собственно, всё. Светлые, кажется, даже хуже. Строят из себя не пойми что. Даже этот поп, убивший старика ради мелкого заклинания. Меня уже просто от одной этой набожности начинает тошнить.

«Надеюсь, завтра, когда я буду сидеть с попом в его кабинете, у меня появится возможность сбежать из этой чёртовой тюрьмы. Потому что завтрашний день кончится, и моя шкура вновь будет в опасности. Очередные опыты и вытаскивание из меня заклинания… Что может быть лучше?..»

Из хорошего – после нашей недолгой беседы меня вместе с другими заключёнными потащили в душевые, и я наконец-то помылась. Чистая чёрная грубая рубашка и простые штаны выдавались на выходе. Мне даже удалось вырвать свой размер! Так что отныне волосы не висят соплями, тело не воняет, зубы чистые, а ещё нормальная одежда. Даже следов крови нет. Жаль бинты промокли, но если их ненадолго снять и подождать, когда те высохнут, то рану вновь получится перебинтовать.

Обдумывая дальнейший план действий и ненадолго сняв бинты, я поудобнее устроилась в своём облюбованном углу и уснула.

На следующий день меня и правда повели в кабинет попа. Ночью я забыла снова перевязать руку, но ничего страшного не произошло: тонкая корка облепила порез. Тем не менее забинтовать его всё-таки следовало, и я занималась этим, пока охранники тащили меня вперёд. Других заключённых вели в противоположную сторону; они смотрели на меня злобно, с непониманием и брезгливостью.

Поп был в своём кабинете. В этот раз он сменил одежды на чёрные с золотыми вставками. Они немного перекликались с теми, что были на заключённых.

«Интересно, он выкинул свой прошлый наряд, или его смогли отстирать от крови?»

Мужчина поприветствовал меня и подозвал к окну. Там уже стояло кресло и стул. Шторы раздвинуты, а там, за прозрачным стеклом, виднелась арена. Она была окружена кольцами трибун, взлетающими вверх, как в Колизее. Шумела толпа, регулируемая охраной в броне и шлемах.

Я уместилась на стуле и обратилась во внимание. Поп же занял место в кресле, закинув ногу на ногу. Я плохо понимала этого мужчину, казалось, он был полон противоречий: милосердия и жестокости, скуки и любопытства… Его живой взгляд мог легко смениться усталостью, удивлением или безразличием. Таким был первый человек в новом для меня мире. Были ли все остальные подобны ему? Если прислушаться к памяти Ольгерта, то выходило, что нет. Иные в его памяти представляли овец, не более. Очень узкая точка мышления, конечно.

Охрана подошла поближе, чтобы не пропустить шоу, тем самым выдернув меня из размышлений.

– Сегодня будет очень много жертв: народу нужно выпустить пар. Хорошо, что мы можем дать людям достаточно, чтобы умерить их пыл. – Поп скучающе откинулся на спинке кресла и уставился в окно.

Я заметила в толпе и молодых дам в платьях, и подростков со скучающими лицами, и даже мелких детей. Это шоу явно не для них…

– Дети тоже на это смотрят?

– Только отпрыски достаточно богатых аристократов. Нынче смотреть на жертвоприношение стало совсем накладно. – Казалось, повышением цен тот был доволен.

– Слишком большой спрос? – уточнила я.

– И падающий уровень преступности. Конечно, твоё появление, Ольгерт, всколыхнуло нижний мир, подкинув нам работы. Возможно, сегодня казнят и каких-то твоих друзей. Но разве не хорошо? Они отдадут себя богу, и все их грехи будут прощены. Однажды это произойдёт и с тобой.

– Я слышал про процесс казни. Неужели вам не страшно держать у себя… – я замялась, ведь прямо в этот момент на арену вывели гиганта, о котором мне так хотелось поговорить, сменив неудобную тему. Уродливого пятиметрового мужчину, раздутого, будто искусанного пчёлами, разодетого в одежды, похожие на наряд попа. И очень, очень жуткого. Потому что в глазах этой твари была лишь пустота, а на лице сияла странная задумчивая улыбка. Шею монстра украшал широкий ошейник; к нему также крепилась цепь.

– Тебя заинтересовал великий святой? Обычно его называют самим богом или представителем бога, но, по правде, изначально он был всего лишь служителем, как я. Обычным человеком. Самого достойного мужчину выбирают раз в пятнадцать лет, и он становится таким, – поп жутко улыбнулся, указывая пальцем на дезориентированную тварь. Казалось, он хорошо знал того, кем был этот монстр раньше.

– Но зачем это нужно? Можно же просто убить человека? Казнить повешением или утоплением, да отрубанием головы в конце концов?..

Я была в ужасе. Даже в этом жестоком и диком мире, где мне приходится предлагать такие мерзкие способы умерщвления, они кажутся менее жестокими, чем возможность перевариться в желудке несчастного мужчины, обречённого стать такой же жертвой в этом сумасшедшем цирке.

– Великий святой собирает силы тех, кого съест, и возвращает их души богу. Жертвуя собой, великий святой помогает церкви процветать. Это благородный и сильный поступок достойного. Ещё с давних пор святые обращались в великих и убивали врагов, – миролюбиво поделился поп. Кажется, выражение моего бледного шокированного лица вызывало в нём смех, но мужчина стойко держался.

– А для вас это безопасно?

«Если говорить о ситуации с точки зрения прагматизма, служители бога не стали бы подвергать себя опасности ради удобного экспорта душ своему начальнику. Или стали бы?»

– Конечно. После трапезы великий святой всегда засыпает до тех пор, пока мы вновь его не разбудим. Ему неважно, скольких съесть и когда, да и на людей с амулетом как на моей шее он никогда не нападёт, – указав на неброскую изогнутую полоску металла на шее, поп ухмыльнулся.

– Я всё ещё не понимаю, почему он такой большой, – тихо пробормотала я, рассматривая рваные движения твари, сопровождающиеся возгласами толпы.

– На всё есть свои причины. И на это в том числе.

– А касательно разума?.. – спросила я.

– Разум спит, защищая великого святого от глубоких травм. Бог любит своих детей и потому заботится о нас, даже если мы готовы пожертвовать ради него всем.

Стоило мужчине замолчать, как раздался сигнал и поднялись ворота. Мне было плохо их видно, но характерный звук сразу дал понять, что происходит. Глашатай выкрикивал имена преступников, пока те боязно выходили на пустую вытянутую арену. Гигант дёрнулся вперёд, но поводок натянулся, и монстр, хрипя, повис, вытянув огромные руки, то и дело распахивая и захлопывая огромную пасть. Это было достаточно жутко, чтобы пустой желудок свело и захотелось его опустошить. Хуже стало, когда тварь стала протяжно выть. Наконец все заключённые были выведены на арену. Послышались озлобленные крики. Видимо, зрители заметили моё отсутствие и начали возмущаться. Но их нарастающий гул утих сразу же, как цепь слетела с ошейника гигантского мужчины, и тот на бешеной скорости побежал к первому заключённому.

– Первая жертва всегда самая милосердная, – возбуждённо протянул поп.

За его спиной согласно хмыкнул один из охранников. Но я, глядя на то, как гигант сжирает кричащего заключённого, будто тот куриная ножка, согласиться с ними не могла.

Проглотив свою жертву, гигант провёл кровавыми руками по рту, пачкаясь ещё сильнее, и уже спокойнее пошёл на остальных людей. Те сопротивлялись, но без магии или оружия заключённые были слишком легкой добычей для монстра. Он сжимал их в ладонях, впечатывал в стену, топтал, громко жевал и отрывал конечности. В конце каждый из них оказывался в бездонном желудке твари.

– Как это понимать?! – вдалеке раздался злобный крик. Дверь в кабинет распахнулась, и я увидела влетевшего к нам полного мужичка в рясе. Тот заметил меня. Его лицо стало алым будто закат. – Почему этот отброс не на казни?!

Глава 5

Я сидела, посматривая то в окно, где творились кровавые сцены с участием великана, то на орущих друг на друга служителей церкви. Звук мне отключили магией, видимо, чтобы не подслушивала, поэтому приходилось развлекать себя нервным тихим выстукиванием композиции Эдварда Грига «В пещере горного короля». Тучный мужчина, с каждой минутой становившийся всё краснее и краснее, размахивал руками, тыкал пальцем в моего личного попа и топал ногами. Эти движения вызывали ужас, пробуждая мутные воспоминания из прошлой жизни, но оторваться от происходящего было невозможно. Поймав мой взгляд, припадочный совсем слетел с катушек и, размахнувшись, огрел меня по голове. Я не успела закрыться руками, поэтому тряпичной куклой повалилась на пол. В голове гудело, а во рту появился кровавый привкус.

«Больно…»

Магия, ограждающая меня от криков служителей церкви, слетела, и конец диалога мне всё-таки удалось услышать:

– Завтра этот мусор будет казнён. И мне всё равно, что ты об этом думаешь! Мы устроим шоу. Бесплатное, иначе нас сожрут с потрохами! И только посмей что-то выкинуть – заменишь текущего великого святого! – голос толстяка мне совсем не нравился: он внушал стойкую веру, что всё сказанное им будет точно исполнено, стоит лишь дёрнуться.

– Спасибо за понимание… – поп спокойно поклонился алому, будто помидор, коллеге, и толстяк наконец вышел, громко хлопнув дверью на прощание. Очень хотелось больше никогда в жизни его не видеть, но я понимала, что он, вероятно, успеет наделать дел даже до того момента, как гигант размажет меня по стене тонким слоем.

Поп слегка пошатнулся и упал обратно в кресло. Казалось, силы покинули служителя бога. Я понимала его как никто.

– Все вышли, – спокойно, даже устало произнёс поп.

От его голоса по спине пробежали мурашки – так звучат люди, которые вскоре умрут, хотя на очереди была только я, а свой выговор мужчина уже получил.

Охрана шустро юркнула за дверь. Я, едва сдерживая стон, поднялась, не зная, уходить ли мне с ними или остаться на месте. Больше хотелось уйти.

– Сядь уже, Ольгерт…

Поставив стул на место, осторожно присела. Рука слегка горела от боли: видимо, рана открылась; щека полыхала, равно как и ухо. Их я аккуратно ощупала, но сильных повреждений не обнаружила. Больше испугалась. Хотя странно, с такими-то габаритами тот боров был способен мне челюсть выбить и сотрясение мозга в подарок организовать.

– Как ты мог заметить, я не из тех, кто не держит слово. Но, похоже, бог хочет забрать тебя раньше, чем я предполагал.

– Или это лишь испытание для нас? Препятствие, которое он создал ради проверки вашей воли.

Мне потребовалось чуть больше времени, чтобы собрать хоть немного убедительную речь воедино, но она, кажется, приободрила мужчину.

«Если бы и я в это верила…»

– Никогда бы не подумал, что бывший демонопоклонник сможет сказать что-то настолько мудрое.

Собеседник хмыкнул и невзначай сжал пластину, висящую на шее. Неожиданно его глаза распахнулись, а на лице появилась лёгкая улыбка.

– Да, думаю, это может сработать.

Я смотрела на попа, тот поднялся с кресла и направился к стеллажам. Увлечённо выдвигая и задвигая ящики, он что-то искал, едва не переворачивая стопки бумаг и заглядывая в каждый уголок. Мужчина был моей единственной надеждой выбраться из этого места живой, и идей, как обернуть всё в свою пользу, у меня уже не было. Нет, часть меня во всю размышляла об убийстве. Даже гипотетическом.

На фоне шли мои размышления, близкие к визуализации. Прямо как тогда, когда я спасалась от побоев в прошлой жизни, – адреналин сделал своё дело, но все решения не приводили к хорошему концу. Оставалось лишь чувство обречённости.

«Но смогу ли я покинуть эту комнату живой? А если смогу, охрана за дверью повяжет меня, даже если я беззвучно оглушу попа. И тогда он точно не будет помогать. А если бы и охраны не было, как бы я нашла выход из этого лабиринта? Шансы на успех столь малы и незначительны, что больше похожи на шутку. Нет. Это всё не то».

– Думаю, у меня нет причин сомневаться в том, что ты не торопишься на свою казнь? – издалека начал поп, идя в мою сторону. Он держал что-то в руке, плотно сжав кулак.

– Вы правы, – кивнула я.

– Тогда нам следует обговорить новые условия. Я помогу тебе выжить завтра, а ты будешь работать на меня без страха быть съеденным великим святым.

Слова смотрящего на меня мужчины звучали словно драгоценный подарок. Шанс не стать обедом той твари, шанс получить работу, шанс на более долгую жизнь, чем предполагалось. Слишком хорошо.

– Как вы это себе представляете?

Его побледневшие губы сложились в тонкую ухмылку, и поп произнёс:

– У меня есть одна идея. Ты заставишь великого святого склониться перед тобой, тем самым доказав свою невиновность. После чего тебя освободят из тюрьмы, отменив казнь. Пока всё не уляжется, побудешь в тени, а после я найду тебя, и мы продолжим нашу работу.

– Но как я это сделаю? Как заставлю его склониться? – поддавшись вперёд, спросила я.

– Поклянись, что, если всё получится… Нет. Когда всё получится, твоя жизнь будет моей, Ольгерт.

Я была мышью, прищемившей хвост в мышеловке, но обещать ему свою жизнь не было в моих планах и никогда не будет. Помочь, выдать секреты Ольгерта или сообщить свои знания – пожалуйста. Но положить жизнь на кон я не смогу. Да и, если всё выгорит, ему будет жаль так просто променять меня на одно жалкое заклинание.

– Я… клянусь быть полезным вам, если выживу завтра.

– Даже если твои слова лишь воздух, я всё равно тебя найду, и мы продолжим с того, на чём закончили, но уже на совсем других условиях.

Поп прикрыл глаза. По моей спине пробежали мурашки. Почему-то в его угрозу очень даже верилось. Вообще, мыслей не доверять таким заявлениям лучше было бы не допускать. Проще уж обмануть ожидания, чем получить законный удар в сердце.

– Вернём назад всё украденное, словно того позора никогда и не было. Держи. Надёжно спрячь её.

Поп протянул мне металлическую пластину. Она была ровно такой же, как и у него на шее. За окном раздались хлопки: великий святой, весь умытый кровью, медленно уходил с арены, а народ постепенно расходился. Несколько человек потеряло сознание, кто-то очистил свой желудок, но большинству было весело. Запоздало прогремело объявление о завтрашнем бесплатном представлении со мной в главной роли, будоража уходящих зрителей.

С небольшим промедлением я схватила подарок, а затем начала аккуратно развязывать бинты на ране.

– Хорошая идея. Спрячь её там, – кивнул мужчина, помогая убрать с глаз посторонний предмет.

За окном посыпал снег, сменяемый ливнем, который громко барабанил по окнам и крышам, смывал кровь и распугивал засидевшихся зрителей. Поп ловко завязал узел на моём запястье и встал, провожая меня к двери.

– Времени не осталось. Завтра незаметно поднеси к великому святому свою руку и крикни во всё горло: «Признай же меня невиновным, святой, ибо не согрешил я ни телом, ни душой!». Тогда он опустится на колени, признавая твою правоту. После я тебя найду.

Толкнув в спину, поп выпроводил меня за дверь к охране. Те кивнули мужчине и повели меня обедать. Я лишь успела поймать усталый, совсем уж неуверенный взгляд попа, перед тем как тот скрылся в своём кабинете.

Вплоть до ночи я находилась в мучительном ожидании. То и дело касалась пластины, таящейся под бинтами; бормотала слова, которые мне предстояло выкрикнуть завтра толпе; старалась не думать о том, что же со мной будет, если великий святой сожрёт меня быстрее, чем я сумею хоть что-то сказать. За окном лил дождь, а это значило, что арена будет скользкой, и шанс упасть, поскользнувшись, увеличился. Да, это, возможно, замедлит и его, но…

Думать о том, что будет, если я выживу, не представлялось возможным. Мягко говоря, я не верила в положительное завершение завтрашнего дня. Чудо, что поп вообще вмешался в мою судьбу и пошёл против других служителей бога. Если бы он не сделал это, то моё тело прямо сейчас переваривалось бы внутри гигантского монстра.

«Но, даже если я выживу завтра, служение этому типу всё равно принесёт мне скорую смерть. Что же за жизнь у меня такая? Каждый день её приходится выторговывать и крутиться, крутиться…»

Одно бесспорно – затаившаяся в груди надежда. Физическое воплощение шанса пережить ещё один день. И от этого становилось как-то легче. Незаметно для самой себя я задремала.

Посреди ночи я очнулась от топота ног. К моей камере направлялись пятеро: охрана, один незнакомый высокий мужчина и уже известный мне тучный поп. Последний прикрикнул, чтобы охрана распахнула дверь, и вальяжно зашёл ко мне. Сразу же заболела щека, по которой тот так грубо влепил мне оплеуху.

– Раздеть и обыскать, – скомандовал садист.

Двое охранников тотчас, жёстко хватая за руки, начали стаскивать с меня одежду. Я растерялась, и мне даже не пришло в голову сопротивляться. Вещи падали на пол. Уши покраснели от стыда. Ситуация была хуже некуда. Отношение ко мне как к какой-то вещи, а не к человеку хоть немного равному, злило, и на глаза накатывали слёзы. Но хуже было другое: одновременно с обволакивающим чувством позора меня парализовал страх. Страх, что этот обыск закончится для святош победой.

«Нужно было перепрятать эту чёртову пластину… – звенело в голове. – Ведь, если её найдут, проблемы будут ждать не только меня, но и того мужчину…»

– Где она? Куда ты её спрятал?! – прикрикнул толстяк.

Охранники повалили меня на пол. На рёбра обрушились тяжёлые удары ногами. Я сдавленно застонала и сжалась, пытаясь закрыть голову и защитить органы. Гадкая боль, которую нужно было перетерпеть, проглотить вместе с позором.

– Говори! – дёргая меня за волосы, потребовал вновь раскрасневшийся бочонок.

За его спиной с холодным выражением лица застыл его компаньон. Мои глаза заволокли слёзы.

«Несправедливо. Моей вины нет. Не убивала я никого, не заслужила этого отношения, это всего лишь глупая ошибка! Почему из-за неё я так страдаю?! Почему меня мучают и заставляют думать о том, как выцыганить лишний день жизни?! Почему ранят и кричат?! Чёртовы ангелы!»

– Я не понимаю, о чём вы!.. – чуть ли не воя от боли, произнесла я.

Мои руки с силой заломили, заставляя выпрямиться. Грубо сжали рану, отчего пластина вонзилась прямо в разрез, углубляя его. Бинты тотчас начали мокнуть. Это было настолько больно, что я прикусила губу, и из неё полилась кровь. Я была на волосок от того, чтобы позорно не разрыдаться. А этому сильному телу слёзы не шли.

– Он точно дал тебе что-то: не мог же всё просто так оставить, этот лис не такой… – зашипел толстяк.

– Демонопоклонникам язык легко не развязать. Пройдёмте в пыточную, – холодно предложил высокий служитель.

Ему, кажется, наскучил спектакль, и он хотел побыстрее со всем закончить. Я же совсем не была уверена, что смогу пережить пытку, не расколовшись. Да даже сейчас. Надави немного, и я взвою, не в силах сдержать рвущиеся рыдания.

– Простите, кажется, я что-то почувствовал… – вымолвил за моей спиной охранник.

«Нащупал-таки… И без пыток обнаружили, прямо в пульсирующей ране…»

– Как ты смеешь при нас подавать голос?! – заорал толстяк, но на его плечо опустилась костлявая рука коллеги.

– Не горячись ты так, дай ему высказаться, – холодно произнёс незнакомец.

– Прошу простить и спасибо за милость… – растерянно прощебетал охранник и начал вытягивать мою руку вперёд.

Я опустила голову, не в силах сопротивляться. Охранник разрезал бинт вместе с моей кожей. Я сдавленно зашипела от боли. Краем глаза увидела, как уродливым обломком торчит из старой раны серебристая пластина, заляпанная кровью. Она буквально утонула в руке, вызывая дикую боль. Пока я не увидела это собственными глазами, всё казалось не настолько ужасным.

– Какой приятный сюрприз. Кажется, ты был прав: в наших рядах затесался предатель, – хмыкнул высокий, подходя ближе.

Он ловко вырвал из моей раны чужеродный предмет, задумчиво рассматривая его, игнорируя мой сдавленный стон, а также льющуюся к ногам алую кровь.

– Что ж, можем идти. Этой ночью у нас образовалось очень много дел.

– Но я хотел… – начал было толстяк.

– Решил ослушаться? Оставь этого раба божьего: его завтра вести на арену. Если он не покажет шоу, то народ расстроится. Пойдёмте.

Охрана перестала удерживать меня. Все потеряли интерес к моей персоне, спокойно выходя наружу. Только раскрасневшийся бочонок был полон ярости, но ослушаться коллегу не смел.

Высокий бросил на меня последний взгляд, и вся процессия скрылась. Моя и без того хрупкая надежда пережить завтрашний день рассыпалась, будто песчаный замок.

Глава 6

Новый день наступил слишком быстро. Возможно, он и вовсе бы не начался, не останови я кровь. Самое отвратительное – в одно мгновение мне не хотелось её, эту самую кровь, останавливать. Но довольно быстро пришёл охранник и бросил к решётке бинт с новой формой. Среди одежды не нашлось спасительного кинжала или ещё одного отличительного знака служителей бога. Но я не расстраивалась, решила для начала заняться саднящими ранами, а потом уже планово впасть в отчаяние.

Вплоть до рассвета просидела у прутьев клетки, глядя на мутное небо за окном. Напряжение не дало сомкнуть глаз. Руки мои были замотаны бинтами и тканью порванной одежды. За длинными рукавами рубашки это оказалось незаметно, но ощутимо согревало в морозное утро. Жаль ноги нечем защитить: я как была босой, так и осталась. Кисти рук до конца оттереть тоже не вышло, поэтому на них всё ещё виднелась засохшая кровь, особенно под ногтями. За окном послышался гром. От этого звука всё внутри сжалось.

«Только бы не полил дождь…»

– Поднимайся.

Я так погрузилась в свои тревоги, что не заметила, как к моей камере подошли и отворили дверь. Охранник, стоило лишь подняться, шустро нацепил на меня знакомые массивные кандалы.

«Кажется, просто из-за того, что я ношу их, моя мышечная масса возросла: уж больно тяжёлые».

За спиной охранника стоял уже знакомый мне высокий служитель бога. Ни толстяка, ни усталого мужчины видно не было. Почему-то я до самого конца надеялась, что увижу последнего. Его отсутствие вызывало новую волну беспокойства. В отличие от борова, видеть которого я бы в жизни не пожелала.

В тишине я шла по ставшим знакомыми коридорам на собственную казнь. Ноги привычно мёрзли, а взгляд то и дело падал на опустевшие камеры. Ранее в них были обыденностью крики, обречённые взгляды, сумасшествие. Всех здесь удерживали будто скот в стойлах и ведь даже последнего ужина не дали. А в конце и без того депрессивного существования эта пугающая смерть… Живописные картины жёсткого пожирания монстром возникли перед глазами и не хотели исчезать. Теперь пришла и моя очередь.

– Ты ни о чём не хочешь спросить напоследок, Ольгерт? Или, может быть, помолиться, пока мы не пришли? – поинтересовался служитель бога, буднично шедший рядом.

– Хотел бы узнать, что стало с вашим предшественником, занимавшимся мной?

– Его повысили. Не переживай, вы скоро встретитесь, – ответил он таким скучающим голосом, что мне даже показалось, будто он не получил ни грамма удовольствия от моего вопроса.

– Может, и вы хотите мне что-то сказать? – на всякий случай уточнила я.

В этот раз собеседник слегка удивился и бросил на меня озадаченный взгляд.

– Нет.

Гул нарастал. Он вторил учащённому сердцебиению. Меня вытолкнули в чёрный коридор и захлопнули за собой дверь. Приказ звучал ясно: идти вперёд, иначе потащат.

На ватных ногах я шла навстречу не такой уж и неизвестности: вчера мне всё наглядно показали и рассказали, однако не знаю, хорошо это или всё же плохо. Вдалеке громко объявляли на всю толпу о грехах этого тела. О сожжённых деревнях, убийствах, оскорблении аристократии, служении дьяволу, косвенному убийству собственного отца (о последнем я и знать не знала). О надругательствах над трупами, об использовании запрещённых заклинаний, о покушении на власть и угрозу короне, аристократии да и богу в целом. И все эти речи не умолкали, список грехов, казалось, был бесконечен. Если бы крик людей в один момент не начал заглушать глашатого – он бы, наверное, никогда не заткнулся.

«В жизни не была столь знаменитой. Хоть перед смертью прославилась…»

Я же уже давно упёрлась в чёрную стену и ждала, когда механизм опустит её вниз, выпуская меня на арену. Устала уже ждать, когда судьба в очередной раз начнёт играть со мной в русскую рулетку.

Наконец-то загромыхал механизм, и стало видно сначала тяжёлое чёрное небо, сквозь которое острыми золотыми лучами пробивалось солнце. После стали заметны верхние ряды зрителей, средние, нижние. Наконец, я могла рассмотреть гиганта. Пугающую тушу огромных размеров, закутанную в тряпки служителей бога. Он, как и вчера, был в ошейнике и цепях. Вот только…

– Ох… – я сдавленно выдохнула, заметив знакомые усталые глаза, смотрящие на меня с чужеродным их хозяину голодом.

Я шагнула на арену. Под ногами мокрая земля вперемешку с песком. Расстояние между мной и монстром достаточно велико, но, зная, какой он быстрый… верить в то, что я смогу держать подобную дистанцию, у меня не было ни малейшего права. За спиной захлопнулся единственный выход к отступлению. Зрители радостно хлопали, только на вип-ложах, специально отделённых от остальных, не виднелось веселья. Они были почти как на ладони, так что обзор оказался крайне занимательным. Там, на этом самом ложе, восседала колоритная семейка, занятая истерящей, дёргающейся утончённой блондинкой. Им до моей казни дела не было никакого.

«Вот так, Оль, выглядят самые сливки этого религиозного общества. Посмотрела перед смертью? Молодец», – подразнила я себя напоследок.

Раздался сигнал, и огромная цепь с грохотом упала на землю. Монстр тотчас помчался прямо на меня, вытянув свои огромные руки вперёд. Земля затряслась.

Я словно приросла к месту, не в силах даже моргнуть. Гигант нёсся вперёд, спотыкаясь и путаясь в ногах, будто только-только научился ходить. Над головой завизжала блондинка из вип-ложи, перепуганная не меньше моего. И я, когда монстр был в нескольких метрах от меня, наконец смогла овладеть своим телом.

«Спасибо, мадам…» – мысленно поблагодарила я, пролетая вдоль высокой стены, уклоняясь от гиганта, стараясь не превратиться в фарш. За спиной раздался оглушающий грохот. Я обернулась и увидела, как из проломленной каменной кладки вылезает монстр, глядя на меня этими знакомыми глазами. По лбу чудовища лилась кровь, а его рот исказился в радостной ухмылке. Толпа закричала, раздались аплодисменты и даже лозунги, однако довольно быстро снова воцарилась тишина: зрители сосредоточенно наблюдали за шоу.

Отбежав достаточно далеко, чтобы хоть несколько секунд отдышаться, с силой ударила по стене. Массивные наручи слегка задребезжали, но даже не помялись.

«Чёрт…»

Монстр вновь летел на меня, но в этот раз времени отскочить не оказалось.

«Не надо было в стену ударять… Только время зря потеряла».

– Да что же… Давай! Ты справишься!.. – едва подавляя рвущуюся дрожь, я помчалась навстречу бегущей твари.

Неуклюжие огромные руки почти ухватили меня за голову, но я успела пригнуться, кувыркнувшись вперёд, прямо меж колоссальных ног гиганта. Раздался новый грохот, очередная стена заимела вмятину. Ладони жгло: я расцарапала их о песок. Щёки были мокрыми от выступивших слёз. Вздрагивая, не давая себе ни секунды передохнуть, бросилась в сторону разбитой каменной кладки. Мышцы, совсем не используемые все дни в неволе, слегка ныли, но тело Ольгерта было достаточно выносливым, чтобы продержаться подольше и продать свою жизнь подороже. Острые обломки каменной стены выглядели надёжно; они валялись в песке будто драгоценные сокровища, которые было бы непростительно не подобрать. Один из них, вытянутый и хоть немного напоминающий кинжал, я оставила при себе и следом схватила ещё один камень, но поменьше. Тело Ольгерта умело охотиться. Оставалось лишь довериться ему и кинуть в гиганта чёртов камень. Желательно в глаз.

Вот монстр не торопясь подходит ко мне, будто гадая, что же я предприму. Кидаю в него камень, – тяжёлый, зараза! – и он ударяет великого святого в плечо, заставляя огромное тело качнуться.

«А я целилась не туда…»

Злой рёв вторит моей истерике, и вот я снова бегу, раздирая ступни в кровь и едва не рыдая во весь голос. В исступлении бью камнем по кандалам, но ничего не выходит, только царапины оставляю и совсем уж мелкие вмятины… Внезапно огромная рука хватает меня, поднимая над землёй высоко-высоко. Отвлекаясь на истерику, я даже не почувствовала приближение гиганта… Рёбра стиснула горячая ладонь. Я сдавленно пискнула, глядя на приближающееся огромное лицо с усталой улыбкой. Вторая рука твари тянется к моей голове, – видимо, тот решил просто её оторвать, – но я дёргаюсь, со всей силы ударяя острым камнем в место между гигантским большим пальцем и ногтевой пластиной. Хватка гиганта ослабевает, он разевает свой огромный рот, оглушая нелепым криком, а я выдергиваю из его раны своё оружие и уже во всю выкарабкиваюсь из захвата.

«Как же высоко!»

Голова кружится, ноги начинают дрожать. Прикусываю губу, заставляя себя не смотреть вниз. Два быстрых удара острым камнем по глазам – почти везение… Меня с силой сбрасывают на землю. Мгновения полёта проходят будто вечность. А после тело врезается в кучу песка. Откашливаюсь, грудь ломит от острой боли, и трудно дышать. Сдавленно глотаю воздух, смотрю на чёрное небо над головой, а на заднем фоне воет от боли гигант. Слышу, как он заваливается на бок, когда мне на нос падает первая капля дождя. После падения с такой высоты я должна была умереть, но даже позвоночник не сломала. Стоит ощутить вторую крупную холодную каплю надвигающегося шторма, поднимаюсь на ноги. Стараясь как можно реже и неглубоко дышать, пьяной походкой бреду к скрюченному огромному монстру. Он сжимает ладонями лицо, из закрытых глаз льётся кровь. Кусок облюбованного мной камня валяется рядом. Поднимаю его, борясь со стоном: острая боль сковывает торс.

«Как бы рёбра осколками не пошли и не проткнули органы…»

Удар. Безжалостно всаживаю осколок прямо в огромное ухо, и гигант раскрывает рот, словно рыба, выброшенная на берег. Одно уверенное движение, и вот огромные зубы во всю жуют мои кандалы.

– Только руки мне не откуси, малыш… – шепнула я.

Замечаю, что глаза гиганта уже почти восстановились. Видимо, у этих божьих тварей неплохая регенерация. Но даже так избавиться от мысли, что я избивала опасного младенца, у меня не выходило. Возможно, потому что мне чудом удалось пережить его нелепую ата…

Мощный удар рукой снёс меня с места, не дав закончить мысль, и я вновь отправилась в полёт. Приземление – и темнота.

Очухиваюсь, когда меня вновь держат огромные руки. В этот раз, правда, не сжимают так сильно. Глаза у него восстановились, но не до конца: мутные какие-то. А вот из уха всё ещё льётся кровь, камень всё ещё в нём… В моих же ушах неясное жужжание: видимо, мне повредило слух. Руки не слушаются. Кажется, вдобавок мне ещё и выбило суставы, когда я играла с зубами великого святого. Бросаю на обвисшие конечности скучающий взгляд, пока гигант примиряется, как лучше меня сожрать, и замечаю: кандалы помялись. Их смяло так, что они теперь даже работать нормально не могут. На макушку упали новые капли начинающегося дождя. Я слабо улыбнулась, замечая потоки маны, вновь доступные моему измученному телу.

– Да, сегодня всё-таки мой день!

Несколько мгновений тело жадно впитывало ставшую доступной силу, пассивно восстанавливая моё довольно избитое тело. Гигант, будто почувствовав изменения, жадно принюхивается; его жуткое лицо кажется озадаченным. Хотела бы я растянуть это на подольше, но не могу: в любое мгновение этот огромный ребёнок сотрёт меня в порошок, и – хвала небесам! – это мгновение ещё не наступило. Вызываю импульс, отчего символы, бережно выведенные на моей груди и животе, начинают излучать неприятный жар.

Заклинание «Переселение сознания» я бережно вывела на своём теле своей же кровью, когда поняла грустную реальность: иных способов выйти отсюда живой попросту нет. В моей голове мелькала мысль вырезать, выцарапать знаки, но было банально нечем это сделать. Так что пришлось надеяться на отсутствие дождя и проверок. К счастью, мне повезло. И теперь я могла разделить своё сознание на две части, заселив одну в гиганта, а вторую оставить при себе.

Знакомое чувство работы заклинания сменилось странной раздвоенностью. Одна часть ещё несколько мгновений просуществовала в сознании и отключилась (та самая, что звалась Ольгертом), а вот вторая кристально чётко ощущала себя в теле неповоротливого гиганта. Высота и иные размеры временного тела были крайне непривычными, мысли плавали будто в киселе, а внутри какая-то странная зияющая пустота, пожирающая всё на своем пути.

Наконец, пошёл ливень.

Глава 7

Дождь тяжёлыми каплями барабанил по стремительно намокающему телу. За пределами арены вспыхнула магия, защищая зрителей от ливня – они совсем не торопились покидать свои места, во все глаза наблюдая за мной. Неуклюжее огромное тело плохо подчинялось командам; голова туго соображала, но нужные слова всё-таки всплыли перед глазами и, надеясь, что голосовые связки гиганта способны извергать слова, гулко, будто бы борясь с кашлем, я провыла:

– Я, святой, признаю тебя невиновным, ибо не согрешил ты ни телом, ни душой! – И медленно опустилась на колени, поднимая руку с Ольгертом, лежащим на ней, над собой.