Между нами рабица

Глава 1. С добрым утром! Мила

Кукареку!

Я резко проснулась от крика петуха во дворе и взгляд сразу устремился к незашторенному окну. Ветки старой высокой абрикосы во дворе закрывали весь небосвод, отбрасывая большую тень на дом и задний двор. Но даже в сумеречном свете было хорошо видно: светало.

“Отвыкла” – было моей первой мыслью, когда я завороженно, разглядывала постепенно светлеющее небо.

“Кукареку!” – снова прокричал пернатый будильник во дворе и моё сознание окончательно пробудилось.

Я потянулась рукой к прикроватной тумбочке, на ощупь нашла телефон и, щурясь, посмотрела на яркий экран: воскресенье 8 июня 4:30 утра.

– Доброе утро, – не без сарказма заметила я и экран телефона обиженно потух. Захотелось обвинить петуха, либо старые пластиковые окна с изношенными резинками и плохой шумоизоляцией, но чувство, что я дома, вытеснило всё раздражение.

Я снова разблокировала смартфон, подключилась к интернету и вовремя успела включить беззвучный режим. Сразу посыпались уведомления, которые собрались за ночь. Я пролистала все и не увидела ни одного сообщения из мессенджера.

“Может снова уведомления не показывает?” – подумала я и открыла мессенджер, чтобы проверить наличие новых сообщений, но строка уведомлений не соврала, сообщений, действительно не было.

Я по привычке покрутила обручальное кольцо на пальце, первый признак тревоги, и открыла переписку с мужем.

“Был в сети в 2:03”

– И не ответил, – прошептала я глядя на своё одинокое последнее сообщение, которое я отправила мужу ещё вчера вечером по приезду к родителям.

Я расстроенно вздохнула и убрала телефон на столик.

В сумеречном свете я стала разглядывать свою комнату, чтобы избавиться от назойливых мыслей. В ней ничего практически не изменилось после моего отъезда пять лет назад: моя кровать также стояла справа от выхода; вещевой шкаф стоял слева от выхода, где мы собрали и поставили его с родителями после ремонта больше десяти лет назад и выглядел всё так же ново; дальше возвышался книжный стеллаж, полки которого были заставлены моими книгами, которые я покупала в юности и в подростковые годы; между книжным стеллажом и окном стоял компьютерный стол, на котором лежал мой ноутбук, планшет, ключи и разные документы, которые я вытащила из рюкзака и сам рюкзак, который висел на спинке стула, а сбоку к столу приткнулся большой чемодан на колёсиках; мои рисунки, портреты и натюрморты, которые я рисовала до замужества висели на стене над столом; окно, выходящее на север во внутренний двор, огород и хозяйственные постройки, где жили домашние птицы, одна из которых пробудила меня этим ранним утром; и напротив моей кровати в кресле-кровати тихонько сопела, раскрывшись, моя дочь.

Я приподнялась с кровати, чтобы убедиться в крепости её сна, осторожно, откинув одеяло, тихо встала и подошла к ней, чтобы укрыть раскрытые ножки одеялком. Соня, почувствовав моё вмешательство в её блаженный сон перевернулась на бочок и продолжила спать.

До этого момента я и не осознавала, что задержала дыхание, пока не выдохнула от облегчения, что её сон был этим утром крепче моего.

Я потянула блэкаут штору и зашторила окно, чтобы яркое солнце сквозь ветви абрикосы не разбудило Соню и комната погрузилась в уютную темноту.

В такой атмосфере можно было продолжить спать, но мне захотелось, как в детстве, встретить рассвет.

Я скинула ночную шёлковую сорочку и наскоро оделась в домашний спортивный костюм серого цвета: белый спортивный топ, штаны с резиками на щиколотках и сверху кофта на молнии. Длинные тёмно-русые волосы я решила не собирать и чуть не забыла про носки. Раннее летнее утро всегда было прохладным в наших краях, а простыть в начале лета не хотелось.

Я ещё раз посмотрела на Сонечку, убедилась, что она спит и осторожно вышла из комнаты, прикрыв за собой дверь. Моя комната, как и комната родителей была изолирована и выходила в общую большую гостиную, которая негласно называлась в семье залом. В ней находился телевизор, шифоньер, посудный шкаф, компьютерный стол с родительским компьютером и большой диван. Просто и по-домашнему.

Я осмотрелась вокруг, вдохнула полной грудью родной запах дома и маминых саше с бергамотом.

“Мррряу!” – Маруська выскочила из родительской спальни и начала тереться о мои ноги своей белой шёрсткой, упрашивая выпустить погулять.

– Пойдём, – позвала я кошку за собой, по пути заглянула к родителям, которые ещё спали, и вышла на кухню, где тихо работал холодильник.

Свежий корм, который я насыпала в миску, Маруська есть не захотела и села у входной двери, ожидая, пока я обуюсь и выйду на улицу.

– Ну, пойдём со мной, рассвет не ждёт. – сказала я ей обула домашние уличные шлёпанцы.

Дверь открылась бесшумно и свежесть раннего утра пробрала лёгким дуновением воздуха. Мурашки побежали по коже и я поспешила выйти и закрыть за собой дверь.

– Ух, – удивилась я прохладе и потёрла плечи, согреваясь.

Маруська же потянулась и поспешила убежать в огород. Если бы не белая шерсть, то я бы её уже потеряла из виду. Маруся убежала по тропе в конец огорода и села на открытом участке. Она смотрела на небо и довольно щурилась, ожидая, когда солнце выглянет и согреет её.

На улице начинали петь птицы и небо уже посветлело, солнце должно было скоро подняться над горизонтом.

Я осмотрелась и сначала решила пойти за Маруськой, но вспомнила про чердак и балкончик у его входа. Если и встречать рассвет, то, как в детстве, забравшись повыше.

Я улыбнулась своим воспоминаниям, обошла дом и стала подниматься по деревянным ступеням, держась за перила. Папа уже много раз чинил эту лестницу и даже переделывал один раз полностью, но она оставалась для меня всё тем же местом, где я чувствовала себя, как Симба – выше всех, освещённая лучами солнца. И пусть мне снизу не поклонялись африканские животные, но это не мешало мне считать, что картошка, помидоры, огурцы и прочие овощи на грядках мои подданные.

Я усмехнулась своим детским мыслям. Мне двадцать восемь лет, а я всё ещё воображаю себя королевой всего огорода, как бы нелепо и глупо это ни звучало. Видимо, мы и правда, остаёмся детьми, когда приезжаем в родительский дом, в котором выросли.

Я поднялась на балкончик перед входом на чердак и предо мной открылся вид на весь наш огород, а заодно и на соседские просторы.

Я подняла руки навстречу утру и с удовольствием потянулась навстречу светло-голубому небу.

– Как же хорошо, – выдохнула я и огляделась вокруг.

Край горизонта уже окрасился в красный, значит солнце вот-вот появится. Я нашла глазами Маруську, которая также сидела на месте и смотрела в небо, только её уши и хвост нервно подёргивались. Я посмотрела дальше и увидела через забор в соседском огороде в одних спортивных штанах с оголённым торсом стоял, разминая руки, стоял темноволосый молодой человек с растрёпанными после сна волосами и смотрел точно так же в сторону востока и щурился.

Мне это показалось забавным и я улыбнулась этой картине: с одной стороны забора сидит белая кошка и щурится в ожидании восхода солнца, а по другую сторону стоит парень в таком же ожидании и с таким же прищуром.

“Интересно, кто это?” – задалась я вопросом и задумалась. Раньше я его не видела, ведь точно помнила, что соседями по огороду всегда была пожилая пара дядя Слава и тётя Люба. К ним раньше часто приезжала в гости их дочь, но парней там не водилось, вроде. Хотя, если только это её сын… Марк? Да ладно? Уже такой взрослый? Я не видела его со времён подросткового возраста, когда мы здоровались через забор, неужели и правда он?

Пока я всматривалась в профиль предположительного Марка, моего лица коснулись первые лучи красного солнечного диска.

Я рефлекторно вскинула ладонь, чтобы закрыть глаза от яркого света и посмотрела в сторону горизонта.

Солнце поднималось медленно и выглядело, как красный солнечный диск, будто сошло с картинки в энциклопедии. Глаза привыкли к пока что не яркому свету и я раскинула руки в стороны, радуясь солнцу и новому дню, прямо, как в детстве.

– Как же… – я вдохнула поглубже и уже не стесняясь громко крикнула. – хорошо-о-о-о-о!

Собаки в соседских дворах неистово залаяли, разбуженные моим криком, а за ними по цепочке начали лаять и другие собаки на улице, образуя цепную реакцию. Курицы и петухи от громкого лая переполошились, закудахтали и петухи закричали с новой силой. Я не ожидала, что получится так громко и от испуга прикрыла рот ладонями и спряталась за перилами.

Лай не спешил утихать, как и я не спешила вылезать из своего укрытия. Только раз выглянула ненадолго, чтобы убедиться, что никто меня не заметил и пробудившиеся соседи не спешат искать того, кто стал причиной раннего подъёма воскресным утром. А они наверняка поднялись после такого шума.

– Блин, – прошептала я под нос и наткнулась взглядом на парня в соседском огороде, его плечи слегка тряслись и он широко улыбался, глядя на небо. – Это он надо мной что ли смеётся?

Я почувствовала жар в области шеи и щёк. Неловкость и стыд накрыли меня волной. “Хотя, почему мне должно быть стыдно?” – внутренне возмутилась я и встала в полный рост, делая вид, что так должно было быть, ведь я тут королева и выше всех вообще-то.

От этих мыслей я ещё больше покраснела, наверное, ведь жар снова опалил щёки и я надеялась на то, что красные лучи солнца скрывают мою красноту.

Да, я люблю утро и хочу кричать от счастья, что в этом плохого-то? Ну, кроме того, что сделала я это ранним утром в воскресенье, разбудив всех собак в округе?

Щёки всё ещё пылали, когда я всё же решила открыто посмотреть на парня, но он уже не обращал на меня внимания, а сидел на корточках и гладил нашу Маруську, которая успела перебраться на соседский участок.

“Надеюсь, он не из тех соседей, что травят чужих домашних животных?” – мелькнула настороженная мысль в голове, но Маруська доверчиво тёрлась о его руки, а он улыбался и чесал её кошачье величество за ушком.

Собаки к этому моменту, наконец, замолчали в округе, только где-то вдали ещё слышался приглушенный лай. Я посмотрела на солнце, которое полностью поднялось над горизонтом и сияло всё ярче.

С добрым утром!

Я оглянулась, чтобы позвать Маруську домой на завтрак и наткнулась на прямой взгляд соседского парня. Он смотрел на меня. “Долго ли он уже пялится?” – внутри я почувствовала, как нарастало напряжение и тревога. Парень приветственно помахал мне рукой и улыбнулся. Я в ответ лишь растерянно кивнула и поспешила спуститься с лестницы под тени деревьев, что надёжно скрывали меня от посторонних взглядов.

Спустившись, я, словно вор прокралась к тропе в огороде и осторожно выглянула из-за кустов малины. Парня в огороде уже не было, а ко мне навстречу бежала довольная Маруська.

“Мрррряу” – весело позвала она меня, пробегая мимо, и поднялась по ступенькам к входной двери.

– Что, предательница? К соседям в гости ходишь?

Кошка посмотрела на меня с укором исподлобья, вылизывая переднюю лапу, пока я поднималась к двери по ступеням.

– И нечего на меня так смотреть, это не я предательски бегаю за лаской к соседским мужчинам, – я показала кошке язык и вошла в дом, пропуская Маруську, которая сразу накинулась на свежий корм в миске.

Я разулась и выглянула из-за платяного шкафа на кухню, влекомая запахом свежего кофе. На плите стояла турка, в которой варился свежемолотый кофе, а мама всё ещё в ночной сорочке и лёгком домашнем халате резала колбасу и сыр для бутербродов.

– Как я отвыкла от запаха варёного кофе по утрам, м-м-м, – мечтательно сказала я, подойдя к плите, и с удовольствием вдохнула аромат кофе полной грудью.

– Давно проснулась? – спросила мама с улыбкой глядя на меня.

Я посмотрела на своё отражение в стеклянной дверце навесного шкафчика: мои губы растянулись в блаженной улыбке, а глаза щурились от удовольствия. Я улыбнулась ещё шире своему отражению и повернулась к маме.

– С первым криком петуха, решила вспомнить детство и встретила рассвет на крыше, а ты?

– А я вот с первым лаем, – вздохнула мама, собирая бутерброды на тарелку.

Упс!

Жар снова опалил щёки и шею и я поспешила отвернуться к турке, чтобы свалить всё на жар от неё.

– Да-да, не притворяйся, я всё и так слышала.

– Прости, – я засмущалась и искоса взглянула на маму.

Мама достала чашки и блюдца из шкафчика и выключила комфорку.

– Бери бутерброды, пойдём пить кофе.

Я поставила на поднос блюдо с бутербродами и чашки, мама сняла турку с плиты и мы вышли во двор к летней беседке, которая стояла между домом и огородом.

Солнце уже поднялось выше и начинало греть остывшую за ночь землю. Птицы радостно пели на ветках, а курицы кудахтали у кормушек.

Мама разлила свежий кофе по чашкам и мы сели напротив друг друга на лавочки.

– Как ты? – спросила мама, пробуя кофе.

– Ох, – я тяжело вздохнула и провела рукой по волосам. – Не знаю…

Большой палец на автомате начал прокручивать обручальное кольцо на безымянном пальце.

– Его нет уже почти четыре недели, а мне всё ещё тревожно и непривычно. Ладно бы, если бы на связь выходил регулярно, но такое чувство, что мы живём в разных часовых поясах, а не в одном.

– Переживаешь за него?

– Скорее за его отсутствие. На сообщение вчера так и не ответил, когда я написала, что мы приехали, хотя в сети был в два часа ночи.

– Дочь, мне кажется ты слишком тревожишься и близко всё воспринимаешь. Он же деньги поехал зарабатывать, работает, устаёт, спать рано лёг, ночью проснулся, прочитал и дальше уснул, чего ты хочешь-то? Мужчина поехал работать.

Я нахмурилась и начала щёлкать костяшками пальцев.

– Чего ты боишься?

– Я тревожусь всякий раз, когда он не выходит на связь, чувствую себя ненужной.

– Выпей кофе, успокойся. – Мама пододвинула ко мне поближе чашку и я стала размешивать ещё горячий напиток чайной ложкой. – Вы впервые за четыре года находитесь далеко друг от друга, да ещё на такой долгий срок, потерпи ещё неделю и он приедет и весь месяц будет рядом. Правильно сделала, что приехала к нам из города погостить, а не осталась в этой душной квартире среди многоэтажных домов.

– Может ты и права, а я просто зря себя накручиваю с непривычки, – я накрутила прядь волос на палец, пытаясь отвлечься и вспомнила о чём хотела спросить.

– Кстати, мам, а кто это в огороде бабы Нюры ходит? Видела сегодня утром, с крыши, что там парень молодой какой-то.

– Так это же их внук Марк, не помнишь разве? Он приезжал как-то летом, вы ещё играли вместе в детстве.

– Да? – я удивилась, не сразу вспомнив события, когда мне было двенадцать, а тому мальчишке всего восемь, в то лето я каждый день ходила к соседям, чтобы поиграть с ним.

– Приехал в гости из города, университет закончил, после сессии решил погостить перед защитой диплома. Я ещё слышала, что у него с матерью какие-то проблемы, поэтому он здесь живёт пока.

– М-да, – только и сказала я, глядя на рабицу, что разделяла наш и соседский участок. – Я его и не узнала совсем.

– Ещё бы, вы же выросли уже оба, да и он не приезжал после того, как они с матерью переехали.

– Помню, да, когда он перестал приезжать и я часто грустила, что мне не с кем играть, – забытые детские воспоминания заставили меня улыбнуться. – Здорово, надо будет как-нибудь пойти поздороваться и бабу Нюру повидаю.

– Сходи, – мама улыбнулась и отпила кофе.

Солнце начинало пригревать и утренняя прохлада сменилась теплом солнечного дня, меня начало клонить в сон и я прикрыла глаза от удовольствия.

Тепло солнечных лучей согревало ладони, шею и закрытые веки, а свежий ветерок приятно остужал до мурашек. Я открыла глаза и отодвинула нетронутый кофе.

– Пойду лягу, – я с трудом подняла на ноги свой уже расслабившийся организм и пошла к дому.

Миссия выполнена! Всякий раз хочется вскинуть руки вверх в победном жесте, когда удаётся провернуть фокус и не разбудить ребёнка, но сейчас я лишь кивнула маленькому успеху и переодела спортивный костюм на ночную сорочку.Часы на кухне радостно отсчитывали секунды и говорили, что прошёл почти час, как я проснулась. Сонечка, наверное снова проснётся рано и надо бы успеть урвать хотя бы часик сна. – с этими мыслями я осторожно вошла в комнату. Доченька снова раскрылась и всё одеяло затянула под себя, но спала всё также крепко. Я достала из шкафа свой старый махровый халат и накрыла жаркую малышку. Даже, если в комнате тепло, я всё равно ёжусь при виде раскрытых голых ножек и ручек. Соня никак не отреагировала на моё вмешательство в её крепкий сон и новое одеяло.

“Мерзлячка!” – пронеслась в голове назойливая мысль с голосом мужа, когда я залезла под тёплый плед, но я отмахнулась от неё и с удовольствием укуталась в мягкое тёплое облако.

Перед тем, как упасть в объятия Морфея я ещё раз проверила переписку с мужем, но там ничего не изменилось и, отбросив тревожные мысли, поддалась сну.

Глава 2. Тревога. Мила

Полноценное пробуждение наступило, когда я услышала детский смех, а открыв глаза не обнаружила Сонечку в её импровизированной кроватке. Только сброшенный на пол халат и скомканное одеяло вместе с простынью и её пижамой.

Я резко подскочила и на автомате выбежала из комнаты на звук её смеха. Я выбежала на кухню, наверное в ужасном виде, потому что Сонечка, висевшая на плече у моего папы внезапно перестала смеяться и замерла.

– Доча, ты чего? – спросил папа вместо пожелания доброго утра и наравне с Соней смотрел на меня, как на зомби. Хотя, не знаю, возможно внешне я и выглядела, ничуть не лучше зомби или же той страшной девки из “Звонка”, потому что тёмно-русые волосы висели перед лицом, в тандеме с длиной белой сорочкой создавали комбо попадания в образ. Я только сейчас заметила, как выгляжу и поспешила убрать волосы с лица.

Сонечка тут же радостно воскликнула: “Мама!” и вырвалась из дедушкиных объятий, чтобы обнять меня за ногу.

– Ты чего, Мил? – спросила уже мама, выходя из ванной комнаты позади меня и оглядывая сцену встречи семьи с проснувшимся “зомби”.

– Испугалась, когда проснулась, а Сонечки в кровати нет, – ответила я, гладя дочку по голове и успокаиваясь. Сердце грозило выскочить из груди или устроить рекорд по количеству ударов в минуту. Я начала размеренно дышать и приложила руку к груди, будто это могло помочь успокоиться, но моей психике помогало.

– Только зря перепугалась, мы же здесь, – ласково сказала мама, погладила меня по плечу и села за накрытый к завтраку стол.

– Постоянно нервничаешь, только изводишь себя, лучше переодевайся быстрее и есть садись, – проворчал папа, но вмиг стал ласковым и плюшевым, когда Сонечка отлипла от моей ноги и села рядом с дедой за стол.

Я обратила внимание на свою сорочку, сквозь которую видно было очертания фигуры и белья и только грудь прикрывали длинные волосы, и, краснея, извинилась и отправилась переодеваться, мысленно говоря себе, что нужно будет купить нормальную пижаму для времени, пока буду гостить у родителей. Комбинация – это, конечно, красиво и удобно, но не тогда, когда живёшь с родителями. Либо, просто не забывать накинуть халат.

Вот она – взрослая жизнь, когда уже не побегаешь в одних трусах и майке по двору на радость родителям, ведь тебе уже не три, а почти три с окончанием “дцать”.

Никогда не думала, что буду завидовать маленьким детям.

Я не стала искать что-то особенное для первого совместного завтрака с родителями спустя четыре года после замужества, хотя, может и стоило, но я надела тот же топ и штаны от спортивного костюма, что и рано утром. Схватила с тумбочки резинку для волос и по привычке натянула на запястье. Глаза наткнулись на смартфон, о котором я уже успела напрочь забыть, и я по привычке уже открыла переписку с мужем.

“Был в сети 15 минут назад” – гласила надпись под его именем в нашем чате. Галочка о прочтении сообщения окрасилась в голубой, но ответа никакого не последовало.Ти-ши-на.

– Что за хрень? – не сдержалась я и ещё раз посмотрев на время, убедилась, что он уже должен был проснуться и по идее работать.

Я нажала на кнопку вызова и моё сердце снова начало стучать, словно молот о наковальню от волнения.

Би-и-ип.

Почему он игнорирует мои сообщения? Что у него там происходит?

Би-и-ип.

Может у него что-то случилось?

Би-и-ип.

А если он в больнице? Или на работе так до поздна работает?

Би-и-ип.

Почему он ничего не ответил и не отвечает?

“Продолжается попытка дозвониться до абонента, который сейчас не может…”

– Пф-ф-ф, – раздражённо выдохнула я, проглатывая нецензурную брань, засунула телефон в карман и пошла на кухню завтракать.

– Во, наш человек, садись, – сказал папа, увидев меня и одобрительно улыбнулся, кивая на моё место у окна.

Соня уже уплетала во всю огурцы с колбасой и варёными яйцами.

– Вкусненько? – спросила я, вытирая ей со щеки кусочки желтка.

– Угу, – промычала с полным ртом доча и продолжила внимательно изучать содержимое тарелки.

Мама поставила передо мной тарелку с глазуньей, которая успела остыть в ожидании меня, но пахла всё так же божественно вкусно и по-домашнему, как в детстве.

– М-м-м, вкуснятина, спасибо, мам, – я поцеловала маму, сидящую рядом со мной, напротив папы и заплела волосы в хвост, стянув резинку с запястья.

– На здоровье, ешь.

Я будто попала в детство: телевизор на кухне показывал субботние утренние телепередачи, папа смотрел телевизор и одновременно жевал, Маруська сидела у папы на коленях и прищурив глаза не сводила глаз с колбасы в его тарелки, мама уже съела свою порцию яичницы и пила любимый чёрный чай с бергамотом. Только теперь нас было не четверо, а пятеро. Сонечка уже взрослая сидале сама за столом и усердно жевала еду, как и деда, смотря попутно в телевизор.

Я была дома и на душе стало так спокойно. Уже привычные в городской жизни стресс и тревога ощущались теперь чем-то инородным и неправильным по сравнению с этим наполняющим чувством спокойствия. Было ли это влиянием родительского дома и детских воспоминаний или я просто жила в постоянном стрессе и так к нему привыкла, что забыла о чувстве спокойствия, каким оно должно было быть на самом деле?

Не пытаясь глубоко вникнуть в этот вопрос, чтобы не закопаться в своих мыслях и не замкнуться в самой себе я встряхнула головой и приступила к завтраку.

– На работу планируешь выходить? Соне скоро три, отпуск заканчивается. – папа решил начать задавать вопросы не отходя от кассы. Ещё и дня после приезда не прошло!

Я сдежалась, чтобы не закатить глаза, а наоборот с улыбкой ответила:

– Я решила уволиться.

Папа резко перестал жевать от удивления и даже не смотрел в телевизор, где показывали его любимые рецепты пирожков. Мама тоже внимательно на меня посмотрела.

– А как же деньги?

– А что деньги? Деньги Егор поехал зарабатывать, а я не могу забирать Соню из садика позже 17 часов, сейчас у них какие-то дурацкие правила, либо воспитатели занимаются самоуправством, но они настаивают каждый раз на том, чтобы родители забирали детей не позже 17-ти часов. Если ты помнишь, пап, мой рабочий день длился двенадцать часов и график два через два. Врятли я смогу вовремя забирать Соню, особенно, когда кроме меня никого в городе не будет, если Егор снова поедет на вахту. Да и новую работу сейчас трудно найти с коротким рабочим днём, только если подработку для студентов, но я уже давно не студентка. Так что…

– А муж не против, что ты работать не будешь?

– Против, но пока что согласился с моими доводами.

Папа задумчиво кивнул и начал намазывать масло на хлеб, мама внимательно следила за ним глазами и пила чай.

Пока папа переваривал новую информацию, я наконец смогла приступить к еде и свежим куском хлеба лопнула аппетитный желток, но, видимо закон подлости был сегодня именно на моей стороне. Потому что я не знаю, как иначе объяснить тот факт, что как только я открыла рот, чтобы откусить хлеб с ещё тёплым жидким желтком, как у меня в кармане завибрировал телефон.

Мысли сразу вернулись к мужу и я отложила еду, достала телефон и да, я была права. Обо мне наконец-то вспомнили!

– Алло, – я ответила на звонок, вставая из-за стола, и вышла на улицу, провожаемая взглядами родителей.

– Да, ты что-то хотела? – услышала я сквозь шум в трубке голос Егора.

Позади меня захлопнулась дверь, также, как взорвалось во мне недовольство.

– В смысле? Ты где?

– Я на объект приехал, тут шумно, – снова послышались звуки то ли возни, то ли шума. – Ты звонила мне, что случилось?

– Я тебе вообще-то писала, что я приехала к родителям, но ничего не ответил…

– Всё-таки уехала к своей маме? – раздражённо перебил меня муж. – Твоя мама и так лезет в нашу семью, а пока меня нет она тебе на уши присядет ещё больше. Я же просил оставаться дома, сходила бы в гости лучше к моим.

– Я же не заставляю тебя ехать сюда, поэтому и приехала сама, чтобы не напрягать тебя тем, чтобы съездить к моим. Я понимаю, что твои отношения с моей мамой не идеальны, но почему ты так против того, чтобы я у них погостила, пока тебя нет?

– Я уже объяснил, надеюсь ты вернёшься в квартиру, когда я приеду. Блин, ты же не маленькая, чтобы постоянно быть с родителями, никак не оторвёшься от маминой юбки? – он был явно недоволен и зол, что я снова ослушалась и приехала к своим в гости.

Я была на грани слёз и очень сильно захотелось бросить трубку, но это бы только усугубило ситуацию и муж разозлился бы ещё сильнее. Я сделала глубокий вдох, пока в телефоне слышался шум работы и голоса людей, и сдерживая слёзы, продолжила.

– Прости, я понимаю, что тебе это не нравится, но это мои родители и я не вижу ничего плохого, если побуду у них в гостях.

– Всё, мне некогда, – сказал он контрольную фразу, перед тем, как хотел бросить трубку.

– Подожди, Егор! – успела выкрикнуть я.

– Что ещё? Только быстро.

– Ты обещал сказать сколько недель продлится эта командировка, я жду тебя по прежнему графику – через неделю, ничего не поменялось?

– В этот раз снова нужно остаться ещё на одну дополнительную неделю.

– Почему?

– Я откуда знаю, работа такая!

– Ладно, хорошо, я поняла, просто…

– Всё, давай вечером поговорим.

– Егор, подожди, ты можешь перевести мне две тысячи на расходы?

– У меня пока нет, плати с кредитки, я потом закрою! – сквозь шум прокричал он и сбросил вызов.

Пи-пи-пи.

Я растерянно смотрела на экран смартфона, который показывал мне журнал звонков с последним входящим, который длился чуть дольше минуты. И таких звонков в последнее время становилось всё меньше, а неотвеченных всё больше.

Я открыла приложение банка и посмотрела на свои счета. Дебетовые карты хвастались нулями на счетах, а цифры на кредитке говорили, что пособия не закроют полностью долг на счету.

И где же хвалёная зарплата, которую обещали выплатить Егору за командировки? Почему я до сих пор живу на кредитку? Надеюсь, ему хотя бы суточные платят и он не голодает…

Прошло уже три командировки из десяти, после которых Егор приезжал и закрывал мою кредитку и сверху давал около десяти тысяч, как было до командировок, и говорил, что основные деньги перечислят после окончания всех командировок. Как это вообще работает? Может, его обманули?

В итоге ни мужа, ни денег… четыре недели здесь, четыре – там. Хотя, нет, уже три недели здесь, а пять – там. Этот новый график меня не устраивал и я всё больше расстраивалась.

– Надо было его остановить, зачем он согласился?

– Кого? – спросила мама, выходя из дома.

Я резко обернулась:

– Да так, – я поспешила войти в дом и прошла на кухню.

Соня уже играла в игрушки в зале, папа допивал чай, а моя яичница окончательно остыла и желток загустел.

Я разочарованно плюхнулась на стул и принялась ковырять вилкой холодный белок.

– Сначала еда, а потом разговоры, – в своей манере наставника заявил папа. – Поняла?

Я улыбнулась ему через силу, чтобы не выдавать истинных чувств, и кивнула. Лучше было согласиться, чем спорить или доказывать свою точку зрения. Сил не было ни на что и даже яичница больше не радовала.

«Это просто утро, не выспалась и тревога накатила, сейчас привыкну обратно к жизни у родителей и всё пойдёт, как по маслу.» – думала я, пытаясь увидеть что-то хорошее и не думать о плохом

Я здесь всего лишь на недельку или уже на две, а потом вернусь в город к приезду Егора и всё будет хо-ро-шо.

Главное в это верить.

Глава 3. Чувство вины. Марк

Тревожный гадкий сон, где я бегу за Лерой по ночному городу и не могу догнать. Длинные светлые волосы развеваются за её спиной, будто маяк для меня, который указывает путь и не даёт потерять её из виду.Мне снился сон.

Я кричал и звал её, чувствовал, как наяву, что лёгкие горят, сердце бьётся о грудную клетку как сумасшедшее, а мышцы в ногах забились от бега и я уже не чувствовал, как переставляю их шаг за шагом, они бежали сами без моего контроля.

– Лера, подожди! – кричал я снова и снова, пока она вдруг резко не остановилась и я со всей скорости врезался в неё, но не столкнулся, а пролетел насквозь, словно через облако дыма, которое развеялось от моего прикосновения. И остался лишь голос, который не переставал звать меня:

– Марк! Марк, помоги! Марк! МАРК!!!

Я резко открыл глаза и сел в кровати, оглядываясь по сторонам, ища глазами Леру. Не сразу понял, что нахожусь у бабушки и это был всего лишь ещё один кошмар, который не переставал преследовать меня.

– Ох, – я резко растёр лицо руками, чтобы очнуться от вязкой сонливости.

Откинул одеяло, встал и посмотрел в окно. Светало.

Часы подтвердили, что сейчас было ещё совсем раннее утро. Можно было сказать, что ночь только-только закончилась.

Спать мне уже не хотелось. Всё, что угодно, лишь бы не проживать снова догонялки в кошмаре.

Я схватил с кресла у дивана, на котором спал, свои спортивные штаны и сразу надел. Решил не заморачиваться с носками и футболкой и, крадучись через полутёмные комнаты, чтобы не разбудить раньше времени бабушку и дедушку, вышел на улицу.

Ночная прохлада смешалась с утренней свежестью, осев на траву каплями росы, которые уже были заметны в предрассветный час.

Я потянулся и начал разминаться. Повороты, наклоны, отжимания и приседания.

Ничто так не бодрит, как зарядка ранним утром. Ещё бы водой холодной облиться для полного счастья и отключения мозгов!

Вспомнив о воде я направился к бочке для сбора дождевой воды на углу дома и, зачерпнув полный ковш, вылил прямо на голову и торс.

– Ра-а-а, бодр-р-рит! – не удержался я от возгласа.

Вода сильно остыла за ночь и отрезвила меня не на шутку.

– Хорошо! – я поставил ковш на место и начал разгонять кровь по мышцам.

От холодной воды, кожа покрылась мурашками и я слегка затрясся. Я снял своё полотенце с проволоки для сушки белья в огороде и вытерся насухо. Волосы растрепались, кожа раскраснелась от трения, но это было намного приятнее, чем проснуться в холодном поту.

Мысли о сне я старался выкинуть из головы, как можно быстрее и, чтобы закрепить результат, решил попрыгать на скакалке. Где-то должна была остаться детская скакалка, я точно помнил, что была и пошёл на её поиски в дедушкин гараж и сарай. Старые вещи они с бабушкой хранили всегда в сарае, а не на чердаке, поэтому не составило труда найти нужную коробку на верхней полке дедушкиного самодельного стеллажа.

Я повесил влажное полотенце на плечо и потянулся за коробкой.

Старый картон не выдержал вмешательства в его спокойную размеренную старость и коробка надорвалась, рассыпая детские игрушки.

Столько ностальгии разом на меня ещё не обрушивалось, и я не сразу вспомнил, что именно искал.

Из коробки высыпались: старые ведёрки, лопатки и фигурки для игры в песке; сдутый баскетбольный мяч, который давно потрескался, но оставался лежать, как напоминание о любимых играх прошлого; здесь же была поеденная молью баскетбольная сетка цвета триколора, от которой фанатели все местные пацаны и приходили поиграть; даже осталась разного рода посуда для кукольных чаепитий, которую приносила с собой Люда из соседнего двора.

Я присел на корточки возле всех этих детских сокровищ и усмехнулся.

Я уже и забыл, как играл с соседской девчонкой, когда соседские мальчишки убегали поиграть в летний зной к самому крутому пацану, у которого у единственного на улице был компьютер с интернетом дома. А меня не звали, говорили, что я ещё маленький в компьютер играть.

Сначала я обижался, а потом привык уходить домой, чтобы поиграть с Людой в куче песка, которую привёз тогда мой дедушка, или рассадить её кукол с моими машинками за один импровизированный стол.

Я поднял глаза наверх, где из полупустой коробки одиноко свисала, зацепившись за спойлер гоночной машины, нужная мне старая резиновая скакалка Люды.

– Ну привет, тебя-то я и искал, – сказал я неодушевленному предмету и стащил коробку целиком.

Благо, у дедушки всегда есть нужные инструменты, и я быстро нашёл строительный степлер, которым быстро починил старый картон и сложил все игрушки на место.

Коробка отправилась дальше жить на полку, а я взял скакалку и по пути в огород, где я точно ничего не зацеплю, распутал её и расправил.

Старая резина, конечно затвердела, немного потрескалась и стала менее гибкой, но это не остановило меня в моём намерении разогнать кровь с утра пораньше.

Я повесил полотенце обратно на проволоку, на улице стало заметно светлее и первые петухи уже начали будить всех в округе.

Я прокрутил один оборот, привыкая к гибкости, затем два оборота подряд, приловчился и уже не стал останавливаться, накручивая обороты старой скакалкой.

Раз, два, три, четыре…

Вспоминается светлое детство, отдаляя тревожные мысли.

Пам, пам, пам, пам…

Звук удара скакалки о протоптанную дорожку, заглушает мысли.

Свист, свист, свист, свист…

Свистящий звук резины, разрезающей воздух наполнил пространство вокруг и только пульс отдаётся в ушах.

Я смотрю на небо на востоке в ожидании солнца. Моя кожа краснеет и видно, как поднимается пар, дыхание ровное, ритмичное, мышцы рук забиваются с непривычки, тяжелеют и я сделав последний прыжок, складываю скакалку на землю и разминаю руки.

Как же классно!

Я всё также смотрю на горизонт и улыбаюсь, разминая бицепсы.

Вот так должно начинаться утро здорового молодого парня. Если, конечно, лень снова не придавит к тёплой мягкой подушечке следующим утром.

Я улыбался своим мыслям, а солнце уже вставало и тут я услышал полный радости крик:

– Хорошо-о-о-о-о!

Я резко оглянулся на звук и увидел, как девушка на балкончике соседского дома потягивается и радуется.

Тут же вокруг начали лаять соседские собаки, нарушая утренний покой двух улиц разом, а девушка перепуганно заозиралась и присела, прячась за перила.

Я не выдержал и рассмеялся. Это было очень забавно, в духе Милы.

Я смотрел на балкон и ждал, когда она выглянет из своего укрытия, чтобы я мог поздороваться с ней, ведь, наверняка это была Люда, ведь других девочек во дворе тёти Светы и дяди Паши я не видел никогда.

Она резко поднялась в полный рост, поправила спортивную куртку, пригладила волосы и повернулась ко мне.

Я приветственно помахал, но она лишь кивнула и быстро спустилась вниз, где я уже не мог её увидеть за ветками большой раскидистой абрикосы и кустами малины.

Ко мне подбежала Маруська – соседская кошка, которая частенько забегает к нам в сарай и ловит мышей. Она дала мне её погладить, помурчала, потёрлась усатыми щеками о мои ноги и, дёрнув ушами, также быстро убежала, как и пришла.

Я всё ещё улыбался, посмотрел на восток. солнце стремительно поднималось по небу, а значит, пора была идти кормить домашних птиц.

– Доброе утро, дамы! – поздоровался я, заходя на территорию курятника, где куры уже ожидали порцию корма.

Я накормил их, собрал яйца из гнёзд и отправился в дом, где бабушка с дедушкой уже проснулись и собирались завтракать.

– Всем привет, – поздоровался я и разложил на столе десяток тёплых яиц. – Кур покормил, воды налил, яйца собрал, зарядку сделал.

– Я уж думала, что ты ещё спишь, не стала в комнату заходить, – улыбнулась бабушка и обняла меня за плечи и поцеловала в щёку. – Кушать будешь?

– Да, сейчас себе яичницу пожарю.

– Что-то ты рано, – с виду всегда строгий дедушка, оглядел меня своим пристальным взглядом и разломил кусок хлеба на пополам, готовый есть горячую яичницу.

Мало кто знал, что он любящий и добрый, да и не догадались бы, судя по его внешнему виду: аккуратно стриженная борода и заплетённые в хвост уже полностью седые волосы.

Я всегда предлагал ему надеть бандану, солнцезащитные очки и чёрную кожаную куртку и поменять его «Иж» на Харлей, но он всегда лишь усмехался. Не соглашался, это да, но ведь и не отказывался!

Так и сейчас я не мог смотреть на его простую клетчатую рубаху и домашние треники. В моих глазах он всегда был добрым байкером.

– Не спалось, – ответил я и отвернулся, чтобы помыть руки.

– Снова Лерка снилась? – жуя, спросил дедушка.

Я вздохнул и обернулся как раз в тот момент, когда бабушка, смотря на деда и беззвучно ругаясь, стучала кулаком по своей голове.

Увидев меня, она резко опустила руку и села за стол.

– Не берите в голову, она всегда мне снится, когда я перенервничаю, – я улыбнулся им и разбил на горячую сковороду три свежих яйца.

– Слышно о ней что-нибудь? – осторожно спросила бабушка.

– Нет, – ответил я и услышал, как дедушка включил новостной канал.

– Скоро услышим.

Когда есть семейная больная мозоль, не хотелось её лишний раз трогать, но раз уж затронули, лучше заглушить тревожные мысли фоном.

Воспоминания о Лере терзали не только меня, но и родных. Мама с папой ещё не остыли и продолжали злиться на сестру. Хотя, может быть, в душе они не злились, а сильно переживали, но не показали этого ни разу. А бабушка и дедушка делали вид, что всё это если не ерунда, то не серьёзная проблема, но они хотя бы были на стороне сестры, потому и продолжали верить в то, что сестра вернётся и что всё в её жизни хорошо.

А что же я? А меня терзало чувство вины… и муки безвестности.