Случайный папа для близняшек
Пролог
* * *
– УЛЬЯНА —
– Ты кто такая?! – в прихожей моего дома стоит огромный злой мужик.
Одет он в тёмно-синие джинсы и дублёнку нараспашку.
Под дублёнкой тело… Накачанный пресс, мускулистая грудь с буйной тёмной порослью.
Рожа у мужика небритая и злая.
Волосы на голове всклокочены.
От него исходят волны гнева.
В руках спортивная сумка.
Он разжимает пальцы, и сумка с глухим стуком падает у ног незнакомца.
Я поражаюсь тому, что мужчина невероятно высок.
Это просто йети какой-то.
Сердце моё тяжело ударяется в рёбра, адреналин с рёвом проносится по всему телу, когда он делает шаг навстречу.
– Не люблю повторять дважды, – голос у него раздражённый и чуть сиплый, словно он простужен.
Срабатывает материнский инстинкт – любой ценой защитить своих детей. Нельзя допустить, чтобы этот мужик прошёл дальше в дом. Надо его прогнать.
Но кричать и бросаться на мужика не вариант. Он огромный и злой.
Надо как-то вежливо его выпроводить.
И вообще, как он проник внутрь?
Я точно помню, что заперла двери!
– Это вы кто такой и что вам здесь нужно? – вырывается у меня гневное. И тут же быстро добавляю: – Впрочем, неважно. Просто покиньте мой дом. Немедленно. Пожалуйста.
Его губы кривятся в злой усмешке.
С языка мужчины срывается едкое:
– Твой дом? Дамочка, ты крупно ошиблась. Это не твой дом. Это мой дом. И ты сейчас же вылетишь отсюда. И лучше делай это быстро, пока я ещё добрый.
Меня охватывает страх и недоумение.
– То есть как это – ваш дом? Да кто вы такой? – меня накрывает чувство опасности.
Мужик окатывает меня презрительным взглядом и начинает смеяться.
Смех у него резкий и злой.
Ох, как плохо.
В дом проник психопат.
Раз он полуголый, то, значит, сбежал откуда-то.
Из тюрьмы? Из психушки?
Но в радиусе ста километров нет подобных заведений!
Что же делать?!
Главное сейчас, девочек моих защитить.
Мы с малышками недавно вернулись с прогулки.
Они сейчас в детской. После активной прогулки моментально вырубились, даже не сопротивлялись, когда их переодевала.
И пёс притих.
Надо было не бигля заводить, а овчарку.
В полицию бы позвонить. Но телефон на кухне.
Пока до него дойду, пока наберу сто двенадцать, этот психопат сто раз успеет навредить мне и девочкам.
Если тебя загоняют в угол, лучший способ защиты – нападение.
Но сражаться с агрессивно настроенным мужчиной – схватка не для меня, хоть у меня и боевой характер.
И тут я вспоминаю.
Тянусь в карман жилетки.
Я всегда с собой беру…
Нет, не видеокамеру, а перцовый баллончик.
Хорошо, что я не сняла с себя жилетку. Средство защиты у меня в кармане.
Сжимаю в руке перцовый баллончик и чуть ли не по слогам повторяю свою просьбу-требование:
– Уходите. Сейчас же. Пожалуйста.
На этот раз мой голос звучит уверено, чувствуется, что я взяла ситуацию под контроль. Я так полагаю.
Мужчина запускает пятерню в свои густые и тёмные волосы, лохматит их ещё больше и вдруг резко направляется в мою сторону, открывает рот, чтобы что-то сказать, или наорать на меня, я не знаю.
Инстинкты срабатывают быстрее моих мыслей.
Выхватываю из кармана перцовый баллончик и со всей силы жму на кнопку распыления.
Струю направляю точно в лицо этого гиганта.
– А-а-а-а! Су-у-к-а-а! – раненным бизоном орёт незваный гость и хватается за лицо.
Морда у него моментально краснеет и опухает.
От вопля мужика просыпаются мои девочки и заводят свою сирену, от которой оглохнуть может весь загородный посёлок.
Из спальни малышек выскакивает перепуганный пёс.
Он тоже вставляет свои пять копеек. Лает оглушительно на сверхзвуке.
А я думала, что мой бигль добрейший пёс, но он вдруг вцепляется в ногу незнакомца и его хватка кажется железной.
Пёс Алмаз показывает, кто тут в доме хозяин.
Мужик прекращает орать, он пыхтит и резко дёргает ногой, сбрасывает с себя собаку.
Мой пёсель отлетает к стене и больно ударившись, издаёт жалобный скулёж.
Мои дети продолжают заливаться диким криком. Хоть бы они не выходили из комнаты!
Незнакомец убирает руки от лица, и я громко ахаю.
Рожа у него побагровела и опухла, что просто мрак. Надо бы дать ему антигистаминные, а то вдруг отёк Квинке случится, и он тут окочурится.
Незнакомец глядит на меня через щелки своих опухших век. На губах пена. Руки сжимает в кулаки.
Мне резко расхотелось оказывать ему первую помощь.
Мужик разъярённым медведем наступает на меня.
Я пячусь от него.
Страх сковывает моё горло, стискивает бешено колотящееся сердце. Дышать становится трудно.
И глаза слезятся. Перцовый спрей попал и на меня.
Чёртов баллончик выпадает из моих ослабевших рук. Но стук заглушается звуками ревущих детей.
Я не отрываю умоляющего взгляда от разозлённого психа.
Мысли в голове скачут, как обезумевшие и я ни одну из них не могу ухватить за хвост.
– П-пожалуйста… – умоляюще бормочу я, – у м-меня дети…
Мужчина делает ещё шаг и вдруг… он взмахивает руками, словно решил поиграть в мельницу и с оглушительным грохотом падает навзничь.
Это всё перцовый баллончик.
Мужик не заметил маленького препятствия и наступил на него.
Алмаз подходит, обнюхивает морду незнакомца, фыркает, чихает и подбегает ко мне, погавкивая.
– Кто ты? – стонет мужчина, не предпринимая попыток подняться с пола. – Почему ты в моём доме?
Глава 1
* * *
– УЛЬЯНА —
– Манюня, Катюня, вы в своём репертуаре! И что я скажу хозяйке дома? – мой голос хоть и бодрый, но нотки паники присутствуют.
Мои трёхлетние малышки – истинные ангелочки.
Они очаровательные, прекрасные создания.
Они – мои любимые доченьки, мои благословенные близняшки, несмотря на то, что имеют суперспособность в считанные минуты превращать идеальные помещения в царство хаоса.
А ведь мы только-только заехали в этот чудесный загородный дом.
Не прошло и трёх часов, как комната резко изменилась.
Пока я готовила обед, малышки успели проявить свои таланты.
Машенька кричит изо всех сил, тренируя лёгкие и голосовые связки, молотит кулачками по деревянному полу. Её не устраивает, что закончилась красная краска.
Нет, это не краска.
Она где-то раздобыла жидкую алую помаду и перепачкалась ей с ног до головы.
Досталось сестрёнке.
Досталось светлым шторам, бежевому креслу, кроватям, стенам, игрушкам.
Досталось и нашему псу породы бигль – Алмазу.
Другая моя чудесина, Катюша с энтузиазмом отрывает куски от рулона туалетной бумаги и бросает их в уже приличную кучу.
Алмаз прыгает, хватает и с упоением терзает бумагу, а малышка продолжает своё творчество.
Я окидываю взглядом царство хаоса и стону в голос.
Спальня завалена разбросанными игрушками и другими вещами.
Комната перепачкана помадой ядрёного красного цвета.
Малышки добрались не только до туалетной бумаги, но и до упаковки с бумажными полотенцами, размотали рулоны по всему периметру комнаты, и теперь они украшают паркетный пол вместо ковров.
Пёс с радостью помогает девчонкам наводить «порядок».
Осторожно переступая через раскиданные по полу вещи, добираюсь до своих крошек.
Поднимаю обеих с пола и несу в ванную, буду их отмывать.
– Не-е-е-еть! А-А-А-А! – кричит Манюня и дёргается у меня подмышкой.
– Пу-у-у-т-и-и-и-ы-а-а-а-а! – поддерживает сестру Катюня и извивается как червяк на крючке.
Собака путается под ногами и громко лает, выражая то ли протест моим действиям, то ли, наоборот, поддерживает.
– Удивительно, какие вы у меня громкие, – ворчу я.
Мои слова тонут в криках малышек и лае пса.
Перехватываю дочерей поудобнее, и опускаю их в огромную ванну.
– Сейчас будем отмываться! – говорю строго и стягиваю с них перепачканную одежду. – А потом будем кушать!
После я постараюсь отмыть, оттереть, отстирать ту жуткую помаду.
Я клятвенно обещала коллеге, что её дому ничего не угрожает, что когда буду съезжать, всё останется таким же чистым, как и во время заезда.
А ведь это только первый день, а я на месяц «сняла», точнее, коллега с работы за недорого позволила пожить в чудесном загородном домике на берегу потрясающего озера. Она в сезоны сдаёт этот дом за кругленькую сумму.
Сейчас не совсем сезон, поэтому мне аренда обошлась почти даром. Единственное, она говорила, что в доме есть полноценная детская. Но оказалось, что это просто гостевая комната с двумя узкими кроватями. Правда, комната очень хорошо, даже шикарно оформлена и обставлена.
Хозяйская комната, в которой я и поселилась вообще вершина уюта, стиля и роскоши.
Да-да, я оценила качественный текстиль, добротную мебель и вообще дизайн.
И кухня обалденная.
И гостиная.
Подвал с котельной меня тоже поразил. Техника вся самая лучшая.
В доме три санузла, потрясающая терраса.
На территории дома беседка, баня, зона с мангалом, тандыром.
И сам участок великолепный, поработал ландшафтный дизайнер, и наличие озера меня очень радует.
Сейчас весна идёт. Оттепель настаёт. Снег ещё не сошёл, но первоцветы уже показались.
Воздух здесь упоительный.
Пейзаж такой, что закачаться можно.
Тишина, красота. Идеальное место для отдыха.
И соседи все далеко друг от друга, что немаловажно.
Две мои егозы скоро тоже оценят прелести этого места.
Боюсь только, что после каждой прогулки буду дочек стирать в машинке. И пса тоже.
Отмыв девочек и частично собаку, мы идём обедать.
Как всегда, одна моя дочурка спокойно и с аппетитом кушает, а другая показывает свой характер.
Катя уплетает за обе щёки, а Машенька куксится и отказывается есть куриный рулет и варёные овощи.
Не хочет и всё тут. Предлагаю творожную запеканку. Её тоже не хочет.
– Фффе! – пренебрежительно фыркает малышка, и её недовольство венчает впечатляющий пузырь из слюны.
– Манюня, давай без капризов, – вздыхаю я и отправляю в рот наколотую на вилку капусту брокколи. Между прочим, очень вкусная вещь.
– Молёзиное! – требует дитятко.
– Мороженое после обеда, – говорю строго мягким тоном. – Вот скушаешь за маму три кусочка рулета, одну варёную морковку и одну варёную смешную брокколи и будет тебе мороженое. Идёт?
– Неть! – мотает она головой и складывает пухлые ручки на груди.
– Значит, будешь голодная, – пожимаю плечами. – А вот Катюша будет сытая и довольная. Гляди, даже Алмаз уплетает куриный рулет с овощами.
Я лукавлю, Алмаз лопает свою собачью еду, но с таким аппетитом, будто он неделю ничего не ел. Впрочем, бигль всегда так ест, будто я его голодом морила.
Вторая моя малышка широко мне улыбается, демонстрируя белые мелкие зубки.
– Ну? – подмигиваю капризной деточке. – Давай, отправляй в рот вкусный рулетик. Смотри, какой он нежный…
Я отламываю кусочек на своей тарелке и отправляю в рот, закрываю глаза и изображаю неземное удовольствие. Хотя так оно и есть. Готовлю я вкусно.
– Фффе! – Маруся снова показывает своё отношение к варёным овощам и рулету.
Что удивительно, Маруся у меня нормально ест, но только дома и в яслях.
Но стоит нам куда-то поехать, даже просто в кафе пойти и начинается вынос мозга.
Ей резко не хочется нормально кушать.
Ей резко нужно исключительно сладкое, особенно Манюня обожает мороженое.
Я даю девочкам домашнее, которое сама готовлю, но лишь после того как они нормально поедят.
В итоге спустя миллион потраченных нервов, долгих уговоров, криков со стороны дочки и запущенной в мой лоб ложкой с прилипшей к ней кусочков рулета, мне удаётся её чуть-чуть накормить.
Маша съедает два кусочка рулета, одну маленькую варёную морковку, горошек и совсем крошечный кусочек брокколи. Зато выпивает всю кружку яблочного сока.
Как и обещала, выдаю ей маленькую порцию мороженого.
С красными от слёз глазками и обиженным личиком, она уплетает лакомство со скоростью света.
А вот Катенька смакует десерт и уворачивается от Алмаза, который пытается понять, что едят девчонки и что ему позарез нужно снять пробу.
После сытного обеда и тихих игр на полчаса, укладываю малышек на дневной сон.
Алмаз тоже укладывается поспать.
Пёс привык к такому режиму дня, когда девочки весь день дома.
Забирается в кровать и ложится в ногах у Катюши.
Маруся не любит, когда бигль спит на её кровать. А вот Катюня приучила его.
Вообще-то я против собаки в постели, у пса есть своя лежанка, которую я притащила с собой.
Но момент упущен и поздно перевоспитывать ребёнка и собаку. Бигль спит с Катенькой.
И пока в доме тишина и покой, я принимаюсь за внеплановую уборку.
Сильно убраться не выйдет, дети сразу проснутся, а вот убрать бумагу, оттереть с пола помаду – это можно.
Как проснутся, займусь шторами и обивкой мебели.
Эх, знала бы наперёд, захватила бы с собой средство для очистки трудновыводимых пятен.
* * *
Вторая половина дня выдаётся поспокойней.
Мои дочки съедают свой полдник и даже Маша не устраивает мне концерт.
Потом мы идём гулять. Погода шепчет. Вечер на удивление тёплый и красивый.
Дети счастливы. Пёс бегает как сумасшедший, будто в него зарядили батарейки энерджайзер и он наворачивает круги по участку.
Девочкам очень нравится на озере.
Им до визга понравилось наблюдать за утками, особенно кормить их листьями капусты, салата варёной морковкой.
Я увезла малышек за город не просто так.
Нас затопили соседи сверху. Сильно затопили. Кипятком.
И теперь в доме делается косметический ремонт под руководством моей деятельной подруги, она же и руководитель строительно-ремонтной компании.
И за счёт соседей, конечно. Благо они оказались адекватными, и не пришлось судиться.
С яслями договорилась. Работать могу удалённо. Коллега отдала мне дом на весь месяц. Подруга обещала каждый день звонить и показывать, что делается в моей квартире.
Дети привыкают к новому месту, и я ощущаю блаженное умиротворение. На душе прекрасно.
Режим мы с девочками не нарушаем. После прогулки они ужинают, играют, а я пока снимаю штору. Вторую Маруся помадой не испачкала. Просто не успела.
Отправляю штору в стирку и принимаюсь мылом оттирать красные пятна с обивки.
Помада оказалась мерзкой, въедливой.
– И зачем такие едкие делают? – шиплю сквозь стиснутые зубы. Понимаю, что обычным мылом не обойтись.
Придётся делать вылазку в город и покупать сильное средство. Хотя, если в дом есть скипидар, то можно попробовать им. Лишь бы он оказался в доме.
Но это всё будет завтра.
Перед сном мы снова с девочками и собакой недолго гуляем.
Меня, как и малышек клонит ко сну.
Организм отравился кислородом и очень хочется спать.
Машенька и Катенька хорошо провели день и после купания, им даже сказка не понадобилась. Мои ангелочки вырубаются, едва их головы касаются подушки.
Я собираюсь выпить чаю и тоже отправиться спать, как вдруг… Замираю в прихожей дома и делаю круглые глаза.
Какого…
– Ты кто такая?! – в прихожей моего дома стоит огромный злой мужик.
Одет он в тёмно-синие джинсы и дублёнку нараспашку.
Под дублёнкой тело… Накачанный пресс, мускулистая грудь с буйной тёмной порослью.
Рожа у мужика небритая и злая.
Волосы на голове всклокочены.
От него исходят волны гнева.
В руках спортивная сумка.
Он разжимает пальцы, и сумка с глухим стуком падает у ног незнакомца.
Я поражаюсь тому, что мужчина невероятно высок.
Это просто йети какой-то.
Сердце моё тяжело ударяется в рёбра, адреналин с рёвом проносится по всему телу, когда он делает шаг навстречу.
– Не люблю повторять дважды, – голос у него раздражённый и чуть сиплый, словно он простужен.
Срабатывает материнский инстинкт – любой ценой защитить своих детей.
Нельзя допустить, чтобы этот мужик прошёл дальше в дом.
Надо его прогнать.
Но кричать и бросаться на мужика не вариант. Он огромный и злой.
Надо как-то вежливо его выпроводить.
И вообще, как он проник внутрь?
Я точно помню, что заперла двери!
– Это вы кто такой и что вам здесь нужно? – вырывается у меня гневное. И тут же быстро добавляю: – Впрочем, неважно. Просто покиньте мой дом. Немедленно. Пожалуйста.
Его губы кривятся в злой усмешке.
С языка мужчины срывается едкое:
– Твой дом? Дамочка, ты крупно ошиблась. Это не твой дом. Это мой дом. И ты сейчас же вылетишь отсюда. И лучше делай это быстро, пока я ещё добрый.
Меня охватывает страх и недоумение.
– То есть как это – ваш дом? Да кто вы такой? – меня накрывает чувство опасности.
Мужик окатывает меня презрительным взглядом и начинает смеяться.
Смех у него резкий и злой.
Ох, как плохо.
В дом проник психопат.
Раз он полуголый, то, значит, сбежал откуда-то.
Из тюрьмы? Из психушки?
Но в радиусе ста километров нет подобных заведений!
Что же делать?!
Главное сейчас, девочек моих защитить.
Мы с малышками недавно вернулись с прогулки.
Они сейчас в детской. После активной прогулки моментально вырубились, даже не сопротивлялись, когда их переодевала.
И пёс притих.
Надо было не бигля заводить, а овчарку.
В полицию бы позвонить. Но телефон на кухне.
Пока до него дойду, пока наберу сто двенадцать, этот психопат сто раз успеет навредить мне и девочкам.
Если тебя загоняют в угол, лучший способ защиты – нападение.
Но сражаться с агрессивно настроенным мужчиной – схватка не для меня, хоть у меня и боевой характер.
И тут я вспоминаю.
Тянусь в карман жилетки.
Я всегда с собой беру…
Нет, не видеокамеру, а перцовый баллончик.
Хорошо, что я не сняла с себя жилетку. Средство защиты у меня в кармане.
Сжимаю в руке перцовый баллончик и чуть ли не по слогам повторяю свою просьбу-требование:
– Уходите. Сейчас же. Пожалуйста.
На этот раз мой голос звучит уверено, чувствуется, что я взяла ситуацию под контроль. Я так полагаю.
Мужчина запускает пятерню в свои густые и тёмные волосы, лохматит их ещё больше и вдруг резко направляется в мою сторону, открывает рот, чтобы что-то сказать, или наорать на меня, я не знаю.
Инстинкты срабатывают быстрее моих мыслей.
Выхватываю из кармана перцовый баллончик и со всей силы жму на кнопку распыления.
Струю направляю точно в лицо этого гиганта.
– А-а-а-а! Су-у-к-а-а! – раненным бизоном орёт незваный гость и хватается за лицо.
Морда у него моментально краснеет и опухает.
От вопля мужика просыпаются мои девочки и заводят свою сирену, от которой оглохнуть может весь загородный посёлок.
Из спальни малышек выскакивает перепуганный пёс.
Он тоже вставляет свои пять копеек. Лает оглушительно на сверхзвуке.
А я думала, что мой бигль добрейший пёс, но он вдруг вцепляется в ногу незнакомца и его хватка кажется железной.
Пёс Алмаз показывает, кто тут в доме хозяин.
Мужик прекращает орать, он пыхтит и резко дёргает ногой, сбрасывает с себя собаку.
Мой пёсель отлетает к стене и больно ударяется, издаёт жалобный скулёж.
Мои дети продолжают заливаться диким криком. Хоть бы они не выходили из комнаты!
Незнакомец убирает руки от лица, и я громко ахаю.
Рожа у него побагровела и опухла, что просто мрак.
Надо бы дать ему антигистаминные, а то вдруг отёк Квинке случится, и он тут окочурится.
Незнакомец глядит на меня через щелки своих опухших век. На губах пена. Руки сжимает в кулаки.
Мне резко расхотелось оказывать ему первую помощь.
Мужик разъярённым медведем наступает на меня.
Я пячусь от него.
Страх сковывает моё горло, стискивает бешено колотящееся сердце.
Дышать становится трудно.
И глаза слезятся. Перцовый спрей попал и на меня.
Чёртов баллончик выпадает из моих ослабевших рук. Но стук заглушается звуками ревущих детей.
Я не отрываю умоляющего взгляда от разозлённого психа.
Мысли в голове скачут, как обезумевшие и ни одну из них не могу ухватить за хвост.
– П-пожалуйста… – умоляюще бормочу я, – у м-меня дети…
Мужчина делает ещё шаг и вдруг… он взмахивает руками, словно решил поиграть в мельницу и с оглушительным грохотом падает навзничь.
Это всё перцовый баллончик.
Мужик не заметил маленького препятствия и наступил на него.
Алмаз подходит, обнюхивает морду незнакомца, фыркает, чихает и убегает ко мне, погавкивая.
– Кто ты? – стонет мужчина, не предпринимая попыток подняться с пола. – Почему ты в моём доме?
Глава 2
* * *
– УЛЬЯНА —
Я сначала теряюсь, мужчина чересчур уверен, что он хозяин дома.
Погодите, а вдруг, моя коллега не единоличная хозяйка? А второй хозяин и не в курсе моего приезда.
Засада.
Вынудив взять себя в руки и не паниковать, я делаю шаг к незнакомцу, опускаюсь перед ним на корточки и осторожно спрашиваю:
– Пожалуйста, сначала скажите, кто вы?
Мой пёс присаживается рядом со мной. Алмаз вываливает язык и ждёт, что будет дальше.
Мои малышки прекращают реветь и своим плачем рвать мне сердце.
Мужчина приподнимается на локтях, как-то недобро усмехается, из опухших глаз его текут слёзы, но он называет себя:
– Дубов Иван Николаевич. Я хозяин этого дома. А кто ты? И что ты здесь забыла?
Я гулко сглатываю.
Но сердцебиение восстанавливается.
– Ну? – хмурится этот Дубов.
Его недовольный голос начинает действовать мне на нервы.
Я неуверенно тру шею и не знаю, что делать.
Назвать ему настоящее имя?
А вдруг он никакой не хозяин дома, а псих, маньяк, убийца?
– Дамочка, не беси меня ещё больше, – произносит он таким ледяным и жёстким тоном, что я непроизвольно вздрагиваю, по спине пробегает холодная волна страха и это не укрывается от мужчины.
Он впивается в моё лицо взглядом, от которого мне ещё больше не по себе.
А вдруг у него с собой оружие?
Кожу лица начинает щипать под его пристальным взглядом.
Я прямо чувствую, как краснею, и тепло приливает к коже… Чесаться начинает…
Стоп!
Похоже, частицы перцового спрея, что попали на меня, вызвали у меня аллергическую реакцию.
Иван тут же усмехается и говорит:
– У тебя лицо покрылось красной сыпью. Не ожидала? Похоже, я буду не один страдать от твоего безрассудства.
Безрассудства?
Он поднимается с пола, я тоже вскакиваю, возмущённая его словами.
Алмаз тут же облаивает Ивана.
Этот Иван Дубов, если это настоящее имя, не из нашей стаи, а значит, незнакомцу пора убираться с нашей территории. И я полностью разделяю логику и желание своего пса прогнать этого типа.
Мужчина подходит ко мне очень близко. Я делаю шаг назад и ещё шаг, а он наступает на меня. И вот я прижата спиной к стене.
Прикладываю вспотевшие ладони к прохладной поверхности дерева и начинаю тяжело и часто дышать.
Страх возвращается.
И бежать некуда.
Он подходит совсем близко.
Между нами расстояние в две мои ладони. И я отчётливо ощущаю жар, исходящий от Ивана.
А ещё мужчина огромен. Гигант просто.
Он небрит и выглядит злым.
Тёмные волосы нуждаются в парикмахерских услугах, – чтобы их помыли и постригли.
А ещё ему неплохо бы побриться.
И помыться не мешает, а то пахнет от него… мужчиной.
Под дублёнкой у него ничего нет.
А ещё Иван Дубов выглядит уставшим, даже измученным. Не просто уставшим, а измученным, как будто каждый день его прожитых лет дался ему очень нелегко.
У него не классически красивое и слащавое лицо, как в рекламе, оно у него сильное, волевое. И приковывает к себе взгляд.
Он долго смотрит на меня.
С моего языка само срывается:
– Самарцева Ульяна Сергеевна. Это… м-моё имя.
Он приподнимет смоляную бровь и снова недобро усмехается.
– И-и-и? – протягивает он издевательски. – Я не знаю никаких Самарцевых. И тебя впервые вижу.
Как и я тебя. Псих.
– Я сняла этот дом. Моя… к-коллега в сезон сдаёт в аренду… дом… Мою квартиру затопили и пока там ремонт, она сдала мне дом… Пока на месяц… Вот. И я с детьми приехала.
К моему огромному огорчению мой голос звучит жалко, беспомощно и тоньше обычного. Я говорю так, будто оправдываюсь.
Я всё ему сказала и на его лице должны были появиться хоть какие-то эмоции. Но ничего нет. Он просто глядит на меня, словно оценивает.
– Могу ей позвонить, она подтвердит… Только мне телефон взять нужно…
Делаю попытку сбежать от него на кухню. Там мой телефон, я позвоню или коллеге или сразу в полицию. Плохая идея. Ведь я даже пикнуть не успею, как он пришибёт меня.
– Какая тупая случайность, – вдруг говорит Иван.
Наконец, он отходит от меня, и я облегчённо вздыхаю.
– Не понимаю вас… – произношу вяло.
Эта стрессовая ситуация меня довольно сильно выхлестнула и я теперь ощущаю, что абсолютно без сил.
– Тебе придётся собраться и покинуть мой дом, – заявляет этот тип.
– В смысле?
– В прямом, – говорит он равнодушно и как-то нехорошо глядит на моего пса.
– Слушайте, если вы партнёр моей коллеги Анны Петровны Романовой, и она не согласовала с вами мой приезд… – говорю с нажимом, но мужчина меня обрывает.
– Ульяна… как там тебя по батюшке… – устало произносит мужчина.
– Сергеевна, – произношу ледяным тоном.
– Точно, – хмыкает он и указывает пальцем на выход. – Ульяна Сергеевна, собирай свои манатки и вали из моего дома. Правда, если до тебя ещё не дошло, то могу помочь. Возьму тебя, твоего пса, твоих спиногрызов и…
– Мне нужно увидеть ваши документы! – стараюсь говорить уверенно и выглядеть грозно. Похоже, получается плохо.
С его губ слетает издевательский смешок.
Вздёргиваю подбородок и с вызовом смотрю на мужчину.
– Покажите свои документы. Немедленно. Иначе я позвоню в полицию.
Я думала, он сейчас начнёт сопротивляться и выкинет какой-то опасный для меня номер, но мужчина достаёт из внутреннего кармана дублёнки паспорт.
Открывает, протягивает его к моему лицу и спрашивает с издевкой:
– Ну? Убедилась?
Я всегда была убеждена, что страшнее фотографии на паспорте бывает только её ксерокопия. И вообще мне кажется, трудно найти человека, который был бы доволен своим фото в паспорте.
Но кажется, я его встретила. По сравнению с моей фоткой в паспорте, где я выгляжу как заключённая с опытом и на вид мне все шестьдесят лет, Иван Дубов на фотографии в своём паспорте выглядит шикарно.
Я быстро просматриваю информацию: Дубов Иван Николаевич. Судя по дате рождения, ему через три дня исполнится сорок два года.
В сравнении с хозяином документа паспорт выглядит слишком хорошо. Как новенький. Эта деталь вызывает у меня подозрения.
Протягиваю руки, чтобы взять документ, как Иван тут же закрывает паспорт со словами:
– Убедилась?
– Документ выглядит как новенький. Паспорт может быть поддельным, – говорю сквозь стиснутые зубы, даже руки в кулаки сжимаю. И откуда только храбрость взялась? Мне бы осторожнее с ним быть, а не вот так набрасываться. Но меня уже несёт. – Вы скрываетесь от полиции? Или вы беглый преступник?
– Что? Ты решила, что это подделка? – Иван очень натурально и искренне удивляется моим словам.
– Я угадала?
У него лицо вытягивается и багровеет от злости.
Наступает между нами тяжёлое молчание.
Мы напряжённо смотрим друг на друга. Никто не отводит первым взгляд.
Молчание?
Знаете, какой самый страшный звук для родителей? Это тишина в детской.
Притихшие дети – не к добру.
Мои малышки проснулись, они такой концерт устроили, что проснулся, наверное, весь посёлок. И поверьте мне, после такого они точно сразу не заснут.
У меня душа уходит в пятки.
– Господи… – выдыхаю я упавшим голосом.
Алмаз чувствует мою панику и первым с лаем бежит к моим девочкам.
И видимо у меня лицо совсем безумное становится, потому что даже мужчина вдруг напрягается и с беспокойством в голосе интересуется:
– Что такое? Ты побледнела…
– Мои девочки… – выдавливаю из себя и бегу к дочкам.
Мужчина, гад, идёт следом.
В комнате горит приглушённый свет.
Обивка кресел и дивана всё ещё испачкана красной помадой. Не нашла я никаких подручных средств в доме. Шторы тоже так и не сняла. Так и висят, испачканные.
Детей в кроватях нет.
Зато в ванной горит свет и оттуда доносится довольное лепетание и звук слива в унитазе.
Я уже предчувствую беду.
Алмаз уже юркнул в приоткрытую дверь ванной.
Я вхожу и замираю в шоке.
Маша и Катя на стрессе решили заняться уборкой, – помыть, постирать свои игрушки. В унитазе.
– Какого? – слышу у себя за спиной. – Вы что тут устроили?!
Мои девочки вскрикивают и резко оборачиваются.
– Что вы так орёте? – шиплю на него. – Вы мне детей испугали.
– Они засорили систему! – рявкает Дубов. – Выметайтесь! Живо!
Мне хочется послать этого козла, но не успеваю, так как Манюня вдруг совершенно невинно и ангельски чистым голосом спрашивает:
– Мама, это папа?
Тут же с интересом на мужчину смотрит Катя и распахивает свои голубые глазки, словно увидела Деда Мороза.
– Папа! – восклицает она.
Я смотрю на Дубова.
О! Я это выражение лица никогда не забуду.
У мужика дар речи пропал. И искал он его долго.
– Ага, папа, – злорадно говорю я. – Случайный папочка на наши головы.
– Гав! – уверенно заявляет Алмаз.
Желваки ходят на его лице.
Он отводит взгляд от моих прекрасных малышек и говорит каким-то глухим, усталым голосом, словно из него вся злость, всё раздражение ушло:
– Ульяна, ты перепутала дома. Дом, который сдаёт Анна Романова, находится на соседней улице. Эта улица Вторая Весенняя, дом три, а тебя нужна просто улица Весенняя, дом три. Нас постоянно путают. Да ещё ключи подошли… Её дом я тоже построил и продал его Анне. Замки стояли одинаковые под один ключ. Я думал, она давно сменила замок…
– В-вторая Весенняя? – переспрашиваю неуверенным тоном. Это всё на что меня хватает. – Как же так?
Он пожимает плечами. Хмурится.
– Перекрою здесь воду. Надеюсь, они не все свои игрушки смыли?
Машенька подходит к Ивану, дёргает его за штанину и спрашивает с улыбкой ангела:
– Папа хочет кушать?
Глава 3
* * *
– УЛЬЯНА —
Как оказалось, Иван есть хотел.
Мои ангелы тоже запросили кушать.
Теперь уложить их будет сложно.
Придётся кормить, хоть это и не по режиму, да и на ночь детям вредно. Но ты это скажи трёхлеткам, будет море слёз, крик, топот ножками и швыряние игрушками.
Ладно, так и быть, они поковыряются в тарелке, выпьют тёплого молока, потом может, сразу и заснут.
Пришлось разогревать поздний ужин.
Рулет ещё остался. Думала, на завтрашний обед будет. Не будет.
Но одного рулета для мужчины будет мало. Мужчину кормить надо. Ему вообще надо много еды.
Достаю пачку итальянских макарон в виде разноцветных бантиков из твёрдых сортов пшеницы.
Девчонки их очень любят. Особенно кидаться ими друг в друга.
Помимо макарон решаю мужчине сделать салат из овощей. Помидоры, огурец, салат, зелень и сметана. Просто и вкусно.
Хлеб домашний.
Девочки со мной на кухне.
Я их на время заняла. Думаю, вы догадались, чем.
Каждая в руки получила планшет. Зараза редкостная.
Стараюсь ограничивать времяпровождение за планшетом или телефоном, но иногда это палочка-выручалочка.
Девочки при мне. Я знаю, что они сейчас не нашкодят. Я смогу спокойно разогреть и приготовить поздний ужин, а Иван починит воду.
Ещё он сказал, что помоется и переоденется, что весьма неплохо.
Нечего передо мной с голым торсом ходить. Всё-таки я женщина незамужняя… Мужчины давно не было…
Так, куда это мысли поскакали?
Ну-ка! Брысь!
И гормоны! Ну-ка, всем тихо и смирно!
Посматриваю на девчонок.
Они сидят на кухонном диванчике и напоминают мне сонных котят.
Но от экрана не отлипают.
Я бы и сама не прочь завалиться спать. Чувствую себя разбитой. Эта нелепая ситуация с домом и стресс вымотали меня так, будто я двое суток не спала. Адреналин схлынул и теперь наступил откат.
С утра нужно как можно раньше собраться и покинуть чужой дом.
Хотя-я-а-а… Надо сначала убрать за собой беспорядок.
Я ведь так и не очистила обивку. И шторы. Может, скажу Ивану, что оплачу клининг?
Боже мой, какой стыд. И как я могла так ошибиться с домом?
Ведь сразу поняла, что что-то не так.
Детской не оказалось, хотя Анна говорила о полноценной детской комнате на двоих.
Дура.
Какая же я дура.
Выставила себя последней кретинкой.
Ещё и напала на Ивана, облила его перцовым газом. Представляю, что он обо мне подумал. Что я психопатка.
Кстати, антигистаминные и он, и я выпили. На всякий случай.
Так, ужин готов.
Накрываю на стол.
Мысли у меня мрачные.
Переживаю отчего-то, а вдруг ему мой рулет не понравится? Скажет, что преснятина? И салат простецкий…
Так, стоп. С чего это меня вдруг заботит мнение чужого мужчины о том, как я готовлю?
Я хорошо готовлю и я это знаю.
Разливаю тёплое молоко по стаканам для дочек.
Потом надеваю на малышек пластиковые нагрудники. Они даже не сопротивляются.
Раскладываю их стулья и пододвигаю к столу, я эти стулья с собой привезла.
Зеваю широко и со звуком, едва не вывихнув себе челюсть.
Спать хочу, что атас. Но фигушки мне.
Зато Алмаз уполз спать. Собаки на кухне не видно. Или Иван его с собой забрал?
– Ну что, ангелы мои? Будете кушать или передумали? – спрашиваю своих красавиц.
Катюша отлепляется от экрана, тоже зевает и кулачком трёт глазик.
Кивает непонятно, то ли будет, то ли нет. Значит, просто поковыряется в тарелке.
Зато Машуня, егоза, энергично подпрыгивает на месте и радостно сообщает:
– Буду! Куша-а-ать!
На кухню приходит хмурый Иван.
Волосы влажные. На непокорных кончиках капли воды свисают.
На шее осталась несмытая пена. Видимо, торопился помыться.
И он одет. Белая футболка облепляет его торс как вторая кожа. Серые домашние штаны из тонкой ткани, подчёркивают мышцы и все выпуклости.
Он босой. Ступни длинные, узкие. Хорошие ступни.
Впрочем, Иван, что одетый, что раздетый, всё одно, мои гормоны делают на него стойку.
Гадство.
– Всё готово, – произношу напряжённо и ковыряю спинку детского стула. – Как вода? Получилось спасти систему в той ванной? Всё будет работать? Или не спасти?..
Он проходит к столу, смотрит на блюда, явно удивлён и говорит, глядя почему-то на моих дочерей, а не на меня:
– Игрушки забили унитаз, дальше они не прошли, так что, всё в порядке.
Значит, оплачивать сантехника мне не придётся. Слава игрушкам, которые не уплыли дальше!
– А, это хорошо. Вы уж извините… – начинаю я вяло. – Мы завтра с утра покинем ваш дом… А насчёт беспорядка и испорченной обивки, штор, я…
– Забудь об этом. Всё в порядке, – говорит он вдруг с улыбкой. – Прекрасный ужин. На вкус так же, как и выглядит?
Издаю какой-то дурацкий нервный смешок и пожимаю плечами:
– Попробуйте. Надеюсь, не отравитесь.
И зачем я эту глупость сказала? Что за тупость!
Уля, соберись!
– В рулете цианид? – хмыкает Иван.
– Мышьяк, – говорю ему.
Мне хочется побиться головой о стенку.
Но мужчина улыбается шире.
– Отлично, моя любимая приправа, – произносит он весело.
Усаживаю малышек за стол.
Когда усаживаю, забираю у них планшеты и убираю на холодильник. Он высокий, там не достать.
– Да-а-а-а-й! – сразу сиреной визжит Маша.
– Ма-а-м-а-а-а-а! – вторит ей Катя и ударяет ладошками по столу.
– Гав! Гав! Гав! – добавляет прибежавший Алмаз и сразу тыкается мордой в свою миску.
У Ивана случается непередаваемое выражение лица.
Видимо, с детьми он редко контактировал.
– Сейчас и тебе дам, – обещаю псу. И уже дочкам: – Сначала кушаем. Или пьём молоко. Потом спать. Играть в планшеты будете завтра.
– Не-е-е-еть! – закатывает истерику Маша. – Отда-а-а-й!
Она тянет пухлые ручки в сторону холодильника к планшету. Видела, куда я убрала, моих девочек не проведёшь.
– Не обсуждается, – упрямо гну свою линию. – Иван, вы ешьте. На нас не обращайте внимания. Это вечная борьба добра со злом.
Он хмыкает и накладывает в тарелку салат. Рулет я нарезала на общей тарелке. Он кладёт себе один кусок. Скромняга.
– Мама, дай планфе-е-эт, – канючит Катя и делает попытку поныть, изображает вселенскую трагедию. Подбородок дрожит, голубые глаза уже наполнены слезами.
Меня этой игрой не пронять.
– Завтра, – говорю строго. – Или вы забыли наш уговор? По вечерам никаких планшетов. Я итак я вам разрешила поиграть, пока ужин делала.
Обе малышки слаженно складывают ручки на груди, и обижено выпячивают нижнюю губу.
Пусть дуются. Планшетов сегодня больше не будет.
Даю псу небольшую порцию еды. Заслужил.
И сажусь сама за стол.
Получается, что мы с Иваном друг напротив друга, а девчонки справа от меня. Стол прямоугольный с закруглёнными углами.
Иван зачем-то нюхает хлеб, который я испекла и вдруг говорит:
– Домашний. Сама делала?
– Да. Как вы догадались?
– Матушка выпекала хлеб. Я по запаху всегда определю – магазинский или домашний, – поясняет он и тут же откусывает от хлеба приличный кусок. Кивает и с набитым ртом говорит: – Фкуфно.
Мне становится приятно. И гордость за себя появляется. Хотя я и без него знаю, что вкусно.
И тут Ивану в лицо прилетает макаронина в виде бантика. Точно в лоб.
– Планфе-е-е-э-эт! – орёт Маша. Это она зарядила в Ивана макароны.
Катя берёт пример с сестры, берёт в ручки макароны и бросает в центр стола.
– Маша! Катя! – говорю строго.
Маша берёт горсть «бантиков» и размазывает их по волосам Катюши.
Катя тут же показывает свои вокальные данные. Звук голоса моей дочки может разбить стекло, я уверена.
– Вот это да… – говорит Иван. Я его едва слышу сквозь вопль Катюши.
Она взмахивает ручками и переворачивает тарелку, макароны летят на пол. Падает и стакан с молоком, хорошо хоть не на пол… Молоко разливается по столу и бежит на пол.
Алмаз подбегает и лопает с пола макароны, слизывает тёплое молоко.
– Так, им пора спать. Вы ешьте. А я попробую их уложить.
– Я помогу. Можно?
* * *
– Нет! – отвечаю слишком резко, быстро и с явной паникой.
Мой материнский инстинкт срабатывает быстрее разума.
Доверить своих малышек незнакомцу?!
Да он спятил, если думает, что я позволю этому типу приблизиться к своим девочкам.
– В смысле… я сама справлюсь. Не нужно. Но спасибо за предложение, – стараюсь сгладить неловкость, но в моём голосе нет и намёка на раскаяние.
Да и всё равно, пусть думает, что хочет. Это его проблемы, если обиделся.
Но Иван лишь усмехается, поднимает руки, кивает и говорит:
– Я понял-понял. Удачи.
Утаскиваю маленьких чертовок. Они выгибаются и орут, будто их режут.
Собака спешит за мной.
– Алмаз, прыгай к Кате, – даю команду собаке.
Он тут же забирается к дочери на кровать и усаживается в ногах. Вываливает розовый язык и ждёт, когда можно будет, наконец, лечь спать.
– Катюша, Маруся, что за концерт вы устроили? – стону в голос, когда малышки начинают реветь громче и активнее. – Как будто я из вас чертей изгоняю, честное слово. Может, хватит, а?
Усаживаюсь на диван, прижимаю к себе дочерей и начинаю укачивать их и напевать колыбельную.
Эта истерика из-за того, что они проснулись. Когда режим хоть на минуту сбивается, то всё, случается катастрофа.
Поэтому мне так важно, чтобы они ели вовремя, гуляли, играли в положенное время и обязательно ложились спать, когда положено. Тогда в нашей семье царит тишь, да благодать.
Спустя минут десять, они прекращают реветь.
– Пи-и-ить… – икая, просит Катюша.
– И мне, – вздыхает Машенька.
– Сейчас всё будет, – говорю ласково. Целую светловолосые макушки дочек. Переношу сначала Катю в кровать, потом Машу. – Сейчас принесу воды.
Бегу на кухню за графином с водой и кружками.
Иван что-то спрашивает, но я уже убегаю обратно.
Девочки, наконец, уложены и теперь можно и самой отдыхать.
Сжимаю виски. Голова просто раскалывается. Надо бы и от головы что-то принять, а то с утра буду как развалина.
И тут у меня холодок по спине пробегает.
Как я могу пойти спать в другую комнату, когда в доме находится посторонний человек? Здоровенный незнакомый мужчина.
И мне без разницы, что он хозяин дома.
Факт остаётся фактом – оставлять детей одних без присмотра я не намерена. А то мало ли что. Я этого Дубова знать не знаю.
Вдруг, он ненормальный?
Страх, тяжёлый, противный оплетает меня словно спрут. Я глубоко вздыхаю, стараясь успокоиться.
Да, когда я раздражена и дико хочу спать, мир мне кажется чересчур враждебным. Хотя, так оно и есть.
В голове тюкает, Дубов одним своим присутствием в доме раздражает. Ведь это из-за него такие неудобства.
Смотрю на маленький диванчик и длинно вздыхаю.
Диван не выглядит пригодным для нормального сна, но выбора у меня нет.
На всякий случай проверяю, не раскладывается ли диван.
Увы и ах.
Глаза у меня уже не просто слипаются, я с трудом пытаюсь удержать их хоть чуточку приоткрытыми.
Плетусь в спальню, где моя сумка с моими вещами и застаю в комнате Ивана.
Похоже, он уж поел и тоже планировал ложиться спать
Стоит в одних боксерах траурного цвета.
Сволочь.
Зато мои глаза резко раскрываются.
Ноги у него длинные, сильные.
И спина…
Почему-то вид сильной, красивой мужской спины взволновал меня больше, чем даже если бы мужчина был сейчас полностью обнажён.
От неожиданности ощущаю, как краснею.
И просто стою, пялюсь на мужчину.
Иван стоит у открытого шкафа и достаёт с верхней полки свёрнутое одеяло.
Мне доводилось видеть мужские спины, да и вообще, меня сложно удивить, но сейчас отчего-то меня накрывает смущение.
Иван Дубов, хозяин этого дома оказывается мужчиной большим, мощным, с идеально прорисованным рельефом мышц.
Он оборачивается, одеяло подмышкой и говорит, увидев меня:
– О! Это ты?
– Нет, я тебе примерещилась, – отвечаю как ворчливая тётка.
Он хмыкает и произносит:
– Я буду спать в гостиной и…
– Нет-нет! – тут же протестую я. – Это твоя спальня, оставайся здесь. Я за своими вещами пришла. Лягу с девочками.
Он перестаёт улыбаться.
– Там диван не раскладывается, – говорит Иван хмуро. – Спи здесь и не страдай ерундой.
– Я уже всё решила, – заявляю упрямо.
Зачем мы вообще спорим?
Я ведь сказала, как хочу, зачем меня уговаривать?
Вот когда надо мужчинам проявлять благородство, фиг его от них дождёшься. А когда оно не к месту, так оно из них фонтаном хлещет.
– Погоди, ты что, боишься, что я наврежу твоим детям? – вдруг произносит он удивлённо-обижено.
При виде выражения его лица я едва не смеюсь.
Развожу руками и говорю как есть:
– Прости, но давай без обид, ладно? Мне будет спокойней и комфортней, если буду рядом с ними. Надеюсь, тема закрыта. Я жуть как хочу спать. Кстати, не дашь мне это одеяло? Ещё бы подушку…
Я изображаю улыбку, которую, я очень надеюсь, можно принять за дружескую.
Несколько секунд он буравит меня взглядом.
– Хорошо, – нехотя соглашается он, бросает на кровать одеяло. И сверху из шкафа достаёт подушку. Следом постельное бельё.
– Я сам очень устал. Спокойной ночи, Ульяна. И спасибо за ужин.
Он резко поворачивается и уходит из спальни. В ванную комнату. В ванной, между прочим, моя щётка, паста… Чёрт.
Ладно, чёрт с ними. До утра не умру.
Складываю в сумку свои вещи, какие успела выложить. Беру сумку на плечо. Подхватываю подушку, одеяло и бельё.
Не помню, как ложилась спать.
Не помню, как переоделась в свою антисексуальную пижаму, зато мягкую и тёплую с милыми медвежатами.
Зато отлично помню, что мне снился Иван Дубов.
Я сидела в кресле, а он танцевал передо мной. Был в один чёрных боксерах. Танец вышел крутецкий. Возбуждающий.
Я тянула к мужчине руки, чтобы пощупать, погладить его мощную спину, плечи.
Руки у меня вытягивались, становились длиннее, но я никак не могла дотянуться до Ивана.
Он как будто отдалялся от меня.
Больше ничего не помню.
Глава 4
* * *
– УЛЬЯНА —
Утро добрым не бывает.
Истина.
От неудобной позы затекла нога, поясница заклинила и вообще, чувствую себя качественным замятышем.
Приходит мысль, что противоаллергические вообще-то имеют побочку в виде сонного действия. И почему об этом я вспомнила только сейчас?
Я быть может, ещё лежала и жалела себя, но вдруг слышу искристый детский смех, лай собаки и моего носа настигает аромат бодрящего кофе и блинчиков. А вот блинчики, походу сгорели.
Я моментально прихожу в себя.
Подрываюсь с дивана, как очумелая, и стону в голос, хватаюсь за спину, так как моя поясница не рада столь резким движениям, да ещё после беспокойного сна на жутко неудобном диване.
Ещё и в голове тюкать начинает.
И это только начало дня, а я уже как развалина.
Шикарно.
Приехала за город набраться здоровья, хорошо отдохнуть, а по итогу как кретинка вляпалась в коричневую субстанцию и получаю пока тонну стресса.
За окном удивительное утро. Птицы чирикают. Солнце, очевидно, решило поставить рекорд по количеству тепла и света.
Мне бы улыбнуться, порадоваться такому чудесному утру, но вместо этого чувствую дикое раздражение, даже злость.
Ещё и страх за детей сжимает мне сердце до предынфарктного состояния.
Ковыляю из спальни прямиком на звуки смеха своих девочек.
Конечно, они на кухне.
Вхожу, уже рот раскрываю, чтобы начать ругаться и застываю памятником самой себе.
Сонный и немного растрёпанный Иван стоит у плиты и готовит омлет. Выглядит мужчина сногсшибательно. Ему идёт эта растрёпанность, мятая футболка и домашние штаны, облегающие все выпуклости и впуклости.
Алмаз крутится у его ног, явно выпрашивая что-то вкусненькое.
Близняшки – в розовых пижамах, ещё неумытые и тоже лохматые – со счастливым визгом и со всей дури скачут по кухонному дивану. Иван даже слова им не говорит.
Как из дивана ещё пружины не выскакивают?
Над холодильником включён телевизор и показывает утреннюю музыкальную передачу, но вопли моих девчат перекрывают любые звуки.
Девочки с хохотом лупят друг друга маленькими декоративными подушками, они счастливы. С утра в них столько кипит энергии, что хватило бы запустить ракету в космос. Поэтому призывать их к порядку – дело безнадёжное.
При виде радостных мордашек моих девочек и потрясающего мужчины на кухне, который готовит и ведёт себя так, будто он их папа, у меня тоскливо сжимается сердце.
На глаза вдруг наворачиваются слёзы. Часто моргаю и прогоняю неуместные эмоции.
Перевожу взгляд с детей на стол.
Стол, кстати, уже накрыт.
В центре стоит блюдо с огромной горой блинов – толстых, пористых и откровенно пригоревших.
Рядом открытая банка сметаны.
И открытая банка сгущёнки, ещё полная, – вот уж чего не должны увидеть мои малышки!
Девочкам Иван налил молоко, они уже его выпили, судя по пустым стаканам и белым каплям на дне.
Надеюсь, он не холодное им дал?
Для меня Иван сделал свежевыжатый апельсиновый сок.
Догадался, что люблю такой сок, когда увидел ту гору апельсинов, что я привезла?
Сама кухонная зона выглядит как после бомбёжки. Всё уставлено мисочками-плошечками-сотейниками, естественно грязными.
Всё моё лирическое настроение сходит на «нет» при мысли, что этот срач придётся мне, что ли убирать?
Наконец, меня замечают.
Первым видит меня Иван.
– О, Ульяна! Уже проснулась? Садись за стол, я почти закончил. Кофе со сливками будешь или просто чёрный? Или ты чай пьёшь?
– Кофе. Со сливками, – говорю озадачено.
И он как по волшебству, начинает делать для меня кофе.
Малость обалдевшая, прохожу к столу. Пока дети не увидели сгущёнку, убираю её в холодильник.
Потом сажусь за стол, выпиваю апельсиновый сок, Ваня ставит передо мной тарелку с пышным дымящимся омлетом.
Омлет с томатами черри, беконом и зеленью. Выглядит шикарно, пахнет умопомрачительно. Рот наполняется слюной.
Вторую тарелку с завтраком ставит для себя.
– Прости, блины не получились, – с виноватой улыбкой говорит мужчина. – Единственное, что я умею готовить – это омлет, причём любой. И яичницу. На этом мои кулинарные таланты заканчиваются. Кстати, твоим дочкам омлет должен понравиться. Я старался.
Хочу сказать, что Кате и Маше нельзя пока такой омлет, как Иван говорит:
– Девочкам твоим приготовил тот самый знаменитый советский омлет. А мы с тобой будем есть обычный современный.
– Э-э-э… – кошусь на плиту и не вижу второй сковороды.
Иван открывает духовку и достаёт что-то невообразимо пышное.
Мне хочется стукнуть себя по лбу. Ну, конечно! Советский омлет же в духовке готовится.
Я иногда такой малышкам делаю, только не в духовке, а в мультиварке.
Я смотрю на мужчину и ничего не понимаю.
С чего вдруг такое гостеприимство?
Он разрезает омлет на порции и раскладывает по тарелкам.
И украшает его, мама дорогая, варёными овощами!
Делает это креативно.
На тарелках из омлета и овощей теперь красуются улыбки.
Следом он ставит передо мной дымящуюся чашку с ароматным кофе.
Я, наверное, всё ещё сплю? Правда же сплю?
– Катя! Маша! Блюдо из тайного меню супергероев готово! Его нужно съесть, пока силы зла не прилетели и не узнали рецепт! – с таким потрясающим задором и заговорщицким тоном зовёт Иван к столу, что я сама готова поверить, что завтрак и правда, из особого меню.
Мои ангелы с визгом, от которого лопаются перепонки в ушах, несутся к столу.
Я теряю челюсть. Честное слово, неожиданно.
Помогаю сесть девочкам. Целую каждую в макушку и только головой качаю, когда они начинают уплетать пышный омлет за обе щёки.
Чтоб они так ели овощи и каши, которые я готовлю.
Смотрю на Ивана и хмурюсь.
– Что происходит? – спрашиваю, наконец.
Дети едят. Алмаз тоже получил свой завтрак.
Мужчина длинно вздыхает и говорит с виноватой улыбкой:
– В мой дом проникли три очаровательные девушки, а я повёл себя как муда…
Я делаю страшные глаза, и он тут же поправляется:
– Нехорошо себя повёл…
– А! Так этот завтрак – жест, означающий, простите, что напугал вас до мокрых штанов? – улыбаюсь в ответ.
Хотя, по правде говоря, это я должна просить прощения, а не он.
– Ну, да, – кивает он. Потом указывает пальцем на мою тарелку со словами: – Угощайся, Ульяна. Ешь, пока не остыло.
Пробую, что приготовил Иван и не могу удержаться, издаю стон удовольствия.
– Ммм… Как это вкусно!
– Я рад, Уль, что тебе нравится, – не без удовольствия говорит Дубов. Обращается к моим девочкам: – Катя, Маша, а вам как завтрак супергероев?
– Нравится! – сообщает Маруся.
– Вкусно! – соглашается Катюша.
И всё было бы хорошо, как вдруг моя доча спрашивает:
– Мама, а дядя Ваня теперь наш папа?
– Папа! Папа! – радостно подпрыгивает на месте Катюня и дарит «папе» ангельскую улыбку.
Иван снисходительно улыбается моим малышкам.
А у меня аппетит пропадает напрочь.
Откладываю в сторону нож, вилку и впиваюсь гневным взглядом в мужчину.
Не нахожу культурных и цензурных слов, чтобы выразить всю степень своего возмущения.
Раздражение бьёт через край. Сильные чувства и эмоции застилают мне разум.
Дети с обожанием смотрят на мужчину и у меня внутри всё сильнее закипает.
– Какой ещё папа? – шиплю я на мужчину.
Иван удивлённо глядит на меня.
– Уль, ты чего?
– Я чего? – издаю нервный смешок. – Ты вообще кто такой? Как смеешь навязывать моим дочкам ложную реальность?
– Я не…
Не позволяю ему и слова сказать.
– Ты не их отец. У Маши и Кати есть отец. Он как герой погиб в горячей точке, понял? Васильев Павел Олегович. Он их отец. И никто другой.
Воцаряется тягостное молчание, его первым нарушает Иван.
– У тебя другая фамилия. Ты вчера назвалась Самарцевой Ульяной, – напоминает он.
На глаза наворачиваются слёзы. Не могу их сдержать. Закрываю лицо руками.
– Мы не успели пожениться. Его срочно вызвали… О беременности я узнала, когда он уже погиб. Он не знал, что у него будут дети. Но дети будут знать о своём отце. Понял?
– Ульяна… Прости… Я ничего не думал такого и не хотел тебя расстраивать. И уж точно я не собирался примерять роль отца для твоих детей. Этот завтрак просто… просто захотелось сгладить вчерашнее впечатление… Ничего более… Честно.
Снова повисает напряжённое молчание.
Дети доедают свой омлет.
Сгоревшие блины им не даю.
Воспользовавшись паузой, увожу девчонок в гостиную смотреть мультфильмы. Пока они заняты, я смогу собраться, загрузить наши вещи в машину и покинуть, наконец, этот дом.
Возвращаюсь на кухню.
Мрачный как штормовое небо Иван убирает посуду.
С какой-то злой яростью загружает всё в посудомойку.
Я тоже не в настроении, поэтому просто сообщаю ему:
– Спасибо за завтрак. И прости, что вломились в твой дом, хоть и по ошибке. Я прямо сейчас избавлю тебя от нашего присутствия. Извини ещё раз. И за завтрак тоже. Неловко вышло.
Иван бросает вилки и ножи в мойку с такой яростью, что я вздрагиваю.
– Уля, что за глупости пришли в твою голову? – произносит он ледяным тоном. Буравит меня своими чёрными глазами, будто пытается пробраться в мою голову, и узнать все мои мысли. – Если я своими действиями обидел тебя, – прости. Я не хотел.
Пожимаю плечами.
– Не парься. Я просто не выспалась. А съехать нам действительно нужно. Это твой дом. Мы здесь даже не гости… Давай, я помогу тебе убраться, потом займусь сборами.
Глава 5
* * *
– ИВАН —
Она ухала. И увезла этих шкодливых, но таких милых девчушек.
Удивительно, как сразу тихо стало в доме.
Тихо. И одиноко. Даже в ушах звенит.
Всегда мечтал, что мой дом будет наполнен детским смехом. И это утро оказалось самым чудесным в моей жизни. Пока Ульяна не психанула.
Эта глупая ошибка позволила мне ощутить, как это, когда в доме находится женщина, дети и собака.
Просто, чёрт возьми, идеальная семья, моя мечта, которая на мгновение воплотилась в реальность.
Звоню другу, которому ещё с вечера наговорил сообщение, обрисовал ситуацию, над которой он долго ржал.
– Привет, братан, – сонно отвечает Артём Зарецкий на мой звонок.
– Долго спишь, – хмыкаю я и опускаюсь в кресло на веранде.
– Ночь была бурная, так что… – смеётся Артём и тут же спрашивает: – А у тебя как? Новая семья дала жару?
И тут же ржёт, как конь.
Жду, когда друг отсмеётся, и говорю со вздохом:
– Уехала уже.
Слышу шум на той стороне, это друг отправляет в душ свою очередную пассию, говорит ей всякие пошлости. В ответ слышу женский смех.
– Может, я не вовремя? – спрашиваю друга.
– Не, всё норм. Ты вовремя позвонил, ей как раз пора уходить, а то задержалась, а я предлог не мог найти, – отвечает друг и слышу, что он включил кофемашину. – Ты лучше скажи, ты, что ли прогнал свою взломщицу? Ты же сказал, что она красивая женщина, боевая. Ещё и с детьми сразу. И без мужика.
– Мужик, как оказалось, погиб. Военный был. И я не прогонял её. Она сама на дыбы встала. Дети её меня папой назвали, а она как психанёт…
– О, как, – усмехается друг. – А ты думал, она к тебе на шею прыгнет от радости?
Запускаю пальцы в волосы и снова вздыхаю.
– Честно, Тём, вообще не знал, что говорить в такой ситуации и я вообще не думал о её реакции. Просто поплыл, когда услышал это… папа. Попытался извиниться, но не вышло.
– Женщины, – произносит Артём, и я слышу в его голосе улыбку, когда он говорит свою излюбленную фразу: – Вань, ты же знаешь, что любая женщина пойдёт за мужчиной туда, куда она хочет.
– Ещё бы знать, куда она хочет, – произношу задумчиво.
Вроде я ни в чём и не виноват, но чувствую себя ничтожеством.
Слышу, как друг делает глоток бодрящего напитка, потом спрашивает меня:
– Ну? И что ты теперь собираешься делать? Ты же позвонил не просто так, чтобы сообщить, что она съехала, и что вы поссорились.
Пожимаю плечами, хотя Артём этого и не видит.
– Понятия не имею, что теперь делать, – произношу разочарованно.
– У тебя есть два варианта. Первый – оставить всё как есть, и жить дальше. Случился странный инцидент, да и чёрт с ним. Было и было.
– А второй? – хмыкаю я.
– Второй – начать знакомство сначала.
– Даже не представляю, как это сделать… – говорю озадачено и тру подбородок. Надо бы побриться.
– Как-как? Дубов, ты как будто вчера родился! – ржёт Зарецкий. – У тебя будто никогда женщин не было.
– Было, Тём и много, но как-то никогда не надо было их добиваться. И не было у меня женщин с детьми.
– У меня тоже. К счастью, – усмехается друг. – Но всё когда случается впервые. Если тебе понравилась эта девочка и её девочки, то бери ситуацию в свои руки. Иди, завоёвывай её.
– Неприятно это признавать, но ты прав, – говорю с ворчание.
– Я всегда прав, – смеётся Зарецкий. – Только не мчись к ней прямо сейчас. Выдержи паузу. Пусть она подумает над своим поведением, между прочим, такими мужиками как ты не разбрасываются… А, кстати, а ты уверен, что у неё никого нет?
– Если бы кто был, она не приехала бы в загородный дом одна с детьми, – отчего-то я стопроцентно уверен, что Ульяна свободна от отношений.
– Логика есть, только женщина и логика вещи несовместимые. Ты сразу не напирай, прощупай ситуацию, – учит меня жизни Зарецкий.
– Терпеть не могу, когда ты прав, – смеюсь на его слова. – Спасибо за совет, брат.
– Обязательно потом позвони мне и расскажи, как всё прошло, – веселье так и прёт из Артёма. – Жуть как интересно, что из этого всего выйдет. А то может ты, Дубов, скоро покинешь клуб холостяков и пополнишь клуб подкаблучников?
Я усмехаюсь во все тридцать два зуба:
– Смотри, Зарецкий, как бы тебя не придавил кто каблучком. Пока!
Не жду ответа друга и сбрасываю вызов.
Снова тру подбородок.
Да, нужно побриться и привести себя в порядок.
Вчерашний день прошёл непросто, потом вечер выдался весьма незабываемо. Получал я по морде и не раз, но вот перцовым газом – впервые.
Утро тоже запомнилось.
Между прочим, мне понравилось.
И Ульяна произвела впечатление.
Качаю головой, вспоминая молодую женщину.
Совершенно не заурядная женщина. Я никогда не был падок на смазливые личики, но лицо Ульяны прекрасно. Никакого макияжа, да он ей и не нужен. Какой смысл улучшать совершенство?
Кожа – словно безупречный фарфор, губы – полные и чувственные, чётко очерченные, ярко-голубые глаза. Настоящая блондинка, никакой краски, и её волосы, они мягкие на вид.
А её тело?
Воображение вмиг разыгралось, когда вспомнил, как она утром пришла на кухню в смешной пижаме.
Сразу и не скажешь, что она выносила и родила двоих детей!
Представляю, как срываю с неё эту пижаму, как распускаю её шелковистые волосы, они рассыпаются по её спине, по подушке… Господи, я мечтаю наяву, словно перевозбудившийся подросток!
Да, Дубов, твои мозги быстро превратились в картофельное пюре.
Тру лицо, словно умываюсь и встряхиваю головой.
Пора в душ. Желательно холодный.
А потом надо подумать предлог, чтобы явиться к ней в гости.
Но предлог искать не пришлось.
Судьба сама всё решила.
* * *
– УЛЬЯНА —
– Привет! – радостно отвечает подруга на мой видеозвонок, но увидев меня, тут же сводит брови. – А что ты хмурая такая? Обидел кто?
Сама себя обидела.
– Привет, Поль, – вздыхаю я. – Никто не обидел, просто ситуация произошла…
– О-о-о, – подруга так всегда делает, когда ждёт продолжения.
И я рассказываю ей, как по тупости оказалась в чужом доме.
Описываю сам дом, потом в подробностях описываю хозяина дома, не могу не сказать ей, какой он сексуальный мачо, и как вообще всё произошло, и о чём мы говорили.
Потом показываю ей дом Анны и, скривившись, говорю:
– После дома Ивана этот выглядит жалким и убогим.
Девочки мои уложены спать.
У них послеобеденный сон по режиму.
Алмаз вместе с ними завалился.
Малышки загоняли себя и собаку.
Иду по дому и показываю его Полине.
Дом такой же планировки как у Ивана, даже дверь такая же. И ключ действительно подходит.
Только если у Дубова дверь выглядит как новая, то здесь складывается ощущение, что её били битой, пинали грязными ботинками, обливали чем-то гадким и даже пытались расплавить.
Да и сам дом, мягко говоря, выглядит не очень. Особенно в сравнении с домом Ивана.
Мебель здесь самая дешёвая, но это понятно, дом приобретался для сдачи в аренду. А арендаторы разные бывают, вспоминаем входную дверь.
Но даже дешёвую мебель можно сохранить, а тут никто не переживает за чужое имущество.
Кровать хозяйская жутко неудобная и матрас что-то в подозрительных тёмно-желтых и серых пятнах. Фу-у-у-у!
Гостиная и кухня объединены.
Кухня – одно название. Щепки на соплях, а не кухня.
Бытовая техника, подозреваю, дышит на ладан. Плита узка на две конфорки всего, ненавижу такие.
Микроволновка сломана. Хорошо я с собой мультиварку привезла.
Ванная и туалеты, раздельные, тоже выглядят не ахти, как.
Более менее в этом доме детская комната, терраса и участок. Он, кстати, ухожен и облагорожен.
Звонила Анне, чтобы спросить с неё, какого чёрта?
Обещала мне крутой особняк, а по итогу всё не так, как на фото.
Но сегодня пятница, у нас в офисе сокращённый день.
На работе её уже нет, а на мобильный она не отвечает, срабатывает автоответчик. Поди, свинтила куда-то на выходные. Коза.
А ещё в доме стоит странный неприятный запах.
Что-то сладко-гнилостно-затхлое смешано с запахом химии.
Говорю об этом подруге.
– Наверное, там кто-то умер, пролежал весь срок аренды, вот запах и остался, – смеётся Полина.
– Да ну, тебя, – ворчу я. – Знаешь, если бы я не побывала в доме Ивана, то этот, в принципе, сочла бы, ну-у… назвала бы его домом «ничего так».
– Из красивого места в говнецо никому не хочется, – философски замечает подружка. – А что, обратно никак? Вернись к нему, скажи, что мол, не против, чтобы твои дочки называли его папой, а он их своими дочками. И тебя прицепом в жёны пусть сразу берёт. Как тебе идея?
У меня от слов подруги глаза на лоб лезут.
– Тебе не стыдно такое предлагать? Он – незнакомый мне мужик. Может, вообще псих, маньяк, какой. Или вообще, женат.
Подруга закатывает глаза и фыркает:
– Кольцо на его пальце было?
Хмурюсь и пытаюсь припомнить.
– Кажется, не было…
– Вот тебе и ответ. Твой сосед не женат. Иди и бери его, пока он тёпленький и не сбежал из той дыры, куда ты приехала.
– Это не дыра, – шиплю я.
– Место, где нет ни одного приличного маркета, нет людей больше десяти человек, нет никакой инфраструктуры, называется дырой. И не спорь со мной.
– Я не пойду к нему, – говорю уверенно и опускаюсь на неудобный скрипучий диван в гостиной.
Мне в зад тут же впиваются расшатанные, развинченные пружины.
Класс. И я собираюсь в этом жутком месте проводить весь месяц? Да я уже хочу отсюда сбежать! Желательно, к Ивану.
Подруга на той стороне экрана чешет кончик носа и заводит надоевшую мне пластинку:
– Уль, если ты решила никогда-никогда не выходить замуж, то это не значит, что твоя жизнь кончена. Счастье в семейной жизни бывает. И ты сама это знаешь.
– Да, Поль, счастье бывает, оно случается, только раз в жизни, – говорю довольно циничным и холодным тоном. – Невозможно повторить сказку дважды.
– Пф! Раз не хочешь ничего серьёзного, то просто сделай приятно себе и ему. Ты же не монашка, в самом деле. Да, брак – это дело серьёзное, хорошо взвешенное и так далее, но секс, это не так серьёзно.
На моём лице появляется кислое выражение.
– Поля, мне не двадцать лет и даже не двадцать пять. Я уже не так красива и сексуальна, как тогда. Да и не было от него сигналов, понимаешь?
Полина прищуривает глаза, открывает рот, чтобы что-то сказать, но я опережаю её.
– Но даже если бы и были, то я не такая, слышишь? Я не прыгаю в койку к мужику потому что я не замужем и мужика давно не было.
– Дура ты просто. Сама же сказала, что залипла на его голую спину и упругий зад в трусах. Вот и бери его, пока тёпленький. Вот что ты теряешь, а?
Я прикрываю глаза и тихо смеюсь.
Моя подруга неисправима.
– Во-первых, моя дорогая Полина, самоуважение, – с нажимом говорю я. – Для меня секс – не развлечение. Это, прежде всего, взаимные чувства, страсть, притяжение. И любовь.
Подруга изображает храп.
– Да ну тебя, – фыркаю на неё.
Она становится серьёзной и говорит:
– Вот что я тебе скажу, подруга… Я знаю, что ты любила своего Павла. На моих глазах случился ваш роман. И да, у вас с самого начала было как в книгах. И Павел был как ожившая мечта всех женщин разом – красив, как с картинки, мужественный, ответственный, военный, короче, потрясный во всех смыслах мужик. Ухаживал, что завидки брали. Любовь с первого взгляда, всюду вместе, всё на двоих. Ваша любовь была красивой, но сладкой до приторности, меня даже иногда мутило, но это всё от зависти больше, ты уж прости. Но… Улечка… Это всё осталось в прошлом. Его больше нет. Он умер.
Слышать все эти слова было больно.
Сколько бы времени не прошло, мне всегда будет больно.
Враньё всё, что время лечит. Не лечит оно. Просто рана подсыхает, корочкой зарастает, причём очень тонкой. Но любое неосторожное движение или чуть заденешь рану и вот, она снова кровоточит, снова ноет, ноет и ноет. Нескончаемо.
– Уля, милая, ты не создана для монастыря, почему же ты живёшь как отшельница? Ты даже на время ремонта ко мне не захотела приезжать или к матери Павла. Упёрла в какую-то глухомань. Ты будто намерено прячешься от всего мира. Зачем?
Я поджимаю губы, мотаю головой и упрямо отвечаю:
– Ничего подобного. У меня есть замечательная работа. Я профи в своём деле, а конструировать сайты и вообще IT сфера не для слабаков. Я не сижу дома, как это бывает с вдовами, не реву с утра до ночи и не рву на себе волосы, не проклинаю его работу, не проклинаю весь мир. Я не ожесточилась, Поль. Каждый день я живу ради моих дочек. Они его частичка, наше с ним чудо… Я живу ради них и зарабатываю на жизнь нам троим. И ещё собаке. Я занимаюсь воспитанием своих маленьких красавиц и принимаю участие в их жизни. Они вырастут замечательными женщинами. Я счастлива.
– Всё так, – говорит с тяжким вздохом подруга и смотрит на меня с жалостью.
Ах, как я ненавижу, когда на меня смотрят вот таким взглядом, будто я достойна только жалости!
Полина продолжает гнуть свою линию:
– Улечка, вот именно, что ты живёшь жизнью своих детей. А как насчет твоей собственной, милая? – спрашивает она мягким тоном. – У тебя есть своя жизнь? Когда ты не работаешь, а дети уже спят, что тогда? Что Самарцева Ульяна Сергеевна делает конкретно для себя?
Я гулко сглатываю. Резко захотелось чашечку кофе. С коньяком. Точнее, без. Без кофе.
Поднимаюсь с дивана и иду на уродскую кухню, сделать себе кофе на уродской кофемашине. Коньяка, увы, нету.
– У меня двое детей, Поль, если ты забыла, – говорю язвительно. – Ещё собака. И когда все ложатся спят, точнее, когда я их укладываю, я уже вся уставшая и выжатая, как та лошадь, которая всё на себе везёт. И я просто иду и тоже ложусь спать. Ясно тебе?
– Да, всё мне ясно. Ты спишь в одиночестве. У тебя даже вибратора нет. Подарю тебе его, кстати. Размерчик какой предпочитаешь? Побольше? Или лучше потолще? Нет, лучше сразу большой и толстый. Да, готовься к подарку. Попрошу, чтоб вибратор тебе на дом доставили. Адрес, кстати, я знаю, ты мне говорила. Будешь одинокими вечерами баловаться.
– Поля, иди в задницу, – шиплю на подругу.
Она показывает мне средний палец и фыркает со словами:
– За тебя говорит боль, подруга. И чем дольше ты вот так будешь жить, тем скорее превратишься в циничную и противную тётку. И тебя никто не будет любить. Даже собака.
Я издаю вздох, похожий на стон, дававший Полине понять, насколько я устала от этого бессмысленного разговора.
– Всё, мне пора. Тоже хочу отдохнуть, а то я не выспалась, – я конкретно намекаю подруге, что хочу отвязаться от неё.
Но Полина настырная и упрямая, как жвачка, прилипшая к туфле.
– Улька, не строй из себя дурочку, ты же сто процентов понравилась этому Ивану. И он тебе тоже. О твоих зайках и говорить нечего, им отец нужен, этого факта не смей отрицать. Раз в той дыре больше никого нет, то возьми и пригласи его на ужин. Извинись за своё поведение. Накорми, спать уложи, сама рядышком пристройся…
Я начинаю тихонечко ржать, чтобы детей не разбудить.
Представляю лицо Ивана, если воплотить план Поли в жизнь.
– Вот видишь! – радуется подруга. И с кривлянием произносит: – Ты сама понимаешь, что я права.
– А давай ты не будешь совать нос в чужие дела? – передразниваю её.
– Короче, иди, перетряси свой убогий гардероб, надеюсь, ты прихватила с собой что-то сексуальное? Надень что-нибудь смелое и пройдись с девочками мимо его дома, как будто гуляешь. Лучше всего лифчик не надевай, у тебя тити шикарные, пусть полюбуется.
Я падаю на стул и давлюсь от смеха.
– Между прочим, лето ещё не наступило, – говорю, когда отсмеялась. – А под жилеткой или курткой всё равно ничего не видно.
Но Полина неисправима.
– Так это же гениально! Скажешь, что замёрзла, попросишься в тепло… Заодно твои верхние девяносто будут стоять как стрелы.
– Всё, я не желаю тебя больше слушать.
– Ладно-ладно, это слишком экстремально, признаю. Придумай что-то традиционное. Например, попроси его починить…
Она блуждает взглядом, ища что-то за моей спиной:
– Холодильник, например. Или кофемашину.
– И то, и другое отлично работает.
Подруга закатывает глаза и говорит мне тоном, как будто уже сто раз одно и то же повторила:
– Так возьми и сломай что-нибудь! Пусть починит! Ты же женщина или вконец забыла? А когда он придёт, прими вид беспомощной овечки. Мужики любят выглядеть в наших глазах героями.
Я одаряю подругу победной улыбкой и говорю:
– У меня нет его номера телефона.
– Пф! Взяла руки в ноги и пошла, просить помощи. Тоже мне…
– Как мой ремонт? – резко меняю тему.
– Как-как? Всё по плану идёт. Чуть позже видео тебе скину. И вообще, не меня тему, – говорит она раздражённо.
– Всё, Поля, пока, – обрываю наш разговор и отключаюсь.
Кофемашина сделала мне кофе.
Кошусь на технику и говорю вслух:
– Ты такая уродская, что тебя даже ломать неохота.
Потом смотрю на чайник, перевожу взгляд на тостер. Вот, идеальный прибор, чтобы сломать.
– Уля, ты – дура, – шиплю на саму себя и топаю к детям.
Спать мне снова с девочками и снова на неудобном диване. Потом что тот матрас, что в спальне – это ужас.
Глава 6
* * *
– УЛЬЯНА —
Если изначально что-то пошло не так, то это знак свыше – всё и дальше пойдёт кувырком.
Вечером, когда я и девочки больше всего нуждаемся в отдыхе и тишине, происходит катастрофа.
Собираюсь, значит, после хорошей прогулки искупать малышек, как вдруг с диким визгом из туалета вылетает перепуганная Катюша.
У меня душа в пятки уходит.
В голове тысяча и одна мысль, что могло произойти.
Честное слово, от визга моей девочки я, наверное, наполовину поседела.
Манюня тоже перепугалась и начала икать.
Алмаз громко загавкал и помчался к ребёнку.
– Мама! Та-а-ам! А-а-а! – прокричала дочь, и пальчиком указала на туалет.
– Боже мой… Что произошло… – просипела я. От страха за ребёнка у меня голос пропал.
Вхожу в туалет, а там действительно А-а-а…
Зажимаю нос и рот ладонями. Мня едва не выворачивает от жуткого зрелища и вони.
Катастрофа! Нет, это КАТАСТРОФИЩЕ!
Теперь я знаю, что это был за запах!
Септик переполнился, или где-то что-то в трубах забилось и всё дрьмицо пошло прямиком в дом!
– Поля, ну, тебя с твоими предсказаниями, чтобы что-то поломалось! – прошипела я в панике.
Для меня это оживший кошмар.
Я понятия не имею, что делать, когда ты до чёртиков далеко от города, коммунальной службы нет, ТСЖ нет, никто не придёт, не поможет, не спасёт, а из унитаза льётся вода вместе с тем самым, что никогда не тонет.
Оставаться в этом, пардон, дерьме, да ещё с детками, я не намерена.
Анне выскажу всё по полной программе.
Пусть возвращает мне всю оплату. Ещё должна мне будет.
– Так, быстренько все собираемся! – командую я. – Маша, Катя, собирайте свои рюкзаки.
– А мы куда идём? – сонно спрашивает Машенька и куксится. Ей хочется баиньки. Мне тоже.
– Идём в гости. К дяде Ване, – с тяжким вздохом отвечаю дочкам.
– Уря-а-а-а! – радуется Катюша.
Машенька тоже сразу приободряется.
Я только глаза закатываю.
На минуту оставляю детей одних, предварительно закрываю двери в туалет.
Там атас просто…
Бегу в подвал и перекрываю все краны.
Хотя, трагедия уж случилась. Но мыть и убирать этот кошмар я не буду. Не по нашей вине этот комар.
Потом я с подозрением возвращаюсь к дочерям и спрашиваю своих ангелов:
– Машенька, Катюша, любимые мои зайки, скажите маме, вы сегодня здесь никакие игрушки свои не купали, не мыли, не стирали?
Обе крошки без раздумий мотают головой, мол, нет.
Трёхлетки не лгут.
Я со вздохом облегчения, улыбаюсь им. Значит, это точно не мы виноваты в этой коммунальной аварии.
Помогаю девочкам собрать их вещи, благо сильно мы не распаковались.
Дурдом, честное слово, кочую из дома в дом и обратно.
Иван, наверное, пальцем у виска покрутит, когда явлюсь перед ним.
Надеюсь, он не прогонит нас?
Как-то стрёмно мне идти к нему и просить помощи, проситься приютить нас на время, пока я не найду новое жильё.
Сняла дом у коллеги, называется. Со знакомыми дел лучше не иметь. Никогда.
Когда дети одеты, вещи все собраны, я нервно оглядываюсь, не забыла ли чего. На всякий случай проверяю, что всё везде выключила.
В прихожей бросаю мимолётный взгляд в зеркало.
М-да. Ну и видок.
Впопыхах и на небольшой истерике я выгляжу как психопатка. Взгляд, какой-то безумный, губы поджаты. И нервный тик над бровью, который не скрыть.
Утираю пот со лба и гружу всё и всех в машину.
Что-то моя поездка за город смахивает на подобие триллера.
Пристёгиваю детей в креслах. Собаке командую сидеть смирно и не гавкать, а то разлаялся тут, что голова кругом.
Выезжаю с территории вонючего дома.
Потом закрываю ворота и еду на соседнюю улицу. Мне кажется, эта вонь проникла мне под кожу и все вещи тоже воняют. Кошмар просто!
В голове возникает мысль, а что если Иван уже уехал?
Ну, у меня есть ключ…
Он подходит к дверям его дома, если конечно, он срочно не сменил замок.
Вот будет весело, если он уехал и реально, ключ не подойдёт.
И почему я не обменялась с ним номерами телефонов?
– Уля, ты – тупица, – тихо, чтобы дети не услышали, произношу я и сжимаю руль.
Подъезжаю к воротам, длинно выдыхаю и с явным облегчением произношу:
– Ну вот, мы на месте. Сейчас я схожу к дяде Ивану… Он откроет ворота…
– Ма-а-ма-а … – хнычет Катюша, – я очень сильно вспотела-а-а…
– Чёрт, – шиплю себе под нос. – Малышка, потерпи чуть-чуть.
У Катюши перл «очень сильно вспотела» – это значит, по-большому надула в подгузник.
Маруся кривит моську, и демонстративно зажимает нос.
Приходится вытаскивать дочек из машины, Алмаз уже носится рядом, мешается под ногами, чуть на лапу ему не наступаю.
– Сейчас всё исправим! – обещаю дочкам. Подхватываю их себе подмышки. Одетые и обутые они очень тяжёлые.
Но я как торпеда мчусь к дому Ивана.
Собака бежит следом.
Ставлю своих ангелов на ноги и от души жму на дверной звонок, для верности ещё кулаком стучусь.
И через бесконечные две или три секунды, двери распахиваются.
* * *
Иван появляется на пороге в выглаженной футболке, домашних штанах, которые только подчёркивают все его достоинства и на этот раз он чисто выбрит.
И никакого хаоса на голове.
Волосы не торчат неряшливыми вихрами, щетина не скрывает черт его волевого лица.
Иван Дубов – воплощение чистой, здоровой, животной силы.
Какое преображение.
Мне становится не по себе.
Я ведь выгляжу, как лохудра и одета чёрте как.
– Ульяна? – в голосе Ивана море удивления.
– Да, это всё ещё я, – говорю и улыбаюсь виновато. – Извини, что притащилась, да ещё вечером, да ещё всем составом…
Никогда не умела извиняться.
И тем более не умела и не умею просить помощи. А она мне нужна.
А мужчина стоит, тормозит, внутрь нас не пускает.
Ощущение, что у него в мозгу идёт мыслительный процесс на замедленном режиме.
– Ма-ма-а-а, – подвывает Катюша и присаживается на корточки. Ей некомфортно, ей срочно нужен новый памперс.
– Га-а-в! Гаф! – крутится у моих ног Алмаз.
– Я замё-о-орзла, – добавляет нытья Маруся.
Действительно, вечером стало холодно. От воды тянет сыростью. Ещё и ветер налетает.
– Иван, я… Мы… – переступаю с ноги на ногу, но он вдруг обрывает меня на полуслове.
Он указывает рукой мне за спину и спрашивает:
– Ты не поставила машину на тормоз?
– Что? – не сразу доходит до меня.
Оборачиваюсь и кричу:
– Чёрт! Машина!
Моя тачка начинает неспешно катиться назад с небольшой горки… и на её пути стоит дерево.
Я срываюсь с крыльца, но Иван оказывается быстрее.
Он как-то в один миг ныряет в резиновые сапоги и как был в одной футболке и тонких штанах, так и вылетает из дому. И на приличной скорости несётся к моей машине.
Запрыгивает внутрь и вовремя останавливает тачку.
Честное слово, всего пара сантиметров и задний бампер моего универсала поцеловался бы с берёзой.
Вот только этого бы мне не хватало для полного «счастья».
Я подбегаю к нему, выходящему из машины и хватаюсь за голову.
Лепечу что-то вроде благодарности, а у самой слёзы на глазах, вот-вот потекут.
– Эй! Ты чего? – улыбается мужчина и ободряет меня: – Всё же хорошо!
Я часто киваю и не могу сдержать проклятого всхлипа.
– Прости… Просто что-то всё через одно место идёт… Какая-то чёрная полоса… – мямлю я.
Господи! Какая я сейчас жалкая и беспомощная. Самой от себя тошно, а уж что Иван подумает.
А он берёт меня за плечи, чуть сжимает и произносит мягко:
– Тише, Уль, всё в порядке. Идём в дом, а то холодно. За чашкой кофе всё расскажешь. Я так понимаю, с тем домом не срослось? Что там не так? Отопление сломалось?
Мы возвращаемся, я нервно хихикаю и говорю:
– Всё не так. Сломалась канализация. Знаешь, увидеть коричневый фонтан жижи из унитаза – сомнительное удовольствие.
– О-о-о… – удивляется мужчина. – Однако…
– Угу, – киваю я. – Я потому к тебе и приехала…
Мои малышки так и стоят на веранде. Внутрь не заходят. Мордашки у обеих недовольные. Как я их понимаю. Мать у них фигнёй страдает.
Но с жильём надо срочно решать.
– Вань, я хотела спросить… То есть, спрашиваю… Не позволишь ли нам на день или на два погостить у тебя, пока я другой дом не найду или квартиру? У меня в городе в квартире ремонт просто идёт…
Мужчина отчего-то усмехается и качает головой.
Я дура. Отчего-то решила, что он согласится и позволит нам с дочками у него побыть. Облом.
– Ой, у тебя свои планы, а тут я с проблемами… – вздыхаю разочаровано. Придётся возвращаться в город. Полине позвоню…
– Никаких планов, – снова усмехается Иван. – Всё в порядке, Уль. Гости у меня сколько надо. Только спи в спальне или на диване в гостиной. Тот диван, что в гостевой комнате жутко неудобный для сна, я вообще не представляю, как ты на нём всю ночь провела.
В муках и страданиях
– Спасибо тебе. Большое пребольшое, – говорю от чистого сердца.
Беру его за ладонь двумя руками и сжимаю в качестве благодарности.
Странный случился какой-то порыв взять его за руку.
А рука у Ивана сухая, мозолистая и очень горячая.
Хорошая рука, сильная и крепкая.
Надёжная.
Так, куда-то не туда мысли идут.
– Мне срочно нужно Катюшей заняться, – тут же сообщаю ему. – Не поможешь пока Машеньке снять комбез и разуть её? Ах, ещё мне за сумками надо сбегать…
Манюня, недовольно выпятив нижнюю губу, грозно глядит на большого и озадаченного Ивана.
– Я принесу твои вещи… как только помогу этой малышке, – говорит Иван и садится перед Машей на корточки.
Маруся складывает ручки на груди и ещё больше хмурится. Когда она не в настроении, она показывает свой колючий характер.
Алмаз, пачкая полы, бегает по коридору и радостно гавкает.
Я утаскиваю Катюшу в ванную. По пути разуваю и раздеваю её.
В чистом убранном доме в один миг случается бардак и наступает хаос.
Да, там где я, мои малышки, плюс собака – там нет порядка.
Придётся Ивану на время погрузиться в суровый быт с одной сумасшедшей мамашей, двумя детьми и собакой.
Глава 7
* * *
– УЛЬЯНА —
Остаток вечера, плавно и незаметно перетёкший в ночь, проходит в приступе активности и организованного беспорядка.
Дети сначала хотели спать, но когда порог для сна был пройден, и я вовремя не уложила малышек, у них открылось второе дыхание.
Про собаку и говорить нечего.
Алмаз как будто слопал тонну энергетика и только что по потолку не носится, громко лая.
Я молилась, чтобы Иван не перепугался гиперактивности моих дочек и в истерике не прогнал нас с самого утра.
Катюня и Манюня радостно визжат, бегают друг за дружкой и за собакой по всему дому.
Никакие мои уговоры, просьбы, рявканья не помогают.