Кадота: Охота на сострадание

Вынужденный союз

Распрямив спину, я чувствовала, как сгущается напряжение в воздухе между мной и Виком. Тишину заполняли его хриплые вдохи.

– …Знаю, что ты была так безмерно счастлива лицезреть меня здесь, тупица! Но в следующий раз, когда захочешь меня так обнять, учти, что мой пояс находится чуть ниже! – голос Вика был глухим и неровным, кожа на его шее побагровела от моего захвата.

– Зачем преследуешь меня?! – зашипела я, инстинктивно нащупывая рукой спрятанный в кармане клинок.

– Да кто сказал? Вовсе не преследовал, – отозвался он непринужденно, однако в глазах его промелькнула напряженность.

Я прищурилась. Неприязнь к нему просачивалась в душу. Я знала Вика, знала его натуру. Из всех людей на Острове он был именно тем, кому я не могла доверять.

– Окей… Да! – наконец сознался Вик, его личина распалась под моим яростным взглядом. – Я шел за тобой.

Я ждала, пока он, пытаясь овладеть ситуацией, вскочил на ноги и расхаживал по опушке.

– Скажем так, я знаю, куда ты направляешься, – заявил парень после затянувшейся паузы, в его налитых лукавством глазах заплясал азарт. – И так уж сложилось, что я тоже хочу туда попасть. Представляешь?

Я молчала, не желая удостоить его ответом.

– Из-за тебя я потерял свой контракт с Краем. А теперь у меня есть все шансы вернуть этот контракт тому, кто и должен был его получить. Не другие чертовы бестолковые идиоты – файтеры. А я. И ты мне в этом посодействуешь, – с ухмылкой на губах провозгласил он, опираясь плечом о дерево.

– Нет.

Полная решимости я уже была готова к отступлению.

– Ты же не выживешь без меня на этом гребаном острове! – позади меня прорезался его голос с примесью высокомерия. – ......У меня есть еда!

Эти слова подействовали на меня словно магнитный импульс: голод раздирал меня изнутри.

Остановившись на месте, я стала взвешивать варианты. Нельзя было игнорировать возможность получить пропитание, тем более когда я вот-вот потеряю сознание от голода.

– …Какая еда?

Вик хищно усмехнулся. Окружающий нас безлюдный пейзаж казался чем-то нереальным.

Я пристально наблюдала за ним, и в моей голове зародилось подозрение.

– Что ты задумал? Для чего ты действительно тут?

Вик хмыкнул, и звук отозвался эхом в безмолвии леса.

– А-ах, опять ты со своими расспросами! Разве не может обычный человек протянуть хлебные крохи усталому путнику, не подвергаясь допросу?

Человек, в котором нет человечности. Не верю тебе, Вик. Ни единому слову.

– Откуда у тебя эта еда? Тебя же изгнали. На дорогу сухие пайки там не делают, – проворчала я, предчувствуя недоброе. – Особенно таким, как ты.

Его ехидная ухмылка стала шире, в глазах блеснул вызов.

– Думаешь, я не предвидел такого поворота событий? Не заставляй меня считать тебя еще тупее, чем ты есть на самом деле. Думаешь, я не был в курсе, что моя кандидатура красовалась в топ-листе кастинга на изгнание?

Он вытащил из рюкзака красное яблоко и беспечно подбросил его в мою сторону. Я успела поймать его вовремя, испытав смесь недоумения.

– Видишь? Я вполне могу стать для тебя жизненно необходимым союзником, – промурлыкал Вик с нотками самодовольства.

Не думала, как буду выглядеть в его глазах. Я тотчас же с жадностью вгрызлась в яблоко – сладкий сок придал бодрости.

Откинувшись спиной к дереву, я ощутила, как на меня накатывает волна усталости, напоминающая о тех испытаниях, которые я пережила в своем одиноком странствии.

– С чего бы мне тебе доверять? – пробормотала я, вытирая рот рукавом.

Вик коротко пожал плечами, привычным движением натягивая шапку.

– Доверие здесь – роскошь, которую никто из нас не может себе позволить. А вот выживание – главная задача, тупица.

Вик приблизился ближе, его шаги были осторожными, но уверенными, пока он разглядывал свои пальцы в уходящих лучах солнца.

– Пока ты вкушаешь этот сочный фрукт, позволь мне перечислить парочку моих любимых мест в здешнем лесу, – проворковал он с напускным обольщением. – Топи, которые при одном неудачном шаге заглатывают тебя целиком, осиные гнезда на лугах размером с твою башку, и огромные паучки почти на каждом дереве, яд которых настолько токсичен, что укус их заставит тебя пожелать более быстрого конца. Хм, тебе еще повезло, что у тебя в волосах нет ни одного паука сейчас. А может, и есть. Что там у тебя возле уха шевелится? – от плотоядной усмешки Вика у меня по спине поползли мурашки, а рука инстинктивно метнулась к голове.

На мгновение я отвлеклась, и он приблизился ко мне, как тень.

Его близость окатила меня ознобом, когда тот зашептал уже непосредственно возле моего уха: – Кислотный дождь и… бурые медведи.

Я крутанулась на месте, но не успела среагировать, как Вик перехватил мое запястье в тиски и зажал мне нос и рот какой-то тряпкой с запахом резких химикатов.

В глазах все поплыло, темнота закралась в уголки сознания.

– …Я заставлю тебя… – прохрипела я, мои конечности тяжелели от воздействия какого-то едкого раствора.

Стоило ему опустить меня на землю, как его физиономия нависла надо мной, и я запечатлела его извращенную полуулыбку в тусклом солнечном свете. Пальцы парня ловко скрепили мои запястья веревкой – каждое движение совершалось методично.

– Эх, тупица, тупица… Сказал же. Здесь ты никому не можешь доверять. Даже себе, – процедил он себе под нос. – Только посмотри, как простой голод лишил тебя способности здраво мыслить.

Когда Вик добавил еще немного едкой жидкости на тряпку, его зеленоватые прищуренные глаза на какое-то мгновение встретились с моими.

Он был именно тем хищником, от которого я бежала. Он был хуже любого дикого зверя или бездумцев с вирусом.

…

В голове все пульсирует в такт ритмичному стрекотанию сверчков.

С трудом размыкаю тяжелые веки, и в нос закрадывается запах приготовляемой пищи, окончательно возвращая меня в сознание. В сумерках различим потрескивающий костер – янтарные искры вольно пляшут в ночном воздухе.

Попытавшись освободить скованные руки, обнаруживаю, что они надежно привязаны к бревну, причем узлы выполнены мастерски.

Тут же неподалеку хрустнула ветка, привлекая мое внимание. Вик. Небрежно несет связку сухих веток из глубины леса.

Пощелкивая семечками, парень приближается к костру.

– Проснулась? Есть хочешь? – интересуется Вик, с методичной ловкостью подбрасывая ветки в огонь. – Ответ я уже знаю. Но вот вопрос в том, дашь ли ты мне себя накормить, учитывая, что в ближайшее время ты вряд ли сможешь двигаться.

Его невеселая усмешка так же неприятна, как и его продолжение: – Ты очень прыткая, прям как натуральная кошка, с такими же острыми когтями… Чтоб ты знала, лично я предпочитаю собак.

Пламя отбрасывает мрачные тени на его лицо, пока тот возится с приготовлением еды на костре.

– Зачем я так тебе понадобилась, что ты даже решил меня похитить? – прохрипела я голосом, пересохшим без воды.

Оторвавшись от процесса, Вик наскоро выхватывает из углей картофелину, и с нетерпением дует на нее, прежде чем откусить.

– В девяноста процентах всех фатальных ситуаций на этом гребаном острове выгоднее иметь две пары рук, а не одну, – изрекает он на ходу. – Не два мозга, заметь – мы будем делить лишь один. Но поверь, моего будет более чем достаточно для нас обоих.

Он ехидно хмыкает, поднося картофелину прямо к моему лицу.

Я гордо вздергиваю подбородок. Вик лишь цокает языком, вздергивая бровь.

– Думаешь, тебе сразу же поднесут контракт на блюдечке, когда ты доберешься до Края? – мрачно вопрошаю я, пока он закидывает в рот очередную картофелину и тут же кривит нос от горячего, судорожно хватая воздух, как рыба.

– А скольких ты знаешь, кто вообще пересек эти земли и остался в живых? Само прохождение через эту преисподнюю заслуживает контракта. А может, и большего.

Я пристально наблюдала за каждым его движением, пока Вик неспешно проследовал к своему рюкзаку. Его обветренные руки извлекли небольшой сверток, и парень с ловкостью опытного выживальщика зажег спичку и воскурил маленькую черную пирамидку благовоний, расположив ее у костра. Воздух наполнился пряным ароматом.

– Что это? – поинтересовалась я, поморщив нос от незнакомого запаха.

– Не твое кошачье дело. Дьявол! – Вик хлопнул себя по загривку, выругавшись в адрес бессмертных комаров.

Усевшись прямо напротив меня, он неторопливо уперся локтем в одно колено, вытягивая другую ногу.

Какие же у него длиннющие ноги. Похоже, он даже выше Рэда… Но точно не сильнее.

Я приподняла голову, пытаясь сесть ровнее. Правда, еловая ветка на бревне неприятно ткнулась мне в щеку: чем больше я пыталась уклониться, тем больше она меня задевала.

С деланным вздохом Вик привстал со своего места и шагнул к костру. Используя рукава, он аккуратно извлек с огня небольшую алюминиевую миску.

Покопавшись в кармане, парень вынул горсть сушеных цветков и ягод, которые тут же забросил в миску и принялся перемешивать все это палочкой. Перелив смесь в алюминиевую кружку, он обернулся на меня с цепким взглядом.

– Вот теперь, когда ты можешь внимательно выслушать меня… К слову, ты вообще умеешь слушать или только прикидываешься, дурнушка? – начал Вик, отхлебнув глоток чая, прежде чем продолжить, – я еще раз повторю свое предложение. Хорошенько обдумай его. Пусть до сих пор ты и справлялась в одиночку, но этот островок скрывает опасности, о которых ты даже и помыслить не можешь. Я готов предложить тебе помощь в передвижении и, по возможности, свою защиту.

Насмехаясь над его словами, я вызывающе выдержала его взгляд.

– Вообще-то… Я неплохо обходилась своими силами до встречи с тобой.

Парень выдержал паузу, его прищуренные глаза оценивающе изучили мое лицо. Он наклонился ближе, и от его близости мне стало совсем не по себе.

– Похоже, ты уже успела подзабыть о тех прекрасных созданиях, что в последнее время резвятся в этих краях? Да, за эти несколько дней ты удивительным образом не наткнулась ни на одно из них по дороге. А ты хоть знаешь, откуда я это знаю? – невозмутимо говорит Вик, опускаясь на корточки напротив меня. Мои колени теперь касаются его колен. Я отклоняюсь от них, как могу.

– …Только не говори, что ты следовал за мной все это время.

Вик выдерживает паузу, лукаво улыбаясь.

– Нет, дорогуша. Все это время я был на шаг впереди тебя. Во всех смыслах. Так что, по сути, это ты преследовала меня все это время от третьего забора.

– Мне не нужна была твоя помощь тогда, не нужна она и сейчас. Всякая, но только не твоя!

На мои слова Вик лишь безразлично передернул плечами. После чего вытянул руку к моему лицу.

Вздрагиваю, настороженно взирая на него. Щелчок – и он переламывает ветку, которая все это время царапала мою щеку.

Вик усаживается обратно, натягивая на голову серую шапку. Ущипнув себя за переносицу, он на мгновение задумался.

– Так что. Может, теперь все-таки расскажешь, кто тебе тогда в бок нож всадил?

Вопрос прозвучал так буднично, что я даже не сразу уловила его смысл.

Опускаю глаза. В голове мелькают все возможные версии ответа.

Тем временем Вик допивает свой чай. Успел вовремя – в следующую же секунду его рука дернулась, и чашка вылетела из пальцев с глухим стуком.

Он вцепился в руку, невнятно проклиная что-то под нос.

Я разглядела, как на его запястье появляется краешек криминального кода. Его код был мне уже известен. Я уже видела его раньше. «669». Код убийцы. За совершение убийства кого-либо, прежде всего государственного чиновника или важной персоны. Юна поведала мне.

Я наблюдала за происходящим, будучи в своих мыслях. Вику это не понравилось. Бросив на меня волчий взгляд и узрев мою отрешенную реакцию, парень в очередной раз что-то прошипел и рывком бросился ко мне.

В два шага он предстал передо мной, а в следующий – схватил за руку, разворачивая мое запястье к себе.

Ночные тени на его молодом лице добавили ему немало лет, а на лбу обозначились морщины от нахмуренных бровей.

– Где твой криминальный код, тупица? – выплюнул он, все еще ошарашенно пялясь на мою руку.

Нахмурившись, я тоже попыталась разглядеть свое запястье.

– Вероятно, там же, где и твои манеры! – огрызнулась я, выдергивая руку из его хватки.

– Ты с дуба свалилась, поди? Какие манеры? – рыкнул парень, просканировав меня с ног до головы.

– В таком случае я заменю слово на «человечность». Лучше?

Вик некоторое время молча таращился на меня рассеянным взглядом. Затем смачно сплюнул на землю и уже хотел уйти, но тут снова дал о себе знать код на его запястье.

Он болезненно зашипел и в ярости врезал ладонью по дереву.

Между тем я в замешательстве смотрела на свое запястье – оно было абсолютно чистым. Никакой кодовой татуировки. Почему у меня ее больше нет? Почему я не заметила этого раньше?…

– Знаешь, я знаю, как облегчить боль от воздействия чипа. – произношу я, видя, как Вик сжимает губы, обматывая вокруг руки несколько мотков какой-то тряпки. Наверное, он посчитал, что перетянув его как можно туже, боль будет меньше.

– Честно? Я и не надеюсь услышать что-либо дельное из твоих уст! Но ты, конечно, можешь и приятно удивить меня.

Он прислонился к стволу дерева, усталость стягивала его черты.

– Я скажу тебе, только если развяжешь меня.

– Ага. Нашла дурачка. – протянул Вик.

Наблюдая за ним сквозь дрему, я наконец дождалась – он уснул.

Пользуясь случаем, я попыталась освободиться. Но все мои усилия были тщетны: веревки, закрепленные вокруг моих запястий и лодыжек, держались крепко.

Исполненная решимости сбежать во что бы то ни стало, я кое-как поползла к угасающему костру, продумывая рискованный план.

Только я приготовилась опустить запястье в угли, как поток воды затушил тлеющее пламя.

Надо мной возвышался Вик с кружкой в руке.

– Поздравляю. Завтра умываться тебе не придется, дуреха.

Не успела я возмутиться, как он обвил еще одну веревку вокруг моего плеча и привязал ее к своему запястью, как поводок.

Ничего не сказав, он снова улегся спать. Потрескивание умирающих углей стало колыбельной в тихой ночи.

…

Ведасград – столица Трех Великих Рас

…

Молодой парень стремительно направлялся по длинному коридору с многоярусными стеклянными панелями, из которых раскрывался панорамный вид на тропическую оранжерею. Пышные экзотические насаждения внутри, плавно покачивались под дуновением ветерка.

Поспешно проходя мимо, юноша мимолетно скользнул взглядом по буйству зелени.

На многочисленных дисплеях, расположенных по всему коридору, замерцали картинки, показывая, какое опустошение причиняют эти безобидные на первый взгляд виды растений. Это была не обычная флора – она была ядовита, способная уничтожить все вокруг.

Не обращая внимания на все это, парень продолжал сосредоточенно идти, занятый своими мыслями.

На крупнейшем экране в конце коридора высветился обратный отсчет – 3, 2, 1. Завораживающее зрелище – в оранжерею выпустили облако пестрых бабочек. Хрупкие создания грациозно порхали в воздухе, а затем оседали на растения. Но вместо того чтобы подчеркнуть всю прелесть пейзажа, бабочки теряли крылышки и замертво опадали.

Юноша приостановился, наблюдая за разворачивающейся перед ним сценой с чувством отрешенности.

Возобновляя путь, он воткнул в уши микронаушники. Органные пения зазвучали в его голове, заглушая окружающий шум.

Достигнув стеклянного лифта, он встретился взглядом со своим отражением в настенном зеркале. Поправив долгополое черное пальто, парень прошелся по себе взглядом – в русых волосах длиной до плеч виднелись седые прядки, маленький пирсинг в носу вносил нотку бунтарства в его утонченное, совсем еще юное лицо.

– Прекрасно выглядите! Не желаете улыбнуться в камеру и пополнить свой счет на сто единиц? – раздался в замкнутом пространстве монотонный женский голос.

Юноша натянул на голову капюшон толстовки, скрывая черты лица, и повернулся спиной к отражению. В одно мгновение зеркало трансформировалось в телекамеру, фиксируя снимок в тот момент, когда тот поднял вверх свой средний палец.

– Обнаружены неподобающие действия. Пожалуйста, повернитесь лицом к камере, чтобы вычесть 500 монет из вашего сетевого счета за недопустимое общественное поведение. – последовал автоматический выговор.

Ничуть не обеспокоенный, парень покинул лифт, достигнув нужного ему уровня – этажа 69.

Войдя в затемненный приватный лофт-клуб с обзором на просторы богатейшей части Ведасграда, он вгляделся в пейзаж. Городская панорама – мерцающие башни с переливающимися крышами небоскребов и бурлящие деловые центры, окутанные голубой дымкой, стирающей границы между днем и ночью.

Бросив взгляд на запястье, где был встроен хроночип: светящиеся желтые цифры показали ровно двенадцать часов ночи.

Парень тихо произнес: – Вы опоздали.

Из тени вышла девушка – представительница местной консумации. Она была в коротком белом парике и аналогичном платье.

– Стол-кабинка 13. Следуйте за мной, – шепнула она, увлекая за собой.

Лавируя по теневым залам, девушка вдруг обернулась к нему, и ее глаза с искусственными блестками в синих хрусталиках вспыхнули от волнения.

– Год назад благодаря тебе моя сестра не попала в список претендентов на инъекцию обязательной стерильности… – она нервно закусила нижнюю губу, озираясь по сторонам. – Это подстава. Я случайно подслушала их в курилке. Они ждут там, чтобы взять тебя.

Юноша понимающе кивнул, между ними установился негласный диалог. Девушка взглядом указала на неприметный запасной выход.

Стараясь не привлекать к себе внимания завсегдатаев элитного клуба у бара, молодой человек шел сквозь залитые неоновым сиянием столики, на которых колыхались голограммы танцующих обнаженных фигур.

…

ГОРЕСЛАВ

…

При выходе из затемненной подземки меня обдало холодом от ночного ветра.

Еще одна западня… Уже четвертая за этот месяц.

Ночной Ведасград был похож на теневой театр: яркий свет исходил лишь от вечно мерцающей рекламы. Улицы были пустынны, за исключением редких одиноких силуэтов. Никто не хотел нарваться на богоборцев, патрулирующих город по ночам.

Я поймал зеленое электротакси, и его тихий сигнал нарушил безмолвие падающего снега.

«И кто сказал, что это снег? По-моему, это пепел», – промелькнула мысль.

По радио в такси зазвучала какафония искусственных звуков, назойливо лезущих в уши. Поп-музыка. Оружие, замаскированное под творчество.

Пока машина плутала по улочкам погруженным во мрак мегаполиса, я наблюдал четкий разрыв классов – зажиточные районы, блистающие своим изобилием – и кварталы, окутанные непроглядной пеленой запустения.

– Онлайн-расчет или оплата эмоцией? – поинтересовался водитель механическим голосом.

– У меня нет эмоций для вас. – тихо произнес я, отвернувшись к окну.

– Равнодушие – тоже эмоция. – ответил гибрид.

– Нет… Равнодушие – это поступок.

Я протянул запястье со встроенным цифровым кодом к станционному терминалу оплаты.

Достав из внутреннего кармана свою потрепанную шапку-ушанку, я отправил в рот листик мяты.

– Онлайн-платеж прошел. В следующий раз можете… – начал было водитель, но я оборвал его, захлопнув дверь.

Поправив на голове красную шапку-ушанку, я ускорил шаг по заброшенным улочкам бедствующего района.

Унылый антураж – наглядное свидетельство власти Серых. А скрещенные мечи острием вниз, изображенные на стенах каждого здания – их символ власти и подавления.

Затянутые туманом постройки казались реликвиями забытого времени, их обитатели были лишены элементарных удобств за то, что осмелились проявить инакомыслие или просто исчерпали запасы цифровой валюты, которая регулировала их существование.

Свернув в глухой переулок, а затем за угол, я оказался у обветшалой кирхи античной веры. Облекшая надпись на фасаде несла вызывающее содержание: «Зачем беспокоиться об Апокалипсисе? Мы в раю!»

Пробравшись в старинную органную каморку, скрытую в глубине собора, я очутился в своем убежище – довольно уютном помещении, оснащенном несколькими гудящими компьютерами.

Швырнув шапку на узкую лежанку, в окружении массива книг по теологии, я принялся за работу.

Я был серым хакером, цифровым преступником, специализировавшимся на изъятии биометрических данных из всевидящей информационной системы, предоставляя живым людям возможность выбраться из тисков государственной опеки. Мои клиенты, в поисках путей к освобождению, находили его под покровом шифров и подпольной сети моих единомышленников.

К середине ночи тишину в моей органной коморке потряс писк – на мониторе компьютера отобразился вызов с неизвестного номера. На панели высветились цифры «000».

Замешкавшись ненадолго, я надел микронаушники, настроившись на предстоящий разговор. Где-то внутри я уже предчувствовал это. Что-то должно было вот-вот измениться.

– …Каково ваше оправдание? – голос, холодный и расчетливый, пробился сквозь цифровую дыру спустя некоторое время.

Моментально отследив истоки звонка, я убедился, что данные не поддаются обнаружению. Они нашли меня.

Я выдержал некоторую паузу.

– Что я не пытаюсь изменить. Я выбираю. И я… не выбирал такого будущего.

Последовавшая за этим тишина затянулась.

– Равнодушие – тоже прекрасная эмоция. Не находите? – заключил голос.

Быстрым движением я оборвал связь, отключая сетевой компьютерный блок от сервера.

Вытащив заранее припасенный рюкзак из-под кровати, я рванул к центральной зале кирхи – снаружи уже доносились отдаленные звуки подъезжающих электромашин.

С отработанной техникой я приподнял крышку люка, ведущего в катакомбы, и нырнул в кромешную тьму с решимостью, продиктованной необходимостью – ведь в городе, где анонимность была преступлением, а неповиновение – равносильно убийству, выживать приходилось, держась на шаг впереди нескончаемой цифровой слежки, нависшей над каждым в этом темном городе.

…

ДИ

…

Как будто я и не спала вовсе – что-то резко выдергивает меня из этого дремотного состояния.

Я разлепляю глаза, недовольно озираясь по сторонам, все еще лежа.

«…силы сохранять здравомыслие....» – мои уши улавливают тихое бормотание где-то рядом.

Знаю, что если шевельнусь, он тут же умолкнет, что бы он ни говорил. Я прикрываю глаза и навостряю уши.

«Ради сохранения последних… человечности…» – голос Вика звучит сухо и монотонно.

Так непривычно в сравнении с его обычной наигранной, безучастной интонацией. Но еще более странно то, что он взаправду молится.

«…и ясность..... Благодарю.» – прозвучали его последние слова, и вновь стало тихо.

Я тихо поворачиваюсь, мои глаза встречаются с его спиной. Вик сидит на бревне, его голова опущена, руки сцеплены в замок. Темно-янтарные волосы взъерошены, и солнечные блики высветляют их.

Неприязнь к нему переполняет меня: я могла бы выжить в одиночку. У меня было все, кроме еды. А теперь я вынуждена оставаться здесь и выслушивать его молитвы.

– Зачем молишься? Ты же сам сказал, что Бог не смотрит на этот остров, – буркнула я, пытаясь приподняться, но безуспешно.

Вик выдерживает паузу, задумчиво вглядываясь куда-то в сторону.

– А кто сказал, что я молюсь Богу? – хмыкнул он и окинул меня безразличным взглядом.

Замечаю, как он прячет под рубашку свой черный крестик и разминает шею и плечи, прежде чем встать.

– …И каков твой план? Когда мы отправимся? – спрашиваю я, следя за ним ненавидящим взором.

Он порылся в своем зеленом рюкзаке и выудил оттуда какой-то сложенный сверток. Вик со вздохом осуждающе оглядывает меня.

Подойдя ко мне, садится на корточки и достает из свертка помидор. Покрутив его в пальцах, он достает из кармана маленький ножик и отрезает дольку.

– Рот открой.

Ошарашенно смотрю на него.

Он что, издевается надо мной? Но я выполняю его приказ и медленно размыкаю губы.

Вик злорадно ухмыляется и вытягивает ломтик помидора на ноже в мою сторону.

В момент, когда мои губы уже почти касаются его, он отдергивает руку и отправляет ломтик себе в рот.

– Наивная тупица, – бормочет он, жуя.

– Ты такой мерзкий. Даже если бы Бог и услышал тебя, он бы отмахнулся от такой прогнившей душонки, как твоя! – выплевываю я.

В мгновение ока Вик хватает меня за края куртки и с агрессивной силой прижимает к земле. Я извиваюсь и хрипло выдыхаю.

– Не смей! – прорычала я, когда его рука начала расстегивать молнию на моей куртке. – Пусти, скотина!

Вик грубо обшаривает мои внутренние карманы и извлекает оттуда старую бумажку – карту, которую я выкрала из секции картографов.

Он запихивает ее к себе в карман куртки и снова придавливает меня – так, что аж воздух вылетает из легких.

– Ты хоть немного соображаешь, что теперь ты полностью находишься в моей власти? Пораскинь мозгами, дуреха. Ты беззащитна и измотана. Ты связана и целиком предоставлена мне. Улавливаешь хоть?

Вик кладет ладонь на мое горло, слегка надавливая на него. При этом зелень в его глазах приобретает все более темный оттенок, а губы сжимаются в плотную линию.

Все слова, которые я могу на эмоциях извергнуть ему в лицо – напрасны. Он прав. Я в плену и отдана на его милость.

– …Что ты будешь делать? – тихо спрашиваю я, полузакрыв глаза от солнца.

Вик растягивается в довольной ухмылке, устремив взгляд в небо.

Что? Нет, единственное, что тебе нужно знать и не забывать – это то, что я не буду с тобой делать… – его пальцы касаются моих ключиц, слегка оттягивая край рубашки на груди. – Пока что. Если будешь делать то, что скажу.

Я рывком дергаюсь, сбрасывая его грязную руку.

– Да пошел ты!

Не сдержалась.

Вик лишь шикает на это, приподнимаясь и задевая кончик носа костяшками пальцев.

– Осторожно. Помни о своем положении.

Привязанная к плечу веревка грубо подгоняла, заставляя следовать за ним. Из-за того, что Вик был довольно высоким и один его шаг был равен двум моим, приходилось постоянно поспешать следом. В первый раз я была рада, что из глубин леса показалась Ангельская пыль.

– Заберемся вон на тот склон и обождем там, пока эта дичь пройдет дальше по преисподней. – заключает Вик, поднимаясь к самой возвышенной точке окрестного подлеска – покатому холму, окруженному соснами.

Я продвигалась медленно и отставала. В последний раз я ела только то яблоко, что он мне бросил. Я злилась на свою гордость, из-за которой не стала есть картошку, которую он мне предлагал. Впрочем, зная Вика…

– Самой идиотской смертью будет сдохнуть с тобой на веревке! – раздраженно пропыхтел Вик, остановившись в ожидании меня.

– Так развяжи уже наконец.

Вик склоняет голову, пристально оглядывая меня.

– Развязать, не развяжу… Но толчок в зад могу гарантировать!

Я закатываю глаза, двигаясь несколько быстрее. У меня болит поясница. Сегодня проснулась с тянущей болью в нижней части живота. Я боялась этого момента. При бегстве из лагеря я совершенно не подумала о том, чтобы взять с собой необходимые женщинам вещи. Проклятье. И что мне с этим делать?

– Выглядишь паршиво. – безразличным шепотом замечает Вик, подавая мне руку, чтобы я забралась на валун по пути.

Игнорирую его замечание и протянутую руку, углубившись в собственные переживания.

– …Воды? – слышу от него предложение.

Качаю головой и иду дальше. Как вдруг на меня выплескивается вода прямиком в затылок.

Вздрагивая, застываю.

– Какого хрена, Вик?!

А Вик бредет вперед и при этом ржет как конь.

Наконец мы достигаем вершины склона, и перед нами открывается завораживающий вид. Солнце уже начинало садиться, заливая все вокруг золотистым заревом.

Вик доходит до самого края уступа и усаживается, жестом приглашая меня присоединиться к нему. От усталости, вызванной долгим путешествием, я охотно падаю рядом с ним.

– Надо бы остановиться здесь на ночевку, – он высказывает мысль, обшаривая глазами окрестности. – Тут будет безопасней.

Киваю в знак согласия, слишком уставшая, чтобы рассуждать.

Когда начинает смеркаться, Вик разводит небольшой костер, и треск пламени создает чувство уюта в полумраке. Звуки ночного леса одновременно жуткие и умиротворяющие.

Я наблюдаю, как Вик достает мою карту и пристально изучает ее, сравнивая ее с чем-то еще, что было у него. Его брови нахмурены в сосредоточенности, а глаза прослеживают маршруты и проходы.

– Надо будет отыскать эту долбаную плотину завтра, – пробормотал он себе под нос. – Только так удастся не нарваться на этих мордоворотов.

Я молча прислушиваюсь вполуха, мысленно возвращаясь к той жизни, которую я имела в лагере. Воспоминания о Мие и Тиме… и Рэде – кажется, целая вечность прошла с тех пор, когда я их всех видела. Теперь все, что имеет значение, – это уцелеть и добраться до Края.

«Ух ты, Дарян, смотри-ка, совсем как на нашем уроке на прошлой неделе», – раздался еле слышный мальчишеский голосок поверх шума разыгравшегося где-то вдалеке шторма.

Я пробовала открыть веки, но что-то словно сковывало меня. Я была парализована сном. Или мне так казалось…

«Да… помню», – я услышала свой ответ. «Если мы вдруг окажемся в таком месте, помнишь, что мы должны будем предпринять? Прижаться к земле и прикрыть лица рубашками».

«Конечно, помню, Дарян. И нужно еще не паниковать, как говорил нам препод», – хихикнул юношеский голос.

Я не могла сообразить, кому этот голос мог принадлежать. Возможно, кому-то из моего детства… Или нет.

Внезапно вдалеке раздался раскат грома, и я явственно ощутила, как начинаю задыхаться от нехватки кислорода.

«Мне страшно, Дар. Что, если буря подберется слишком близко к деревне?" прошептал мальчишеский голосок.

«Мы и не такое сможем с тобой пережить, ты не дрейфь." – выдавила я, с трудом вдыхая воздух.

Тут я отчетливо расслышала бегущие ко мне детские шаги и рокочущий сверху громовой разряд.

«Так выживи, Дарян!!! Выживи!!!» – завопил в моих ушах детский голосок.

Хватая ртом воздух, я толчком вернулась в реальность, первым делом узрев нависшое над собой лицо Вика. Его взгляд был безучастным, пальцы крепко зажимали мой нос.

– О, очнулась! – скучающе изрек парень, подперев щеку кулаком.

Паника захлестнула меня, и я тут же ударила по его руке, откатившись назад.

– Какого дьявола?! Совсем с ума спятил?! – закричала я, мое сердце неистово колотилось, пока я боролась за дыхание. Что он хотел сделать, пока я спала?

В ответ парень лишь беспечно пожал плечами, поджав губы.

– Нужно уже выдвигаться. А ты тут сопела, как порося, я никак не мог тебя добудиться, спящая… – сухо констатировал он, искоса окинув взглядом. – Просто спящая.

Я уставилась на него в полном недоумении.

– И ты решил придушить меня?…

Зевнув, Вик провел рукой по своим растрепанным волосам.

– Самый быстрый способ проснуться от кошмара – почувствовать, что умираешь. – от его непринужденного тона у меня по спине пробежал холодок.

Зверь. Я должна выжить в клетке с настоящим зверем.

Собрав вещи, мы направились в выбранном Виком направлении. Окружающий нас серый лес был совершенно пустынным – будто все вокруг вымерло. А я все не могла отделаться от тревожного чувства, возникшего после пробуждения от Вика.

– Почему ты решил, что мне приснился кошмар? – спросила я, стараясь не отставать от его резвого шага.

– Ты кричала во сне как полоумная. Разбудила меня, – коротко ответил Вик, его тон был лишен эмоций.

Переваривая его слова, я ощутила нарастающее в душе беспокойство.

Проснулась от кошмара, чтобы оказаться в еще одном… более мрачном.

Воздух становился все более влажным и тяжелым по мере того, как мы углублялись в дикую местность острова. Тишина долгое время окружала нас, как плотное облако. И я была более чем рада, не слышать его реплик.

Редкий шелест листьев или отдаленные крики неизвестных зверей были единственными фоновыми звуками.

Вик по-прежнему молчал, его глаза напряженно вглядывались в густую растительность. Боялся ли он того, что ждет нас впереди?… Нет, вряд ли он вообще знает, что такое страх.

После нескольких часов пешего хода мы выбрались на небольшую прогалину вблизи источника. Солнечный свет просачивался сквозь густой полог ветвей, создавая россыпь теней на сухом мху.

Я опустилась на колени у кристально чистой воды. Погрузила руку в воду – стайка мелких рыбешек закружила вокруг, щекоча пальцы.

– О ком ты вчера говорил? – я нарушила молчание первой. – С теми, кого нам нужно избежать любой ценой, и поэтому мы делаем длинный крюк. Ты это о бездумниках?

Глаза Вика помрачнели с оттенком недовольства, пока тот наполнял свою фляжку.

– Подслушала меня?

– В следующий раз веди свой внутренний диалог внутри себя, если не хочешь, чтобы я подслушала еще раз, находясь в паре метров от тебя на веревке.

К моему удивлению, Вик не пытается огрызнуться. Вместо этого он делает затяжной глоток из фляги и задумчиво уставляется куда-то вперед. Сегодня он на редкость вдумчив.

– Есть кое-кто похлеще этих тварей. – пробормотал Вик. – Молись, чтобы мы с ними никогда не пересеклись.

– Молиться – это по твоей части. – отозвалась я, пытаясь замаскировать охватившее меня волнение.

Вик метнул на меня колкий взгляд, после чего расположился на ближайшем камне.

– Иди, попасись где-нибудь, пока можешь. – он кивком указывает на развязанную веревку у моих ног.

Вздернув бровь, я резко выпрямляюсь. В голове все внезапно темнеет, уши пульсируют, а кровь отходит от лица. Я слишком резво встала. Из-за критических дней придется выдержать такое состояние.

Я покачнулась на ногах; кулаки сжаты, зубы стиснуты. Нет, я не собираюсь демонстрировать перед ним свое состояние.

Круто разворачиваюсь и направляюсь в сторону густых зарослей.

– Куда? – рявкает Вик мне в спину.

Сам сказал мне идти, а теперь тявкает на меня что-то там. Мужчины…

– Туда! – отзываюсь я, и прижимаясь к стволу дерева так, чтобы он не смог меня видеть.

– Писай шустрее! Я уже скучаю по твоим приколам! – его отдаленное усмехание заставляет меня раздраженно поморщиться.

Я перевожу неровное дыхание и приподнимаю куртку. Под футболкой разворачиваю бандаж, опоясывающий талию.

Рана выглядит уже прилично. По крайней мере, она заживает.

Достаю из рюкзака маленькую спиртовую настойку и сбрызгиваю немного на рану в боку.

Уже и позабыла, как она может болеть. С шипением втягиваю воздух от жгучего ощущения. Ногти впиваются в кору дерева.

– Черт! Вот зараза!… – прохрипела я, прикусив губу из-за воздействия спирта на чувствительную кожу.

– Лучше и не скажешь.

Вик стоял чуть позади меня, затачивая палочку с помощью перочинного ножа. Взгляд его исследовал мою рану.

– Что ж так мало плеснула, мать? – в его голосе был упрек. Приблизившись, парень ловко выхватил у меня из рук пузырек. Одним движением он выплеснул на рану половину содержимого.

Не сдержавшись, я вскрикнула от обжигающей нестерпимой боли, вспыхнувшей следом. Не успела опомниться, как Вик вложил палку прямо между моих зубов, создав своеобразный противовес агонии, грозившей меня захлестнуть.

Сжав палку до хруста древесины, я смогла наконец отдышаться. Так стало… действительно легче.

– Вот и все! А ты боялась, – прокомментировал Вик, смешав в интонации странную смесь веселья и скуки.

Я заставила себя взглянуть на него в упор, в моих же глазах отражались и боль, и ненависть.

– Забинтуй это обратно. Мы уходим. Кстати, палка тебе идет. Оставь.

…

– Я ни хрена не понимаю. – прорычал Вик, уставившись на карту.

– А должен? – язвительно бросаю я, прислоняясь к березе и оглядываясь по сторонам.

– Вот уж чего тебе не стоит делать, так это тявкать мне под руку. У меня мгновенная реакция, забыла? Могу и придушить чуток.

Я стискиваю зубы, делая глубокий вдох. Ощущение, что половина моей энергии уходит на пререкания с ним.

Птицы громко щебечут. Из-за влажного воздуха одежда липнет к коже.

Перевожу дыхание, подставляя лицо солнцу. Скалистая местность подошла к концу, и теперь мы приближались к более пологой территории.

– Дерьмо. Либо эта карта муляж, либо этот сраный остров сам изменил свои ориентиры! – выругался Вик, комкая бумагу в руках.

Стаскиваю с себя кофту, завязывая ее на талии. Теперь я в одной лишь майке – стало слишком душно, что весьма странно, учитывая, что мы держали курс на Север.

Снимаю с запястья резинку и завязываю волосы в хвост – короткие пряди трудно собрать, поэтому какие-то спадают на виски.

Когда заканчиваю, обнаруживаю, что Вик все это время задумчиво пялился на меня.

Заметив мое внимание, он мгновенно разворачивается и резко дергает за веревку.

– Давай уже, шевели булками!

…

По словам Вика, мы не могли просто идти вдоль туннеля поверху. Ведь туннель уходил в глубину, а местные условия были неизвестны. Поэтому мы решили обойтись одной картой и компасом… Только насколько можно доверять им? Как мне показалось, Вик был настроен весьма скептично. Остров был подобен аномалии: все здесь было извращено и запутано.

Под шелест листьев и легкий ветерок мы наконец-то выбрались из тенистых глубин буйного леса, и перед нами открылись бескрайние просторы кукурузных полей, простирающихся насколько хватало взгляда. Солнце опускалось к горизонту, отбрасывая длинные тени на золотистые стебли, колышущиеся на ветру.

– Не тормози, – буркнул Вик, погружаясь тем временем в море кукурузы. Изумрудные створки захлопнулись за ним.

Он о чем-то коротко выругался – я не расслышала. Но заметила, как его черты – обычно невозмутимые – искривились, став маской угрюмой обреченности.

Я последовала за ним, землистый аромат кукурузы смешивался со слабым запахом прилипшего к одежде пота. Здесь было чересчур влажно.

Вик потянулся в карман и извлек оттуда мою карту, потрепанные контуры которой загибались на ветру. Не говоря ни слова, он принялся рвать ее на мелкие части – движения его были быстрыми и нарочитыми.

– Что ты делаешь? Может, ты ее неправильно прочитал! – вмешалась я, пытаясь остановить его, чтобы он не уничтожил единственную карту из лагеря.

Выражение лица парня оставалось непроницаемым, когда тот взглянул на меня.

– Ты не понимаешь. Эта карта теперь бесполезна. Это фиаско. – заявил он и продолжил курс по коридору из кукурузных зарослей.

Я молча наблюдала за тем, как он стягивает с себя черную футболку, обнажая упругие мышцы на плечах. Многочисленные родинки покрывали его спину, словно созвездия.

Я невольно нахмурилась, рассматривая их с довольно близкого расстояния из-за веревки.

Поначалу не поняла, что он заметил мое внимание, пока не услышала короткий смешок.

– Лучше, чем у него? – спросил Вик, уголки его губ скривились в сардонической полуулыбке.

По моей коже прокатился жар, и я, краснея, попыталась отвести взгляд от игры теней на его широкой груди и подтянутом животе.

– …У кого?

Тихий смешок Вика разнесся по безмолвному полю. Пожав плечами, он крутанулся на пятках и продолжил идти вперед.

Он даже двигался как хищник. Бесшумно и беспрепятственно…

Пока я следовала за ним, шелест стеблей навязчиво отдавался в ушах, и я никак не могла отделаться от мысли, что в том, как он только что разорвал карту, крылось что-то неладное.

Значит, Вик знал здешние места, раз понял, что мы движемся не в том направлении?

– Когда тебя изгнали из лагеря… Как тебе удалось так долго выживать в одиночку? – пытаюсь завязать с ним непринужденную беседу.

– В одиночку гораздо приятнее, чем с кем попало.

– Тогда почему держишься за меня?

– Ты не кто попало. – хмыкает рыжий парень, разминая шею. – И… Навыки выживания у тебя неплохие. Вообще-то я искренне уважал твое стремление выжить и отстоять свое место в лагере. Но тем не менее. Все, чему ты там научилась – здесь этого не хватит, понятно? – он оборачивается в профиль, бросая на меня взгляд. – Ты не знаешь того, что знаю я, и поэтому я тебе просто необходим.

– Теперь всегда будешь повторять это, как поломанная кукла?

– Буду повторять столько, сколько потребуется, чтобы твои ушки воспринимали мои слова за истину.

Его приговор прозвучал зловеще, и я цокаю языком, укоризненно качая головой. Вик каким-то образом чувствует мой невидимый протест и шумно вздыхает.

– Ладно! Если ты считаешь, что знаешь больше меня. Скажи мне. Что мы должны успеть сделать до последних лучей солнца?

– …Найти место, где можно будет приготовить еду на огне?… Я так голодна.

– Спасибо, я не спрашивал. Но ты не угадала. Сначала необходимо укрытие. Огонь до воды. Вода прежде еды. Сложная последовательность для тебя? И еще, ты не забыла про Ангельскую пыль? Для нас не подойдет любое место. Нужно уходить выше – туда, куда пыль не достает.

Раздается свист. Вовремя поднимаю глаза, чтобы заметить, как он бросает мне яблоко.

Я успеваю поймать его, но едва подношу, чтобы откусить, рука останавливается, и яблоко падает на землю.

– Второе тебе не отдам. – ворчит Вик.

Веревка между нами натягивается, так как я застываю на месте.

Вик дергает за нее, но я продолжаю стоять, не шевелясь.

– Чего встала? – раздраженно оборачивается он и, проследив за моим взглядом, тоже замирает.

Я приседаю на корточки и поднимаю из-под примятой травы и грязи рваный кусок черной ткани. Я узнала этот материал. Ведь на мне была такая же… Униформа файтера.

Кусок ткани был пропитан чем-то засохшим. А в стороне виднелся внушительный красный тракт, ведущий вглубь кукурузы.

– Туда мы точно не попрёмся. – твердо заявил Вик спустя паузу.

Я непоколебимо уставилась на него. Чувствовалось, как между нами нарастает напряжение.

Зажав в кулаке рваную ткань, я скомкала ее. Тишина между нами была тяжелой, почти удушающей.

– Нет, Ди. Даже не думай об этом. – повторил Вик.

И тут я испытала необъяснимый порыв, заставивший меня свернуть в сторону и рвануть вдоль засохшей кровавой дорожки. Я слышала, как он что-то кричал мне вслед, но сердце бешено стучало в груди, пока я неслась вперед.

Пожалуйста, только не он, пожалуйста, кого угодно, только не его форма…

Веревка, привязанная к моей руке, быстро натянулась, отчего я споткнулась и повалилась на землю.

Медленно приподнявшись на локтях, я почувствовала, как меня пронзает ледяное отчаяние.

От открывшегося моему взору зрелища кровь застыла в жилах.

Сезон охоты

Кукурузные стебли колыхались при полном безветрии. Вид открывался жуткий… сюрреалистичный. Вороны, почуяв наше приближение, разлетелись в разные стороны, истошно закаркав.

Вскоре Вик возник у меня за спиной, его шаги отозвались в моих ушах сквозь пелену тишины. В воздухе стоял гнилостный трупный запах – тошнотворный и гнетущий.

В молчании мы рассматривали представшую перед нами картину. Трава вокруг была вытоптана по кругу, будто в знаменование какого-то мрачного обряда. В центре этого странного образования стояла большая деревянная опора, вдавленная в землю. К ней было привязано тело, по внешнему виду несомненно женское. Время и падальщики оставили на мертвеце свой неизгладимый след: плоть была истерзана и искорежена неумолимым натиском солнца.

Я стояла, не шевелясь, словно если сдвинусь с места, чудовищная картина оживет.

Вик первым приблизился к деревянной конструкции, его движения были взвешенными и осторожными. Твердой рукой он стянул грязную тряпку с лица покойницы.

Я невольно отпрянула назад, дыхание перехватило в горле, когда взору открылись очертания мертвой женщины. Ирэ… Это была она. Ее лицо было вымазано засохшей кровью и грязью.

Как только реальность ситуации начала доходить до меня, голос Вика пробился через гробовое молчание.

– Похоже, что она тоже направлялась туда же, куда и мы, пользуясь такой же просроченной картой из лагеря. – заметил он тоном, лишенным эмоций. – Она была неплохим файтером и находилась в отличной форме. Но до Края не добралась. Смекаешь, почему? Потому что была одна.

Слова его остались без внимания – мой разум был поглощен единственным вопросом.

– Что с ней произошло?

Вик промолчал. Парень неспешно обошел вокруг тела, внимательно рассматривая его.

– …Птицы. Её атаковали птицы. – после паузы заключил он.

Я нахмурилась, не веря своим ушам.

– Но почему? Птицы способны на такое?

– Способны, как видишь.

Вик сплюнул на землю, презрительно фыркнув.

– Но кто ее туда затащил? – настаивала я, кивком указав на место происшествия.

– Ты начинаешь задавать верные вопросы. – пробормотал Вик, прощупывая пульс на запястье тела. По крайней мере, мне так казалось, пока он не подобрал сухую солому и не стал растирать руку Ирэ.

– Что ты делаешь??

Парень хранил молчание. В течение нескольких мгновений он не сводил глаз с ее запястья, а затем медленно огляделся по сторонам.

– Что?! Что ты ищешь? – я с тревогой подалась вперед, насторожившись. Я уже знала, что этот парень становится серьезным только в одном случае – когда опасность близка и реальна.

Лицо Вика сделалось каменным, и он начал рыться в рюкзаке Ирэ, который лежал на земле неподалеку. Я молча наблюдала, как он что-то достает оттуда и быстро прячет в свой рюкзак.

Мое внимание привлекло кое-что необычное – в траве рядом со мной валялся окурок сигареты. Мысли в голове завертелись, ведь на острове никаких сигарет в принципе быть не могло. Тогда откуда это?

– …Вик? – окликнула я, держа окурок так, чтобы он увидел.

Взгляд его прищуренных глаз выразил крайнее раздражение.

– Что ж, паршивые новости, – гаркнул парень, стремительно поднимаясь на ноги и ловко выбивая сигарету у меня из пальцев.

В этот момент со стороны отдаленных лесов, откуда мы вышли, прогремел раскатистый залп выстрелов, заставивший целую стаю птиц взмыть в небо.

– ......Что это было? – мой голос прозвучал сухо, выдавая волнение.

Черты Вика ожесточились, уголки губ непроизвольно дрогнули.

– Сезон охоты. Он открыт.

Не проронив больше ни слова, он подхватил свой рюкзак и зашагал в сторону тропы, по которой мы пришли, махнув мне следовать за ним.

Напоследок я оглянулась на Ирэ. Когда-то она пыталась подставить меня и убить Вика моими же руками… Но ненависти к ней во мне больше не было. Только жалость.

Вик был уже на значительном расстоянии впереди, целенаправленно пробираясь сквозь заросли. Пытаясь нагнать его, я прибавила шагу и сразу же задала животрепещущий вопрос.

– Что значит сезон охоты открыт?

Вик в задумчивости грыз соломинку, долго не отвечая.

– Раз в три месяца на остров прибывает чета богатеньких выходцев с материка, чтобы поохотиться в свое извращенное удовольствие.

От сказанного им у меня по телу поползли холодные мурашки.

– …На кого именно они устраивают охоту?

Во взгляде Вика промелькнуло осязаемое осуждение, когда тот окинул меня боковым зрением.

– Да ладно? Неужто до сих пор не дошло?

Я замедлила шаг, с трудом переваривая ужасающее открытие.

– Как они могут охотиться на живых людей ради забавы? Почему?

– Не пытаюсь постичь их уродские мотивы и тебе не советую, – отрывисто отозвался парень, давая понять, что тему развивать он больше не намерен.

"Мы охотимся на животных. В условиях выживания для нас это приемлемо. Но для кого-то… Мы и есть те животные…" – подумала я с горечью, ускоряя шаг.

Мы поспешно двинулись дальше, увеличивая расстояние между нами и местом, откуда прозвучали выстрелы.

Я все раздумывала о нашем предстоящем пути с одним лишь компасом в запасе и направлением на Север, казалось, это было полным самоубийством. Безумием. Но… Из всего же есть выход?

Поспешно натянув футболку, Вик ругнулся под нос. Некогда ясное небо теперь недобро потемнело: над головой собирались грозовые тучи, предвещая надвигающуюся бурю.

После нескольких часов непрерывного странствия по нескончаемому кукурузному лабиринту в моей голове проносились разные неприятные мысли вперемешку со всем, что произошло с тех пор, как мы оказались внутри этого замкнутого круга.

Погрузившись в свои размышления, я не заметила, как Вик приостановился впереди меня, чтобы натянуть шапку. Удар лбом в его спину резко вернул меня к реальности, и я издала невнятный шипящий вздох от испуга.

Мои ладони рефлекторно легли ему на лопатки, и я тут же ощутила, как напряглись его мышцы под моим прикосновением.

Вик измученно вздохнул, так и не соизволив обернуться.

– И чё?… Как минимум, массаж будет?

Осознав, что мои руки все еще прочно прижаты к его спине, я поспешно отдернула их, чувствуя, как по шее расползается неприятный жар.

– Что ты взял из рюкзака Ирэ? – выпалила я, пытаясь заполнить образовавшуюся тишину, когда мы возобновили движение.

Вик оттянул время, прежде чем дать ответ.

– Не это важно. Важно то, что в рюкзаке не оказалось ее излюбленного пистолета и боевых ножей. Сомневаюсь, что наша лапушка Ирэ позабыла прихватить их, когда ее изгоняли. Провизия тоже отсутствовала.

– Думаешь, охотники забрали? Но зачем им это нужно, если они наверняка хорошо снабжены? – спросила я, осторожно лавируя между остроконечными початками, грозящими оцарапать лицо.

– Вот об этом-то я и думал. – устало протянул Вик, остановившись, чтобы сломать упрямый стебель, преграждавший нам путь. – И вот, что мне подумалось. Причем догадка одна. Если судить по тому, что эта компашка на сезон охоты торчит здесь и ворует провиант, значит, все связи с материком были оборваны из-за второго пришествия вируса и их попросту не забрали. Вероятно, те, кто посылал их сюда, сочли, что им точно крышка – убиты или, на худой конец… заражены.

Пока он озвучивал свою теорию, во мне зародилось предчувствие неминуемой беды. Пропавшие припасы Ирэ, предгрозовая мертвая тишина вокруг… Но я все никак не могла понять, при чем здесь были птицы.

Вик, словно прочитав мои мысли, приостановился для передышки, и я тут же подступила к нему с очередным расспросом.

– Но с чего… – только раскрыла рот я, как парень жестом призвал меня к молчанию. Достал фляжку и сделал несколько глотков.

– Не люблю, когда я пью, а кто-то засоряет мне голову всякой болтовней. – ворчит он, вытирая рукавом губы.

"Засорить можно только то, что пусто", – съязвил мой внутренний диалог.

Я вскидываю бровь, упирая руки вбока для баланса. Самочувствие мое ухудшалось. Боли в животе вернулись, и теперь становилось все труднее находиться на ногах.

Вик чуть склонил голову, заметив, как выражение моего лица постепенно меняется на страдальческое.

– Этим группам охотников запрещено использовать здесь обычное оружие с материка. – заявил он, накидывая куртку, поскольку полетели первые капли дождя. – Для них это как игровая площадка. У них есть свои специальные игрушки, разработанные конкретно под этот остров. Птицы атаковали Ирэ посредством их оружия. Возможно, это какое-то звуковое оружие или же какая-то другая технология, способная воздействовать на животных, вынуждая их быть агрессивными и нападать на конкретные объекты.

Чем больше я узнавала об острове, тем отчетливее понимала, что напарничество с Виком – не так уж и скверно. Наоборот, даже. По какой-то неизвестной мне причине он многое здесь знал. Многое…

– Но как они выследили Ирэ? Она была умелым бойцом, не сомневаюсь, что ей под силу было ускользнуть из любой западни.

Ничего не ответив, Вик вдруг перехватил мою руку, крепко переплетая наши пальцы. Поднял их вверх, демонстрируя оголенные запястья.

– Наши кодовые татуировки. Как думаешь, почему они проявляются, стоит нам выйти за пределы контролируемых лагерей?… Да чтобы эти черти богатые, приехавшие поиграть здесь в жнецов, смогли без труда вычислить своих чипированных кроликов и казнить их тем способом, который их больше всего возбудит! – дерзко высказался он, недобро прищурившись на мое запястье. – Я до сих пор так и не понял, с какой это радости твоя татушка с кодом решила вдруг исчезнуть. Есть идеи?

Я с усилием выдернула руку из его хватки, ощупывая свое запястье, которое слегка побаливало от его захвата.

– Никаких.

Слышу, как он что-то выуживает из своей сумки за спиной.

– Судя по содержимому рюкзака Ирэ, наши головорезы были особями мужского пола. – провозгласил Вик, нагоняя меня. – Такого добра им не надо!

Я едва успеваю перехватить предмет, который он грубо сунул мне в руки, опережая и ускоряясь, как обычно.

Взглянув на небольшой голубоватый пластиковый пакетик, мои глаза расширяются. Это были предметы первой необходимости для женщин. То, в чем я очень сейчас нуждалась.

По щекам разлилось тепло, и я тут же спрятала вещицу в свой рюкзак.

– Спасибо. – бормочу я, хоть мне и сложно признать, что этот парень сделал что-то для меня и при этом не насмехался и не унижал.

Вскоре на нас обрушился проливной дождь, насквозь промочив одежду. Кукурузные стебли теперь были короче, чем раньше, и едва доставали нам до колен, а вдали уже виднелась долгожданная лесополоса.

Хотя направление было совершенно неизвестно, Вик шел так уверенно, будто бы и знал куда идти.

– Кто знает, может, и пропавшую Эну тоже встретим где-нибудь в этих кустах. Как думаешь? – с ехидством в глазах обратился он ко мне.

Мое выражение сохраняло абсолютную неподкупность, я не желала ввязываться в эту бесполезную дискуссию.

– Но мордашка у той блондиночки ничего была. А зная, как Рэд к ней относился, сомневаюсь, что она закончила бы так, как Ирэ, – продолжил Вик с долей яда в голосе.

Я до боли стиснула кулаки, чувствуя, как во мне нарастает внутренний раздрай. Надо было сдержать свой язык. Ссориться с ним было невыгодно.

– К тому же думаю, что сейчас эта Эна вполне может находиться в компании нашего командира. Наверняка он нашел ее. Или она его. Или они друг друга! – парень криво ухмыльнулся, его взгляд был сосредоточен на моем непрошибаемом фасаде.

Я метнула быстрый взгляд в его сторону, мои глаза вспыхнули от злобы.

Его ухмылка слегка дрогнула, а в зеленых глазах отразилась детская игривость.

Раздался раскат грома прямо над нашими головами. А затем по небосводу полоснула вспышка молнии, на краткий миг озарив все вокруг.

Я подняла усталые глаза к небу, полной грудью вдыхая тягучий предгрозовой воздух.

Что же будет дальше?…

…

Ведасград – столица Трех Рас

…

Гореслав стоял на кухне своей очередной новой квартирки на окраине города. При тусклом свете масляной лампы, висевшей над его головой, по обшарпанным стенам гуляли неясные тени. Его долговязая фигура была скрыта под безразмерным серым свитером, ткань которого поизносилась и обтрепалась от многолетнего использования в условиях, когда все материальные вещи из старого мира были большой редкостью.

Аккуратно положив несколько листочков кипрея и ромашки в две глиняные кружки, он залил их кипятком.

Небольшая мансарда представляла собой беспорядочное скопление проводов и гаджетов, спутанную паутину из техники, которая, на первый взгляд, жила своей жизнью. Стены украшали постеры давно не существующих музыкальных ансамблей и плафоны с новомодными лампочками, отбрасывающими неоновое сияние на ветхую мебель. Из единственного оконного проема был виден городской пейзаж: огромные небоскребы вырисовывались на фоне штормового неба.

Парень прошел через загроможденную гостиную, под его ногами жалобно заскрипели половицы. Он задержался в центре комнаты, устремив взгляд в окно, за которым бесновалась непроглядная пурга. С тихим вздохом он поставил две чашки на кофейный столик перед миниатюрным мальчиком со светлыми волосами и пронзительными голубыми глазами.

– Надеюсь, ты любишь травяной чай. – произнес Гореслав едва слышно.

Мальчик ничего не ответил – на его лице застыла печать безучастности, пока он отрешенно взирал на бушующую стихию за окном.

Гореслав потянулся к пульту, и его длинные пальцы, украшенные множеством металлических колец, пробежались по сенсорному дисплею, включая искусственную среду. Вместо снежной бури на экране окна возникла безмятежная лесная панорама: солнечный свет проникал сквозь кроны, а вдалеке щебетали птицы.

Мальчик молчал, его взгляд был прикован к экрану, словно завороженный цифровым миром.

Гореслав прикусил щеку, на лице появилась озабоченность, когда тот обвел взглядом комнату. Затем, словно пораженный озарением, он метнулся на кухню и возвратился с небольшой тарелкой сушеных яблочных и грушевых нарезок.

– Откуда у тебя это? – наконец отозвался мальчик. – В торговых точках не торгуют органикой.

Гореслав слабо улыбнулся, его взгляд стал рассеянным, пока он обдумывал ответ.

– Я знаю иные торговые точки, – загадочно ответил он с намеком на хитрость. – Скажем, я знаю людей, которые не откажут нам в помощи. У них такого добра много. Хочешь, познакомлю?

– Мне не нужна ничья помощь. – буркнул мальчишка, скрещивая руки.

– Ясно… И что же нам с тобой теперь делать?

Бледное детское личико приобретает более жесткий, взрослый вид.

– Я хочу убить их. Хочу убить их всех. Этих… богоборцев.

…

ГОРЕСЛАВ

…

тремя часами ранее

– Они сошли с ума, – устало произнес Василий, оглядываясь через плечо. В его круглых очках отражался дрожащий свет масляной лампы. – Они подняли пограничную стену так высоко, что теперь мы и не видим неба по ту сторону. Что стало с остальной Федерацией за пределами этой чертовой стены, остается только догадываться.

Я сидел напротив Василия в его плохо освещенной коммунальной квартире, которую он делил с женой Мирой. Их сын Родион сидел, уткнувшись в книжку; его маленькая фигурка едва различалась во мраке. Они были частыми посетителями моей подпольной аптеки и успели стать моими приближенными.

В их коммунальном доме было отключено отопление и электричество – из-за того, что местные жители едино отказались пользоваться новой системой оплаты с помощью наручных микрочипов, внедренной в практику властями год назад.

Глаза Василия с мольбой вглядывались в меня, когда он рассказывал о письмах, которые направлял своим родственникам в Славимир, но те оставались безответными – отчаяние сквозило в каждом его слове. Мира лежала на диване, хрупкая фигурка, закутанная в шерстяные одеяла, ее лицо было бледным и осунувшимся от приступов кашля. Как я догадывался, это было вызвано воздействием загрязненного воздуха, поскольку дроны довольно часто распыляли металлосодержащую смесь пыли над этим районом города.

– Я обещаю вам помочь, – тихо произнес я, переводя взгляд с нее на него. – У меня появилось новое фитосредство, возможно, оно облегчит состояние Миры. Но вы должны быть осторожны. Посещайте общественные собрания, как положено, как только ей станет получше, иначе рискуете попасть в сводку о несоблюдении дисциплины. Вознаграждение за такие доносы растет, а последствия…

– Соседи в этом доме – хорошие люди. Мы помогаем друг другу. – твердо заявил Василий, подавая жене имбирный чай.

– Хорошо, но…

Внезапно телефон Василия прервал меня, неотложно зажужжав. Глаза мужчины расширились в панике, когда его взгляд упал на экран.

– Возьми Родиона. Спрячьтесь в комнате, – приказал он голосом, едва превышающим шепот.

Я подхватил ничего не подозревающего мальчугана и поспешил за Василием, пока тот открывал скрытый в стене тайник за массивным шкафом на кухне.

Когда мы протиснулись в небольшой отсек, по квартире разнесся звук тяжелых шагов. Черствые голоса и пищащие звуки девайсов, проверяющих ясность ума… Богоборцы пожаловали с очередной проверкой. Донос.

Сердце бухало в груди, заглушая невнятные голоса, которые с каждой секундой раздавались все ближе. Я никак не мог расслышать, о чем они говорят.

Минуты текли чрезвычайно медленно, пока мы молча ютились в отсеке. Ребенок вел себя на удивление смирно и бесшумно, как будто он прятался здесь уже неоднократно. Наверное, так и было – проживающим в таких мятежных районах запрещено было вести репродкуцию.

И тут воздух пронзили два громких выстрела.

Я мгновенно зажал уши Родиону, уставившись на него немигающим взглядом. Мальчик по-прежнему не смел шевелиться.

Но вдруг он поднял на меня полные неопределенности глаза со слезами. И что-то во мне оборвалось в один миг.

Поднимаю ребенка на руки, с опаской смотря на него. Неужели такой крошечный человечек способен что-то понять? Но по какой-то причине мне казалось, что он понял куда больше, чем я.

…

ДИ

…

Мы шли по влажному лесному склону уже довольно долго, к счастью, грозовые тучи прошли стороной, и от плохой погоды остались только повышенная влажность и запах озона. Вик был удивительно молчалив все это время, с тех пор как мы покинули кукурузное поле. Мне оставалось только слушать. Слушать ритмичные шаги, кваканье лягушек в маленьких зеленых лужицах по сторонам от нас, крики каких-то здешних птиц в буйной зелени над нашими головами, и непрекращающееся стрекотание сверчков…

– Откуда ты знаешь о сезоне охоты? Никогда не слышала, чтобы кто-то в лагере упоминал о ней раньше. – вопрошаю я, опускаясь на поросшее мхом поваленное дерево, когда мы делаем очередную остановку для отдыха.

– Неудивительно. – пробормотал парень, отряхивая шапку и ладонью приглаживая волосы назад. Похоже, его темно-рыжие пряди немного отросли за время нашего путешествия.

Вик присел на корточки, доставая из рюкзака фляжку и завернутую в бумагу буханку черного хлеба. Он без лишних слов разломил буханку на два равных куска, один сунул себе в рот, а второй протянул мне.

Я нерешительно приняла подношение, все еще настороженная его неожиданным проявлением заботы обо мне. Конечно, я понимала, что все это ради выживания, но все же… Если бы кто-нибудь сказал мне еще в лагере, что именно Вик станет тем человеком, которому я доверю свою жизнь в этой дикой глуши. Разумеется, не поверила бы.

– Эти засранцы из ИСА за своими милыми заборчиками думают, что главная угроза на острове исходит от Выживальщиков, а теперь и от бездумцев. – со вздохом протянул он и опустился на сухой мох, прислонившись к дереву и вытянув ноги. – Они ничего не знают о территории, выходящей за пределы их третьего забора. Но слепо верят, что знают.

Я внимательно слушала его, жуя самую вкусную пищу за последние несколько недель – черный хлеб с подсолнечными семенами.

Когда последние лучи солнца пробились сквозь густую листву, заливая золотистым отливом все вокруг, я вышла к небольшому заросшему пруду под прикрытием зарослей. Кратковременный покой был нарушен раздавшимся где-то неподалеку звуком брызг воды. Вик умывался.

Решив, что мне тоже не помешает привести себя в порядок, я стянула с себя намокшую одежду и забросила ее в сумку. Переодевшись в сухую униформу файтера – черную рубашку и брюки, я заметила, что Вик делает то же самое на небольшом расстоянии от меня в кустах. Хотела понаблюдать за ним, пока тот не видит, но тут до моего слуха донесся слабый звук, похожий на звон маленьких колокольчиков. У меня уже начались первые глюки?

Сбитая с толку, я проследила за этим звучанием сквозь густой подлесок, стараясь не привлечь внимания того, кто его издавал.

Протолкнувшись через еловые ветки, я выбралась на небольшую опушку, и мой взгляд упал на одинокое дерево терновника. Его раскидистые ветви были увешаны множеством красных нитей, создающих беспорядочное сооружение наподобие гнезда. Среди нитей, сталкиваясь друг с другом, звенели маленькие колокольчики, звук которых становился все громче по мере того, как я приближалась.

Что это за чертовщина?…

Присмотревшись, я заметила, что в клубке спутанных нитей увяз маленький черный дрозд: его отчаянные попытки высвободиться из пут заставляли колокольчики непрерывно позвякивать.

Оперативно действуя, я осторожно распутала нити, освободив птицу из ловушки. С благодарным щебетом птица взлетела и тут же скрылась в листве.

Обернувшись к дереву, я вдруг заметила странный предмет, свисающий с одной ветки, отчасти скрытый от посторонних глаз в клубке ниток.

Я подхватила ближайшую палку и подцепила ею странный предмет.

Хмурясь, подношу его поближе и осторожно беру в руку. Но понять, что именно завернуто там, я не успеваю – навстречу мне из ниоткуда вылетает Вик, проклиная что-то под нос.

– Брось это на землю! Быстро!!!

Сбитая с толку его резким напором и тоном, я подчинилась. Опустившись на корточки, он вытащил из кармана спички и поджег странный предмет.

Треск и пламя от деревянной штуковины вырвались в предвечерний воздух, образовав слабую струйку дыма.

Вик с угрюмым выражением лица наблюдал за тем, как огонь пожирает мою находку.

– Что это? – спросила я шепотом.

Он ничего не ответил, лишь стиснул челюсти, а глаза сверкнули подавленным гневом.

Когда гаснет пламя и остается один пепел, Вик наступает на него ботинком, размазывая по земле. Затем он круто поворачивается ко мне и хватает меня за руку. В другой руке у него почему-то оказывается пузырек со спиртом.

Он выплескивает его на мою ладонь, которой я касалась предмета. Я ошарашено наблюдаю за его действиями.

– Ты мне что-нибудь скажешь или как? Опять не мое дело? – с раздражением спрашиваю я, когда тот выпускает мою руку.

– Молодчина! Сама догадалась.

Сквозь полумрак леса пробился истошный вопль, от которого у меня перехватило дыхание. Стоявший возле меня Вик прищелкнул языком, сканируя глазами окрестности.

– Нужно уходить, прямо сейчас, – призвал он. – Ангельская пыль будет здесь через несколько часов. Противогаз не потеряла?

Я кивнула, инстинктивно положив руку на сумку у меня под боком. По мере того как мы продвигались вглубь леса, меня не покидало ощущение, что Вик намеренно уводит нас от того терновника. Он что-то знал.

– Ты можешь объяснить мне хотя бы, что это было? Ловушка для птиц?

Вик смерил меня взглядом, с настороженным видом. Но прежде чем он успел ответить, отдаленный выстрел потряс тишину, а затем над лесом нависла гнетущая мертвенность. Лишь стрекотание сверчков продолжало заполнять эфир.

Вик напрягся, его рука метнулась к спрятанному за поясом ножу.

Я огляделась, силясь понять, в чем дело.

– …Охотники?

– Чем меньше знаешь, тем позже лишишься рассудка, – буркнул Вик, настороженно обводя нас взглядом.

И тут мои глаза застыли на отдалении, и я медленно указала в сторону надвигающегося белого тумана, который неестественно быстро полз к нам, застилая все вокруг снежной пеленой.

– Туман… Не слишком ли рано? – шепнула я.

Не говоря ни слова, Вик быстро застегнул куртку и извлек противогаз, прикрепив его к поясу. Я последовала его примеру, торопясь.

– Готова к небольшой пробежке? – спросил он, натянув однобокую ухмылку. – Придется опять связать нас вместе. Соскучилась по этому, небось, да? Не могу же я допустить, чтобы ты удрала в туман от меня. Рановато для этого.

И даже в такое время он пытался вставить в ситуацию свои шутки. Невероятно.

С нервным кивком я позволила Вику закрепить веревку вокруг моей руки, чувствуя, как учащается пульс от осознания того, что что-то опасное уже близко. Что-то смертельно опасное.

Когда мы перешли на бег, а белый туман уже подкрадывался сзади, меж древесных зарослей снова раздался резкий шум – отдаленные раскаты работающей электропилы, за которыми последовал мучительный клич какого-то существа.

У меня зазвенело в ушах, и я попыталась прикрыть их, но рывок веревки на другом конце не дал остановиться.

Вик затащил меня за дерево, приложив палец к губам. Я попыталась высмотреть, куда он глядит, но ничего не увидела из-за густой листвы.

Мы бросились бежать дальше и продолжали нестись так еще очень долго, пока энергия совсем не иссякла.

Наконец Вик позволил нам сделать остановку. Я привалилась к дереву. Он скрючился рядом, обшаривая взглядом местность.

– Твою мать… – выдохнул он с явным недоумением.

Я непонимающе проследила за его взглядом.

Высокое старое дерево терновника с красными нитями на ветвях возвышалось посреди поляны.

…Все это время мы бегали по кругу, вернувшись к тому, с чего все началось. Чертовщина какая-то.

Я сглотнула, оглядываясь туда, откуда мы пришли. Охотники были уже совсем близко. И если это был звук электропилы, что я услышала, то они вероятно вооружены до зубов и не имеют никаких моральных устоев. Не думаю, что раньше у них таковые имелись, но сейчас – как никогда. Они рыскали в тумане, который наверняка лишал их рассудка. Вполне возможно, они набрасывались друг на друга. Ведь последний раздавшийся крик… Очень уж походил на человеческий.

Кулак Вика врезался в шершавую кору дерева, и с губ сорвался низкий рык. Полные скрытой злобы глаза обратились ко мне. Одним быстрым движением он выхватил перочинный нож и перерезал веревку, связывавшую нас.

– Теперь тебе придется повыживать в одиночку, чтобы мы протянули эту ночь.

– Чего???

От ужаса у меня зарябило в глазах, побуждая вскочить на ноги.

– У меня, нахрен, нет времени на разъяснения сейчас! Выживем – постараюсь тебе втолковать, почему это был единственный возможный вариант свалить из этих гребаных земель.

Целенаправленными шагами Вик двинулся к противоположному краю поляны, прочертив путь через зловещий терновник. С отвращением он сплюнул на почву рядом с ним.

Я двинулась следом, мои шаги были неуверенными.

– За кустами ежевики тянется полоса болот. Иди по единственной тропке, выложенной досками. Она приведет тебя к лощине, где ты увидишь деревянную церквушку, – его указания лились ровным потоком, словно были отрепетированы много раз. – Постучись. Зайди в нее и спрячься.

Он подтолкнул меня к дорожке, но я намеренно колебалась.

– А вдруг кто-то откроет?

– Никто не откроет, – парировал Вик сквозь стиснутые зубы. – Но если произойдет непредвиденное, отвлеки внимание словами. Ты же в состоянии? Уповай на Бога и жди моего знака, чтобы выбраться из церкви. Я буду неподалеку.

– Почему ты не пойдешь со мной? – я попыталась оттянуть момент нашего расставания.

Вик неодобрительно прищелкнул языком.

– Если кто-то все-таки там будет, он должен быть уверен, что ты совершенно одна. Ясно тебе?

Внезапно, словно что-то припомнив, парень подлетает ко мне, хватая за плечи, и я чувствую, как во внутренний карман моей куртки что-то засовывается.

– И не вздумай там ничего пить или есть. Поняла? Жди моего знака и немедленно выметайся оттуда. – прорычал он, резко застегивая молнию на моей куртке.

– Но что!.. – хотела было спросить я, но он тут же скрылся в густых камышовых зарослях окрестных болот, оставляя меня наедине с его перочинным ножиком в моем грудном кармане.

Сумерки отбрасывали тяжелые тени на разлапистые деревья, нависшие надо мной, словно безмолвные часовые в зеленоватом смоге. От каждого шороха листьев и хруста веток у меня перехватывало дыхание.

Я несмело двинулась вперед, чувствуя, как под ботинками начинает проминаться мягкая почва, а вдалеке уже виднеются мутные топкие берега. Воздух стал промозглым и влажным, отчего по телу пробежали мурашки, а в ушах непрерывно звенело от кваканья лягушек и писка комаров.

Постепенно продвигаясь все дальше, я заметила ту самую единственную тропку через болота, что описал Вик. Я осторожно ступала по шаткому настилу, стараясь не соскользнуть в непроглядную муть, ибо знала, что выбраться оттуда будет непросто.

Сердце сжалось, когда тропинка привела меня в уединенную низину посреди погруженного во мрак оврага. В самом ее центре возвышалась массивная черная деревянная часовня. Приготовившись к тому, что ожидает меня впереди, я приблизилась к одинокому строению.

Окна часовни были погружены в темноту: в них либо не было света, либо они были замаскированы слоем грязи. Я поднялась на скрипучее крыльцо и занесла руку над массивной дверью.

Тук-тук… Тишина.

Третий стук не принес никакого ответа, и я убедилась, что церковь пуста.

Только я подумала попробовать толкнуть дверь…

– Кто там? – донеслось из-за массивного металлического барьера.

– … Здравствуйте? Извините за вторжение, но я заблудилась и вышла на тропинку через болота, которая привела меня…

После недолгой паузы дверь со щелчком отворилась, и сквозь образовавшуюся щель на меня уставился чей-то глаз.

– Сюда… Можно переночевать здесь? – выпалила я первое, что пришло на ум.

Дверь резко захлопнулась и тут же приоткрылась, пропуская меня внутрь.

Набравшись духу, я осторожно шагнула в церковь: ее наружность, похожая на замковую крепость, дала мне понять, что кто-то действительно зовет это место домом.

– Кто ты? Что нужно? – потребовал из темноты гнусавый голос.

Пытаясь рассмотреть что-либо в темноте, я произнесла: – Я же уже сказала Вам. Я заблудилась и…

– Видела мои украшательства на болотах? – хрипловатый мужской голос заговорил, уже где-то рядом со мной. – Весьма и весьма занятно, как же тебе удалось избежать встречи с ними. Они довольно броские, да и работал я над ними изрядно, дабы они красовались вокруг моих болот. Мое любимое творение.

– Ловцы птиц? – осведомилась я, стараясь держаться ближе к двери.

– Да… Ловцы птиц.

Я услышала шорох где-то в глубине молельни.

– Только сейчас сообразил, дурья моя башка, что надо бы было свечки запалить. Привык в темноте жить, темнота – мой друг, глаза к ней притерпелись давно. Несправедливо как-то получается, я тебя уже хорошенько рассмотрел, а ты меня – совсем нет.

При подобном комментарии меня пронизывает тревожное предчувствие.

Тусклое свечение свечи озарило пространство зала, высветив высокую фигуру, стоящую ко мне спиной. Зажигая оставшиеся свечи, незнакомец хлопнул в ладоши и обернулся ко мне лицом: его глаза странно сверкнули в полумраке, но лицо было затенено.

– У нас с тобою есть много чего обсудить. Я сто лет ни с кем не разговаривал!

Огонек от свечи дрогнул, прочертив тени на лице представшего передо мной незнакомца. Это был немолодой и крайне непривлекательный мужчина с испещренной наростами кожей. Его темное одеяние в милитаристском стиле висело на нем свободно, выдавая его худобу. Круглые очки на кривом носу увеличивали его холодный, расчетливый прищур льдисто-голубых глаз. Не столько внешность, сколько сам взгляд пронизывал насквозь. От него исходило осязаемое, липкое чувство, от которого ощущаешь себя незащищенным и уязвимым.

Когда незнакомец поднес свечу ближе к лицу, она высветила все морщинки с впалыми щеками. Он впился взглядом в меня и заговорил сиплым низким голосом.

– Я не скажу тебе своего имени. Ты останешься здесь ненадолго, значит, и помнить его тебе не надо. Я же буду звать тебя птичкой, идет?

Его улыбка искривила пересохшие губы так, что у меня по коже пробежала дрожь: жест больше походил на угрозу, нежели на доброжелательное обращение.

– Не уверена, что могу ассоциировать себя с подобной ролью, – ответила я, стараясь сохранять ровный тон.

Слова Вика отзывались в голове, побуждая меня продолжать разговор с незнакомцем, чтобы выгадать время. Но задача оказалась сложнее, чем я предполагала.

– Занятно, занятно. И с кем же ты себя ассоциируешь?

В дрожащем свете его глаза блеснули: он накренил голову, пытливо вглядываясь в меня, – только сейчас я замечаю, что один из его глаз не сфокусирован на мне, а направлен в сторону.

– С человеком.

– …И я. – вяло протягивает он, и создаётся впечатление, что старик воспринял это как оскорбление. – Но можешь ли ты доказать, что ты действительно человек, птичка?

– Что, простите?

– Я шучу. Шучу, – с придыханием хихикает он, будто задыхаясь. – Ну разумеется, чтобы быть человеком, достаточно просто выглядеть как человек и говорить по-человечески, верно?

Он зажег остальные свечи, освещая стены обветшалой церкви. Мой взгляд метался по сторонам, рассматривая разбросанные скамейки, коробки и шкафчики, беспорядочно заполнявшие пространство. Мое внимание привлекли грязные свертки с красными нитками в коробках – те самые связки, которые я видела в терновнике, но только эти были вымазаны в чем-то темном.

– Да, моя гордость – ловцы, – проследив за моим взглядом, констатировал старик. – Есть у меня еще одно подобное творение – для более крупной дичи, сходное, но менее выигрышное. Я бы показал тебе, как оно работает, но мне не нравится эта… Та белая штука снаружи, как ее?… – он задумчиво махнул рукой, его длинные грязные ногти рассекли воздух.

– …Ангельская пыль? – непроизвольно отозвалась я, тут же жалея об этом.

– Так ты знаешь! Из какого лагеря сбежала?

Хищные глазенки впились в меня, допытываясь о чем-то.

Я прикусила щеку. Как я могла так быстро раскрыться! Вот… Тупица.

– Теперь это уже не имеет значения. На мой лагерь напали бездумцы. У нас не было никаких шансов объединиться и противостоять им. Я просто сбежала.

Незнакомец прищурился, его очки поймали отблеск свечи.

– Значит, ты скитаешься по острову в одиночку, птичка?

– Да.

Он склонил голову и некоторое время смотрел на меня из-под очков.

– Тот, кто предается одиночеству, либо дикий зверь, либо сам Бог. Кем из них будешь ты?

Незнакомец снова криво улыбнулся мне с плотно сжатыми губами.

– Я уже сказала, кто я.

В ответ старикашка скривил лицо, и, прихрамывая, направился в сторону коридора.

– Идем, птичка, я тебе кое-что покажу.

Пока мы шли по узкому, пропахшему сыростью коридору, я старалась держаться как можно дальше от него, чтобы в любой момент броситься бежать.

– …Вы все время жили здесь один?

– Не все время, нет. Но я был единственным, кто выжил. Как и ты. – прохрипел он и обернулся, на его посеревшем лице застыло омерзение. – Как видишь, у нас с тобой, оказывается, много общего, птичка…

Я последовала за ним на маленькую кухню, стены которой пестрили высушенными початками кукурузы, травами и корнями. Обстановка была в деревенском духе.

Пока я рассматривала помещение, старик жестом указал на деревянный столик, заваленный книгами.

– Ты вовремя. Я как раз собирался приготовить себе ужин.

Я проследила, как он достает из нижних шкафчиков какой-то мешок.

– Сладкий картофель. А знаешь, что с ним неплохо сочетается? – причмокнул он, сузив глаза. – Мясо.

Он продолжил рыться в шкафу, а затем с ожиданием переключился на меня.

– Я схожу в погреб за вяленым мясом. А ты пока нарежь сладкий картофель. У тебя найдется ножик?

Я подавила идиотский порыв проболтаться, что есть, и просто качнула головой. Рука старика замерла над содержимым ящика.

Не говоря ни слова, он швырнул миниатюрный нож на стол и вышел из комнаты.

Когда его шаги удалились, я подхватила ножик и тяжело выдохнула.

С каждым ломтиком сладкого картофеля, который я отрезала едва управляемыми руками, меня все сильнее пронизывал страх. Спёртый воздух на кухне, казалось, сгущался, и дышать становилось труднее. В голове мелькали мысли о побеге, но Вик же наказал уходить из церкви только по его сигналу. Он вообще собирался его подавать?… Нет, я должна довериться ему. Нельзя расставаться с последней надеждой, ведь если я сделаю это, то буду обречена остаться здесь навсегда.

Внезапно сквозь мои кружащиеся мысли прорвался отдаленный звук какого-то мычания.

Я обернулась и увидела, как старик снова вошел на кухню, напевая себе что-то под нос.

– Хорошо справляешься, птичка, – заметил он, наблюдая за моей работой. – Из какой ты секции лагеря, говоришь? Из поваров?

– Из боевой.

– …Это хорошо. Очень хорошо.

Если бы сказала, что я из какой-то мирной секции, он бы сразу попытался напасть на меня, если планировал такое. Если же он посчитает, что я достойный противник по силе, то попытается убить меня, когда я усну. Конечно, если планирует это сделать.

Он громко шмякнул на столешницу кусок вяленого мяса и остался наблюдать за мной, прислонившись к стойке.

– Когда я был мелким, как-то раз кто-то спросил меня: «Почему ты ешь один?». На что я ответил другим вопросом: «Разве мне нужен кто-то еще, чтобы запихивать еду в рот? – он хохотнул и зашелся в мокром кашле.

Когда же незнакомец наклонился чуть ближе, клянусь, я уловила в его дыхании запах чего-то гнилостного. Все мои инстинкты побуждали меня бежать, спасаться.

– Я же ем, чтобы удовлетворить свои потребности и избавиться от чувства голода, и если у меня есть компания – хорошо, если нет – все равно хорошо. Одиночество не разрушает, а воспитывает человека. А как ты думаешь, птичка?

Я ощутила в его взгляде злорадный подтекст. Ничего не ответив, я продолжила заниматься своим делом – нарезать тонкими ломтиками сладкий картофель.

– Мне так кажется, что ты меня понимаешь, не так ли? Одиночество учит нас быть самим себе другом. Понять, кто мы и чего хотим. Я вот, к примеру, хочу жить. Здесь подходящее место для этого. Наслаждаться натуральной едой, сном, природой, климатом. Что еще нужно?

Старик приблизился и взял ломтик сладкого картофеля, отправив его в рот.

– Ты ешь мясо, птичка? Да что я спрашиваю! Конечно, ешь. Ты же выжившая. Такая же, как и я, да?

Я невольно бросаю взгляд на нетронутый кусок мяса на столешнице возле меня. Я не буду к нему прикасаться. Нет. Интуиция меня никогда не подводила. И я молилась, чтобы и сегодня она не подвела.

– Хочешь спросить, чье оно? – старик оживленно выпрямляется, пытаясь поймать мой взгляд.

Я стискиваю зубы, сглатывая.

– …Нет, не хочу.

– Что ж, молодец. Ты смышленая птичка.

Окинув взглядом ряды шкафов, я наткнулась на расставленные банки с медом на полках.

– Вы держите пчел? – поинтересовалась я, стараясь перевести разговор в другое русло.

Престарелый мужчина ответил кивком.

– Нравится мед? Попробуешь? У меня мед очень душистый, густой. Давай, отведай, – предложил он, уже потянувшись за банкой.

– Нет, нет, спасибо!.. У меня диабет.

Его глаза впились в мои, под нахмуренными бровями появилась лукавая ухмылка.

– Диабетом? Правда?… Знаешь, птичка, за все тридцать пять лет, что я держу крыс, мне лишь однажды довелось столкнуться с тем, как крысы начали есть своего умершего соседа по клетке. Но в том случае умершая крыса страдала диабетом, и ее тело, должно быть, попахивало сахаром, – глубокомысленно заявил он. – Так что если увидишь крыску, лучше сразу беги, птичка. Крысы не преминут откусить хоть кусочек от такой сладкой птички, как ты.

Как только он склонился ближе, мое сердце замерло, и я чуть затаила дыхание. Я небрежно вытерла руки о куртку, пальцы нащупали рукоять ножа, спрятанного во внутреннем кармане.

– Я не боюсь крыс. Они должны бояться меня.

Старик негромко хмыкнул, и глазки его сверкнули от забавы.

– Аааа! Выживание сильнейших? Такой термин придумали наши предки – ужасное описание понятия «эволюция». Людям часто приходится рассуждать о моральных последствиях этой штуки.. эволюции. Идиоты считают, что «естественный отбор» – это когда надо сначала перебить друг друга, а потом переспать с как можно большим количеством особей своего вида.

– А чем для Вас он является?

– …Желанием выжить. Невзирая ни на что.

Поджав губы, я судорожно сглотнула, пытаясь придумать другую возможную тему для обсуждения. Но все, казалось, вело к одной.

– И Вы никогда не хотели выбраться отсюда, найти себе компанию? – спросила я, доставая из мешка последний сладкий картофель.

– Это стало бы моей слабостью, не говоря уже о том, что это большая ответственность, когда ты объединяешь свои силы с кем-то слабее тебя. И за всю свою долгую жизнь я, пожалуй, только однажды нашел себе достойного компаньона, который был не так уж безволен, как остальные. Я бы даже сказал, что на этих поисках я собаку съел! – старик расхохотался, прикрывая рот рукой.

– …Что случилось с тем компаньоном?

– Скажем так, желание жить у нас было схожим, а вот средства – кардинально разными. Например, курение. Куришь, птичка?

Я качаю головой, видя, как он достает из внутреннего кармана сигарету. Маленькую серую сигарету с самодельным фильтром.

Заглатываю воздух в легкие, пытаясь отвлечься и вернуться к овощной доске.

Именно эту докуренную сигарету я нашла около тела Ирэ. А эти деревья-ловушки для птиц, которые он делает…

– Думаешь, курение кому-то полезно, птичка? Наверное, можно и сказать: «Да, потому что это меня расслабляет». А может ли оно вызвать привыкание? Можно и сказать: «Нет, я буду стараться ограничиваться одной-двумя в день». Конструктивно ли это? Кто-то и скажет: «Ну, это не может быть настолько разрушительным». А может ли это побудить других начать курить?

Он протягивает мне сигарету. Я укоризненно мотаю головой.

– Вот видишь? Слабые согласились бы. А у тебя внутри есть какая-то такая жилка, чтобы отказаться. Несмотря на то, что ты до чертиков боишься меня. Другие, будучи напуганными, готовы согласиться на что угодно. Люди не так сложны, как им хочется казаться.

Он что-то тихонько напевает себе под нос и подходит к плите, ставя чайник на огонь масляной лампы.

Замечаю код на его запястье: «889»… Такой же, помнится, был у Зои и Сина – травников. Это был код за незаконное проведение экспериментов над людьми. Но травников изгнали за то, что они выводили токсины и лечили людей народной медициной. А вот он…

– Нехорошо. Ты видела мой код, а я твой до сих пор нет. Знаешь, первым делом я сверяюсь с кодом, но ты оказалась такой болтливой, птичка, что я и позабыл это сделать.

Вдруг слышу, как он шумно втягивает воздух совсем рядом с моей головой. Я содрогаюсь, отшатываясь в сторону, и спиной прижимаюсь к плите.

– От тебя не пахнет диабетом, птичка. – прохрипел старик со звериным оскалом во взгляде. – Нюх у меня очень хороший. Да, запах у тебя не такой, как у других. Но ты не диабетик. Многие из тех птичек, что добрались до сюда в этом десятилетии, не очень хорошо пахли. В их пище было слишком много переработанного сахара. Это портит мясо изнутри. Ты можешь учуять их запах за версту. Вкус у всего этого – больной.

По лицу прокатывается ледяная волна, но я упорно молчу.

– И почему же ты притихла? Ты, наверное, так хочешь задать мне массу вопросов, да? Спрашивай. Не стесняйся.

Я сглатываю горький осадок. Последний ломтик сладкого картофеля отрезан. Ни за что не расстанусь с этим ножом.

Беру уже нарезанные куски и начинаю делить их на меньшие половинки.

– У Вас так много книг по теологии и… вероучению. Вы духовны? – нерешительно вопрошаю я, не выпуская его из виду.

– Духовность? Здесь? – фыркает старик, поправляя съехавшие на нос очки. – Один хороший удар в челюсть заменяет любую проповедь. Что уж говорить о духовности. – он расплывается в широкой улыбке, впервые демонстрируя мне свои зубы.

Все его зубы, к моему полному ужасу, неестественно заострены. Как будто он специально наточил их чем-то.

И вдруг я ощущаю, как что-то острое упирается мне в живот.

– Попалась, птичка.

Опускаю взгляд и вижу приставленный к моим ребрам разделочный нож. Делаю выдох, подавляя приступ паники.

– Боюсь спросить, что здесь у Вас заменяет исповедь.

– Кому мне исповедоваться? Я сам себе и Бог, и Дьявол. Сам себе судья и палач. Я – два в едином. И черное, и белое.

– …Значит, Вы – никто. Серая клякса.

Старик вдруг резво бросает передо мной на стол какую-то старую книжку, отчего вокруг разлетается пыль.

– Серая клякса, говоришь? Это книга, которой подобные тебе, птичка, поклоняются. Найди мне хотя бы одну фразу в этой «священной» книжице, противоречащую моим словам. Почему я должен устыдиться своего средства выживания? Оно ничем не отличается от любого другого. – он подталкивает нож ближе к моим ребрам, заставляя сесть на стул перед книгой. – У тебя есть десять минут. Для такой сознательной пташки, как ты, этого будет более чем достаточно.

Краем глаза замечаю какое-то движение в коридоре. Прищуриваю глаза, но ничего не вижу в полутьме. Неужели привиделось?

Я медленно открываю книгу: обложка местами изъедена мышами, но текст внутри не тронут.

Внезапно церковь погружается в хаос: по всему зданию разносится оглушительный звон колокола. Того самого огромного колокола, что расположен на крыше.

Воспользовавшись моментом, когда старик отвлекся, я вскакиваю с места и хватаю тяжелую книгу. Со всей силы врезаю ей ему по лицу, слыша, как характерно хрустит его челюсть.

Не раздумывая, бросаюсь к выходу.

Темный коридор становится для меня местом из сплошного кошмара, которое я буду помнить до последнего дня. Мерзкое дыхание старика тянулось за мной, его леденящее душу горловое шипение подстегивало меня, когда я мчалась через главный зал – свечи здесь уже оплавились. Запах затхлого гниения смешался с едкой вонью крысиного помета. В темноте я перепрыгнула через бешеный шквал появившихся из ниоткуда крыс со сверкающими глазищами.

Впереди показалась входная дверь. К моему огромному счастью, та оказалась приоткрытой, хотя я прекрасно помнила, что старик ее затворил.

"Это был Вик. Он все продумал!" – с этими мыслями мне стало легче преодолевать лестницу – в один прыжок, на полном ходу.

Позади себя слышу, что он не отстает, но он уже стар, и это сказывается – расстояние увеличивается. Ангельской пыли не наблюдается, чему я очень рада. Похоже, туман не заходил в это проклятое место.

– Сюда! – слышу, как Вик зовет меня где-то за церковью.

Бегу туда и хаотично кручусь на месте, пытаясь отыскать его.

И тут вижу, как из маленького окошка церкви, расположенного высоко над землей, мне машет рука. Он что, смеется надо мной? Решил мне так отомстить?

Парень снова трясет рукой, чтобы привлечь мое внимание.

Я прикусываю губу, чувствуя, как во мне вскипает адреналин, ускоряя бег по направлению к окну.

Приложив все усилия, я запрыгиваю на стену и вытягиваю руку навстречу ему. Сердце грозит выскочить из ребер, когда пальцы Вика обхватывают мое запястье.

Резкая боль от удара о стену охватывает мой левый бок, но его крепкая хватка на моей руке помогает мне удержаться.

По ноге прокатывается острая, жгучая боль, и я в потрясении опускаю взгляд вниз.

Старик стоит подо мной, его зубы глубоко погружены в мою лодыжку. Не задумываясь, свободной ногой наношу ему мощный удар в лицо.

Кровь хлещет из его разбитого носа, он отступает назад, его глаза полны безумия и голода. Он оскаливается в улыбке, и показываются его острые зубы, все в моей крови.

Вик подхватывает меня как раз вовремя, спасая от последующей атаки людоеда. С его помощью мне удается влезть в окно.

Пока я держусь за решетку, мне мельком удается взглянуть парню в лицо. Мимолетная кривая ухмылка пересекает его губы, редкий момент, прежде чем черты вновь омрачаются. Кажется, мы вспомнили один и тот же случай из прошлого, когда он вытащил меня из ямы, спасая из аналогичной ситуации.

Поскольку Вик резко дернул меня за ворот куртки, я повалилась прямо на него, и его недовольный стон вырвался наружу, когда мой вес придавил его.

– Признавайся, небось, таскала у меня из рюкзака съестное по дороге. Вон как утяжелилась! – усмехается он, и при этом приглушенно хрипит.

Я испуганно выдыхаю, поверив, что все позади. Но тут меня настигает ужас.

– Ты закрыл входную дверь?!!

Подскочив на ноги, я случайно врезаюсь коленом в одно его место.

Парень сдавленно мычит, переворачиваясь на бок.

– Пойди и закрой, если думаешь, что я такой же тупица!!

Снаружи вдруг раздаются хриплые чавкающие звуки, умножающиеся с каждым мигом. Я подбегаю к окну и вглядываюсь в непроглядную тьму внизу.

– Выходит, не зря в колокол звякнул все-таки. – бормочет Вик за моей спиной. – Ну, клево.

Меня осеняет, глаза расширяются.

– Ты позвонил в колокол, чтобы привлечь сюда бездумцев?

Вик испускает тяжелый вздох, откидывая голову назад.

– Удивительно, что твои умственные колокольчики до сих пор работают, – огрызается он, задевая меня плечом, когда проходит мимо в направлении коридора, из которого я бежала.

Тороплюсь за ним, но из-за острой боли от укуса в лодыжке мои движения затрудняются. Повезло, что крысы испугались звука колокола. Иначе непременно напали бы на меня.

Нахожу Вика на пороге кухни с отрешенным взглядом. Он медленно подбирает с пола книгу, немного испачканную кровью.

– 10:28 И не бойся того, что может умертвить тело, но страшись того, что может уничтожить и душу и тело.

С резким хлопком он захлопывает книгу и засовывает в рюкзак.

Я в немом оцепенении наблюдаю, как он толкает стол на бок, раскрывая крышку люка под ним. Присев на корточки, парень распахивает его, и тут же оттуда выбегает дюжина пищащих крыс. Вик пинает одну из них, отправляя ту в стену.

Спуск в погреб окутан мраком. Я успеваю схватить его за рукав, намереваясь остановить.

Парень удивленно вскидывает брови.

– Неужели теперь я тебе небезразличен? Какой приятный сюрприз, – хмыкает он, выдергивая рукав из моих пальцев. – Не беси меня, тупица.

С невозмутимым выражением лица он хватает ближайшую свечу и спускается под землю.

Через несколько томительных минут Вик появляется из погреба с единственным предметом – черным ремнем, который по неизвестной причине был укорочен. Я сужаю глаза, наблюдая, как он поспешно прячет его в карман.

Дыхание застревает в горле, когда я понимаю, что это такое… Кажется, это ошейник для собаки.

– Когда-нибудь задумывалась, как выглядят кодовые чипы? – негромко комментирует Вик, раскрывая ладонь с горсткой маленьких серебристых металлических микросхем и отправляя их в отсек рюкзака. – Может пригодиться.

Оставив меня размышлять в одиночестве, он направляется в главный зал.

– Ночь проведем здесь, – доносится его голос из зала. – На рассвете выдвигаемся.

Я бесшумно пробираюсь за ним в основной зал, замечая, как тот отбрасывает в сторону коробки и ветхую утварь, освобождая немного места.

Пинком отбросив последнюю коробку, он усаживается к стене, бросив рюкзак под ноги.

На улице завывает ветер, и мы сидим в полном молчании, окутанные сумраком церкви.

Вдруг от входной двери доносится слабый скребущий звук, который становится все отчетливее и громче. Я нервно вздрагиваю, подгибая ноги к груди.

На мое колено опускается ладонь Вика, сдавливая его до слабой боли. Я бросаю на него взгляд из-под бровей, но не отодвигаюсь.

– Ты ведь бывал здесь раньше, да? – шепчу я, едва слышно из-за завывания ветра снаружи.

Парень молча натягивает шапку на глаза, и выражение его лица теряется в тени.

Когда царапанье стихает, тяжесть обстановки оседает на мне, как неподъемный саван. Пробую закрыть глаза, но вижу перед собой лишь окровавленные острые зубы и хищный оскал.

Проверка на доверие

Страх схватил за горло, и я с криком распахнула глаза, глотая воздух и просыпаясь.

Понимая, что все это было лишь кошмаром, я шумно выдыхаю. Вытираю испарину со лба рукавом и оглядываюсь по сторонам.

Я по-прежнему в той жуткой часовне.

Горько сглатываю, стараясь не вспоминать о предыдущем обитателе этого места. Кидаю взгляд в сторону, где должен был находиться Вик. Его нет.

Вскакиваю на ноги, оглядываясь по сторонам. От осознания того, что я сейчас могу находиться в этой часовне одна – мороз пробегает по коже. Я опрометью кидаюсь по залу; от пыли у меня начинает першить в горле и я чихаю. Единственное место, где он может быть – кухня.

Резко развернувшись, чтобы поторопиться, я тут же врезаюсь в него.

– Так и знал, что надо было тебя разбудить! – шипит Вик, вцепившись в мои плечи. – Тебе нужно меньше дрыхнуть, столько избыточной энергии впустую уходит!

Отпускаю его ворчание, любуясь его физиономией с явно обеспокоенным и в то же время благодарным выражением. Парень недоверчиво щурится, вопросительно приподнимая бровь.

У меня вдруг возникает слабость в коленях, а тело наполняется тяжестью. Я хватаюсь за плечи Вика, чтобы опереться. Он удивленно вытаращивает глаза, отпихивая меня.

Некоторое время мы просто молча пялимся друг другу в глаза – пристальные и безучастные взгляды. А затем он просто тресет головой и уходит за своим рюкзаком.

Я тоже подхватываю свой, понимая, что сейчас мы наконец покинем это место.

Краем глаза замечаю небольшую тумбу в углу, накрытую красным полотном со знаком креста в круге.

– Не хочешь в чем-нибудь покаяться? – усмехается Вик, проходя мимо меня и подмечая мой взгляд. – Боюсь, я уже и так в курсе всех твоих грешков, – комментирует он, застегивая куртку.

Я вздергиваю бровь, натягивая и свою куртку. От сырых стен веет промозглым холодом.

– Самый тяжкий из них – дурость! И не спрашивай меня, откуда я знаю, – парирует он, выуживая фляжку из кармана. – Я просто провидец.

– А сам-то?… Не хочешь покаяться? – тихо спрашиваю я, но мои мысли витают где-то далеко.

– Я? Я бы, конечно, сходил на исповедь! Столько грехов накопилось за семь лет в этой дыре…

Парень шагает к приставной лестнице, рассеянно улыбнувшись чему-то своему.

Я хмурюсь, направляясь за ним наверх.

– Чего улыбаешься?

Вик оборачивается вполоборота и смотрит на меня, словно выныривая из глубоких воспоминаний.

– Чо?… А! Просто вспомнить приятно.

На улице нещадно завывал ветер, принося с собой дух запустения, который просачивался в каждую щель заброшенного здания. Вик замер у окна, его силуэт был очерчен слабым светом, льющимся сквозь нависшие тучи снаружи. Его взгляд был отстраненным, пока он обозревал окружающий пейзаж.

– Все подохли. Точно. Тишина такая! – раздался его голос, сопровождаемый зевком и потягиванием.

Он ловко взобрался на подоконник – движения мягкие и уверенные. Одним рывком вниз, Вик скрылся из виду, оставляя меня в одиночестве чердака.

На секунду я замешкалась, сердце екнуло от волнения, когда я приготовилась последовать его примеру. Осторожно свесившись с окна, я заглянула в туманную гладь внизу.

И тут я заметила его – огромного паука с неестественно проворными мохнатыми лапками, ползущего по стене прямо к моей руке.

Я мгновенно отдернула руку, по телу прокатились неприятные мурашки. И прежде, чем я успела среагировать, я потеряла хватку на карнизе окна.

Воздух пронесся мимо меня в головокружительном порыве. Но столкновение с землей оказалось мягче, чем я ожидала: влажная почва поглотила мой удар.

Пока я переводила дыхание, надо мной навис Вик с отсутствующим взглядом.

Неожиданно для меня он протянул мне руку.

Но стоило мне нерешительно потянуться, как он в последний момент отдернул ее, в уголках его глаз заиграл злорадный задор.

Я уныло вздохнула и поднялась на ноги сама. Бросаю последний взгляд на часовню. Красноватые куски – маленькие и большие – раскиданные по лужайке перед часовней, напоминают о том, что происходило здесь прошлой ночью… Это не было человеком раньше, и уж точно не походило на что-то человеческое сейчас.

Я предпочла не размышлять о том, заслуживает ли это человекоподобное существо такой участи или нет, но я не могла отрицать облегчения, которое испытывала от того, что все закончилось именно так.

Пока мы пробирались через топкие болота, вокруг нас стелился туман – не Ангельская пыль, а обычный туман, но не менее зловещий. Ботинки хлюпали при каждом шаге, а воздух был пропитан липкой влагой и гудением комаров.

Вскоре мы наконец-то выбрались из этих непроглядных земель и достигли леса.

Однако этот лес был непохож на другие. Здесь не было ярких и буйных зарослей, к которым мы уже привыкли. Нет, этот лес был куда суровее: высоченные многовековые ели сторожили местность, а в воздухе веяло прохладой, намекающей на более холодный регион острова.

Найдя подходящее место у плавно текущей речушки, мы расположились на привал. Вик порылся в своем рюкзаке и выудил мешочки с сушеными грибами и сухарями. Он не взял ничего из запасов той провизии, что была в часовне. Я не стала оспаривать его решение. Все это – было оставлено там гнить, и крысы, несомненно, были этому уже рады.

Я подняла голову к небу, вдыхая напоенный дождем воздух. Лес вокруг словно сомкнулся, деревья вытянулись ввысь, а их ветви, словно путы, тянулись навстречу друг другу.

Через некоторое время мелкий дождик возобновился, ласково постукивая по прелой листве. Местность становилась все более каменистой по мере того, как мы продвигались дальше, а единственный доступный участок ровной дороги тянулся вверх.

Вик развернулся ко мне с унылым видом, завязывая веревку вокруг моей талии.

– Не слишком туго? – тихо вопросил он.

Я вздохнула, чувствуя, как веревка неприятно стягивает ребра.

– Немного, – призналась я, пытаясь ослабить натяжение.

– Я постарался.

Вик привязал другой конец к своему поясу – мера предосторожности, которую я не совсем понимала.

Пока мы поднимались по крутому склону, дождь усилился. Я замедлила шаг, сделав глубокий вдох, так как веревка мешала нормально дышать при движении. Где-то вдалеке, как тогда в лагере, раздавалось пение птиц, их голоса разносились по промозглому воздуху. Я вдруг испытала огромную радость от того, что вообще еще жива. В моей груди расцвело чувство надежды: мысль о том, что я все-таки отыщу Рэда, придала мне новые силы.

Внезапно Вик дернул за веревку, отчего я споткнулась и повалилась ему на грудь. Он довольно хохотнул, продемонстрировав свои белые зубы. Чем он их вообще чистил в этих условиях?

– Зачем ты это сделал?! – огрызнулась я, отпихивая его от себя.

– Скучно стало, – выдал он с наглой ухмылкой. При этом парень поймал прядь моих волос, слегка дернув за нее. – Кстати, длинные волосы мне нравились больше. Ты как пацан теперь.

Я смахнула его руку, с решимостью продолжая подниматься вверх по склону.

– А мне нравились твои короче! – отозвалась я, не оборачиваясь. – Ты как девка теперь.

За спиной послышался его довольный хохот.

– Ну вот и ладушки! Вот и поговорили!

Наступившую тишину разрушил внезапный рывок веревки, выбивший меня из равновесия. Мои пальцы безнадежно впились в рыхлую почву, превратившуюся в кашу после дождя, пытаясь остановить мое быстрое скольжение вниз.

Но мои усилия оставались напрасны: я все стремительно сползала по склону, царапая руки и колени о камни и еловые иголки.

Наконец мне все же удалось ухватиться за ближайшее дерево, и кора больно резанула по коже. С губ сорвался вопль, когда от сильного рывка плечо было готово вот-вот покинуть сустав, но слепое упрямство заставило меня вытерпеть эту агонию.

Стиснув зубы, я бросила взгляд вниз: подо мной завис Вик, его пальцы содрались в кровь от усилий, которые он прилагал, пытаясь удержаться на скользком откосе. На короткий миг наши глаза встретились, но его взгляд обжег меня с такой силой, что пришлось отвести их.

Не говоря ни слова, он подтянулся за веревку на мой уровень, вены на его руках вздулись от такой нагрузки.

– Мы не будем это обсуждать, – пробормотал он, протискиваясь вперед, будто пережитый момент близкой смерти не имел никакого значения для него.

Во мне закипала злость, смешиваясь с привкусом страха от осознания нашей беспомощности в этой немилосердной среде.

– То есть, если бы это я подскользнулась, ты бы до конца нашей дороги жаловался на это, а если это ты – обсуждать это запрещено, да? – с вызовом бросила я ему вдогонку.

Вик приостановился, по-прежнему стоя ко мне спиной.

– Очень оптимистично с твоей стороны считать, что у нашей дороги есть конец.

Сдержав желание высказаться, я последовала за ним.

Мы продвигались дальше по злосчастному склону, ландшафт постепенно выравнивался под нашими усталыми ногами. Угасающий свет заходящего солнца вырисовал удлиненные тени на нашем пути сквозь дымку.

Среди высохших останков поваленных деревьев мы выбрали себе временное пристанище. Неплохое место для ночлега.

Я прилегла отдохнуть, подложив под голову рюкзак в качестве подушки. Под громкое стрекотание сверчков я провалилась в неспокойный сон.

Меня разбудило толчком от ощущения удушья. Чьи-то руки сомкнулись на моем горле.

Надо мной склонилось лицо Вика в полутьме, прищуренные глаза маниакально сверкали. Я едва могла дышать, давление на легкие было нестерпимым.

Из последних сил я рванулась, врезав кулаком по воздуху.

Мне потребовалась целая минута, чтобы понять, что это был лишь очередной кошмар. Но все чувства остались, как будто это произошло наяву. У меня начиналась паранойа…

Заныло в висках, и я обвела взглядом окрестности. Вика опять нигде не было видно. У него что, шило в одном месте или что??

Вдалеке послышался шелест кустов.

Я застегнула куртку и завязала волосы в хвост, намереваясь исследовать местность.

Осторожно ступая на звук, я набрела на поляну, где парень проделывал череду быстрых движений рукопашного боя. Он отрабатывал свои ударные приемы – движения получались резкими и точными.

Заметив меня, он приостановился и молча уставился.

Потирая глаза, я сонно спросила: – Почему ты не спишь?

Вик ничего не ответил, вместо этого принял боевую стойку и поманил меня пальцем к себе.

– Я не хочу драться, – возразила я, делая шаг назад и поднимая руки вверх.

– Ты же постоянно хочешь, только не физически, – с намеком на выговор отозвался Вик. Он приблизился, его глаза предвкушающе прищурились. – Обещаю, увечий от меня не будет. Я вообще не бью женщин.

Я удивленно вскинула брови, пока мы обходили друг друга по кругу.

– С каких это пор?!

– С тех самых, – подражая моему голосу, он быстро надвинулся на меня.

С неохотой я все же приняла вызов.

Мы начали спарринг, наши движения превратились в подобие игры на ловкость. Вик с легкостью отражал все мои попытки нанести удар. В течение нескольких минут мы даже не касались друг друга. Все мои выпады приходились по воздуху, пока он проворно передвигался. До меня дошло, что во время Турнира он одолел бы меня, не пролив ни капли пота. Почему же он заставил меня подумать, что у меня вообще есть шанс?… А может, он просто слишком был уставшим тогда… Или я была сильнее.

Я почувствовала, как разгорелись мои щеки и адреналин хлынул по венам, когда Вик без труда перекрыл мой очередной удар: он поймал мой кулак и крутанул меня так, что моя рука оказалась у него на плече. Я даже не успела понять, что происходит, как он крепко прижал меня к своей спине, мои ноги оторвались от земли, а пальцы крепко вцепились в его плечи для равновесия.

– Файтер из тебя посредственный, – дразняще произнес он, рывком приподняв меня выше. – Может, вертолет окажется получше!

Как только он начал кружить меня, мир вокруг превратился в головокружительный вихрь.

Я не смогла удержаться от судорожного смешка, который вскоре перерос в полноценный приступ хохота. Подобного звука я не слышала от себя, казалось, уже целую вечность.

Когда Вик наконец разжал мою руку, я пошатнулась, но тут же нашла опору в ближайшем дереве. И тут меня пронзило – я только что смеялась с самим Виком, искренне смеялась!

Повернувшись к нему, я увидела самую настоящую улыбку на его лице, ту, что он никогда никому не показывал в лагере. С такой улыбкой он выглядел… Любопытно.

– Что скажешь? Вытряс из тебя всю дурость? – с напускной строгостью спросил Вик, пытаясь замаскировать веселость, плескавшуюся в его глазах.

Помедлив, я сделала два неуверенных шага навстречу ему, и сердце учащенно заколотилось в груди, когда я решилась вытянуть руку.

– Рукопожатие доверия. Подруга рассказала мне, что если пожать руки, прижав запястья друг к другу в местах расположения чип-кодов, то суточная пульсация чипа будет меньше. Но только в том случае, если люди полностью доверяют друг другу. – объясняю я то, что когда-то рассказала мне Юна… Надя.

По лицу Вика скользнуло замешательство, и он скрестил руки на груди.

– Во-первых, твоим подругам я не доверяю. Во-вторых, правильно ли я понял, что ты хочешь сказать, что доверяешь мне теперь?

Я кивнула, неотрывно глядя ему в глаза.

– После того, что произошло в часовне и… ну, после всего, что было… Думаю, я доверяю тебе, да.

Тихий смешок Вика прорвался наружу, прервав окутавшую нас молчанку.

– …Думаешь, я тебе доверяю, дуреха?

Я нахмурилась, чувство собственной уязвимости прокралось в мои действия: я начала опускать руку.

Но прежде чем успела окончательно отступить, Вик удивил меня: засучил рукав куртки и вытянул руку в мою сторону.

– У тебя даже татушки-то больше нет. Неужели ты думаешь, что…? – его слова резко оборвались, когда нас пронзил мгновенный разряд электрического тока, стоило мне прислонить свое запястье к его. Мы сразу отпрянули друг от друга.

Жгучее онемение пронзило всю руку и заставило меня задержать дыхание, скорчившись пополам.

– Что, черт возьми, происходит?!! – раздался сдавленный возглас Вика, отражая смятение и муку, охватившие и меня.

Опустив взгляд на свое запястье – смутные очертания кода теперь стали заметны из-за ожога, – я с ужасом осознала случившееся.

– Один из нас не доверяет другому! Вот почему это не сработало, – выдохнула я.

Сердитый взгляд Вика вонзился в меня.

– Что-то мне подсказывает, что это ты, тупица! – выплюнул он, в его словах сквозил неприкрытый гнев.

– Почему же?!

– Да просто потому, что мне глубоко наплевать на тебя и твою жалкую жизнь!

Разозленно махнув рукой, Вик уже собрался уходить, но вдруг остановился, добавив через плечо: – Чтоб ты знала, это называется не «рукопожатие доверия»! Мы называли эту хрень – «проверкой на вшивость», и если она не срабатывала и происходило нечто подобное, значит, один из двоих желал другому поскорее сдохнуть!

Оставшись одна, я припала к дереву спиной, все еще держась за запястье.

Я даже не могла быть полностью уверена, что это была не я, из-за кого рукопожатие не сработало… Я и правда начинаю терять весь здравый смысл в этой глуши. Моя голова уже не работает так ясно и грамотно, как раньше… А теперь и тату вернулось.

…

На следующий день, когда мы продвигались по редколесью с туманными холмами, меня не покидало беспокойство. Вик совсем не разговаривал со мной этим утром. Он был все еще зол на меня…

Деревья нависали над нами, их корявые ветви переплетались, как костлявые пальцы, на фоне серого неба. Кругом стояла полнейшая тишина.

Мы двигались тихо, обострив все чувства и отчетливо понимая, что за любым широким деревом или тенистой зарослью может подстерегать опасность.

Впереди показался небольшой просвет в растительности – вдали смутно виднелась просека.

Мое сердце ускоряет ритм, когда мы приближаемся – любопытство борется с осторожностью.

Вик первым шагает к просвету и откидывает ветви в сторону. То, что открывается перед нами, сразу поражает мое воображение: внизу виднеется небольшой заброшенный населенный пункт – настоящий островок из бетона и камня.

Серые здания высотой до десяти этажей, их фасады покрыты толстым слоем плюща и ржавчины, которые словно отвоевали их у окружающей среды. В самом центре пункта виднеется асфальтовая улица, растрескавшаяся и порядком заросшая.

Я стою в полном изумлении, пытаясь воспринять представшую передо мной картину.

– Я и не подозревала, что на этом острове есть такие места. – шепчу я. – Ты знаешь, что это за место?

Вик кусает губу, неодобрительно озираясь по сторонам.

– Думаю, мордовороты с Края использовали это местечко для временного пребывания во время их поездок между лагерями и Краем. Других вариантов я тебе предложить не могу. – он коротко окидывает меня цепким взглядом. – Да и желания никакого нет цацкаться с тобой!

Вик уходит вперед, махнув мне рукой, чтобы я последовала за ним.

Мы осмотрительно перемещаемся по щебню и поваленным веткам, шаги заглушает податливая под ногами земля. Серые многоэтажки угрожающе нависают над нами, их окна – потемневшие и полые, словно безжизненные глазницы, следящие за каждым нашим шагом.

– Держись ближе, – сухо приказал Вик. – Бездумные шизики могут прохлаждаться где-нибудь неподалеку.

Я киваю: до сих пор нам удавалось избегать встреч с бездумцами в лесу, так как территория там была огромной. Но это место совсем другое дело – оно ощущается намного опаснее, как будто затаило дыхание, ожидая, что вот-вот что-то произойдет.

Пробираясь дальше в самое сердце этого оставленного населенного пункта, мы натыкаемся на строение, выделяющееся на фоне всеобщего запустения – местный продуктовый магазинчик. Его вывеска свисает криво над входом, наполовину скрытая ползучими лианами.

«Остров вкуса», – гласит красная вывеска.

Большие витрины заляпаны разводами, тем не менее внутри мелькают манящие картинки: ряды разнообразных консерваций и прочие продукты питания – застывшие во времени останки повседневной жизни человека.

– Хотел спросить, не хочешь ли заглянуть внутрь, но потом вспомнил, что меня же больше не колышет твое мнение. – тихо произносит Вик, сканируя окрестности. – С фига ли мне это делать? Если этот человек желает мне смерти.

Я устало вздыхаю, проводя рукой по лицу.

– Прости меня. Может, забудем о том рукопожатии?

Парень картинно закатывает глаза и приседает на корточки напротив двери магазина, разглядывая замок.

– Так значит, ты готова признать, что из нас двоих ты оказалась самой гнилой? – он пошарил в кармане, извлекая что-то миниатюрное – булавку. – Неужели святоша наконец-то признает за собой первый грех? – с шипением выговаривает он, поскольку булавку он зажал между зубов, пока копался в рюкзаке в поисках чего-то еще.

Вик вставляет булавку в замок, достает еще одну металлическую штучку, похожую на булавку побольше, и начинает отмыкать замок – навык, который он отточил на материке или выживая на острове последние семь лет?…

– Не стой у меня над душой! Покрути головой по сторонам, может, попадется на глаза бездумец… – бормочет парень, возясь с замком. – Два, если повезет.

На его дурацкий сарказм я лишь качаю головой с приподнятыми бровями.

Оглядываясь вокруг, чувствую, как бешено скачет мое сердце: каждый шорох листьев вызывает тревожные ассоциации. Мне не нравится это место. В нем есть что-то неуловимо жуткое…

Наконец, с легким щелчком Вик отворяет дверь ровно настолько, на сколько нам нужно, чтобы проскользнуть внутрь.

Воздух здесь спертый и густой от пыли, когда мы переступаем порог в полумрак. По периметру помещения заплясали пылинки, сквозь щели в заколоченных окнах пробивался свет.

Вид, открывшийся перед нами, одновременно настораживает и вселяет надежду – на полках выстроились запасы консервов, которые давно уже потеряли свой блеск, но все еще были пригодны для пропитания.

– Добро пожаловать в здешний рай, как говорится! – усмехается Вик, прохаживаясь мимо меня. – Я прощаю тебя, плоскоголовая! Сейчас у меня прекрасное настроение.

Я углубляюсь вслед за ним. Стеллажи выстроились в ряды, уставленные различными жестяными банками, поверхность которых потускнела от пыли, но все еще сохранила остатки красочных этикеток.

– Почему здесь есть подсветка, если город заброшен? – спрашиваю я, заметив, что у самого дальнего стенда в холодильном отсеке виднеется тусклый отсвет.

– Недалеко отсюда находится плотина, наверняка этот городишко подпитывался за счет ее энергии. И продолжает это делать. – откликается Вик где-то за стеллажами. – Люди сбежали, как крысы, перепугавшись вторжения бездумцев. Зато теперь все здесь в нашем распоряжении! И не нужно благодарить за то, что я привел нас сюда. – он с осуждением глянул на меня, надевая свою шапку. – Ведь даже если ты это сделаешь, не поверю, что это искренне.

Сдерживаю себя, чтобы не ответить ему так, как хочу. В конце концов, он прав. Он привел нас сюда.

Я осматриваюсь по сторонам, изучая товар каждой секции.

В результате мы с Виком расходимся в разные стороны.

Меня привлек прилавок, уставленный консервными банками с наклейками в виде орнаментов. На глаза сразу же попадается другой стенд – с квадратными баночками, украшенными яркими иллюстрациями – рисунками рыб, несущихся по волнам. Этикетки контрастируют с тусклым интерьером.

Я внимательно осматриваю одну банку за другой и испытываю чувство благодарности. Рыбные консервы завораживают, они сулят сытость на этот вечер и запас пропитания на всю оставшуюся часть нашего пути.

Я укладываю несколько банок с изображением тунца в свой рюкзак – каждая из них кажется маленькой победой над голодом.

Сквозь просветы между стеллажами замечаю, как Вик проходит в сторону отдела со сладостями.

Влекомая любопытством, я слегка смещаюсь, чтобы получше разглядеть его, не привлекая к себе внимания. Он останавливается у стойки, заставленной пирамидой маленьких голубых баночек, бликующих под слабым светом.

Наблюдая за тем, как он берет одну из них, я напрягаю зрение, поскольку не понимаю, что это вообще такое.

Вик оперативно запихивает несколько этих синих баночек в свой рюкзак, после чего отправляется в другой сектор. Воспользовавшись случаем, подхожу к тому месту, где он стоял всего пару минут назад.

Поднимаю одну из баночек и верчу ее в руках, пытаясь расшифровать содержимое.

Но стоит мне сосредоточиться на чтении этикетки, как буквы начинают кружиться перед глазами, словно листья, подхваченные ветром. Внутри закипает разочарование, но в отличие от предыдущих попыток чтения, которые заканчивались мигренью, в этот раз я испытываю лишь легкий дискомфорт в висках. Это уже что-то.

Я прячу загадочную синюю баночку в свой рюкзак рядом с прочим провиантом и продолжаю исследование.

Пробираясь по узким проходам магазинчика, включаю режим повышенной бдительности. Пальцы прикасаются к прохладному стеклу литровой банки, наполненной кусочками каких-то желтых фруктов, плавающих в прозрачной жидкости. Рядом на этой же полке хранилось множество диковинных прямоугольных изделий – на них были женские лица и картинки с какими-то зверюшками, но выглядело это все довольно странно. Первый раз видела такое… На наш рынок в Зете такой продукции из города никогда не поставляли.

Крышка банки упрямо не поддается моим попыткам открутить ее. Достаю перочинный ножик, и его лезвие сверкает в приглушенном свете стеллажа, пока я поддеваю край банки.

Наконец крышка поддается с удовлетворительным хлопком, и я ощущаю прилив триумфа.

Только я собираюсь приступить к дегустации содержимого, как что-то привлекает мое внимание – справа от меня мелькнула тень.

Резко обернувшись, обнаруживаю Вика, неподвижно стоящего на другом конце прохода. Он направляет свой клинок прямо на меня, его взгляд пронизан ледяным спокойствием.

Время словно замедлилось, пока я осмысливала происходящее. В одно мгновение его рука взмывает вверх и выбрасывает клинок вперед.

Накатившая паника сковывает сознание, и я роняю стеклянную банку: она разбивается о пол с громким звоном, и желтые фруктовые кусочки разлетаются во все стороны, как конфетти. Рукопожатие… Это он желал моей смерти! Он решил избавиться от меня сейчас! Это была не паранойа!

Не задумываясь – чистый инстинкт берет верх – я резко вскидываю свой перочинный нож и кидаю его в сторону Вика.

Лезвие рассекает воздух со скоростью света и попадает точно в цель – вонзается ему в плечо. В его глазах вспыхивает потрясение и боль. На мгновение мы встречаемся взглядом, прежде чем тени поглощают его, когда тот отшатывается назад.

Я застываю на месте, и в груди у меня все клокочет. Неужели он промахнулся? Куда попал его клинок?

Внезапно позади меня раздается гулкий удар – короткий звук выводит меня из оцепенения.

Я рефлекторно отпрыгиваю в сторону, чтобы избежать угрозы, которая может скрываться за спиной.

Передо мной открывается сущий кошмар: меж стеллажей покоится серое сморщенное тело – безошибочно узнаваемый труп бездумного существа. Из его глазницы торчит клинок Вика.

Все-таки он не промахнулся.

Сердце болезненно сжимается, когда я оглядываюсь на то место, где исчез Вик. Все внутри холодеет, желудок сводит. Боже, что я натворила…

Срываясь с места, бросаюсь к затемненному углу.

Я обшариваю взглядом пространство с картонными коробками и другим хламом, но его нигде не видно. Приступ паники затягивает меня сильнее, чем когда-либо ранее.

Я приседаю на корточки, так как кое-что привлекает мое внимание на полу – небольшой кровавый отпечаток руки. Его руки.

Дыхание сбивается, и я осторожно ступаю по кровавому следу, ведущему вглубь затемнения.

След приводит к неприметной дверце, спрятанной за стендами отдела бытовой химии. Я нащупываю ручку – дверь заперта изнутри.

– Вик! Мне очень жаль! Я думала, ты целишься в меня! Прости! – мой голос содрогается, слова кажутся неадекватными под гнетом чувства вины и испуга. – Пожалуйста, открой, я помогу тебе!

И вдруг тишину магазина нарушают посторонние звуки – тревожная пробирающая до мурашек мелодия. Это что, варган?…

Далекие пружинистые переливы инструмента, словно призрачная колыбельная, доносятся до слуха. Звук до жути похож на тот, что наигрывала наша воспитательница в детском саду в Зете. Как давно это было…

Я мгновенно прячусь за ящик неподалеку от двери склада, за которой скрывается Вик. Сердце уходит в пятки, пока я вглядываюсь в небольшую расщелину в стене,что выходит на площадку возле магазина.

То, что вскоре попадается мне на глаза, леденит в жилах кровь.

Срочно стучу в дверь склада, костяшки царапаются о ржавый металл.

– Вик! Пожалуйста! Впусти меня!!! Если не впустишь, клянусь, я буду преследовать тебя в твоих кошмарах, если умру сегодня! – выплескиваются мои отчаянные слова. Мне также невыносима мысль о том, что я могу потерять и его… Не после всего, через что мы уже прошли!

Но мгновения растягиваются в минуты ожидания, а в ответ – тишина.

Прислоняюсь спиной к двери, сползая на пол. Звуки варгана снаружи приближаются. Скоро они будут здесь. Скоро бездумцы почуют наши мысли.

Как раз в тот момент, когда мне хочется все бросить и бежать, дверь склада со скрипом приоткрывается. И прежде чем успеваю осознать, что происходит, вваливаюсь внутрь.

Вик с силой затаскивает меня в кромешную тьму и сразу же защелкивает за нами дверь.

Резкая смена хаоса на мертвую тишину заставляет содрогнуться.

– Что там происходит? – ровным тоном вопрошает он где-то совсем рядом со мной. – Что тебе там удалось увидеть?

Я пытаюсь приспособить зрение к темноте вокруг, переводя дыхание, пока паника не утихает настолько, чтобы прояснить ситуацию.

– Двое мужчин… Путчисты, – запинаясь, выдавила я, силясь подобрать правильные слова. – Лица покрыты татуировками, и… у них на поводках были двое бездумцев с… с зашитыми ртами.

В памяти отчетливо вспыхивает образ – жуткое зрелище, от которого мороз пробирает до самых костей.

Вик молчит, по ощущениям, целую вечность. Наконец он все-таки нарушает молчание.

– Путчисты с питомцами. Интересно… Видимо, берут их с собой на охоту по здешним местам. Удобно… Все, кто мыслит громко обречен.

Мой разум неистово мечется в поисках выхода из этого кошмара, но все варианты кажутся безнадежными. Хотя… Если это сработало тогда с планктоном, в реке…

В черной как смоль пустоте нахожу руку Вика – теплую и твердую. Удивительно, но он не отдергивает ее.

– Вик, обними меня, – шепчу я.

– …Что?

С трудом проглотив страх, я заставляю себя сохранять спокойствие.

– Пожалуйста, обними меня сейчас, так крепко, как только сможешь. И не отпускай меня, что бы ты ни увидел или ни услышал, слышишь? – я крепко сжимаю его ладонь, словно это был спасательный круг. – Я знаю, что доверять мне сейчас просто дико, но прошу тебя. Доверься мне в этот последний раз.

Наступает минутное затишье. Слышу, как он тихо шипит – напоминание о его ранении, заставляющее меня сощуриться от угрызений совести. Мысленно сто раз прошу у него прощения за то, что поставила его в такое положение. Но сейчас нет времени предаваться переживаниям: выживание диктует свои условия.

Сдержанными телодвижениями, выдающими его дискомфорт, Вик придвигается вплотную ко мне. Тепло, исходящее от него, обволакивает меня, как защитный кокон.

Я аккуратно притягиваю его ближе к себе, обвивая руками его широкую спину. Мимолетно вдохнув полной грудью, я улавливаю его запах, смешанный с хвойными нотками. Он помогает мне более менее успокоиться.

Неподалеку слышатся монотонные звуки варгана, становящиеся все громче. Они уже близко, скоро будут рядом с магазином и увидят, что замок взломан.

Я начинаю свой ритуал.

Задерживаю дыхание, время тянется слишком медленно, мир снаружи уходит в никуда, и все, на чем я могу сфокусироваться, – это теплое дыхание Вика на моем лице.

Стук моего сердца замедляется… Замедляется.

И в один короткий миг все заканчивается.

Варган

Прихожу в себя в полутьме, воздух густой от пыли и запаха чего-то горелого. Первое, что цепляет мой слух, – необычные музыкальные отзвуки неподалеку – повторяющийся ритм варгана. Чем больше вслушиваюсь, тем сильнее завораживают меня эти раскаты.

Я переворачиваюсь на бок, но это дается мне с трудом – мое тело плотно укутано двумя старыми одеялами, их грубая материя, истлевшая за долгие годы использования, неприятно прилегает к коже.

При повороте головы замечаю Вика. Он сидит спиной ко мне, откинувшись на выцветшую подушку; рядом с ним тихонько гудит небольшой обогреватель.

Вокруг него валяются консервные банки – некоторые помятые и ржавые, – и красный с белыми точками чайник, стоящий на небольшой переносной плитке на полу. Дрожащий отблеск нескольких свечей образует тени на его спине, пока тот расслабленно наигрывает что-то на инструменте.

Я присматриваюсь к окружающей обстановке: эта небольшая квартира – пережиток другой эпохи, погруженный в тоску разрухи. Мебель здесь малочисленна, но функциональна: у одной стенки стоит облупившийся стол, к которому приставлены несколько стульев. В углу высится старый платяной шкаф, дверцы которого приоткрыты – вероятно, жильцы этого дома покидали свое жилье в спешке. Пыль покрывает все тонким слоем, скрывая любые проявления жизни, которая когда-то протекала здесь.

Вместо окна в стене гостиной зияет дыра – неровный пролом, из которого виднеется простирающийся внизу сумрачный поселок, превращенный в руины. Скорее всего, когда-то здесь произошло землетрясение. Помню, что-то подобное было и в лагере, когда я лежала в лазарете… Был какой-то подземный толчок, а после него – вспышка молнии и раскаты грома. Значит, это место было ближе к эпицентру.

Я вглядываюсь в ночной пейзаж, открывающийся перед Виком: разрушенные здания напоминают дозорных среди искореженного металла и осыпавшегося стекла; природа начала отвоевывать этот клочок земли, некогда принадлежавший ей. За поселком простирается непроглядный лес – высокие ели, возвышающиеся на фоне безлунного неба.

Как я здесь оказалась? В голове мелькают обрывки воспоминаний, похожие на угасающие угли. Неужели Вик перенес меня сюда после того хаоса в магазине? В памяти всё туманно: я помню, как меня охватила паника, когда два бездумных существа и Путчисты вот-вот должны были нас обнаружить. Помню, как тогда остановила свое сердце – специфический дефект моего тела – чтобы перекрыть доступ бездумцам к присутствию Вика и его мыслям. Похоже… Это сработало.

Внезапно звуки варгана оборвались, и Вик обернулся ко мне, уперев локти в колени.

– Жива, подруга?

Он выглядел порядком уставшим: тени под зелеными глазами делали его взгляд более интенсивным.

– Отлично. Теперь ты можешь рассказать мне все, что, черт возьми, с тобой произошло и с какой стати бездумное отродье в метре от нас, стоящее буквально за дверью, не уловило наших мыслей. – его голос был ровным, лишенным каких-либо эмоциональных оттенков.

Я напряженно моргнула, пытаясь свести мысли воедино. Нужно было не просто пересказать события, а заново прожить их – хаос, страх и неуверенность, которые стали моими постоянными спутниками. И самое сложное – мне придется объяснить ему свою аномалию? А надо ли?…

– Ты умеешь играть на варгане? – пролепетала я, пытаясь хоть немного отойти от темы.

Парень лишь с досадой прищелкнул языком, после чего засунул маленький инструмент в нагрудный карман.

– Научился, когда мелким был, – неожиданно для меня ответил он. – Давненько это было, – прикусив щеку, он погрузился в воспоминания. – …Двадцать лет назад.

– Тебе двадцать лет? – машинально переспросила я, пытаясь приподняться, но оказалась в плену одеял, плотно обернутых вокруг меня. От этого усилия у меня заболели мышцы – лишнее напоминание о том, насколько я была истощена, а в голове вообще какая-то муть была.

Вик нахмурил лоб, наблюдая за тем, как я беспомощно извиваюсь, словно уж на сковородке.

– А что у нас с математикой? Я что-то не припомню, чтобы ты в последнее время где-то головой билась. – проворчал он, с явным недовольством отталкиваясь от своего места.

Подойдя ближе, парень присел на корточки. Потянувшись ко мне, его мозолистые руки с легкостью начали разматывать одеяла, державшие меня в плену.

– Думаешь, я выполз из мамки и сразу потребовал, не кормить меня грудью, а засунуть мне в рот инструмент? Не огорчай меня, тупица. Я вообще-то рассчитывал на интеллектуальную беседу. Или ты делаешь это специально? Притворяешься глупенькой? Сознавайся.

– Ага… Зачем ты замотал меня в эти тряпки? – прохрипела я, старательно избегая попадания облака пыли в нос.

– Хватит ерзать! – угрюмо буркнул он, рывком сдергивая с меня одеяло.

Наконец-то освободившись из одеяльной тюрьмы, я глубоко вздохнула и столкнулась с укоряющим взглядом Вика.

– Ну? Начинай говорить.

Озноб скользнул сквозь одежду, пробирая до костей. Мой желудок громко заурчал, и этот звук, казалось, гулко отозвался в безмолвии комнаты.

Я крепко обхватила живот руками, искренне желая, чтобы он этого не расслышал. Вик же уставился на меня исподлобья, ничуть не удивившись моему смущению.

Опустившись на колени перед портативной плитой – нехитрой конструкции, – он подогрел какую-то банку с супом и поставил ее напротив меня. Пар, поднимающийся от баночки, нес с собой аромат, одновременно манящий и незнакомый – пахло вкусно и выглядело тепло.

– Ешь, – распорядился Вик. – Потом все расскажешь.

Я на мгновение замялась, глядя на банку. Никогда еще не была так голодна и так рада получить пищу.

– Как тебе удалось прихватить еду и перенести меня сюда? Путчисты ушли, и ты выбрался?

Вик коротко ухмыльнулся, усевшись на подушки, скрестив ноги.

– О, это целая история! И весьма любопытная, я бы сказал. Я полдня просидел в кладовке с твоим бездыханным телом. Думал похоронить тебя там, знаешь, в отделе с крупами и орехами, как хомячка. – его тон сделался почти шутливым, – Но потом ты снова начала дышать. Нежданно-негаданно! Обычная ситуация, правда? Особенно спустя несколько часов после остановки сердца.

Порывшись в своих немногочисленных вещах рюкзака, он что-то нащупал. Вик извлек на свет картонную коробочку, набитую цикорием.

– И тогда я отыскал это уютное местечко в ближайшем доме. Уложил тебя здесь отсыпаться, а сам еще раз сходил прихватить чего поесть.

Он подхватил красный чайник и наполнил его водой из керамического кувшина, который когда-то явно был частью сервиза.

Поставив чайник на плитку, он щелкнул каким-то переключателем, поднеся спичку к прибору: тут же вспыхнуло синее пламя. В его действиях прослеживалось знание технологии – каждое действие было выверенным. Он наверняка когда-то жил в большом городе.

В ожидании, когда вода закипит, Вик переключил свое внимание на меня.

– Ты мог взять в этом магазине все, что угодно… Почему взял только это? – спросила я, указывая на выложенные несколько скудных баночек на полу – набор самых простых видов, которые казались скудными по сравнению с тем, что я запомнила из магазина, наполненного красочными упаковками и огромным ассортиментом.

– Это не еда – это топливо, – буднично пояснил Вик, кивнув на банку с бульоном в моей руке. – Для ежедневного пропитания нам тот цветастый хлам не нужен. Незачем тогда и пробовать эту муть. От нее только отупеешь, а вкус обычной еды будет казаться пресным.

Я молча принялась за еду, а в голове пронеслись картинки из магазина – перед глазами возник образ Вика, пятящегося назад с ножом в плече. Я виновато глянула на него – он тем временем неотрывно наблюдал за мной, проникая взглядом сквозь толщу моих мыслей.

– Знаешь, – начал он после минутного раздумья, – теперь-то я знаю, почему у тебя больше нет кода на запястье.

При этих словах у меня по спине прокатилась мелкая дрожь.

– …Почему?

Он слегка наклонил голову, словно раздумывая, как лучше объяснить.

– Ты ведь кошка, – бесхитростно сообщил он, передернув плечами. – Я же уже говорил тебе об этом, да? Как у любой кошки, у тебя в запасе девять жизней. Ты потратила одну из них вчера. – его глаза слегка сузились, и он продолжил: – Когда-то ты, вероятно, уже проворачивала такое. Именно поэтому бездумцы не почуяли нас, а кодовый имплант не обнаружил в тебе жизни тогда, и отключился. Одно слово – кошка. Пологаю, сейчас, после твоего чудо воскрешения, чип опять стерся?

Я недоверчиво отодвинула рукав куртки – кода и правда почти не было видно. Чайник тихонько засвистел, и я рассеянно перевела взгляд на профиль Вика. Пар поднимался вверх в приглушенном свете, пока он переливал воду в кружки, заваривая цикорий. Аромат медленно, но верно распространялся по комнате – землистый и насыщенный.

С двумя кружками в руках Вик вернулся на место.

– Держи. Выпьем за твою новую жизнь, кошечка!

Пока я потягивала цикорий, ощущая его терпкий вкус на языке, мой взгляд то и дело падал на Вика. Его точеный профиль был подчеркнут высокими скулами, а харийские глаза, в которых всегда искрилась смесь безразличия и насмешки – сейчас были сонными. Темно-рыжие волосы волнами обрамляли от природы красивое лицо, скрывая румянец от жара плтики. Я сказала ему тогда, что с этими отросшими волосами он выглядит как девчонка… Я была не права.

– Прости, что запустила в тебя ножом тогда. Я не знала… – нерешительно начала я, чувствуя, как груз моего прошлого поступка тяжко давит на мои плечи. Впрочем, закончить свое извинение я не успела – Вик резко поднял руку.

– Я не хочу слушать твои сожаления, – огрызнулся он, прервав меня. – От них никакой отдачи. Как и от тебя.

Я судорожно вздохнула, отгоняя поднимающуюся во мне волну негодования.

– Мне хочется верить, что я доверяю тебе. Правда… Поэтому я все тебе расскажу. Я хранила эту информацию в тайне ото всех в лагере.

Мое сердце неровно забилось, пока я готовилась обнародовать то, что было похоронено глубоко внутри меня все время моего пребывания на острове.

Выражение лица Вика переменилось: он искривил губы, явно собираясь выдать какую-нибудь язвительную реплику. Однако он не успел и слова вымолвить – я поступила импульсивно и, не задумываясь, спешно сунула ему в рот горбушку черного хлеба.

Пока он отвлекся на мою дерзкую выходку, я ухватилась за возможность высказаться.

– Я узнала тех бездумцев, что были с Путчистами, – быстро проговорила я. – Я прибыла на остров на последнем пароме, перевозившем преступников с материка. Тот, что был взорван и затонул.

Тяжесть произнесенных слов прочно осела между нами: на нахмуренном лице Вика промелькнуло недоброе осознание.

– Бездумцы на поводках были теми преступниками – они были в форме, выданной нам на пароме, – негромко объяснила я, испытывая уязвимость и в то же время облегчение от того, что наконец поделилась этой частью своего прошлого с кем-то. – Я не знаю, кто организовал тот взрыв, но знаю человека, исполнившего их замысел. Это он приезжал в наш лагерь вместе с людьми из Края и сообщил нам о втором пришествии бездумцев. – я сжала кружку во вспотевших руках, покусывая губу. – Это он пырнул меня ножом во время Турнира секций, когда мы с тобой выступали, а потом подстерег, когда я вышла из лазарета, чтобы избавиться от меня, как от единственной свидетельницы.

Я опускаю взгляд и с трудом заставляю себя не вдаваться в воспоминания, ведь я рассказала ему о себе больше, чем кому-либо в лагере. Даже Рэд этого не знает. У нас не было достаточно времени, чтобы узнать друг друга лучше.

После затянувшейся паузы я так ничего и не услышала от Вика. Подняв взгляд, проследила, как его губы сложились в подобие загадочной ухмылки, пока он размышлял о чем-то своем.

Поднеся чашку к губам, он вдруг судорожно взмахнул рукой – керамика гулко разбилась об пол. У меня тоже начались кодовые конвульсии руки, и я поморщилась, виня себя за то, что сама стала инициатором их возвращения. Мое запястье жутко зудело, но, видимо, не так сильно, как у Вика.

– Почему это гадство происходит каждый раз, когда я ем?! – в бешенстве выкрикнул Вик, пнув пустую консервную банку из-под фасоли, которая тут же шмякнулась об стенку.

– …Потому что ты ешь только по ночам?

– Не думаю, что они так пекутся за мое стройное тело! – фыркнул он, рывком поднимаясь со своего места. – Рад был узнать, что твой чип тоже воскрес! Второго чуда не будет?

Когда он бросился прочь, его нога зацепилась за какое-то невидимое препятствие: парень споткнулся и грузно оперся о дверной косяк.

– …Как твоя рана на плече? Я сильно тебя задела?

– Метаешь ножи – хреновей некуда. Думаю, тебе стоит пересмотреть свой боевой инвентарь.

С этими словами Вик исчез в коридоре, после чего послышался звук захлопнувшейся двери, эхом разнесшийся по затихшей квартирке.

Я допила свою чашку и подошла к краю того, что раньше было оконной рамой. Присев так, что ноги свободно свесились в пустоту внизу, я почувствовала одновременно страх и легкий трепет.

От открывшегося передо мной вида захватило дух: ночное небо, усыпанное звездными россыпями, и одинокие здания, походившие на горные склоны на горизонте. Вокруг царила абсолютная тишина, за исключением шума протекающей где-то неподалеку крупной реки, негромкое журчание которой умиротворяло.

Я прикрыла глаза и позволила дуновению прохладного ветерка омыть свое лицо, стараясь отгородиться от мыслей о травме Вика и его непонятной реакции на мое откровение. О чем он тогда подумал?… Удивило ли это его? Или это была еще одна возможность для него подшутить надо мной в будущем?

Я в последний раз взглянула на звезды, прежде чем тихонько подняться.

Мне удалось разыскать свободную комнатку с двухместной кроватью вблизи кухни по коридору, и дверь неприятно заскрипела, когда я толкнула ее. В воздухе порхали пылинки, освещенные блеклым звездным сиянием, проникающим сквозь выбитые землетрясением оконные створки.

Прежде чем шагнуть внутрь, я на мгновение задерживаюсь на пороге, оглядываясь через плечо на темный коридор. Принимаю решение запереть дверь на щеколду, и тут же чувствую мгновенное спокойствие.

Кровать не убрана, простыни отсыревшие, но после стольких дней странствия мне становится радостно, когда я устраиваюсь на настоящем матрасе. Сейчас это маленькая роскошь.

Но сон ускользает от меня. Трудно отключиться после всего случившегося.

Я откидываюсь на спинку кровати, скрестив ноги, и пытаюсь провести своеобразную медитацию в надежде хоть немного утихомирить свой разум.

Порывшись в сумке, я нащупываю пальцами маленькую баночку, лежащую среди немногочисленных пожитков.

Я достаю голубую баночку и, прищурившись, осматриваю ее. Льющийся звездный свет немного подсвечивает ее поверхность. Сердце сжимается от понимания, что я могу разобрать некоторые буквы, выгравированные на жестянке: «Сгущенка».

Внезапно затылок пронзает невыносимая боль, словно электрический разряд, – резкая и дезориентирующая, заставляющая меня немедленно прекратить попытки концентрации.

Дыхание учащается, я хватаюсь за виски, пытаясь разогнать приступ головокружения, грозящий накрыть меня с головой. Я только что сама прочитала целое слово!!!

С трясущимися руками, подскакиваю на кровати и невольно улыбаюсь. Теперь я смогу больше практиковаться в чтении. Связано ли это с тем, что я останавливаю свое сердце? Просто всякий раз, когда я это делаю, давление на голову как будто ослабевает. А вчера был уже четвертый раз моей временной смерти. Первый был еще в детстве, когда заблудилась в пустыне, потом, когда затонул паром, третий раз – в реке, спасая Рэда и… Вчера.

Я окидываю взглядом комнату и замечаю старый деревянный сервант, расположенный у окна. Движимая любопытством, поднимаюсь с постели и подхожу к нему.

Дерево жалобно стонет под моим прикосновением, когда я раскрываю дверцы. Внутри, среди слоев пыли и остатков заброшенных вещиц, я обнаруживаю несколько упаковок с канцелярскими принадлежностями и несколькими выцветшими фотокарточками. Одна из них особенно привлекает мое внимание – блеклый снимок, запечатлевший мужчину в старомодной одежде рабочего класса, заключающего в объятия женскую фигуру с металлическими руками и шеей. Женщина-гуманоид холодно взирает со снимка своими серыми глазницами.

Перевернув фотографию, замечаю выведенные на ней слова. С огромным трудом удается прочитать их, и становится сразу как-то не по себе: «Мы в корне вывернем наш Остров и сделаем его первым раем на земле для всех!», – затылок начинает ныть, но я все-таки дочитываю фразу: «Если Бог отвернется, мы сами станем Богами!».

В этом высказывании чувствуется нездоровая амбициозность и глубокий оптимизм. Я едва не выпустила фотокарточку из рук, когда нервная пульсация в висках дала о себе знать, напомнив, что с новой способностью чтения нужно разбираться постепенно.

Я бесшумно прошествовала по коридору в затемненную кухню с выцветшими обоями с подсолнухами, ободранными в некоторых местах. Здесь пахло чем-то сгнившем и проржавевшим металлом. У меня была миссия найти что-то – что угодно – что могло бы помочь мне вскрыть неподатливую банку со сгущенным молоком. Сон мне точно не светил, поэтому, развлечь себя чем-то сладким – было привлекательной идеей.

Обследовав захламленные пыльные столешницы, я наткнулась взглядом на завалявшийся среди прочей утвари нож.

Я подобрала его, ощущая в руке его вес, и в голову закралась назойливая дурная мысль.

Неуверенным движением я поднесла кончик указательного пальца к острому концу и слегка надавила на него. Почти мгновенно на пальце проступила красная капля, блеснувшая, как маячок, на фоне окружающей меня серости.

Мои опасения подтвердились. Со мной творилось что-то странное. Обычно вид крови приводил меня в настоящий паралич, но в этот раз дело было иначе. И было совсем не больно. Лишь легкое покалывание разлилось по телу, будто я отключилась все нервные окончания от болевых ощущений. Что со мной происходит? Неужели это последствия применения моей аномалии…

– Чем-то интересным тут занимаешься? – голос Вика резанул по моим беспокойным мыслям, заставив меня испуганно вздрогнуть и поспешно спрятать руку за спину.

Он невозмутимо взирал на меня, прислонившись к дверному косяку, и негромко стучал пальцем по варгану, зажатому между губами. Звук мягким эхом отозвался в опустевшей кухне, создавая необычный резонанс между моим состоянием, его беззаботным поведением и мрачной реальностью.

– У Путчистов тоже был варган. Где ты нашел этот? У них забрал? – угрюмо пошутила я, стараясь держать голос ровным.

– Сам сделал.

Вик беспечно пожимает плечами, продолжая наигрывать ритм.

– Это как?

Мои брови сошлись в замешательстве: Господин Сионов, наш школьный учитель, месяцами оттачивал свои варганы, чтобы они звучали так чисто и мелодично.

– Ты действительно хочешь знать, как? – Вик оттолкнулся от дверного проема, подбросив инструмент в руке.

Я кивнула, все еще сжимая рукоятку ножа за спиной.

– Пока ты спала, – начал он, – у меня было предостаточно времени для фантазии. – он жестом указал на небольшую ножовку, лежащую на одной из полок рядом со мной. – Ножовка и газовая горелка. Обмотай край мокрой тряпкой, чтобы пальцы не расплавились – и готово.

Парень повертел маленьким инструментом перед моим носом с довольным видом.

– А знаешь, зачем Путчисты его использовали? Думаешь, они играли на нем, чтобы создать прикольную фоновую музыку к своей гулянке? – ухмыляется Вик не без сарказма в надменном тоне. – Хочешь покажу кое-что забавное?

В полумраке полуразрушенного помещения он подозвал меня к лестничной площадке, выводящей к другим квартирам. Его палец поманил меня за собой, приглашая подойти ближе.

Подкравшись к соседней двери, поверхность которой была испачкана грязью и чем-то багровым, Вик украдкой обернулся на меня с лукавым прищуром.

– Ну давай, рассерди меня, сделай мои мысли погромче для них, – шепнул он, прижимаясь ухом к двери.

Я вскинула брови, изобразив скепсис на лице.

– ....Я не знаю. Ты, кстати, обработал свою рану?

Выражение лица Вика стремительно переменилось: губы сжались в тонкую линию, а в глазах сверкнул яростный огонек.

Я не успела спросить, зачем мы сюда пришли: из-за двери раздалась скрежетающая смесь – серия беспорядочных стуков, раскатившихся в тишине.

Вик со знанием дела расплылся в недоброй улыбке и кивнул.

– Некоторые из здешних работничков не успели вовремя смыться. Эта квартира кишит бездумцами. А теперь смотри!

Вытащив из кармана варган – тонкую губную арфу, он начал играть на ней – удары в дверь постепенно стихли. У меня невольно рот приоткрылся от такого поворота событий.

– Эта чудесная вещица приостанавливает поток мыслей, – провозгласил Вик. – Веришь? Но если просто слушать, она не сработает, только если будешь играть.

Я удивленно выпрямилась, приподняв подбородок. Идея о том, что такой простой инструмент, сделанный своими руками, может заставить наши мысли остановиться, была одновременно абсурдной и интересной. Или Вик просто прикалывается? Он может.

– Хочешь сыграть? Думаю, даже такая, как ты, заслуживает шанса попробовать.

Я поджала губы и отрицательно мотнула головой. Я все еще держала нож в руке, если он увидит…

Вик хищно прищурился, словно почуяв что-то неладное. Тут он наконец заметил, что я прячу одну руку за спиной, и его взгляд метнулся куда-то ниже.

Проследив за направлением его взора, я присмотрелась и увидела капли крови, запятнавшие пол подо мной. Проклятье. Должно быть, порез на пальце кровоточил все это время.

В одно мгновение парень подлетел ко мне, болезненно вцепившись в мое запястье и с силой выбив нож из моей руки.

– Ты поражаешь меня, тупица! Считаешь, что раз можешь отключать свое сердце, а потом воскресать из мертвых, то теперь можешь и на куски себя раскромсать?! Да?? – его слова получились жесткими, при этом в них сквозила непривычная для него тревожность, что меня поразило.

Внезапно он перехватил меня за плечо и рывком затащил обратно в нашу квартиру, направляясь в гостиную. Догадавшись, что он собирается сделать, я изо всех сил попыталась замедлить его, хватаясь за все, что попадалось под руку, – но безуспешно, он был гораздо сильнее.

Ледяной ветер хлестнул меня по лицу, когда Вик оттолкнул меня к дыре в стене, где когда-то находилось панорамное окно.

Неуклюже споткнувшись, я ухватилась за кафельную облицовку стены, но она была сырой от ночной росы, и мои пальцы соскользнули. Я опасно покачнулась, оказавшись на краю – десять этажей до земли грозили неминуемой развязкой для меня. Мое тело предательски накренилось вбок, и я скользнула в бездну, напрочь забыв, как кричать.

Его рука оказалась единственным, что удержало меня от участи свободного падения.

– Испугалась? – бесстрастно спросил Вик, провожая взглядом зияющую под нами головокружительную высоту.

Я напряглась, нахмурив лоб: что со мной не так? Я висела над десятком этажей пустоты и при этом совсем не чувствовала никакого ужаса. Наоборот, меня посетило непонятное чувство безразличия.

Вик, похоже, тоже это уловил, и это его сильно взбесило: он стал испытывать меня на предельную нервную выносливость, слегка ослабляя хватку на моем запястье, прикидывая, сколько рычагов давления я смогу выдержать, прежде чем наконец проявить панику.

– Если сейчас начнутся очередные судороги чип-контроля, ты камнем полетишь вниз. Так что давай, тупица, в твоих же интересах обмануть эту систему! Знаю, ты сможешь. – он неопределенно хмыкнул, выдерживая паузу. – Твое выживание здесь полностью зависит от моих рук, уяснишь ли ты это когда-нибудь или нет? Руки, от которых ты нос воротишь! Просто знай, что если бы на моем месте был любой другой тип из лагеря, тебя бы в первый же день отымели и отправили в ближайшее болото, червей кормить! Вот и подумай, с какого рожна я вообще тебя так долго терплю?

– ......С какого?

Поднимаю на него немигающий взгляд, ноги свободно покачиваются в воздухе, кисть медленно выскальзывает из его хватки.

Вик напряженно всматривается в мое лицо, так, словно я задала ему сложнейшую головоломку для решения.

– Сам не знаю!… Но если повторится ситуация, как в том магазине, и ты поддашься страху, подвергая мою жизнь опасности, я сам прикончу тебя. Ясно тебе? Потому что такой напарник – хуже всякого врага.

– Этого не повторится. Я доверяю тебе.

– Ты уже говорила подобное, а на следующий день запустила в меня ножом! Не верю ни единому твоему поганому слову! – прохрипел он, и стало очевидно, что ему все труднее продолжать удерживать меня.

– …Я могу доказать.

Качнувшись в сторону, я вытягиваю свободную руку, чтобы совместить ее с запястьем той руки, которой он меня держит.

Глаза Вика расширяются, а лицо резко бледнеет. Если проверка доверия сейчас не сработает, начнутся мучительные припадки, Вик выпустит мою руку от боли, и я беспрепятственно сорвусь в бездну. И тогда, какими бы способностями к реанимации я ни обладала, вряд ли они смогут воссоздать мое раздавленное тело.

Но секунды летели – ничего не происходило. Проверка на "вшивость" была завершена. И мы ее прошли. Наверное, того чувства вины, которое я испытывала перед ним, хватило, чтобы перевесить все мои сомнения и страхи.

Грубым рывком дернув за руку, Вик втянул меня обратно в комнату.

– Идиотка! Ну какая же идиотка! Ты хоть понимаешь своей бестолковой башкой, что находилась в каких-то мгновениях от смерти!!! – прокричал он мне в лицо; над его верхней губой проступили капельки пота, а на лбу вздулась вена. – У меня все было под контролем, хотел образумить тебя же, а ты, видимо, совсем с катушек слетела, да?!

– …Но ты не желал моей смерти, поэтому рукопожатие и сработало.

Хотя и мог бы желать, после всего, что я сделала.

Я перекатилась на бок, резким выдохом сдувая пыль с ковра, на котором лежала.

– Возможно. Но сейчас я испытываю сильнейшее желание сбросить тебя на хрен обратно! Тупица… Слов моих нет! – простонал он, хлопнув ладонью по полу.

…

Я проснулась от внезапного удара по лицу – пыльная подушка была запущена мне прямо в голову. Дезориентированная, я быстро проморгалась: надо мной вырос Вик. Утренний свет проникал сквозь мутные провалы окон, отбрасывая беспорядочные блики вокруг него.

Я протерла заслезившиеся глаза от пыли, разглядывая его новый прикид: черная кожаная куртка и серые джинсы. Он молча кивнул в сторону коридора.

– Там много женских тряпок тоже. Померь что-нибудь. На твои обноски смотреть жалко уже.

С неохотным прерывистым вздохом я перекинула ноги через край кровати и направилась в его комнату. Платяной шкаф стоял открытым, как сундук с сокровищами, ожидая, когда его исследуют.

Порывшись в его содержимом, я обнаружила множество вариантов верхней одежды – ткани неброские и удобные.

Я остановилась на черных джинсах, плотно обтягивающих мои ноги, и дополнила их безразмерной джинсовой курткой, отделанной искусственным мехом на капюшоне. Под ней я оставила свою простую белую футболку. На дне шкафа обнаружилось несколько пар женских ботинок. Я влезла в высокие сапоги из потертой кожи, отлично подошедшие по размеру.

Повернувшись, чтобы взглянуть на себя в треснувшее зеркало, висевшее на стене, я почувствовала, как что-то выскользнуло из кармана моей новой куртки и упало на пол – небольшая записная книжка из коричневой лакированной кожи. Все страницы были испещрены беспорядочным почерком и заляпаны какими-то разводами. Я попыталась хоть что-то прочесть, но безрезультатно – спала я этой ночью скверно, и мой мозг напрочь отказывался даже от небольшой попытки разобрать буквы.

Запихиваю находку во внутренний карман куртки и выхожу из комнаты. Прочту ее потом, на более свежую голову. Если такая будет…

Код жизни

Я плелась позади Вика, ступая по растрескавшейся брусчатке и поросли мха, устилавшей улочки заброшенного поселка. Вокруг было тихо, тишина давила на уши, нарушаясь лишь редким шелестом ветра по обломкам заброшенных останков того, что когда-то было живым сообществом.

Продвигаясь все дальше к центральной площади, меня не покидало ощущение, что мы – незваные гости в месте, где время забыло о своем предназначении. Улицы были усеяны остатками от зданий – битые стекла, двери, болтающиеся на петлях. Хотелось узнать, что здесь происходило, когда объявился вирус бездумства… Были ли люди готовы? Почему Край не защитил границы своей же коммуны от уничтожения?

Мы прошли мимо заржавевшего указателя с поблекшими буквами. Вик кивнул в сторону уцелевшей дорожки, и мы направились туда.

– Давай-ка глянем, что тут с центральной частью у них.

В самом сердце поселения возвышался высоченный черный обелиск, четко вырисовываясь на фоне серого неба. Он угрожающе выпирал из потрескавшейся мостовой, украшенный выгравированным на нем гербом: скрещенные и перевернутые мечи – знак Серой Империи. Под ним располагалась табличка с высеченной надписью: «Нижний Отай – Да здравствует технологический прорыв!».

Я опустила взгляд с обелиска, заметив небольшой список гравировок; нетрудно было предположить, что сотни строк – имена рабочих, трудившихся здесь. Чем занимались здесь эти люди? Верили ли они в собственный прогресс или просто подчинялись системе Серых?

Судя по найденной мной ранее фотокарточке и обелиску – они занимались здесь конструированием каких-то механизмов, надеясь проложить светлое будущее на этом острове. Но вот вопрос: для кого?

Выйдя за территорию поселения и оставив позади ворота, протяжно заскрипевшие на ржавых шарнирах, я в последний раз оглянулась на Нижний Отай. Что ж, спасибо, что приютил нас на время.

Мы свернули на поле, где сухая трава мягко колыхалась под дуновением ветра. Долина простиралась перед нами, как необозримый сероватый омут. Путь предстоял немалый – каждый шаг уводил нас все дальше в неизвестность. Вряд ли после посещения того поселка нас можно было удивить чем-то еще.

В конце концов мы вышли к металлической ограде, маячившей впереди, – неровная линия, рассекавшая ландшафт, подобно уродливому шраму. В его конструкции зияли крупные дыры, словно приглашая незваных посетителей места к побегу.

– Интересно, этот забор построили до бездумного пришествия? – вслух поинтересовалась я, всматриваясь в его длину, простирающуюся далеко за пределы видимости.

– Ты правда думаешь, что тем рабочим крысам было позволено свободно разгуливать за пределами своих клеток?

Вик подобрал небольшой камень, швырнув его в проржавевшую основу. После этого он протянул руку и коснулся ограждения.

– Напряжения нет. Отлично.

С недовольным видом он приподнял материал ограды, жестом призывая меня пересечь ее первой. Я чуть замешкалась, но все же переступила черту.

– Не нравится мне это местечко, – мрачно признался Вик, оглядываясь по сторонам, явно ожидая, что что-то вот-вот выскочит на нас откуда-нибудь. – Слишком уж открытое.

– Но, по крайней мере, на этом поле мы сможем разглядеть все, что находится далеко впереди.

Как только я собралась последовать за парнем, под его ботинком раздался тихий щелчок. Он замер, напрягшись всем телом и медленно опустил взгляд.

– Вот же дерьмо, – прошипел он, разглядывая почву под ногами.

Мое сердце сжалось от напряжения в его голосе, и мне уже захотелось подойти к нему.

– Нет, стой, где стоишь! Не смей подходить ко мне!

Попытавшись понять его реакцию, я ощутила всплеск тревоги – ведь вокруг нас ничего не происходило.

Но тут, словно привлеченные нашим присутствием, отдельные куски сухой травы зашелестели и сдвинулись в сторону. Из-под иссохшей земли показались какие-то черные приспособления; у меня перехватило дыхание, когда я проследила за тем, как они раскрываются, точно распускающиеся на погосте жутковатые соцветия.

Устройства начали испускать густой белый дым, который с невероятной скоростью распространялся во все стороны – плотный и удушливый.

– Прикрой чем-нибудь нос! Живо! – прокричал Вик, бросившись ко мне.

Пока я еще не успела осознать, что вообще происходит, он прижал свою шапку к моему лицу, с усилием удерживая ее на месте. От ткани слабо пахло его волосами и дымом от костра – запах неожиданно успокоил меня в этой странной ситуации.

– Что происходит?! – воскликнула я сквозь приглушенное дыхание, когда мы бросились прочь от распространяющегося дыма.

– Сюрприз для работников, что вздумали покинуть свое игровое поле! – заявил Вик, вытаскивая из рюкзака противогаз. – Они, наверняка, засыпали здесь от этой вони, и надзиратели возвращали их… обратно в… – его голос сбился, и противогаз вывалился из руки. – Рабочую… зону.

Шаги Вика замедлились, казалось, сама гравитация решила присвоить его себе. Мое зрение тоже начало мутнеть – края реальности размывались, как акварельные краски, перетекающие одна в другую.

Я почувствовала, как ноги ослабли подо мной: без предупреждения колени подкосились. Вик колыхнулся совсем рядом – я машинально потянулась к нему, но на месте, где он стоял несколько мгновений назад, была лишь пустота.

А потом все померкло – звуки нашего учащенного дыхания были поглощены клубами дыма.

В себя я приходила постепенно. Мир вокруг все еще оставался размытым. Но потом, сквозь дымку, я расслышала странный чавкающий звук, который скребся о края моего сознания. Звук был низким и гортанным, словно рычание какого-то зверя, притаившегося за гранью моего поля зрения.

Я повернула голову, и в тот же миг кровь застыла в моих жилах. Дюжина фигур стояла всего в паре метров от меня, их спины были повернуты так, словно те ожидали чего-то – сигнала, что высвободил бы всю ту злобу, скопившуюся в них.

Паника подхлестнула меня, и я принялась судорожно осматривать окрестности в поисках Вика – разум все еще был помутнен химическими парами. Как долго мы были без сознания? Этот вопрос раздавался в моей голове, но времени на размышления не было.

Я обнаружила его неподалеку от себя, распростертого на земле ничком. На спине Вика, подобно мракобесному паразиту, восседал бездумец. Слюна медленно капала на голову парня, а полые глазницы смотрели куда-то вдаль.

Я хотела было закричать от этого зрелища, но вместо этого сильно закусила язык, заглушая любой звук, который мог бы выдать наше присутствие. Меня охватило тошнотворное осознание: эта тварь ждала, когда он проснется. Ей нужно было его бодрое сознание – были нужны его мысли, чтобы наброситься. Похоже, бездумцы, находившиеся неподалеку, уловили колебания наших мыслей еще до того, как мы потеряли сознание от газа. Они устремились к нам, но подоспели только к моменту, когда мы уже были в отключке – когда наш сознательный процесс был остановлен.

Холодный пот выступил на лбу, пока я боролась с нахлынувшим отчаянием. Если разбужу Вика сейчас, бездумцы непременно набросятся на нас. При этой мысли в животе что-то неприятно заклокотало. Я не хотела, чтобы он погиб. Совсем не хотела.

Я прищурила глаза, обшаривая окрестности в поисках хоть какого-то спасительного ориентира.

И тут на глаза попался тонкий слой бело-желтоватого порошка, припорошившего мою верхнюю одежду. Коснувшись его, я почувствовала слабый чесночный запах.

Мои мысли устремились назад, к тем послеобеденным часам, проведенным с отцом в нашем захламленном подвале, где он знакомил меня с элементарными химическими соединениями – какими они могут быть: живительными и смертоносными.

Я стиснула сухую траву в руке, а другой дотронулась до кармашка рюкзака: там лежали остатки наших припасов, включая спички. Однако сформулировать конкретный план я не успела.

Десятки бездумцев медленно развернули свои головы в мою сторону, отчего мое сердце болезненно ушло в подреберье. Они являли собой ужасающую пародию на природу человека: кожа сгнила и почернела, как будто побывала в печи преисподней; пустоты в глазницах, казалось, поглощали весь свет, а зубы, гнилые и зазубренные, выпирали изо рта.

Вик начал отходить ото сна, его тихий стон нарушил гнетущую тишину. Сидящий на нем бездумец с каждой секундой склонялся к нему все ближе и ближе, поджидая первую мысль в его голове.

Не раздумывая, я тут же подскочила на ноги и на полной скорости ринулась к ограде. Позади меня десятки бездумцев устроили погоню – твари, движимые безудержной яростью размозжить мне череп и заглушить мои мысли.

Я достигла ограды как раз в тот момент, когда они уже вплотную подступали; их гортанный рокот глухо отдавался у меня за спиной.

Вовремя проскользнув в одну из брешей в ограждении, я почувствовала, как моя кожа неприятно соприкоснулась с ледяным металлическим каркасом.

Бездумцы налетели на забор прямо следом, их туловища с противным лязгом обрушились на решетку, а когти стали рвать воздух там, где только что была я. Их рычания вскоре переросли в неистовый вой бешенства. Должно быть, мои мысли стали громче.

Оглянувшись, я заметила Вика, поднимающегося на колени, – одинокая фигура среди хаоса.

– Вик!!! Беги!!! – прокричала я, выдыхаясь так, что зрение на миг помутилось.

Подрагивающими руками я нащупала спичечный коробок; каждая секунда ощущалась вечностью – страх терзал меня изнутри.