Невозможная Возможность
Глава 1
Прижавшись к двери, Матвей застыл в неподвижности, подобно загнанному зверю. Дыхание сбилось, в горле образовался болезненный комок. До него доносились приглушенные слова секретарши, спешно сочинявшей ложь для его матери – ложь о внезапной командировке, придуманную по его же распоряжению. Озноб пронзил тело, а душу терзало острое чувство вины и стыда за собственное малодушие. Неистовое желание распахнуть дверь, кинуться к ней, обнять, зацеловать, признаться в тоске и радости от встречи, грозило поглотить его рассудок. Но страх, словно паралич, сковал волю и пригвоздил к месту, вынуждая оставаться в унизительной тени.
В приемной, его мать, приехавшая издалека, из провинциальной глубинки, чтобы поздравить сына с днем рождения, робко переступала с ноги на ногу. С виноватой улыбкой, будто извиняясь за неожиданный визит, она выкладывала на стол изумленной секретарше скромные дары, словно иллюстрации из деревенской сказки: банку янтарного яблочного варенья, сверкающего на солнце, хрустящие соленые огурцы, источающие аппетитный летний аромат, и берестяной короб, наполненный перепелиными яйцами, словно маленькими драгоценностями. Не везти же все это обратно, в свою простую, далекую жизнь…
Секретарша, молодая женщина с аккуратной прической и неизменной приветливой улыбкой, смущенно принимала угощение. Она знала шефа как человека властного, сдержанного и крайне занятого. Образ домашнего варенья и деревенских яиц никак не сочетался с его деловым имиджем.
Мать, заметив замешательство секретарши, робко произнесла: "Это… от всего сердца. Он ведь так любит домашнее…" Голос ее дрогнул, и в глазах показались слезы. Секретарша, почувствовав ее неловкость, заверила, что обязательно передаст гостинцы.
За дверью сын замер, подавленный тяжестью вины. Он представил, как мать, уходя, украдкой вытрет слезу, как ей будет больно от его равнодушия. Что подумает о нем секретарша? Кем он окажется, если стыдится родной матери?
Он шагнул к двери… и окаменел. Страх, словно ядовитый плющ, намертво овил его волю, выпив до капли все силы. Он не мог. Не сейчас. Просто не мог. Он выждал, пока не услышал, как тихонько звякнули закрывающиеся двери лифта, и лишь тогда, сломленный и опустошенный, выполз из кабинета. На столе секретарши, рядом с холодным, бездушным монитором, стояли банка с вареньем, соленые огурчики и берестяная корзинка с яйцами – немые, безжалостные свидетели его чудовищного предательства. Предательства, которое он, возможно, никогда себе не простит.
Матвей подошел к столу, словно к месту казни. Взял в руки банку с вареньем, янтарная сладость чуть согрела ладонь. Запах яблок ударил в нос – таким пахло его детство, беззаботное, счастливое время, когда мать была его вселенной. Он приоткрыл крышку, и густой аромат разлился по кабинету, заглушая запах дорогого парфюма и полированной мебели. Ком подступил к горлу, и он с трудом сдержал слезы.
Секретарша, заметив его смятение, попыталась сгладить неловкость: "Матвей Алексеевич, ваша мама… такая милая. Очень переживала, что не застала вас. Просила передать поздравления и вот эти… подарки". Она запнулась, словно подбирая слова, чтобы не обидеть.
Матвей кивнул, не поднимая глаз. Он знал, что она видит его насквозь. Видит его малодушие, его низость. Он чувствовал себя обнаженным, выставленным на всеобщее обозрение. "Спасибо, Лена. Можешь идти", – пробормотал он.
Лена, тихонько стуча каблуками, удалилась. Матвей остался один на один со своей виной. Он смотрел на простые, бесхитростные дары, и они жгли его, словно раскаленное клеймо. Он предал самого близкого человека, променял любовь и преданность на мишуру успеха. И эта мысль терзала его, не давая покоя. Он знал, что должен что-то сделать, как-то искупить свою вину. Но как? Время было упущено, и слова уже не имели значения…
«Кто вообще выдумал эту дурацкую моду на запонки?» – пронеслось в мыслях у Матвея, когда он тщетно боролся с манжетой безупречно отутюженной сорочки от французского дизайнера, что лишь усиливало его досаду. Мелочь, казалось бы, но как много в ней смысла, особенно перед столь важной встречей.
С самого утра день пошел наперекосяк. Сначала этот кошмарный сон о матери, после которого он проснулся в ледяном поту. К чему бы это? Потом, впервые в жизни, подвел будильник! Затем кофе коварно выплеснулся из турки, наполнив квартиру резким запахом гари вместо желанного бодрящего благоухания свежесваренной арабики. Пока Матвей торопливо оттирал плиту от следов утреннего напитка, умудрился зацепиться за порог и чуть не повредил ногу.
«Не паникуй, ничего страшного не произошло», – уговаривал он себя. – «Сегодняшний день критически важен, от этой сделки зависит вся моя дальнейшая жизнь». Однако тревога не проходила, и он не мог понять, почему.
Быстро окидывая взглядом свою квартиру в стиле минимализма, оборудованную современной аппаратурой, но при этом довольно уютную для холостяка благодаря большому светлому дивану, изысканным шторам и люстре в тон, Матвей наконец надел костюм, очки и, оценив свой вид в зеркале, остался удовлетворен. На него смотрел привлекательный молодой мужчина 35 лет, шатен с карими глазами, среднего роста и крепкого телосложения. "Да, ты все еще в форме" – пробормотал он себе, взглянув в зеркало. Затем, оглядев прихожую, он взял ключи от авто и решительно направился к двери…
С самого юного возраста Матвей отличался сообразительностью, нестандартным мышлением и деловой хваткой. В то время как его сверстники играли в подвижные игры, он уже делал первые шаги в бизнесе. Обладая аналитическим складом ума и прекрасной памятью, он решил использовать это для получения прибыли. В начальной школе он оказывал помощь в выполнении домашних заданий в обмен на различные предметы, интересные мальчишкам. В старших классах он уже брал плату за выполнение контрольных работ и диктантов не только у своих одноклассников, но и у учеников из других классов.
К окончанию школы он сумел накопить достаточно средств, чтобы приобрести личный автомобиль. Появление Матвея на выпускном вечере на собственном авто вызвало зависть у одноклассников. Разумеется, зеленоглазая Милана, в которую он был влюблен с пятого класса, не смогла устоять перед его обаянием. Милана всегда была окружена вниманием и отличалась разборчивостью в выборе женихов. Ее ухажеры часто были либо слишком простыми, либо чересчур эгоистичными. Однако новая машина, спортивная фигура и оригинальный ум Матвея позволили ей увидеть в нем перспективного молодого человека. Опьяненные игристым вином и хмельным дурманом зарождающейся любви, они щедро раздавали легкомысленные клятвы верности, словно бросали лепестки роз на ветер. Но наутро, когда пелена опьянения спала, Милана, ведомая уже не трепетом сердца, а холодным расчетом амбиций, упорхнула в Москву, словно яркая бабочка, влекомая огнями большого города – навстречу престижному вузу и манящим перспективам, позабыв предупредить Матвея о своем внезапном отлете…
Оглядываясь на бурные воды молодости, полные пенных амбиций, так и не венчанных тихой гаванью брака, Матвей силился понять, в какой момент жизненного пути он потерял нечто драгоценное, нечто, что звенело тихим колокольчиком где-то в глубине души. Нет, конечно, не Милана с ее змеиным очарованием и кинжалом предательства, вонзенным в самое сердце. И не армейские будни, пропитанные потом, кровью и горьким привкусом несправедливости. И уж тем более не подлая измена друга, обрушившая его бизнес – детище, в которое были вложены годы каторжного труда, все сбережения, время, здоровье… Нет, не в этом корень зла. Он давно переболел, выстоял, словно дуб под ураганом, возродил дело из пепла, встал на ноги, купил квартиру с видом на огни большого города, сменил потрепанную "восьмерку" на лоснящийся BMW, а того, в свою очередь, на респектабельный Mercedes. Даже выработал своего рода броню против чар корыстных сирен, манящих блеском его успеха.
Но что же это за смутное томление? Что за неведомая тревога, словно тень, крадется за ним со вчерашнего дня? Ведь он, словно одержимый, всю жизнь гнался за призрачной птицей удачи, за независимостью, за ощутимым звоном монет в кармане. И вот, казалось бы, все в его руках, даже с лихвой. Почему же тогда на душе такая щемящая пустота? Что стряслось? Ведь еще вчера утром мир был ярок и безоблачен. Утром… А днем… днем он встретил её…
В его голове, как на старой пластинке, вновь и вновь звучал обрывок вчерашнего диалога:
– Простите, вы не подскажете, как пройти к храму "Веры, Надежды и Любви"? – Ее голос был подобен дуновению летнего ветерка, легкому и освежающему.
Матвей, оторвавшись от созерцания витрины ювелирного магазина, растерянно моргнул.
– Э-э… Храм? Прямо и направо. Вдоль по улице.
– Спасибо, – она улыбнулась, и этот мимолетный жест, казалось, озарил всю улицу. – Хорошего дня.
– И вам… – пробормотал он в спину незнакомке, чувствуя, как что-то внутри него дрогнуло, словно струна, задетая случайным прикосновением.