Галерна

Размер шрифта: 13

* * *

«Прекрасный город Сан-Себастьян, преследуемый галерной и убийствами, готовится пережить адскую ночь. Очень тревожно».

Кармен Мола, автор бестселлера «Цыганская невеста»

«Во время штормовой ночи мы путешествуем рука об руку с Перу Камарой по улицам Сам-Себастьяна в поисках безжалостного убийцы. Очень увлекательно».

Сантьяго Диас, автор триллеров

«Дебютный роман, головокружительный по темпу и прекрасный по качеству текста».

Марта Марн, жерналист El Periódico

«Захватывающая гонка со временем, где все не то, чем кажется, и которая держит вас в напряжении, заставляя пристраститься к прозе Камары, и вы хотите сопровождать героев до самого конца».

Херман Гонсалес, журналист El Mundo

«С самого начала книга погружает вас в атмосферу галерны, от которой страницы перелистываются сами собой у вас в руках».

Педро Э. Сантос, El Búho entre libros

* * *

Посвящается Ойнацу

ГАЛЕРНА – от французского galerne: «внезапный мощный шторм с сильными порывами ветра, ливнем и грозой, характерный для некоторых областей Бискайского залива».

Глава I

Пятница, 23 августа 2019 года

Бульвар Мираконча, Сан-Себастьян

21:03

Она заплатила за свои кроссовки двести евро. Ей сказали, что они обеспечивают отличную амортизацию. Вся ее экипировка была фирменной и специально предназначенной для занятий бегом: смарт-часы с пульсометром, функциями бортового компьютера, GPS и еще кучей каких-то опций, спортивное нижнее белье, легинсы и футболка из влагоотводящей ткани. Или влаговыводящей? Она всегда их путала. Это была уже вторая ее пробежка за день: она знала, что при такой частоте повышается риск получения травмы, но у нее не было другого способа успокоить нервы. Теперь уже не было. Когда она бегала, то уставала, а когда уставала – успокаивалась. Это было связано с выделением эндорфинов. Она читала об этом в одном блоге.

В тот день при мысли о нем тревога опять вернулась, заставив ее ускориться. Угроза, поступившая в виде сообщения на мобильный телефон, разбудила хаос, живший внутри. Ее обнаженные фотографии будут расклеены по всему городу – таково было устрашающее обещание. Она проклинала его и саму себя. Та ночь, чуть больше года назад, могла бы стать чудесным воспоминанием, которые бережно сохраняются в памяти, как фото в альбоме: порт, праздник Святой Кармен, музыка, оглушительно грохочущая в школе «Орише икастола», и воздух, пропитанный запахом сардин на гриле. Он с энтузиазмом рассказывал об инвестиционных фондах и финансовых продуктах. По его словам, скоро его должны были повысить в должности и дать возможность работать с премиум-клиентами, имевшими вклады от полумиллиона евро. Его подтянутая фигура, накачанная в спортзале, брендовая одежда и кожа с идеальным загаром – все это, несомненно, способствовало продвижению. Так же как и его лицо озорного ребенка, уверенного в собственной неотразимости. Он был невысокого роста, но очень приятной внешности. Сущность, правда, у него была отвратительная, но тогда она еще этого не замечала. Она попыталась оглянуться назад и понять, как в ее жизни все полетело к чертям за столь короткое время.

В задней части правого бедра появилась пульсирующая боль. Интернет-гуру, пропагандировавшие принцип активного отдыха, учили, что для восстановления тела после изнурительных занятий спортом следовало повторить тренировку, но с меньшей интенсивностью. Она собиралась последовать именно этой рекомендации – по крайней мере, уверяла себя в этом, но как только побежала легкой трусцой, то поняла, что не сможет двигаться медленно. После нескольких месяцев фанатичного увлечения бегом ее ноги и мозг требовали, чтобы она выкладывалась по полной программе, до изнеможения. В этом и заключался главный минус занятий бегом – то, что легкая пробежка была для нее совершенно «безвкусной». Ее ноги наливались силой, дыхание адаптировалось, и при первом же контакте с асфальтом тело категорически заявляло, что пробежки трусцой будет недостаточно.

Девушка решила не обращать внимания на боль, понадеявшись на свои новые кроссовки. Она наметила себе следующий маршрут: стартовать от своего дома в районе Риберас-де-Лойола, обогнуть бухту Ла-Конча, добраться до Гребня Ветра и вернуться в исходную точку – и все это менее чем за пятьдесят минут, то есть по километру за пять минут – вполне посильный для нее темп бега. Только что позади нее осталось огромное колесо обозрения, установленное в связи с празднованием Большой Недели и досих пор возвышающееся в парке Альдерди Эдер. Теперь она находилась около отеля «Лондрес», а это означало, что пока ей не удавалось держать намеченный темп. Пробежка длилась уже четверть часа, и, чтобы добраться до Гребня Ветра меньше чем за десять минут, ей следовало ускориться. Смарт-часы показывали пульс меньше семидесяти процентов от максимальной ЧСС[1], а футболка помогала поту быстро испаряться. Увы, с проблемами невозможно было сделать так же.

Она чувствовала, как вокруг постепенно угасал день. Это был закат в синих тонах: отливавшее бирюзой море и небо, на котором смешались слои дневной лазури и ночного индиго. Однако был и еще один оттенок синего, более тревожный. Он просачивался сквозь черные тучи, приближавшиеся к городу как лавина. Надвигалась буря. По телевизору сообщили, что Метеорологическое агентство объявило оранжевый уровень опасности в связи с ожидаемыми сильным ветром, осадками и грозой, и власти поспешили выпустить предупреждение. Рекомендация была однозначная: оставаться дома. Жар, поднимавшийся от асфальта, свидетельствовал о том, что знойный день подошел к концу. И пляж, и бульвар, до этого полные отдыхающих и гуляющих, теперь стали почти безлюдны.

Девушка почувствовала, что бежит против ветра, и ей нравилось это ощущение, пока очередной очень сильный порыв не заставил ее остановиться. Группа иностранных туристов, в которую входили три пары среднего возраста и четверо подростков, очевидно их дети, издала удивленные возгласы и ускорила шаг. Все они были высокие и светловолосые, но если отпрыски тянулись ввысь, их родители раздавались вширь, угрожая выйти за пределы своего стандартного XXL. Одна из женщин достала что-то из своей сумочки – по-видимому, два комплекта ключей. Ближе всего находился отель «Лондрес», недавно оставшийся позади во время пробежки, так что логично было предположить, что туристы жили именно там. Судя по их виду, они явно наслаждались своим отдыхом. Девушке показалось, они говорили по-немецки – ей удалось что-то расслышать сквозь музыку в наушниках, подключенных к смарт-часам через блютуз. Эд Ширан тем временем пел, что она – само совершенство и их любовь будет вечной.

От проблем невозможно было убежать: они вновь напомнили о себе, и сердцебиение сразу же участилось. Это подтвердил также писк ее часов. Собственно, и без умного гаджета было понятно, что ей нехорошо. Захотелось выбросить часы в море. Она должна была, наверное, что-нибудь предпринять, но что? Первым – почти инстинктивным – намерением стало желание обратиться к маме, но она тотчас решительно от этого отказалась. Это был вопрос гордости. Она знала, что мама в первую очередь обвинит ее саму. За неправильный выбор, за слабость или за то и другое одновременно. Планка требований в их семье всегда была высокой – слишком высокой, чтобы ей можно было соответствовать.

Пик-пик, пульс сто восемьдесят ударов в минуту. Юная блондинка, шедшая мимо босиком, в неопреновом гидрокостюме и с доской для серфинга в руках, посмотрела на нее свысока. Должно быть, девушка решила воспользоваться волнением на море и направлялась ловить волну в бухте Ла-Конча. Она была молодая и красивая, и лицо ее выражало радостное ожидание. Возможно, она только что окончила школу и просто наслаждалась летним отдыхом, пока еще не начались занятия в университете. Это было прекрасное лето, свободное от каких-либо обязательств, с маячившим впереди многообещающим будущим. А ведь и у нее самой все это было не так давно, хотя казалось, что с тех пор прошла уже целая жизнь.

Она подумала о своей подруге Нерее – можно ли было ей рассказать, что тот симпатичный молодой человек, с которым она познакомилась, оказался абьюзером, – но и эта идея почти сразу была отвергнута. Она представила себе возможные последствия, и ей это совсем не понравилось. Конечно же, подруга стала бы говорить без умолку и давать кучу бесполезных советов, а у нее не было ни малейшего желания все это выслушивать. К тому же Нереа, несомненно, разболтала бы всем вокруг доверенную ей тайну – чтобы самоутверждаться на чужом несчастье, делая вид, будто у нее самой нет никаких проблем.

На нее налетел очередной порыв ветра. Прямо перед глазами молния разрезала горизонт за островом Санта-Клара. Она побежала быстрее, и боль в бедре вновь напомнила о себе. Хотя во время каждой ее пробежки бывал момент, когда разум говорил остановиться, она никогда этого не делала. Ни разу. Это была ее маленькая победа, редкий случай, когда она была довольна собой. Впереди уже виднелся туннель. У нее было еще семь минут.

А что, если она обратится в полицию? Теперь общество более серьезно относилось к подобным вещам. Но действительно ли с ней происходило все это? Была ли она жертвой абьюза?

Пик-пик-пик-пик.

Она принялась искать доводы против этого. Вообще-то он никогда не применял к ней никакого физического насилия. «Все пары ссорятся», – думала она. Да, бывало, они говорили друг другу неприятные вещи.

«Возможно, это как раз признак доверия», – сказала она себе, но даже сама в это не поверила.

Туннель с белыми блестящими стенами и «морской» облицовкой свода усилил ощущение одиночества. В конце него страстно целовалась парочка. Услышав ее приближение, они отстранились друг от друга, весело хихикая. Она вдруг почувствовала ненависть к этой счастливой парочке, а в ее наушниках тем временем звучала очередная песня, весело рассказывавшая о том, как он и она познакомились в баре и провели вместе ночь и теперь простыни в его комнате до сих пор хранят ее запах.

«Черт бы тебя побрал, ЭдШиран», – подумала она.

Когда она выбежала из туннеля, сильный запах морской сырости и невыносимая духота вновь заставили ее покрыться потом. В конце бульвара волны уже яростно бились о мол[2] пляжа Ондаррета. Она сомневалась, удастся ли ей вернуться до того, как начнется дождь. Гребень Ветра был не самым лучшим местом, где стоило бы встретить грозу.

Ей вспомнился тот случай, когда он впервые ее оскорбил: это произошло на выходе из кинотеатра. Они обсуждали сюжет фильма, и онвдруг сказал, что она ничего не поняла. «Ты просто дура», – бросил он ей. И сделал это с улыбкой, словно эти слова слетели с его губ самым естественным образом. Она помнила, что тоже в тот момент улыбалась, как будто ничего обидного не услышала и все было в порядке.

Она часто так поступала в других ситуациях. Если на работе возникал какой-то конфликт, старалась сменить тему и вести себя как ни в чем не бывало. Если кто-то из ее подруг намеревался затеять спор, просто улыбалась и делала вид, будто не понимает, о чем идет речь. Потрясающе – она унаследовала раздражительность своей матери и малодушие отца. Злость захлестнула ее и пошла по пищеводу в виде желчи. Она проглотила слюну, не желая сплевывать.

Ее путь пролегал уже у подножия горы Игельдо, неподалеку от теннисного клуба. Ей оставалась одна минута. Пена волны перелетела через парапет и упала почти у ее ног. Одним прыжком она вскочила на площадку перед Гребнем Ветра.

«Коснуться финиша – и назад», – подумала она.

Да, она это сделает, цель будет достигнута. Это была ее победа, ее способ держаться, девушка словно заявляла: «Вот она я, и тыменя не сломаешь». Она сосредоточенно смотрела под ноги, поскольку вымощенная камнем поверхность затрудняла бег. Внезапно на ее пути возникла какая-то тень. Она вздрогнула и отскочила в сторону. Это был мужчина, значительно выше ее ростом. Он появился как будто из ниоткуда. Она не разглядела его лица, на нем был зеленый дождевик, застегнутый до самого носа. Он, даже не взглянув на нее, зашагал дальше. Грубиян…

Она это сделала – добежала до Гребня Ветра, но тревога никуда не исчезла, просто затаилась внутри. Это было мучительное беспокойство, какой-то необъяснимый страх. Она ненавидела это ощущение – предчувствие чего-то плохого, неумолимо надвигающегося на нее: от этого начинали отвратительно дрожать ноги.

На секунду у нее дрогнули колени, и ей пришлось сильнее напрячь свои квадрицепсы. В конце мола, слева и справа, были видны две железные скульптуры из композиции, созданной Чильидой, а третья находилась чуть дальше, почти в самом море, установленная вертикально на скале. Эти скульптуры казались ей руками со скрюченными пальцами, которые сжимались, словно пытаясь поймать ветер. Захотелось оказаться дома со своей мамой: и пусть бы она осыпала ее упреками сколько угодно, лишь бы после всего этого положила руку на лоб и утешила. Коснувшись парапета, она решила вернуться домой. Десять секунд у нее даже осталось в запасе. Она сделала глубокий вдох и…

В этот момент на нее обрушилась какая-то смесь воздуха, пены и морской воды, окатив с головы до ног. Бегунья резко остановилась, закашлявшись. Что это было? Волна? Нет-нет, вода поднялась откуда-то снизу. Она посмотрела себе под ноги и все поняла. Гребень Ветра состоял не только из трех железных скульптур, но также имел систему труб под молом, куда проникала вода из моря. Во время шторма она выплескивалась фонтаном через отверстия, сделанные на поверхности. Это зрелище приводило в восторг гуляющих, особенно детей.

Однако ее на этот раз подобное чудо совсем не порадовало. Девушка была насквозь мокрая. Отряхивая руки, она осмотрела свою одежду. Что-то было не так. Дневной свет угасал все сильнее, но ей удалось разглядеть, что руки и форму покрывало что-то непонятное, странного цвета. Когда она осознала, что именно это было, ее охватила паника. Она чувствовала не тревогу или отчаяние: это был настоящий страх, ощущение реальной и удушающей опасности.

Она была вся в крови.

Глава II

Пятница, 23 августа 2019 года

Площадь Бильбао, Сан-Себастьян

22:20

Айтор Инчауррага, ординатор Института судебной медицины, где он проходил стажировку пока лишь около полугода, вошел в свою квартиру, не включив свет. Ему потребовалось сделать всего один шаг, чтобы обрушить на диван все свои метр восемьдесят пять роста и семьдесят пять килограммов веса. За эти несколько секунд он успел скинуть рюкзак, снять кроссовки нога об ногу и бросить ключи в тарелочку на полке, при этом промахнувшись. Айтор лежал, уткнувшись лицом в сиденье дивана, с трудом дыша и чувствуя себя пилотом «Формулы-1», чей болид, охваченный огнем и дымом, летел, разваливаясь на куски, и было уже не важно, вписывался ли он в повороты или выезжал за пределы трассы. Лишь мысль о том, что это был вечер пятницы, немного ободряла его.

В животе заурчало, и Айтор решил подняться, прежде чем его одолеет сон. Он чувствовал, что от него пахло потом. Все, что ему сейчас было нужно, – это душ, сэндвич и пиво. Знаменитый в Сан-Себастьяне сэндвич – с тунцом, перцем гиндилья и анчоусами. Единственное, что он мог позволить себе сегодня, – поболтать с официантом из ближайшего бара, и с этим оставалось только смириться. На следующий день, утром, ему опять предстояло отправиться в свою лабораторию судебно-медицинской экспертизы, чтобы продолжать работать над классификацией материала и оформлением бумаг.

Институт судебной медицины в Сан-Себастьяне представлял собой учреждение с чрезвычайно жесткой иерархией. Все самые интересные случаи, которые могли: a) способствовать продвижению в области судебно-медицинской экспертизы; b) дать материал для статьи в специализированном журнале или c) принести определенный авторитет и известность, – забирали себе опытные судмедэксперты. Подобное положение дел означало, что Айтору, как новичку, оставалось заниматься рутинной работой – составлять отчеты и проводить вскрытия в тех случаях, когда была почти полная уверенность в том, что смерть произошла по естественным причинам.

Многие, даже большинство, из поступавших к нему умерших были людьми весьма преклонного возраста. В прежние времена про таких говорили, что они умерли от старости, но теперь в каждом случае указывалась конкретная причина – заболевания сердца, инсульт, обструктивная болезнь легких… На самом деле с определенного возраста в организме начинали появляться поломки, и в конце концов сердце переставало издавать свое привычное «тук-тук-тук». Своего рода «запланированное устаревание» применительно к человеку.

За последние полгода Айтор провел семьдесят шесть подобных вскрытий. Его угнетало осознание того, что, как бы хорошо он ни выполнял свою работу, как бы ни горел желанием внести свой вклад в настоящее дело, ему оставалось ждать еще лет десять, прежде чем у него появится возможность заниматься чем-то значительным.

Нет, надо отогнать от себя эти мысли. Черт побери, ведь он же не был таким! С каких пор ему стало важно написание статей в журналы, когда его начали волновать вопросы престижа? Айтор знал ответ: с того момента, как ему все это оказалось недоступно. Тем более что причиной этого были закоснелые порядки института и абсурдная иерархическая система.

Заслуженные сотрудники обладали еще одной привилегией – возможностью выбирать период своего отпуска. Так что в эти августовские дни Айтор остался в институте практически в одиночестве. Он и еще пара ассистентов должны были обеспечивать минимальное функционирование учреждения.

«В эти недели обычно не бывает большой загруженности, так что можешь заниматься пока отложенными делами и наслаждаться спокойствием».

«Наслаждаться…» – именно так ему было сказано.

Откинувшись на диване, Айтор в полумраке принялся рассматривать стоявшие на полочках фотографии. Он прищурил глаза, чтобы видеть лучше. Их было немного, но снимки выбирали самым тщательным образом. Как и все, что делала его тетя Мария Хесус. С ближайшей к телевизору фотографии, находившейся на уровне глаз сидящего человека, улыбались его родители и он сам, десятилетний. На другой, стоявшей выше, над телевизором, Айтор был запечатлен вместе со своей тетей: они торжественно позировали в день его выпуска из университета. А на последней – спрятанной на верхней полке шкафа – его тетя и ее лучшая-подруга-Бегонья приветственно махали рукой в камеру перед индуистским храмом.

Лучшая-подруга-Бегонья… Айтор засмеялся при этой мысли. Он был, наверное, последним человеком, кому стало известно, что Бегонья на протяжении последних пятнадцати лет тесно дружила с его тетей. Можно сказать, они вырастили его вместе. Теперь женщины жили вдвоем, и Айтор отдавал тете символическую арендную плату за ее квартиру.

В конце концов он поднялся и посмотрел в окно – из этой квартиры, расположенной на последнем этаже, открывался обширный вид. Айтор пригляделся: далеко за площадью, над мостом Мария-Кристина, с огромной скоростью летел пластиковый пакет, подхваченный бурей. Разыгралась галерна, и ветер с дождем всё усиливались. На площади не оказалось ни души, и терраса бара была разобрана. Он успел вовремя вернуться домой, когда в воздухе уже чувствовался одновременно и жар и холод, асфальт «источал озон» (так его тетя называла этот характерный запах, предшествующий буре) и начали падать первые тяжелые капли дождя, точно предвестники надвигавшегося ненастья. Квартира, где он жил, находилась на площади Бильбао, над книжным магазином «Доности»[3].

«Какой-то оксюморон», – подумал Айтор.

Из задумчивости его вывело жужжание, донесшееся из рюкзака. Когда он достал свой телефон из наружного кармана, на экране высветились девять цифр – чей-то незнакомый номер.

– Да?

– Это доктор Айтор Инчауррага?

Высокий мужской голос на другом конце линии звучал, прерываемый свистом ветра. Он говорил быстро и уверенно.

– Да, это я. – Айтор немного замялся из-за того, что его назвали доктором.

– Вас беспокоит инспектор Эрцайнцы[4] Хабьер Эчеберрия. Я вас не слишком потревожил?

– Ну, я недавно пришел домой и как раз собирался…

– Мне нужно, чтобы вы приехали сюда, к Гребню Ветра.

– Что?

– В общем… я могу обращаться на «ты»?

– Да, конечно.

– Так вот, Айтор: у нас труп и нам нужен судмедэксперт.

– Но я… я ведь еще не судмедэксперт. То есть пока еще не совсем.

– Я знаю, что ты ординатор, но для нас это не проблема. Я поговорил с твоей начальницей, ты сейчас находишься в статусе дежурного специалиста, так что с юридической точки зрения мы вполне можем к тебе обратиться.

– Вы говорили с директором? Но она ведь сейчас в отпуске…

– Да, я это понял. Мой звонок не слишком ее обрадовал, но она дала добро на то, чтобы ты выехал на осмотр тела. Если честно, она бы, наверное, согласилась даже, чтобы выехала хоть мартышка с бубном – лишь бы ее оставили в покое. Ты не обижайся, я вовсе не имею в виду…

– Ничего-ничего, я понимаю.

Его и правда только что сравнили с мартышкой?

– В общем, тут все просто, все просто. Судья-следователь выехала на место, но она тоже новенькая и чересчур нервничает, поэтому, чтобы подстраховаться, потребовала присутствия судмедэксперта. Ну, ты же понимаешь – женщины…

Нет, он этого не понимал.

– И что вы хотите, чтобы я сделал?

– Ну, то, что вы всегда делаете: с сосредоточенным видом рассматриваете гематомы, подбираете с земли волосок пинцетом, что-то фотографируете… Все очень просто: ты приезжаешь, констатируешь смерть, госпожа судья остается довольна, и ты едешь домой спать. Завтра напишешь отчет. Это чтобы был задел для работы на понедельник. Главное, возьми с собой фотоаппарат, чтобы сделать снимки.

Айтор несколько секунд молчал, размышляя. На протяжении последних шести месяцев он только и мечтал о настоящем деле, однако теперь, стоя у окна в своей квартире, вдруг почувствовал, что страх оказаться не на высоте парализовал его. Да пусть делают с ним что угодно, лишь бы не выходить из дома в такую грозу!

– Наверное, вам лучше обратиться к доктору Альваресу. Возможно, он сможет приехать, – в конце концов произнес Айтор.

– Я уже звонил ему, и он сказал, что, если нет крайней необходимости, он не намерен потратить шесть часов на дорогу в машине, чтобы освидетельствовать утопленника. Послушай, Айтор, мы сейчас в буквальном и переносном смысле окажемся по горло в воде. Чертов шторм усиливается, и нас скоро будет сносить волнами. У нас мало времени. Сделай одолжение, приезжай. Я прошу не только ради себя, подумай об остальных наших коллегах, которые работают сейчас под проливным дождем.

Айтор решил прикинуть, какие у него были варианты, но, к своему разочарованию, обнаружил, что множественного числа тут не было. Вариант только один. Впрочем, было абсурдно ожидать каких-то подходящих обстоятельств, идеальных условий для его первой работы на выезде. Ничего подобного просто не могло существовать. И это была та профессия, которую он выбрал.

– Хорошо, я приеду.

– Ну, вот это я понимаю! Давай, приезжай скорее.

Отсоединившись, Айтор некоторое время стоял в полной прострации. Апатия и усталость сменились нервозностью. Что, черт возьми, он должен был делать? Айтор дважды покрутился на месте, ища сам не зная что. Ему пришлось приложить немало усилий, чтобы сосредоточиться. Он отправился в спальню и снял с себя всю одежду. Посмотрел на свое отражение в оконном стекле. Насколько еще у него могли вырасти круги под глазами? Правда, он уже смирился с их присутствием на лице. Кроме того, целая россыпь шрамов пересекала его левую бровь и тянулась на несколько сантиметров через висок, прячась под волосами. Как всегда, когда нервничал, Айтор погладил эти рубцы, ощущая контраст между гладкой кожей и волосами, остриженными машинкой. Благодаря следам на его лице можно было сосчитать, на сколько осколков разлеталось заднее стекло полноприводного автомобиля первого поколения.

Он встал боком к окну и посмотрел на свои ребра, сильно выступавшие под кожей. В этот момент не хватало только вспышки молнии и зловещей музыки, чтобы сделать его похожим на героя фильма ужасов. Айтор пошевелил пальцами словно щупальцами и злодейски улыбнулся.

Пора собираться. Ему нужна была удобная одежда, подходящая для дождя. Айтор выбрал простую черную футболку и широкие джинсы прямого кроя. На ноги он надел «мартинсы» с рифленой подошвой. Эти ботинки пережили уже как минимум два покушения со стороны его тети, пытавшейся выбросить их в мусор. Айтор подошел к шкафу в прихожей, достал свой чемоданчик и внимательно изучил его содержимое: нужно было удостовериться, все ли там имелось для работы на выезде. Расчехлив фотоаппарат, он включил его, чтобы проверить заряд батареи: три четверти – этого должно было хватить. Айтор положил его и чемоданчик в свой рюкзак. Затем, порывшись в шкафу, извлек оттуда дождевик, подаренный ему тетей на день рождения. Он очень любил этот плащ – это была тонкая черная накидка с большим капюшоном. Не хватало еще одной вещи.

Айтор выдвинул ящик тумбочки и вынул нож-мультитул, когда-то принадлежавший его отцу. Если бы он только мог позвонить сейчас папе и рассказать, что направляется на свой первый выезд! Отец спросил бы его: «Сынок, как нужно есть слона?» – иАйтор ответил бы ему: «По кусочкам». Он сжал мультитул в руке, чувствуя, как его края врезаются в ладонь. «Твой aita[5] был мастером на все руки»,– при любой возможности напоминала ему тетя Мария Хесус. Сам Айтор не унаследовал этого умения: он был из тех, кто с трудом мог собрать даже злосчастную мебель из «Икеи». Немного отцовской уверенности ему бы не помешало – не важно, передалась бы она генетически или через эти отцовско-сыновние ритуалы («вот, сынок, это трубный ключ», «а ну-ка давай посмотрим с тобой футбол»; и отец хлопает тебя по спине как закадычного друга…), – однако ничего этого не было. В заключении о причине смерти значилось «компрессионная черепно-мозговая травма». Мгновенная смерть. С этим невозможно было поспорить.

Айтор вдруг остро ощутил свое одиночество. Глубокий вдох-выдох. Вроде он был готов. Или нет. В общем, это было не важно. Он в любом случае должен это сделать. Айтор взял ключи от квартиры и машины и вышел из дома.

Десять минут спустя его черный «Гольф» уже ехал около бульвара Мираконча. Айтор краем глаза наблюдал за передним боковым стеклом со стороны пассажира: оно в последнее время чудило и ни с того ни с сего само опускалось в самый неподходящий момент. Почему он не отремонтировал его в сервисном центре? Ах, ну разумеется. Потому что ему назвали там сумму, сопоставимую со стоимостью самого автомобиля.

Айтор с беспокойством подумал о том, какое впечатление произведет, приехав на таком драндулете. Уж конечно, не самое положительное. Он встряхнул головой. Все эти мысли были ненужным, отвлекающим шумом. Нужно сконцентрироваться.

Айтор постарался сосредоточить свое внимание на дороге, на том, что происходило вокруг. Из того немногого, что ему удавалось разглядеть за бешено работавшими дворниками, – бульвар был совершенно безлюден и уже вовсю бушевал шторм. Море казалось враждебной неистовой стихией, угрожавшей поглотить пляж. Раздался звонок мобильного телефона, и включилась громкая связь.

– Айтор, это Роса.

Голос директора Института судебной медицины звучал глухо, доносясь откуда-то издалека, и на фоне играла музыка – нечто вроде реггетона. Шум дождя, барабанившего по кузову, заглушал мелодию, не давая ее узнать.

– Шеф, это вы?

Ему трудно было представить свою начальницу в пляжном баре, с ожерельем из цветов на шее и с коктейлем, украшенным зонтиком, в руке.

– Ты где сейчас? – сразу перешла к делу директор, проигнорировав его вопрос.

– Подъезжаю к Гребню Ветра.

– Тебе что-нибудь объяснили?

– Нет.

Вот и первая ошибка, а ведь он еще не доехал даже до места происшествия. Нужно было заранее обо всем расспросить.

– Насколько я поняла, из моря выловили труп мужчины. Кажется – но я не уверена, – у него имеются повреждения головы.

Айтор принялся мысленно перебирать все, что было ему известно об утоплениях и черепно-мозговых травмах.

– Послушай меня, – продолжала директор. – От тебя не потребуется устанавливать причину смерти. Мы это сделаем после вскрытия. Ты просто приедешь на место, констатируешь смерть и сделаешь фотографии. Все, что покажется тебе важным, ты соберешь и маркируешь.

– А что будет с телом?

– Когда ты – и только ты – дашь разрешение, его увезут непосредственно в морг. Ты должен убедиться в том, чтобы его приняли и поместили в холодильник. Если будут обнаружены его документы – отлично. В противном случае надо внести в бланк порядковый номер – ну, ты знаешь, который потом будет фигурировать в отчетах и…

Связь прервалась, когда он въехал в туннель и звуки вокруг полностью изменились. Рев моря потонул в шуме двигателя.

– Шеф? Вы здесь?

– Алло, Айтор, ты меня слышишь? Айтор?

– Да-да, я здесь.

– Это все – во-первых. А во-вторых – следственный судья. Она спросит у тебя номер твоей лицензии и даст подписать пару документов с общей информацией: время, место, краткое описание обстоятельств обнаружения трупа.

– Мне ничего не нужно будет заполнять самому?

– На данный момент – нет. Отчет ты напишешь позже. Пока достаточно будет подписать только протокол.

Айтор вздохнул в замешательстве. На первый взгляд все было просто, но, получив столько конкретных инструкций, он растерялся. Ему предстояло констатировать смерть. Черт побери, он же был способен это сделать? Или нет?.. Ведь это было именно то, о чем он мечтал, – настоящее дело. Как там в поговорке? Не хотел суп – получи полторы чашки. Или там говорилось про бульон? И две чашки? Хватит, Айтор. Хватит, сосредоточься.

– Главное – не нервничай. Ты знаком с инспектором Эчеберрией?

– Нет… Ну, то есть я разговаривал с ним по телефону.

– Он опытный полицейский и отличный парень, он тебе все подскажет. И запомни вот что: на месте происшествия ты будешь единственным, кто действительно разбирается в судебной медицине, так что смело иди туда и делай свою работу.

Даже если это и было так, Айтор чувствовал себя весьма неуверенно. Прежде чем он успел что-либо еще возразить, начальница уже отсоединилась. В конце концов размытый вид из лобового стекла полностью преобразился. Свет красно-синих полицейских мигалок ясно дал ему понять, что он был уже на месте.

Подобно хулигану, лезущему без очереди в школьной столовой, его полосу внезапно заняла машина скорой помощи, заставив прижаться к каменистому склону горы Игельдо. Из-за этого маневра патрульный автомобиль, отъезжавший от Гребня Ветра, огласил окрестности громким сигналом. В довершение всего впереди то и дело виднелись какие-то вспышки – должно быть, фотоаппарата. Кто это мог быть? Журналист? Так быстро?

Айтор почувствовал, как в затылке засверлила тревога. Сотрудница Эрцайнцы, облаченная в жилет с флуоресцентными полосами, показала ему своими светящимися палочками, чтобы он проезжал вперед – туда, где, судя по всему, начиналось полицейское оцепление. Кто-то постучал в боковое стекло рядом с пассажирским сиденьем.

– Оно не работает! Не опускается! – крикнул Айтор.

В этот момент стекло само резко поехало вниз и внутрь машины ворвался слепящий свет фонаря.

– Здесь нельзя останавливаться.

Когда полицейский убрал фонарь, Айтор смог разглядеть его лицо. Это был мужчина лет пятидесяти, с густыми седыми бакенбардами и такими же бровями. У него было лицо боксера, приплюснутый нос и ямочка на квадратном подбородке. На его голове, под капюшоном плаща, виднелась кепка, и с ее козырька водопадом струилась вода. Полицейский казался не слишком дружелюбным, и голос его звучал неприветливо.

– Прошу прощения, коллега… Меня зовут Айтор Инчауррага, я дежурный судмедэксперт.

Бросив презрительный взгляд, полицейский вновь ослепил его своим фонарем. Айтор предположил, что вид его машины не вызывал особого доверия.

– Удостоверение.

– Да, конечно.

Удостоверение? А оно разве у него было? Айтор порылся в своем бумажнике и достал свой пропуск в Институт судебной медицины.

Полицейский с недоумением посмотрел на ламинированную карточку.

– Это что?

– Мой пропуск в институт. Видите? Здесь указан номер моей лицензии и все остальное.

– Это не годится. Мне нужно настоящее удостоверение, с фотографией.

– Но у меня еще его нет. Я сейчас еще не совсем судмедэксперт… Я пока ординатор и поэтому…

– Без удостоверения не положено.

«Ну ладно», – подумал Айтор. Не хочешь по-хорошему, будет по-плохому.

– Послушайте, у нас нет на все это времени. Я приехал, потому что меня вызвал инспектор Эчеберрия.

– На осмотр утопленника?

– Ну какая разница? Мне позвонили, и я приехал.

– Без удостоверения я не могу вас пропустить.

– Отлично, передавайте от меня привет инспектору. Узнаю потом, как все прошло.

Айтор дал задний ход и стал поворачивать руль, словно собираясь развернуться. Он уже опасался, что его блеф не сработает, когда наконец услышал, как полицейский выругался сквозь зубы.

– Поставьте машину там, рядом с контейнером. Не загораживайте проезд – нечего тут мешать людям.

«Это только ты тут мешаешь людям», – проворчал про себя Айтор, маневрируя. Парковочное место рядом с контейнером было расположено на довольно большом отдалении. Он надел дождевик и взял свой рюкзак. Затем поднял боковое стекло, надавив на него ладонью и снова зафиксировав в дверце. Пассажирское сиденье намокло от дождя. Айтор набрал полные легкие воздуха, пока их едва не начало распирать от кислорода, и вышел из своего «Гольфа». Его тут же ослепила неожиданная вспышка фотоаппарата.

– Как вас зовут? Что вы здесь делаете? Можете посмотреть в камеру? – Вопросы обрушились на него с таким же неистовством, как и капли дождя. При этом спрашивавшего, похоже, нисколько не волновало, получит ли он ответы.

Айтор прикрыл глаза предплечьем. Меньше всего ему хотелось сейчас быть объектом такого внимания. Ему нужно идти. Фотограф был толстым коротышкой, с усиками как у Эррола Флинна, и, казалось, единственной его целью было вывести Айтора из себя. Как, черт возьми, он мог оказаться тут так рано?

– Вы судмедэксперт? – Еще одна вспышка. – Сколько вам лет?

Журналист резко остановился, когда они подошли к сигнальной ленте, охраняемой тем самым «любезным» полицейским. Похоже, они знали друг друга и вряд ли были в хороших отношениях. Эрцайна[6] даже не подумал приподнять ленту перед Айтором, и тот, пролезая под ней, зацепился за нее рюкзаком и едва не споткнулся. На месте его встретил человек с высоким лбом и открытой улыбкой, одетый в бежевый плащ.

– Доктор Инчауррага, спасибо, что приехал. Я инспектор Эчеберрия, – произнес он, протягивая руку. – Прошу прощения за такую встречу.

Инспектор Эчеберрия подавал руку не прямо, а сверху, что заставляло приветствуемого – в данном случае Айтора – отвечать на его рукопожатие снизу, из неудобного и неестественного положения. В представлении Айтора при знакомстве с новым человеком нужно было придерживаться принципа равенства. Однако инспектор Эчеберрия, скорее всего, следовал рекомендациям из какой-то книги по лидерству, стремясь сразу установить свое доминирование. Айтору не понравилось такое начало, но это была не его война. В любом случае ему нужно было поладить с этим человеком. Ведь именно инспектор держал контроль над ситуацией. Айтор пожал протянутую ему руку с самым учтивым видом.

– Как это все так быстро дошло до СМИ? – спросил он.

– СМИ… какие там сейчас СМИ,– нехотя произнес инспектор Эчеберрия.– Все изменилось, веб-порталы диктуют свои правила: теперь быстрота ставится выше содержания. Важно лишь количество полученных кликов, поэтому остались одни заголовки. Нет никакой информации – одни лишь «шапки», написанные большими буквами и кричащие нам с экранов. Чем больше кликов – тем больше рекламы – тем больше денег. Как это называют? Ах да: демократизация СМИ. Теперь любой идиот с мобильником может считать себя журналистом.

– Да уж, – протянул Айтор. Он как-то не задумывался раньше об этом.

– Но вообще в этом есть и кое-что положительное, – добавил инспектор. – Если ты знаешь, кому принадлежит сайт, все становится намного проще, потому что куда труднее договариваться с целой редакцией. Ты можешь контролировать публикации, выдавая информацию, какую сочтешь нужной, – чтобы журналисты, сующие свой нос куда не следует, не запороли тебе дело.

Айтор кинул взгляд в сторону журналиста: фотоаппарат уже был выключен, и его ремешок висел на толстой шее, а сам он снимал видео на мобильный телефон, стоя у края сигнальной ленты и размахивая фонариком почти перед носом у полицейского, который, казалось, едва сдерживал желание отвесить мужчине затрещину.

– Этого типа зовут Фран Васкес, ему принадлежит DonostiDigital.eus, новостный интернет-сайт – очень прибыльный, кстати. А что касается того, как он узнаёт обо всем раньше других… Ну, к примеру: кто-то из жителей окрестных домов постит у себя в«Твиттере» или «Фейсбуке»[7] фоточку с полицейскими машинами у Гребня Ветра – и вот спустя двадцать минут Васкес уже тут как тут, испытывает наше терпение.

– Инспектор, знаете, если честно, я немного переживаю, справлюсь ли, – неожиданно признался Айтор.

Эчеберрия, казавшийся очень серьезным, с прямыми седыми волосами, зачесанными назад, и орлиным носом, вдруг весело расхохотался. Он излучал уверенность человека, державшего ситуацию в своих руках. Его глаза быстро двигались, контролируя все вокруг.

– Обращайся ко мне на «ты». У каждого из нас был свой первый день. И я бы тебе посоветовал, чтобы ты так или иначе насладился этим опытом. Осторожно! – Волна перелетела через парапет мола и разбилась почти у их ног. – Море уже разбушевалось не на шутку.

Когда они проходили между двух патрульных машин, внимание Айтора привлекли безутешные женские рыдания, доносившиеся из машины скорой помощи. Это была девушка чуть старше двадцати, одетая в спортивную форму и вся покрытая кровью. Показания у нее брали двое полицейских – сотрудница в очках и ее напарник, с торчавшей из-под кепки копной светлых волос. Один санитар вытирал девушке-свидетелю лицо, а другой закутывал ее в термоодеяло. Айтор обратил внимание, что ведро, куда бросали использованную марлю, было полным. Он мысленно отметил, что все это ему нужно было собрать.

– Это она вызвала полицию, – пояснил инспектор, указывая на девушку. – У нее тут была пробежка, она добралась до конца мола, – Эчеберрия махнул рукой в сторону, – коснулась стены и повернула назад. И потом, в этом месте, ее окатило ударившим снизу фонтаном, – продолжал объяснять инспектор, показывая на отверстия в мостовой.

Айтор принялся осматривать эти шесть выходов, открывавшихся на поверхности мола.

– Назад, – скомандовал инспектор, заставив его отступить.

Из глубины с рычанием вырвался поток воздуха и воды, поднявшийся в высоту на несколько метров. Айтору уже не раз доводилось видеть такое прежде.

– А откуда кровь?

– В этом весь вопрос. Бегунья заметила, что вдруг оказалась вся в крови, и, когда поняла, что это не ее кровь, выглянула за парапет. И там она увидела тело, плавающее у скал.

Все свои объяснения инспектор сопровождал неохотным, почти механическим воссозданием действий девушки.

– Когда тело вытащили из воды?

– Когда мы приехали – около десяти.

Остановившись на площадке, откуда открывался вид на залив, Айтор внимательно осмотрелся. Что могла делать эта бегунья в такой час у Гребня Ветра, когда вокруг начинала бушевать галерна? Все это выглядело довольно странно. Айтор отвлекся, обратив внимание на неуклюже двигавшегося полицейского. Он делал снимки с разных ракурсов, но создавалось впечатление, что обращение с фотоаппаратом давалось ему с трудом. Инспектор Эчеберрия тоже его заметил.

– Гомес, ты что-нибудь нашел?

Тот повернулся и отрицательно покачал головой, с неуверенным видом и не глядя в глаза. Он был крепкого телосложения, с густой бородой, широкими бровями и очень темными волосами, и весь его вид источал робость.

– Ладно. Когда закончишь с этим, сделай также пару фотографий девушки-свидетеля. Эй, слушай! – Комиссар разговаривал с ним так, словно отчитывал ребенка. – Только потактичнее, понял? И чтобы все было нормально сфокусировано, ради бога! Судмед, нам сюда.

Они подошли к участку, освещенному переносными беспроводными прожекторами. Под навесом, едва выдерживавшим порывы ветра, лежал труп, упакованный в черный пластиковый мешок. Вокруг него сновали двое сотрудников в белых защитных комбинезонах, производивших замеры и делавших записи в блокнот. Айтор пришел к выводу, что перед ним были криминалисты. Как можно было заключить по полоске лица, видневшейся между маской и капюшоном, мужчины.

Женщина лет сорока, с собранными в хвост волосами и большими темными кругами под глазами, приблизилась к ним с инспектором. Она была в куртке на два размера больше того, который ей подходил бы, и в белых бахилах, надетых поверх ботинок, – строго по инструкции, во избежание загрязнения места происшествия. Она тоже нервничала, как и сам Айтор. Он подумал о том, что со стороны сразу заметно, кто чувствовал себя тут как рыба в воде, а кому было не по себе. И к последним явно относились он и судья.

– Это вы судмедэксперт? – спросила женщина.

– Судья Арреги, позвольте представить вам доктора Инчауррагу, – официальным тоном произнес инспектор Эчеберрия.

– Спасибо, что приехали. Я не стала бы вас беспокоить, но инспектор настоял. – Айтор удивленно посмотрел на Эчеберрию, но тот в ответ лишь отвел взгляд, словно призывая его не обращать внимания. – Дайте мне, пожалуйста, ваш номер лицензии.

Айтор смущенно протянул свою карточку, которую уже предъявлял полицейскому из оцепления. Судья Арреги не высказала никаких возражений.

– Как видите, шторм усиливается, и скоро вся площадка будет залита водой, – сказала она, записывая номер в свою папку.

– Наденем все, что положено, судмед?

С этими словами инспектор вынул из кармана своего плаща бахилы и натянул их поверх обуви.

– Что? Ах да, конечно-конечно.

Айтор открыл свой рюкзак и достал комбинезон, тоже белого цвета. Он уже начал уставать оттого, что все вокруг указывали ему, как он должен поступать.

– Мне нужно только предварительное заключение, ничего больше, – сказала судья, провожая Айтора в центр освещенного участка. – Констатировать смерть, зарегистрировать повреждения на теле, взять образцы для исследования и сфотографировать место происшествия. Криминалисты помогут вам, если будет необходимость.

Он присел на корточки рядом с трупом, и один из техников принялся расстегивать мешок. Когда бегунок молнии дошел до самого конца и перед его глазами предстало мертвое тело, Айтор перестал слышать все вокруг – судью, инспектора, шум дождя, рев моря. Его зачаровало это желтоватое лицо, смотревшее с земли в бесконечность. Трупы всегда действовали на него завораживающе. У них было намного больше терпения, чем у живых, и странным образом они казались ему эстетичными, обладающими особой красотой.

Первым человеком, кого Айтор увидел мертвым, была его мать, и это не стало для него травмирующим воспоминанием. Она лежала, окутанная каким-то спокойствием. Холодная, но необыкновенно умиротворенная. Однако тот, кто находился теперь перед ним, выглядел совершенно иначе и вызывал совсем другие чувства. Это был мужчина лет сорока с небольшим, с высоким лбом, прямыми бровями, римским носом и квадратным подбородком. Его рост составлял примерно метр девяносто, и, судя по ширине плеч, он был в хорошей физической форме.

«Привлекательный тип», – подумал Айтор.

– Так, значит, свидетель заметила труп, плавающий в море, после того как обнаружила на себе кровь? – спросил Айтор, натягивая на руки перчатки.

– Именно так. Как нам рассказал полицейский, первым прибывший на место, вся кровь, вылившаяся из трупа, собралась вместе и держалась на поверхности воды, как бензиновая пленка, – пояснил инспектор Эчеберрия.

«Какой стресс – быть облитым чужой кровью», – подумал Айтор. Его воображение тотчас нарисовало картину с плавающим в море пурпурным пятном.

Эта кровь, по-видимому, была уже полностью свернувшейся, раз она оставалась все время в виде скопления на поверхности воды, пока ее не выбросило через трубы Гребня Ветра в отверстия на моле. Коагуляция крови начинается через двадцать минут после смерти. С этим связано и появление трупных пятен, livor mortis. Но почему же кровь не растеклась в воде, а осталась как единое целое на ее поверхности? Это было очень странно.

«Сосредоточься, Айтор»,– сказал он себе. Слон, как говорил aita. Кусочек за кусочком. Сначала – труп, а потом – неразгаданные тайны. Или, как говорится по-баскски, gero gerokoak – закавычить.

– Видишь этот след от удара на черепе? – сменив тему, указал инспектор Эчеберрия, присев на корточки рядом с Айтором.

Судья Арреги держалась на благоразумном расстоянии, наблюдая за происходящим, но не вмешиваясь.

Айтор проигнорировал голову трупа и сосредоточился на изучении конечностей. Кожа на пальцах не была сморщена, что также вызывало вопросы. Он безуспешно искал хоть что-нибудь под безупречно чистыми ногтями. Странно, очень странно. Черт побери, все было не так, как надо. В его обязанности входило собрать образцы для исследования, но их не было. Айтор почувствовал, что у него вот-вот включится «режим паники». Все шло не так, как он ожидал. Он сделал глубокий вдох и стал медленно выпускать ртом воздух, почти со свистом.

«Спокойно, сейчас все пройдет», – мысленно произнес Айтор, заставив себя продолжать. Затем он обернул кисти трупа прозрачной пленкой, чтобы сохранить их в максимально нетронутом состоянии.

– Похоже на то, что он упал в море, ударился и утонул. Что скажешь? – настаивал инспектор.

– Вы измерили его рост? – спросил Айтор.

– Метр девяносто три, – ответил один из криминалистов, державший папку с записями. – Взвешивание мы не проводили. Водолазы, которые его вытаскивали, сказали, что у него в желудке большое количество воды.

Айтор надавил на живот трупа, и на его безжизненных губах показалась розоватая пена. Судмедэксперт поспешил взять образец.

– Ну, так что ты думаешь? Вроде все ясно, да? – в третий раз спросил инспектор Эчеберрия, продолжая настаивать.

– Без обид, но ты не мог бы пока оставить нас тут поработать? Я понимаю, что в таких обстоятельствах возиться некогда и все такое, но, поверь, нам нужно хотя бы немного времени.

Айтор быстро подписал этикетку на контейнере и, убрав его в свой чемоданчик, пристально посмотрел на полицейского.

Помолчав несколько секунд, инспектор Эчеберрия расхохотался.

– Хорошо-хорошо. Как скажешь, парень. Пойдемте, судья, дадим пока поработать экспертам. Помогайте судмеду, если будет необходимость, – велел инспектор криминалистам, прежде чем удалиться.

Айтор вздохнул с облегчением и сосредоточился на осмотре повреждения на голове трупа. Он внимательно изучил рану и собрал из нее пинцетом некоторые остатки, похожие на мох и наскальные водоросли. Подписав и убрав контейнер, он снова сделал глубокий вдох. Что еще? Так. Ему нужна была собственная фотофиксация.

Айтор достал фотоаппарат из своего рюкзака и сделал полдюжины снимков. Слишком затягивать эту процедуру не следовало, чтобы не допустить загрязнения, и он поспешно взялся заматывать рану. Увидев, что это удавалось ему с трудом, один из криминалистов, стоявших в стороне в ожидании распоряжений, принялся держать голову трупа, пока Айтор оборачивал ее пленкой. Эта мера предосторожности казалась абсолютно бесполезной, учитывая, что все вокруг было залито водой и дождь легко просачивался под навес. Лицо трупа было покрыто множеством ссадин. Судмедэксперт принялся методично их фотографировать, одну за другой – вплоть до рассечения длиной около четырех сантиметров на уровне левой брови.

Айтор попросил одного из криминалистов подержать веки трупа – так, чтобы глаза оставались открытыми. Сделав пару фотографий, он посмотрел результат в видоискателе. Они оказались засвечены вспышкой. Порывшись в своем чемоданчике, он протянул криминалисту светодиодный фонарик. Затем Айтор убрал вспышку и снова сфотографировал. На этот раз снимки получились хорошими. Зрачки у трупа были расширены. Судмедэксперт проверил также ушные раковины и ноздри на наличие в них каких-либо частичек.

Сердце у Айтора все еще сильно колотилось, но он старался не концентрироваться на этом, а просто выполнять свою работу, что помогало ему справляться с этим состоянием. Внезапно на них обрушилась волна, окатившая всех с головы до ног.

– Черт возьми! – выругался Айтор. – Откройте ему рот, пожалуйста, – сказал он криминалисту, стараясь не выдавать своей нервозности.

Он обследовал гортань трупа в поисках какого-либо инородного тела и снова сфотографировал, на этот раз со вспышкой. Повреждение дыхательных путей было несомненным. Айтор осмотрел лицо трупа и сделал два снимка крупным планом.

– Ну так что? – вмешался второй криминалист, крутившийся рядом с папкой в руке, ничего не делая. – Нам можно уже его забирать или как?

– Давайте перевернем тело, я хочу посмотреть, нет ли у него повреждения шеи или позвоночника.

– А ты не можешь сделать это в зале для аутопсии?

– В зале для аутопсии мы будем проводить аутопсию, а здесь проходит предварительный осмотр тела. Помогите перевернуть его.

Второй криминалист неохотно убрал папку и, присев на корточки, взял тело за плечи. Когда труп оказался перевернут, Айтор разрезал на нем ножницами рубашку и осмотрел позвоночник. Никаких видимых повреждений обнаружить не удалось. Он сделал еще полдюжины быстрых фото.

– Вы измеряли температуру тела?

Оба криминалиста отвели глаза.

– А вы взяли образцы со скал?

– Ты шутишь? Видишь, какое сейчас море? – ответил недавно присоединившийся к ним второй криминалист.

Айтор мысленно констатировал, что на следующее утро ему придется самому прийти собрать образцы. Потрясающе, неотложные дела всё прибавляются. Он взял ректальный термометр и стянул с трупа брюки. В какой-то момент перехода между жизнью и смертью у этого человека опорожнился кишечник. Айтор измерил температуру: тридцать три градуса. Если исходить из теории, согласно которой следовало насчитывать один час на каждый потерянный градус, начиная с тридцати семи, то смерть должна была наступить около четырех часов назад, где-то на закате. Судмедэксперт достал два пластиковых пакета и протянул их криминалистам.

– Сюда нужно сложить одежду, – сказал он, собирая тем временем образцы кала.

Следующая волна смыла один из прожекторов, и труп, приподнятый слоем воды, сместился на несколько сантиметров.

– Пора, доктор, время закончилось! – крикнул стоявший поодаль инспектор Эчеберрия.

– Почти готово! – ответил Айтор, и криминалисты бросились застегивать мешок. – Подождите.

Он достал шприц и взял три пробы крови.

– Нашли что-нибудь важное? – Судья Арреги вновь подошла к нему вместе с инспектором.

Айтор понимал, что обстоятельства были крайне неблагоприятными и все хотели закончить это дело как можно скорее. Во время работы он отчасти выпал из реальности и теперь, словно очнувшись, увидел, что происходило вокруг: Гребень Ветра все больше уходил под воду под ожесточенным натиском волн, и очень скоро море должно было поглотить его целиком. Галерне не было никакого дела до патрульных машин, мертвецов и судмедэкспертов. Айтор решил смириться и сделал знак, чтобы криминалисты застегивали мешок. Он убрал собранные образцы в свой чемоданчик и молча поднялся.

– Ну так что? – продолжала настаивать судья.

– В общем, смерть констатирована, я собрал нужные образцы и сделал фотографии. От меня ведь это требовалось, верно? – Айтор закинул на плечо рюкзак и направился в сторону парапета.

– Прошу прощения, судья. Может быть, нам уже сворачиваться, если не возражаете? – произнес инспектор Эчеберрия и затем скомандовал остальной группе: – Давайте, ребята, заканчиваем! Всем собираться!

Айтор остановился в нескольких метрах от парапета. Неистовство моря завораживало. Эта стихия казалась черной массой, надвигавшейся на залив: она обрушивала свою ярость на остров Санта-Клара и подбиралась к побережью. Горевшее впереди созвездие огней рисовало очертания города, жившего своей жизнью и словно отстраненного от царившего вокруг хаоса. Какого черта там до сих пор стояло колесо обозрения? Огромная, возвышавшаяся над городом махина. Несмотря на захватывающую красоту открывавшейся перед ним картины, Айтор не мог избавиться от неприятного ощущения, что работа была сделана им кое-как, в спешке. Он с досадой подумал о том, что ему не дали выполнить все как следует.

– Все в порядке? – Инспектор Эчеберрия встал рядом с ним и взял его под руку.

Почувствовав это прикосновение, Айтор встряхнул головой, вспомнив, что находился в этом месте вовсе не для того, чтобы любоваться видами.

– Один момент.

Он прошел пару метров, пока не нашел то, что искал. Это были ржавые перила лестницы, вмонтированной в бетонную стену. Теперь она едва выступала из воды, но несколько часов назад ее, несомненно, было хорошо видно. Она находилась неподалеку от того места, где, согласно показаниям, девушка-свидетель обнаружила труп. Очень близко – на расстоянии не больше пяти гребков, если плыть. Айтор сфотографировал свою находку и подошел вместе с инспектором к машине скорой помощи. Полицейский сел на край заднего отсека, стоявшего с открытыми дверями, словно приглашая судмедэксперта к непринужденной беседе. Однако Айтор, оказавшись в этом месте, тотчас вспомнил про бегунью и куски марли, наполнявшие мусорное ведро. Все это были улики. Он порылся в контейнере, но безрезультатно. Там не осталось ни следа от испачканного перевязочного материала.

– Извините, шеф.

К ним приблизилась пара сотрудников, бравших ранее показания у девушки-свидетеля. Их сопровождал бородатый полицейский, уже не вертевший в руках камеру.

– Да, Ирурцун?

– Мы подумали, что судмедэксперту может понадобиться вот это, – произнесла сотрудница, протягивая Айтору пакет, наполненный марлей со следами крови.

Айтор взял его, чувствуя благодарность. Женщина-полицейский была миниатюрной и выглядела просто крошечной рядом со своими товарищами. Ее нос сильно выступал на лице, подчеркиваемый очками, и казался как будто накладным, что придавало некоторую комичность ее внешности. Однако маленькие карие глаза женщины, в которых Айтор не заметил ни тени колебаний, излучали необыкновенную решимость. Она производила впечатление очень эффективного сотрудника. Безупречно сидящая форма, уверенные движения, серьезное выражение лица. Все в ней свидетельствовало о профессионализме.

– Краткий доклад по свидетельским показаниям,– сказала женщина-полицейский, обращаясь к инспектору.– Амайя Мендоса, тридцать лет, не замужем, работает одонтологом[8]. Как вы уже знаете, она совершала здесь пробежку, потом ее окатило морской водой через отверстия на моле, она оглядела себя и увидела, что на ней была кровь. Тогда она выглянула в море и там заметила плавающий на поверхности труп.

Вопрос о крови вновь вышел на первый план в голове Айтора. Насколько он себе представлял, она должна была сразу же свернуться, едва вылившись из тела жертвы. Только таким образом кровь могла сохраниться как единое скопление, не рассеявшись в море.

– Между этой девушкой и погибшим может быть какая-то связь? – спросил инспектор Эчеберрия.

– По ее словам – никакой, – ответила Ирурцун.

– Ей не встретился тут кто-нибудь по дороге? Она не заметила ничего подозрительного?

– Согласно ее показаниям, недалеко от этого места она едва не столкнулась с каким-то типом – ее это напугало.

– Описание?

– Практически нет. Лицо у него было закрыто, на голове – капюшон. Человек был в зеленом плаще, крепкого телосложения и очень высокого роста, почти два метра.

– Понятно. Кто-то еще?

– Мы составили список. Назову всех в порядке следования. – Женщина-полицейский открыла свой блокнот и поправила на носу очки указательным пальцем. – Неподалеку от отеля «Лондрес» она встретила группу немецких туристов, состоявшую из трех взрослых пар и четырех подростков – трех девочек и одного мальчика. Как ей показалось, они направлялись в гостиницу, где, очевидно, и проживали. Затем ей попалась по дороге девушка-блондинка с доской для серфинга. В туннеле целовалась молодая парочка, а здесь, у Гребня Ветра, перед ней выскочил тип в зеленом плаще. Из-за объявленного оранжевого уровня опасности прохожих на улице почти не было.

– Девушка с доской для серфинга? В Ла-Конче?

– В этом нет ничего странного, шеф, – вмешался светловолосый полицейский, жаждавший продемонстрировать свою осведомленность. – Иногда во время шторма на море поднимается сильное волнение и можно поймать хорошую волну, как у мола Ондарреты, так и в Ла-Конче. Они, конечно, прибрежные, но…

– Ладно-ладно. Льярена, вы с Гомесом отвезете свидетеля в комиссариат. Перечитайте ее показания и дайте ей их подписать, – сказал инспектор Эчеберрия, обращаясь к двум полицейским-мужчинам. – Ирурцун, вы с Отаменди останетесь тут и все уберете.

Айтор проследил взглядом за указательным пальцем инспектора. Он был направлен в сторону поста у оградительной ленты. Значит, того зловредного полицейского звали Отаменди, а его напарницей была Ирурцун. Угораздило же их работать в паре – трудно было представить более непохожих друг на друга людей!

– Вы не хотите, чтобы мы поискали еще свидетелей? – сдержанно спросила Ирурцун.

– Нет, не нужно. Проследите за тем, чтобы здесь ничего не забыли.

Женщина-полицейский кивнула, не высказав никаких возражений. Однако Айтор отчетливо почувствовал ее разочарование.

– А, вот еще что. Возьми, это личные вещи погибшего. – Инспектор достал пакет откуда-то из-под своего плаща и отдал его Ирурцун. – Когда вернетесь в комиссариат, нужно будет сделать опись всего этого и занести в журнал.

Когда они снова остались вдвоем в машине скорой помощи, инспектор внимательно посмотрел на молодого судмедэксперта. Айтор уже вновь уткнулся в свой фотоаппарат.

– Доктор, может быть, пообщаешься со мной?

Айтор поднял взгляд от видоискателя.

– Я просто просматриваю фотографии, чтобы проверить, все ли с ними в порядке.

Инспектор Эчеберрия со смехом кивнул.

– Понятно, понятно. Можешь сделать это сколько угодно раз. Все равно не избавишься от этого противного ощущения.

– Какого ощущения?

– Как будто ты что-то упустил.

Айтор изобразил на своем лице нечто неопределенное. Он сам не знал, нравилось ли ему то, что этот человек так хорошо понимал, какие чувства владели им сейчас. В любом случае инспектор был прав. Айтор действительно не мог избавиться от страха, что сделал что-то не так.

– Со мной каждый раз подобное происходит, когда нужно расследовать очередную смерть, – продолжал инспектор.

– И как ты с этим справляешься?

– Знаешь, что говорит мне мой преподаватель живописи? Да, я занимаюсь живописью, что такого? Нужно отступить на некоторое расстояние от картины, чтобы увидеть перспективу. Если ты будешь находиться близко, слишком близко, то сможешь разглядеть лишь мазки кисти. Понимаешь, о чем я?

– И как увидеть перспективу в данном случае?

– Отложив все на несколько дней. Потом проводится вскрытие, пишется отчет и все становится на свои места. Да-да, я знаю. Конечно же, тебе сказали, что отчет должен быть готов еще вчера. Скорей, как можно скорей! А я тебе вот что скажу: в отличие от того, что показывают по телевизору, у нас – в девяноста девяти процентах случаев – все на самом деле так, как кажется. Я готов поспорить, что этот человек просто упал, ударился, потерял сознание и утонул. Несчастный случай – и ничего более.

Между тем к ним подошла судья Арреги. Судя по всему, ей требовалось решить еще какие-то вопросы.

– Доктор, подпишите мне здесь, пожалуйста. Это предварительное заключение с кратким изложением всех фактов. – Айтор взял папку и ручку и расписался у нижнего края страницы. – И еще одну подпись здесь… спасибо.

Судья попрощалась, пожав ему руку, и села в свою машину, припаркованную – ну разумеется – внутри огороженного полицией периметра.

Очередная огромная волна полностью накрыла всю верхнюю площадку мола. Раздавшийся грохот заставил инспектора Эчеберрию решительно подняться.

– Ладно, пойдем, пока нас не унесло в море. Приглашаю тебя на пиво, – предложил полицейский.

– Спасибо, но я не могу. Мне нужно поехать в институт зарегистрировать труп.

– Как хочешь. Завтра поговорим. – Инспектор протянул Айтору руку. – Хорошо поработали, доктор.

– Спасибо вам за помощь, инспектор.

– У всех нас был свой первый день, – промурлыкал Эчеберрия, удаляясь под дождем.

Рядом раздалось чье-то покашливание. Айтор поднял голову и увидел перед собой криминалистов, стоявших у дверей скорой помощи: на них уже не было шапочек, а маски были сдвинуты на подбородок. Они держали носилки с телом. Молодой судмедэксперт выключил свой фотоаппарат и отошел в сторону. Закрепив носилки в левой части салона, криминалисты поставили внизу под ними пакеты с одеждой погибшего и направились к своим машинам, предварительно постучав по кузову скорой – давая понять, что можно было ехать.

Айтор наблюдал, как все сотрудники старательно занимались сборами: снимались прожекторы, складывался навес, сворачивалась оградительная лента, отъезжали патрульные машины, и даже вспышки фотоаппарата уже исчезли… Скоро это место должно было опустеть, и, судя по яростному реву моря, его собирались поглотить волны. Все люди сновали вокруг, занятые делом, подумал Айтор. Только он сам неподвижно сидел в машине скорой помощи с фотоаппаратом в руке. И он знал – почему.

Его преследовало навязчивое ощущение «камешка в ботинке». Нечто неприятное, не лишающее, в принципе, возможности ходить, но при этом крайне досаждающее. Он должен был понять что-то важное – иначе в душе у него так и остался бы этот червь, продолжая точить его изнутри. Ему нужно было убедиться в том, что он все сделал правильно. Необходимо было проверить все еще раз. Айтор расстегнул до пояса свой защитный комбинезон, закрыл задние двери машины скорой помощи и остался наедине с трупом.

Он снова включил фотоаппарат и, поглаживая левой рукой свой шрам на голове, правой начал листать снимки. В видоискателе появились фото, где были запечатлены спина и шея погибшего. Судмедэксперт принялся сосредоточенно искать какие-либо повреждения в шейном отделе – гематомы, деформации, следы воздействия. Увеличил изображение «зумом». Ничего примечательного. Следующая фотография. Стоп. Он остановился. На шее, в нескольких сантиметрах ниже затылка, был виден какой-то след. Благодаря тому, что цифровой фотоаппарат позволял увеличивать снимок, Айтор максимально приблизил изображение, пока оно не превратилось в набор бессмысленных пикселей, среди которых виднелось едва различимое фиолетовое пятно.

– Черт возьми.

Он почувствовал, как под его ногами завибрировал двигатель скорой.

– Подождите! Стойте, остановитесь! – закричал Айтор, колотя в переднюю стенку автомобиля. Окошко, соединявшее кабину водителя с задним отсеком, распахнулось.

– Ну, что тут еще? – недовольно спросил сидевший рядом с водителем усатый мужчина, держа в уголке рта незажженную сигарету.

– Мне нужно проверить еще кое-что.

– Ты видел, что там творится? Нужно уезжать!

– Всего одну минуту!

Окошко резко закрылось, и шум двигателя затих. Айтор вновь остался один на один с трупом в машине скорой помощи.

– Ну что ж, – сказал сам себе судмедэксперт.

Айтор надел перчатки и поставил фотоаппарат с увеличенным изображением на полочку. Затем он достал пластиковый контейнер для образцов и зажал во рту фонарик. В расстегнутом мешке показалось синюшное лицо мертвеца. Айтор взял труп за плечи и перевернул его. После этого он осознал, что ему будет слишком сложно справиться одному: мертвое тело не держалось само по себе, а ему требовались обе руки, чтобы провести осмотр обнаруженного пятнышка.

– Черт побери.

– Ну, и чего мы еще ждем? – Голос, показавшийся ему знакомым, приближался к скорой помощи. – Мы едем уже или как?

– Я тут при чем? Спрашивайте судмедэксперта.

– Что?

– Он что-то еще делает там, внутри.

– Что за чушь!

Через несколько секунд задняя дверь скорой открылась и впроеме, под проливным дождем, появилось угрюмое лицо немолодого полицейского, охранявшего периметр. «Отаменди», – вспомнил Айтор его фамилию.

– Ну и какого черта ты задерживаешь машину?

– Поднимитесь сюда и помогите мне, – пробормотал Айтор, понимая, что выглядел он в этот момент весьма странно: с фонарем во рту, склонившись над трупом, перед фотоаппаратом на полочке.

– Чего-чего?

Айтор выплюнул фонарик и повторил:

– Поднимитесь сюда и подержите тело. Возьмите перчатки вон там.

Он указал на свой рюкзак.

Полицейский уставился на судмедэксперта, сверля его взглядом. Через несколько секунд колебаний он выругался себе под нос и забрался в скорую.

– Вообще-то мы сейчас в опасности, если ты еще не понял. Нас может запросто смыть волной.

– Возьмите его вот так, под мышками. А теперь поверните. Нет, еще чуть-чуть. Да, вот так, а теперь просто держите. – Айтор взял свой фонарик и сравнил участок на шее погибшего с фрагментом снимка. Фиолетовое пятнышко бесследно исчезло. – Не может быть!

– Что случилось? – пропыхтел полицейский, с трудом удерживая труп в нужном положении.

– Гематома исчезла.

Айтор еще раз обследовал нужный участок. Этот след должен был находиться здесь.

– Не лучше ли сделать все это в Институте судебной медицины?

– Поверните его еще немного. – Судмедэксперт провел пальцем по коже трупа. – Вы не знаете, на каком уровне был прилив три-четыре часа назад?

Машину скорой помощи сотряс мощный порыв ветра.

– Отаменди! – послышался крик из кабины водителя. – Нас тут уже скоро смоет!

– Сейчас поедем, подождите минуту! – крикнул в ответ полицейский. Его бакенбарды блестели от катившегося по лицу пота. – Прилив, говоришь? И, значит, когда… Приблизительно в восемь? Ну, была уже полная вода, более или менее. А тебе это зачем?

– Насколько можно судить по температуре тела погибшего, примерно в это время наступила его смерть. А какое расстояние – как вы считаете – могло быть тогда от парапета до поверхности моря?

Айтор закрыл глаза и сконцентрировал все свои чувства в подушечке указательного пальца. Он провел им вверх по голове, до затылка трупа. Ничего, совсем ничего. Затем он спустился вниз, до начала позвоночного столба.

– Черт возьми, – выругался полицейский. – Расстояние на тот момент? Ну, не знаю – может быть, метр? Или полтора метра?

Айтор нащупал что-то подушечкой пальца – что-то выступающее и твердое.

Скорую снова тряхнуло.

– Черт возьми! Оно куда-то ускользнуло! Я работаю сейчас вслепую, исключительно на ощупь, и мне нужно, чтобы машина была неподвижна, – пояснил судмедэксперт.

– Эй, сделайте так, чтобы ваша колымага не дергалась! Вы меня слышите? – крикнул эрцайна.

– Она стоит на ручнике! Но под колесами слой воды!

Рация полицейского, закрепленная у него на груди, внезапно издала треск.

– Хайме, это Ирурцун, прием.

Отаменди нажал кнопку микрофона подбородком.

– Ирурцун, мы пока заняты здесь, в скорой. Сейчас все закончим и выйдем. Прием.

Рация вновь затрещала.

– Не хочу надоедать, но я только что посмотрела прогноз – ожидается скорое усиление шторма. Прием.

– Я знаю, Сильвия, подожди пока в машине. Конец связи.

– Как вы считаете, мог ли человек данных параметров потерять сознание, упав с такой высоты? – спросил Айтор, продолжая обследовать труп на ощупь.

– Ну, это тебе виднее, я же не судмедэксперт. И вот что, давай побыстрее – не знаю, сколько еще я смогу держать. Он весит как слон.

– Вот, нашел! Не двигайтесь.

Айтор взял пинцет и ухватил им миллиметровый выступ какого-то инородного тела, прощупывавшегося на коже трупа. Он крепко сжал пальцы, чтобы не упустить свою находку, и потом медленно, с максимальной осторожностью стал поднимать руку. Размеренные движения судмедэксперта контрастировали с едва сдерживаемой дрожью полицейского Отаменди, покрасневшего от напряжения. Наконец Айтор извлек из трупа обнаруженный предмет:

– Вот оно!

Полицейский с возгласом облегчения отпустил тело.

– Что это? – спросил он, предварительно отдышавшись.

Айтор поднял вверх пинцет со своей находкой. Это было нечто похожее на иглу. Желтовато-белое и полупрозрачное, напоминающее хрящ. Тонкое и заостренное, около четырех сантиметров в длину и толщиной едва пару миллиметров. Айтор понял, почему было так трудно извлечь этот предмет из тела – он имел идеальную форму для того, чтобы остаться незамеченным, будучи вонзенным под кожу.

– Похоже на кость, – заметил эрцайна, потряхивая своими онемевшими руками. – Вроде как рыбная косточка.

– Да, – ответил Айтор, аккуратно поместив улику в контейнер.

– Думаешь, эта штука имеет какое-то отношение к его смерти? – спросил Отаменди, вытирая с лица пот.

– Понятия не имею, но мне кажется крайне странным то, что в трупе обнаружилось нечто подобное, – произнес Айтор, продолжая внимательно рассматривать косточку.

– Это да. – Отаменди сделал паузу, ожидая, что судмедэксперт добавит что-то еще, но тот молчал. – Ну ладно, если тебе ничего больше не нужно… – Полицейский постучал в окошко, соединявшее салон с кабиной водителя. – Сейчас поедем! – крикнул он и направился к задним дверям скорой. – Не стоит благодарности, доктор.

– Подождите!

Полицейский, уже вышедший из машины скорой помощи, остановился под дождем, поднял голову и с глубоким вздохом повернулся.

– Мне нужно проконсультироваться с морским биологом. Мы должны выяснить, как эта косточка могла оказаться в теле погибшего, – произнес Айтор с довольно растерянным видом.

– Мы должны? Все, что я должен, – это обеспечить, чтобы здесь никого не осталось.

– Но это… – Айтор вновь поднес к глазам контейнер с косточкой.

– Это рыбная кость. Человек упал в море. Все логично.

Однако даже сам Отаменди, похоже, не слишком верил в свои слова.

– Нет, не логично, тут нет никакой логики. Косточка же не может так просто вонзиться в тело. Биолог, наверное, мог бы назвать нам вид этой рыбы – возможно, это имеет значение. Кто знает, вдруг такое действительно бывает, что косточка попадает в тело утопленника? Если это так, то все в порядке, мы спокойно отложим эту улику.

– Поговори с инспектором Эчеберрией или судьей, пусть сами этим занимаются, раз уж они начальство.

Айтор покачал головой.

– Я не могу поднимать всех на уши, пока у меня нет полной уверенности, – лучше сначала самому все проверить, чтобы не облажаться. Это мой первый выезд на труп, не хочется выглядеть в глазах всех идиотом.

– А, прекрасно. Тебя волнует, как ты будешь выглядеть в глазах других, но не меня? – проворчал Отаменди, не скрывая своего раздражения. – Ну извини, мне самому не нужны проблемы. Моя задача – охранять периметр, и именно этим я собираюсь сейчас заняться. Всего хорошего.

– Послушайте! Имеющиеся данные очень противоречивы: температура тела погибшего указывает на время его смерти в промежуток, когда море было спокойное. По многим признакам этот человек отчаянно пытался дышать, однако в то же время конечности у него не скрючены… – скороговоркой произнес Айтор.

Скептическое выражение лица полицейского Отаменди ясно давало понять: его таким не проймешь.

– Черт возьми. Дело в том… Дело в том, что… Мне кажется, кажется, что… – пробормотал Айтор, глядя на тело, упакованное в мешок.

– Ну что? Что тебе кажется?

– Что этот человек был отравлен.

Глава III

Пятница, 23 августа 2019 года

Гребень Ветра, Сан-Себастьян

23:53

Патрульная машина и скорая помощь были единственными, еще остававшимися у Гребня Ветра. Вокруг уже безраздельно властвовал шторм, который, после пробных накатов, перешел к полномасштабному наступлению. Внутри полицейской машины «Сеат Леон» разворачивалась жаркая дискуссия, угрожавшая захлопнуть дверь, приоткрывшуюся благодаря обнаружению рыбной косточки. Айтор, сидевший на заднем сиденье, не переставая крутил в пальцах пластиковый контейнер. Внутри него лежала та самая находка – нечто тонкое и острое, как шип. Судмедэксперт знал, что нашел что-то очень важное, но еще не понимал – почему. Они должны были – вместе с его новым и неожиданным помощником Отаменди – выяснить происхождение этой косточки. Для этого им нужно было отклониться от протокола и убедить его напарницу Ирурцун. С этим как раз и возникла проблема.

– Я не собираюсь одна сопровождать скорую, – решительно заявила Ирурцун со своего водительского сиденья. – Это против инструкций.

– Ты просто проследишь, чтобы тело доставили в морг, и потом вернешься в участок. Точка. А мы тем временем попробуем выяснить происхождение найденной нами улики, только и всего, – ответил полицейский Отаменди с таким видом, как будто все это было самым обычным делом.

– Вот уж не надо! Рассказывай это стажеру, – ответила женщина-полицейский, кивнув в сторону Айтора. – Мы-то с тобой знаем, что все это не просто так, а из-за твоих отношений с Эчеберрией.

– То, что я имею против Эчеберрии, не имеет значения, – недовольно буркнул эрцайна.

– Разумеется, твое мнение о нем ничего не значит, – без малейшего замешательства ответила Ирурцун, ткнув пальцем в грудь своего напарника. – А вот то, что он думает о тебе – или обо мне, – очень даже имеет значение. Потому что он наш начальник – и это он решает, кто получит выговор, а кто останется без работы.

Айтор сидел молча, пытаясь придумать, как склонить весы спора в свою пользу. Едва он открывал рот, собираясь вступить в разговор, как раздавалась очередная реплика одного из полицейских, не давая ему ничего сказать.

– Не забывай, что ты уже не инспектор, – продолжала гнуть свою линию Ирурцун.

Айтор едва не подпрыгнул в своем кресле. Она сказала «инспектор»? Он явно многого не знал, это уж точно, но ему меньше всего сейчас хотелось впутываться во внутренние разборки. В любом случае сейчас Отаменди был его единственной надеждой: если полицейскому не удастся настоять на своем, то Айтору ничего не останется, кроме как поехать в морг, а потом – домой, чтобы лежать в прострации на кровати, глядя в потолок. «Телепотолок» – называл это Айтор. Он ненавидел такое свое состояние.

– Ты готов из кожи вон лезть, чтобы доказать Эчеберрии, что ты крут, а он не прав. И тебе не важно, что это может разрушить карьеру мне или этому новенькому, – продолжала женщина-полицейский, повернувшись в сторону Айтора.

Скорая с включенным проблесковым маячком тронулась с места и приблизилась к патрульной машине, побуждая ее тоже ехать. Время выходило. Нужно было срочно что-то придумать.

– А ты, судмедэксперт. Ты хоть понимаешь, куда суешься? – Ирурцун принялась сверлить его взглядом через стекла своих очков. – Твоя работа – собрать образцы и отвезти их в институт. Ни ты, ни мой напарник не имеете права сами инициировать расследование.

– Ну, вообще-то я имею право, – заявил Айтор, увидев наконец, за что можно было зацепиться.

Женщина-полицейский посмотрела на него с вызовом.

– В мои обязанности входит – помимо всего прочего – констатировать смерть человека, собрать все образцы и улики и установить их происхождение. Если что-то из собранного материала говорит о том, что мы имеем дело с убийством, я могу представить это в качестве основания для возбуждения уголовного дела, – произнес Айтор, стараясь, чтобы его речь не звучала чересчур педантично. Он не хотел вызывать неприязнь у Ирурцун – им нужно было ее содействие.

– Давайте пока не будем делать поспешных выводов, – вмешался в разговор полицейский Отаменди. – Мы просто должны убедиться в том, что найденная нами косточка не имеет отношения к смерти этого человека. Вот и все.

– И для этого вы собираетесь отправиться в«Аквариум»[9] в двенадцать часов ночи? Это какой-то абсурд.

– Послушай, Сильвия, ты же знаешь Эчеберрию. Он карьерист и гордец, и ему лишь бы поскорее избавиться от дела. У него уже сложилось убеждение, что произошедшее было несчастным случаем, и ни за что на свете он теперь не признает свою неправоту. Я не знаю – возможно, этот человек действительно просто упал в море и утонул, но, прежде чем завтра утром в этом деле будет поставлена точка, мы должны убедиться в отсутствии оснований предполагать, что было совершено преступление. Если мы будем дожидаться следующего дня, может быть уже поздно. Мы обязаны это сделать ради погибшего человека и его родных. Мы должны это самим себе, это наш долг и…

– Ну пожалуйста, хватит уже разглагольствовать, – фыркнула женщина-полицейский на эту тираду, напряженно потирая руль.

Наступила тишина. Между полицейскими как будто установилось перемирие, и оба они выжидали, когда оппонент сделает следующий шаг. Айтор подумал о том, что взывание к чувству долга и упоминание семьи погибшего было не более чем демагогическим приемом и сам Отаменди, похоже, не воспринимал все это всерьез. Однако полицейский был прав, когда говорил, что дело вот-вот могли квалифицировать как несчастный случай, поставив крест на расследовании. И это очень беспокоило Айтора.

Из того, что рассказал ему Отаменди, он узнал, что мэрия и университет заключили соглашение, в соответствии с которым аспиранты, занимающиеся научной работой, могли разрабатывать свои проекты в «Аквариуме». По-видимому, биологический факультет не мог вместить всех молодых исследователей, поэтому им была предоставлена возможность работать в ночную смену в лаборатории океанографического музея.

«И, опережая твой вопрос, сразу скажу: мне это стало известно от одного старого товарища, который работает там ночным охранником», – сообщил Айтору эрцайна.

Так что в «Аквариуме» вполне можно было отыс-кать биолога, чтобы проконсультироваться по поводу найденной рыбной косточки и попытаться что-нибудь прояснить. Это шанс, которым просто нельзя было не воспользоваться. Если они явятся туда в этот час, то, возможно, кто-то даст ответы на их вопросы. Если же они будут ждать до следующего дня, то пиши пропало. Инспектор Эчеберрия возьмет все в свои руки, и кто тогда станет слушать Айтора с его удивительной находкой? Вопрос стоял ребром – сейчас или никогда, но сначала они должны были убедить упрямую напарницу Отаменди, сидевшую за рулем.

– В общем, позвони в «Аквариум» и скажи, что мы сейчас к ним приедем, – невозмутимо произнес полицейский. Ирурцун, очевидно, собиралась что-то возразить, но напарник опередил ее: – Тебе ведь отдали личные вещи погибшего?

– Да, они там, в бардачке… А что мне делать, если объявится Эчеберрия и увидит, что тебя нет в участке?

– Никто не объявится. Да даже если и так, то скажешь ему, что я пошел выпить кофе – что-нибудь в этом роде. Разве не это от меня ожидается? Да и вообще, – Отаменди повернулся к Айтору, – мы же быстро управимся, правда?

Пока Айтор пожимал плечами, Ирурцун вытащила блокнот из бокового кармана своих брюк и принялась делать какие-то записи.

– Ну, и что это? Очередной список? – спросил эрцайна.

– Ты что-то имеешь против?

Отаменди открыл бардачок, достал пакет с личными вещами погибшего и высыпал его содержимое себе на колени. Насколько Айтор мог разглядеть со своего места, там было лишь несколько монет, связка ключей и пара силиконовых браслетов.

– Я считаю, мы должны сообщить руководству о вашей находке, и пусть они сами решают, что с этим делать. Я категорически против вашей затеи. Сейчас уже полночь, вы не должны никуда ехать! – не желала сдаваться Ирурцун.

– Нам было дано указание сделать опись вещей погибшего, верно? Ну а раз косточка находилась в его теле, значит, она тоже в некотором роде относится к его личным вещам. Видишь? Мы всего лишь выполняем полученное распоряжение.

– Ты нарвешься на неприятности, да еще и меня в это втянешь.

– Ничего подобного. Если будут проблемы, вали всё на меня. Ну-ка, взгляни на это. – Отаменди продемонстрировал своей напарнице черный силиконовый браслет.

– Что это?

– Судя по всему, браслет участника забега, с чипом – такие теперь используются. Вот, на нем еще читается надпись «Трейл Монте Пердидо, 2017». Поскольку этот браслет был у погибшего, можно сделать вывод, что он принимал участие в забеге, а следовательно, его имя должно было сохраниться в списке зарегистрированных. Сделай одолжение, зайди в «Фейсбук» и поищи там страничку этого мероприятия. Судмедэксперт!

– Да?

– У тебя же есть фотография лица этого покойника?

– Конечно, но мне нужен компьютер, чтобы скопировать ее.

– Это ни к чему. Просто сфотографируй снимок в видоискателе на свой мобильный и перешли его по ватсапу Сильвии, чтобы она могла заняться поиском, – сказал Отаменди.

– Ну и зачем делать все кое-как? – проворчала Ирурцун и, повернувшись с недовольным лицом, взяла рюкзак, лежавший на заднем сиденье рядом с Айтором, вытащила оттуда свой «Макбук Про», включила его, ввела пароль и передала судмедэксперту. После этого она обратилась к своему напарнику: – Ты хочешь, чтобы я перелопатила сотни фотографий с массового забега в поисках погибшего?

– Нам нужно как можно скорее узнать, кто такой этот тип, – невозмутимо произнес Отаменди.

– Я совершенно не понимаю, к чему вся эта спешка, – резким тоном заявила Ирурцун. – Ты правда думаешь – так же как наш новичок, – что этот человек не сам упал в море, а ему в этом помогли?

– Я не знаю, но основания для сомнений имеются. И, повторяю, если мы не возьмемся за дело прямо сейчас – все полетит к чертям. Так что, пока мы будем консультироваться в лаборатории, надеюсь, ты используешь все свои следовательские способности, чтобы установить личность погибшего. Кто знает, может быть, нам удастся что-нибудь выяснить… Если же биолог из «Аквариума» скажет нам, что косточка принадлежит местному виду рыб и это вполне нормально – обнаружить ее в теле утопленника, тогда мы спокойно на этом остановимся и через пару часов каждый из нас будет сидеть у себя дома. А по-твоему, Сильвия, как мы должны поступить? Оставить все как есть и не дергаться?

Водитель скорой помощи изо всех сил посигналил. Сквозь залитые дождем стекла автомобиля Айтор видел, как санитар яростно жестикулировал, пытаясь донести до них свое возмущение.

– Ты уверен, что в лаборатории «Аквариума» в этот час можно найти биолога?

– Надеюсь, что да. Если только они не ушли сейчас все на каникулы. Ну ладно, нам пора выдвигаться, – сказал Отаменди. – Где ты поставил свое корыто, на котором приехал?

– Вы имеете в виду мою машину? В том месте, где вы мне сказали, вон там, – ответил Айтор с некоторой досадой, показывая на свой «Гольф».

– Дай мне ключи.

– Зачем?

– Я поведу.

– Ну вот еще.

– Или поведу я, или говорить больше не о чем.

Айтор достал ключи от машины и неохотно протянул их Отаменди. Полицейский улыбнулся своей напарнице и, выскочив под проливной дождь, поспешил к припаркованному поодаль автомобилю. Судмедэксперту же пришлось чуть задержаться: он убедился в том, что фотографии успешно скопировались на ноутбук, и отсоединил камеру. Маленькие карие глаза Ирурцун поднялись от блокнота и вонзились в Айтора через зеркало заднего вида.

– Ну и?.. – резко сказала она.

Судмедэксперт пулей вылетел из патрульной машины.

Отражение светофоров в асфальте улицы Сан-Мартин искажалось каплями дождя, непрерывно падавшими в лужи. Черный «Гольф» ехал по дороге в полном одиночестве, бросая вызов галерне. Айтор искоса посмотрел на своего спутника: морщины – от глаз до густых бакенбард, уверенное выражение лица, излучавшее непоколебимую решимость… При взгляде на него сразу же приходило на ум слово «бывалый». Да, определенно, его можно было представить в роли инспектора. Почему же этот человек был низведен до самой низшей ступени в служебной иерархии? Должно быть, он совершил какой-то проступок.

– Эта машина точно прошла техосмотр? – спросил Отаменди.

Коробка передач скрипела при каждом переключении.

– Можно вас спросить – почему вы мне помогаете?

Эрцайна издал сдержанный смешок. То ли вопрос показался ему смешным, то ли он ждал его.

– Что ж, я мог бы дать тебе несколько ответов: бегунья, залитая кровью, – это зрелище произвело на меня впечатление, и история с косточкой меня заинтриговала, на самом деле… – Полицейский Отаменди помолчал, словно обдумывая свои дальнейшие слова. – И, конечно, возможность доказать Эчеберрии, что он ошибается, – это тоже меня привлекает.

Айтор не стал задавать больше вопросов, чувствуя, что полицейский на этом не остановится.

– Хочешь верь, хочешь не верь, – продолжал Отаменди, – но я не могу оставаться равнодушным, когда погиб человек и обстоятельства его гибели неизвестны. Я считаю, что наш долг перед его семьей – выяснить это. Если бы со мной такое произошло, мне бы хотелось, чтобы кто-то взял на себя труд рассказать моей жене, что случилось. Да ты и сам говорил, что в этом деле очень многое вызывает сомнения, не так ли?

Айтор принялся смотреть в окно автомобиля, не зная, что думать.

– Честно говоря, не понимаю. Насколько это возможно – утонуть у Гребня Ветра во время прилива?

Отаменди присвистнул.

– Пф. Да я бы сказал, очень просто.

– Например?

– Человек падает в воду, делая глупое фото, ударяется головой о скалу, теряет сознание – и готово!

– Ну, во-первых, в то время было не так много мест, где скалы выступали над поверхностью моря. Была полная вода. Чтобы удариться, он должен был упасть с самой последней площадки, перед двумя скульптурами Чильиды.

– А что, вполне правдоподобная версия. Это излюбленное место для селфи, и к тому же там нет парапета.

– Однако тело было найдено плавающим у отверстий, расположенных в начале композиции, а не в конце. Это должно означать, что море перенесло тело с одного места на другое.

– Почему бы и нет? Прилив, волны… тело вполне могло куда-то переместиться, – произнес Отаменди, не отрывая взгляд от дороги.

– Мне кажется это маловероятным, на тот момент море было очень спокойным. Я думаю, он упал именно там, где его нашли, – хотя это было не так-то просто, учитывая, что в этом месте имеется парапет. Чтобы самому упасть оттуда, ему нужно было вскарабкаться на ограждение.

– Могла внезапно накатить опасная волна – такое случается.

– Я повторяю: на тот момент море было идеально спокойным. И во-вторых, на теле погибшего не было никаких существенных травм, которые могли бы привести к потере сознания.

– Но разве на трупе не было множества ран? – спросил Отаменди.

– Ничего, что могло бы оказаться смертельным. Какие-то царапины, ссадины… В общем, никаких серьезных повреждений.

– Однако, по словам девушки-свидетеля, там было огромное количество крови.

– Не так уж и много на самом деле. Просто кровь выглядит устрашающе – тем более если тебя окатило ей прямо из моря на Гребне Ветра. Непонятно только: как эта кровь сохранилась в виде единого скопления, не расплывшись в воде?

– Ну, ты же сам говорил, – заметил Отаменди, не видя ничего странного, – море было очень спокойное.

– Этого недостаточно, – не согласился Айтор. – Должно быть, коагуляционнный индекс крови существенно превышал норму.

– И что это означает?

– Не знаю.

«Браво, Айтор,– сказал он самому себе.– Вот это проницательность».

– Возвращаясь к вопросу о травмах… – Отаменди, как казалось, не слишком хотел углубляться в биохимические подробности смерти. – Вовсе не обязательно, что это был удар, – возможно, человек был нокаутирован просто страхом. Он мог упасть в море, запаниковать и потерять сознание.

Айтор хмыкнул, выражая свое сомнение. Все это могло оказаться правдой, но ему хотелось, чтобы это было не так. Эгоистичная часть его существа желала, чтобы правота всегда оставалась за ним самим: это означало бы, что нечто, называемое интуицией, не подводило его. Что-то говорило ему, что случившееся на Гребне Ветра не было несчастным случаем, но Айтор боялся ошибиться в этом.

– Может быть, он не умел плавать, – предположил полицейский, борясь с рычагом переключения передач.

– Кто не умел плавать? Он? Вы видели спину этого парня? Да он явно был завсегдатаем бассейна.

– Бывает, что и опытные пловцы тонут – скажем, в состоянии паники.

– От того места до лестницы было меньше пяти метров.

– Что ж, но ты все время исходишь из того, что этот человек был в сознании, когда упал в воду, – заметил Отаменди.

– Да, погибший изо всех сил пытался дышать, – уверенно произнес Айтор.

– Ладно, так у тебя есть доказательства того, что он был в сознании, или нет? Только не морочь мне голову.

– И да и нет, вот что странно. В дыхательных путях имелись разрывы, однако ни в руках, ни в ногах не было трупных спазмов. Под ногтями не было никаких следов мха или грязи со скал. Ничего… Черт возьми, у него даже пальцы не были сморщены!

– Что? – спросил Отаменди.

– После некоторого пребывания в воде кожа на пальцах сморщивается. Считается, что благодаря этому облегчается захват предметов под водой – так же, как рельефный рисунок протектора улучшает сцепление с поверхностью дороги. Когда я увидел, что кожа на пальцах у трупа была гладкая, то не придал этому значения. Подумал, что, может быть, кожа высохла и разгладилась. Или, возможно, морщинистость исчезла в результате контакта с более теплой водой, когда труп был извлечен из моря. Но теперь я считаю, что дело было в нарушении работы симпатической нервной системы. Как я уже говорил, его двигательная система, судя по всему, тоже не работала, поскольку он не предпринял ни малейших попыток плыть, держаться на воде или за что-нибудь ухватиться. И напротив… – Айтор поднял указательный палец, чтобы подчеркнуть сказанное, – его дыхательная система продолжала бороться в безуспешных попытках доставить в легкие кислород – до такой степени, что были повреждены гортань, глотка и надгортанник. Это все вызывает вопросы.

– Все, мы приехали. А ты не рассматривал версию самоубийства?

Айтор развел руками.

– Это выглядит абсурдно. Он что – бросился в море и просто позволил себе утонуть?

– Ты, похоже, даже не представляешь, на что способен человек в отчаянии. – Отаменди заглушил двигатель, включил ручной тормоз и вышел из машины.

Айтор последовал за ним под безжалостными потоками ливня. Они оказались рядом с портовым спуском, перед входом в «Аквариум». Вокруг не было ни души. Прогулочные катера пережидали шторм, пришвартованные у причала. Рестораны и дома, тянувшиеся вдоль пристани, стояли безмолвные, с закрытыми ставнями. Они поспешили укрыться под козырьком у входа. Отаменди нажал кнопку домофона.

– А что вы скажете насчет этого? – Айтор вытащил из кармана пластиковый контейнер с косточкой.

– Ну, именно это привело нас сюда, не так ли?

Свет фонарика приблизился к ним с противоположной стороны стеклянной двери. За ней показался охранник, одетый в серую форму. С его пояса свисала внушительная связка ключей. Это был мужчина лет тридцати, уже начинающий лысеть, в очках с толстыми стеклами.

– Офицер Отаменди? Доктор Инчауррага?

– Да, это мы.

Полицейский сделал движение, чтобы войти, но охранник остановил его.

– Я могу увидеть ваши удостоверения?

– Удостоверения? – Отаменди принялся рыться в своих карманах, удивленный этим требованием.

– Да, понимаете, не так часто у нас в «Аквариуме» появляются посетители. То есть у нас, конечно, полно посетителей, но только днем. А не в такое время.

Охранник замолчал и принялся выжидающе смотреть на визитеров, моргая время от времени.

– Вот карма вам и вернулась, – прошептал Айтор.

– Молчи уж. – Полицейский продемонстрировал охраннику свой жетон. – А у доктора нет удостоверения, потому что он еще не совсем доктор. Короче говоря, он со мной, я за него отвечаю.

– Хорошо, проходите. – Охранник посторонился, пропуская их.

Они прошли через сувенирную лавку и мимо стойки администратора. Там пахло ковровым покрытием и освежителем воздуха. Это было место, где время, казалось, остановилось… Стояла тишина, слышалось лишь приглушенное гудение, похожее на звуки торгового автомата. Это напомнило Айтору те моменты, когда он выходил из кинотеатра после последнего сеанса, а время стояло уже за полночь. Дневная суета уступала место покою, окутанному мягким рассеянным светом.

Они направлялись вглубь здания «Аквариума».

– Исследовательница Сан-Педро вас ждет. Сколько времени вы планируете тут пробыть? – бодрым голосом спросил охранник. – Это нужно для ведения журнала. Сейчас двенадцать двадцать пять. Так и отметим, это будет зафиксировано в системе.

– Мы пока не знаем, сколько времени нам потребуется, – ответил Отаменди.

– Сюда, пожалуйста.

Они вошли в лифт, и охранник вставил ключ в замок, находившийся под рядами кнопок. Лифт начал опускаться. Охранник принялся, почти не переводя дыхания, рассказывать им о том, насколько важно обеспечивать исследователям тишину и покой, о своем распорядке дежурства со всеми обходами, о том, как он накапливал перерывы, чтобы передохнуть потом подольше за один раз, что он предпочитал ужинать не слишком плотно, потому что иначе трудно было оставаться бодрым всю ночь и…

– И как давно здесь ввели такую практику, чтобы аспиранты работали по ночам? – прервал его болтовню Отаменди.

– А, это все началось в прошлом году. – Мужчина принялся считать на пальцах. – Так, я вернулся из отпуска в августе… Понимаете, мой отец родом из Эль-Торно. Знаете такой городок? Я езжу туда каждый год. А сам я родился здесь, живу в Инчауррондо. Знаете?

– Инчауррондо знаю, конечно. А тот городок – нет. И в котором часу приходят аспиранты на ночную смену?

– А Пласенсию знаете?.. Ну да ладно. Так вот. Лаборатория закрывается в восемь часов, и сразу после этого аспиранты могут получать доступ сюда. Некоторые объявляются сразу же, другие – как Эва, например, – попозже, около десяти. Она всегда ужинает со своей мамой и потом приходит.

– Мне понадобится список исследователей, имеющих доступ в лабораторию.

– Тех, которые работают в ночную смену?

– Всех.

– Мне нужно поговорить с шефом. Эти данные, наверное, может предоставить только дирекция, – с сомнением произнес охранник.

Айтор не принимал участия в разговоре, зачарованный атмосферой, которую создавали аквариумы. Колеблющиеся отблески воды на темно-синем ковровом покрытии превращали коридоры в фантасмагорическое пространство, где за стеклом проплывали, как цветные привидения, самые невероятные рыбы. Потом они исчезали в какой-то безбрежной темноте, словно уходя в пустоту – безграничную и абсолютную, но при этом ничуть не пугающую. Если бы в этот момент Айтор не испытывал такого нервного напряжения, он мог бы в полной мере насладиться открывавшимся перед его глазами завораживающим зрелищем. Наверное, это было идеальное место для работы. Почему его так привлекали уединенные и тихие уголки? В последнее время он становился слишком асоциальным.

Прозвенел звонок, после чего двери лифта открылись и перед ними показался узкий коридор, украшенный витринами со скелетами морских обитателей. В его конце ждала девушка, облаченная в лабораторный халат.

– Ну так вот… городок, про который я вам говорил, находится между Херте и Пласенсией. Когда цветут вишни, там такая красота, вы бы видели!

– Санти, ну сколько можно болтать! – Девушка в халате приблизилась к ним. – Теперь я сама займусь посетителями, спасибо.

– Выпьем кофе в четыре? – спросил охранник.

– Конечно. Давай, до встречи.

Охранник снова воспользовался своим ключом и исчез за закрывшимися дверями лифта.

– Здравствуйте, меня зовут Эва Сан-Педро, я аспирантка, занимаюсь морской биологией, – произнесла она, протягивая им руку. – Если честно, я заинтригована вашим визитом. Пойдемте со мной, нам сюда.

Айтор пожал руку молодой исследовательнице и краем глаза принялся наблюдать за ней, когда она повела их по направлению к ярко освещенной комнате в конце коридора. Она производила впечатление нетипичной девушки – своего рода смесь классической музыки с альтернативным попом. Манеры у нее были вежливые и утонченные, а тон голоса – мягкий и приятный. Ее нос, очень тонкий, заостренный и усыпанный веснушками, придавал лицу выражение одновременно хрупкости и твердости. Девушка была худой, если судить по холодной руке с узким запястьем, и под бледной кожей отчетливо просматривался рисунок голубых вен. Ее волосы, напротив, выбивались из общей картины – они были вьющиеся и очень короткие. Несмотря на то что она старалась вести себя официально, внутри у нее как будто пряталась улыбка, и чувствовалось, что появление посетителей вызвало у нее неподдельный интерес.

– Я – Айтор Инчауррага, судмедэксперт, – пробормотал Айтор.

– Ваша профессия, должно быть, очень увлекательная, – искренне произнесла девушка-биолог.

Айтор задумался. Ну разумеется, увлекательная.

– А что вы можете сказать о своей работе? – спросил он.

– Вы видели эти коридоры, освещенные лишь светом аквариумов? Разве все это не чудо? Так вот, представьте себе то же самое в открытом море! – с широкой улыбкой ответила девушка. Она скользнула взглядом по шрамам Айтора, но ее выражение лица нисколько не изменилось – по крайней мере, так ему показалось.

Вне сомнения, эта девушка отличалась от остальных, и, возможно, именно поэтому Айтор чувствовал, что между ними было что-то общее. Ощущение усилилось, когда они вошли в лабораторию и он ощутил столь знакомый запах асептической чистоты – такой же, какой стоял у них в Институте судебной медицины.

Это оказалось просторное помещение, залитое ярким светом флуоресцентных ламп и разделенное на зоны длинными лабораторными столами. Мебель, оборудование и компьютеры – все было очень современное. Непрофессионалу это место могло показаться холодным и безликим, но взгляд Айтора тотчас подметил детали, говорившие об обратном: кофеварка, забытый стикер с пометками, стаканчики с праздников, служащие теперь подставками для ручек, пробковая доска, полная сувенирных открыток, – все это красноречиво свидетельствовало о том, что здесь обитали люди.

Лаборатория находилась на нижнем этаже здания, на уровне моря, и имела три больших квадратных окна размером два на два метра. Волны, поднимаемые штормом, налетали на мол и накрывали фасад, превращаясь затем в водяной занавес, стекавший по тонированному стеклу окон. Вдалеке, посередине бухты, мерцал маяк острова Санта-Клара, упорно посылавший свои лучи сквозь темноту. Айтор почувствовал на себе два пристальных взгляда.

– Что? Ах да, извините. – Он вынырнул из задумчивости и достал пластиковую баночку с содержавшимся в ней образцом. – Скажите, это рыбная косточка?

Девушка-биолог взяла в руки контейнер.

– Несомненно да.

– А вы можете нам сказать, какому виду она принадлежит?

– Что ж… образец, как видно, очень хорошо сохранился.

– Так вы можете определить вид? – вмешался Отаменди. – Можно сделать это прямо сейчас?

– Прямо сейчас? Ну, не знаю, тут много всяких нюансов.

– Пожалуйста, это очень срочно, – присоединился к настойчивой просьбе Айтор.

Исследовательница направилась к соседнему столу, и Айтор в нетерпении последовал за ней. Он не хотел ничего упустить. Он знал, что для определения вида рыбы по образцу нужно было использовать метод под названием «полимеразная цепная реакция». ДНК, выделенную из косточки, затем предстояло проверить по соответствующей базе данных, чтобы найти соответствие, – многие подобные базы находились в свободном доступе. Больше всего Айтора удивило то, что девушка так легко согласилась им помочь. Да, несомненно, в ней заговорило профессиональное любопытство, и, наверное, ей льстило то, что к ней за помощью обратилась полиция, однако все же она должна была потратить свое время и приложить определенные усилия.

Тогда как Айтор был как будто весь на иголках, Эва казалась совершенно спокойной и невозмутимой. Исследовательница надела перчатки и поместила образец в микроскоп. Затем она слегка поскребла поверхность косточки, собрала полученные частички в пробирку и добавила какую-то прозрачную жидкость. Молодой коронер представил себе ее ежедневную рутину: как она шла в «Аквариум» по пустым темным улицам поздно вечером, приходила в лабораторию и погружалась в свои исследования, работая в полном одиночестве, час за часом, чтобы потом вернуться домой, когда город начинал пробуждаться к жизни. Для этого нужна была строгая самодисциплина и большое самолюбие.

– Что вы можете нам сказать на первый взгляд? – спросил Айтор.

– Что этот образец подвергался неким манипуляциям. Косточка явно побывала в лаборатории. Экземпляр, из которого она была извлечена, получил особую обработку, обеспечивающую длительную сохранность. Вроде всех этих экспонатов, которые выставлены здесь у нас. Сомневаюсь, что вы могли найти этот образец в море.

Исследовательница поставила пробирку в округлый прибор со множеством отверстий. Затем она закрыла крышку и нажала кнопку.

– Значит, эта косточка не могла сама по себе попасть в тело? – спросил Айтор, завороженно глядя на работавший прибор – центрифугу, служившую для разделения компонентов смеси. У них в институте тоже была подобная.

– В тело человека? – уточнила Эва.

– Да, человека.

– Определенно нет. Я полагаю, вероятность этого крайне ничтожна, – уверенно заявила исследовательница.

Айтор отошел от нее и, приблизившись к Отаменди, повторил:

– Вероятность крайне ничтожна! Косточка не могла сама по себе попасть в тело, инспектор. Мы имеем дело с убийством.

Полицейский повернулся к нему.

– Вот когда образец будет идентифицирован, тогда можно будет решать – действительно ли мы имеем дело с убийством. Договорились? И не называй меня инспектором.

– И еще одно замечание: косточка внутри полая, – сообщила исследовательница, рассматривая образец на свет.

– Вы сказали «полая»? – переспросил Айтор.

– Совершенно верно. Если присмотреться, то можно увидеть полость, пронизывающую всю косточку. Она выглядит более светлой.

Девушка положила образец в микроскоп. Айтор подошел и посмотрел в окуляры: в объективе был хорошо виден желтоватый удлиненный предмет, по всей длине которого тянулась более светлая полоса.

– Это так и должно быть?

– Нет.

– И что это означает?

– Я бы сказала, что это было сделано с какой-то целью, – предположила исследовательница.

«На кой черт кому-то нужно было проделывать полость в косточке?» – мысленно произнес Айтор. Он повернулся к Отаменди, но тот стоял молча, с самым невозмутимым видом. Судмедэксперт был в некоторой растерянности. Можно ли было доверять заключениям этой девушки-аспирантки? На первый взгляд она заслуживала доверия, но происходящее все равно казалось очень странным.

– А разве легко было это проделать, не повредив косточку во время такой манипуляции? – спросил Айтор.

– Думаю, трудно, – подтвердила Эва. – Для этого нужно было особое мастерство и аккуратность.

– И соответствующее оборудование, – добавил Айтор.

– Самое обычное, – ответила аспирантка. – Ничего такого, чего нельзя было бы найти в любой лаборатории.

Испытывая некоторую неуверенность, Айтор направился к микроскопу. Ему никогда еще не доводилось исследовать ничего подобного – а ведь стенки рыбной косточки казались такими тонкими и хрупкими, как древний папирус. Черт возьми, но ведь он был судмедэкспертом! Разве существовал только один специалист в мире, способный проводить такие манипуляции? Конечно же, все это мог сделать и другой человек. Айтор взял пинцет и перевернул образец, чтобы рассмотреть его со всех сторон; на одной из поверхностей он заметил нечто похожее на едва различимый узор.

– Вот это да! – громко воскликнул судмедэксперт, что привлекло к нему внимание полицейского и аспирантки. Он достал из кармана фонарик и направил его свет на косточку.

– Что случилось? – Эва уже стояла рядом с ним.

– Вот, смотрите, поверните образец так, чтобы свет падал нужным образом, – произнес Айтор, отодвинувшись в сторону, но не убирая свой фонарик.

– Ничего не вижу… Хотя… подождите-подождите.

– Кто-нибудь объяснит мне, что происходит? – недовольно проворчал Отаменди.

Исследовательница подняла свои миндалевидные глаза от окуляров микроскопа. На этот раз она была действительно потрясена.

– На косточке что-то написано.

– Что вы мне голову морочите? – Полицейский Отаменди явно чувствовал себя неуютно, не имея возможности держать ситуацию под контролем. Он находился в компании двух исследователей вдвое младше него и понятия не имел, что они замышляли. – Черт возьми, говорите уже, что там написано!

– Quod in hac vita facimus, vocem aeternitate habet, – прочла Эва, не отрывая глаз от окуляров.

Отаменди записал услышанное в свой блокнот.

– И что это? Латынь? Вы знаете латынь?

Айтор и Эва переглянулись, ожидая, что кто-то из них двоих что-то скажет, но оба молчали – их познания в латыни не выходили за пределы профессиональной терминологии, усвоенной в университете. Эрцайна подошел к одному из компьютеров и не без труда набрал в поисковике фразу.

– Да что ж такое!

– Ну что? – спросил Айтор, подходя к нему.

– Вот, читаю перевод, – сказал Отаменди. – «То, что мы делаем в жизни, отзовется в вечности».

– «Гладиатор»? Что еще за шутки? – озадаченно произнес Айтор.

– Какой «Гладиатор»? – спросила аспирантка.

Полицейский и судмедэксперт застыли, удивленные.

– Ты что – не смотрела «Гладиатора»? – с недоверием спросил Айтор. – Это же фильм. Рассел Кроу… римский цирк… «Меня зовут Максимус Деций Меридий»… И все такое.

– Я редко хожу в кино, – пожала плечами Эва. Прибор, куда была поставлена пробирка с частичками, взятыми с рыбной кости, начал издавать писк. – Прошу прощения.

– Вы должны арестовать ее. Это подозрительно, что человек не знает фильм «Гладиатор», – прошептал Айтор полицейскому. – И вот что я думаю, инспектор: эта надпись – явно послание, говорящее о мести.

– Если ты еще раз назовешь меня инспектором, я успокою тебя электрошокером.

– Разве это законно?

– С тобой можно сделать исключение. – Полицейский вздохнул. – А в том, что касается послания, я с тобой согласен – кто-то решил таким образом поставить свою подпись при сведении счетов.

– Сейчас я загружу ДНК в секвенатор, – сообщила Эва от соседнего стола. В руке она держала пробирку, и перед ней находился прибор, соединенный с компьютером. – Потом будет произведен автоматический анализ полученных «чтений» – последовательностей нуклеотидов, и поисковая система выдаст нам обнаруженное совпадение или идентификатор.

В этот момент зазвонил телефон Отаменди.

– Да, Ирурцун, – ответил он, отходя в сторону.

Айтор приблизился к исследовательнице.

– Это все как-то удивительно быстро.

– Обычно это бывает не так. В девяноста процентах случаев не удается так скоро получить пригодные для секвенирования фрагменты. Ваш образец оказался в прекрасном состоянии, так что с выделением ДНК проблем не возникло. – Эва уселась напротив компьютерного монитора. – Теперь осталось дождаться, пока секвенатор выдаст результаты.

Судмедэксперт прекрасно понимал этот полный гордости взгляд, горевший над россыпью веснушек. Исследовательница была очень довольна выполненной работой. Однако Айтор знал, что бывает иначе. По крайней мере, в сфере судебной медицины было не редкостью биться впустую, не получая никакого ответа. Случалось и так, что после упорного труда в руках оставалась лишь пустота… Результат этого исследования был ему крайне важен, чтобы двигаться дальше, но в то же время он просто искренне радовался за девушку.

– И что теперь?

– Это не займет много времени. Компьютер введет полученные последовательности в базу данных и выполнит поиск. В море обитает около двадцати пяти тысяч видов животных. Мы должны получить совпадение с ДНК одного из них.

Эва нажала клавишу «Ввод», и Айтор увидел, как на экране появилась полоска – индикатор процесса, – которая начала медленно заполняться. На несколько секунд повисло молчание, заставившее его почувствовать неловкость. Каждый раз, когда это происходило, Айтор начинал говорить без умолку.

– И как вам тут работается ночью?

– Очень продуктивно. Нет никаких отвлекающих факторов, и вся лаборатория – в твоем полном распоряжении. Правда, через некоторое время, когда месяцами приходится так работать, социальная жизнь совсем сходит на нет, – с видом человека, смирившегося с неизбежностью, произнесла Эва. Она говорила очень четко, делая выразительные паузы.

– Да уж, очень знакомо. А вы не пробовали попросить, чтобы вам изменили график?

– С чего вы взяли, что я хочу изменить свой график? – отрезала Эва.

Упс.

Айтор прикусил язык. Что это с ней? Произошедшая в ней перемена была разительной: теперь аспирантка, казалось, готова была испепелить его взглядом. Черт возьми, что он такого сказал? Айтор пробормотал, заикаясь, нечто вроде «проститеяпонимаюэтонемоедело…» – ему хотелось при этом провалиться сквозь землю. Ничего подобного, конечно, не произошло, и тут судмедэксперт заметил, что Отаменди жестикулировал, стоя в дверях лаборатории. Айтор, подскочив как пружина, бросился к нему.

– Ирурцун идентифицировала труп, – сообщил полицейский, как только они вышли вдвоем в коридор.

– А? Что? – Айтору пришлось сделать усилие, чтобы сосредоточиться, – ему все еще было не по себе из-за неожиданной реакции Эвы. – Она уже просмотрела все фотографии с забега? Так быстро?

– У Сильвии хватка как у настоящей ловчей собаки. Поставь ей любую задачу, и она не успокоится, пока не покончит с ней. Ей не пришлось смотреть никакие фотографии. Как оказалось, по браслету можно было узнать стартовый номер участника забега и, таким образом, установить его личность.

– И? – спросил Айтор.

– В этом-то все и дело. Наш погибший – биолог, профессор университета. Луис Ольмос. Заведующий кафедрой.

– Биолог, профессор… – повторил Айтор.

– И, похоже, не какой-то рядовой. Судя по всему, он был важным человеком в университете. Так что послушай меня, доктор: с этого момента мы должны быть очень осторожны – в плане того, что мы говорим и с кем общаемся.

– Что вы хотите этим сказать?

– Я признаю, что ты был прав. Есть все основания полагать, что мы имеем дело с убийством.

В горле у Айтора внезапно пересохло. Голова у него закружилась, когда он услышал эти слова, произнесенные полицейским.

– Я имею в виду… – Отаменди украдкой кинул взгляд на аспирантку, – мы должны соблюдать сейчас максимальную осторожность… Надо полагать, список подозреваемых у нас будет огромный.

Сначала слова полицейского вызвали у Айтора удивление, но, когда он наконец переварил все услышанное, у него не осталось сомнений в том, что Отаменди прав. Все, кто имел отношение к научной сфере по этой специальности, должны были оказаться в списке подозреваемых. Каким бы маловероятным это ни казалось, Эва Сан-Педро тоже относилась к их числу. Судмедэксперту еще никогда не доводилось встречать в своей жизни убийцу, но он был не в силах представить, что эта девушка-аспирантка могла соответствовать этому профилю. В таком случае напрашивался неизбежный вопрос: как же, предположительно, мог выглядеть убийца? Если бы Айтору пришлось высказать свое мнение, он бы сказал, что, уж конечно, не так, как эта исследовательница. Она казалась хорошим человеком, неспособным причинить зло кому бы то ни было. Даже слегка навредить. Она, несомненно, была решительной и умной, но способной ли на такую жестокость?.. С другой стороны, что это была за странная перемена настроения, когда он спросил ее о смене ночного графика? Нет, это просто не могла оказаться она.

– Ну и какой должен быть наш следующий шаг? – спросил Айтор, чтобы отвлечься от своих сомнений.

– Мы собираем все наши улики, идем в участок, обо всем докладываем, и пусть дальше этим занимаются те, кто должен. Будет возбуждено уголовное дело – для этого имеются все основания. Комиссар Рамирес назначит инспектора, который будет вести расследование… ну и так далее.

– Но как мы можем это так просто оставить?

– Я тебе сейчас и рассказываю – как. Мы доложим все инспектору Эчеберрии и судье Арреги, а потом пойдем спать. Завтра люди, в чью компетенцию это входит, возьмутся за расследование – и все будет как полагается.

– Я не согласен.

– Что ж, имеешь право на такую претензию, пусть будет в моем жалобном листе. Но ты сам посуди – посмотри на нас. У нас нет никаких возможностей для расследования. Для этого нужна целая команда, необходимо изучать записи с камер видеонаблюдения, отслеживать местонахождение мобильных телефонов…

– А как быть с аспиранткой?

– Предоставь это мне.

В дверном проеме лаборатории показался силуэт.

– Пойдемте со мной, – прервала их разговор Эва.

Айтор окинул ее взглядом: она вновь казалась абсолютно невозмутимой.

– Сюда. – Исследовательница вошла в лифт и выжидательно посмотрела на обоих мужчин, все еще с сомнением топтавшихся в коридоре. – Разве вы не хотите увидеть вашего подозреваемого?

Они вошли в лифт, поднялись на один этаж, и, отклонившись от главного маршрута, Эва Сан-Педро провела их по узкому коридору, где аквариумы были меньшего размера, а движение внутри них – едва заметным.

– Вот он, уважаемые господа, позвольте представить хозяина вашей косточки, – произнесла исследовательница, с театральным жестом отходя в сторону.

Айтор и Отаменди с нетерпением уставились внутрь аквариума, где неторопливо плавало существо, не превышавшее тридцати сантиметров в длину, с пятнистой кожей, толстыми губами и выпученными глазами.

– Познакомьтесь, перед вами такифугу, или фугу. Широко известна также как «рыба-шар».

– Так, значит, косточка принадлежит вот этой рыбешке? – с некоторым разочарованием спросил полицейский. – А такие водятся у нас в Бискайском заливе?

– Нет, это исключено. Они встречаются только в тропическом и субтропическом климате. Им необходима температура воды около двадцати шести градусов.

– Ну, на вид так себе рыба.

Эва улыбнулась и, указав на табличку, висевшую рядом с аквариумом, предложила им ознакомиться с имевшимся там описанием. Как школьники на экскурсии, Айтор и полицейский Отаменди подошли поближе и принялись читать. Как оказалось, это была одна из самых ядовитых в мире рыб: фугу, принадлежавшая к семейству иглобрюхих, содержала в своем теле токсин, способный даже в минимальной концентрации вызвать смерть человека. Фактически яда одной особи было достаточно, чтобы убить тридцать человек. В Японии фугу считалась деликатесом, и шеф-повару нужно было проходить обучение в течение трех лет, прежде чем получить право на ее приготовление. Айтор сфотографировал на телефон это странное, дурашливое с виду существо.

– Этот яд называется «тетродотоксин», и его эффект проявляется очень быстро, – пояснила Эва.

– Какие он вызывает симптомы? – спросил Айтор.

– Сбой работы нервно-мышечной системы, расстройство желудочно-кишечного тракта, нарушение координации, паралич, остановка дыхания и сердца, – без запинки отчеканила Эва.

– А повышенная свертываемость крови?

– Хм… Возможно, – предположила исследовательница. – Это может быть вызвано нарушением работы печени или сердца.

«Все сходится», – подумал Айтор.

– А яд может содержаться внутри косточки?

– Сильно сомневаюсь. Наибольшая концентрация тетродотоксина накапливается в печени и репродуктивных органах. То есть я имею в виду, что сама по себе косточка, взятая из скелета рыбы и исследуемая в лаборатории, не содержит яда. Она абсолютно безвредна. Однако следует заметить, что, поскольку тетродотоксин – яд небелковой природы, он весьма устойчив как к низкой, так и к высокой температуре, поэтому им вполне можно было бы заполнить полость внутри косточки, чтобы затем использовать ее в качестве шприца для введения в тело жертвы.

«Она профи в своем деле, с этим не поспоришь», – подумал Айтор. Черт возьми, неужели настолько профи, чтобы изготовить столь изощренное орудие убийства? Но ведь в таком случае она не стала бы делиться с ними всей этой информацией. Или, напротив, – стала бы?

– Ну ладно, думаю, этого нам достаточно. Пойдемте обратно, – решительно сказал полицейский.

Судмедэксперт был немного разочарован тем, что Отаменди не дал аспирантке продолжить свои рассуждения, однако в глубине души он почувствовал благодарность за это: Айтор нуждался в передышке, чтобы привести в порядок свои мысли, потому что он уже не знал, что и думать. Кем была эта девушка, стоявшая перед ним?

В лифте он нашел точку на стекле, где отражалось лицо Эвы. О чем она думала в этот момент? Он сам в такой ситуации, наверное, сетовал бы на то, что ему не дали в полной мере продемонстрировать все свои познания о «рыбе-шаре». А она? Судя по ее лицу, Эва была абсолютно спокойна. Они ехали молча, и слышался лишь шум лифтового механизма. В какую-то секунду, словно почувствовав, что судмедэксперт исподтишка за ней наблюдал, аспирантка остановила на нем свой взгляд. Айтор принялся задумчиво почесывать затылок, неуклюже пытаясь скрыть свою неловкость.

– Я могу задать вам несколько вопросов? – спросил Отаменди, как только они вернулись в лабораторию.

– Мне? – удивилась исследовательница. – Ну да, разумеется.

Полицейский достал свой блокнот.

– Где вы были вчера в половине девятого вечера?

– Что?

Отаменди невозмутимо ждал, держа наготове ручку.

– Вчера вечером я ужинала с мамой, как и всегда, – ответила Эва.

Она явно не ожидала, что внимание следствия может быть обращено на нее.

Полицейский вырвал из своего блокнота листок и протянул его аспирантке.

– Укажите мне здесь свое имя, фамилию, номер телефона и адрес.

Изогнув свои тонкие брови, Эва записала на листке все требуемые данные.

– В вашей лаборатории имеются образцы, подобные тому, что мы вам принесли сегодня? – спросил эрцайна.

– Полагаю, у нас есть скелеты всех видов, содержащихся в «Аквариуме», но это нужно еще уточнить.

– А что насчет яда?

– Думаю, то же самое.

Хотя, несомненно, Эва Сан-Педро с гораздо бóльшим удовольствием общалась в доброжелательной атмосфере, чем при давлении, однако она при этом нисколько не выглядела напуганной натиском полицейского.

– В таком случае нам нужен список всех имеющихся у вас экспонатов – мы будем все проверять.

– Ну разумеется.

Эва спокойно выдерживала взгляд Отаменди, и Айтор не знал, чего в этом было больше – вызова или любопытства. Возможно, в равной степени того и другого. Эрцайна напоминал своим поведением профессионального боксера-неудачника, который выходит на ринг, зная, что проиграет, но все равно дерется с соперником. Айтор же, казалось, был единственным, кто на самом деле чувствовал себя неловко в этом противостоянии.

– Это нужно прямо сейчас, – уточнил полицейский.

– Ах да, конечно. Сюда, пожалуйста.

Эва показала дорогу, и, пройдя через всю лабораторию, оба исчезли за дверью, расположенной в самом конце помещения.

Айтор был вынужден ждать, и для него это оказалось настоящим испытанием. Он остался один на один со своими мыслями, глядя, как волны одна за другой взмывают вверх по стене. Над ним словно зависла опасность, и он не мог избавиться от преследовавших его сомнений: все ли он сделал правильно? Возможно, он что-то не заметил, упустил? Что сказал бы другой судмедэксперт о его работе?

Айтор погладил подушечками пальцев свои шрамы. Да, он действительно очень боялся не оправдать ожиданий. В его воображении тотчас возникла тетя, говорящая ему без каких-либо церемоний: «Чьих ожиданий – чужих или твоих собственных, Айтор?»

Он встряхнул головой, чтобы не позволить себе поддаться слабости сомнений, и решил сосредоточить свои размышления на реальных вопросах – на том деле, которым они сейчас занимались. Каким должен быть человек, способный убить себе подобного? Взгляд Айтора вновь затерялся в темноте моря, простиравшегося за толстым оконным стеклом. Мысли роились в его голове, создавая невообразимый хаос, и ему никак не удавалось привести их в порядок. После множества тщетных усилий он заставил себя закрыть глаза и представить большой лист, испещренный какими-то записями. Он мысленно сорвал исписанную бумагу и повесил новую, белую, чтобы начать все с нуля. Это было подобно тетрису: если фигуры беспорядочно громоздились одна на другую и уже невозможно было поставить их на нужное место, оставалось только сбросить всё и начать игру заново… Нет, нет, все бесполезно, да что же это такое! Эхо голосов заставило Айтора очнуться, и он понял, что опять разговаривал сам с собой.

– Что ж, я могу это забрать с собой? – спросил Отаменди, помахав небольшой стопкой распечатанных на принтере листов.

– Думаю, да, но было бы лучше, если бы вы поговорили с начальником отдела; у меня нет полномочий принимать такие решения, – ответила исследовательница. Перед ней теперь была как будто невидимая стена: Эва держалась очень вежливо, но отстраненно.

– Хорошо. Я могу задать вам еще пару вопросов?

Отаменди говорил сухо и напористо. Айтор подумал, что, вероятно, того требовала его работа, но ему это не понравилось.

Эва кивнула.

– Я бы хотел спросить вас о биологическом факультете, – произнес эрцайна.

Исследовательница выжидающе молчала. Айтору показалось, что в какую-то секунду ее глаза вызывающе сверкнули, как ранее в разговоре с ним.

– Какая там атмосфера? – спросил Отаменди.

Айтор был немного удивлен, почему полицейский начал издалека. Не проще ли было напрямую спросить о погибшем? Впрочем, эрцайна ведь когда-то занимал должность инспектора, ему было виднее. Возможно, он хотел увидеть, как отреагирует Эва на упоминание факультета – занервничает, например, или что-то подобное.

– Атмосфера? – непонимающе переспросила аспирантка.

– Ну, я имею в виду, какие там отношения – хорошие, плохие… Может быть, кто-то кому-то завидует и все такое… – пояснил Отаменди.

– Нормальная атмосфера, как мне кажется, – без особого энтузиазма, ледяным тоном ответила Эва.

– Вы знаете Луиса Ольмоса? Он профессор-биолог и заведующий кафедрой в университете, – наконец спросил напрямую Отаменди.

– Да, я его знаю, – подтвердила Эва.

– Какие у вас с ним были отношения?

– Никаких. Ну, то есть самые поверхностные.

– Так никакие или поверхностные?

– Он был моим преподавателем по двум предметам.

– По каким? – не удержался Айтор.

У него вовсе не было желания на чем-то подловить Эву – ему на самом деле не терпелось узнать специализацию Луиса Ольмоса, поскольку это могло иметь значение для расследования.

– Молекулярная биология и биохимия.

– И что вы можете о нем сказать? – спросил Отаменди.

– О Луисе Ольмосе? – переспросила Эва, должно быть, чтобы дать себе время подумать.

– Да, о Луисе Ольмосе. Он считался требовательным преподавателем, заваливал студентов на экзамене, был неприятным типом?..

– Я бы сказала, наоборот. Он был очень харизматичным. Думаю, он был близок к студентам, и я бы назвала его стиль поведения позитивным.

– «Думаю»?

– Что, простите?

– Вы сказали: «Думаю, он был близок к студентам». Так вы думаете или знаете? Разве он не был вашим преподавателем?

– Я сказала «думаю», потому что вы попросили меня высказать свое мнение о человеке, которого я не слишком хорошо знаю, а мне не нравится быть категоричной в своих суждениях по плохо знакомым мне вопросам – у меня нет дружеских отношений с преподавателями. Да, как мне кажется, профессор Ольмос хорошо ладил со студентами, – решительно ответила Эва, глядя полицейскому прямо в глаза.

«Вот оно опять», – подумал Айтор. Что это? Обида, гнев, раздражение?

– Подождите-ка, – произнесла Эва, словно внезапно что-то осознав. – Вы хотите сказать, что эта косточка была обнаружена в теле Луиса Ольмоса? Он мертв?

– Может быть, вам известно о каком-нибудь его конфликте в университете или с кем-нибудь из коллег? – задал очередной вопрос Отаменди, уклонившись от ответа.

– Нет. Но, как я вам уже говорила, я не слишком вовлечена в университетскую жизнь. К тому же профессор ведь ушел… – Эва запнулась и дважды встряхнула головой, словно ища что-то внутри нее, пытаясь вспомнить.

Полицейский повернулся к Айтору, удивленный реакцией аспирантки.

– Профессор ушел с факультета, чтобы заняться одним проектом… – Эва направилась к компьютеру и принялась что-то искать, с невообразимой скоростью стуча по клавиатуре.

– Все в порядке? – Айтор был обеспокоен крайней бледностью, покрывшей лицо девушки.

– Он занялся одним проектом… – пробормотала себе под нос Эва. Взгляд у нее был отстраненный, и мысли явно блуждали где-то далеко.

– Послушайте, что происходит? – спросил полицейский.

– Думаю, вы неверно все истолковали. – Эва внезапно повернулась к Айтору, который, в свою очередь, перевел взгляд на Отаменди.

Исследовательница вновь уткнулась глазами в монитор. Лицо у нее было чрезвычайно взволнованное.

– Нет, это не случайное совпадение.

1 Частота сердечных сокращений.– Здесь и далее примеч. пер.

2 Мол – насыпь, вал, прикрывающие гавань от волн.– Примеч. ред.

3 Доности, Доностия – баскское название города Сан-Себастьян.

4 Автономная полиция Страны Басков.

5 Отец (баск.)

6 Полицейский, сотрудник Эрцайнцы.

7 21 марта 2022 г. деятельность социальных сетей Instagram и Facebook, принадлежащих компании Meta Platforms Inc., была признана Тверским судом г. Москвы экстремистской и запрещена на территории России.

8 Одонтология – наука, изучающая строение, вариации и эволюцию зубочелюстной системы.

9 Крупный океанографический музей в Сан-Себастьяне.

Продолжить чтение