Луковая ведьма

Пролог

Луковая ведьма бродит в тех краях,

След ее смертельный всем внушает страх,

Лик ее зловещий скрыт среди теней,

Не смотри на ведьму, не ходи за ней.

Ну а коль ты рыщешь по ее следам,

Берегись обмана и не верь глазам!

Одни утверждают, что ведьму нарекли Луковой из-за названия острова – Луковый, где ее чаще всего видели, другие же уверены, что остров ни при чем, а все дело в особенном «луковом» следе, который ведьма оставляет за собой. Молва о ведьме пошла не так давно, хотя и не сказать, что недавно: старики говорят, что полвека назад о Луковой ведьме никто и не слыхивал, а первыми ее жертвами стали дети из пионерлагеря «Лучики», который открылся на Луковом острове в 1960 году.

В тот год вдоль правого берега реки, в районе поселка Чернолучье основали большую зону отдыха; пионерские лагеря и турбазы открывались один за другим. Места там живописные: сосновый бор, серебристый от древности, полноводная извилистая река с песчаными берегами, а песок мелкий, как на дорогих курортах. И даже солнце как будто ярче светит, – это все замечают, не только те, кто из города приезжает: ясно ведь, что горожанам после затянутого смогом неба солнце всюду ярким покажется. Жители окрестных селений, где никакого смога не бывает, шутят, что летом в Чернолучье воздух от солнца прогревается так, что становится густым и золотистым, как мед, – запросто можно увязнуть и вмиг загореть до черноты. Отсюда, говорят, и пошло название поселка: Чернолучье. Санатории, турбазы и отели, размещенные в зоне отдыха рядом с поселком, не пустеют даже зимой, а в выходные и праздники не так-то просто забронировать свободный номер. Дым, пропитанный ароматом шашлыка, висит над сосновыми кронами, почти не рассеиваясь, музыка не умолкает допоздна, а ночную тишину то и дело сотрясают взрывы дружного хохота.

И только в пионерлагере «Лучики» круглый год тихо, лишь посвистывает ветер в разоренных корпусах, ссутулившихся под просевшими крышами, да с шуршанием скользят по коридорам сухие листья, залетевшие сквозь разбитые окна. Дорожки, ведущие к корпусам, давно превратились в труху, раздробленные пробившейся сквозь асфальт молодой порослью. Жалобно поскрипывает ржавый облезлый флагшток, завязший в гуще разросшихся елей. Иногда ему вторят приземистые перекошенные карусели, оглашая пространство пронзительными звуками, похожими на кошачий вой. Ни туристы, ни местные жители не рискуют ходить на Луковый остров: слухи о ведьме, обитающей там, отпугивают даже самых закоренелых скептиков, которые не верят ни в Бога, ни в черта.

Лагерь «Лучики» закрыли в 1987 году после ужасного трагического случая, унесшего жизни двадцати семи человек. В их числе было лишь двое взрослых – пионервожатая и моторист, управлявший лодкой, в которой все они находились, а остальные – пионеры-шестиклассники двенадцати и тринадцати лет; точнее, в шестой класс они пошли бы в сентябре, а это был август, самое начало последней смены. Спаслись лишь двое: мальчик и девочка, которую этот мальчик вытащил из воды уже бездыханную и каким-то чудом сам ее откачал. Виновным признали моториста (как выяснилось, мотор лодки заглох во время прогулки по реке), и пионервожатую (она самовольно приняла решение отправиться с детьми на эту прогулку, не заручившись одобрением руководства). Однако, так как виновные погибли и понести наказание не могли, в тюрьму отправили директора, обвинив его в отсутствии дисциплины среди работников пионерлагеря. Директор не дожил до окончания срока – умер от сердечного приступа в тюремной камере. О его кончине скорбел весь поселок, включая участкового из местного отделения милиции. Уж он-то лучше других понимал, что в случившемся не было вины директора, да и заглохший лодочный мотор был ни при чем, ведь не из-за этого перевернулась лодка. Детей напугала Луковая ведьма, показавшаяся им в ивовых зарослях на берегу – об этом рассказали спасшиеся мальчик и девочка: оба утверждали, что видели безобразную старуху с огромным носом и сморщенным, как у тысячелетней мумии, лицом. Она швырялась гнилым луком в тех, кто был в лодке, злобно хохотала и выкрикивала проклятия. Лодка находилась неподалеку от берега, и несколько луковиц попало в детей. Началась суматоха, все сбились в кучу и вывалились за борт от того, что лодка накренилась. Вода вмиг вскипела от барахтавшихся тел: дети в панике махали руками, хватались друг за друга и тонули. Моторист и пионервожатая, как ни старались, не смогли ничего предпринять: детей быстро уносило течением, а плавать среди них умели не многие, и даже те не способны были удержаться на воде среди всеобщего хаоса. Одному мальчишке удалось ухватиться за проплывавшую мимо корягу, благодаря чему он спасся сам и успел спасти девочку. Остальных обнаружили бездыханными. Большинство утонувших было выловлено из реки водолазами; несколько тел всплыли, и их заметили местные жители. Самой последней нашлась пионервожатая: ее труп лежал на берегу в пяти километрах правее острова, объеденный рыбами и расклеванный птицами, а изо рта подобно кляпу выпирала огромная луковица, не тронутая ни живностью, ни тленом, словно ее вложили туда совсем недавно.

Старуху, напугавшую детей, искали несколько дней – и милиция, и работники лагеря, и жители поселка Чернолучье. Весь Луковый остров прочесали вдоль и поперек и обнаружили на берегу целую россыпь сморщенных гнилых луковиц. Таинственную злодейку прозвали Луковой ведьмой, однако ее саму так и не нашли, и даже служебные собаки не взяли ее след. Некоторые из тех, кто принимал участие в поисках, засомневались в существовании старухи и предположили, что кто-то из детей мог шутки ради соврать, будто видит ее, а остальные дети в это поверили, или же старуха могла быть иллюзией, созданной переплетением ветвей в зарослях, а что касается лука, так мало ли мусора выбрасывает на берег из реки? Наличие луковицы во рту пионервожатой скептики сочли чьей-то злой шуткой.

Однако Луковая ведьма вновь напомнила о себе спустя пару недель, уже после закрытия сезона, когда все дети разъехались по домам. На этот раз ее жертвой стала работница пионерлагеря, пятидесятилетняя кладовщица Егоровна, которую обнаружили лежащей на полу овощного склада без сознания. Изо рта у нее торчала луковица. Когда подоспела бригада «скорой помощи» и привела Егоровну в чувство, та рассказала им, что на нее напала незнакомая пожилая женщина самого отталкивающего вида, похожая на старуху, прозванную Луковой ведьмой, внешность которой описали дети, спасшиеся с перевернувшейся лодки. Незнакомка тайно пробралась на склад и пряталась в дальнем углу за огромными кучами капусты и картофеля, куда не достигал свет тусклой электрической лампочки. Она стояла, не шевелясь, и поначалу кладовщица приняла человеческий силуэт в темноте за тень, отбрасываемую одной из овощных куч. Когда же силуэт шевельнулся, а затем из мрака вынырнуло сизое морщинистое лицо, жуткое, как у нежити, кладовщица бросилась наутек, но далеко убежать ей не удалось: наступив на картофелину, попавшуюся ей под ноги, она потеряла равновесие и упала. Обернувшись, Егоровна увидела старуху, ковылявшую к ней с охапкой лука в руках, а в следующий миг крепкий удар луковицей по носу отправил кладовщицу в небытие. Пострадавшую доставили в больницу, где она скончалась той же ночью. Причиной смерти стал обширный инфаркт. Медсестра, дежурившая у постели больной, утверждала, что, когда пациентка заходилась в предсмертных хрипах, рядом с ней появилась тень в виде силуэта длинноволосой женщины в струящемся платье, которая зависла над телом умирающей и протягивала руки к ее горлу. Рассказу медсестры, конечно же, не поверили. Руководство больницы направило ее на внеплановое психиатрическое освидетельствование, в ходе которого были обнаружены серьезные отклонения, требующие коррекции в лечебнице для душевнобольных. Медсестра бурно доказывала врачам, что она абсолютно здорова и тень ей не почудилась, но тем самым лишь убедила их в верности установленного диагноза и вскоре очутилась в психушке.

А метательница лука вновь улизнула: тщательный осмотр всех зданий и территории лагеря не принес никаких результатов. Покинуть остров незамеченной ей бы не удалось: для этого она должна была либо пройти по насыпи, протянувшейся от острова к берегу, либо переплыть реку на лодке, и в обоих случаях это непременно привлекло бы внимание охраны. Вероятно, преступница затаилась где-нибудь на острове – например, в зарослях, окаймлявших берег, но рано или поздно голод заставил бы ее покинуть свое убежище, однако проходили дни и недели, а ее так и не обнаружили.

Третий инцидент с участием Луковой ведьмы произошел через полтора месяца после кончины кладовщицы Егоровны. В ту ночь остров окутала тонкая воздушная вуаль первого снега, на которой сторож Степаныч заметил следы, петлявшие вокруг сторожевой будки, расположенной на берегу у насыпи. Зная о том, что кроме него на территории пионерлагеря "Лучики"не осталось ни одной живой души – последние работники покинули остров еще месяц назад, Степаныч вспомнил о Луковой ведьме и заперся на все засовы вместо того, чтобы отправиться искать хозяина следов. Затем он позвонил по стационарному телефону своему сменщику, рассказал о следах и попросил приехать как можно скорее. Однако это не спасло Степаныча. Возможно, если бы он вызвал милицию, все могло бы сложиться иначе, но, вероятно, ему было неловко беспокоить служителей порядка по таким пустякам, а возможно, он опасался, что те поднимут его на смех.

Сменщик, приехавший на остров утром следующего дня, нашел Степаныча мертвым, с огромной луковицей во рту, надкусанной в нескольких местах. На вскрытии выяснилось, что перед смертью Степаныч съел как минимум два килограмма лука, прежде чем подавился и задохнулся, но даже если бы этого не произошло, он мог бы умереть из-за обострения имевшейся у него язвенной болезни желудка, которое наверняка бы спровоцировало такое количество съеденного едкого овоща. Откуда в сторожке взялся лук, вопросов у следствия не возникло, в комнате для приготовления пищи наряду с другими продуктами нашлось еще три килограмма лука, которые, возможно, Степаныч бы тоже съел, если бы не умер. Но вот только никто не мог понять, что же заставило сторожа поедать луковицы, причем вместе с шелухой, словно это были спелые сладкие яблоки.

Снег вокруг сторожки усеивали одинаковые следы, которые не принадлежали сторожу. Криминальные эксперты установили, что эти следы могла оставить худощавая невысокая женщина, которая передвигалась, почти не отрывая ноги от земли, и это обстоятельство указывало либо на ее преклонный возраст, либо на тяжелое болезненное состояние. Следы тянулись плотной цепочкой вдоль стен сторожки и никуда не вели, что выглядело довольно странно. Казалось, хозяйка следов растворилась в воздухе. В том, что ею была так называемая Луковая ведьма, ни у кого не возникало сомнений.

Все эти трагические случаи и необъяснимое исчезновение Луковой ведьмы с места происшествия породили слухи о ее мистической природе. В поселке заговорили о разгуле на острове нечистой силы. Жители с опаской посматривали в сторону острова, а уж о том, чтобы наведаться туда, никто и не помышлял.

Следствие, само собой, не могло обвинить в произошедшем эфемерное демоническое существо и продолжало искать преступницу в человеческом обличье, однако вскоре лагерь «Лучики» закрыли, а дело о серии трагических смертей, связанных с этим местом, положили в долгий ящик.

Через некоторое время о Луковой ведьме позабыли не только в следственном отделе милиции, но и в поселке Чернолучье. Вспомнили о ней лишь спустя восемь лет, в 1995 году, когда произошел новый трагический случай, в котором прослеживался характерный «луковый» след.

След этот тянется и по сей день: каждый раз, когда на Луковом острове появляются люди, кто-нибудь погибает. Луковая ведьма жестоко расправляется с теми, кто пришел нарушить ее покой. Ей приписывают немало жертв, а тем счастливчикам, кому после встречи с ней удалось уцелеть, не позавидуешь: говорят, она продолжает преследовать их во сне и наяву, являясь к ним в виде призрака и превращая их жизнь в один сплошной кошмар.

Глава 1. Черный альбом

Тим проснулся от пронзительного крика и, соскочив с кровати, стремглав бросился в комнату матери, на ходу стряхивая с себя остатки сна. Крик резко оборвался, и это показалось ему тревожным знаком. Неужели снова сердечный приступ?! Сколько он себя помнил, приступы у матери случались почти каждый год, и почему-то всегда в августе, а перед этим ее мучили кошмары, от которых она жутко кричала. Августовскими ночами их с отцом часто будили ее душераздирающие крики, а однажды крик обрывался от того, что у нее прихватывало сердце. Похоже, что сейчас именно это и случилось.

Бежать было недалеко, до соседней двери всего два прыжка. Из темноты узкого коридора вынырнул отец с белым, как известка, лицом. Тим столкнулся с ним перед дверью в комнату матери, и вместе они ворвались внутрь. В первое мгновение Тиму показалось, что над кроватью, расположенной напротив двери и занимавшей бо́льшую часть комнаты, метнулось что-то темное и трепещущее, похожее на призрак тощей женщины с длинными волосами. Тим застыл на долю секунды, но, увидев, как колышется штора, потревоженная сквозняком, понял, что это была всего лишь игра света и тени.

Тем временем отец уже лихорадочно копался в ящике тумбочки, забитом лекарствами. Упаковки с таблетками и пластмассовые баночки градом сыпались на пол. Спохватившись, Тим бросился к матери и попытался прощупать пульс. Жилка на ее запястье слабо дрогнула под его пальцами, и он, обернувшись к отцу, крикнул внезапно охрипшим голосом:

– Звони в «скорую», пап! У мамы губы синие и весь лоб в испарине! – Затем, низко склонившись над матерью, он прошептал: – Держись, мам, держись!

Перед мысленным взором пронеслись картины из детства, где Тим лежал в кровати, пышущий жаром от высокой температуры, а мать, склонившись над ним, участливо и тревожно разглядывала его, прикладывая к горячему как раскаленная сковородка лбу свою мягкую прохладную ладонь. Или читала ему сказки, когда он был еще совсем маленьким. Ему нравилось засыпать под ее тихий ласковый голос, шепчущий что-то о драконах, богатырях и волшебниках.

Тим зажмурился от того, что глаза обожгло слезами, и разозлился на себя: времена, когда проблемы решались с помощью слез, давно прошли; ему уже восемнадцать, борода растет, какие могут быть слезы!

Отец оттеснил его и, трясущимися руками раскрыв матери рот, положил ей под язык таблетку нитроглицерина. Через несколько бесконечно долгих минут ее веки наконец дрогнули. Тихо закашлявшись, она открыла глаза и растерянно посмотрела на отца, не замечая Тима, заслоненного его спиной.

– Луковая ведьма опять приходила… – сорвался с ее губ слабый шепот.

– Все будет в порядке, дорогая, «скорая» уже едет, – попытался успокоить ее отец, поглаживая по голове.

– Погоди-ка! Кажется, она еще здесь! – приподнявшись на локте, мать встревоженно уставилась в дальний угол комнаты. – Вон, ее космы торчат из-за шторы!

Удерживая мать за плечи, отец обернулся, и, окинув взглядом окружающее пространство, отрицательно покрутил головой.

– Ерунда! Нет здесь никакой ведьмы. Ведьм не бывает!

– Бывает, ведь ты сам ее видел – там, на острове. Все ее видели! – выдохнула она, оседая на подушки.

– Нам показалось, Лиза!

– Если бы! – Мать горько усмехнулась. – Ведьма убила их всех, а нас с тобой случайно упустила, вот с тех пор и нет нам от нее покоя. Она ведь и к тебе приходит, я чувствую… Но ты разве признаешься?!

– Ну что ты, никто ко мне не приходит! – Отец через силу улыбнулся. – Ты сама себя накручиваешь. Конечно, тот ужасный день на реке невозможно забыть, но ведь столько лет прошло, Лиза… Почти вся жизнь пролетела… Хватит уже бояться!

– Как же не бояться, Коля?! Она же и после смерти от нас не отстанет! Я умру и окажусь в своем кошмаре, от которого уже никогда не смогу избавиться!

– Ну что за фантазии! Ты прямо как маленькая! – воскликнул отец с наигранной строгостью и погладил ее по плечу.

Из приоткрытого окна донесся вой сирены. Привстав с кровати и вытянув шею, Тим увидел, как желтый реанимобиль с красным крестом на капоте въезжает в запруженный автомобилями двор, тычется как слепой пес, пытаясь подобраться поближе к подъезду, и, в конце концов, останавливается; мотор глохнет, хлопают дверцы, и белые фигуры проплывают во тьме, направляясь к дому.

Мать, наконец заметив присутствие сына, удивленно ахнула:

– Тим, и ты здесь?! Ох, что-то я разболталась! Ты не слушай меня, это все чепуха. Мне снова кошмар приснился.

Через пару минут двое медработников вошли в комнату, и отец кивком указал Тиму на дверь, пытаясь его выпроводить.

– Давай-ка, иди, не мешайся тут пока, – буркнул он, увидев, что сын не реагирует на его намеки.

Тим нехотя сполз с края кровати и с тяжелым сердцем поплелся к выходу, как будто чувствовал, что еще нескоро увидит мать в следующий раз. Через полчаса ее вынесли на носилках, и Тим слышал, как врач резко сказал отцу, провожавшему их в прихожей:

– Есть признаки обширного инфаркта, так что сами понимаете, какие могут быть прогнозы… Может, она и выкарабкается, но, учитывая, что инфарктов у нее было уже несколько, вы должны быть готовы…

Со звуком пушечного выстрела захлопнулась входная дверь, сотрясая все пространство довольно просторной трехкомнатной квартиры.

Вернувшись в комнату матери, Тим замер у окна, наблюдая за тем, как мать, лежащая на носилках, медленно исчезает в чреве реанимобиля и желтые дверцы с красными крестами закрываются за ней. Эта картина вызвала у Тима ассоциацию с моргом: ему представилось, как патологоанатом задвигает в ячейку носилки с безжизненным телом, и он ощутил волну колючих мурашек, прокатившуюся по спине. Ноги вдруг стали ватными, а внутри клубком скользких слизней заворочался страх. Из приоткрытого окна дохнуло липкой сыростью, как из свежевырытой могилы, и край надувшейся от ветра шторы защекотал его плечо. Тим вздрогнул от ощущения, что вместе со шторой к нему прикоснулось что-то еще – чуждое, нематериальное, но, тем не менее, осязаемое, некое порождение потустороннего мира. Голос матери, слабый и испуганный, прозвучал в его голове:

«Здесь Луковая ведьма!.. Вон, ее космы торчат из-за шторы!»

Тим резко обернулся, уткнулся лицом в штору и, пытаясь отбросить ее в сторону, запутался в ней. Ему почудилось, будто кто-то держит штору с обратной стороны, и на миг Тим впал в ступор, охваченный кратковременным приступом паники, жгучим, как удар хлыста. Совладав с собой, он наконец высвободился из образованного шторой кокона и окинул взглядом пустую комнату, уделив особое внимание темным углам. Конечно же, ведьмы нигде не было, да и быть не могло. Ведьмы существуют лишь в сказках – Тим осознал это раньше, чем пошел в школу, но теперь, вот, выяснилось, что и в воображении матери прочно обосновалась какая-то ведьма. Интересно, почему она Луковая? И что произошло на реке с его родителями много лет назад? Кого тогда убила эта ведьма? Случайно подслушанный разговор матери с отцом вызывал у Тима много вопросов. Подумав, что задаст их отцу, когда тот вернется, Тим решил прибраться в комнате и принялся собирать рассыпанные на полу лекарства. Его внимание привлек выдвинутый ящик комода, из которого торчал ворох бумаг. Вероятно, отец доставал оттуда документы матери и впопыхах переворошил все, как и в тумбочке с лекарствами.

Торчавшие наружу бумаги не позволяли задвинуть ящик обратно, и Тим полностью вынул его из комода, чтобы навести там порядок. Присев на край кровати, он разместил ящик на полу перед собой и начал вынимать бумаги, складывая их аккуратной стопкой рядом с ящиком. Под ними обнаружился увесистый фотоальбом в обложке из черного бархата, старый, но идеально сохранившийся – нигде никаких потертостей, словно к нему почти не прикасались или обращались с ним бережно, как со священной реликвией.

Положив альбом себе на колени, Тим не спешил открывать его, ощутив внезапную тревогу: черный бархат обложки придавал альбому траурный вид. Интересно, почему альбом был спрятан на дне ящика под кипами бумаг? И почему Тим не видел его раньше? Ведь бывало, родители устраивали совместные просмотры фотоальбомов и охотно рассказывали Тиму о запечатленных на снимках моментах из своей молодости и его раннего детства, но они никогда не показывали ему этот черный альбом.

Тонкая полоска света, ознаменовавшая наступление утра, пробилась сквозь неплотно задернутые шторы, и полумрак, наполнявший комнату, слегка отступил, а вместе синим – и тревога, терзавшая Тима. Он откинул тяжелую корочку, и та сухо хрустнула, напомнив ему хруст сломавшегося зуба. С выцветших фотографий на него глянули улыбающиеся детские лица, обрамленные траурными рамками. Под каждым портретом – пожелтевшая газетная вырезка с короткой заметкой-некрологом. Тим пробежался взглядом по строчкам.

«Ксения Медведкина, 12 лет. Светлая память о ней будет вечно жить в наших сердцах».

На снимке – девочка с умными добрыми глазами и торчащими в стороны тугими косичками. Правая щека отмечена крупным родимым пятном в форме крыла бабочки.

«Илья Никитин, 13 лет. Его задорный смех и веселые шутки никогда не затихнут в нашей памяти».

У Ильи круглое лицо, улыбка до ушей, безупречность которой нарушает щербина в верхнем переднем зубе; лоб до самых бровей скрыт под белесой челкой; на макушке топорщится густой вихор – такой не покорится ни одной расческе.

Взгляд Тима выхватил более крупную газетную вырезку, размещенную центре альбомной страницы.

«15 августа 1987 года в пионерском лагере «Лучики» произошел трагический случай, унесший жизни двадцати пяти детей и двух взрослых…»

Дальше текст расплывался из-за пятен клея, проступившего сквозь газетную бумагу, и Тим, как ни старался, не смог больше разобрать ни слова. Он по привычке потянулся за телефоном, чтобы поискать информацию в интернете, но передумал, решив, что сделает это позже, и продолжил листать альбом. Страницы переворачивались с неприятным хрустом, царапавшим слух. Шуршала пергаментная бумага, проложенная между альбомными листами. Мелькали детские лица. Много разных лиц – добродушных, озорных, радостных, восторженных… Все они были объединены одной трагедией, собравшей их в этом жутком альбоме-некрологе. Кто все эти дети? Как они связаны с его родителями?

Защелкал, открываясь, замок входной двери. Тим вздрогнул, поднял с пола ящик, запихнул в него альбом и бросился к комоду, спеша поставить его на место, но не успел: в комнату, тяжело ступая, вошел отец. Заметив ящик в руках сына, он нахмурился и с тяжелым вздохом опустился на край кровати.

– Не ожидал от тебя, – устало произнес отец, смерив Тима суровым взглядом. – С каких это пор ты без спросу копаешься в наших вещах?!

– Ни с каких, пап…—Виновато потупившись, Тим сел рядом с отцом. – Я просто прибраться хотел… Начал складывать документы, а они не вмещались, вот я и вытащил ящик.

– Так старательно складывал, что перевернул все вверх дном? – недоверчиво усмехнулся отец и заметил с упреком: – Этот альбом лежал на дне ящика, а не сверху.

– Мне захотелось взглянуть на фотографии. А что, это какая-то страшная тайна?

Отец помолчал, словно раздумывал, стоит ли откровенничать с сыном или лучше замять разговор.

– Как мама? – спросил Тим, с тревогой заглядывая ему в лицо.

– Врач пообещал, что в этот раз все будет хорошо, – последовал ответ. – Однако прогнозы неутешительные. Следующий сердечный приступ может стать последним. Каждый инфаркт оставляет необратимые последствия, а их у мамы было уже несколько. По мнению врача, просто чудо, что она еще жива до сих пор.

– И что же, ничего нельзя сделать? – в отчаянии воскликнул Тим. – Может быть, поискать других врачей, другую клинику? Поехать в другой город, обратиться в хороший кардиологический центр?

– Боюсь, сынок, что кардиологи здесь будут бессильны. – Отец сокрушенно покачал головой. – Думаю, маме нужен опытный психолог или даже психиатр, который помог бы ей избавиться от видений и кошмаров, но она ничего и слышать об этом не желает. Вбила себе в голову, что ее преследует Луковая ведьма, и отказывается признавать, что это самовнушение. Еще и альбом… Она слишком часто его смотрит и никак не может забыть тот случай.

– Расскажи мне, что произошло, – попросил Тим.

– Я обещал маме не делать этого, – непреклонно ответил отец.

– Но почему?!

– Мама боится, что, если ты узнаешь об этом, ведьма начнет преследовать и тебя. До того, как ты родился, мамины кошмары не были такими уж страшными и не казались серьезной проблемой. Они не выглядели чем-то особенным среди других плохих снов, которые снились ей иногда. Но однажды, когда тебе едва исполнилось два месяца, ведьма привиделась маме наяву и грозилась забрать тебя у нее. Поделившись со мной своими страхами, мама взяла с меня слово, что я сохраню это втайне от тебя.

– Но я уже взрослый, пап! Я не верю в ведьм и призраков и очень тревожусь за маму. Я хочу доказать ей, что Луковая ведьма – это выдумки, и не стоит ее бояться.

– Да тут и рассказывать-то особенно нечего, ты ведь наверняка уже все знаешь. – Отец потер виски и покосился на альбом в руках сына. – Там на первой странице есть заметка. Разве ты ее не читал?

– Пятна клея уничтожили бо́льшую часть текста.

– Ну что ж, так и быть, слушай… – После недолгой паузы отец неохотно заговорил: – Это случилось в пионерлагере «Лучики». Мы с твоей мамой оказались в одном отряде, хотя и учились в разных школах. Там и познакомились.

Глава 2. Ведьма за