Сорные травы

Дебора сидела за вышиванием в углу гостиной, считавшимся её "местом" в Большом доме. Не испытывая ни малейшей радости от рукоделия, девушка работала иголкой лишь оттого, что её строгая и неизменно благочестивая тётушка не терпела праздности. С другой стороны, вышивка давала превосходную возможность не вступать в беседу и предаваться своим мыслям. Мысли, впрочем, были нерадостны.

Дебора равнодушно размышляла, вероятно, в сотый раз, как сложилась бы её жизнь, останься её родители живы. Тогда она, вероятно, так и не увидела бы Англию и провела всю жизнь в Индии. "Навряд ли бы что-то изменилось", – размышляла Дебора, – " "Вероятно, я бы сейчас всё так же сидела в гостиной, только не с тётей Маргарет, а с матерью. И было бы очень жарко". Прохлада – вот чем нравился ей английский север.

Она не могла не отметить, что стала здоровее с приездом сюда. " Жаль только, что красоты от этого не прибавилось".

– Дебора! Дебора, ты здесь? Маменька говорит, мы едем в гости! – Кэтрин, третья дочь миссис Маргарет Эдвардс, ворвалась в гостиную как вихрь, окруженная сполохами белых кружев и рюшей. – К леди Фаррел, надо полагать, – равнодушно отозвалась Дебора, складывая незавершённый платок на коленях.

– Ты волшебница, непременно волшебница, кузина! Мы получили её приглашение! Маменька сказала, мол, наконец-то наша знатная родственница укротила свою гордыню и мы, её близкие родственники, получили приглашение, которое, по праву, должны были три года как получить, а отец сказал…

– Я бы не сказала, что мы такие уж близкие родственники леди Фаррел,– ответила Дебора, – Признаться, я до сих пор не смогла уразуметь степень нашего с ней родства. К тому же она овдовела не столь давно, и, вероятно, не желала никого видеть, даже ближайших друзей.

– Целых три года? Ой, Дебора, но отец говорит, что это нелепо! На три года закрыться ото всех в этом мрачном старом замке, полном летучих мышей!

– Так ты не откажешься от приглашения в старый мрачный замок с летучими мышами, Кэтрин?

Младшая кузина зарделась, став ещё более похожей на яблоневый цвет.

– Тебе бы только дразниться, Дебора! А ведь она и тебя приглашает!

– Меня? – оторопела Дебора, вставая. – Я полагала, она даже не подозревает о моем существовании.

– Леди Фаррел все знает! – таинственно сообщила Кэтрин, – и мы первые, кого она пожелала видеть. Говорят, она решила снять траур. Отец сказал, что это глупость несусветная – носить траур три года, и, если на то пошло, носить его вообще. И что не было там великого горя, одно лишь желание показать себя. А маменька ответила, что он говорит чистейший вздор, траур, мол – проявление горя. Батюшка рассердился и добавил, что все женщины глупы и сентиментальны, и что он на месте леди Фаррел, с ее деньгами и связями, нипочем не стал бы запираться в северном замке на три года. Тут они стали ссориться…

– И тут тебя спугнули наконец, и ты прекратила подслушивать.

– Счастье, однако, что мы не католики и не испанцы: тебя бы непременно сожгли на костре. Откуда ты все про всех знаешь?

– Наблюдательность и здравый смысл, ничего более. Они зачастую сильнее любой магии. Кстати говоря, мне неведомо, кто застал тебя на месте преступления.

–Филипп, конечно. Отчего ему не сиделось у себя в библиотеке? Ой, Дебора, он такой скучный! Отец говорит, будет славно, если мы с ним лучше узнаем друг друга, но, право слово… Не знаю. Не могли же они с мистером Трентом сговориться за моей спиной? – Кэтрин неподдельно расстроилась. Дебора поневоле посочувствовала ей.

– Никто не заставит тебя выйти замуж против твоей воли, Кэти, – как могла мягче произнесла старшая из кузин, – последнее слово в любом случае останется за тобой. Кроме того, тебе только пятнадцать. От знакомства с Филиппом – от простого знакомства – тебе не станет хуже. Давай подумаем о вещах более приятных, например, о предстоящем визите к загадочной леди в черном, живущей в мрачном замке. Будет, разумеется, очень досадно, если замок окажется светлым, с голубями и цветами вместо паутины и воронов.

Кэтрин рассмеялась. Её было легко огорчить, однако же и в доброе расположение духа возвращалась она легко.

– Да, кстати, что же ты наденешь? Я вот думаю насчет моего белого муслинового платья, папенька подарил мне его ещё три месяца назад, но вот повода всё не было. Как думаешь, Дебора? А ты сама что наденешь?

– То же, что и всегда. Что до тебя, полагаю, это превосходная возможность явить миру прелестное платье, – ровным голосом ответила Дебора, не желая показывать свою озадаченность. Выбор нарядов был невелик, вдобавок сама она предпочитала так называемые «практичные» оттенки. Хотя бы в этом их с тетушкой Маргарет мнение совпадало.

– Но твои, они же мрачные, – растерялась Кэтрин.

– В самый раз. Мне нет дела до благосклонности леди Фаррел. Я хочу лишь увидеть старинный замок.

Миссис Маргарет Эдвардс, строгая, чопорная, одетая как всегда «без излишеств», восседала в гостиной с величием истинной королевы. С полным осознанием собственной правоты и непогрешимости она правила мужем, детьми, прислугой, работниками фермы. Обе девушки стали перед ней, как школьницы. Кэтрин беспокоилась. Миссис Эдвардс отложила рукоделие.

– Итак, через три дня мы наносим визит нашей достопочтенной родственнице, леди Элис Фаррел. Она вела себя не самым достойным образом по отношению к нашей семье, но мы не сможем называть себя христианами, если будем помнить обиды и отвечать злом на зло. Пусть не все ценят добрые поступки, наш долг – продолжить их совершать, – она поджала губы и неодобрительно взглянула на Дебору.

«Но вы, тетушка, в своем лицемерии и ханжестве совершенно позабыли простить мою мать за «зло», которое она причинила вам своим браком», – Дебора с видом кающейся грешницы опустила глаза, рассматривая узор на ковре.

– Ты уверена, что хочешь поехать с нами, Дебора? – неожиданно спросила миссис Эдвардс. – Мне казалось, ты на днях жаловалось на усталость.

– Если я и жаловалась, то это уже в прошлом. Я даже в мыслях не имела обидеть леди Фаррел своим отказом, само её приглашение – большая честь для меня, тетушка.

Тетушка, к удовольствию Деборы, выглядела несколько растерянной.

– Ты, однако же, не должна привыкать к визитам и выездам. Тебе это вовсе не подобает, учитывая твоё состояние.

– У меня не было возможности привыкнуть к визитам и выездам, тетушка. Навряд ли я смогу забыть об отсутствии приданого и хоть каких-то средств для независимого существования. – Дебора подняла глаза. – Я помню: я должна быть довольна тем, что имею.

Миссис Эдвардс приняла свое обычное выражение.

– Позаботься о том, чтобы выглядеть прилично, и веди себя, как подобает достойной дочери моей сестры.

– Я так же достойная дочь своего отца: этого не отнять, – ответила Дебора уже в дверях и поспешила выйти, отчаянно желая оставить последнее слово за собой.

– Не стоит тебе сердить маму, – прошептала Кэтрин, когда они возвращались к себе, – она может рассердиться и прикажет тебе уехать. Например, в Ирландию.

– Это не край мира. Я бы, пожалуй, и впрямь уехала, – Дебора произнесла последнюю фразу с некоторой расстановкой. Предполагалось, что она будет работать гувернанткой, с тем, чтобы иметь собственный доход, однако миссис Эдвардс решительно воспротивилась, когда разговор наконец состоялся. «Слыханное ли дело – мы не смогли обеспечить единственную племянницу?». Мистер Эдвардс в кои-то веки согласился с женой, однако безо всякого воодушевления.

– Давай подумаем, что нам взять с собой, – предложила Дебора, желая сменить тему. Кэтрин, к счастью, поняла намек и тут же заговорила о достоинствах разнообразных кружев и муслина.

Детальный разбор платьев был прерван появлением мисс Маргарет, старшей сестры Кэтрин.

Двадцатитрехлетняя Маргарет по праву была любимицей и гордостью своей матери. Безусловно уступая Кэтрин красотой и обаянием, она, тем не менее, обладала рассудительностью и здравым смыслом, а также весьма твердыми убеждениями, строгость которых была бы уместнее для женщины лет на двадцать старше. Мисс Эдвардс была помолвлена, и все находили ее предстоящую партию блестящей. Жених был одобрен супругами Эдвардс как достойный джентльмен с блестящим положением в обществе, невеста – матерью суженого как «благоразумная и добропорядочная девица». Бракосочетание должно было состояться через месяц, к всеобщей радости. После свадьбы запланировано было путешествие в Италию, с непременным посещением Венеции и Рима, что вызывало в Деборе некоторую зависть. Маргарет была одета так же «практично», как и ее несостоятельная кузина – в простое темно-коричневое платье.

– Вы уже собираетесь? Похвально. Кэтрин, тебе вовсе незачем брать бальные платья. Вряд ли леди Элис организует танцы. Я бы на твоем месте взяла шаль. Наверняка в замке холодно.

– Завывающие сквозняки, зловещие стенания неупокоенных духов, не выносящих свечей и музыки, – не удержалась Дебора. Кэтрин засмеялась. – Ничего такого, Маргарет, это как в романах Энн Радклифф.

– Не читаю романов, и тебе не советую, милая кузина: это глупые книги для глупых дам, – отрезала Маргарет, – мы не язычники и не должны верить в призраков, русалок и единорогов.

– Я бы хотела увидеть единорога, – неожиданно сказала Кэтрин, – хотя бы раз.

– Сейчас их уже не встретить, – ответила Дебора.

– А раньше, по-твоему, они обитали в соседнем лесу? – осведомилась Маргарет, расправляя и придирчиво рассматривая шаль для Кэтрин.

– Люди убили многих животных, равно как и многих людей, и убьют ещё больше. Я видела один раз, как это происходит, – пожала плечами Дебора, – поэтому я ничему не удивлюсь. Возможно, всех единорогов действительно истребили, из-за глупой веры в волшебный рог.

Маргарет отмахнулась.

– Тебе бы сказки писать, Дебора. Ты пытаешься меня рассерд8ить и вывести на спор, сказав глупость, но я давно выучила все твои повадки. Лучше бы тебе заняться собственными сборами, раз уж ты непременно желаешь составить нам компанию.

– Пожалуй, я последую твоему совету. Маргарет: тяжело противостоять столь очевидному здравомыслию.

Дебора вышла, прежде чем старшая кузина нашлась с ответом. «Сегодня я равно нехороша, и как сестра, и как племянница, и вдобавок скверно воспитана. Ну, стоит ли ждать лучшего от ирландской полукровки?».

======

Дебора родилась в Индии. Она была единственной дочерью четы Донован, однако не пользовалась особым вниманием родителей. Мать уделяла ей ровно столько времени, сколько полагала необходимым для воспитания ребенка, и время то было весьма ограниченно. Отец, вечно веселый и блестящий, был скорее призрачным видением, чем частью семьи. Впоследствии Дебора неоднократно размышляла о браке родителей, приходя к неутешительному выводу, что он не так уж счастлив и уж точно неразумен. Почтенная тетушка изредка размышляла о несказанной самонадеянности капитана Донована, недооценившего характер тестя, и романтической глупостью его жены, наивно верящей, что хорошенькую девицу полюбят и без приданого. Когда же приданое так и не было получено, капитан заметно охладел к жене. Прекрасная Фанни Беррингтон, в замужестве миссис Донован, которую называли самой очаровательной девицей графства, скоро потеряла былую привлекательность в глазах мужа. Даже рождение дочери, названной Деборой в честь матери капитана и, как говаривали, против воли его жены, не смогло уже ничего изменить.

Когда миссис Донован объявила, что девочка отправится в Англию, чтобы получить достойное леди воспитание в доме сестры, миссис Эдвардс, разгорелся нешуточный скандал.

– Я не потерплю, чтобы моя единственная дочь жила в доме этой ведьмы, вашей сестрицы, будь она проклята, – бушевал Фрэнк Донован, – да и чему она сможет ее научить? Презрению к тем, кто зарабатывает на жизнь своим трудом?

– Не вам говорить о заработках, Фрэнк, – отвечала Фанни, – вы только и можете, что тратить. Я не желаю, чтобы дитя стало гувернанткой из-за мотовства своего родителя. Моя сестра замужем за состоятельным человеком, не чета вам, она может ввести Дебору в свой круг. У нашей дочери будет шанс заключить выгодный брак.

– Дорогая моя Фанни, взгляните на Дебби, да повнимательнее, – резко и зло произнес капитан, – ей одиннадцать, и я не вижу в ней задатков красавицы. Признаюсь, будь у дочки шансы стать хоть вполовину такой, какой были вы в период вашего расцвета, она и впрямь смогла бы со временем поймать какого-нибудь простофилю вроде меня. У вас вот получилось.

– Вам должно совестно упрекать меня в том, что я завлекла вас в свои сети. Вы, мистер Донован, брали меня в жены с открытыми глазами. Ради вас я порвала с семьей, покинула дом, приехала сюда, в эту мерзкую страну. А теперь вы смеете меня упрекать? Вы?

– Оставьте эти сцены, Фанни. Актриса из вас не лучше, чем пианистка – к слову, душевно рад, что вы забросили музыку через неделю после свадьбы. Никто не может жить без денег, и я рассчитывал на ваше приданое. Я был не настолько богат, чтобы позволить себе брак по любви. Но, коль скоро ваши почтенные родители предпочли вам вашу сестрицу, ханжу и лицемерку, мы остались без двадцати тысяч фунтов, на которые я очень рассчитывал. Немудрено, что святоша Маргарет замужем за богатеем – ей досталось и поместье Беррингтонов, и ваши деньги. Что до сетей, то пауком, мне думается, был не только я.

– Оставьте свои насмешки, моя сестра их не заслужила. У нее твердые убеждения, она почтительная дочь и потому заслуживает быть хозяйкой Беррингтон-Холла. Я совершила ошибку и достаточно за нее заплатила.

– Вот как? А ведь когда-то вы готовы были делить со мной походную палатку – с Ваших же слов.

Дебора плотнее прижалась к двери, стараясь ничего не пропустить. Обычно родительские ссоры её не касались и потому были скучны. Но сегодня разговор наконец-то шел о ней – о её будущем, об Англии, о тетё Маргарет, которая поддерживала с сестрой довольно небрежную переписку, но часто упоминалась в беседах и оттого казалась частью семьи.

Судя по звуку, отец налил себе рому. Он заговорил тише и уже спокойнее:

– Поймите, Фанни, мы должны жить своим умом. Ни Маргарет, ни ее муж никогда не дадут приданого Деборе и не станут вывозить ее в свет, невзирая на все ваши старания завоевать их дружбу. Вы потеряли расположение своей семьи, когда вышли замуж. Я не смогу обеспечить собственную дочь. Однако самостоятельно, не прибегая к помощи родственников. Выпрашивать пару шиллингов на личные расходы всегда унизительно, когда же просишь у родни, унизительно вдвойне. Сколько лет уже вы заискиваете перед Маргарет, да безо всякого толку, каетесь в своем безрассудстве ?

– Да, я была молода и глупа. Дело, однако, не только в том. Дебора своенравна и упряма, она позорит меня – и вас тоже Фрэнк, пусть вы не желаете этого видеть, а Маргарет строга и не имеет снисхождения даже к собственным детям. я могу оплатить ее образование, что позволит ей зарабатывать

– Ха! Коноплянку золоченая клетка не сделает канарейкой. Нет, Фанни, пока я жив, моя дочь не переступит порога прекрасного дома миссис Эдвардс. А если девочка немало времени проводит со слугами и их детьми, так это скорее Ваша вина, коль скоро вы не пытаетесь найти ей других занятий, более подобающих дочери джентльмена.

Послышался шорох платья – миссис Донован встала. Дебора поспешила отпрянуть от двери и метнуться по коридору, а затем – вниз по лестнице.

Эта беседа имела некоторые последствия: посчитав последний упрек мужа справедливым, мать взялась за воспитание дочки, но рвение оказалось недолгим, вдобавок вопросы девочки порой могли поставить миссис Донован в тупик. К счастью, зов светского общества оказался достаточно силен для того, чтобы прервать занятия, ставшие испытанием для обеих. Но было ещё кое-что, одна важная вещь, которую Дебора пока не осознала в полной мере, но она уже витала в её мыслях – печальное понимание того, что она не станет так же красива, как её мать, статная белокурая дама с серо-голубыми глазами, источавшая холод и оттого казавшаяся северным божеством. Слуги боялись её и вместе с тем нередко бросали восхищенные взгляды ей вслед. Дебору же никто не боялся, но и восхищения она не вызывала. Долговязая темноволосая девочка словно в насмешку получила не только имя бабушки-ирландки, но её облик, почти ничего не взяв от красавца-отца и несравненной матушки.

С раннего детства Дебора предпочитала общество кухарки Дживы, дочери некоего англичанина: сама Джива любила говорить о знатном происхождении её отца, и служанки-индуски, и её дочери Каришмы. С последней её связывала особенно тесная дружба, мало подходящая для дочери джентльмена. Мировоззрение Деборы в большой степени было сформировано причудливыми умозаключениями Дживы, веровавшей разом во всех возможных богов.

В возрасте десяти лет девочка неплохо разбиралась в Махабхарате, избрав своим любимцем Арджуну и однажды нечаянно вызвав гнев Фанни вопросом, отчего же матушка не возьмет себе ещё одного мужа, как это сделала Драупади. Именно этот вопрос послужил причиной родительской ссоры, подслушанной Деборой, и повлек некоторые изменения в её дневном распорядке. Поначалу мать пыталась читать ей отрывки из Библии самостоятельно, но, быстро устав от диковатого, своевольного ребенка, начала поступать проще, запирая Дебору в комнате на час-два с книгой и экзаменуя после.

Когда Деборе исполнилось четырнадцать, даже отец её согласился с тем, что дочь не соответствует нормам светского общества и что с воспитанием её надобно что-то решать. Это вызвало ещё одну ссору, но далее неё дело не сдвинулось. Дебора с Каришмой, одеваясь на манер мусульманок, с удовольствием посещали рынки и торговые лавки, а то и просто бродили по улицам. Джива требовала от них лишь явки к обеду по времени. В этом кухарка была единодушна с миссис Донован, также не терпевшей опозданий. Много позже, проведя несколько лет в Англии, Дебора осознала, насколько скверно было поставлено домашнее хозяйство в доме её родителей, живущих не по средствам и предоставивших дом слугам. Фанни выезжала довольно часто и имела широкий круг знакомств. Дебору она предпочитала оставлять дома, к великой радости последней.

Сложно предположить, что произошло бы в дальнейшем, поскольку супруги Донаван уже были должны всей округе и некоторые из прежний друзей уже не столь радостно принимали у себя красавицу Фанни, капитан же всё более впадал в зависимость от рома, хереса и прочих горячительных напитков, в связи с чем между мужем и женой начали происходить безобразные сцены. Дебора в таких случаях ночевала в комнате Дживы и Каришмы – прочих слуг к тому времени пришлось рассчитать – но восстание сипаев тысяча восемьсот шестого года погубило родителей Деборы, её же саму, уцелевшую стараниями служанок, отправили к английским родственникам.

Впоследствии Дебора не могла толком вспомнить сами события восстания, равно как и путешествие на корабле, перенесенное настолько плохо, что опекавшая её вдова начала опасаться за жизнь девушки. Память упорно не хотела отпускать лишь рыдающую Каришму, никак не желавшую отпускать подругу.

Первый год жизни в Англии оказался равно мучительным как для Деборы, так и для её родни. Миссис Эдвардс опасалась влияния, которое племянница могла оказать на трех младших кузин. Строгий этикет казался непосильным испытанием для юной мисс Донован. Обуздать её характер никому не удавалось. Предпринимались, в числе прочего, попытки направить её в пансион, но упрямая, дурно воспитанная девица сумела быстро настроить против себя и наставниц, и учениц. В конце концов сама Дебора, с трудом переносившая чопорную тетушку, решила сосредоточиться на учебе под руководством гувернанток с тем, чтобы иметь возможность начать зарабатывать своим трудом.

Затее этой не суждено было увенчаться успехом, и потому двадцатипятилетняя Дебора оставалась на иждивении всё тех же Эдвардсов, в том же доме, в том же углу комнаты. Худшее же заключалось в том, что Дебора ни тогда, десять лет назад, ни нынче, так и не начала выказывать благодарность приютившим её родственникам – хоть и осознавала в полной мере свой долг перед ними.

––

Твердо решив не затевать дальнейших ссор, Дебора последовала совету кузины, уединившись в своей комнате и занявшись выбором подходящего платья. Скудность её гардероба не требовала, впрочем, большой изобретательности: довольно быстро на свет было извлечено темно-синее, почти черное платье, и подходящая шляпка. Некоторые раздумья вызвала бежевая шаль с черной вышивкой, подарок одного из родственников отца, продолжившего службу в Индии – Дебора получила её четыре года назад, к двадцатилетию. В то время она ещё полагала, что может выйти замуж за мистера Дарри, однако год спустя тот ожидаемо предпочел девицу с приданым, наследницу поместья – небольшого, правда, но мистеру Дарри выбирать не приходилось. Ему и вовсе нечего было предложить невесте, кроме фамилии.

– Размышляешь насчет шали? –Энн, склонная к известной бесцеремонности, зашла в комнату, не дав себе труда постучаться.

– Почему бы и нет? Это мой первый выход в свет за долгие месяцы, и наверняка я не скоро смогу поразвлечься подобным образом.

– Если б ты была умнее, Дебора, ты бы сказалась больной.

– Чтобы не прогневать тетушку Маргарет, надо полагать, – усмехнулась Дебора, – вот только она не особенно возражает против моего общества. Чего, вероятно, я не могу сказать о тебе.

Энн подошла к окну.

– Мы с тобой не друзья, это верно, хоть и родственницы – к нашей взаимной досаде. Но я не могу отказать тебе в здравом смысле, равно как и себе. Мы с тобой обе в незавидном положении, разве что я чуть в лучшем – я дочь, а не племянница, и на два года моложе. Однако мы обе нехороши собой, довольно скучны, сварливы и вдобавок лишены больших денег, способных скрасить любые недостатки. Потому нам придется самим искать возможность хоть как-то устроить свою жизнь.

– Я пыталась, Энн, – ответила Дебора, остановив всё же выбор на черном спенсере, – но твои родители не позволили мне стать гувернанткой или учительницей в пансионе. Я бы предпочла зарабатывать сама и иметь хоть какую-то независимость.

– Ну что ж, эта поездка может оказаться неплохим шансом, коль скоро леди Фаррел особо обозначила тебя… Полагаю, ей нужна компаньонка. Жить в одиночестве не особенно приятно, к тому же это неприлично для такой дамы, как тетушка Элис. Отчего бы не совместить приятное с полезным – совершить доброе дело, взяв под опеку бедную родственницу, и одновременно обзавестись компанией?

– Признаться, эта мысль не приходила мне в голову, но меня восхищает твоя сообразительность, Энн. Теперь я понимаю – ты и сама бы не возражала составить компанию леди Элис?

– Верно. Более того, у меня была бы эта возможность – Маргарет обручена, Кэтрин слишком мала – если бы не ты.

Дебора встала, закрывая комод.

– Твои соображения не лишены остроумия, Энн, и, если они не окажутся чистым домыслом, шанс у тебя есть. Вполне возможно, что мы обе равно не приглянемся – этого тоже исключать не стоит.

– Нам с тобой не приглянуться несложно, – ответила Энн, – но я сделаю всё, что в моих силах, чтобы произвести нужное впечатление. Видишь ли, меня мало радует мысль надеть в тридцать лет чепец и провести остаток дней подле матушки, а после – в доме Кэтрин или Маргарет.

– Надеть чепец в несчастливом браке едва ли лучше, – возразила Дебора, – и потом, жить в чужом доме и зависеть от милости других людей едва ли лучше, чем оставаться с матерью.

Она не испытывала не малейшего желания утешать самую несносную из своих кузин и притом самую схожую по характеру с ней самой, но Энн в последнее время выглядела иной – ожесточенной, замкнутой, такой же чужой в чинном доме Эдвардсов, как и сама Дебора.

– Мистер Эдвардс непременно найдет тебе мужа, – медленно произнесла Дебора, собираясь с мыслями, чтобы продолжить, но собеседница перебила её.

– Он и нашел. Но кто же знал, что Маргарет перейдет мне дорогу – моя сестрица, любимая кроткая сестрица.

Энн разрыдалась. Дебора смотрела на нее, опешившая и испуганная. До сих пор ей и в голову не приходило, что мистер Джилсон предназначался другой сестре. Неудивительно, что всё это держалось в большом секрете.

– Я не мастерица утешать, – проговорила она наконец, – но знал ли сам мистер Джилсон, что ему предназначена ты? Или же он полагал, что имеет право выбора?

Энн не ответила. Дебора задумалась, сопоставляя факты и обрывки новостей. Мисс Донован не пользовалась особой популярностью среди слуг, относившихся к ней без особого почтения, и потому не расспрашивала горничных, экономка водила дружбу с миссис Эдвардс, чем весьма гордилась, последняя из череды гувернанток – мисс Сайкс – покинула дом полгода назад, рассорившись с мистером Эдвардсом из-за жалованья.

Дебора сожалела о её отъезде – Молли Сайкс была единственной, кого она могла про себя назвать приятельницей. Она заставила себя задержаться на этой мысли. Всегда скрупулезные, безукоризненно честные Эдвардсы не допустили бы скандал с невыплаченным жалованьем, да ещё слова Энн о больших деньгах, точнее, об их отсутствии…

– Насколько плохи дела твоего отца, Энн? – без обиняков спросила Дебора.

– О, мисс Всезнайка, прочитавшая все книги в библиотеке, не знает происходящего? Так вот: я не сильна в финансовых вопросах, но знаю, что отец крупно прогорел около года назад, рискнув состоянием матери. Все деньги Беррингтонов теперь пропали, наш кузен Беррингтон теперь не женится на Маргарет. А значит, мистер Джилсон и впрямь может выбирать – не в мою пользу.

– Маргарет не была помолвлена с кузеном Уильямом, их брак подразумевался лишь на словах старших родственников. С точки зрения закона она так же свободна, как и ты.

– Хорошо, что я не ждала от тебя добрых слов.

– Если ты видишь счастье в больших деньгах, то мистер Джилсон, вне сомнений, завидный жених. Но никто из вас – ни ты, ни Маргарет – не знает его как человека, как мужчину, с которым придется провести жизнь под одним кровом.

– В первую очередь меня интересует кров, который этот мужчина способен предоставить, – отрезала Энн, – мы все видим счастье в больших деньгах, но не всем хватает духа в этом признаться. Вот и Маргарет, которая так религиозна, так мила и милосердна, не стала отвечать отказом на предложение зваться миссис Джилсон, стать хозяйкой Хиллторпа и проводить зиму в Лондоне.

– Не стану кривить душой: вероятно, я бы тоже не отказалась, – ответила Дебора, – но мне совершенно не из чего выбирать.

– Это верно, ты и за мистера Дарри пошла бы, не задумываясь ни на миг, на чтобы вы с ним жили.

Дебора разгневанно встала.

– Я не искала твоей дружбы или твоей откровенности, кузина Энн, потому не предлагай мне первого и избавь от последнего. Меня с мистером Дарри связывает единственный подарок, сделанный в память о моем отце, который был истолкован совершенно превратно и превращен в историю любви. Могу сказать совершенно открыто: я бы вышла за мистера Дарри или любого другого мистера, с состоянием или без, только бы наконец уехать.

– Не одной тебе не терпится уехать, кузина Донован, – высокомерно ответила Энн, покидая комнату.

Дебора успокоилась не сразу. Туманные, неясные мысли одолевали её. Возможное разорение Эдвардсов было событием, несомненно, прискорбным для них самих, но, вместе с тем, открывающим новые перспективы для самой Деборы. Возможно, теперь они не станут противиться её попыткам найти собственный источник дохода.

Девять лет, проведенные под одной крышей, никак не укрепили родственные связи семьи Эдвардс и девицы Донован. Из всей семьи лишь Кэтрин была искренне расположена к Деборе, да ещё Маргарет – она была внимательна ко всем, не делая разницы. Дядюшка и тетушка полагали, что, позволив племяннице жить в своем доме, сделали все возможное. Оба кузена, Джеймс и Генри, уделяли ей внимания не более, чем горничной своей матушки. Скрепя сердце, Дебора признавала: будь она приветливее, попытайся понравиться своим родственникам, быть может, она и заняла бы в их доме подобающее место, став частью семьи, а не обузой.

Думать далее о платьях и перчатках не хотелось, и Дебора направилась в сад, желая найти успокоение среди деревьев и трав. Библиотека, к её сожалению, оказалась прочно занята Филиппом, возможным женихом Кэтрин. Любопытно, в курсе ли Филипп, что дела Эдвардсов расстроены? И это приглашение богатой родственницы, на которое с такой готовностью отозвалась миссис Эдвардс… Оно тоже пришло более, чем ко времени – должно быть, леди Фаррел и правда «знает все».

Сад был небольшим и довольно скучным – однообразные подстриженные кустарники, ровные прямые дорожки. После того как большинство старых деревьев было вырублено, он потерял большую часть своего очарования. Сложно было рассчитывать на уединение, оставаясь на широкой тропинке среди пышных роз, и Дебора скоро направилась к короткой аллее, предоставлявшей хоть какую-то иллюзию одиночества. Думать было не о чем. Предположение Энн касательно леди Элис вполне могло оказаться верным, затевать беседу с тетушкой до поездки было неразумно. По сути дела, жизнь в качестве компаньонки знатной дамы не будет особенно отличаться от той, которую она ведёт сейчас, с той лишь разницей, что она должна будет получать оплату – однако полно, пожелает ли леди Элис ей платить? Вполне вероятно, она посчитает, что само проживание и стол – уже оплата. «Мне ещё ничего не предложили», – с раздражением подумала Дебора, – «Я даже не знаю, зачем мы на самом деле едем к ней».

– Кэтрин тебя ищет, – уравновешенный голос Маргарет раздался рядом настолько неожиданно, что Дебора вздрогнула.

– Зачем? Мы уже выбрали для неё наряд.

Маргарет держала в руках срезанные розы.

– Хочешь поставить в своей комнате? – спросила она, протягивая кузине алый цветок. Дебора покачала головой. Она не особенно любила садовые цветы, а эта красная роза вдобавок показалась ей сгустком запекшейся крови. Маргарет убрала цветок в охапку.

– Насколько плохи дела дяди, Мэг? – спросила Дебора, отрывая взгляд от цветов.

Серые глаза Маргарет не утратили своей безмятежности.

– Странно, что ты ничего не знаешь, Дебора. Дела отца и впрямь нехороши. Он надеется в дальнейшем на помощь моего жениха, мистера Джилсона.

– И потому откупается тобой, – язвительно ответила Дебора, – наш кузен Беррингтон хотя бы хорош собой.

– Ты пытаешься задеть меня и вывести из себя, но мне известны все твои уловки. Мистер Джилсон – респектабельный человек, настоящий джентльмен. Он немолод, и характер его оставляет желать лучшего, но годы, проведенные в одиночестве, ожесточают любого. Мой долг – помочь семье, насколько это возможно. – Маргарет поправила шляпку. – Я сама написала Эдварду Беррингтону. Пусть наша помолвка не была настоящей и общепризнанной, я всё же предпочитаю, чтобы он не был связан никаким словом или обещанием касательно меня.

– Ну что ж, у тебя хотя бы есть семья, ради которой можно принести себя в жертву, – произнесла Дебора, желая немного смягчить ранее сказанное. – Итак, ты станешь миссис Джилсон, а Кэтрин – миссис Трент. Что же решено насчет Энн?

– Насчет Энн? – Маргарет явно смутилась. – Думаю, сейчас не до того, но отец что-нибудь придумает. Энн достаточно взрослая, чтобы понять – мы все, а женщины особенно, подчиняемся обстоятельствам нашей жизни и правилам, которые диктует общество.

– Похоже, у мужчин всё же есть хоть какой-то выбор, чего нельзя сказать о нас.

Маргарет бросила цветы на траву.

– Знаешь, Дебора, у тебя никогда не будет врага страшнее, чем ты сама. Никто из нас не был тебе недругом, когда ты только приехала, но и другом никто не стал, и это лишь твоя заслуга. Возможно ли полюбить девицу, колючую, как чертополох?

– У роз тоже есть шипы, однако их любят, – ответила Дебора, против воли забавляясь невиданным зрелищем в лице Маргарет, утратившей самообладание, – стало быть, красота извиняет всё.

Маргарет не слушала её.

– Мистер Джилсон и впрямь подыскивал себе жену – он давно овдовел, вдобавок рассорился с сыном, и надежды на примирение у них нет. Он решил взять в жены девицу из приличной семьи. Раз уж на то пошло, изначально он сватался ко мне, но матушка сказала, что я, вероятно, скоро буду обручена с другим. Тогда мистер Джилсон решил просить руки Энн, но вскоре, – она всхлипнула, – вскоре оказалось, что из обещанных десяти тысяч фунтов отец сможет дать за ней лишь малую часть.

– Тогда достойный кавалер решил, что из двух бесприданниц лучше предпочесть ту, что хороша собой, – сказала Дебора, подбирая розы. – Не плачь Маргарет, мне совестно, что я тебя расстроила – то есть совестно в той мере, на которую я способна. Во всяком случае, каждый из вас в своем праве: мистер Джилсон вправе делать выбор, ты – отказать ему или принять предложение, Энн – обижаться на тебя или же пытаться понять. Ну, а я как всегда могу лишь молчать или язвить, и я выбираю второе, потому как молчать не умею.

Маргарет уже овладела собой.

– Не думала, что когда-нибудь ты станешь предметом моей зависти, Дебора, и не только моей. Тебя менее всех касается благополучие нашей семьи, ты просто сделаешь то, о чем давно мечтала – уедешь и начнешь жить своим умом, тогда как мне, Энн и Кэтрин придется привыкать к жизни в стесненных обстоятельствах. Потому у меня есть просьба, кузина. Первая, и, вероятно, последняя просьба за всю мою жизнь – ежели леди Элис ищет компаньонку, уступи Энн. Она несамостоятельна и не сможет позаботиться о себе.

Дебора задумчиво посмотрела вдаль. День уже начинал клониться к вечеру.

– Я пока не могу дать никакого обещания, Маргарет. Но я обещаю подумать над твоей просьбой.

К её облегчению, двоюродная сестра кивнула. Она вновь стала собой – невозмутимой красивой девушкой в аккуратном платье, с розами в руках. Деборе на миг померещилось, что розы плавятся в руках Маргарет, начиная растекаться по рукавам.

– Мы скоро расстанемся, кузина Маргарет, и навряд ли свидимся вновь, – произнесла Дебора, закрывая глаза, чтобы избавиться от наваждения. Она хотела добавить, что сожалеет о несбывшейся дружбе, но то было бы слишком очевидной ложью. Никакой дружбы меду ними не было и не могло случиться никогда, и Маргарет понимала это не хуже. – Быть может, Энн следует отправиться с тобой? Многие женщины берут с собой младших сестер в качестве наперсниц.

– Я бы взяла Кэтрин, будь она старше, – ответила Маргарет, – но не Энн. Ты права, кузина Дебора – у нас с тобой нет причин искать общества друг друга в дальнейшем.

Она энергичным шагом направилась по аллее к дому, по мере отдаления теряя очертания человека и всё больше напоминая призрак.

––

Карета медленно катилась по сельской дороге.

Дебора чинно сидела напротив тетушки Эдвардс, в своем темном облачении напоминая гувернантку юной Кэтрин, устроившейся справа. Присутствие тети Маргарет немало огорчало обеих – по правде сказать, обе кузины втайне друг от друга надеялись, что супруги Эдвардс предпочтут другой экипаж, с Маргарет и Энн в качестве попутчиц. Кэтрин не терпелось поделиться некоторыми соображениями касательно замка Уинтерволл и предполагаемых призраков, но в присутствии матери, не одобрявшей подобных суеверий, приходилось ограничиваться обозреванием бескрайних полей и серого облачного неба. Дебора была погружена в собственные мысли.

Два дня, предшествующие поездке, прошли для неё безо всяких событий, разве что внимания на неё обращали ещё меньше. Маргарет и Энн почти не разговаривали, более того, старательно избегали общества друг друга. Кэтрин успела взволнованно шепнуть, что её помолвка с Филиппом, этим скучным книгочеем, под вопросом. Мистер Трент полагает, что младшая мисс Эдвардс слишком молода, да и Филиппу спешить незачем. «А он хорошо воспитан, этот мистер Трент», – размышляла Дебора, – «хотя дядюшка, несомненно, понял истинную причину его действий».

Две горничные собрались уходить и попросили рекомендации. В дальнейшем у Кэтрин и Энн будет одна горничная на двоих. Миссис Эдвардс заговорила о продаже одного их двух экипажей, благо у неё был на примете покупатель. «Меня это не касается», – в очередной раз сказала себе Дебора, одновременно подумав, что стоит написать кузине отца в Дублин. Конечно, она стеснена в средствах, имеет семерых детей, но, по крайней мере, была довольно дружелюбна в письмах. Быть может, получится ненадолго побыть под её кровом, пока не найдется место. В нынешней ситуации Эдвардсы не откажутся оплатить дорогу до Ирландии –она обойдется явно дешевле дальнейшего содержания бедной родственницы. Дебора решила сосредоточиться на предстоящем визите. К счастью, ехать уже оставалось недолго. Путешественники несколько оживились.

– Поправь шляпку, Кэтрин,– сказала миссис Эдвардс, выглядывая в окошко, – держись Деборы и не задавай глупых вопросов.

– Хорошо, матушка, – ответила Кэтрин, опуская глаза.

Замечания для Деборы не последовало.

––

Сам замок оказался разочарованием для прибывших. Часть парка, которую они успели увидеть, казалась неухоженной. Старинное здание явно нуждалось в ремонте. Миссис Эдвардс поджала губы, неодобрительно осматривая замок. Энн выглядела разочарованной.

– Похоже, слухи о богатстве леди Элис сильно преувеличены, – вполголоса произнес мистер Эдвардс.

Однако слухи не солгали. Обстановка в доме оказалась весьма впечатляющей, хотя и не совсем уместной; вдобавок ко всему гостей донимал холод.

Леди Фаррел приняла родственников в гостиной. Дебора ошеломленно смотрела на неё: представшая перед её взором дама выглядела явно моложе своих лет и казалась весьма экстравагантной. Она была в черном, но траурным это платье назвать было нельзя даже с большой натяжкой. Шею украшало ожерелье из бриллиантов и жемчуга, на темных волосах покоилась серебряная диадема. С первых же минут явно не заладившейся беседы Дебора поняла, с некоторой досадой на себя саму, что леди Элис ей не нравится. Высокородная дама не пыталась скрыть привычную ей надменность: она небрежно поздоровалась с родственниками, не дала себе труда задать обычные для любой светской встречи вопросы, и даже не подумала принести извинения за трехлетнее молчание. Мистер Эдвардс неубедительно восхитился замком и парком. Леди Элис прищурилась.

– Если вам и впрямь нравится это строение, которое давно не заслуживает называться замком, я могу лишь сожалеть о вашем дурном вкусе, кузен Эдвардс, – раздраженно и зло сказала она, – что касается парка, то я не вижу смысла обезображивать прекрасную в своей дикости природу личными предпочтениями.

– Лучший художник, несомненно, Господь, – поспешно вмешалась любезная Маргарет, стараясь направить беседу в другое русло.

– Ваш жених, мистер Джилсон, так не считает. В Хиллторпе сады разбивал не иначе как учитель геометрии.

– Вы были в Хиллторпе, леди Фаррел? – удивилась Маргарет.

– Да, раза два или три. Не сказать, что я впечатлена мистером Джилсоном, но, коль скоро юная мисс выходит замуж за поместье, цвет глаз жениха должен беспокоить её куда меньше, чем число комнат в доме.

Маргарет едва не ахнула. Энн с трудом сдержала усмешку, что не укрылось от леди Элис.

– Будем надеяться, мисс Энн, что вам недолго придется отчаиваться или злорадствовать – не знаю, что из предложенного вы предпочтете – вероятно, какой-нибудь другой джентльмен не откажется от вас так легко, как предыдущий.

Миссис Эдвардс встала. Дебора с удивлением взглянула на неё: гнев сделал чопорную тетушку почти красивой.

– Мы приехали сюда по вашему приглашению, кузина Элис, невзирая на то, что предыдущие наши предложения поддержки и дружбы остались без ответа. Я не позволю вам оскорблять моих дочерей – они ничем не заслужили ваших упреков, как и любой из нас.

Мистер Эдвардс, тоже поднявшийся, смотрел на жену едва ли не с восхищением. На леди Фаррел, впрочем, гневная отповедь не произвела ни малейшего впечатления.

– Я не нуждаюсь в вашей дружбе – что вы, кузина Маргарет, наверняка уже уразумели. В том же, что касается поддержки… Это вам нужна моя поддержка, а не наоборот. Затем, собственно, вы и приехали. Я наслышана о том, что дела ваши хуже некуда. И потому могу предложить их поправить.

Мистер Эдвардс сел, делая знак жене. Та, мгновение помедлив, подчинилась.

– Перейдем к делу, – леди Элис встала с кушетки и принялась прохаживаться по залу. – Итак, Беррингтон- Холл был унаследован мисс Маргарет Беррингтон, в то время как её сестра Фрэнсис была вычеркнута из семьи самым решительным образом. Мисс Донован, разумеется, претендовать ни на что не может, так что решение касательно поместья принимать только вам, кузина. Я могу купить имение за хорошую цену – готова поспорить, я буду самым выгодным покупателем.

– Продать Беррингтон-Холл? – ахнула миссис Эдвардс. – Это серьезное решение. Я не могу принять его единолично.

– Отчего же? Мы говорим сейчас о собственности семьи Эдвардс. Что до ваших многочисленных кузенов, им, разумеется, придется покинуть дом. Я не нуждаюсь в их обществе.

– Мы обсудим ваше предложение, кузина, – поспешил сообщить мистер Эдвардс, – но предварительно я должен посоветоваться со своим стряпчим. И оговорить стоимость. Но позвольте узнать, зачем вам покупать это поместье?

– Затем, что Хиллторп не продается. Он мне понравился больше, разве что парк я нахожу чрезмерно скучным. В моем же нынешнем жилище мне не особенно нравится.

– Понимаю вас, – тут же согласился мистер Эдвардс, – воспоминания о муже..

– О муже? Нет. Лучшим событием нашего брака стали похороны лорда Фаррела. Наконец-то мы с ним окончательно и бесповоротно оказались на разных берегах.

Леди Элис улыбнулась и поинтересовалась, желают ли гости чаю. Кэтрин, позабыв наставления матери, дала согласие за всех.

– Второй вопрос, – невозмутимо продолжила дама, – ваша племянница. Её присутствие в вашем доме все эти годы немало обескураживает.

– Дебора – дочь моей единственной сестры, – начала было миссис Эдвардс, – у меня и в мыслях не было пренебречь девочкой, потерявшей родителей, да ещё при таких обстоятельствах. Это варварская страна.

– Варварская? – перебила леди Элис, – Индия древнее нас. Лишь в крайней степени высокомерия и невежества можно полагать эту страну варварской. Что до восстания – узурпаторы никогда не были в чести.

Дебора решила, что терять ей уже нечего.

– Я благодарна вам за приглашение, леди Фаррел, – отважно начала она, – но я хотела бы знать, отчего вы мной интересуетесь.

Леди Элис повернулась к ней. Дебора невольно съежилась под её взглядом – холодным, расчетливым, без малейшей искорки в глубине.

– Вы меня заинтриговали, мисс Донован. Я не услышала о вас ни одного хорошего слова, в лучшем случае о вас отзываются равнодушно и пренебрежительно, в худшем – весьма оскорбительно, как о злобной, высокомерной девице, доставляющей своим родичам одни лишь хлопоты и решительно неспособной на благодарность. Обычно о всех молодых леди говорят, что они милы, благонравны, хорошо образованны. Что касается вас – даже ваши кузены из Беррингтон-Холла зовут вас «мисс Чертополох».

– Мне нравится чертополох, – ответила Дебора, – весьма выносливое растение, способное себя защитить. Так что я готова принять это прозвище как комплимент.

– За неимением других комплиментов у вас и выбора-то нет, – леди Элис наконец села, – но мне нравится то, как вы принимаете своё положение.

Дебора не нашлась с ответом. Появление горничных с чайной посудой принесло ей облегчение.

– У меня будет к вам деловое предложение, мисс Донован, – сообщила леди Элис, взяв чашку, – я не думаю, что вы от него откажетесь. Принято считать, что одиночество тяготит человека, но немногим известно, что оно может приносить немало радости. И всё же наше общество беспощадно в соблюдении внешних приличий: женщина моего сословия не может обойтись без сопровождения. У вас будет жалованье. Полагаю, пятьдесят фунтов в год вас устроит?

– Вполне, – ответила Дебора, стараясь скрыть радость. Доход мисс Сайкс составлял тридцать фунтов годовых. Энн, вероятно, расстроится. Или наоборот, сочтет эту сумму недостаточной?

– Наша племянница не нуждается, – чопорно ответила миссис Эдвардс, – каковы бы не были наши обстоятельства, Деборе нет нужды зарабатывать себе на жизнь, равно как и любой из моих дочерей.

– Мисс Донован вправе решить за себя, – отрезала леди Элис, – кроме того, если говорить искренне, ни одна из ваших дочерей, за исключением мисс Маргарет, не отказалась бы составить мне компанию. Но моё предложение адресовано не им. Я жду вашего ответа, мисс Донован.

– Я согласна, – ответила Дебора.

– Хорошо. Я пришлю за вами экипаж в пятницу.

Слабые возражения Эдвардсов не возымели ни малейшего действия. Леди Фаррел довольно скоро и бесцеремонно завершила церемонию чаепития и дала понять, что желает остаться в привычном ей одиночестве.

––

Все, за исключением Деборы, полагали себя незаслуженно оскорбленными. В карете бушевала потерявшая выдержку миссис Эдвардс, ничуть не стесняясь присутствия дочери и племянницы.

– Продать Беррингтон-Холл! Да как она посмела даже подумать о подобном! Нет, я этого не допущу. Что угодно, но не дом моей семьи. И уж подавно не этой спесивой, дурно воспитанной женщине!

Мистер Эдвардс выглядел более спокойным.

– По правде сказать, дорогая Маргарет, у нас нет другого выхода. Сейчас вы взбудоражены и оттого не способны рассуждать здраво. Но кто, как не ваши кузены, поспособствовал нашему разорению? И за одного из них вы вдобавок планировали выдать дочь. Нет, я рад, что Мэгги составит хорошую партию – она благоразумна и не упустит шанс.

– Мистер Эдвардс, не смейте обвинять моих родственником в наших бедах! Если кто и виноват в случившемся, так это вы. И почему бы нам в таком случае не продать ваши земли?

– Это несложно объяснить. На мои земли, кои, признаться, невелики и не столь привлекательны, не претендует богатая покупательница. А вот за Беррингтон-Холл, уверен, она готова выложить приличную сумму. Подумайте о детях, Маргарет. Ежели вы не хотите, чтобы Энн осталась при вас до конца ваших дней, ей следует обеспечить приданое.

– А ты, Дебора,– миссис Эдвардс явно не слушала мужа, – ты вела себя непозволительно, дерзко! На твоем месте я бы сгорела со стыда!

– Оставьте, Маргарет, – раздраженно проговорил мистер Эдвардс, – нам стоит радоваться, что дражайшая Дебора наконец-то пристроена. Одной заботой меньше.

– Я бы давно могла устроиться компаньонкой или гувернанткой, если бы мне это было позволено, – вступила в беседу Дебора. – Или я бы уехала в Ирландию.

– В Ирландию? – дядюшка усмехнулся. – Милая мисс Чертополох, да они желали тебя видеть не больше нашего. Я, видишь ли, интересовался мнением твоей тетушки на сей счёт. Она дала понять, что ей и без тебя хлопот хватает. Несложно быть дружелюбным в переписке и великодушным на расстоянии.

Дебора едва не ахнула.

– Поэтому, собственно, я и не считал нужным оплачивать твоё путешествие. Душевно рад тому, что ты нашла себе покровительницу. Постарайся у неё задержаться. Я был бы счастлив, ежели б леди Фаррел взяла в свою свиту ещё и Энн, хотя держать двух склочных девиц под одной крышей небезопасно.

Миссис Эдвардс уже овладела собой.

– Вы наговорили немало резкостей, мистер Эдвардс. В первую очередь – в том, что касается Энн.

– Я оцениваю любого из наших детей рассудком, а вы – сердцем. Для матери это простительно. Маргарет разумна и сдержанна, Кэтрин, – он улыбнулся младшей дочке, забившейся в угол кареты, – хороша собой и покладиста, а вот Энн у нас счастливая обладательница заурядной внешности и дурного характера. Вы понимаете это не хуже меня. Следует решить, как быть теперь с Джеймсом и Генри.

Никто не ответил. Остаток пути каждый провел наедине со своими мыслями, что, на взгляд Деборы, было наилучшим вариантом. Сама она, по обыкновению быстро успокоившись, принялась размышлять о произошедшем.

Разумеется, леди Фаррел весьма оригинальна. Не похоже, что ей вообще нужна компаньонка, но, вероятно, даже эта независимая дама устала жить сама по себе. Обязанности вряд ли будут особо обременительными. Замок расположен довольно уединенно, так что на частый обмен визитами с кем бы то ни было рассчитывать не стоит, но Дебора не была избалована выездами, общество соседей её чаще тяготило, чем радовало. Кроме того, в её распоряжении наконец появятся собственные средства. Наиболее огорчительным моментом сегодняшнего дня оказалось сделанное мистером Эдвардсом замечание касательно отцовской родни. Что до родни со стороны матери, расставание явно принесёт взаимное облегчение обеим сторонам. Разве что Кэтрин… Кэтрин. Дебора украдкой посмотрела на младшую из своих кузин. Ей будет не хватать этой милой, непосредственной девочки, но у той очень скоро должна начаться насыщенная светская жизнь, так что некогда будет скучать.

По приезде домой Дебора сразу же направилась в свою комнату. Багаж её определенно будет невелик. Немного поразмыслив, она всё же отправилась к Энн, сама толком не зная, о чем будет с ней разговаривать. Энн нашлась внизу, в малой гостиной, в обществе Маргарет.

– Не изволь переживать, Дебора, – тут же произнесла средняя кузина, – я не настолько низко ценю себя, чтобы согласиться прислуживать этой ведьме даже за тысячу фунтов в год. Уверена, она пригласила тебя лишь с целью оскорбить мою мать.

– Ты преувеличиваешь, Энн, – спокойно возразила Маргарет, – леди Элис, очевидно, обладает сложным характером, но она достаточно богата, чтобы позволить себе подобное поведение. Должна сказать, теперь я рада, что она предпочла тебе Дебору. Твоей выдержки не хватит на то, чтобы терпеть её нрав.

– О да, я недостаточно хороша для замужества и не слишком плоха для вздорной дамочки, – резко произнесла Энн, взяв начатое и брошенное Кэтрин вышивание, – Дебора может хотя бы рассчитывать на сочувствие окружающих, как девица, оставшаяся без родителей.

– Я бы предпочла, чтобы мои родители были живы, пусть я и не была с ними близка, – ответила Дебора, – ты не знаешь, о чём говоришь, Энн. Маргарет права: мне не привыкать жить в чужом доме и играть по чужим правилам. К тому же, подумай о репутации твоей семьи.

– Зачем ей Беррингтон-Холл? К чему вообще такие покупки одинокой бездетной женщине? Будет забавно, если по завещанию леди Элис ты останешься её наследницей! – Энн яростно ткнула иголкой в ткань.

– Вот как, ты уже и леди Элис успела похоронить? – спросила Дебора, – Мне показалась, что она в расцвете сил, и здоровье у неё отменное. Жалованье в пятьдесят фунтов интересует меня куда больше. И потом, Энн, неужели ты бы хотела жить в этом замке? Мне показалось, он не особенно тебе понравился.

– Дебора права, – вмешалась Маргарет, радуясь возможности перевести разговор на другое, – леди Элис ведёт замкнутый образ жизни, почти не выезжает, так что навряд ли бы ты смогла рассчитывать на новые знакомства или поддержание старых. Признаюсь, я поначалу думала, что ты можешь составить компанию нашей родственнице, но сейчас уверена в обратном. Тебе лучше остаться при нашей матушке.

– А как же Кэтрин? – недобро прищурилась Энн. – Её помолвка с молодым мистером Трентом так и не состоялась, так как старый мистер теперь рассчитывает найти более состоятельную невесту для племянника. Почему бы ей не составить компанию нашей матушке?

– Кэтрин слишком юна, для того, чтобы быть опорой, – мягко проговорила Маргарет, – потому сейчас ей придется рассчитывать на тебя, Энн.

Дебора украдкой посмотрела в сторону последней. Энн явно не знала, как принять казавшиеся комплиментом слова сестры, и стоит ли отвечать на них привычной колкостью.

– Тебе кажется, что тобой пренебрегли – сначала мистер Джилсон, затем леди Фаррел, – воспользовалась паузой Дебора, – однако, положа руку на сердце, ты не нуждаешься ни в первой, ни во втором. Страдает лишь твоё тщеславие, не более.

– А твоё не страдало бы, Дебора?

– Моё? К счастью или к сожалению, я не имею поводов для гордости, – Дебора поднялась, решив уйти к себе, – равно как и для тщеславия.

– Тебе не жаль нас покидать? – спросила Маргарет, поднимая глаза.

– Чертополох может расти где угодно, будь то королевский сад или дикое поле. Поэтому нет, мне не жаль – это не особенно любезно с моей стороны, но вам я предпочту ответить честно.

Двумя днями позже Дебора уехала.

––

Прощание с родственниками вышло ожидаемо прохладным. Генри и Джеймс интереса к отсутствию, равно как и к присутствию, кузины не высказывали, мистер Эдвардс был явно доволен её отъездом, и в ещё большей степени – предложенной за поместье суммой. Миссис Эдвардс, занятая своими мыслями, равнодушно пожелала удачи. Искренне опечаленной была лишь Кэтрин, взявшая обещание с Деборы – по одному письму в неделю, не меньше. Маргарет и Энн выглядели одинаково безмятежно. Дебора попыталась было изобразить печаль на лице, но быстро призналась самой себе, что актерская игра подобного рода ей не под силу.

По приезде леди Элис не встретила её, но приставленная к Деборе горничная, опрятная, румяная Абигайл, обращалась с молодой госпожой с почтением, которого сама леди вовсе не ожидала, и одновременно с фамильярностью, которая обескураживала, притом второе качество явно преобладало. Дебора хотела бы осмотреть дом и прежде всего побеседовать с леди Фаррел о своих обязанностях, но хозяйка так и не появилась. Ужин в одиночестве, без привычного шума, создаваемого многочисленными Эдвардсами, показался невыносимо унылым. Какой бы богатой не была её светлость, на свечах она явно предпочитала экономить. Темные, едва освещенные комнаты и коридоры производили гнетущее впечатление. Тем не менее, теперь то был её дом, и к нему следовало привыкнуть – чем быстрее, тем лучше. Дебора напомнила себе об отсутствии выбора.

– Давно ли ты работаешь здесь, Абигайл? – спросила она, переодеваясь ко сну. Горничная порывалась помочь, но скоро смирилась с тем, что в ней нет необходимости.

– Меня наняли всего пару дней назад, – призналась она, – к сожалению, я не знаю этот дом и его обычаи. Другие слуги ещё не привыкли ко мне и не хотят много болтать. А саму хозяйку я почти не видела. И то сказать, она на меня, почитай, и не взглянула, когда миссис Смит, здешняя экономка, меня привела.

Дебора различила в голосе горничной некоторую обиду.

– Где ты работала раньше?

– У Уильямсов, мисс, они живут в Ферне, не особо далеко. Да ведь вы с ними знакомы, мне думается. Миссис Уильямс нашла своей дочке другую горничную, француженку, вот я и осталась без места. Пришлось вернуться к родителям. Матушка долго лютовала, мол, хорошую прислугу хозяева не выгонят. А в чём моя вина, разве что по-нашему говорю, а не по-французски. Но имя в их доме мне нравилось больше.

– Вот как? Как же тебя там звали?

– Нелл, мисс. Как по мне, чем проще, тем лучше.

– Как твоё настоящее имя? – нахмурилась Дебора. – Я не одобряю привычки некоторых знатных дам давать всем горничным одно имя.

– Так это удобно, мисс! Ежели б я была из господ, поступала б так же. Вольно ж помнить, кто есть Лиззи, а кто Мэри. Но, уж коли настаиваете… Меня Мэтти зовут, как королеву какую-то там. Матильдой то есть. Священник рассказал.

– Матильда была императрицей, но так и не стала королевой, – ответила Дебора, забираясь в постель, – мне нравится это имя.

– Благодарствую. Ежели позволите, мисс, насчет вашего имени… Первая Дебора тоже ведь кем-то была?

– Она была пророчицей, и притом иудейкой, – ответила не-первая-Дебора-ирландка-по-отцу, – доброй ночи, Мэтти.

– Доброй ночи, мисс. Не обессудьте, ежели что не так. Хм, слыханное ли дело – иудейкой!

После ухода Мэтти Дебора некоторое время размышляла на тему соответствия человека с занимаемой им должностью. Миссис Уильямс определенно можно было понять. Горничная-француженка явно обучена лучше. Странно другое: как девица вроде Мэтти вообще оказалось на службе в вышколенном доме строгой миссис Уильямс? «Вероятно, кто-то замолвил за неё словечко» – решила Дебора, укладываясь поудобнее. Как бы то ни было, утром в первую очередь надо заняться комнатой, слишком уж она неопрятна.

Спалось будущей компаньонке неважно. Её беспокоили то скрипы и шорохи старого дома, то странные, тревожные сновидения, в которых появлялись то серая, как моль, Маргарет, рвущая розы, то Энн и Кэтрин с некими важными письмами, то черная кошка, сидящая в изголовье. Последняя, к слову, оказалась явью – она была первой, кого увидела пробудившаяся Дебора.

Мисс Донован не принадлежала к страстным обожателям животных, но кошка ей понравилась. Дебора попыталась её приласкать, но едва не была расцарапана. Кошка с оскорбленным видом спрыгнула с постели и направилась к двери. «Похожа на меня – я тоже не терплю жалости к себе» – подумала Дебора, вставая и принимаясь одеваться. При свете дня спальня её выглядела ещё хуже, чем при свечах. Мэтти ворвалась в комнату, когда прическа была уже почти окончена, и разразилась гневной тирадой насчёт нерадивых хозяек, которые всё норовят сделать сами и потому становятся непохожими на истинных леди. Сама Матильда была одета в строгое черное платье, белый передник и такой же чепец.

– От слуг леди требует выглядеть как подобает, – объяснила горничная, – замок бы, конечно, в порядок привести… Ну это уж не моего ума дело.

Дебора быстро условилась с Мэтти насчёт порядка в собственной комнате. Черная кошка так и не воспользовалась открытой дверью – подобно многим представителям своего племени, она передумала выходить, как только возможность появилась.

– Я заперла вашу дверь, мисс, – сказала Мэтти, – ума не приложу, откуда она взялась, эта чертовка… Ох, простите. Я забылась.

Мэтти передала Дебору другой горничной, тоже Абигайл , при крещении, впрочем, получившую имя Джейн, которая служила в доме больше года и потому могла его показать.

– Леди Фаррел держит экономку, но предпочитает сама вести дом, – рассказывала Джейн, – по большей части она проводит день в своих комнатах в северном крыле замка. Если Вы потребуетесь ей, мисс, она пришлет за Вами, но мне думается, лучше ей не надоедать.

При более подробном рассмотрении замок оказался в худшем состоянии, нежели показалось Деборе при первом визите. Он был довольно неудачно спланирован – Джейн пояснила, что один из владельцев занялся перестройкой, но затем отказался от этой мысли – и вдобавок был холодным, полным сквозняков. В течение дня Дебора успела оценить поведение слуг: те были безупречно одеты в черное и белое, но при этом манеры их оставляли желать лучшего. Должно быть, леди Элис больше обеспокоена приличным внешним видом слуг, нежели их благонравием. Библиотека оказалась большой, но такой же неухоженной, как и всё прочее. Дебора выбрала несколько книг, решив читать в «летней комнате» на втором этаже, где было достаточно света и поменьше пыли.

Парк обрадовал её куда больше. Ему даже шло это одичание. Дебора с удовольствием прогуливалась по дорожкам, отмечая про себя, что парк довольно велик. Это радовало – теперь у неё есть простор для моциона. В этот день леди Элис так за ней и не послала, поэтому Деборе ничего не оставалось, как вернуться в дом. Ужинать ей вновь пришлось в одиночестве. Черная кошка не появилась.

––

Утро прошло ровно так же, как и предыдущее. Мэтти предложила прогулку верхом.

– Я уже всё разузнала, мисс. Лошадь, подходящая для дамы, есть. Очень смирная. Так оно и вам повеселее будет. Госпоже-то вы пока не требуетесь.

– Благодарю тебя, Мэтти, – ответила Дебора, вставая и набрасывая шаль, – но я не умею ездить верхом. Кроме того, леди Элис может не понравиться, что я без спроса беру её лошадь.

– Она и не узнает, мисс.

– Узнает. Я намерена поговорить с ней сегодня.

Мэтти ахнула.

– Как же так, мисс Дебора! Вы потеряете место!

– Посмотрим, – произнесла Дебора, – что касается места… Нет смысла бояться потерь, если тебе ничего не принадлежит. Я должна узнать, в чем заключаются мои обязанности.

– Но мисс, – жалобно проговорила Мэтти, – если вас прогонят, то и меня тоже. Я ведь нарочно для вас нанята.

– Не прогонят, – уверенно сказала Дебора, никакой уверенности, впрочем, не ощущая. Надо будет попросить за Матильду, если дело примет скверный оборот.

Леди Элис она разыскала с помощью Абигайл-Джейн. Горничная не скрывала своего недовольства при виде подобного самоуправства.

– Если не покажешь мне, где её комнаты, я обойду весь дом, – предупредила Дебора, – и потом, мне неизвестен нрав леди Фаррел. Что, если я должна была явиться к ней первой?

Джейн задумалась. Похоже, последний аргумент она нашла весомым.

Северное крыло вполне оправдывало своё название. В нём было ещё холоднее, чем в остальном доме, и вдобавок довольно сумрачно. Дебора отметила, что эта часть замка явно старше прочих.

– Сюда, мисс Донован, – позвала её Джейн и вошла в комнату доложить.

Дебора тут же получила разрешение зайти, горничная была отпущена.

– Спасибо, Джейн, – поблагодарила Дебора, закрывая дверь.

– Вы всегда запоминаете имена слуг, мисс Донован? Весьма благородно с Вашей стороны.

– Я стараюсь запомнить, леди Элис. Каждый из нас владеет как минимум собственным именем.

– Владеет? Или, быть может, это окружающие владеют нашим именем? Оно и дается-то нам затем, что бы другие могли нас позвать или обозначить в беседах, мыслях, письмах. – леди Эдевейн откинулась назад на спинку кресла. Она по-прежнему была в черном. – Вот подумайте, мисс Донован, если бы вы жили на необитаемом островке, не имея никакого общества, кроме самой себя, имело бы для вас значение то слово, которым вас называют?

– Имело бы, – ответила Дебора, – мне важно знать, кто я, даже если этого не узнает никто. Имя – первый дар, который мы получаем от родителей.

– Первый дар – жизнь, – заметила леди Элис небрежно, – имя, как минимум, второй. Который, к слову, получают не все. А для некоторых это и вовсе единственный подарок матери и отца, другого получить не суждено. Вам это должно быть хорошо знакомо.

– Я рождена в законном браке, а потому получила ещё и фамилию. Так что подарков от родителей у меня всё же два, – Дебора поправила шаль, бросив попытки угадать, куда заведёт эта абсурдная беседа.

Леди Элис усмехнулась.

– Вы не даете застать себя врасплох, а также умеете защищаться. Похоже, дом Эдвардсов не был безопасным местом.

– Место, где тебя никто не любит, всегда в какой-то степени опасно, – ответила Дебора.

– Вы пытались завоевать их любовь?

– Нет. Подобное признание не делает мне чести, но нет, не пыталась.

Леди Элис прищурилась и произнесла:

– Эдвардсы Вам не нравились. В таком случае, у нас с вами есть нечто общее. Мне они тоже не нравятся. Ваша мать не блистала умом, более того, совершила безрассудный поступок. Но даже безрассудные поступки требуют храбрости и решительности. И первого, и второго было в избытке, вот только эти замечательные качества оказались направлены на не того человека.

Дебора попыталась угадать, сколько лет её собеседнице. Ей могло быть как тридцать, так и пятьдесят. Как же она не догадалась поинтересоваться у тетушки Маргарет?

– Почему вы не сядете, мисс Дебора? – вдруг спросила леди Элис.

– Потому что мне этого не предложено.

– Приходить сюда вам тоже не было предложено, однако вы здесь.

– Я бы хотела узнать свои обязанности, – Дебора наконец нащупала твердую почву под ногами, – я намерена отрабатывать своё жалованье, а не бездельничать.

– Хорошо сказано. Беда в том, что я сама не решила ещё, в чём именно заключаются ваши обязанности.

Дебора опешила.

– Надо же, я смогла вас удивить, – произнесла леди Элис, принимаясь тасовать колоду карт, – вытащите одну, – велела она, разложив карты веером.

Дебора осторожно выбрала одну. На ней был изображен юноша с поднятым мечом в руке.

– Паж мечей, – объяснила леди Элис, – так я и думала. Впрочем, у Вас нет другого выбора, кроме как защищать себя, но проку от меча в руках пажа немного. Он не рыцарь, и уж тем паче не король или королева. Вытащите ещё одну.

Дебора повиновалась. Второй картой оказался всадник с кубком в руке.

– Новое знакомство, или же старый знакомый, узнать которого придется с другой стороны, – сказала леди Элис, – но карта перевернута, хорошего не ждите. Известна ли вам легенда о Зеленом рыцаре?

– Я её почти позабыла, – призналась Дебора, – но я знаю, что она входит в число легенд о короле Артуре. И, должна признаться, я не верю в гадания и предсказания.

– Это ненадолго, – леди Элис привычным движением собрала карты и убрала их в шкатулку. – На сегодня вы свободны. Не забудьте перечитать легенду о сэре Гавейне и Зеленом рыцаре – можете считать это первым моим поручением.

Дебора пожелала хозяйке хорошего дня.

– Он будет не хуже предыдущих, мисс Дебора. Ступайте.

Выйдя за дверь, Дебора наконец перевела дух. Она и сама не подозревала, насколько утомил её непредсказуемый разговор с леди Фаррел.

Нужная книга нашлась далеко не сразу. Пришлось звать на помощь Мэтти, но толку от неё оказалось немного. Бедная девушка едва разбирала буквы. Тем не менее, спустя час Дебора добыла всё необходимое. Она не была в восторге от предстоящего перечитывания Артурианы, признаваясь самой себе, что бесчисленные подвиги доблестных рыцарей Камелота не находят отклика в её сердце.

Переместив книги в «летнюю комнату», Дебора мысленно поблагодарила Томаса Мэллори, упорядочившего легенды о короле Артуре. «Другого занятия у меня всё равно нет,– решила Дебора, – равно как и другого поручения».

– Ах, мисс, а тот король, Артур то есть… Это правда, что он где-то спит и проснется, когда Англии будет угрожать враг? – спросила Мэтти, явно желавшая поболтать. – А ежели так, отчего он не помог нам в войне с французами?

– Это всего лишь легенда, Мэтти, – ответила Дебора, взяв в руки книгу. Всего лишь легенда. – А значит, нет никто не спит на волшебном острове. Я, например, и вовсе не уверена в том, что король Артур жил на самом деле. Скорее всего, это сказка.

– Значит, нет и не было никакого храброго короля, и его города, и никто никогда не проснется, чтобы помочь, – подытожила Мэтти. – то грустно, мисс.

– Но таковы факты, Мэтти.

– Сказки лучше, – обиженно ответила горничная, – сейчас ведь что в моде: факты, науки и всё прочее. А я бы все эти факты за одну-единственную хорошую сказку отдала.

Дебора улыбнулась.

– Ну что ж, я могу почитать вслух, если ты принесешь сюда шитьё. Мне несложно. Будет тебе сказка, самая лучшая во всей Англии.

– Правда? Ах, мисс, какая вы добрая! Я заварю чаю – на тот случай, ежели у вас голос устанет. И шитье сейчас принесу.

Вернулась Мэтти и впрямь очень быстро, в компании, однако, не только нуждавшейся в починке одежды. С ней появились черная кошка, уже знакомая Деборе, и Джейн с чайным подносом. В некотором замешательстве чтица поняла, что Джейн уходить не намерена, более того, Мэтти представила всё таким образом, как если бы приглашение исходило от самой мисс Донован. Дебора изначально хотела было возмутиться, но у Джейн был настолько польщенный вид, что духу не хватало её прогнать. Дебора почла за лучшее заняться обещанным чтением, начав, разумеется, с истории прекрасной Игрейны, запертой ревнивым мужем в замке Тинтагель.

––

До истории о Гавейне и Зеленом рыцаре Дебора не добралась ни в этот день, не в следующий, главным образом по вине внимательных слушательниц. Обе девицы то и дело перебивали её, задавая вопросы и отпуская замечания. Брак Артура и Гвиневеры вызвал недовольство Мэтти.

– На красоту, поди, польстился, – ворчала горничная, усердно делая вид, что занята шитьём, – знаю я этих красоток. Одна видимость, мисс, уж поверьте моему опыту.

Более симпатичная Джейн была несколько озадачена. Она пользовалась определенным успехом у молодых людей как дома, так и в поместье Эдевейнов, и оттого не была готова хулить красоту как явление.

– Гвиневера и впрямь была весьма красива, – уточнила Дебора, – она была золотоволосой.

– Вероятнее, попросту рыжей, – раздался голос леди Элис, бесцеремонно и вместе с тем бесшумно отворившей дверь. –Пожалуй, самая никчемная королева из всех, что были в Англии.

Джейн и Мэтти поспешно вскочили. Дебора тоже поднялась, удивленная визитом. Леди Элис величественно осмотрела небольшое собрание.

– Отчего же Гвиневера была никчемной? – спросила Дебора, желая отвлечь внимание дамы от горничных. – Потому, что она стала причиной гибели Камелота?

– Нет. Потому что она, обзаведясь любовником, не сумела его скрыть. Весьма неразумный поступок.

– Тогда сэр Ланселот Озерный виновен не меньше, – продолжила Дебора, – он давал клятву королю.

– Гвиневера тоже давала клятву быть верной женой, – отмахнулась леди Элис, – так что они виновны в равной мере. К слову о Ланселоте. Я не ждала гостей, но рыцарь уже в пути.

Дебора оторопело взглянула на свою госпожу.

– Ваш кузен Беррингтон. Жених мисс Маргарет, так удачно получивший от неё вольную. Что же Вы не спросите, зачем он сюда едет, мисс Донован?

– Вероятно, навестить Вас. Это единственное, что мне приходит в голову.

Леди Элис усмехнулась. Улыбка ей не шла: обнаженные белые зубы плохо сочетались с холодными темными глазами, не имеющими даже проблеска веселья.

– Он отужинает с нами сегодня и задержится на ночь. Абигайл, и одна, и вторая – займитесь подготовкой комнаты для джентльмена.

Горничные присели и послушно покинули комнату. Мэтти бросила неодобрительный взгляд в сторону леди Фаррел, не посмев, впрочем, ослушаться.

– Вы разбалуете мне слуг, мисс Донован, – произнесла леди Элис, – в каждом доме есть правила, которые устанавливает хозяин дома – или хозяйка, при его отсутствии. Эти девицы знаю всё, что им положено.

– Это всего лишь легенда, – Дебора закрыла книгу и аккуратно положила её на стол, – все англичане знают о короле Артуре. Не будет большой беды, ежели его история станет известна Мэтти и Джейн.

– Ваш кузен, к слову, справлялся о Вашем здоровье. Весьма любезно с его стороны, – леди Фаррел как будто не слышала ответа компаньонки, – Вам бы понравилось зваться миссис Беррингтон?

– Я не рассматриваю варианты, заведомо невозможные, – ответила Дебора, – кузен Эдвард никогда не проявлял ко мне интереса, равно как я к нему.

– Ко мне он тоже не проявлял интереса, однако стоило сложить нас вместе – и мистер Эдвард, имеющий репутацию самого очаровательного джентльмена в округе, решает почтить нас визитом.

– По крайней мере, я смогу передать с ним письмо для Кэтрин, – решила Дебора, подумав про себя, что грех пренебречь подвернувшейся оказией.

– В этом нет нужды. На днях я еду на встречу с вашим дядюшкой и его поверенным, так что вы можете меня сопровождать. Дама должна иметь при себе компаньонку, даже если этой даме хватает компании самой себя. А я хочу произвести впечатление здравомыслящей и благопристойной женщины. Надеюсь на вашу помощь в этом вопросе.

– Да, сударыня – с трудом проговорила Дебора, некстати вспомнив про Энн. Быть может, стоило всё же за неё попросить? Нет, лучше не рисковать. Положение и так ненадежно.

Леди Элис взмахом руки отпустила её. Дебора вышла, прихватив с собой книгу.

К ужину следовало переодеться, но выбор платьев оставлял желать лучшего. Дебора в итоге извлекла из сундука темно-зеленое, решив, что кузен Эдвард навряд ли вообще заметит её, что до леди Элис, та пока ни разу не делала замечаний касательно внешнего вида компаньонки.

Мэтти осталась недовольна выбором хозяйки: молодая девица должна быть в белом. Но с её возмущением Дебора довольно быстро справилась. Выпроводив горничную, она торопливо разыскала легенду о Зеленом рыцаре и тут же пробежала текст глазами, вспоминая сюжет по мере прочтения. Зеленый рыцарь, вне сомнений, не был человеком. Он принадлежал к Волшебному народу, в существование которого до сих пор верили в Ирландии. Дебора усмехнулась, припомнив сетования свой тетушки: дескать, новая няня говорит, что младшая хозяйская дочка мала ростом и всё время больна не от того, что слаба здоровьем, нет; малышка, вне сомнений, ребёнок фей, которого они оставили в колыбели, похитив настоящего.

«В самом деле, милая Дебора, – писала тетушка Куинн, – я всем сердцем люблю маленькую Беллу, но она так своенравна и непослушна, что руки у меня уже опускаются, а ведь ей только семь лет. У всех Донованов озорство в крови».

«Зеленый рыцарь…Испытания для сэра Гавейна, которое тот прошел с трудом. Притом по вине жены этого самого рыцаря» – Дебора без особого энтузиазма размышляла над легендой и её связью с тщеславным, но притом безобидным кузеном Беррингтоном.

Несколькими часами позже она спустилась в гостиную, где её уже ожидали привычно-черная леди Фаррел и мистер Эдвард Беррингтон, сидевший на кресле с вальяжностью, показавшейся Деборе неуместной. Леди Элис коротко кивнула, и Дебора опустилась подле неё, не забыв учтиво поздороваться с кузеном.

– Ах, кузина Дебора, вы сегодня хороши, как никогда. Пересадка в новый цветник пошла вам на пользу, – Эдвард откинулся назад, очаровательно улыбаясь.

– Вы мне льстите, кузен, – ответила Дебора, не придумав, что ещё добавить.

– Я честный человек и не делаю пустых комплиментов, – возразил Эдвард, – вам это должно быть известно, кузина.

– Мы не настолько близко знакомы, – заметила Дебора, непроизвольно выпрямившись, – поэтому мне мало известно о вашем характере.

Беседа некоторое время продолжалась в том же духе, утомляя своей очевидной бессмысленностью. Леди Фаррел не принимала в ней участия, однако её цепкий, презрительный взгляд не остался незамеченным мистером Беррингтоном, отважившимся на очередную попытку завязать беседу с самой хозяйкой дома.

– Как вы находите здешние места, леди Фаррел? – как можно более непринужденным тоном осведомился мистер Эдвард, выбирав безопасную тему.

– Я их почти не замечаю, – ровным тоном ответила собеседница.

– Вы не находите погоду наших краёв несколько удручающей?

– Нет, мистер Беррингтон. Когда не выходишь из дома, погода теряет свою значимость.

– Весьма разумно с вашей стороны: лето выдалось прескверное.

Леди Элис промолчала. Мистер Беррингтон явно придумывал, что бы ещё сказать. Дебора про себя забавлялась, наблюдая за происходящим.

– Зачем вы приехали, мистер Беррингтон? – вдруг спросила леди Элис, – полагаю, погода вас интересует не более, чем меня и мисс Донован.

Эдвард Беррингтон кашлянул.

– Я наслышан о вашей прямолинейности, леди Фаррел. Должен признать, дамам редко свойственна подобная черта характера.

– Дамам свойственны многие черты, о которых вы даже не подозреваете, – резко ответила леди Элис, – со своей стороны, я буду признательна вам, если вы дадите мне прямой ответ в обмен на прямой вопрос.

– Хорошо, – Беррингтон вздохнул, – я приехал узнать ваши планы касательно Беррингтон-Холла. Как вам известно, мои сестры с позволения миссис Эдвардс считают этот дом своим, и мне нелегко будет обеспечить им столь же хорошие и достойные условия пребывания, как те, которыми они до сих пользовались. Смогут ли обе мисс Беррингтон сохранить возможность проживания в, хм, вашем будущем поместье?

– Не смогут. Я ещё не решила, как именно распоряжусь имением, однако вашим сестрам придется его покинуть. С вашей стороны будет разумно уже сейчас подыскать вашим сестрам какой-нибудь дом поскромнее.

– Но семейные узы, сударыня…

– Что до семейных уз – извольте, мистер Беррингтон. Напротив вас сидит ваша кузина мисс Донован, дочь Фанни Беррингтон, на которую семейные узы определенно не распространились. По праву крови у неё куда больше оснований претендовать на Беррингтон-Холл, но не по закону. В наше время только закон имеет значение. Вы – младшая ветвь старинного рода, и вы многие годы живете на содержании своих родственников, даже носите ту же фамилию. Но теперь вам придётся начать жить своим умом.

– Уверяю вас, леди Фаррел, мисс Донован не в чем нас упрекать. Недостойное поведение её матери – вот причина отстранения от наследства кузины Деборы.

– С каких пор брак по любви стал недостойным поведением, кузен Эдвард? – вмешалась Дебора. – Моя матушка поставила любовь превыше денег. Я не могу назвать её поступок разумным, однако я её не осуждаю.

– Я тоже не в коей мере не осуждаю вашу матушку, но даже вы, кузина Дебора, только что признали за ней недостаток здравомыслия! Любовь – чувство преходящее…

– Из-за любви сожгли Трою. Из-за любви был разрушен Камелот, – парировала Дебора.

– Скорее, из-за похоти, – заметила леди Элис.

– Я восхищен вашей начитанностью, кузина, однако вы приводите примеры, взятые из легенд. Реальным миром правит разум.

– Вам нужны примеры из истории, мистер Беррингтон? – разгорячившись, Дебора забыла звать Эдварда «кузеном», – их найти несложно. Эдуард IV и Элизабет Вудвилл.

– Ходили слухи, что его приворожила мать Элизабет, Жакетта Риверс, – добавила леди Элис негромко, как будто про себя.

– Будем считать, что ваша матушка оправдана, кузина Дебора, – нетерпеливо отмахнулся мистер Беррингтон, – однако это ничего не меняет в вашем положении. Как правильно выразилась леди Фаррел, мы подчиняемся власти закона.

– Рада это слышать, мистер Беррингтон. Итак, по закону собственник вправе распоряжаться своим имуществом по собственному разумению. Дальнейшее пребывание вас и ваших сестер в Беррингтон-Холле в мои планы не входит.

Эдвард ещё раз вздохнул и взъерошил волосы. Он выглядел потерянным.

– Жаль, что протестанты упразднили монастыри, – произнесла леди Элис, вставая, – воистину, это было бесценное изобретение для девиц, не имеющих в жизни иного пути, кроме существования в качестве старых дев на иждивении родственников. Кстати, какого вы вероисповедания, мисс Донован?

– Я протестантка, сударыня. Однако, если бы я могла выбирать, я бы предпочла католицизм.

– Отчего же?

– Ежели мы все ходим в церковь по воскресеньям, я бы желала посещать красивую церковь, – ответила Дебора, – внешний вид всегда имеет значение.

– Верно, – кивнула леди Элис, – я отправляюсь к себе. Если хотите, можете продолжить беседу.

Дебора лихорадочно придумывала предлог, подобающий для бегства в свою комнату, но мистер Беррингтон успел первым.

– Я тоже устал с дороги и предпочитаю отдохнуть. Вы не станете возражать, кузина?

– Нисколько. Доброй ночи, кузен.

––

Проснувшись раньше обычного, Дебора решила совершить небольшую прогулку до завтрака. Времени в её распоряжении было около часа, а может и более – завтрак в плохо организованном доме леди Фаррел часто подавали с опозданием, что не особенно беспокоило саму хозяйку. Одевшись и соорудив на скорую руку небрежную прическу, Дебора вышла в парк, направляясь к деревьям, за которыми, по её соображениям, её не должно быть видно из окон дома. Природа давала возможность поразмыслить спокойно. Впрочем, оснований для беспокойства не было. Визит кузена получил вполне разумное объяснение и явно не имел отношения к самой Деборе. Обеим мисс Беррингтон теперь придется нелегко. Впрочем, Кэтрин и Энн нынче тоже не в лучшем положении.

– Кузина Дебора! Я искал вас и, по правде сказать, рад возможности поговорить наедине, без свидетелей. Неразумно вести серьезные беседы в присутствии слуг. К слову, как вы из находите? По-моему, горничные и лакеи здесь распущены донельзя, а об экономке и говорить нечего.

– Я довольна своей горничной, кузен. Что касается всех прочих – если у леди Фаррел нет нареканий, то у меня и подавно.

– Что ж, звучит разумно. С вашего позволения, я перейду сразу к делу. Вы согласны? Превосходно. Вам известно что-либо о планах леди Элис касательно поместья?

– Ничего. Мы с ней не обсуждали эту тему.

– И вы сами никогда не задавали вопросов?

– Я всего неделю живу здесь, кузен. Не думаю, что я вправе задавать вопросы подобного рода.

– Но вы – родственница леди Элис.

– Как и вы.

– С вами нелегко вести беседу, кузина.

– Вы не первый, от кого я это слышу, – ответила Дебора, неторопливо шагая по тропинке, – ответьте лучше мне, если вас не затруднит. Почему меня должна беспокоить судьба не принадлежащего мне поместья? Или жизнь ваших сестер, которых все эти годы нисколько не интересовала моя скромная особа?

– Вы не допускаете мысли, что станете наследницей леди Фаррел?

Дебора остановилась.

– Нет, не допускаю, – произнесла она после минутного раздумья.

– Очень опрометчиво с вашей стороны. Знатная дама, весьма состоятельная, берет вас в свой дом, под свою опеку, и тут же покупает Беррингтон-Холл, который мог бы достаться вашей матери, и вы не видите никакой взаимосвязи?

– Ваше воображение восхищает, кузен. Но я приехала сюда не под опеку, отнюдь; я состою при леди Фаррел в качестве компаньонки, которой положен стол и жалованье. Что, если моя госпожа решит повторно выйти замуж?

– Это возможно, – согласился Эдвард, – но я бы поставил на вас.

– Если бы вам было что ставить, – не удержалась Дебора, – право слово, мы с вами проговорили сегодня за одно утро дольше, чем за все предыдущие годы.

– Вы вправе обижаться, кузина, – признал мистер Беррингтон после краткого молчания, – боюсь, мы не высказывали вам особого внимания, но я рассчитываю на ваше великодушие.

– В чём должно проявиться моё великодушие, кузен? Я не имею влияния на леди Фаррел и не собираюсь вмешиваться в её дела.

– Её дела могут стать вашими в один прекрасный день.

– Вот тогда и побеседуем, кузен Эдвард.

Дебора зашагала к дому, раздосадованная в равной мере и неудавшейся прогулкой, и состоявшимся разговором. Эдвард скоро уехал, напрасно прождав несколько часов леди Элис, так и не соизволившую к нему выйти. Дебора продолжила чтение Мэллори, однако обеих горничных статный красавец мистер Беррингтон впечатлил куда сильнее сэра Ланселота.

– Милый молодой человек, сразу видно, что настоящий джентльмен, – говорила Джейн, подрубая платок.

– Джентльмена с порога видно, – соглашалась Мэтти, – так моя матушка говорила, а уж она знала толк в господах. Шутка ли – тридцать лет в горничных прослужила.

– Как думаете, мисс Донован, приедет он ещё? – спросила Джейн, начавшая перенимать фамильярное обхождение у Мэтти – к вящей досаде Деборы.

– Я не спрашивала, – чопорно отрезала Дебора, – любопытство не украшает женщину.

Горничные поняли намек и покорно склонились над шитьём.

––

Визит в Уайтхаус состоялся позже, чем говорила леди Фаррел, и раньше, чем надеялась Дебора. Июнь подошел к концу. Дебора исправно выполняла обязанности чтицы, коль скоро ничего иного ей не оставалась. Тем не менее, она уже привыкла к безалаберному ритму жизни и к отсутствию регулярных занятий.

Черная кошка получила имя Бригитта, но не спешила на него отзываться. Желая расцветить однообразные дни, Дебора и впрямь решила заняться верховой ездой, однако первое занятие вышло настолько скверным, что и вспоминать не хотелось. Рассказы грума о ловкости леди Фаррел не прибавили начинающей всаднице настроения, вдобавок сама хозяйка стала свидетельницей бездарного падения Деборы, вылетевшей из седла, и не преминула едко пройтись по её адресу.

– Пытаетесь найти себе развлечение, мисс Донован? – поинтересовалась леди Элис, – неужто обе ваши Абигайл стали для вас неподходящей компанией?

– Нет, – ответила Дебора, – просто каждый из нас нуждается время от времени в смене компании, леди Фаррел. У меня была когда-то мысль насчёт Ирландии и моих тамошних родственников, но дядя Эдвардс сказал, что миссис Куинн не особенно во мне нуждается. Я была огорчена, поскольку давно уже желала смены общества.

– Никто не нуждается в бедных родственниках, – сказала леди Элис, закрывая книгу, – полагаю, вы это уже выяснили. Что до миссис Куинн, она рада с вами переписываться, поскольку вам она может жаловаться без зазрения совести.

– Я не жаловалась в ответных письмах, – Дебора отвернулась от окна, – тетушка Куинн не поняла бы меня. Она полагала, что я неплохо устроилась, но её огорчало отсутствие у меня мужа или хотя бы поклонника.

– Признаться, меня удивляет тот факт, что Эдвардсы не попытались сбыть вас с рук. Хватило бы и небольшого приданого – это всё же было проще, чем держать вас при себе. Маргарет Эдвардс не особенно умна и потому не видит очевидного. Её родственники немало посодействовали разорению её собственной семьи, но она слепа, когда речь заходит о вашем кузене Эдварде.

– Кузен Эдвард беседовал со мной в парке, – призналась Дебора, – он полагает, что я – ваша наследница.

– Буйная фантазия портит мужчин, – заметила леди Элис, – более того, она зачастую подвигает их на безумные поступки. Взять хотя бы Наполеона Бонапарта, вообразившего себя владыкой мира.

– Судьба дала ему второй шанс.

– Ненадолго. Скоро всё закончится.

– Откуда вы знаете? – Деборе стало не по себе.

– Его карта – Башня, это означает падение по воле Господа. Человек ничего не может противопоставить Богу.

– Я бы хотела научиться читать эти карты, – решительно сказала Дебора, – я не видела ничего подобного.

– Неудивительно – они вышли из моды со времен французской революции. Всему своё время, мисс Донован.

Дебора вздохнула.

– Я могу всё же брать Луну из конюшни для прогулок? С вашего позволения, леди Фаррел.

– Можете. Общество Луны порадует вас не меньше, чем ваши горничные. Я бы даже сказала, эта лошадь более разумна, чем иные слуги – она знает своё место и его придерживается.

Дебора поняла намек. Днем раньше она начала учить Мэтти чтению.

Победа Веллингтона при Ватерлоо двумя днями позже и падение Наполеона не удивили леди Фаррел. Дебора была заинтригована первым в её жизни настоящим сбывшимся предсказанием, но не решалась попросить леди Элис об уроках. Та была очень занята последнее время бесконечными письмами и документами. Раза два или три появлялись визитеры, но Дебору им не представляли. Связь с мистером Эдвардсом теперь была регулярной, так что Дебора смогла отправить Кэтрин одно за другим два письма и даже отправить весточку в Ирландию, для миссис Куинн. Приходила и обратная почта: маловразумительное письмо от Кэтрин, по прочтении которого Дебора сделала вывод, что Маргарет и Энн так и не помирились полностью, мистер Филипп вот-вот уедет, а миссис Эдвардс почти не разговаривает с мужем.

Предполагаемый приезд в Уайтхаус обеих мисс Беррингтон не прибавлял радости семейству. Вторым корреспондентом неожиданно оказался Эдвард, приславший короткое любезное письмо, не имевшее ценности в качестве источника информации, и посылка с книгой, популярным в последний год романом «Уэверли». Автор желал сохранить инкогнито, но многие уверенно говорили, что произведение принадлежит перу поэта Вальтера Скотта. «Я знаю, кузина Дебора, что вы давно желали прочесть эту книгу, но дядюшка Эдвардс не считал нужным вносить изменения в библиотеку. Прошу принять сей скромный дар без свойственной вам недоверчивости – эта книга скрасит ваш досуг и ни к чему не обяжет. Искренне Ваш..». Раздосадованная Дебора оставила роман в своей спальне, немало огорченная произошедшим.

Верно, она была наслышана об «Уэверли» и расстроена, не обнаружив его в библиотеке леди Элис, но получать подарок из рук кузена Эдварда ей не хотелось. Ещё менее Дебора желала, чтобы об этом узнала леди Элис. Госпожа её, вне сомнения, найдет что сказать по этому поводу.

В последний день июня Дебора получила наконец распоряжение леди Фаррел: компаньонка должна была сопровождать даму в Уайтхаус. Дебора полагала, что её присутствие скорее навредит, чем поможет, кроме того, она не представляла, чем может быть полезна леди Элис.

– Хозяйка настаивает на вашем присутствии с ней в карете, мисс, – виновато сообщила Джейн, хотя Дебора не успела ничего возразить.

– Конечно. – ответила Дебора, с досадой подумав о своём гардеробе, оставшемся неизменным. Даже дразнить родственников будет нечем.

––

К некоторому удивлению Деборы, Эдвардсы приняли её гораздо дружелюбнее, чем она могла рассчитывать. Радость Кэтрин была ожидаемой, но Маргарет, спешащая к ней навстречу со странной смесью облегчения и раздражения на лице, и неожиданная внимательность Генри и Джеймса сбивали гостью с мыслей. Подготовленные фразы приветствия не понадобились. Леди Фаррел, отказавшись от чая, сразу исчезла вместе с мистером Эдвардсом и поверенным, миссис Эдвардс осталась верна себе и поспешила по неким делам (Дебора успела отметить её нездоровый вид), Маргарет и Кэтрин тут же увлекли Дебору в гостиную, где их ожидала Энн, которая, к тайному облегчению Деборы, ничуть не изменилась.

– Ах, Дебби, – заторопилась Кэтрин, как только все девицы чинно заняли свои места, -тут столько всего произошло! Дух захватывает. Филипп Трент уехал, он передумал на мне жениться. Я обрадовалась, быть его женой – скука смертная, но когда я сказала батюшке и маменьке, что я рада, они страшно рассердились. Отец сказал, что я – глупая девчонка, и ещё поплачу о таком женихе, как мистер Филипп, а матушка велела мне уйти в свою комнату с глаз долой. А ещё к нам приехал кузен Эдвард, он скоро вернется. Он обрадовался, когда узнал о твоём приезде.

– Ах, Кэтрин, ты и слова вставить никому из нас не дашь, – вздохнула Маргарет, – как тебе живется у леди Фаррел, Дебора?

– Благодарю, Маргарет, мне не на что жаловаться, – кратко ответила Дебора, – мои обязанности необременительны.

– Тебе всю жизнь не на что жаловаться, и твою обязанности никогда не были в тягость, – проговорила Энн, комкая платок, – кузен Эдвард говорит, что ты весьма дерзка с леди Элис, болтаешь, что хочешь, без её дозволения, а она очаровательно улыбается и молчит, как если бы тобой гордилась.

– Заключения кузена Эдварда далеки от реальности, – рассердилась Дебора.

Энн усмехнулась.

– Наше общество, вероятно, пополнится обеими мисс Беррингтон, – сообщила она, – и меня это нисколько не радует. У отца и матушки разногласия. Батюшка сказал, что едва избавился от одной девицы на иждивении, и потому не намерен брать взамен двух других.

– Энн, прошу тебя, – устало вмешалась Маргарет, – да, обе наши кузины, вероятно, приедут к нам. Эдвард сказал, леди Элис не желает и слышать об их дальнейшем пребывании в поместье.

– Так и есть, – согласилась Дебора, – кузен Эдвард полагал, что я смогу повлиять на её решение.

– Но ты не станешь и пытаться, верно, Дебби? – язвительно спросила Энн.

– Энн, – вновь произнесла Маргарет, но младшая сестра продолжила:

– Просто посмотри на происходящее глазами Эдвардсов, Дебора. Никто не радовался твоему приезду из Индии, твоему присутствию здесь. Нашим родителям пришлось заботиться о тебе, не получая ни малейшей благодарности с твоей стороны. Они согласились принять тебя, хотя могли бы попросту отказать, и ты отправилась бы в бедный дом миссис Куинн. Но сейчас ты ничего – ничего не желаешь для нас сделать.

– Часть состояния, что должна была достаться моей матери по наследству, а также её приданое – всё отошло тетушке Маргарет, – гневно возразила Дебора, – разве такая сумма не может служить достаточной благодарностью? Моё содержание обошлось мистеру Эдвардсу в разы меньше!

– Довольно! – крикнула Маргарет, – вы обе неправы, каждая на свой лад. Дебора, выйдем в сад. Нам надо поговорить наедине.

Дебора согласилась.

– О да, вам есть о чем поговорить, – крикнула им вслед Энн, – не упустите эту возможность!

Маргарет некоторое время молча шагала рядом, аккуратно подбирая подол лилового платья.

– О чем мы с тобой должны поговорить, Маргарет?

– О последних новостях. Итак, помолвка Кэтрин с мистером Трентом расторгнута, Беррингтоны ищут новый дом. Это ты знаешь. Моя свадьба состоится через три недели.

– Это новость, – согласилась Дебора, – я вхожу в число приглашенных?

– Да, и леди Элис тоже.

– Мне казалось, мы обе вам не нравимся.

Маргарет потерла виски.

– Дебора, мне тут Энн вполне достаточно. Мистер Джилсон, конечно, обещал помочь отцу, но он не обозначил, на какую сумму мы можем рассчитывать. Беррингтон-Холл будет продан, Уайтхаус нам, вероятно, придется сдать в аренду. Семья должна будет перебраться в Бат на несколько лет, там можно устроиться недорого.

– План не хуже прочих, – пожала плечами Дебора, – но что же требуется от меня?

– Видишь ли, если бы леди Элис была не столь категорична и пошла на некоторые уступки, – осторожно начала Маргарет, – мы могли бы, урезав расходы, остаться в Уайтхаусе. Матушка очень этого желала бы.

Дебора молчала, обдумывая сказанное.

– Вы явно преувеличиваете моё значение, и ты, и Энн.

– Скорее преуменьшаем. Постарайся понравиться ей, Дебора. Её деньги могут помочь всей нашей семье. Прими во внимание тот факт, что она забрала к себе именно тебя. Это имеет значение.

– Кузен Эдвард дурно на вас воздействует, – ответила Дебора, – вернемся к остальным, Маргарет. Раз уж тебя скоро свадьба, ты должна выглядеть более радостной.

– Женщине нелегко быть радостной, когда бывший жених не только с легкостью отказался от неё, но и весьма скоро нашел ей замену, – медленно произнесла Маргарет.

– Замену? И кто же эта счастливица? – саркастично осведомилась Дебора.

– Эта счастливица – ты.

– Я? Да ты лишилась разума, Маргарет!

Маргарет оттолкнула её и быстрым шагом направилась в дом.

––

Дебора не сразу вернулась в дом. Разгневанная и разгоряченная, она прохаживалась по тропинке, одинаково плохо думая обо всех разом: о Маргарет, которая прежде казалась ей неспособной на сильные чувства к кому бы то ни было, о кузене Беррингтоне, оказавшемся заправским сплетником, об Энн, которая отчего-то уверена в том, что Дебора теперь обязана влиять на леди Фаррел. «В сущности, всё это от того, что жизнь наша невыносимо скучна, – рассуждала Дебора, рассматривая цветы, – все эти слухи, сплетни… Вот что может наделать одна книжка да ещё визит впридачу!» Немного успокоившись, она всё же вошла в дом. Как бы то ни было, компаньонка должна «знать своё место» и соответствовать… Тут Дебора мысленно споткнулась. Каким образом можно соответствовать такой даме, как леди Элис?

– Дебора, не исчезай, – укоризненно произнесла Кэтрин, – у Маргарет голова болит, она ушла к себе, а Энн всегда скучная и раздражительная.

– Спасибо, Кэти, – отозвалась Энн. Прическа её сегодня выглядела не особенно удачной, что было странным. Энн всегда тщательно следила за внешним видом.

– Но это же правда, Энн! Со мной никто целыми днями не разговаривает. Ну же Дебора, расскажи про замок. И про саму леди Элис. Я бы её боялась – она похожа на колдунью.

– Верно, – ответила Энн, – вылитая ведьма. Исключительно удачно вышло, что к ней теперь присоединилась ведьма помоложе.

– Негодуешь, что тебя даже в ведьмы не взяли? – поинтересовалась Дебора, – Ты же сама сказала, что не согласилась бы у неё служить и за тысячу фунтов в год.

– А ты-то хоть фунт получила, Дебби? Судя по твоему платью, подаренному ещё моей матушкой, монет в твоем худом кошельке не прибавилось.

– Не то что бы у меня был недостаток в чём-либо, – Дебора пожала плечами, решив увести беседу в другую сторону, – но пока что – не стану обманывать – я ещё не разговаривала с леди Элис о выплате жалованья. Расскажи-ка мне лучше, Кэтрин, что происходит с кузеном Беррингтоном?

– То же, что и всегда, – вмешалась Энн, – кузен ищет невесту с приданым, но я бы на твоем месте не стала на него рассчитывать.

– Не стану возражать, если он достанется тебе, Энн, – вы с ним составите гармоничную пару, более того, это будет даже справедливо.

– Пожалуйста, не надо ссориться, – пролепетала Кэтрин, – ну же, Дебби! Я хочу услышать про замок.

Дебора принялась описывать нелепое здание, по возможности выставляя поместье в наиболее выгодном свете, что, несомненно, произвело впечатление на Кэтрин. Энн насмешливо приподнимала брови, явно не испытывая доверия к сказанному.

– У леди Фаррел есть свой выезд? – спросила Кэтрин.

– Есть, и, насколько могу судить, у неё неплохие лошади, – отозвалась Дебора.

– Отчего же тогда её почти не видно в церкви? – вмешалась Энн.

– Не знаю, – Дебора была застигнута врасплох внезапным вопросом, но всё же отметила про себя, что со своей хозяйкой ей следует об этом поговорить. Навряд ли леди Элис обрадуется слухам. – В любом случае, меня это касаться не должно. Я, со своей стороны, никогда не скрывала своего мнения: церковь следует посещать по велению души, а не в специальные дни, для этого предписанные.

– Пожалуй, в этом я с тобой соглашусь, – неожиданно задумчиво произнесла Энн, – религия превратилась в образ действий, но не мыслей. Причем действия эти декоративны, они не предполагают помощи ближнему и прочего, о чём нам толкуют в проповедях.

– У католиков, по крайней мере, декорации красивее, – заметил Эдвард Беррингтон, войдя в комнату с грацией истинного принца, – я порой посещал мессы во Франции.

– Папист, – пренебрежительно отмахнулась Энн, поправляя шаль, – Вы просто тайный папист, кузен.

– Не я один, смею предположить. Многие из нас сменили бы веру без особых раздумий, если б в этом возникла хоть малейшая необходимость.

– Это верно, – согласилась Дебора, – религия весьма часто лишь средство достижения цели или оправдания собственных действий, но не спасения души, как это не печально.

– Боюсь, Дебора, попасть в рай тебе будет затруднительно, – шутливым тоном произнесла Кэтрин

– Ангелы не обрадуются моему обществу то уж точно. Удачно вышло, что я и сама не стремлюсь в это дивное место. Рай прекрасен, но компания в аду куда как лучше.

Беррингтон расхохотался.

– Поспорить невозможно: в преисподней соберется всё то общество, которые мы называем «хорошим».

Энн демонстративно встала и направилась к фортепиано, чем вызвала определенное беспокойство у присутствующих. Музыкальными способностями средняя мисс Эдвардс не обладала, но вынуждена была обучиться игре – миссис Эдвардс не допускала и мысли о том, что её дочери могут не преуспеть в каких-либо искусствах. В итоге все девицы, включая мисс Донован, поочередно терзали несчастный инструмент в гостиной, извлекая на свет отменно безобразные мелодии. Некоторые успехи смогла сделать Маргарет – в силу усидчивости и прилежания. После отъезда мисс Сайкс фортепиано порой использовалось в качестве средства, способного вызвать раздражение и досаду у слушателей.

Через несколько минут после начавшегося концерта Дебора подумала, что Энн достигла задуманного, прервав беседу, к которой потеряла интерес. Кузен Беррингтон с раздосадованным видом отошел к окну. Безобидная Кэтрин предложила помощь в перелистывании нот. Дебора обдумывала поведение Маргарет. Следовало безотлагательно поговорить с Эдвардом, но она не могла сообразить, каким образом смогла бы остаться наедине с мужчиной, не нарушая при этом приличий – особенно же в доме её тетушки.

– Может быть, и вы, кузина Донован, порадуете наше маленькое общество музыкой? – поинтересовался Беррингтон, начиная терять самообладание. – Навряд ли вы сумеете сыграть хуже нашей милой Энн.

– Сыграть хуже – вполне возможно. Я и двух нот взять не смогу, – ответила Дебора, – вот Маргарет сносная исполнительница.

Концерт Энн был прерван вошедшим в гостиную мистером Эдвардсом, с обычной бесцеремонностью велевшим избавить его от музыки в любых её проявлениях.

– Не знала, что ваши дочери столь талантливы, мистер Эдвардс, – заметила бесшумно появившаяся леди Элис, – надеюсь, мисс Донован не наделена такими же выдающимися способностями.

Дебора против воли почувствовала себя задетой. Энн с безмятежным видом закрыла крышку фортепиано.

– Леди должна быть образованной и разбираться в искусстве, – заявила пианистка, – разумеется, в меру своих способностей.

– Искусство бывает разным, – ответила леди Элис, – есть и такое, которое не грех не понимать. Что до способностей, уж лучше честно признать их отсутствие, нежели старательно изображать наличие.

Энн приготовилась ответить, но разговор, к тайному облегчению Деборы, был прерван миссис Эдвардс, пригласившей всех к чайному столику.

Чаепитие выдалось скучным – беседа шла между мистером Эдвардсом и леди Элис, преимущественно о делах. Вопрос с продажей поместья был почти решен. Миссис Эдвардс произносила короткие незначительные фразы, но исключительно в ответ на тот или иной вопрос. Маргарет, всегда умевшая поддержать разговор, была молчалива и холодна. Деборе виделось в ней нечто величественное и отстраненное, и при этом чужое – как если бы её доброжелательная скучноватая кузина оказалась принцессой Саброй, отданной дракону, или прикованной к скале Андромедой. «Она несчастна», – с тоскливой отчетливостью осознала Дебора, – «Остальные тоже несчастны, каждый по-своему, но никто не желает этого показать. Все мы – притворщики, разве то Энн немного честнее других». Мистер Беррингтон внимательно слушал, но почти ничего не говорил. Даже Кэтрин казалась притихшей.

Дебора вздохнула с облегчением, когда пришло время прощаться. В следующий раз она увидит родственников на свадьбе Маргарет. Эдвард галантно сопроводил кузину к карете, и Дебора наконец, улучив момент, прошептала:

– Что произошло между вами с Маргарет, кузен?

– Вы и сами знаете, что произошло, – быстро произнес Беррингтон, – Маргарет расторгла помолвку со мной, найдя другого жениха, побогаче – как по-вашему, неужто я не вправе чувствовать себя оскорбленным? Она даже не спросила моего мнения на сей счёт. Разумеется, со временем я найду другую невесту, но, надеюсь, вам достаёт благоразумия не рассчитывать на моё сватовство.

– Разумеется, – ледяным тоном ответила Дебора, – хотя я уверена, сватовство непременно состоялось бы, будь я признанной наследницей леди Элис.

– Будь ы

вы признанной наследницей, вы бы не услышали того, что я сейчас произнес. Раз уж я не могу заключить брак с любимой, я заключу его с богатой. До встречи в Хиллторпе, кузина.

Дебора не ответила. Леди Фаррел села напротив неё, чуть заметно усмехнувшись.

– Вы чернее грозовой тучи, дорогая мисс Донован. Мне думалось, вы привыкли к некоторому пренебрежению.

– Мне тоже так думалось, – ответила Дебора, махнув на прощание Кэтрин, – но я ошиблась.

Впервые в жизни Дебора досадовала на отсутствие подруги, с которой можно было б разговаривать на равных, по душам. Ирландская тетушка? Миссис Куинн не раз отмечала, что брак её оказался несчастен и что живёт она ради детей, почти не думая о муже, но при том заветным желанием доброй дамы (как и многих других замужних женщин, чей союз с избранником крайне неудачен) было увидеть всех своих дочерей и племянниц «устроенными в жизни надлежащим образом». Мисс Сайкс? Обмен письмами с бывшей гувернанткой не был частым, к тому же у бедной Молли хватало своих горестей на новой службе. Мэтти и Джейн? Откровенничать с горничными было бы неразумно. О юной Кэтрин и говорить нечего, у неё нет секретов от обожаемой матушки.

– Строго говоря, мистер Беррингтон не был моим поклонником или даже другом. Стоит ли огорчаться? – Дебора поспешно прикусила язык, осознав, что заговорила вслух.

для здоровья, – говорила леди Фаррел, – по-моему, лошади тоже не рады моему обществу.

Дебора погладила шею Луны.

– Мне нравится моя лошадка, – призналась она, – но я её по-прежнему побаиваюсь.

– Я не из тех, кто охотно признает чужие достоинства, но Вы делаете успехи, мисс Донован. Впрочем, у Вас довольно времени для самосовершенствования. Как продвигается образование обеих Ва

ших Абигайл?

Матильда и Джейн по умолчанию стали считаться личными горничными мисс Деборы.

– Вчера мы закончили читать и обсудили историю Тристана и Изольды.

– Недурно. Эта история всяко лучше Ромео и Джульетты, да простит меня Шекспир. Если бы двое несчастных детишек вступили в законный брак, их почти наверняка ожидало бы взаимное разочарование в первые же пару-тройку лет. Ну-с, и что же думают о судьбе бедной Изольды Ваши горничные?

– Мнения разделились, – ответила Дебора, – Мэтти уверенно держит сторону короля Марка. С её слов, лучше быть королевой с нелюбимым мужем, нежели жить в лесу с возлюбленным. Джейн же ставит на любовь и сожалеет, что Тристан и Изольда не сбежали. Она обвиняет Тристана – дескать, тот не хотел оставлять жизнь при дворе короля Марка и почет, который получал как рыцарь, потому и сам не уехал, и Изольду не увёз. – Любое презрение болезненно, от кого бы оно не исходило, – заметила леди Элис, – полагаю, ваш кузен уязвлен не меньше. Хоть мисс Маргарет – одна из скучнейших девиц округи и в целом не Бог весть какая партия, быть отвергнутым даже ею – укол довольно болезненный. Будьте осторожнее с ним, мисс Донован. Эдвард Беррингтон не так уж безобиден. Ему куда больше подошла бы мисс Энн. У неё хотя бы достаточно длинные когти.

Дебора собиралась ответить, однако леди Фаррел перевела разговор на другое, а именно на заказ платья для самой Деборы к предстоящему празднику.

– Предпочитаете белое?

– Нет, пожалуй, нет, – ответила Дебора, – я знаю, что этот цвет приличествует молодым женщинам, но я бы предпочла зеленый.

– Плохая примета – надевать на свадьбу зеленое. Обитатели холмов могут явиться на церемонию и похитить невесту.

– Да, миледи, ежели невеста сама в зеленом, но на мне подобная опасность не грозит.

– Народ холмов ценит красоту, несомненно, но внешние достоинства – вопрос вкуса, мисс Донован.

– Благодарю вас, – проговорила Дебора, решив про себя, что не столь уж важно, каким будет её новое платье – главное, что оно наконец появится. Ещё раз мысленно перечислив возможных приятельниц, она всё же выбрала Молли Сайкс. В крайнем случае, письмо Деборы послужит ей хоть каким-то развлечением.

В последующие дни времени на раздумья у Деборы почти не оставалось. Новое платье было заказано, его уже шили – белое, как желала леди Элис, но к нему прилагался зеленый спенсер и шляпка (уступка желаниям Деборы). Кэтрин через день присылала взволнованные письма, полные подробных описаний заказанных нарядов, подготовки, и, что было более интересным, первых разногласий между мистером Эдвардсом и мистером Джилсоном, касающихся приданого Маргарет.

Теперь, когда продажа Беррингтон-Холла состоялась, мистер Джилсон рассчитывал, что три тысячи, которые дают за его невестой, вполне могут быть увеличены до семи или восьми. Супруги Эдвардс не были согласны, в кои-то веки проявив подобающее мужу и жене единство душ и мнений. Маргарет была огорчена этими распрями. Энн злорадствовала и затевала ссоры.

Прибытие обеих мисс Беррингтон никому не принесло радости. Дебора подумала, что некоторых родственников куда проще любить, ежели нет нужды делить с ними кров и крышу, и прикинула, как скоро устала бы от неё самой миссис Куинн. Кузен Эдвард прислал учтивое письмо с извинениями. Немного поколебавшись, Дебора всё же ответила короткой запиской, постаравшись выдержать дружелюбный тон. «Никогда не знаешь, кто и на что в жизни сгодится» – сказала как-то Мэтти, и Дебора решила принять эту фразу во внимание.

Жалобное письмо мисс Сайкс, напротив, изрядно её огорчило. Дела гувернантки шли неважно. Хозяин поместья, вдовец, по большей части проводил время в Лондоне, оставив четверых детей на попечении слуг, на словах же позволил трем юным леди и одному джентльмену делать всё, что заблагорассудится. Ничего удивительного, что весь дом стоял вверх дном. Дебора потратила два вечера на сочинение подробного ответного послания, занявшего три страницы. Состоялись также две или три верховые прогулки с леди Элис. К тайной радости Деборы, госпожа её оказалась на деле неважной наездницей (вопреки восхвалениям грума), хотя черная кобыла Полночь была, пожалуй, даже спокойнее Луны.

– Я не особо люблю лошадей, хотя многие толкуют о пользе верховой езды

– А вы сами что думаете на этот счёт?

– Коль скоро в дело вмешалось колдовство, правых и виноватых не было, – проговорила Дебора, – как, наверное, почти всегда, будь то в легенде или в жизни.

– Ошибаетесь, мисс Донован: в мире существуют и правые, и виноватые. Вот только не все способны доказать свою правоту. Что до виноватых, то далеко не все из них получают хоть малую часть заслуженной кары. Впрочем, подобную беседу лучше вести со священником. Но я вижу, что наша компания вот-вот пополнится одним незваным гостем.

К ним приближался невозмутимо-элегантный мистер мистер Беррингтон.

– Рад видеть обеих прелестных амазонок в добром здравии, – начал было Эдвард, но тут же был несколько бесцеремонно перебит леди Элис.

– Я полагаю, вас интересует одна конкретная амазонка? Я подразумеваю ту, что моложе. Не смейте возражать, мистер Беррингтон: я не из тех, кто падок на лесть.

Леди Элис и впрямь оставила их наедине, чему Дебора была не особенно рада.

– Итак, кузен Эдвард, вы снова здесь, а я всё ещё не приемная дочь и уж подавно не наследница. Чем я могу быть вам полезна?

– Вы злопамятны, кузина Дебора, как и все ирландцы. Они, по-моему, до сих пор не могу нам простить того, что мы их захватили когда-то.

Дебора раздраженно отвернулась. Луна, почувствовав настрой всадницы, начала заметно беспокоиться. Всадница предпочла спешиться. Перспектива упасть с лошади малопривлекательна сама по себе, не говоря уже о присутствии кузена.

– Давайте поговорим начистоту, мистер Беррингтон. Зачем вы приезжаете? Я не нуждаюсь ни в ваших визитах, ни в письмах, если на то пошло. Более того, несколькими месяцами ранее я вообще не могла претендовать даже на малую толику вашего внимания.

– Ценю вашу откровенность, дорогая Дебора. Итак, я весьма заинтересован в выяснении некоторых фактов, а именно: для чего столь богатой даме, как леди Фаррел, понадобился Беррингтон-Холл – она вполне могла приобрести другое поместье, значительно лучше, и второй вопрос: какую роль сыграла ваша покровительница в союзе Маргарет и мистера Джилсона?

– Касательно второго вопроса – почти уверена, что никакой. Навряд ли для леди Элис имеет значение, кого из моих кузин предпочитает мистер Джилсон. Что до покупки поместья, ежели вам угодно узнать, как и на какие цели расходуются не принадлежащие вам деньги, спросите об этом у самой покупательницы.

Эдвард поправил шляпу.

– Понимаю, отчего в компаньонки были выбраны именно вы. Но, милая мисс Чертополох, в мире никто и ничего не делает просто так, не имея цели.

– Вот как? Мне казалось, весь наш мир построен хаотичными и порой бесцельными действиями.

Мистер Беррингтон ничего не ответил. Остаток пути к дому они провели в молчании. Дебора не делала попыток завести беседу, решив предоставить ту честь хозяйке дома.

Леди Элис встретила их в гостиной, где, как обычно, ничего не было подготовлено должным образом: не предполагалось ни чаепития, ни игры в бридж. Дебора, привыкшая к подобному распорядку дня в замке, привычно не придавала значения подобным нарушениям этикета, но кузен Беррингтон, очевидно, не успел ещё настолько очерстветь душой. Похоже, второй визит окажется для него полным разочарованием, не без удовольствия отметила Дебора.

– Полагаю, мисс Донован не смогла развлечь вас и удержать в парке, мистер Беррингтон. Ваша семья так или иначе должна была расстаться с одним из своих домов. Если б Беррингтон-Холл купила не я, нашелся бы кто-нибудь другой. Оттого мне не совсем понятен гнев миссис Эдвардс, который она демонстрирует в переписке – весьма странное поведение, с учётом того, что в моем присутствии она нема, как рыба – равно как и Ваше возмущение происходящим.

Обескураженный Эдвард оглянулся на Дебору, как будто искал поддержки. Привычка к светским беседам всё же одержала в нём верх. Кузен рассыпался в незначащих, затасканных любезностях, ровным поставленным голосом произнося фразы, уместные в любой ситуации, не спрашивая главного и не замечая растущего презрения в глазах леди Элис. Дебора пару раз отвечала ему, поддерживая пустой разговор, лишенный смысла и приятности, и про себя немало злилась на мистера Эдварда, спасовавшего перед леди Фаррел. Вскоре он откланялся.

– Трус, – равнодушно бросила леди Элис, поправляя черную шаль, – насколько могу судить, храбрости у него хватило только на вас?

– Да, сударыня. Главный его вопрос…

– Расторгнутая помолвка. Знаю. Не одни вы получаете письма из Уайтхауса. Не скрою, моё влияние здесь есть, в малой степени.

– Ваше? Но как… – удивленная Дебора не сумела подобрать слов.

– Мистер Джилсон во время моего визита в Хиллторп поинтересовался моим мнением на сей счёт. Коль скоро на клумбе выросло три цветка, он мог выбрать для своего сада лучший. Что ж, он просил моего ответа и получил его. Помнится, я сказала, что лучшая из трёх – это Кэтрин, но она слишком юная и взбалмошная. Энн, его нареченная, равно нехороша как телом, так и душой, а вот Маргарет может составить счастье любого мужчины, такова её суть.

– Но Маргарет была несвободна.

– Ах, эта смехотворная помолвка. Не будьте глупы, мисс Донован. Маргарет потеряла немного, если вообще потеряла – стань она миссис Эдвард Беррингтон, ей пришлось бы весь остаток жизни закрывать глаза на многочисленные измены мужа и покрывать своим приданым его карточные долги. Мистер Беррингтон, с другой стороны, хорош собой и вполне способен очаровать богатую наследницу, например, мисс Уильямс – она у него на примете.

– Но откуда вам это известно, сударыня? – решилась спросить Дебора. Голова её шла кругом.

– Натурально, от миссис Уильямс. Её вовсе не радует наш родственник в качестве зятя. Помолвка с мисс Эдвардс вовсе не мешала достойному джентльмену рассматривать другие варианты. Так что, мисс Донован, я не испытываю угрызений совести.

Не дожидаясь ответа компаньонки, леди Элис сообщила, что пойдет к себе, и распорядилась подать чай в свой кабинет. Дебора решила последовать её примеру. «Кэтрин говорила, что леди Фаррел известно всё. Должно быть, она не ошибалась».

––

День свадьбы выдался пасмурным и неприятно-прохладным для лета. Сама свадебная церемония, произведенная чинно и достойно, оказалась тем не менее отменно унылой. Мысли мистера Эдвардса явно витали где-то вдали, миссис Эдвардс походила скорее на скучающую равнодушную тетушку невесты, нежели на взволнованную мать, Энн держалась особняком и с вызовом смотрела по сторонам, обе мисс Беррингтон перешептывались (как они полагали – совсем неслышно), Эдвард, отыгрывая роль оскорбленного жениха, в церковь не явился вовсе. Респектабельный жених и его очаровательная, без малейшего изъяна, невеста были настолько отстраненны, что казались уставшими актерами, сохраняющими маски ради зрителей, но в глубине уши отчаянно ждущих окончания акта. Даже священник был озадачен этой странной безрадостной свадьбой и проводил обряд безо всякого чувства.

Кэтрин прижалась к Деборе.

– Знаешь, что я думаю?

– Что, Кэти?

– Что это всё неправильно, не по-настоящему. Сейчас должна раскрыться церковная дверь, и настоящий жених войдет и заберет Маргарет с собой.

– Боюсь, Эдвард не сделает ничего подобного.

– Эдвард не был настоящим, – серьезно заметила Кэтрин, – иначе он не допустил бы свадьбы Мэгги с другим.

– Обстоятельства бывают сильнее наших желаний, – ответила Дебора, мимоходом подумав про мисс Уильямс. Вполне вероятно, следующая свадьба уже не за горами.

Главной достопримечальностью празднества являлась, несомненно, Элис Фаррел, даже в этот день не изменившая черному платью, разве что бриллианты были куда более видными, нежели те, в которых леди Элис впервые предстала перед семейством Эдвардс.

Карета была подана, мистер Джилсон подал руку Маргарет.

– Очаровательное зрелище, не так ли, Чертополох? Он выглядит как человек, совершивший не особо выгодную сделку, но уж точно не как счастливый супруг, – негромко произнесла Энн, неслышно возникнув у плеча Деборы.

– Думаешь, будь на месте невесты ты, он выглядел бы лучше? – спросила Дебора, не пытаясь скрыть ехидство.

– Возможно, – невозмутимо откликнулась Энн, – видишь ли, за мной в то время предполагалось десять тысяч, а не три.

– Стало быть, дядюшка Эдвардс не стал увеличивать приданое Маргарет?

– О нет, хотя мистер Джилсон и настаивал. Да ты наверняка обо всём знаешь от Кэти. Впрочем, наш новый родственник не из тех, кто быстро сдается.

– Глупые сплетницы, – вмешался Джеймс, – Маргарет хотя бы хватило ума выйти замуж, чего не сказать о вас, злющих старых девах.

– Если я когда-нибудь и выйду замуж, я позабочусь о том, чтобы моя свадьба была не столь жалкой, – парировала Энн, – что до старых дев, то мы ещё посмотрим, сможешь ли ты найти себе богатую наследницу в жены. Собственно, братец, ты и выбора большого не имеешь: или девица с состоянием, или холостяцкая жизнь.

– У меня хотя выбор есть, Энни.

– Вот как? Ты так же хорош собой, как и я, что значит – вовсе нехорош. На какую же удочку станешь ловить графских дочек?

Джеймс вспыхнул, но не нашелся с ответом. Он был похож на Энн, сознавал свою некрасивость и стеснялся её, хотя и старался это скрыть. Шестнадцатилетний Генри уже обогнал Джеймса ростом, внешне же был схож с матерью Деборы, безрассудной, но общепризнанной красавицей Фанни. Энн наслаждалась маленькой победой.

– Довольно ссориться, – с неожиданной решимостью заявила Кэтрин, – каждый из нас по-своему хорош.

– За себя я, пожалуй, не ручаюсь, – пробормотала Дебора, оглядываясь в поисках леди Элис. Обе мисс Беррингтон находись в опасной близости, Деборе же менее всего на свете сейчас хотелось заводить с ними разговор. Впрочем, выбора спустя пару мгновений не осталось. Обе девицы приветствовали «милую кузину», похвалили её новое платье и не преминули спросить, сколько ещё заказано; сошлись на том, что свадьба «весьма прилична», невеста чудо как хороша, и как всё же скверно со стороны Эдварда было всё пропустить. Дебора отметила, что обе мисс вовсе не огорчены отъездом в Бат, и, похоже не особенно задумываются о том, что поездка эта организована не от хорошей жизни. Щебетанье их, однако, было довольно бесцеремонно перебито Энн, едко прошедшейся по планам сестер найти мужей в Бате.

– Не наделай Эдвард столько долгов, наше положение было бы куда лучше, – нелюбезно проворчал Джеймс, – отец поклялся, что это был последний раз, когда он платил за чужие развлечения. Ежели начистоту, то я согласен – довольно нам и того, что приходится содержать компанию глупых девиц, от которых ни малейшего толка.

– Одна глупая девица уже покинула вас, – сообщила Дебора, – вот только легче не стало, коль скоро добавились ещё две, а то и три, если Энн засчитаем. Что до Кэти, она, не сомневаюсь, замуж выйдет.

Кэтрин улыбнулась и стала уверять всех, что замуж ей вовсе не хочется, и что она рада отъезду мистера Трента, и ещё что-то, столь же милое и незначительное, что позволяло всем прочим не продолжать ссору до поры до времени; но Дебора, охваченная неожиданно тоскливым предчувствием, вдруг с беспощадной ясностью осознала, что Кэтрин и впрямь никогда не выйдет замуж и не отправится в свадебной карете в дом своего супруга. Легенды гласили, что банши выли и причитали, предупреждая несчастья, но то было в Ирландии. «Англия слишком благоразумна и педантична для таких вещей», – подумала Дебора, высматривая леди Элис.

– Да ты, Чертополох, словно призрак увидела, – отметил Джеймс, – слишком уж бледна, что с тобой редко.

– Нет, пока не видела, – с усилием ответила Дебора. Подошедшие миссис Эдвардс и леди Фаррел позволили ей без затруднений выйти из беседы.

На обратном пути Дебора всё же не выдержала и поделилась своими, как ей теперь казалось, несуразными предчувствиями и соображениями со своей госпожой, зная доподлинно, что та не станет насмехаться.

– Всё возможно, – равнодушно отвечала леди Элис, – мисс Кэтрин как весенний цветок. Его судьба или скоро быть сорванным, или быстро отцвести. Право слово, я не знаю, что здесь предпочтительнее. Не знала, что Вы, мисс Донован, способны на глубокую привязанность.

– Кэтрин – лучшая из моих кузин, лучшая из Эдвардсов. Она единственная, кому я искренне желаю счастья.

– Самой себе, стало быть, не желаете?

– Смотря в чем заключается счастье, сударыня. Если в родительской любви, то я его не знала, если в счастливом супружестве – оно мне не суждено, если в дружеский привязанностях – я в нем не нуждаюсь.

– Как насчет большого наследства, мисс Донован?

– Не имею привычки рассуждать о несбыточном, – пожала плечами Дебора, – но, кажется, нынче у меня есть возможность выяснить, как много радости приносят большие деньги. Маргарет выгодно вышла замуж, а значит, объект для изучения имеется.

– О да. Недаром же миссис Эдвардс взяла с Вас слово писать миссис Джилсон и по возможности навещать её.

Дебора согласилась на просьбу тетушки (и это была именно просьба) составлять иногда компанию Маргарет, хотя была наперед уверена в том, что у новобрачной отбоя от гостей в обозримые месяцы не будет (особливо же с учётом того, что путешествие в Италию всё же отменили). С другой стороны, было бы весьма любопытно увидеть знаменитый Хиллторп, о котором столько рассказывали. Сама миссис Джилсон отнюдь не вносила родственницу в число близких друзей, но избежать хотя бы однократного приглашения не сможет.

– Жаль, мисс Донован, что вы так увлеклись беседой с милыми сестрицами нынче, – нарушила молчание леди Элис, – вы пропустили весьма джентльменский, но от того не менее яростный спор новоиспеченных зятя и тестя, мистера Эдвардса и мистера Джилсона.

Дебора чуть подалась вперед.

– Полагаю, мистер Джилсон не стал помогать моему дяде, как изначально предполагалось. Более того, затребовал увеличить приданое Маргарет.

– Пишите иногда вашей кузине, мисс Дебора. Похоже, весьма скоро она будет рада вашему обществу.

По возвращении домой Дебора вынула из шкатулки новую колоду карт, заказанную с помощью леди Элис и хранимую с определенными предосторожностями (было бы крайне нежелательно, если бы о Таро стало известно Мэтти и Джейн), и вытащила наугад две, подумав о Маргарет и о себе. Выпали Луна и Шут. Бригитта, неизвестным образом проникшая в комнату (к чему все уже привыкли) зевнула и потянулась.

– Шут – понятно, – проговорила Дебора, возвращая карты на место, – я и сама долгое время была как шут при дворе Эдвардсов. Я ничем не владею и могу пойти куда угодно, ничего не теряя. Если подумать, я одна из немногих, кому позволено говорить всё, что пожелается. Верно, Бригитта? Но для Мэгги куда лучшей картой была бы Императрица.

Бригитта мяукнула. В комнату вошла Мэтти с письмами для Деборы – от мисс Сайкс и от тетушки Куинн. Новости от мисс Сайкс были неутешительны. Вероятно, в скором времени она должна будет искать новое место. Миссис Куинн начинала письмо с традиционных жалоб на мужа, детей, особенно же на непредсказуемую Белл, просила сообщить все возможные подробности о свадьбе Маргарет и не позабыла поинтересоваться, удалось ли Деборе присмотреть себе кавалера – «ведь ты, моя милая, вращаешься сейчас в куда лучшем обществе, нежели раньше!» Дебора усмехнулась: хорошо, тетушке незачем знать, что основными представителями общества стали две горничные, кошка, и, с недавних пор, кухарха.

В отличие от леди Элис Дебора была заинтересована в чаепитиях и приличных обедах, чем несколько польстила владычице кухни миссис Уорд, снизошедшей до того, чтобы спрашивать мнение мисс-компаньонки. Сама Дебора не была уверена в своем хозяйственном пыле и предполагала, что исчезновение его станет столь же внезапным, как и появление.

Окончание тетушкиного письма направило её мысли в другую сторону: миссис Куинн самым решительным образом осведомлялась, не может ли Дебора пригласить к себе Белл на месяц-другой. «Признаться тебе, я в отчаянии. Никогда бы не подумала, что могу возненавидеть собственного ребенка, но это так – или почти так. Ей всего семь лет, но она не маленький ангел, какими мы привыкли видеть детей, нет, Дебора, она истинный чертенок, блуждающий огонек. Я прекрасно понимаю твоё зависимое положение, но никто из здешней родни не может мне помочь – все уже более чем наслышаны о её своенравии. Хуже всего, однако, то, что Белла весьма умна. Мне порой кажется, что она старше всех своих братьев и сестер, вместе взятых».

Дебора сложила письмо и принялась вытаскивать шпильки из волос. Вернее всего, тетя Куинн преувеличивает. Что же там за сорванец в юбке, коль скоро на неё всей семьей нельзя найти управу? Разумеется, и речи быть не может о том, чтобы просить леди Элис взять к себе ещё и Белл. Дебора распустила наконец волосы, с крайней досадой размышляя о собственном бессилии. Будь у неё собственный дом, можно было бы пригласить племянницу хоть на полгода. Прохаживаясь по комнате, она, тем не менее, признавала, что в глубине души даже рада тому, что не придется иметь никаких дел с Белл или каким-либо другим ребенком, да и потом, тетка ведь не выражала горячего желания приютить саму Дебору десять лет назад.

– Строго говоря, желание-то было, да только дальше слов дело не пошло, – вслух произнесла Дебора, обращаясь к кошке, – так что будем рассуждать разумно. Я не имею возможности помочь в этом случае, и этого довольно. Надобно только составить как можно более учтивый ответ.

Впрочем, принятое решение не облегчило мыслей Деборы и не уняло её внутренней тревоги. Она немедленно села за ответное письмо, желая поскорее покончить с неприятным объяснением и осталась, в целом, удовлетворена тщательно подобранными фразами. Молли Сайкс вполне может подождать пару-тройку дней.

Сон не принес Деборе покоя. Она была у себя в спальне, залитой лунным светом, и спала и не спала одновременно. По стене скользила тень от занавески, истончаясь и приобретая форму, гротескно-женскую, с неправдоподобно длинными руками. Дебора равнодушно подумала, что это, верно, та самая сказочная банши, но тень отделилась от стены и приблизилась, обернув к спящей лицо Маргарет. Дебора вскрикнула и очнулась. Тень исчезла, на её месте стояла темноволосая девочка в простом сером платье. Присмотревшись, Дебора увидела, что волосы её похожи на ветки и побеги, высохшие и увядшие, по платью ползали жуки и гусеницы. Бригитта мягко прыгнула на кровать. Побеги-волосы уже стелились по полу, подбираясь к кровати. Кошка зашипела, поднимая шерсть дыбом.

– Мне нравится твоя комната. А кошка твоя – не нравится, – произнесла девочка скучным голосом, лишенным краски. Изо рта её выполз жук. Дебора ахнула и проснулась окончательно, резко садясь на постели. Занимался ранний летний рассвет. Она встала, чувствуя себя совершенно разбитой, и зажгла свечу. Для чтения света было ещё недостаточно. Письмо к миссис Куинн показалось ей насквозь фальшивым, вымученным и жалким. Дебора разорвала его. Бригитты в комнате не было. «Сон, просто сон, ничего более» – как могла твердо повторяла она, с жадностью высматривая солнце.

Поутру унылый вид компаньонки не остался незамеченным леди Элис. Умолчав о просьбе тетушки Куинн, Дебора всё же пересказала свои сновидения, ожидая услышать что-нибудь привычно-едкое в ответ.

– Сны имеют причины. Наш разум не создает образы из пустоты, – заметила леди, медленно и словно через силу глотая чай.

– Верно. Не создает, – согласилась Дебора, – не думала, что я стану когда-нибудь в жизни так много думать о Маргарет, как сейчас. Господи Иисусе, да она мне привиделась во сне впервые в жизни!

– Нам с Вами скоро предстоит поездка в Беррингтон-Холл, – сменила тему леди Элис, – знаете ли, я хочу решить, как будет поступить вернее: сдать поместье в аренду или же переехать туда самой. Что скажете, мисс Донован?

– Скажу, что лучше переехать, сударыня. Тамошний дом лучше подходит для зимы. Но, конечно, местное общество будет исполнено определенных надежд.

– Мне уже доводилось разочаровывать общество куда более высокое, нежели нынешнее. Гости в моём доме будут лишь в том случае, когда я пожелаю их видеть. И всё же я вполне понимаю Ваше положение, мисс Донован – вы одиноки и, несомненно, скучаете. Я не стану возражать, ежели вы надумаете пригласить к себе одну из ваших родственниц – только избавьте меня от общества милейшей мисс Энн.

Дебора торопливо поставила чашку. Она задержалась было на Кэтрин. Нет, младшую дочь миссис Эдвардс не отпустит. Теперь у неё не было ни предлога, ни оправдания для собственного нежелания приглашать юную Беллу.

– Любое принятое решение, уж каким бы скверным оно не представлялось, стократно лучше того, что точит мысли, – сказала леди Элис, вставая, – не всё стоит решать мне: пора бы и вам, в ваши годы, получить некоторую свободу действий.

Дебора с окончательно испорченным настроением отправилась к себе, потратив два часа на описание свадьбы, собственного наряда и добавляя в конце короткое приглашение для Беллы. Может статься, девочка ещё и не приедет. Путь из Ирландии неблизкий, да и сопровождающую надобно найти; а там – как знать, тетушка и сама может передумать, готовность же Деборы прийти на помощь не останется незамеченной и будет приятна родне. При свете дня ночные тени отступили, что немало радовало. В последующие несколько дней дела и хлопоты настолько загладили и вытеснили ночные видения, что Дебора даже посмеивалась над собственной нервозностью.

––

Беррингтон-Холл нельзя было назвать чем-то выдающимся: он представлял собою не особенное старое, но аккуратное строение, обустроенное с несомненным вкусом. В меру ухоженный парк являлся золотой серединой между дебрями Уинтерфолла и чрезмерной упорядоченностью Уайтхауса.

– Не кажется ли Вам странным, мисс Донован, что ваша милая тетушка поселилась в тесном и довольно-таки невзрачном Уайтхаусе, хотя могла бы жить здесь? – леди Элис, похоже, была вполне довольна покупкой.

– Тетушка Эдвардс ничего не имела бы против, но дядя был непреклонен. Он хотел жить непременно в Уайтхаусе и полагал, что жена должна разделять его желание.

– С одной стороны, мужчине и впрямь следует привести жену под кров своего дома, но никак не наоборот, с другой же – разве не ради этого поместья мистер Эдвардс вообще женился на нашей родственнице? Не говоря уже о том, что Уайтхаус тоже принадлежит Вашей тетке.

Дебора пожала плечами.

– Мужской рассудок порой неисповедим, – ответила она, осматривая азалии и розы, – во всяком случае, я почти всё время проводила в Уайтхаусе.

– Исповедимы все рассудки, кои присущи человечеству, за исключением безумных или гениальных, что, в сущности, одно и то же, – заметила леди Элис, поправляя черную шляпу с перьями, – а уж мистер Эдвардс ничем примечательным не обладает. Он равно не способен ни на подвиги, ни на безумства. Хотя внешность вполне может быть обманчива.

– Это хорошо или плохо? – спросила Дебора?

– Это скучно.

Леди Элис для начала довольно придирчиво осмотрела парк (к немалому удивлению дворецкого и садовника, справедливо считавших, что первым надобно осматривать дом) и лишь потом направилась в особняк, признав его после краткого обзора, вполне приличным. Дебора была заинтересована в одной из комнат, ранее принадлежавшей старшей мисс Беррингтон, и потому с трудом скрыла разочарование, узнав, что леди Фаррел уже присмотрела эту спальню для себя.

– Люблю нарушать чужие планы, – усмехнулась леди Элис, – бедная мисс Беррингтон рассчитывала, вероятно, прожить всю жизнь и умереть в этой самой комнате.

– Думаю, она все же рассчитывала выйти замуж, – ответила Дебора, – и умереть в доме мужа, а не здесь.

– На месте обеих девиц я бы не особо на это надеялась. Довольно милы, но недостаточно красивы, из хорошей семьи, родовиты, но не имеют титула, им не грозит работный дом, но и средств, достаточных для приданого или независимой жизни, нет. Всё хорошо, но не совсем хорошо. О чем же вы задумались?

– О том, что моё положение едва ли не менее завидное. Я не родовита, коль скоро моя мать повинна в мезальянсе, некрасива, что является общепризнанным фактом, и у меня нет брата, который стал бы меня содержать. Я даже не мила! И потому не мне рассуждать о кузинах Беррингтон.

– Зато Вы не держите иллюзий касательно себя самой и не строите несбыточных планов. Что до комнаты – выбирайте любую другую, кроме той, где мы сейчас находимся.

Дебора, поразмыслив, решила выбрать комнату подальше от своей госпожи – в конце концов, леди Фаррел любит бывать в одиночестве, – не забыв также присмотреть комнату для Беллы, ежели девочка всё-таки приедет.

Положа руку на сердце, Дебора решила, что предпочла бы остаться в замке, подальше от всякого общества, в котором она не занимала никакого стоящего места и к которому не испытывала интереса.

Перед отъездом Эдвардсов в Бат состоялась неизбежная встреча, равно тягостная для всех её участников. «Несчастные заложники этикета!» – размышляла Дебора, осматривая без малейшего удовольствия подавленных супругов Эдвардс, скучающих кузенов, раздраженную Энн, взбудораженную переездом Кэтрин и держащийся с показным равнодушием маленький клан Беррингтонов. Миссис Джилсон отсутствовала. Беседа не получалась. Миссис Эдвардс попробовала было заговорить о погоде, но не нашла особой поддержки.

– Любая погода хороша, ежели есть крыша над головой или же достаточные средства, дабы эту крышу оплатить, – ответила леди Фаррел, – Бат – довольно скучный город, его популярность давно уже в прошлом, но там вы сможете устроиться довольно недорого.

– Не особенно великодушно говорить про Бат, коль скоро мы лишились поместья, – с досадой выговорила Энн.

– Милая моя, я купила ваш дом по стоимости, которую он явно не заслуживал, исключительно с целью помочь своим родственникам, – с расстановкой произнесла леди Элис, – вам стоит научиться благодарности, мисс Энн Эдвардс.

– Помолчи, Энн, – мистер Эдвардс потер руки, – Беррингтон-Холл и впрямь продан вполне удачно… Кроме того, всё возможно отыграть назад, покуда игрок жив и в здравом уме.

– Не всё, – отрезала леди Элис, – Беррингтон-Холл не станет вашим вновь.

«Разрушенная башня» – подумала Дебора. Да, вновь Эдвардсам уже не подняться.

Обе семьи приняли оскорбленный вид. Джеймс попробовал сменить тему, сообщив, что попытается попытать счастья в Индии.

– Мой отец попытался, – ответила Дебора, – его пример не может вдохновлять, насколько я понимаю.

– Однако воздыхатель твой, Дарри, вернулся невредимым, – парировал Джеймс.

– И безденежным. С путешествием стоит повременить хотя бы пару лет.

– Вот уж от кого не ждал беспокойства, так это от кузины Деборы, – с леностью заметил Эдвард, мало следивший за беседой, – навряд ли мисс Ирландка заметит исчезновение одного или двоих из нас.

– Непременно замечу, особливо же, если об этом напишут в газетах, – рассердилась Дебора, – я знаю, о чем говорю, поскольку помню Индию. Главное оружие этой страны – болезни, к коим мы непривычны.

– Мужчина, слава Творцу, сам вправе определять свою судьбу без оглядки на боязливых девиц, – произнес мистер Эдвардс, – разумеется, поначалу Джеймс должен поднабраться кой-какого образования, но идея неплоха. Я всецело поддерживаю выбор сына.

К удивлению Деборы, леди Элис весьма охотно согласилась с дядюшкой Эдвардсом, более того – обещала по возможности подыскать протеже среди влиятельных лондонских знакомых, так что спорщикам пришлось умолкнуть. Разговаривать далее было решительно не о чем и потому обе гостьи вскоре принялись прощаться. Кажется, это обрадовало остающихся, во всяком случае, обе молчаливые мисс Беррингтон едва сумели скрыть своё облегчение.

Остаток лета прошел без особых событий. Состоялся переезд в Беррингтон-Холл. К тайному облегчению Деборы, он оказался куда менее хлопотным, нежели она предполагала изначально, и довольно быстрым. Мэтти и Джейн горячо одобрили новый дом: первая была в восторге от того, что семья её обитает неподалеку, и, следовательно, есть надежда на встречи по воскресеньям в церкви, вторая радовалась наличию той самой церкви и возможности её посещать, как и подобает доброй христианке.

Дебора вынуждена была руководить перевозкой и расстановкой той мебели, которую леди Элис посчитала нужным взять с собой, вдобавок пришлось самой рассчитываться с наемными рабочими, которые, по словам Мэтти, «безбожно обсчитали Вас, мисс Донован». Однако делать было нечего – леди Элис недвусмысленно дала понять, что не собирается снисходить до подобных мелочей. Однако результатом своих трудов Дебора осталась довольна.

Новая спальня её была значительно удобнее сырой замковой комнаты, и можно было надеяться, что ночные кошмары отступят наконец. Об одном инциденте вспоминать и вовсе не хотелось: Дебора решила оставить на ночь зажженную свечу, и та совершенно немыслимым образом опрокинулась и подожгла занавеску. Спящую девицу разбудило тревожное мяуканье Бригитты. Пожар был потушен почти мгновенно – пригодился кувшин с водой, заготовленный для умывания, но комнату остаток ночи пришлось проветривать от дыма, а утром вдобавок ко всему выслушать праведное негодование Мэтти. Бригитта, истинная героиня, была доставлена в Беррингтон-Холл со всеми возможными удобствами под личным присмотром Деборы. Новое место кошке не особенно понравилось, но всем надо время для привыкания.

Миссис Куинн назначила приезд Белл на октябрь. Девочку должна была сопровождать некая пожилая родственница Куиннов, старая дева, о существовании которой большая часть родни не подозревала. Как бы то ни было, пожилая дама любезно предложила свои услуги, поскольку сама желала нанести визит подруге юности из здешних мест.

К этому времени Дебора уже смотрела на приезд своей кузины как на неизбежное и внутренне смирилась с ним. Практиковаться в верховой езде в Беррингтон-Холле оказалось куда удобнее, нежели в Уинтерволле, так что Дебора, по общему мнению, делала немалые успехи в этом искусстве. Леди Элис иногда составляла ей компанию, но тогда приходилось ехать медленно, подстраиваясь под плавный шаг Полночи. Во время одной из прогулок Дебора решилась заговорить о тревожащих её сновидениях.

– И что же вам снится, мисс Донован? – безучастно спросила леди Элис, глядя перед собой.

– Разные странные вещи, миледи. Ветки, растущие сквозь пол. Девочка, рассыпающаяся в прах. Женщина, похожая на дерево. Маргарет.

– Миссис Джилсон?

– Да, она обычно в белом или сером, с розами – в руках, или вплетенными в волосы, или и то, и другое разом.

– Продолжайте.

– Взбесившаяся Луна. Джентльмен на ухоженной лошади, темный, лица я не могу рассмотреть. Отчего-то я знаю, что должна его бояться. Самый же неприятный сон – кузен Эдвард.

– Он всё же делает вам предложение?

– Нет. Я видела его смерть, – Дебора зябко поежилась, вспомнив омерзительное сновидение, – кровь стекала с его волос, словно его ударили по голове. Помню всё настолько хорошо, как если бы всё было совершено по-настоящему.

– Оставьте вашего кузена мисс Уильямс. Ежели у неё недостанет ума ему отказать, надеюсь, она найдет способ овдоветь как можно быстрее.

– Навряд ли её мать допустит такой союз. Всему графству известно, что Эдвардсы разорены.

– Мистер Беррингтон хорош собой. Не стоит недооценивать силу красоты. Я тоже не была богатой невестой, но я была хороша в своё время, потому и сделала, по мнению общества, блестящую партию.

– Вам брак оказался неудачным? – Дебора готова была получить резкую отповедь, но леди Элис осталась бесстрастной.

– И да, и нет. С точки зрения финансовой ничего лучше и желать было нельзя, но при ближайшем рассмотрении мы оказались весьма неподходящей парой. Бедный Томас, похоже, не знал, что ко всякой внешности прилагается характер. Что же до мисс Уильямс – девице предстоит выяснить тот же прискорбный факт в ближайшем будущем.

Деборе не хотелось разговаривать про мисс Уильямс, слывшую кроткой, красивой, но отменно скучной девушкой.

– Как думаете, мои сны имеют значение?

– Любая добрая протестантка должна знать, что сны – это всего лишь сны.

– Я не уверена в том, что могу называть себя доброй протестанткой.

– В таком случае, вы должны принять как непреложный факт, что всё в мире имеет значение, даже сны. Жене Цезаря, например, сновидения являлись не напрасно.

– Скорее, напрасно. Цезарь погиб, не вняв предостережениям жены.

– От того, что не верил в них, – усмехнулась леди Элис, – однако согласитесь, видеть кошмары всё же интереснее, нежели просто спать.

– Несомненно, – хмуро ответила Дебора, – но и просто поспать без снов тоже порой неплохо.

– Рассматривайте ваши тревожные сны как достоинство, а не как досадную помеху, – проговорила леди достаточно выразительным для окончания беседы тоном, направляя Полночь в сторону дома.

Дебора завершила прогулку в одиночестве, предаваясь размышлениям, достойным пера миссис Радклифф. Постепенно мысли её приобрели более приземленные формы, и более низменные притом: в сущности, положение её мало изменилось с переездом. В первый раз Дебора пожалела об отсутствии рядом злоязычной Энн, с которой можно было б поговорить без обиняков.

– Вам письма, мисс, – доложила Джейн. Дебора, едва зайдя в дом, тут же направилась обратно в парк, в направлении ближайшей скамейки. Письмо от Молли Сайкс было вполне ожидаемым, но вот, например, тетушка Эдвардс вовсе не предполагалась в качестве корреспондентки, и ещё менее – Маргарет, нынешняя миссис Джилсон. Дебора позволила любопытству взять верх, начав с письма Маргарет, которое оказалось чрезвычайно коротким.

«Дорогая кузина,

Вероятно, ты захвачена своей новой жизнью и новыми обязанностями, коих не может быть мало. Однако я буду весьма признательна, если ты найдешь время и на скучную замужнюю матрону вроде меня и нанесешь мне визит. Передавай мой поклон леди Фаррел.

Маргарет Д.»

«Более чем странно» – размышляла Дебора, перечитывая письмо, – «Неужели Маргарет настолько невесело, что она уже рада мне?» Нарочитая краткость письма кузины тоже не осталась незамеченной. Желая выяснить хоть что-то сверх, Дебора развернула письмо миссис Эдвардс.

«Дорогая Дебора,

Я не стану описывать тебе картины батской жизни, о которой ты имеешь представление из писем Кэтрин. Она, к слову, совершенно забросила музыку, хотя уже начинала делать успехи. Энн становится совершенно невыносимой, Джеймс готовится нас покинуть. Генри тоже жаждет уехать, но я не готова потерять обоих мальчиков разом. Но более всех я беспокоюсь о Маргарет. Мистер Джилсон уже дал нам понять, что наше присутствие в Хиллторпе будет крайне нежелательным, что не особенно удивляет – он всё ещё в ссоре с твоим дядей. Но ты не принадлежишь к нашей семье, вдобавок леди Фаррел пользуется уважением и даже некоторой властью, осмелюсь заметить. Ты могла бы нанести визит своей кузине, и это было бы более чем прилично. Буду ждать ответного письма.

М. Эвдвардс.»

– Не принадлежишь к нашей семье – яснее и скажешь, тетушка. Наконец-то я услышала хоть что-то правдивое… – Дебора решительно поднялась со скамейки, нечаянно смахнув письмо мисс Сайкс на землю.

– Ах!

– Кровь не вода, – заметила леди Элис, наблюдая за отряхиванием упавшего послания, – письма от родственников вы прочли в первую очередь.

– Не думаю, что Молли напишет что-либо новое, – ответила Дебора, – не ошибусь, если наперед расскажу содержание её письма. Несносные ученицы, надменные родители и вывод, который и так очевиден – с детьми стоит работать тому, кто их искренне любит. Что до тетушки и Маргарет… миссис Джилсон ожидает моего визита.

– Что удивительного в приглашении кузины?

– Отсутствие дружеских чувств.

– Ну что ж. Вы делаете успехи в верховой езде, а потому вполне можете потратить день на небольшое путешествие. Хиллторп недалеко.

Дебора поразмыслила.

– Правильно ли я понимаю вас, сударыня? На экипаж рассчитывать не стоит?

– Совершенно верно. Хватит с вас Луны. Мне ваша кузина без надобности, а потому придется вам справляться самой.

– Тогда, с вашего дозволения, я отправляюсь завтра, – решительно заявила Дебора, содрогаясь внутренне при мысли о пустынных полях и сельских дорогах.

Леди Элис усмехнулась.

– Тогда желаю вам удачи, дорогая мисс Донован.

––

Лишь оказавшись у себя в комнате, Дебора наконец развернула письмо мисс Сайкс. Молли сообщила, что потеряла место «и потому я смею надеяться, что могу рассчитывать на помощь моей единственной подруги. Быть может, твоей племяннице понадобится наставница?» Дебора едва не смяла письмо. Леди Элис уже согласилась на приезд капризной Белл, но просить ещё и за Молли… Вновь некстати вспомнилась Энн, за которую тоже обещано было попросить. Нет, Молли Сайкс – дело другое. С ней хлопот наверняка не будет. Досадно, однако, когда твоей помощи так беззастенчиво просят, с другой же стороны Дебора и сама понимала, насколько ей льстят подобные просьбы, ей, никогда не обладавшей даже малой толикой влияния.

Однако первым делом следовало распланировать поездку.

Наведавшись на конюшню ещё раз, Дебора получила достоверные сведения о том, что Луне подобный путь не помеха. Джейн и Мэтти пришли в ужас, утверждая, что девице из приличных подобное не к лицу. Дебора стойко держала оборону и наконец смогла настоять на своём. В конце концов состоялся разговор с кучером, проявившем прискорбно мало учтивости как к самой мисс Донован, так и к её затее. Основные сведенья касательно наиболее удобной дороги от него всё же получить удалось. Дебора прикинула, что на дорогу в один конец у неё должно уйти от трех до четырех часов при хорошем раскладе, и внутренне приуныла. На сам визит у неё останется не так уж много времени, но это и к лучшему – даже с горничными куда интереснее болтать, нежели с миссис Джилсон. Возможно, мистер Джилсон и вовсе не пустит её на порог. Следующим поводом для размышления стала Молли.

– Я устала, Бригитта, – жаловалась Дебора невозмутимой черной кошке, – Я так устала! Как же, оказывается, до безумия сложно быть никчемным, слабым человеком, вечно зависимым от других! Единственная подруга просит моей помощи, но я не в силах побороть трусость перед леди Элис и попросить за неё – а всё от того, что не желаю лишиться своей жалкой, безбедной жизни.

Бригитта слегка наклонила голову. Воробей за окном явно и безраздельно занимал её внимание.

– Решено, – вновь заговорила Дебора, проводив взглядом улетавшего воробья, – надо действовать. Я попрошу за Молли, и если леди будет рассержена и даже прикажет мне уехать… Я уеду.

Бригитта смотрела весьма саркастично.

Вечерняя беседа всё же состоялась.

– Я уже начинаю привыкать к вашей бесцеремонности, мисс Донован, – раздраженно говорила леди Эдевейн, вытаскивая карты из колоды, – вы умеете приходить исключительно не вовремя. Впрочем, сорняк – не благородная роза: растет, где пожелает, не спрашивая дозволенья… Раз уж вы здесь, извольте перейти сразу к делу. Вы ещё ни разу не зашли справиться о моем самочувствии, исключительно с просьбами.

– Я вижу вас ежедневно, сударыня, и потому уверена в вашем превосходном здоровье.

– Неужели? – леди Элис вскинула глаза и пристально посмотрела на Дебору. – Теперь просьба. Мисс Энн, мисс Кэтрин или, что наиболее вероятно, мисс Сайкс?

– Мисс Сайкс, – вздохнула Дебора, – она почти потеряла место гувернантки.

– Вы не находите, что слишком уж часто ваша подруга меняет работу?

– Я не задумывалась над этим.

– Вы как-то сами упомянули, что мисс Сайкс проработала больше двух лет только у Эдвардсов. Со всеми прочими её отношения портились куда быстрее… Не думаю, что у неё будут хорошие рекомендации.

– Я подумала, раз уж Белл будет здесь, ей понадобится гувернантка. Только и всего, леди Фаррел.

– Рада видеть, что вы наконец начинаете совершать хоть какие-то поступки. Признаться, я в вас чуть не разочаровалась… Пока вы, мисс Донован, не предложили помощь своей тетушке с племянницей. Я подумаю насчет мисс Сайкс. После вашего небольшого путешествия. А пока – возьмите карту, – леди Элис веером разложила Таро на столе.

– Луна, – произнесла Дебора, рассматривая собаку и волка, – нет, это не подходит Молли.

– Желаете оспорить? Тяните ещё.

Семерка мечей. Пятерка мечей.

– Вы плохо знаете свою подругу, мисс Киркпатрик.

–Я лучше вытащу карту для Маргарет, – сменила тему Дебора, не желая говорить более о Молли. – Восьмерка мечей. Перевернутый отшельник. Странно. Она словно пленница.

– Любой замок, даже самый красивый, всегда ещё и тюрьма, – заметила леди Элис, складывая карты в шкатулку, – взять хоть наш прославленный Тауэр. Отправляйтесь отдыхать.

– Доброй ночи, леди Фаррел, – ответила Дебора, покидая комнату. Было тревожно, как если бы нечто важное оказалось упущенным, и совестно – почти как в тот день, когда она оттолкнула Каришму, умолявшую взять её с собой в Англию. Она потерла виски, отгоняя проступающее сквозь туман воспоминание.

Утренний выезд Дебору не радовал, хотя погода обещала быть отменной. Леди Элис не вышла её провожать, и это скорее радовало, нежели огорчало. Джейн и Мэтти досадовали на безрассудность мисс Донован (хотя Джейн и признавала храбрость подобного поступка), кучер совершенно возмутительным тоном, не пытаясь понизить голос, сообщил всем слушателям, что «чертова мисс непременно сломает шею», присовокупив для верности, что «ветер в голове у этих благородных господ».

Разгневанная Дебора уже обернулась для резкой отповеди, однако неожиданно обрела защитника в лице грума, обучавшего её верховой езде. Последний был настолько уязвлен сомнением в его способностях как наставника, что тут же начал яростный спор. Дебора поправила небольшую седельную сумку, в которую предусмотрительная Мэтти сложила немного еды, и неторопливо направила Луну по дороге знакомого парка.

Само путешествие оказалось куда более утомительным, нежели она предполагала изначально. Несколько раз Дебора подумывала спешиться и пройтись, но не решалась: страх, что она не сможет без помощи грума взобраться на лошадь, а то и вовсе её упустит, каждый раз оказывался сильнее. Вдобавок волосы всадницы изрядно растрепались и немилосердно лезли в глаза, шляпка съехала набок, так что вид получался отнюдь не неприступный и величественный (коим могла похвастать леди Фаррел на Полночи).

Дебора мысленно поблагодарила грума, настоятельно советовавшего ей ехать по-мужски. В дамском седле такой путь было бы не осилить. По крайней мере, сама дорога не вызывала особых трудностей: места были достаточно знакомы, путь проходил в основном через поля и холмы, указатели пути – вполне регулярны, встреченные путники не проявляли большого интереса. В полдень Дебора с огромным облегчением увидела вдали прекрасное здание поместья Хиллторп. Она остановила Луну, решив поправить наконец шляпку, что оказалось на проверку весьма неверным решением: едва ленты были распущены, и Дебора, одной рукой удерживая поводья, другой принялась с трудом приводить себя в приемлемый вид, порыв ветра сорвал несчастную шляпу с её головы, лихо прокатил вдоль дороги и небрежно швырнул в придорожную канаву.

Дебора печально наблюдала за погибелью нового головного убора, надетого всего лишь четвертый раз в жизни. Прическа её рассыпалась окончательно.

«Теперь, по крайней мере, терять уже нечего» – решила всадница, походившая более на ведьму, нежели на амазонку, и твердой рукой направила уставшую кобылу к воротам парка.

Дебора, постаравшись принять как можно более высокомерный вид, назвала себя лакею, представившись мисс Донован, кузиной миссис Джилсон. Слуга смотрел с сомнением, но породистая ухоженная лошадь, по всей видимости, произвела некоторое впечатление, во всяком случае, на Луне его взгляд задержался дольше, нежели на всаднице в пыльной амазонке темно-зеленого цвета.

– А, мисс Донован! Признаться, вы сумели меня удивить. – В число талантов мистера Джилсона, по общему признанию, входило умение появляться как из-под земли.

– День добрый, мистер Джилсон,– ответила Дебора, не торопясь спешиться – ей нравилось смотреть на него сверху вниз. – Надеюсь, вы не сочтете мой визит чрезмерно дерзким.

– Ни в коем разе. Возьмите лошадь мисс Донован и подайте чай в малую гостиную, – распорядился мистер Джилсон.

Деборе ничего не оставалось, кроме как покорно следовать за хозяином дома. Каждый шаг давался ей с трудом, боль терзала ноги и спину. Больше всего на свете хотелось прилечь, но она отчаянно не желала показать свою слабость, хоть это и подобало леди, проделавшей подобный путь.

Малая гостиная оказалась весьма приятной комнатой, со вкусом обставленной. Дебора, привыкшая к беспорядочному быту леди Фаррел, осмотрела комнату не без удовольствия.

– Прошу, присаживайтесь, мисс Донован, – обратился к ней мистер Джилсон, сбрасывая маску радушности, – и будьте любезны объяснить мне цель вашего странного визита. К слову, выглядите вы как протестантка, бегущая от инквизиции, отнюдь не как знатная дама – уж не сочтите за грубость, но я человек прямой.

– Тем лучше, мистер Джилсон, – Дебора постаралась выпрямиться, – я всегда предпочитала общество людей прямолинейных и бесхитростных. Что до моего внешнего вида, мне незачем стыдиться последствий проделанной дороги, и я не ставлю себе целью кого-либо очаровать.

– Счастлив слышать, что сердца и души мужчин в моей доме в безопасности. Старые девы бывают весьма изобретательны.

– Я приехала повидать миссис Джилсон.

– Потому что так велела миссис Эдвардс, моя очаровательная теща.

– Не верите в силу родственных чувств, мистер Джилсон? – спросила Дебора, сжимая снятые перчатки.

– Охотно верю, вот только вам подобные чувства вовсе несвойственны. Особливо же в отношении моей жены.

– Предоставьте нам с миссис Джилсон самим определить силу нашей взаимной привязанности.

– Что, ежели она сама не пожелает вас увидеть, мисс Донован?

– Пожелает, в этом не может быть сомнений. В любом случае, я не покину Хиллторп, пока не увижу Маргарет, – Дебора постаралась высказаться как можно решительнее, однако чувствовала, что последнее слово останется за мистером Джилсоном. Он вправе отказать ей в законах гостеприимства, разве что не пожелает ссориться с леди Элис… Если леди Элис вообще придёт в голову заступаться за девицу-компаньонку.

Ответу мистера Джилсона помешал поданный наконец-то чай.

– Ну что ж, вы увидите миссис Джилсон, – произнес после краткого раздумья джентльмен, – а пока – гостиная и чай в вашем распоряжении.

Ждать пришлось дольше, нежели рассчитывала Дебора. Она постаралась привести себя в порядок, насколько это было возможно без дамских принадлежностей (даже гребень остался в седельной сумке, напрочь позабытой). Отражение в зеркале убедило путешественницу в тщетности её усилий. Дебора добралась до кресла и налила себе чашку чая. Дверь чуть скрипнула, и вошла наконец прекрасная хозяйка Хиллторпа, миссис Джилсон, сопровождаемая рыжим спаниелем.

– Кузина Дебби! Слов нет, как я рада встрече. Нет-нет, не вставай. Ты, верно, чуть жива с дороги. Такой путь верхом… – Маргарет продолжила говорить ещё что-то, столь же незначительное, мало подходящее к её степенности и рассудительности. Новая прическа, сделанная на скорую руку, ей явно не шла, и даже красивое дорогое платье казалось на Мэгги чужим, взятым как будто с чужого плеча.

– Рада видеть тебя в добром здравии, Маргарет, – церемонно ответила Дебора, – хотя, должна признать, ты выглядишь бледной.

Маргарет принужденно рассмеялась.

– Это верно. Мне в последнее время слегка нездоровится, я и сегодня решила было прилечь, потому прости мне мой небрежный облик. Я даже думала поехать к матушке в Бат, на воды, но мистер Джилсон и думать об этом мне не позволяет. Негоже новобрачным расставаться так рано.

Дебора лихорадочно размышляла. Маргарет явно не хочет говорить о главном, да и вовсе сама на себя не похожа. Итак, в Бат ехать нельзя, запрет мужа очевиден.

– Отчего бы вам не поехать вдвоем?

– О нет, об этом не может быть и речи. С большим поместьем столько хлопот, – миссис Джилсон выразительно посмотрела на дверь гостиной и быстрым жестом прижала палец к губам.

Дебора кивнула.

– О да, понимаю: поэтому ты и выглядишь уставшей, милая Мэгги.

– Как тебе живется у леди Фаррел? Хорошо ли вы поладили?

– Я стараюсь быть полезной, насколько это в моих силах. Моя госпожа весьма добра ко мне, и мне решительно не на что жаловаться, – произнесла Дебора, решив не вдаваться в подробности. Ещё неизвестно, что из её слов и в каком виде будет преподнесено при первом удобном случае леди Элис.

– Ты совершенно оставила мысли о замужестве, Дебора? – спросила вдруг Маргарет, поглаживая собачку.

– Совершенно. Видишь ли, после всех этих войн с Францией мужчин осталось не так уж много, и они предпочтут девиц покрасивее, к тому же отягощенных приданным. Но не стоит беспокоиться о моей судьбе, Мэгги. Из меня может получиться хорошая тетушка, но сколько-нибудь приемлемая мать – навряд ли.

Наступило неловкое молчание.

– Я распоряжусь насчет комнаты для тебя, – сообщила Маргарет.

– Я не предполагала задерживаться, у меня даже нет приличного платья, – возразила Дебра, не оставляя надежды, что её смогут переубедить. Мысль об обратной дороге приводила её в ужас.

Сомнения развеял вошедший мистер Джилсон, настоявший самым категорическим образом на дальнейшем пребывании гостьи в Хиллторпе. Маргарет просила не беспокоиться об одежде «непременно подберем что-нибудь из моих!», мистер Джилсон – о леди Элис «напишите записку, мисс Донован, и она завтра же будет передана нарочным». Дебора позволила себя уговорить (с тайным облегчением), вдобавок она не хотела уезжать, ничего толком не разузнав. Маргарет, столь разительно изменившаяся, пугала её.

Усталость имела свои плюсы: Дебора впервые за несколько недель провела ночь без снов, чему была несказанно рада. План, составленный ею накануне вечером, состоял в том, чтобы выманить Маргарет на прогулку в парк. Несомненно, мистер Джилсон предпочтет заняться делами поместья или чем-либо ещё, приличным джентльмену. Всё это казалось достаточно разумным, однако мистер Джилсон, к величайшей досаде Деборы, любезно составил компанию дамам. Беседу поначалу пришлось вести отменно бессмысленную. По крайней мере, парк и впрямь оказался хорош. Молчаливость Маргарет становилась слишком заметной и начала раздражать её мужа.

– Отчего бы тебе не ответить самой на вопрос мисс Донован о сортах роз? Или ты не хозяйка Хиллторпа, дорогая жена?

– Я не так хорошо разбираюсь в сортах здешних растений, как вы, мистер Джилсон, – попыталась защититься Маргарет, – и не настолько давно я здесь живу.

– Должен заметить, мисс Донован, кузина ваша крайне мало интересуется поместьем. Я-то надеялся, что моя супруга будет мне опорой и помощницей, но сейчас нахожу, что милую мисс Эдвардс немало перехвалили.

Дебора вздрогнула от нанесенного кузине оскорбления.

– Никто не может в один миг освоиться на новом месте, мистер Джилсон. К тому же, полагаю, вы вполне способны держать экономку.

– В чем же, по-вашему, заключаются тогда обязанности хозяйки дома? Зачем мужчине со средствами в таком случае нужна жена?

– Хотя бы затем же, зачем нужна компаньонка знатной даме со средствами, – ответила Дебора, – не говоря уже о том, что экономка или горничная навряд ли обеспечат вас наследником.

– Наследник у меня уже есть, – ответил мистер Джилсон с явным недовольством в голосе, – смею вас заверить, от него больше вреда, чем пользы.

Маргарет незаметно дернула Дебору за рукав. Мистер Джилсон перевел разговор на другое, а именно на отъезд мисс Донован. Был предложен экипаж, но Дебора, старательно изыскивая в себе остатки любезности, сообщила, что непременно отправится домой верхом, но для этого ей требуется ещё день-другой отдыха.

– Вот как! Однако ещё вчера вы не желали оставаться на ночлег! – заметил мистер Джилсон, усмехнувшись.

– Признаюсь, я переоценила свои силы. Впрочем, леди свойственно ошибаться, равно как и менять решения.

– А, непостоянство! Извечный женский порок.

– Или достоинство, – парировала Дебора, – непостоянство может быть обращено в непредсказуемость, а это не так уж плохо порой.

Маргарет не пыталась принять участие в беседе, и Дебора не могла понять, рада ли кузина её пребыванию. Как бы там ни было, возможность запастись наблюдениями и материалом для писем гостья получила. Спустя два дня Дебора сумела сделать выводы оказавшиеся в основном неутешительными.

Маргарет не была счастлива в браке и не имелось оснований предполагать, что ситуация сколько-нибудь изменится. Слуги оказывали ей лишь самую необходимую долю почтения, а то и вовсе пренебрегали указаниями хозяйки. Несомненно, мистер Джилсон давно дал им понять, что с миссис можно вовсе не считаться. Поговорить наедине не получалось вовсе – стараниями ли самого мистера Джилсона, или же мисс Хоук, миловидной дамы, чей возраст сложно было определить, представленной Деборе как компаньонка миссис Джилсон.

Сама Маргарет тоже не стремилась к уединению с родственницей, на чьем приезде настаивала, и неизменно появлялась в гостиной в обществе мисс Хоук. На четвертый день, одеваясь утром, Дебора решила не злоупотреблять более гостеприимством хозяев дома (или хозяина, если уж говорить точнее). Дальнейших причин задерживаться у неё не было. Момент для прощания оказался выбран неожиданно удачно: мистер Джилсон что-то горячо обсуждал с дворецким и экономкой, мисс Хоук была занята в своих комнатах и отчего-то не могла спуститься, так что провожать Дебору отправилась Маргарет.

Слуги, вопреки опасениям гостьи, не стали выстаиваться в ряд перед дверью, прекрасно понимая, должно быть, что от мисс Донован не получишь большого вознаграждения. «И вообще никакого не получишь» – подумала про себя Дебора, поправляя амазонку и наклоняясь с лошади, чтобы пожать руку Маргарет. Последняя же, тревожно оглянувшись, украдкой протянула Деборе сложенный вчетверо лист.

– Передай моему отцу, – быстро шепнула миссис Джилсон.

– Почему не матери? – удивилась Дебора, проворно заталкивая листок в перчатку.

– Мать в нашей семье ничего не решает, хотя со стороны всё видится иначе. Счастливый путь, Дебора! – повышая голос, произнесла Маргарет, делая шаг назад.

– До встречи, Мэгги, – ответила Дебора, не испытывавшая никакой уверенности в том, что встреча когда-либо состоится.

По дороге домой Дебора некоторое время боролась с желанием развернуть записку Маргарет, но в итоге решила просто переслать её мистеру Эдвардсу. В конце концов, у него больше возможностей в этом неправедном мире, и Маргарет – его любимая дочь.

Обратный путь показался ещё утомительнее, возможно, от одного лишь осознания того, какая именно дорога предстоит. Дебора была как никогда счастлива увидеть в серых сумерках огни Беррингтон-Холла. Оказанная встреча, правда, вызвала небольшое разочарование: разумеется, она не героиня романа, но леди, совершившая подобное путешествие, вправе ожидать хоть какого-то признания своей храбрости и силы духа. Мэтти и Джейн считали поездку по-прежнему изрядным безрассудством, леди Фаррел даже не посчитала нужным встретить компаньонку, однако не преминула учинить допрос позже, почти перед сном.

– В общих чертах, в их семье неладно, – говорила Дебора, подводя итог своему сообщению, – и я намерена как можно скорее передать записку Маргарет дяде Эдвардсу.

– Странно, что вы сами не прочли эту записку, – проговорила леди Элис с непроницаемым выражением лица, – право слово, не знаю, дивиться ли мне вашей стойкости или же сокрушаться об отсутствии в вашем характере присущего женщине любопытства?

– Читать чужие письма – не есть простое любопытство, это скверный поступок, – отрезала Дебора со всем возможным достоинством в голосе.

– Верно, поступок прескверный, но остановило вас отнюдь не это. В записке может говориться о неких тревожных вещах, требующих неотложного вмешательства, так что вас это вынудит действовать, но переложить ответственность на кого-то другого куда заманчивее, не так ли, мисс Донован?

К досаде Деборы, всё это было именно так, и вовсе не чувство порядочности удерживало её от чтения чужого письма, но как же не хотелось признаваться в этом хоть кому-то, даже самой себе.

– Я облегчу вам задачу, – продолжила леди Элис, – мистер Эдвардс будет здесь по делам и завтра-послезавтра нанесет мне визит. Вот вам и возможность поскорее решить вопрос. Но я бы не особенно на него рассчитывала на месте Маргарет.

– Маргарет – его дочь, а значит…

– Маргарет, мисс Донован, его замужняя дочь, перешедшая под опеку мистера Джилсона. Навряд ли его интересует её благополучие. Сейчас ваш любезный дядюшка куда больше озабочен сбытом с рук оставшихся. Но с Энн у него шансов мало.

Дебора против воли почувствовала гнев. Разумеется, Эдвардсы были небезупречны, но они долгое время оставались её единственной семьей. Разлука длиною в несколько месяцев уменьшила раздражение, питаемое Деборой к родне. Однако ссориться с хозяйкой, на чьем иждивении живешь, было бы в высшей степени неразумно.

– Вы обещали подумать касательно мисс Сайкс, – напомнила Дебора.

– Да, я помню. Ну что ж, напишите ей, когда Белл прибудет. Сперва я должна буду на неё взглянуть.

Это звучало разумно, и Дебора кивнула. Продолжать дальнейшую беседу было решительно незачем, усталость давала о себе знать, равно как и неясная тревога, от которой даже поездка не помогла избавиться. Сны вновь были тревожны. Дебора просыпалась, засыпала и вновь просыпалась, всё не в силах избавиться от видений печальных людей в черных одеждах, о которых она знала доподлинно, что они мертвы, и от туманной безликой девочки, приближавшейся к ней на разлагающейся, покрытой опарышами лошади. Последний сон оказался настолько мерзким, что Дебора, очнувшись, решила более не засыпать и терпеливо дожидалась утра, поглаживая Бригитту.

––

Тремя днями позже леди Фаррел принимала прибывшего с визитом мистера Эдвардса. Дебора присутствовала при беседе, пытаясь поначалу делать вид, что занята шитьем (как и подобало образцовой компаньонке), но её работодательница самым решительным образом рекомендовала ей «не портить ткань и не изображать талант и усердие, которых нет и в помине». В остальном, однако, Дебора постаралась произвести на дядюшку наилучшее впечатление: относительно новое темно-зеленое платье, индийская шаль, волосы с особым тщанием убраны в пристойную прическу. Последняя добавляла тяжести голове и мешала своей непривычностью. В свободолюбивом доме леди Элис Дебора по большей части заплетала волосы в косу или небрежно прихватывала на затылке. Но ради предстоящей беседы стоило немного потерпеть. Дяде, равно как и прочим родственникам, незачем знать, насколько она, в сущности, одичала. Леди Элис и мистер Эдвардс толковали о финансовых вопросах, в которых дама, насколько можно было судить малосведущему, разбиралась значительно лучше джентльмена. Дебора терпеть не могла счетоводство во всех его проявлениях и потому скучала столь откровенно, что это не ускользнуло от её дражайшего родственника.

– Довольны ли вы моей племянницей в качестве компаньонки? – поинтересовался мистер Эдвардс.

– Не особенно, – ответила леди Элис, равнодушно взглянув в сторону Деборы, – не могу сказать, что мисс Донован особенно себя обременяет.

– С другой стороны, я обладаю свойством не надоедать, – парировала Дебора, не успевая прикусить язык – что было бы, без сомнения, разумно.

– Это верно. Впрочем, мне нечего на сей счёт предъявить вам, мистер Эдвардс –даже ваша старшая дочь, самая прекрасная маргаритка сада Эдвардсов, не в ладах с мужем, о младших же и говорить не стоит. Могу ли я многое ожидать от мисс Донован, которая не более чем племянница?

Мистер Эдвардс побагровел.

– Что вы хотите сказать, сударыня? Что произошло с Маргарет?

– Ваша племянница сообщит вам подробности, полученные ею в ходе визита к миссис Джилсон. Итак, оставляю вас наедине.

Леди Фаррел величественно удалилась, и Дебора с незнакомым прежде чувством ненависти подумала, что госпожа её похожа на кладбищенскую ворону в этом ворохе черного шелка. Дядюшка требовал объяснений, наливаясь кровью и гневом, и Дебора, понимая, что всё пошло прахом и все отрепетированные слова не понадобятся, молча протянула ему записку и не проронила ни слова, пока мистер Эдвардс читал её – сперва быстро, затем ещё раз, медленнее, со всем возможным вниманьем. Размышления его после прочтения оказались недолгими. Мистер Эдвардс скомкал записку и швырнул её на колени Деборе.

– Дай знать моей дочери, – отрывисто произнес он, – что я не потерплю скандала. Она выходила замуж с открытыми глазами. Теперь Маргарет под опекой мужа и быть ей миссис Джилсон, пока смерть их не разлучит. Умная женщина всегда найдет, как понравиться мужчине, как же Мэг так опростоволосилась? И это лучшая из моих дочерей, да что говорить – единственная девчонка из троих, которая могла на что-то рассчитывать в жизни! Блестящая партия, джентльмен со средствами, превосходное поместье! Ради всего этого и потерпеть не грех. Я не приму её обратно, пусть выбросит эти мысли из головы.

– Для настоящего родителя на первом месте будет счастье дочери, а не достаток её мужа, – с горечью ответила Дебора, кутаясь в шаль.

– Счастье? Милая моя, в твоем возрасте пора бы уже выбросить из головы всю эту чушь! Счастье напрямую зависит от достатка и положения в обществе. Твоя тетка стала весьма несчастна, потеряв разом почти всё. В Бате, впрочем, она ещё может напускать на себя важность…

– Иными словами, вы не станете помогать Маргарет, дядя. Верно ли я вас понимаю?

– Абсолютно верно, дражайшая Дебора. Теперь поговорим о тебе. Леди Элис тобой не слишком довольна и нелестно отзывается в письмах о твоём поведении. Признаться, я не удивлен. Лучше бы ей было выбрать Энн – у этой кошки хватило бы ума не шипеть невпопад. Ты, конечно, можешь сбежать от леди Фаррел, а Маргарет – от своего мужа, но двери моего дома останутся закрыты.

– И тетя Эдвардс их не откроет?

– Миссис Эдвардс сделает то, что ей велено. Я запрещаю тебе передавать ей вот эту мерзкую записку и вообще какие-либо сведения. Это относится также к Энн и Кэтрин. Поступим проще, – мистер Эдвардс с довольным видом потер руки, – ты напишешь письмо прямо сейчас. Миссис Джилсон жива, в добром здравии, шлет всем почтительный поклон.

– Вы не заставите меня это написать, – помертвевшим голосом проговорила Дебора, – я не подруга Маргарет и ничем ей не обязана. Но я не стану лгать.

Мистер Эдвардс резко шагнул вперед – Дебора успела подивиться его проворству – и схватил её за волосы.

– Ты, чертовка, негодная ирландка, – слова вылетали из него с тяжелой ненавистью, словно пули, – дочь пьяницы и потаскухи, сбежавшей из дома… Да кем ты себя возомнила, неужто Иоанной д’Арк? Я знаю про твою позорную скачку по местным холмам, про твой непотребный, возмутительный визит в Хиллторп! Джилсон уже известил меня…

Дверь открылась. Джейн, появившаяся с чайным подносом, завизжала (не выпуская, впрочем, свою ношу из рук). Мистер Эдвардс оттолкнул Дебору. Та отскочила к окну, тяжело дыша. Волосы рассыпались в беспорядке, нелепая мысль о том, что утро на укладку локонов можно было б не тратить, пронеслась отчетливее всего. Дядя переводил взгляд с Деборы на Джейн. Кажется, он уже жалел о своей несдержанности.

– Чай не понадобится. Спасибо, Джейн, – подчеркнуто ровно произнесла Дебора. По крайней мере, хоть в этом она может распоряжаться в Беррингтон-Холле.

– Ежели не способен на настоящую месть, придется довольствоваться мелкой, – язвительно заметил мистер Эдвардс, – единственное, что в твоей власти – лишить меня чашки чая.

– Для начала сойдет и это, – злобно прошипела Дебора.

– Я должен ждать продолжения? С превеликим удовольствием, племянница.

Дебора быстрым шагом вышла из гостиной, направляясь в свою спальню. Впервые за долгие годы ей захотелось плакать.

Перепуганные Мэтти и Джейн последовали, разумеется, за своей обожаемой мисс Донован, как и подобает преданной свите. Мэтти вскользь подосадовала, что чтение «Декамерона» нынче не состоится.

– Это верно, я совершенно не в духе сегодня, – с трудом вымолвила Дебора, подавленность которой начинала сменяться холодным гневом, куда более привычным её состоянием. – Не стоит беспокоиться, я не рухну бездыханной. Старых дев Творец создал из особо прочной глины.

Комната неожиданно показалась ей мала.

– Мэтти, распорядись, чтобы Луну подготовили. Я отправлюсь на прогулку.

– Ах, мисс, я нипочем не отпущу вас без чашки чая! Вы такая бледная!

– Хорошо, – Дебора решила уступить. Всё равно ей требовалось переодеться. Поскольку обе ретивые девицы не отставали с расспросами, Дебора всё же поведала им о своей ссоре с дядей – якобы из-за поездки верхом в одиночестве – умолчав, разумеется, о несчастной миссис Джилсон и о леди Элис с её рекомендацией. Остаться наедине со своими мыслями можно было лишь в парке, в компании Луны, так что Дебора кощунственно быстро совершила обряд чаепития, убрала волосы в простую косу без затей, не став всё же забывать о шляпке – настолько далеко её бунтарский дух не распространялся.

Лишь оказавшись в дальней части беррингтонского парка, Дебора спешилась и извлекала из кармана записку Маргарет. Послание было написано явно наспех, в большом волнении.

«Дорогой отец, я надеюсь, что Вы получите это письмо чрез Дебору, она сумеет, найдет способ его передать. Видит Бог, я была хорошей дочерью и желала стать хорошей женой, но мистер Джилсон не тот человек, кто заслуживает рядом достойную женщину. Он жесток, пренебрежителен ко мне, я не в силах описать… Счастлива Энн, что остается мисс Эдвардс! Мисс Хоук, моя якобы компаньонка, в коей нет необходимости, состоит с мистером Джилсоном в позорной и предосудительной связи, и лишь низкое происхождение этой бессовестной женщины препятствие их браку. Мне не на кого положиться – горничные здесь скорее надзирательницы, нежели слуги, и переписка моя под контролем мужа и его любовницы. Умоляю, отец, сделайте же что-нибудь!»

Дебора опустилась на траву, медленно разглаживая письмо. Мысли её метались беспорядочно, как перепуганные канарейки, не желая успокаиваться. Несомненным было то, что помощи ждать неоткуда – ни ей самой, ни Маргарет. Эта мысль была сокрушительной, но при том странно ободряющей. Дебора продолжала рассуждать сама с собою, составляя постепенно разумные, но малоутешительные выводы. Лондон. Место, где можно затеряться, назваться чужим именем. Бельгия – там нередко требуются гувернантки и учительницы в пансионах для девочек, англичанок, вероятнее всего, возьмут вполне охотно. Они с Маргарет могли бы себе что-то подыскать, не так уж плохо они обе образованны. Дебора сносно изъяснялась по-французски. Самым сложным будет выманить Маргарет из Хиллторпа.

Белл, Молли… Дебора едва не застонала сквозь зубы, потирая виски. Сообщить добрейшей миссис Куинн, что на помощь ей можно не рассчитывать, написать Молли, что места ей не найдется, коль скоро не прибудет Белл, её будущая воспитанница…Нет, ежели леди Элис сама не отзовет оба своих приглашения, компаньонке незачем вмешиваться. Стало быть, надобно оставаться здесь, поближе к Маргарет, которой вовсе не на кого теперь рассчитывать («Кроме меня» – печально подумала Дебора, бережно пряча записку). На мистера и, следовательно, миссис Эдвардс надежды нет. Кузены и кузины ещё менее способны предпринять что-либо, но Дебора полна была решимости сообщить о происходящем. В конце концов, она выбрала Эдварда Беррингтона, и, поколебавшись немного, Крапиву Энн. Последней, по крайней мере, нельзя отказать в силе духа.

Как быть с леди Элис? – вопрос этот занимал Дебору в степени отнюдь не меньшей. И что, если маленькая Белл придется не ко двору? «Тогда я отправлюсь с девочкой в Ирландию, к тетушке Куинн», – постановила Дебора,– «Тогда я тем более должна поторопиться с письмами касательно Маргарет… Остается Молли.. Но ей уже не впервой справляться без меня». Как бы там ни было, ссориться с леди Фаррел возможным не представлялось.

К ужину Дебора надеялась не выходить, сославшись на головную боль. Леди Элис, однако, недвусмысленно приказала ей присутствовать.

– Я наслышана о вашей беседе с мистером Эдвардсом, мисс Донован. Должна признаться, я нахожу его поведение возмутительным.

– Это семейное дело, сударыня, – ответила Дебора нарочито-небрежным тоном, – мой дядя вспыльчив.

– Я – ваша родственница, и, следовательно, тоже часть семьи, нравится вам это или нет. Помогать возлюбленной дочери мистер Эдвардс, очевидно, отказался.

– Это было вполне ожидаемо. Помощь всегда затратна. Не все обладают необходимыми ресурсами.

– Как насчет вас, мисс Дебора? Вы обладаете ими?

– Нет, но я вынуждена буду их изыскивать.

– Признаюсь, вам удалось меня удивить – немного. Но и разочаровать тоже. Я не ожидала от вас такой горячей привязанности к вашим родственникам. Будь я на вашем месте, моими чувствами стали бы неприязнь, равнодушие, а то и ненависть.

Дебора поставила чашку на стол.

– Мне незачем ненавидеть Маргарет, которая ни мне, ни кому-либо другому в жизни не причинила ни малейшего зла. Я всегда считала её скучной, но это она не заслужила такую жизнь.

– Путешествие ваше произвело, вероятно, неизгладимое впечатление на всю округу, – насмешливо произнесла леди Элис, – особливо же на вашего дядюшку.

– У меня нет ни отца, ни мужа, которых я могла бы опозорить, – отвечала Дебора, осознавая внезапно, что леди Элис сообщила мистеру Эдвардсу о её визите в Хиллторп. Неудивительно, что они состоят в переписке, в конце концов, они родичи, связанные некими общими деньгами или же наследством. – Думаю, по приезде Белл и мисс Сайкс мне станет не до Маргарет.

– Я на это надеюсь – отозвалась леди Элис, поднимаясь из-за стола.

Остаток вечера Дебора провела в хлопотах (выгнав предварительно из спальни протестующую Бригитту): вложила письмо, предназначенное Энн, в письмо Эдварда, добавила приписку, что кузен Беррингтон должен передать послание лично в руки Энн (с тем, чтобы любезный дядюшка не раскрыл их маленькую тайну), самой же Энн настоятельно рекомендовала присылать письма на адрес почты в Блэкбридже. Расстояние до городка было вполне достаточным для верховой прогулки. Леди Элис доверия более не заслуживала. Затем Дебора подготовила небольшой саквояж, в который первым делом отправились пятьдесят фунтов её жалованья. Она пожалела, что потратила остальное, выданное дополнительно «на булавки», но, следовало признать, что ей не обойтись было без амазонки, да и шляпа с зелеными лентами была чудо как хороша. Самую малость подумав, Дебора добавила к деньгам колоду собственных карт. Шаль она не позабудет в любом случае. Ну что ж…Ежели её внезапно выставят за дверь, голодать первое время всяко не придется.

––

Кузен Эдвард отозвался быстрее, нежели рассчитывала Дебора. К счастью, ему хватило здравомыслия назначить встречу в гостинице Блэкбриджа, удержавшись от визита в Беррингтон-Холл. Впрочем, Дебора подозревала, что лицезрение родового поместья, перешедшего в чужие руки, не прибавляет хорошего настроения. Всю прошедшую неделю она совершала верховые прогулки то в одном, то в другом направлении, дабы не вызвать подозрений ежедневными поездками в один и тот же городок. Всё складывалось определенно удачно: леди Элис была занята в своих комнатах и покидать их ранее ужина не собиралась, погода стояла превосходная, хотя сентябрь уже клонился к своему завершению. Дебора измыслила предлог, заключавшийся в посещении аптеки, а также покупки ниток для вышивания и цветных лент, и с этим благополучно отбыла в Блэкбридж на верной Луне. Эдвард Беррингтон немедленно спустился в общий зал, но оставаться там не пожелал.

– Судя по всему, дражайшая кузина, вы не желаете быть замеченной, раз уж велели Энн вести с вами переписку через почту… Ах да, не удивляйтесь. Я прочел оба письма, и своё, и чужое. Для полноты картины, отнюдь не из праздного любопытства.

– На улице меня заметят ещё скорее, нежели здесь, – отвечала Дебора, – но леди Фаррел наверняка узнает о моей поездке в любом случае, будь то раньше или позже.

– Хм. По правде сказать, госпожа ваша вовсе не произвела на меня невыгодного впечатления при наших встречах. Вам бы стоило подружиться с ней, Дебора, ради ваших же интересов.

– Мы здесь не для обсуждения моих интересов, – произнесла Дебора, подбирая юбки, – я бы желала поговорить о Маргарет.

С тревогой заметила она, как лицо Эдварда приняло знакомое надменно-безучастное выражение, которое неизменно означало беседу на неприятную для него тему. Мистер Беррингтон с минуту шагал рядом с нею молча, затем заговорил наконец, медленно и взвешенно, тщательно подбирая слова.

– Дорогая Дебора, я безусловно ценю вашу обеспокоенность судьбой нашей общей родственницы, но нам надобно прояснить кое-что. Маргарет не была ослеплена любовью и выбирала свою жизнь с открытыми глазами. Мне печально сознавать, что своё семейное счастье она увидела в первую очередь в больших деньгах, коими располагает мистер Джилсон. По вашей просьбе я навел некоторые справки, и, должен вам сообщить, нет ничего, что можно было бы поставить в вину мистеру Джилсону. Он респектабельный человек и настоящий джентльмен, ни разу в жизни не совершивший ни одного неблаговидного или же бесчестного поступка, живущий по средствам, не делая долгов. Мало того, ему хватило благородства взять в жены бесприданницу мисс Эдвардс. К слову, его первая жена была из хорошей семьи, с пристойным приданым. Пожелай мистер Джилсон, ему не составило бы труда сыскать хорошую партию, однако он составил счастье нашей Маргарет, за которой получил едва треть от обещанного. На чем, собственно, основаны ваши предоложенья, Дебора?

– На самой Маргарет, которая более похожа на узницу Шато-Гайара, нежели на владелицу поместья, – ответила Дебора, с трудом подавляя негодование, – на её письме и на просьбе о помощи.

Эдвард усмехнулся.

– Милая Дебора, супружеская жизнь – это то, что от вас сокрыто. Вам не понять неких взаимоотношений между супругами, а я не могу говорить с вами на подобную тему. У Маргарет сейчас множество обязанностей, первейшая из которых – изучить нрав своего мужа, его привычки, стать ему подругой и опорой. Она, однако, этого не делает, перекладывая часть своих непосредственных обязанностей на компаньонку, мисс Хоук. Более того, Маргарет начинает жаловаться на мистера Джилсона своей родне, чего ни одна разумная замужняя дама не должна допускать. И ежели вам ещё можно простить некие сумасбродные поступки, то с миссис Джилсон спрос будет в разы больший.

– Вот, взгляните на это, – Дебора протянула Эдварду записку Маргарет, – возможно, Вы яснее представите себе, кто такая мисс Хоук.

Мистер Беррингтон быстро прочел письмо.

– Вам следует избавиться от этой нелепости, Дебора. Вы навредите себе и Маргарет. Какие есть доказательства связи мисс Хоук и мистера Джилсона, за исключением слов женщины, охваченной, вероятно, обычной ревностью?

– Вы и мысли не допускаете, что Маргарет права, не так ли, кузен Эдвард? Ваше самолюбие превыше всего, и я напрасно надеялась на ваши лучшие качества. Право слово, вы как будто счастливы знать, что миссис Джилсон страдает.

– Вы слишком много позволяете себе Дебора, – резко отозвался Эдвард, раскрасневшийся от ходьбы и гнева, – и делаете поспешные выводы, весьма неразумные к тому же. Что, по-вашему, я мог бы предпринять, даже будь у меня желание и возможность? Похитить жену у мужа, опозорить её тем самым и превратить в парию? Лишить её сестер возможности выйти замуж? Хорошо, могу согласиться, что мисс Крапиве брак не грозит, но Кэтрин? Шансы ваших кузенов найти себе место в обществе тоже весьма пострадают после подобного скандала. Не забывайте, что доказательств жестокости мистера Джилсона у нас нет, в противном случае Маргарет могла бы обратиться за защитой к закону. И даже если мисс Хоук и впрямь главенствует в сердце Джилсона, благоразумная женщина сумеет обратить на себя внимание мужчины.

– Быть может, им обеим стоит выйти на поединок? – съязвила Дебора, – Нынче прекрасные дамы должны сражаться за благосклонность рыцаря.

– Мы не в романе сэра Вальтера Скотта, Дебора. Вам ли не знать, что во все времена именно дамы по-настоящему соперничали и даже в некотором смысле сражались, желая получить мужа получше. Мир несправедлив и небезупречен, но выбирать нам не дано, – философски завершил Эдвард, стараясь держаться более спокойно.

– Мы сами творим мир, в котором живем, и позволяем происходить несправедливости. Говорить, что мир небезупречен, куда удобнее, нежели пытаться его исправить.

– Я не советую вам, Дебора, вмешиваться в жизнь миссис Джилсон. Ежели вы не образумитесь добровольно, я вынужден буду поставить в известность как мистера Эдвардса, так и леди Фаррел. Не сомневаюсь, даже ваш характер можно обуздать.

– Что насчет сына мистера Джилсона? – резко спросила Дебора, останавливаясь. – Или его нелады с отцом тоже стоит списать на богатое воображение Маргарет – хотя она воображения лишена вовсе, в этом я готова поклясться.

– Порядочный мот и повеса. Мистер Джилсон неоднократно пытался его образумить и пристроить к какому-либо делу, однако ничего не вышло. Разумеется, Маргарет весьма удобно в нынешнем её расположении духа считать беспутного фата невинной жертвой. Последний год Джилсон-младший обитает в Лондоне и называет себя художником. Утверждает, что учился в Италии, и это может оказаться правдой – этого пройдоху изрядно носило по свету. Не будем больше об этом. Наш разговор останется тайной, Дебора, это будет наилучшим для всех, в первую очередь для самой Маргарет.

Дебора поймала себя на том, что нещадно комкает перчатки, не в силах вспомнить, когда стянула их с рук. Все возможные доводы были исчерпаны, дальнейшая беседа лишена всякого смысла.

– Вернемся в гостиницу, – срывающимся голосом проговорила Дебора, – к слову, как здоровье мисс Уильямс?

– Желаете уколоть меня побольнее? Для этого вы недостаточно хороши в обращении с иглой, любезная кузина. Мисс Уильямс – само очарование. Милая, скромная девица, превосходно поет и аккомпанирует себе на фортепиано, обучена поведению в обществе. Иными словами, такая девушка способна составить счастье любого мужчины в Англии.

– Как скоро она составит ваше счастье, кузен?

– Как только её строгая мать даст своё благословение на наш брак. У самой мисс Уильямс нет против меня возражений.

– Зато у её матери они есть, и касаются напрямую вашей финансовой состоятельности.

– Браво! Я всегда был уверен, что ваше место, Дебора, не ниже чем в парламенте – с вашей-то прозорливостью. Однако не вам меня осуждать. Я всего лишь собираюсь совместить приятное с полезным, и вы на моём месте поступили бы также.

– Какое счастье, что я не на вашем месте, – хмуро ответила Дебора, – мне хотя бы не приходится изображать любовь к какой-нибудь мисс.

Эдварду Беррингтону явно потребовалось собрать воедино все остатки галантности, дабы не ответить леди что-либо нелицеприятное. Дебора сознавала, что вовсе не прочь хорошенько поссориться и хотя бы отвести душу, хотя и понимала, насколько безосновательными и бессмысленными стали бы её упреки.

– Хотя бы передайте письмо Энн, – попросила она, находясь уже в седле, – по крайней мере, семья вправе знать не только ту правду, что вывешена на фасаде.

– Что ж, эту просьбу я выполню, но не просите у меня большего – ни сейчас, ни впредь, – ответил мистер Берингтон, – прощайте, мисс Донован.

Дебора все же заглянула в аптеку, затем действительно купила несколько мотков ниток и половину ярда цветных лент, мысленно ругая себя за расточительность – хотя надо же было иметь приличное оправдание её поездке.

В Беррингтон-Холл ехать не хотелось, и, после недолгих раздумий Дебора направила лошадь к пасторскому домику. Никому, в конце концов, не возбраняется искать совета у священника. К её удивлению (и одновременно облегчению) пастор оказался дома. Мистер Дейвис был невысокий, чрезмерно худощавый человек лет сорока, взявший на себя приход более трех лет назад. До сих пор Деборе не доводилось беседовать с ним тет-а-тет.

– Рад встрече, мисс Донован, – отрывисто и сухо произнес он, подавая Деборе руку, – чем могу служить?

– Вы сразу переходите к делу? – удивилась Дебора, непроизвольно прищуриваясь (её уже начала донимать близорукость).

– Я знаю, что вы служите в доме леди Фаррел, но ни вас, ни вашу госпожу я ещё не видел в нашей церкви. Вопиющее нарушение приличий, должен заметить. Ваша тетушка не допускала подобных вольностей. Вывод напрашивается лишь один – вы прибыли с неким поручением или же по делу, отнюдь не с праздным визитом.

– Нарушение приличий всё же лучше откровенного лицемерия, – ответила Дебора, входя в дом, – к тому же протестантам не требуется посредник в молитвах.

– Считаете добрых прихожан лицемерами, мисс Донован?

– По меньшей мере половину из них, мистер Дейвис. Не все люди, добросовестно соблюдающие ритуалы, имеют право называть себя христианами.

Священник кивнул, на мгновение нырнув в глубины собственных мыслей.

– Самое печальное, что я не могу оспорить Ваши слова. Хотя весьма желал бы.

Вошла горничная, мистер Дейвис распорядился насчет чая.

– Я слушаю Вас, мисс Донован.

Дебора немного помолчала, мысленно выстраивая фразы так, чтобы ни единым словом не намекнуть на чету Джилсонов.

– Что делать женщине, которая вышла замуж и столкнулась с жестокостью супруга?

– Обратиться к защите закона.

– Это я сегодня уже слышала, – с досадой отозвалась Дебора, – как по-вашему, какой закон запретит джентльмену содержать не только жену, но и любовницу? Или контролировать переписку жены, не давая ей обратиться за помощью даже к ближайшим родственникам?

Мистер Дейвис с минуту смотрел на неё.

– По сути дела, никакой, мисс Донован. Замужняя женщина находится под опекой мужа. Что до первого вопроса, добавлю от себя, что природа человека зачастую берет верх над нравственностью. Женщина неспроста наделена большей долей смирения по сравнению с мужчиной.

– Мир небезупречен, – проговорила Дебора, – и не нам его менять… Благодарю вас, мистер Дейвис.

Она решительно встала.

– Постойте. Скажите, есть ли у вашей знакомой влиятельные родственники? Это могло бы пойти ей на пользу.

– Нет, никого. Никого у неё нет, как и у меня, собственно, – зло бросила Дебора, направляясь к двери, – только меня, к счастью, замуж не взяли. Вот уж не ждала, что стану благодарить Господа за внешность и отсутствие приданого.

– Сожалею, что не смог помочь, мисс Донован, – ровным голосом произнес пастор.

– Я и не ждала, что вы поможете, если уж говорить начистоту. Всего доброго, мистер Дейвис.

По пути домой Дебора устыдилась собственной вспыльчивости. Эдвард Беррингтон не был виноват в происшедшем и ничего не мог сделать, мистер Дейвис – тем более. Эдвард так и вовсе в чем-то прав: Маргарет не то чтобы принуждали к браку, в конечном итоге последнее слово оставалось за ней. От жертвы её никому не стало лучше, положение дяди Эдвардса всё так же затруднительно, как и прежде. Некстати вспомнилось старое норвежское сказание о Хавборе и Сигнелиль. «Сигне сожгла себя в башне, только Хавбор от этого не воскрес, и семье всё это ничего, кроме горя, не добавило» – угрюмо размышляла Дебора, – «вот и Маргарет всю жизнь проведет в заточении, но ничего не изменится в положении и состоянии Эдвардсов». Можно было б, несомненно, зажить прежнею жизнью, вернуться к своим занятиям, ведь всё возможное было уже предпринято, но душа Деборы не была спокойна, продолжая требовать если не действий, то хотя бы мучительных размышлений. Беррингтон-Холл неожиданно показался ей заброшенным и словно затуманенным, парк, уход за которым был давно заброшен, начал зарастать и приобретать тот же полудикий вид, что и подле замка Уинтерволл. Дебора с тоской осознала, насколько не хочет ехать в этот дом, понимая при этом, что уже стала частью свиты леди Элис и частью её заброшенных сумеречных поместий.

Горничная Джейн довольно скоро направила мысли Деборы по иному пути, сообщив о пришедшем от Молли Сайкс письме.

Всего через неделю подруга должна была прибыть, и Дебора с облегчением подумала о том, что сможет хотя бы выговориться и облегчить душу. Молли, со своей стороны, может даже и присоветовать нечто дельное, жизненный опыт её куда богаче. Приезда юной Белл ждали через две недели, что было весьма удачно – гувернантка уже успеет освоиться в доме. Подготовка комнаты для мисс Сайкс заставила Дебору отвлечься и заняла всё утро, отчего появление в полдень нежданного визитера показалось даже раздражающим.

– Скажите на милость, с чего бы в дом пожаловал священник? – спросила леди Элис, против обыкновения поглаживая урчащую Бригитту, существование которой почти не замечала. – Не вы ли приложили к этому руку, мисс Донован?

– Во всяком случае, я его не приглашала, – пожала плечами Дебора, – хотя мистер Дейвис выказывал некоторое недовольство вашим, а заодно и моим отсутствием в церкви.

– Надеюсь, достойный пастырь переживет подобное пренебрежение, – насмешливо ответила леди, – распорядитесь подать что-нибудь к столу. Даже язычники соблюдают законы гостеприимства.

Дебора отдала распоряжения одному из лакеев, который, впрочем, не проявил особой поспешности, и вернулась в гостиную. Наконец возвестили о приходе мистера Дейвиса. Обмен любезностями не состоялся, что не особенно удивило Дебору. Пастор сразу начал атаковать, что было заведомо проигрышным решением. От леди Элис можно было только защищаться.

– Рад видеть вас обеих в добром здравии, сударыни, – произнес он, присаживаясь в одно из кресел, – хотя вы обе и не снисходите к бедным грешникам вроде окрестных жителей.

– А должны снисходить? – улыбнулась леди Элис. – Ежели говорить по совести, я не считаю нужным наклоняться. Пусть лучше тот, кто жаждет моего общества, поищет подставку для ног.

– Нормы приличия и общественной морали одинаковы для всех, сударыня.

– Затворнический образ жизни отнюдь не предполагает аморального поведения, скорее наоборот, всячески способствует сохранению добродетели. Что до приличий, предпочитаю определить необходимый минимум на свой вкус. Вопросы веры, которые вы даже не упомянули, предоставляю вам.

– Что до вопросов веры – подумайте сами, какой пример вы подаете обществу! Дама вашего сословия должна понимать, что не может не обладать определенным влиянием. Взять хотя бы вашу компаньонку, молодую мисс…

– Мисс Донован и сама может высказаться, – заметила леди Элис. – Что до меня, мне безразлично, какой именно пример я подаю или не подаю местным леди. Надеюсь, вы не станете отрицать, что с моим появлением жизнь в окрестностях стала куда интереснее. Появилась хотя бы тема для общих бесед.

– Человек образованный, обладающим разумом и собственным мнением, навряд ли нуждается в примерах для подражания, – вмешалась Дебора, – я, например, не замечаю всеобщего увлечения верховой ездой, хотя старательно подаю пример.

– Ваше поведение независимо до безрассудства, – ответил мистер Дейвис, устремляя холодный взгляд на Дебору, – но я здесь не для того, чтобы делать вам выговор.

– Премного благодарна, – усмехнулась Дебора.

– Раз уж вы прибыли не с лекциями на тему нравственности вдов и девиц, будьте любезны объяснить цель вашего визита, – надменно проговорила леди Элис, прогоняя кошку с колен и выпрямляясь.

– У меня есть приватный разговор к вашей компаньонке, мисс Донован.

– Который, несомненно, будет небезынтересен и мне, поскольку касается миссис Джилсон.

Мистер Дейвис вздохнул.

– Да, поразмыслив вчера вечером, я пришел к выводу, что мисс Донован могла иметь в виду только одну даму, а именно свою родственницу, недавно вышедшую замуж.

Дебора с тревогой подумала о правоте Эдварда. Огласка и впрямь может повредить Маргарет, но одному Творцу известно, что н уме у этого невзрачного на первый взгляд пастора, в серых глазах которого угадывалась недюжинная сила. В другое время, Дебору, возможно, позабавил бы поединок её госпожи и пастора, но сейчас она рада была бы скорейшему окончанию беседы.

– Гостиная в это время дня понадобится мне самой, поэтому вам придется продолжить беседу с мисс Донован в парке, – произнесла леди Элис, – и раз уж вы так беспокоитесь о морали и приличиях, не забудьте основательно побеседовать об этом с мистером Джилсоном и его любовницей, мисс Хоук. Пример, который эта пара подает обществу, в разы хуже подаваемого мной. Другой вопрос в том, что с джентльменом справиться куда сложнее, нежели с леди, – улыбка Элис Эдевейн походила на оскал, – и не каждый пастор решится устроить выволочку самому щедрому жертвователю в графстве.

– Благодарю за откровенность, миледи, – равнодушно ответил мистер Дейвис, – позвольте откланяться. Надеюсь, наша следующая встреча состоится при более приятных обстоятельствах.

– Надеюсь, наша следующая встреча вовсе не состоится. Всего доброго, мистер Дейвис.

За неимением лучшего варианта Дебора решила продолжить беседу в парке. Ей не хотелось показывать, насколько беспорядочным стал некогда образцовый Беррингтон-Холл. Самое худшее, что толика её вины в этом, если вдуматься, тоже была. Завязывая ленты шляпки, Дебора твердо решила завтра же заняться хозяйственными вопросами, которые в последние недели не вызывали у неё большого интереса. Наверняка леди Элис не станет возражать.

– Не будем терять время, мистер Дейвис, – произнесла Дебора, – признаться, я вовсе не желала выдавать Маргарет, вольно или невольно.

– Вы действовали из лучших побуждений, к тому же в провинции все люди на виду. О связи мистера Джилсона и мисс Хоук толковали давно, но прямых подтверждений у меня, разумеется, нет. Как и у вас.

– Как и у меня, – согласилась Дебора, – вчера вы сказали, что ничего предпринять нельзя, и я склонна с вами согласиться.

Мистер Дейвис выглядел озадаченным.

– У миссис Джилсон есть родители.

– Они в курсе, с её отцом, моим дядей Эдвардсом, я беседовала лично. Он не станет вмешиваться.

– Это уже хуже. Кажется, я могу кое-что предложить. Навряд ли вы знакомы с сыном мистера Джилсона, мистером Робертом?

– Я знаю только, что у него с отцом есть некие сложности в отношениях, но я до недавних пор даже не подозревала о существовании этого молодого человека.

– Он проживает в Лондоне, пробует себя в живописи в качестве художника-портретиста, впрочем, насчет последнего я не уверен. Я мог бы написать ему или даже поговорить при встрече – я планирую поездку в Лондон через месяц.

– Это великодушно с вашей стороны – взять на себя столько хлопот, – нехотя признала Дебора, – но я не понимаю, какой в этом толк. Сын явно не обладает влиянием на отца.

– Мне не так уж много известно об их семье, а вам так и вовсе ничего, мисс Донован. Вашей кузине в любом случае хуже не станет, прошу прощения за столь жестокое высказывание.

– В моем обществе вам незачем подбирать слова, – отмахнулась Дебора, – я знаю, как выглядит настоящая жестокость.

Мистер Дейвис впервые взглянул на неё с интересом.

– Вы выросли в Индии, и ваши родители погибли там же. Это мне известно. Кажется, мне стоит выразить свои соболезнования?

– Мои родители погибли в 1806, во время восстания сипаев. Я осталась в живых благодаря нашим служанкам, Каришме и Дживе. Особенно Каришме. Тогда я ещё не понимала, что обязана её жизнью, а теперь я уже не в силах ничего изменить. Что до соболезнований, я в них не нуждаюсь. Я не была близка ни с отцом, ни с матерью. Я даже не помню само восстание – много ли увидишь из закрытого сундука? – Дебора замолчала, поправляя шаль, досадуя на себя за подобную откровенность. С чего она вообще вздумала разговориться с человеком, который был ей самой определенно неприятен?

– Что случилось с Каришмой? – внезапно спросил мистер Дейвис, останавливаясь.

– Не знаю. И надеюсь никогда не узнать.

Священник кивнул, как будто удовлетворенный ответом.

– Почему вы решили всем этим заняться? – в вою очередь обратилась к нему Дебора. – Вам это ничего не принесет, кроме неприятностей.

– Вам тоже, мисс Донован. Однако вы хлопочете, притом себе во вред.

– Маргарет – моя кузина. Что до вреда, о котором вы говорите, мне нечего терять.

– Миссис Джилсон не моя кузина, но я привык исполнять свои обязанности, мисс Донован. Это не так уж сложно, и даже выгодно: спокойная совесть обеспечивает крепкий сон. Осмелюсь дать ещё один непрошенный совет: не стоит так упорно претворяться плохим человеком, у вас это скверно получается. Хорошего дня.

Дебора обескураженно посмотрела вслед удаляющемуся энергичной походкой пастору, понимая, что забыла попрощаться. Чашки чая мистер Дейвис тоже не дождался, что было совсем уж дурно. Последняя его фраза смутила и потревожила в душе Деборы нечто давно забытое и похороненное, и ей не нравилось это новое ощущение, обнажавшее некую уязвимость. Решительно встряхнувшись, Дебора отправилась в дом, решив сосредоточиться на неотложных делах.

Леди Элис затребовала отчет, что не было большим удивлением. Дебора, однако, сумела утаить большую часть разговора, не испытывая более доверия к своей покровительнице, к тому же она и сама не была уверена в правильности своих поступков. Навредить Маргарет и впрямь было несложно, мистер Дейвис оказался человеком непредсказуемым и ещё неизвестно было, чем обернется знакомство (пусть даже заочное) с Джилсоном-младшим. Мэтти и Джейн жаждали подробностей, так что Деборе с большим трудом удалось унять их любопытство. Размышляя в одиночестве при свече, она пришла к неутешительным выводам касательно своего положения в глазах слуг: обе горничные держались с нею, несомненно, чрезмерно свободно, относясь скорее по-дружески, нежели как почтительная прислуга с госпожой. С другой стороны, Дебора не желала лишиться расположения обеих девушек, пусть и находила их поведение чрезмерно фамильярным. В конце концов она решила лечь в постель, отмечая при этом появившуюся с недавних пор и всё нарастающую сырость, и черную плесень на потолке, которой раньше не было. «Как странно – мы как будто привозим всё это с собой» – подумала Дебора, забираясь под одеяло.

––

Приезд Молли Сайкс совпал по времени с получением письма от Энн, так что подруги мгновенно нашли свежую тему для бесед. Дебора представила Молли леди Элис и была немало позабавлена неожиданной любезностью своей хозяйки, хотя мисс Сайкс определенно заслуживала пары-тройки колких замечаний. Сама Дебора отмечала с болью в сердце, что Молли постарела и подурнела, одежда её стала ещё скромнее, но чувство юмора и присутствие духа никуда не делись.

– Как по-твоему, понравилась я леди Элис? – обеспокоенно спрашивала мисс Сайкс во время осмотра дома, – мне кажется, она достойная дама, знающая толк в хорошем обществе. Жаль, что вы живете так замкнуто… Но отчего, Дебора, ты так странно мне её описала? Из твоих писем я сделала вывод, что мне следует ожидать худшего.

– Я рада, что знакомство прошло благополучно, – улыбаясь, ответила Дебора, – но мне ли не знать мою хозяйку: её приступы любезности вовсе не ежедневны.

– Что ж, могу пообещать, что меня не будет видно и слышно, я и так сера, как мышь. С моей внешностью несложно затеряться, будь в толпе или в пустой гостиной.

– Будет тебе, Молли! Мы обе некрасивы, в этом не только наша печаль, но и наше счастье – в свете последних событий я начало это понимать.

– Некрасивость бывает разная, – возразила мисс Сайкс, принимая привычный наставнический облик, – твоя внешность лишена привлекательности, но не притягательности – ты заметна, способна обращать на себя внимание. Есть в тебе нечто мятежное, темное. Будь я миссис Радклифф, всенепременно сделала бы тебя героиней романа. Что до меня – я просто нехороша собой и скучна вдобавок.

– Вот твоя комната, – Дебора решительно сменила тему, не желая более говорить о внешности, – не особенно большая, зато расположена удобно и света достаточно.

– Очаровательно, – согласилась Молли, осматриваясь. Несколько позже, уже в парке, Дебора коротко поведала последние новости (часть событий была уже известна Молли из писем) и повторно и более внимательно прочла письмо Энн.

Смысла в нем оказалось немного. Мисс Крапива явно не знала, что испытывает в первую очередь – сочувствие к сестре, радость от того, что её миновала чаша сия, или же легкое злорадство, поэтому целый лист был употреблен для определения главенствующего чувства. В короткой приписке в конце Энн сообщала о болезни миссис Эдвардс, которой в её нынешнем состоянии лишняя тревога могла лишь навредить, и о Кэтрин, которая только сейчас поняла всю серьезность положения семьи.

– Про Джеймса и Генри ни слова, – проговорила Дебора с легким удивлением.

– А как часто ты сама ими интересуешься? – резонно вопросила Молли. – Как бы там ни было, мужчинам проще. Оба они поступят на службу, смогут со временем жениться с умом. Вот мисс Энн и мисс Кэтрин придется куда сложнее.

Дебора не могла не согласиться.

– Но как же быть с Маргарет? Мне кажется, я уже испробовала всё, что в моих силах.

– Ты сделала больше, чем было в твоих силах, – убежденно ответила Молли, – Мистер Дейвис, и мистер Беррингтон совершенно правы: дальнейшее вмешательство может лишь ухудшить дело. Но мне кажется, я кое-что придумала. Когда приедет мисс Куинн – она ведь через тебя и миссис Джилсон родственницей приходится – было вполне естественным устроить семейную встречу. Джилсоны не смогут уклониться от приглашения, особливо же, если оно будет исходить от леди Фаррел.

– Я, право слово, не могу просить леди Фаррел направить приглашение Джилсонам, – медленно проговорила Дебора, – она и так сделала немало, согласившись на приезд Белл, и – прости Молли! – на твоё присутствие тоже. Я просто не вправе обращаться с ещё одной просьбой.

– Понимаю тебя, прекрасно понимаю, – отозвалась мисс Сайкс, поправляя накидку, – будем рассчитывать на то, что долг вежливости всё же вынудит нашу госпожу пригласить однажды миссис Джилсон в Беррингтон-Холл.

Больше сказать обеим было, в сущности, нечего. Беседа перетекла в другое русло, касаясь более практичных и возможных в решении тем, таких как обустройство комнаты для мисс Изабеллы Куинн и примерное устройство её занятий.

Молли выразила удивление скверным ведением домашнего хозяйства, не преминув заметить, что парк выглядит заброшенным, куда хуже, ежели при Эдвардсах. Дебора подумала про себя, что подруге ещё повезло не увидеть фамильный замок Фаррелов.

Следующая неделя прошла весьма быстро и, к радости Деборы, достаточно хлопотно. Заботы помогали отвлечься от тягостных бесполезных мыслей о Маргарет, к тому же давали возможность засыпать скорее и почти не видеть снов.

Молли Сайкс оказалась полезна не только в качестве гувернантки. Педантичная, строгая девица оказалась весьма к месту и в качестве экономки, которую (к негодованию последней) решительно потеснила. В доме появилось некое подобие порядка, слуги уже побаивались откровенно бездельничать, стараясь хотя бы изображать некую занятость. Мэтти и Джейн разом невзлюбили «новую напасть, без которой так славно жилось», но Дебора пресекла все попытки так или иначе осуждать действия мисс Сайкс. Что было более удивительным, леди Элис согласилась поддержать все нововведения, поставив непременным условием не трогать растения в парке. Молли вынуждена согласиться, хоть и не могла без слез смотреть на зарастающие сорняками розы. Самым большим её огорчением стала черная плесень, захватывающая постепенно все комнаты в доме.

– Ума не приложу, как справиться с этим безобразием, – говорила Молли Деборе как-то вечером, когда обе они сидели в гостиной у камина, пытаясь читать каждая свою книгу. Дебора пожала плечами, досадуя про себя, что её оторвали от чтения. Подобной прыти от подруги она никак не ждала, равно как и отсутствия реакции на подобное самоуправство со стороны леди Элис. Более того, в беседах с хозяйкой Молли, казалось, выбрала правильный тон: без лести, однако с нужной долей почтения и непоколебимой уверенностью в своей правоте говорила она о необходимых реформах в поместье.

В итоге завязывался весьма обстоятельный разговор, в котором лишней становилась сама Дебора. Карты тоже не стали утешением, обозначив Молли как семерку мечей. Думать о плохом не хотелось, предъявить претензии было не к чему – по сути, мисс Сайкс всего-то выполняла работу мисс Донован.

Однако последние пару дней у Деборы на душе было неспокойно, и она с невиданным прежде нетерпением ожидала прибытия Белл, которая станет основным объектом для деятельности Молли.

– Всё это от сырости, – Дебора с усилием вынырнула из своих мыслей, заставив себя вернуться к осенней реальности, – не знаю, как тут быть. Разве что написать тетушке Эдвардс, она же как-то справлялась.

– Если миссис Эдвардс не расстроят подобные вести… Меня бы уж точно расстроили.

– У тетушки есть сейчас более весомые причины для расстройства, – ответила Дебора, закрывая книгу, – так что написать ей я могу. Более того, я отчего-то уверена, что она рада будет получить моё письмо, хотя бы и по столь незначительному поводу.

– Расстояние укрепляет взаимную привязанность, – заметила Молли, глядя в огонь, – я тоже в прекрасных отношениях с кузиной, пока мы живем в разных городах и обмениваемся письмами раз в месяц. Но стоит нам поселиться под одной крышей, менее чем через два дня мы превратимся в рассерженных дворовых кошек.

Дебора улыбнулась, вспомнив про свои взаимоотношения с Энн.

– Как поживают обе мисс Беррингтон?

– К стыду своему, я напрочь о них забыла, даже не справляюсь… Что ж, вот мне повод исправить оплошность, – Дебора поднялась, – я, пожалуй, лягу сегодня пораньше.

– Непременно. У тебя уставший вид.

Последовал обмен пожеланиями доброй ночи, и Дебора наконец направилась в свою комнату, не переставая ругать себя за раздражение, которое нынче вечером вызывала в ней мисс Сайкс. В сущности, ничего дурного не было сказано и сделано, так откуда же взялась эта незваная неприязнь?

––

Белла Куинн прибыла серым зябким утром. Дебора перевела дыхание, рассматривая бледную, болезненного вида девочку: она ничуть не походила на зловещее видение из сна. Новоявленная опекунша обругала себя за глупость, испытывая, впрочем, определенную неловкость, поскольку совершенно не умела обращаться с детьми. Счастливым исключением стала разве что дружелюбная Кэтрин. Белл отчаянно робела, но не пыталась протестовать. Дебора любезно попрощалась с почтенной дамой, сопровождавшей девочку, и решительно направилась к экипажу.

Молли сочла полезным как можно ранее познакомиться с будущей ученицей и потому охотно составила компанию мисс Донован. Дебора с облегчением усадила юную мисс Куинн подле гувернантки и развернула письмо тетушки. Ничего нового там не оказалось: всё те же жалобы на детей, на растущие долги, надежды, что Белл будет хорошо себя вести и станет менее несносна, многократная благодарность милой племяннице, согласившейся помочь семье и позаботиться о кузине. Пресловутая несносность Белл покамест ни в чем не проявлялась. Девочка покорно отвечала на расспросы Молли, но не пыталась выглянуть в окно и не выказывала явного интереса к своим попутчицам. Мисс Сайкс вроде бы осталась довольна – должно быть, уже решила, что скучная, но послушная девочка не доставит особых хлопот. Беррингтон-Холл, по соображениям Деборы, должен был пробудить в кузине интерес.

– Приехали,– объявила мисс Сайкс. Кучер распахнул дверь кареты (лакея решено было с собой не брать).

Белл покачала головой, сжимаясь.

– Ну же, – поторопила её Дебора, скованно улыбаясь, – мы уже дома. Пойдем.

– Нет! – крикнула девочка. – Это вы дома! Не я!

– Не можешь же ты остаться жить в карете, верно? – Молли взяла Белл за руку.

– Не могу. Но в карете можно уехать домой, – выпалила Белл, вырвавшись.

– Не сегодня, – Дебора с некоторым восхищением отметила в голосе подруги строгие нотки истинной гувернантки. – Знаешь ли, у каждой кареты есть владелец, а конкретно вот эта принадлежит леди Фаррел, так что если ты или я, или твоя кузина мисс Донован пожелаем уехать, то только с разрешения этой достойной леди.

Белл молчала, обдумывая услышанное.

– Так что мы с мисс Донован, пожалуй, пойдем пить чай, – Молли демонстративно взяла Дебору под руку, – а вы, мисс Куинн, можете посидеть здесь. Когда заскучаете – милости просим в нашу компанию.

– Иду, мисс, – всхлипнула девочка, – а я могу увидеть ту леди, которая хозяйка кареты?

– Разумеется. Может быть, даже сегодня, – Молли взяла Белл за руку, направляя всех на широкую парковую тропинку.

Дебора мысленно поблагодарила подругу, признавая про себя, что сама была в полной растерянности, доведись столкнуться один на один с упорством подопечной.

Мэтти сочла мисс Куинн «неприлично худосочной» и тут же постановила, что девочке понадобится куриный бульон к ужину. Джейн взялась за распаковку багажа, который оказался невелик. Дебора печально осматривала привезенные скромные, явно перешитые из чужих, платьица. Куинны, судя по всему, жили много беднее, нежели пыталась представить тетушка в переписке. Манеры Изабеллы Куинн, по общему мнению, оставляли желать лучшего.

– Подумай сама, Дебора, – объясняла Молли, просматривая отобранные книги, – девочку разлучили с родными, она проделала долгий путь в обществе незнакомой, и, вероятно, малообщительной дамы, оказалась в чужом доме… Ты-то уж должна её понять. Много ли радости принесла тебе первая встреча с Эдвардсами?

– Почти никакой, – согласилась Дебора, делая вид, что шьёт. Сидеть без дела подле хлопотливой мисс Сайкс казалось кощунством. – Но я не могу сказать, что была близка с родителями. Моя мать была из той породы женщин, что созданы для общества, но не для материнства.

– В таком случае, мы можем признать, что Белл куда тяжелее приходится, нежели тебе в твоё время. Миссис Куинн, судя по твоим рассказам, нежная и заботливая мать.

– Звучит нелепо, Молли, но, видишь ли, я её ни разу не видела, поэтому все мои умозаключения основаны лишь на письмах. Думаю, тетя Куинн всё же неспроста отправила девочку к нам.

– Весьма разумно. В обществе посторонних человек позволит себе куда меньше, в то время как в обществе родных…

– Согласна, – Дебора с тайным облегчением отложила в сторону неподрубленный платок, – как ты намерена поступить с Белл?

Молли отложила книгу.

– Во-первых, мисс Куинн должна немного привыкнуть к дому и ко всем нам, начинать учебу сразу неразумно. Пара-тройка свободных дней не станут лишними. Я за это время составлю предварительный план с учетом характера ученицы. Тебя и мисс Энн, например, не пришлось бы принуждать к чтению, в отличие от моей подопечной мисс Кэтрин.

– А Маргарет?

– Маргарет, думается мне, была прилежной ученицей, но не от тяги к знаниям. Просто она привыкла всё делать хорошо, и была к тому же послушной дочерью. Но я не вправе судить – её образованием руководила другая гувернантка.

Дебора кивнула, соглашаясь.

––

Тремя днями позже Молли всё же усадила Белл за учебники, что не принесло последней ни малейшей радости. Впрочем, по наблюдениям Деборы, ирландской кузине не нравился никто и ничто. Прогулки, комнаты, книги, беседы, игры, старенький серый пони, предложения обзавестись новой одеждой, покупка цветных лент (за которыми пришлось ехать в Блэкбридж), – все попытки её порадовать или поразвлечь завершались полнейшим крахом.

Как последнее средство была испробована Бригитта, но кошка принялась так яростно шипеть при виде девочки, что Мэтти поспешила её унести. Белл оставалась всё такой же непримиримой и вместе с тем весьма робкой и неуклюжей. Леди Элис затворилась у себя и гостью видеть до сих пор желания не изъявила. Молли была тверда в своих убеждениях, не уставая повторять, что лучший лекарь – это время. За неимением лучших соображений Дебора предпочла поверить жизненному опыту гувернантки. Неожиданный приезд мистера Дейвиса отвлек её и дал мыслям новую пищу.

– Мисс Донован, вас желает видеть пастор, – с некоторой бесцеремонностью объявила вошедшая Джейн. Дебора не стала её упрекать: в конце концов, обе «её» горничные были, при всех своих вольностях, теми людьми, кому можно было б довериться при необходимости.

– Хорошо, иду, – Дебора отложила недописанное письмо, – распорядись, чтобы подали чай и кекс с изюмом.

Набросив на плечи шаль и наспех поправляя прическу, она поймала себя на мысли, что рада встрече с мистером Дейвисом.

– Рад вас видеть, мисс Донован, – произнес священник, кивнув в сторону подноса с чайными принадлежностями, – вам незачем было утруждать слуг. Я не большой поклонник чая.

– Дань вежливости, не более, – Дебора пожала плечами, – но если вы прикажете подать что-нибудь другое…

– Сомневаюсь, что я вправе приказывать в чужом доме. Если для вас имеют значение мелочи, я предпочитаю кофе. Однако я к вам по делу.

– Внимательно слушаю, – Дебора села в кресло и взяла себе чашку. Мистер Дейвис занял место напротив неё.

– Итак, я нанес визит в Хиллторп. Скажу без обиняков: миссис Джилсон производит впечатление женщины, откровенно несчастной в браке. Мисс Хоук, напротив, чувствует себя весьма уверенно, должен признать, она мне не понравилась, хотя и прилагала усилия. С мистером Джилсоном эта дама беседует чрезмерно вольно, моё присутствие её ничуть не смутило.

– Так. Что скажете насчет мистера Джилсона?

Пастор помолчал.

– Не могу сказать о нем ничего несомненно дурного, за исключением явного пренебрежения законной супругой. Хорошего, однако, я в нём тоже не заметил. Признаюсь, при иных обстоятельствах он не был бы мне интересен.

Дебора задумалась.

– Благодарю вас за участие, – произнесла она наконец, – но я, признаюсь, не вижу выхода.

– Неудивительно: выхода и впрямь нет, – ответил мистер Дейвис, – к сожалению, далеко не все хорошо знают своих нареченных. Самое худшее всегда обнаруживается уже после венчания.

– Будь дядюшка богат, мистер Джилсон поостерегся бы обижать Маргарет.

– Состоятельные люди боятся скандала не меньше бедняков. Не стоит преувеличивать силу денег, мисс Донован. Самое худшее нынче в том, что мистер Джилсон, похоже, догадался, чем вызван мой визит.

– Моим вмешательством, – не без горечи проговорила Дебора, глядя в чашку, – теперь Маргарет придется ещё хуже.

– Скорее всего, – мистер Дейвис не пытался смягчить слова, – с другой стороны, миссис Джилсон будет приятно знать, что её родственница беспокоится о ней. Добавить мне нечего – ни в утешенье, ни в огорченье.

Дебора встала, кутаясь в шаль. Туман за окном превращал деревья в призраков.

– Я слышал, вы взяли на воспитание племянницу, мисс Донован, – сменил тему священник, – это достойный поступок.

– Который совершен леди Элис, – отрезала собеседница, продолжая наблюдать за парком, – без согласия моей госпожи Белл не приехала бы. К слову, она мне кузина, а не племянница.

– Согласен, но вы могли отказать своим родственникам, не ставя в известность леди Фаррел. Вы этого не сделали.

– Этого я не сделала, это верно, – глухо отозвалась Дебора, – но девочка вовсе не рада приезду, тоскует в разлуке с семьей, самое худшее – мне нечего ей сказать, ибо она чужая мне, хоть мы и родня по крови. Я не уверена в правильности своего поступка.

– Я уверен в том, что поступок верный, – ответил мистер Дейвис, – каждому требуется время на привыкание. Не будьте слишком строги к себе и к кузине.

Он встал, явно собираясь уходить.

– Не станете осведомляться о здоровье леди Фаррел? – хмуро спросила Дебора, обернувшись к гостю, – и даже не посетуете на туман и сырость?

– Не считаю нужным изображать отсутствующий интерес к какому-либо предмету, в том числе и к здоровью вашей хозяйки. Что до тумана, то он -часть природы и потому не является противоестественным… Со мной неоднократно пытались поссориться, мисс Донован, и всегда безуспешно. Доброго дня.

Попрощавшись, Дебора направилась к себе переодеться, распорядившись по дороге, чтобы Луну оседлали. С чего ей вздумалось говорить подобным тоном с мистером Дейвисом? Он всего-то желал помочь, и даже предпринял некую попытку, хоть она, вероятнее всего, навредила в итоге. Но намерения были хорошие. Дебора с надеждой подумала было про вечер, который можно будет провести с Молли, обсуждая случившееся, но тут же оборвала себя. Нет, пусть мисс Сайкс будет занята Белл. Эта мысль имела четкие очертания и было верным решением остановиться именно на ней, отметая другие соображения, менее достойные, но более значимые по сути: она не доверяла Молли, своей подруге и наставнице, и не хотела открывать ей все свои секреты, независимо от того, какой вес они имели.

– Собираетесь на прогулку? – леди Элис появилась, по обыкновению, бесшумно и внезапно. – Не думала, что вам понравится погода.

– Мисс Сайкс занята с Белл, я им не нужна сейчас, – ответила Дебора.

– Вот как? Вы в первую очередь моя компаньонка, мисс Донован. Позаботьтесь о том, чтобы Полночь тоже подготовили. Мне всегда был по душе туман.

Дебора покорно кивнула. На общество леди Элис она не рассчитывала и потому не предполагала, о чем им двоим беседовать.

– Итак, вы упорно не желаете жить собственной жизнью, зато охотно проживаете несчастливый брак вместе с миссис Джилсон, ухаживание за мисс Уильямс с мистером Эдвардсом, терпите неудачи бок о бок с Молли Сайкс…, – леди Эдевейн погладила черную гриву, – для полного счастья вам остается лишь выйти замуж за мистера Дейвиса. Тогда можно будет переживать за весь приход разом, не размениваясь на отдельно взятых людей.

– Я не ищу замужества, с мистером Дейвисом в том числе. С его стороны было весьма любезно откликнуться на мою просьбу. Хотя и не особенно мудро.

– Это верно. Я никогда не была высокого мнения о священниках, как правило, этот выбор совершают мужчины, не имеющие шансов состояться в чем-либо ином. Однако ваш друг даже меня поразил своей глупой поездкой. Маргарет в любом случае сейчас куда как нелегко, теперь ей станет в разы хуже. Мистер Джилсон, полагаю, не пустит вас даже на порог.

Дебора промолчала.

– Как вам понравилась ваша племянница, мисс Донован? – светским тоном продолжала наездница в черном, – Лично я нахожу её забавной.

– Находите? Но вы её даже не видели, – Дебора выпрямилась, – я нахожу её несчастной, только и всего.

– Да, маленькая бэнши несчастна, поскольку лишилась на время любимых игрушек, но эта беда поправима. Интересно, с кого она начнёт? С вас – навряд ли, а вот мисс Сайкс и обе ваши Абигайл вполне могут ей приглянуться.

– Что вы имеете в виду, миледи? Это же… Вы говорите совершенно невообразимые вещи!

– Нас ждут интересные времена, мисс Донован, – бесстрастно произнесла леди Элис, – и всё, чему суждено случиться, станет вашей заслугой. Полагаете, я не в своём уме? Уже в апреле вы измените своё мнение.

– Я не верю в предсказания, равно как и в судьбу, – ответила Дебора, с трудом скрывая раздражение, – Вы поступили великодушно, предоставив кров мисс Сайкс и мисс Куинн, но они всего лишь гувернантка и девочка, не имеющие средств и связей. Не более.

– Просто гувернантка и девочка? Рекомендую вам продолжить прогулку в одиночестве, мисс Донован. Возможно, у вас появится тема для размышлений. Возможно, вы даже пожелаете её обсудить, не сегодня, так завтра.

Леди Элис направила лошадь к дому. Дебора смотрела ей вслед, безрадостно обдумывая состоявшийся разговор. Если леди Элис и не в себе, никто не посмеет об этом сообщать, включая саму компаньонку. Все домочадцы заинтересованы в жалованье, за которое можно простить некоторые странности.

– Богатые люди могут позволить себе безумие, верно, Луна? – спросила всадница, близоруко щурясь. Смирная кобыла, покорно трусившая по дорожке, неожиданно заартачилась и негромко заржала. На тропинке впереди виднелся чей-то силуэт. Лошадь? Нет, все лошади в конюшне. Дебора придержала Луну, продолжая всматриваться

Может статься, в парк забрался сбежавший конь какого-нибудь фермера. Очертания стали более четкими. Это действительно конь, грязно-серый, заметно хромающий, истощенный. Дебора вскользь подумала, что несчастному животному достался весьма нерадивый хозяин. Мысль была мимолетной, поскольку конь наконец вытянул длинную худую шею, на которой не было головы.

Луна заржала и встала на дыбы, едва не сбросив Дебору. Последняя удержалась с огромным трудом, вцепившись в гриву обеими руками, не делая попыток успокоить кобылу. Обезумевшая Луна помчалась в противоположном направлении, не разбирая дороги. Дебора с величайшим трудом удерживалась в седле. Лошадь перемахнула через живую изгородь. Всадница уже не обращала внимания направление скачки, употребив все силы на то, чтобы не упасть. Силуэты деревьев стремительно возникали из тумана, одна ветка сорвала с головы шляпу, вторая безжалостно хлестнула по лицу. Дебора ахнула, схватившись за щеку, в тот же миг небо и земля поменялись местами, ближайший древесный ствол странно переменился и стал горизонтальным, откуда-то возникла пожухлая влажная трава, перед глазами закружились ветви и листья и где-то далеко над ними кусочек тяжелого серого неба. Дебора с минуту лежала, прислушиваясь. Ветви перестали кружить и обрели устойчивость. Топот лошади неумолимо отдалялся. Следовало встать.

«Я всё помню» – твердо сказала себе Дебора, – «Я упала с лошади, Луну испугал туман. И меня тоже. Ничего не было». Сомнения, однако, не оставляли её. Даже если ей самой и привиделось нечто странное или даже жуткое, это не могло быть ничем иным кроме игры воображения, но чего же тогда испугалась Луна? Дебора пошевелилась, затем осторожно села. Голова и левый бок болели, но непохоже, что бы были повреждения серьезней. Следовало вернуться домой, сообщить на конюшне о сбежавшей лошади, получить заслуженный нагоняй от леди Элис и порцию причитаний Мэтти и Джейн, приправленных профессиональными нравоучениями мисс Сайкс – Молли давно уже говорила о необходимости сопровождения в лице грума. И всё же… Всё же…

Дебора нехотя признавалась сама себе в том, что здравомыслие и скептицизм, составлявшие немалую часть её натуры, были заимствованы у миссис Эдвардс, не терпевшей сплетен, сказок и всяческих суеверий, последние были со всей возможной категоричностью отправлены в раздел «языческие выдумки, недостойные добрых христиан». Встать оказалось неожиданно нелегко, двигаться – ещё хуже, что едва не заставило отказаться от затеи, но вышеупомянутое здравомыслие, пусть даже в некоторой степени разрушенное леди Элис, требовало разумных объяснений. Дебора, прихрамывая, побрела назад, размышляя о собственном безрассудстве. Миссис Эдвардс не одобрила бы поиски морока, рожденного туманом. Справедливости ради, она и верховую езду для девиц не одобряла. Миссис Куинн вспомнила бы подходящее ирландское предание и тут же привела бы конкретные примеры: фермер из Зеленой долины на днях слышал эльфийскую флейту, почтенная дама с соседней улицы потеряла мужа неделю спустя после плача бэнши, раздавшегося ровно в полночь в аккурат под окнами дома. Куда больше фантома Дебору беспокоила сбежавшая Луна, и дело не только в любимице, но и в её стоимости, которую, несомненно, должна будет возмещать нерадивая мисс. Скачка казалась бешеной и долгой, но на самом деле падение состоялось не столь уж далеко от значимого места. Дебора с облегчением перевела дух, утвердившись на знакомой протоптанной дорожке. Зашипев от боли, она наклонилась, отслеживая следы Луны. Удачно, что ночью был дождь, тропинка ещё не просохла. Так, ещё десяток-другой шагов и можно будет вернуться. Хотя бы не придется выставлять себя на посмешище, рассказывая о безголовой лошади. Сердце упало. Дебора схватилась за дерево. Здесь была ещё одна лошадь, явно хромая, ковыляющая на трех ногах. Туман мог обмануть, но не грязь.

– Ничего, – вслух произнесла девушка, убеждая саму себя, – это ничего… Это был просто хромой фермерский конь, сбежавшая кляча. Ничего более…

Она с усилием оторвалась от дерева, заставила себя отвернуться от следов и пойти к дому, одновременно повторяя раз за разом, что надо сообщить конюхам про Луну и про чужую, забравшуюся в парк лошадь. И рассказать леди Элис. Джейн пусть заварит чай, нет, лучше кофе, Мэтти займется испачканной одеждой. Шляпу тоже нужно найти, она почти новая и вполне приличная, её даже Маргарет одобрила. Шорох. Легкий шум, грязь противно чавкает. Дебора обернулась. Она ушла совсем недалеко. На тропинке стоял истощенный серый конь с полусгнившим боком, смешно приподнимая переднюю ногу.

«Головы нет» – отчетливо подумала Дебора, пытаясь поймать правой рукой какую-то ветку. Та ускользнула. В глазах потемнело. Последней отчетливой мыслью было соображение касательно того, что надо сесть на землю.

––

– Кажется, очнулась, – голос Мэтти, на памяти Деборы, ни разу ещё не утратил своей деловитости, – Мисс Донован!

– Да, я слышу, – отозвалась Дебора, недоумевая. Неужто она упала в обморок? Это было бы вполне прилично, ежели б речь шла о любой из мисс Беррингтон, однако дочь ирландца привыкла гордиться своей стойкостью.

– Вас сбросила лошадь, – объяснила Джейн, всхлипывая, – мы уж думали…

– Моя матушка всегда говорила, что от этих верховых прогулок женщинам только вред, да и неприлично это, – бесцеремонно встряла Мэтти.

Дебора открыла глаза, медленно обводя взглядом комнату. Всё было прежним, и обе горничные были неизменны, как и раньше, но было ещё нечто важное, что следовало вспомнить. Да, падение с лошади… Оно действительно было, надо бы узнать, нашли ли Луну. И ещё объясниться с леди Фаррел. Дебора попыталась встать (обе горничные немедленно запротестовали) и тут же зашипела от боли. Потревоженная Бригитта мяукнула и спрыгнула на пол с постели.

– Я должна поговорить с леди Элис, – как можно тверже произнесла Дебора, – и с мисс Сайкс.

– Они обе к вам зайдут, не извольте беспокоиться, – заявила Мэтти, – а уж вам вставать ни в коем разе нельзя, поверьте мисс, ежели понадобится, я вас силой удержу.

– Охотно верю. И всё же…

– Дебора! – Молли буквально влетела в комнату, – Ну и напугала же ты нас! Рада видеть, что ты пришла в себя. Имей в виду, я требую подробностей.

– Мисс Донован нельзя сейчас много разговаривать, – вступилась было Джейн.

– Вздор! Мне ли не знать мою близкую подругу. Если мисс Донован в сознании, она и сама не в силах будет воздержаться от беседы.

Мисс Сайкс решительно опустилась на край кровати, подхватив на руки Бригитту.

– Можете идти, – гувернантка отпустила горничных, но те демонстративно дождались кивка своей мисс.

Дебора осторожно села и потерла виски. Конь-призрак. Теперь она вспомнила.

– Давно я без памяти?

– Часа два, но это уже в доме. Одному Господу известно, сколько ты пролежала в парке. Мы ведь не сразу тебя хватились, твои долгие прогулки давно уже никому не в диковинку… Признаться, это леди Элис посодействовала: она ни с того ни с сего вышла из своих комнат и потребовала немедленно тебя разыскать. Должно быть, у неё было предчувствие… Хотя ты же знаешь, не верю я в подобное.

– Знаю. Ты всегда была образцом здравомыслия, Молли. Луну нашли?

– Ещё нет, но наверняка найдут. Она слишком заметна для того, чтобы затеряться.

– Не знаю, как это понравится леди Фаррел, – Дебора изо всех сил старалась вернуть свой рассудок земным заботам, – это ведь её лошадь.

– Я не разбираюсь в лошадях, – пожала плечами Молли, помрачнев, – если ты про стоимость. Будем надеяться, что её разыщут.

– Вот что, Молли. Не посчитай мой вопрос чрезмерно странным. Как по-твоему, после падения может померещиться что-нибудь?

– Может, надо полагать. Но об этом лучше спросить у доктора. Отчего ты задаешь такой вопрос?

– Мне кажется, я видела лошадь, очень старую, – Дебора опустила подробности, – и до, и после того, как упала.

– Да, грум говорил про следы чужого коня, – подтвердила Молли, – вероятно, именно он и напугал твою Луну. Не думай пока об этом. Леди Фаррел зайдёт к тебе позже.

– Легко сказать: «не думай», да я только об этом и думаю, – Дебора откинулась на подушки. Свечи казались слишком яркими и начинали раздражать, но вместе с тем она боялась, то они погаснут.

– Что Белл? – она перевела разговор на другую тему, желая отвлечь Молли. Гувернантка слишком уж пристально всматривалась в лицо подруги, не скрывая тревоги.

– Белл… Не знаю. Она, несомненно, самая странная из девочек, с которыми мне доводилось дело иметь, – медленно произнесла Молли, – знаешь, сегодня я решила было почитать ей сказки, желая хоть чем-то увлечь, но, представь себе, юная мисс начала меня поправлять! Говорила, что вот то и это было не так, как будто некая сказка и впрямь правдива. Но она хотя бы разговорилась. Думаю попробовать «Сон в летнюю ночь», отдельные отрывки. Думается, ей понравятся феи и эльфы.

– Да, наверное, – головная боль нарастала, – спасибо, Молли. Мне и правда не стоит ещё вставать. Не подумай, что я безумна, но всё же не читай Белл про Титанию и Оберона.