Страна черного смарагда

Среди других играющих детей

Она напоминает лягушонка.

Заправлена в трусы худая рубашонка,

Колечки рыжеватые кудрей

Рассыпаны, рот длинен, зубки кривы,

Черты лица остры и некрасивы.

Двум мальчуганам, сверстникам ее,

Отцы купили по велосипеду.

Сегодня мальчики, не торопясь к обеду,

Гоняют по двору, забывши про нее,

Она ж за ними бегает по следу.

Чужая радость так же, как своя,

Томит ее и вон из сердца рвется,

И девочка ликует и смеется,

Охваченная счастьем бытия.

Ни тени зависти, ни умысла худого

Еще не знает это существо.

Ей все на свете так безмерно ново,

Так живо все, что для иных мертво!

И не хочу я думать, наблюдая,

Что будет день, когда она, рыдая,

Увидит с ужасом, что посреди подруг

Она всего лишь бедная дурнушка!

Мне верить хочется, что сердце не игрушка,

Сломать его едва ли можно вдруг!

Мне верить хочется, что чистый этот пламень,

Который в глубине ее горит,

Всю боль свою один переболит

И перетопит самый тяжкий камень!

И пусть черты ее нехороши

И нечем ей прельстить воображенье, ―

Младенческая грация души

Уже сквозит в любом ее движенье.

А если это так, то что есть красота

И почему ее обожествляют люди?

Сосуд она, в котором пустота,

Или огонь, мерцающий в сосуде?

Н. Заболоцкий. Некрасивая девочка

Пролог

Ураган сбивает все на своем пути. Крушит, переворачивает, оставляя за собой лишь разрушения. Ему под силу изменить ход времен, поменять цепочку жизненных событий. Он заставляет встретиться тех, кто не должен был. А может забрать бесследно тех, кого не готовы отпустить…

После первого урагана, занесшего девочку в страну с Изумрудным городом, другой ураган принес семена загадочного растения человеку, способному сломать систему, защищающую Волшебную страну. Разрушение одного из четырех черных камней, что были установлены кольцом со всех сторон света, привело к сдвигу волшебного купола. Эти события изменили жизнь обитателей всей Волшебной страны.

По прошествии столетия волшебные существа перестали двигаться, говорить, творить чудеса. Все необычное в один миг перестало существовать. Исчезли все волшебницы доброй страны с Изумрудным городом, исчез и ее мудрый правитель. Животные и птицы стали обыкновенными. Жители потеряли веру в волшебство, и их жизнь превратилась в рутину каждодневных бытовых споров. Со временем ветшал Изумрудный замок, высыхали реки, окружающие его. Люди, покинувшие территорию, забрали с собой частичку волшебных воспоминаний о радости, наполнявшей эти места многие годы.

И сегодня никто не знает ― жива ли она, страна волшебных зверей и птиц, страна жителей Изумрудного города? Существуют ли еще ее подземные города? Стоит ли Изумрудный город и растут ли маки на поле, где когда-то чуть не уснула навсегда маленькая девочка в серебряных башмачках?

Глава 1. Наказание

В то самое время в стране людей, что никогда и не знали волшебства, в маленьком провинциальном городке с неприметным названием, без родительской любви и ласки жила девочка-сирота. Жизнь ее не отличалась большими радостями, но девочка не унывала и не сдавалась. Сиротское детство быстро научило ее взрослой жизни. Она не имела возможности играть в куклы и ленточки, наряжаться в платья. Каждый день проводила она на грани выживания среди таких же несчастных сирот.

– Кати! Ты опять за старое?! ― во весь голос кричала пожилая женщина в старом чепце и белом нагруднике. ― Что же за девица такая?! ― продолжала возмущаться она. ― Все дети как дети, а эта плутовка какая-то.

Голос ее звучал все тише и тише по мере того, как она отдалялась.

Кати выбралась из своего убежища. Она сегодня снова раздобыла свежих булочек для детей на улице. Ее за это часто наказывают, ведь воспитываются дети в приюте в строжайшем повиновении. Но после экскурсии с классом на площадь Независимости и встреченных там голодающих детей из бедных кварталов, которые выглядывали из-под деревянных помостов, жизнь Кати изменилась. Она уже не могла жить так, будто не видела этих оборванных одежд, измазанных детских лиц, протянутых для милостыни маленьких ручонок. Каждую минуту она искала способ им помочь. Не доедала сама и приучила девчонок, соседок по комнате, откладывать еду нуждающимся. Потом сбегала ночью в районы для бедных, чтобы принести им то, что сумела накопить.

Нищих было так много, а ее скудных запасов не хватало даже на десяток детей. И каждой ночью прибывали новые.

Утром Кати грызла гранит науки: изучала языки, получала новые знания, а ночью перемахивала через забор и мчалась к тем, кому всем сердцем желала помочь. Сегодня ей нужно было много еды ― местные мальчишки новеньких приведут. Единственное, что ей оставалось ― собрать с горячего противня десяток румяных булочек. Она понимала, как это выглядит для руководства сиротского дома, но оправдывала себя благими целями. Однажды она уже попалась на месте преступления и была наказана розгами в пять ударов, после чего сесть и лечь спокойно не могла почти целый месяц. Сегодняшней выходки ей могут не простить. Сошлют в какой-нибудь дальний приют с меньшим доходом, без государственного покровительства и щедрых пожертвований богатых благодетелей. И тогда все. Ее песенка спета. Директор говорит, сиротские дома с меньшими доходами способны только бедноту разводить. Напрасны все старания учителей, будет всю жизнь швеей работать, обшивать богатых тетенек из дома моды. Но, даже понимая это, Кати не могла оставить детишек без еды.

Она сама была еще ребенком, всего-то пятнадцать. Через пару дней шестнадцать исполнится. Правда, это не настоящий день рождения, а день, в который ее, маленькую, подбросили на порог детского дома. Жила она всяко лучше, чем те, кому всем сердцем желала помочь. Дети на улице были не просто попрошайками, но и рабами черного труда ― трубочистами. Кати не знала этой стороны их жизни: они мало разговаривали. Да и времени на разговоры не хватало ― важно каждого накормить. Вот и сегодня она спешила к подопечным, пребывая в хорошем расположении духа, предвкушая встречу.

Оглянувшись по сторонам, Кати завернула румяные булочки в свою наволочку, предварительно снятую с подушки. И, счастливо насвистывая, двинулась в сторону окна. Сначала протиснула голову навстречу морозному вечеру. На улице стояла поздняя осень, и легкий снежок засыпал улицы. Вдруг что-то помешало ей пролезть дальше в узкую форточку. А вернее сказать, кто-то. И этот кто-то не просто схватил ее за полы курточки, а резко дернул на себя, отчего Кати не удержалась и упала на пол.

Над ней возвышались директор и та самая дама в чепце, что занималась поисками девочки.

– Катрина Орфен, далеко ли вы собрались, юная леди? ― чеканила каждое слово директор. Ей было около сорока пяти лет ― немолодая, но и не пожилая, старая дева, со строгим пучком негустых волос и морщинистым нахмуренным лбом.

Орфен ― так называли всех в этом доме: это значило «сирота». Повезло тем, кто знал хотя бы свое настоящее имя, как Катрина. Ладанка с именем висела у нее на груди в тот день, когда ее подкинули в приют. Многим повезло меньше. Их называли по желанию директора, и как правило, эти имена не отличались большим разнообразием. Чаще всего девочек называли одинаково: все в приюте были либо Лизаветы, либо Генриетты с добавлением «Орфен». Двойное имя носила лишь одна девочка, постарше остальных. Двойные имена давали только детям из благородных семей. Ее отец был какой-то важной персоной из верховной знати. Он признал ее, но не желал сам воспитывать.

– Вы молчите?! Вам нечего сказать в свое оправдание? ― продолжала директор. ― Валенсия, ― обратилась она к женщине в чепце, ― разверни-ка ее котомку, посмотрим, что она прячет.

Валенсия потянулась к наволочке, набитой уже остывшими булочками, и Кати побледнела. Секунды этой пытки длились, казалось, целую вечность. Кати уже попрощалась с жизнью раз десять, успела пересказать все молитвы, которые знала, в том числе на разных языках, когда час расплаты наконец наступил.

– Я даже не буду спрашивать, зачем тебе столько булочек. Меня это и не интересует, ― сказала директор железным голосом, глядя на развернутую ткань. Сегодня я не буду наказывать тебя розгами. Эту ночь ты проведешь в подвале, в сыром и темном подвале, с крысами и мышами, пауками и другими насекомыми, которые в темноте будут ползать по тебе, а у тебя не будет возможности от них избавиться.

Кати не могла сдержать дрожь. Валенсия с невозмутимым лицом продолжала выкладывать булочки из наволочки на стол. Каждая новая булочка, увиденная ею, была как приговор, свидетель провала Кати и ожидающей ее безысходности. Наконец, когда последняя булочка покоилась на столе, девочка обессиленно опустила голову.

– Ты должна запомнить этот урок, ― произнесла директор, чье лицо еще сильнее нахмурилось от гнева. ― Ты думала, что сможешь обмануть нас, но теперь тебе придется заплатить за свое нахальство. Ты ― ничтожество, и пусть тьма подвала послужит тебе уроком, который ты не забудешь.

Валенсия пошла за тем, кто каждый раз вынужден был исполнять страшные приказы начальства. Кати же осталась наедине с истязательницей, обрекшей ее юное тело и душу на жуткое наказание. Мрачные мысли о том, какие страдания ждут впереди, терзали ее. Размышления о крысах и пауках породили сомнения ― сможет ли она пережить эту ночь. Однако, желая найти в себе силы, девочка перевела дух и постаралась больше не думать о страшном.

– В подвал! ― приказала директор старенькому сторожу Арни, с которым Валенсия вернулась на кухню. Арни часто баловал девочек, принося из дома всякие вкусности, которые пекла или готовила его жена. Он был очень добрым старичком, не способным закрыть маленькую девочку в темном и сыром подвале, но и не имевшим права ослушаться начальства. Поэтому, вздыхая, он только дал Кати фонарь и теплый плед с подушкой, уверив ее, что в этом помещении нет крыс и мышей, а насекомые и так везде живут. «Паук лапками цепляется и бывает даже в царских чертогах», ― любил приговаривать он.

И вот ее личная тюрьма закрылась. Ночь в ужасном и сыром подвале! Она может заболеть. Кати представила себе, как опечалятся все, даже директор, узнав, что она слегла и, может быть, даже умрет по их вине. Как будут сожалеть о содеянном, но уже будет поздно. Она попыталась вообразить, как за ней приходят родители и директору нужно будет оправдаться за свой поступок, ведь она так неосмотрительно погубила молодую цветущую жизнь. Но всему этому не суждено было сбыться. Никто за ней не придет, не станет ее оплакивать, никому она не нужна. Разве что ребятам, которые сегодня проведут голодную ночь, пока она тут сидит и жалеет себя.

Кати, завернувшись в плед, с неохотой сделала шаг в тьму подвала. Свет фонаря выхватил из тени причудливые силуэты старинных вещей, хранящихся здесь. В углу стоял потертый сундук, а рядом с ним стол, на котором когда-то, вероятно, шили платья для особенных случаев. Ее окружала зловещая тишина, и тут же, как по мановению волшебной палочки, воображение Кати вдруг странно разыгралось. Свет, отражаясь от стен, создавал игру теней, которые в ярких отблесках казались загадочными существами. Девочке вдруг показалось, что кто-то шепчет из темноты, и сердце ее заколотилось. «Это лишь ветер», ― успокоила она себя, хотя потоки холодного воздуха словно пытались утащить ее.

Набравшись смелости, Кати решила исследовать подвал. Она подошла к сундуку и трясущимися от волнения руками приоткрыла крышку. Внутри оказались старинные платья, украшенные изысканной вышивкой. Каждое из них хранило в себе историю. Кати внезапно подумала, что нашла не просто одежду, а портал в мир забытых снов и грез.

Здесь хранились и продукты, а само это место оказалось не таким уж сырым. Возможно, Арни перепутал и посадил ее в кладовку, а не в подвал? Кати начала освещать каждый стоявший перед ней мешок, а сердце ее билось все чаще. Это не кладовая, а целая сокровищница продуктовых запасов! Арни наверняка специально посадил ее именно сюда, чтобы она не только не замерзла и не испугалась, но и не осталась голодной этой ночью. Что будет старику за этот поступок, Кати не представляла, но ведь он же взрослый и, вероятно, сумеет разобраться. А у нее появился шанс помочь тем, кто нуждается больше, чем она сама. Она уже понимала, что, сбежав отсюда сегодня, больше никогда не вернется в это место, не потому что ей такого не простят, а потому, что впереди так много всего интересного и неизведанного.

По закону ее страны шестнадцатилетние считались совершеннолетними, и Кати вот-вот должны были выдать замуж за какого-нибудь старого богатенького сеньора, щедро платящего пожертвования директору приюта. Она не чувствовала себя настолько взрослой, но и маленькой уже не была. Поэтому, быстро оценив ситуацию, девочка нашла на полке пустые мешки и погрузила в них все, что могла унести с собой. Затем наудачу толкнула дверь и была несказанно удивлена, когда та поддалась и, скрипнув, отворилась. Арни не только не посадил ее в подвал, но и дверь кладовой не запер. Специально или забыл ― Кати не задумывалась. Она была лишь благодарна этому добряку, который не раз помогал девчонкам из приюта, а сегодня сделал для нее больше, чем кто-либо другой на всем белом свете ― ну, собственно, из тех, кого она знала.

– Спасибо, ― тихонько прошептала она в темноту, адресуя эти слова Арни, и, прокравшись на цыпочках по скрипучим половицам длинного коридора до кухни, выскользнула в открытую форточку, которую так никто и не удосужился закрыть, считая, что инцидент исчерпан и завершен наказанием непокорной девицы.

– Да здравствует свобода! ― воскликнула Кати и вдохнула полной грудью морозную свежесть ночного воздуха.

Она бежала навстречу своему будущему, не оглядываясь на сиротский дом, в котором прожила всю сознательную жизнь. Она не помнила своего младенчества, а девичество в стенах детского дома и не желала вспоминать. Впереди ждала жизнь, самая настоящая, ничем не ограниченная жизнь, сулившая ей, по сути, уже взрослой девице, свободу и счастье.

Она бежала по извилистым и узким дорожкам, по кварталам, где не встретишь богатых дам и их кавалеров. Здесь жили те, кто был беден, но честен. Эти места обходили стороной все, кто имел за душой чуть больше, чем пара штанов. Люди, обитавшие здесь, вынуждены были кормиться на гроши, что кидали им в подаяниях, или отдавать своих детей в подмастерья к трубочистам.

Эта профессия была нарасхват. Дымоходов, каминов, чердаков и крыш в городе было достаточно, а другой системы очистки не было, потому самой простой и легкой казалась работа человека. Детей в бедных семьях обычно было много, прокормить сложно, а отдать трубочисту на постой ― выгодно. Отдавали, как правило, с четырех лет, так как некоторые трубы были очень узкие и протиснуться в них могли лишь дети.

Однажды в городе случился пожар, и в пламени сгорело много домов. После этого построили новые, где все дымоходы объединялись общим выходом на крышу, что сделало их более узкими и извилистыми. В этих лабиринтах малышам приходилось служить живыми щетками от копоти и сажи.

Кати часто слышала от директора, что из сиротских приютов покупают детей для чистки дымоходов. Она оправдывала это тем, что даже родители продают своих детей, чтобы избавиться от лишнего рта, да и зарабатывают на этом до десяти монет, так что уж руководству приютов страдать от угрызений совести. Но девочке сложно было представить, как четырехлетний кроха ползает по дымоходному лабиринту. На ее глаза тут же наворачивались слезы жалости. Ей хотелось спасти от этой участи каждого такого малыша, уберечь, обогреть, одеть, обуть, накормить. Она часто думала о том, что, если бы родилась в знатной семье, могла бы изменить ход событий и помочь беднякам, чтобы никакая нужда не заставляла их отказываться от своих детей ради куска хлеба.

В приюте им часто читали на ночь сказку про бедную семью, в которой было двенадцать детей, но не хватало денег на их пропитание. Отец предложил матери отвезти их в лес и оставить, чтобы не видеть, как они погибают от голода. Утром родители повели детей в чащу и оставили там. Самый младший, смышленый мальчик, подслушав разговор, насобирал камешков и разбрасывал их по дороге. Благодаря этому он смог вернуть всех домой.

Родители, получив денежную помощь от соседа, горевали о содеянном и обрадовались возвращению детей. Но, когда деньги кончились, взрослые снова оставили детей в лесу, так и не научившись ценить друг друга. В этот раз мальчик взял хлебные крошки, но птицы склевали их. Однако он все же нашел дорогу домой и даже принес золото, после чего семья зажила счастливо.

Директор часто приводила эту сказку в пример, говоря, что и родители могут оставить своих детей, а что тогда делать ей, постороннему человеку. Каждый ребенок в детском доме понимал эту историю ― ведь сам был брошен.

Ночь совсем накрыла город темным куполом, когда Кати добралась до места назначения. Детей оказалось мало, хотя она ожидала увидеть больше. Она раздала еду, и дети, поев и прихватив остатки с собой, побежали домой, порадовать родителей.

Кати обратилась к Тому ― главному заводиле среди детей.

– Томми, ― ласково позвала она. Мальчик был не против нежного обращения, ведь чаще получал злобный пинок под филейную часть от толстого дядьки, которому пару часов натирал ботинки. ― Почему сегодня детей так мало?

– Все убежали смотреть на наказание мелкого, ― отмахнулся Том, будто это было чем-то привычным.

– Что значит «на наказание»?

– Мелкий не захотел чистить трубу, вот теперь и отдувается, ― усмехнулся мальчик, по всей видимости, считая это естественным исходом в данной ситуации.

– Ты считаешь это нормальным? ― Кати не сдержалась и повысила голос.

Он пожал плечами в ответ.

– Где это происходит?

– На улице Дмитро Бедного.

– Отведи меня туда, ― сказала она, придав дрожащему голосу твердости.

– Как хочешь, ― ответил Том и встал со старых деревянных ящиков, где он доедал кусочек хлеба, который еще пару часов назад с таким трудом старалась раздобыть Кати.

Сейчас все это было неважно. В груди у Катрины сердце забилось быстрее. Она не знала того несчастного малыша, не знала даже его имени, но не могла снести его наказания. Справедливости ради, она готова была сама быть наказана за него, но не дать его в обиду.

Кати и Том быстро пришли к тому месту, где истязали маленького четырехлетнего мальчика. Он стоял голыми ножками на сырой земле, забившись в угол. Его тощее тельце сотрясалось от холода и редких всхлипываний. Толпа гудела, наблюдая как худой мужчина в черном сюртуке и цилиндре мучает ребенка.

Кати рванула через толпу, но мужчина уже подхватил мальчика и понес его в дом. Вслед за ними хлынули собравшиеся. Мужчина затолкал ребенка в дымоход и зажег пучок соломы, привязанный к палке. Послышался пронзительный крик, и стало слышно, как малыш пробирается выше, пытаясь убежать от жгучего огня. Но мужчина все дальше и дальше протискивал палку, подталкивая ребенка двигаться вперед, счищая при этом худеньким тельцем всю сажу и гарь со стенок.

Кати кинулась вперед, расталкивая стоявший спокойно народ. Не описать тех чувств, что рвались наружу ― жажда справедливости вперемешку с ненавистью к тем, кто так легко наблюдал за диким, варварским методом наказания. Мальчик еще жить только начал, а уже вынужден испытать столько боли и страха.

Катрина принялась бить злодея кулачками по спине. Мужчина не ожидал такого поворота и выронил палку из рук. Потом легко, словно тряпичную куклу, откинул Кати, отчего, ударившись головой о стену, она потеряла сознание. Придя в себя, девочка поняла, что ее поступок спас малышу жизнь. За секунды, которые она отняла у мучителя, ребенок добрался до крыши, смог спуститься и убежать.

Мужчина негодующе стучал по дымоходу, думая, что малыш еще внутри, но все вокруг уже обсуждали, что тот оказался юрким и теперь далеко отсюда.

– Ты как? ― спросил Том, наклонившись и помогая девочке встать.

– Голова болит.

Кати потрогала голову: на месте удара оказалась большая шишка, испугавшая ее своими размерами.

– Пройдет, ― улыбнулся Том. ― Нам пора уходить. Вилкирс сейчас поймет, кто помог мелкому ускользнуть, и нам несдобровать. ― Он многозначительно кивнул в сторону взрослого трубочиста в цилиндре, который уже перестал долбить дымоход и упер руки в бока.

– Наверное, ты прав, ― попыталась улыбнуться Кати, но у нее это плохо получилось. Голова сильно болела.

Толпа расходилась, поняв, что зрелище закончилось, поэтому покинуть этот негостеприимный дом и выйти на улицу было нетрудно. Снаружи ночь отступала, а заря расправляла свои крылья.

– Ты сейчас куда? ― спросил Том

– Не знаю, ― пожала плечами Кати.

Она не задумывалась, как все будет на самом деле, когда сбегала из приюта. Представляла, что те, ради кого она рисковала, встретят ее как героиню. Но все пошло не по плану. Теперь она стояла с огромной шишкой на голове, почти в одиночестве, если не считать Тома.

– Так все-таки, ты куда? ― переспросил он.

Кати ничего не ответила, только вздохнула.

– Ладно, у меня идея! Пошли! ― И он потянул ее за собой.

Глава 2. Живые щетки и спасение

Дети пришли в старое разрушенное здание, в которое даже заходить было опасно, не то что здесь жить, но этот заброшенный дом был единственным домом Тома.

– Давно ты здесь живешь? ― спросила Кати.

– Сразу, как сбежал от хозяина, ― ответил Том.

– Хозяина? ― не поняла Кати.

– Я тоже раньше был живой щеткой, как вот тот малый, которого в камин отправили.

Катрина не могла подобрать слов, чтобы выразить удивление.

– Но как? ― все, что смогла сказать она.

– Моя мама умерла, а отец продал меня трубочисту за пару монет, когда мне было четыре. Тот сразу отправил меня в дымоход, положившись на волю случая: если выберусь, значит, сгодился, если нет ― не судьба. Мне было страшно в первый раз. Труба узкая, вокруг темно. Она напоминала лабиринт, из которого сложно найти выход.

Катрина слушала, затаив дыхание. То, что она сегодня узнала о несчастных детях, приводило ее в замешательство. Она всегда думала, что дети из приюта ― самые несчастные и брошенные, но те, о ком она узнала сегодня, жили в еще более тяжелых условиях, чем она себе представляла. Они были обречены на такую тяжелую работу, которая Катрине даже не снилась.

– Все познается в сравнении, ― говорил дедушка Арни. ― Когда-нибудь тебе встретится человек, который страдал больше, чем ты. И тогда придет время понять, что твои страдания ― ничто по сравнению с его. Никогда не жалуйся на жизнь. Она большая привилегия и дар Божий. Проживи ее так, чтобы тебе не было стыдно за то, что могла, но не сделала. Живи для других! ― повторял он, когда она приходила поплакаться.

Ей сразу становилось легче от теплых нежных рук и согревающих душу слов. Они с девчонками часто представляли, что дедушка Арни ― их заботливый отец. Но так как их было много, решили считать его Ангелом, который прилетел к ним, чтобы делать их мир лучше.

– Я выжил в тот день, и это определило мое будущее на долгих два года, ― продолжал рассказывать Том. ― Мои товарищи погибали, болели, кто-то навсегда переставал расти и оставался маленьким, хотя годы шли. Чаще всего никто не проживал больше года, поэтому я был в большой цене у хозяина, а от этого работы мне давали больше, чем остальным.

Но убежать я решил не от тяжелой работы, а от того, что однажды нас с товарищем привели на Рождественский праздник: есть поверье, что мы приносим удачу. Я в первый раз попал на такой праздник, но мои друзья воспринимали это как подарок. В тот вечер многое изменилось в моей голове. Хозяин брал деньги за наш выход, а нам преподносил это как свой величайший дар.

Мы сидели в теплом доме за красиво сервированным столом, покрытым белой скатертью, рядом с радостными, розовощекими карапузами, которые были счастливы измазаться в саже. Нам ее даже на праздник не разрешали смыть с лица ― по людским поверьям, она тоже приносит удачу.

– Но это же глупость! ― не выдержала Кати.

Том кивнул.

– Люди верят: если трубочист выживает в тяжелых условиях, он счастливчик. И если в канун Нового года поздороваться с ним, удача весь год не отвернется. Хозяин поддерживал эти слухи и сам распускал их.

Я сидел и наблюдал за счастливым семейством, которому выпала иная доля, нежели у нас. Не завидовал им, но точно понимал, что хочу изменить свою жизнь и жизнь кого-то из моих товарищей. В тот вечер я попросился в туалет. Конечно, меня не пустили в хозяйский. Из сарая, который служил туалетом для слуг, я сбежал. Хозяин не ожидал от меня этого, поэтому за мной никто не следил.

– Ты молодец, Том, ― восхитилась Кати.

– Я вернулся за ребятами: те, кто осмелился сбежать, сегодня живы, а кто не решился и остался служить… ― Он, опустив голову, замолчал.

– Ты сделал все, что мог, не твоя вина, что они не захотели, ― шепотом сказала Кати.

– Я понимаю, но каждый раз в канун Рождества вспоминаю их, ― улыбнулся он. ― Ну а ты что сбежала?

Катрина рассказала ему свою историю, но теперь ее рассказ выглядел несерьезно и казался лишь шалостью избалованной девочки. Она, как могла, постаралась придать своим словам большую важность.

– Наверное, у тебя были свои причины думать, что ты больше не можешь там жить, ― сказал Том. Кати услышала в его словах взрослую мудрость, удивительную для мальчика, которому на вид было не больше двенадцати.

– А сколько тебе лет? ― спросила она.

– Пятнадцать, ― ответил Том.

Она сделала вид, что не удивлена, хотя скрыть удивление ей вряд ли удалось. Он грустно улыбнулся, потом неожиданно сказал:

– Кати, сегодня на площади ярмарка, пойдешь смотреть?

– Конечно, ― кивнула она.

Гулянье намечалось на полдень. Толпа собиралась на площади Независимости перед зданием Верховного Совета.

Кареты подъезжали и отъезжали, дамы в широких юбках, мужчины в цилиндрах выходили и заходили в самое высокое строение на площади и позднее размещались для просмотра на балконах здания. Кати смотрела на этих людей, которые даже не замечали черни, собравшейся вокруг.

Спустя пару минут из дверей выскочила девочка лет пятнадцати и побежала вправо. За ней показался мужчина, но не успел проследить, куда она скрылась, и вернулся в здание.

– Том, ― обратилась Кати к парню, ― мне нужно отойти ненадолго.

– Хорошо, ― ответил он.

Кати бросилась вслед молодой барышне, что мчалась вперед, путаясь в своих юбках. Пробегая через мост, девочка не смогла удержать равновесие, вновь запутавшись в складках платья, и прямиком полетела в канаву под мостом. Кати видела, как беглянка со всплеском упала и мутные воды канала поглотили несчастную девицу, по глупости оказавшуюся не в том месте и не в то время.

Катрина недолго обдумывала свой следующий шаг. Она не умела плавать, но ведь и бросить утопающую не могла, поэтому, подняв с земли большую палку, кинулась вниз к каналу. Девушка барахталась в воде: тяжелые нижние юбки тянули ее вниз. Катрина, понимая, что медлить нельзя, забежала в холодную воду.

– Подожди, ― услышала она крик Тома позади себя. Он, не задумываясь, нырнул в канал и поплыл за девицей.

Доплыв до нее за пару секунд, Том попытался схватить ее, но она продолжала молотить руками по воде. Тогда он подплыл ближе и поцеловал ее. Девушка от неожиданности перестала двигаться, отчего сразу пошла ко дну. Том подхватил ее одной рукой, другой продолжая грести. На удивление, беглянка больше не издавала ни звука и совсем не двигалась.

Вытащив девушку на берег, Том посадил ее на камень и пошел выжимать свою одежду.

– Тебе тоже нужно переодеться или выжать одежду, иначе ты можешь простудиться, ― сказала Катрина.

Девочка посмотрела на нее из-под мокрых волос, прилипших к ее лицу и шее, совсем не похожих на былые украшенные и убранные в красивую прическу локоны.

– Я н-н-не хочу, ― ответила она, заикаясь, руки у нее дрожали, а зубы стучали от холода.

– Что не хочешь? ― спросила Кати.

– Я не хочу жить, ― попытавшись успокоиться и глубоко вздохнув, силясь справиться с дрожью, ответила беглянка.

– Ну, значит, дурная, ― сказал Том, вернувшийся к ним, ― не надо было тебя спасать.

– Том, ― посмотрела на него укоризненно Кати.

– Послушай… ― начала Кати, ― не знаю, как тебя зовут, но если бы ты не хотела жить, вряд ли бы пыталась выжить в воде, скорее, позволила бы своему платью утопить тебя.

– З-З-Зои, ― ответила девушка.

– Тебя так зовут? ― спросила Кати.

Девчонка кивнула.

– Знаешь что, Зои, ― загадочно произнесла Катрина, ― у меня к тебе предложение, ― и не спрашивая ее согласия, продолжила: ― Том сегодня очень добр и не только спасает хорошеньких девчонок, вытаскивая их из воды, но и готов предоставить ненадолго свой кров, чтобы ты могла обсохнуть и привести себя в порядок, ― закончила Кати, посмотрев на Тома.

Тот чуть не поперхнулся от услышанного.

– Я, ― начал он, но не успел закончить.

– Том же понимает, что так надо, ― сказала Катрина, неотрывно глядя на него.

– Ну, ладно, ― с напряжением в голосе согласился парень. ― Пойдем.

До разрушенного дома дошли быстро. Том нашел, во что переодеться Зои, и вышел, пока та снимала намокшую одежду. Кати осталась. Она никогда не помогала в столь деликатном деле: на девочке было много нижних юбок, корсет, еще какие-то сорочки, панталоны и всякие крепления на крючках.

– Как ты в этом ходишь? ― не выдержав, поинтересовалась Кати.

Зои рассмеялась.

– Не знаю, наверное, привыкла уже.

– Ты голодна? ― спросила Кати.

Та в ответ кивнула.

– У меня еще булочки остались, ― сказала Катрина. ― Они, конечно, не с пылу с жару, но, когда голоден, сгодятся.

Зои сначала аккуратно откусила кусочек, а потом впилась зубами в булку, уплетая за обе щеки.

Это зрелище и увидел Том, когда вернулся к ним.

– Вот бы никогда не подумал, что богатые барышни могут иметь такой аппетит, ― засмеялся он.

– Да, это точно не как птичка, ― поддержала его Кати, тоже рассмеявшись.

Зои расхохоталась вместе с ними, затем тихо произнесла:

– Спасибо.

– За булку, что ли? ― фыркнула Кати. ― Всегда пожалуйста.

– За все, ― ответила Зои.

Катрина посмотрела в окно ― уже смеркалось ― и решила спросить, надеясь, что не обидит Зои своим вопросом:

– Тебя дома не потеряют?

Зои перестала улыбаться и снова стала очень серьезной.

– Прости, ― сказала Кати. ― Я не хотела тебя огорчить, но ты должна понимать, что, если у тебя есть тот, кто о тебе заботится, он обязательно будет волноваться, если ты не появишься в самое ближайшее время.

И когда Катрина успела стать такой рассудительной? Она сейчас копировала тон дедушки Арни, от слов которого становилось не только легче, но иногда и просыпалась совесть.

– Я не вернусь туда, ― сухо ответила Зои.

– Тебя били? ― спросил Том.

Зои отрицательно мотнула головой.

– Тебя не кормили, не одевали, не обували, заставляли работать каждый день не покладая рук? ― не унимался он.

Она опять отрицательно покачала головой.

– Тогда что? ― не выдержал Том.

– Отец женился, а его жена не любит меня и пообещала, что наймет мне учителей по хорошим манерам, так как ей, видите ли, не нравится, как я веду себя в обществе, поэтому я лучше буду скитаться на улице, чем вернусь домой.

– Вот ведь и у богатых свои причуды, ― вслух заметила Катрина.

– Почему ты думаешь, что скитаться на улицах лучше, чем жить в богатом доме, пусть даже с нанятыми учителями? ― спросил Том.

– Потому что тут я хотя бы смогу быть собой, ― упрямо ответила Зои.

Кати задумалась. Она сама ведь сбежала по одной из таких причин, но она-то бежала из детского дома, а Зои из родного, в котором ее любит отец, а мачеха всего лишь желает нанять учителей, которые преподадут ей пару уроков.

– Дуреха, ― снова высказался Том.

– Том, ― остановила его Кати.

– Послушай, Зои, ты можешь быть собой и дома, просто научись… как бы это выразиться… немного уступать. Ты поймешь, что в этом нет ничего страшного. Ну, смотри: к примеру, ты согласилась с мачехой и сегодня позанималась с учителями, а завтра она успокоилась, и ты снова принадлежишь сама себе.

Зои задумчиво молчала, тогда Кати спросила:

– Кто твой отец? Если это, конечно, не секретная информация.

Зои пожала плечами и ответила:

– Губернатор.

Том с Катриной переглянулись: вот ведь, угораздило их спасать губернаторскую дочку.

– Почему ты меня поцеловал? ― неожиданно спросила Зои.

Том внимательно посмотрел на нее и ответил:

– Это был единственный способ угомонить тебя.

– Я этого не забуду, ― сказала Зои с каким-то странным придыханием, отчего Кати стало смешно и жалко парня. Молодые влюбленные девочки ― то еще удовольствие. Насмотрелась она в приюте на таких страдалиц.

Том сменил тему:

– Давай мы отведем тебя домой.

Зои посмотрела на него и, улыбнувшись, сказала:

– Пожалуй, вы правы. Я попробую смириться с мачехой и больше не буду убегать.

Так как платье Зои еще не высохло, было принято решение ей идти в одежде Тома.

– Я прослежу, чтобы тебе все вернули, ― сказала она, на что тот лишь кивнул.

Район, в котором жил губернатор, располагался на другом конце города, а путешествие в тот район не сулило ничего доброго для трех оборванцев, какими все они сейчас выглядели, включая губернаторскую дочку. Жандармы в это время всегда патрулируют улицы богатеев.

Подойдя к высокой ограде, что окружала богатый особняк губернатора, они решили осмотреться. Но пока шли вдоль забора, услышали приближающийся звук ручных колоколов жандармов.

– Нужно бежать, ― крикнул Том. ― Зои, ты остаешься тут, тебе все равно ничего не будет.

Но тут вмешалась Кати:

– Жандармы не поверят ей и отвезут в участок, после которого закинут куда-нибудь в приют, и ищи-свищи ее следы.

– Откуда ты знаешь? ― спросил Том.

– У нас девочка одна в приют попала, потом еле нашли ее родителей. Там директор была заинтересована в деньгах, потому и нашли. Она вроде бы в местной газете снимок девочки увидела. Но это к нам закинули, а если бы в другой приют, в другом городе, где знать не знают в лицо никакую дочь?

Том нехотя согласился, и они попытались перелезть через высокую кованую ограду, казавшуюся неприступной.

– А ну стоять! ― послышался голос жандарма, и детей осветили фонари.

– Немедленно спускайтесь! ― крикнул другой.

На возникший шум сразу же отреагировали в доме. Свет в гостиной зажегся, а во двор вышел лично губернатор.

– Что произошло? ― спросил он.

– Вот, господин губернатор, трое воришек хотели забраться в ваш дом.

– Мы не воришки, ― подала голос Зои.

– Зои? ― удивился отец, ― Что на тебе надето? Кто это с тобой? Где ты была?

– Вы знаете их? ― спросил жандарм.

– Не всех, одну, ― он так замялся, что было похоже ― ему не хочется раскрывать, что это его дочь. ― Понимаете, ― продолжил губернатор, ― мне бы не хотелось, чтобы произошедшее сейчас стало известно большему количеству людей, чем те, которые стоят здесь и сейчас. Какие должности вы желаете, господа? ― спросил он. ― Впрочем, завтра в три часа дня жду вас троих в своем кабинете с вашими пожеланиями. А сейчас вы можете нас оставить?

– Конечно, господин губернатор, ― откликнулись трое жандармов почти хором. ― Как скажете, господин губернатор, как изволите, ― кланялись они до последнего.

Когда они, наконец, ушли, губернатор повернулся к дочери и приказал:

– Слезай с ограды и заходи в дом. ― И покачав головой, добавил: ― Когда уже ты перестанешь убегать?

Он уже собрался уйти, но Зои возразила:

– Я хочу, чтобы ты помог и Катрине с Томом, им тоже нужны должности.

Кати чуть не упала с ограды от услышанного.

Губернатор остановился и обернулся посмотреть на дочь:

– Достаточно того, что их не увезли сегодня в каталажку, а потому, повторяю: Зои, немедленно спускайся и иди в дом.

Но непреклонная Зои лишь отрицательно качнула головой:

– Том спас мне жизнь, когда я упала в канал под центральным мостом. Если бы не они с Кати, я бы сейчас лежала на дне. Поэтому, если ты не можешь дать им должности, как тем трем господам жандармам, которые ничего не сделали для тебя и твоей дочери, распорядись хотя бы накормить их и дать им свежую одежду. Та, что на мне, была запасной одеждой Тома, а мое платье пришло в негодность.

Она проговорила это таким тоном, что, если бы не висела на ограде собственного дома, вполне можно было бы принять ее за знатную даму, умеющую правильно подбирать слова и вовремя ими пользоваться.

Губернатор недолго помолчал, а затем ответил:

– Спускайтесь и заходите в дом, ― и прибавил: ― все.

Дом губернатора был не похож ни на один из тех, что им приходилось видеть. Внутри он оказался еще роскошнее, чем снаружи. Люстры, канделябры, паркет, стены ― все было так начищено и блестело, что ребятам страшно было зайти внутрь.

– Влад, ― обратился губернатор к дворецкому, ― проводи наших гостей на кухню и распорядись накормить. Да, и не забудь выдать им новую одежду. Зои, ― повернулся он к дочери, ― попрощайся со своими гостями и иди к себе. Уже поздно, а ты сегодня достаточно нагулялась.

Зои в этот раз не стала перечить, а подошла к Катрине и, обняв ее, сказала:

– Спасибо за мудрые советы, которые ты дала мне. Я буду помнить их всю жизнь.

Затем обернулась к Тому. Ее отец заметно заволновался. Сам-то он, конечно, не сдвинулся с места, но по тому, как у него дернулся глаз, было ясно, что он испугался ― сейчас его дочь начнет обниматься с мальчишкой с улицы.

Но Зои повела себя как воспитанная леди из хорошего дома: подала мальчику руку, которую Том, пожал в ответ.

– Я была рада знакомству, мой друг. Буду помнить тот… ― Зои замолчала, по всей видимости, желая пощекотать нервы всем присутствующим мужчинам, ― мост, ― добавила она, ― под которым вы спасли мне жизнь, Том. Я надеюсь, что жизнь еще столкнет нас… ― и, улыбнувшись ему белоснежной улыбкой, двинулась в сторону лестницы, ведущей на второй этаж.

Губернатор, не сказав больше ни слова, только лишь слегка качнув головой, вышел. Как понимать его кивок ― как благодарность за спасение дочери или как прощальный жест, ребятам было непонятно, но, впрочем, им уже очень хотелось покинуть этот дом, так как пребывание здесь могло закончиться для них чем угодно. Дворецкий проводил их на кухню, где они получили большие порции всего, что выбрали из предложенного сами, и, пока они ели, принес им запасную одежду.

Выходили они через дверь для слуг, что, впрочем, было и понятно: в парадный вход люди с их родословной не входят, им и так уже повезло, они сегодня в него попали.

– Давай по-быстрому смоемся отсюда, ― предложил Том, ― мы на волосок от тюрьмы гуляли. В этих краях вообще таким, как мы, появляться нельзя.

Катрина послушно кивнула. Она устала за сегодняшний день и очень хотела выспаться.

– Переночуешь сегодня у меня, ― сказал Том, когда они вновь добрались до заброшенного дома. ― Если ничего не найдешь, можешь и потом остаться здесь.

Ночь прошла спокойно. Конечно, спать на твердой доске, накрывшись подобием покрывала, было очень неудобно. С утра Катрина встала разбитая и не выспавшаяся, как будто ее били всю ночь, настолько сильно болело все тело.

– Это с непривычки, ― сказал Том. ― Пара ночей, и ты привыкнешь.

Катрина улыбнулась на его слова. Едва ли она мечтала о таком, когда сбегала из детского дома. Она уже даже подумывала вернуться, но привыкла не сдаваться и потому решила дать себе еще один шанс.

– Мне нужно уйти ненадолго, ― сообщил Том, ― ты не против?

– Нет, конечно. Ты же не должен теперь сидеть около меня, раз я появилась в твоей жизни.

Он улыбнулся и вышел.

Кати тоже решила прогуляться. Ей хотелось узнать, все ли в порядке с дедушкой Арни после ее побега. Быстро дойдя до знакомых стен сиротского приюта, она встала в стороне, ожидая, пока что-нибудь позволит ей понять, что происходит внутри.

Через пять минут к парадному входу подъехала карета, из нее вышел седой мужчина, опираясь на изящную трость. Он поднялся по ступенькам к двери и позвонил. Через секунду появилась директор, встречающая его лично. По ее лицу можно было понять, как сильно она жаждала встречи с ним или с его кошельком. А рядом с ней стояла красиво наряженная девушка по имени Мари. Они с Кати росли вместе. Это значит, что сегодня новые смотрины, и если Мари приглянется этому мужчине, то ее судьба будет решена в его пользу. В момент своего совершеннолетия она будет отдана ему и проведет всю жизнь в благодарности за то, что он спас ее от нищенской жизни. По крайней мере, так им представляла эту картину директор. Конечно, воспитанницы видели все по-другому: молодые и мечтающие девочки грезили о большой любви и женихе, который будет не только молод, но и богат, непременно приедет за своей любовью и увезет ее в закат.

Кати не отличалась от других. Но слишком рано она поняла, что на сцене жизни с красавицами вроде Мари ей не тягаться. Она выглядела обыкновенно.

– Ни фигуры, ни лица, ― часто смеялись над ней девчонки, когда думали, что она не слышит. Сначала ей было больно от этого, но потом дедушка Арни рассказал ей необыкновенную историю про некрасивую девочку, у которой сердце было как драгоценный камень, и огонь ее сердца помогал многим заблудившимся в пути. Тогда Кати решила для себя, что она тоже будет делать все возможное, чтобы огонь ее сердца кому-нибудь помог.

Прошло не более часа, когда мужчина с тростью вышел. Его снова лично провожала директор, и, судя по его довольному виду, старику приглянулась Мари. Теперь ей стоит готовиться к переезду в его дом сразу же после шестнадцатого дня рождения. Увиденное помогло Кати осознать правильность своего поступка. Теперь она убедилась, что сбежать из сиротского приюта было верным решением.

Ей хотелось увидеть дедушку Арни, и потому она продолжала стоять на углу в ожидании его, но даже через пару часов так и не смогла дождаться. На дворе уже был полдень, и ей пора было возвращаться. Том наверняка потерял ее и мог переживать. Хотя, конечно, он знал ее всего пару месяцев и раньше видел лишь мельком, потому, скорее всего, решит, что она нашла другое место для жизни и больше не вернется. От этих мыслей ей почему-то стало обидно. Ей понравились приключения, которые они пережили вместе, и она от всей души желала завести настоящих друзей.

– Ты где была? ― послышался голос Тома. ― Я уже начал переживать, не схватили ли тебя.

Катрине стало приятно от его слов и, рассказав ему о сегодняшнем визите к детскому дому, она поделилась с ним радостью осознания правильности своего поступка.

– Не советую тебе еще раз туда идти, ― заметил Том.

– Почему? ― не поняла Кати.

– По бумагам ты принадлежишь детскому дому. Если тебя заметят часто гуляющей возле него и вызовут жандармов, те быстро определят тебя обратно. Сомневаюсь, что директор позволит тебе сбежать еще раз.

– Тогда мне лучше скрыться на время из города, ― подумав, заключила Кати. ― Не знаешь, куда можно податься?

Он подумал и улыбнулся.

– У меня есть идея, ― сказал он. ― Пойдем.

Глава 3. Корабль

Кати не заметила, как они пришли в порт, вернее, прибежали, Том все время держал ее за руку, и ей приходилось не отставать от него ни на шаг.

– Зачем мы здесь? ― спросила она.

– Смотри, ― и он показал на какой-то корабль, стоящий на якоре в порту. На него по трапу поднимались мальчишки и девчонки. Их было много, казалось, им нет конца.

– Куда они?

– В теплые края. Там их ждет лучшая жизнь. Все они будут целыми днями лежать на солнце и пить сок из экзотических фруктов, которые там растут.

– Ты в это веришь?

– Не знаю, хотелось бы верить… ― сказал Том, поглядев в сторону. Потом резко повернулся и предложил: ― Поедешь?

Кати задумалась. А что? Она нигде не была. Что здесь останется, что на корабле в другую страну поплывет ― все равно неизвестность.

– А ты? ― спросила она в ответ.

– Я нет, не могу. Обязанностей здесь много.

Он так важно это заявил, что Кати прыснула со смеху.

– Ты чего? ― обиделся он.

– Нет, ничего, ― махнула она рукой. ― Просто вид у тебя такой серьезно-смешной был.

– Ну, так что решила? ― спросил Том.

– Поплыву, ― решительно ответила Кати.

Он снова схватил ее за руку, и они побежали в сторону корабля, который и издали выглядел не маленьким, а вблизи оказался огромным.

– Девочку возьмете? ― спросил он седобородого мужчину со шрамом во всю левую щеку.

– Что умеет? ― ответил тот вопросом на вопрос. Его грубый голос заставил Кати поморщиться, и дрожь охватила ее тело.

Том посмотрел на нее, и ей ничего не оставалось, как ответить:

– Говорю на трех языках, умею писать, читать, считать и еще много полезных вещей.

– Поднимайся, ― буркнул он в ответ.

Кати подпрыгнула от неожиданности, как будто не она только что выражала желание поплыть на этом корабле и рассказывала о себе этому громиле.

– Иди, ― подтолкнул ее Том. ― Даст Бог, еще увидимся.

Мощное сооружение, на которое Кати пришлось подняться впервые в своей короткой жизни, представляло собой громадный парусник. Туда-сюда бегали матросы. Вокруг было много самых разных людей: высокого и не очень роста, маленького и крупного телосложения. Они говорили на родном для Кати языке, но что-то в их выговоре притягивало ее слух и манило неизвестностью.

– Отойди, малявка, ― скорее выплюнул, чем проговорил, какой-то громила с бочкой на плече.

Кати так резко отпрыгнула в сторону, что не удержалась на ногах и упала на палубу, больно ударившись коленом.

– Ты как? ― спросил молодой человек в легкой парусиновой блузе и темных штанах, заправленных в высокие сапоги.

– Бывало и лучше, ― ответила Кати.

– Я Ник, ― юноша подал руку для приветствия.

– Кати, ― сказала девочка. ― То есть, Катрина, ― быстро поправилась она.

– Рад приветствовать тебя на корабле, Катрина, ― ответил Ник. ― Не попадайся больше под ноги. ― И, подмигнув, зашагал дальше.

Кати замерла, не в силах оторвать от него взгляда. Он был привлекательным и высоким, так свободно передвигался по палубе, будто летал, а не ходил. В его походке чувствовались легкость и волшебство морской жизни, уверенность в завтрашнем дне.

– Лучше тебе отойти с этого места, ― дал совет молодой матрос, ― иначе притопчут и не заметят.

Катрина быстро шагнула в сторону, не желая так скоро завершить уже начавшиеся приключения.

– Меня зовут Тод, ― представился молодой парень. ― Я матрос на этом корабле, ― добавил он гордо.

– Кати, ― она засмеялась его гордому виду. ― Ты так говоришь, как будто это величайшее звание здесь.

– Величайшее или нет, ― насупился он, ― но не последнее.

– Не обижайся, Тод, я все равно ничего не знаю о кораблях и званиях, просто ты так выделил свою должность, что это невозможно было не заметить.

Он смущенно потупил голову:

– Это так заметно? ― огорченно спросил он. ― Меня не так давно повысили с юнги до матроса, и я невероятно счастлив этому событию.

– Я тебя поздравляю, ― заулыбалась Кати. ― И прости, что засмеялась, ведь для тебя это действительно важно.

– Ничего, не обращай внимания, ― махнул рукой он, ― я уже забыл. Пойдем лучше, я покажу тебе здесь все.

– А тебе не влетит? За то, что ты ходишь без дела, когда все остальные работают? ― спросила Кати. У них в детском доме, если кто-то слонялся без дела, когда всем раздали задачи на день, бывал жестоко наказан.

– Нет, не влетит, ― успокоил молодой человек. ― Я же не так давно назначен и пока бываю занят, в основном, когда мы выходим в море, а сейчас только вошли в гавань, могу отдыхать.

– Салага! ― послышался голос из трюма. ― Где тебя носит, этакий ты сорванец?!

Тод побледнел.

– Прости, Кати, я не могу сейчас все тебе показать, меня зовут, но потом, чуть позже, обязательно, ― быстро пообещал он и побежал на грубый голос.

– Ладно, ― вслед ему крикнула Кати.

Катрина с интересом наблюдала за всем, что происходило на корабле. Матросы что-то выносили, затем снова грузили на борт. Когда последние погрузки были завершены и дети перестали прибывать, была дана команда:

– Отплываем. Отдать швартовы. Навались!

Команды звучали со всех сторон. Матросы забегали в суете, и Кати засмотрелась на их работу. Все было настолько слаженно и налажено, что оставалось только дивиться. Каждый знал свою работу, свое место, никто не мешал друг другу.

Корабль выходил из гавани не один, вместе с ним двинулись еще парочка, и сигнальщик ― специальный человек, который на корабле следил за всем происходящим вокруг, ― по приказанию какого-то другого человека передал сигналы другим кораблям, на которых также стояли сигнальщики и передавали полученное послание капитанам соседних судов.

Первый ветер почувствовался, как только корабль начал заходить на курс, и снова посыпались команды:

– Свистать всех наверх! Расправить паруса! Выйти на ветер!

Когда корабль уже уверенно следовал своим курсом, наступил полдень и солнце пекло так, что на палубе было сложно находиться. На корабле все текло своим чередом, команда разошлась по местам. Катрина почувствовала легкое головокружение и, чтобы справиться с накатывающей тошнотой, бросилась к борту корабля, но неожиданно столкнулась с толстым маленьким человеком, бежавшим куда-то по своим делам. Он кубарем покатился по палубе, растеряв листы, которые нес в руках.

– Ах ты, мерзавка! ― вскричал он. ― Кто дал тебе право свободно находиться на палубе? Немедленно прикажу повесить тебя на рее!

Он поднял такую бучу, что, казалось, только ленивый не прибежал посмотреть на произошедшее.

– Простите, сэр, ― произнесла Катрина, пытаясь справиться с накатывающей тошнотой, ― мне просто стало чуточку хуже, и я хотела подойти к борту корабля, а тут вы…

– Выходит, ты еще и меня обвиняешь в этом? ― покраснел ее собеседник. ― Немедленно позовите капитана! ― завизжал он.

– Я здесь, ― ответил тот приятный молодой человек, который сегодня уже встречался Катрине и спас ее от верзилы с бочкой на плече, которого она первым встретила на корабле.

– Капитан Ник, ― обратился к нему пузатый, ― эта мерзавка обвиняет меня в том, что из-за меня произошло наше с ней столкновение и я растерял половину бумаг, которые нес вам. К тому же она свободно разгуливает по палубе, а не сидит со всеми, где положено.

Капитан посмотрел на Кати, которая стояла еле живая от страха, и, повернувшись к пузатому, сказал:

– Мистер Ди, вы хотите, чтобы я наказал невинную девушку за пару-тройку рассыпанных бумаг? ― И он так лучезарно улыбнулся, что Кати была сражена наповал. ― Давайте вы просто соберете бумаги и пойдете на камбуз чистить картошку. Там вы с вашей вечной неповоротливостью больше пригодитесь, ведь там можно почти не двигаться.

Команда громко заржала, а Катрине стало жалко этого толстого мужчину. Хотя, судя по всему, он уже давно утомил капитана своей склочностью.

– Посмотрим, как вы будете смеяться, капитан, когда некому здесь будет читать ваши письма и писать на них ответы, ― сказал толстяк. ― Или, может, эта мерзавка поможет вам в этом? Сами-то вы не справитесь.

Кати перестала жалеть его и сообщила капитану:

– Я умею читать, считать, писать и знаю три языка.

Капитан засмеялся:

– Вот видишь, Ди, ты сам согласился покинуть свой пост и передал его… как тебя зовут? ― спросил Ник.

– Катрина.

– И передал его Катрине. Все слышали, как мистер Ди сказал, что, может быть, она, ― он специально пропустил слово «мерзавка», ― будет читать ваши письма и писать на них ответы? Девушка при всех ответила, что она может, и мистер Ди решил перейти на другую работу, где он будет гораздо полезнее.

Команда закивала головами и затараторила на разные голоса:

– Да, капитан.

– Ну, все, ― с легкостью сказал Ник, ― тогда вопрос решен, и ты, Катрина, с сегодняшнего дня являешься личным помощником капитана в делах письменных. Но так как такой должности на корабле не предусмотрено, мы будем звать тебя юнга Кэт. Согласна?

Кати замерла. Она и представить не могла, что вот так легко сможет стать частью команды на корабле и откровенно размечталась о великих морских приключениях. Сама не заметив, как, она ответила:

– Согласна.

– Считаю неприятную ситуацию исчерпанной и… ― Капитан повернулся к Кати, ― жить с матросами вы не сможете, ― сказал он и, повернувшись к команде, добавил: ― по понятным причинам.

Это высказывание вызвало бурю эмоций среди команды. В задних рядах послышался свист и улюлюканье. Капитан свистнул в ответ, что заставило всех замолчать. А он, в свою очередь, продолжил: ― Разрешите сопроводить вас до вашей каюты, в которой вы будете жить во время всего путешествия.

Он взял ее под руку, и Кати даже забыла, что еще десять минут назад ее тошнило и нещадно кружилась голова. Ник проводил ее до каюты, которая выглядела так, как будто здесь обитает одинокий мужчина.

– Здесь кто-то живет? ― спросила она.

– Да, ― ответил он спокойно, ― я.

– Но я не могу жить с вами в одной комнате, капитан.

– Давай так: зови меня, как и прежде, когда мы познакомились сегодня утром, Ник, а жить ты будешь здесь одна. Я уступаю тебе эту каюту, ― он улыбнулся такой очаровательной улыбкой, что у Кати перехватило дыхание.

– Но где же будете… ― потом поправилась: ― Будешь жить ты?

– О, не переживай обо мне. Мне в жизни приходилось и похуже, чем спать в гамаке под потолком. Оставлю тебя, ложись, отдохни. Качка в первый день доставляет массу неприятностей, а завтра станет легче, и ты приступишь к своим новым обязанностям.

Кати посмотрела на него с благодарностью и не удержалась:

– Спасибо! В моей жизни еще не было человека, который встал бы на мою защиту.

Он задумался и, вздохнув, ответил:

– Чем-то мы с тобой похожи. У меня тоже не было защитников, разве что один, но это больше печальная история, чем радостная, и я не хотел бы ее вспоминать. Отдыхай, ― добавил Ник и вышел.

Катрина огляделась, увидела в углу койку и, дойдя до нее, рухнула от утомления и пережитых волнений. Она даже не задумывалась, как сильно устала, потому, едва ее голова коснулась подушки, девочка тут же уснула.

Солнечный лучик светил ей прямо в глаза, и она разомкнула тяжелые веки. Ее уже не мутило так, как вчера, но пока было тяжело. Ей казалось, что она проспала долго, и из-за яркого света ей было непонятно, почему снаружи не вечер, а день.

В дверь каюты постучали.

– Разрешишь зайти? ― спросил Ник, заглядывая в каюту.

– Конечно, Ник, ― ответила Кати, краснея, ― только я не успела привести себя в порядок. Мне кажется, я так долго спала, а сейчас смотрю ― за окном полуденное солнце. Выходит, я поспала совсем чуть-чуть.

– Нет, милая Кэт, ты действительно долго проспала. Полуденное солнце ― уже следующего дня. Я оставил тебя вчера в каюте, и ты не выходила из нее почти сутки, потому-то сегодня и решил проведать, как ты.

Катрина была ошарашена тем, что проспала так долго ― выспавшейся она себя не чувствовала, да и выглядела наверняка так, словно совсем не спала. Это и без зеркала можно было определить по ее состоянию.

– Ник, ― спросила Кати, ― а где можно привести себя в порядок?

– Сейчас прикажу доставить тебе в каюту лохань с теплой водой, и ты почувствуешь себя новым человеком. Размеры у тебя небольшие, поэтому, думаю, одежду мы тебе тоже без труда найдем. На корабле часто служат совсем молодые юнги, и одежды небольшого размера здесь достаточно.

Он улыбнулся и вышел. Кати села в кровати, размышляя о том, как круто повернулась ее жизнь. Она была рада, что шагнула вчера на эту палубу: посмотрите-ка ― сегодня она уже член команды и спит в самой лучшей каюте, потому что красавчик капитан ей уступил ее и вообще оказался самым настоящим галантным кавалером, производившим впечатление очень хорошего человека.

Лохань с водой внесли через пару минут после того, как она встала с постели. На всякий случай закрыв дверь на ключ, который торчал в замочной скважине, Кати успокоилась. Она, конечно, не думала, что капитан корабля зайдет во время купания, но и создавать сомнительные ситуации не хотела. Спокойно забралась в лохань и расслабилась, закрыв глаза. Она вспоминала свой детский дом, подумала о том, какой же будет судьба других сирот. Она чувствовала, что все сделала правильно, чтобы изменить свою собственную.

Пролежав в теплой воде до того, как та совсем остыла, Кати быстро помылась и привела себя в порядок. Поменяла одежду на ту, которую ей принесли, и теперь почувствовала себя совершенно счастливой.

Можно и приниматься за работу. Она подошла к столу, чтобы посмотреть, что за письма на нем лежат, и почувствовала, что ее счастье все же неполное. А для полного ей нужно было перекусить. Каким образом на корабле происходит прием пищи, Кати не знала, поэтому вышла на палубу и зажмурилась от яркости ослепившего ее солнца. Вокруг царила невероятная красота: голубое небо, лазурное море, переливающееся под лучами солнца, поблескивающие, перекатывающиеся волны, тихонько бьющие о борта корабля.

– Нравится? ― спросил подошедший к ней Тод.

– Очень, ― ответила Катрина.

– Поздравляю тебя, ― сказал он.

– С чем? ― не поняла Кати.

– С назначением в команду.

Она рассмеялась:

– Спасибо. Вот только члену команды требуется еда, иначе я недолго пробуду в ее рядах ― умру с голоду.

– Не позволю юнге погибнуть от такой несерьезной напасти, ― улыбнулся в ответ Тод. ― Пошли, я же обещал тебе показать корабль, провожу в кают-компанию и покажу, как у нас все устроено.

Катрина с большим удовольствием пошла за Тодом, который оказался таким интересным рассказчиком, что она уже почти забыла, ради чего вообще пустилась в путь до кают-компании. Он показывал ей и рассказывал обо всем, мимо чего они проходили, пока наконец не добрались до пункта назначения.

– Опять ты! ― послышался неприятный голос, и в поле зрения появился тот самый толстый мужичок, чье место она вчера заняла.

Сегодня он не выглядел таким важным: на его пузе болтался фартук, не завязанный на тесемки, так как их длины было недостаточно для его обширной талии.

– Мистер Ди, ― сказал Тод, ― я показываю юнге Кэт, где у нас принимают пищу.

– Юнга Кэт, ― повторил мистер Ди со всем презрением, которое только возможно было вообразить. ― Ну давай, показывай, может быть, ее цинга схватит, ― сказав это, он ушел.

– Что-то я есть расхотела, ― сказала Кати. ― Какой неприятный тип.

– Не обращай внимания, его здесь никто не любит, но поесть все-таки нужно. Проходи, ― успокоил ее Тод.

Кают-компания была почти пуста: завтрак и обед уже прошли, а ужин еще не был готов.

– Ну, Док, накорми новенького юнгу, ― попросил Тод.

– Не могу я, ты же знаешь, у меня приказ, ― ответил тот. ― Капитан не любит, когда ошиваются здесь во время работы.

– Но юнга только справилась с морской болезнью. Вспомни, как ты сам ел, когда отошел, ― надавил Тод.

Док подумал и, глубоко вздохнув, сказал:

– Только по-быстрому, пока капитан не видит.

– Спасибо, ― сказал Тод. ― Я твой должник.

– Знаю, ― ухмыльнулся Док и, поставив перед Катриной что-то похожее на кашу, только с мясом, ушел.

Катрина попробовала кончиком ложки то, что лежало на тарелке, и ей показалось, что ничего вкуснее она не ела. И пусть она не знает этому названия, это и не важно, главное, что ее желудок доволен.

Вдоволь наевшись, Кати вернулась в каюту, готовая к работе. Капитан уже ждал ее там, сидя за столом.

– Ты не против, что я здесь? ― произнес он. ― Просто здесь вся моя работа, ― пожал плечами он.

– Я не против, ― поспешила уверить его Кати. ― Ведь это твоя каюта.

– Нет-нет, не переживай, днем я буду работать здесь, а вечером уходить спать к ребятам.

– Спасибо, и прости, что причиняю тебе такие неудобства.

Он махнул рукой и спросил:

– Готова поработать?

– Конечно, ― улыбнулась она и села за стол рядом.

– Можешь прочитать, что здесь написано? ― спросил капитан.

– Легко, ― ответила Кати и принялась читать вслух то, что было написано на желтом листе бумаги.

По правде сказать, она пока совершенно не понимала того, что читала. Здесь была какая-то тарабарщина на морском языке: какие-то термины, цифры, потом снова термины и в конце приписка, что все это нужно привести куда-то с указанием координат.

– Как ты такое понимаешь? ― спросила Кати.

– Ты скоро разберешься, ― успокоил он. ― Здесь все и всегда основное одинаковое, меняется только курс и места доставки. Готова написать ответ?

– Конечно, ― взяла она в руки перо и бумагу. ― Диктуй.

Он принялся диктовать письмо, употребляя такие же незнакомые ей термины, поэтому все, что она писала, ей по-прежнему казалось тарабарщиной.

– Сегодня нужно перевести пару писем. Мистер Ди не справлялся с этим, он не имел дарования к иным языкам, а у тебя может получиться. Это послание мы получили давно, но не ответили на него из-за того, что не можем полностью расшифровать.

– Конечно, я попробую сегодня, ― улыбнулась Кати.

– Распоряжусь, чтобы ужин принесли тебе в каюту.

Кати посмотрела в иллюминатор: солнце уже заходило, и этот вид был поистине великолепен. Закат растянулся на весь горизонт, бушующие яркие краски размазались по всему небу, отражаясь в морских водах.

– Как красиво! ― воскликнула Кати.

Ник посмотрел на небо и пожал плечами:

– Ко всему со временем привыкаешь. Хорошо тебе отдохнуть Кэт ― сказал он, выходя.

Катрина осталась смотреть на закат, не понимая, как можно привыкнуть к такому величию Божественной природы. Поужинав, она принялась за работу. Письмо было на неизвестном ей языке, но она не отчаивалась и, перекопав всю корабельную библиотеку, нашла необходимый словарь. Спустя пару часов уже перевела первые несколько строк письма.

Там говорилось, что губернатор полуострова, который располагался по пути следования корабля, готов помочь и соберет все необходимое к назначенной дате. Ни даты, ни того, что именно необходимо, она пока в письме не увидела. За сегодняшний день Кати устала и решила пораньше лечь спать.

Она лежала в кровати, а сон все не шел. Хотя теперь ее уже убаюкивала качка, уснуть это не помогало ― слишком много мыслей крутилось в голове. Заснула Катрина под самое утро, и раннее пробуждение было бы ей противопоказано. Но работа не будет ждать, и ровно на заре в дверь каюты постучали.

– Ты проснулась? ― спросил капитан, заглядывая в каюту.

Она подскочила с кровати, как ужаленная:

– Простите, капитан, поздно легла. Я сейчас буду готова, ― натягивая покрывало.

– Это ты прости. Вставай, не торопись, зайду позже. Заглянул сказать, что завтрак уже готов.

Кати, красная как помидор, выбралась из постели, когда за ним закрылась дверь.

– Вот ведь не везет, ― проговорила она вслух. ― Все время я в неприглядном виде перед ним.

Быстро приведя себя в порядок, Катрина вышла из каюты и двинулась в сторону кают-компании. Все уже позавтракали, но кают-компания еще не закрылась на приготовление обеда, и Кати смогла получить свою порцию чудесной каши. Это блюдо, видимо, было распространено среди корабельного населения.

– Сидишь тут, значит, и радуешься, ― раздался голос слева.

Катрина подняла глаза:

– Опять вы? ― воскликнула она, понимая, что этот толстый мужичок не оставит ее в покое за то, что остался без работы, вернее сказать, остался с грязной работой.

– Посмотрим, как генерал отнесется к этой выскочке, когда узнает, что его письма доверены не пойми кому, ― продолжал мистер Ди.

– Простите, я не знаю, кто такой генерал, и потому не знаю, как могу поддержать этот разговор, ― вежливо ответила Кати.

– А-а-а, значит, культурная, ― издевательским тоном заявил Ди и перевернул ее тарелку с кашей на пол.

Послышался громкий звон, но посуда здесь была не из стекла и, немного покрутившись, тарелка остановилась на полу, лишь растекшейся кашей напоминая об инциденте.

Катрина вскочила на ноги и хотела возмутиться, но тут в разговор вмешался Ник:

– Мистер Ди, у вас мало работы? ― спросил он.

– Что вы, капитан, достаточно. Вот теперь еще ваш новый юнга доставляет неудобства, ― сказал тот, показав на пол.

«Ах ты, ― подумала про себя Кати, ― вот ведь жук, теперь скажет, что это я опрокинула кашу».

– Мистер Ди, постарайтесь как можно быстрее убрать здесь все, раз вы еще и мытьем в кают-компании подрабатываете. Хвалю за рвение, ― улыбнулся Ник.

– Но… ― начал было толстячок.

– Разве не вы сказали, что лично вам доставил неудобства мой юнга и указали на опрокинутую тарелку с кашей? ― спросил капитан.

– Я, ― кивнул мистер Ди.

– Тогда что? ― спросил Ник. ― Я неправильно вас понял, и юнга Кэт не доставляла вам неудобств?

– Доставила, ― задумался мужчина.

– Ну? ― снова спросил капитан. ― Тогда я правильно понял, и вы подрабатываете вместе с Риком, моете кают-компанию.

Мужичок побагровел и засопел от возмущения, что сам себя загнал в эту ситуацию. Теперь вынужден убирать то, что сам и сделал.

– Спасибо, ― шепотом поблагодарила Катрина.

Капитан подмигнул.

– Встретимся в каюте, ― сказал он. ― Не задерживайся, Кэт.

– Уже бегу, ― спохватилась Катрина и, прошмыгнув мимо мистера Ди, выскочила на палубу.

– Земля, ― послышался голос впередсмотрящего, который всегда находился на носу корабля и подавал сигналы на мостик. Катрине было интересно, спит ли он когда-нибудь, но это она выяснит потом, а сейчас ― новая земля и новые впечатления.

– Мы здесь часто останавливаемся, ― сообщил подошедший Тод. Остров необитаемый и из-за небольших размеров неинтересен другим судам, поэтому остальные чаще проплывают мимо, а для нас он в самый раз. Здесь есть маленькая лагуна, в которой водится очень вкусная рыба, там у нас снасти стоят, специально, чтобы пополнять запасы. А еще растут красивые деревья с очень вкусными плодами. Ты сейчас сама все увидишь, ― Тод потянул ее к борту корабля, с которого лучше всего было видно остров, к которому они подплывали.

Стоянка действительно была длинной. Наловили много рыбы и загрузили в специальные ящики со льдом. Как этот лед не таял, Кати не понимала ― она еще очень многого не знала о корабле.

К примеру, в детском доме была отдельная холодная комната. По какому принципу она работала, Катрина тоже не задумывалась, но так привыкла к тому, что холодильная комната неподвижная, поэтому передвижной большой ящик со льдом произвел на нее неизгладимое впечатление. Она сначала не остров разглядывала, а первые полчаса провела около ящика, чтобы понять, почему лед не тает. Но когда ей это так и не удалось, она решила все же оглядеться вокруг.

Остров и вправду оказался невелик: за день можно было обойти весь вдоль и поперек. И когда это ей надоело, она попыталась помочь команде собирать плоды.

– Уйди, не мешай, ― закричал на нее высокий худой моряк.

– Да откуда ты такая взялась, безрукая, ― проворчал седой старик, когда она пыталась собирать уже упавшие плоды с земли.

– Иди лучше книжки читай, ― скомандовал третий, когда она хотела ему помочь грузить все в лодку.

– Непутевая какая-то, ― поддержал их мистер Ди, которому доставляло удовольствие видеть, как над ней все измываются, а больше всего ― тот факт, что у нее ничего не получается из тяжелой работы.

Катрине стало так обидно, что она заплакала, но реветь в присутствии всех не могла и потому сделала вид, будто ей что-то в глаз попало, и пошла умываться. Усевшись прямо на берегу, значительно дальше от той части острова, на которой они высадились, Катрина позволила себе поплакать от души.

– Ничего не получится, если будешь жалеть себя, ― сказал подошедший капитан.

Она вздрогнула, но плакать перестала.

– Они правы, я непутевая, у меня ничего не получается, ― отозвалась она.

– Ну, если верить всему, что кто-то про тебя говорит, действительно ничего не получится, ― спокойно ответил он. ― Все зависит только от тебя и от твоего желания. Думаешь, я всегда был капитаном? ― горько улыбнулся он. ― Прошлую страницу своей жизни я хотел бы забыть.

– Расскажешь? ― осторожно спросила Кати, понимая, что вмешивается в личное, но ей так хотелось знать о нем все.

– Как-нибудь в другой раз, ― отмахнулся он. ― А сейчас пора двигаться дальше. Я тебя и так долго искал.

Катрина утерла остатки слез и кивнула головой.

– Можно тебя кое о чем попросить? ― не менее осторожно спросила она.

– Попробуй, ― сказал Ник.

– Ты можешь сделать так, чтобы я не встречалась с мистером Ди? Я, конечно, понимаю, что это практически невозможно, но мне так хотелось бы, чтобы он не попадался мне на глаза. Может быть, мы будем выполнять дела одновременно в разных концах корабля, чтобы не пересекаться? ― с детской наивностью спросила Кати.

– Ты моя должница, ― кивнул капитан.

– Правда? Это возможно? ― запрыгала Кати от радости.

Ник криво ухмыльнулся.

– Пойдем, ― сказал он, ― я тебе кое-что покажу.

Когда все было погружено на борт, корабль отплыл от берега. Солнце уже уходило в закат, и с носа корабля это зрелище смотрелось потрясающе.

Кати послышались какие-то крики с берега, но разглядеть что-то было уже сложно.

– Тебе не кажется, что кто-то кричит? ― спросила она впередсмотрящего.

Он прислушался, потом утвердительно кивнул:

– Да, кричит.

Катрина бросилась в каюту ― найти капитана и сообщить ему об этом, но там его не было. Она пробежалась по всему кораблю, но так и не смогла его найти. Тогда решила заглянуть в кают-компанию, несмотря на то, что время ужина уже закончилось.

Подойдя ближе к корабельной столовой, Кати услышала дружный хохот, позволявший предположить, что здесь собралась вся команда.

– Хотел бы я посмотреть на его физиономию, когда он понял, что его там оставили, ― сказал какой-то круглолицый моряк.

Все дружно снова засмеялись.

– Ты лучше представь его ночь, ― сказал другой. ― Любитель теплой и мягкой постели мистер Ди сегодня будет спать на жесткой и холодной.

Все опять рассмеялись.

Послышался голос капитана:

– Ладно, так и быть, вы меня разжалобили. Надо сказать махони: пусть передаст по сигналам, что мистер Ди на острове, пусть следующий корабль его подберет. Главное ― не забыть, ― рассмеялся он, и его поддержал дружный гогот остальных.

Катрина в ужасе зашла в помещение. На ее лице отразилось понимание происходящего.

– Мистер Ди остался на берегу? ― неживым голосом спросила она, хотя уже знала ответ.

– Ты же сама просила об этом, ― ответил капитан.

– Я не просила оставлять его, ― покачала головой Кати.

– Ты просила сделать так, чтобы вы с ним больше не встречались, ― сказал Ник, ― я сделал. Что тебе не нравится? ― И он посмотрел на нее, поджав губы.

– Девочка, ― обратился к ней бородатый, ― ты чем недовольна? Капитан сделал все, как ты и просила. Исполнил желание птички, ― и он подмигнул остальным, отчего они опять заржали.

Катрина не могла больше здесь находиться и выбежала из кают-компании. Она не знала, куда ей бежать, но бежала не останавливаясь, закрыв лицо руками.

– Аккуратно, Кати, ― подхватил ее Тод, в которого она врезалась.

– Он его оставил, ― плакала она, уткнувшись в плечо матроса.

– Кого? И кто оставил? ― не понял молодой моряк.

– Капитан, ― ответила Кати, ― оставил мистера Ди на острове и сказал, что это я попросила об этом, ― сотрясаясь от рыданий, продолжала она.

– Капитан… ― начал было Тод заговорщицким голосом, как будто хотел открыть тайну, но затем осекся и огляделся. ― Кати, понимаешь, корабль так устроен, это не в куклы играть, здесь все серьезно, ― продолжил он. ― Давай я лучше отведу тебя в каюту, ты отдохнешь, поспишь, и завтра все пройдет.

Он неторопливо проводил Кати до самой каюты и, пожелав спокойной ночи, ушел.

Глава 4. Секретер

Кати проснулась разбитая, как будто вчера разгружала корабль, и вдруг вспомнила, что произошло. Мысли о мистере Ди не давали ей покоя. Она не могла поверить, что капитан может быть таким жестоким.

За время их знакомства в ее голове сложился героический образ, она не могла и представить, что может оказаться иначе. Ник был таким галантным, веселым и обходительным, когда вчера на острове показывал ей морскую почту ― специальный ящик, что установили там специально для обмена письмами между разными судами. Когда рассказывал, как все устроено, помогал пройти большие валуны, придерживая за локоть.

Катрина лежала с закрытыми глазами, думая об этом, пока в дверь не постучали.

– Юнга Кэт, ты встала? ― спросил за дверью капитан. Он не заглянул, как обычно, а остался стоять за дверью.

– Нет, я не хочу тебя видеть, ― ответила Кати.

– Девочка, но я же всего лишь исполнил твое желание, ― начал он, но она остановила его, открыв дверь.

– Мое желание? ― с возмущением произнесла Катрина. ― Вы все перекручиваете, ― она снова перешла на формальный тон. ― Я не просила избавляться от него, я говорила о том, чтобы больше его не видеть.

После этих слов капитан наклонил голову и приподнял бровь. Кати осознала, что ее слова прозвучали двусмысленно, и добавила:

– Я понимаю, что эту фразу можно понять по-разному. Но оставить человека на острове одного ― это бесчеловечно.

– Что ты знаешь о человечности либо ее отсутствии? ― спросил Ник, нахмурившись. ― Меня в совсем юном возрасте бросили родители, и до прошлого года я жил в рабстве, избиваемый смотрящими. Я голодал, жил в холоде, спал с крысами и мышами, съедаемый насекомыми и гниющий от болезней, от которых не мог спастись.

Кати посмотрела на него, и ее сердце сжалось от боли. Ей стало безумно жаль его, и она шагнула ему навстречу.

– Не надо жалеть меня, ― сказал он хриплым голосом, ― сегодня я всего добился сам и не хочу жалости к себе. Мистер Ди, хоть и прохиндей, но больше одной ночи не проведет на острове: следующий корабль уже наверняка забрал его с собой. ― Ник посмотрел на нее и добавил: ― Приводи себя в порядок и иди завтракать. У меня накопилась уйма работы, ― заключил он и развернулся, чтобы уйти, но потом внезапно остановился и добавил:

– Помни, юнга Кэт, язык маленький, но творит большое зло. Следи за тем, что говоришь и как говоришь!

Катрина закрыла за ним дверь и теперь не могла перестать думать о капитане, который открыл ей свое прошлое. Она представляла его маленьким мальчиком, которого избивали и мучали, заставляли работать и не кормили, отправляли спать в холодную комнату или того хуже ― подвал, где водились крысы и мыши, летали насекомые, которые до крови кусали маленького Ника…

От собственных мыслей и переживаний Кати хотелось плакать. Кого она пожалела? Старого толстого негодяя, которым был мистер Ди, да и к тому же его уже забрали на другой корабль, нечего о нем больше думать. С этими мыслями она привела себя в порядок и отправилась завтракать.

До самого обеда Катрина переводила письма, которые капитан дал ей, и к моменту, когда он вернулся, она уже закончила перевод.

– Прекрасно, ― сказал он, когда она зачитала ему переведенное письмо, ― а написать ответ на его языке мы сможем?

– Можно попробовать, ― пожала плечами Кати, ― но сначала нужно написать на нашем, чтобы я знала, что нужно переводить.

– Ты права, Кэт, ― подмигнул Ник, ― пожалуй, начнем.

Между ними снова восстановился прежний мир, и веселый смех в каюте капитана сегодня не умолкал до самой ночи. Когда он ушел спать, Кати продолжила переводить уже составленное ими письмо и, закончив глубокой ночью, легла в кровать.

Лежа в теплой корабельной каюте, она мечтала о том, что они вместе будут открывать новые острова, плыть до самого горизонта и проживут долгую и счастливую жизнь, полную приключений и счастья. Они были похожи, у них было похожее детство, оба знали, что такое нужда, и это делало их ближе. Размышляя об этом, Кати не заметила, как уснула.

На следующее утро в дверь никто не постучал, и Катрина, одевшись, вышла узнать, все ли в порядке. Ей сказали, что капитан отплыл на другом судне с поручением от генерала и скоро вернется. В каюту возвращаться она не захотела и отправилась прогуляться.

За время пребывания на корабле она ни разу не встретила детей, которые вместе с ней поднимались на борт. Она, правда, вообще о них забыла, так как ее жизнь круто изменилась и ей некогда было думать о чем-то, кроме собственного счастья, но вообще это было несвойственно ее натуре.

– Тод, ― окликнула она парня, ― ты не знаешь, а где дети?

Он как-то странно на нее посмотрел и спросил в ответ:

– Кати, какие дети?

Катрина задумалась. Она четко помнила, как по трапу корабля поднимались дети, вместе с которыми взошла на борт и она, потому повторила тот же вопрос:

– Тод, дорогой, на корабль поднялись дети, и их было много. Так скажи мне, пожалуйста, где они?

Парень посмотрел на нее и вздохнул.

– Я не знаю, Кати, ― ответил он.

– Что значит, ты не знаешь? ― не поняла Кати.

– Спроси об этом лучше капитана. Прости, мне пора, ― и он так поспешно ушел, что Катрине это показалось странным.

Ветер в море усилился, и проходящий мимо матрос посоветовал ей вернуться в каюту, так как может начаться шторм. Катрина так и сделав принялась ждать капитана: ведь он наверняка знает, где все дети.

Капитан вернулся поздно и, зайдя в каюту, бросил на стол стопку бумаг.

– Это нужно разобрать сегодня, ― сказал он серьезным тоном, ― завтра я должен дать ответ.

Сообщив это, он вышел.

Катрина решила спросить о детях позже. Она понимала, что что-то произошло, оттого и плохое настроение у капитана. Она уселась разбирать груды писем, и прочитав их все, стала снова ждать Ника, но он так и не явился. Отложив разговор до завтрашнего утра, Катрина легла спать. Ветер не унимался, корабль мотало по волнам, что успокаивало и волновало одновременно.

Сон ее был сегодня очень беспокойным. Она всю ночь ворочалась, ей снились дети, которые томятся где-то под трюмом корабля, как будто корабль имел двойное дно, а трюм состоял из двух этажей. Дети были измотаны, голодали и хотели пить, часть из них болели, и никто не приходил им на помощь.

Кати проснулась утром рано. Обеспокоенная ночным кошмаром, она никак не могла его забыть, понимая, что лишь воображение могло нарисовать ей такие картинки, потому что она весь день и вечер думала об этих детях. Ник пришел ближе к обеду и без приветствия начал диктовать текст ответных писем. Она никак не находила нужного момента, чтобы расспросить о том, что ее беспокоит.

– Кэт, ― обратился он к ней, ― мне нужно ненадолго отлучиться. Из каюты не выходи, намечается шторм.

– Ник, ― начала она, ― мне нужно задать тебе один вопрос.

– Катрина, ― строго сказал он, ― сейчас не время. Я отвечу на твой вопрос завтра. Он ведь подождет до завтра?

– Ты не понимаешь, мне… ― начала она.

– Юнга Кэт, сохраняйте субординацию, пожалуйста, ― строго резанул Ник.

Потом посмотрел на нее и, чуть смягчившись, добавил:

– Я отвечу завтра. А сегодня… ― он достал из-под рубашки ключ, который висел на шее, и, сняв его, передал ей, ― мне нужно спешить. Генерал ждет. Положи, пожалуйста, вот эти важные письма в секретер, ― и он указал на шкаф в углу каюты.

Кати взяла ключ и кивнула, после чего Ник вышел.

Подождав еще пару минут, Катрина подошла к секретеру, размышляя над тем, что же хранится в этом ящике, если ключ от него ― на шее у капитана. Повернув ключ в замке, она открыла дверцу. Внутри лежало много разных бумаг. Кати от природы не была любопытной, поэтому просто положила врученные ей документы сверху и хотела закрыть шкафчик, но вдруг в глаза ей бросилось слово, трижды написанное на разных языках. Она тихонько достала этот лист бумаги, сложенный вдвое, и развернула его. От прочитанного ее бросило в жар.

«Приказ. Найти детей и подростков по всем странам земли и любой ценой заманить, украсть, выкупить их в большом количестве и доставить правителю в его личное ведение и распоряжение. Подпись сего».

Катрина так и стояла, как вкопанная, не отводя глаз от письма. Она даже не заметила, как слезы из ее глаз начали капать на бумагу, размазывая чернила. Это привело ее в чувство, и она, тихонько подув на пятна, сложила бумагу как было и вернула в секретер. Закрыв его на замок, положила ключ на стол, рядом с картами и чертежами.

Ее мозг лихорадочно думал, что же делать. За окном погода разгулялась не на шутку, уже вовсю лил дождь, и корабль пошатывало из стороны в сторону сильнее, чем раньше. Но медлить нельзя, ведь если капитан прознает про ее желание найти и спасти детей, то, наверняка сделает все, чтобы ее попытки не увенчались успехом.

Кати всегда была принципиальной и не могла стерпеть ложь или несправедливость, потому выждать и притвориться, будто ей ничего не известно, она не сумела бы. Единственным верным вариантом было действовать. Потому она решительно вышла на палубу. Матросы носились в разные стороны, и со стороны можно было подумать, что они бегают просто так, не зная, что делать. Но прожив на корабле уже немало времени, Катрина понимала, что каждое их действие продумано и множество раз сверено. Вся команда прекрасно знает свое дело, и потому все, что они делали сейчас, ― тщательно проштудированный план поведения во время шторма.

Она двинулась в сторону трюма, чтобы проверить свою догадку про двойное дно. Конкретного плана она не имела и потому решила, что, если ее догадка верна, будет действовать по обстоятельствам. Из-за непогоды она преодолела путь не так быстро, как ей хотелось бы, и заглянула в трюм. Темно, ничего не разглядеть. Решение спуститься было таким же спонтанным, как и все, что она сейчас делала.

На ее счастье, в помещении под палубой никого не было, все были заняты непогодой. Обойдя весь трюм, она ничего не нашла, ни единой зацепки, чтобы понять, что она права в своей догадке. Вдруг она услышала какой-то шум под полом трюма.

Двойное дно ― частая уловка на кораблях, которые перевозят контрабанду. Этим же способом часто пользуются пираты, не редкие в этих местах. К кому теперь отнести капитана и его корабль, Кати не знала. Они совершенно спокойно забирают детей из портов разных городов, переписываются с губернаторами по этому поводу, и совершенно очевидно, что длится это уже много лет. Практика продажи детей поставлена на широкую ногу и давно пополняет казну страны, а то и не одной, судя по приказу, найденному в секретере капитана.

Кати постучала по полу и присела на колени, чтобы вслушаться в шум, исходящий снизу. Ей было сложно сделать это, так как шторм уже набирал обороты и шум, всплески и мотание корабля доставляли дополнительные неудобства. Наконец ей удалось расслышать что-то похожее на голос ребенка в нижнем помещении, и она, улегшись на пол и прильнув к доскам, начала кричать через половицы, что может помочь, если дети скажут ей, где находится люк.

Через полчаса, не раньше, она сама наткнулась на что-то похожее на люк в полу. Сверху стоял тяжелый шкаф, прикрепленный цепью к стенке. Кати осмотрелась с целью найти подходящий предмет, которым можно было бы разбить замок, сковывающий эту цепь. Когда ее поиски увенчались успехом, она со всей силы ударила по замку, и тот раскололся на две равные половинки. Кати попыталась сдвинуть шкаф, но он был очень тяжелым и не поддавался ее жалким попыткам. Тогда она уперлась спиной в стену, а ногами в шкаф, надавила на него что есть силы, и он поддался. Окрыленная своими маленькими успехами, она надавила еще раз и переместила его еще чуть-чуть. Кати удалось совсем сдвинуть шкаф только через пятнадцать минут после первой попытки, и теперь она стояла и смотрела на люк в полу, боясь открыть его. Но, услышав снизу голоса, кинулась поднимать крышку.

Помещение внизу было душным и вонючим. По всей видимости, за время пути его никто не проветривал, и отхожее место, установленное там же, давило удушливым запахом. Кати еле сдержала накатившую тошноту. Сейчас было не время, и она, подняв голову, набрала полную грудь воздуха, понимая, что внизу ей все равно придется дышать. Затем спустилась по ступенькам.

То, что ей пришлось увидеть, будоражило не только кровь, но и рождало в воображении немыслимые картины. Дети стояли, прижавшись друг к другу, и едва могли присесть, не говоря уже о том, чтобы лечь. Их было настолько много, что им попросту не хватало места в этом душном маленьком помещении.

– Как вы? ― спросила Кати, хотя понимала, что это глупый вопрос.

Ответом ей была лишь тишина.

– Здесь кто-нибудь может говорить? ― снова спросила она.

– Да, ― ответила маленькая девочка, ― нам очень плохо.

– Сейчас, мои хорошие, мы что-нибудь придумаем, ― приговаривала Кати, лихорадочно соображая, что же можно придумать в этой ситуации. Она даже спуститься к ним до конца не может, потому что там недостаточно места.

– Давайте по одному, выходите, ― наконец, велела Кати, ― только постарайтесь не шуметь, чтобы нас не услышали матросы.

На то, чтобы вывести всех из подпола трюма, понадобилось не меньше часа. Дети еле передвигались, голодные, изможденные от длительного стояния на ногах, которые теперь не слушались их, так что приходилось практически каждого поддерживать, большую часть тяжести перенося на себе. Катрина измоталась вконец, а еще нужно было помочь им выбраться отсюда, но не нырять же прямо в море в шторм. В такую погоду вообще сложно выжить, да еще и в их состоянии. Она жалела, что сначала не выяснила, где подвешены лодки. Перед путешествием с корабля на остров их разместили у борта, а по прибытии назад она сразу ушла в каюту, чтобы переодеться, и не видела, куда их отправляют дальше.

Разложив детей кого куда, Кати присела на секунду отдышаться.

– Сидите тихо, ― сказала она, ― я пойду посмотрю, что там делается наверху.

Но не успев даже подняться, она услышала громкие аплодисменты.

– А ты молодец, юнга Кэт, ― раздался голос капитана. ― Я давно наблюдаю за тобой и все думал, когда же ты сдашься и устанешь таскать на себе все это отродье. Но нет, ты была полна решимости и с каждым новым телом как будто находила новые силы. Жаль, очень жаль, что такой потенциал пойдет на корм рыбам, ― закончил он свою напыщенную речь.

Кати смотрела на него и не понимала, что она могла найти в этом жалком человеке, кроме его симпатичной наружности, которая сейчас раскрыла свою истинную суть.

– Стив, ― обратился капитан к парню, который первым встречал поступающих на корабль в порту ее города, ― прикажи нашим кинуть этих, ― он указал на измученных детей, которые сейчас не произносили ни звука, ― обратно, где им самое место, а эту, ― он указал на Кати, ― помести на корабельную гауптвахту и скажи дежурному по низам, что она опасный предатель. Килевание мы проведем сразу, как шторм закончится. Кормить необязательно, все равно ей скоро помирать, ― громко засмеялся капитан и покинул трюм.

Катрина не могла поверить, что вот так, похоже, и закончится ее жизнь. Но даже это не столько тревожило ее, сколько то, что она не смогла помочь несчастным детям, погребенным заживо в стенах двойного дна корабля.

Как детей помещали обратно, она уже не видела, так как Стив, лично подняв ее словно пушинку, отнес куда-то корабельными переходами, в которых она раньше не бывала. Ее бросили в самую настоящую маленькую тюрьму, где все было по-тюремному надежным: и решетки, и железные двери, и тяжелый закрывающийся засов. Корабль к тому времени уже изрядно бросало из стороны в сторону, и отсутствие в этом маленьком помещении койки еще больше усугубляло положение Кати. Проведя в тесном и душном месте, на жестком полу, пару часов, Катрина поняла, что лучше бы ее конец наступил сразу же. Оттягивание наказания за предательство, как назвал ее поступок капитан, ухудшало положение: размышления о загадочном «килевании» не покидали голову.

– Кати, ― услышала она голос за дверью.

– Кто это? ― прошептала она в ответ.

– Тод.

– Тод! ― обрадовалась она, ― как я рада тебе. Но как ты сюда прошел? А где дежурный?

– Я его сменил ненадолго. Ты можешь стоять, ходить? ― неожиданно спросил он.

– Могу, ― ответила Кати, не понимая, к чему вопрос.

– Это хорошо, ― послышался облегченный вздох, ― тогда жди, сейчас попробую открыть.

Через пять минут ему удалось отпереть замок в двери, и Кати ослепил свет из корабельного коридора. Так как в ее тюрьме света не было, глаза не сразу адаптировались к нему.

– Ты как? ― спросил Тод, помогая ей подняться. ― Готова бежать?

– Куда? ― удивилась она.

– Тебе нужно бежать. Уже всей команде сообщили, что назначено потрясающее зрелище: килевание предателя ― юнги Кэт.

– Тод, что такое «килевание»? ― посмотрев на него, на полном серьезе спросила она.

– Это такой вид наказания, когда кого-то протягивают под днищем корабля, ― сказал Тод, ненадолго замолчал и продолжил: ― На моем веку еще никто не выживал после этого.

– Почему ты помогаешь мне? ― спросила Кати. ― Ведь тебя самого за это могут наказать.

Он молча посмотрел на нее и добавил:

– Считай, что я просто не могу допустить, чтобы ты так погибла, ну и еще ― я очень устал от всего, что тут творится.

– Так побежим вместе?

– Я не могу, ― грустно ответил он, ― для меня это трусость ― бежать с корабля, на котором служил.

– Но ведь я тоже здесь служила, ― тихонько произнесла Кати.

– Ты ― это другое, ― улыбнулся Тод. ― Ты девчонка, а девчонкам вообще не место на корабле, ― серьезно добавил он.

И если бы не тюремная атмосфера и не серьезность всей ситуации, Кати рассмеялась бы ― настолько по-мальчишечьи он это произнес.

– Держи, ― он вручил ей какой-то мешок, ― там есть все, что успел собрать. Гиг[1] я тоже для тебя приготовил. Осталось только незамеченными пройти по палубе, и ты уже в открытом море.

– Я не умею плавать, ― серьезно сказала Кати.

– Придется научиться, ― так же серьезно ответил Тод, ― шторм, конечно, не самое подходящее время для учебы, но это все, что я могу сделать для тебя, юнга Кэт, ― улыбнулся он. ― Пока вся команда занята стихией, ты сможешь незаметно ускользнуть.

– А дети? ― с надеждой в голосе спросила Катрина.

– Этим детям ты не поможешь, ― ответил он, ― если выживешь, спаси других.

Они стали тихонько пробираться по корабельным коридорам. В некоторых местах свет отсутствовал, и они двигались на ощупь. Кати старалась не отставать от Тода, который, казалось, знал здесь каждый уголок.

Наконец они вышли на палубу. Небо уже давно сковала ночь, ветер вперемешку с дождем хлестал ее по щекам, волосы сразу же намокли и прилипли к лицу.

– Кати, ― перекрикивая бушующую стихию, обратился к ней Тод, ― беги за мной, только быстро.

Она кивнула, пытаясь сквозь дождь разглядеть очертания его фигуры в ночи.

Команда продолжала сновать туда-сюда, но никто в штормовой суете не обращал на них внимания, и потому, проскочив незамеченными до места, где ждал гиг, Тод сказал:

– Запомни, гиг ― это узкая шлюпка на одного человека, у нее по бокам весла. Не знаю, пригодятся они тебе или нет в такую погоду, но желаю, чтобы ты ими все-таки воспользовалась.

– Почему? ― крикнула в ответ Кати.

– Потому что, если они не пригодятся, значит, твою шлюпку потопило. Залезай, Кати, быстрее, ― поторопил он.

Кати забралась в узкую шлюпку со странным названием «гиг» и посмотрела на Тода. Он сунул ей мешок в руки.

– Надень на плечи и… прощай.

Она послушно накинула лямки корабельного мешка, и Тод развязал какие-то веревки, которые удерживали шлюпку на весу с правого борта. У Кати перехватило дыхание: она оказалась в свободном падении. Шлюпка шлепнулась в море, и Кати окатило ледяной водой. Девочка схватилась за весла, полагая, что они пригодятся ей сейчас, когда нужно уйти от столкновения с бортом корабля, который бросало, как щепку, из стороны в сторону. Маленький гиг для большого парусника не был помехой в борьбе за жизнь в морской пучине.

Не жалея сил, Катрина двигала веслами. Сначала от незнания закрутилась на одном месте, затем, попривыкнув, почувствовала, что у нее получается, и отплыла на достаточное расстояние. Волны захлестывали гиг и грозились перевернуть его, но пока не осуществили свои угрозы. Кати нашла на дне шлюпки веревку, привязанную к днищу, и обвязала ее вокруг талии. Правильно она сделала или нет, она не знала, но так ей показалось, что ее хотя бы не выкинет в море.

Она легла на дно гига и закрыла глаза. Все, что могла она сделать в такой ситуации, ― только молиться. Как назло, в голове не всплыло ни одной молитвы из тех, которые их заставляли выучить наизусть, и Катрина могла лишь говорить то, что было в сердце в эти минуты. Обуреваемая страхами и неопределенностью путешествия по бушующим волнам, она продолжала лежать на дне узкой одноместной шлюпки, надеясь, что если Бог есть, то Он обязательно ее услышит.

Глава 5. Обломки черного камня

Если бы Кати знала, сколько всего предстоит ей пережить во время этого путешествия, она глубоко задумалась бы над тем, стоит ли сбегать из сиротского приюта. Возможно, замужество со старым и вечно брюзжащим старикашкой – не такая уж плохая идея. Все это приходило в голову Кати, пока она лежала на песчаном берегу и мелкие крупицы песка заполняли все ее существо, начиная со рта, носа и ушей, заканчивая теми частями тела, о которых не принято говорить вслух.

Хотя, если хорошенько подумать, эти приключения ― часть ее недолгой жизни, и если она сейчас не встанет на ноги и не перестанет стенать от несправедливости человеческой судьбы, то они станут для нее последними. Кати заставила себя приподняться и, опираясь на локти, попыталась приоткрыть глаза, которые, кстати говоря, тоже были набиты песком. Сил не оставалось: ночь выдалась тяжелая, а борьба с водной стихией лишила Катрину не только чувств, но и довела до предела человеческих возможностей.

Катрина упала на песок, снова потеряв сознание. Сколько она пробыла в таком состоянии, кануло в неизвестность, но, когда очнулась, почувствовала себя значительно лучше, отдохнувшей и выспавшейся. Она с легкостью скинула с себя песок и привстала. Глаза все еще были сухими и запорошены песчинками, но, слава Богу, вода была рядом и теперь уже не вызывала у Кати прежнего отвращения. Недолго думая, она проковыляла на полусогнутых ногах до воды и окунулась в теплое спокойное море, что еще ночью разгромило и потопило ее маленький корабль спасения.

Умывшись и окунувшись, Кати огляделась. Вокруг было пустынно, и уже смеркалось. За пляжем виднелась лесная полоса, а вдали ― горные хребты.

– Да уж… ― вслух произнесла героиня морского крушения. ― Сейчас бы перекусить что-нибудь и тогда уж решать, что делать дальше.

Как по мановению волшебной палочки, вдалеке она увидела мешок, который вручил ей Тод, запихивая ее в гиг. Кати счастливо подпрыгнула и понеслась к спасительному мешку, в котором оказалось много всего полезного. Но главное ― это еда. Сухой корабельный паек пришелся как нельзя кстати, и, перекусив на скорую руку, Кати решила не просто оглядеться, но и немного прогуляться. Вдруг ей удастся отыскать еще что-то не менее важное.

Катрина понимала, что ей нужно быть осторожной, но чувство облегчения и умиротворения отвлекало от мысли об опасности. Она направилась к лесу, надеясь найти какое-нибудь укрытие для ночлега. Шум прибоя оставался позади, а впереди расстилались мрачные тени деревьев, которые тревожили воображение и навевали страх. Кати вздрагивала от каждого шороха, нарушавшего зловещую тишину.

Лес встретил ее неприветливо. Ветки деревьев скребли по плечам, шорох как будто оживающей под ногами земли заставлял насторожиться. Однако тьма, спускавшаяся с неба и становившаяся все более густой, охватила Кати своими объятиями. Ее беспокойство постепенно уступало ощущению, что здесь, вдали от бушующего моря, она скорее найдет новую надежду на спасение и сможет примириться с одиночеством.

Спустя некоторое время Кати наткнулась на небольшую поляну, создающую иллюзию безопасности. Она присела на мягкий ковер из мха и листьев, прислушиваясь к тишине. За время, проведенное с момента крушения шлюпки, она редко ощущала покой, и теперь каждый вдох приносил ей почти забытый аромат лесной свежести, не отравленной солью и ветром.

Кати предположила, что у нее не так много времени до темноты, полной и абсолютной. Надо было найти или соорудить укрытие, что-то из подручных материалов, чтобы защитить себя от ночной прохлады и лесных обитателей. Работая механически, она собрала несколько крупных веток, соорудив некое подобие шалаша. Осознавая тщетность своего труда против всевластной природы, Кати все же почувствовала внутри себя тихое удовлетворение, ибо хоть немного оказала сопротивление стихии, пытающейся сломить ее дух снова и снова.

Вчерашний план побега вместе с детьми, а вернее, его отсутствие, сегодня казался ей детской глупостью. Что-то часто она в последнее время стала убегать. Вот что теперь делать? Куда двигаться дальше? Да еще и в одиночку.

Ворох мыслей проносился у Кати в голове, и практически каждая из них была неутешительной. Больше всего ей было жаль, что она не смогла спасти детей с корабля. Что теперь с ними будет? Куда их в конечном итоге привезут? Слезы наполнили глаза, и, смахнув их легким движением руки, она, как в детстве прикусила губу. Она всегда делала так, когда о чем-то серьезно думала.

– Все! Нельзя оставаться ночевать здесь! ― сказала Кати вслух. ― Ничего не изменится, если ничего не делать!

«Не вспоминай о прежнем и не думай о том, что было раньше. Вот, я делаю новое дело; теперь оно возникает, разве вы не видите? Я проложу путь в пустыне и реки в пустыне», ― вспомнила она стих из Священного Писания, которое по воскресеньям им читала наставница.

– Ну что ж, новое дело, так новое, ― взяв мешок в руки и закинув его за плечи, девочка двинулась дальше.

На самом деле лес позади поляны оказался небольшим, но вот за ним действительно возникла настоящая горная преграда, в высоту достигающая размеров трехэтажного сиротского дома ― от первого этажа и до самой крыши. Специального снаряжения у Кати не было, разве что в мешке Тода найдется что-то подходящее. Кати высыпала все содержимое мешка и снова закусила губу.

– Жаль, что веревку ты мне не положил, ― и с досады Кати пнула ком земли, разлетевшийся в разные стороны. Ее взгляд упал на высокое дерево, росшее неподалеку от горы, внезапно вставшей на пути.

Быстро собрав все рассыпанное и стряхнув землю с теплой накидки, которая также прилагалась к содержимому мешка, Кати быстрым шагом дошла до этого дерева. Обняв его ствол, попыталась забраться. Несмотря на то, что она была физически хорошо развита, этого явно было недостаточно.

В сиротском доме они нечасто занимались физической подготовкой ― бегом или иными видами спорта. Учителя в детдоме считали это мужским занятием. Ее учили хорошим манерам и танцам. Понадобятся они ей или нет ― неизвестно, а вот навык лазания по деревьям пригодился бы.

Поджав губы, Кати вдохнула, задержала дыхание и собралась с силами. Она представила, что перед ней всего лишь оконный проем, небольшая форточка, высоту которой она не раз преодолевала. Это, казалось, придало ей сил, и она, легко вздохнув, снова обняла ствол дерева, на этот раз подтянув ноги чуть выше и зацепившись за него, затем сцепила ноги изо всех сил, позволила рукам оторваться от ствола и переместила их выше.

У нее получалось, и это вселило в нее большую уверенность в том, что она все делает правильно. Первые ветки ускорили процесс восхождения на вершину, пусть пока и не горы. Теперь осталось дело за малым: всего лишь перепрыгнуть с дерева и зацепиться за небольшой выступ на неприступной с виду глыбе.

Собравшись с силами и мысленно попрощавшись со всеми будущими друзьями, с кем Кати еще могла познакомиться, но не успела, она прыгнула. Содрав кожу с рук и коленей, она все-таки сумела ухватиться за край выступа. Лихорадочно двигая ногами, Кати пыталась найти безопасное место. Лишь спустя пару секунд она все же нашла то, на что можно поставить стопу, и это позволило ей перевести дыхание и двинуться дальше.

Забираясь выше, Кати теперь легко находила края и уступы. Время как будто остановилось, и сумерки так и оставались сумерками ― слишком затяжными, казалось ей. Там, откуда она сбежала, сумерки были короткими, и за ними сразу же наступала кромешная тьма. Без фонарей, освещающих город, ничего невозможно было увидеть. Казалось, луна, призванная освещать землю ночью, даже не заходила в тот уголок Вселенной. Родной город Кати как будто располагался на темной стороне Земли, где даже краешек луны был недоступен взору жителей.

Забравшись наконец на эту неприступную высоту, Кати огляделась. Гора представляла собой всего лишь каменную стену, служившую перекрытием между той частью, с которой только что пришла Кати, и той, которая открывалась теперь ее взору. Стена, только снизу напоминающая гору, тянулась вдоль всего побережья и дальше, как будто кто-то специально возвел ее, оградив две эти земные тверди друг от друга. Внизу, сразу за глыбами камней, виднелась деревня, судя по ее размерам, с небольшим числом жителей. Дома казались жалкими лачугами. С высоты, на которой сейчас находилась Катрина, она могла разглядеть даже дыры в их крышах. Сразу за деревней виднелся лес, не густой, но и маленьким его назвать нельзя было. За лесом расстилались поля, а дальше линия горизонта, казалось, рисовала край земли.

Осталось всего лишь спуститься. Такая малость, ― подумала Кати, ― всего лишь предельно невероятная для нее высота и полет вниз.

– Жаль, что я не птица, ― вслух сказала она и полезла. Сначала склон был не крутой, и она могла даже спокойно двигаться, но затем перед ней возник крутой обрыв, который без специального снаряжения не преодолеть. Деревьев, близких к этой части каменной стены, не было, и Кати ничего не оставалось, кроме как на свой страх и риск спустить ноги и попытаться передвигаться на ощупь.

Первые шаги к крутому альпинизму помогли ей понять, как действовать, но отсутствие сноровки и экипировки привело к тому, что она сорвалась и камнем полетела вниз. В сиротском доме часто говорили, что в такие секунды вся жизнь проносится перед глазами. Но Кати не успела увидеть пролетевшую жизнь: стремительный полет закончился быстрее, чем ожидалось. Она упала на твердую поверхность и от боли резко вскрикнула. В голове зажегся и резко погас миллиард звездочек.

Открыла глаза Катрина, когда на улице было уже совсем темно. Ночь все-таки вступила в свои права, не уступив место ни дневному свету, ни долгим сумеркам. Ощупав голову руками, Кати почувствовала маленькую шишку в месте столкновения с землей, но, оценив масштабы, сочла ее незначительной и попробовала встать. Нога нещадно болела. Дальнейшее продвижение в темноте с вывихнутой ногой основательно портило всю картину, но лежать здесь было неудобно и небезопасно.

Превозмогая боль, усилием воли заставила себя окончательно подняться на ноги. Прихрамывая, она неспешным шагом двинулась вперед. Каково было ее удивление, когда она поняла, что стена имеет углубление и вход, похожий на коридор, ведущий в пещеру.

Ничего не было видно, даже на шаг пути. Кругом царила кромешная тьма. Глаза Кати понемногу привыкали к темноте, и вдруг ее осенило: в мешке лежит маленький корабельный фонарик, который сейчас сможет сослужить достойную службу ― помочь ей в нелегком путешествии в темноте и в совершенно в незнакомой местности. Главное, чтобы он не промок, когда она плыла на гиге.

– Будем надеяться, что мешок непромокаемый, ― вслух произнесла Катрина.

Она пошарила рукой в мешке в поисках желаемого предмета.

– Ура! ― не смогла сдержаться она, нащупав фонарик среди хлама, который, может быть, и пригодится впоследствии, но пока только утяжелял мешок за плечами.

Кати вытащила наружу заветный фонарь и попыталась вспомнить, что там Тод объяснял ей, как его нужно включать. Темнота значительно ухудшала поиск заветной кнопочки, но спустя пару секунд Катрина справилась и осветила помещение, в котором сейчас находилась.

Свет фонарика был похож на свет прожектора ― достаточно мощный, он бил ярким лучом. Обведя вокруг себя, Кати поняла, что пещера была неглубокой и напоминала комнату в этом каменном склепе. Возможно когда-то здесь была мебель, но сейчас все превратилось в труху. Груды мусора и рухляди валялись в разных концах пещеры.

Катрина постаралась двигаться аккуратно, тем более, с поврежденной ногой иначе и не могла. Она обходила вокруг непонятных предметов, сваленных в общую кучу. С детства не отличаясь излишним любопытством, Кати не полезла разбирать завал, чтобы заглянуть и узнать, не припрятано ли там чего.

«Человек мудрый во всем будет осторожным и во все дни удержится от беспечности», ― повторял им часто дедушка Арни. Его мудрость была не только житейской, но и, казалось, нисходила откуда-то свыше. Он был как будто поцелованный Богом и, несмотря на свой возраст, для детей сиротского дома стал самым настоящим и родным Ангелом-хранителем.

Кати с младенчества впитывала мудрые речи почтенного старца, и его добрые истории вселяли не только радость, но и подогревали мечту, что когда-нибудь она вырастет и сможет изменить в этой жизни что-то для тех обездоленных и нуждающихся детей и людей, которыми был заполнен ее городок, а может быть, даже сумеет изменить ход истории и станет одной из тех героинь, про которых рассказывал старый Арни.

Дети с удовольствием слушали его рассказы, но со временем вырастали и больше не хотели верить в сказки. Кати продолжала приходить послушать его рассказы, но компания ее всегда менялась. Из постоянных слушателей была и еще одна девочка, Мари, остальные сдавались под гнетом обстоятельств и становились такими, как им диктовала тяжелая участь нужды. Историй у дедушки было много, он никогда не повторялся, и все его рассказы заканчивались поучительными присказками и мудрыми советами, как действовать в разных обстоятельствах.

Катрина дошла до левой стены пещерной комнаты и осветила ее, продвигаясь вдоль. Каково же было ее удивление, когда она увидела проем, через который можно было пройти дальше. Тихонько, вдоль стены, она продолжила движение. Земля имела наклон, и Катрина подумала, что ниже наверняка будет либо выход, либо еще одно помещение. Догадка оказалась верной, и Кати вышла в просторную комнату, которая выглядела мрачнее, чем верхняя, но в этой явно происходило что-то страшное и мистическое: на стенах были нацарапаны различные рисунки. Комнату заполняли разбитые глиняные горшки, старый хлам, напоминающий предметы для каких-то ритуалов. Не приготовлением еды здесь занимались, и вообще, судя по тому, как все это выглядело, ничего вкусного и аппетитного здесь не готовили вовсе. Вдоль всего помещения к потолку были привязаны сушеные травы и оборванные ниточки, повсюду валялись каменные и стеклянные шарики, по полу разбросаны ножи, а еще по всей комнате было разложено что-то похожее на амулеты. Это место вселяло страх, и находиться здесь было настолько мерзко, что желания остаться не возникало.

Катрина посветила фонариком вокруг, но выхода не нашла.

– Не может быть такого, чтобы здесь не было выхода, ― вслух произнесла она и начала трогать стены вдоль всего помещения. Сначала она ощущала под ладонью только гладкую каменную поверхность, но через несколько минут стена стала более неровной и шершавой, как будто состояла из груды камней.

– Конечно! ― вскрикнула Кати. Вход заложили! ― И она лихорадочно стала вынимать один камень за другим. Камни легко поддавались, хотя и не были легкими, и уже через несколько минут Катрина увидела полоску света. На улице явно начало светать, значит, скоро утро. Усталость давила на Катрину, но ей некогда было отдыхать, и она продолжала разбирать каменные завалы с не меньшим старанием, чем в самом начале.

Еще чуть-чуть, и она сможет протиснуться в разобранный проем, сможет наконец вдохнуть глоток свежего воздуха. Кислорода в этом помещении было недостаточно, духота и тяжелый воздух подземелья все сильнее напоминали об усталости и потребности в сне. Из последних сил Кати вытолкнула пару камней, стоявших рядом, и большая часть из прилегающих к ним осыпалась. Долгожданный выход был найден. Катрина так и повисла, обессиленная, на разобранной части входа в пещеру. Сон вконец сморил измотанный штормом и восхождением на гору организм девушки.

Проснулась она, когда на улице было уже совсем светло. Все тело ныло от неудобной позы, в которой ее застал хранитель сна. Но зато ломота заставила ее позабыть о боли в ноге, которая к тому же значительно уменьшилась с момента падения.

Кати вылезла из пещеры и выключила фонарь, который так и продолжал гореть все это время. Положила его обратно в мешок ― вдруг он еще понадобится. Очень хотелось умыться и попить пресной воды, горло было иссушено, и язык, казалось, прилип к гортани.

Заветный шум воды послышался слева от нее. Идя на звук, она наслаждалась чистым воздухом и дивной зеленью небольшого леса. Родник показался скоро. Наскоро перекусив остатками сухого пайка, напившись и набрав во фляжку воды, Кати решила двинуться в деревню, которую видела с вершины каменной стены.

Катрина вернулась к наполовину заложенному входу в странную пещеру и обратила внимание на огромный черный камень, который лежал справа от входа. Основанием для кладки камней тем, кто замуровывал этот вход, служили как раз обломки этого черного камня. Камень был разбит надвое. Что за оружие могло его рассечь, неизвестно, но только отсеченные части были настолько ровными, что это явно наводило на мысль ― камень разрушили специально. Вот только зачем? Что это за камень такой, который нужно было так разбивать?

Немного подумав, Катрина взяла небольшой кусок камня и положила в мешок. Странно, что он совсем не придавал веса ее ноше.

– Потом решу, для чего ты мне, ― вслух произнесла она.

Она вообще была из тех, кто любит разговаривать сам с собой. В сиротском доме над ней часто потешались и даже крутили у виска, но это так и не отбило желания разговаривать вслух с предметами.

– Мне бы еще переодеться во что-нибудь и помыться, ― Катрина оглядела себя.

От морской воды все тело постоянно чесалось, а налипшая грязь, казалось, так прочно въелась и осела на волосах, что теперь невозможно было разглядеть их соломенно-рыжий цвет. Да и кожа стала одного цвета с камнем ― почти черная.

– Вот уже предстану так предстану перед новыми знакомыми. Страхолюдиной грязной, ― посмеялась она и двинулась через лесную тропинку к первой деревне людей.

Но Катрина могла не беспокоиться о том, что кто-то может напугать ее в этой деревне, так как здесь царила гнетущая тишина. Кати даже посетило пугающее подозрение, что это место вообще необитаемо.

Тихонько пройдя через ворота, точнее, просто две толстые палки в поредевшем частоколе, она постучалась в первый же дом, который стоял слева от ворот. Ответа не последовало, и Кати толкнула дверь, которая скрипнула и приоткрылась, но на пороге дома и за ним никого не было видно. Незапертые двери означали, что люди не волнуются о своем хозяйстве. Катрина вспомнила сиротский дом и то, как директор строго наказывала запирать двери на пять засовов, чтобы никто не проник в ее владения. Как часто старику Арни попадало от нее за то, что он не вовремя запер дверь, разболтавшись с малышами, рассказывая им свои сказки на ночь.

– Кто-нибудь здесь есть? ― спросила Катрина, осторожно переступив порог.

Из-за угла послышался тяжелый шепот, напоминающий скрежет:

– Кто ты, дитя?

– Я Кати.

– Подойди ближе, ― прошептал голос, и раздался кашель.

– Вам чем-нибудь помочь? ― спросила Катрина и прошла в ту часть комнаты, откуда слышался голос.

«Да, брать тут действительно нечего», ― подумала она, оглядевшись. Посередине лежала какая-то дощечка, служившая, скорее всего, столом для живущих в этом доме. Свет падал на нее из большой дыры в крыше. А на тюфяке из соломы лежало тело человека, настолько исхудавшее, что было непонятно, кто там ― мужчина или женщина.

– Пить, ― послышался еле слышный шепот.

– Конечно, ― заторопилась Катрина, доставая из мешка флягу с водой, которую набрала на роднике. Кати огляделась в поисках чего-нибудь, что можно использовать в качестве посуды, но не найдя, открутила крышку и тихонько приставила горловину ко рту жаждущего.

– Тихонько, тихонько, не торопитесь, ― приговаривала она, давая напиться истощенному человеку.

«Нельзя накидываться на еду или воду, когда ты голоден или изнемог от жажды, это может погубить», ― так иногда начинал свою историю старый Арни и дальше рассказывал, к чему это может привести.

Хотя им в детском доме вообще давали мало еды, ведь их готовили к супружеской жизни с богатым господином, а «его даме не пристало много питаться, есть она должна не больше воробушка». Это уже были слова Валенсии, которая сама по себе была значительно больше воробушка и явно переедала булок на ночь.

– Кто ты, дитя, и откуда? ― повторил шепот.

– Я Кати. А пришла с той стороны каменной стены.

Человек снова закашлялся, а потом приоткрыл глаза:

– С той стороны?

– Да.

– Немыслимо. Вот уж не думала, что доживу до этого часа.

Из этих слов Катрина поняла, что перед ней женщина.

– А воду где взяла?

– На роднике, у края стены, слева течет, а справа там черный камень большой лежит.

– Тек, ― ответила женщина.

– Что значит «тек»? ― не поняла Кати.

– Он уже лет пятнадцать как высох, ― прошептала женщина.

– Ну нет, ― мотнула головой Катрина, ― Там вообще очень красиво, вокруг листва зеленая, родник журчит, и вода в нем такая, серебристая прямо, и чистая-чистая.

– Листва и родник журчит… ― повторила женщина чуть более окрепшим голосом. ― Послушай, дитя, сейчас выйдешь из моего дома и пойдешь по дороге прямо до разрушенной часовни, там справа от нее будет дом стоять, был он когда-то из камня. Зайдешь и спросишь старосту Климентия, в народе Климом кличут, ему все перескажешь.

– А вы как?

– За меня не беспокойся, коль до этого часа дожила, поживу еще чуток.

Катрина оставила женщину и вышла из дома. Дорога впереди показалась ей серой и безжизненной. Вдоль всего пути стояли такие же домики, как и у той женщины, в чьем доме Кати только что побывала. На улицах было пусто. Двери в домах, у кого вообще имелись, были не заперты, а часть домов стояла совсем без дверей и окон. Перекошенные здания, бедные деревянные лачуги и избушки, сплошь прогнили. Но вот дом, который упомянула женщина, действительно был из камня, уже местами выпавшего и в трещинах, но все же камня.

– Здесь живет староста Климентий? ― постучав в дверь, спросила Кати: дверь была не заперта и легко подалась вперед от прикосновения.

– Есть такой, ― послышался голос, и из соседней комнаты вышел мужчина в возрасте.

– Ваш дом отличается от всех домов в деревне, почему? ― не удержалась от вопроса Кати.

– Есть такое, ― уклончиво ответил староста. ― А ты чьих будешь? Не с этих, видно, мест, коли спрашиваешь?

– Я из-за каменной стены пришла.

– Из-за каменной стены? ― голосом, в котором звучало неподдельное удивление спросил староста и замолчал, о чем-то задумавшись.

– Женщина из дома на краю деревни сказала мне, чтобы я к вам пришла и рассказала, что воду, которую я ей давала пить, взяла из родника у черного камня, и что трава там зеленая-зеленая растет и вообще красиво очень.

– Вот уж диво так диво, ― ответил староста. ― Ну, присаживайся, гостья с той стороны, ― и он указал на деревянный табурет около деревянного же стола.

Кати прошла вглубь комнаты и, присев на табурет, снова спросила:

– Почему ваш дом так отличается от других?

– Это не самая короткая история. Давай лучше начнем с тебя. Расскажи, что с тобой приключилось и как ты, такая юная, попала в нашу страну.

Кати не слишком любила рассказывать о себе, но сейчас ее как будто прорвало. Она рассказала все, что помнила о себе, начиная с далеких лет детства, заканчивая подробным описанием пещеры, в которой оказалась, когда перелезла через стену.

Староста слушал, не перебивая, и даже почти не двигался. Когда Кати замолчала, он предложил:

– Ты наверняка очень устала и хотела бы отдохнуть. Ложись, отдохни в комнате сына, ― и он мотнул головой в сторону соседней комнаты. ― Не бойся ничего, ты дома.

Сказав это, он встал с табурета по другую сторону стола и вышел из дома.

Кати осмотрелась. Его дом действительно был другим. Здесь имелась мебель, посуда, и сам по себе дом выглядел целым в сравнении с остальными. Катрина двинулась в сторону комнаты, на которую указал хозяин, и решила, что прежде, чем отдыхать, ей надо бы переодеться. Оставив заплечный мешок, который уже оттянул ей спину, она вышла из дома.

Вокруг не было ни души. Ничего не изменилось с момента, как она вошла в эту деревню. Даже ветер, казалось, лишился здесь своих прав и не шевелил ни единой травинки. Лишь мертвая тишина повсюду.

– Катрина, ― услышала девочка голос позади себя. Напугавшись, она развернулась. Позади стоял староста, держа в руках свободную серую рубашку и легкие штаны. Рядом с ним стояло ведро воды.

– Я подумал, что ты хотела бы помыться, а еще переодеться, ― и он указал на вещи в своих руках.

– Конечно, староста Климентий, я мечтала об этом с момента, как море выбросило меня на песчаный берег по ту сторону стены, ― и Кати обняла старосту будто родного человека, как часто обнимала дедушку Арни в детском доме.

Климентий заметно покраснел, но объятий не разомкнул. Кати сама отодвинулась и тихонько сказала:

– Простите, я слегка расчувствовалась.

Староста передал ей вещи, ничего больше не сказав, взял ведро и зашел в дом.

– Ты пока отдохни, я воду на огонь поставил, чтобы согреть. Теплой куда приятнее умываться, ― и он пошевелил дрова в очаге.

– Я хотела бы узнать вашу историю, ― тихонько сказала Кати.

Староста поднял на нее свои серые уставшие глаза, с густыми, заросшими бровями, которые, казалось, мешали ему смотреть, и, смешно пошевелив носом, сказал:

– Твое право, дитя, слушай. Но история будет не такой уж короткой. Готова?

Кати кивнула головой в ответ и села на тот же табурет, на котором рассказывала свою маленькую повесть.

Глава 6. История одного народа

― История началась задолго до сегодняшнего дня. Много лет назад на этом самом месте стояла деревня маленьких людей ― Жевунов. Странное название для местного населения было им дано за то, что челюсти их без остановки двигались, как будто они что-то пережевывали.

Страной Жевунов, а их была целая страна, правила злая волшебница…

– Простите, ― прервала Кати, ― это сказка? Просто я, как бы это сказать, чуть старше, чем малыши, которые любят сказки.

– Не прерывай, дитя, и в свое время все узнаешь, ― продолжил староста. ― Злая волшебница, пусть имя ее останется на задворках памяти, вела себя ужасно по отношению к своему народу и заставляла их собирать для нее ужасных существ, начиная от лягушек и змей, заканчивая пауками и мышами.

Жила она в пещере, которая располагалась в каменной стене на краю деревни. И вот однажды вздумалось ей погубить весь народ человеческий, и она вызвала страшный ураган, который должен был нестись и крушить все на своем пути. Но в ее чары вмешалась другая волшебница, и ураган захватил с собой один-единственный домик из обычной страны, примчал его к порогу пещеры, и тот упал на злую волшебницу, которая сразу погибла.

В этом домике случайно оказалась маленькая девочка, изменившая ход истории. В те времена эту страну кто-то называл Волшебной, а кто-то Изумрудной, поскольку в самом центре ее был построен Изумрудный город. Вместе со своими друзьями, отважными волшебными существами, девочка спасла народы с двух краев страны от злых волшебниц и покинула Изумрудное королевство. Все четыре части страны были счастливы: двумя из них руководили добрые волшебницы ― Стелла и Виллина, а две оставшиеся части этого края возглавили добрые друзья девочки.