Саудаде

Сначала взгляд упёрся в чёрную металлическую ножку убогого стола, стоящего около кровати.

Медленно смещая фокус, зрение прорисовало дальнюю ножку, потом створки встроенного, во всю торцевую стену комнаты, шкафа с фанерными крашеными дверцами, на форточных закрутках.

Истёртый, не имеющий цвета, паркет на полу замыкал, доступную мне в моём положении, нехитрую картинку.

Я лежал на правом боку, свесив руку с постели, и расплющив щёку о подушку. Даже губы съехали в сторону и приоткрыт рот.

Требовалось проанализировать, хотя бы первично, увиденное и ощущаемое.

Я вообще всегда славился острым аналитическим умом. Например, легко мог распознать внутреннюю суть дамы, всего лишь после двух ею выпитых бутылок. Мне становилось ясно, как белый день, что будет дальше – горячие чувства, или я увижу только хвост кометы.

А мои предсказания погоды! Я вообще ни разу не ошибся. Если я говорю, что погода дрянь, значит так оно и есть. И мне не нужны всякие снимки со спутников и статистика метеонаблюдений с 1875 года. Достаточно одного взгляда в окно.

Напились, похоже, мы некисло… Получается, что да – ничего не помню. Вообще ничего. Вопросы: с кем, и как?

Общага, комната – всё понятно, узнаЮ. Но дальше мрак. Память как промыли клизмой, начисто, до "sterile".

В голове звенящая тишина. И такая же – вокруг.

Солнечное пятно в углу, у обшарпанной входной двери. Уголок завернувшейся текстурной самоклейки, изображающей орешник дверной коробки, сделанной из сосны.

Я закрыл рот, во рту не сухо, как следовало бы ожидать, с таким провалом в памяти. Аккуратно двигаю головой вниз и влево, чтобы не спровоцировать возможную головную боль, и хоть чуть-чуть изменить угол зрения.

Ну точно – набрались, если я в носках и джинсах спал поверх одеяла. Даже не разделся.

Если уже совсем светло, а я сплю, значит сегодня выходной. А если выходной, то в коридоре должны шастать, шуметь и жить эти, всякие там, соседи : Гела, Маридка,

Аркаша со своей ребятнёй, Марина с баском и матом, соседки-бурятки с вечной болтовнёй. Кто-то должен был говорить, смеяться, орать, ругаться… Кто-то же должен хоть что-то…

Голова не болит, странно, и тело вроде как не затекло.

О!.. Вдруг очень тонко запищало в ушах. Я весь сжался внутренне, ожидая удара головной боли, но писк медленно ушёл, не оставив неприятных поцелуев в лоб от похмелья.

Всё-таки странно всё как-то выглядит.

Я понял, что там, где я смог видеть, было чисто. Ну то есть абсолютно чисто. Если мы вчера гуляли так, что я ничего не помню, то тут должен быть натуральный свинарник, или даже слоновник. Оп, на полу нет даже ни соринки. Да ладно – нет даже белых дорожек у плинтусов от мелка "Машенька", которые я сам лично, как от нечистой силы, рисовал от тараканов.

Помыли полы? Кто? Соседки? Олька и Ирка? С хрена ли… Я всё ещё осторожно, повернул голову вправо и вверх. Стол пустой, ни крошки…

Это неплохо, но почему-то меня эта чистота встревожила.

Наверное, что-то разлили, разбили там, или ещё чего – вот и пришлось прибраться.

Или я чего учудил?.. Аааа… Меня стошнило? Ой-ё-ёй…

А сколько, собственно, времени? Согнул левую руку в локте – часов не было. "Здрассьте…"

Я даже не помню, какой сегодня день и месяц. Боги, мои боги…

Бельян, небось, спит ещё, потому и тихо так.

Наши кровати были сдвинуты вместе, и чтобы проверить наличие, или отсутствие Бельяна, мне было бы достаточно завести руку за спину и потрогать его. Но я решил аккуратно перевернуться на другой бок, всё ещё ожидая подвоха от коварного и странного похмелья.

…Бельян сидел на, аккуратно заправленной, постели, облокотясь на заднюю спинку кровати, одетый в свои спортивные штаны, белые носки и белую майку. Ноги вытянуты на постели, одна на другую. Сидел и молча смотрел на меня. У меня всё оборвалось… Значит, случилось что-то. Значит я что-то начудил.

Впрочем, в глазах у Олежки я не увидел обиды, или тревоги. И осуждения не было.

Это розыгрыш? Сейчас Бельян крикнет "а-ап!" и выудит из-под кровати запотевшую бутылочку пиваса, за которой он сгонял вниз, пока я ещё спал…

Но он просто смотрел на меня, слегка даже улыбаясь.

Я попытался изобразить на табло утреннее безразличие бывалого гуляки, и выдавил криво:

– Бельян, ну ты меня, в натуре, напу…

– Привет, – просто сказал он.

– П-привет..– удивлённо и уже испуганно протянул я, судорожно перебирая в голове всевозможные варианты объяснений происходящему.

Мы с ним жили в этой общаге Академии образования, душа в душу, радуясь, что подвернулся такой копеечный вариант в Москве.

Уж не помню как, выскочила эта история вообще, но мой папа, из своего интерната, сделал нам с Олегом две липовые справки, что мы направляемся на обучение в Академию, и с их помощью мы и поселились там на целый год, в районе метро Каховская.

Комендант общаги прекрасно понимала, кто мы, на самом деле, и брала с нас тройной тариф – себе в карман. Но по бумагам у неё всё было чики-чики, а для нас и тройной тариф был смешным, по сравнению с ценами на съём квартиры.

Общага была не то 20, не то 25-ти этажной свечкой, торчавшей возле дурдома – натуральной психушки с жёлтыми стенами и высоким забором.

С нашего, 15-го этажа, если выйти покурить на пожарную лестницу, был прекрасно виден весь двор лечебницы, с верандами для прогулок. Зрелище из "Пролетая над гнездом кукушки" прямо.

Люд в общаге жил самый пёстрый: от настоящих аспирантов Академии, до вьетнамцев с рынка. Были и те, кто там жил уже невесть сколько лет, обзавёлся семьёй, нарожал детей. Поступали в Академию, заезжали в общагу, а потом, чередуя академотпуска с декретными, продолжали там жить и рожать детей, уже и забыв, от какого учреждения у себя на родине, были направлены туда. Потом оставались на написание диссертаций.

А бывало и так, что пока учились – и сами учреждения-то бесследно исчезли.

Бельян устроился работать в магазин по продаже сантехники на Москворецком рынке, а я работал в компании, с офисом на Большой Ордынке, стена в стену с филиалом Малого театра.

– С тобой всё хорошо, Гош?

Сказано было абсолютно спокойным тоном, даже с небольшой улыбкой.

– Олег, я что-то не понимаю… что, что такое-то?

И тут… я замечаю, что на столе, который у окна, нет телевизора, и нет музыкального центра Бельяна. Стол, как и тот, что с моей стороны, идеально пуст и чист. И занавески на окне, чистенькие, и висят почти идеально.

В ушах вдруг зажужжало, как под водой, когда рядом проплывает моторка. Резко накатила нехорошая дурнота. Очертания предметов и лицо Бельяна, на секунду, как-бы съехали немного в сторону. Мне показалось, что я сейчас потеряю сознание. Но противное "зззз…" ушло, и отлегло немного.

Надо получить объяснения – что здесь произошло, пока я спал, похоже, в полном вырубоне.

– Слушай, Бельян, кончай приколы!.. Кто всё вылизал? А где телек? Музыкалка?..

– Гош, ты волнуешься потому, что не можешь вспомнить, как вошёл сюда?

– Подожди.. Что значит "вошел"? Ты не вштыренный? Я вообще нихера… не помню…

– Гош, ты не пил вчера. И вообще здесь не был. И я не был.

– Я с работы пьяный пришёл? Бельян, нас "обнесли"?

Я вскочил и подошёл к шкафу, потянул, повернув закрутку. Шкаф был пустой… И идеально чистый. Я мешком плюхнулся на стул.

Мы могли вполне надраться после работы с мужиками, в принципе. Тем более, если перед выходными.

Два Юрца (оба Геннадьевичи), Арзу…

Да с любым из них, с разной степенью вероятности, я мог заправиться до full complete – делов-то. Например, вышли из офиса на Ордынке после работы, свернули в уютный "Sol" через 30 метров – и вуаля, 100-процентный результат.

А уж если со всеми "тремями" – не гадай на картах.

Но чтобы я вообще ничего-ничего не помнил!…

И как я доехал до общаги тогда? Стоп. А если меня привезли? Кто?

Ну менты, допустим. Допустим, я по-пьяни чего-то такого наворотил, что пришлось откупаться, отдать телик и музыку?..

Маловероятно…

Было у меня раз, когда я своего Юрца, брательника, провожал на поезд из Тамбова.

Мы тогда поужинали у нас, хорошо посидели, и поехали на вокзал. Помню, посадил его в вагон, помню – курил на перроне, помахал уходящему поезду, помню – спустился в погребок у вокзала, заказал "писярик" коньяка, и… проснулся утром дома.

А между тем, "писярик" и "дома" разделяли весьма драматичные события.

Наташа, оставшись дома с маленькой дочкой, не дождалась меня с вокзала. Начала звонить. А ей, вместо меня, вдруг ответил полицейский, сообщив, что я сижу, как воробушек, на скамейке у остановки "Вокзал", веду себя пристойно, но не могу, судя по всему, сказать даже "мяу". Ибо очень растерян и удивлён несовершенством этого мира.

Страж порядка заверил супругу, что они обязательно дождутся её приезда за мной, и обязательно покараулят, вполне себе приличного с виду, джентльмена, чтобы его (меня), случайно, не утащили птицы.

Здраво рассудив, что дешевле съездить на такси до вокзала, чем искать по жизни второго такого, как я, Натуля примчалась к месту моей вынужденной "якорной стоянки", и сграбастала меня в цепкие любящие лапки.

Правда, пришлось ещё приплатить таксисту, чтобы он помог вознести моё, измученное несправедливостями жизни, тело на восьмой этаж, мимо неработающего лифта.

…Странно только, что эти воспоминания плохо вязались с происходящим. А почему – я пока никак не мог сообразить.