Одна тайная ставка

Размер шрифта: 13

* * *

Тайны, тайны
Извини, но я не случайно
Застрелила тебя в подвале
Задушила пока все спали
Тайны, тайны
Утопила в твоей же ванне
Вместе с утюгом, и не жаль мне
Себя не жаль мне
(UBEL)

Я стояла на перроне, пряча подбородок в высокий ворот свитера. Пронизывающий ветер обжигал лицо. До прибытия экспресса оставалось минут пять, возвращаться в здание вокзала смысла не было. Достав телефон и проверив в билете номер вагона, я решила пройти немного вперед. Вскоре раздался характерный гул, и яркий свет огней приближающегося поезда озарил сизую вечернюю мглу.

Мне досталось место у прохода. В кресле у окна сидела девушка и увлеченно что-то читала в своем телефоне. Я поздоровалась, но она даже не взглянула на меня. Решив скрасить поездку чтением, я достала из сумки книгу. Однако вскоре соседка начала одно за другим отправлять голосовые сообщения. Дама почтенного возраста, до той поры дремавшая через проход, начала злобно коситься в нашу сторону. Однако девушка этого не замечала. Она склонилась над экраном смартфона, отгородившись от окружающих завесой темных волос. Ничто вокруг ее, кажется, не волновало.

Незнакомка резко поднялась, мазнула по мне взглядом и кивнула в сторону туалетов. Я встала, чтобы ее пропустить, и она направилась в конец вагона. Это была крепкая девица с непропорционально короткими ногами и пышными бедрами. Ими она сейчас виляла так, будто хотела продемонстрировать всем пассажирам разом, что находится в активном поиске. Наблюдая за ней, я вдруг задумалась о ее возрасте. Девушке легко можно было дать и двадцать, и тридцать пять. Но следы от подростковых прыщей на лице все-таки выдавали в ней довольно юную особу.

Когда она вернулась на место, от нее страшно разило табаком. Курение в поездах давно запретили, но, вероятно, моя соседка чхать на это хотела. Вскоре к нам подошел проводник – молоденький паренек в серой униформе.

– Девушка, – начал он, придав своей интонации максимальную суровость, – правилами запрещено…

– Ты мне? – с вызовом посмотрела она на него.

– Вам! Вы курили в туалете. Прошу пройти к начальнику поезда.

Она усмехнулась, не торопясь сунула руку в свою сумку и извлекла из нее удостоверение, тут же протянула его проводнику. Я не успела ничего в нем разглядеть, так как соседка бесцеремонно вытянула свою мясистую руку в сантиметре от моего носа, однако парня смутить она сумела, тот принялся мяться, не зная, как реагировать. Наконец молча кивнул и удалился.

– Достали, – буркнула она себе под нос и возобновила активное общение по телефону. На этот раз не надиктовывая голосовые сообщения, а набирая текст кончиками длинных алых ногтей.

Я было подумала, что громкое общение она свернула, чтобы не мешать отдыхающим пассажирам, но, как оказалось, просто экономила заряд батареи на телефоне, потому что вскоре дважды чертыхнулась и обратилась ко мне:

– Зарядка есть?

Она показала мне разъем своего телефона. У меня была другая модель, о чем я ей и сообщила.

– Как назло! – Она стукнула кулаком по подлокотнику с такой силой, что наши смежные кресла завибрировали.

Девушка приподнялась и развернулась к пассажирам позади нас. Взглянув в щель между кресел, я увидела, что молодая пара мирно спала, трогательно склонив головы друг к другу. Соседка с шумом опустилась обратно в кресло и уставилась в окно.

Я вновь принялась за книгу, но вскоре поезд остановился, и девушка напролом бросилась к выходу. Я едва успела выставить ноги в проход и вжаться в спинку кресла. Оставшись одна, я с облегчением вздохнула, однако же дама быстро вернулась, вертя в руках зажигалку. Поезд стоял тут всего две минуты, но, очевидно, она решила воспользоваться моментом и покурить на перроне.

Спустя час по громкоговорителю объявили, что через пять минут состав прибудет на конечную станцию.

– Слушай, – обратилась ко мне соседка, – вызови мне такси, а? Телефон сдох.

– Я помню, – улыбнулась я, стараясь не обращать внимания на фамильярность. – Куда?

Она продиктовала адрес. В комментариях для водителя я решила указать ее имя, так как по опыту знала, что ночью у вокзала машину могут увести из-под носа более расторопные пассажиры.

– Тебя как зовут? – уточнила я.

– Тайна.

Я чуть было не выронила из рук телефон. Сперва мне хотелось ответить: «Меня тоже», но, вовремя сообразив, что попутчица просто-напросто не хочет называть своего имени, я промолчала.

Несмотря на то что по паспорту я Свиридова Татьяна Юрьевна, отец называл меня исключительно Тайной. Впрочем, много лет назад он исчез, а я оказалась в детском доме. Кстати, мои друзья по несчастью, с которыми я там познакомилась, тоже предпочитали Татьяне Тайну. Поэтому ответ девушки застал меня врасплох.

– Так и укажу, – пожала я плечами.

Едва я успела продиктовать соседке номер и марку автомобиля, который выехал на заказ, поезд с легким скрежетом остановился на конечной станции. Я поднялась и не спеша направилась к выходу. Моя новая знакомая явно куда-то торопилась: не стесняясь, отпихнула широкими бедрами меня, затем впереди стоящих пассажиров и вскоре исчезла из поля зрения.

Медленно продвигаясь к дверям, я заказала еще одно такси, на этот раз для себя. Машина обещала быть через шесть минут.

В итоге водителю понадобилось ровно десять минут, к тому времени холодный ночной ветер успел обжечь мне лицо, поэтому, наконец устроившись на заднем сиденье автомобиля, я почувствовала состояние, близкое к блаженству.

Телефон тихо пискнул, и я увидела оповещение от приложения, что моя поездка началась, а дорога до указанного адреса займет около двадцати минут. Тут же я увидела еще одно уведомление: предыдущий заказ аннулирован, так как пассажир не явился в установленный для посадки срок. Мы как раз покидали парковку перед зданием вокзала, я обернулась, силясь разглядеть среди людей мою недавнюю попутчицу. Безуспешно. Что ж, возможно, ее просто встретили, или она решила воспользоваться предложением зазывал, которых после прибытия экспресса в изобилии толпилось на площади. Цены они, конечно, ломили бешеные, но, вероятно, незнакомка могла себе это позволить.

Вскоре мысли о девушке меня покинули, мы как раз ехали по центральной улице, и я разглядывала освещенные дома и яркие вывески.

Лазаря о своем визите я не предупредила. Очень хотелось сделать сюрприз. Я силилась убедить себя, что приятный сюрприз я хочу сделать ему. На самом же деле где-то в глубине души я отдавала себе отчет в том, что сюрприз я хочу сделать и себе тоже. Ну а насколько приятным он выйдет, зависело не только от меня.

Личность Лазаря хранила множество тайн. А не так давно к ним добавилась еще одна. Такая, что все перевернула в моем сознании фактически вверх дном.

Нил Лукашов, так, вероятно, по-настоящему звали Лазаря, потерял память в результате перестрелки с наемным убийцей Кимом Барзиным. Однако, учитывая, что кроме памяти он потерял и прежнюю внешность, сохранялась вероятность, что Ким в той перестрелке не погиб. Выжив, решил присвоить себе чужую личность, а именно убитого Лукашова.

Прямых вопросов я предпочитала не задавать, прекрасно понимая, что ответ, если я его и получу, может мне не понравиться.

Мы не виделись несколько недель. Расстояние в пару сотен километров между нашими городами, впрочем, не было помехой. Лазарь порывался приехать ко мне, звал в гости и уверял, что очень ждет встречи. Дело было во мне. С тех пор как я увидела на стене в его спальне запись: «14091520 тайна. Юрий», мне стало непереносимо находиться рядом с ним, не имея возможности задать при этом интересующие меня вопросы.

Вопросов было много. И к Лазарю, и к себе самой, но больше всего к моему отцу. Его звали Юрий, и, прежде чем исчезнуть при загадочных обстоятельствах, он велел мне отправиться в полицию и назвать точно такой шифр, какой я и увидела на стене в квартире Лазаря спустя много лет.

Я никогда никому его не говорила. Только тогда, в отделении полиции, и чуть позже, когда побеседовать со мной захотели серьезные люди в костюмах, с важными, ничего при этом не выражающими лицами. Это была наша с отцом тайна. Настоящая, которую я хранила много лет в надежде узнать о родителе хоть что-то.

Сначала я убедила себя в том, что мой отец – сотрудник спецслужб, не меньше. Потом уверилась, что он просто сумасшедший, тронувшийся умом вдовец. Мать свою я никогда не знала, а все детство провела в разных городах, которые папа предпочитал менять с фантастической скоростью. Я даже нигде не успевала заводить друзей. Потому, оказавшись в детдоме, я впервые нашла родственные души.

В компании нас было четверо: я, Дуня Стрекалова, Славка Лаваль, или просто Лава, и Ланселот Трегубов. Мы называли его Ланс. В юности я умудрилась втрескаться в него по уши, а он сбежал. Появившись, впрочем, не так давно с крадеными деньгами и предложением бежать с ним вместе куда глаза глядят. От заманчивой перспективы я отказалась, в основном потому, что манила она, по всей видимости, лишь его.

К тому же на тот момент я уже встретила Лазаря, к которому меня и по сей день тянуло с неведомой силой.

Такси остановилось у подъезда, и вскоре я уже нажимала кнопку на домофоне. Трели монотонно раздавались в ночной тишине, открывать мне никто не торопился. Я отошла на несколько метров и убедилась, что свет в окнах квартиры Лазаря не горит. Немного поколебавшись, я все-таки вернулась к двери и позвонила консьержу. Через пару минут я уже стояла и объясняла цель своего позднего визита заспанной пожилой женщине, которую прежде здесь не видела. Мой рассказ об идее сделать сюрприз любимому в ее душе отклика не нашел.

– Как бы ты там какой другой сюрприз не застала, – с ухмылкой произнесла она себе под нос, когда я уже направлялась к лифту.

Такую возможность, впрочем, и я не исключала. Клятв верности мы друг другу не давали, виделись редко, да и отношений как таковых у нас не было. Лазарь – мужчина привлекательный, несмотря на пластическую операцию, которую он был вынужден сделать после перестрелки. К тому же успешный айтишник с завидным состоянием. Охотниц на такого мужчину наверняка найдется немало, и глупо считать, что он не стремится скрасить свой досуг в мое отсутствие.

После множественных попыток достучаться и дозвониться в его дверь я вынуждена была констатировать, что если он и проводит время в приятной компании, то точно не на своей территории. Оставался еще весьма обидный вариант, что он банально не хочет открывать мне дверь, но предпосылок для этого я решительно не видела.

Я потянулась за телефоном. Звонить хозяину, впрочем, не собиралась. Желание сделать сюрприз обернулось провалом, но обнаруживать свое присутствие в этом городе не хотелось. Вздохнув, я снова открыла приложение и вызвала такси. Название ближайшей гостиницы было мне хорошо известно. Оставалось надеяться, что свободный номер найдется.

Около половины второго ночи я заселилась в скромную, но довольно уютную комнату. Окна выходили на проспект, но в такой час было совсем тихо. Лежа на мягком матрасе, я слышала лишь мерное звучание сигнала светофора, отсчитывающего секунды для пешеходов. Которых, впрочем, на улице в такой час почти не было.

После дороги и настигнувшего меня вчера разочарования я умудрилась проспать завтрак. Часы показывали половину одиннадцатого, а при заселении администратор предупредила меня, что утром ресторан открыт до десяти. Резонно заключив, что спешить некуда, я спокойно приняла душ, оделась и решила прогуляться по проспекту в поисках заведения, где можно разжиться хотя бы кофе с круассаном.

Выходной день в областном центре погодой не баловал – было пасмурно и промозгло, однако местных жителей это не смущало. По тротуару вдоль проспекта тянулся плотный поток пешеходов. Я огляделась – совсем рядом находился кинотеатр, куда, должно быть, и направлялось большинство встретившихся мне горожан. По левую руку от меня стояло здание школы, построенное, должно быть, еще при Сталине. Напротив гостиницы – научная библиотека, к которой примыкал жилой дом в стиле советского монументального классицизма, на первом этаже я разглядела книжный магазин.

Немного поразмыслив, я направилась в противоположную от кинотеатра сторону и теперь шла против основного потока пешеходов, старательно высматривая какое-нибудь кафе. Первым заведением, которое встретилось на моем пути, оказался ресторан с помпезным названием «Царский пир» и не менее вычурным интерьером, который я смогла оценить сквозь начищенные до блеска окна. Заходить не рискнула: во-первых, голодна я была не настолько, чтобы пировать, а во-вторых, в меню заведения мое воображение рисовало сплошь стерлядей да черную икру.

К счастью, пройдя еще три дома вдоль проспекта, я заметила неоновую вывеску, призывающую брать кофе с собой. В дверях я столкнулась с парочкой: они весело хохотали, каждый держал в руке бумажный стакан с логотипом заведения.

Внутри оказалось очень мило, играла ненавязчивая музыка и, что особенно приятно, нашлось место за небольшим столиком у окна. Я сняла верхнюю одежду, определив ее на вешалку у входа, и сделала заказ у бара.

За окном сновали люди, я пила горячий кофе и силилась принять решение, что делать дальше. Вариантов было немного: вновь попытать счастья на пороге квартиры Лазаря, отправиться обратно на ближайшем экспрессе или провести остаток выходных в этом городе, продлив номер еще на одну ночь. Тяготела я к первому варианту, самым же разумным казался второй. Сочтя себя девушкой и с волей, и с разумом, я открыла приложение в телефоне и принялась смотреть железнодорожные билеты. Суббота ожидаемо оказалась популярным днем для перемещений между областными центрами: на ближайший рейс мест не осталось, а вот на вечерний несколько билетов были доступны.

Я поднялась со стула, мысленно извинившись и перед волей, и перед разумом, вышла на улицу, так и не допив кофе. До вечера время есть, а значит, можно все-таки снова наведаться к Лазарю. Возможно, на этот раз я застану его в квартире. В конце концов, рано или поздно поговорить нам придется.

До его дома я дошла пешком за тридцать минут, лишь изредка сверяясь с картой в телефоне. Я уже сворачивала за угол, когда услышала звонок, доносившийся из кармана. Надеясь увидеть на дисплее знакомое имя, я извлекла аппарат на свет. Номер был чужим.

– Татьяна Юрьевна Свиридова?

– Да, – тяжело вздохнула я, догадавшись, что мне сейчас предложат кредит или услуги какой-нибудь стоматологии.

– Меня зовут Евгения, – представилась девушка на том конце провода, что только подтверждало мою версию, однако Евгения смогла удивить: – Это из гостиницы. Сейчас тринадцать часов, час назад вы должны были освободить номер…

Только сейчас я поняла, что не вернула на стойку администратора ключ-карту от комнаты, когда отправилась завтракать. Моих вещей в номере не осталось, все они помещались во вместительную дамскую сумку, которую я взяла в поездку, поэтому вряд ли это было большой проблемой.

– В системе я вижу, что оплачены были лишь одни сутки. Вы хотели бы продлить пребывание?

– Да, – неожиданно для себя самой ответила я.

– Хорошо, я сделаю пометку. В таком случае ждем вас для оплаты. Извините за беспокойство.

Мы простились, и я покачала головой, удивляясь собственному неожиданному решению. Что это было? Предчувствие, что сейчас Лазаря в квартире я снова не застану и придется снова пытать счастья завтра? Желание остаться здесь подольше во что бы то ни стало? Сиюминутная слабость?

Я набирала номер его квартиры на домофоне, когда дверь открылась, и на улицу вышли две девчушки лет десяти. Проникнув в подъезд, я снова увидела на посту консьержа женщину, которая была здесь сегодня ночью. Она что-то увлеченно смотрела на экране небольшого телевизора, в мою сторону даже не глянув. Впрочем, ее приветствие мне было ни к чему.

Двери лифта неспешно закрылись, и я осталась стоять в полной тишине, глядя на входную дверь в квартиру Лазаря. Я вдавила кнопку звонка: сначала один раз, затем еще два. Ни единого шороха изнутри не раздавалось. Включив фонарик на телефоне, я направила луч света сначала на замочную скважину, а затем и ручку двери. Еле заметные пылинки причудливым узором застыли на ее поверхности. Кажется, хозяин не появлялся здесь уже как минимум несколько дней.

Спустившись на первый этаж, я направилась к выходу. За спиной раздался насмешливый голос консьержки:

– Опять сюрприз не удался?

Я ничего не ответила, подумав лишь, что если женщина располагала какой-то информацией о Лазаре, могла бы поделиться. Впрочем, консьержи работают посменно, и вряд ли она может точно знать, появлялся ли хозяин нужной мне квартиры в последние дни или нет.

Вернувшись в гостиницу пешком, я первым делом оплатила еще одну ночь на стойке и поднялась в номер. Я устроилась за письменным столом и проверила билеты на последний экспресс: на удивление, пара штук еще оставались непроданными. Однако проживание до завтра я уже оплатила, а потому поменяла дату в поиске и выкупила место в поезде, отправлявшемся в полдень следующего дня.

Несколько часов кряду я провела в постели с книгой. К вечеру она закончилась, и я пожалела, что не потратила светлое время суток на музей или прогулку: чтение можно было бы отложить на конец дня. Не придумав ничего лучше, я решила лечь спать пораньше.

Сон был прерывистым: я проваливалась в забытье, где передо мной мелькало то лицо Лазаря, то надпись на стене его спальни, то смятые нами простыни, а потом вдруг резко просыпалась и пугалась очертаний торшера в сумерках гостиничного номера. Когда в очередной раз я открыла глаза, какой-то автомобилист отчаянно сигналил на проспекте. За окном было темно, а зеленый циферблат электронных часов на прикроватной тумбочке показывал семь пятьдесят пять утра.

Проворочавшись еще минут двадцать, я пошла в душ. Привела себя в порядок, оделась и спустилась в ресторан, который находился на первом этаже гостиницы. Постояльцев было немного. Должно быть, многие воскресным утром еще спали, ну а те, кому предстояло отправиться на экскурсии, давно перекусили и уехали.

Почти не глядя на еду, я что-то положила в свою тарелку, налила кофе в симпатичную кружку и устроилась за столом на четверых. Мест на меньшее количество персон в ресторане просто не имелось.

Прямо передо мной располагалась колонна, на которой висел большой плазменный экран. Звук был выключен, но, судя по картинке, сейчас транслировались региональные новости.

Усатый мужчина в рабочей одежде что-то вещал на фоне станка, мило смущаясь. Трубы с клубами дыма, панорама завода, и вот мы видим ведущую в студии. Красный пиджак ярким пятном выделялся на общем лазурном фоне. Теперь картинка сменилась. На экране появилось фото девушки в синем форменном кителе. Лицо серьезное, даже суровое. Волосы собраны, темные густые брови и тяжелый взгляд карих глаз. Я сразу ее узнала: моя попутчица из экспресса. Впервые я пожалела, что трансляция идет без звука. Однако на экране появился текст и номер телефона. Зрителей призывали позвонить, если они располагают какой-либо информацией о персоне. Я взяла со стола смартфон, включила камеру, но номер сфотографировать не успела: на телеэкране снова появился красный пиджак ведущей выпуска. Теперь он раздражал еще больше.

До отправления экспресса оставалось чуть меньше трех часов. Я прикидывала, стоит ли звонить Субботкину – моему приятелю, занимавшемуся когда-то расследованием гибели моего жениха. Он трудился в этом городе, неизменно был рад меня видеть, но я сомневалась, захочет ли Виктор Сергеевич слышать меня в начале десятого в воскресенье утром. Сама я выходные дни уважала и старалась не портить это беспечное время и остальным.

Кофе и еда на тарелке давно остыли, а я все пребывала в размышлениях.

– Могу я забрать посуду? – робко поинтересовалась официантка в клетчатом жилете.

Я молча кивнула, повертела телефон в руке и все-таки набрала номер Субботкина. Он ответил после первого же гудка.

– Татьяна, рад слышать! – Голос звучал бодро, и это придало мне уверенности.

– Взаимно, – заверила я. – Не отвлекаю от дел семейных?

– Совсем нет. Мои к теще на завтрак поехали, она пироги испекла. Я решил воздержаться.

– Не любишь пироги?

– Тещу.

– Увидела сейчас в теленовостях одну фотографию: девушка в форменном кителе…

– Да ну? – удивился Виктор, и я не сразу поняла, с чем связана такая реакция.

– Темноволосая, крупный нос, не худенькая, молодая…

– Да понял я, – перебил он. – Давно ли у вас наши региональные новости транслируют?

– Так я у вас.

– Вот оно что! С этого и надо было начинать, – хохотнул он.

– Я ее видела.

– Это я понял.

– Не по телевизору. В пятницу, в экспрессе.

Субботкин молчал, я тоже. Первой нарушила тишину я:

– Не знаю, насколько это важная информация…

– Ты сейчас где? – неожиданно сухо спросил он.

– В гостинице.

– Подъехать в контору сможешь? Адрес помнишь?

– Так ты работаешь?

– Дежурю, – вздохнул он. – И, кажется, кое-кто готов прибавить мне работы.

– У меня экспресс через два часа.

– Успеешь, – заверил он и отключился, прежде чем я успела что-нибудь ответить.

Я поднялась в номер, сложила в сумку косметичку и расческу. Прочитанную книгу, немного поколебавшись, решила оставить на письменном столе. На стойке администрации я сдала ключ-карту и вызвала такси на рабочий адрес Виктора.

Как нарочно, водитель ехал медленно, и когда я уже стояла перед кабинетом Субботкина, у меня закрались подозрения, что к отправлению экспресса я могу и не успеть.

В здании было пустынно. Кажется, кроме моего старого приятеля и охранника на входе сегодня здесь не было ни души.

– Тук-тук, – озвучила я, появляясь на пороге.

Мы тепло обнялись, Виктор принялся расспрашивать меня о жизни, но я предпочла перейти к делу, помня, что поезда пассажиров не ждут.

– Что с девушкой случилось?

– Пропала. С пятницы не выходит на связь.

– Рано вы тревогу забили, – удивилась я.

– Вчера утром должна была заступить на дежурство, но как в воду канула.

– Выходные, загуляла где-то. Бывает, – пожала я плечами.

– Сумку ее с удостоверением вчера днем нашли. В мусорном контейнере. Честно говоря, я и сам сомневался, стоит ли предавать огласке. А тут еще ты с сюрпризом. Теперь сам не удивлюсь ее внезапному появлению с перепоя.

– Сюрпризом ты называешь нашу встречу?

– Не только. – Виктор поморщился. – Подруга утверждает, что Аннушка наша в пятницу отправилась за покупками. Начальству же заявила, что плохо себя чувствует, и свинтила с работы в двенадцатом часу дня.

– А работает она…

– У нас и работает, следователем.

– Ясно. Версии свидетелей расходятся.

– Ну, с твоими новостями еще сильнее, – тяжело вздохнул Субботкин. – Разбегаются, можно сказать. Татьяна, а ты уверена, что именно ее в экспрессе видела?

Я кивнула и тут же виновато пожала плечами.

– Давай я тебе несколько ее фотографий покажу.

– Ну покажи, – согласилась я.

Не то чтобы я сомневалась в своих словах или жаждала снова увидеть лицо попутчицы, просто не хотелось обижать Виктора. Тот с готовностью протянул мне свой смартфон. Я пролистала несколько снимков, на которых девушка старательно позировала, выпячивая округлые бедра. Кадры эти мало походили на фото для служебных целей.

– Из соцсетей? – догадалась я.

– Ага. – Субботкин будто немного смутился. – Организовал подборочку. Выбирал самые приличные, можешь мне поверить.

– Это она, – заключила я и вернула ему телефон.

Виктор нехотя взял его в руки и принялся вертеть, разглядывая стеллаж за моей спиной. Моя встреча с девушкой ему явно не нравилась.

– Значит, ваша сотрудница сообщила подруге, что отправляется за покупками, несмотря на то, что плохо себя чувствовала?

– Очевидно, что плохо себя чувствовала она только для начальства. Я был склонен верить в версию с шопингом, но ваша встреча… Ну не в соседний же город она за покупками поехала? Что у нас, шмоток не продают?

Субботкин выжидательно на меня смотрел, и я поспешила ответить:

– Честно говоря, не проверяла.

– Продают, – решил он сам закрыть свой вопрос. – Шесть торговых центров, пешеходная улица с магазинами. И это если не считать мелкие точки в разных районах города!

– Возвращалась она без покупок, налегке, – вспомнила я. – Так что целью визита в наш город вряд ли были магазины. Да и несколько часов для шопинга маловато будет. Судя по тому, что с работы она отпросилась чуть позже одиннадцати, пыталась успеть на дневной экспресс. – Я осеклась и схватила телефон, чтобы взглянуть на время.

До отправления моего поезда оставалось двадцать пять минут. Я досадливо чертыхнулась и нажала кнопку «сдать билет» в приложении.

– Так и знала, – обреченно произнесла я.

– Давай подброшу? – тихо предложил Субботкин, явно ощущая свою вину.

Я и сама понимала, что мне есть что еще поведать товарищу, а потому молча покачала головой.

– Пока не надо, но если билета на вечерний экспресс я не достану, придется подбрасывать до самого дома.

– Я бы с радостью, но не могу покинуть боевой пост, – напомнил он о своем дежурстве. – Зато легко могу объясниться с твоим начальством. Ты – ценный свидетель.

– Непонятно только чего, – усмехнулась я. – Ее родственников, подруг, коллег вы уже обзвонили?

– Всех, чьи контакты достать сумели. Родители ее живут где-то на юге, она сюда из тех краев перебралась. К ним в гости пока не пожаловала. Подруга с пятницы ничего о ней не слышала.

– Это одна. А остальные?

– А остальные, по всей видимости, наши сотрудники, да из соседнего района. Она к нам оттуда несколько месяцев назад перевелась.

– Хорошо. Муж, парень?

– Парень, – усмехнулся Субботкин. – У нее в постели половина города перебывала, если верить слухам.

– А ты веришь?

– В целом да. Но последнее время крутила роман она с нашим замом. Женатый человек, между прочим, двое детей. Эх, говорил же дуре, что карма ее настигнет.

– Какая?

– Такая! Мало неженатых, что ли?

– Ну, по этой логике и он под угрозой.

– Нет, он человек порядочный, семьянин.

– И порядочный семьянин завел отношения с молодой коллегой? По-моему, таких называют предателями.

– Не заведешь тут, когда перед тобой настырно ноги раздвигают…

– Ты говоришь так, будто Аннушки вашей уже в живых нет, – заметила я. – Есть предпосылки так думать? Опасные дела, неоднозначные расследования?

– Да нет, рядовая совершенно сотрудница, обычные дела, ничем не примечательные. Просто странно это, Татьяна. Ладно загуляла, но сумка с удостоверением. Бдительность терять никак нельзя.

– Приняла на грудь лишнего, прикорнула где-нибудь на лавочке, сумку обронила.

– Ночью с пятницы на субботу было до минус пяти, – вспомнил Виктор. – А в поезде она трезвая была?

– Вполне, – подумав, ответила я. – Нервная только.

– Расскажи.

Я нахмурилась и попыталась в подробностях восстановить картинку пятничной поездки на экспрессе. Теперь я жалела о том, что тщательнее не присмотрелась к попутчице. Я силилась вспомнить каждую деталь и передать ее Виктору настолько подробно, насколько могла.

Момент с севшим аккумулятором телефона и вызовом такси его особенно заинтересовал.

– Адрес помнишь?

– Он в истории приложения сохранился. – Я взяла в руки телефон. – Транспортная улица, дом тринадцать.

Субботкин почесал седеющий затылок, а я предположила:

– Проживает она по другому адресу?

– Да, и Транспортная – это промзона. Что ей понадобилось там ночью?

– Может, и ничего, учитывая, что в такси она не села.

– Пыталась сбить тебя с толку? Ты говорила ей, где трудишься?

– Нет, конечно. Она к разговорам не особенно была расположена, да и зачем мне докладывать ей о своем месте работы?

– Коллеги все-таки, – приосанился Виктор.

– Она мне о своей должности тоже не докладывала.

– Но удостоверение показала.

– Проводнику, – напомнила я. – Даже учитывая мою наблюдательность, я не смогла бы разглядеть корочки при всем желании.

Мы и правда были коллегами, похожее удостоверение имелось и у меня. Правда, должность в нем значилась совсем другая – инструктор по физической подготовке. Однако в последнее время мои задачи выходили далеко за рамки прямых обязанностей.

– Значит, уезжая, на привокзальной площади ты ее уже не увидела?

– Нет. Возможно, она нашла другую машину, или кто-то вашу Аннушку встретил. Я ведь правильно имя запомнила?

– Анна Петровна Ефременко, – кивнул Виктор. – Ты права. Телефон-то у нее сел, а значит, о встречающем она могла и не знать, или сомневаться, вот и попросила вызвать такси. Однако это не дает ответ на вопрос, что она намеревалась делать в нежилом районе среди ночи?

– Поехали посмотрим, – предложила я, но тут же вспомнила: – Ах да, ты на дежурстве… Что ж, отправлюсь одна.

– Я бы не советовал, – начал было Субботкин.

– А я совета и не спрашивала, – усмехнулась я и взяла в руки телефон с намерением вызвать такси.

Виктор открыл верхний ящик стола и положил передо мной ключи от своей машины.

– Свидетельство и страховка в бардачке, – напутствовал он. – Татьяна, и это… ты поаккуратней там.

– Что, настолько гнилое место?

– Теперь уже и не знаю, – сморщил нос Виктор.

Через полчаса я остановила машину возле нужного мне строения. Улица Транспортная находилась на одной из окраин города, раньше бывать в этом районе мне не доводилось. Исходя из названия, я ожидала увидеть здесь что-то вроде троллейбусного парка, но ничего похожего не наблюдалось. Несколько заброшенных строений из красного кирпича по правую руку. Возможно, бывшая фабрика. Далее рядком стоял десяток разноцветных контейнеров, которые используют для перевозки крупного груза. Напротив них – пустырь. Ну а за пустырем еще два строения. У одного из них я и остановилась.

Выйдя из машины, я щелкнула кнопкой на брелке. Передо мной высились два серых двухэтажных здания, похожих, как две капли воды. Стекла на окнах в обоих были целы, более того, на первом этаже тринадцатого дома даже имелись решетки. Никакой двери с этой стороны фасада не было. Аккуратно ступая на битый кирпич и мусор, имевшийся тут в изобилии, я прошла между двумя строениями.

Вход быстро обнаружился: из трех ступеней крыльца уцелела лишь одна, от остальных остались смутные намеки. Кто-то заботливо положил поперек пару досок. Железная дверь со следами нескольких слоев облупившейся краски была заперта на навесной замок. Чтобы открыть такой, мне понадобилось бы секунд пять. Однако делать этого я не видела решительно никакого смысла.

Я взяла с крыльца одну из досок, прислонила ее к стене и, легко подтянувшись за решетку, заглянула в ближайшее ко мне окно первого этажа. Небольшое помещение с рабочим столом из начала восьмидесятых и стулом на колесиках уже из нашего тысячелетия. На полу переполненная урна, рядом с ней разрозненный мусор. Непонятный аппарат, похожий на допотопный кассовый, покоился в углу комнаты. Тут же – сразу три настольные лампы.

Ловко ухватившись за решетку соседнего окна, я заглянула и в него. Посреди комнаты чернело пепелище. Рядом груда старых досок со ржавыми гвоздями. Кому пришло в голову разводить огонь в помещении?

Теперь идея сбить замок уже не казалась мне такой уж бессмысленной. Предназначение здания вызывало много вопросов. Я спрыгнула на землю и ввела в телефоне адрес. Ничего толкового поисковый запрос мне не дал: ни организаций, ни жилых домов тут не значилось. Оставалось надеяться, что Субботкин там не чаи с коньяком гоняет, а тоже работает в нужном направлении.

Немного поразмыслив, стоит ли вторгаться на непонятную территорию, я решила повременить. Вместо этого вернулась в машину и отправилась к Виктору.

Субботкин действительно был занят делом: разговаривал по телефону. Судя по всему, с кем-то из коллег. Наконец он простился, нажал отбой и радостно рапортовал:

– Татьяна, я обо всем договорился!

Я нахмурилась, силясь угадать, к чему он клонит.

– Завтра же тебя официально прикомандируют сюда для помощи в расследовании! – радостно сообщил он, улыбаясь во все тридцать два зуба сероватого оттенка.

– Кажется, Субботкин, ты забыл поинтересоваться, хочу ли этого я.

– Ты важный свидетель и отличный специалист, должна понимать… Не захиреют там твои трудяги без физических упражнений. Найдем Ефременко, и домой, – затараторил он. – Прошлый раз ты где останавливалась? Вроде говорила, у тебя приятель тут был?

– Был, да сплыл, – невесело ответила я.

Имя приятеля я намеренно Виктору тогда не сообщила, не хотела делать этого и сейчас. Он был прекрасно знаком с историей Лазаря, более того, считал его крайне опасным человеком, а наше общение, мягко сказать, нежелательным. И Субботкина можно было понять.

– Так это не проблема. У меня бабкина квартира пустует. Как похоронили в конце лета, все не соберусь сдать.

– А приличное жилье мне начальство, выходит, не оплатит?

– Обижаешь, Татьяна! Это ты бабкину квартиру не видела. Она ведь у меня профессором в университете была. Науку преподавала.

– Какую?

– Плодоводство и овощеводство, факультет аграрный у нас в городском университете имеется.

– Занятно!

– Тебе понравится, не думай сомневаться.

– Ну хорошо, а вещи ее мне тоже подойдут? А то я налегке прибыла, оставаться не рассчитывала. Платья, сапоги, что она у тебя предпочитала?

Субботкин нахмурился, зачем-то застегнул пуговицу у самого воротника рубашки и внимательно меня оглядел.

– Она была повыше сантиметров на десять и пошире размера на три, но если ты умеешь шить… Знаешь, какая у нее швейная машинка в квартире есть?

– С чугунной ковкой? – догадалась я.

– Точно.

– А прядильного станка нет?

– Этого нет, – покачал головой Субботкин, не уловив мой сарказм. – А ты что же, Татьяна, и прясть умеешь?

– Умею, но в данном случае рассчитываю сразу же уколоться о веретено и впасть в продолжительный сон. Может быть, когда я проснусь, окажется, что всего этого я от тебя не слышала?

– Ладно, – вздохнул Виктор. – Со швейной машинкой я погорячился, конечно. Но ведь, как мы сегодня выяснили, в городе прорва магазинов со шмотками.

Вечером, когда дежурство Субботкина подошло к концу, мы действительно поехали в квартиру его бабушки. По дороге я узнала о ней столько личной информации, удивительных фактов и профессиональных баек, что к концу пути мне уже казалось, что с Глафирой Дмитриевной мы были знакомы.

Квартира находилась в доме довоенной постройки недалеко от центра города. Поднявшись по широкой лестнице на четвертый этаж, мы остановились у дубовой двери. Виктор извлек из кармана ключи, которые несколько минут назад не без труда отыскал в машине, и отпер дверь.

– Прошу, – торжественно произнес он, галантно пропуская меня вперед.

Я переступила порог, а Субботкин зажег свет.

– Ты пока осматривайся, я мигом, – выпалил он и покинул квартиру прежде, чем я успела что-то ответить.

Разувшись, я прошла в одну из комнат. Их в квартире было две. В гостиной действительно стояла старая швейная машинка «Зингер», заботливо накрытая велюровым покрывалом с выцветшими рюшами некогда золотистого цвета. Мягкая мебель с декоративными подушками, вышитыми, кажется, вручную, солидный сервант с коллекцией хрусталя и фарфора и даже кресло-качалка у окна.

Я направилась в спальню. Здесь по центру располагалась широкая кровать, платяной шкаф и огромный дубовый письменный стол, над которым висели книжные полки. Места для фолиантов на них Глафире Дмитриевне явно не хватало: часть из них были аккуратными стопками составлены на широком подоконнике.

– Ну как? – услышала я голос внезапно возникшего за спиной Субботкина.

– Да ты богатый наследник, – улыбнулась я.

– Пойдем в кухню, – предложил он, а я заметила в его руке увесистый пакет. – В доме на первом этаже гастроном, открыт до десяти вечера, – пояснил он.

– Мы же поели, – напомнила я, имея в виду нехитрый перекус в его кабинете.

– Так впереди завтрак.

– И то верно.

– Кстати, на балконе полно консервации. Бабуля успела кое-что заготовить. Особенно рекомендую маринованные помидоры. Пальчики оближешь!

Субботкин включил в сеть холодильник, а я открыла дверь, ведущую на небольшую застекленную лоджию. Здесь на стеллаже вдоль стены действительно стояли ряды стеклянных банок с разнообразным содержимым.

– Я и картошечку купил, – доносился из кухни голос Виктора. – И масло!

– Спасибо, – улыбнулась я, прикрывая за собой дверь.

– Ты такое ешь вообще? – настороженно поинтересовался он.

– Я все ем, – заверила я. – Детдомовские, как правило, привередливостью не отличаются.

– И то верно, – невесело согласился он.

Утром я порадовалась тому, что захватила с собой из дома не только смену белья, но и чистую рубашку. Отгладив ее с помощью тяжеленного утюга, я оделась и отправилась в контору к Субботкину. Он порывался заехать за мной, но я заверила, что справлюсь сама. Тем более что автобусная остановка находилась прямо у входа в гастроном.

Сегодня в отделении было многолюдно. Сотрудники сновали туда-сюда, у кабинетов сидели в ожидании своего часа посетители, миниатюрная уборщица в затертом фартуке ловко размахивала шваброй, увенчанной серой тряпкой не первой свежести.

– Татьяна, – радостно выпрыгнул со своего рабочего места Виктор, завидев меня на пороге. – Как спала?

– Роскошно, – призналась я. – Глафира Дмитриевна знала толк в хорошей постели.

– Спала при этом по три-четыре часа в сутки, – усмехнулся Субботкин. – Все работа да работа…

– Это у вас в крови, – заметила я. – Есть новости?

– К сожалению, – развел он руками. – С тобой Анастасия хотела переговорить. Помнишь ее?

Эффектную высокую брюнетку со слишком дорогой, как мне тогда показалось, для следователя сумкой я помнила очень хорошо. С ней Виктор нас познакомил, когда я помогала в расследовании дела, которое привело нас с коллегами в этот город. Привело нас, а отправили сюда, разумеется, меня. Я даже успела побывать в этих стенах на празднике в честь дня рождения Анастасии. Девушка умела произвести впечатление, а потому в памяти ее образ сохранился очень хорошо.

– О чем она хочет поговорить? – уточнила я.

– О Ефременко.

– Анастасия занимается ее исчезновением?

– Да все мы тут им, так или иначе, сейчас занимаемся, – ответил Субботкин с печалью в голосе. – Настя с Аннушкой приятельствовали, делили кабинет.

Признаться, Виктор смог меня удивить. Утонченная, воспитанная и статная Анастасия никак не клеилась у меня с развязной и хамоватой Аннушкой. Впрочем, не зря говорят, что противоположности притягиваются.

Субботкин проводил меня до нужного кабинета. Девушка меня тоже хорошо помнила, профессия накладывала отпечаток. После нескольких дежурных фраз Виктор нас покинул, сославшись на срочные дела.

Кабинет был небольшим, но уютным. Стол Анастасии стоял вдоль левой стены, а вдоль правой рабочее место пустовало. Выходит, именно его занимала пропавшая Ефременко.

На тумбочке возле окна громоздилась большая кофемашина красного цвета, на подоконнике – фикус и разросшаяся драцена, между ними – небольшая пластиковая лейка.

– Присаживайтесь, – улыбнулась Анастасия, кивая на стул возле своего рабочего стола. – Может быть, кофе?

От кофе я отказываться не стала и тут же предложила перейти на «ты». Если Настя и была меня старше, то не настолько, чтобы соблюдать формальности. Тем более в ближайшее время нам предстояло сотрудничать.

– Удивительное совпадение, – начала она, поставив передо мной кружку с ароматным напитком, покрытым плотной пеной. – Не просто ехать с Аней в одном поезде, но еще и на соседних креслах, надо же такому случиться!

– Чего только в жизни не бывает, – философски произнесла я. – Ехала она по своим документам?

– Запрос отправила, жду результатов.

– Не думаю, что она скрывала свою личность. Учитывая то, с какой легкостью Анна продемонстрировала удостоверение проводнику, вряд ли стоит ждать сюрприза. Оно ведь было у нее одно?

– По крайней мере, о других она мне не рассказывала.

– Что ты сама думаешь о ее исчезновении?

– В выходные надеялась, что вот-вот вернется, но теперь все тревожнее. Телефон по-прежнему выключен, на связь она ни с кем не выходила.

– Анна жила одна?

– Да, снимала небольшую квартиру на противоположном от Транспортной улицы конце города.

– Там кто-то был?

– Еще в субботу, сразу после обнаружения сумки с документами. С соседями говорили, контакты наши оставили. Сегодня тоже ребята отправились. С хозяйкой квартиры встречалась утром перед работой. Ей Аня ничего не сообщала, съезжать не собиралась, последнюю арендную плату внесла вовремя. Счета за коммуналку, правда, два месяца игнорировала, но для нее это обычное явление.

– Она отличается рассеянностью?

– Скорее, не умеет планировать свой бюджет. Между новым маникюром и оплатой по счетам непременно выберет первое.

Я вспомнила ее длинные алые ногти, постукивающие по экрану смартфона, а Настя спросила:

– Ты можешь воспроизвести содержание голосовых сообщений, которые она надиктовывала в пути?

– Дословно, конечно, нет. Мне показалось, что они были адресованы разным людям, один из них – мужчина, это совершенно точно. С ним более мягкий тон, заигрывающий, со вторым собеседником – сухой, формальный скорее. Возможно, первый – ее любовник. Там было что-то вроде: скучаю, жду встречи, ревную, не переживай.

– А в остальных голосовых сообщениях она что говорила?

– Как будто отчитывалась, – после недолгих размышлений ответила я. – Были фразы вроде таких: как и договаривались, все по плану. Никакой конкретики, но содержание примерное такое.

– То есть в вашем городе она сделала некое дело и докладывала о результатах?

– Необязательно, – попытавшись снова воспроизвести в памяти ее сообщения, ответила я. – Все было очень расплывчато. Город наш не фигурировал, как, впрочем, и ваш. Ни времени, ни сроков… Но она нервничала, это я уловила совершенно точно.

– Ничего не понимаю, – вздохнула Анастасия. – В пятницу утром вела себя как обычно. Потом вдруг резко подскочила и отправилась к начальству. Вернувшись, сказала мне, что живот прихватило и срочно едет домой.

– Для подруги тем временем она зачем-то придумала версию про шопинг.

– Как я поняла, Сара, так подругу зовут, звала ее поужинать вечером, а Аня сказала, что получила премию и должна срочно потратить ее на новые наряды. Та еще обиделась, что Аннушка ее с собой не позвала. Обычно они вместе за покупками отправлялись.

– Сама же в это время поехала в другой город…

– Ерунда какая-то.

– Я уже интересовалась у Виктора, но все-таки: не может быть это как-то связано с расследованиями, которыми она занималась?

– Не было ничего такого за последнее время. Да и Анька каждую копейку считала, с чего бы ей на экспресс билеты покупать за свой счет, если бы дело касалось службы?

– Кстати, а премия-то была?

– Не было, – покачала головой Анастасия.

– Значит, версия для подруги была выдумана намеренно. Ни на какой шопинг она вовсе не собиралась, а планировала отправиться в другой город изначально. Спонтанным решением это не было…

В этот момент затрещал рабочий телефон. Настя сняла трубку, представилась и довольно долго слушала глухой голос на том конце провода, лишь изредка вставляя короткие: «да» и «ясно».

– Ты права, – подтвердила девушка, простившись с собеседником. – Только что сообщили, что оба билета были приобретены еще в среду вечером, почти за двое суток до ее отъезда.

– Значит, визит в наш славный город она планировала…

– Но никогда о нем при мне не упоминала, – подытожила Настя. – Я также запрашивала, не были ли ею приобретены билеты на родину: ничего похожего не удалось найти.

– Ты надеялась, что она бросила все и помчалась к родителям?

– Честно говоря, не особо. Отношения у них натянутые, насколько мне известно. Хотя в жизни бывают разные ситуации, порой вынуждающие нас сближаться с теми, с кем связь потеряна.

– Они, кстати, сюда не собираются?

– Интереса не проявляли, – покачала головой Анастасия. – По телефону заверили, что надеются на слаженную работу органов правопорядка по поиску коллеги.

Я поднялась со стула и сделала пару шагов в направлении рабочего места Анны Петровны. На столешнице царил хаос: бумаги были разбросаны вперемешку с тюбиками крема и бальзамами для губ и пачками сигарет.

– Кто-то постарался? – поинтересовалась я, осматривая обстановку.

– Я перебрала часть распечаток и записей. А если ты про беспорядок, так это обычное положение дел.

– Компьютер проверяла?

– Ничего интересного.

– Я бы попросила техническую службу проверить скрытые папки или удаленные файлы.

– Сделаю, – заверила Анастасия, и мы простились.

Виктора я встретила в коридоре. Он на всех парах мчался в направлении своего кабинета, разговаривая с кем-то по телефону на повышенных тонах. В дверь мы вошли друг за другом.

Простившись с невидимым Димой, он обратился ко мне:

– Побеседовали?

Я кратко пересказала ему наш с Анастасией разговор.

– Эх, чует мое сердце, хорошо это дело не кончится.

– Поясни.

– Сотрудница пропала, все службы на ушах. Не найдем – по шапке прилетит всем.

– А если найдете?

– Тогда ей, – справедливо заметил Субботкин. – И от меня в первую очередь.

– Ты упоминал, что Аннушка крутила шашни с вашим замом.

– Ага, только сотрудники как бы не в курсе.

– То есть с ним о ее исчезновении никто не разговаривал?

– Как с начальством – разумеется, ну а о личном ни-ни. Кому надо подставляться? Все своим местом дорожат.

– Я прикомандирована, – пожала я плечами. – И отправиться домой в случае чего совсем не против. Как зовут зама?

– Даниил Альбертович Крюков, восемнадцатый кабинет, – ответил Субботкин, поняв, что спорить со мной бессмысленно, и зачем-то добавил: – С золотой табличкой на двери.

Нужный кабинет я нашла этажом выше. Табличка действительно имелась и, помимо ФИО, содержала должность: все как подобает приличным инстанциям. Я постучала и услышала суровое «Приглашу» из-за двери.

Отойдя на пару шагов, я прислонилась к стене напротив и стала ждать. Минуты через три дверь распахнулась, и я могла лицезреть Даниила Альбертовича. Я предполагала увидеть пожилого лысеющего начальника, на пороге же стоял вполне привлекательный высокий мужчина лет сорока. Костюм с иголочки и отглаженная рубашка отлично смотрелись на подтянутой фигуре.

Не знаю, почему именно он виделся мне иначе: повлияла ли на мои представления занимаемая Крюковым должность, или внешность и поведение Ефременко заставили думать о нем как о малопривлекательном типе. Так или иначе, представить их вместе мне было очень сложно. Тем не менее словам Субботкина я верила. Если он говорил о связи зама с подчиненной, почва для таких слов имелась.

– Вы ко мне?

– К вам, – выдала я самую широкую свою улыбку. – Татьяна Юрьевна Свиридова, прикомандирована…

– Знаю, – оборвал он меня на полуслове. – Добро пожаловать в наши пенаты.

Он придержал дверь, приглашая войти, и указал мне на мягкое кожаное кресло.

– Чем обязан? – поинтересовался Крюков, взяв в руки тонкую металлическую ручку, словно собирался записывать мои слова.

– Не буду ходить вокруг да около, – начала я. – Полагаю, вам известна причина, по которой я здесь.

– Поиск Ефременко, – сухо кивнул он.

– Наверняка вам сообщили, что волею случая она оказалась моей попутчицей в пятницу. Мы сидели на смежных креслах.

– Да, я слышал.

– И я слышала… – выдержав паузу, я продолжила: – В пути, пока телефон не разрядился, Анна отправляла множество голосовых сообщений. Получателей было несколько, и одним из них были вы, Даниил Альбертович.

Я блефовала. В том, что часть посланий были адресованы ему, у меня не было никакой уверенности, лишь догадки. Крюков нисколько не смутился и продолжил таким же ровным тоном:

– Разумеется, мы с Анной Петровной коллеги, она моя подчиненная. Конечно, мы обмениваемся информацией.

– В пятницу вечером?

– В том числе. В субботу утром она должна была заступить на дежурство, соответственно, не лишним было обсудить некоторые детали…

– Обсуждаемые детали носили сугубо личный характер, судя по тому, какие реплики она записывала для вас.

Крюков молчал, не сводя с меня глаз. Я спокойно выдержала его взгляд и продолжила:

– Кроме того, о вашей связи с Ефременко известно всему коллективу, нравится вам это или нет. Я здесь гость, со своей моралью лезть не собираюсь, хоть подобные романы между начальством и подчиненными в органах и не приветствуются. Тем не менее в такой ситуации, когда речь может идти о здоровье или даже жизни вашей коллеги, а также репутации всего заведения… – Я обвела взглядом кабинет Крюкова и продолжила: – Не вижу смысла делать вид, что вас с Анной Петровной связывали сугубо деловые отношения.

Даниил Альбертович по-прежнему хранил молчание. Только ручка выпала из его руки, глухо ударившись о стопку бумаг, лежащих на столе.

– Татьяна Юрьевна, – обратился ко мне Крюков с кривой усмешкой на лице, – не могли бы вы напомнить мне занимаемую вами должность?

– Указываете на мое место? Что ж, на другой исход я и не рассчитывала.

– Ошибаетесь. Вы ведь инструктор по физической подготовке, верно?

– Именно так. Вас что-то смущает?

– Меня восхищает ваша смелость и ваш подход. Вам бы расследованиями заниматься, а не чужими бицепсами.

Признаться, Крюков был не первым, кто давал мне подобный совет. Кажется, с подобным предложением успели выступить буквально все: начиная от моих коллег до давнего друга Кости, с подачи которого я, собственно, и оказалась сначала на юридическом факультете, а потом и в полиции.

– Вы сделали такой вывод за ту пару минут, что мы имеем удовольствие общаться? – удивилась я.

– Буквально в первую минуту. Дело в том, что в пятницу вечером мы с Анной Петровной не общались по вопросам нашего отдела, а уж более деликатным и подавно. Поскольку о моей личной жизни вы осведомлены, наверняка вам известно, что я женат. Моя супруга – прекрасная женщина, с которой я провел под одной крышей уже более двадцати лет. Неужели вы думаете, что я позволю кому бы то ни было посылать мне сообщения личного характера во внеурочное время? Я дорожу своей семьей.

«И именно поэтому сплю с Ефременко», – хотелось подытожить мне его монолог, но я промолчала. Признаться, двойные стандарты Крюкова близки мне не были.

– Похвально, – выдавила я, не сдержавшись.

– Хочу вас заверить, Татьяна Юрьевна, что если бы я знал хоть какие-то детали, которые могли бы помочь в поиске Анны Петровны, я непременно сообщил бы их, невзирая на собственную репутацию…

– И сохранность семьи? – уточнила я.

Крюков ухмыльнулся и покачал головой.

– Пожалуй, я бы взял у вас пару уроков.

– Могу предложить отличный комплекс на укрепление мышц спины – при сидячей работе она страдает в первую очередь.

– Мне скорее пригодились бы ваши советы по ведению допросов.

– В нашем городе начальство занимается в основном бумажной работой, а также дает указания и советы.

– Позвольте и мне дать вам совет. Не ищите причину исчезновения Анны Петровны в этих стенах. Вы правы, мы были несколько более близки, чем рядовые коллеги. На наблюдательность, в отличие от боли в пояснице, я не жалуюсь. Если бы были какие-то тревожные звоночки, я бы их заметил.

– И куда же вы предлагаете мне направить свое внимание?

– Не знаю, как принято в вашем городе, но у нас начальство выдает строго по одному совету в день, – улыбнулся Крюков и поднялся со стула.

Я следовать его примеру не спешила. Он подошел ближе и протянул мне руку. Выдержав его взгляд, я встала на ноги, обойдясь без его помощи. Даниил Альбертович распахнул дверь.

– Спасибо, что уделили мне время, – поблагодарила я.

– Будут вопросы, обращайтесь.

– Что, если они будут неудобными?

– Кажется, вы готовы рисковать.

Я прошла в глубь коридора, вышла на лестничную клетку и встала у окна. На улице шел мокрый снег, оседая на темном асфальте крупными хлопьями и тут же тая. Судьба Ефременко оставалась загадкой, ключей к которой у меня не было. Мне стало грустно: и за молодую кареглазую сотрудницу, и за весь этот отдел, который вынужден ее искать, и за себя. Казалось, что делать мне здесь совершенно нечего. В поисках Ефременко и так задействовано максимальное количество людей. При этом и саму Аннушку, и ее работу, да и весь город они знают гораздо лучше меня. Все, что я могла рассказать о нашем соседстве в вагоне поезда, я поведала. Ждать, что в памяти всплывет что-то еще? Глупо. Я тяжело вздохнула и тут же услышала знакомый голос:

– Ты чего здесь? – вопрошал Субботкин, который поднимался по лестнице, перешагивая сразу через две ступеньки.

– Не поверишь, задаюсь тем же вопросом.

– В смысле?

– Чем я могу быть тут полезна?

– Заскучала по дому?

– Скорее, по бурной деятельности.

– Это можем организовать. Предлагаю наведаться в квартиру к Ефременко.

– Сейчас? – удивилась я неожиданному предложению.

– Лучше после обеда, но им я легко готов пожертвовать.

Альтруизм Субботкина меня впечатлил, но в кафе по дороге на улицу Глинки, где жила пропавшая Анна, мы все-таки заехали.

Девушка снимала квартиру в панельной пятиэтажке. Нас интересовал средний подъезд. Прямо перед дверью сиротливо сидел серый кот, равнодушно на нас поглядывая. Виктор поднес брелок к домофону, и вскоре мы уже стояли перед дверью с номером тридцать.

– Наши, в общем-то, тут уже были, – предупредил он.

– Настя говорила.

Мы вошли в тесную прихожую. Прямо под ногами валялась груда уличной обуви, будто в квартиру наведалась толпа гостей и все разулись у порога. Все это были женские сапоги и ботинки. Возможно, хозяйка сама оставила их здесь в таком беспорядке, но не исключено, что постарались коллеги Субботкина. Если они искали что-то в обуви, то их усердием можно только восхититься.

К стене была прибита небольшая полочка. На ней стояло блюдце, в котором сиротливо лежал ключ. Рядом пара пластиковых карт из сетевых магазинов и простенькие серьги кольцами.

– Дорогие? – проследил мой взгляд Виктор.

– Обычная бижутерия. А вот на это ушла бы примерно половина моей зарплаты, – я подняла с полки флакон туалетной воды прямоугольной формы.

– Духи? – удивился Субботкин.

– Ага, ты не поверишь, сколько может стоить хороший парфюм.

Пузырек был почти полным, из чего я сделала вывод, что появился у Анны Петровны он недавно. Подняв округлую крышку, я вдохнула цветочный аромат. Из флакона повеяло ландышами и весной. Я попыталась вспомнить, как пахла Ефременко, сидевшая на соседнем кресле, но в памяти остался лишь едкий запах табака.

Виктору кто-то позвонил, и он вышел на лестничную клетку. Я сняла пальто, определив его на крючок поверх куртки цвета фуксии, и прошла в единственную комнату. Она была небольшой и плотно заставленной мебелью. Двуспальная кровать не застелена. На прикроватной тумбочке стоял крем для рук и круглый ночник, рядом с ним лежала вскрытая плитка шоколада.

Почти всю дальнюю стену занимал шкаф с зеркальными дверцами. Я открыла одну из них и принялась перебирать одежду Ефременко. Тщательно обследовав все содержимое, я убедилась, что наряда, в котором она возвращалась на экспрессе в пятницу, здесь не было. Я хорошо запомнила серую атласную юбку, которая обтягивала плотные бедра попутчицы. Выходит, домой Анна после поезда вряд ли возвращалась.

Я внимательно обследовала ящики комода, навесные полки и даже заглянула под ковер. Там, кроме пыли и крошек, ничего интересного не обнаружилось. А вот на подоконнике среди фантиков и старых журналов я нашла вырванный из блокнота листок. На нем был синими чернилами выведен номер телефона. На всякий случай я не только занесла его в свою записную книжку, но и сфотографировала на смартфон. Оглядевшись, я заключила, что самого блокнота, из которого позаимствовали бумагу для записи, рядом не наблюдалось.

Решив, что осмотр комнаты на этом можно закончить, я направилась в кухню. В этот момент на пороге появился Субботкин и виновато произнес:

– Свалился очередной труп на нашу голову. Надо ехать. Сама отсюда доберешься?

Я молча кивнула, а он протянул мне ключи от квартиры Ефременко.

– В отдел можешь не заезжать, отправляйся отдыхать. Завтра увидимся.

Виктор вышел, плотно прикрыв за собой дверь. Только тогда я заметила на ней календарь на текущий год. Передвижное окошечко замерло на пятнице. Уже три дня его никто не перемещал.

– Где же ты, Аннушка? – обратилась я к коричневой поверхности двери и, не дождавшись ответа, отправилась в кухню.

Я поморщилась, как только открыла дверь, стеклянную вставку на которой пересекала огромная трещина. Пахло тут отвратительно. Источников смрада было сразу несколько: переполненная пепельница на подоконнике, гора немытой посуды в раковине и приоткрытая дверца под ней, где обычно находится мусорное ведро.

Я открыла холодильник. На меня сиротливо смотрели картонная упаковка с яйцами, заветренный кусок сыра и длинный огурец, покрытый пятнами плесени. На дверце стояли упаковка майонеза, пакет питьевого йогурта, начатый виски и бутылка лимонада. Либо Анна не увлекалась готовкой, либо возвращаться сюда в ближайшее время не собиралась.

На всякий случай я заглянула и в морозилку. Я ожидала увидеть там лишь слои льда и какую-нибудь залежавшуюся пачку пельменей, но, к моему удивлению, она была переполнена. С любопытством я стала одну за одной доставать из нее упаковки с замороженной цветной капустой, гавайской смесью и стручковой фасолью. Все они были невскрытыми. Это насторожило. Девушка жила одна и вряд ли была способна съесть содержимое целиком за один прием пищи. Впрочем, аппетиты у всех разные.

Я выкладывала замороженные продукты на обеденный стол и начала было подозревать Анну в приверженности вегетарианству, когда в недрах камеры показались плотные свертки неправильной формы. Так обычно хранят увесистые куски мяса или печени. И снова у меня возник вопрос: зачем хозяйке такой большой объем? Хотя не исключено, что девушка знала толк в романтических ужинах и с удовольствием готовила их тут для Крюкова. Представить в этой тесной кухне с двумя засаленными табуретками лощеного Даниила Альбертовича мне было весьма затруднительно.

Однако, если верить словам заместителя, в пятницу нежные сообщения она отправляла вовсе не ему. Значит, как минимум еще один мужчина имелся в жизни Анны Петровны. Вероятно, он-то и был мясоедом.

Я хотела было поместить все извлеченные овощи обратно в морозилку, но в последний момент решила все-таки полностью ее опустошить. Отчего-то фантазии на тему питания Ефременко и ее возлюбленных не на шутку меня увлекли. Я взяла в руки один из свертков и сразу заподозрила неладное: он был слишком легким для мяса. Как, впрочем, и для печени или рыбы. Зацепив краешек пленки, я начала ее разматывать. Добравшись до бумаги, я развернула и ее. Внутри лежали деньги, и их было много. Купюры будто специально не были сложены аккуратными стопками, а сформированы в нечто вроде фигуры затейливой формы.

Стоило признать, Ефременко знала толк в маскировке, хоть морозильное отделение холодильника – тайник достаточно очевидный. Даже я приняла свертки за мясо. Не приди мне в голову идея опустошить морозилку, я бы покидала туда пакеты с овощами, как, вероятно, уже сделали коллеги, побывавшие тут до меня, и закрыла дверцу.

Повторять манипуляции с остальными свертками я не стала, опасаясь за сохранность улик, если вдруг следствие сочтет находку важной. Я посмотрела на те купюры, что уже лежали на столе, и прикинула, что если девушка откладывала деньги с зарплаты, хотя бы третью ее часть, работать она должна была бы уже лет десять, что не очень-то вязалось с возрастом Ефременко.

Я вернула овощи в морозилку и опустилась на табурет. Субботкин уехал на труп, отвлекать его не хотелось, но сообщить о находке я была обязана. Решив немного с этим повременить, я отправилась в единственное помещение в квартире, которое не успела исследовать, – санузел. В крохотной квартирке он был совмещенным. Свет тут противно мигал, лампочку давно следовало заменить. Мужчины Анны Петровны вполне могли бы об этом позаботиться.

На стеклянной полочке над раковиной стояли несколько тюбиков с кремами, стаканчик с пастой и зубными щетками. Их было две. На коврике с длинным розовым ворсом лежала тонкая серебристая цепочка. Видимо, Анна не заметила, как обронила ее. Хотя не исключено, что это всего лишь неосторожность моих предшественников, побывавших сегодня в квартире. Я наклонилась, чтобы поднять украшение, а разогнувшись, задела висящие на двери брюки. Они упали на пол, и что-то тихо ударилось о кафельный пол.

Подняв штаны из черной синтетической ткани, я увидела под ними оранжевую фишку с белыми полосами на ребре. По центру значилось число пятьсот. Такие обычно используются для покера. Возможно, Ефременко играла у кого-то из друзей и случайно унесла вещицу в кармане брюк. По крайней мере, других подобных фишек или игральных карт я в квартире не обнаружила.

Вернув брюки на место, я вышла из ванной комнаты. Взгляд мой невольно упал на стопку банкнот, оставленных на столе. Я достала телефон и набрала номер Субботкина. Он не ответил. Уверенная, что вскоре Виктор перезвонит, я начала обследовать карманы верхней одежды Ефременко, которая висела в прихожей. Улов мой был не слишком интересным: помады, фантики от конфет, зажигалки, пустая пачка из-под сигарет, чек на туалетную бумагу и жидкое мыло, влажные салфетки и даже крышка от пивной бутылки.

Наконец на телефоне заиграла знакомая мелодия.

– Я тут кое-что обнаружила, – начала я без предисловий. – Наличность. Много.

– Ого, – присвистнул Виктор. – А наши, выходит, пропустили!

– Что делать-то?

– На путевку к морю хватит? – хохотнул Субботкин и тут же добавил: – Сейчас пришлю ребят. Дождешься?

– Конечно, вряд ли у вас много комплектов ключей от этой квартиры.

– Как и нормальных сотрудников, – невесело вздохнул он.

Ждать пришлось около полутора часов. Я уже начала скучать, когда наконец в домофон позвонили. Передав ключи и указав на место находки, квартиру Анны Петровны я покинула. На улице было темно и промозгло. Я огляделась, прикидывая, в какую сторону следует идти, меня интересовала автобусная остановка.

Район мне был незнаком, но общественный транспорт я нашла без особого труда. Впрочем, ни одного подходящего мне маршрута не было. Вскоре на перекрестке возник десятый автобус, и я вспомнила, что видела его возле дома Лазаря. Как ни странно, желания принять это за знак судьбы у меня не возникло. Я спокойно проводила громадину с грязными желтыми боками взглядом и обратилась к стоящей рядом женщине с просьбой подсказать, как добраться до нужного мне адреса.

Ехать пришлось с пересадкой в центре города. Проезжая мимо гостиницы, в которой совсем недавно ночевала, я вдруг подумала, что в квартире Глафиры Дмитриевны мне гораздо уютнее. Все-таки хозяин наполняет свое жилище особым образом. Вероятно, женщина была приятным человеком, как и ее внук.

Спустя час, сидя на диване в гостиной и глядя на черно-белое фото бабушки Субботкина на противоположной стене, я поймала себя на мысли, что хочу узнать о ней больше.

Прикинув, что подойдет для знакомства лучше: дегустация разрекламированных Виктором маринованных помидоров или поиск какого-нибудь старого фотоальбома, я остановилась на втором варианте. В конце концов, соленое на ночь вредно, а полистать карточки из прошлого если не полезно, то по крайней мере увлекательно.

На нижних полках серванта в гостиной я отыскала сразу три фотоальбома: самый яркий из них – с зелеными пальмами посреди тропического острова на обложке – лежал сверху. Я устроилась на полу и принялась перелистывать снимки. Тут были цветные карточки формата десять на пятнадцать, снятые на пленочный фотоаппарат. Я без труда узнала на них Глафиру Дмитриевну. Здесь она была значительно старше и крупнее, чем на старом портрете со стены, но все-таки вполне узнаваема.

Вот она в Сочи рядом с Зимним театром, тут же карточки с галечного пляжа. Наконец, Глафира Дмитриевна запечатлена в знакомом мне интерьере. На диване, где я только что сидела, женщина устроилась в обнимку с розовощеким парнем лет восьми. Я без труда узнала в нем Виктора. Субботкин попался мне еще на нескольких снимках: неизменно довольный и с аккуратно причесанными русыми волосами.

Мне всегда доставляло какое-то особое удовольствие смотреть на семейные снимки. Должно быть, оттого, что у меня самой никогда не было фотоальбома. Отец не фотографировался сам и никогда не снимал меня. Первая фотосъемка, и то групповая, случилась у меня уже в детском доме. Разумеется, получившиеся кадры сложно было отнести к семейным портретам. Поэтому сейчас, окунаясь в детство Субботкина, я будто восполняла внутри утраченную часть своего.

Следующий альбом в светло-серой обложке, стилизованной под кожу, содержал как цветные, так и черно-белые снимки. Здесь было много фотографий из поездок: похоже, Глафира Дмитриевна часто путешествовала. Впрочем, скорее это были командировки. Она, конечно, позировала возле достопримечательностей в модном когда-то пальто и высоких сапогах, но тут же попадались групповые фото из кабинетов в компании коллег и огромные снимки из аудиторий, а также на фоне фасадов учебных заведений с десятками студентов. Скорее всего, женщину приглашали провести лекции в разных учебных заведениях по всей России.

Бабушка Субботкина вела насыщенную жизнь, но вот мужчины рядом с ней я не видела. Фото ее мужа встретилось мне лишь в последнем альбоме. Пыльная коричневая обложка под бархат хранила в себе самое большое количество карточек и воспоминаний.

Тут я и наткнулась на выцветший свадебный снимок. Глафира Дмитриевна в скромном белом платье, с букетом то ли хризантем, то ли маргариток, под руку с усатым красавцем. На дедушку Виктор, как мне показалось, был совсем не похож. Мужчина попался мне лишь еще на одной малюсенькой фотокарточке, сделанной, вероятно, для паспорта.

В самом конце альбома стопкой были сложены несколько огромных снимков, их края выходили за пределы обложки, а потому изрядно потрепались. Все они представляли собой групповые фотографии со студентами. Глафира Дмитриевна была запечатлена на них в разные промежутки своей жизни: лет от тридцати до шестидесяти. Неизменно с красивой прической, идеальной осанкой и одетая с иголочки, будто сошла со страниц журнала прошлого века.

Бабушка Субботкина нравилась мне все больше, я даже поймала себя на том, что блаженно улыбаюсь, сидя на полу возле серванта и перебирая снимки. Ноги между тем стали затекать. Я принялась собирать фотокарточки, чтобы вернуть их в альбом. Очень хотелось принять более удобное положение где-нибудь в кухне за чашкой чая. В серванте я еще вчера заприметила шикарную чайную пару с розовыми пионами в зелени.

Взяв в руки последний оставшийся на полу снимок, я замерла. Лицо одного из студентов, стоящего в самом дальнем ряду, показалось мне смутно знакомым. Я поднесла фотографию к самому носу, но, поскольку качеством в те годы карточки не отличались, толку от этого было мало.

Высокий темноволосый парень со вздернутым подбородком на фотографа не смотрел. Взгляд его бездонных глаз был направлен куда-то в сторону. То ли он просто не успел взглянуть туда, куда следовало, то ли намеренно решил отличиться. Надо признать, ему удалось бы это без особого труда в любом случае.

Я поняла, кого напоминает мне красавец с фото: моего старого знакомого по детскому дому Ланселота Трегубова. Разумеется, это не мог быть он сам, но кто-то из его родственников – вполне. Сам он складывал легенды о своем происхождении. Вырос он в цыганском таборе, к которому прибился после побега из семьи. Родители его работали в цирке. Более того, отец по неосторожности убил мать Ланса во время представления чуть ли не на его глазах.

Я снова внимательно посмотрела на фото. Сходство с Трегубовым темноволосого юноши было очевидным. Судя по тому, что на снимке Глафира Дмитриевна была уже ближе к пенсионному возрасту, сделан он был лет тридцать назад, а значит, молодой человек с фотографии вполне мог быть отцом Ланса. Только в моем представлении работа в цирке мало сочеталась с получением высшего образования. Как правило, такие династии растут в цирковых опилках, перенимая опыт старших поколений.

Возможно, незнакомец, отводящий взгляд от объектива, приходится моему давнему приятелю совсем дальним родственником. Нельзя исключать и случайное сходство. Поговаривают же, что у каждого на Земле есть двойник, а то и несколько. Тем не менее все это не казалось мне совпадением. Более того, Ланса я уже неоднократно в этом городе встречала. Вероятно, с этими краями его что-то связывало.

Как бы то ни было, интерес находка у меня вызвала нешуточный, и я сделала фотографию снимка на смартфон. Качество и без того не самой четкой карточки пострадало, но меня это не особенно смущало.

Уже лежа на высокой постели Глафиры Дмитриевны, я взяла в руки телефон и снова принялась разглядывать незнакомца. Рост, волосы, форма носа: сходство было поразительным. Как жаль, что Субботкин не успел познакомить меня со своей бабулей при жизни. Возможно, она смогла бы приоткрыть завесу тайны, которая меня отчего-то так взволновала.

Ланселот был моей первой любовью, тогда мне казалось, что нам суждено быть вместе всю жизнь, но эта самая жизнь распорядилась совсем иначе. Он исчез, оставив в душе разочарование и рваные шрамы, которые, в свою очередь, сделали меня еще сильнее. Но юношеская влюбленность никогда не исчезает бесследно, даже если после бушующей страсти тебя окунают в пучину предательства.

Ночью мне снилось бескрайнее звездное небо, каким оно бывает в августе в сельской местности. Мы с Лансом валялись в траве и болтали. Беззаботные, юные, полные надежд. Стрекотали кузнечики, тихо шелестел в листве ветер.

Проснувшись от звонка будильника, я еще долго не могла отбросить воспоминания о сновидении. Картинка была слишком реальной, ведь подобные ночи действительно когда-то были в моей жизни. Тогда меня звали исключительно Тайной, а вера в возвращение отца была еще жива.

В отделении, куда я прибыла через час, царила будничная суета. Она быстро вернула меня с небес на землю. В кабинет Субботкина я заходила уже полностью готовой к трудовому дню, какие бы сюрпризы он ни приготовил.

Виктор сидел, склонившись над бумагами на столе. Подойдя ближе, я увидела, что перед ним разложены распечатанные на принтере снимки. Субботкин, поглощенный раздумьями, заметил мое появление не сразу.

– Привет, – поздоровалась я. – Вчерашний труп?

– Ага, – кивнул Виктор. – Неспокойно в городе год заканчивается.

– Когда-то было иначе?

– Пожалуй, нет, – ухмыльнулся он и перешел на интересующую меня тему: – Деньги изъяли. Ефременко их хватило бы на неплохую квартиру в центре нашего города.

– Если она спешно его покинула по собственной воле, непонятно, почему не забрала накопления с собой. Или это только малая их часть?

– Хотелось бы и мне это знать, а еще больше – как девушка чуть за четверть века от роду смогла столько накопить?

– Будучи госслужащей, – продолжила я его мысль.

– То-то и оно, учитывая, что ни во взяточничестве, ни в серых схемах ни разу замечена не была.

– Как я поняла, раньше она работала в другом районе.

– С ними уже разговаривали. Ничего подозрительного по ней у коллег нет. Да и не перевели бы ее к нам, будь в репутации темные пятна.

– Наследство? – предположила я.

– Скорее поверю в богатых спонсоров.

– Честно говоря, девушка не могла похвастаться сногсшибательными внешними данными, хотя мужчин иногда сложно понять, – размышляла я вслух. – Иногда клюют вовсе не на обертку.

– Да там и внутри не прорва интеллекта, что уж греха таить.

Так или иначе, Аннушка умудрилась скопить у себя в морозилке солидную сумму. Только распорядиться ею до своего исчезновения должным образом не успела.

– А не мог ли ваш Крюков способствовать ее обогащению? Судя по всему, человек он небедный.

– Живет хорошо, получше большинства из нас, – согласился Виктор. – Но ты не забывай, у него семья, двое детей, которых надо кормить и обувать. Разумеется, он мог помогать Ефременко материально. Те же духи подарить, которые ты в прихожей заметила. Но снабжать ее такими суммами? Весьма сомнительно.

– Он показался мне занятным товарищем, – призналась я. – И, честно говоря, мне сложно представить их вместе с Ефременко.

– Так они и не вместе, – усмехнулся Субботкин. – Я же рассказывал, она старательно подбивала к нему клинья. Он сдался, но это вряд ли выходило за рамки чисто животного инстинкта.

– Я вот к чему. Что, если их объединила вовсе не постель, а какие-то шкурные интересы? А доступный секс с ее стороны был лишь поводом сблизиться?

– Но что она могла ему предложить?

– Сама не знаю, – призналась я. – Но не отказалась бы просмотреть дела, которыми Ефременко занималась с тех пор, как перевелась в ваш район. Ну и узнать причину перехода не мешало бы.

– Дела ничем не примечательные, уверяю тебя. Но могу чуть позже собрать для тебя папочку на компьютере. А вот в соседний район можешь наведаться, ребята с тобой побеседуют, я предупрежу.

Шел мокрый снег, на улице была настоящая гололедица, и Субботкин, невзирая на свои заботы, взялся меня отвезти, а заодно и представить коллегам. Сопротивляться я не стала – подобное сопровождение поможет расположить их к откровенному разговору.

Виктор проводил меня в просторный кабинет на первом этаже и представил двум следователям. Михаил был добродушным на вид молодым мужчиной со светлыми волосами и смешными рыжими усами, а вот его коллега – мрачный накачанный здоровяк Григорий – выглядел угрюмым и чересчур серьезным. Впрочем, с обоими мы быстро нашли общий язык. Убедившись, что контакт налажен, Субботкин с нами простился, сославшись на срочные дела.

– Расскажите мне об Анне, что она за человек? – обратилась я сразу к обоим.

Вопрос поставил мужчин в тупик, они переглянулись, но никто из них не торопился отвечать. Тогда я решила конкретизировать:

– Как относилась к работе?

– Нормально, – пожал мощными плечами Григорий. – Как и все.

– Ответственно, – уточнил Михаил. – Болела мало, работала добросовестно.

– А с коллегами как общение складывалось?

– Смотря с какими, – хохотнул блондин, бросив озорной взгляд на товарища.

Я догадалась, что с Григорием Анну связывали не только рабочие отношения, но смущать дополнительными вопросами на эту тему мужчин не стала.

– Она девушка открытая, – пояснил качок. – Со всеми находила общий язык. Поскандалить тоже могла, конечно. Не без этого…

– Работа ей нравилась?

– Работа – да, зарплата не очень.

– Она ведь от района не зависит? – уточнила я, хотя ответ был мне заранее известен.

– Нет.

– Значит, с коллегами отношения были хорошими, работала она неплохо, недовольства не выражала и все-таки покинула район, не получив даже прибавки к окладу. Почему?

– Ну это вы у нее спросите, – предложил Григорий. – Если найдете.

Последние его слова мне не понравились. Если это было попыткой пошутить, то, стоило признать, не самой удачной.

– Вы сомневаетесь? – не растерялась я.

– Нисколько, – хохотнул Григорий. – Просто… как бы вам сказать. Если Анна Петровна не хочет, чтобы ее нашли, искать придется долго.

– Умеет заметать следы?

– Ага, а еще искать личную выгоду. Про таких говорят: своего не упустит. Так что, если ее исчезновение – часть плана, она наверняка все заранее хорошо продумала.

– Зачем ей это может быть нужно? Есть от кого скрываться? Пока нет ничего, что могло бы на это указывать.

– А вы подождите, – снова весело отозвался Григорий.

То ли парень знал больше, чем хотел произносить вслух, то ли шутник из него был из ряда вон плохой. Михаил притих, слушая наш диалог, но взгляда с меня не сводил. Я, конечно, слыла девушкой привлекательной, но он скорее не любовался, а наблюдал.

Потратив впустую еще около получаса, я простилась с мужчинами и вышла из здания. Пришлось резюмировать, что ничего существенно нового мне узнать не удалось. Да и шла я по второму кругу. Разговоры об Анне Петровне велись и до меня. Впрочем, квартиру девушки тоже осматривали прежде, чем туда наведалась я. И тем не менее кое-что интересное обнаружить все-таки получилось.

Я неторопливо шла по тротуару тем же маршрутом, которым меня вез Субботкин. Пройти нужно было около трех кварталов. Подмерзший тротуар существенно затруднял движение, а потому шагала я медленно, внимательно глядя под ноги.

– Татьяна, – услышала я за спиной.

Обернувшись, обнаружила Михаила, который догонял меня, пряча подбородок в высокий меховой ворот куртки. Руки он держал в карманах, нелепо пытаясь балансировать на декабрьском льду. Я остановилась и нахмурилась, гадая, чего ожидать.

– Давайте выпьем кофе, – предложил он. – Здесь за углом девятого дома делают отличный латте. Вы с молоком любите?

Я не торопилась отвечать, пытаясь понять, какие цели преследует мой новый знакомый. Парнем он был очаровательным, но не настолько, чтобы сводить с ним близкое знакомство. Тем не менее что-то подсказывало мне: отказывать не стоит.

– И с молоком, и с сахаром, – улыбнулась я.

Мы свернули за угол и вскоре устроились за крохотным столиком, на котором уместились ровно два наших стакана с напитками и мой телефон. Если бы нам пришло в голову взять по пирожному или маффину, места для них тут точно бы не нашлось.

– Вы на Григория не обижайтесь, – начал Михаил. – Он это от злости.

– На меня? – удивилась я, заподозрив его в женоненавистничестве.

– На Аньку, – пояснил парень, смешно дернув усами. – У них роман был, понимаете? – Не дожидаясь ответа, он продолжил: – Она, конечно, вертихвостка еще та. Со всеми кокетничала, ну Гришка на нее глаз и положил. Хотя обычно его совсем другие девушки интересуют.

– Какие?

– Вроде вас, – смутился Михаил. – А Анна, она такая… как сказать, слишком простая для него, что ли. Вот говорят же, что можно вывезти девушку из деревни, но деревню из девушки – нет. Так это будто про нее придумали. – Он замолчал, а потом торопливо продолжил: – Нет, она правда нормальная девчонка. Просто не в его вкусе.

– Но это не помешало зародиться теплым чувствам?

– С его стороны – да, а вот она просто играла с ним. Я вообще женщин осуждать не привык, но для полноты картины обязан сказать: у нее в любовниках недостатка нет. Так что на что Гриша рассчитывал, я вообще не знаю. Быть очередным его точно не устраивало.

– Это он так сказал?

– Это время показало, – поправив пальцами рыжие усы, многозначительно произнес Михаил. – Григорий точно не был ее основной целью. Она метила на роман с нашим руководством.

– Всеми сразу?

– А у нас на тот момент, когда Ефременко пришла, только один Пузин и был. Заместитель его на пенсию вышел, а замену долго искали. Из наших никого назначить не могли: стажем не вышли, коллектив сплошь молодой. Вот и отдувался за всех. Ну, нашими руками, разумеется, – уточнил Михаил, невесело улыбнувшись. – Теперь-то у него целых два зама.

– Значит, Анна метила в его жены? – решила я вернуть разговор в нужное мне русло.

– Это вряд ли, Пузин в браке. Но в любовницы пробиться у нее быстро получилось.

– И Григорий стал ей не нужен?

– Да она бы вроде и не прочь была продолжать с ним спать, только Гришу такое положение вещей не устраивало. Он ей предложил выбрать: или он, или Пузин. Вы его, кстати, видели?

– Пузина? Нет, не довелось.

– Так вот, фамилия у него говорящая, – заговорщически прошептал Михаил. – Лысенков ему бы тоже подошла.

– Ясно, – не удержавшись, хохотнула я.

– Гришка, дурак, подумал, что между фактурной мускулатурой и обрюзгшими телесами начальника Ефременко выберет первое, но ошибся. Оттого обозлился на нее. И обиду держит до сих пор. Потому и отшучивался сегодня невпопад.

– И наговаривал?

– Что, например?

– Про корысть, например.

– Ну это действительно вполне объективно ее характеризует.

– Григорий также предположил, что Анна могла спланировать свое исчезновение. Есть идеи, от чего она может скрываться?

– У меня, честно говоря, никаких, – признался Михаил.

– По работе к ней вопросов никогда не возникало?

– Нет, трудилась как все, тут уж действительно не придраться.

– А почему она вдруг решила сменить место работы?

– Точно неизвестно, но поговаривают, что это сам Пузин ее и вынудил перевестись в другой район.

– Это почему? Если сотрудницей она была хорошей…

– А любовницей, видимо, не очень, – развел руками Михаил. – Поговаривают, что-то там у них не срослось в отношениях. То ли у нее были завышенные требования, то ли Пузин себе новую пассию нашел. Так или иначе, кошка между ними пробежала, ну и все… финита ля комедия. Точнее, роман.

Я от души поблагодарила Михаила за информацию и время, которое он уделил мне. Меня действительно тронуло то, что мужчина не поленился догнать меня сегодня в такую погоду и поделиться тем, что знал. Мы прощались, стоя на том же углу, где недавно встретились, когда он сбивающимся голосом спросил:

– А телефончик не оставите? Вдруг вспомню еще что-нибудь важное…

Я прекрасно понимала, что это было лишь предлогом получить мой номер, но заветные цифры продиктовала. Кто знает, вдруг в недрах его памяти действительно хранятся сведения, которые от пылкого желания повторной встречи со мной выйдут наружу.

Субботкина я застала на рабочем месте ровно за тем же занятием, что и утром. Он в задумчивости склонился над поверхностью рабочего стола, на котором были разложены распечатки.

– Что у тебя там? – поинтересовалась я.

– Вчерашний труп. Бытовуха, скорее всего. Кто-то зарезал молодую девицу в собственной квартире.

Я приблизилась и посмотрела на фото, лежащие перед Виктором.

– Крови мало, – заметила я.

– Да, лишили жизни одним ударом клинка. Случайно, скорее всего.

– Либо били точно в цель, – предположила я.

– Нафантазируешь тут сейчас, – хмыкнул Субботкин.

– Ты, похоже, занимаешься тем же самым.

– Это почему?

– Сидишь целый день над этими бумагами, размышляешь над чем-то.

– Ты права. Надо действовать! – Виктор вдруг резво сорвался с места и схватил со спинки стула пиджак. – Поедешь со мной?

– Куда? – не поняла я.

– Тут рядом совсем, можно было бы и пешком прогуляться, если б не было так скользко. Осмотрим место происшествия.

– Судя по всему, это уже сделали. – Я подняла со стола одну из распечатанных фотографий.

Девушка лежала на кафельном полу кухни, подол халата с кружевными рукавами был задран, обнажая стройные ноги.

– После твоей вчерашней находки на Глинки у меня большие сомнения в том, что сделали это тщательно.

– Часто завышенные ожидания превращаются в горькое разочарование.

– Поясни.

– Я не волшебница, – пожала я плечами и виновато улыбнулась.

– Ты профессионал, – спокойно ответил Субботкин, и мы покинули кабинет.

Квартира девушки действительно располагалась совсем рядом. Предполагаю, что пешком мы добрались бы даже быстрее, чем на авто. Субботкин любезно предложил мне свое крепкое плечо, я взяла его под руку, и мы засеменили к подъезду по заледенелому двору.

В прихожей было чисто и прохладно. Я увидела, что окно в кухне открыто на проветривание. Тело вывезли, должно быть, еще вчера. Сейчас жилище выглядело так, будто хозяйка просто ненадолго отлучилась. Картину портила только засохшая бурая лужица на кафельном полу.

Я присела и принялась внимательно ее разглядывать. Крови было не так много, вряд ли убийца попал в артерию.

– Куда пришелся удар?

– В сердце.

– И ты всерьез полагаешь, что ее не думали убивать, а просто неудачно ранили? – Я уставилась на Виктора.

Тот лишь молча пожал плечами и выдвинул из-под стола модный табурет с пластиковым прозрачным сидением. На него он в то же мгновение и опустился.

– Ты, как я погляжу, работать не собираешься?

– А я тут все видел еще вчера, – виновато ответил он.

– И, похоже, не впечатлился, – хмыкнула я.

– Говорю же, бытовуха.

– А прибрался кто?

– Неужели думаешь, кто-то из наших? – спросил Виктор.

– Нет, но считаю, что после бытовой ссоры здесь не было бы образцового порядка.

– Вероятно, убийца подчистил следы.

– Значит, располагал достаточным количеством времени, – рассудила я. – Орудие где?

– Его он забрал с собой. По крайней мере, ничего похожего мы в квартире не нашли.

– Экспертиза была? Чем он нанес удар?

– Нож, но не кухонный. Лезвие толстое, прямое, клинообразное.

– Бытовуха, говоришь? – На этот раз я не сдержалась и рассмеялась в голос. – У тебя клинков дома много?

– Пока ни одного.

– Ну значит, пасть жертвой бытовых разборок тебе не грозит.

– Я неконфликтный, – развел руками Субботкин.

Оставив Виктора в кухне, я отправилась изучать жилище девушки. Здесь было две комнаты: гостиная и спальня. Начала я с гостиной. На комоде рядом с ноутбуком стояла фотография в серебристой раме: блондинка с букетом ромашек сидела посреди поля и счастливо улыбалась в камеру.

– Как ее звали? – крикнула я.

– Алиса, – услышала я голос Субботкина из кухни. – Воронцова Алиса Владимировна.

– Красивая, – ответила я.

Я открывала ящики комода, исследовала содержимое отсека для хранения постельного белья в раскладном диване и даже заглянула за картины, которых в гостиной было целых три. Деревенские пейзажи: все раскрашены по номерам. Художественной ценности они, разумеется, не несли, но выглядели вполне симпатично. Я тоже как-то купила такой набор, но особой усидчивостью я не отличалась, а потому закончить натюрморт с виноградом так и не смогла.

Субботкин, должно быть, заскучав в кухне, появился в дверном проеме. Он стоял, опершись о косяк, и наблюдал за мной с печалью во взоре.

– Как успехи?

– Ты торопишься? – уточнила я.

– Просто интересуюсь.

– Иди морозилку проверь, – предложила я.

– Думаешь, все молодые девицы что-то прячут в своих холодильниках?

– Думаю, что ее никто не проверял. Только и всего.

Виктор хмыкнул и после некоторых колебаний все-таки удалился. Вскоре я услышала, как с характерным звуком открылась дверца в кухне, и Субботкин зашуршал пакетами. Я улыбнулась и направилась в спальню.

Надо сказать, что девушка явно питала слабость к разного рода мелким безделушкам. Что в гостиной, что здесь сплошь стояли ароматические свечи, фигурки разных зверей, небольшие картинки в фоторамках, вазочки и шкатулки.

Подоконник Алиса приспособила под нечто вроде туалетного столика. К нему был приставлен бежевый пуф, а на белой пластиковой поверхности возле окна разложены кисти и разнообразная косметика. Тут же стояла красивая подставка для украшений в форме изящной кошечки, задравшей хвост. На ней висело кольцо, а вот в самом блюдце-основании пылилась всякая ерунда вроде пуговиц, булавок и монет.

– Ела одни полуфабрикаты, – разочарованно отчитался Субботкин, входя в спальню.

– Видишь, как много может холодильник рассказать о человеке.

– В мой лучше не заглядывать, когда жена в отъезде, – хохотнул он. – Кстати, помидоры попробовала?

– Ага, съела сегодня на завтрак.

– Яйца, что ли, закончились? – удивился Виктор. – Я же десяток купил.

– Говорю же, кулинарные пристрастия приоткрывают завесы к тайнам.

– И что же говорит о девушке ее желание есть маринованные помидоры на завтрак?

– Это говорит о том, что она прислушивается к рекомендациям товарищей, – подмигнула я и направилась к выходу. – Следуй за белым кроликом!

– Что? – растерялся Субботкин.

– «Алису в Стране чудес» читал?

– В детстве.

– Следуй за тайными знаками!

– Ты их нашла?

– Наверняка, но еще не распознала.

Виктор решил подвезти меня до квартиры своей бабушки, справедливо рассудив, что мой рабочий день подошел к концу. По дороге я призналась в том, что добралась вчера до семейного фотоархива.

– Бабуля твоя много колесила по просторам родины.

– Говорю же, профессор, уважаемый человек. Знаешь, как с ней интересно было? В детстве слушал ее с открытым ртом! Да и взрослым с не меньшим интересом. Рот разве что научился прикрывать.

– А дед? – решилась я задать вопрос.

– Его я не знал. Сбежал сразу после рождения моей мамы.

Я молчала, не зная, стоит ли развивать эту тему. Субботкин предпочел не вдаваться в подробности, добавил только:

– Больше бабуля замуж так и не вышла, хотя мужики увивались за ней чуть ли не до самой смерти.

Меня это нисколько не удивило: привлекательная женщина, успешная в профессии, интересный собеседник. Такая способна очаровать кого угодно. Я снова пожалела, что не успела познакомиться с Глафирой Дмитриевной. Тем более что теперь у меня был вопрос, который так хотелось ей задать.

Сидя в кухне и попивая чай из фарфоровой чашки хозяйки, я не удержалась и снова открыла фотографию на телефоне. Молодой брюнет будто гипнотизировал, заставляя вновь и вновь возвращаться к снимку или по крайней мере к мыслям о нем.

Отложить телефон в сторону я была не в силах. Вместо этого просто начала листать фото в галерее, чтобы перестать пялиться на черно-белый портрет. Я наткнулась на снимок из квартиры Ефременко: лист, вырванный из блокнота, с записанным на нем телефонным номером. Я совсем забыла об этой детали.

Взглянув на часы и поняв, что время позволяет, я отправила Субботкину сообщение с номером и просьбой узнать владельца. «В рабочее время, разумеется», – приписала в конце и добавила смайлик.

Утром, сняв с вешалки постиранный накануне свитер, я остро почувствовала нехватку одежды. На третий рабочий день в этом городе зияющая дыра в моем гардеробе начала всерьез напрягать. Кажется, в обеденный перерыв я отправлюсь за покупками. Двойная польза для внешности: и фигуре воздержание от пищи не повредит, и новый наряд настроение поднимет. Пусть речь и идет об обычной одежде для рабочих будней.

В кабинете я застала Субботкина в компании Анастасии. Сегодня на ней было элегантное бежевое платье с высоким воротом, подчеркивающее все ее неоспоримые достоинства. Я невольно подумала, что в любовницы Крюкова Настя подошла бы гораздо больше, нежели пропавшая Анна. Но подозреваю, что на этот счет у самой красотки было собственное мнение. Вряд ли положение любовницы было для нее приемлемым, да и в то, что сердце Насти свободно, верилось с трудом.

Я прервала оживленный диалог коллег приветствием, а они, обрадовавшись моему появлению, быстро ввели меня в курс дела:

– Номер, который ты мне вчера прислала, принадлежит Крюковой Александре Макаровне, – потирая пальцами виски, выдал Виктор.

– Жена Крюкова? – догадалась я.

– Она самая.

– Есть идеи, зачем Аннушке понадобился номер телефона его жены? – поинтересовался Субботкин.

Анастасия снисходительно улыбнулась, глядя на коллегу. Затем перевела взгляд на меня, как будто ожидая какого-то определенного ответа. Видимо, этот вопрос они успели обсудить до моего появления и теперь хотели услышать мое мнение.

– Сколько угодно, – с готовностью ответила я. – Только прежде хотелось бы узнать, были ли они знакомы?

– Вряд ли. На корпоративы у нас семьи водить не принято, здесь Александра тоже не появлялась.

– Однажды я завозила Крюкову домой бумаги, по его просьбе, разумеется, – пояснила Настя. – Супругу его видела, она вышла поздороваться.

– Намекаешь, что Ефременко он мог поручить нечто подобное?

– Не исключаю, но она об этом никогда не упоминала. Да если что-то такое и имело место быть, скорее всего, случилось это до того, как он вступил с ней в связь.

– Логично, – кивнул Субботкин. – Как бы чего не вышло…

– Вот именно, – подхватила я. – А судя по тому, что Ефременко раздобыла номер Александры, выйти могло.

– Думаешь, ей надоело ходить в любовницах, и она решила вывести неверного супруга на чистую воду?

– Вам виднее. Напомню, что я провела с Анной от силы два часа в соседних креслах, вы же знаете ее несколько месяцев.

– Я такое развитие событий вполне допускаю, – согласилась Настя. – Не удивлюсь, если Аннушка уже успела поставить супругу Крюкова в известность о своем существовании.

– Но зачем? – искренне удивился Виктор. – В таком случае Даниил Альбертович просто прекратил бы отношения с Ефременко, а заодно и уволил бы, чтобы неповадно было.

– Я совсем ничего не знаю об Александре Крюковой, а вот Аннушка наверняка навела справки.

– И? – нахмурился Субботкин.

– Сколько Александре Макаровне лет? – поинтересовалась я.

– Что-то около сорока, они с Крюковым вроде вместе в школе учились.

– Она занимается чем-то, помимо воспитания детей? Работает?

Виктор просительно посмотрел на Анастасию, и она тут же пришла ему на помощь:

– У нее свой психологический центр.

Субботкин вскинул брови в удивлении, а девушка пояснила:

– Александра ведет свой блог, я давно на нее подписана.

– Отлично, можешь найти ее фото? – попросила я.

– Да, конечно. – Настя взяла в руки телефон. – Свои фотографии она не так часто публикует, но сейчас что-нибудь найду.

Через минуту девушка протянула мне телефон, и возле меня тут же возник Виктор, с любопытством уставившись в экран через мое плечо.

Со снимка на нас смотрела красивая женщина с длинными светлыми волосами. Стройная фигура, ясный взгляд. Выглядела она моложе сорока и, надо сказать, могла дать фору даже двадцатилетним пигалицам.

– Не понял, – Виктор сделал шаг вперед. – Как Даниил Альбертович позарился на нашу Аннушку, если у него дома такая жена?

– Может, с годами вкус испортился? – хохотнула Настя и тут же прикрыла рот рукой, будто сожалея о своей реакции.

– Не до такой же степени! – возмутился Субботкин.

– Об этом вы с ним при случае можете поговорить, тут важнее другое.

– Что?

– Александра – женщина, как мы смогли убедиться, привлекательная. В жизни довольно успешна. Есть работа, увлечение в виде блога, дети, в конце концов. Анна Петровна наверняка навела о ней справки, тем более что найти Крюкову в соцсетях легче легкого.

– Кстати, ссылку кинь, – попросил Настю Субботкин, а потом обратился ко мне: – Все так, и что с того?

– Ефременко могла надеяться, что такая женщина, как Александра, держаться за мужа, наставляющего ей рога, не будет.

– И сама поганой метлой его к любовнице погонит?

Я молча кивнула.

– Значит, Аннушка решила раскрыть Крюковой глаза на неверного супруга… – присвистнул Виктор. – Какова змея!

– Это лишь предположение.

– Вполне логичное, – согласилась Настя.

– Поэтому она раздобыла контакты жены своего любовника, но мы не знаем, успела ли с ней связаться.

– Это важно? – уточнил Виктор.

– Да, если рассматривать прямо противоположный вариант развития событий.

– Какой?

– Они двадцать лет в браке, у них двое детей. Кстати, сколько им лет?

– Точно не знаю, – задумался Субботкин.

Продолжить чтение